Название: Рэдволл-8 "Изгнанник" Рэдволл Изгнанник Джейкс Брайан Совсем юным барсук по имени Солнечный Блик попал в плен к безжалостному Сварту Шестикогтю. Много сезонов терпел он издевательства слуг разбойника, пока дух легендарных предков — правителей Саламандастрона не оказался сильнее цепей и веревок. Вырвавшись на свободу, бывший пленник стал Великим воином — Страна Цветущих Мхов давно не видела такого решительного и беспощадного защитника обиженных, но думал барсук только о мести ненавистному врагу. Отныне Сварт Шестикогть обречен жить в страхе возмездия, но он даже не подозревает, что у него есть еще один смертельный противник — собственный сын, которого когда то приютило аббатство Рэдволл. Благородная кровь с подлой — Враждовали они искони, Будет день, сойдутся в битве — Бурю, что посеял, жни! Беспощадного злодея Темный Лес возьмет себе И поставит крест навеки Мох лесной в его судьбе. Темнуха-Прорицательница Стояла теплая багряно-золотая осень - пора легенд и сказок о давно минувших временах. Далеко на горизонте в голубой дымке небо сливалось с морем. После прилива тихий песчаный берег покрылся россыпью мелкой гальки и осколками ракушек. Словно огромный дикий зверь, властелином приморья возвышалась гигантская таинственная гора - Саламандастрон! Оплот Лордов Барсуков и воителей зайцев. Давным-давно, когда земля была совсем юной, на этом месте находился огнедышащий вулкан, но ветры веков погасили его, развеяли дым и охладили камни, и Саламандастрон стал домом и одновременно крепостью, где залы, гроты и спальные покои соединялись лабиринтом узких коридоров, подземных переходов и тайников. У западного выхода одного из туннелей, на широком выступе скалы, поросшем редким кустарником и дикими цветами, обитатели крепости затеяли завтрак на открытом воздухе. Внимание доброго десятка больших и малых зайчат и самой хозяйки мамы было обращено к старику выдре. Седой и весь скрюченный от бремени лет, он стоял, опершись на рябиновый посох, и неодобрительно тряс белой как лунь головой - так обыкновенно старики смотрят на молодежь. Однако для своего преклонного возраста говорил он на удивление бодрым голосом: - Хммм. В аббатстве этих юнцов быстро выучили бы, как себя вести. Вместо того чтобы таращить глаза почем зря, лучше предложили бы старику сесть. Зайчата засуетились вокруг пожилого гостя, изо всех сил стараясь выказать ему уважение, а зайчиха, едва сдерживая улыбку, молча наблюдала за этой картиной. - Сесть, говоришь, так это ж проще простого, дедушка. - Присядь сюда, глянь, до чего чудная мягкая травка! Ну как? - Тут тебе будет хорошо! - Привались на скалу, вот и славно! - Ну как, старче, сойдет? Почтенный старик неспешно кивнул: - Будет вам, спасибо. Вы что, так и собираетесь морить меня голодом? И вновь зайчата засуетились, а те, что постарше, засновали вокруг пожилого гостя, потчуя его разными яствами. - Нашей пищи хватит на сотню гостей! - Летний салат и чарка старого горного эля. - Как насчет свежеиспеченного пирога с морковкой и луком? - Желе из крыжовника - пальчики оближешь, попробуй, не пожалеешь. - Ладно вам! Дайте лучше гостю горячего пирога! Когда все лакомства были выставлены, зайчиха велела детям рассаживаться по местам: - Молодцы, молодцы, но ведите себя смирно, иначе почтенный Рилбрук ничего вам не расскажет. Стариковские глаза выдры хитро блеснули под кустистыми бровями. Гость откусил кусок пирога и проворчал в ответ: - Рассказать? Я зашел сюда отдохнуть, а не рассказывать сказки. Толстый, пухлощекий зайчонок вдруг возмущенно заверещал: - Умять гору еды и не рассказать сказку? Ну дает старый хрыч! Зайчиха слегка поддала ему по уху: - Бурбоб! Прекрати сейчас же, негодник! Пожалуй, теперь тебе и впрямь не стоит ничего рассказывать. Рилбрук сделал глоток эля и, громко причмокнув, вытер лапой рот. - Пожалуй, хорошая быль пойдет этим юнцам на пользу. Зайчата разом завизжали от восторга: - Давай, дед, рассказывай чего-нибудь! - Что-нибудь такое-разэтакое нам на пользу, ладно? - Поучи нас уму-разуму, старче. Подождав, пока зайчата затихнут и приготовятся слушать, старик начал свой рассказ: - Прозвали меня Рилбрук Странник, сын Рилбрука Странника, и деда моего тоже звали Рилбруком Странником... Щекастый Бурбоб тихо пробубнил: - А его двоюродную прабабку звали Рилбрук Какбишьее. Слыхали мы это. Уж лучше б переходил к делу. Уххх! На этот раз зайчиха отвесила сыну хорошую оплеуху и, смерив его ледяным взглядом, произнесла: - Еще одно слово - и пойдешь спать без ужина. Вняв словам матери, Бурбоб не издал больше ни звука. - Всю свою жизнь я странствовал, - продолжал Рилбрук, - где только не побывал! В дальних и ближних землях, в холодных и жарких странах, путешествовал по неведомым проливам и безмолвным лесам. Чего я только не повидал! Опушенные снегом горные вершины и жаркие пустыни, где глоток воды стоит жизни. Доводилось мне делить пищу с незнакомыми зверями, слушать их песни, стихи и легенды, которые нередко вызывали у меня слезы радости и сострадания. Иные предания были столь таинственны, что надолго приводили мой разум в смятение и тревожили мой сон, заставляя размышлять над ними долгими одинокими ночами. Итак, слушайте, я расскажу вам историю - длинную-предлинную. Сагу о Лорде Барсуке, который некогда правил этой горой, и о его смертельном враге, хорьке. Их судьбы тесно переплелись с судьбами многих других, но более всего с судьбами двух молодых воспитанников аббатства Рэдволл, которых, к счастью или несчастью, свел вместе случай. Каждый из нас родился под своей звездой - либо яркой и счастливой, либо темной и роковой. Порой звездные пути пересекаются, принося любовь или ненависть. Если вы посмотрите ясной ночью на небо, среди бесчисленных мерцающих огней вы непременно увидите свою звезду - огромную горящую комету с длинным огненным хвостом, нависшим над землей. Подумайте об этом, пока я буду вести свой рассказ. Может статься, вы откроете для себя что-нибудь новое - не о звездах, а о ценности дружбы. Книга первая ДРУЖЕСКИЕ УЗЫ Глава первая Скарлет, сокол пустельга, стал на крыло позже своих братьев и сестер и лишь на исходе осени покинул родное гнездо - покинул навсегда. Так уж заведено у соколов. Неистовые, гордые и свободолюбивые, они любят парить высоко в небесах. Таким был и Скарлет: по-юношески безрассудный, он улетел далеко на север, где его и настигла зима. С севера налетела лютая снежная буря, завертела, закружила птицу над полями, лесами и холмами. Свирепый ветер подхватил промокшего и превратившегося в снежный кокон сокола и, беспомощного перед беспощадной стихией, быстрее молнии понес его в сторону дремучего леса. Там его швырнуло о ствол старого граба. Пронзительно взвыв на прощание, буря помчалась дальше, оставив позади себя потерявшего сознание юного сокола. Очнулся Скарлет не сразу - лишь глубокой ночью, когда ни одно дуновение уже не нарушало покоя леса. Стоял сильный мороз, на ветвях деревьев серебрился иней. Где-то поблизости мерцал огонек, но Скарлет не ощущал его тепла. Оттуда же, маня его, доносились голоса и хриплый смех; несчастный сокол чуть шевельнулся, но тут же вскрикнул от боли - тело его насквозь промерзло. Сварт Шестикогть сидел у костра. Это был молодой хорек - главарь банды, которая насчитывала десятков шесть хищников. Крупный, жилистый и свирепый, он стал вожаком, поскольку никто не мог сравниться с ним в силе и ловкости, никто не смел вступить с ним в противоборство. Вид его наводил ужас на врагов и на друзей. Его морду испещряли пурпурно-зеленые полосы, кровавой краснотой отсвечивали зубы. С шеи свисало ожерелье из когтей и зубов поверженных врагов. На левой передней лапе у Сварта было шесть когтей - держал он ее всегда на рукояти длинного кривого меча, заткнутого за пояс из змеиной кожи. Страдальческий крик сокола насторожил Сварта. Пнув лежащего рядом горностая, хорек прорычал: - Эй, Траттак, живо выясни, что там такое. Горностай покорно нырнул в утонувшую в снегах чащу. Долго искать Скарлета не пришлось. - Тут какая-то шальная птица примерзла к дереву! - крикнул из глубины леса горностай. Со злобной усмешкой Сварт взглянул на привязанного к бревну барсука. Бедняга был примерно тех же лет, что и хорек; лапы и морда пленника были крепко перетянуты ремнями из сыромятной кожи. Посреди его головы пролегала широкая дорожка золотистого меха. Вытащив меч и его концом коснувшись этой необычного цвета полосы, хорек произнес: - Эй ты, Сочный Блин, вставай и вези своего господина! Под дружный хохот и язвительные выкрики собравшихся у костра хищников Сварт уселся верхом на барсука и погнал его вперед, пришпоривая когтями и пошлепывая плашмя мечом. Из-за тугих веревок на лапах бедный зверь мог лишь спотыкаясь семенить, он с трудом пробирался по глубокому снегу, из завязанного рта вырывались мучительные стоны. Но Сварт не думал кончать потеху и, чтобы повеселить шайку, громко выкрикнул: - Давай пошевеливайся, Сочный Блин, живей, полосатая кляча! Когда Сварт, плотоядно облизываясь, взглянул в упор на закоченевшего Скарлета, его охватил ужас. - Ну, что тут у нас? Пустельга. Не то чтобы вкусный - не куропатка и не лесной голубь, но мясо у него наверняка молодое и нежное. Что, крылатенький, крепко примерз? Зато будешь свеженьким, когда явишься к моему завтраку. Резко дернув за ремень, хорек подтащил барсука к грабу и привязал его к суку. - Есть хорошая работенка, Сочный Блин, будешь до утра охранять мой завтрак. Ты чересчур залежался у костра. Ухмыляясь, Сварт удалился к ожидавшей его у огня ватаге, оставив прикованных к дереву двоих несчастных. Прошел час; ночную тишину нарушало лишь тихое потрескивание поленьев в костре, разбойничий лагерь спал. Вдруг барсук тихо придвинулся к соколу и прижал его боком к дереву. Сперва юный сокол решил, что его душат, но вскоре почувствовал, как от тепла барсука стал таять лед и потекла кровь в жилах. Хотя барсук и сам был связан, он прижимался к соколу что было сил, пока тот наконец не зашевелил головой и крыльями. Скарлет повернул голову: на него глядели темные барсучьи глаза, разделенные золотистой полоской меха. Пленники поняли друг друга без слов. Барсук замер, а сокол приступил к делу. Резко, порывисто он в клочья рвал намордник барсука. Сначала тот, стиснув зубы, проверил, в порядке ли челюсть, затем, нагнув могучую золоченую голову, принялся перегрызать связывающие лапы кожаные ремни. Наконец барсук и сокол оба были свободны! - Давай, друг, бежим скорей! - хриплым шепотом произнес Скарлет. Однако барсук, казалось, его не слышал. Глаза его налились страшным гневом. Вытянув вперед молодые лапы, он схватил сук граба и одним махом отломил его. Треснул им по стволу, и тот развалился надвое. Откинув в сторону тонкую половину, барсук двумя лапами поднял толстую. Это была огромная дубина, длиной в половину роста барсука. Хищники крепко спали у костра и не ждали беды. Словно бросая им вызов, барсук разразился диким криком: - Эулалиааааа! Лагерь мгновенно ожил. Бросившись к Сварту, барсук попутно сшиб дубиной двух разбойников. Не успел хорек вынуть свой меч, как дубина барсука обрушилась на его шестипалую лапу. Взвыв от боли, хорек упал на спину, зловеще зарычав: - Схватить! Убить его! Разбойничья шайка окружила барсука. Тогда Скарлет, работая когтями и клювом, кинулся его выручать. Но ватага Сварта была не в силах сломить барсука. Он стоял, как могучий дуб, во все стороны молотя своей дубиной, и на весь лес раздавался гортанный боевой клич: - Эулалиааааа! Скарлет решил было, что его друг тронулся рассудком. Казалось, еще немного, и разбойники одолеют барсука и предадут смертной казни. С трудом пробившись к нему, Скарлет сел ему на плечо и крикнул в самое ухо: - Уходим, иначе нам конец. Бежим! Отбиваясь от шайки Сварта, барсук отступил к краю костра и дубиной стал раскидывать горящие угли. На снегу угли шипели, испуская удушливые клубы дыма. Молодой барсук со Скарлетом на плече помчался что было мочи по ночному лесу. Жажда свободы влекла их вперед: и усталость, и слепящий падающий снег, и заросли шиповника и ежевики были им нипочем. В разгромленном лагере царили смятение, дым, пепел и холодная темная ночь. Горностай по имени Мугр с трудом выбрался из сугроба, куда угодил во время схватки с барсуком. Потирая ушибленную спину, он подполз к месту, где лиса Темнуха прикладывала к раненой лапе Сварта примочки из трав со снегом. Взяв пригоршню трав, Мугр потер свою спину и спросил: - Может, вдогонку им выпустить стрелы? Не отрываясь от дела, лиса ответила: - Да, и чем быстрее, тем лучше, пока они далеко не ушли. Рассвирепевший Сварт собрался было замахнуться, чтобы съездить по морде им обоим, но только дико зарычал от боли, его сломанная лапа задергалась и повисла в воздухе. - Идиоты! Живо разжечь костер, пока мы в этой кромешной тьме все до смерти не окоченели, - рявкнул он. - Бежать за ними? Это с моей-то сломанной лапой и при том, что пятеро убито и, похоже, столько же ранено? Слушайте мою команду, безмозглые твари! Преследование начнем, когда я буду готов, ни минутой раньше! Здоровой лапой он молниеносно схватил горностая за шкирку и притянул к себе. - А когда моя лапа срастется, - прошипел он, и его горячее дыхание обдало морду Мугра паром, - когда я хорошенько отдохну у костра, не найдется на свете места, где барсук сможет укрыться от Сварта Шестикогтя. Я найду его на краю света, из-под земли достану, он будет долго и мучительно умирать. Я запытаю его до смерти, убивая постепенно, пусть даже на это уйдет не один год. Лиса Темнуха продолжала прикладывать к лапе Сварта травы со снегом, приляпывая их землей, вырытой из-под костра и смешанной с шелухой из осиновой коры. - Продержишь это до утра - будешь цел и невредим, - приговаривала она, хлопоча над сломанной лапой. Сварт сморщился, когда ему затягивали повязку. - Заткни свою елейную пасть, лиса, вечно талдычишь всякую чушь. Вот порешу твое будущее одним ударом меча, и будет тебе вечное молчание. Мугр задыхался в мертвой хватке Сварта. Хорек взглянул на горностая, будто впервые его заметил... - Какого рожна ты тут делаешь? Я сказал: марш разжигать костер! Траттак! Рванохвост! Быстро разыскать сухостоя! Остальным расчистить место от трупов и прочего хлама. - С этими словами он швырнул горностая в сторону. Спустя некоторое время, когда пламя костра лизало смолистые ветки, Сварт, откинувшись назад, свирепо проскрежетал: - Мы с тобой еще встретимся, барсук. Наслаждайся последними деньками, тебе немного осталось. От меня не уйдешь, Сочный Блин! Глава вторая Не давая себе роздыху, барсук несся вперед, как очумелый, до самого утра, которое выдалось ясным и холодным. Наконец на опушке леса он на всем ходу бросился в снег и, высунув язык, еще долго тяжело дышал, а от его толстой шубы валил пар. Скарлет сел рядом. Вдруг барсук вскочил и принялся черпать лапами снег и жадно глотать его. Впервые после падения сокол, разминая крылья, сделал несколько осторожных попыток оторваться от земли и при этом благодарственно отметил, что вышел из этой передряги целым и невредимым. На радостях он встряхнул оперением и широко распростер крылья. - Хииии! Отдыхай, друг, нам предстоит еще долгий путь! - воскликнул он. Барсук встал и поднял дубину. - Ты иди куда хочешь. Я же сперва отдохну и отыщу что-нибудь поесть, а потом вернусь и убью негодяя Шестикогтя. Юный сокол реял кругами над золоченой головой барсука, порой касаясь его крыльями. - Хиииикиии! - кричал он. - Тогда, друг мой, тебе крышка. У Сварта слишком много зверья, одному тебе ни за что не справиться. Барсука обуял гнев, и он стиснул зубы. - Долгое время хорек держал меня в рабстве, таскал меня на привязи, в наморднике и со связанными лапами, морил голодом, избивал и потешался надо мной. Сочный Блин - так он меня прозвал. Сочный Блин! Я заставлю его повторить мое имя двести раз, прежде чем убью вот этой дубиной! Но... какое имя? Как меня зовут? Размахивая дубиной, барсук прицелился к пню и что было сил долбанул по гнилому остатку дерева... Ухххх! В пне открылось дупло, и Скарлет взвизгнул от восторга: - Криииии! Гляди, еда! На снег посыпались орехи, каштаны и желуди, по-хозяйски спрятанные какой-то белкой на зиму. Гнев барсука растаял как дым, и, не скрывая радости от неожиданно привалившей удачи, друзья с громким смехом накинулись на еду. Сидя на пне, барсук колол своими крепкими зубами скорлупу и отдавал ядра другу. Вскоре они оба громко хрупали. Набив клюв орехами, сокол сказал: - Я Скарлет. Прежде я был один, но ты спас мне жизнь, теперь я с тобой. Откуда ты родом, друг? Почесав золотистую полоску шерсти на голове, барсук с набитым ртом задумчиво произнес: - Даже не знаю. Кажется, мать мою звали Белла или Беллен, что-то вроде этого, точно уже не вспомнить. Тогда я был слишком мал. В памяти осталось еще одно имя - Вепрь Боец. Похоже, так звали отца или деда, но и в этом я не уверен. Порой мне снится дом, а может, я просто так думаю, но мне приятны эти сны. Еще мне снится гора, может, это и был мой дом? В памяти все перепуталось. Но Сварта Шестикогтя я ни за что не забуду... - На устах барсука заиграла насмешка, и он взглянул на крылатого друга. - Возможно, Сварт прав и зовут меня не иначе как Сочный Блин. Он дал мне это имя. А ты, друг Скарлет, как бы ты меня назвал? От сострадания к барсуку у сокола сжалось сердце. Скарлет вспорхнул на сильное, темное плечо друга и воскликнул: - Крииии! Я не знаю твоего настоящего имени. Но я знаю, что ты великий воин. Ты одним махом убил пятерых врагов и нанес тяжелые увечья многим другим. Ты самый сильный и самый ловкий боец на булавах! Подняв дубину, барсук покачал ее в руке: - Уж не это ли булава? Скарлет поглядел на молодого друга, державшего в руке грабовый сук. - Если ты назовешь это булавой, думаю, ни один зверь не возьмется с тобой спорить. Как скажешь - так и будет. Слово такого воина, как ты, - для других закон. Ты не помнишь своего настоящего имени. Я дам тебе другое замечательное имя. У тебя есть отметина солнца на лбу, есть собственное особое оружие, которым ты владеешь с быстротой молнии... Имя твое будет Блик Булава. Барсук радостно захохотал и, выпрямившись во весь рост, завертел дубиной, крича во все горло: - У меня есть имя! Прекрасное имя! Я знаю, как меня зовут! Блик Булава! Эулалиааааа! Скарлет высоко взлетел и, паря кругами, истошно вторил: - Криииииии! Блик Булава! Крииииии! Не успел сокол приземлиться, а Блик уже мчался по лесу обратно, в разбойничий лагерь. Скарлет пустился его догонять. - Куда ты? В барсуке взыграла бойцовская кровь, глаза его налились кровавым гневом. - Прочь с дороги! - заорал он, отмахнувшись от Скарлета. - Я должен свести счеты с хорьком. - Ты мчишься навстречу смерти! - заключил Скарлет, взгромоздившись на богатырское плечо барсука и крепко в него вцепившись. - Я уже говорил тебе, у Сварта очень много зверья даже