Название: Банда МЕХНО БАНДА МЕХНО. НЕПОСЛЕДОВАТЕЛЬНАЯ ХРОНИКА Rea F. Corsac (Ри Фокс Корсак) "FREE ART studio PUBLISHING" 2010 год Впервые опубликовано на www.furrevolt.ru в 2006 году. “Эту книгу нельзя считать художественным произведением в прямом смысле этого слова. Скорей уж, все эти экзерсисы - всего лишь слабая попытка хоть как-то оформить воспоминания о том, как начиналась война. Может быть, это станет уроком для следующих поколений, которым предстоит исправлять то, что успели натворить мы. Но я по-прежнему уверен - когда живущие на планете перестают внимать словам, наступает время браться за оружие.” RFC Моим друзьям и особенно Семёну, втянувшему меня в Фурри-движение, а также моей бессменной персональной музе посвящается. ЧАСТЬ 1 I - Помнится, я ещё три года назад был таким же наивным, как вы. – Поджарый парень в камуфляже вздохнул, чуть подался вперёд, прикрутил фитиль “Летучей мыши”. Покосился на безмолвно стоящего рядом оператора – Лучше убери камеру, не люблю я эти вещи. Всё, что я мог, я уже сказал… - А что Вас таким сделало? – рыжеволосая девушка, сидящая рядом с внушительных размеров штативом, на котором громоздилась ещё более внушительных размеров видеокамера, похоже, проигнорировала просьбу и продолжала “допрос”– Раньше Вы верили в то, что слово намного сильнее пуль. Молодой перспективный репортёр. Ваши репортажи смотрели, к Вам прислушивались… - Наивным был… - её собеседник посмотрел прямо в объектив, потом на журналистку, на оператора, снова вздохнул… извлёк из нарукавного кармана кителя пачку папирос, вытащил одну, закурил… Задумался, потом продолжил: - Я думаю, что против глупости сами Боги бороться бессильны. Я не Бог. Поэтому мне с ней бороться уже осточертело, до мозга костей, заметьте. А вот с насилием бороться ещё можно. Тут методы не предусматривают… - Он вдруг насторожился, поднял вверх палец, вслушался… Потом столь же внезапно вскочил и сделал шаг к камере, нагнулся над ней, содрал изоленту, прикрывавшую горящий красный светодиод, и гневно уставился на молодую репортёршу. Оператор, облизывая вмиг пересохшие губы, попятился в угол землянки, видимо, ожидая незамедлительной кары за своё пристрастие к скрытой съёмке… В воцарившейся тишине было слышно, как вращается видеоголовка внутри мощного дюралевого корпуса с рифлёной накладкой “SONY Betacam-SP”. - Только не надо агрессии! – журналистка, похоже, поняла, что сейчас на её голову обрушится как минимум поток матерных выражений, а на голову оператора, вероятнее всего – удары, как это принято говорить, “тупыми предметами, возможно – молотком или дубинкой”. …………………………………………… Что меня в тот момент остановило от желания содрать с неё семь шкур морально, одну физически, набить оператору все части тела, раздолбать всю аппаратуру к чёртовой матери и прострелить колёса редакционному Лэнд-Роверу – не знаю. Видимо, где-то в глубине души я всё ещё чувствовал какую-то симпатию к этим “охотникам за жареным”. Да что там симпатию, Господи! С каким бы наслаждением я сейчас с ними побеседовал. Сколько всего я понял за несколько месяцев. Я мог бы изменить этот мир, мог бы сказать… И я почти уже открыл рот, как вдруг вспомнил данный мной самому себе зарок, зарок никогда, ни при каких условиях не лезть больше в это дерьмо из сотен фраз, сказанных нами без нас, километры цинично-лживой и похабно-сусальной видеоленты… И в душе чувствуя, что сейчас мне нельзя гнать их прочь, я услышал, будто со стороны, свой тихий голос. Эти слова, которые бесили меня самого, когда я был репортёром. Слова, которые заставляли напиться и забыться. Самые жестокие для журналиста слова: “Без комментариев”… Они собирали аппаратуру молча, даже не переговариваясь между собой. Оператор протянул было мне только что отснятую кассету, но я лишь покачал головой. Сказал: “Это моё последнее интервью, пускай будет”. Когда мы вышли, небо на северо-востоке уже начинало светлеть, окрашиваясь в изумрудно-зелёный цвет. Ночь кончалась и мне, пожалуй, надо было хотя бы немного поспать перед тем, как совершить намеченную на утро вылазку к заброшенному прииску. Моя землянка, простоявшая с начала весны, явно нуждалась в паре рулонов рубероида и мешке-другом цемента. Спать в бассейне в сезон дождей мне не хотелось… Мои ночные гости меж тем погрузились в машину... Лэнд-Ровер аккуратно обогнул ухоженные рядочки травы и свернул в лес. Я проводил его взглядом и, выбросив уже потухшую папиросу, пошёл в землянку с твёрдым намерением забыть этих двоих навсегда. ………………………………………………………. Я смотрела в тёмный проём окна, за которым лениво двигались тёмные силуэты деревьев. Полоса чёрная, полоса серая… Игорь, мой оператор, молча уставился на дорогу, бегущую под колёса… Желтовато-белое пятно света от фар, такое маленькое и такое ободряющее в густой темноте… Так далеко впереди… Столь же далеко, сколь далеко и недостижимо моё будущее. Никаких перспектив. Никакого просвета. Третий подряд эксклюзив, сорвавшийся с крючка. Проклятый эксклюзив, на который сама вызвалась ехать. Добивалась взять эту тему. Добилась, теперь-то уже разрешили, хотя, всё равно, слишком поздно было. Узнала, где сейчас живёт тот самый журналюга, который первым в нашем городеподнял проблему межрасовой толерантности после того дичайшего убийства. Как дурочка, надеялась разговорить его, сделать интересный материал. Почему? Ну, наверное… Я в него верила тогда ещё, смотрела репортажи, мечтала стать такой же. Я пришла на студию, где он работал, буквально через неделю после его увольнения, шумного, с треском, с лихой подачи мэра и отдела по национальным вопросам: “… превысил права журналиста, раздувая ненужные и незначительные темы до международных масштабов… разжигал межрасовую неприязнь…” Он тогда ещё пытался писать в газетах опровержения… Были лозунги, митинги. На площадь между администрацией и зданием службы безопасности вваливалась толпа, скандирующая: “Правды! Правды!” Их разгоняли газом и дубинками... Потом он потерялся. Исчез… И когда началось то, чего боялись все, когда мы почти перестали выходить на улицу по одному, опасаясь, что могут просто так прирезать, когда в новосибирском Академгородке расстреляли мирную демонстрацию, тогда он окончательно решил сменить микрофон и блокнот на автомат и гранаты. Раз в два дня основной блокпост на трассе, ведущей в Шарыпово, на границе Хакасии и Красноярского края, обязательно недосчитывался то оружия, то машины, то бойца. Там теперь постоянно дежурили пожарные и скорая: поиски диверсанта не приносили успеха, следы он путал великолепно. Он сдался, забыл всё то, о чём сам же говорил. Он думал, что ему не поверили, не обратили на его слова внимания. И теперь не захотел поверить в то, что восемнадцатилетняя девчонка сможет объяснить миру то, чего так и не смог объяснить он. Мы проговорили час… Я сама сказала Игорю не выключать камеру ни в коем случае… Щёки стали мокрыми, я только сейчас поняла, что плачу. И пришла в себя… Ёлки ж зелёные! Это насколько надо задуматься, чтобы пропустить тот момент, когда машина, в которой ты едешь…. ……………………………………………………….. Хлопок дорожной мины я услышал ещё когда только собирался погасить фонарь. Где-то совсем неподалёку… Вслушался: никаких выстрелов нет, не бой. На той дороге, где я езжу, хотя и … не по той дороге я езжу! Уже месяц я езжу и хожу по старой лесовозной колее, и сюда мы с ними по ней добрались. А о той просеке, куда они сейчас уехали, я уже думать забыл – далеко. Объяснять ничего не надо было, я внезапно понял, почему так внезапно ко мне потеряли интерес власти, ещё недавно пытавшиеся наладить со мной контакт. Решили вот так, по-простецки, ловушкой. И не в того угодили. Мысли бешено заметались в моей взъерошенной голове, и я, примерно в том же бешеном ритме, завертелся по землянке: автомат, разгрузка, аптечка большая… фляжка с водой … миноискатель… так? Фонарь… Остальное в машине. Мамой клянусь, на второй передаче у меня ещё ни разу нормально тронуться не получалось, но “бобик” на сей раз это почему-то поддержал. Машина прыгнула вперёд, я даже не стал объезжать свой “огород”, свернул прямиком туда, в небольшую ивовую рощу, за которой сразу после брода начиналась тайга. Ещё за полсотни метров увидел огонь. Понятно, что влажный после двух недель проливного дождя подлесок не загорелся бы, но какая-то гадина толково придумала поставить мину рядом с завалившимся совсем недавно сухостоем. Наверняка, бензина в баке было достаточно, чтобы после взрыва его расплескало на сухие сучья. Остановился. Выскочил из машины не открывая двери, благо тент всё ещё не поставил после ремонта, рванулся туда, где сквозь густой, клочьями валящий от горящих покрышек дым, заметил распростёртый на земле силуэт… За спиной раздался хруст, я на бегу оглянулся: мой джип врезался в кусты. Наверное, я впопыхах забыл затянуть ручник… Машина телевизионщиков стояла на обочине, левым боком буквально обняв торчащие жутким пучком обломки корней старого сухого кедра. Крыша была наполовину разорвана и край её загнуло внутрь. Я видел, замедленно, будто во сне, как бьётся в агонии зажатый между рулём и искорёженным металлом водитель. “Чёрт! Я не спасатель! Я просто много знаю, но ничего не делал! Это опасно и не имеет смысла!” - мозг панически протестовал против моих действий, явно направленных на то, чтобы завоевать звание “самого нелепого самоубийцы”. Водителю я уже не смог бы помочь. Оставалась эта настырная. Я видел её тело там, за кедром. Слишком близко к огню, и сучья туда скоро упадут, горящие… Я с сомнением посмотрел на стену пламени, поднявшуюся от дерева… Снова на тело… И тут она пошевелилась. И я, может быть, ещё подумал бы, прежде, чем прорываться к ней сквозь пламя, но увидел в её глазах слёзы. А я не люблю, когда женщины плачут. И я прыгнул. И впервые за всю свою двадцатидвухлетнюю жизнь пожалел, что я не человек. Шерсть вспыхнула… ………………………………………… ………………………………………… Такого с ним ещё не случалось. Ри поднял слипшиеся веки и задумчиво уставился в салатового цвета потолок. Перед глазами всё плыло. Голова была будто наполнена ватой. Ни боли, ни каких-либо других чувств. Потянул воздух носом, но почуял только слабый запах дезинфекции. Попробовал пошевелиться и с ужасом убедился в том, что висит в воздухе. Лапы и хвост двигались как в невесомости. Конечно, сам Ри в космосе не бывал, но представлял, как это должно быть. В голову несчастного лиса закралось смутное подозрение: “Умер? Интересно, Бог, он что, действительно в космосе? Мы так не договаривались!” Впрочем, именно попытка выразить своё возмущение вслух и дала ответ на все вопросы бедолаги: уже когда он открыл было пасть, чтобы высказаться на тему того, что он думает про такой способ сообщать фуррю о его смерти… Короче говоря, дыхательный прибор выпал и был таков. В морду Ри ударила струя пузырьков, лис панически забарахтался в зеленоватой густой жидкости, пытаясь найти опору. Наконец, зацепился лапой за твёрдую поверхность. Оттолкнулся, ударился обо что-то головой, снова оттолкнулся, на сей раз в верном направлении. Аплодисменты были, пожалуй, на последнем месте в списке тех звуков, которые ожидал услышать отфыркивающийся и ожесточённо трущий морду лапами Ри. ………………………………………….. Всё это просто ошарашивало. Нет, даже не так: я был до глубины души потрясён происходящим. В глазах всё ещё двоилось, троилось и множилось. Лапы казались непомерно тяжёлыми, шея отказывалась держать голову прямо. Меня уже вытаскивали из огромной ванной, в которую, наверное, можно было запихать с десяток медведей. От жидкости, заполнявшей этот бассейн с полупрозрачными стенками, исходил знакомый пряный, чуть с кислинкой, запах. Попытался привести мысли в порядок. Пока меня кутали в здоровенное махровое полотенце, вытаскивали из лап иглы капельниц, всё же догадался – крапива, возможно, ещё что-то, кажется чайное дерево, немного эвкалипта, кислинка как у облепихи. Фитованна? Сплетение кабелей и шлангов над бассейном… Вон видна дыхательная маска. Судя по форме – на мою морду… Сколько я здесь провёл? Я повторил вопрос вслух. Один из фуррей в халате, молодой волк с очень коротко стриженой гривой, успокаиваюше поднял лапу, заглянул мне в глаза и с ласковой улыбкой сказал: “Немного, три месяца. Теперь жить будешь, организм справился. Главное – почти все запчасти на месте.” Я вдруг вспомнил, что со мной произошло. Меня бросило в жар. Шкура зазудела. Сделал попытку почесать особо сильно ноющее левое запястье, но всё тот же волк остановил меня, предупредительно накрыв своей лапой мою: “Нет, расчёсывать нельзя, ещё не зажило.” - Я сильно обгорел? – говорить было трудно, слова давались с трудом, не хватало дыхания. - На все сто процентов! – гордо заявил волк. - И что хорошего? – я представил, как должен выглядеть в таком случае, и мне стало дурно. - Всё хорошее, и шкурка тоже хороша. – Врач повернулся к стене и жестом фокусника сорвал простыню с ростового зеркала. Отражение, вопреки ожиданиям, в шок меня не повергло. Зато заставило усомниться в правдивости волка. - Так-таки на сто процентов? – я попытался разглядеть на своей мокрой башке и лапах следы пластической операции, но тщетно, разве что гриву почти налысо выстригли, да на морде справа, от переносицы до губы, был виден почти заросший шрам от пореза. - На сто, кроме лап. – врач кивнул. - Еле отскребли с тебя перчатки, но зато подушечки не сжёг… Почти… А вообще мы тебя долго в этой смеси купали после пересадки. Хотя шкура почти вся сгорела, а кое-где и кожа. Ничего, главное хвост восстановили, а шерсть у тебя уже почти как раньше… Нет, ну и нарцисс вы, батенька. Вам бы отдохнуть, а не перед зеркалом вертеться. Пожарный вы наш. Были бы Вы рыжий, а не чёрный, Вас бы в МЧС взяли… Без комбинезона в огонь! Герой!.. Под такой вот аккомпанемент комплиментов меня и вывезли на каталке в узкий коридор, освещённый тусклыми жёлтыми лампочками… ………………………………………………….. Когда разрешили садиться в кровати, я попробовала и расхотела жить. Когда же мне объяснили, что пока можно передвигаться в коляске – начала искать снотворное, но закончилось тем, что услужливо подсунувший мне пурген вместо кеторола док Нумен сидел часа три под дверьми туалета и читал мне нравоучения. Садист. Зато после того, как он помахал перед моим носом угрожающего вида инструментом, сильно напоминающим слесарную “болгарку” и заявил, что если буду ныть, отрежет хвост окончательно… Короче, пришлось смириться. Да, хребет то взрыв выдержал… Но вот мой роскошный некогда хвост перебило, свернуло набок и болтался он тряпкой, практически не реагируя на попытки хоть как-то им пошевелить. Лапы мне только что не оторвало. Хотя теперь ни одного балбеса с линейкой я бы к себе не подпустила, нашёл бы расхождение сантиметров в несколько. Рёбра и кости скобами стягивали. Киборг после схватки с Терминатором. Куча кое-как собранных костей, сухожилий и мяса, прикрытых по счастью оставшейся невредимой шкуркой. Жиреть я здесь не начала только потому, что аппетит пропал. Человек в такой ситуации, наверное, просто бы помер. Благо у нас, лисьих, запас живучести тот ещё. А жажда жить у всех фуррей намного больше, чем у хуманов, даже когда понимаешь, что больше никогда не станешь прежним. С работы меня, конечно же, турнули. Да и вообще по выходе из больницы, если бы меня нашли, мне грозил суд за “содействие повстанцам”, если верить выпускам новостей. Интересно, где это и кому я содействовала? ………………………………………… Если не считать пальцев на нижних лапах, дела мои были вовсе не так плохи, как я себе пытался представить. В конце концов, обувь такие дефекты, как отсутствие последних фаланг, позволяет игнорировать. Шкурка росла, как травка “Канада Грин”. Правда, росла как попало, зато не менее густо, чем раньше. Рубцы виднелись повсюду. Конечно, всё это было полной ерундой и нелепыми придирками, компадрес из госпиталя и так сделали всё возможное. И вообще я хорошо отделался: самым серьёзным последствием стало ухудшившееся зрение, да притупившееся чутьё. Зато слух остался прежним. Ну а относительно почти полностью пропавшего осязания меня по-прежнему успокаивал тот самый волк – Нумен. Говорил, что после того, что произошло, это вообще чудо. Самое ужасное, что я, наконец, вспомнил в мельчайших деталях события той ночи. Стало страшно, когда действительно понял, что мог бы погибнуть. Вспомнил, какие это ощущения, когда мгновенно вспыхивает шерсть… А прыжок был хорош, благо ещё, я автомат догадался в сторону откинуть до того, как сигать через полыхающий кедр. Приземлился на лапы рядом с этой девчонкой. Невыносимо больно было уши и затылок, я уже догадывался, что от моей гривы ни следа не осталось. В нос будто плеснули спирт… Огонь пошёл полукольцом, перекидываясь на соседнее дерево… Чёрт! Как я за это ненавижу тайгу! Одна спичка… Или мина… Или бак бензина… Дальше вглубь уходить было нельзя – буквально через пару метров начиналась ровная на вид лужайка с небольшим озерцом посередине… “окно”… гадство! Провалимся, утонем… Через огонь? Да она же сгорит… Я посмотрел на лежащую в нелепой позе репортёршу… Красивая, чёрт возьми. В голову закралась дурацкая мысль: если похоронят, то пусть лучше не обгоревшую… Мало соображая, что делаю, скорей инстинктивно, начал стягивать с себя одежду, укутал её голову, лапы, хвост… О том, что шевелить фурря в таком состоянии просто нельзя, я как-то не думал – над головой раздался угрожающий треск и в трёх метрах от нас в траву рухнул огромный горящий сук. Первый. А там ещё полно… Ботинки одевать было уже некогда… Загорелась, наконец, высохшая от жуткого жара хвоя… Она уже смахивала на зелёную камуфлированную мумию. Оставаться здесь не было смысла… Я поднял лисичку. Она жалобно вскрикнула. Даже сквозь слои ткани чувствовалось, что целых костей у неё почти не осталось. Было ощущуение, что несу тряпичную куклу. “Всё равно не выживет! “ – проснулся опять мой паскудно-трусливый внутренний голос: “бросай её, тебе не выпрыгнуть…” Я ухмыльнулся и, зажмурившись, ринулся сквозь сплошную стену смерти, стену огня, туда, на дорогу… Я не прыгал, я пробежал по дереву сквозь несколько метров сплошного пламени, задержав дыхание и уткнув нос в обмотанную моей одеждой девушку… Вот как мы потом ехали через тайгу в сторону ближайшего посёлка – уже не помню полностью. Только урывками. Точно скажу только то, что почти ничего не видел. Обожжённые веки слипались, я хотел протереть глаза, попробовал снять перчатки, но не смог – те прилипли к ладоням и пальцам... Журналистка, всё ещё почему-то не потерявшая сознание, лежала на соседнем сиденье, её голову я придерживал правой лапой, чтобы не ударилась о рычаги. Она мне что-то говорила, но что – я разобрать не мог. Замятый кустами радиатор моего “бобика” в конце-концов не выдержал температуру воды. Из-под капота повалил пар… Но это случилось уже в посёлке… Помню ещё, как остановился, проехав через палисадник и врезавшись в ворота какого-то подворья… Зажглись окна в доме… Послышались встревоженные голоса… Светало… ………………………………………… ………………………………………… - Помнишь, ты задала мне вопрос, что меня сделало таким? – чёрный лис в камуфляже печально вздохнул, поправил дымчатые очки, достал из кармана пачку папирос, извлёк одну, постучал ей о помятый, облупившийся капот джипа, присел на округлое крыло… - Ты имела в виду, почему я стал боевиком? - Не совсем – лисица облокотилась о невысокий заборчик, неловко переступая с лапы на лапу. Посмотрела на бревенчатую хатку, уже брошенную хозяевами, и вдруг радостно засмеялась: “Смотрите!” Ри повернул голову, и тоже не смог сдержать улыбки: на тёмной от времени поверхности брёвен кто-то нарисовал белой краской незамысловатую картинку. Просто так, контуром. Один хвостатый силуэт держит на руках другой. А перед ними – стена силуэтов помельче, бесхвостых силуэтов с оружием в руках… И подпись печатными буквами, нарочито аккуратная, как пишут только дети: “Мы в вас верим!”. - Вы всё ещё думаете, что Вы никого не смогли убедить? - Ну не тогда, когда в моей лапе был микрофон – Ри продолжал улыбаться – Ты оказалась весомее… - он показал на стену. - Это ответ на твой вопрос. Я думаю, что пример должен кто-то показать… А мир… Он был до того, как у нас убили первого. Бог свидетель, мы уже почти год пытаемся прекратить эту нелепую бойню. Но я устал бороться с глупостью, а это значит только то, что мне пора начинать бороться с насилием. Иначе не останется ни одного среди живущих, кто хотя бы попробует задуматься над чужим примером. Он умолк, щёлкнул зажигалкой, прикурил и, с наслаждением затянувшись, задумчиво уставился на лисицу. Потом вдруг расхохотался и задал вопрос, который так и не задал тогда, когда к нему приехали эти телевизионщики: “Как тебя зовут то, специальный корреспондент?” Лисица смущённо на него посмотрела. Потом хлопнула себя лапкой по лбу и опять засмеялась: “А я забыла совсем, всегда забываю. Меня Инна зовут. Инна Степняк. Вы извините”. Ри внимательно посмотрел в её большие янтарного цвета глаза. Потом встал, обошёл с одной стороны, с другой… Задумчиво почесал голову… ……………………………………………………. - А что это Вы так на меня смотрите? - Она, похоже, всё ещё жутко комплексовала из-за перебитого хвоста. - Не Вы, а ты. Я твоё имя уже знаю – я присел и посмотрел на её нижние лапы. Смерил ладонью… - А это зачем? – она впала в замешательство. Стояла, всё так же придерживаясь за заборчик палисадника, и в недоумении смотрела на меня. - Размер… - я встал, отряхнул колени. – Просто в походных условиях в пижаме неудобно и в тапочках… - В смысле? – Она так и не сообразила. Впрочем, я бы на её месте тоже. - Завтра тебя выпишут. Ты хочешь что-то сделать для мира? Ты мне подходишь… …………………………………………………….. - Что? В качестве жены, что-ли? – у меня не было иных предположений. - Сестра моя рыжая – он снова очень внимательно посмотрел мне в глаза, - на тебя плохо влияет запах каннабиса. Я всего лишь предлагаю тебе идти вместе. I I Ветер гнал по улице палую листву самой настоящей волной. Оранжево-красный шепчущий шторм. В этом году октябрь выдался сухим и тёплым. Шелест листвы под ногами, лапами и колёсами машин стал уже неотъемлемой частью жизни. Даже как-то забывалось, что под окнами студенческого общежития раскинулся широкой полосой сосновый бор. А вот листья слетались сюда, похоже, со всего Новосибирска… Хьюго раньше очень любил осень. Не то, чтобы был он таким уж меланхоликом, скорей, наоборот. Просто слишком много всего хорошего было связано именно с этим временем года. И первый концерт, и первая настоящая любовь, и… Только вот теперь всё было в прошлом, ставшим почти нереальным. Хью медленно откинулся на спинку дивана. Пододвинул к себе стакан с чаем. Посмотрел на стоящий в углу тёмно-серый в красную клетку длинный чехол и его передёрнуло – огромное бурое пятно так и не удалось полностью отстирать, а денег на новый – не было. Вот бас до сих пор и стоял так, напоминая о том дурацком дне. Волк потянулся к чехлу, повернул его к стене другой стороной. Желания играть не было. Было только желание сидеть вот так, пить чай, слушать Ред Хот Чили Пепперс, один и тот-же Californication много-много раз подряд. Засыпать вот здесь же, на диване. А проснувшись, обнаруживать рядом с собой ту единственную из людей, которая смогла понять его и полюбить… Хьюго отхлебнул чай. …Они и познакомились тогда, минувшей осенью, на вечеринке в переходе между общежитиями, когда эта вещь играла. А потом у них была целая зима счастья… А теперь в коридорах общаги царила тишина. Отсюда после того погрома, кажется, не съехал только он один. Да, собственно, это и не погром был вовсе… Просто так… Вышло нелепо и печально… И дебильное постановление, после которого фурри обязали платить дополнительно за обучение, а бесплатникам урезали вполовину и так нищенскую стипендию. И эта толпа, марширующая по Пирогова с криками: “мы такие же, как вы!”. Там были, впрочем, не только фурри, но и люди. И несколько отрядов ОМОНа, вставших как раз около восьмой общаги и открывших огонь по толпе, хотя никто из демонстрантов не кидал камней, бутылок с коктейлем Молотова, никто не махал дубинками… А его девчонка просто шла из магазина. А он возвращался с репетиции. Им и дела никакого не было до всего этого. Они верили в то, что это временно, и что вместе они смогут всё это пережить… Хьюго её пытался спасти, вынес из-под огня, но раны человека не зализать. Они хрупкие и беззащитные на самом деле, эти хуманы. Те из них, которые не воюют, а просто живут в мире с собой и другими… Потом в вестибюль, куда он втащил её, смертельно раненую, ворвалась милиция… Искали какого-то снайпера… Ещё Артур, кот с физфака, знакомый Хью по совместным играм в регби, умирал рядом. Захлёбывался кровью, и почему-то смеялся, когда затыкал дырки в своей груди и у него ничего не получалось. Кот уже понимал, что его жизнь окончена, но всё равно показывал волку большой палец. Шептал: “Она выживет, ты молодец!”… Она не выжила… И не дождался помощи Макс, смешной такой и наивный лисёнок с первого курса биохима… И… Хьюго так и остался сидеть внизу, на первом этаже своего общежития. Сутки сидел, может больше. Уже увезли трупы, забрали раненых… После этого какой-то ступор начался. Он ушёл из группы. Почти завязал играть, только временами, когда было особо тяжко, брал свой Фендер и часами гонял одну и ту же партию из Californication… О том дне теперь напоминал только гитарный чехол, выпачканный Её кровью, да пулевой шрам на левом плече… К горлу подступил ком. Хьюго решительно поднялся с дивана и начал обуваться. Просто необходимо было куда-то идти. Просто идти, чтобы не впасть в то мрачное состояние, когда он и сам начинал себя бояться. Всё-таки этаж четвёртый, да и верёвка есть, и бритва. Шнурок на ботинке порвался. Хью злобно посмотрел на огрызок, перешнуровал “Гриндерс” ниже. Для симметрии оборвал так же шнурок на втором. Накинул потёртую джинсовую куртку. Застёгивать не стал – тепло, хоть и ветер. Сам не понимая, для чего, подхватил чехол с бас гитарой. Лапы несли его всё дальше от Академгородка, до сих пор не опомнившегося после весенней бойни и потому необычно тихого. На пригороды Новосибирска опускался прохладный осенний вечер. Впервые за месяц начал накрапывать мелкий дождик. В такую погоду лучше всего было бы сидеть дома, слушать хорошую музыку и ждать, когда сварится ужин… Но студент четвёртого курса филфака, фуррь Хьюго Бартельс, коренной американец, четыре года назад приехавший в Россию по обмену учиться славянской лингвистике, просто шёл по обочине шоссе, закинув за спину длинный тёмно-серый в красную клетку чехол с едва заметным в сумерках так и не застиранным до конца бурым пятном… Пары на завтра были… Да что толку с этого… На его родине, в Штатах, уже давно шла гражданская война. Досюда она тоже почти докатилась. Люди словно взбесились, когда фурри показали по настоящему и свой ум и свои физические возможности. Возможно, то была просто зависть. Искусственное ограничение свобод фурри, которое попыталась ввести ООН, ничего не дало, кроме лишних поводов для этнических предрассудков. Фуррям запретили занимать ответственные должности, опасаясь, что это приведёт к ущемлению прав человека. Никто попросту не догадался рассмотреть их как зарождающуюся новую, далеко не агрессивную, а просто немного другую, ветвь цивилизации. Причислить их к “людям” додумались, конечно. Но вот пересматривать международное право стали слишком поздно. Им надо было заново разработать формулировки. Убрать слово “человек”, заменить словом “разумный”. Пока шли споры между идиотами в ООН, в маленьком городке на юге Сибири какие-то мерзавцы убили медведя предпринимателя и всю его семью. На асфальте перед его сожжённой бензоколонкой было размашисто намалёвано: “лохматым не место среди нас”. Эти кадры облетели весь мир… В ответ, буквально через пару суток, во внезапно очнувшейся от своего зашоренного изоляционистского сна Японии, группировка фуррей-подростков устроила резню в офисе одной из крупных фирм… - Эй! Хьюго поднял голову – чуть дальше на обочине виднелся смутно различимый в уже сгустившихся сумерках невысокий силуэт. Голос был женский. Судя по тембру – волчий. - Я тебя спрашиваю, ты зачем идёшь за мной? Хью пожал плечами, ответил растерянно: “Я не за Вами иду. Я иду просто так.” - Просто? – фигура недоверчиво склонила голову, всмотрелась. – А ты же фурь! Ладно, иди тогда дальше. - Спасибо – вежливо ответствовал Хью. Хотя любопытство в нём проснулось. Уже подойдя вплотную, спросил: “Вы тоже просто так по обочинам гуляете?” - Я вообще-то попутку ловлю… - Здесь с этим проблемы, лучше не ловите. – Хьюго поймал себя на мысли, что взволновался за жизнь этой автостопщицы только потому, что она тоже была его рода. Бесхвостого он бы о “злых фуррях” не предупредил… – Хуманы сейчас бушуют, просто переедут и дальше поедут, а могут и застрелить… А попутка докуда? Далеко? - Подальше отсюда – невысокая черногривая волчица невесело усмехнулась – но фуррей на дороге мало. Как ты сказал, уже два раза было… Больше не будет, смотри. – она указала носом в ту сторону, откуда шёл волк. Там, километра за два, за моросью мелких капель показались фары машины. - Это снова хуманы – Хью опять пожал плечами. - Вряд-ли. – волчица подняла правую лапу в универсальном жесте всех автостопщиков, левой прикрыла глаза от света… Хьюго, конечно, особой проницательностью не отличался. Однако автостопом в своё время наездился. Траектория машины вполне предсказуема, если есть опыт. Предугадать действия водителя тоже оказалось несложно. И только это спасло наивную девушку от гибели. Хотя, ещё и недюжинная сила волка. В общем, он просто сграбастал её в мгновение ока за шиворот и выдернул с обочины, по которой спустя секунду пронёсся на бешеной скорости милицейский “воронок”. Они скатились по крутому откосу в кусты. Сели, переводя дух. Сердца бешено колотились. Хью надеялся. что блюстители закона просто решили попугать припозднившегося пешехода, однако услышал, что машина сдаёт назад. Совсем рядом, почти над головой, остановилась. Лес осветился сполохами синего маячка. Послышались явно принадлежавшие хуманам голоса. Смысл слов дошёл не сразу, но когда всё-таки дошёл, волкам стало не по себе. Суть разговора между тремя людьми заключалась в том, что они выясняли, какую статью можно припахать двум убитым при задержании “волкам позорным”. Остановились на изнасиловании, после чего, судя по звукам, полезли в машину за оружием… ……………………………………….. Нумен не спал уже вторые сутки подряд. Восемьсот километров были бы, в общем, совершенно обыденны и легки, если бы не два факта: раскисший перевал за Шарыповской ГРЭС и постоянно парящий мозги купленный по случаю итальянский двигатель. К тому моменту, как он добрался до Новосибирска, мерзкий визг разваливающегося турбонаддува просверлил мозги насквозь. Зилок еле полз – Нумен не решался ехать быстрее шестидесяти… “Нашли, кого отправить” – злился хирург – “Нашли курьера… Будто никого нет из водителей. Да будь здесь дальнобойщик, он и добрался бы быстрее, и отремонтировал бы всё что нужно. И с какой такой радости я здесь, а не в госпитале?” Пока грузчики бережно укладывали в кузов ящики с медикаментами, пришлось галопом, с развевающимся хвостом и свешенным на бок языком, носиться по длинным коридорам офиса “Красного креста” в поисках того идиота, который перепутал в накладной фурацилин с фенозепамом. Кретины! То, что “Фурацилин” созвучно со словом “Фурри”, не значит, что хвостатые только в этом лекарстве нуждаются! Пришлось ждать, пока заполнят новый формуляр. Зато двигатель за это время местные механики успели привести в порядок. Уже выехав из Новосиба, поздно вечером, Нумен на радостях разогнал старенький ЗИЛ до бешеной скорости. Хотелось положить на педаль газа кирпич. Летел где-то сотню, по прикидкам, до госпиталя добрался бы через треть суток. Впрочем, Нум не носил фамилию Шумахер, роботом, способным работать сутки напролёт, он тоже не был. А дорога, как известно, быстро ставит на место особо зарвавшихся, да и спящих тоже… ……………………………………………… Хью уже приготовился к неизбежному концу, как звук мощного двигателя, удар железа об железо и косой сноп света от фар, внезапно осветивший подножие дороги, заставили его отвлечься от молитвы Великому