для такого, как ты. Будь что будет, но я поклялся всегда быть с тобой рядом. Пусть мы оба погибнем, но я тебя не оставлю. Блик замер на месте. - Но что же мне делать? - с ошеломленным видом спросил он. - Шестикогть - мой враг! Для своего юного возраста Скарлет был мудрой птицей. Постучав клювом по дубине барсука, он произнес: - Давай подумаем. Ты храбрый, но упрямый. Зачем рисковать головой, когда у врага такой перевес? Выждав время, в один прекрасный день мы непременно победим. Блик сел на снег и, подперев подбородок булавой, уставился на друга: - Скажи, как это сделать. Я буду слушать и мотать на ус. Так Блик Булава начал учиться у друга думать. Скарлет изложил свой план, который оказался весьма простым: - Зачем бежать за Свартом? Он сам будет следовать за нами. Хорек уронит достоинство в глазах бандитов, если оставит тебя в живых. Так пусть он истощит свои силы в погоне, а мы пока уйдем из этой холодной земли и поселимся в теплых краях, где много зелени и пищи. Там мы окрепнем и возмужаем. Я буду твоими глазами и ушами, буду парить высоко в небе, наблюдая за приближением врага. Когда же придет час, мы будем действовать с умом, мой друг, мы напустим такого страху на Сварта и его шайку, что они будут шарахаться от нас, как от ос. Ужалим и скроемся, убивая их по одному. Налетим, как молния, - и исчезнем, как дым. Вот тогда Сварт решится на схватку, ведь он поймет, что ты где-то рядом и в один прекрасный день можешь застигнуть его врасплох. От этой мысли ему не будет покоя ни днем ни ночью. Таков мой план. Что скажешь? Блик широко расплылся в улыбке: - Это великий план, Скарлет. Я буду учиться у тебя мыслить. Вперед! Так началось путешествие двух друзей, путь которых лежал к юго-западу и длился не один год. Блик шагал по равнинам, долинам и холмам, а Скарлет кругами парил в небе, разведывая окрестности. На смену зиме пришла весна, а друзья все шли и шли; за это время они повзрослели, стали мудрее, многое повидали и о многом узнали на своем пути. Годы рабства у Сварта сделали барсука чутким к чужому горю: стоило ему встретить обиженного или порабощенного зверя, как мучителя постигала страшная кара. Слава Блика росла, имя его все чаще звучало на устах. В тех краях, где побывали двое друзей, о барсуке слагали стихи и песни. Чаще всего они воспевали его героические подвиги, а порой были просто веселые вроде этой: Опасны ужасные хищников орды — И я наскочил на такую орду, Но зелены были от страха их морды, Они причитали, как будто в бреду: «Спаси нас! Укрой от беды неминучей! С отметиной солнца его голова, Дубина огромная в лапе могучей — Повсюду зовут его Блик Булава!» Земля задрожала, и хищники дико Умчались куда-то, проклятья крича. Предстал предо мною Воитель Владыка — И сокол крылом поводил у плеча. Глядел он на мертвых врагов под луною, Когда у костра мы сидели в глуши. «Ты дюжину лапой уложишь одною — Зато не боятся тебя малыши!» Шло время, сменялись сезоны, но у двух друзей не все складывалось так, как предсказывал Скарлет. Поначалу, как они ожидали, Сварт Шестикогть шел за ними по пятам, а Блик Булава с крылатым другом наносили ему неожиданные удары. В этих молниеносных схватках победителем всегда выходил барсук, а хорек нес немалые потери. Но Сварт был не дурак. Однажды солнечным утром, на привале в низинном краю к северу от Страны Цветущих Мхов, он разгадал партизанскую тактику барсука. Накануне ночью исчезли два самых лучших и сильных воина, которых хорек высоко ценил, - горностай Спурхакка и хорек Балфи. Скрючившись у небольшого костра, Сварт потирал изувеченную лапу. Она уже обрела прежнюю силу, но у самых когтей была немой и неподвижной. Каждое утро боль напоминала ему о зимней ночи, когда по лапе прошлась грабовая дубина барсука. К Сварту подошла лиса Темнуха, а с ней еще трое зверей - те, что разыскивали пропавших бойцов. Хорек поспешно натянул на омертвевшую лапу рукавицу. Довольно увесистая, из сетчатой меди, с двумя тяжелыми медными защелками, она представляла собой грозное оружие. Взглянув на лису, Сварт сердито буркнул: - Ну что, нашли их? Темнуха присела по другую сторону костра. - Да, вон там, в роще, под сосной. Холодны как лед. У каждого в руках было вот это. - И она бросила Сварту два болотных, на длинном стебле растения. Сварт поднял их и стал разглядывать. - Камыш? - удивился он. Темнуха была знахаркой и знала названия всех растений. - Верно, камыш. Или рогоз широколистный, а в некоторых странах его зовут просто булавой. Швырнув камыши в костер, Сварт наблюдал, как они тлеют. - Булава! Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы понять, чьих лап это дело. - Зря ты не схватил его в ночь побега, - прищурившись от попавшего в глаза дыма, посетовала лиса. - Убил бы его сразу - и дело с концом. Сварт резко вскочил. Выхватив меч, он принялся им крушить костер. - Надо было! Можно было! Нужно было! - передразнивая ее, орал он. - Задним умом все мы крепки. Пусть эти бездельники поскорее задирают хвосты, мы отправляемся на восток. Лиса отшатнулась от горящих углей: - На восток? Но мои разведчики доложили, что Блик движется на юго-запад. Кто там, на востоке? - Криволап. Темнуха вопросительно подняла глаза: - Криволап? Засунув меч обратно себе за пояс, Сварт ухмыльнулся: - Да, Криволап! Вернее сказать, старина Криволап! Толстяк Криволап! Обжора Криволап! - У него большая банда, - пожала плечами Темнуха. - Пока большая... - зло усмехнулся Сварт, уходя. Глава третья На северо-западе Страну Цветущих Мхов окаймляли скалистые горы, холмы и лощины. И здесь тоже текла своя жизнь. Но что мешало обитателям этих неприглядных мест перебраться в пышные и щедрые леса, раскинувшиеся по соседству? Дом есть дом. И, верно, поэтому многие из нас до конца своих дней остаются привязаны к своей родине. Таковы были семейства ежа Тори Лингла и крота Бруфа Дуббо, предки которых с незапамятных времен жили в одной пещере. Тори и его жена Мила растили четверых ежат, которым еще не исполнилось и полутора лет. На попечении крота Бруфа и его жены Лули были две маленькие дочки, Нили и Подц, а также двое стариков - дядюшка Блун и тетушка Умма. Надо сказать, жизнь их текла отнюдь не безоблачно. Одним пасмурным и дождливым днем подкараулила их банда лис, и для обитателей пещеры наступили тяжелые времена. Пожилая лиса с верзилой сыном завалили задний выход из пещеры. Глава семейства, таких же преклонных лет лис, вместе со взрослым сыном и еще более крупных размеров дочерью устроились сторожить у входа. Почти полгода держали они в осаде ежей и кротов, без особых хлопот сменяя друг друга на время сна и обеда. Правдами и неправдами они старались выманить бедных зверюшек из дома. Спешить им было некуда: рано или поздно голод все равно заставил бы узников покинуть дома. - Эй, ребята, кончайте валять дурака, выходите, еды тут хоть завались! - хитрила лиса. - Проваливайте куда подальше, негодяи, - кричал им изнутри Тори Лингл, - знать вас не желаем! У черного выхода измывался над беднягами верзила лис: - Хи-хи, когда вы выйдете, тут будет чем полакомиться. Хи-хи-хи. То бишь вами. Лиса крепко тяпнула его за ухо: - Заткнись, курья твоя башка, чего доброго, запугаешь их до смерти. - Ну, выходите, будьте благоразумны, - умасливал бедолаг глава лисьей банды. - Поговорить надо. Никак вы думаете, что мы обидим ваших крошек? Бруф Дуббо помог Тори взгромоздиться на верх баррикады, выстроенной из мебели и присыпанной сверху землей, которую им пришлось соскабливать со стен пещеры. Печально покачав черной меховой головой, Бруф сказал соседу: - Урр, кабы мне сейчас это самое... лук и стрелы, паршивцы быстро убрались бы вон, урр. Тори Лингл подглядывал за сидящими лисами в щелку между креслом и столом: - Видишь ли, Бруф, этим негодяям-то что, а нас гонит жажда и голод. Утром малыши допили последнюю воду, и осталась всего корочка ржаного хлеба. - Эй вы, поганые морды! - протрубил дрожащим голосом дядя Блун. - Попляшете вы у меня, задам вам сейчас такую трепку! Ха уррр! Своих это... не узнаете! Повернувшись к старику, Бруф похлопал его по плечу: - Ты, значит... храбрый крот, дядя Блун, но сейчас пойди-ка лучше вздремни. В пещере малыши раскапризничались и стали просить пить и есть. Старания мам успокоить детей не имели успеха, верно, оттого, что взрослых охватило безнадежное отчаяние. Неподалеку от места, где разворачивались эти события, на холме, поросшем сосняком и кустарником, сидел Блик Булава. Ни сном ни духом лисы не ведали, что он за ними наблюдает. Дождь лил как из ведра и ручьями стекал с зеленого, накинутого поверх головы барсука плаща. То и дело поглядывал Блик сквозь пелену ливня на пасмурное небо, надеясь узреть знакомый силуэт Скарлета, но сокол все не появлялся, и барсук в очередной раз опускал могучую голову на рукоять булавы. Долгое время Блик работал над тем, чтобы превратить грабовую дубину в оружие, которому предстояло служить ему всю жизнь. Рукоять он туго обмотал бечевой, связав ее на конце большой петлей, чтобы булаву можно было носить за плечом, остальную часть дубины он обжег, промаслил и гладко обстругал, а в круглый набалдашник воткнул наконечники стрел и копий. Только у Блика хватало сил и ловкости владеть таким страшным оружием. Скарлет тоже заметил лисиц. Он взлетел ввысь, дабы не попасться им на глаза, и тихо приземлился рядом с Бликом. - Милый Скарлет, что слышно о Сварте Шестикогте? - осведомился барсук, не сводя глаз с сидящих внизу лисиц. Чтобы укрыться от дождя, сокол юркнул под плащ Блика. - Третьего дня он отправился на восток. Верно, ряды его сильно поредели, поэтому следовать за нами он не рискнул. Блик по-прежнему не отрываясь следил за лисами. - Похоже, ты прав, но он наверняка на этом не угомонится. А когда вновь заявится, будет старше, злее и с мощным подкреплением. Сломанная лапа не даст ему нас забыть. Может, подождем его здесь? Острый соколиный глаз нацелился на лис. - Похоже, все пятеро из одной банды. Чего они там забыли? Блик указал лапой на вход в пещеру: - Думаю, они подстерегают добычу. Я ждал, пока ты вернешься. Хотя лисы - порядочные забияки, убивать их было бы слишком жестоко, а вот хороший урок им не повредит. Послушай, друг, чтобы мне их не спугнуть, спустись к ним сам и вразуми. Молодая лисица и ее братья вконец извелись от ожидания и от нечего делать стали забрасывать вход пещеры камнями и кричать: - А ну, выметайтесь оттуда, глупые твари! - Считаю до десяти, и мы идем за вами. Раз! Как раз в этот момент Скарлет преградил им путь к пещере. - Криии! Прочь отсюда! Старый лис сохранял невозмутимый вид. - Кто ты такой, крылатое отребье, какого лешего приперся? - презрительно процедил он. - Неважно, кто я, - ответил сокол с нескрываемым отвращением. - Я тут, чтобы передать вам: проваливайте отсюда подобру-поздорову. Хватит мучить тех, кто живет в пещере. Приближавшийся к ним верзила сын с матерью лисицей поднял камень и было замахнулся на сокола. Скарлет устрашающе расправил крылья. - Попробуй только кинь - и завтрашнего дня тебе не видать как собственных ушей. - Да он нам мозги пудрит, - небрежно бросила лисица. - Он тут один. Гоните его вон! Но не успели они и глазом моргнуть, как в воздухе просвистела булава и воткнулась в мокрую землю. Услышав громовой голос, лисья банда застыла столбом. - Не двигаться - убью! Эулалиаааааа! Лисы оторопело уставились на мчавшегося к ним с горы чудовищных размеров барсука. С оглушительным криком он сиганул с огромной скалы и приземлился прямо посреди них. - Я Блик Булава! Наслышанные о нем звери от страха припали к земле. - Пойди глянь, кто живет в пещере, - обратился Блик к Скарлету, - и скажи, что они спасены. Высунув нос в амбразуру мебельной баррикады, Лули, жена Бруфа, воскликнула: - Урр, так это ж сокол. - Сокол, говоррришь? - спросонья подхватил дядюшка Блун. - Погоди, вот сейчас возьму свою палку и как... это самое... отлуплю его! Тори вскарабкался наверх и выкрикнул: - Этого только не хватало: сперва лисы, теперь сокол! Кого принесет еще? Что, дружок, видать, ты тоже на нас глаз положил? - Нет, что вы, - принялся разуверять их Скарлет, - не собираюсь я вас есть, я ваш друг. Вы слыхали что-нибудь о Блике Булаве? - Блик Булава, говоришь? - На сей раз из-за мебели торчала острая мордочка Милы, жены Тори. - Как же, слыхали. Говорят, он великий воин. Так он здесь? Буду рада с ним познакомиться. Не так-то просто оказалось убедить дядюшку Блуна и тетушку Умму выйти из дому, зато малышей уговаривать не пришлось: легендарный боец барсук не вызывал у них ни малейшего страха. С благоговейным трепетом встретили Блика Тори и Бруф. А лисы, все это время находившиеся под прицелом свирепого взгляда Скарлета, боялись даже морды оторвать от грязной земли. Наконец дядюшка Блун рискнул выйти, прихватив с собой палку, которой тут же принялся дубасить лисиц. - Урр, дядюшка, хватит это... лупить негодяев, - вырвав у старика палку, произнес Бруф. - Уважаемый Блик, чай, сам решит, что с ними делать, урр! Тори поведал своим спасителям, каким страданиям подвергли их лисицы. Блик слушал, с умилением поглядывая на маленьких кротят, которые лакали дождевую воду у него из лапы. Наконец он схватил дубину и, подмигнув Скарлету, произнес: - Друг, прикажи злодеям встать! Прежде чем вынести им приговор, я хочу взглянуть в их гнусные морды. Сердитый взгляд барсука нагнал на чумазых лисиц такой ужас, что они разом взвыли и затрепетали от страха. - Значит, это вы мучили детей и стариков, вы преследовали беззащитных? Что скажете в свою защиту? Старый лис открыл было рот, но удар соколиного крыла лишил его дара речи. Скарлет туго знал свое дело. Со страшным видом он взлетал вверх и пикировал вниз. - Блик, - обратился он наконец к барсуку, - мерзавцам даже сказать нечего. Считаю, что они злодеи и наши враги. Надо предать их смерти. - Ууууаааа, нет, умоляем! Пощади нас, мы ничего дурного не хотели! - в один голос жалобно завопила лисья банда, уткнувшись носами в мокрую землю. Скарлет подмигнул Блику, тот взял дубину и медленно завертел ею в лапе, размышляя вслух: - Хмм, если прикончить их прямо здесь, пожалуй, это огорчит малышей, к тому же придется копать яму и хоронить трупы... - Блик подмигнул Тори, который схватил его мысль на лету. - Что скажешь на это? Страдала-то твоя семья. С печальным видом Тори Лингл вышагивал по загривкам лисиц, прижимая их морды к земле. - К счастью, ты оказался рядом, - рассуждал он, - иначе от нас остались бы одни рожки да ножки. Может, завести их куда-нибудь подальше и там укокошить. Чего с ними церемониться? Впрочем, дело твое, Блик. Лисы разразились еще более громким воем, и Блик был вынужден цыкнуть: - Молчать, не то порешу на месте! Дрожащие от страха лисы вмиг смолкли и вновь прижались к земле. - Бурр, так вам и надо, негодяи, - погрозила им лапой тетушка Умма, - побудьте теперь... это самое... в нашей шкуре. Блик достал крупный лист лилии и, слегка надорвав его с краю, сложил вдвое, поместил между лап, вставил в рот и свистнул. - А у тебя так выйдет? - как бы невзначай поинтересовался он, передавая лист Тори Линглу. У ежа звук вышел еще громче. - В молодости я обожал делать свистульки из листков. А почему ты спрашиваешь? Вместо ответа барсук повернулся к лисам и строго сказал: - Каждый из этих добрых зверюшек научится издавать такой звук и будет всегда держать листок при себе - и днем и ночью. Свист этот услышит сокол - он почти весь день в небе - или другие птицы, которые ему сообщат. Теперь же, лисы, слушайте меня внимательно, если вам жить не надоело. Немедленно убирайтесь из этих мест на север. Чтоб духу вашего здесь не было. А коль вздумаете вернуться, пеняйте на себя. Мне сообщат об этом те, кому вы угрожали, и я, Блик, торжественно клянусь своей булавой, что отыщу вас и больше не ждите от меня пощады. Ясно? Лисицы, онемев от страха, склонили головы и отчаянно закивали. Блик принялся угрожающе вертеть булавой, перекидывая ее из одной лапы в другую и с каждым словом говоря все громче и громче, так что под конец разразился оглушительным рычанием: - Я пощадил ваши недостойные шкуры, но прежде чем закончу говорить, хочу, чтоб след ваш простыл, иначе могу передумать. Ну-ка, покажите мне, как сверкают ваши пятки. На север марш! И пятеро дюжих зверей, столбом вздымая грязь, припустили что было мочи, словно сам черт наступал им на пятки. Очень скоро их топот затих вдали. На какое-то время у порога дома Дуббо и Лингла воцарилась тишина, которую вскоре нарушил дружный хохот. - Хахаха, они понеслись как угорелые! - Урр, урр! А чумазые-то, кажись, в штаны... это самое... наклали, бурр! Оба семейства принялись наперебой знакомиться со своим спасителем, поздравлять и благодарить его. Ежата и кротята первый раз в жизни увидели такого крупного пушистого зверя. Вскарабкавшись к нему на плечи, они радостно поглаживали золотистую меховую полосу на голове. - Тут это... как на меховой горе! - Большой хороший зверь! Барсук стоял не шевелясь, боясь уронить или придавить малюток. По всему было видно, что он млеет от восторга: до чего приятно ему было внимание таких крошечных и ласковых существ. Беспокойные мамы, Мила и ее подруга Лули, журя детей, от смущения прикрывали лица фартуками: - Ну будет вам, совсем замучили почтенного барсука. И что он о нас подумает? - Милости... это самое... просим вас с соколом к нам в дом. Пока малость отдохните. А мы к вечеру соберем все, что нужно, и закатим такой пир, урр! Гостеприимно предоставив Блику и Скарлету свое жилище, хозяева отправились на поиски пищи в близлежащий лес. Двое друзей разобрали мебельную баррикаду и устроились на толстых тростниковых циновках. В мирной и спокойной домашней атмосфере их вскоре одолел крепкий сон. Во сне Блик слышал шум плещущихся волн, видел светлый песчаный берег, море и гору. И ему до боли захотелось оказаться там! Однако вожделенный берег казался далеким и недостижимым. Тогда низкий голос - голос другого взрослого барсука - пропел ему: Сыщешь однажды меня, Море и берег храня, Ибо незыблем закон — Реки текут под уклон. Ты благороден по крови, Утром ищи и в ночи, Море в багровом покрове, Звездные колки лучи. Цели достигнет пытливый, Кто справедлив и умен, — Сбудется сон твой счастливый До Окончанья Времен... Постепенно грезы сменялись реальностью - теплым мерцанием огня и душистыми ароматами. Кротята и ежата гладили золотистую голову барсука и щекотали Скарлету перья. - Просыпайтесь! - У нас еды хоть пруд пруди! - Мама сказала, вас надо... это самое... накормить. Тори шикнул на малышей: - А ну-ка марш отсюда, маленькие негодники, не даете бедным гостям даже встать. Посреди пещеры стояла плоская каменная печь, где на огне готовились всевозможные кушанья. Бруф Дуббо подал гостям кружки и наполнил их напитком из кувшина: - Урр, друзья, рекомендую, значит... настойку из одуванчика и лопуха. Чудо как хороша! Темная и сладкая, она и впрямь была вкусной и прекрасно утоляла жажду. - Дети, встаньте в ряд и говорите по очереди, - подтолкнув малышей вперед, произнесла Мила Лингл. - Хватит сосать иголочки, не то они никогда не станут жесткими. Начинайте! Переминаясь с лапы на лапу и прихорашиваясь, ежата-девочки принялись декламировать: - Спасибо вам, барсук и сокол... - За то, что спасли наш дом... - От гадких лисиц... - Гадких, гадких лисиц! - Страшных злодеев-лисиц! - От паршивых вонючих лисиц! Мила жестом остановила их: - Так, так! Достаточно, спасибо. Ежиха обратилась к гостям, которые, чтобы не выдать умильной улыбки, вновь пригубили напитка: - Дети выразили нашу общую благодарность: спасибо вам за то, что спасли нас от лисиц. Отныне наш дом - это ваш дом, живите здесь, сколько пожелаете. Однако соловья баснями не кормят, так что угощайтесь, друзья. Стол ломился от всевозможных блюд - столько вкуснятины Блику со Скарлетом и во сне не снилось. Суп из молодого лука и лука-порея, горячий черный хлеб с паштетом из буковых орешков, салат из лесных трав и огромный яблочно-сливовый десерт. Последний очень пришелся по вкусу малышам, и они щедро поливали его медом. Присвистывая и причмокивая от удовольствия, старый дядюшка Блун хлебал суп из деревянной плошки. - А я уж решил, что вовсе... это самое... зачахну с голоду. Гурр! До чего же все вкусно! Сто лет во рту ничего не держал! Барсук на аппетит не жаловался, но хлебосольные хозяйки и слышать не хотели, когда он от чего-нибудь отказывался. - Кушайте на здоровье, теперь, когда вы нас, значит... спасли, мы можем собрать в нашем лесу, чего только душа пожелает. Так Блик Булава восстановил в этих краях справедливость. Поздним вечером отдохнувшие, разомлевшие и впервые в жизни наевшиеся до отвала барсук с соколом подползли к огню. Старая кротиха тетушка Умма извлекла откуда-то прелюбопытнейший инструмент, эдакий «шест-оркестр»; барабан, шест с колокольчиками и двумя струнами - все на одной подставке. Умма стала щипать струны, дергать за колокольчики и пристукивать задней лапой по барабану. Малыши так развеселились, что им было не до сна. Хлопая в ладоши и притопывая в такт музыке, они скакали вокруг печи. - Уррра! Играй, шарманка, играй! Урра! Даже дядюшка Блун пустился в пляс, припевая: Нили! Нили! Подд! Подд! Мы шажками ловкими Потопочем - вот! вот! - Лапами-трамбовками! Кротиха все быстрее отбивала такт на своем «шесте», а малыши вертелись и прыгали, танцевали и кувыркались, пока с веселым визгом не свалились с лап, умоляя дать им лопухово-одуванчикового напитка. Тори предложил гостям что-нибудь спеть, но те отказались - Скарлет застеснялся, а Блик сказал, что большую часть жизни провел в неволе и потому не знает никаких песен. - Клянусь своими иглами, это постыдная несправедливость! - Еж панибратски похлопал Блика по могучей лапе. - Ну да ладно, жена вас сейчас развеселит, поет она не хуже утреннего жаворонка на лугу. У Милы Лингл был веселый звонкий голос, и она задорно начала: Гусеницу у себя я спасла от вьюги — И не знала никогда преданней подруги. Ползала она везде, по полу кружила, Без меня мое добро дома сторожила. Воротилась раз домой, вижу - что же это? Где подруженька моя? Гусеницы нету? Вдруг на платьице своем бабочку узрела, Та вспорхнула - и в окно живо улетела! Ох и бабочка была - пятнышки и дуги! — Не видала я с тех пор дорогой подруги. Славно с гусеницами, я скажу, водиться, Только в бабочку ежу трудно превратиться! В пещере грянули смех и аплодисменты. Оба семейства любили развлекаться от души и знали множество песен и стихов. Наконец, когда в печи тлели последние угли и по теплому жилищу разлился ночной мрак, взрослые и дети стали отходить ко сну. Первый раз в жизни Блик ощущал себя по-настоящему счастливым. Он тихо вторил сонной малышке, мурлыкавшей на сон грядущий странное четверостишие: Жалко, в лапах не песок, что на юг и запад, На подушке свет луны и далекий запах, Жалко, на песке нет лап, чайки над прибоем, Все уходит далеко, глазки мы закроем... Малышка доходила до конца куплета и начинала сначала, с каждым разом голос ее становился слабее и слабее, пока не смолк совсем. Почему-то эта бессмысленная вереница слов и печальный мотивчик не шли у Блика из головы. Любопытство подмывало его спросить, и он потормошил Тори за плечо: - Прости за беспокойство. Ты спишь? - Хм, хм, почти, друг, а что? - Что это за песенка, которую пела твоя маленькая дочка? - А, та, у которой забавные путаные слова и приятная мелодия? Это старая история. Моя жена Мила слыхала ее от матери, а та, верно, от своей матери. Теперь ее знают все наши ежата. Глупые слова и милый мотив. Уставившись слипающимися глазами на мерцающие угли, Блик произнес: - Сам не знаю почему, но я хочу ее выучить. - Завтра же скажу малышам. Они будут счастливы услужить тебе, - заверил его Тори, уютно свернувшись клубочком. Глава четвертая На смену весне и лету пришла осень. Когда Сварт с изможденной и изрядно потрепанной бандой миновал скалистый перевал и кустарниковые заросли, во владениях Криволапа, раскинувшихся в далеком горном краю на востоке, раздался предупредительный бой барабанов. Перехватив этот сигнал, три крысы из лагеря Криволапа понеслись что есть духу к гряде крутых гор, подобно старческим морщинам выпячивавшимся на поверхности земли. У подножия этих гор стояли палатки Криволапа. Гонцы вбежали под пышно убранный, просторный шатер и пали ниц перед стоящим в центре круглым подиумом. Развалившись на троне, Криволап из-под мохнатых ресниц устремил на крыс внимательный взгляд. Со смачным хрюканьем его необъятная туша слегка подалась вперед. - И о чем вещает бой барабанов? - осведомился он. Старший гонец поднял глаза. - Всемогущий господин, - начал докладывать он, - бой барабанов гласит о том, что сюда движется банда Сварта Шестикогтя числом не более четырех десятков хищников. - Ха! Тот, что сбежал когда-то, а я грешным делом думал, что его давно уж нет в живых, - фыркнул Криволап и с этими словами отпустил гонцов. Находившийся поблизости горностай, наклонившись, сообщил Криволапу на ухо: - Сварт Шестикогть всегда, даже в юные годы, считался лютым зверем и сильным воином. Я бы на твоем месте к нему пригляделся, господин. Схватив со стоявшего рядом стола жареного дрозда, Криволап оторвал зубами кусок. - Сварт, говоришь. Пожалуй, можно взять его в наши ряды, хорошие бойцы никогда не помешают. А коли не захочет, разделаюсь с ним, как с этим дроздом. - И, схватив птичью тушку, Криволап одним ударом расплющил ее. - Когда он прибудет, доставить его ко мне! Быстро отсалютовав, горностай по имени Зеленоклык тотчас удалился. Ровно в полдень Сварт Шестикогть вступил в лагерь Криволапа. С собой он нес дары - резное копье, два пояса, усеянные блестящими каменьями, флягу хорошего вина и серебряную чашу. Немногочисленная банда Сварта, без оружия, осталась ждать его за воротами под охраной отряда меченосцев, на каждом из которых был темно-красный камзол с эмблемой Криволапа - зеленый кружок с изображением белого клыка. Зеленоклык препроводил Сварта к Криволапу. Молодой хорек почтительно преклонил колени и в этот момент приметил стоящую позади трона завоевателя огромную ласку. Сварт преподнес подарки, но Криволап концом скипетра пренебрежительно откинул их в сторону. - Оставь нас одних, - приказал он Зеленоклыку. Растянув рот в презрительной ухмылке, Криволап окинул взглядом стоявшего перед ним на коленях хорька. - Когда-то молодой и нахальный Сварт решил, что превзойдет Криволапа и, убежав, вскоре вернется с награбленным богатством. Тогда ему никто не мог перечить. Еще бы, ведь он считал себя всеведущим. Ха! И это все, что ты награбил за столько лет? Сварт, если требовалось, мог быть сама любезность. Пожав плечами, он одарил Криволапа обезоруживающей улыбкой: - Странствуя по миру, я много повидал, но постичь истинную мудрость и мужество вернулся к учителю. Туша Криволапа сотрясалась от смеха. - Хахаха! Хорошо, что ты еще не забыл, кто твой учитель. Сварт подался вперед и почтительно приложил губы к задней лапе Криволапа. - Как мог я забыть, господин? Ты научил меня всему, что я знаю. Я был молод и глуп, когда сбежал отсюда. Теперь я поумнел. Криволап жестом велел Сварту подняться с колен. - Рад слышать, что ты набрался ума, но не считай себя умней меня. Тот, кто так думает, долго не проживет. Чтобы Криволап не видел его глаз, молодой хорек отвернулся. - Это я должен запомнить, господин. У слишком умных жизнь коротка. Прекрасно сказано! Старый хорек, указав скипетром на стоявшего позади трона верзилу ласку, произнес: - Его зовут Вург Костолом. Он охраняет меня днем и ночью. Он свернул голову не одному зверю. Взгляни! Старый хорек кивнул, и Вург подхватил и поднял трон вместе с сидящим на нем Криволапом. Казалось, без всякого усилия и напряжения. Затем по знаку Криволапа Вург медленно опустил трон на место. - Ну, что скажешь об этом? - прохрипел старый толстяк. Сварт, казалось, был потрясен. Ловко прикинувшись, будто у него от удивления открылся рот, он затряс головой, будто не верил своим глазам. - Первый раз в жизни вижу такого огромного и сильного зверя. Господин, у тебя есть все - мудрость и сила, ни один зверь не посмеет на тебя посягнуть. Наклонив голову, Криволап не сводил со Сварта испытующего взгляда. - Тогда скажи, зачем пожаловал? - полюбопытствовал он. Усевшись на верхнюю ступеньку подиума, Сварт произнес: - Только затем, чтобы служить тебе, господин, верой и правдой, чтобы рассказать о богатых землях, лежащих на юго-западе. Возможно, придет день, когда ты поведешь туда свое войско. Почесав толстой лапой брюхо, Криволап прыснул со смеху. - Ухахахахаха! Чего я там забыл? Моя земля здесь. Зачем мне куда-то идти, когда и здесь хорошо. А ты мне нравишься, Сварт, - молодой, одержимый идеями. Итак, безумец, пришел ты неизвестно откуда. И что же ты принес? Копье? У меня их и так хватает. Пояса? Не мой размерчик - слишком малы для меня. Чаша и вино? И вовсе никому не нужны. - Копье - символ твоей власти, господин, - начал представлять свои подарки Сварт. - Пояса - знак моей признательности и поддержки, а вино особое, только для великих мира сего. - Откупорив флягу, он сладостно вдохнул его аромат. - Старое, из дальних южных стран, темное и сладкое, из сока бузины и сливы, исключительно для тебя. С этими словами он протянул флягу Криволапу. Тот, понюхав, подозрительно ухмыльнулся: - Считаешь меня глупцом? Сначала выпей ты, а я уж погляжу. Сварт поднес флягу ко рту и на минуту замешкался: - Видишь, господин, я и сейчас учусь у тебя. Если вино отравлено, тогда сейчас перед тобой будет мертвец... - И наклонив горлышко, он сделал большой глоток. - Но только последний дурак добавит яду в такое вино. Это отменное вино, самое лучшее - вот почему я принес его тебе. Какое-то время Криволап молча следил за Свартом, не появятся ли признаки отравления. - Ну-ка, дай попробовать, - распорядился он. - Скажу тебе, хорошо оно или нет. Сварт поначалу подал было флягу, но, вспомнив о хороших манерах, осекся и, налив вина в большую серебряную чашу, протянул ее Криволапу. Поднеся ко рту чашу с вином, тот осклабился: - А ведь я все еще за тобой наблюдаю. Как себя чувствуешь, а? - Лучше не бывает, - усмехнулся Сварт. - Но коль ты мне еще не доверяешь, пусть отведает вина тот здоровяк. - Ах да, мой верный Вург, поди-ка выпей. Зажав чашу, как куриное яйцо, между двумя огромными клыками, Вург с громким чмоком опустошил ее и, передав господину, с улыбкой заключил: - Вино что надо! Криволап с притворным возмущением взглянул на Вурга: - Ну! Раз хорошее, дай скорее мне. Сварт трижды наполнял чащу, чтоб утолить жажду ненасытного Криволапа, а тот, уверовав, что юный хорек не несет угрозы для его власти, спокойно откинулся на троне. - Ладно, ладно, теперь, Шестикогть, ступай. Пойди найди себе палатку, а завтра мы с. тобой потолкуем. Сварт знал, что слов его уже никто не услышит. Изящно выгнув заднюю лапу, он поклонился и, прежде чем выйти, произнес: - Спокойной ночи, господин Криволап. Глава пятая В легкой дымке брезжил рассвет, предвещая погожий теплый день. Из-за крутых, поросших кустарником гор вновь донесся бой барабанов, но на этот раз крысы-гонцы не подняли тревоги, поскольку к лагерю приближался всего один зверь. То была лиса Темнуха, которой Сварт предусмотрительно велел прибыть на день позже его. Приняв лису за колдунью, крысы решили держаться от нее подальше. А ей только этого и надо было; даром, что ли, она так вырядилась? В рваных лохмотьях, вся вымазанная грязью, она несла длинную палку с привязанными к ней костями, ракушками и клочками шерсти. Заметив посыльных, она затрясла клюкой и под звяканье и бряцанье ее причиндалов заговорила нараспев дрожащим, пронзительным голосом: Смертный выдох, стук костей, Громыханье бубенца, Принимай скорей гостей — Темный Лес прислал гонца! Когда крысы доставили лису в лагерь Криволапа, кое-кто из зверей уже раздувал угли вчерашних костров. Лиса отыскала глазами главный, богато украшенный шатер и устремила свои стопы к нему. Скорчив гримасу, она пригрозила клюкой стоявшим у закрытого входа двум горностаям-караульным, и те невольно от нее отшатнулись. - Хауууууууууууу! Предсказываю вам! Яаааааааааа! Здесь побывала смерть! - принялась пророчить Темнуха, изо всех сил деря глотку. Перепуганные гонцы и караульные уставились на лису-оборванку, которая принялась отплясывать безумный танец. Опешившие звери стали возмущаться меж собою: - Неужто Криволап оглох? - Да уж, давно послал бы Вурга, тот сломал бы визгливой этой кошке шею - и дело с концом! - А я бы не рискнул ее отсюда вытурить. - Но нельзя же это терпеть молча, надо что-то делать. - Разбудим начальство - пусть оно и разбирается. - Верно, братва, пошли! Весть о прибытии лисы молниеносно разнеслась по всему лагерю, и воины, покинув палатки и костры, вслед за офицерами направились к главному шатру. Сперва горностаи-капитаны Зеленоклык и Агал, а также старший советник крыса Скроу внимательно выслушали гонцов и караульных. Вскоре они и сами увидели, как у шатра Криволапа пляшет лиса, крича нараспев: От Могучего Владыки, Что повелевает нам, Чьи леса темны и дики, Я пришла к твоим шатрам! Зеленоклык был неробкого десятка. Схватив меч, он отшвырнул лису в сторону и громко рявкнул: - Взять ее и держать под стражей. Я еще с ней разберусь. Вскрыв входные створки шатра, он смело вошел внутрь. За ним гурьбой ринулись все офицеры. Криволап сидел развалясь в кресле, верзила Вург - на верхней ступеньке подиума, прислонившись спиной к ножкам трона. Казалось, они мирно спали, но Скроу тотчас учуял неладное. Он приблизился к морде Криволапа, одновременно щупая запястье Вурга. Все разъяснилось сразу. - Они мертвы, оба! - объявил он, обернувшись к толпе и тряся головой. - Никаких признаков насилия. Кто мог это сделать? Не задумываясь, Зеленоклык ляпнул первое, что пришло на ум: - Вчера, когда я их оставил потолковать со Свартом, они были живы и здоровы. Надо его допросить. Четверо вооруженных воинов притащили хорька Шестикогтя в шатер. Он вырывался и кричал: - Лапы прочь, не то шкуру сдеру! - Скажи, Сварт, - обратился к нему Зеленоклык официальным тоном, - что тут стряслось вчера, когда ты остался наедине с Криволапом и Вургом? - Я изволил преподнести Криволапу подарки, - насмехаясь над официальностью капитана, ответил Сварт, - а он сказал, что возьмет меня в свои ряды капитаном, вот и все. Скроу поднял то, что Сварт назвал подарками, - копье, пояса и вино. Встряхнул флягу: внутри еще что-то плескалось. - Вино ты тоже принес в подарок? Господин его пил? - Конечно, пил, - с гордостью ухмыльнулся Сварт. - И ты тоже? - Нет. Невежливо принести в дар вино и самому его пить. - А Вург? - Нет, Криволап сказал, что вино слишком хорошо для такого олуха, как он, и пил его один, - солгал Сварт. Покачивая головой и мрачно улыбаясь, Скроу протянул хорьку флягу: - Я полагаю, вино отравлено. Если нет, докажи - сделай глоток. Сварт схватил флягу и осушил ее до дна. - Чего еще от меня надобно, крыса? - с издевкой осведомился он. Зеленоклыка обуревал гнев. Он вырвал у Сварта флягу и, швырнув ее прочь, заорал: - А ты хитрая бестия, Сварт. Скажи сперва, зачем ты сюда притащился? Сварт заговорил громко, чтобы его услышала собравшаяся у шатра толпа: - Идти сюда мне не было нужды. В своей банде я жил припеваючи. Но однажды приснился мне сон. Явился ко мне Криволап и стал просить прийти к нему, дескать, ему нужна моя помощь. Зеленоклык саркастически скривил рот. - Знакомая история. Привести лису! Несколько солдат, тыча лису со всех сторон копьями, лишь бы самим к ней не приближаться, затолкали ее в шатер. - Видал ее когда-нибудь? - спросил Зеленоклык Сварта. - Не встречал ни днем ни ночью, а во сне видел не один раз. - Брось ты нести чушь! - отрезал Зеленоклык, разъяренно шагая по ступенькам подиума. Лиса угрожающе затрясла клюкой: - Грешно глумиться над тем, чего не понимаешь. Никто не видел меня здесь прежде, меж тем о смерти Криволапа я узнала задолго до того, как пришла сюда. Я вестник Смерти и Судьбы. Мне говорят об этом звезды, ветер, а также многие глаза. Терпение Зеленоклыка было на исходе. Схватив меч, он бросился к лисе: - Твои видения случайно не предсказали тебе на сегодня смерть? Вступившись за лису, Скроу отстранил меч горностая. - Спрячь оружие, горностай! Лиса - вещунья. Такие таланты грех губить. - Вещунья, как же! - злорадно ухмыльнулся Зеленоклык, с недовольной физиономией вставляя меч в ножны. - Ну-ка, поведай нам, что тебе привиделось, лиса? Темнуха яростно затрясла клюкой, кости и ракушки зловеще забрякали. Закрыв глаза, лиса возопила: Без славной добычи у нас ни один Не будет, пока Шестикогть - Господин. Капитан рассвирепел. Он обернулся к Сварту, но тот был не промах, и, прежде чем Зеленоклык успел достать из ножен меч, хорек выхватил у Агала резное копье и вонзил его в горностая. Темнуха продолжала вещать нараспев: Вояк, кто супротив Шестикогтя пойдет, Тропу в Темный Лес непременно найдет. И кинувшись к капитанам, она впилась в них глазами. Нетрудно было заметить, что ее прорицание возымело на них действие: они избегали безумного въедливого взгляда лисы. Сварт Шестикогть торжественно вышел вперед. Обняв обеими лапами лисью голову и глядя ей прямо в глаза, он произнес: - Отныне ты будешь моими глазами, будешь следить, чтобы ни один зверь не затаил против меня дурных намерений. И стал Сварт Шестикогть предводителем большого войска, что стоило ему всего лишь нескольких даров: двух поясов, копья, фляги хорошего вина и еще одной вещицы - серебряной чаши, которая внутри и по ободку была вымазана смертельным ядом. Все войско собралось вокруг небольшого холма, где новый предводитель собрался известить о своих планах. Сварт покрыл зеленой и пурпурной краской полосы на морде и освежил кроваво-красный цвет клыков. Вынув меч с резной