Мельнику. Хьюго удивлённо поднял брови, вгляделся: под откосом лежали дымящиеся обломки, судя по чудом уцелевшему маячку, принадлежащие тому самому ментовскому УАЗу. ………………………………………… Теперь там, наверху, на насыпи, рокотал с присвистом дизель. Пахло горячим металлом и гарью… Замечательно к сестре съездила, слов нет… Попала в разборки какие-то… - Ал-лё! – Кто-то орал, стараясь перекричать рёв мотора. – Живые есть? Ал-лё блин!.. Сверху по откосу скатились мелкие камушки, Лиля подняла голову, убрала с глаз лапу. Однако видно толком ничего не было – фары снесённого в кювет милицейского УАЗа всё ещё горели, направленные прямо на неё и волчару с большим чехлом за спиной… Зато тот, кто смотрел сверху, видел их прекрасно. Послышалась невнятная брань, потом шелест гравия, будто кто-то скатился вниз. - Эй, живые? – Лиля вжалась в насыпь, от души надеясь, что если её и убьют, то быстро… Однако тут подал голос волк: - Стойте! Вы же свой! Фурь? - Фурь-фурь. – подтвердил незнакомец – А что это за столь пугливый юноша носом в гравий зарылся? - Не надо так о дамах – голос, по-видимому, принадлежал всё тому же волку. Лиля почувствовала, что её тормошат. Буркнула, уже осознавая, что опасность миновала: “Не лапайтесь, уважаемые, сама встану.” Поднялась, отряхнулась, огляделась. Усмехнулась: “Нечасто в одном месте три одинаковых морфемы встречаются”. …………………………………………………… - Случайностей не бывает – возразил Нумен. Перевёл взгляд в сторону УАЗа и, всмотревшись, вздрогнул. С опаской посмотрел на двоих перемазанных землёй волков. Немного замявшись, спросил: “Это ваша машина?” - Нет. – парень покачал головой. – они нас хотели предать, так сказать, правосудию. - Чего-кого? - Просто для плана замести – раздражённо сказала волчица, - но им кто-то помешал. Мне кажется, что это был ты! Нумен задумался. Смотрел то на неё, то на него. Логично было бы предположить, что скоро сюда нагрянут блюстители порядка и, естественно, обвинят во всём случившемся тех, кто им так немил, сиречь – фуррей. Вполне понятно Нумену было и желание законников поймать парочку-другую фуррей “для плана”. Слишком уж мало хвостатых попадало за решётку по реальным обвинениям. И власти, подзуживаемые толпой, старались создать иллюзию “равенства” людей и фурри за счёт откровенного опускания последних до уровня гладкокожих. Но чтобы так… - И… И чего мы тут встали? – Нум встряхнулся, почувствовав, что его снова начало неудержимо клонить ко сну. - Да это не к нам вопрос – возразила волчица, зябко поёжившись. …………………………………………….. Хьюго вздохнул и пошёл в сторону приплюснутого “воронка”. - Ты куда? – коротко стриженый волк, тот самый, который спустился сверху, в два прыжка нагнал его – рванёт же. - А может и нет – Хью повернулся к незнакомцу – Вас как зовут, уважаемый наш спаситель? - Эээ. Нумен. – волк опешил от такой неожиданной вежливости – А… Вас? - Моё имя – Хьюго. Фамилия моя – Бартельс… я почему представляюсь то… далеко, Нумен, едете? А то я вдруг понял, что замёрз слегка, промок, и денег нет… Да и она тоже – Хью махнул лапой в сторону оставшейся стоять на месте юной волчицы. Меж тем, они были уже в двух шагах от предмета волнений Нумена. Фары всё ещё горели, правда, не столь ярко. Крыша промята, дверей справа вообще нет… Хью удовлетворённо кивнул, снял со спины гитарный чехол, аккуратно прислонил его к борту машины. Заглянул сквозь перекосившийся от удара дверной проём в салон. Пролез поглубже, насколько можно было это сделать под вдавленной крышей. Под лапу попадалась всяческая несуразица. Один раз, вроде как, тело нащупал. Пошарился чуть левее, ближе к арестантскому отсеку… Металлический предмет сложной формы… Похоже, то, что нужно. Потянул аккуратно на себя, попятился. Выбрался из машины и подошёл к фарам. В их свете оглядел находку, довольно заворчал: “Нумен, как Вы думаете, это похоже на пулемёт?” Нумен заглянул через плечо Хью и подтвердил, что да, что похоже. Добавил: “Давай отсюда сматываться, пока не поздно.” Хьюго кивнул и… снова полез в машину… Через минуту под ногами волков лежала небольшая кучка оружия и пара цинков боеприпасов к пулемёту. ………………………………………. Да когда вы, в конце концов, образумитесь! – У Лили было желание силой оттащить этих двух обормотов от начавшей уже дымиться машины. - Погодите! – поднял лапу тот молодой волк, что нагнал её на дороге – Вас как зовут? - Лилия – девушка уставилась на Хьюго. – А ты вообще разговариваешь, как интеллигент! Вежливый патологически! Не время сейчас! - Очень приятно. Так вот, Лилия, я могу и по-другому, если вы сами не сообразите… – Хью пожал плечами, откашлялся и вдруг, совершенно неожиданно, выдал “на гора” такую продолжительную и, несомненно, матерную тираду на английском языке, да ещё с такой бурной жестикуляцией, что оба его собеседника, до сих пор никакой особо активной деятельности не пытавшихся даже предпринять, поняли всё с полуслова... “Воронок” вспыхнул, уже когда все трое были наверху насыпи, на дороге. - А как Вы, Нумен, так умудрились? – Хьюго указал на слегка погнутый бампер здоровенного армейского ЗИЛа. Потом разглядел сквозь толстый слой грязи намалёванный во весь тент грузовика красный крест и, со свойственным ему любопытством, спросил: “Это особая медицинская забава, или просто личная неприязнь к органам правопорядка?” - Да нифига подобного. Я заснул - буркнул Нумен – вторые сутки не сплю. - Понятно, - Лиля вдруг заулыбалась – отдавай ключи и лезь в кабину. Только скажи, куда ехать. - На карте маршрут, через Тиссульский перевал. А ключей нет, это медицинский грузовик, там кнопка, к тому же, я его не глушил. Только не будите до приезда… Нумен вдруг почувствовал, что сон просто неотвратимо накроет его не больше, чем через минуту и поспешно вскарабкался в кабину. За ним последовал Хью… Хлопнули, закрываясь, двери, чуть хрустнула, включаясь, передача, и престарелый “сто пятьдесят седьмой”, сыто урча импортным турбодизелем, удалился в дождливую ночь, оставляя догорать под откосом милицейский джип. Хью скинул куртку, открыл стекло. Устроился поудобней на сиденье и высунул из кабины морду. Холодные капли первого октябрьского дождя смывали грязь и предательскую влагу, всё-таки скопившуюся в уголках глаз. Он понял, что сегодня окончательно стал другим. И всё-таки, Хьюго по-прежнему любил осень… I I I Холод был поистине собачий. Валекс печально взглянул на табло градусника, прикреплённое к отвороту ярко-оранжевого комбинезона с огромной надписью “МЧС РФ” на спине. Табло не работало – кристаллы окончательно замёрзли и показывали 888 градусов... Пёс нажал на кнопку голосового оповещения, в наушниках раздался корявый электронный голос: “М’инус т’йидца’ть шешчь”… Всё было бы ничего, если бы не целый ряд прискорбных фактов: он торчал на крыше противолавинной галереи уже тринадцать часов, был адски голоден, ужасно замёрз, а вертолёта всё не было. Последнюю партию пассажиров из автобуса, погребённого под обвалившейся от тяжести снега “полкой”, он поднял около трёх часов назад. Оставались ещё несколько живых фуррей в легковушке… Да чтоб тебе! Куда вертушка делась? Нужно перфоратор и домкрат, чтобы к ним пробиться. Иначе никак: только перед машины видно, на крыше плита, двери и стёкла пока держат, но открывать нельзя. Благо, внутри понимают, что им каюк может настать и не шебуршатся особо. Валекс пошарился в кармане, вытащил оттуда рацию. Проверил приём - тщетно. Только белый шум. Забыли они его, что-ли? Совсем рядом должен стоять штабной кунг… Наконец-то! Сканер переключился на соседний канал. - Рыжий, рыжий! Это пять-тринадцать, это пять-тринадцать, где вертушка? Приём! – Валексу пришлось повысить голос почти до предела, чтобы перекричать завывания ветра. - Пять-тринадцать! Нихрена не слышу! Громче! Приём! - Где вертушка?! Твою за ногу! Приём! – Валекс почти сорвал голос. - Пять-тринадцать, вертушки не будет! Повторяю, не будет! Сложные метеоусловия! Риск неоправдан! Риск неоправдан! Пять тринадцать, операция завершена! Приём! - Рыжий! Вы сдурели! Там ещё живые! Рыжий! Приём! – Валекс почувствовал, как внутри что-то будто оборвалось. - Пять-тринадцать! Прыгай с крыши! Пять-тринадцать! Иди к кунгу! Мы тебя забираем! Пять-тринадцать, риск не-оп-рав-дан! При-ём! - Рыжий! Уроды! Там трое или четверо! Они же задохнутся! Повторяю! Рыжий! Вертушку срочно! Перфоратор, домкрат! Жду! Да приём же! - Пять-тринадцать! Опасность схода лавины! Операция завершена! Уходи! Операция завершена! Конец связи! – голос радиста, похоже, дрожал. - Рыжий, не понял вас! Отменена? Приём! Вы там что, совсем перегрелись в своём штабе?! – Валекс действительно решил, что ослышался. - Пять-тринадцать! За-вер-ше-на! Выполнена успешно! Приказ из центра завершить операцию!.. Пять-тринадцать!.. Пять-тринадцать! Лохматый!.. Лохматый, отзовись!.. Валекс тупо уставился на рацию… Выключил… Завершена… Успешно… Никакой отмены… Все спасены… Значит – снова внеочередной отпуск, премия… Меньше, конечно, чем штабу… Или никакой… Потому, что он не уйдёт отсюда… Он останется… И попробует сделать хоть что-то. ………………………………………………. Сашка с трудом повернулась на бок, нащупала серебряную отцовскую фляжку, в которой должен был ещё оставаться коньяк, но сил взять её уже не осталось. Нет, пальцы не замёрзли. Просто… Не осталось... Сил… И воздуха... Дышать почти нечем… И холоднее стало… Сколько времени здесь провела, она уже не помнила. Может – час. Может – сутки… Двигатель заглушили сразу. Пока он не успел остыть и пока не сел аккумулятор, было тепло от кондиционера. Потом грелись вокруг портативной газовой горелки… Потом втроём, с матерью и отцом, вплотную сгрудились на откинутых сиденьях, накрывшись одеждой. Дышать становилось всё труднее и она, наверное, потеряла сознание от недостатка кислорода. Сейчас вроде бы стало чуть менее душно. Странно это вообще: мороз снаружи, внутри духота… Вдруг страшно захотелось дышать. Сашка попыталась выбраться из-под груды пуховиков – бесполезно. Даже хвост не шевелился. Оставалось только спать. Она закрыла глаза… ………………………………………………. Труба, по которой проходил кабель, ведущий к ретранслятору, была слишком толстой и, похоже, бронированной. Невысокий песец нервно дёрнул хвостом и задумчиво потрогал лезвия гидравлических кусачек. Нда… Аккуратные такие зазубрины. Металл не выдержал мороза и лопнул, стоило только пару раз качнуть рычаг. Да ладно, не получилось на этот раз, до весны, что-ли, отложить? Вертолёт ещё разлетался, шельма, правда, его уже давненько не видно. Значит, не по его душу… Ну юмор тот ещё! Всю ночь подбирался сюда. Пока дорогу разведал, окосел совсем, поллитра коньяка вылакал. И всё зря! Ноутбук тоже зря морозил. Вот балда, надо было испытать треклятую штуковину ещё раньше, а то “Холматро!”, “Холматро!”… Выручит в трудную минуту… Инструмент для профессионалов… Только не для Сибири, похоже… Лучше бы бензорез взял… А и пошло оно! Потом, пока один ретранслятор есть в районе, этот не к спеху… Хотя, как хотелось законнектиться, наконец-то, к “ГЛОНАССу”! А то карты нормальные фуррям вообще перестали продавать. Так и до зоопарка дело дойдёт… Песец вздохнул и направился к снегоходу. Подошёл, закинул в багажник громоздкий агрегат. На всякий случай достал сканер, давно уже из обычной радиостанции превратившийся в страшную помесь рации, мобильника, радиотелефона и портативного компьютера – надо было проверить, не засели ли где поблизости особо охочие в последнее время до хакеров безопасники. Огонёк моргнул. Сигнал в полукилометре к западу. Песец насторожился – слишком близко. Хотя за снежной пургой уже толком ничего не разглядеть, ночью лучше было видно. Нифига себе утро, как ночь в Норильске. Ладно. Послушаем, как вы меня поймать собираетесь… Хакер включил приём… И вытаращился на прибор так, будто тот вдруг вознамерился укусить его за хвост. Динамик хриплым мужским голосом вещал, перекрикивая даже шум ветра: Сижу давно уж на снегу я И хвост к бетону уж примёрз. Сидят там фурри под плитою И из машин не кажут нос… Песец помотал головой, пытаясь стряхнуть наваждение, снова посмотрел на табло сканера. Глаза его, похоже, собирались выпасть из орбит. Сканер показывал уверенный приём. И продолжал печально, временами всхлипывая: Сигналов СОС не подавая, Сижу я сверху, глупый пёс! И вертолёт не прилетает, И всё крепчает злой мороз. Приём! И снизу кто-то, задыхаясь, В железной клетке засыпает. Его найдут уже весною, Когда последний снег растает… Приём! Песец устало сел прямо на снег, ничего не подозревающий о своей печальной весенней участи. Сказать, что он был шокирован, означало не сказать ровным счётом ничего. Сам не зная, зачем, он нажал тангенту передачи и спросил: - А почему СОС не подаёшь? И почему сидишь на снегу, а хвост к бетону примёрз? Снег бетонный?” - А потому что ты, рыжий, козёл. И всё ваше министерство тоже. А снег я уже жопой до бетона продавил, вот и примёрзну скоро. И не уйду ведь нихрена я… О! Фальшфейер остался! – послышалось покашливание и рация вновь начала декламировать: И не уйду ведь нихрена я, И здесь до смерти просижу. А впрочем, я уж засыпаю И от мороза торможу… Связь оборвалась… Песец снова бросил взгляд в сторону, откуда шёл сигнал. И, наконец, увидел… …………………………………………….. Валекс уже практически потерял счёт времени. Надо было что-то делать. Он два раза подбирался к машине, на крышу которой опиралась проломившаяся бетонная плита, прислушивался, принюхивался. Живые были, точно. Не было инструмента. Хотя бы домкрат клещевой, небольшой. Хрен с ним, с перфоратором. Можно и не выбивать кусок плиты… Просто найти, что подложить. Секунды три домкрат продержится… Нужно вдвоём… Эх, рыжий, рыжий. Дин, паразит. Лис чёртов. Нет, чтобы послать их куда подальше… Он бы мог по связи кого угодно вызвать… Ну да. А его бы потом под трибунал… Мысли путались. Валекс снова выбрался на плиту. В надежде на помощь попытался ещё несколько раз подать СОС. Бесполезно… Видимо, уже начиная бредить от переохлаждения, начал нести всякую чушь. Даже показалось, что рация отвечает. Думал, что это Рыжий, но ничего подобного. Зато нашёл фальшфейер. Уже почти без надежды на помощь запалил. Рацию заодно выронил… И, в тоске подняв морду ко всё ещё тёмному от бурана небу, увидел, как совсем неподалёку, на другой стороне перевала, вспыхнул другой фальшфейер… ……………………………………………………… Лоран и сам не знал, что заставило его подать ответный сигнал тому, кто был там, внизу, на крыше галереи. Просто шестое чувство его не подводило, наверное. Ещё и рванул туда как на гонках. Если бы не торопился, съехал бы за десять минут. Так – за пять. Да, а он и не представлял себе, что тут произошло. Теперь видно было, как просела так называемая “полка”. Слишком много снега, не почистили вовремя – занимались, наверное, делёжкой власти и разборками между людьми и фурри. Въехать на галерею было просто, снегоход взмыл с гигантского плотного сугроба и, пролетев метра три, приземлился в аккурат на крышу, почти вплотную к самому склону. Уже отсюда был виден пролом. Лоран, срывая голос, заорал: “Ты где, поэт заснеженный?!” Прислушался, но ответа не было. Потом заметил чуть поодаль, на самом краю, ярко оранжевое пятно в сугробе снега. Прикрывая лапой глаза от ветра и летящих прямо в морду снежинок, добежал до лежащей фигуры. Нагнулся. Пёс в форменном комбинезоне горного спасотряда, весьма и весьма смахивающий на сенбернара, лежал на спине, мечтательно полуприкрыв глаза, и что-то шептал. - Не подыхать! Слышишь? – Лоран вытащил из кармана фляжку. Поболтал – полная, точно, ведь из бутылки пил… Открутил пробку, открыл псу пасть и единым махом влил в явно намеренного отправиться к праотцам спасателя всё содержимое. …………………………………………….. Глотательный рефлекс сработал. Большая часть алкоголя всё-таки попала не в лёгкие, а туда, куда и должна была – в глотку и пищевод, а потом в желудок. Даже сквозь пуховой комбинезон было слышно бульканье… Валекс выпучил глаза и резко сел, открыв пасть и пытаясь отдышаться. Уставился на стоящего перед ним песца. Алкоголь действовал мгновенно. Пёс почувствовал, что начавшая уже застывать кровь вновь заструилась по венам. Сначала медленно и неохотно, но потом всё быстрее. Дар речи вернулся меньше, чем через минуту… - Что? Кто там гибнет? – стоящий перед ним песец, казалось, был не менее озабочен судьбой бедолаг, погребённых под грудой бетона и снега. Валекс с благодарностью посмотрел на него. Поднялся. Настроение не просто улучшилось. Душа просто пела. - Может тебе инструмент нужен? – Песец аж подпрыгивал – Кончай стоять! Кто тут мне всю рацию проныл? Нести инструмент? Валекс молча кивнул. Определённо, сегодня ему по-настоящему повезло. Потом кашлянул и, присев на корточки, поманил песца пальцем: “Тогда смотри… Вот здесь и здесь лежит плита, а сюда…” …………………………………………….. …………………………………………….. Уже позже, когда они сидели в одной из многочисленных бревенчатых хижинок горной турбазы и вдвоём жались к печке-буржуйке, и хлебали горячий глинтвейн, пытаясь хоть чуток отогреться, Валекс спросил: - Слушай, а если бы я не начал стихи читать, ты бы ответил? - Ага! А если бы это был агент-безопасник? Я что? Похож на идиота? – Лоран возмущённо поднял бровь и тотчас поморщился, поправляя повязку на голове. - Конечно похож! Зачем башкой об ботинок бился? – Валекс засмеялся и похлопал песца лапой по плечу. - Да нифига не бился! Она меня сама пнула… - Лоран повернулся и ехидно посмотрел на пса – А твои стихи мне не понравились! Тоскливо как-то… Только без обид! - А они мне самому не нравятся. Это был так, экспромт. - Валекс захохотал. Потом вспомнил нечто важное, осёкся. – Слушай, радиоперехватчик, у тебя есть телефон? …………………………………………………. Дин, едва не выронив мобильник, вяло нажал на кнопку приёма вызова. Ответил, с трудом совладав с заплетающимся от спирта языком: “С… слуш…ш… ю… Кто?” - Пять-тринадцать на связи! – раздался в трубке голос Валекса – Рыжий. Операция завершена успешно. Одному пострадавшему оказана необходимая помошь. Двоих спасти не удалось… Спасатель Валекс Тепеш погиб при исполнении, сорвался в пропасть. Поставьте за счёт его страховки памятник фуррям-спасателям. Дин, считай, что я ушёл из МЧС, которое не хочет спасать таких, как мы. Тебе желаю того же. И отложи пистолет… В трубке послышались гудки. Дин скосил глаза на зажатый в лапе “Макаров” и, вздохнув, поставил его на предохранитель. ………………………………………………….. ………………………………………………….. - И как это делается? – Сашка со смехом смотрела на экран ноутбука, где как раз разворачивалась великолепная сцена семейной ссоры в хуманской семье: жена застукала мужа с любовницей… Дура, нет, чтобы присоединиться. - Элементарно – Лоран постучал себя по лбу пальцем – немного смекалки, ретранслятор под боком и мобильник с камерой на месте. Главное – его доставить куда надо… - Кстати, о “доставить куда надо”… Лоран, завтра надо сходить, снять твой снегоход с полки… Да вы заколебали уже, папарацци! – Валекс вытянул лапу из-под одеяла и щёлкнул рубильником. Воцарилась темнота, ноутбук протестующее запищал, переключаясь на питание от батареи… - Мне паяльник не видно! – Возопил Лоран. Сверху послышалась возня. Потом на пол упал со стуком небольшой предмет. После небольшой паузы Лоран удивлённо спросил: “Зачем мне тампон?” - Это фальшфейер – устало сказал Валекс – усните, наконец. IV Говорят, если кошки и собаки враждуют, то и их двуногие родичи должны относиться друг к другу с неприязнью... Неизвестно, какой умник это придумал. Если бы он заглянул минуту назад в стоящую среди стволов сосен едва заметную издали армейскую палатку, тщательно укрытую масксетью, мнение бы поменял мгновенно… Впрочем, это было минуту назад… - Эван! Придурок! Пидарас! Гомосятина! – дикий вопль застал сидящего прямо над палаткой дятла врасплох. Бедолага резко взмыл вверх, теряя перья, пока не встретился в воздухе с панически мечущейся среди ветвей кедровкой… Утро в сосновом лесу начиналось небывало весело. - Кретин! Ты куда лапы складываешь! – Палатка заходила ходуном, потом её полог откинулся в сторону. На пороге появился полуголый долговязый волк, отчаянно матерящийся и прикладывающий лапу к груди. Широкими шагами направился к небольшому ручейку. - Да ты чего взбесился! Я вообще… Я вообще вполне нормальной ориентации!.. Сарз! Да всё уже! – внутри палатки раздался грохот, нечленораздельные звуки, потом тот же голос проорал – Ты нахрена тут ведро поставил?! - Так тебе, гаду, и надо! Ты вообще соображаешь хоть что-нибудь, когда спишь?! – Волк промывал шерсть, слипшуюся, будто от крови. - Соображаю!.. Пипец твоим рисункам! – Из палатки пулей выскочил долговязый котяра, нервно подёргивающий коротким хвостом. Левая штанина была по колено мокрая. Волк замер. Потом аккуратно повернулся к палатке. Несколько раз открыл беззвучно пасть, потом недоверчиво переспросил: “Что?” - Ты сам ведро рядом со своим кейсом поставил – Эван виновато посмотрел на волка, полез обратно в палатку, пошебуршался немного. Из-под полога вылетело пустое жестяное ведро, потом снова показался котяра. В одной лапе он держал увесистую пластиковую папку-кейс, с которой стекала вода. Сарз медленно встал. На цыпочках подошёл к Эвану. Тот стоял всё так же, настороженно глядя на волка. Сарз протянул лапу, сказал хриплым голосом: “Дай её мне”… Взял папку. Хвост его вдруг как-то поник… Волк плавно опустился на колени. Вся его поза выражала глубокое уныние. Меланхолично щёлкнул застёжкой. Открыл крышку. Ещё не заглядывая внутрь, повернулся к коту: “Сильно много воды?” - Утекло с тех пор… - машинально продолжил Эван, потом спохватился – Да, считай всё, что в ведре было… Сарз горько вздохнул и заглянул в кейс. Стало настолько тихо, что было слышно, как за палаткой забарахталась, приходя в себя, сбитая дятлом кедровка. Потом волк снова повернулся к Эвану, удивлённо поднял брови: “Вода карандаш что, смывает?” Котяра удивлённо пожал плечами: “Нет, наверное…” потом вдруг резко обернулся к палатке, поднял полог, заглянул. - Что там? – Сарз подскочил от неожиданности на месте. - Твоя вторая папка, для готовых… она вообще на полке. – злобно прошипел Эван, косясь на волка – Ты и меня чуть до инфаркта не довёл, там же и моя писанина лежит. - А, ну тогда ладно – волк явно приободрился – Ты чего такой грустный? - Нифига! – Эван опешил – Ты меня замечательно разбудил. Спасибо! Лапой по морде! И пинков навставлял! - Эээ… – волк слегка замялся – А ты сам-то хоть помнишь? А, герой-любовник? Морда Эвана вопросительно вытянулась. Он отрицательно помотал головой, поскрёб затылок. Сарз встал, выпятил грудь, раздвинул пальцами шерсть, подошёл к Эвану. Сказал: “смотри, котёнище!” Эван смотрел на четыре глубоких царапины и напряжённо пытался вспомнить, что ему снилось. И вспомнил, к несчастью. Даже сквозь шерсть было видно, как он покраснел. - То-то же! – Сарз наставительно помахал указательным пальцем – Я просто так не пинаю! Мацать меня когтями своими, да и вообще мацать… Чё за йифф такой яойный?! Тебе кошку надо, причём срочно, иначе мне придётся спать в бронежилете и с пробкой в одном месте. - Пожалуй – Эван сконфуженно хихикнул. - Мир. – Сарз протянул лапу – И причеши уши! А то ты смахиваешь на кота, которому хвост в троллейбусе оторвали. Эван когтями взъерошил кисточки на ушах: “А так?” - Рысь, как рысь. Только длинный… Давай жрать уже… ………………………………………………… С тех пор, как они здесь поселились, прошло уже более полугода. А началось всё с того, что их, ещё по весне, запрягли ни с того ни с сего делать уборку в кабинете, и они попались прямо в школе гопоте, да ещё хуманской… Толпа была человек десять… Ну, как всегда… Э, недопёсок! Э! Э, ты, кот шелудивый, тебя за шкирку не таскали? Потаскать? Из тебя хорошая половая тряпка... Потом – ножички в ход пошли, когти, столы, скамейки, швабра… Ни Сарз, ни Эван сдаваться не хотели – ну как же! Выпускной класс, а тут какие-то сопляки на два года младше. Четверых ублюдков в больницу увезли… Менты дело завели, но в каталажку не посадили, потому что мест не было. Это в четверг вечером случилось… А в пятницу они, избитые, но гордые, с утра пораньше пришли в школу, зашли в кабинет ОБЖ. Благо, препод плевать хотел на все эти предрассудки. Да ещё, видимо, предполагал, что дело идёт к войне, а фуррям симпатизировал за их жажду жизни. Выбрали самую новую из старых, но добротных армейских брезентовых палаток, котелки, пилу, топоры. Да много чего. Рюкзаки Борис Валерьевич им и вовсе свои всучил. Пневматическую винтовку Сарз из дома стащил, оставив на её месте записку: “Потом верну СВД”. Ну и сели на автобус до Копьёво, а там “вдоль по речке дальше в горы”. Хорошо спрятались, удачно. Сами потом долго бродили по весенней распутице, пытаясь найти хоть завалящую деревеньку поблизости. Сначала наткнулись на давным-давно заброшенный рудник, притащили оттуда печку-буржуйку, ещё всякой мелочи полезной. Потом уже, спустя три недели, когда запасы подходили к концу, набрели на таёжную избушку. Немного продуктов, по традиции подвешенных под самой крышей, в небольших мешочках, там было. Совсем немного. Но их хватило для того, чтобы найти, наконец, путь к небольшому посёлку. По иронии судьбы, оказался он совсем рядом, часах в полутора пути. Это было в конце мая, когда как раз начались серьёзные столкновения между фурри и людьми. Тогда “Красный крест” и ООН спохватились, прекратили играть в политику и деньги отмывать – всё становилось слишком уж серьёзным. В самые неблагополучные регионы начали срочно отправлять медиков-фуррей: врачи из числа людей, несмотря на клятву Гиппократа, зачастую отказывались принимать фурри. Хвостатых будто “вторым сортом” объявили. Даже госпитали пришлось ставить по деревням, а не в городе – не пускали. Ребята пришли в посёлок в тот момент, когда прямо на центральную улицу садились вертолёты “Красного креста”. Пареньков как-то сразу припахали к “общественно-полезным” работам. Конечно, они с лап валились от усталости, но работали от души. Оставаться при госпитале, хотя им предлагали, ни тот ни другой не захотели: –печально было наблюдать последствия гражданской смуты. За два дня навидались и больных и раненых. И когда окончательно сообразили, что творится во внешнем мире – решили вернуться к своему уже немного обжитому укромному лесному уголку, надеясь переждать временное, как тогда казалось, “массовое помутнение рассудка”. Отблагодарили их прекрасно: сотня килограммов продуктов, да ещё доставленная прямо к руднику, откуда до их стоянки было от силы четыре километра. Даже ракетницу выдали, чтобы если что помощь позвать, и аптечку профессиональную всучили. Больше они со своей поляны и не высовывались. Один раз, разве что, сходили до госпиталя, относили туда молодые сосновые и пихтовые побеги – тот самый препод по ОБЖ как-то говорил им, что это “самая полезная часть хвойных пород деревьев”… Решили просто медиков отблагодарить за продукты, принесли им два полных рюкзачины и обратно вернулись еле-еле – опять с припасами. Так что еда, хоть и была несколько однообразной, не кончалась. Только вот чистая бумага подходила к концу. До сегодняшнего утра. И сегодня утром её и вовсе не стало, понятно, как и почему. Нет, ну конечно, высушить под прессом, как Эван предложил, – идея хорошая. Но Сарз покоробившуюся бумагу не любил. На ней “не рисовалось”. А он рисовать обожал, дня не мог без этого прожить. Как Эван, от нечего делать занявшийся стихоплётством, не мог не писать… Только вот у того было ещё три толстых тетради в запасе. ………………………………………………….. - Пошли? – Сарз поднялся. - Чего?! – Эван посмотрел на волка – Куда ещё собрался? А рыбалка? Или ты опять тушёнку жрать на ужин решил? Она тебе ещё не осточертела? - Бумага – Сарз загадочно улыбнулся. - Вот и ешь бумагу! – Эван посмотрел на удочки, махнул лапой – Хотя ладно, мы пойдём за бумагой, но только при том условии, что ты, после того, как мы её сюда принесём, бумагу твою, пойдёшь вместе со мной на рыбалку РЫБАЧИТЬ, а не наброски с меня и рыбок делать, а то как-то я замотался уже. И я тебя одного всё равно не пущу. Может, найдёшь что-нибудь интересное, а мне сказать забудешь, или, к примеру… - Эван! Эваааан! – Сарз потормошил рыся по загривку. Тот умолк – Угомонись уже, так и будет. Пошли. Тайгу приятели уже знали неплохо. Однако шлялись, в основном, в “своём районе” – километров пять от палатки во все стороны. Да и не резон было забредать дальше. По крайней мере, как выяснилось, до осени, которая уже собиралась перевалить за середину. Они прошли почти полдороги до посёлка, когда Сарз вдруг остановился, как вкопанный, и хлопнул себя по лбу. Эван тоже остановился, посмотрел настороженно по сторонам, потом оглянулся на волка: “Что?” - Да не шепчи ты! – Сарз показал вертикально вверх – Ты что видишь? - Сосну – Эван заинтересованно посмотрел на дерево – А что с ней не так? Может, мне на неё залезть? - Тьфу ты! Да не про это я… Ты слышал, что даёт нам тайга? - Ты с ума не сходи! – Эван посмотрел серьёзно на друга – Что ещё за философские мысли тебе в башку полезли? - Тайга даёт… Дохрена всего. В том числе что? Пра-виль-но, ШИШКИ! – Сарз сделал круглые глаза, сложил ладони лап так, будто действительно держал в них кедровую шишку, пошевелил пальцами, облизнулся. Уставился на Эвана, моргнул. Тот моргнул в ответ. Спросил осторожно: “Ты что имеешь в виду?” - Кедрача тут нет! А это тайга! - И что? Значит это не тайга! - Тайга! – Твёрдо сказал Сарз. – И кедры есть, однозначно, только не здесь, а где-то рядом. - И где? Ты предлагаешь тут кедрово-поисковую операцию устроить? Рядом с нами есть пара кедров, вроде как… Только шишки на них нет! - На НИХ нет. А ты видел, куда летает та кедровка, которая на нашем дереве делает себе нычку? - К.. какая кедровка?! – Эван потерял дар речи. - Нормальная. Летающая. Птица такая. - Нет, не видел… А куда она летает? - Туда! – Сарз вытянул лапу на юго-запад. Они сейчас как раз стояли на вершине высокого холма, и в указанном волком направлении сквозь просвет между деревьями открывалось сплошное тёмно-зелёное поле, в которое лишь изредка вкраплялись жёлтые и оранжевые пятна лиственных деревьев. Эван поднял к глазам морской бинокль, самый дорогой для парней подарок Бориса Валерьевича, подкрутил верньер. Направил огромные спаренные объективы, чуть отсвечивающие сиреневым цветом, в ту сторону, куда показывал Сарз… Почти сразу уголки эвановской пасти приподнялись и он расплылся в довольной улыбке: “Замявчательно!” - Есть – Сарз скорее утверждал, чем спрашивал. – Вот тебе и разнообразие рациона… Давай бумагой потом займёмся… - Замётано! Это около трёх кэ-мэ отсюда, если по дальномеру. – Эван, уже вспомнивший вкус кедровых орешков на языке, причмокнул. – Кто сказал, что хищник не ест растения? Это же один хрен белок, и охотиться за ним придётся… ……………………………………........ - Сарз! Сарз! Да очнись ты! Очнись! – Эван снова потряс друга за плечо. Ну как же так?! Вроде всё сделал правильно: атропин вколол, шерсть выстриг, перевязал по всем правилам… Шли себе по прекрасно укатанной колее, почти не заросшей. А потом вдруг услышали щелчок и сразу же лёгкий хлопок прямо за спинами. О том, что это был взрыв, ни тот, ни другой, скорее всего, не догадались бы. Только вот Эван увидел, как у Сарза вдруг посерел нос и губы искривились в болезненной гримасе. Волк будто споткнулся, рухнул на колени, а потом и вовсе распластался на земле… На месте его хвоста виднелся только короткий обрубок… Крови почти не было… Эван даже не запаниковал сразу. Как учили, ввёл обезболивающее, ножом обрезал слипшиеся пучки шерсти, повязку наложил… А теперь оставалось только сидеть рядом с едва дышащим другом и строить предположения… Самые нелепые… Да, больно, слов нет. Он и сам пару раз хорошенько кончик хвоста ударял… Ну не может быть шока… Или у волков это по-другому? А вдруг ему ещё что-то куда-то попало? Эван вдруг вспомнил предложение Сарза спать с затычкой в заднице и истерично захохотал. Смех, как известно, лечит. Причём, не только того, кто смеётся, но и других. Волк пришёл в себя мгновенно. Повернул голову набок и деловито и хладнокровно спросил: “Чего ржёшь? И где моя филейная часть? Я её не чувствую… Её что, оторвало?” - Нееееет! – Эван всё ещё покатывался со смеху – Только не садись… У тебя затычка… в жопе! - Интересно! – Сарз потянулся к предполагаемому местонахождению затычки и наткнулся лапой на бинты. Ощупал. Помахал лапой в воздухе, пытаясь схватить себя за хвост. Не удалось. Волк вывернулся и посмотрел на обрубок. Перевёл взгляд на рыся – Тебе чё так смешно? - А… а если бы в… в анус? Ты бы прямо тут издох! Ты живой, ты прикинь, как тебе повезло сейчас… Волк броненосец… Тебя даже мины не берут! – Эван с хохотом продолжал кататься по обочине, весь уже в хвое извалялся… Сарз задумался, глядя на остаток хвоста и барабаня пальцами по земле. Потом едва заметная улыбка скользнула по его морде. Волк попытался вернуть морде серьёзное выражение, но тщетно: брыли сами собой изогнулись и буквально заставляли открыться пасть. В конце-концов, пасть открылась… Короче, спустя буквально десять минут и Эван и Сарз, на удивление быстро смирившийся с потерей одной из своих неотъемлемых частей, отсмеявшись, строили планы насчёт использования подобранного роскошного, совсем ещё недавно сарзовского, хвоста. …………………………………………. - Мляя… Кому-то меньше повезло – Сарз поморщился, когда огрызок хвоста вновь дёрнулся, выдавая волнение. - Нда… - Эван грустно огляделся. На следы низового пожара они наткнулись спустя несколько сотен метров от того места, где Сарз напоролся на мину. Справа от дороги подлесок был выжжен, наверное, месяца три назад. Обнажилась почва. Даже стволы кедров у корней были подпалены. Видимо, пожар этот они как-раз видели. Горело совсем недолго – всё явно случилось то-ли во время проливных дождей середины июня, то-ли сразу после… Они пошли дальше и сразу за поворотом увидели нечто, заставившее их остановиться, как вкопанных. Стояли так с минуту, опасливо переглядываясь и озираясь, прежде, чем решились подойти к сгоревшему Лэнд-Роверу. Видно, джип ехал откуда-то оттуда, куда они и направлялись теперь. Потом что-то взорвалось почти по центру дороги. Воронку было видно хорошо. Машину бросило влево, на корни поваленного дерева. Пожар явно начался отсюда… Подошли поближе. Сарз нервничал. Под ногами начали чудиться мины. Рысь был взволнован не меньше. Спросил с нескрываемой надеждой: “Думаешь, выжил кто-нибудь?” Сарз только молча пожал плечами. Заглянул через болтающуюся на одной петле дверь багажника, но увидел лишь причудливо оплавившиеся куски металла и пластика… Эван, всё ещё стоявший у капота и напряжённо вглядывающийся в полумрак салона, вдруг отскочил от машины, уставился на переднее сиденье, вытянул дрожащую лапу. Сарз всмотрелся внимательнее и закашлялся, с трудом сдерживая рвотный рефлекс. Отвернулся. - Ф… фурь! Кот! - голос Эвана дрожал. Почти плача, он посмотрел на Сарза - За что их так? Кто?.. Не пойду я сегодня за шишкой! Сарз злобно пнул тяжёлым ботинком дверцу обгоревшего джипа. Ещё раз, ещё… Не выдержала единственная уцелевшая петля. Мятый и ржавый кусок металла со скрежетом оборвался и упал на землю. Сарз снова занёс сапог для пинка… Но топтать дверь расхотелось. Вообще всё расхотелось. И за шишкой, и так… Сарз махнул безнадёжно лапой, отошёл в сторону. Сел на колени. Опустил глаза в землю. Потом едва слышно хмыкнул, раздвинул траву посередине колеи... ……………………………………………………….. Чуть шершавая пластиковая рукоятка удобно легла в лапу… Пальцы сами охватили её, ведь инстинкт убийцы сидит в каждом из живущих. В ком-то больше, в ком-то – меньше. Но все мы знаем, как убивать. Поэтому, взять оружие неправильно просто невозможно, если ты готов убить. И если ты знаешь, зачем ты это сделаешь. Сарз уже знал. Левой лапой почти небрежно, будто занимался этим всю жизнь, отсоединил слегка изогнутый пластиковый магазин, к которому чёрной изолентой был примотан ещё один… Оба магазина были полные… Волк отвёл затвор, вытряхнул грязь. Развернул автомат к себе, выдул грязь из ствола. Тот был толстостенным, похоже, совмещённым с глушителем… Сарз косо ухмыльнулся: тем лучше… Поставил автомат на предохранитель, вставил магазин. Чётким движением сложил вбок приклад. Рывком встал, сжимая оружие за цевьё левой лапой, закинул на плечо ремень. Эван всё так же стоял, опустив плечи и глядя туда, на место водителя. Как его звали? Сколько ему было лет? Наверное, совсем недавно у этого кота были какие-то свои мысли, свои надежды. Он радовался и грустил, у него были свои сокровенные секреты, была семья, наверное… Ещё друзья были, как вот Сарз, например, у него, Эвана… На плечо опустилась широкая лапища волка. Рысь вздрогнул, обернулся. - Пойдём – голос Сарза был каким-то усталым и непривычно мягким, но за каждым звуком чувствовалась такая мощная волна эмоций, какую Эван и не подозревал в этом немного наивном волчонке, хотя знаком был с ним уже восемь лет. Хотя, кто ещё наивный? Рысь понял, что и сам смотрел на мир по-ребячески, не задумываясь всерьёз о том, что… Будто пробуждаясь после вязкого, тягучего кошмара, когда реальность приходит не резко, а накатом, волной, он кивнул, облизнул пересохшие губы. Языком потрогал клыки. Сказал очень тихо: - Нам надо найти оружие. И своих. Подожди. – Он подошёл к машине. Сарз с удивлением смотрел, как его друг запрыгнул на чёрный от копоти капот, присел около почти рассыпавшегося, но всё ещё сидящего скелета кота, провёл пальцами напротив его глаз. Потом обернулся к Сарзу и диковато усмехнулся: - Понимаешь, ему никто не опустил веки. А он, наверное, это заслужил. Ты как считаешь? - Так и считаю – волк поудобнее пристроил на плече ремень автомата. – Я думаю, что теперь мы вправе пополнить свои запасы продовольствия. После того, как проверим, откуда они ехали. - Пожалуй, ты прав – Эван спрыгнул с Лэнд-Ровера, отряхнул от пепла лапы, оглянулся на скелет и сказал – Ты знаешь, мне кажется, он улыбается. И он верит, что погиб не зря. А знаешь, почему верит? - Потому, что не зря. – Сарз обернул вокруг шеи остатки собственного хвоста – Кстати, это тоже удобно. Лапу я бы так не обмотал… V Только присутствие представительницы прекрасного пола сейчас не давало вырваться из пасти бурному потоку крайне нецензурных выражений. Ри ожесточённо вертел баранку. Конечно, по дорогам так не ездят, но дорогой это назвать было сложно. Трелёвочники и лесовозы за несколько десятилетий накатали такую глубокую колею, что приходилось пускать её между колёс старенького ГАЗ-69. Трясло кошмарно. Раньше, ещё до того, как его жизнь едва не оборвалась, лис здесь особо не церемонился – тапку в пол и полетели. Теперь было страшновато. Да и нельзя так себя насиловать и машину... А чёрт! Твою-то так-то! Не заметил в траве пень, машину подбросило так, что Ри подпрыгнул на сиденьи и носом врезался в рамку низкого лобового стекла. - А… а другой дороги не было? – сидяшая рядом лисица вымученно улыбнулась – Меня собирать по частям надо будет, пожалуй. Да и тебя тоже. - Уже надо. – Ри с горечью покачал головой. Остановился. Открыл дверь. Поставил лапы на подножку, нагнулся. – Подожди минутку. Инна смотрела, как он расшнуровывает ботинки: наверняка ещё не привык к ортопедическим вставкам. Спросила: “Тут как в легковой управление?” Ри молча кивнул, уставился на обмотанные бинтами ступни лап. Устало выругался. Обернулся к лисичке, с надеждой на неё посмотрел: “Водить умеешь?” - А чего уметь – она выбралась из машины и присвистнула – Да… уметь надо. - Что там за нафиг? – Ри, наконец, вправил сбившиеся от постоянного соло на педалях вставыши в носки берцов. - Тут где-то рядом притаился рой гвоздей, не иначе – Инна обошла джип, села на край колеи, аккуратно лапой поправив хвост и положив его себе на колени. - Опять? – лис обречённо вздохнул. - Опять – она мрачно сплюнула и начала закатывать рукава – Теперь, для разнообразия, это правое заднее… Я скоро научусь материться, пить спирт и курить. Но домкратом ты как-то удачней орудуешь. …………………………………………… …………………………………………… Недели после выписки хватило на всё. Даже на то, чтобы, наконец, отыскать, куда уводят с давно заброшенного рудника новые рельсы узкоколейки. Ещё по весне опальный журналист сунул сюда свой длинный любопытный нос. Лис со смехом убедился в глупости отдельных представителей рода человеческого, в маскировке искушённых, но при этом допускающих страшные ляпы. Например, шпалы в те годы, когда прииск ещё работал, делали из дерева, а на этой ветке они были бетонными. Да и ржавчина на рельсах была слишком уж солёной. Явно поливали раствором. Ри, с отвращением отплёвываясь, проверил остальные ветки, широким веером расходившиеся от вагонеточной станции, но там ржавчина оказалась нормальной. Туннель был длинным. И шёл явно вне жилы. Здесь вообще, похоже, ничего не разрабатывалось никогда. Ри дошёл до забоя, где путь оканчивался тупиком. И всё. Просто странно. Но сюда точно кто-то гонял вагонетку. И не одну. И не вручную – неподалёку от конца тоннеля лис обнаружил длинные потёртости на рельсах, будто локомотив трогался или тормозил, ведя за собой тяжёлый, пусть и узкоколейный, состав. Ещё две вылазки сюда делал, проверил все вагонетки, стоящие около разгрузочной станции – тщетно. Ни одна из них с места не пожелала сдвинуться. Заржавели. Уже в конце сентября, после того, как приучился ходить, а не ковылять, как стреноженный, Ри первым делом решил проверить, как там обстоят дела с его стоянкой. И так было ясно, что всё накрылось… Огорчённый был донельзя… До прииска, откуда ближе всего было пешком до землянки, его подбросили на грузовике. Ри вылез из кабины и так и встал, ошеломлённый. Господи! Как он рванулся к этим четырём небольшим платформам, стоящим у того самого тоннеля. Спотыкался, падал… Что за жуткая история тут разыгралась, гадать желания не было. Ри брезгливо даже не стал прикасаться к платформам, когда увидел на них останки двух человек, лежащих в нелепых позах. Даже брошенный рядом с одним из тел “Печенег” с почти что полной лентой патронов его не заинтересовал. Потом, в тоннеле, наткнулся ещё на несколько тел. Люди. Одеты все были по-разному: кто-то в камуфляже, кто-то в нормальной гражданской одежде. Стреляли по ним наверняка из пулемёта. Возможно – из того самого. Тупик теперь отсутствовал. Укрепления забоя были раздвинуты, к рельсам примыкало продолжение – что-то вроде маленькой станции. Фонарик садился и Ри кое-как нашёл чей-то чужой, значительно более мощный. Конечно, даже с ним было страшно бродить здесь одному, мерещилась всякая ерунда. Но любопытство подстёгивало. Целая сеть катакомб, небольших в высоту, однако, довольно широко раскинувшихся под толщей горной породы. Указатели на стенах. Спальни. Столовая. Баки с питьевой водой. Дизель-генератор с дымопоглотителем. Всё вроде бы тихо, мирно… Особо он не стал шариться – брезговал после увиденных в тоннеле трупов, да и мародёром не был. Довольный наконец-то разгаданной загадкой рельсов и озадачившийся теперь насчёт предназначения этой довольно-таки неплохо оборудованной базы, Ри уже двинулся обратно. И если бы не дурацкая вставка в носке ботинка, вдруг зажавшая обрубок пальца, так бы и ушёл. Сел, морщась от боли, на одну из лежанок, перешнуровал ботинок. Откинулся на стену, чтобы хоть чуток передохнуть. И в наступившей тишине чуткое ухо лиса уловило тиканье наручных часов. Он посмотрел в направлении звука и, не веря своим глазам, снял с банального гвоздя, вбитого в деревянную балку, болтающийся на застёгнутом браслете золотой “Ролекс”. Здесь точно жили очень богато. Дальнейший, уже доскональный, обыск и довёл его до совсем неприметного рундука под одной из лежанок. Кипа бумаг, компакт-диски… Хрень всякая… По-крайней мере, так казалось, пока луч фонаря не чиркнул по показавшемуся знакомым символу на одном из бланков. Ри сдул с листочка пыль и вгляделся. И символ “Евро” напротив очень хорошей суммы его чертовски порадовал. В общем, уже когда безмерно счастливый лис, уставший до одурения, сжимающий в одной лапе ручной пулемёт, а другой опасливо придерживающий карман, где в полиэтиленовом пакетике лежали две банковских карты и записная книжка, найденные в тех останках у платформ, трясся по дороге к госпиталю в кабине всё того же грузовика, на котором сюда его подкинули утром и который теперь возвращался с грузом медикаментов от аэропорта, до него дошло, что произошло на руднике. Люди “делились”… Они не могли и внутри своего общества решить эти проблемы. Нет, конечно и среди фуррей такие были: холодные, расчётливые, жадные, гребущие всё под себя. Но теперь, когда уже весь мир стоял на грани настоящей войны между фурри и хомо-сапиенс, смешно было наблюдать, как практически каждый из людей продолжал тянуть одеяло на себя. Не зря он тогда сказал в одной из своих передач: “И пока мы не научимся жить в мире с самими собой, внутри своих народов, рас, мы будем по-прежнему предъявлять к другим те требования, которым не следуем сами. У нас есть время, чтобы попробовать понять это, и начать меняться. Время разрозненных цивилизаций – удел прошлого. Удел будущего – единая цивилизация землян…” Нет, наверное хорошо, что эти хуманы так не думали. Иначе таких денег на халяву… Ри расхохотался и повернулся к водиле: “А давай, в твой “Зилок” крутой-крутой двигатель купим… Да и джип мой бы реанимировать. Знаешь тут механика поблизости?“ ……………………………………….. ……………………………………….. Теперь Ри злобно смотрел на обширный багажник над тентом. На багажнике громоздились пять новеньких, позавчера купленных, колёс. И три из них уже были проколоты. Гвоздями. На таёжной дороге. Нет, определённо, хуманы – сволочи! Сколько мусора… Спросил Инну: - Ты не помнишь, какое колесо мы ещё не ставили? - То, которое чистое – лисичка огорчённо вздохнула – А заклеить? - В шиномонтажке. По-моему, тут недалеко, километров пятнадцать. Если хочешь, то можешь туда сбегать, отнести парочку… - Молчи, кот Базилио! – Инна выразительно помахала ключом-баллонником. Ри поправил съехавшие на нос очки, буркнул что-то вроде “не кот, не Базилио, а лис и… Алис”. Потом сбросил абсолютно новое колесо на землю, аккуратно слез с подножки. Отобрал у лисицы ключ, махнул лапой в сторону бухнувшейся в колею запаски: “Кати её сюда”. Обошёл машину. Начал ослаблять гайки… От колеи донёсся истеричный смешок. Ри выглянул: Инна стояла на коленях, одной лапой придерживая колесо, а другой вытаскивала из протектора длинный тонкий предмет. Посмотрела на лиса, снова хихикнула, дёрнула предмет посильнее. Ри прищурился, вгляделся, отложил ключ в сторону и обречённо полез за папиросами. - Целая? - Угу – Инна с удивлением рассматривала покрышку – По-крайней мере, не шипит. А гвоздь погнулся… Дай папиросу… Мне надо успокоится, это гадство уже везде мерещится… А что у тебя во фляжке? ………………………………………… Последние пару километров до землянки мы проехали просто прекрасно. Правда началось всё с того, что Инна включила заднюю вместо первой – не в курсе была, что у Газика задний ход влево-вперёд… Ну и ладно! Не на дороге, чай. Да и по-пьяни простительно. Инна не выпендривалась. Педали были тугими, вот она и решила так, на первой. И была права. Я бы, наверное, машину посадил местах в двух точно… Спросил: “Где училась?” - А в таборе жила. Там, ближе к Москве. Ну как табор. У большооооой-большой семьи. У нас авторазборка была. Своя. Пока не началась смута и не погромили. Меня сюда спровадили, подальше в глушь, как самую младшую. К тётке типа, волчице. Ну в институт поступать не стала, денег не было, а на бесплатное из-за шкуры не взяли, места для фуррей кончились. Потом торговала на рынке апельсинами. Потом опять хотела попробовать на журфак, а устроилась работать в итоге на студию, где ты работал. По конкурсу прошла, да и они специально объявление давали, чтобы фуррь был. - Понятно… А на цыганку ты не похожа… - А я приёмная – она засмеялась – или краденая. Не знаю. Не сказали… Там и люди были, и фурри. Одна большая такая кодла, а жили как семья… О! Смотри-ка, доехали! Как заросло всё… Эй, ты чего? …………………………………………. Узкомордый армейский джип, подобный тому, что они ещё летом видели в посёлке, появился на противоположном конце поляны, будто из-под земли. Правда, тот, летом виденный, стоял, уткнувшись крылом в треснувшие от удара ворота заброшенного подворья, ржавел и никуда ехать не собирался. А этот – выполз прямо навстречу им, зараза, выкрашенный в матовый хаки, с тёмными разводами по бортам. Блестел бы хоть чуть-чуть – раньше бы засекли… Только сейчас, в полусотне метров, стало слышно приглушённое ворчание мотора. Хотя, они так бурно обсуждали увиденное несколько минут назад, что потеряли всякую бдительность, вот и попались непонятно кому на прицел... Джип остановился. Сарз тоже стоял, как вкопанный. И было, отчего – из-под поднятого вверх лобового стекла прямо на него и рыся смотрело дуло пулемёта, опираюшегося сошками о капот… Волк медленно поднял лапы. Краем глаза заметил, как Эван последовал его примеру. - Какого такого и кто такие?! – голос принадлежал непонятно кому, то-ли фурри, то-ли человеку. – Автомат на землю, сами на пять шагов назад! Из машины послышался металлический лязг. Тот же голос повторил: - Я нервный, могу не дождаться!.. Да погоди ты!.. Это я не вам!.. Оружие бросьте! Сарз осторожно опустил правую лапу. Скинул с плеча автомат. Тот с глухим стуком упал на землю. Волк сделал пять шагов назад. Бежать как-то не хотелось – пулемёт доверия не внушал совершенно. Из машины, меж тем, доносилось какое-то невнятное бормотание. Сарз навострил уши, но ничего разобрать не смог, кроме того, что собеседников двое… Лапы начали затекать. Опустить, что-ли? Нет, лучше не надо, пулемёт же… В конце концов он не выдержал, заорал нетерпеливо: “Ну вы это, определитесь уже, чего хотите! Я стоять так задолбался! Лапы счас отвалятся!” Видимо, эта фраза заставила тех двоих, наконец, принять решение. Раздался голос, но уже женский: “Так не видно отсюда ничего! Вы кто? Кажись, лохматые? Или хумань какая? Короче, идите сюда, только медленно!” Сарз украдкой взглянул на Эвана, едва заметно кивнул. Оба двинулись к джипу. Уже метров за двадцать в полумраке салона джипа волк заметил торчащие почти вертикально острые уши. Две пары. Почти не открывая пасть, не оборачиваясь, шепнул Эвану: “Фурри”. Друзья подошли метров на десять, когда ствол пулемёта, наконец, задрался вверх. Из машины снова послышалось невнятное бурчание, потом сдержанный смешок. Тот же голос, который они услышали вначале, произнёс задумчиво: “А что раньше не сказали, что вы свои? Так, а больше оружия нет?” - Бросили. – Эван мотнул башкой за спину, в ту сторону, где бросил автомат Сарз. - Тогда ладно… А чего вы лапы вверх задрали?.. Ах, да. Да опустите уже! – одна из пар ушей зашевелилась, на секунду исчезла из виду. Дверь приоткрылась, потом раздался скрежет, сразу за которым последовали громкие маты. Что-то лязгнуло. Маты повторились, но уже громче и заковырестей. Уши над рулём задрожали, потом послышался женский истерический хохот, прерываемый повизгиваниями… - Так, короче сами сюда идите… да твою за… да… лля! – из правой двери, наконец, высунулась морда лиса. Уши его нервно дергались. Он с трудом совладал с собой, изобразил на морде приветливое выражение… Парни переглянулись, почти синхронно пожали плечами, и подошли к машине. ………………………………………….. Волк, видно, что ещё молодой совсем. В поношенных до ужаса, непонятного цвета джинсах, в истрёпанной брезентовой куртке. Его хвост был небрежно перекинут через плечо, огибал шею и свешивался на грудь… Я даже вздохнула завистливо: это-ж ничего себе, такой длинный хвостище иметь!.. Рысь… да, пожалуй, тоже ещё рысёнок, если судить по угловатости движений, одетый в противоклещевой комбинезон-энцефалитку; с аптечкой и ножом на поясе… Ри всё ещё пытался отцепить замысловато изогнутый ржавый гвоздь от портупеи. Гвоздь не хотел отцепляться ни в какую: засел в одном из отверстий ремня. В принципе, просто так он вряд ли мог мешать, да и смотрелся… стильно – ну, у всех свои причуды, может мода такая – однако если учесть, что другой конец гвоздя накрепко застрял под крышкой ящика с пулемётной лентой, который, в свою очередь был прицеплен к пулемёту, который, естественно… Попросту говоря, гвоздь поймал лиса. Я уже не могла сдержаться. Каждый брошенный мною в его сторону взгляд доводил меня до истерики. Кажется, любая мысль, связанная так или иначе с гвоздями, могла бы привести меня теперь на порог психиатрической лечебницы. Наконец, Ри расстегнул ремень. …………………………………………………… Эван смотрел на лиса, лис смотрел на Эвана. Оба молчали, изучая друг друга. В конце-концов, рысь решил взять инициативу на себя, протянул лапу. Лис стряхнул с себя оцепенение, пожал её и задал такой дурацкий вопрос, что у Эвана пропал дар речи: “Гвозди вы набросали?” В машине раздалось истерическое повизгивание, молодая, почти ровесница парней, лисичка, едва сдерживая смех, обратилась к своему спутнику: “По-моему, это не они. По-моему, гвозди живые.” Лис недоверчиво посмотрел на Эвана, потом перевёл взгляд на Сарза. Тот отрицательно покачал головой: “Нет, гвозди не бросали”. - Тогда ладно – лис открыл дверь пошире и выбрался из джипа. Отряхнул со штанов ржавчину. Снова посмотрел на рыся, на волка. Вопросительно поднял брови, спросил, выдыхая вместе со словами запах алкоголя: - Вообще как сюда попали? Что надо? - Шишки – Сарз сложил ладони лап вместе, пошевелил пальцами. Эван покосился на друга: о да! Попахивало безумием, сейчас он начнёт объяснять этому незнакомцу всю пользу растительного белка. - Кедровые? – спросил лис, поднимая морду и оглядывая полянку – Эт, наверное, да. Один я их не съем. Только вон те ивы не трожьте. Там шишки нет. Эван, сам не зная, почему, спросил: “А почему? Не плодоносит?” Лисица в машине покатывалась со смеху. Рысь, между тем, напряжённо пытался вспомнить, какой род войск в качестве эмблемы использует круглый герб с изображением серебристого листа конопли, но так и не вспомнил. Однако то, что эти двое были не гражданские, было очевидно – откуда у них и пулемёт, и форма? Да и всяческих приблуд полно. Вон, у этого рация на поясе, кобура, из-под клапана которой торчит рукоятка пистолета. Да и джип у них армейский… Не партизаны же? Определённо, забавная парочка… ……………………………………………… Определённо, забавная парочка… Ри удивлённо уставился на хвост, свисающий с шеи волка. Спросил: - Твой? - Мой… – волк вдруг опечалился – час назад мой был. До мины… Меня Сарз зовут, а это… – он похлопал стоящего рядом и разглядывающего грязь на своих ботинках рыся по плечу – Это мой друг Эван. Сами мы не местные. А вы кто будете? - Мышки-норушки – Ри захлопнул дверцу. Присел на ребристую подножку. – Охотники на ржавые гвозди и бывшие журналисты… Фурри мы… Если что так. - Да видно, что фурри – Эван кивнул и вгляделся в морду лиса – А раньше я Вас не видел? - Если телевизор смотрел – вздохнул лис – Меня Ри зовут. Ри Корсак. – Он помолчал немного, мотнул головой в направлении всё ещё хохочущей лисицы – А это Инна. Инна Степняк. С той же студии. Неважно, в общем, откуда. Сейчас уже неважно… Вы кофе хотите, ребята? Или водки? ………………………………………. ………………………………………. - Как..кк..акая зараза все запаски поспускала? – Ри бушевал сверху, на багажнике, то и дело проваливаясь между его прутьев, наступая на протестующе хрустящий и собирающийся порваться тент и путаясь в низко нависших над дорогой ветвях кедров. - Ты! – я непонимающе на него посмотрела – Ты же сам решил, что если у нас не будет ни одной нормальной запаски, гвозди от нас отцепятся, наконец! - Ах, да… Сам же и решил… - лис сел на багажник, потом и вовсе разлёгся поверх колёс. Свесил морду вниз. Немного подумал. Потом, похоже, ему в голову пришла хорошая идея и он заулыбался… - Что придумал? – я налила в крышку термоса уже остывший кофе, протянула ему… - У нас с собой три двухместных спальника. Как ты думаешь, мы с тобой в один войдём? Я не лапаюсь… - Войдём – я кивнула. Посмотрела в его хитрые карие глаза, добавила предостерегающе – Только я пинаюсь во сне и тявкаю. - А я храплю и кусаюсь… - Ри отдал мне опустошённую одним глотком крышку, поёжился – Хороший кофе. Но придётся ещё что-то потреблять. Я замёрз… Завтра выберемся – он задумчиво посмотрел куда-то в густую темноту тайги, потом перевёл взгляд под передние колёса машины, мечтательно произнёс – Эх, а прикинь, пашня, а в бороздах золотые самородки. - И оттуда потом растут деревья денежные? – Весело предположил откуда-то сзади сонный голос Эвана. - Ага. У нас та ещё страна дураков. – задумчиво поддакнул ему его приятель, как чётки перебирающий волоски висящего на шее хвоста. …………………………………………… Нда… Великолепная идея у кого-то была, использовать борону вверх зубьями в качестве мостика через канаву. Где её взяли – остаётся загадкой. Наверное, с совхоза привезли… Как и гвозди. В машине было слегка душно, но тепло. Пахло алкоголем и тушёнкой. Мне в грудь уткнулась сладко посапывающая Инна. Я вздохнул, пододвинул под голову рюкзак и мгновенно вырубился. VI Тоска удушающая… Опустошающая… Полное ничегонеделание. Уже неделя после возвращения с горнолыжного курорта. И делать действительно не-че-го. То-есть абсолютно… Совершенно… И не хочется ни-че-го… Машину из-под снега откопали только после того, как закончились морозы. Трассу открыли, конечно же, раньше. Но сугроб, в который вмёрзла легковушка, бульдозер просто сдвинул в сторону. Родителей похоронили четыре дня назад… Подарок за неделю до Нового Года… Родственников, конечно, понаехало… Соболезнования, скорбь в глазах… А вот не надо бы этого ничего по идее. Потому, что так было суждено, видимо. Судьба, она и у людей и у фурри такая капризная, и такая, вместе с тем, расчётливая, что не знаешь ничего заранее. Кто бы только объяснил этим плакальщикам простую истину! И всё равно. Всё равно! Нельзя это понять было! И она тоже ничего не понимала… Сашка злобно посмотрела на своё отражение в зеркальном потолке ванной комнаты: ну всё на месте. Всё где надо. Ну можно было бы хоть куда податься. Если бы не люди… Да нет, они тут тоже, наверное, ни при чём… Это не они. Это государство… Ведь не может быть так, что на самом деле… Папа, папа. Зачем ты только воспитал меня такой, прощающей всё людям? Разве они были теми “соратниками, друзьями, более древней цивилизацией”, когда мы погибали от холода и удушья там, в заваленной снегом и бетоном машине? Разве тот спасатель, Валекс, который остался, нарушая приказ из штаба, и добрался всё же до них, был хуманом? Нет. Разве человеком был случайно оказавшийся рядом Лоран? Тоже нет!.. Нас не захотели спасать те, кому ты так верил!.. И почему, чёрт возьми, я теперь должна вот так, одна… Вот так, без надежды на хоть какое-то будущее… В институт? Когда фурри практически нереально поступить на бесплатное?.. Нет… Работать? А куда? Официанткой? Не смешно, в официанты фурри не возьмут – скажут что шерсть и запах… В спорт? Да, конечно, размечталась. В армию? Зачем это нужно, когда у меня есть ты в качестве великолепного примера! Папа, вспомни! Ты рассказывал мне это, как сказку о дружбе. Как сказку о преданности, верности, ответственности… Вспомни себя маленьким волчонком. Неужели тогда могли сказать: “мы с тобой не пойдём в лес, мы тебя боимся?” Конечно, в пятьдесят пятом, когда ты родился, такие, как мы, всё ещё были в диковинку… Кто и когда был первым? Неясно до сих пор. Государственная тайна? Вряд ли, скорее всего, человечество само одурело от такой неожиданности… Куда прикажете деть сотни тысяч новорождённых, которые никогда не станут людьми? Застрелить? Утопить? В роддоме, на глазах у матери? Ты говорил, что тогда многие хуманки сходили с ума. Конечно… Родить зверя... Всё списывали на Хиросиму. На эксперименты английских биохимиков. На “секретное оружие Фашистской Германии”. На “вирус, занесённый Тунгусским метеоритом”. На плохую экологию. На что угодно… Господи! Но ведь родились… Ты же учился в школе, так скажи, может, это нормально, когда твой одноклассник вдруг заявляет: “Тебе лучше сесть за парту с котом…” В твоё время так не было. С такими, как мы, дружили по настоящему! И мы были готовы ответить тем же. И отвечали. Вспомни свою юность. Ты свободно поступил в институт. Окончил факультет иностранных языков. С красным дипломом. Тебе его дали с гордостью за такого выпускника… Впрочем, с твоего курса вышло ещё восемь краснодипломников. Среди них был лишь один человек. Но разве завидовали твоим способностям тогда, волк? Нет!.. А мать? Моя мать, которая на год раньше группы окончила медицинский? Окончила с отличием. Окончила так, что её, волчицу, заметь, пригласили работать в посольство во Франции! А ведь она была рождена не человеком, а зверем… Её же подобрали… Люди подобрали! Выходили, приняли в семью, дали образование… Ей так гордились… Вспомни свою молодость, папа. Ты ушёл в иностранный легион, когда понял своё призвание. Ты был лучшим солдатом. Стал лучшим сержантом. Потом – лучшим лейтенантом. Тебе не ставили подножек на твоём пути наверх… Что, фурри рождены, чтобы убивать? Да ничего подобного! Просто это было твоё… А мать нашла себя в спорте… Титул за титулом. Бронза на одной олимпиаде, серебро – на другой. Дали? Дали! Знаешь, мама, а ведь весь Советский Союз, тогда ещё великий и могучий, замер у экранов телевизоров, когда ты поднялась на пъедестал. А рядом с тобой стояли люди, и улыбались тебе. А ваша сборная? Эта фотография до сих пор висит в зале. Огромная такая фотография, где на лицах нет зла и зависти. Что случилось теперь? Почему теперь за то, что ты лохматый… нет, лучше политкорректно, “фурри”… что за это можно получить по морде? Что могут наступить на хвост, и вместо того, чтобы извиниться, сказать: “Чё хвост расстелила, собака?” Мы их обидели чем-то? Мы их обманули? Разве мы были ошибкой? Скажи, папа… Звонок в дверь прервал поток мыслей… Сашка встряхнулась, постаралась успокоиться. Вылезла из ванной и, поспешно набросив на плечи халат, подошла к двери. Пьяный голос. Опять сосед. Больше некому. Нажрался, скотина… - Э! От вас псиной воняет! Вы не в лесу типа живёте! Э! Мыться надо! Слышите, волки позорные? Александра медленно закрыла глаза. Закусила губу. Сжала кулаки: “Нет, пусть лучше думает, что меня нет дома”. Голос за дверью снова проорал что-то оскорбительное, но что, Сашка уже не слышала. Тихо вышла из коридора. В квартире было пусто. Только она одна. В огромной квартире. Удивительно, что её не отобрали. Может, просто забыли? А то вдруг кто-то из людей претендовал на пятикомнатку, больше не принадлежавшую ни кавалеру доброго десятка орденов, ни олимпийской чемпионке… Волчица сжала зубы: нет, только не реветь, не надо. Пусть всё так и будет. Она не озлобится, но и нюней не станет. Не раскиснет… Прошла на кухню. Заварила зелёный чай… Нет, жить по-прежнему хотелось. Ведь не зря она выжила. Значит, нужна была для чего-то… Или кому-то… Александра помотала головой, отгоняя в сторону лишние мысли… Да чего там! Кому-то… Просто она тосковала по нормальной полноценной жизни, какую желает каждая девчонка в возрасте восемнадцати лет. Ну, конечно, если только эта девчонка занимается спортом с раннего детства… Айкидо, лёгкая атлетика. Сноуборд… Особо Сашка любила фристайл: люди с опытом лет на десять больше и с солидными спортивными титулами равнялись на неё. И на простых лыжах-беговушках подрастающая красавица давала фору многим. А после пятикилометровой пробежки, стоя, из биатлонной винтовки спокойно закрывала с одной обоймы всю колодку мишеней. Она и собиралась уже податься в биатлон, ещё год назад, пока не вышел официальный документ: “в олимпийские и национальные, а также региональные сборные фурри не принимаются, поскольку это неспортивно по отношению к людям. Рассматривается вопрос о создании спортивной ассоциации фурри, которая будет проводить собственные чемпионаты и олимпиады…”. Тьфу ты! Опять депрессивные мысли в голову полезли!.. Зато сосед угомонился… Ну и хорошо… И Лильки нет… Уехала после поминок – и всё. Сказала, что ещё вернётся… Сестра, родная… “Я попробую устроиться, тебя сразу заберу”. Новый Год… на-ста-ёт… Невесёлый праздничек. В полном одиночестве. Даже позвать некого… Сашка вдруг улыбнулась – вспомнила, что есть и кого позвать, и с кем сейчас поговорить. Просто забыла, балда. С похорон ни Валекса, ни Лорана не видела. Да и тогда пёс и песец деликатно удалились, сославшись на крайне неотложное дело и нежелание мешать родным и близким. Но говорили, что скоро зайдут… Достала мобильник. Набрала номер Лорана… В дверь снова позвонили. Сашка вздохнула, махнула лапой: пусть долбится, урод. Опять ему фурри чем-то не угодили… Снова звонок… Лоран, наконец, ответил. Голос у песца был озадаченный: - Саша? Это ты? Ты где? С тобой что? - Дома сижу. Скучаю. Какой-то ублюдок в дверь ломится… Песец заинтересованно переспросил: “Ублюдок?” - Да, пьяный ублюдок. – волчица вздохнула. - Спасибо, конечно, за комплимент. – Лоран засмеялся – Но это, вообще-то, мы к тебе уже минуту звоним… Хотя и есть немного… того. На улице мороз, а печка не греет в машине… Ты нас что, видеть совсем-совсем не хочешь? А мы тебе подарок принесли! ………………………………………………… - Знаешь - Валекс задумчиво посмотрел на кутающуюся в халат волчицу. – Мы тут решили тебе сделать предложение. Неинтимного плана, конечно… - После подарка я на всё согласна – Сашка состроила псу глазки. – А кстати, почему сотовый и почему ЭлДжи? - Потому, что с камерой. И потому, что “лыжа”. Лучший подарок молодой симпатичной биатлонистке. – Захохотал Лоран, оторвавшийся, наконец, от экрана своего ноутбука. - Так что там в виду имелось? – Александра с интересом заглянула за плечо песца – Ооо! Всё-таки йифф? Нет, я так не… - Ну и не надо. – Валекс встал со стула. Вздохнул… Как они умеют на себя серьёзности напустить, эти сенбернары… Сказал, доставая из-за пазухи небольшую пачку бумаг и протянув её Сашке. – Можешь одеваться. Мы решили, что тебе отсюда надо уезжать. Вместе с частью барахла. С завтрашнего дня эта квартира не твоя. “Отказать в жилплощади за отсутствием права наследования... Предоставить комнату в квартире меньшей площади гражданке РФ ф. Тачеевой А.