рукоятью из-за пояса, сделанного из змеиной кожи, он по воздуху описал им круг; величественная бархатная, ярко-синего цвета накидка, которую он позаимствовал из гардероба Криволапа, развевалась на его мускулистой фигуре. Указав концом меча на главный шатер, в котором до сих пор находились трупы Криволапа и Вурга, Сварт громко выкрикнул: - Сжечь! Два десятка стоящих на холме ласок-стрелков выпустили в набитый сушняком шатер горящие стрелы. В считанные минуты заполыхало пламя. Оно заиграло в глазах Сварта, и он, подняв вверх, чтобы видели все, шестипалую лапу, сказал: - Шестикогть - вот что вы должны зарубить себе на носу. Больше вам не придется валяться без дела под солнышком на этих цветущих холмах вместе с толстяком предводителем, которому было лень даже когтем пошевелить. Снимайте палатки и собирайтесь в путь: мы отправляемся в благодатные земли юго-запада. Еда, добыча, пленники. Все у вас будет, если последуете за мной в эти теплые края. За Свартом Шестикогтем! Земля сотрясалась под одобрительным топотом и стуком копий огромного войска. И словно гром, отозвался эхом от скалистых гор оглушительный крик толпы: - Шестикоооогть! Свернули палатки, зловеще застучали барабаны, и знамена с гербом нового предводителя затрепетали на осеннем ветерке. Оскалив красные зубы, хорек тихо заметил лисице: - Теперь пусть Блик Булава попробует расправиться с такой армией поодиночке. Хахахахаха! Глава шестая Прошел год. Цветущая весна уступила место щедрому лету. После долгой работы в огороде Блик Булава выпрямился и слегка прогнул спину. Малышки кротята Нили и Подц озорно повторили его движения. - На сегодня картошки хватит. Мы славно потрудились! - подмигнул он им. - Урр, зато в следующий раз будет... это самое... целая куча! - В земле она чуть-чуть подрастет и станет, значит... еще вкусней. Барсук окинул взором ровные грядки, которые вспахал прошлой осенью, расчистив землю от кустарника и камня. Теперь меж горами посреди леса расцвел громадный сад. За ровными бороздами возвышались фруктовые деревья - яблони, сливы, груши, за ними - два конских каштана. Бурной зеленью разрослись лук, картофель, репа, горох и капуста; а в тени конского каштана у скалы частенько прятались грибы. Вот-вот в саду созреет ягода - красная и черная смородина, клубника и малина. Учась у своих друзей, Блик трудился добросовестно. Работа на земле пришлась ему по душе, он оказался прирожденным земледельцем. Подхватив малышек кротят, Блик усадил их в корзину поверх собранных ими овощей. Одним махом перекинул ее через плечо и направился к пещере, в которой обитал кротово-ежовый клан. По дороге все трое в один голос пели песенку-загадку. Жалко, в лапах не песок, что на юг и запад, На подушке свет луны и далекий запах, Жалко, на песке нет лап, чайки над прибоем, Все уходят от меня, глазки мы закроем... На скале над самым входом в пещеру сидел и грелся на солнышке Скарлет, наблюдая за тем, как Мила Лингл, тетушка Умма и жена Бруфа Лули готовят обед на свежем воздухе. Из пещеры вместе с клубами пыли, чихая, вышел дядюшка Блун, а вслед за ним и четверо ежат в сопровождении Тори и Бруфа. Усевшись на траву, они принялись отряхиваться. - Надо же, а день уже вовсю разгулялся! - произнес Тори, чихая и щурясь. С огорода вернулся Блик и всех поприветствовал. Он аккуратно снял с плеча корзину с овощами и кротятами. - Мила, мы тут прихватили несколько грибочков, - сказал он. - Как дела у вас? Сложили запасы на зиму, Бруф? - Все это... чин чинарем, - смахнув лапой пыль с глаз, ответил крот. - Уже почти закончили. Приперли их... это самое... двумя каменными глыбами, теми, что ты прикатил прошлой зимой. Смотрится что надо! Чтобы не обжечь лапы, Лули через фартук сняла горячий пирог с каменной печи, которую смастерил Блик. - Пока тебя не было, мы тут со всем, значит... управились. Гляди, вот пирог с ежевикой и яблоками, твой любимый. Барсук втянул носом ароматный запах, и его морда с золотистой полоской расцвела от удовольствия. - А ну, ежата, марш отсюда, не то обожжете мордочки о плиту! - шугнула Мила малюток, которые рвались понюхать пирог. - Потерпите, пока остынет, и получите по большому куску. Дядюшка Блун с ежатами и кротятами отправился к журчащему невдалеке от пещеры ручью, чтобы охладить бутылку с лопухово-одуванчиковым напитком. - Хорошенько вымойте... это самое... мордочки и лапки, маленькие грязнули. К тебе, Блун Дуббо, это тоже относится, - вдогонку наставляла их тетя Умма. Мила осталась готовить салат из свежих овощей, а Скарлет заковылял вслед за Лули пробовать сыр, который выстаивался с самой зимы. Хозяюшка кротиха приветливо улыбнулась соколу, к которому питала особую дружескую привязанность: - Урр, ни в жисть не видала, чтоб соколы, значит... так любили сыр. Давай-ка сегодня снимем с него пробу. Скарлет охотно выкатил головку сыра из ниши, где тот созревал. Сокол с самого начала был помощником Лули. И когда сыр только достали из зеленоватой сыворотки и тщательно распластали по форме, изготовленной из толстых белых стеблей и клубней особых, известных только истинным знатокам леса растений. И когда поздней осенью собирали лесные орехи, миндаль и каштаны, чтобы добавить их к сырной массе. И когда покрывали сыр тонкой, срезанной с мокрой ивы корой. В результате сыр не затвердел, стал аппетитного нежно-желтого цвета и источал приятный аромат миндаля. Скарлет не мог спокойно устоять на месте, глаза его загорелись от предвкушения лакомства: - Краааа! Он готов, можно попробовать? - Ну конечно, обязательно... это самое... попробуешь, - весело ответила добрая хозяйка, покачав головой. Достав из фартука тонкий, смазанный топленым маслом шпагат, Лули закрепила его на своих коготках и петлей накинула на боковую поверхность сыра. Упираясь задними лапами в основание сыра, она откинулась назад и, потянув на себя шпагат, сняла ровный тонкий слой. Лули была опытна во всех вопросах изготовления сыра. Скарлет с восхищением следил за тем, как прочный шпагат плавно врезается в сыр, снимая с их общего творения аккуратный овальный пласт, с виду напоминавший слегка приплюснутую луну цвета сливочного масла с белыми, из мякоти орехов, вкраплениями, очерченными коричневым контуром шелухи. Лули отломила два маленьких кусочка и протянула один из них Скарлету. Отведав сыра, они не удержались, чтобы не выразить восхищения: - Урр, отличный, сочный и пахнет... это самое... хорошо. - Ммм, замечательный, плотный, чувствуется пикантный привкус ореха. - Не так чтобы твердый и не слишком, значит... сухой - словом, удался на славу! Сыроделы поздравили друг друга и обменялись лапопожатиями. На лужайке у пещеры отдыхали старшие члены семейств, наблюдая за тем, как играют дети. Обед был настоящее объедение: летний салат со свежеизготовленным Лули и Скарлетом сыром, свежие овсяные лепешки тетушки Уммы, неподражаемый пирог с яблоками и черной смородиной, состряпанный хозяйками Милой и Лули, и в придачу специально охлажденный в ручье напиток дядюшки Блуна из лопуха и одуванчика. Удобно растянувшись на траве и прислонившись спиной к нагретым солнцем камням, Блик смотрел, как малыши, ухватившись с двух сторон, пытаются поднять его булаву. Сидевший с ним рядом Тори невольно улыбнулся бесплодным стараниям детей. - Да, пройдет еще не один год, прежде чем они возьмут в лапы такую штуковину. - Тори, - Блик затряс могучей головой, - будем надеяться, что им это делать не придется. Учиться военному ремеслу и жить в атмосфере повседневного страха - все это лишает вступающее в жизнь существо счастливой юности и преждевременно заставляет взрослеть. В таких условиях вырос я. Мир - это величайшая ценность. - Ты принес его в наши семьи. - Тори похлопал барсука по лапе. - Знаешь, Блик, с виду ты спокоен и всем доволен. Надеюсь, это потому, что жизнь наша тебе по душе. Но темные глаза барсука были устремлены в призрачную даль. - О, еще как по душе. Нигде я не чувствовал себя счастливее, чем здесь, и всем сердцем хотел бы не расставаться с вашими семьями до конца своих дней. - Так в чем же дело? - спросил Тори Лингл, жестом указывая на окружавшую их счастливую домашнюю картину. - Если тебе и впрямь здесь хорошо, пусть здесь будет твой дом. До чего заманчивым было это предложение! Блик вспомнил о выращенном им огороде и пещере, которая с его помощью стала шире и удобнее. Как услаждали его взор смеющиеся и кувыркающиеся под полуденным солнцем малыши! Старшие члены семейств, в том числе тетя Умма и дядя Блун, жившие в любви и согласии, были неразлучны и в будни, и в праздники. Их простая жизнь пришлась по вкусу и преданному другу барсука Скарлету, и тот с радостью ее постигал. Не жизнь, а мечта! Но Блик знал, что долго так продолжаться не может. - Послушай, я должен тебе кое-что сказать, друг, - начал он объяснять Тори, тщательно подбирая слова. - Если я останусь здесь, то могу навлечь на вас большую беду и даже смерть. Помнишь, я говорил тебе о Сварте Шестикогте, злом хорьке? Если я здесь останусь, в один прекрасный день он заявится сюда вместе со своей бандой. А если даже и нет, дух воина все равно не даст мне покоя, и мне придется отыскать Сварта самому. Мы с ним заклятые враги. Помимо того мне снятся удивительные сны. Я часто вижу гору в огненной дымке и слышу странные, зовущие меня голоса барсуков, великих воинов, чьи имена мне не известны. Зачем я должен идти к той горе, где она и как называется, я не знаю. В одном я уверен - с ней связаны моя жизнь и судьба. Просыпаясь, я чувствую, что меня туда влечет. Одним прекрасным утром ты можешь меня здесь больше не увидеть. Это, Тори, неотвратимо, как смена времен года. Стараясь не выказать печали и разочарования, Тори тихо проговорил: - Я знал это давно. Предчувствовал, когда смотрел тебе в глаза. Ты усердствовал в работе, стараясь заглушить эти мысли. Ну да ладно, что- то небо помрачнело, не иначе как к ночи хлынет дождь. Ты еще очень молод, Блик, вся жизнь у тебя впереди. Обещай мне одно, что не уйдешь не попрощавшись. - Обещаю, Тори Лингл, я не уйду не попрощавшись. В этот день после обеда все предались заслуженному отдыху, кое-кто из взрослых принялся играть с детьми. Скарлет взлетел высоко в небо на разведку окрестностей, пообещав вернуться к ужину. Сам же Блик отправился к ручью и, свесив лапы в теплую воду, старался вникнуть в суть загадочной песенки: Жалко, в лапах не песок, что на юг и запад, На подушке свет луны и далекий запах... Голос Бруфа Дуббо прервал его размышления. - Не знаешь, куда... это самое... могли запропаститься двое ежат, Гурмил и Тирг? Блик вытер задние лапы о траву. - Не видал их с самого обеда. А что? Бруф почесал копательной лапой затылок: - Похоже, они это... потерялись, урр! Дома, в пещере, Мила старалась разузнать у других детей о своих сыновьях, но все безуспешно. Гурмил и Тирг были совсем крошки. Их сестренки Битти и Гиллер все это время играли с кротятами Нили и Подд, и никто не заметил, когда исчезли ежата, - дети есть дети. Мила была не на шутку встревожена, но продолжала допытываться: - Вспомните хорошенько, куда эти двое негодников направились. - Улетели вон туда, - указала на небо Битти. - Нет, нет, это не они, а Скарлет, сокол. Жаль, его нет здесь! Нили, не знаешь, где сейчас могут быть Гурмил и Тирг? - Урр, наверно, это самое... играют в воде. - Нет, это Блик был у ручья. Ох, и куда только подевались эти маленькие сорванцы? Мила умоляюще уставилась на Блика. Тот нежно погладил ее по колючей голове, исходящее от барсука тепло вселяло в ежиху спокойствие. - Не волнуйся, я их найду. Тори, иди в обход на восток. А ты, Бруф, двигайся по большому кругу на запад. Я же буду держать курс прямо на юг. Встретимся на большой просеке у пруда - вы это место знаете. Стесняясь плакать, Лули закрыла лицо фартуком: - Бурр, в лесу встречаются... это самое... разбойники. Жаль, что с нами нет сокола! Бруф подергал носом и, чтобы успокоить ее, сказал: - Не бойся, милая, мы обязательно их найдем. Вы, значит... оставайтесь с Милой здесь, приглядите за остальными малышами. Блик двигался не совсем на юг. Жаркое солнце сквозь листву озаряло его могучую спину, бросая на нее пятнистые тени. Путь его пролегал по узкой лесной тропе туда, где, по его разумению, могли находиться двое ежат. В полуденной тишине слышно было, как пели птицы, как едва уловимо порхали с одного куста на другой бабочки и как в зарослях ежевики, жимолости и шиповника лениво жужжали пчелы. Но спокойствие природы не завораживало барсука. С огромной булавой, перекинутой через плечо, он стремительно шел вперед, рыская глазами повсюду в поисках хоть каких-нибудь признаков пропавших ежат. Наконец кое-что ему бросилось в глаза. Крошки от смородиново-яблочного пирога, - стало быть, дети шли этим путем и направлялись к югу. Пролетел черный дрозд, держа в клюве кусочек, сыру. Блик прибавил шагу. Не иначе как Гурмил и Тирг где-то рядом. Вдруг он услышал детские крики и вопли. Ломая по дороге кусты и сучья, барсук выскочил на поляну, где условился встретиться с Бруфом и Тори. Один беглый взгляд - и он понял: вот-вот стрясется беда. В пруду, который раскинулся в конце поляны, по плечи в воде стояли двое ежат; насмерть перепуганные, они прижались друг к другу, не в силах произнести ни звука. Вокруг в панике носились Тори с Бруфом и с ними - старик белка. Угрожающе вздыбив голову, две здоровенные, клубком свернувшиеся у самого края воды гадюки преграждали беднягам путь к детям. Змеи не успели приметить Блика, и он мгновенно замедлил шаг, подав друзьям знак, чтобы те не выдали его присутствия взглядом. Как ни напуган был Тори Лингл, но за своих ежат был готов пожертвовать жизнью. Он хватал все, что попадалось ему на глаза - прутья, землю, траву, - и швырял в громадных чешуйчатых тварей, крича дрожащим от страха голосом: - Прочь от моих маленьких деток, ползучее отродье! Только попробуйте подойти к ним! Гурмил, Тирг, стойте в воде и не двигайтесь! Его поддержал старик белка. Не иначе как змеи давно были ему знакомы и ненавистны. - Ках, прочь от малышей, бессердечные твари! - кричал он им. Пока одна змея стращала собравшихся на берегу, вторая начала медленно скользить по воде, направляясь к малышам. Глаза у нее обжигали жестоким холодом, рассеченный надвое язык трепетал: - Вон отсссюда, иначе вам ссссмерть! Тут Блик взялся за дело. Отшвырнув в сторону булаву, он бросился в пруд с противоположной стороны и по мелководью напрямик стал пробираться к ежатам. Гадюка припустила что было сил, но куда ей было сравниться с барсуком, в котором взыграла кровь бойца. Одним махом выхватив у нее из-под носа малышей, он опрометью ринулся к берегу. Мелькая во взбаламученной воде, гадюка гналась за Бликом, который, поднимая фонтаны брызг, пробивал себе путь среди камыша и ряски. Тем временем вторая змея, извиваясь, помчалась во всю прыть встретить барсука у берега. Блик выскочил из воды и опустил малышей на сухую травку. Те ощетинились и, едва касаясь земли, покатились прочь, как два одинаковых мячика. Блик обернулся как раз в тот момент, когда из воды показалась змея и впилась ему в бок острыми ядовитыми зубами. Вторая же ползучая тварь принялась оплетать заднюю лапу барсука. Громко взвыв, Блик схватил укусившую его гадюку за голову и швырнул в воду, тем временем вторая продолжала обвивать ему лапу. Тори подхватил своих детенышей и крепко прижал к себе, а Бруф и старик белка мчались через камыши к Блику. Не в силах ему помочь, они громко кричали. Блик вошел в воду, глубже и глубже, пока вода не дошла ему до плеч. Почувствовав, что змея отпустила его лапу, прежде чем вцепиться ей в голову когтями и удержать на дне пруда, он несколько раз ее сильно придавил. Другая тварь, хлестнув его дважды по боку и по спине, скользя по воде, бросилась наутек. Поймав ее за хвост, Блик принялся вертеть ею над головой, будто плетью, раскручивая сильнее и сильнее, так что даже на берегу было слышно, с каким свистом она рассекает воздух. - Эулалиаааааааа! - взревел Блик. Словно стрела, выпущенная из лука, гадюка взлетела высоко в воздух. Тори взглянул вверх и увидел, как она плюхнулась на вязовый сук. Обвила его несколько раз и больше не шелохнулась, оставшись навечно висеть на дереве, подобно мокрой веревке. Блик еще долго продолжал давить другую змею под водой, пока трепыхания твари не стихли навечно. Когда схватка была закончена, он медленно побрел к берегу; бок и спина у него ныли от боли. С грехом пополам он доковылял до мелководья, откуда друзья помогли ему выбраться на сушу. Блик без сил рухнул на землю, и Бруф, от волнения стиснув лапы, воскликнул: - Урр, я знаю, гадюка... это самое... его укусила! Старик белка взял лапами барсука за голову и быстро выкрикнул: - Куда она тебя укусила? Блик погружался в черную бездну, слова едва доходили до его сознания. Собравшись с последними силами, он выдавил: - Укусила... дважды... в бок... и спину. С этими словами Блик Булава провалился во тьму. Глава седьмая Солнце безжалостно жгло равнину, иссушая ручьи и раскаляя землю, и та, превращаясь в пыль, клубами поднималась ввысь под порывами горячего ветра. Этот пустынный край являл собой удручающую картину: засуха редко где пощадила кустарник или ракитник. Дела у Сварта Шестикогтя складывались далеко не лучшим образом, его огромное войско начало роптать. Сидя в палатке, хорек размышлял, что делать дальше: слишком много солдат и слишком мало пищи и воды, а самое страшное то, что они заблудились. В рядах его доблестных воинов сразу началось брожение. Одни, поверив обещаниям Сварта, хотели идти в земли, сулившие им несметные богатства. Другие же не прочь были остаться на прежнем месте: по крайней мере, в тени скалистых гор у них всегда были в достатке вода, растительная пища, птицы и яйца. К тому же возникли непредвиденные трудности, начиная с палаток и кончая женами и детьми воинов, которым тоже пришлось срываться с насиженных мест. Подчас Сварту казалось, что он не возглавляет войско, а лишь сопровождает его великое переселение. Мало того, теперь, как выяснилось, у него появилась жена - дочь Криволапа, о существовании которой он ни сном ни духом не ведал. По неписаному закону ей полагалось стать женой нового предводителя. Голубика, как ее звали, была довольно милой и кроткой. И как только мерзкий толстяк Криволап умудрился произвести на свет такое прелестное создание, удивлялся про себя Сварт. Зная крутой нрав предводителей и то, как сильно их порой обуревает гнев, Голубика никогда не вмешивалась в дела отца, а теперь и в дела мужа. Но Сварту было не до жены. Он ломал голову над тем, как выбраться из тяжелого положения, в которое попала его армия. То, что они сбились с пути и оказались в пустыне, ни для кого уже не составляло секрета. Виновницей всех бед Сварт считал лису Темнуху. Она должна была лучше рассчитать направление, меж тем как предводителю хватает своих, более важных обязанностей. Три дня назад, вызвав лису к себе и разделав ее под орех, он отправил ее на поиски воды, пищи и дороги, ведущей на юго-запад. Для пущей уверенности он дал ей в помощники двух разбойников ласок - Твердозада и Марбула. В день, когда Сварт принял командование войском, эти двое сразу привлекли его внимание. Тщеславные, беспощадные и хладнокровные убийцы, они были в самый раз для его тайных поручений. Сидя в палатке, Сварт слышал, как войско разбивает лагерь. Двигаться под палящими лучами полуденного солнца без малейшего ветерка было невыносимо. Пусть вечерняя прохлада слегка остудит землю, и поутру они вновь продолжат путь. В палатку Сварта тихо проскользнула Голубика, поставила с ним рядом графин и поспешно удалилась. Казалось, Сварт даже не заметил ее появления, он молча вытащил пробку из графина и сделал глоток. Скорчив гримасу, он тотчас выплюнул солоноватую на вкус воду, и плевок угодил прямо на лапу Траттака, который в это мгновение вошел в палатку. - Закрой полог! - рявкнул хорек. - Не хочу, чтобы тебя застукали во время донесения. Они все еще там? Траттак повиновался. - Господин, все, как ты сказал. Их двое - хорек капитан Вилдаг и его подлипала, крыса Сальнохвост. Я ошивался поблизости, пока они ходили из палатки в палатку и шушукались о тебе. Сварт поставил графин с водой и сел. - Скажи, что они говорили? Ну же, не бойся. Тяжело сглотнув, доносчик приблизился вплотную к своему господину. - Они говорили, что из-за тебя войско заблудилось и что ты не знаешь дороги, - понизив голос, с расстановками произнес он. - Еще они говорили, что ты никудышный предводитель, досыта жрешь и пьешь хорошее вино из серебряной посуды, а доблестные воины страдают от голода и жажды... и... - Ну, договаривай, что еще? - понимающе кивнул ему Сварт. - Я же знаю, что это их слова, а не твои. Еще более доверительным тоном Траттак добавил: - Они сказали, что нужно всадить кинжал тебе между ребер - и дело с концом. Тогда они преспокойненько вернутся в свои скалистые горы и будут жить припеваючи. На сходке были все капитаны. Заметив, что Траттак пожирает глазами графин, Сварт по-дружески похлопал его по плечу. - Ты славно поработал, - произнес предводитель. - Возьми, если хочешь пить, - это не хорошее вино, а грязная вода, но ею можно смочить горло. Как только появится лиса, сразу ее ко мне. А теперь иди посмотри, не видно ли ее на горизонте. Лиса вернулась с наступлением сумерек. Сварт не отдал приказа двигаться дальше, и войско весь день простояло на одном месте. Темнуха оставила сопровождавших ее зверей по другую сторону палатки, а сама вошла, чтобы доложить о своем приходе. Увидев перед собой принесенный лисой чем-то набитый мешок, Сварт поднял глаза. - Для тебя будет лучше, если новости окажутся утешительными. Говори, лиса, - прорычал он. Слова полились из уст лисицы, точно вода из графина: - Хорошие вести, господин. Я нашла дорогу на юго-запад. Два дня ходу - и мы выберемся из этой пустыни. Впереди нас ждут широкий ручей с чистой водой, тенистые рощи и зеленые холмы. Там есть пища - рыба, птицы и фрукты. Гляди! Темнуха опустошила перед хорьком мешок, и оттуда посыпались клубни и коренья, пара румяных яблок и в придачу мертвая птица, которую лиса протянула Сварту. - Твердозад и Марбул убили ее из лука и пращи, - сообщила она. - Там таких много летает. Откусив яблоко, Сварт перевернул мертвую птицу концом меча и с отвращением затряс головой: - Это же ворона, и к тому же старая! Хочешь меня отравить? Не дождавшись ответа, Сварт засунул мертвую ворону обратно в мешок и злорадно ухмыльнулся: - Ладно, пригодится этой ночью. Теперь мы, по крайней мере, знаем дорогу. Пойди поспи немного, завтра мы двинемся в путь вдвое быстрее прежнего. Ласок пришли ко мне. Хорек Вилдаг хоть и был старше Сварта, но ростом с него не вышел, зато приятель капитана Сальнохвост, толстая, брюзгливая крыса, был на редкость крупного телосложения. Они стояли лицом к собравшимся на краю лагеря капитанам и солдатам, недовольным предводительством Сварта. Все вместе они представляли собой весьма внушительное зрелище, лица говорящих мерцали в свете горящего костра. - Итак, братва, - говорил Вилдаг, которому поддакивал Сальнохвост, - как мы дошли до того, что заблудились и стали голодать? - С утра, кроме нескольких кореньев и пары глотков мерзкой воды, я во рту ничего не держал. Это ни в какие ворота не лезет, друзья! - подхватил Сальнохвост. - Что правда - то правда; вокруг хоть шаром покати - только ветер да песок, - раздался голос из толпы. - Одно утешает: раз мы голодаем, значит, и Сварт тоже. - Как бы не так! Это Шестикогть голодает? - Вилдаг негодующе махнул лапой и затряс головой. - Как бы не так! Скажи им, Сальнохвост! - Я видел, как лиса сегодня вечером прокралась в лагерь. И прямиком с мешком еды в палатку Сварта! Вилдаг жестом утихомирил разбушевавшуюся от возмущения толпу: - Слыхали, друзья, мешок еды! Бьюсь об заклад, подонок сейчас сидит в своей конуре, пьет вино и набивает свое ненасытное брюхо жареной уткой. Поднялся шум, и вдруг в воздух взлетел мешок и угодил прямо в морду Вилдага. Тот, разъярившись, схватил мешок и затряс им перед собравшимися. - Кто это бросил?! - взревел он. К костру подошел Сварт, его раскрашенную морду и отливающие краснотой клыки ярко озарили языки пламени. В воздухе повисла гнетущая тишина. Равнодушно и непринужденно Сварт подмигнул двум бунтовщикам и потер лапы, грея их у костра. - Солнце село, и похолодало. Что, Вилдаг, продрог? Иль, может, проголодался? Капитан оказался в замешательстве, нутром чуя, что вот-вот стрясется неладное. Сальнохвост попятился назад. - Стоять на месте, крыса, не то кишки выпущу! Тот остолбенел, заметив неизвестно откуда появившихся разбойников Твердозада и Марбула. Сварт продолжал говорить с несостоявшимися мятежниками тем же благовоспитанным тоном: - Болтают, будто мы заплутали. Это за кого же вы меня принимаете? Какой предводитель позволил бы своему войску заблудиться, зная, что всего в двух днях пути отсюда есть широкая река со свежей водой, пища, фруктовые деревья? Я скажу больше: дальше будет еще лучше - еще плодороднее и богаче. В том, что это правда, убедитесь сами. Он поднял мешок и обернулся к хорьку-капитану. - А ты, друг мой, думаю, был не прав, когда говорил, что я пью вино и ем жареную утку. Я ем только то, что есть у каждого из вас. Из уст Вилдага сорвался стон, губы его задрожали. Сварт успокаивающе похлопал его по плечу: - Не унывай, брат, куда девался твой запал? Старина Сварт не любит, чтобы кто-то из его воинов грустил или страдал от голода. Я бы охотно разделил с тобой ужин, но, чтобы убедить тебя в моей преданности, отдам все целиком. Дружески улыбаясь Вилдагу, он выудил мертвую ворону из мешка. - Как видишь, это не жареная утка, но уж не обессудь. - И вцепившись когтями в ухо Сальнохвоста, Сварт потянул его взглянуть на труп вороны. - Возьми это, дружок. А сам ты ничего не хочешь? - Нет, господин, - жалобно взвыл Сальнохвост, - я не голоден! Собравшиеся, мягко говоря, не отличались преданностью и, разобравшись, к чему клонит Сварт, стали посмеиваться. Предводитель подмигнул им: он был уверен, что стоит ему подтвердить свою власть, и вся эта братия будет стоять за него горой. Размахивая перед носом крысы увечной лапой, Сварт твердо заявил: - Я слыхал, что Вилдаг твой друг, и поэтому хочу, чтобы ты прямо сейчас скормил ему все это - мясо, кости, клюв, когти и перья. Все без остатка. Пусть Вилдаг знает, что Сварт - настоящий друг. Я не только делю с ним свой ужин, но от чистого сердца отдаю весь целиком. Не знавшие жалости разбойники разразились громом смеха, когда Вилдага поволокли, чтобы накормить жутким ужином. Взмахом лапы Сварт утихомирил их. - А я иду к себе. И буду есть вместе с остальными дня через два или чуть раньше, если мы прибавим шагу. Вместо того чтобы устраивать сборища и сеять смуту за моей спиной, лучше приходите ко мне. Я всегда готов выслушать все ваши жалобы. Предводитель скрылся во тьме, и еще долго не смолкал гул одобрения. Сварт ухмыльнулся. Войско вновь было на его стороне. Утро, как обычно, было жарким, но не столь ветреным. Сварт ожидал, пока свернут палатки и раздадут остаток продовольствия. Затем он обратился к воинам с речью. Легкий ветерок развевал знамя, барабаны били не умолкая до тех пор, пока вся армия не собралась наконец вокруг своего вождя. Сварт знал, что его власть держится на страхе. Он не стремился к привязанности и дружбе, на которые, по его разумению, были падки лишь слабаки. Уважение и преданность - вот что ему было нужно. А завоевываются они только страхом! И утром на глазах всего войска он доказал это. Перепуганный до смерти Сальнохвост, оказавшись в окружении Твердозада и Марбула, припал к земле. - Что-то не видать нигде капитана Вилдага. Куда он подевался? - спросил Сварт. Вместо трепещущего от страха Сальнохвоста ответил Марбул: - Вилдаг мертв, господин. Морда Сварта исказилась в гримасе притворного сострадания и изумления. - Мертв? Как же это? - осведомился он. Твердозад с презрением пнул в бок дрожащего Сальнохвоста: - Этот безмозглый болван скормил ему мертвую ворону. Целиком - вместе с клювом, когтями и перьями. Бедняга Вилдаг подавился. - Да неужто? - Сварт покачал головой, будто не верил своим ушам. - За убийство капитана Вилдага виновник жестоко заплатит! Сальнохвост всхлипывающим голосом запротестовал: - Но, господин, ты же сам велел мне накормить Вилдага этой птицей. Я лишь выполнил приказ. Скованной металлом лапой Сварт осуждающе указал на несчастную крысу: - Ты лжешь! Я не приказывал тебе убивать Вилдага, я просил лишь накормить его. За убийство полагается смертная казнь. Взвизгнув, Сальнохвост пал ниц перед предводителем: - Нет, повелитель, умоляю тебя! Пощади меня, Шестикогть! Повернувшись к крысе спиной, Сварт кивком велел Твердозаду и Марбулу привести приказ в исполнение. Кинжалы убийц тотчас блеснули в лучах утреннего солнца. Сварт, не удостоив мертвую крысу взгляда, вновь обернулся к войску. Над могучей армией нависла гнетущая тишина. С жестоким хладнокровием Сварт обратился к замершей от страха толпе: - Сальнохвост получил урок. И Вилдаг тоже. Я Сварт Шестикогть, предводитель армии! Я все вижу, все знаю, все слышу! Взгляните на любого стоящего рядом с вами - он может быть моим осведомителем. У меня их много, вы должны помнить это всегда. От меня не скроются даже ваши мысли - я читаю их в ваших глазах. Вижу, кое-кто прячет от меня глаза, но это не поможет. Лиса-прорицательница Темнуха читает мысли с закрытыми глазами. Слушайте вы, заморыши, жалкое отродье! Вы теперь все в моей власти до самой смерти! Я покорю всех, кого мы встретим на своем пути. Криволап был властелином бесплодных восточных земель. Я же буду властелином всей страны. Скоро вы увидите, что никто не сможет преградить мне путь. Если я прикажу идти, голодать, воевать, умирать - вы исполните все беспрекословно. Это касается каждого воина, а также жен и детей. До еды и воды нужно добираться два дня, но мы попадем туда завтра к полудню. Отставших не будет - либо держаться вместе со всеми, либо смерть. А теперь, барабанщики, бейте в барабаны. Ускоренным шагом марш! Ударили барабаны, и войско двинулось в путь вдвое быстрее обычного. По дороге усталые воины бросали тяжелую кухонную утварь и громоздкие вещи, лишь бы не оказаться позади колонны. Колонну возглавлял Сварт, рядом с ним, указывая путь, шла Темнуха. Сзади держались Марбул и Твердозад, клинки их сверкали, угрожая тем, кого угораздило отстать. Страшный урок был усвоен, и к имени Сварта с тех пор стали добавлять прозвище Беспощадный. Глава восьмая Высоко над клубами пыли, поднятой полчищами Сварта, там, куда не долетит ни камень, ни стрела, парили четыре вороны - четыре темных пятнышка в небе. Две птицы свернули на юг, а две другие продолжали следовать за войском. Подхваченная потоком горячего воздуха, первая пара ворон вскоре покинула безжизненную пустошь и к полудню добралась до холмистых плодородных земель. Там вороны приземлились в сосновой рощице. Кракулат, вождь Вороньего Братства, сидел, как истукан, на сосновом пне. Он тосковал по своей матери, и никто не осмеливался приблизиться к нему. Вороны-разведчики остановились на почтительном расстоянии, выжидая, пока к ним доковыляет жена вождя Костоклюва. - Раккааа! Хищники движутся прямо сюда. Их целая тьма! Завтра, когда солнце поднимется высоко, они будут здесь. - Яаагаа! - обратилась Костоклюва к мужу. - Слыхал? Те, кто убил твою мать, направляются в наши края. От гнева налившиеся кровью глаза Кракулата выкатились наружу, он вонзил когти в сосновый пень и, предвкушая расплату, огласил рощу хриплым криком: - Каррркааа! Завтра хищникам не поздоровится! Вы слышите меня, братья? Это сказал Кракулат! Роща задрожала от карканья - сотни ворон подняли дикий гвалт. Кракулат, переливаясь великолепным иссиня-черным оперением, взмахнул воинственным клювом, словно готовился к предстоящему бою, и пронзительно крикнул: - Каррраааа! Нашим птенцам будет чем поживиться на заре, когда солнце осветит останки тех, кто погубил мою мать! Блик Булава увидел ворота Темного Леса. Он прилег отдохнуть, как вдруг окутанные туманом деревянные створки стали медленно, без единого скрипа отворяться. Блика неумолимо влекло туда, и он не хотел, был не в силах противиться; даже жгучая боль отступила перед необоримым желанием войти и отдохнуть в Темном Лесу. За распахнутыми воротами стояли два вооруженных до зубов барсука. У одного был меч, у другого - обоюдоострая алебарда. Вскоре к ним подошел третий. В простом одеянии и без оружия, он приветливо улыбнулся Блику: - Мой маленький Блик, узнаешь меня? - спросил он. Слезы хлынули из глаз Блика, и, улыбнувшись в ответ, он произнес: - Отец! - Да, сынок, это я, муж твоей матери Беллы. А эти барсуки - наши предки: Вепрь Боец, твой дед, и старик Броктри, твой прадед. Послушай их, они пришли сообщить тебе нечто важное. Вепрь Боец и старый Броктри, преградив вход мечом и топором, заговорили в один голос: - Тебе, владыка, сюда нельзя! Печаль тяжело легла на сердце Блика. Он так хотел воссоединиться со своими родными, хотел, чтобы они его взяли с собой! Но он был беспомощен и одинок! - Отчего мне нельзя войти, ведь я так устал и хочу спать? И почему вы называете меня владыкой? - осведомился он. И вновь замогильным голосом барсуки протрубили: - Прежде чем войти сюда, тебе предстоит прожить долгие годы. Не сдавайся, вставай, тебя ждет гора! Ей нужен владыка барсук. В пещерном пристанище кротов и ежей Вязник, как звали старика белку, что было сил растирал спину Блика. - Мои старые кости уже не гнутся. Многие годы, друзья, приходилось мне заниматься этой тяжелой работой. Спасибо, что у тебя, Лули, нашлась камышовая циновка. - Урр, после такой работенки наша старенькая циновка изрядно... это самое... поизносится, - заметила кротиха. На лужайке под ласковым солнышком резвились дети кротов и ежей. Не подозревая, как близок был Блик к смерти, они выдумали новую игру - спасение от гадюк. Дети всегда остаются детьми. Две малышки, прижавшись друг к другу, визжали: - Иии! На помощь! Помогите! Змеи сейчас нас это... съедят! Гурмил и Тирг вдвоем изображали Блика: - Стойте на месте - мы вас спасем! Битти и Гиллер, находясь поодаль, громко кричали: - Скорее спасайте, не то их съедят! - Урр! Убирайтесь прочь, поганые твари! - орали Гурмил и Тирг, отчаянно сражаясь с воображаемым врагом. - Ах вы скользкие, вонючие, мерзкие гады, вот я вам покажу! - Чшшш! - зашикала на них Мила Лингл. - Чшшш, малышня, сейчас же замолчите! Наш барсук очень болен, нам надо его лечить. Пожалуйста, не шумите. Малыши прекратили играть и облепили ежиху со всех сторон: - А что у Блика болит? - Большие барсуки не должны болеть. - Его... это самое... укусила змея двадцать тысяч раз! - А Блик не умрет? - Вязник его, значит... вылечит, я так считаю, урр! Порывшись в кармане фартука, Мила достала несколько кусочков яблочного пирога и отдала их детям со словами: - Блик обязательно поправится, если вы будете вести себя тихо. Будьте умницами, старайтесь не слишком шуметь, мои ягодки. Дети сели на травку и стали есть пирог, поглядывая друг на друга. - Ты слишком громко жуешь, Гурмил! - Разве я виноват, что мне попался такой шумный кусок? - Урр, тогда рот... это самое... держи на замке! - Тогда я не смогу говорить! - Вот и хорошо, значит, будет тихо, урр! Вязник был мудрый старик. Сидя за столом вместе с Тори, Лули и Бруфом, он завтракал овсяными лепешками с мятным чаем. Все ели молча, то и дело поглядывая на барсука. Он лежал на постели, сделанной из тростника и душистой сухой травы, в изголовье сидел Скарлет. Два дня и две ночи сокол не отходил от больного друга ни на шаг. Сзади подошла Мила и осторожно потормошила Скарлета. - Поешь немного, сокол, как бы нам не пришлось выхаживать и тебя. Скарлет покорно последовал совету ежихи и присоединился к общему столу. Блик тихо застонал и попытался перевернуться. К нему тотчас подскочил Вязник и смочил горячий лоб примочкой из щавелевых листьев. Затем, поправив припарки, которые были приложены к ранам больного, он сказал: - Надеюсь, он будет жить. Впервые вижу такого сильного зверя. В жизни своей не встречал, чтобы кто-нибудь выжил даже после одного укуса гадюки. А он, глядите, друзья, спит сном младенца. Тори наполнил чашу Вязника свежим мятным чаем. - Твои припарки, похоже, очень целебные. Ты должен открыть нам секрет их изготовления. Рецепт припарок, который передавался в семье Вязника из поколения в поколение, старик изложил своим новым друзьям в стихах: Коль ядовитый зуб змеи Кого настигнет вдруг, Припарки древние мои Ему помогут, друг. Сосновых шишек натолки И ягоды рябины И хорошенько запеки Под листиком малины. При цвете темно-золотом Мешают все в жестянке, Ольховою корой потом Привязывают к ранке, Затем меняют много раз — И место есть надежде, Что зверь поправится у нас И будет жив, как прежде. - Буррхуу! В мире... это самое... нет зверя сильней нашего Блика, - сказал Бруф Дуббо, указав своей копательной лапой на барсука. Его поддержала Мила Лингл: - Уму непостижимо! Вряд ли сыщется еще такой богатырь, который после двух укусов змеи смог бы расправиться с ними! Нелегко было друзьям Блика перетащить его из пруда в пещеру и там ухаживать за ним день и ночь, урывками выбирая время для сна. Только теперь, когда барсук мирно спал, они могли и сами вздремнуть. Утро было теплым и спокойным, и друзья решили отдохнуть на лужайке. Уставшие от игр дети улеглись рядом. Не успело ласковое солнце направить свои чарующие лучи на землю, а ранняя пташка запеть утреннюю песню и пчелки лениво зажужжать над цветами, как наших друзей сморил сон. Однако Гурмил и Тирг спать целый день были не намерены. Они проснулись около полудня и, весело перешептываясь, прошмыгнули мимо взрослых