А. исходя из расчёта площади ранее занимаемой ей квартиры и заслуг её родителей перед государством не представляется возможным в связи с отсутствием свободных мест… Выделить из резервного фонда комнату в общежитии площадью 10 кв. м. Выполнить постановление в срок до 29 января…” Александра подняла глаза на спасателя. Пачка листов выпала из лап… Голова закружилась… Волчица медленно, очень внятно, спросила: “Это. Про. Меня?” Валекс молча кивнул… - А… откуда? - Из документов администрации – грустно сказал Лоран. - Поня..атно. Й.. я поняла. – Санька опустилась на колени, опять посмотрела на листы. Строчки текста наплывали одна на другую. Буквы мешались и выстраивались в одну фразу. Её там не было, конечно же, но смысл всей писанины и так был ясен: “Ты - изгой, изгой, изгой”. Ещё один звонок в дверь. Потом опять раздался голос соседа: “Э! Типа животное! Ты типа чё, умная? Выходи, мы поговорим!..” Лоран удивлённо поднял брови. Очумело посмотрел на Саньку: “Это к тебе такие гости?” Та едва заметно кивнула. Плечи её задрожали. Хакер злобно оскалился, вынул из-за пазухи два “Макаровых”, поднялся. Вышел в коридор… Было слышно, как открылась дверь. Лоран тихо сказал: “Если ты ещё что-нибудь скажешь, нам придётся мыть пол от чьих-то мозгов. Скорее всего – от твоих”… …………………………………………….. В небольшой таёжный посёлок в предгорьях западного Саяна они въехали ранним утром. Лоран боролся со сном, кое-как разлепляя глаза и скорей держась за руль, чем держа его. Пару раз пришлось останавливаться и окунать голову в сугроб, чтобы хоть немного взбодриться. Сашка всё-таки не выдержала по дороге. Уже когда выезжали из Абакана, разревелась. Её подвывания перекрывали и шум двигателя, и играющий в магнитоле “Девятый Район”… И только часа в три ночи, когда Валекс уже собирался спросить у песца, не завалялись ли где затычки для ушей, волчица угомонилась. Тишина наступила так внезапно, что Лоран испуганно оглянулся – не выпала ли пассажирка. Пассажирка не выпала… Зато остаток пути они ржали. Ржали от души, не переставая. Санька начала им пересказывать армейские байки, которых в своё время ей понарассказывал отец. В конце-концов, добрались до посёлочка. Лоран, ничего уже не соображающий, остановился около какого-то маловразумительного, затянутого клочковатой, потрёпанной масксетью полузаброшенного дома и отрубился, даже не заглушив двигатель. ……………………………………………… Из Красноярска выехали около шести часов вечера. Хорошо, что так рано, иначе добрались бы в госпиталь только после праздников. Перевал занесло совершенно. Зима была такой снежной, какой не выдавалось уже три года. Белые хлопья всё падали и падали, словно земля была готова принять их все. И земля радостно принимала: рушились под тяжестью снега здания, обрывались провода, на дороге в Туву рухнула крыша противолавинной галереи. Природа смеялась над противостоящей ей цивилизацией. Над людьми, над фурри… Были бы здесь “зелёные человечки” – она бы не упустила случая показать свой норов и им. Нам повезло несказанно. Нет, конечно “Красный Крест” не настолько уважали, чтобы выделить колонне с грузом медикаментов и продовольствия бульдозер, который бы проложил путь к госпиталю через снежные баррикады. Просто губернатору вздумалось съездить на дачу в соседнюю Хакасию. Нумен, волк пробивной, подкатился с деловым предложением к сопровождающим. Что он там наобещал – не разбери-поймёшь, но ехать следом нам разрешили, только не ближе ста метров, чтобы “не тревожить царственную особу”, как ехидно прошипел Эван. Ри играл в кости с Сарзом, время от времени снимая лапу с руля и встряхивая жестяную кружку, рысь сидел прямо на полу в позе лотоса и что-то строчил в замызганной тетради толстенным карандашом, а я вытянулась в полный рост на мешках с мукой и картошкой, внимательно изучая инструкцию к камере… Телевизионщики до денег были ох как охочи. По официальным каналам никакое профессиональное оборудование “в лапы” не продавали. Только хуманам или студиям, официально учреждённым людьми. За “Бетакам” и ещё кое-какую аппаратуру пришлось выложить ровно сто тысяч евро. Ри дара речи лишился, когда наглый хорь с гостелерадио назвал сумму. А делать было нечего – хуман с той же студии, глазом не моргнув, предложил камеру за полторы сотни. Вот и пойми тут, кто настоящий хорёк. Хорь, впрочем, не обманул, да ещё и расстарался со всяческими приблудами. По прикидкам Ри, хитрый фурь накрутил в итоге всего пятнадцать тысяч. Хотя ничего себе, всего… Перевал, только что расчищенный бульдозером, заметало на глазах. Задние машины в нашей колонне уже шли по свежим заносам. За последним грузовиком на буксире волочился микраш-маршрутка, водитель которого сдуру пристроится за нами. Дурачок. Ему повезло, что Нумен заметил, трос бросил… Короче, ползли еле-еле. Уже рядом с посёлком Ри выкинул финт ушами – решил взбодриться и “бобик” проветрить, открыл дверь, встал на подножку и поскользнулся. Хорошо ещё, что ехали очень медленно, по снегу, и что упал на лапы – догнал в два скачка, запрыгнул обратно на сиденье, захлопнул дверь, ошалело огляделся и сказал с широко открытыми глазами: “Это лучше кофе!” Нет. Он всё-таки ошибался, этот забавный лис, которому по глазам иногда можно было дать и лет пятнадцать, и лет пятьдесят. Лучше кофе было другое: рядом со школой, в которой вот уже месяц как располагался наш “штаб содействия госпиталю Красного Креста” и где мы вчетвером, собственно говоря, и жили, стоял наш джип… То-есть – именно тот, в котором мы сейчас ехали. Ри затормозил и оглянулся с опаской на меня. Спросил: - Ты тоже это видишь? - Вижу - я кивнула и перевела взгляд на Сарза. – Это может быть массовым галюном? Тот молча развёл лапами в стороны: “Я, мол, откуда знаю, что это такое?” Эван протиснулся между нами и выглянул в лобовое стекло. Посмотрел на стоящий в аккурат между стопкой бетонных блоков и сосной камуфлированный Газик. Задумчиво почесал подбородок и изрёк сакраментальную фразу, которую мы потом не раз, к месту и не к месту вспоминали: - Не. Ри так аккуратно не сможет… Это не мы… ………………………………………………….. Я бы действительно “так” не смог. Почти четырёхметровой длины джип, стоящий перед крыльцом нашего штаба, пришлось бы вытаскивать на тросе. Сам бы он не выехал. Ну, если только не пилить сосну… Водила спал безмятежным сном. Разбудить его так и не удалось: песец приоткрыл глаза, удивлённо на всех поглядел, послал всех подальше и, обняв оплетённую разноцветными телефонными проводами баранку, снова уснул. Благо, пёс весьма внушительных габаритов, представившийся Валексом, спать не хотел, а то, что я поначалу принял за жирок, оказалось мышцами. Сенбернар, считай, в одного приподнял корму машины и вытащил из-за сосны. Мы втроём, с Сарзом и Эваном, даже не успели принять на себя вес. Пёс обошёл машину, упёрся лапищей в капот, немного откатил высвобожденного из дурацкой ловушки четырёхколёсного зверя назад. Поглядел на нас, улыбнулся, спросил вежливо: - Теперь мы вам не помешаем? Я отрицательно покачал головой. Спросил с глупым выражением на морде: “Есть, будешь?” …………………………………………………… - Эй, привет! Сарз посмотрел в сторону, откуда донёсся женский окрик и чуть не проглотил язык. В голове вихрем пронеслись строчки из песни БГ: “Я родился сегодня утром Ещё до первого света зари…” И он забыл, кто он такой… Он забыл про всё на свете… Сарз увидел самое замечательное, самое прекрасное создание на всей этой долбанной планете. И мысли остановились. Он просто стоял и смотрел на неё. На эту юную волчицу. И она просто стояла и смотрела на него. И слова были не нужны. Да и не нужно ничего говорить, наверное, когда каждой своей клеточкой чувствуешь всё, что хочет тебе сказать собеседник. Волкам, наверное, в этом смысле проще. У них это заложено в генах – чувствовать партнёра, чувствовать его чувства, чувствовать его душу так, как не может, наверное, никто… VII Третье января определённо рисковало стать самым омерзительным днём в моей жизни. Как гадко звонит телефон! И башка раскалывается. Нельзя мешать что попало с чем попало. Я кое-как поднял голову. Выкарабкался из-под сложенных на меня всех четырёх Инниных лап… Долго нашаривал под диваном разрываемый звонками аппарат. Кое-как нашёл, снял трубку, ответил заплетающимся языком: - Чё? - Ри. Пиздец! Голова чуть не треснула. Я поморщился: - Нумен… Не ори… Я болен алкоголем… Увы… Чё? - Я тебе говорю, дурак! Пиздец! Включи телевизор! Война началась! …………………………………………… Через полчаса вся команда в сборе, вместе с двумя только что к ним присоединившимися Валексом и Санькой, мчалась к госпиталю. Ворвались туда, как на пожар. К тому моменту, как вбежали в кабинет Нумена – местного волка-хирурга – как раз начался второй репортаж… Телевизор едва не уронили со стола. Кто-то орал: “Да! Да!” Кто-то вопил: “Идиоты! Что натворили!” Один чёрт, было уже поздно… На Кавказе против людей поднялись Ирбисы… Это был первый полномасштабный конфликт. Уже не гражданская война, а настоящая… Они полсуток просидели так, уставясь в мерцающий экран и не веря своим глазам. Меж тем, сводки становились всё более страшными: только за это время по официальным данным потери среди гражданского населения превысили десятки тысяч убитыми и ранеными. Резню пытались остановить жёстко – федералы ввели на территории сразу нескольких горных республик войска… Уже на следующий день эфир заполнили и репортажи, что называется, “с другой стороны баррикад” – ирбисы захватили телестудию… Снова начались беспорядки в Хакасии, вроде бы далёкой от всего этого, хотя и создавшей первый трагический прецедент. Даже Ри, раньше рвавшийся в бой “надавать сапогом по голым жопам”, теперь хватался за голову, повторяя, как будто его заклинило: “идиоты, идиоты…” Тринадцатого января они узнали и о том, что объединившиеся в несколько больших группировок мексиканские койоты решили показать “почём фунт лиха” хуманскому правительству… Четырнадцатого февраля прекратилась связь с Филиппинами… Двадцать первого – “Нововьетконг” объявил, что территория Вьетнама отныне должна принадлежать фурри. Двадцать седьмого – повстанцы в Конго заявили, что теперь Конго – никакое не Конго, а Конголезская Независимая Фуррёвая Республика – KIFR… Уже первого февраля, видимо услышав про такое забавное созвучие, несколько банд фуррей устроили “массовую депортацию людей” с Кипра… ООН ввела миротворческие войска на территории нескольких бушующих государств… В Канаде кто-то особо нервный из людей сбросил первую в этой войне атомную бомбу на небольшой таёжный городок… Ри прекратил строить планы: дошло, наконец-то, к чему всё идёт. Их, конечно, было слишком мало… Однако, теперь не оставалось ничего иного… Либо они сами ввязались бы во всё это, хоть ненамного, но опередив возможного противника. Либо их бы во всё это втащили насильно… Благо, в армии тогда ещё процветала коррупция. Даже несмотря на надвигающуюся третью мировую, ненасытные тыловые паразиты охотно продали бы даже баллистическую ракету, если бы у кого-то хватило на неё денег … Шесть с гаком миллиардов евро разошлись мгновенно… ………………………………………………… Я только пасть открыла, увидев садящийся на полосу зажатого меж двух горных хребтов крохотного аэродрома военно-транспортный самолёт… Ри удовлетворённо кивнул, повернулся ко мне. Его морда лучилась счастьем. Я сглотнула, недоверчиво спросила: - Это что? - Это Ан-12. “Аннушка”. С грузом медикаментов в госпиталь. И с кое-каким оружием. - Нафига? – я посмотрела на хвост уже заруливающей на стоянку камуфлированной под тайгу громады и поперхнулась сигаретой – А там… нашивка… а… хвост! - Знаю – Ри кивнул и, обернувшись к безмолвно уставившимся на самолёт нашим ребятам и Нумену, сделал картинный жест – Наш самолёт, господа… Прямо как Бэрримор со своим: “Темза, сэр” Эван задумчиво погладил заиндивевшие волоски на подбородке. Повернулся к лису, проорал, перекрикивая шум авиационных двигателей: - Слышь, командир. Самолёт, по-моему, это непрактично. Надо было вертолёт брать. Он хотя бы сесть может где угодно. Корсак рассеянно кивнул, крикнул в ответ: “А вертолёт медленнее… не долетел ещё… завтра будет… будут… и крупнокалиберки вместе с ними прилетят…” Я почувствовала, как земля из-под лап уходит, вцепилась лису в плечо, умоляюще посмотрела в его глаза: - Мы же не будем в это ввязываться? Мы же не будем людей убивать? - Не будем – он вдруг захохотал, обнял меня, погладил по голове – Не будем… …………………………………………….. Корсак, кажется, сбрендил. Глаза лиса светились безумием. Ничего хорошего это не предвещало. Хотя чёрт их разберёт, этих остромордых. Вот и Инна тоже: вчера рвалась собственными лапами передушить тех мерзавцев хуманов, которые перерезали во Ржеве половину её бывшей семьи. А теперь… Командир поднял морду. Обвёл тем полусумасшедшим взглядом, который Эван всё чаще замечал у него с начала года, стоящую полукругом около импровизированной диспетчерской разношёрстную группку. И тут выдал такое, чего рысь от него совершенно не ожидал. ……………………………………………… От гула пока ещё не остановившихся пропеллеров закладывало уши. Но у Ри был опыт говорить так, что его можно было услышать сквозь любой шум. - Ну? У кого ещё есть желание не дать им всем друг-друга перестрелять и перерезать? Никто не отвечал. Валекс удивлённо посмотрел на лиса. Он предполагал, что Корсак сейчас крикнет: “Голокожим не жить, бесхвостых на мыло” или нечто в этом духе. Пёс растерянно взглянул на стоящего рядом Сарза и убедился, что волк тоже весьма озадачен. Как, впрочем, и Санька, и Эван, и Лоран и Нумен… Тоже не ожидали, думали, что “ишь ты”, а оказалось “о как!” Бывший спасатель не колебался. Он пять лет проработал в МЧС. Даже несмотря на то, что его так подло предали люди, на весь род человеческий он так и не озлобился. Продолжал верить, что всё это временно. Когда началось ирбисское восстание, пса охватило глубокое уныние. Мир, к которому он привык, который он любил всем своим большим добрым сердцем, сердцем, которое так и не научилось ненавидеть тех, кто ненавидел его… Весь этот мир рушился теперь на глазах. Моторы “Аннушки”, наконец, умолкли. А фурри всё так же стояли в полном безмолвии, выжидающе глядя друг на друга. Валекс не выдержал молчания первым, поднял лапу. Корсак вопросительно склонил голову. - Валекс Тепеш с тобой. – Пёс вздохнул – Если они сами этого не понимают, нам придётся разгребать дерьмо за них… Короче, с тобой я… - Тааак. – Ри медленно качнул головой – Кто дальше? Сарз лениво потянулся. Усмехнулся, глядя на лиса. Тоже поднял лапу. - Я думаю, что тоже могу пригодиться. Вместе со своим хвостом… - Хвост на мне – заметила стоящая рядом Санька, теребя серую меховую горжетку, в которой действительно угадывался хвост Сарза. – Так что мне попросту придётся быть с вами… Эван молча кивнул. Потом добавил: “Я вообще этих волчат одних не оставлю, пропадут ещё. Им присмотр нужен. Бдительный.” ………………………………………………….. Никто даже не улыбнулся. И никто не завозмущался… Хотя волк обычно после таких приколов был готов своего друга на дерево загнать… Лоран даже уловил во взгляде Сарза, адресованном рысю, благодарность. Песец вдруг сообразил, что все смотрят теперь на него. Хакеру стало как-то неуютно. Волоски на хвосте вздыбились… Он достал из-за уха папиросу, размял её. Сунул было в пасть, но передумал и снова заложил за ухо. Растерянно сказал: “Я, вообще, фурь невоенный. Я вообще-то, больше по электронике.” Потом что-то вспомнил, расстегнул куртку, извлёк из-за пазухи два пистолета, показал их Ри. Спросил: - Это вот. Сойдёт, я думаю? - Фига себе, “сойдёт”. – Корсак с уважением посмотрел на хакера – С твоим то умением доставать информацию из ниоткуда? Если ты ещё и стрелок, то... - Ладно – песец любовно потёр “Макаровых” о морду, убрал обратно… Немного поодаль раздался смешок. …………………………………………… Нумен саркастически разглядывал всю "шайку-лейку". Господи! Как это нелепо всё и печально. Да, слов нет. Он и сам был молодой и горячий. Только он был врачом. Они не знали, что такое боль. А он… Хотя, ничего подобного, наверное. Знали они, и прекрасно. По крайней мере, половина из них. Нум вдруг с ужасом сообразил, что эти фурри уже успели прочно занять место в его сердце. И понял, что ни за что на свете не хотел бы услышать от кого-то из коллег: “А знаешь, тут к нам недавно один такой попал. Говорит, тебя знает…” Волк посмотрел вдаль, на сверкающий свежевыпавшим снегом отрог Кузнецкого Алатау, стараясь отогнать дурные мысли. И тут взгляд его как-то сам собой остановился на хвосте самолёта. Из пасти Нумена вырвалось истеричное “Хи-хи”. Потом – ещё одно… Хирург еле совладал с собой и спросил Корсака: - Слушай, Ри. А почему “Блэкфокс”? Эван вон вообще рысь… - А. Это? – лис сконфуженно посмотрел на огромный, во весь хвост “Аннушки”, логотип. На ярко голубом фоне была изображена чёрная лисица, прикрывшая собой лист каннабиса. Символ был вписан в семиконечный солярный круг… ………………………………………… Ри замялся. Очевидно – пытался найти ответ. И всё-таки нашёл. Посмотрел торжествующе на Нумена и заявил: - Синее поле символ неба. Так? Семиконечный солярный круг – это север, юг, запад, восток, “нигде”, “везде” и “где-то”. Ну лисица чёрная… Чё… Плохо, что ли? Пусть куница будет… - Эээ… - Нум недоверчиво склонил голову набок: буквально вчера Ри сказал, что нашивки уже есть готовые, вот и не хотел переделывать. А оно вон как… Валекс заинтересованно посмотрел на свой рукав, разглядывая шеврон. Поднял одну бровь и изумлённо спросил лиса: - Это конопля? - Да… - Ри довольно закивал. - А почему? – пёс действительно недоумевал. - А это… Хорошее растение. Символ мира… Пусть растёт. – Корсак пожал плечами, развернулся и пошёл к самолёту. На полпути остановился. Хлопнул себя лапой по лбу, повернулся к нам и крикнул – Ну чего? А медикаменты разгружать кто будет?.. ЧАСТЬ 2 I - Я же говорила. Я же предупреждала! – Лиля, хлюпая носом, стояла у окна, опершись о подоконник. Вся её поза выражала безграничную печаль. Хвост волчицы был поджат, уши повисли. Даже шерстка потускнела… Нумен мрачно посмотрел на Хьюго, жующего зубочистку. Тот почувствовал взгляд, тоже поднял глаза. Спросил у хирурга: “Давно?” Нумен неопределённо мотнул головой. Снял трубку телефона, потом, видимо, передумал и снова положил её на аппарат. Сказал: - Пока ничего точно неизвестно. Короче сказали, что не вписались в полосу. Лиля утёрла лапой глаза. Жалобно оглянулась на Нумена: - Может, там всё не так плохо? - Может, не так плохо, а может и ещё хуже – Нумен прошёлся взад-вперёд по комнате. Посмотрел на телефон. Хотел что-то сказать, потом махнул лапой и опустился на подоконник рядом с волчицей. - Я видел, как самолёты падают – вздохнул сидящий на краю стола среднего роста песец, сосредоточенно всматривающийся в экран стоящего рядом на кипе бумаг ноутбука. – Там шансов, считай, нет. - А при посадке? - спросила Лиля с нескрываемой надеждой – Ведь это на земле почти! - “Почти” это не “на” – снова вздохнул песец – В сводках пусто. ………………………………………….. “Аннушка” уже шла по глиссаде. До полосы оставалось километра два. Сашка созерцала с нескрываемым наслаждением раскинувшуюся слева от самолёта горную гряду. Кавказ… Да, такой красоты она ещё не видела. У них, там, в Хакасии, стояли сейчас жуткие морозы. Конец февраля выдался люто холодным. Совершенно неожиданно где-то снаружи раздался негромкий хлопок. Самолёт качнуло… И почти тотчас из кабины высунулся бортмеханик и проорал – Держитесь все! Будет трясти! В нас попали!.. Едва держащий курс самолёт начал быстро снижаться. Санька повернулась к Сарзу и положила свою маленькую лапку поверх лапищи волка. Сарз успокаивающе улыбнулся. Поднял вверх большой палец: “Всё в порядке, сядем нормально…” …………………………………………… Удар о землю был такой силы, что шасси не выдержало. Самолёт начало разворачивать влево. Подбросило. Из-под днища раздался пронзительный визг… Справа, за бортом, хлопнуло. Со скрежетом лопнула обшивка, металлические осколки плотным роем ворвались в грузовой отсек… Где-то сзади раздался ещё один приглушённый взрыв. Ри услышал, как дико взвыл Сарз, как взвизгнула Инна. Ещё кто-то, кажется Эван, заорал не своим голосом. Ещё один удар. Самолёт резко остановился. Со стороны кабины в салон влетели обломки каких-то металлоконструкций, куски аппаратуры. Притянутый к полу стропами джип оторвало. Машина, сметая мощным бампером многочисленные ящики, юзом понеслась вперёд, сметая кресла в левом ряду, и остановилась, врезавшись в переборку. Захлёбывающийся крик почудился… Там где-то… А потом лис получил удар по голове и потерял сознание, успев только подумать, на кой ляд они все до сих пор оставались в живых, если теперь вот так нелепо… ……………………………………………… ……………………………………………… …На сборы ушло две недели. Ну конечно, Санька нам про это приглашение от ирбиса сказала сразу же. Повстанец писал на электронный адрес её отца. Не знал ещё, что случилось с бывшим лейтенантом иностранного легиона и его супругой… Я слегка обалдел, когда повторно списывался с Джархой. Молодой талантливый архитектор, старше меня всего на два года, уволенный якобы “за злоупотребление служебным положением”, собрал уже после начала ирбисского восстания небольшую банду. Входили туда и фурри, и люди. Сейчас эта группировка пыталась хоть как-то остановить развернувшуюся на Кавказе этническую чистку: кого-то убеждали словом, кого-то – силой, находя и отбирая оружие у скорых на самосуд и расправу обитателей горных селений. Сил Джархе не хватало: против него ополчились и озверевшие фурри, и люди. Миротворца не захотели понять даже в ООН… У Джархи кончались боеприпасы и медикаменты – оба ущелья, ведущие к его базе, простреливались и федералами и несколькими ирбисскими бандами. Прорваться было практически невозможно. У Джархи кончались бойцы – за несколько боёв в его группе погибло десять, и было ранено тридцать два, в том числе и он сам. У Джархи кончалось терпение – он готов был уже дать залп по вражеским позициям с трофейной батареи “Градов”, нарушив данную себе самому клятву: без нужды не убивать… Мои ребята согласились, не колеблясь. Первой рвалась туда, на далёкий Кавказ, как ни странно, Инна. Размахивала своей камерой во все стороны и орала: “Да это кретины! Это придурки! Это должны увидеть все! Этот геноцид…” Сарз израсходовал два ящика выстрелов к гранатомёту: тренировался. Утренировал полрудника, не оставив ни одной целой вагонетки… Сашка продолжала играть в свой “крупнокалиберный неспортивный биатлон”, нарезая на лыжах десятки километров вокруг дома отдыха. Временами из тайги доносилось эхо выстрелов её крупнокалиберного “Баррета”. Валекс сидел в лесу, в заброшенной сторожке, играл в шахматы сам с собой, то одной, то другой лапой при этом тягая двадцатикилограммовую гантелю, собранную из вагонеточных колёс, а в качестве перерыва отлучался на стрельбище, разнести в клочья десяток-другой вкопанных в снег за полкилометра от позиции брёвен… Эван же и вовсе решил устроить себе лёжку рядом с огневым рубежом. Утащил утеплённую палатку, окопал снегом. Полёживал и время от времени постреливал. Потом, пока остывал пулемёт, что-то ожесточённо писал в блокноте… Как-то раз я его спросил: “Что это, стихи про пулемёт?” Рысь засмеялся: “Нет, Ри, это поправки. Записываю, после скольки выстрелов как кучность меняется…” Самому мне оставалось лишь немного времени на подготовку – организационные вопросы не давали покоя. Ну не могли мы никак найти промежуточный аэропорт, чтобы добраться до скрытой в горах базы Джархи. Один ударный отряд, одна “шестёрка”, у нас уже сформировалась. Так и решили, что туда летим вшестером, сопроводить груз, да помочь хоть немного отбиться. Здесь, оставались двое волков, Хьюго и Лиля, и песец Лоран. Причём Лоран гораздо больше сейчас нужен был в тылу, на базе. После того, как он решил всё-таки присоединиться к нашей группировке, мы вообще забыли думать, что это такое – проблемы с информацией. Шустрый песец умудрялся выволочь через компьютерную сеть такие документы, о существовании которых мы и не догадывались. Теперь Лоран держал в своих цепких лапах практически всё наше тыловое обеспечение. Хьюго, прирождённый дипломат и превосходный переводчик, тоже работал, не покладая лап. Связи с несколькими, подобными нашей, группировками за рубежом и в России, наконец, позволили нам найти сразу два промежуточных аэродрома, на которых пообещали заправить самолёт… Вот только Лиля всего этого не одобряла. Словно депрессивный призрак бродила по давно превратившейся в штаб школе и грустно на всех смотрела. Заглядывала в глаза. Говорила с дрожью в голосе и едва не плача: “Не летайте туда, ладно? Кто-то не вернётся, я знаю…” ……………………………………………….. ……………………………………………….. Вот и теперь Лиля, хлюпая носом, стояла у окна, опершись о подоконник. Вся её поза выражала безграничную печаль. Хвост волчицы был поджат, уши повисли. Даже шерстка потускнела… Нумен мрачно посмотрел на Хьюго. Тот почувствовал взгляд, тоже поднял глаза. Спросил у хирурга: “Давно?” Нумен неопределённо мотнул головой. Снял трубку телефона, потом, видимо, передумал и снова положил её на аппарат. Сказал: - Пока ничего точно неизвестно. Короче сказали, что не вписались в полосу… ………………………………………………… Сарз попытался сесть, но безуспешно – крепления кресел прижали его к полу, чудом не раздавив. Волк сделал осторожный вдох и убедился, что рёбра целы. Пошевелил лапами – больно, но, похоже, что только пара серьёзных ссадин. Во рту было солоно. Провёл лапой по морде – ага, губу рассёк зубами. Насколько мог, высунулся из-за свёрнутого набок кресла. Огляделся… В салон самолёта через разорванный борт светило яркое солнце. В его лучах всё ещё клубилась пыль. Куски арматуры, влезшие сквозь пробоину в грузовой отсек, были увешаны самыми разнообразными по форме и размеру пакетами. Большинство упаковок было разорвано и, приглядевшись и принюхавшись, Сарз понял, что это их груз, которого с таким нетерпением дожидался Джарха. Остро пахло больницей. Несло прямо ужас как… Ящики с медикаментами… Вплотную к креслам по их борту стоял джип. Машина, казалось, не пострадала особо, даже протаранив переборку, за которой скрывалась кабина пилотов. Да конечно, груда железа. Что ей будет… У Сарза вдруг закружилась голова: там, впереди, в жуткой мешанине оборванных проводов и металла увидел чьё-то распластанное по капоту тело. Только теперь дошло, что крайнего к проходу кресла, кресла, на котором сидела Санька, попросту нет… Он взвыл, рванулся туда, вперёд… Не смог – искорёженные сидения держали мёртвой хваткой… …………………………………………………… - Мэа! Жэвой эсть?! - Есть… - прошептала я, открывая глаза… Ну и ничего, что никто не услышит... Зато ответила на вопрос… Попробовала оглянуться… Ой зря… Болело всё и везде… Приятный факт, значит ещё не умираю. Крупный силуэт, явно принадлежащий кому-то из кошачьих, появился в проломе. Солнце мешало увидеть конкретней, кто это. - Вай! Мау! Вы жэвый? – кот схватился за голову, огромным прыжком махнул почти на пять метров, за сплошную свалку ящиков, громоздящуюся в проходе. Только сейчас дошло, что всё это время, с тех пор, как пришла в себя, слышу непрерывный, злобный и жалобный одновременно, волчий вой. Сарз, наверняка. Громкоголосый… С трудом сбросила с себя несколько цинков – ящики не выдержали удара и их содержимое распределилось равномерно по всей передней части грузового отсека. Я перевернулась на живот. Прижалась к полу, выглянув из-под кресла: ничего необычного. Просто разбившийся самолёт. Наверное, мы именно в нём. Летели, кажется. Стало смешно: до сих пор я считала, что авиакатастрофа должна выглядеть как-то иначе. Ну трупы там обгоревшие. Куски тел... Меня потеребили за плечо. Я оглянулась и едва не упала с перепугу в обморок: прямо на меня смотрел Ри. Вся его голова была в крови. Ри открывал пасть и хрипел, в ужасе показывая на мою спину… ………………………………………….. Умирающая, судя по тому, сколько крови под ней было, Инна с таким ужасом взглянула на Ри, что у того закрались серьёзные сомнения в своей собственной жизнеспособности. Лис в панике начал себя ощупывать, но не обнаружил ничего. То-есть ничего страшного, конечно. А так, по ощущениям, можно было бы представить, что его только что избили в камере дознания: там избивают грамотно, без синяков… А потом не дышать не можешь, ни есть… Он вдруг почувствовал какой-то аппетитный кисло-сладкий запах. Похоже, запах помидоров. Будто в парник угодили… Виноградники на Кавказе есть. Может, есть и томатники какие-нибудь?.. Ри непроизвольно облизнулся и тут всё понял… Снова потрогал за плечо лежащую ничком и хлюпающую носом лисицу, спросил: - Ты чего? Ты вообще как? - Ничего… - Инна приоткрыла один глаз и тоскливо посмотрела на командира – Меня… Меня опять на запчасти разорвало? Да? - Тьфу, дурочка! – Лис широко улыбнулся и протянул ей лапу. – Вставай давай… …………………………………………… Рядом ещё кто-то зашевелился, сбрасывая с себя ящики и картонные коробки. Я потянул на себя одну из них и обнаружил на боку этикетку “Сок Томатный Гомогенизированный”. Ага. Вот она, Иннина кровь… Так что действительно в порядке. Кинулся разгребать завал дальше. Очередной ящик чуть не прилетел мне в морду. Из образовавшегося отверстия выглянул Эван, заинтересованно огляделся, посмотрел на меня. Спросил удивлённо: - Ты живой? - Нет, труп. – я помог рысю выбраться из кучи ящиков. Он, как и мы с Инной, был весь в красной жидкости. Да, отличный сок… Гомогенизированный, зараза. Вкусный и витаминизированный… Инна тоже поднялась на лапы. Прислушалась. Спросила: - Ри, там слева кто? …………………………………………….. Шеф неопределённо хмыкнул. Потом его морда приняла озабоченное выражение. Лис с матами отбросил в сторону два ящика и Эван узрел в образовавшееся отверстие камуфлированный борт их джипа. - Туда скорее! Там Сарз – рысь прикинул расстояние между креслами и сообразил, что если машина не задела его, то наверняка… Выдернули ещё несколько ящиков и завал сам собой распался. Добрались до Газика. Ри с ходу открыл дверь, нырнул внутрь, высунулся с другой стороны. Эван полез следом… Повернул морду вправо, к даже не треснувшему лобовому стеклу – тоже сок. Везде сок… Лапа сама собой потянулась к тумблеру “дворников”. Щётки в два приёма смахнули красную жижу со стекла, стало хоть что-то видно. Первое, что заметил рысь там, впереди, на капоте, был кусок хвоста. Серого волчьего хвоста, похоже поверх воротника… Чёрная грива… Значит Сашка… Присмотрелся сквозь розовые разводы томатного сока: берцы чьи-то, пятнистый кошачий хвост, серо-голубой камуфляж… В стекло вдруг заглянула морда ирбиса и оба фурри, вздрогнув от неожиданности, замерли. Через пару секунд ирбис моргнул