и направились в пещеру. Однако скрыться незамеченными им не удалось: их сестренки Битти и Гиллер, а чуть позже Нили и Подд побежали за ними вслед. Малышки, подражая мамам, вскинули на мордочки свои фартучки. - Хорошенькое... это самое... дельце, а что вы тут делаете? - Сейчас же убирайтесь отсюда - не то разбудите Блика. Но Гурмила и Тирга не так-то просто было выпроводить: они твердо решили навестить своего героя. - Не разбудим мы его, просто споем хорошую тихую песенку, и все. Блик ее очень любит. Дети собрались вокруг спящего барсука. - Только, чур, будем петь тихо-тихо, чтобы нас не услышал сокол и не заклевал своим острым клювом, - произнесла Нили, сморщив крошечный носик. Дети чуть слышно начали петь, поглаживая лапками крупную, с золотой полосой голову барсука. Вдруг во сне Блик увидел, что Темный Лес куда-то исчез. Теперь барсук шел по пустынным, залитым солнечным светом лугам и цветущим холмам. Он прилег под сенью огромного дуба и посмотрел на небо. На него легла чья-то тень, и он в удивлении раскрыл глаза: в жизни не видел он такой красоты. Перед ним стояла барсучиха, наделенная мудростью веков и безмятежностью тихого озера на рассвете. Сердце ему подсказало, что это Белла, его мать. В эту минуту он ощутил одновременно радость и печаль, жгучую тоску и успокоение. С улыбкой, которая излучала тепло и умиротворение, барсучиха погладила его золоченую голову и запела: Жалко, в лапах не песок, что на юг и запад, На подушке свет луны и далекий запах, Жалко, на песке нет лап, чайки над прибоем, Все уходят от меня, глазки мы закроем. Пусть опасности грозят нам со всех сторон, Гору дальнюю найдем... - Саламандастрон, - докончил Блик песенку. Спящие на лужайке звери, будто перепуганные громом, разом проснулись, вскочили, как по сигналу, и, услышав доносившееся из пещеры дикое рычание, ощетинились. Скарлет, взвизгнув от испуга, стрелой взмыл в воздух; малыши, визжа, кубарем выкатились из пещеры, и тут во второй раз раздался оглушительный крик: - Эулалиааааааааа! Саламандастрон! Слегка пошатываясь, барсук взял грабовую булаву и показался на солнечной лужайке. Из его огромных темных глаз ручьем катились слезы, но он улыбался. Отбросив в сторону булаву, он обеими лапами подхватил остолбеневших детей и еще раз выкрикнул: - Саламандастрон! Словно обезумевший, он закружился, завертелся на лужайке и наконец повалился на спину, так что все вокруг задрожало, как от землетрясения. Охваченные приятным волнением, ежата и кротята в один голос с барсуком заорали что было мочи: - Саламандастрон! Глава девятая В пещере допоздна ярко горел огонь - домашний праздник был в полном разгаре. Из котла разносился такой аромат тушеных овощей, что у всех текли слюнки и каждый мечтал съесть не одну и не две порции, а барсук - не меньше четырех-пяти. Вязник и дядюшка Блун немало побродили по лесу, чтобы отыскать необходимые для этого блюда растения. Картошку, лук-порей, репу и грибы они собрали на огороде, но дикий лук, укроп и пахучие стручки, которые Вязник называл южными бобами, найти было не так-то просто. Дети с наслаждением наворачивали летний пудинг, совместное творение Скарлета и Лули, и ко всему был подан ореховый хлеб и немного молодого клубничного вина. Блик пересказывал свой сон снова и снова. Когда он стал повторять историю в очередной раз, Тори невольно улыбнулся. Зачерпнув себе добавочную порцию горячего блюда, Блик спросил: - Ты посмеиваешься надо мной, Тори Лингл? Добрый еж разулыбался еще шире: - Нет, не посмеиваюсь, а радуюсь за тебя. Ты видел своих предков, узнал, кто они и как их звать. Теперь ты знаешь, кто ты и куда тебя влечет. Ого! Саламандастрон! Ну и названьице! Кто только такое выдумал?! Постукивая богатырской лапой по столу, барсук принялся опять за свое: - Я уже вам говорил, что, когда песенку запела мама, я сразу вспомнил про Саламандастрон. Гурмил взобрался на стол и без приглашения стал уплетать летний пудинг из тарелки Блика: - Хаха, твоя мама не знала бы слов песни, если бы мы ее не запели. - Это верно, дружок. - Барсук погладил по мягким иголкам детскую голову. - Я бы не пришел в себя, если бы не вы, мои маленькие друзья. Подц тщательно облизывала ложку: - Урр, все-таки хорошо, что тебя... это самое... укусила змея! Детская непосредственность слегка озадачила барсука, остальные же, оценив невинное замечание ребенка, попросту покатились со смеху. Тетушка Умма побрела в угол искать свою палку. Старый дядюшка Блун стукнул чашей по столу - это означало, что пришло время петь, играть, шуметь и веселиться. - А ну-ка скажи, моя курочка, - начал он, - что мы... это самое... споем, урр? Нили умильно улыбнулась Блуну: - Если ты будешь петь, дядя, то спой, значит... песню про крота. Старая кротиха усмехнулась, а Блун в ответ погладил детскую бархатную головку. - Как прикажете. Слушаюсь и, как это... повинуюсь! И он запел песню, от которой все залились дружным смехом. Знавал я когда-то обжору крота, Он пищу не мог пропустить мимо рта, Ужасны размеры его живота — Не сыщешь таких в нашей чаще! Еду непрерывно жевал толстобрюх, От перееданья он дико опух, Но мимо не мог пропустить даже мух — И все пожирал в нашей чаще. Однажды лежал он, изжогой томим, Из Темного Леса явились за ним, И он оказался под небом чужим — В ужасной той сумрачной чаще. Но мертвый народ на него заорал: «Обжора, ты наши Ворота сожрал! Нам на дух не нужно таких объедал — Обратно ступай в свою чащу!» «Сожрал я немало плодов и корней, — Крот молвил, - грибов, лопухов, ревеней, Но ваших Ворот ничего нет вкусней — И я ворочусь в вашу чащу!» Веселье с песнями и танцами продолжалось еще долго, пока детей не сморил сон и их не отправили в постель. Когда все стихло, Тори Лингл грустно произнес: - Итак, Блик, ты скоро нас покинешь? Барсук медленно кивнул своей золоченой головой: - Да, Тори, я отправляюсь завтра за час до рассвета. Мила похлопала его по лапе. - Тебе нужно идти, друг, ты всегда это знал. Мы очень тебе благодарны за все, что ты для нас сделал. Скарлет спорхнул с выступа, на котором обычно любил сидеть. - Завтра наступают осенние дни. Я ненадолго останусь здесь, с друзьями, пока не выстоится сыр. Время от времени я буду совершать разведывательные полеты и смотреть, не появился ли где Сварт Шестикогть, а также не упускать из виду тебя, Блик. Так что ты можешь отправляться с легким сердцем, зная, что у этих семей будет защитник. Блик на прощание слегка скользнул лапой по темно-фиолетовой спине Скарлета. - О таком друге, как ты, мой сокол, можно только мечтать. - Голос барсука заметно дрожал. Лули, стесняясь своих чувств, прикрыла лицо фартуком: - Я... это самое... соберу тебе в дорогу поесть, чтобы не пришлось в пути голодать, и, глядишь, когда-нибудь вспомнишь о нас. Растроганные прощанием Лули и Мила поспешно удалились. Блик протянул обе лапы Тори и Бруфу, и те крепко их пожали. - Ну, теперь идите спать, - произнес Блик. - Я обещал, что не уйду не попрощавшись. Поэтому говорю вам до свидания, Тори Лингл и Бруф Дуббо, мои самые лучшие друзья. Вытерев слезы, крот и еж отправились спать. За час до рассвета в пещере было тепло и тихо, и обитатели, все как один, спали сладким сном. Блик поднял булаву, мешок с провизией и, не оглядываясь, тихо вышел; так начались его скитания в поисках заветной горы. Вдруг у выхода из пещеры он услышал какой-то шум. Прокравшийся к нему на цыпочках, Вязник держал лапу у губ, призывая к молчанию. Барсук понимающе кивнул, и они вместе скрылись в лесу, направляясь на юго-запад. Ни один лесной зверь не издал звука, пока они, пробираясь по кустам и подлеску, не дошли до небольшого холма. На востоке сквозь голубую дымку горизонта показались первые желто-лиловые лучи; лесные голуби и дрозды начинали возвещать о рассвете; зеленая, напоенная росой земля пребывала в сладостном умиротворении. Вязник остановился и, схватив сильную лапу своего спутника, крепко ее стиснул: - Дальше наши дороги расходятся. Я провожал тебя, чтобы тебе не пришлось покидать дом друзей в одиночестве. Блик осторожно пожал лапу Вязника: - Спасибо, друг мой, я тебе обязан жизнью. Но куда ты держишь путь? Какой тропой пойдешь? Посмотрев назад, Вязник улыбнулся: - Дни странствий для меня остались в прошлом. Я возвращаюсь в пещеру, где буду жить в мире и достатке с невинными семействами кротов и ежей. Мне думается, что мой опыт в некоторых делах им пригодится. Так что, Блик, будь спокоен, мы с соколом позаботимся о наших друзьях. Барсук в знак признательности коснулся золотой отметины на челе: - Ты добрый зверь. Ты облегчил мне сердце, сказав, что семьи Бруфа и Тори обрели защитника в твоем лице. Я чувствую, что мы еще встретимся. Если тебе будет нужна моя помощь, пошли за мной Скарлета. До свидания, Вязник. Порывшись в своей плетеной сумочке, Вязник выудил оттуда и протянул Блику бирюзовый камень. Плоский, вырезанный в форме платанового листа, с продетым в него тонким шнуром. Надев его на запястье Блика, Вязник сказал: - Возможно, этот амулет когда-нибудь тебе сослужит службу. Покажи его белке или выдре, если они встретятся на твоем пути. Скажи им, что камень из дубовых лесов Ельника и достался тебе от его сына. Амулет поможет тебе в дороге. Счастливого пути, Блик Булава! Желаю тебе найти гору, победить врагов и благоденствовать в своей стране. Несмотря на преклонные годы, Вязник с невероятным проворством исчез среди деревьев. Глава десятая Утреннее солнце высушило росу и рассеяло окутавший лес легкий туман. Барсук уверенно шагал вперед, растительность вокруг него постепенно становилась все богаче и гуще. Когда он спускался с крутого, поросшего лесом холма, когти его задних лап с каждым шагом все больше хлюпали и увязали в земле, от которой исходил сырой болотный запах. Затем стало и того хуже: приходилось скакать по кочкам и гниющим пням. Присев отдохнуть, Блик достал овсяные лепешки и флягу с лопухово-одуванчиковым напитком. Не спеша поглощая припасы, он обвел взглядом раскинувшееся впереди огромное болото. Из трясины, поросшей мхом и печеночницей, кое-где торчали высокие кусты наперстянки и наполовину затонувшие в глинистой жиже стволы деревьев, облепленные бесчисленными поганками. И повсюду кружили тучи комаров и мошек. Как оказалось, барсук тут был не один: множество пресмыкающихся, засевших в укромных местах, не спускало с него глаз. Услышав странный звук, Блик перестал пить, быстро огляделся и сразу же понял, в чем дело. На камышовой флейте играл худосочный тритончик. Он весь был разукрашен оранжевыми и ярко-синими красками. Тритон прыгал и скакал с ветки на прутик, с камыша на цветок, вертя флейтой и издавая бессвязные звуки, будто вязкое болото ему было нипочем. Он подскочил к Блику, и тот благородно убрал заднюю лапу с гнилого пня, где с удобством устроился незнакомец. - Добрый день, - поприветствовал его Блик. Однако вместо ответа тритон бесцеремонно забрался в походный мешок барсука. Блик схватил наглеца за шкирку, и тот повис в воздухе. Тритон извивался, словно на крючке, и гнусаво-визжащим голосом дерзил: - Эй, ты, отвали и живо гони еду! Блик решил проучить негодника и для начала хорошенько его встряхнул. - Держись крепче, щекастый, ты хоть знаешь, с кем говоришь? Тритон нацелился долбануть барсука флейтой: - Ах ты, толстая собачья морда, барсук безмозглый, паршивая кляча... Терпение у барсука лопнуло, и легким щелчком снизу он захлопнул тритону рот. Блик все еще не подозревал, что из густого кустарника за ним наблюдает несчетное число глаз. Он аккуратно опустил тритона на пенек и стал ждать, пока тот очухается; когда же тритон пришел в себя и открыл один глаз, барсук прижал его лапой и прочел наставление: - Еще одно слово - и я придавлю тебя, как комара. А теперь слушай меня внимательно. Тебя учили родители, как себя вести? Ты пришел, залез ко мне в сумку, требуя еды, и в придачу стал оскорблять. Разве у тебя нет ни капли уважения к другим? Заруби себе на носу, что ко всем ты должен относиться вежливо. Тритон сглотнул, и глотка у него раздулась. - Я голодный, а у тебя есть еда, дай Смерку чуток... пожалуйста. - Вот так уже лучше, - сказал барсук, открывая мешок. - Меня зовут Блик Булава. Хочешь поесть - прекрасно. Услуга за услугу: выручишь меня, и тебе будет еда. Ты, наверное, знаешь тут все дороги. Проведи меня через болото, и я тебя накормлю. Как тебе такая сделка? Тритон, извиваясь под лапой барсука, поспешно произнес: - Идет, идет сделка! Дай Смерку поесть, и я покажу тебе, куда идти. Блик отломил половину овсяной лепешки, свернул кульком листок, наполнил его лопухово-одуванчиковым напитком и передал Смерку. Тот, словно семь лет не ел, стал с громким чмоком сосать напиток и жадно поглощать лепешку, так что в два счета от нее остались одни крошки. Глядя на него, барсук не мог сдержать удивления. Протянув свернутый в кулек лист, Смерк затряс им перед носом барсука: - Ух! Мне нравится, хорош-хорош, дай еще. Барсук оставался непреклонен, пока не услышал волшебного слова. - Пожалуйста! - добавил тритон. Наполнив еще раз кулек напитком, Блик передал его Смерку вместе со второй половиной лепешки. Застольные манеры тритона приводили барсука в ужас. Закончив с едой, Смерк схватил висящий на шее барсука амулет и прошипел: - Классный камень, дай его мне за то, что выведу тебя из болота. Блик уже раскусил Смерка. Тритон провел большую часть детства в обществе, где подобное поведение считалось само собой разумеющимся. Он и ему подобные уважали только грубую силу, и барсук решил ее показать. Он подхватил тритона и подвесил его на ветку. - Итак, тебя зовут Смерк. Смотри, я покажу, почему меня зовут Булава. Барсук схватил грабовую булаву и замахнулся ею. - Эулалиаааааааа! Увесистый удар пришелся по гнилому буковому пню, который превратился в кучу мокрых щепок, пыли и слизняков. И пня как не бывало. Смерк разинул рот, всем телом трепеща от страха. Перекинув булаву через плечо, Блик произнес: - Я накормил тебя и, стало быть, исполнил свою часть сделки. Теперь очередь твоя - веди меня через болото. Давай, Смерк! Блик, разгребая кустарник, пробирался по трясине, а вслед за ним бесшумно плыла процессия ящериц, тритонов и прочих скользких земноводных тварей. Смерк беззаботно перескакивал с одного листочка лилии на другой, а Блику, чтобы поспевать за ним, подчас приходилось цепляться за поросшие мхом полуувязшие в болоте стволы деревьев. Дорога для него была трудна. Посреди болота торчал дубовый сук. Двигаясь к нему, барсук почувствовал, что его засасывает вязкое месиво. Он барахтался и бился изо всех сил, отчаянно пытаясь выкарабкаться, но грязь уже лезла ему в рот, заливала глаза, а он не мог их вытереть. Где-то поблизости послышался голос Смерка: - Хватайся за сук, пес полосатый, иначе тебе крышка! Собрав все силы, Блик рванулся вперед, слепо пытаясь поймать ветку дерева. На какое-то мгновение его обуял ужас, но тут он нащупал дерево и крепко вцепился в него. Закрепив петлей веревку булавы, он начал подтягиваться, выползая из трясины. Казалось, это длится вечность, даже грязная жижа за это время успела стечь с его лап. Дрожа от усталости, Блик прижался к шаткой ветке; вытащить такую тушу из болота была задача не из легких. Отдышавшись, он с удивлением обнаружил, что мешок с едой до сих пор висит на веревке, служившей ему поясом. Запустив внутрь лапу, он достал флягу с лопухово-одуванчиковым напитком, вырвал зубами пробку, откинул назад голову и промыл ароматной жидкостью затуманенные болотной грязью глаза. Остатком содержимого он прочистил горло и остался собой вполне доволен, после чего поднял глаза и увидел Смерка с бандой следующих за ним пресмыкающихся. Тщедушный тритон восседал на голове большого змея, который, по всей видимости, был у них за главного. Блик старался не замечать окруживших его тварей и продолжал диалог со Смерком: - Будь же честным до конца, за тобой невыполненное обещание. Выведи меня из болота. В какую сторону идти? Ящерицы, змеи и тритоны, все как один, молча устремили на него блестящие глаза. Один Смерк открыто радовался тому, что удалось заманить барсука в ловушку. Глядя на беднягу, он злорадно хихикал: - Хихихихи! В какую сторону идти, собачья морда? Хихихихи! Да ты в самой трясине. Тебе одна дорога - вниз, барсук безмозглый. Хихихихи! В приступе гнева Блик Булава схватил пустую флягу и швырнул ею в насмехающегося тритона. Если бы она угодила в цель, тритону пришел бы конец, однако главный удар принял на себя змей, на голову которого взгромоздился тритон. Смерк тут же упал без чувств, а голова змея на глазах стала раздуваться и залилась синевато-багровой краской. Змей вздыбился и открыл рот, обнажив два ряда желто-зеленых, острых, как иглы, зубов. - Ссссмерть ему, утопить в болоте! - прошипел он. Орава пресмыкающихся двинулась назад, и дубовый сук стал поворачиваться на месте. Блик навзничь упал на него, пытаясь удержаться. К его ужасу, из грязи показалась толстая лоза, привязанная внизу к дубовому суку. За нее и тянули земноводные твари. Барсука охватило отчаяние. Повиснув на вращающемся суку, он заорал: - Прекратите! Прекратите! Чего вам надо? Змей-главарь нырнул и обвился вокруг лозы. - Нам надо тебя! - завопил он, помогая остальным тащить лозу. - Утопить! Блика охватило ощущение безысходности; он продолжал держаться за сук, который медленно разворачивался и опускался в бездонную трясину. Глава одиннадцатая Кракулат вместе с Вороньим Братством укрылся от войска Сварта за низкими холмами и стал ждать наступления темноты. Когда убили его мать, он был на охоте. Не зря вороны-старики боялись сообщать вождю страшную весть: гнев и скорбь Кракулата оказались воистину чудовищны. А когда он узнал, что сделали с телом его матери, то и подавно впал в неистовство. Убийц ожидала беспощадная кара. Немного остыв после первого потрясения, Кракулат прикинул время и место, где его Братству предстояло нанести удар по врагу. Правдами и неправдами Сварт сумел в короткий срок стать великим предводителем, и имя его среди воинов не сходило с уст. Никогда прежде, даже в краях Востока, не встречали они таких восхитительных мест. Широкая река, фруктовые деревья и видимо-невидимо прочей растительной пищи. Стоило капитану горностаю Агалу поймать в реке огромного толстого голавля, как от радости он позабыл следить за появлением в округе птиц. Рядовые воины вместе с семьями толпой стекались к реке: одни пили воду, плескались, резвились, другие ловили рачков, третьи охотились на личинок майских мух и головастиков. К вечеру разожгли костры, разбили палатки, и в лагере воцарилась праздничная атмосфера. Несколько солдат, воспользовавшись вместо сетей палаткой лисы Темнухи, в которой та обычно вела наблюдение, вернулись в лагерь с хорошим уловом голавля, плотвы, окуня и даже принесли большую щуку. Устроившись в тени деревьев, Шестикогть рисовал своим офицерам радужные картины их светлого будущего. Рядом ненавязчиво суетилась жена Сварта Голубика, подавая фрукты и рыбу. Для Сварта она была не больше чем тень. - И это только начало, - говорил он, - дайте мне один только год, чтобы пройти по юго-западу, и увидите, как под мой флаг стекутся все звери в округе. - Хмм, юго-запад? Это там, где обосновался барсук? - позволил себе порассуждать вслух Скроу, ставший теперь капитаном. От хорошего настроения Сварта вмиг осталось одно воспоминание. - И кто, позволь полюбопытствовать, доложил тебе о барсуке? - осведомился он с вопрошающей ухмылкой. Однако Скроу не струсил: - Кое-кто из твоих - тех, что пришли с тобой в лагерь Криволапа, - ответил он. - Они сказали, что барсук великий и неустрашимый воин... Вне себя от гнева Сварт слегка подался вперед: - А что еще ты слыхал? Говори. - Слыхал, что этот барсук искалечил твою шестипалую лапу, и та омертвела. Еще слыхал, что ты поклялся его убить. Сварт опрокинул свой железный кубок и омертвевшей, закованной в медную рукавицу лапой жахнул по нему что было сил. - Впредь заруби себе на носу и не смей называть мою лапу никчемной. Я ею перебил больше врагов, чем ты, крыса, за свою жизнь видел приличных обедов. А что до барсука - слыхал я, будто зовется он теперь Бликом Булавой, - то о нем и говорить нечего: он ходячий труп. Горностай Агал набрался храбрости и спросил: - Откуда тебе стало известно, где сейчас этот Блик Булава? - Расскажи им, - кивнул Сварт лисе. - От крыс-пиратов. Несколько лет назад мы повстречались с ними на берегу, - кратко пояснила Темнуха. - Они поведали нам о далеком юго-западе и о горе, которой правят барсуки и зайцы. У нее еще какое-то странное название - не помню какое. Еще они сказали, что каждый барсук, движущийся на юго-запад, в конце концов попадает к этой горе, которая как-то связана с его судьбой. Но никто не знает как. - Ох уж эти крысы-пираты! - недоверчиво пожал плечами Агал. - Эти морские мошенники соврут - недорого возьмут. Год назад на восточном берегу мы, помнится, разбили их в пух и прах. Так вот заливали они нам о каком-то аббатстве со стенами из красного песчаника, которое якобы находится где-то на юге. Чтобы спасти свои жалкие шкуры, эти брехуны могли еще и не то выдумать. - Говорил я и со старым филином, - с серьезным видом солгал Сварт. - Он тоже знавал барсучью гору. А совы, как вы знаете, никогда не лгут. Сядьте поближе, я кое-что вам расскажу. Офицеры плотнее окружили Сварта. Мудрые совы внушали им доверие: от них редко можно было что-либо узнать, но зато в истинности их сведений сомневаться не приходилось. - Гора барсуков, - понизив голос, произнес предводитель, - как сказал мне один филин, славится несметным богатством. Там хранятся баснословные сокровища, мечи тонкой работы, золотые кинжалы и щиты, украшенные жемчугом и драгоценными камнями. Всем этим завладеет наше великое войско. Я поделю эти сокровища между доблестными капитанами. Ни одна душа не должна узнать о том, что я вам рассказал, - это наша с вами тайна. Простым солдатам знать об этом не положено. Итак, вы со мной? Капитаны обменялись загоревшимися алчностью взглядами, и Скроу рискнул ответить за всех: - Мы с тобой, господин, можешь на нас положиться. Остаток дня лагерь продолжал есть, пить, веселиться, кое-кто просто мирно дремал у разбитых вдоль берега палаток. Наступила поздняя ночь. Костры догорели дотла. Легкий ветерок теребил палаточные пологи и морщил водную гладь. Изнуренное трудным походом войско спало беспробудным сном. Седьмой сон видел даже караул. Вот тогда и настал час Кракулата. У палатки предводителя храпели Твердозад и Марбул. Им полагалось охранять своего господина, но двое разбойников вконец вымотались и даже не почувствовали, как их шеи обвила тонкая, выделанная из сухожилий нить. Когда же петля стала затягиваться, было слишком поздно. Впившись когтями в землю, четыре вороны затянули узел на шеях убийц матери Кракулата. Тем временем вороний вождь раздувал тлеющие угли в яркое пламя. Его жена Костоклюва взмахнула крылом, и армия ворон начала действовать. Каждая птица медленно пролетала над костром с длинной веревкой в когтях, к концам которой были привязаны пучки сухого мха и травы, пропитанные сосновой смолой. Вскоре лагерь озарился множеством огненных шаров. Вороны, словно темные призраки ночи, по очереди поднимались вверх и сбрасывали на вражий лагерь пылающую ношу, после чего взмывали еще выше и оттуда наблюдали за полыхающим пожаром. С диким визгом три хорька выскочили из горящей палатки, но вороны во главе с Кракулатом в два счета расправились с ними. Та же участь постигла и следующих спасающихся от пожара зверей, который к тому времени вволю разгулялся, обагрив пламенем всю округу. Воронье Братство никого не брало в плен, месть Кракулата была стремительна и беспощадна. Спасая собственную шкуру и даже не позаботившись о жене, Сварт выскочил из палатки. Голубика, задыхаясь от дыма, едва успела выбежать следом. Схватив пробегавшую мимо лису, Сварт заорал: - Что за кровавые игры тут ведутся? Кто поджег палатки? Темнуха указала на четыре темные фигуры. Те расправлялись с крысой, которая горела огнем и истошно визжала. В эту минуту в спину лисы впились вороньи когти, и Сварт изо всей силы ударил птицу своей медной лапой. - В реку! - крикнул он, выхватывая меч. - Всем в воду, лучники и пращники, живо ко мне! Поджидая в воде неподалеку от берега, пока соберутся все воины, Сварт мечом обрубал загоревшуюся на нем шерсть. - Огненные стрелы и камни к бою! Сюда, болваны, сюда! Неужто вы их не видите при таком-то освещении? Не так уж их много! Скорей, пошевеливайся, стреляй! Камни и стрелы засвистели в ночном небе. Кракулат, увидев, какие потери несет его войско, взметнулся вверх и каркнул своим собратьям: - Каррркаааа! За мной! Мы им покажем, что нашему Братству неведом страх. Выше, мои воины, выше! Отыскав Сварта, Темнуха сообщила: - Господин, они недосягаемы, но собираются пикировать прямо на нас. Предводитель не растерялся и быстро отдал приказ: - Копья и пики держать наготове, действовать только по моему приказу. Не успел Сварт опомниться, как Кракулат начал атаку. Словно гром среди ясного неба, сверху посыпались вороны, но большинство из них не сумели вовремя остановиться: копья и пики делали свое черное дело. Ряды Вороньего Братства редели, и Кракулату пришлось отступить. Утро Сварт с офицерами встретил на берегу реки. Окидывая взглядом тлеющие останки лагеря, они пытались оценить потери. К ним подошли солдаты - после ночного пожара у многих изрядно подгорел мех. - Мы нашли Твердозада и Марбула, - доложили они. - Господин, они задушены. Сварт небрежно отмахнулся: - Туда им и дорога! Если бы они уцелели, я бы их сам удавил за то, что навлекли на нас эту напасть. Кто-нибудь из караула остался в живых? - Только эти двое. - Агал указал на крыс. Ни один мускул у Сварта не дрогнул, когда он произнес приговор: - Убить их! Мне нет никакого проку от спящих на посту часовых. И пусть все остальные видят, для них это послужит хорошим уроком. К Сварту подбежал Серозуб, ласка, и, едва переводя дух, протараторил: - Господин, мы обнаружили ворон. Вон там, в сосновой роще. Отдай приказ, мы их атакуем! Сварт разъяренно затряс головой. - Только послушайте: «Отдай приказ, мы их атакуем!» Дурья твоя башка! Они, верно, засели в засаде и только ждут того, чтобы мы приблизились к соснам. Уйдем отсюда и оставим их в покое. Бессмысленно нести лишние потери, ведя войну со стаей ворон. Темнуха, пробравшись к предводителю, что-то прошептала ему на ухо. Сварт просветлел, одобрительно кивнул и, поднявшись с места, громко объявил: - Собрать все пожитки, упаковать оружие и кухонную утварь, мы уходим. К разгару утра лагерь был свернут. Прежде чем взять курс на юго-запад, Сварт обратился к стрелкам, окружившим костер: - Отплатим им той же монетой. Огонь! Горящие стрелы полетели в сосновую рощу и попали на благодатную почву. Сама природа подготовила ловушку для ворон: под старыми, истекающими смолой соснами и соседствующими с ними скрюченными, высохшими деревьями лежал ковер сосновых иголок. В небо поднялся столб черного дыма, и опаленное огнем Воронье Братство ринулось спасаться к реке. В схватке с воронами Сварт не досчитался около трех десятков солдат, но оставшиеся в живых куда больше оплакивали свои сгоревшие палатки, нежели потерю товарищей по оружию. Кракулат, глядя на горящую сосновую рощу, заявил: - Кхакхааа! Мы будем преследовать их и убивать поодиночке. Вперед! Вскоре после полудня нашлась первая жертва. Солдат-крыса, отставший от войска, подвергся нападению двух десятков ворон, которые подняли его в воздух. Он визжал и извивался, но тщетно: вороны поднялись высоко в небо и скинули его вниз. Удар был столь сильный, что тело проделало в земле вмятину. Солдаты же расступились, чтобы летящий вниз товарищ не задел их при падении. Во избежание очередной атаки Сварт укрепил тыл отрядом стрелков, которым было приказано идти, оглядываясь назад и держа луки наготове. Следующей жертвой оказалась крыса из середины правого фланга; стрелки, боясь случайно попасть в своих, не решились начать обстрел. На закате дня вороны подняли в воздух третью крысу, на сей раз из передних рядов левого фланга. Сварту это не прибавило настроения, и он приказал лисе идти рядом с ним. То и дело наступая ей на лапы и тыча в бок бронированной лапой, Сварт осыпал ее упреками: - Ну ты и удружила: «Вытури их огнем из сосновой рощи, господин». Глупее не придумаешь! Не видишь дальше собственного носа! Кем ты теперь выставила меня перед всеми? Идиотом с куриными мозгами вроде самой себя. Теперь вороны не оставят нас в покое, пока мы или они все до одного не передохнем. Так что, голубушка-вещунья, думай, что делать дальше, да поживей. В рядах войска начались разброд и шатания; крысы впали в отчаяние, когда поняли, что вороны не могут поднять в воздух более тяжелого зверя, чем они. Расталкивая горностаев, ласок и хорьков, они протискивались в середину колонны, где вороны не осмелились бы их схватить. Но их туда не пускали, заявляя, что в центре положено идти воинам с семьями. Казалось, от ворон не было никакого спасения, хотя лучники и пращники беспощадно обстреливали темнокрылого врага. С наступлением ночи Сварт был вынужден сделать привал. Кольцом вокруг лагеря горели костры, защищая расположившихся с краю зверей от нападения ворон. Половина солдат стояли в дозоре, держа наготове копья, дротики, пики и дожидаясь, когда товарищи отдохнут и сменят их на посту. Ночью Сварт послал лису с горностаем в разведку: нужно было искать выход из создавшегося положения. Кракулат со своим Братством затаились неподалеку от лагерного огня. Костоклюва между тем выговаривала мужу: - Раккааааа! До чего же глупая штука месть! Что хорошего от того, что мы все погибнем? За мать ты отплатил земным тварям с лихвой. Пора заняться делом, найти новое жилье. Вот нас всех убьют, и кто тогда расскажет, какими храбрыми мы были и каким отважным глупцом был Кракулат? Кхаа! Она шла по пятам за командиром стаи, а тот разъяренно вышагивал среди спящего Братства, не зная, как отделаться от жены. - Твоим перышкам, а заодно и сварливому клюву пора бы отдохнуть, - огрызнулся он. - Братство подчиняется мне, и мне решать, когда с местью будет покончено. Здесь мое слово - закон. Оставь меня в покое! В обоих лагерях ночь прошла тревожно и беспокойно: войско Сварта не могло отдохнуть из-за постоянной смены караула, а воронам не давали уснуть непрекращающиеся нарекания жены Кракулата. До рассвета оставалось несколько часов, когда Темнуха проскользнула в лагерь с вестями для Сварта. - Господин, здесь неподалеку есть глубокий овраг. Посреди него течет ручей, и, похоже, на берегу есть пещера. Никаких признаков живых существ я не обнаружила. Сварт решительно схватил меч: - Ладно, скажи всем капитанам отправляться туда. Остановимся в овраге и укроемся в пещере. А там я решу, что делать с этими воронами. Во тьме ночи войско Сварта стало спускаться в узкое ущелье, спотыкаясь о камни, но там их поджидали сидевшие в засаде вороны. Началось сущее столпотворение. Сварт и капитаны выкрикивали приказы под каркающий гвалт ворон; приходилось поджигать стрелы, швырять камни и расчищать себе путь копьями. С горем пополам перебравшись через ручей, солдаты Сварта скучились в темных пещерах. Те, кому не хватило места, укрылись на пологих участках оврага в зарослях люпина и ежевики. В пещере Сварт умудрился даже разжечь костер. Вдруг взгляд его упал на тростниковые коврики и соломенные постели в углах пещеры. - Значит, никаких признаков живых существ? - обратился он к лисе. - Ну и кто же живет в этих пещерах, можешь ты мне сказать? Раздавшийся снаружи визг и карканье избавили лису от необходимости отвечать на каверзные вопросы. - Господин, послушай, там творится что-то неладное, - воскликнула она. Предводитель выглянул из пещеры, стараясь особенно не высовываться. - Ладно, скоро рассветет, там все и выясним. Истошный крик вновь заставил Сварта с лисой вздрогнуть. Лиса забилась в глубь пещеры, боясь встретиться со Свартом взглядом. Тот угрожающе затряс медной лапой и ухмыльнулся: - Тебя следовало бы отсюда выставить, рабская твоя душонка. Порой я думаю, что вред от тебя переходит все границы. Через минуту снаружи все стихло, доносился лишь странный стон, очевидно, раненого зверя. Утро было пасмурным, на небе сгустились и низко повисли тучи. Капли моросящего дождя переливались, сверкая в первых лучах пробуждающегося дня. Сварт выглянул из пещеры и увидел, что к нему вброд через ручей движется дюжина лис. Шествие возглавляла крупная, сурового вида лиса; так же как и все остальные, она несла связку из четырех ремней, к каждому из которых был привязан круглый булыжник. Когда лиса заговорила, Сварт старался не выказать удивления: такого ярко-багрового языка ему еще не доводилось видеть. - Ты будешь за главного в этой разношерстной толпе? - пролаяла лиса. Сварт видел, как его солдаты осторожно вылезают из пещер и кубарем катятся вниз с двух сторон оврага. Быстрым взглядом он оценил количество погибших прошлой ночью, которые остались лежать на скалистых уступах. Множество лис, пожалуй с полсотни, собирали в кучу трупы ворон. Хорек схватил свой меч и с отважным видом отчеканил: - Я Сварт Шестикогть, предводитель войска. Вижу, вы убили часть моих солдат. Зачем? Лисица небрежно вертела ремнями, и булыжники ритмично постукивали друг о друга. - Тьфу ты. Видишь ли, промашечка вышла, но зато я избавила тебя от ворон. Взглянув вверх, Сварт не мог не согласиться. Поблизости не было ни одной живой вороны - ни в небе, ни на земле. Какая-то молодая лиса выдергивала из трупа Кракулата перья и украшала ими свой хвост. - Итак, с воронами покончено. Как величать тебя? Не тревожься за моих убитых солдат, от этих ворон было одно беспокойство. Лиса открыла рот и высунула красный язык: - Я Шанг Багровый Язык, а это мое ущелье. Ты, Сварт, можешь остановиться здесь на время. - Шанг остановила взгляд на мече предводителя, и глаза ее загорелись от зависти. - У тебя много хорошего оружия из металла. Твои солдаты носят копья и дротики. Еще я видела щиты - в них уйма металла. Сварт насторожился, но про себя с гордостью отметил, что у лисиц, очевидно, единственное оружие - это примитивные ремни с камнями. Неудивительно, что металл у них вызывает вожделение. Сварт спрятал меч. В голове у него зарождался хитрый план. Глава двенадцатая С радостным шипением земноводные твари продолжали тянуть ползучее растение. Вслед за дубовым суком вязкое месиво все сильнее засасывало беспомощно барахтающееся тяжелое тело барсука. Раскинув в стороны лапы и откинув назад голову, Блик изо всех сил старался удержаться на поверхности, но тщетно. В последний миг, перед тем как найти вечное пристанище на дне болота, он выкрикнул свой боевой клич: - Эулалиааааааааа! Словно молния, прилетел Скарлет. Не успел никто и глазом моргнуть, как верзила змей оказался в воздухе и сокол, мертвой хваткой вцепившись когтями, больно клюнул его в голову. - Криигааа! Если мой друг утонет, тебе крышка! Скажи своим худосочным тварям, пусть живо ныряют под него и выталкивают наверх! Несмотря на то, что глотка змея была сдавлена, он на удивление громко прошипел: - Ссссстойте, сссспасите его! К тому времени, как неведомая сила, которой оказалось множество извивающихся тварей, стала выталкивать барсука из трясины, он уже изрядно наглотался грязи. Скарлет приказал змею держать лозу во рту, а сам, не выпуская ползучую тварь из когтей, неистово замахал крыльями и стал медленно подниматься в воздух. Под страхом смерти змей покорно впился в лозу. К счастью, она оказалась довольно длинной, и Скарлету удалось дотянуть ее до сухого участка земли, где росли ольха и липа. Поднявшись повыше, Скарлет сбросил змея на ольху, а сам перехватил у него лозу. Пока тот извивался на ветке, Скарлет спустился ниже и, сделав три оборота вокруг ствола, закрепил таким образом лозу, после чего ринулся к другу. - Крииии! - кричал он. - Нащупай лозу и подтягивайся к дереву. Следуя его совету, барсук стал шарить лапами в болотистой воде, пока наконец не наткнулся на дубовый сук. Он крепко в него вцепился, понимая, что это его последняя надежда. В какое-то мгновение его голова целиком исчезла в болоте, и Скарлет не на шутку испугался, но вскоре его друг вынырнул, словно восставшее из-под земли древнее, скользкое чудовище. Перехватывая лапами лозу, Блик вслепую, поскольку глаза его залепила грязь, стал выбираться на сухой берег, в такт его движениям натянутая лоза шлепала по поверхности трясины. Скарлет подбадривал друга с воздуха, а земноводные твари, показавшись из жидкого месива, не спускали с барсука глаз, пока тот, пыхтя, рыча и работая передними лапами и всем телом, с последним победным бульканьем не выбрался наконец на сушу. Совершенно обессилевший Блик Булава рухнул на землю. Горячее солнце высушило на нем грязь, и та стала похожа на серую штукатурку. Скарлет важно расхаживал вокруг друга и осторожно очищал клювом его уши и глаза. То и дело сплевывая набившийся в рот песок, Блик указал кивком в сторону вытаращившихся на него из болота бесчисленных глаз: - Эту ораву я разочаровал. Утопи они меня, года три им не пришлось бы заботиться о пище. Ящерицы, тритоны и змеи продолжали глазеть на барсука. Тут, ко всеобщему изумлению, шатаясь из стороны в сторону, появился Смерк. - Ну что, пес полосатый? - ухмыльнулся он, и его физиономия раздулась с одной стороны. - Видать, ты все же выкарабкался из болота. Хихихи! Блик, не особенно усердствуя, попытался схватить его, но тот проворно улизнул в кусты. Через мгновение вновь послышался его визгливый голос: - Эй, вы, отвяжитесь от меня. Пустите же, говорю, ничего я не делал! Из зарослей показались две выдры, одна тащила за лапу Смерка. С виду сытые и довольные, оба зверя шли