и изрёк: - Мэу! Ты жэвой? Да? - Живой. – Эван кивнул – Ты кто? - Джарха – ирбис оглянулся, потом снова посмотрел в глаза рысю. Во взгляде была такая печаль, что Эвану заранее стало не по себе. Джарха снова моргнул. Внятно, явно стараясь, чтобы его поняли с первого раза, спросил: - Мэудики эст? А то жалка! Умраут вэт!.. …………………………………………………….. Волчицу только каким-то чудом не прошили торчащие из развороченной переборки острые обломки… Машину с трудом вытащили из пролома. Толстенная рама даже не погнувшегося “кенгурятника” была буквально обмотана остатками кресел. Здесь уже была кровь. Настоящая. Не томатная. Живая. Сарза ещё не высвободили из-под остатков пассажирских сидений. А он не мог уже тут просто так лежать и ждать, когда двое дюжих ирбисов, наконец, перепилят в дугу изогнутую раму, едва не переломившую волку хребет и накрепко прижавшую его к полу. Он хотел быть там, около капота, на котором распласталась всё ещё живая Санька. Уже когда джип почти вытащили, его маленькая черногривая волчица подняла голову, встретилась с Сарзом взглядом. Прошептала: “Я тебя люблю…”. Волк услышал эти слова даже сквозь скрежет раздираемого металла: фурри и люди из банды Джархи торопились вытащить всех и всё из самолёта, который, не ровен час, мог вспыхнуть… Почти всех к тому моменту высвободили. Остался только он один. Вот так. По глупому. Живой и невредимый, но беспомощный и бесполезный. А Сашка, наверное, уже умирала… Сарз зарычал и отчаянно заскрёб лапами по скользкому от красной жижи полу, но силы оставили его. Волк, жалобно поскуливая, закрыл глаза. Ему не хотелось в это верить. Он не хотел в это верить. II - Муттеррррр-фуккеррррррр! – “Корд” в лапах Валекса судорожно задёргался, посылая очередную порцию свинца в темноту ущелья. Я оглянулся на Эвана и обнаружил, что тот до сих пор не сладил со своим пулемётом. Поправил наушник. Спросил в рацию: “Санька, у тебя как?” - Нормально – голос волчицы был едва слышен на фоне ворвавшегося в эфир грохота близких взрывов и частых хлопков автоматных очередей. - “Нормально” это не то. Доложи обстановку. Доложи обстановку… - меня кто-то дёрнул за ремень и я сразу же сел. Совсем рядом бабахнуло. В морду ударили мелкие каменные крошки… Из-за спины на меня прошипел Джарха: “Савсэм умный? Страулаут! Мау! Ракэта!” Я благодарно кивнул… Снова заорал в рацию: - Санька! Санька, обстановку доложи срочно! - Сейчас сниму вашего обидчика – из рации донёсся щелчок. Видимо, микрофон не в состоянии был передать слишком громкий звук выстрела крупнокалиберного “Баррета”. Довольный Сашкин голос продолжил: - Готов, гадина… Командир, у вас всё чисто, всё чисто, повторяю. - Отлично. Так. Сарз, прикрой. Слышишь меня? - Слышу – недовольно пробурчал наушник – После первой ракеты идите… ………………………………………………. Бой продолжался уже вторые сутки. Попали, как говорится, из огня да в… Короче, в полную задницу. Не успели толком в себя прийти. Саньку кое-как откачали, только-только наложили шины и сделали перевязку… А потом – вкололи дурную дозу обезболивающих и перетащили вместе с винтовкой на позицию, на самый верх беспорядочной, на первый взгляд, кучи железобетонных балок, громоздящейся в самом центре базы “Миротворцев Джархи”. Вид отсюда открывался прелестнейший: до входа в одно ущелье – полкилометра. До другого – чуть больше. Для гранатомёта никаких проблем накрыть замешкавшуюся цель… Для “Баррета” – тем более. Батарея ирбисских артустановок достать прикрытый высоткой укрепрайон не могла. Однако выходы в оба ущелья боевики простреливали превосходно. И селение за соседней высоткой – тоже. В принципе, ирбисов поначалу можно было игнорировать – в ближний бой они не совались. Но вот для федералов, как раз занявших то самое селение, которое за высоткой стояло, эти артустановки были, что кость в горле, и рвались хуманы к ним очертя голову. База Джархи им, естественно, мешала. Обходить несколько десятков километров через перевал было, видно, не резон. Ну и выскочили прямиком на лагерь… И зря совершенно выскочили. Потому как бронетехника в горах имеет очень большие шансы превратиться в металлические надгробия своим экипажам. И превратилась. Первая часть колонны угодила в аккурат под шальной залп тех самых САУ. А вторая, кое-как протиснувшись в долину мимо горящих танков, наполучала кумулятивных зарядов с нескольких гранатомётов, даже не успев открыть огонь. Хуманы продолжали делать ошибку за ошибкой. Давно уже пора было привыкнуть к тому, что у фурри чувства развиты получше, чем у голокожих. Услышать приближающуюся технику и заранее подготовиться труда не составило… Ирбисы же были куда как страшнее. Милые котики, оказывается, только и ждали того момента, когда Джарха со своими ребятами прихлопнут на рожон лезущих людей. И не успел догореть последний бэтээр, как эти головорезы в зелёных банданах повалили буквально изо всех щелей. Базу начали окружать. Ирбисов было больше. Значительно больше. Однако они не учли того, что “Аннушка”, в хвост которой попала пущенная кем-то из боевиков ракета, всё-таки села. Причём не просто так села, а привезла груз медикаментов, оружия и боеприпасов, пусть немного подпорченных после такой, с позволения сказать, посадки, но вполне пригодных к употреблению. Вполне закономерно, что по лезущим на базу Джархи ирбисам её обитатели открыли такой шквальный огонь, какого не могли себе позволить раньше. Злобно урчащая толпа боевиков, даже не подбирая убитых и раненых, всё же успела отступить за высотку. И уже два часа подряд оттуда на базу сыпались ракеты и пули. В конце-концов, когда один из выстрелов с гранатомёта угодил в бункер, где стояли баки с топливом, Джарха не выдержал. План был прост: поскольку сама высотка, на которой засели ирбисы, с этой стороны не простреливалась, зато превосходно была видна с другой стороны, где как раз стояли САУ, можно было использовать оружие противника против него же. Тем более, что такая толпа, какая лезла только что на штурм, не могла взяться из ниоткуда. Вероятнее всего, установки остались без охраны. Они решили идти вдесятером: сам Джарха и его бойцы, пятеро фурри и четыре человека. Корсак критично оглядел компанию, сказал: “Надорвётесь так. Мы с вами” и, отдав Сарзу приказ дежурить здесь, в укрытии, и никого близко к Саньке не подпускать, ушёл с остатком своего отряда вслед за ирбисом… Сарз выглянул из-за бетонного блока, подкрутил окуляр прибора ночного видения: так и есть, опять какая-то гадина подобралась к самому краю горушки и окапывалась в груде немаленьких камней, пытаясь занять огневой рубеж. Похоже, что тоже гранатомётчик. Волк усмехнулся, Вскинул свой гранатомёт, тщательно прицелился, крикнул: “От винта!” и нажал на спуск. Ракета, распушив за собой в воздухе ослепительный огненный хвост, понеслась к цели. Ещё и практически не ушла в сторону: ну метра два-три, может. Для термобарического выстрела некритично… Словно огромный огненный цветок распустился на краю склона. Волк проорал в микрофон рации: “Ри! Чё сидим? Пошёл!”, отложил РПГ в сторонку и взял второй, уже заряженный, снова взяв под прицел те самые камни, за которые ударила первая ракета. Рядом грохнул оглушительный выстрел. Сарз вздрогнул и едва не нажал на спуск. Спросил укоризненно: - А предупредить? - А? Ой, прости, забыла – Сашка заворочалась на подстилке, успокаивающе чуть коснулась спины волка – Это на меня лекарства влияют плохо… Будто сон смотрю, смешной такой сон… знаешь… Там ещё один сидел с винтовкой, чуть ниже. В тебя целился. - Спасибо! – Сарз явно воодушевился – О, наши попёрли!.. От винта! ……………………………………………….. Обдирая колени, мы скатились кубарем в небольшую впадинку. Прямо над головами грохнул взрыв. Мелкие-мелкие камушки, почти песок, посыпались за шиворот. Я повернула автомат немного вниз – не дай Бог, попадёт в ствол. Проорала на ухо Джархе: “Башку убери, Горец! Ты не Маклауд!” Джарха со смехом пригнулся. Барсик шутки ценил… Ри, отплёвываясь, зашептал в рацию: “Сарз. Готовься. Ещё дальше по стенке ущелья вижу расчёт с какой-то мутотой”. Эван, наконец-то, сменил на пулемёте ствол. Хищно озираясь, спросил: “Чё там за мутота? Где сидит?” Грохот крупнокалиберки заставил всех на пару секунд заткнуться. Потом из наушников донёсся возмущённый вопль Сарза: “Кто их там задолбил?.. Тепеш!... Валекс, едрён батон! Я так не играю!” ……………………………………………… - Без обид, волчара! Потом сочтёмся! – Валекс отпустил тангенту рации, посмотрел на командира. – Ну чего? Они очухаются сейчас там… - А, да… Пошли-пошли-пошли! – лис, низко пригнувшись и напряжённо всматриваясь то в противоположную стену ущелья, то в гостеприимно открытый провал круто уходящего вниз распадка, пробрался до небольшого скального выступа. Махнул лапой. “Корд”, конечно, хороший пулемёт. Только станина у него тяжёлая. Валекс думал недолго: в конце-концов, он же мог удержать в лапах отбойный молоток, когда висел на стене девятиэтажки, вызволяя из вентиляционной шахты малолетнего оболтуса? Мог. А это чем не отбойный молоток? Вес чуть больше, зато держать удобней… немного. Нет, правда удобней… Пёс ослабил крепления станка и сдёрнул крупнокалиберную дурищу с треноги. Закинул на плечо ленту… Подбежал к Корсаку. Тот уже приготовился рвануть дальше. Пёс чуть придержал командира за воротник. Прошептал: “Я впереди! Займу позицию – потом пойдёте.” Ночь в горах. Чёрный зев ущелья. Пронзительно холодный ветер. Каменистая осыпь под лапами… Как всё это знакомо. Только вот теперь не спасать, а убивать. Пусть во имя чьего-то спасения, но всё равно… ………………………………………………. Валекс, наверное, чувствовал себя здесь как дома. Эван от зависти чуть не выронил пулемёт. Впрочем, командир тоже опешил, когда громадный пёс, непринуждённо, как тоненькую палочку, держа тяжеленный “Корд”, бесшумно перемахнул через камень и скрылся в темноте. Рысь решительно отстранил Корсака и, сам удивляясь, как ловко это у него получилось, последовал примеру пса. Правда, ни пулемёт, ни три цинка патронов столь же непринуждённо нести не получалось. ………………………………………………. - Мрау! У тэба бауцы мавладцы! – Джарха с уважением смотрел на скрывшегося вслед за Валексом рыся. – Дауно воюэш? - Не поверишь, первый бой. – Я поднёс рацию поближе, сказал шёпотом – Пулемётчики, вы нас не перестреляйте. Мы за вами. Оглянулся на Инну, на Джарху. Спросил: - Далеко дотуда? - Дэва кымауэтра. Дняум… - Ирбис махнул лапой – Пашлы за нымау! Я высунулся из-за камня как раз тогда, когда по нам дали очередь. Опять откуда-то из ущелья. Пули высекли фонтанчики каменной пыли из скалы над моей головой. Уши заложило от визга рикошетящих трассеров. Я запоздало присел, обернулся к Джархе. - Страулаут? – весело предположил ирбис. Я молча кивнул, вытряхивая из уха песок. - Мрэв… Здэс усэгда так. – Джарха открутил пробку фляжки. Глотнул воды, передал фляжку мне. – Мау хотелы мырра. А нашлысь гады. Нэт лудам, нэт лудам. Хуже фашисты! Ни идэя, ни чэго… За горрмау стоыт сэлэние… Там род пантэр живот. И там навэмрно ужэ всэх подорват… Мраултыллерысты! - Па сваым лупят?- Инна невольно подхватила манеру Джархи коверкать слова. – Эта тэрарызм, а нэ вайна… - Тер-ро-ри-зэм нада гаварыт! – с укором посмотрел на лисичку ирбис. Потом забрал у меня фляжку и прицепил её к поясу. – Карочэ слышэш, Ры, нада ытты! Пускай твой гранатамоччик прыкрываэт! ……………………………………………… ……………………………………………… Хватило одного точного залпа. Батарея самоходных артустановок дружно рявкнула. Из толстых коротких стволов вырвались ослепительные факелы огня. В ушах зазвенело. На самом краю склона высотки, где укрылись почти две сотни боевиков, попытавшихся взять штурмом базу Джархи, казалось, встала новая горная гряда, под которой расплескалось целое озеро пламени… Хорошо, что эти САУ так и не смогли ни разу выстрелить по укрепрайону. Иначе настал бы дружный и абсолютный конец всем, кто там находился. Объёмно-детонирующие заряды. Облако тяжёлого, намного тяжелее воздуха, аэрозоля, мгновенно растекающееся по земле после падения снаряда и подрываемое секундой позже, когда готова взорваться каждая мелкая трещинка в почве, в камне, каждое углубление, куда попала жидкость. ……………………………………………….. Это только кажется, что легко пройти два километра по горной дороге вниз. Горы, они вообще не любят торопливости. А торопиться было надо. И они бежали. Спотыкались о камни, о пули. Ранили троих. Но настолько несерьёзно, что они даже не останавливались. Обратно возвращались ввосьмером. На асфальте, изрытом пулями крупнокалиберных пулемётов, всё ещё были видны кровавые следы. И наши, и вражеские. Тут, около огромной воронки, когда мы пытались прорваться мимо дота, осколок брошенной кем-то из боевиков гранаты попал в живот пареньку из джархиной группы. Человек даже не застонал и не крикнул от боли. Он держался мужественно как фурь. И поступил так же. Он бы мог выжить, наверное. Но он встал и побежал сквозь автоматные очереди, как только замолк на секунду пулемёт. И человек не останавливался. Потому, что он знал, как поступить. И мы едва успели упасть на землю, как грохнул мощнейший взрыв. У парня была с собой граната. Он не смог её закинуть – амбразура оказалась слишком узкой. Поэтому он её внёс через проём двери прямо туда, где хранились заряды к гранатомёту… А здесь пожилой уже манул, Оскар его звали, видя, что нам не хватает чего-нибудь покрупнее калибром, заскочил в башню стоящего у обрыва бэтээра и успел снять из пулемёта двух гранатомётчиков, прежде чем прямо в открытую бортовую дверь залетел “гостинец” от третьего… Вот этот мостик, наверное, назовут именем той ирбиски, которая смогла продержаться с одним только пистолетом, отстреливая толпой валящее с той стороны небольшой горной речки подкрепление. Отчаянно орущий Эван со своим пулемётом появился там, ещё когда она была жива. А к тому моменту, как последний мерзавец в судорогах свалился в воду, Алина уже умерла. Потому, что крови мало в живом существе. Не пятьдесят литров, а всего пять… ну больше… ну чуток меньше… Слишком мало… Валекс понял, что больше не может думать обо всём этом… Не может, и всё тут… Сенбернар обвёл печальным взглядом небольшую площадку отдыха на горном шоссе, которая и стала местом боя… Подошёл к небольшому тёмному предмету, одиноко лежащему на асфальте… Удивительно… Солнцезащитные очки. Даже целые ещё… Пёс сдвинул на лоб уже опостылевший прибор ночного видения и обнаружил, что уже почти рассвело. Задумчиво поднял очки… Зацепил за один из карманов разгрузки. Пригодятся… ………………………………………………….. Мы уже практически поднялись к базе Джархи, когда наших спин коснулись лучи солнца. Я оглянулась: над горным хребтом, насколько хватало глаз, раскинулось золотое сияние. Ри почувствовал, что я замедлила шаг. Остановился и подошёл ко мне. Поднял морду и тоже посмотрел на горы. Мечтательно сказал: “Красиво…” - Ага. – Я кивнула и устало облокотилась на лиса. – Хочешь, сфотографирую для тебя? - Не надо, Инка – он качнул головой и улыбнулся. – Я и так всё запомню… Огненно-рыжий диск солнца уже полностью выкатился из-за скал, когда Ри, наконец, нарушил молчание: - Мне вдруг знаешь что почудилось? Что вот этого всего не было. Ни сейчас стрельбы, ни той мины. И что того медведя не убили… Глупо, правда? - Не знаю. – Мне вдруг показалось, что этот разговор уже состоялся. Дежавю, наверное – Я же здесь… - Здесь… - лис кивнул – А ты не думала, что лучше бы ты меня вообще не встретила? Я закрыла глаза: до чего же они наивные, эти самцы… Заправила за пояс свой набок свёрнутый, тряпкой висящий хвост… Нет, ничего он не понимает… Тихо сказала: - А мне параллельно, какая я. Вот сейчас за моей спиной стоит самый надёжный фурь во всём мире. Скажи, чего ещё можно пожелать? Всё, что могло случиться, оно уже случилось… - Твоя правда. – Лис уткнулся носом в мою гриву. Взъерошил дыханием шерсть. – Ты не возражаешь, если мы оторвёмся от созерцания великолепного горного пейзажа и всё-таки добредём до палатки? По-моему, небольшой отдых тоже должен случаться… III Вертолёт появился совершенно неожиданно. Ещё секунду назад ничего не было ни видно, ни слышно, и вдруг, “из-за леса из-за гор”… Да не просто… Нумен, уже зная, что увидит, посмотрел в бинокль на один из бортовых иллюминаторов разворачивающейся над бывшим футбольным полем дома отдыха вертушки. Так и есть, красный лоскут. Большой красный лоскут с чёрной полосой. А, дьявол, ни дня без работы! Нум вихрем выскочил в коридор, заорал на весь хирургический корпус: “Быстро, быстро, быстро! Трещётка пришла с мясом! Критическое! Третью приготовить, отключить кварц. Первая и четвёртая в резерве. Дежурную смену разбудить! Интенсивщики, мать вашу! Бригаду сюда!” - Первая, третья и четвёртая заняты, док. Там ещё… – котёнок лет так десяти в огромном, не по размеру, белом халате с закатанными рукавами, догнал Нума уже на выходе. Волк раздосадовано оглянулся: - Тогда вторую!.. Как я её ненавижу… Санитары уже бежали к посадочной площадке. Огромными скачками, как кенгуру… Надо бы правда кого-нибудь пригласить из этих австралийцев… А ещё нормально смести снег с дорожек… Нумен едва не расстелился и лишь благодаря взмаху хвоста удержал равновесие. Громадный транспортный вертолёт почти коснулся колёсами земли. Винт поднял в воздух мириады крохотных ледяных кристалликов, бросая их прямо в морду и ему, и санитарам. Сквозь маленькую метель Нумен заметил небольшой сине-серебристый символ на борту вертушки. И сердце хирурга ёкнуло… ………………………………………………. Хельги Клемент пошла в Красный Крест не из-за своей фамилии. Вовсе нет. На самом деле, в её скандинаво-французско-русской родне, насколько она знала, никто и никогда медиком не был. Просто ей хотелось и приложить себя к какому-нибудь важному делу и мир посмотреть. А куда тут полезешь, когда весь этот мир конвульсивно дёргается? Третья мировая, пожалуй… А всё-таки в Сибири почти такой же климат, как у неё дома, в Швеции, только не так влажно. Можно обойтись одним лишь свитером и халатом, ну и ботинками. Высокая и стройная серебристая лисица, щурясь от поднятого вертолётным винтом бьющего прямо в нос и глаза снега, наклонилась к доктору. Пытаясь переорать гул двигателя, спросила: “Это военный?” Но Нумен, кажется, не услышал вопроса… Открылась дверь в борту, выпрыгнули двое фуррей в камуфляже, с оружием. Хельги замешкалась было: кто их знает, что они сейчас могут устроить? Однако Нумен расслабиться не дал, завопил с удвоенной силой: “Чего встали? Быстро носилки, раненый на борту!” и сам побежал к вертолёту. Один из фурри – лис очень редкого, чёрного окраса, уже что-то прокричал прямо в ухо доктору. Нумен только кивал… Взмахом лапы подозвал санитаров: “Один кто-то заберите подростка. Сразу на рентген. Остальные – со мной”. ……………………………………………… ……………………………………………… В селение за соседней от джархиной базы высоткой мы вошли около полудня… Зрелище было жуткое. Инна выключила камеру уже через десять минут съёмки. Сказала: “Не могу…” Я её вполне понимал. Руины небольших, когда-то, наверное, очень симпатичных и уютных маленьких домиков. В садах – ни пенька. Только кучи щепы. Сожжённые виноградники на склоне напротив… Поодаль, в километре к северу – остовы техники федералов… Я так и не понял, почему под залпы батареи ирбисских САУ обязательно должны были попасть гражданские. Ведь можно было же… Расстояние позволяло. Да и орудия точные… Боевики могли ударить прицельно по хуманским позициям. А засыпали снарядами почти всю долину. Геноцид. Бессмысленный геноцид. Джарха плакал навзрыд, орал что-то неразборчивое, неистово хлестал себя хвостом, рычал и метался по руинам. Едва не запнулся о неразорвавшийся снаряд… Бойцы миротворческого отряда искали возможно уцелевших гражданских. Тщетно. За три часа – ничего и никого. Мёртвая зона. Мы бы и ушли оттуда, если бы не Валекс. Спасатель только морщился и даже не пытался применить свои недюжинные навыки. Говорил, что ничего не слышно, потому и бесполезно. И мы задержались на пару минут после того, как Джарха отдал приказ своим ополченцам возвращаться на базу. И сделали правильно. В полной тишине сенбернар облизнул нос, опустил на переносицу огромные солнцезащитные очки “a’la полковник Траутмен” и, приподняв свои вислые уши, словно радарная установка медленно повернулся в сторону селения. Мы молчали. Пёс внезапно уставился в одну точку. Отложил в сторону пулемёт и огромными скачками, почти на четырёх лапах, помчался к одному из завалов. Эван, на ходу расчехляя сапёрную лопатку, кинулся следом. …………………………………………….. Маленький дрожащий комочек чёрной шерсти. Ещё живой. Валекс уже был там, рядом. Склонился над лежащим за обрушившимися балками крыши фурри. Эван спросил, почему-то шёпотом: “Забираем?” Валекс молча кивнул. Нагнулся пониже. Фурь зашипел и сенбернар еле увернулся от когтистой лапки. Ошеломлённо попятился, взглянул на рыся: - Твой родственник. Тебе и спасать. В шоке, нишиша не соображает… Эван с опаской приблизился. Присмотрелся и начал скидывать китель. Оглянулся на спасателя: “Это самочка, нельзя же так вытаскивать… Одежды нет…” Отощавшая и перепуганная пантера отбивалась отчаянно. Эван и Валекс еле-еле смогли спеленать её. Только тогда кошка угомонилась и затихла, часто дыша… Лёгкая она была, как пушинка, отощавшая. Зато почти невредимая. ………………………………………………. Когда вернулись на базу Джархи, первым, что увидел Валекс, был один из их вертолётов. Долетели таки! За ними… Наверное, думали, что всё, что теперь только тела забирать. Лоран и Хьюго едва не передушили в объятиях своих чудом выживших соратников. Пилоты, оба хуманы, радовались не меньше, хоть у парней и был повод для траура: в кабине “Аннушки” не выжил никто. А ведь у пилотов своё братство. Погрузка была быстрой. Загнать в вертушку так и не пригодившийся им тут джип. Забрать кое-какие пожитки. Закрепить поудобней носилки с почти потерявшей сознание Сашкой. Джарха молча подошёл к каждому. Обнял. Похлопал по спине… Почти без акцента сказал, обращаясь сразу ко всем: - Спасибо. Мы нэ забудем… Прилетайте, эсли что. – ирбис взглянул на один из иллюминаторов, из-за которого высовывалась заинтересованная мордочка маленькой пантеры, добавил: - Рэбёнку потом покажете её родину… Когда всо закончытся. ………………………………………………… Уже в вертолёте у Сашки начался бред. Температура была за сорок. Сарз сидел на полу, бессильно опустив голову на край носилок. Легонько поглаживал лапой горячий лоб волчицы. Когда пролетали где-то над Казахстаном, Санька пришла в сознание, попросила пить. Сарз думал, что всё, последние слова, но его любимая держалась. Криз вроде бы прошёл. Стало легче. Сарз вдруг понял, что так и не поспал ни разу за трое суток. Всё время был рядом с ней. Колол антибиотики, обезболивающее, кормил. Сам почти не ел… И усталости не чувствовал, почему-то… Его предлагала сменить Инна, отправлял спать Корсак. Валекс только что силой не оттаскивал… Волк всё-таки прикрыл глаза. Моргнул на секунду… А когда снова поднял веки, обнаружил, что лежит около борта, укрытый спальниками. Посмотрел в сторону кабины и с облегчением вздохнул: рядом с носилками, кто как, устроился почти весь отряд. Был слышен Сашкин смех. Смерть окончательно отступила. Убрала от неё свои лапы… Они подлетали к “серому плато”, как успели прозвать пустошь в Западном Саяне, неподалёку от которой находился заброшенный рудник. Отсюда до госпиталя было менее десяти минут полёта. Корсак уже стоял рядом с одним из иллюминаторов, держа в лапах алого цвета тряпку с чёрной полосой: символ находящегося на борту раненого в критическом состоянии. По рации связываться с госпиталем командир запретил. Боялся лис теперь переговоров с землёй, ох как боялся, после того, как их самолёт подкараулили перед самой посадкой ирбисы. ………………………………………………. Вертолёт внутри был не таким страшным, каким казался снаружи. Ещё здесь было тепло. И не одиноко. Шум двигателя стал немного другим, МИ-26 удивительно проворно для своих гигантских размеров заложил крутой вираж и пошёл вниз. Они снижались, перевалив через горный хребет… Чужие горы… Не её… Жанна выглянула: под днищем летающей машины теперь раскинулось до горизонта тёмно-зелёное полотно леса. Между деревьев кое-где просвечивал снег. Белый. Чистый. Она видела фотографии такие, ещё до войны, перебирая подшивку картинок на своём компьютере. Помнится, одно время даже стояли похожие “обои” на рабочем столе монитора… Это называлось “тайга”… Жанна подняла воротник тёплого комбинезона, который ей отдал уже здесь, в вертолёте, высоченный рысь, Эван. Комбинезон оказался непомерно длинным, рукава и штанины пришлось закатать… Сама пантера была намного ниже… Нет, конечно, не низкая и толстая. Жанна занималась танцами с пяти лет – мать работала балетмейстером в Грозном... До Нового Года… А потом они приехали в родное селение, и как раз тогда всё началось. В город возвращаться не стали. Они ждали со дня на день миротворцев из ООН. С надеждой вглядывались в экран телевизора. Вслушивались в выпуски новостей по радио. Но даже через полтора месяца миротворцы не пришли. Пришли федералы… Врывались с криками: “Все на пол! Оружие есть? Где боевики?” Хуманы увели для допроса отца и мать. И они не вернулись. А через неделю, когда она собиралась вылезти из погребка, где уже кончались все запасы продуктов, всё селение будто само по себе взорвалось. Это был первый залп ирбисских САУ… Здания, на крышах которых были намалёваны огромные красные кресты, стояли прямо между деревьев. Вертолёт плыл уже низко-низко над их верхушками, вздымая облако снега. Мрачно стоящий у борта с незажжённой папиросой в пасти лис открыл иллюминатор и вывесил за борт красно-чёрный лоскут ткани… ……………………………………………… ……………………………………………… Нумен, снимая перчатки, присел на край умывальника. Зачумлено посмотрел на залитый кровью пол. Ещё никогда ему не приходилось резать своих знакомых. Можно сказать, даже друзей. Если бы только с ними тогда был медик… Хотя, наверное, там шёл бой. Ранеными заниматься было некогда и некому. Ри сказал, что кризис у Сашки миновал. Лис ошибся. Она уже просто умирала… И умерла от интоксикации ещё когда её выносили из вертолёта. Гангрена и заражение крови, помноженные на травматический шок – это стопроцентно. Это наверняка. И тут не спасают ни лошадиные дозы антибиотиков, ни морфин. Тут нужен хирург и “искусственная почка”, а ещё - полный покой. Будь не война, вообще ничего страшного не произошло бы – гипс, кровать, немного скуки. Но Сашка пропустила свой “золотой час” – время, когда оказанная помощь спасает жизнь… А Сарз не поверил… Орал на уже обречённо глядящего в остекленевшие глаза волчицы Нумена… Избивал кулаками кирпичную стену хирургического корпуса. И когда на табло монитора сплошная линия вдруг снова скакнула петлёй, а непрерывный зуммер сменился прерывистым пиканьем, Нум понял, что поспешил с выводами. Девчонке было, для кого жить. И она справилась. Вернулась через четыре минуты после своей смерти… Один разряд дефибриллятора. Немного кислорода… Её второй раз вытащили с того света… Не для того же волчицу спасали из-под завалов Валекс и Лоран, не для того она встретила Сарза, чтобы погибнуть от инфекции. Пока шла операция, потратили около шести литров крови: прокачивали через искусственную почку… Нум обречённо спокойно провёл ампутацию, выкинул нестерпимо воняющую гнилыми яблоками заражённую токсинами плоть в эмалированный таз, начал шить. Влили в волчицу почти весь имевшийся запас её группы крови. Не плазмы - чистой, настоящей. - Док? – серебристая лисица открыла дверь операционной и посмотрела на Нумена – Вы устали? Чай хотите? Нумен медленно поднял на Хельгу тяжёлый взгляд, отрицательно покачал головой. Сказал, нашаривая в шкафчике за спиной бутылёк со спиртом: - Огурец лучше будет. ………………………………………………… - Нашего полку прибыло. Сначала мы с Инной, потом наш волчок, теперь Санька… – Ри мрачно уставился на ходящего взад-вперёд по вестибюлю госпиталя Сарза. Волк как-то удивлённо хмыкнул, остановился напротив лиса, исподлобья на него взглянул и ни с того ни с сего врезал командиру промеж глаз. Ри отлетел назад и, споткнувшись о карликовую пальму, мирно стоявшую на невысокой тумбочке, вместе с ней рухнул на пол. - О как! Спокойно, боец! – Лоран кинулся к озверевшему Сарзу, сбил того с лап. Волк и песец, рыча и молотя друг-друга по мордам, сметая всё на своём пути, кубарем выкатились в коридор, едва не сбив по дороге выскочившую на шум из дверей операционной медсестру. Лисица отпрыгнула в сторону, поглядела вслед удаляющемуся клубку, от которого шерсть летела во все стороны. Заглянула в вестибюль. Молча показала в сторону коридора. Валекс, поднимаясь с опрокинутого Сарзом кресла, вопрос вполне понял и почти удивлённо произнёс, потирая ушибленный об пол затылок: “Дерутся…” Медсестра кивнула, откинула с глаз серебристую чёлку, скинула тапочки и, всё так же молча, на ходу снимая халат, бодрым пружинящим шагом направилась в коридор… Спустя примерно десять секунд до ушей Валекса донеслись несколько сильных ударов. Рычание смолкло и сменилось поскуливанием. Приятный женский голос вежливо но твёрдо произнёс: “Докторам мешаете. Вон отсюда.” ………………………………………………. Волк и песец после пары хороших пинков расцепились мгновенно. Ошарашено заозирались. Хельги для порядка добавила одному в бок, а другому в грудину. Отошла в сторону, критически посмотрела на абсолютно одуревших солдат. В нотации они явно нуждались: всё-таки госпиталь, операции идут, а тут эти придурки. Песец с трудом восстановил сбитое ударом по рёбрам дыхание. Повернулся к серебрянке и молча покрутил пальцем у виска. Хельги сурово на него посмотрела. Одёрнула сбившийся свитер. Сказала: “Сами виноваты…” и пошла обратно к вестибюлю. На полдороге оглянулась и увидела, что песец всё так же задумчиво смотрит ей вслед. Странный малый. Хотя и симпатичный, есть в нём немного обаяния. ……………………………………………… - Переживаешь ты, не переживаешь… Какая разница! Дурак серый. Она живая осталась. Жи-ва-я – Каждый слог последнего слова Инна подчеркнула ударами своей маленькой лапки по башке Сарза… Тот только отвернулся к стене. - Неправильно делаешь – серебристая лисица, до сих пор стоявшая немного в стороне, подошла к нам и, взяв волка за гриву, развернула его к себе мордой. Посмотрела прямо в затуманенные глаза и отчётливо произнесла: - Слышал, что тебе сказали? Если фурь остался в живых, значит так было нужно. Если твоя волчица осталась в живых, значит для тебя. Ты идиот, если этого не понимаешь. Какая разница, сколько у неё лап осталось? Ты сейчас молиться должен, Тора благодарить. Дошло? Если ты будешь так вот торчать тут и подвывать, лучше ей от этого не станет, так что хвост трубой и марш в палату, дубина. Сарз вяло кивнул, поднялся с банкетки и, отстранив нас с дороги, поплёлся по коридору. - Лихо ты его – я потёр лоб, на котором под шерстью уже прощупывалась шишка. - А что он так сидеть будет? Толку то. - Лисица пожала плечами. Серебристая уже собиралась уходить, когда Лоран спросил её: - Эй, а ты не слишком ли боевая для медсестры? Тебе тут не скучно? Лисица с удивлением оглянулась на песца, как-то неуверенно улыбнулась: - Не знаю, может быть и скучно… А ваша пантера, кстати, вполне здоровая. Только её кормить надо хорошо, холить и лелеять. Она вообще маленькая. И ей ласка нужна и забота. Но там сейчас ваш рысь у неё... Кот баюн. Сказки рассказывает…” Уже когда эта забавная наша с Инной отдалённая родственница скрылась за одной из дверей, я посмотрел на Лорана. Песец кивнул и, тщательно подбирая слова, сказал: - Мне кажется, Ри, что в нашей ситуации… хорошие… бойцы… на счету. А она ничего так… дерётся хорошо. Может, имеет смысл ей предложить? Мне показалось, что Валекс что-то тихо пробурчал себе под нос. Я почти машинально переспросил: “Что?” И сенбернар почти на автомате ответил, теперь уже громче: - Предложить лапу и сердце. Лоран деликатно откашлялся и показал псу кулак. IV Они торчали безвылазно на своей базе вот уже два месяца. После того, как в госпиталь, буквально через две недели после возвращения с Кавказа, попали Валекс и Эван, после того, как подстрелили Лорана, а Корсаку наваляли тумаков в Абаканском аэропорту, откуда он забирал гуманитарную помощь, вся группировка попросту прекратила какую-либо активность. Вторая группа так до сих пор и не была сформирована. Не хватало фуррей, не хватало, а людей Корсак принципиально отказался принимать в ряды Blackfox… Особенно после того, как таможенники ни с того ни с сего решили, что наблюдающий за проверкой коробок с тёплой одеждой лис – никто иной, как террорист-смертник. Вышло всё банально: попытались взять с поличным, “поличного”, естественно, не оказалось, а делать что-то надо… Только когда Ри, забившись в угол, вытащил, наконец, из кармана выправленное ему Нуменом удостоверение курьера Красного Креста, опустили дубинки. Бедняги, не знали они, что из машины, стоящей напротив таможенного терминала, их снимает камера. И тем более не знали, что путём несложных манипуляций с высокоточной аппаратурой, ну, вроде там бензореза, фомки и полудохлого ноутбука, к кабелям, ведущим на телевышку, уже подключился Очень Хитрый Песец. Короче говоря, когда спустя пару дней всё ещё плохо видящий экран телевизора из-за заплывшего глаза Корсак, похихикивая, смотрел очередной экстренный выпуск новостей, журналист стоял на фоне штурмуемого и фурри и, что самое смешное, людьми здания администрации города. Паренёк держал в руке микрофон с логотипом той самой студии, откуда выпнули год назад Ри, и, испуганно оглядываясь, строил предположения, “сколько ещё продлятся беспорядки, последовавшие после показанной неизвестными злоумышленниками в прямом эфире сцены избиения людьми без видимых на то причин ещё одного фурри …” Продлилось недолго. Всего неделю после приснопамятного репортажа. Мэрию по разу захватили “лохматые экстремисты” и “бесхвостые бандиты”: пресса любит щедро раздавать эпитеты своим “героям”… Потом, поперебив все окна и переломав просто так, от нечего делать, всю мебель, здание оставили властям. Угомонились. Лоран совершенно неожиданно и для себя, и для всех остальных, попался на очередной попытке врезать жучка в телефонный шкаф прямо под окнами офиса “людей в штатском”. Подвел бензорез, и песцу вместо одной минуты потребовалось две, чтобы перерезать замок на коммутаторе. А безопасники как раз столько и бежали от своей конторы до хакера. Арестовывать. А хакер арестовываться, сдаваться и сажаться за решётку не захотел. Очевидцы утверждали потом, что в Абакане начали снимать ещё одну “Матрицу”, что они, мол, сами видели, и что теперь в роли Нео снимается песец. Лоран на Нео, собственно, всем кроме внешности походил. И даже двумя пистолетами владел почти так же хорошо. За песцом, в пять секунд уложившим на землю с десяток “агентов Смитов”, даже не гнались: некому оказалось. Добрался он до базы только через сутки, поскольку ехал просёлками, опасаясь блокпостов. И даже машину нормально припарковал. Собственно, только поэтому Ри и понял, что с Лораном что-то не так: обычно хакер ставил свой Газик чуть ли не на крыльце штаба. Когда вытаскивали песца из джипа, тот уже почти ничего не соображал. Из него извлекли пять пуль. От скрытого бронежилета, конечно, остался дуршлаг. Мелкокалиберные ПСМки безопасников на расстоянии в полтора десятка метров прошили бы и более тяжёлую защиту. Но левое лёгкое оказалось не простреленным. Спас лежащий в кармане сотовый с титановым корпусом. Да и остальные раны были не смертельными: привычка носить в куртке “всё своё” себя оправдала. Только вот для этого “всего своего” стычка с агентами оказалась летальной. Так что теперь хакер, вздыхая, лежал в палате и дни и ночи напролёт, напрочь нарушая прописанный Нуменом щадящий режим, восстанавливал не свои силы, а своё раздолбанное в хлам оборудование… Эван сломал лапу, хорошо ещё, что верхнюю, во время одной из вылазок в горы. Какого чёрта его туда потащило – и сам он до сих пор не мог сказать толком. Просто однажды, во время очередной плановой разведки окрестностей на предмет обнаружения “затаившихся вражин”, вышел на связь и сказал таинственно: “Надо проверить, что в пяти километрах к югу. Я, кажется, что-то слышал.” Ну и сходил, разведчик... Благо ещё, недалеко зашёл, прежде, чем выскочил на нависший над двадцатиметровым обрывом снежный карниз… А весной снег такой коварный… Короче, вниз он летел, как бэтмен, забывший одеть плащ. Хорошо, что по пути к земле попалось дерево. За него рысь и зацепился чудом. Тем самым чудом, в котором был зажат дробовик. И дробовик, конечно же, выстрелил. И не раз. Отправленный Корсаком на подмогу сразу после сообщения о “чём-то услышанном” и уже находившийся в паре километров Валекс услышал звуки отдалённой “перестрелки”. Пёс безошибочно, как он был уверен, определил направление на звук выстрелов, многократно отразившихся от стен ущелья, и сразу же принялся исполнять свой долг перед товарищем по оружию. Поиски в конце концов и вывели сенбернара на взволнованную стрельбой семейку соболей золотоискателей. Последовала ожесточённая перестрелка, по истечении которой… вернее, по истечении патронов у Валекса… до задорных старателей дошло, что палят они, собственно говоря, по тому самому фуррю, который им периодически заносит газеты и почту. Соболя подняли сенбернара, получившего пару картечин в филейные части тела, и потащили в госпиталь вместе с двумя своими ранеными… Эван же, тем временем, пришёл в себя и спрыгнул с дерева: до земли теперь было совсем недалеко. Попутно рысь умудрился угодить чуть ли не в полувековой давности взведённый капкан. Причём почему-то передней лапой. Куртку проржавевшие челюсти не прокусили. Но кость не выдержала. Сашка, которой из-за гангрены месяц назад Нумен ампутировал лапу, была весомым примером того, что может случиться из-за не вовремя оказанной помощи, инфекции и прочего, и прочего, и прочего... Эван похолодел и галопом, забыв про боль, помчался в госпиталь. Ночью он прекрасно видел. По дороге рысь обогнал соболей, несущих абсолютно пьяного “для анестезии” Валекса. Соболя, услышав в темноте треск кустов и вопли, снова с перепугу похватались за стволы, хорошо, что стрелять не стали… Нумен захохотал, вспомнив, как ворвался прямо к нему в комнату Эван с воплем: “Только не отрезай!”. Резать не пришлось. Даже куртка осталась целой. Но вот перелом оказался крайне серьёзным. Пришлось накладывать пластины, вворачивать саморезы. А потом настырный рысь, когда кость начала срастаться и саморезы сами по себе стали выкручиваться, раза по два на дню требовал “закрутить их обратно”. Параноик… Хотя Нум тоже стал бы параноиком, если бы не был хирургом. ………………………………………………… Я посмотрела на катающегося по полу и захлёбывающегося смехом волка… Да, пожалуй, ему действительно должно было быть смешно… В конце концов Нумен перевернулся на спину и посмотрел на меня. И вдруг снова заржал. - Слушай, Нум, ты волк или конь? – мне эта комедия уже опостылела. Наушники плейера не спасали. - Конь – Док заткнулся, вполз в кресло, откинулся на его спинку. Снова посмотрел на меня. - Не ржать! – я взяла с полу тапочек – Кину сейчас. Что тебе так смешно? Доктор-медик фигов. Нумен придал морде серьёзное выражение и торжественно заявил: “Ты – самая везучая!” Я недоверчиво посмотрела на него, потом перевела взгляд на собственный хвост, на лапы… Переспросила: - Что? - То! – Нумен сгрёб со стола графин, сделал пару хороших глотков – Бытует такое мнение, что чем конкретнее пациента порвало вначале, тем дольше он жить будет и тем здоровее окажется. Ну, если выживет, конечно. Вспомни, тебя вначале порвало ого как. Так что поздравляю от души, ты бессмертна, как итальянская мафия. Ладно, сменим тему. Как там ваша мелкая поживает? Я лишь пожала плечами. ..……………………………………………. Джойка, как Эван прозвал пантеру, которую отряд привёз с собой из Чечни, вполне могла бы стать любимицей всей компании. И стала бы всенепременно, если бы её взяли в группировку. А её не брали. Из-за возраста. Джойке было всего пятнадцать. К тому же всё, что она умела вначале – это танцевать. Единственной, кто сейчас общался с ней не как с подростком, а как со взрослой, была одна из медсестёр. Серебристая лиса со странным скандинавским именем Хельги. Именно она углядела в пантере огромный, по её же словам, потенциал бойца-рукопашника. И правильно углядела. Даже в селении, когда вокруг шла война, до того как к ним ворвались хуманы, Жанна проводила по нескольку часов у балетного станка. Если ещё учесть то, что кошачьи морфемы сами по себе довольно гибкие, Джой оказалась идеальной ученицей. Особенно для тайквондо. И через два месяца “идеальная ученица”, как сама себя Жанна теперь в шутку называла, уже показывала такие результаты, что её остроухая наставница вскоре начала спрашивать, а не стоит ли поучиться теперь у пантеры. Причём, похоже, не шутила… Но всё равно, Джойке было грустно. Вроде, и заняться было чем. И ласковые с ней были все. И почти как семья стали… А всё равно даже слушать не хотели о том, чтобы она присоединилась к их банде. Командир только виновато качал головой, Инна успокаивающе обещала, что, может, через пару лет. А Эван, улыбчивый, разговорчивый и приветливый рысь, стоило только заговорить на запретную тему, гневно смотрел на пантеру и заявлял, что стопроцентно не пустит её воевать, что она слишком дорога его сердцу для того, чтобы рисковать жизнью. Ну конечно, они рисковали. Не просто так же на Кавказ прилетали. И сами едва не погибли. Джойка почему-то в глубине души надеялась, что на самом деле они прилетели специально за ней. Чтобы спасти её. Единственную из всего селения оставшуюся в живых. Она знала, что это на самом деле не так – всё-таки не наивный ребёнок. Но хотелось в это верить. Пантера была им так благодарна, что описать это было невозможно. И отплатить хотела, а как – не знала. И она каждый день ждала того момента, когда ей скажут нечто вроде: “Жанка, знаешь, ты нам нужна. Пойдём с нами!” …………………………………………………… - Ну что опять? – Санька нежно посмотрела на мрачного Сарза. Казалось, волк уже успокаивался, но проходило каких-нибудь два дня, как он снова начинал нервничать и переживать. Он, похоже, страдал в сотни раз больше, чем она сама. Вот и сейчас… - Так. Ничего. Всё нормально. Сок хочешь гранатовый? Сашка с сомнением взглянула на тумбочку, в которой виднелось уже два пакета того самого гранатового сока и помотала головой. - А может, перекусить что-нибудь? Сашка отрицательно хмыкнула. - Чёрт… У тебя аппетита нет? Может, осложнение какое? - Ну нафиг, час назад завтрак был. Ты чего? – нет, он определённо опять начал впадать в отчаяние. Волчица задумчиво посмотрела на Сарза и вдруг ей в голову пришла замечательная мысль. - Слушай, дорогой мой, тебе надо одному побыть, понимаешь? Просто сходить в горы. На пару деньков или больше. Чтобы успокоиться. Чтобы меня такой не видеть. – она показала на свешивающуюся с кресла пустую правую штанину. – Ну? Просто отдохни. Сарз ошеломлённо уставился на свою вторую половинку. Её слова, похоже, до глубины души потрясли волка. Он открыл пасть, с шумом вдохнул воздух. Потом хриплым от отчаяния голосом спросил: - А ты как? - Балда. – Санька ласково улыбнулась – Ты же мне не будешь мясо пережёвывать и с ложечки кормить? Нет. И всё остальное я, думаю, тоже сама сделать смогу. Усёк? Только ты это… Не думай, что я тебя прогоняю. Я тебя очень жду. Сарз неуверенно посмотрел в санькины глаза. Было видно, что внутри его большой умной башки происходит бурный мыслительный процесс. И Александра уже думала, что её слова действия не возымели, как волк кивнул, сделал к ней шаг, склонился и крепко-крепко обнял за плечи. Не сказал ничего – в его глазах и без того отразилась такая любовь, которую невозможно описать словами. Потом коснулся кончиком своего носа её, обернулся и решительно вышел из комнаты. Спустя минуту из-за окна, со двора, донёсся звук двигателя отъезжающего снегохода... Стук в дверь заставил вздрогнуть: уже успела уйти в размышления о… в общем неважно. И дверь эта нелепая, собственно говоря, не заперта была. А Сашка почти машинально встала, подойти открыть… Ну конечно, опять забыла… И, размахивая в воздухе лапами, растянулась на полу. Дура увечная… Досадно, конечно. Обидно и больно. Уже собиравшаяся зареветь от бессилия волчица представила, как это должно было выглядеть со стороны и, совершенно неожиданно для себя, истерически захохотала. Нет, конечно, “грешно смеяться над больными людьми”. Но самим то “больным людям” никто не запрещал относиться к себе хотя бы с толикой юмора… Санька, даже не вставая с пола, подпёрла подбородок кулаками, изобразила на морде крайне приветливое выражение, крикнула: “Войдите, не заперто!” ………………………………………………… Жанна одурело вылупилась на Александру Алексеевну. Да, ни разу её не доводилось видеть разлёгшейся на полу… Наверное, так удобнее смеяться… В таком весёлом настроении она, пожалуй, впервые была после того, как вернулась из госпиталя. - Заходи – Александра сделала приглашающий жест лапой – только дверь закрой. А то сквозняк. Джой молча кивнула, проскользнула в комнату и закрыла дверь. Посмотрела с сочувствием на волчицу. Присела рядом. Спросила: - Вам помочь? - Тебе, а не Вам. Вам то почему? – Александра Алексеевна изумлённо посмотрела на Джойку. – Я тебя ненамного старше… Джой кивнула. Немного подумала: - Так Вам помочь? - Да нет, не стоит. Я сама поднимусь. – Волчица села. Поправила свалившуюся на глаза чёлку. Уставилась на Жанну. - А… - пантера даже не знала, с чего начать. Хвост дёрнулся, выдавая волнение… Вот… Александра Алексеевна… Александру Алексеевну скрутил очередной приступ смеха. На минуту, не меньше. В конце концов она помотала головой и сквозь смех повторила: - Тебе! А не “Вам!” Я тебе говорю, мы с тобой почти ровесницы. Ну несколько лет всего. Что ты, в самом деле? Джойка в замешательстве спросила: - А как тогда? - Саша, Сашка, Санька, Александра… Ну как угодно… Только без отчества и не на Вы. Договорились? Так что ты спросить хотела, а, Джойка? ………………………………………….. Судя по одуревшему и явно обрадованному выражению, которое вдруг приняла Джойкина мордочка, такого она не ожидала… Пантера хотела было сказать что-то, но вдруг очень серьёзно задумалась, совсем как Сарз, когда принимал важное решение. В конце-концов снова взглянула на волчицу. Как-то немного неуверенно спросила: - А вы… Ну в смысле… Не… Не ты, а вы все… Почему-то мне кажется, что меня маленькой считают. Я вот поэтому. Поэтому к тебе зашла. Может ты скажешь? Я правда-правда очень расстраиваюсь. - Нифига себе! Кто тебе такое сказал? – Сашка чуть не потеряла дар речи. - Да я же вижу. – Джой грустно на неё посмотрела. – Вот ты же вместе с ними на заданиях. Ты везде с ними. Ты им можешь как-то показать, как они тебе дороги… А я... я то чем плоха? …………………………………………… Александра сглотнула ни с того ни с сего подступивший к горлу комок. Отвернулась. Потом, так и не смотря на Жанну, взобралась в стоявшее неподалёку кресло. Откинулась на спинку и закрыла глаза, чтобы не показывать слёз. Да. С ними она. Как же. Везде и всюду… На каждом задании. А впрочем, может ещё и когда-нибудь… Только не в бой уже. Никакой речи быть не может. Джой права: попробуй так вот ничего не делать рядом со своей командой. Вмиг сама себя возненавидишь за лень… Или за то, что попросту не можешь ничего сделать. Но ладно она. Без лапы куда сунешься? Только будешь обузой … И сама не захочешь подводить своих. А девчонка? Она же вполне здоровая. И уж точно будет полезней её, Сашки, … А, проклятье! Кавказ этот драный. Век бы его не видеть! Единственное по настоящему хорошее, что они там сделали – это Джой спасли… Но она правда подросток ещё. А если с ней такое же случится? - Не случится – Твёрдо сказала Джой. – А ты часто так вслух думаешь? Санька кивнула. - Тогда я тоже сейчас подумаю. Можно? - Валяй. – Волчица махнула лапой – Я тебе много сказала. Видимо. Теперь твоя очередь. ………………………………………………………. - Раз моя, то ладно. – Джой подошла к подоконнику рядом с Санькиным креслом и села, облокотившись о раму. За окном командир вместе с Хьюго выгружали из машины выкрашенные в хаки ящики. - Я вот не знаю, как вас всех отблагодарить. А одна я всё равно не нужна. Никому. И что толку, если кто-то из вас будет рисковать? – пантера захлюпала носом – Вы умрёте, я одна останусь. Вы меня спасли. Вытащили оттуда. Ты Экзюпери читала? Ты же помнишь? Он же пишет, что надо быть в ответе за тех, кого приручили… Ну вы же меня, считай, приручили... Я не хочу и не могу чувствовать себя бесполезной… Тебе хорошо. Да-да, тебе знаешь, как хорошо. У тебя Сарз есть. У… У всех все… Все вы друг у друга. А у меня – никого, получается. И вы даже не хотите, чтобы я что-то для вас сделала… Думаешь, мне вы все безразличны? Сашка отрицательно покачала головой. Снова закрыла глаза. Просидела так ещё минуту. И вдруг, будто её озарила какая-то мысль, хитро посмотрела на уже совсем скисшую Джой... ……………………………………………… В зал совещаний эти дамочки ввалились в тот момент, когда мы втроём с Хьюго и Лилей уже собирались начать полную проверку всего груза. Конечно, туляки добросовестные ребята. Но кто знает, кто знает… Я поднял морду и махнул им лапой: “Заходите, присаживайтесь.” Санька как-то странно посмотрела на сразу же отвернувшуюся старшую сестру, но всё-таки кивнула. Хромая, подошла к потрёпанному, шаткому, накрытому брезентом дивану. С видимым облегчением на него опустилась. Джойка робко последовала за волчицей. Обе уставились на меня. - Ри – Лиля тихонько толкнула меня в бок – я отлучусь ненадолго? Я скосил на неё глаза: “Это твои проблемы.” - Я не могу её такой видеть. – Она отвернулась и вихрем вылетела в коридор через другую дверь, лишь бы не проходить мимо своей сестры. Хьюго раздосадовано захлопнул крышку только что открытого ящика и выскочил следом за Лилей. Делать было нечего. Опять оставили меня наедине с ними. Сейчас Джой снова начнёт меня просить… Я снял рабочие перчатки, кинул их на стол, подошёл к дивану, на котором расположились Сашка и Жанна. Обе молчали, выжидающе на меня глядя. Немую сцену придумали устроить… Драма в одном действии в бывшем актовом зале сельской школы… Я сел на корточки напротив них. Посмотрел на одну, на другую: молчат. На меня всё так же смотрят и молчат. Сколько мы так играли в гляделки, я уж не помню. Но минуту или около того, это точно. Первым не выдержал я – любопытство подвело. Стараясь смотреть сразу на обеих, спросил: - Что хотели то? Лильку с Бартельсом выгнать? - Бар с Ли тут ни при чём. – Санька потёрла переносицу – Я вот подумала тут… Ой, я дура конечно, но в общем я вам не нужна теперь… Вы Джой не берёте. А если считаете, что Джой слишком маленькая, то я тем более бесполезна… На железке на этой… Волчица грустно опустила взгляд на торчащую из правой штанины алюминиевую трубку протеза, оканчивающуюся резиновым набалдашником. Снова взглянула на меня: - В общем, ты нам поможешь как-то в спокойное место перебраться? Мне не хочется Сарзу обузой стать. Он себе найдёт другую… напарницу. А я тихо мирно где-нибудь устроюсь. Джой говорит, что её здесь тоже ничто не держит. Может мне поможет поначалу. Я охренел. Было отчего. Разговор впервые за два месяца коснулся этой темы. Нет, я конечно думал, что Саньке тяжело. Вполне представлял, каково это. Но как-то не предполагал, что на нашего бессменного снайпера, при её то оптимизме, навалилась такая депрессия. Я на секунду попытался представить наш маленький отряд без неё – и не смог. Попробовал прикинуть, как Сарз отреагирует на уход своей второй половинки – и понял, что он не переживёт и одного боя. А что бы сказал Нумен, который Сашку достал с того света? А Валекс, который зимой откопал её из-под снега, рискуя собственной жизнью? Или Лоран, вовремя нашедший документы о грозящем ей выселении… …………………………………………………… Лис покачал отрицательно головой. Тихо-тихо спросил: - Ты правда так думаешь? Я не ослышался? Санька закрыла глаза. Стиснула зубы. Закивала. Ри обречённо перевёл взгляд на Жанну. Та, не мигая, смотрела куда-то поверх его головы. Если бы здесь стоял очень чувствительный микрофон, он, пожалуй, уловил бы скрип извилин в голове Корсака. Точно… Драма в одном действии… Сцена вторая. До лиса, наконец, начало доходить, насколько они все теперь близки друг другу. Насколько друг в друга верят и насколько друг друга любят. Даже Лилька, наверное, не просто так избегала встреч со своей искалеченной сестрой. Может быть, не хотела, чтобы Сашка хоть чуток, но вспомнила своё прошлое. И Хьюго вслед за ней выскочил не просто так. И Инна поэтому заснуть ночами не могла, а Эван стал глупости делать. И Сарз сломал вчера кулаком стол в столовой не зря. Дурацкая ты доля, доля командира группировки. Когда все твои товарищи по оружию начинают тобой восприниматься как столбики цифр в бухгалтерской книге и списке экипировки, когда ты превращаешься в расчётливую мразь… Внезапно всплыло в памяти то интервью с Командующим Округом два года назад. Человек говорил: “… армия не может и не должна учитывать индивидуальные качества каждого солдата и офицера, нах. Иначе вооружённые силы, нах, превратятся в бессистемную толпу, связанную не единой целью, нах, а какими-то своими взаимоотношениями, нах. Если штаб отдал командиру приказ, нах, а он вместо того, чтобы его выполнять, нах, думает, как спасти своих солдат – война будет проиграна, нах. И поэтому офицеру не должно быть дела до казарменных дел, нах. В казарме свои порядки, нах. Главное – исполнение приказов, нах А слабаки, которые не способны вжиться в единый коллектив, армии не нужны, нах.” Ри переспросил: “То-есть, Вы считаете, что проблема дедовщины не может быть названа главной проблемой Российской Армии? Горожане считают, что происшествие в военном эшелоне на станции Абакан, свидетельствует о начинающемся в армии процессе распада…” Командующий гневно уставился на журналиста, повернулся к камере, прямо в объектив сказал: “Рядовой, застреливший восьмерых своих сослуживцев, это преступник. Армия – это армия. Если над ним издевались – это его личная вина, нах. Он не ужился с коллективом. А он – военнослужащий. Этим всё сказано, нах. И главное – то, что он нарушил приказ обеспечивать охрану эшелона. И оставил эшелон без охраны, нах. Он преступник. А почему он таким стал, нах, и что его заставило расстрелять своих… Это всё армию не вол-ну-ет!” Вот оно как. И его, Ри, тоже теперь ничего не волнует, кажется. Сашка – небоеспособна. Жанна – не достигла совершеннолетнего возраста… А полгода назад он бы её взял? Или тоже сказал бы, что нет, не нужна она здесь? ……………………………………………………. Джой посмотрела на лиса. Тот всё так же сидел не шевелясь, разглядывая носки своих ботинок. Долго сидел. Видимо, слова Александры заставили его очень серьёзно задуматься. Пантера протянула лапку. Робко коснулась плеча командира. Тот положил свою ладонь поверх. Поднял морду, и вид у него был такой виноватый и несчастный… Взглянул в жаннины глаза. Наклонил чуть голову, сказал: - Вы знаете. Мне кажется… Даже не кажется… Я неправ был. Он встал. Повернулся к ним спиной и быстрым шагом направился к стоящему на столе ящику. Извлёк оттуда прямоугольный свёрток. Ободрал с него остатки желтовато-серой упаковочной бумаги, скомкал их и кинул в урну… Вернулся обратно. Протянул дипломат Джойке. Та молча взяла его. Командир уголком рта улыбнулся. Потрепал совсем уже загрустившую Сашку по гриве: - Короче так, подруга по несчастью. Я – журналист-неудачник, зло:%”чий идеалист, мудак и идиот. Жанна – пантера-подросток из горячей точки, ничего, кроме танцев, не умеющая. Ты – одноногая сирота, снайперша и несостоявшаяся биатлонистка. Мы все вполне друг друга стоим, как и остальные… Так что кончай печалиться, и объясни нашей балерине, как с винтовкой обращаться… Так. Вот ещё что… Какой у тебя рост с весом? - Сто семьдесят пять… Вес где-то сорок пять. Теперь… А зачем? – волчица с подозрением посмотрела на бурно жестикулирующего Ри – Гроб заказывать? - Дура! – Корсак явно обиделся. – У хороших протезов шарниры на определённый вес рассчитаны… Завтра же едем в Красноярск. В клинику… Я имею большое желание снова видеть тебя весёлой и жизнерадостной. Как и твоего суженого, всё так же в камуфляж ряженого… Понятно? Заметь: я сказал весёлой, а не навеселе… Командир повернулся на каблуках берцов и, едва ли не маршем, вышел из зала, по пути вопя в рацию: - Тачеева старшая! Едрить твою налево! Ко мне в кабинет вместе с Бартельсом. Через минуту! Услышав бульканье, Жанна оглянулась на Александру: волчица с мрачной решимостью во взгляде поливала кактус из плоской посеребрённой фляжки. В воздухе запахло спиртом. V Генетический дебилизм. Полный генетический дебилизм… Как могло это случиться? Как и почему мы происходим от совершенно разных млекопитающих? Мышь рожает кошку? Кошка рожает собаку? Собака рожает слона? Человек рожает фурри… Первый случай зафиксировали спецслужбы Великобритании. Это было в сентябре сорок пятого. Уроженка Уэльса родила антропоморфное существо с явными признаками Canis Lupus, волка. Этот случай замолчали. Ребёнок был взят под наблюдение. Но информация просочилась в прессу. Газетные утки, громко крякая на всех возможных языках, разнесли по белу свету слух о “неведомой зверюшке”. Но на фоне трагедии Хиросимы этому тогда особого значения не придали. В начале октября подобный случай произошёл в штате Техас. ФБР не успело перекрыть журналистской братии доступ к матери антропоморфной пумы. Эмигрантка из Мексики сошла с ума сразу после родов. Только твердила, как заевшая граммофонная пластинка: “Я родила кошку. Я родила кошку.” Пока британские и американские учёные ломали головы над генетическим кодом новых видов млекопитающих, во Франции у лисицы в зоопарке родился ещё один антропоморф. Размеры и вес новорождённого были, конечно, меньше. Но рост в первые два месяца проходил крайне бурно и своих ранее рождённых собратьев прямоходящий лисёнок догнал довольно быстро. К тысяча девятьсот сорок шестому году по официальной статистике в мире насчитывалось свыше тысячи таких случаев. За сорок седьмой – около пятидесяти тысяч. И были это не только хищники., но и крайне редкие антропоморфные представители некоторых видов грызунов и даже сумчатых. В приснопамятном сорок девятом общество, наконец, поняло, что это – не временный катаклизм. Не ошибка природы. ДНК “мутантов” были, наконец, систематизированы и человечество поняло, наконец, что столкнулось с новым видом. Видом самостоятельным, многогранным, и, что самое интересное, разумным. Люди вдруг воспылали к антропоморфам невообразимой симпатией, и это было вполне объяснимо: человек вообще раньше любил приписывать животным свои черты, вроде разумности, вроде понятной ему, человеку, речи. В сказках звери писали летописи, рассказывали сказки. Они выручали своих хозяев из беды, как кот в сапогах; они наказывали разбойников и жестоких людей, как бременские музыканты. И вот теперь сказка сбылась. Когда двадцатый век перевалил за половину, уже стало ясно, что новая глобальная раса не уступает в своих умственных способностях человеку. В пятьдесят девятом, по совету ученого сообщества, каждый из подобных антропоморфных видов было принято именовать как прототип животного с добавлением слова “sapiens”. Одновременно для общего обозначения новых членов общества ООН официально приняла достаточно обтекаемый и достаточно корректный термин “furry” – “меховой”. Этические проблемы возникли позднее, уже в шестидесятых. Первая и главная проблема касалась животноводства, а конкретней – пищи и мехов… Тогда едва не начались массовые беспорядки по всему миру. В конце концов, совместными усилиями людей и уже пробившихся на руководящие должности молодых фурри, в ООН был разработан “Единый Закон о Питании”. Белок был нужен всем. Тем не менее, животноводческие и птицеводческие хозяйства начали нести колоссальные убытки из-за отказа многих фурри от мяса своих неразумных родственников. Только к семьдесят четвёртому году в Китае была создана первая “клон-ферма”. Да, тут уже было не до этичности клонирования. Шла речь о нормальных, цивилизованных, способах выращивания мясных пород скота и даже птицы, хотя среди пернатых и копытных так и не обнаружилось разумных.… После того, как технология была наработана, скотозаводы и птицефабрики ушли в прошлое. Мало кто из фурри, да и людей тоже, купил бы тушёнку без надписи: “клонированное мясо”. Да, собственно говоря, таких продуктов теперь и не производили. Исключением осталась только рыба, мясо которой осталось единственным доступным источником не клонированного белка. А когда пошла речь о разведении зверья на мех, кто-то из представителей антропоморфов в ООН, после того, как люди предложили оставить всё как есть, спросил: “Как Вы смотрите на то, что мы будем разводить обезъян?” Из доступных материалов осталась лишь кожа с клонов. За горжетку сажали, за шубу тем более давали срок. Хотя много кто из людей добровольно отказался от мехов, даже от искусственных, чтобы не оскорблять своих соседей. Вторая проблема – охота. Фурри были непреклонны: разрешить охоту только тем людям, которые таким образом добывают себе пропитание. Что касается отстрела диких животных на мех, бивень, другие трофеи, то здесь и вовсе не могло быть никаких уступок. Тем более, что количество диких животных после появления антропоморфов сократилось. Природа сама регулировала баланс экосистемы… Но охота, это ладно. И так многие желающие “поразвлечься с ружьём в руках” сменили патроны на фотоплёнку, а стволы винтовок и ружей, соответственно, на объективы фотоаппаратов и кинокамер. Браконьерство ушло в прошлое: слишком велик был риск для таких охотничков расстаться с жизнью от рук и лап “зелёных патрулей”. Третья проблема – домашние любимцы. Фурри оказались настолько щепетильными в вопросах жестокого обращения с животными, что в ряде стран, пнув собаку, можно было запросто угодить за решётку, А в штате Аляска за предумышленное убийство домашнего любимца ввели смертную казнь. Может, мы перегнули палку? Вряд ли. Мы всего лишь восстанавливали справедливость. Давали защиту тем, на кого были похожи. Ведь человек не отстреливал приматов? Почему же мы должны были позволить продолжать английским лордам развлекаться охотой на лис? Почему должны были разрешить отстрел волков? Сафари? Мы поступали так же, как они. Почему же теперь так происходило? Неужели из-за того, что случаи рождения фурри у людей не отмечались уже более двадцати лет? Из-за того, что люди перестали чувствовать родство с антропоморфами? Или из-за того, что фурри во многом стали лучше людей в спорте? Прогрессивней в науке? Популярней и интересней в искусстве? Или из-за того, что успешней в бизнесе? Это нелепое убийство ровно год назад. Медведь, который держал сеть бензоколонок по всей республике. Предприниматель с большой буквы. Трудолюбивый, честный и умный. Слов нет, были раньше убийства фурри. Но не с такой подоплёкой. Не убивали так вот. Из-за того, что лохматый. А если и убивали, то не свежевали… Нумен так задумался, что наверняка проскочил бы сворот с автострады. Но сидящий рядом Бартельс неизменно вежливо поинтересовался: - Ты на “сотне” повернуть собираешься? Нум посмотрел на спидометр, на дорогу. Притормозил. Благодарно похлопал Бара по плечу: “Спасибо большое”. …………………………………………………… Аське везло почти всегда. Но не на этой неделе. Седьмой день самого дерьмового в её жизни периода ещё только начался, а уже хотелось застрелиться. Её определённо надо было заносить в Красную Книгу как новый вид: Неудачливый Красный Волк. Ну а если не в Красную Книгу, то хотя бы в Книгу Рекордов Гиннеса. Волчица выбралась на насыпь и злобно воззрилась на едва виднеющийся вдали хвост уходящего поезда. Машинист, сволочь. Скорость дурная… Хотя да… Эшелон то военный… Угораздило… А думала, что на товарняк садилась. И почти полпути проехала, как на платформу, на которой она сидела, опершись спиной о большой укрытый брезентом груз, вошли люди в военной форме… Когда один заорал: “Брысь от танка!”, а второй начал поднимать автомат, Аська поняла, что её сейчас пристрелят. И сиганула в придорожные кусты. В неё даже стрелять не стали. Решили, что шею свернула. А она им назло, и себе, пожалуй, тоже на беду, не убилась. Проехалась на животе, оставив борозду в до сих пор не растаявшем снегу и щебёнке насыпи, пока не запуталась в кустах… Волчица горестно посмотрела на заросли шиповника: в заломанных ветвях угадывался большой бесформенный чёрный предмет. Гениальный способ заработать деньги на пропитание отпал сам собой. Гитара до Красноярска не доехала… Аська перевела взгляд на собственный живот: от ещё новой куртки, вчера стибренной из разнесённого повстанцами магазина, мало что осталось. Синтепон был красным и мокрым. Она скинула куртку. Пуловер и рубашка тоже пропитались кровью. Опять напоролась на что-то или повязка на груди слетела… В общем неважно… После всего, что уже было… Спустилась обратно к кустам. Подобрала с земли смятую широкополую фетровую шляпу, отряхнула от налипших веточек и грязи. Одела, низко сдвинув на лоб. Всё-таки ветер неприятно холодил голову. Не хватало ещё менингит заработать. Аська вытащила разодранный чехол и убедилась, что “Кремоне” действительно пришёл полный и бесповоротный каюк. Корпус вдребезги, головка от грифа отлетела… Волчица порылась в кармане гитарного чехла. Вынула две барсетки для компакт-дисков, открыла их и впервые за неделю действительно обрадовалась: вся коллекция осталась целёхонька. Нет, сегодня стреляться не судьба, определённо… Хотя… Её морда снова приняла озабоченное выражение. Аська взглянула на пояс и раздосадовано сплюнула, когда не нашла плейер на его привычном месте. Наушники-клипсы всё так же болтались на ушах, провод свешивался, а плейера не было… Огляделась и поняла что да, что нет, и не будет. Светло-серебристый круглый корпус торчал из снега. Крышка болталась на одном болтике. Диск не раскололся, а вот электроника прыжок с поезда точно не пережила. Волчица подняла раздолбанный плейер, выдула снег… С трудом закрыла содранными до крови о кусты и камни пальцами перекошенную крышку. Просто для проформы повесила плейер на пояс, воткнула штекер в гнездо наушников. И заулыбалась: уши уловили знакомый едва слышный фон. Хорошо японцы всякую всячину делают. Жаль, что её саму не в Японии собрали… Аська поправила сбившуюся с левого глаза повязку и, зажав под мышкой барсетки с компактами, зашагала к виднеющемуся неподалёку железнодорожному переезду. На поезде не довелось. Может, на попутке? ………………………………………………… - А ты в какой команде играл? – Нумен посмотрел на Хьюго. Тот наслаждался запахом весны, высунув голову из окна и подставив морду встречному потоку воздуха. Ответа долго не было. То-ли Бартельс вспоминал, то-ли вопроса не услышал. Нум уже собрался спросить снова, как волк ответил: - Джулай Тек. - Фига себе. Альтернатива какая-то электронная, поди? – удивился Нумен. - Нет. – Бартельс с хитринкой посмотрел на врача. – Это если по-английски читать, а не по-испански. А играли мы в каком-то странном направлении. Я не получал образование музыкального критика. Поэтому не знаю. Может панк, может прогрессив-рок… - Чего? – Нум чуть не пропустил очередной поворот, теперь уже ведущий к переезду через железнодорожную магистраль. – Где панк, а где прогрессив… А по испански как? - Хули Тек. – Бар ухмыльнулся. Подождал, пока прохохочется Нумен. Потом поинтересовался: - Тебя не сильно отвлечёт, если ты мне поведаешь небольшую историю своей жизни? - Ну, блин, ты и выражаешься… А что про меня? – хирург пожал плечами. – Я неподалёку родился. Город около КрасГэс, Дивногорск… Потом переехали с матерью в Томск. Школу на два года раньше закончил, экстерном… Потом – мединститут. С третьего курса в Региональный Центр Медицины Катастроф ушёл. Потому, что уже за пятый курс сдал всё… Тогда как-раз был дефицит травматологов. Ну, землетрясение в Японии, наводнение в Краснодарском крае, три крыши в Москве, Гостиный Двор в Питере, Владик… Сеул… А потом в Лос-Анджелесе теракт “зелёные экстремисты” устроили, после того как суд там оправдал убийцу десяти кошек… Помнишь? Это когда на шести станциях метро рванули фугасы… Я тогда улетел туда с нашими, российскими, спецами. А оттуда, из Штатов, - сразу в Германию. Понадобились ортопеды, которые с нетипичными травмами дело имели… Потом работал полгода консультантом в Отто-Бок… Протезные мастерские… А уже когда в Лондоне три раза подряд грохнуло в Сити, не выдержал. Красный Крест тогда как раз начал комплектовать собственный Мобильный Медицинский Отряд Быстрого Реагирования. Я подал заявку… Ты знаешь, не могу смотреть, как люди гибнут, а тем более – фурри. Мне просто плохо становится, если без помощи живое существо оставляю… - Можно тебя прервать? – Бартельс помахал лапой перед глазами разглагольствующего хирурга. – Мне кажется, что ты проехал мимо того, кому твоя помощь могла бы пригодиться. Ты можешь оказать помощь раненому фуррю? - Где?! – Нум резко топнул по педали тормоза. Громадный Зил "Трумэн" заскрипел по асфальту всеми шестью намертво заблокированными колёсами. В стенку кабины сзади ударили ящики. Волк, запоздало понимая, что сделал что-то не то, кое-как всё же выровнял забитый под завязку десятитонный грузовик и остановился на самом краю обочины. Прямо перед поворотом. Ещё немного – и кувыркнулись бы с откоса… - Можно глаза открывать? – невозмутимо спросил Бартельс. - Можно. – Нумен шумно выдохнул воздух. – Где там жертва, говоришь? …………………………………………………… “Когда мимо тебя по мокрой от сбегающих с гор ручейков талой воды дороге проносится машина, в воздухе встаёт целое облако мелкой-мелкой водяной пыли. Она искорками вспыхивает на солнце. И перед глазами встают маленькие-маленькие радуги… Даже копоть из выхлопной трубы не может перекрыть эту красоту. Густой чёрный дым только оттеняет чистоту…” – Аська задумалась, постучала карандашом по странице блокнота. Посмотрела в сторону, куда со свистящим рокотом “очень низко над дорогой пролетел” грузовик, обдав её горячим воздухом и брызгами. Дописала: “Но врачи всегда куда-то спешат. Им некогда любоваться маленьким чудом, оставленным за спиной. Лишь красный крест на пологе тента остаётся путнику на память о встрече с ними”. Аська захлопнула блокнот, засунула его в карман джинсов, встряхнулась, поплотнее закрепила наушники и, прибавив громкость на плейере, безмерно довольная очередной удачной путевой заметкой, не спеша побрела дальше, смотря себе под ноги и наблюдая, как забавно сквозь дыры в порванных кроссовках вытекают при каждом шаге струйки воды. От созерцания этого идиллического зрелища отвлёк дикий вопль впереди. Аська перепугано подняла морду: прямо к ней бежали две фигуры в камуфляжной одежде. Одна из фигур размахивала над головой то-ли рукой, то-ли лапой. Впрочем, если принимать в расчёт её невезение, это наверняка была рука. И, скорее всего, её собирались бить. Опять. И как всегда просто так. Волчица остановилась и прислонилась спиной к весьма кстати подвернувшемуся километровому столбу. Ну что она им сделала? Что, какая-то сильно агрессивная на вид, что ли? Что-то ей ещё орали. Но смысл фраз перестал доходить до мозга. Окружающий мир потерял чёткие очертания. Лапы подкосились. И лишь в наушниках остался истеречно-весёлый голос Егора Летова, тоже постепенно отдаляющийся и потом совсем пропавший: “Глазами не увидеть, мозгами не понять…” - Нашатырный спирт, балда! Кто над ухом-то орёт?... - Это нашатырный, доктор! - Это йод! Нашатырь прозрачный! Голова кружится. А йод тоже прозрачный. Только тёмно-бурый… Ах, как кружится голова, как голова кружится… - Он? Тут темно… - Он! Ватку смочи и давай под нос… Не мне, ей! - Я знаю, Нумен. По-моему, ты вполне в сознании… - Кончай шутить! - Ну почему же шутить? Я констатирую факт… Аське вдруг сунули под нос что-то настолько мерзко пахнущее, что пришлось очнуться. Волчица почти инстинктивно подскочила и села, пытаясь вдохнуть в себя весь воздух на свете, лишь бы нашатырь скорее выветрился из носа. Ошеломлённо завертела головой… Так, колёса какие-то рядом, огромные… Тент с красным крестом… Наверное, те самые врачи… Аську вдруг осенила идея. На глазах у двоих, изумлённых странным поведением пациентки, волков, она привстала, вытащила из кармана блокнот. Нашла последнюю запись и дописала: “… Такова их судьба – торопиться к тем, кому нужна помощь. Может, когда-нибудь они помогут и тебе”… ………………………………………………………… Восхитительное время года – весна. Особенно в тайге. И пусть даже не в глухой, а в относительно обжитой. Глянешь на улицу – и “настроение твоё улучшилось”. Конечно, наиболее актуальной эта фраза будет в том случае, если сидеть перед экраном телевизора в тёплой квартире, смотреть хороший фильм, попивать чай, кофе или какао, а может быть и горячее вино со специями. Ну, худо-бедно, съездить на какой-нибудь курорт или в дом отдыха. И сидеть там безвылазно. Но не ездить никуда. Ни в коем случае не ездить по этим дурацким российским дорогам… До пояса промокший Хьюго, стуча зубами, вскарабкался в кабину грузовика. Как же хотелось оказаться сейчас в родном Лос-Анджелесе. Там тепло. Там не надо вброд переезжать реки. И мосты там льдом не сносит… - Надёжно зацепил? – Нумен с подозрением посмотрел на Бартельса. Тот изобразил пальцами “O’k” и вытащил из-за спинки сиденья початую бутыль с прозрачной жидкостью. Нум включил лебёдку. Трос натянулся. Зилок медленно, но уверенно, пополз вперёд сквозь ледяное крошево… Через пару минут на том берегу трос отцеплял уже Нумен. Хьюго просто сказал: “Сам мёрзни” и продолжил отжимать шерсть. Аська весело его разглядывала. Потом спросила своим низким, с хрипотцой, голосом: - У вас там, пипл, есть вписка? Где хоть денёк перетусить можно, ну прикемарить там… - Что есть? – Бартельс попробовал сообразить, чего от него хочет их пассажирка, но так и не смог расшифровать сложный речевой оборот. - Ну флэт. Хата. - Флэтов нет, это деревня. А вот хат полно. – Абсолютно серьёзно проинформировал волчицу Хьюго. - Всё, въехала. Значит есть места для одиноких путников и герлы вроде меня? - Вот загнула! – Нумен влез за руль. – Ты нашего Хью не сбивай с панталыку. Он только правильный русский нормально понимает… Слушай, если это некорректно, то что спрошу, то не отвечай… - Ладненько – Аська поудобнее вытянула лапы, подсунув их поближе к печке. – Валяй, допрашивай. - Тебе глаз где высадили? - В Абакане. Неделю назад. Когда аэропорт захватывали, я там оказалась. - Ммм… А ухо где порвали? - А это три дня назад на каких-то уродов в подворотне наткнулась. - А всё остальное? - А что как, но всё за одну неделю. За эту… - А ты ещё живая? - А хрен меня знает. Может, я уже давно издохла и сейчас от меня только видимость одна. – Аська вздохнула. Посмотрела в глаза медику. – Хорошо, что вы меня подобрали. Я в судебном морге работала, если что. Жмуриков и крови не боюсь. Так что помочь могу. ………………………………………………. Нумен ухмыльнулся. Ну да. Помочь. Когда он уже написал официальный отказ и руководитель миссии, скрепя сердце, этот отказ подписал. Скоро, совсем скоро в госпиталь должен был прибыть новый хирург. А он, Нум, решил своих больше не оставлять одних… Хотя дело девка говорит. Наверное, помочь сможет. Только не в тылу, а на передовой. Когда грузовик приблизился к госпиталю, Нумен заметил взлетающий вертолёт. Не местный, судя по окраске. Наверное, привезли ему смену. Значит вот она, свобода от духоты тесных коридоров. Свобода от тесноты операционок, от жаркого света операционной “люстры”… Снова, как тогда, в Лондоне. Улица, носилки, раненый. И ты. И до чужой смерти остаются секунды. И тогда только понимаешь истинную ценность жизни. И прогоняешь бледную с косой. И она, злобно скалясь, отступает. А ты – ты смеёшься над ней. Потому, что не настало время ещё погибнуть тому, кто не должен. И пусть нельзя вытащить тех, чей короткий миг пребывания на земле окончен. И пусть они уйдут в вечность, значит так надо. Но останутся те, кому он успел помочь. И пусть этим ребятам, здесь, в тылу, вдали от боёв, не придётся исправлять его ошибки. Потому, что он их не допустит. Даже умирая. Потому, что вот оно, его настоящее призвание: быть там, где убивают, и не дать умереть другим… Волк поймал себя на том, что ещё немного -- и его самомнение раздуется и лопнет, щелкнул себя по носу и широко улыбнулся. Спросил Аську: - Базис хирургический знаешь? - Знаю. – Она радостно закивала. - Ты принята. Командир стопудово согласится… Волчица вылупила на Нумена единственный глаз: - Так госпиталь военный? Может главврач? - Это не госпиталь… Забыл спросить… Стрелять умеешь? Аська ошеломлённо замотала головой. - Не беспокойся. Этому легко научится. Посмотри “Убить Билла”. – Бартельс вдруг истерически захохотал. – Нумен. Ты что, Шумахер? Ты сейчас мимо госпиталя проедешь… - Это гены. Проклятые гены. У нас с ним наверняка общий родственник. – Смущённо ответил Нум, сдавая задним ходом к воротам больничного городка. – Вы подождёте? Я заберу инструменты… VI Частые, нервные, лающие хлопки автоматных выстрелов. Медленные уверенные гудящие очереди крупнокалиберных пулемётов. Уханье залпов танковых орудий… О том, что сейчас происходило в Алыкеле, оставалось лишь догадываться. “Никелевый треугольник”, всё ещё окутанный сумраком долгого полярного утра, полыхал. Газопровод вон там, правее, уже уничтожен. Остались только опоры труб. Чуть дальше, уже ближе к Норильску, неподалёку от дороги полыхающие обломки. Как сбили этот вертолёт, они видели ещё издали. К тёмному пятну в небе протянулась с земли белая полоса. Вспышка выхватила на долю секунды узнаваемый даже с трёх километров жуткий силуэт “Чёрной Акулы”. Потом вертолёт будто вспучило изнутри пламенем и грозная машина, разваливаясь на куски, рухнула на землю… Удачный выстрел. Хорошо ещё, что обе их вертушки остались далеко позади. Временный лагерь разбили ещё до Дудинки… Возвращение на родину оказалось таким вот. “Не к сезону”, как сказал бы сейчас бывший шеф Лорана, Джефф, или Большой Джи. Собственно говоря, Джеффа звали по другому, вполне по-советски и совсем не грозно, но никто его иначе не называл. Боялись, что пристрелит. Не любил Большой Джи своё простое имя… И его имя тоже теперь не любил… Только не Лораном песца тогда звали… А впрочем, и неважно, как. Лоран вздохнул и с тоской посмотрел на уже проступающие вдали очертания горящего города. Грустно положил морду на руль. Как давно это было. Четыре года назад. Весёлые времена. Весёлые дела. Песец был ловким, хитрым и изобретательным пареньком. Компьютерную технику знал великолепно. В электронике разбирался тоже далеко не в теории. Его первой жертвой должен был стать Ауди-100 невзрачного фурря-инженера из соседнего подъезда. Простого кота, полного и добродушного. Машину Лоран собирался вскрыть просто так, ради забавы. Ведь действительно интересно подобрать переменный код к противоугонке… Блок защиты пал в неравной борьбе с подключенным к модулятору “Спектрумом” через пару минут. Тачка приветливо моргнула всеми фонарями и разблокировала замки. Хотелось взять сувенир. Хотя бы освежитель воздуха… Он нагло подошёл к машине, огляделся: вокруг было тихо и пусто. Открыл дверь, сунулся внутрь и… Песец замер: “добродушный инженер” сидел на заднем сиденье, сжимая в лапе пистолет. Пистолет был с глушителем, и ствол его смотрел точно в лоб песца… Кот улыбался, довольный произведённым впечатлением. Бежать желания не было. Никакого. - Потолкуем? – владелец вскрытого Ауди показал когтем на переднее сиденье. – Присядь, белый и пушистый, и не дёргайся, пожалуйста. А то станешь красным и окоченевшим. Ты в электронике, значит, хорошо сечёшь?.. Лоран и сам не понял, как это случилось, но за каких-нибудь полтора месяца уже стал правой лапой Джеффа. Главным консультантом по системам безопасности. Своего рода “форвардом” в небольшой банде, занимавшейся кражей партий никеля со складов предприятий. Ловкий паренёк оказался гениальным взломщиком электронных замков и отличным знатоком систем скрытого видеонаблюдения. Только за полгода Джефф отгрёб такие деньги, какие раньше можно было наскрести с трудом за пару лет. Они просто дурили установленное внутри складов оборудование слежения, а потом через технологические линии незаметно экспроприировали груз. Со сбытом, благодаря тогдашнему бардаку в стране, проблем не было. Денег хватало всем тридцати трём членам банды: Большой Джи любил счастливые числа и хорошие приметы, даром, что сам был чёрным. Только вот котяра оказался ещё и жадным до одури. Конечно, мелкие сошки вполне могли довольствоваться пятнадцатью тысячами “деревянных” за месяц. Лоран же, которому приходилось жутко рисковать, проводя предварительную разведку расположения всех камер и датчиков движения, своей долей был несколько недоволен. Но работать продолжал. И всё бы шло нормально, если бы не две вещи: во-первых, Джефф решил попутно заняться наркоторговлей, а во-вторых, Лоран как-то увидел по телевизору одну старую-старую комедию. Называлась она “Оскар”. Так вот, в том фильме один бухгалтер умудрился наколоть своего шефа на круглую-прекруглую сумму, всего лишь на самую малость подправляя банковские счета… Ну и песец решил попробовать. Написал маленькую пакостную программку, подкинул лисоньке, которая вела у Джи бухгалтерию. Лисонька не заметила… И за первые полтора месяца, когда через ребят Джеффа в Норильск уже начались поставки героина, доход хакера за счёт “левых процентов” составил ни много ни мало – двадцать тысяч долларов. Сумма обалденно большая для одиннадцатиклассника. Ему бы смыться тогда, а он подумал: “офигеть, дайте две” и продолжил. О визите взбесившегося Джеффа предупредили расставленные на протяжении всего квартала видеокамеры. Когда взбешённый котяра начал ломать дверь, песец, у которого зуб на зуб не попадал от страха, сидел на крыше лифта и уже заказывал билеты на самолёт до Москвы, а оттуда – в Нью-Йорк и дальше, морем, в Рио де Жанейро. Бразильская виза уже была готова. Деньги со счёта сняты. Хорошо ещё, что родители полмесяца назад переехали на юг края. В коридоре же разыгралась действительно комедия. Судя по картинке на мониторе, после того, как Джефф так и не смог пинками открыть дверь, он приказал своим громилам расстрелять замок. И когда те уже ворвались в квартиру, стоящая рядом на лестнице бухгалтерша одной лапой вынула пистолет и направила его в лоб Джи, а в другой лапе у неё невесть откуда взялись корочки с двуглавым орлом на обложке. Котяра закатил глаза, схватился за сердце и свой ствол выронил. Буквально через полминуты на подмогу лисице примчалась группа захвата из Службы Безопасности. Когда Джеффа вывели, и его свита последовала за ним, погромыхивая наручниками и кандалами, Анна, так лису звали, тихо произнесла, глядя на двери лифта: - Слышишь, хакер? Ты молодой пока, поэтому прощаю. Иди и не греши, “белый и пушистый”. Но торопись. Через сутки я про тебя вспомню… Лорана не надо было упрашивать. Через сутки он уже летел в Москву. А через месяц слегка позеленевший от морской болезни песец сошёл на бразильский берег. Гражданство получить было достаточно просто. Денег хватило с изрядным запасом. Прожил он так припеваючи шесть месяцев, но понял, что здесь ему не место и решил, теперь уже под другим именем, вернуться в Россию. Чиновники в российском посольстве только рты пораскрывали: не верили, что “уроженец Бразилии” может песцом оказаться. Заполярный гаучо… Но в паспорте было написано: Лоран Де Рио. И паспорт был бразильским, выданным год назад. И жил он тут с рождения… А вот теперь решил слетать к своим отдалённым родственникам. Нет, за полярный круг вряд ли, там слишком холодно… Но обязательно в Россию, потому, что Америка страна скучная… И даже русский язык выучил, вот, послушайте… В визе не отказали. Разве что пока летел обратно в страну, откуда как угорелый сматывал удочки полгода назад, долго объяснял в аэропортах, что на фото действительно он, только до стрижки. Резкая смена климата на здоровье отразилась пагубно: шерсть лезла клочьями, как от лучевой болезни… Вернулся он в Россию. Навёл справки о семье, убедился, что с ними всё в порядке и залёг на дно. Лечил целую кучу прицепившихся к нему в Бразилии болячек, расслаблялся на горном курорте рядом с горячими источниками и усердно практиковался в компьютерном взломе, правда, надо отдать ему должное, без злобных умыслов, а так, из шалости. Время от времени для порядка продлял визу. Между тем, появилась новая хитрая идея – перехват мобильной связи. Деньги кончались. И он снова начал промышлять. Хвостатый Оскар, или, скорее, Остап Бендер двадцать первого века, разочаровался в городе своей мечты, и теперь желал устроиться получше здесь, почти на родине. Вот так он и докатился до “поглядушек” сквозь камеры на чьих-то сотовых телефонах. А они, как известно, есть не только у фурри, но и у людей. И не только у простых смертных, но и у власть предержащих… Сколько, оказывается, можно интересного узнать о планах на ближайшее будущее. Была бы аппаратура, чтобы к линии связи подрубиться или к ретранслятору… Собственно, и сейчас они в “Никелевый Треугольник” прилетели не с бухты-барахты. Тридцать два часа назад вот так, через чужие телефоны, стало известно, что в больнице Аганера – города-спутника Норильска – в заложники попал персонал и пациенты. И попал не просто так… ……………………………………………………. ……………………………………………………. - Перемотай запись! – Нум перепрыгнул через стол, склонился над ноутбуком – Лоран, стоп, стоп, стоп. Ну-ка ещё раз давай… - Я не нука, а песец – Хакер перевёл курсор к очередному маркеру, снова дал команду на воспроизведение. – Слушай, чё неясно-то? Голос, явно принадлежащий хуману, быстро, с напором, говорил: - …нерал, я ещё раз Вам говорю. Ещё раз. Если Вы не отдадите приказ вывести войска, мы просто будем вынуждены взять в заложники всех, кто находится в больнице. Мы не собираемся убивать мирных жителей. У меня в отряде только люди, но они отказываются выполнять приказ стрелять по фурри. Слышали? У меня жена фурри! У троих парней родственники тоже лохматые… Выводите войска, мы одни тут справимся! Без лишней стрельбы, профессионально… Что Вам надо ещё! Молчание. Потом другой голос, тоже хуманский, безмерно уставший, произнёс: - Ласка. Я подтверждаю свой предыдущий приказ. Немедленно приступить к выполнению. Продвинуться к реактору, уничтожить персонал, заглушить реактор… После чего продолжить зачистку Норильска от сопротивляющихся фурри и оказывающих им помощь людей. Ласка. Это военные объекты, их захват недопустим. Приступайте… - Пошёл ты! – голос первого сорвался на крик. Ты что, имбецил, не понимаешь? Это дети! Наши с тобой дети… Мы сюда летели, чтобы остановить бойню! Если ты нам доверяешь, почему здесь срочники эти бешеные? Это же массовые убийства! - Ласка, – второй был всё так же подчёркнуто спокоен – по возвращении Вы будете отданы под трибунал. Выполняйте задание. Подтвердить. - А вот на тебе дулю! – Зло проорал первый. – Короче сам мне позвонишь, Хуй штабной! Мы их будем держать тут, пока войска не выведешь!.. Парни! Взять больницу!.. Сигнал отбоя… …………………………………………………… Я как стояла, так едва и не села. Наверное, потому, что лапы не хотели выдерживать мгновенно отяжелевшую от мыслей голову… Ну, ё-моё. Джой порывисто поднялась, пошла к выходу… - Куда? – Встрепенулся Ри. - Собираться. – Пантера испытующе на него посмотрела. – Ты выдашь мне пуховик? Лис ошеломлённо посмотрел на девчонку. Кивнул. Потом спросил, опустив глаза в пол: - Согласны все? Ответом ему был звук шагов. Никто больше не сказал ни слова. Они выходили из зала с мрачной решимостью во взгляде. Все. Никто не остановился, не оглянулся… Наверное, не скажи Ри, что теперь каждый волен принимать решение самостоятельно, с ним сейчас попробовали бы поспорить. Предложили бы не совать голову в пекло. А лис сказал, буквально вчера, что он командир только номинально. Что не может отдавать приказы просто так. Не может друзьям приказывать, жить им, или умереть. Нажрался водки – и сказал. Зато из состояния глубокого уныния выкарабкался. На день ровно. До этого сообщения… Ри всё так же стоял и смотрел на облупившиеся половицы. Я подошла, успокаивающе положила лапу ему на плечо. Он вздрогнул, повернулся ко мне… Дааа, такого несчастного взгляда я у него ещё не видела. А спрашивать, почему он так расстроен, не было нужды. Я и так уже понимала, что в таком месиве, которое разворачивалось там. за несколько тысяч километров, , наши шансы выжить были крайне малы. Но все приняли решение лететь в Норильск. И лис, наверняка, тоже. ……………………………………………… ……………………………………………… Эван потянулся, размял затёкшие лапы. Полусонным взглядом обвёл помещение. Кажется, прошло около пяти суток после их прилёта, а такое ощущение, что они здесь всего пару часов. Как здесь жить? Рысь привык к нормальной смене дня и ночи, а это полярное “утро” уже доконало. И, похоже, не его одного. - Ты бы поспал, котяра, а то начнётся что, и от тебя проку не будет. – Михаил, один из бойцов штурмового отряда, неделю назад захватившего больницу, подтолкнул Эвана в сторону выхода. – Я могу один подежурить. Рысь покачал головой, посмотрел на человека: - Да ну, лучше в полусне быть… К тому же, пускай уж они видят, что и фурри здесь. Михаил огляделся и кивнул. Они сидели около одного из входов в столовую. Здесь было много народу: всех с этажа собрали, вместо столов поставили впритык, одну к другой, кровати. Душно, конечно, а ничего не поделаешь. Даже после того, как сюда из трёх кабинетов перенесли кондиционеры, пациенты постоянно просили разрешения выйти в туалет по соседству – подышать воздухом из открытого настежь окна. Фурри, люди… И тех и других предостаточно… И почему-то здесь никаких разногласий. Никто никому в морду не норовит дать. Не ругаются. Не возмущаются. Перед лицом единого для всех врага примирились. Наверное, до захвата все друг на друга скалились, а теперь поняли, что были бы вместе – было бы проще. Беда быстро сплачивает. Пациенты с ними не заговаривали. Врачи – только изредка, если помощь требовалась. И то неприветливо. Но никак им, гражданским, нельзя было объяснить понятными словами тот простой и шокирующий факт, что на самом деле “террористы” всю больницу спасают сейчас от возможного захвата настоящими отморозками как со стороны людей, так и со стороны фурри. По крайней мере, двенадцать заложников в нейрохирургии два дня назад погибли из-за какого-то гражданского кретина, причём фурри, открывшего пальбу из дробовика. Пса убили, конечно. Валекс застрелил безжалостно… А погибли-то тоже фурри, по большей части… Никто даже не понял, с чего такой идиотизм случился. При экстремисте нашли записку: “Так будет, пока Вы не выведете войска! Свободу фурри!” Как будет? Своих убивать будем? Даже беззащитных, на койках лежащих?.. Эвтаназия свинцовыми пилюлями. За окном, достаточно близко, грохнул мощный взрыв. Несколько мешков с землёй упало внутрь с подоконника … Заложники, стоявшие рядом, в панике полезли под кровати. Остальным, похоже, стало уже на всё наплевать. Зашипел наушник. Голос Корсака немного взволнованно спросил: “У всех всё в порядке? Приём.” Первым ответил Валекс: “Всё в порядке на третьем этаже, как остальные? Жду.” “Какая скотина стреляла? У нас пять… Нет, шесть раненых на шестом… Осколки… Двое в тяжёлом, но справимся сами.” – Нумен явно был разозлён. Рысь поднял рацию к губам: “Пятый в норме. А чё это было? Приём.” Ри забурчал в ответ: “Чё-чё… Капчо летающее, капчо стреляющее, поймавшее ракету и больше нам не угрожающее… Респект Аське и “Стреле”. Всем отбой.” Эван хмыкнул: приехали, лиса на хип-хоп переклинило. Поправил висящий на плече тяжеленный пулемёт и пошёл к окну, запихивать мешки обратно на подоконник. Тем более, что Михаил уже его позвал. ………………………………………………… - Вот на тебя безделие напало!.. Нафиг! – Инна с ужасом посмотрела на Хельги. Серебрянка смущённо отвернулась, деликатно откашлялась в кулачок, поправила солнцезащитные очки и полезла за фляжкой. Инна потёрла пальцами укушенное ухо. Одёрнула китель и отодвинулась немного в сторону, ошарашено косясь на соседку: - Ты, вообще, что творишь? А… А если Ри увидит? И вообще, я как-то предпочитаю более традиционные связи… Хотя за ухо меня ещё так не кусали… - Так, музыка навеяла… А тебе, кстати, понравилось, не ври. Я думала – ты не против. – Хельги совладала, наконец, с пробкой, открутила. Заглянула в узкое горлышко фляжки. Со вздохом поболтала её и одним глотком допила содержимое. Они торчали здесь, около выхода на крышу, уже двое суток. Штурмовые отряды решили на время слить в один, и уже исходя из этого ставить посты. Вот и попали серебрянка с рыжей в один дозор. Сидели перед ведущей к служебной лестнице дверью на диване, который им Валекс притащил из кабинета, и откровенно скучали. Ну коридоры раз в час проверяли. Хотя здесь было пусто: все ниже, на четырёх этажах. А на крыше несколько своих, да плюс ещё хуманы из спецгруппы. Первые два штурма кончились тем, что лезть в больницу больше не решались. Рассчитывали то на пятнадцать “террористов”, а их теперь стало вдвое больше, вместе с корсаковским отрядом. Так что оба раза военных вышибли с грохотом обратно на улицу, не дав им прорваться даже на второй этаж. И вот уже третьи сутки на порядочном расстоянии от больничных корпусов стояло оцепление. А на крыше сидели снайперы и несколько любителей пушек побольше. Сашка тренировала Джойку на живых мишенях. Сарз сидел у парапета и время от времени выглядывал вниз, проверить местность на предмет агрессивно настроенной бронетехники. Бронетехники не было – трусила подбираться близко после того, как сожгли два танка и три бронетранспортёра. Плюс уже два боевых вертолёта армия потеряла, когда вояки порывались расстрелять здание с воздуха. Но это наверху, там. А Инна и Хельги просто маялись. Так что вот и докатились: Инна только собиралась вздремнуть, безо всякой задней мысли положила голову на колени серебрянке. Ну и та, поскольку была слегка подшофе, приняла это как проявление крайней симпатии. И решила ответить тем же… - Так ты что, серьёзно? – Инна, открыв пасть, посмотрела на серебрянку. - А я не знаю, Может быть. Это у меня заскоки такие. – Хельги поудобнее устроилась на диване. – Я ещё и растительные продукты предпочитаю. Так что я неправильная лиса… Ещё я честная патологически. - Серьёзно? - Да нет, вру… ……………………………………………… Определённо, гады решили взять измором. Уже лапы чесались пострелять: ну не зря же летели сюда. Что, только на два скоротечных боя армии и хватило? Или там опять какую-то пакостную хитрость или хитрую пакость придумывают? Валекс вздохнул и начал расставлять фигурки на походной шахматной доске. Прошлую партию он самому себе уже продул. Необходимо было взять реванш. - Тебе это не надоело? – Бартельс оторвался от созерцания валяющегося на полу расколотого плафона и бросил на сенбернара укоризненный взгляд. – Ведь можно и чем-нибудь полезным заняться. - Я и занимаюсь. – Возмутился Валекс. – А вот ты как раз нет. - Я медитирую. – Парировал Хьюго. - Ага, на кофемолку свою! - Это не кофемолка, а мельница! А я вообще смотрю на плафон, он разбился красиво! - Да заткнитесь вы! – Лиля всё-таки не выдержала очередной дурацкой перепалки. – Дайте поспать, шахматисты… мельники… Хью бережно накрыл лапой висящий на кожаном шнурке небольшой бронзовый медальон: он и в самом деле напоминал старинную ручную кофейную мельницу, только стилизованную, но не кофемолкой же его называть, и то верно. Валекс кашлянул, с опаской оглянулся на лежащую у стены на матрасе Лильку, и, обнаружив, что та уже с головой накрылась грудой одеял и от внешнего мира отгородилась, тихо спросил у Бартельса: - Так это религиозное что-то? - В некотором роде. – Волк поднёс медальон к глазам, рассматривая его, почти шёпотом продолжил. – Это когда-то давно было для меня детской игрой. Свой мир, придуманный. Об этом знали только несколько моих самых близких друзей. А потом это стало больше, чем игрой… Я поверил в несуществующую религию. Но только два года назад я понял, что мир, придуманный мной, очень похож на реальность. Оглянись вокруг, приглядись. Ведь это и есть Мельница для кофе. Весь наш мир движим не нами, как единицами. Мы лишь зёрна, почти одинаковые кофейные зёрна. И чья-то невидимая рука вращает рукоятку Мельницы. Рука Мельника. Он вращает её то быстрее, то медленнее. Но каждое Зерно рано или поздно попадает под Жернов, и тогда наступает момент истины и для него, и для Мельницы, и для Мельника. Ибо сами по себе Зёрна почти одинаковы, и лишь в мельнице становится видна суть каждого из Зёрен… Ведь Зерно далеко не всегда знает, чем оно является. Может, оно превратится, как и остальные, в Порошок, и сольётся с крупинками других размолотых Зёрен, с невзрачной, пусть и ароматной массой… А может, оно станет тем Камнем, что заставит Мельницу остановиться, а Руку Мельника – повернуть рукоятку хоть на пол-оборота обратно… Поэтому я молюсь, чтобы раньше срока не стать Порошком, а когда настанет моя очередь, и Жернов заскрипит надо мной – оказаться Камнем… ………………………………………………… Лоран нащупал онемевшими пальцами рацию, нажал тангенту передачи, едва слышно прошептал: - Ри, зайди ко мне… - Что? Громче! Приём! - Зайди ко мне, чёрный. Это Лоран. У меня есть кое-что странное… – Песец немного пришёл в себя, но голос всё равно дрожал, а в горле пересохло от страха. Дверь бывшей ординаторской отворилась. Корсак, наверное, был рядом, раз пришёл почти сразу. Кивнул Лорану, спросил: - Чего рация так тихо? На микрофоне чувствительность убавил? Хакер мотнул отрицательно головой. Повернул ноутбук монитором к Ри. Лис нагнулся, всмотрелся в логи дешифрованных переговоров и часто заморгал. Недоумённо поднял глаза на песца: - Ты где откопал такую лабуду? Или я опять накуренный и ничего не понимаю? - Ты в своём уме, уверяю. – Лоран взял со стола зажигалку, пошарился по карманам, сигарет не нашёл и совсем загоревал. - На – лис вытащил пачку “Беломора” – у тебя хвост толще тебя… Ты думаешь, это серьёзно? Песец размял папиросу. Кивнул. Потом заулыбался как-то диковато. Посмотрел на Ри: - Прикинь, как смешно. Я тут в больнице как раз вчера встретился с той знакомой… А, я же тебе не рассказывал… Ну лиса одна, очень хорошая, меня когда-то от тюрьмы спасла… Представь себе, я даже подумал, что хорошо получилось. Ну, она меня когда-то выручила. Теперь я бы её городу помог… Эх ты ж… Мать итить. Эти сволочи через час тут будут… Два ТУ-160, это тебе не хухры-мухры, будь ты хоть Лётчик Ли-Си-Цин… Корсак ещё раз посмотрел на экран ноутбука, вздохнул, и заговорил в рацию: “Парни, девчата… Все, кто находится на этажах, начинает эвакуацию заложников в бомбоубежище. Пускай берут всё, что могут. Вода, еда, тёплые вещи… Это надолго… После того, как спуститесь, включайте фильтры. Передайте то же самое ребятам Ласки. Это всё… Через час тут ничего не останется… ……………………………………………………. Джой обречённо посмотрела на Александру. Та лежала на спине на крыше лифтовой шахты, меланхолично жевала незажжённую сигарету и косилась на Сарза, мрачно уставившегося в небо. Пантера коснулась лапкой Сашкиного плеча: - Ты же не куришь. - Перед смертью захотелось, – снайперша вяло хихикнула – а то помрём все, а я так и не попробую. - А может, не помрём? - Ну да, может просто испаримся, там знаешь, сколько мегатонн?… Сарз! А что говорит Лоран? Сарз вместо ответа сел, поднял гранатомёт, направил его в сторону вражеских позиций и нажал на спуск. Факел ослепительного пламени лизнул крышу, заставив зажмуриться. Один из бойцов Ласки, Евген, тоже гранатомётчик, покрутил пальцем у виска, прокричал: - Ты чего, рехнулся? А если убьёшь кого-то? - А разницы? – Сарз заржал. – Всё равно сдохнем… Да и они свернулись. Скорее всего там только макеты стоят. Тем более ты сам посмотри, как туда попасть-то вообще? Я нихрена не вижу! Сашка перевернулась на живот и удивлённо ахнула: “Ты глянь! Красота какая!” Джой посмотрела туда же, вниз… Потом к краю крыши подошёл Андрей и тоже ошеломлённо застыл. А уже спустя полминуты все кто был наверху, собрались у самого парапета. Вокруг, насколько хватало глаз, расстилалось сплошное молочно-белое поле. Туман. Лишь вдалеке из него высовывались крыши норильских высоток. Но и они исчезли через несколько секунд… Пантера первой сообразила, что туман продолжает подниматься, крикнула: - Народ! Внутрь все! А то вообще двери не найдём! “Народ”, к счастью, медлить не стал. Рванули к пожарному выходу как угорелые. И всё равно туман был быстрее. Уже когда Сарз протискивался в дверь, густое, влажное, почти осязаемое облако поднялось, и туман, перевалив через кирпичные бортики, мгновенно заполнил крышу. Джой оказалась права: в таком молоке они друг-друга не нашли бы, даже стоя рядом. И наверняка посходили бы с ума: казалось, что сгустившийся воздух что-то шепчет. Но, может, то был лишь шум ветра, который впечатлительная Джой посчитала за голос. …………………………………………………… Лильке никто, наконец-то, не мешал. Впервые за три месяца, пожалуй… Да что там, за всю жизнь скорее. Волчица выдернула костяной гребень из гривы, не торопясь, спокойно и уверенно, начала вплетать в длинную шерсть белые ленты… Её губы что-то шептали, но что – и сама Лиля не знала. И не понимала. Только чувствовала, что надо делать, и как… Бабушка Лильки по материнской линии была шаманкой. Само собой, довольно-таки мистическая родственница. А если ещё учесть, что бабушка к виду Хомо Сапиенс никак не относилась – то тем более. Она была волчицей… Мать очень бабушку уважала, но старалась с ней часто не встречаться, да и сама бабка свою дочь ласково лапой отталкивала: “Иди, мол, не твоё это, со мной знаться, расти такой, какая есть”. И младшую сестру, Сашку, потом тоже не приняла, лишь отметив её укусом в плечо и нежным ворчанием. Мама сказала тогда, переводя слова Чёрной Волчицы: “Она хочет, чтобы ты пошла дорогой простого смертного с непростой судьбой и настоящим счастьем”… А старшую из сестёр волчица увела в своё логово… Было будто помутнение рассудка, земля качнулась под лапами, Лиля повалилась на мягкий мох и погрузилась в дрёму. Видения охватили её и окутали древними преданиями, будто она сама пережила всё это. Давным-давно, когда земля предков не была ещё настолько изгажена цивилизацией, как в двадцатом веке, духи были добрее к окружающим. И дары их мог получить едва ли не каждый, кто просил об этом… И пра-пра-прабабушка попросила дар, когда её роду угрожала чумка. И духи дали волчице, в отчаянии просящей помощи у Матушки Земли, силу останавливать любой мор. И род был спасён. И стала пра-пра-прабабушка Белой волчицей… Потом же, спустя триста снегов, времена стали неспокойные. Из-за Великих Южных Гор пришли другие люди. Были они невысоки, черноволосы, и раскосыми были их глаза. И прежние люди, высокие, рыжеволосые и голубоглазые, исчезли, оставив свою землю кочевникам и их тучным стадам. И пошли стада вместе с хозяевами своими до края степи, к самой Большой Тайге. И боялся вожак, что теперь скоту лесному трав сочных не хватит, и что волкам тогда тоже пищи не станет. И просил у дочери Белой Волчицы, Лилиной пра-прабабки, отгородиться от людей стеной. И пошла волчица к духам. И просила их дать ей дар, такой, чтобы не пустить к Тайге чужаков. И стала волчица рыжей, и прошла по Бескрайней Степи, и где прошла – там вставали холмы с крутыми склонами. И не смогли люди найти близкий путь, и отступили. И жили волки снова спокойно. А спустя пятьсот цветений жарков была засуха. Два года почва не родила, лес высох, полноводные реки превратились в тоненькие ручейки, гиб скот. Вспыхнула тогда Великая Степь, и огонь дошёл уже до Новых Холмов, и шёл к Тайге. В слезах прабабка просила у духов остановить огонь. И хлынул ливень на десять дней и десять ночей. Потух пожар. Волчица вернулась в свою стаю, но шерсть её из рыжей, как у матери, стала серо-голубой. Люди же жили да были. И плодились сверх меры. Места уже не хватало двуногим, да и скот их подходил всё ближе. Почти восемьсот листопадов минуло, когда охотники стали приходить за холмы. Отступать волкам некуда было, разве что в горы, где род волчий не выжил бы. И Лилина бабка ушла на одну смену лун к Потаённому Месту. А когда вернулась, была черна шерстью и темна глазами. И отвадила людей от волчьих логов, застилая им путь непроглядной мглой… Когда же Лиля очнулась, рядом с ней уже никого не было. Сама не зная, как, выбралась она из тайги и через три дня всё таки доехала в родной Абакан на попутках, грязная, исхудавшая и ничего так и не понявшая. А потом выяснила, что провела “у бабушки дома”, ни много – ни мало, месяц… Думала, что дар ей передался, но, как ни пробовала, ничего у неё не выходило. А позапрошлой зимой, ночью, вдруг проснулась, сама не зная, зачем, подошла к окну, и в косом жёлтоватом свете фонаря увидела под окнами квартиры на снегу замысловатые цепочки волчьих следов. Каким-то шестым чувством поняла смысл этой тайнописи, босиком выскочила на улицу и в конце самого длинного следа нашла костяной гребень с застрявшей в нём чёрной шерстью… Бабушка написала ей: “Моё время ещё настанет, но наши пути теперь не пересекутся. Твой же час прозрения не так далёк. Будь осторожна и мудра, Три Пряди… Лиля встряхнулась и подняла лапы в завершающем жесте… Туман стал настолько плотным, что она и себя теперь почти не видела, только ощущала. Белая мгла уже была на сотни метров выше самого высокого здания Норильска… Вовремя… До чуткого слуха волчицы донёсся звук реактивных двигателей… VII Немилосердная жара. И совершенно немилосердный придурок за высоткой. Взрывник-маньяк, чтоб ему пусто было! Крыша здания ретрансляционной аппаратной была раскалена до безумия. Тент, конечно, немного спасал от палящих лучей, но воздух отвратительно пах горячим рубероидом и расплавленным битумом. Впрочем, на шифере было бы ещё хуже… Ещё и сапёр этот не разбери-поймёшь. В бинокле сплошное марево, контуры теряются… Ну вот, опять! Над дорогой, там, в трёхстах метрах и немного ниже, взметнулся столб пыли. Ри успел заткнуть уши ещё до того, как дошёл звук, но всё равно в голове противно зазвенело… Лис убрал ладони как раз вовремя: по рации вызывал Лоран. - Чёрный, это наконец-то по вам врезали? Или батарею накрыли хуманскую? Приём! - Нет, это кто-то опять дурью мается. Вы где? Жду ответ! – Корсак снова приложил к глазам бинокль и посмотрел на свежую воронку. - Мы ещё на острове. Тут у нас только что две разведмашины прокралось рядом, в город собираются. Чё думаешь? Приём! - Я думаю, сколько взрывчатки надо потратить, чтобы каждые пять минут делать бяки, чтобы воронки по пять метров диаметром, чтоб этому сапёру всё стало матерно… Вы, может, ему в тыл зайти попробуете, этому моджахеду-растратчику? Приём! …………………………………………………… Эндрю почесал затылок и склонился над исчёрканной формулами тетрадью. Опять что-то напутал. Должна была сначала первая порция жахнуть, а вторая через треть секунды. А сдетонировали опять обе закладки разом. Не смешно… Динго c вожделением оглянулся на рюкзак, потянулся было к нему, но всё же со вздохом отказался от мысли проверить, каково это будет с С-4. Пластид мог понадобиться. А его мало. Всего десять кило. Снова принялся за расчёты, но опять ничего не понял: ну всё правильно было, хоть убей. Дин бы здесь был, он бы объяснил, что не так, может быть… Куда Дин делся? Плут рыжий! Ушёл и бросил здесь, где попало. Он ведь даже местность не знает! Тут вообще всё странно как-то, не так, как в Австралии. А этот странный лис ему все уши прожужжал. Про степные просторы рассказывал. Ну да, видел он их там, вдали за городом, пока на парашюте болтался. Хорошо ещё, что луна яркая была - чуть не наболтался на столб. Ветром снесло… Вообще ветер тут да, на его родной суховей смахивает… Чуть тетрадь не уронил, когда очередное жаркое дуновение распушило исписанные мелким убористым почерком листы. Погоди-ка! А! Вот где собака зарыта! Эндрю радостно рыкнул, когда углядел первоисточник всех косяков в расчётах. Три страницы назад написал “d1” так, что прочитал её потом как “q1”. Хорошо же он ошибся, попутав количество шашек основного заряда с количеством детонирующих шашек. Ещё сам удивился: как это может так быть, чтобы масса первой закладки оказалась больше массы второй, основной, но сделал по написанному – ведь списывал то с умного пособия. Ну вот, осталось только проверить это и, наконец, сделать нормальный дуплет сделать. Как ещё можно понтонный мост рвануть так, чтобы не секцию выбило, а свернуло вбок всю сцепку понтонов? До эшелона-то осталось меньше суток… Хорошо ещё, что на него внимания не обращают: в двух километрах, ближе к городу, стоит хуманская батарея. А по ней тоже лупят будь здоров из самого этого… Абакана… Так что взрывом меньше, взрывом больше. …………………………………………………… Дину этот странный, малость слетевший с катушек, динго, импонировал с первого же дня знакомства. Эндрю Гудвин. Хорошенькая фамилия для сапёра-самоучки. Впрочем, молодой фурь вполне подходил на роль волшебника. Особенно, если считать взрывное дело волшебством. Рыжий встретил Эндрю месяц назад. Вообще, получилось крайне глупо: сводный отряд МЧС из России прибыл “для оказания помощи”, а им там как “помогли” ещё при посадке… Австралия оказалась малость негостеприимной. Так что помогать австралийцам не стали. Оборудование кончилось, да и половина команды тоже. И застряли они там из-за какой-то дурости бюрократически-дипломатической. Так что Дин шатался по местным пабам Аделаиды и нажирался бренди, пропивая щедрые командировочные. Конечно, и в Австралии было неспокойно, теракты, стычки между людьми и фурри… Но не так масштабно, как в Европе и Америке. Однако волна мятежей докатилась и до Австралии. Спасатели всей компанией перебрались в Канберру, в надежде оказаться под защитой посольства. Тут то Дин и наткнулся на Эндрю. Динго как раз собирался “жахнуть” под самыми окнами дипмиссии спрятанную в раме велосипеда бомбу… И всенепременно бы “жахнул”, если бы к нему не подощёл заплетающейся походкой этот лис и не начал настырно тыкать ему в морду пластиковый стканчик с виски, на плохом английском повторяя: “Осси, лет-с дринк фор интернейшнл френдшип, фурри форева, го-го-го, лет-с дринк”. Отвязаться от пьяного спасателя оказалось невозможно - Дин не отступался от Гудвина и всё более угрожающе, как казалось австралийцу, размахивал стаканчиком и бутылкой перед его носом. Тот вечер они провели в баре за углом, где Эндрю воспользовался совершеннолетием собутыльника, налёг на спиртное и наклюкался до состояния матроса в увольнительной. Языковой барьер рухнул после первой бутылки дрянного портвейна, и вскоре они уже орали “Катюшу” вперемежку с “Джонни”, распугивая прохожих, прямо у ворот посольства. Взрывоопасный велосипед так и не пригодился. Ещё через пару недель динго почти поселился за высоким забором дипмиссии и настолько сдружился с командой что заболел идеей слетать в Россию и посмотреть вблизи на эту легендарную страну, где каждый каждому друг и товарищ, снег лежит круглый год, национальный напиток – водка, а матом разговаривают даже в правительстве. К июню же в Канберре стало совсем неуютно – всё чаще и чаще начали случаться вооружённые стычки, в город ввели дополнительные войска. Россия, наконец, решила эвакуировать посольство и своих спасателей. Прислали самолёты. Динго, пользуясь почти что отцовскими чувствами к нему со стороны почти всего сводного отряда спасателей, напросился “зайцем” в их транспортник. Проблем не возникло -- в суматохе никто не проверял документы, не учинял досмотр. Уже когда пролетали над Китаем, Дин узнал от командира, что его ждёт по прилёте на родину. Руководитель группы, хоть и был человеком, предупредил лиса, что тому грозит трибунал за укрывательство государственного преступника – его бывшего сослуживца Валекса. Выяснилось, что пёс где-то успел нелицеприятно засветиться, а ведь Дин докладывал о гибели спасателя. Короче, делать было нечего. Прыгать Дину и динго пришлось, как только вдали показались огни родного города только что “уволившегося” спасателя. Оставалось теперь лишь найти, к кому прибиться. А в захваченный фурри Абакан попасть было невозможно. Хуманские войска стояли плотным кольцом, порывались взять столицу маленькой республики и заодно – аэропорт и железнодорожный вокзал, а также здоровенный заводской комплекс, на котором, по слухам, фурри уже начали производство оружия. Дин захватчикам сочувствовал, хотя их действия и не совсем поощрял, но помочь ничем, кроме радиоперехвата, не смог бы. Данные же радиопереговоров были неутешительными: хуманы, перекидывали поближе к городу танковые части, а завтра должен был прибыть последний эшелон мотострелковой дивизии. И всё. Город был бы взят в бронированные тиски. Оставалась надежда найти кого-то из своих. Вдвоём даже с Эндрю они ничем бы армии не воспрепятствовали. Хотя и у динго что-то не ладилось с задуманным - попробовав смоделировать нужную последовательность взрывов, которые могли бы сдвинуть наведённую армией переправу через Енисей, ту самую, где должен был пройти эшелон с военной техникой, он понял, что задача стоит поистине непосильная. К тому же, без поддержки настоящих боевиков затея не удалась бы вообще. Размышляя об этом и прослушивая через наушник рации радиочастоты копошащихся за горой войск, Дин и сам не заметил, как лапы занесли его в заброшенный дачный массив. Наверное, перегрелся. Рассеянным стал. Чуть не запнулся о лежащее на земле у забора тело... Тело, ругаясь, подскочило и, путаясь в лямках разгрузки, вытащило пистолет. Направило его на Дина. Тот, впрочем, тоже особой ловкостью не отличился: отпрыгнул, запнулся за садовый трубопровод и как бревно упал на спину. Черногривая волчица приложила палец к губам и подобралась поближе, держа на прицеле лиса. Тот поднял лапы и с неподдельной радостью прошептал: - Ура! - “Ура”, что ты на прицеле, что-ли? – Не поняла волчица. - Нет, что фурри нашёл… Эй! Этот пёс меня знает, убери пушку! ……………………………………………………… - Друган! – Валекс чуть не задушил своего бывшего коллегу в объятиях. – Ты тут как очутился? - Долгая история… Слушай, вы тут как? Что-то организованное? Сенбернар кивнул. - Ну тогда собирайтесь вместе, надо обсудить… Слова Дина заглушил грохот двух взрывов. Валекс с ненавистью посмотрел в сторону забора, повернулся к Дину и удивлённо отметил, что тот аж от радости приплясывает: “У него получилось! У него всё получилось!” - Что получилось? - Дубл… Этот, дуплет! Это мой приятель там тренируется… Вот так и вышло, что уже через полчаса динго Эндрю Гудвин сидел в тесном кругу с интересом рассматривающих его фуррей и с аппетитом поглощал третью подряд порцию сухпайка, а Дин чертил на стене маркером довольно-таки подробную карту местности. …………………………………………………………. Стоило, конечно, возвращаться из Норильска, чтобы попасть снова в полное пекло… Тут бы и туман не помог. А как красиво было! Хельги с уважением посмотрела на Лилю: явно она это сделала, больше некому. Лоран всё-таки перехватил панические сообщения с двух бомбардировщиков, которые даже радарами ничего на земле нащупать не могли, и ориентацию в пространстве потеряли напрочь. А потом, спустя полминуты, чей-то уверенный голос приказал: “Эй! На Тушках! Братья пилоты! Приказываю немедленно покинуть воздушное пространство, принадлежащее никелевому треугольнику! У вас ровно десять секунд, летучие, белые и пушистые, или вы станете лежачими, чёрными и обугленными! Вы в прицеле у моей эскадрильи…” Уже когда группировка улетала обратно, после того, как вместе с ласкиным отрядом остановили все разборки в городе, а армию заставили сложить оружие, песец, задумчиво глядя в иллюминатор вертолёта на стоящие в ряд истребители с серебристыми треугольными символами на хвостах, тихо произнёс: “Впервые вижу, чтобы шаманы и бандиты были заодно…” Лиса повернулась к Лорану. Хотела узнать, наконец-то, что он имел в виду, но замялась. Уже, наверное, неделю не могла с этим хакером нормально разговаривать, слова в горле застревали! Песец посмотрел на серебрянку и улыбнулся. Сказал: “У тебя глаза магнитные. Даже спиной чувствую.” Хельги засмущалась и, буркнув что-то невнятное, перебралась поближе к передку надувного плота. Ночь надёжно укрывала их от посторонних глаз. ПСНка с растянутой на прикреплённых к бортам ветвях масксетью скорей походила на снесённую течением бобровую хатку. Даже Лильке с её древними фокусами напрягаться не пришлось. Волчица сидела там же, у передней стороны плота, и мрачно смотрела вперёд… Хоть с ней поговорить? О чём?.. Лиля сама заговорила. И как ещё. Повесилась на шею Хельги и уткнулась той в грудь носом. Лисица даже растерялась. Успокаивающе положила лапу на голову волчице, участливо спросила почти шёпотом: - Ты чего? - Я неудачница - Лилька тихо заскулила. – Я вообще никому не нужна… - Нифига себе, – серебрянка опешила – с чего ты вдруг такое взяла? - Сашке везло всегда, а мне нет. – Волчица шмыгнула носом – И ей по жизни везёт, а я как будто в тени… Мне же тоже хочется любви и ласки… - Ну прямо-таки везёт? – Хельги с сомнением посмотрела в лилины глаза. – Сама то хоть врубилась, что говоришь? - Везёт. – Упрямо повторила Лиля. – Пару нашла… - Какую пару? – До серебрянки дошло, как ей показалось, что имеет в виду её собеседница, и она поймала себя на мысли, что… ……………………………………………………… - Заткнулись обе! - Злобно прошипела Джойка. – Сейчас спалят. Мост впереди. Лиса и волчица пристыженно поджали хвосты. Хельги даже винтовку соизволила на грудь перевесить. Хьюго тоже пробрался вперёд, выглянул из-под масксети: до железнодорожного моста оставалось всего пятьдесят метров. Почти на таком же расстоянии от него виднелся второй, автомобильный. Почему их ещё не взорвали, было непонятно. Такая мишень для диверсии… Может просто не успели? Хотя, смысла особого и не было: два понтона решили бы проблему быстро, фарватер совсем узенький, меж двух опор поместился. А всё остальное – отмель… Так, главное пройти под мостами, а там – ищи-свищи их, за полчаса доберутся до остальной группы. Они, затаив дыхание и боясь пошевелиться, проплыли под первым мостом. Пронесло. Никто не заметил. Луч прожектора дважды мазнул по воде совсем рядом, но плот не зацепил… Видимо, хуманам было не до них: на правом берегу, не в городе, напротив, шёл бой, и достаточно жаркий. Грохот стоял несусветный и от стрельбы и от взрывов. Оставалось надеяться, что и под вторым мостом удастся проскользнуть столь же незаметно. Они уже были почти под ним, как прямо на них из-за дальней опоры вывернул катер. И пёрла эта железная пакость с дурной совершенно скоростью прямо в лоб беззащитному надувному плоту. Смерть, короче… Говорят, что в любом разумном существе в критические моменты жизни просыпаются невиданные таланты и способности, граничащие со сверхъестественными. А ещё на язык попадаются совершенно нелепые слова. Так вот и Хьюго с перепугу заорал во всю свою глотку: “Тони!”. Причём очень громко заорал, надо заметить, так, что сам почти оглох. А рулевой на катере прожектор не включил и что впереди, видел смутно. И слух у него, видимо, от этого обострился. Бедняга хуман даже не стал размышлять. Что ему почудилось в этом диком ночном вопле перепуганного волка – не важно. Рулевой тоже дико заорал от страха, бросил штурвал и сиганул за борт. В ту же секунду катер почти под прямым углом свернул влево и врубился в опору моста, только теперь уже ближнюю к плоту… ………………………………………………………… Хуманы валили толпой. Уходить было поздно, да и некуда. Взрывы всё-таки привлекли внимание дозора. Днём не сунулись, боялись засады, наверное, но выждали и далеко заполночь решились на проверку. Ну а для сапёров даже в темноте не составило труда определить, что воронки на дороге не от снарядов, а от недавно подорванных кустарных, но весьма мощных зарядов. Безопасники с собаками были на месте уже через несколько минут. Две овчарки взяли след и потащили своих хозяев на высотку. Я стиснула зубы и посмотрела на Ри. Лис с видимым усилием кивнул. Не хотелось собачек убивать, ну никак. А выхода не было! И я нажала на спуск. Интегрированный глушитель “Винтореза” гасит звук выстрела довольно неплохо. На фоне завязавшегося около речпорта боя никто попросту ничего не услышал. Овчарка просто ткнулась в камни мордой, когда пуля ударила её в грудь. Кинолог даже не понял вначале, что стряслось с его верным другом. И понять не успел. Бесшумка Ри тоже накрывала эти триста метров, и парень получил свою порцию свинца в виде короткой очереди. Вторая собака упала от тех же пуль, но жила какое-то время. Паренёк в камуфляже с эмблемой российских войск, не веря в то, что происходит, опустился на колени, умолял овчарку встать, трепал ласково по загривку… Сашка не выдержала, взяла паренька на прицел. Даже сквозь близкую канонаду звук выстрела из крупнокалиберной винтовки было слышно на большом расстоянии. А хуманы, там, внизу, не остановились. И мальчишка-кинолог с огромной дырой в груди всё ещё переворачивался в воздухе, когда в нашу сторону полетели пули. Их отряд вместо того, чтобы отступить, почему-то рвался вверх, к нам. Прямо на яркие линии трассеров из пулемёта Валекса и на сплошную завесу свинца, которую обеспечил Эван… Но они не одни оказались, эти сапёры. Основные гости подбирались к нам с тыла. И если бы не Сарз, вовремя заметивший подкатывающиеся к подножию высотки с другой стороны две бронемашины, мы бы так и легли все трупами. Первый БМП не успел задрать ствол, а когда он полыхнул, получив попадание прямо в башню, волчара уже брал под прицел второй. Совсем рядом, за полкилометра, на дороге тоже шёл бой. Кто с кем – было непонятно. Просто стреляли и всё. Похоже, кто-то прорывался к складам железнодорожной станции… А над городом прямо из воздуха на землю летели ракеты. Вертолёты, наверное, больше некому… На самой окраине, далеко-далеко, ослепительно белым цветом полыхнула база сжиженного газа. Даже здесь чувствовалось, как качнулась почва. Грохота не было. Просто хлопок, даже не очень громкий… Я давно уже сменила винтовку на “калаш”, потому, что прицелиться не хватало времени. Сарз, раненный в живот осколком и оглушённый взрывом залетевшей прямо в здание гранаты из подствольного гранатомёта, даже не целясь, высовывал из окна над своей головой дробовик и просто палил в темноту. И не определишь, попал он или нет. Но, судя по тому, что никто с его стороны больше так и не подобрался, картечь находила свои цели сама. Ри тоже взял в лапы дробовик, когда хуманы закрепились в бревенчатом коттедже в тридцати метрах от нас. Наверное, их всех могла бы перестрелять Сашка, но она сейчас лежала и не шевелилась, только тихо поскуливала. Пуля попала ей в правую лапу. С одной стороны – повезло, что там оказался протез. А с другой стороны – ничего хорошего. Пуля прошла сквозь самый конец гильзы “дорогостоящего ортопедического изделия”, как его в шутку окрестил Нумен, и Сашка едва не померла от болевого шока. Эван вколол волчице морфин, и та погрузилась в полузабытьё. Сейчас Рысь вместе с Валексом вдвоём держали под прицелом дорогу на высотку. Хорошее место, пехота – как на ладони. Ещё бы сунулись хуманы с этой стороны на броневиках – и вообще была бы прелесть. Пулемёты вскрыли бы консервную банку, набитую людьми, без особых проблем. И даже Аське с Нуменом пришлось вступать в бой. МИ-17 после того, как его располосовал из зенитной спарки Нум, рухнул сразу, прямо на бензоколонку в полукилометре к западу. А “Аллигатор”, подлетевший на пять минут позже, особо не напрягаясь, вертелся юлой и под снаряды не подставлялся. И лишь близкий разрыв выпущенной Аськой ракеты заставил винтокрылого хищника удалиться, не причинив ему, впрочем, особо серьёзных повреждений… Хорошо ещё, что никто после всего этого не засёк стоящий за три улицы от места, где засела основная группа, грузовик Нума со смонтированными прямо в кузове зенитными установками: ракетной и пушечной. Вот дурость… Хороший же они нашли себе наблюдательный пост. И самая высокая точка рядом с городом, и ретранслятор рядом… Хуманы уже подходили. Наверняка, у них был приказ брать вышку “живьём”, иначе просто могли два часа назад дать по ней залп с артбатареи. Да чего там залп. Хватило бы одного вакуумного снаряда. И всё, от небольшого кирпичного домика у подножья ретрансляционной мачты осталась бы груда перекрытий и битого кирпича… Я дала ещё одну очередь. Калашников дёрнулся в лапах и замолк. Патроны кончились. И магазинов заряженных не осталось. Да и патронов тоже… Хуманы как почуяли: я услышала треск забора совсем рядом. Солдатики ломились в рукопашную. Да конечно, патроны у них тоже наверное подошли к концу. Оглянулась в поисках чего-нибудь потяжелее – автомат со складным прикладом в качестве дубинки меня совершенно не прельщал. “Бетакам”, который я так здесь, рядом, и оставила, после того как записала интервью с Дином, сам попался на глаза. А что? Полпуда стекла и дюраля вместе с аккумулятором. Посадку на Кавказе выдержал, значит и это ему нипочём. Первый же хуман, попытавшийся запрыгнуть в окно, получил камерой по голове и, даже не охнув, расстелился на полу… Убила… Ну и хрен с ним теперь уже. До смерти мало осталось. Угрызения совести не замучат. Я поудобнее перехватила обмотанную изолентой рукоятку. С удивлением заметила, что камера включена на запись… Обернулась ещё на чей-то крик и увидела, как отлетает к стене, широко раскинув лапы и выронив дробовик, мой Ри… А потом прямо за стеной что-то гулко бухнуло, здание тряхнуло. Волна нестерпимо раскалённого воздуха ворвалась в оконные проёмы и шальной голос Дина проорал в наушнике рации: - Всем нажать F-7! Мы на подходе!.. ЭПИЛОГ - Круто ты камерой машешь! – Корсак засмеялся было, но схватился за грудь и скривился от боли. – По-моему, это репортаж не о зверствах хуманов, а о нашей собственной жестокости… Хотя меня тоже гадко подстрелили… Ладно, выключай. Рыжая лиса в камуфляжных штанах и накинутой прямо на голое тело разгрузке нажала на камере кнопку “стоп” и протянула ему литровую пластиковую бутылку: - На, попей, это ещё из Хакасии… - А мы где? – Ри сел на кровати и выглянул за окно. Стекла не было, только противомоскитная сетка. Что там было за ней, разглядеть толком не смог, но похоже, что лес, “зелёнка”. Чёрный лис высунул лапу сквозь щель под сеткой и ощупал стену дома снаружи. Глаза его открывались всё шире… - У тебя на родине, похоже. – Сарз выхватил бутылку из лап Корсака. – Хан-Куль! Из старых запасов! И вы молчали, паразиты! Меня всю дорогу сушняк давил! - На моей родине дома не глинобитные! – Возмутился лис. – Это что за фигота такая? Или я опять лишнего курнул? - Это не фигота, а прекрасное место – Сашка сдвинула на затылок широкополую шляпу и помотала в воздухе шестигранной отвёрткой – Грибочков завались, опять же… только влажно, сустав заедает постоянно. - Нечего под глюками в воду на протезе залазить. – По пояс голый Эван еле увернулся от пролетевшей прямо над головой бутылки, посмотрел на оскалившегося Сарза и примирительно поднял лапы ладонями вверх. – Хватит уже! Всё, брейк! Лис озадаченно обвёл взглядом всех присутствующих. Поинтересовался: - Мы в рай все попали, или только я, а вы все мои глюки? - Это не рай – Валекс почесал за ухом, вытащил оттуда огромного жука и брезгливо отбросил его в сторону. – Это самая дерьмовая страна из всех, где мне доводилось бывать. Но зато тут пока спокойно… Кстати, что у нас сегодня на ужин будет? - Уха из пираний. Опять эта сладкая дрянь. – Аська с отвращением скривилась и сплюнула на пол тёмно-зелёную жвачку, в которой угадывались кусочки листьев. – Лоран со своим отрядом на Амазонку уехал с утра. Ри устало откинулся на кровать и уставился в потолок. Что-то прошептал. - Чего-чего? – Нум подошёл поближе. - Я говорю: “Пиздец” – лис устало отмахнулся, положил лапу на импровизированный матрац и вдруг насторожился. Пальцы его что-то нащупали под мешковиной. Ри втянул ноздрями воздух и начал принюхиваться. Тихо спросил у хирурга – Из чего матрац? Из того, из чего я думаю? Волк кивнул. - Ладно, Амазонка, так Амазонка. Забивай. – Ри хитро посмотрел на Инну, пояснил. – Надо же как-то восстанавливать свой наивный подход к жизни? По-моему чудеса имеют место иногда случаться и со мной… А где мой бронежилет, кстати? Вы его похоронили?.. ……………………………………………......... Над Латиноамериканской Территорией Свободных Фурри, первым официально признанным государством, где люди не имели права решать, как должны жить антропоморфы, сгущались душные тропические сумерки… Rea F. Corsac aka Fox. Абакан. 06.03.2006 –24.03.2006 Все персонажи имеют в той или иной степени реальные прототипы. Все описанные виды техники и вооружения реальны, равно как и их ТТХ. Все события вымышлены, но не настолько, чтобы мы забыли о тех проблемах, которые научились создавать себе сами и не узнали в них реальность. Отрывки интервью приведены практически дословно. Мнение автора может не совпадать с мнением структур всех уровней власти.