присущей выдрам уверенной походкой. Кивком поприветствовав Скарлета, они вперили удивленный взгляд в Блика. Наконец тот, что был выше ростом, заговорил: - Видишь ли, приятель, мы услыхали тут какой-то шум, вот пришли разведать, в чем дело. Я Фолриг Быстролап, а этот лупоглазый толстяк - Радл Тупонос. Радл, по-прежнему держа Смерка за лапу, протянул его Блику: - Подержи, друг, я расквитаюсь с этим негодяем. Радл набросился на Фолрига, и они, катаясь по земле, принялись дубасить друг друга. - Лупоглазый толстяк, говоришь? Сам ты бревно неотесанное! Мы, Тупоносы, во сто крат краше, чем вы, Быстролапы. - Хахахарр! Это вы-то краше? Да твоя мамочка не пускала тебя даже в воду, чтобы ты своей рожей рыб не перепугал. Они сцепились вновь и покатились по земле, истошно хохоча и отвешивая друг другу тумаки и оскорбления. - Когда ты был сопливым малышом, твой папочка был не прочь обменять тебя на лягушонка. Он говорил, что на лягушачье отродье приятнее смотреть, чем на тебя. - Харрхаррхарр! Моя старая бабушка всегда говорила: покажи мне миловидного Быстролапа, и я умру счастливой. Однако она до сих пор жива. Блик сидел, держа в лапе извивающегося Смерка. - Не могли бы вы на минуту прерваться, - обратился он к драчунам, - меня все это начинает утомлять. Выдры прекратили драку и уставились на запеченного в грязи Блика. - Ущипни меня, неужели это барсук? - Представь себе, и, несмотря на грязь, выглядит куда лучше тебя. Посиди смирно, приятель, сейчас вымою тебя чистой водицей, и будешь как новенький. Радл удалился за водой, а Фолриг забрал у барсука Смерка и потрепал его за отвислую часть шеи. - Ах ты, паршивый слизняк, ставлю иван-чай против креветки, что это твоих рук дело. Тритон, извиваясь, показал на змея, повисшего на ольховой ветке: - Нет, нет, собачья морда, я не виноват, это все он. Фолриг широко улыбнулся Скарлету: - Не иначе как это ты определил туда старого брюзгу? Почему бы для компании не отправить туда и этого хныкающего прыща? Ведь они друзья, несправедливо их разлучать. Несмотря на жалобные вопли и стенания, тритон был вознесен на дерево в гости к змею, который, прижавшись к тонким веткам, запричитал: - Меня тут тошшшшнит! - Послушай, червяк, скажи спасибо этой птице, что она подарила тебе жизнь, - произнес Скарлет, указав на себя. Радл сумел разыскать лишь пучок мокрой травы, но зато ею безукоризненно очистил ноздри и глаза барсука. - Вот так, приятель, теперь будешь лучше видеть и ощущать запахи. Идем со мной и этим старым уродливым горшком, мы выведем тебя из этого болота на сухую землю. Может, взглянешь на наше логово и вместе перекусим, а? Блик поблагодарил за предложение и не спеша отправился вслед за выдрами в путь. Фолриг стал озираться по сторонам: - Постой, куда подевался твой товарищ, сокол? Высохшая грязь посыпалась с Блика, едва он начал двигаться. - Скарлет сам себе хозяин. Наверняка, узнав, что я цел и невредим, он решил ненадолго отлучиться. Между прочим, а что будет с тритоном и змеем? Может, лучше было спустить их вниз? Ведь они могут умереть с голоду. Радл прыснул со смеху: - Кто-кто, а эти двое не пропадут. Стоит нам скрыться из виду, как они вмиг найдут способ спуститься. Этим негодяям наказание только на пользу. Путь к логову выдр был долог и полон опасностей. Когда они миновали болотистые места и вышли на лесистый участок, за которым показались гладкие вершины древних гор, на землю уже спускались сумерки. По берегу речки, окаймленной щитовником, выдры направились в сторону гор. Где-то вдали слышался шум плещущейся воды. Блик взглянул туда, где красовались величественными формами круглые холмы, и взору его предстал живописный водопад. Весело шагая впереди, Фолриг обратился к Блику: - Скоро мы узнаем, кто на самом деле находится под этой грязью. Надеюсь, ты будешь всяко симпатичней этого гнилого фрукта. Обмениваясь шуточками и тумаками, выдры резво нырнули под струю падающей и больно хлещущей воды. Поначалу Блик слегка оробел, но стоило ему осторожно ступить под водопад и ощутить чистую ледяную воду, проникающую меж ворсинками густого меха и очищающую его от налипшей болотной грязи, как он сразу воспрянул духом. Усталость вмиг сошла, и Блик ощутил приятный прилив сил. Громко выкрикнув боевой клич, он вступил в игру выдр и от радости крепко стиснул их в объятиях. - Эулалиааа! Я Блик Булава, теперь я выгляжу что надо, и вам, шишконосым и твердолобым, до меня далеко! В ответ Фолриг и Радл закричали: - Давай скорей утопим его, пока он не успел напугать малышей. - Послушай, друг, до чего же отвратительное зрелище этот барсук с жирным носом. Смеясь, все трое повалились в воду. Вдруг Радл исчез за струей водопада. Блик, закрыв лапой глаза от воды, с недоумением взглянул на Фолрига: - Куда запропастился Радл? - В наше логово, дружок. Дай лапу и пошли за мной. За водопадом находилась пещера, снаружи ее совершенно не было видно. Блик последовал за Фолригом по извилистой тропе, и вскоре они оказались в сухой пещере, сплошь устланной камышом. К тому времени Радл с помощью кремня и гнилого дерева разжег небольшой костер. - Милости просим к нашему столу, - произнес он. - Не скажу, что приготовлен пир горой, но для таких вислоухих красавцев, как мы, будет вполне достаточно. Блик встряхнул шерсть, чтобы быстрее просохнуть, и растер себя сухими душистыми травками. Радл достал чашки и большую, сделанную из тыквы бутыль, до краев наполненную напитком из плодов шиповника. Фолриг стал нарезать лук-порей и репу и бросать в котел. - У тебя мощная дубина с набалдашником, друг. Ты сам ее сделал? - спросил он, поглядывая между делом на грабовый сук, который Блик превратил в оружие. Барсук с гордостью, как бы взвешивая, покачал дубину в лапе. - Да, это моя булава, - ответил он. - Значит, булава? Тогда вот что, раз ты не догадался исправить с ее помощью физиономию старины Радла, давай растолки ею вот эти пряности для супа. - И неугомонный хозяин показал на пучок красных кореньев. Блик принялся давить корни набалдашником булавы. Затем Фолриг бросил их в котел, а вслед за ними сушеные рачки, молодую крапиву, грибы и морковь. Гость и хозяева расселись вокруг огня. Когда суп сготовился, Радл подал его пышущим паром вместе с большим ломтем ячменного хлеба. Вкус супа был отменным, но от острых пряностей у барсука перехватило дыхание. Он поспешно опрокинул в себя целую чашку напитка, чтобы остудить горящее горло. - Уххх! Такое чувство, что я проглотил огонь. Что это за суп? И Фолриг запел песенку: Когда я был, брат, малышом, Я жалок был и хлипок, Ходил по дому голышом и на пол падал с лапок. Я был выдрячий полутруп И ползал, семеня. Но бабушка перченый суп Сварила для меня. Мне этот суп хлебать не лень С причмоком и прихлюпом — И много лет я каждый день Кормился этим супом. Я стал проворнее пчелы, Крота плотнее втрое — Теперь мне подвиги милы И вышел я в герои! Братва, а ну-ка налетай! Живот наш не заужен — Перченый суп нам подавай На завтрак и на ужин! Чем больше Блик ел, тем больше входил во вкус этого необычного для него блюда и в конце концов съел больше, чем двое его друзей, вместе взятые. Они пели и декламировали, пили и ели, пока всех троих сидящих у тлеющего очага под звуки плещущегося за пещерой водопада не сморил сон. Глава тринадцатая Когда Блик проснулся, он не мог понять, что теперь - день или ночь. Фолриг, подкидывая поленья в костер, раздувал огонь. Барсук сладко зевнул, потянулся и отхлебнул напитка из бутыли. Тут он впервые заметил выход в конце пещеры. - Радл, куда он ведет? Это что, запасной выход? - полюбопытствовал он. Радл облизал лапу и поднял ее вверх. - Можно и так сказать, приятель. Чувствуешь сквознячок? Когда ветер дует в нужном направлении, в пещере приятный, свежий воздух. Некогда здесь был наш секретный выход, пока во время таяния снега его не завалил валун. Но все же при северном ветре сюда немного поддувает. Пока выдры готовили завтрак, Блик исследовал секретный выход. Нет сомнения, что снаружи его преграждал огромный валун, и единственное, что можно было разглядеть, это лучики просачивающегося сквозь щелки солнечного света. Барсук стал разгребать подход к валуну от мелких камней и всякого мусора. - Послушай, дружище, если ты не хочешь бисквита из стрелолиста с медом и мятным чаем, - обратился к нему Фолриг, - тогда, конечно, оставайся там, где стоишь, мы с этим страшилой сами управимся. Однако уговаривать Блика долго не пришлось. За завтраком, приготовленным радушными хозяевами, барсук рассказал, что он задумал. - Если весь мусор разгрести к стенам пещеры, я попытаюсь отодвинуть валун и открыть ваш задний ход. Я буду толкать валун снаружи в пещеру, а вам советую держаться подальше. Для начала вы мне покажете, где этот выход снаружи. Выдры побрели за барсуком, хихикая и насмехаясь над его наивной идеей убрать заграждение: - Ну ты даешь! Ни одному зверю не под силу даже шевельнуть этот камень. Всю весну чего мы только не делали, чтобы его сдвинуть, но безуспешно. Видать, ему тут придется лежать вечно. - Послушай, уродина, если бы этот валун мог сдвинуть кто угодно, какой смысл нам было кормить его на убой и величать красавцем? Хохохохо! Снаружи выход завершался природным туннелем в скалистой, заканчивающейся обрывом горе. Блик вскарабкался наверх и стал разгребать завал из обломков камня, передавая их назад в лапы друзей. Когда подход к валуну был расчищен, барсук стал его толкать; тот долго не поддавался, и Блик, всякий раз ворча, старался поудобнее ухватиться за него лапами. Фолриг и Радл, наблюдая за ним снаружи туннеля, явно беспокоились. - Блик, приятель, оставь эту пустую затею. - Надорвешься, друг, этот проклятый валун не стоит того, чтобы так из-за него ломаться. Из туннеля показалась золоченая голова барсука; он сверкнул на выдр глазами, блеск которых говорил, что в нем пробуждается дух воителя. - Слушайте, вы, вонючие горшки, советую держать пасть на замке. Вы мне друзья, вы вывели меня из болота, заботились, кормили, дали приют и постель. Я хочу отплатить вам добром за добро и расчистить этот потайной ход. Сидите тихо, как мышки. Ясно? Чтоб я не слышал от вас ни единого слова! Взяв себя в лапы, Фолриг и Радл молча проводили взглядом друга, который исчез в конце туннеля. Став спиной к валуну, Блик уперся передними лапами в стены подземного коридора, а задними - в каменный пол. Мышцы его вздулись, сухожилия напряглись. Всем существом он обратился в желание победить громадный валун и протиснуть его в пещеру. От невероятных усилий вены у него выпучились, когти глубоко врезались в каменные стены, челюсти сжались, как тиски, и у рта выступила пена. Раздался слабый треск, и пыль с краев валуна присыпала взмокшую от пота барсучью морду. Он поднатужился еще сильней, зажмурил глаза, и красный туман заполонил все его чувства. Перед внутренним взором ему предстали отец, мать и праотцы, которые заговорили в один отзывающийся эхом голос: Ни мороз, ни снег, ни град Барсука не устрашат, Славу добрую свою Выкует барсук в бою! Барсук всей силой навалился на валун, и кровь хлынула бурным потоком по жилам, а из самых глубин его необъятной груди вырвался и громом прокатился по туннелю боевой клич: - Эулалиаааааааа! Здоровенный камень наконец подался и с грохотом покатился вниз. Распластавшийся на спине Блик открыл глаза и увидел, что проход в пещеру открыт. Огромный камень, наращивая скорость на склоне и задевая стенки на поворотах, катился вниз, пока не достиг каскада ниспадающей воды. Услышав шум, Фолриг и Радл бросились к краю скалы взглянуть, в чем дело. - Вот он, проклятый кляп! Гляди-ка, друг! Валун, словно ядро, выскочил из-за водопада и со страшным плеском плюхнулся в ручей. На радостях Фолриг и Радл заплясали прямо над обрывом. - Хохохо, негодник Блик победил его! Говорил же я тебе, что он справится! - Могу поклясться, что в этом я никогда не сомневался. Весь взмокший и пыльный, Блик с чувством исполненного долга ступил под поток освежающей, отливающей голубизной и лучами солнца воды. После бодрящего душа он прилег на травку, чтобы обсохнуть. Вскоре к нему подскакали выдры, прихватив с собой по посоху и три походных мешка с провизией. Барсук сел и встряхнул шерсть. - Гмм, и куда же, осмелюсь спросить, вы намылились? - Конечно же, вместе с тобой, наш ненаглядный! - ответил за двоих Радл. Блик поднял булаву и мешок с припасами. - Да ну! Это вы так решили, но лично я не желаю идти с такими чумазыми, как вы. От вас птицы шарахаться будут! Фолриг перекинул мешок через плечо и усмехнулся: - Давай не будем об этом, смазливый ты наш, мы поклялись идти за тобой. Ты носишь знак Ельника, и мы обязаны следовать за тобой. Блик вспомнил о бирюзовом амулете в форме платанового листа, который подарил ему Вязник, - он до сих пор висел на его шее. Решительное выражение, застывшее на физиономиях двух друзей, говорило, что возражать им бесполезно. Они взяли курс на юг. По дороге Блик, держа в лапах амулет, принялся вслух размышлять: - Должно быть, это знак огромной силы. Вязник сказал, что мне будут помогать все выдры и белки. Но почему? Они вошли в густой лес, и Фолриг приступил к рассказу о происхождении амулета. - Когда-то давно выдры и белки в этих краях жили сами по себе и в дела друг друга не вмешивались. Если бы случай не свел двух молодых зверей вместе. Это были Ельник, сын королевы белки, и Кувшинка, дочь великого Властелина Выдр. В детстве они часто играли вместе, как говорится, были друзья не разлей вода. Случилось так, что их похитили крысы-пираты и увезли далеко от этих лесов. В один прекрасный день Ельнику удалось бежать; спустя некоторое время он выследил крыс и однажды ночью, когда все спали, убил двух стражников и освободил Кувшинку. В драке Ельника ранили, но он все-таки сумел донести Кувшинку до большого старого платана. Сам он как мог отбивался от пиратов, имея под рукой лишь пращу и несколько камней, покуда их не спас подоспевший на помощь отряд белок и выдр. Когда же юный Ельник, изнывая от боли, нагнулся за последним камнем, тот оказался непомерно большим для его пращи. Вот этот-то камень ты и носишь на шее, приятель. Властелин Выдр вырезал его в форме платанового листа. С тех пор выдры и белки стали друзьями. Теперь ты знаешь, почему всякий, кто носит этот амулет на шее, может рассчитывать на уважение и преданность всех выдр и белок. Блик посмотрел на камень с особым уважением: - История беспредельного мужества. Что же потом произошло с Ельником? - Он поправился, однако, говорят, лапа у него навсегда осталась увечной и он почти что не лазал по деревьям. Зато выучился плавать, и поговаривали, что на закате жизни стал по повадкам скорее выдрой, чем белкой. - Говоришь, их захватили крысы-пираты? - удивился Блик. - Никогда бы не подумал, что морские разбойники забираются так далеко от берега. Радл, указав лапой на запад, произнес: - Не пойму, о чем ты? Не так уж мы далеко от моря, а большая вода вон там, всего в двух днях ходьбы отсюда. - Значит, туда мы и направимся, - изменяя курс, заявил Блик. - Достигнем берега - и можно будет уверенно двигаться на юг. Пошли, красавчики! Фолриг, казалось, замешкался. - Эээ, видишь ли, приятель, идти этим путем нежелательно, морские крысы облепили берег, словно муравьи мед. - Раз маленький отпрыск белки с ними справился, - не останавливаясь, бросил Фолригу через плечо Блик, - не так уж трудно будет это и для нас. А кроме того, увидев ваши морды, уже можно умереть со страху. Хахаха! Следующие два дня прошли без приключений, дорога была не столь трудна, пищи вдоволь и погода - лучше не пожелаешь. К вечеру второго дня путники добрались до гряды пологих лесистых холмов, которые становились все выше и выше. Взобравшись на последний холм, поросший низкорослыми деревьями и кустарником, Блик объявил привал. Он взглянул на запад: в последних лучах угасающего дня на далеком горизонте мерцала едва различимая полоска моря. - А вот наконец и море, мои распрекрасные! - воскликнул барсук. Радл, все еще не отдышавшись после подъема на гору, разводил костер: - Ну куда это годится, чтобы какая-то шелудивая крыса карабкалась на все эти холмы, и, спрашивается, зачем? Только затем, чтобы увидеть воду! - Говоришь, холмы? Если это называется холмами, значит, мой дядя - филин, - ответил Фолриг, вытаскивая из мешка припасы. - Мы, дурень, взбирались на горы, и другой такой высокой, как та, на которой мы сейчас торчим, ни в жисть не сыщешь. Блик усмехнулся, глядя на своих приятелей: - Во всяком случае, выше нам взбираться не придется. Начиная с завтрашнего дня наша дорога будет спускаться с холмов, или, вернее, с гор. А ну-ка, жабьи морды, выудите-ка из мешка паштет из грибов и репы. Чтобы согреть ужин, его положили на зеленые прутики над костром. Радл намазал медом толстые ломти фруктового кекса, Блик разлил по чашкам сидр. Они лежали у огня и ели, наслаждаясь нежным ветерком. Задабривая друга, Фолриг весело ему подмигнул: - Ну что, уродец, голосую за то, чтобы ты первым стоял в дозоре. Радл собрался было встать, но передумал. - Чур, дежурит тот, кто не отгадает загадку, - предложил он. - Что поднимается выше, выше и выше и никогда не покидает земли? Фолриг не моргнув глазом ответил: - Эта занудная гора, где мы находимся, что же еще? Старо как мир. А вот еще; внутри вода, снаружи вода, а оно не мокнет. Слизнув мед с лап, Блик ответил: - Яйцо внутри утки, это знаю даже я. А вот еще одна: что падает каждый день и что разрушает каждую ночь? Радл хмыкнул: - Ха, пыль и рассвет. А вот еще: Урр и ах! Урр и ах! Посмотрим, кто из вас знает. - Два крота расправляются со сливовым пудингом. Радл блеснул глазами на Фолрига: - Откуда ты знаешь? - Еще бы мне не знать, дружище, ведь я ее сам выдумал. Они бы долго препирались и мерились силой, если бы Блик их не разнял. - Эй, вы, прекратите склоки. Первым сторожить буду я. Совершенно неожиданно Фолриг и Радл тоже изъявили желание первыми встать в караул. - Нет, нет, приятель, первым пойду я. - Ну уж нет, не ты, а я! Блик угрожающе стал помахивать булавой. - Я сказал, что иду первым. У кого-нибудь есть возражения? Выдры вмиг растянулись на земле и крепко сомкнули глаза. - Не слышу тебя, приятель, я давно сплю. - И я тоже, хочешь, чтоб я сладко спал, так пожалуйста. Про себя улыбаясь неугомонным созданиям, Блик осторожно обошел место, где они разбили лагерь, и устроился на камне, откуда было хорошо видно все вокруг. Начало ночи прошло без приключений. Ни на минуту не теряя бдительности, Блик наслаждался очарованием ночной тишины. Он думал о Скарлете и счастливых временах, проведенных с семействами Бруфа Дуббо и Тори Лингла. Эти воспоминания навели его на мысли о собственных родных - отце, матери, праотцах и, уж конечно, о горе, которая ждала его где-то на юго-западе. Костер догорел дотла и погас; ночного светила на небе не было видно, лишь россыпи звезд мерцали сквозь непроглядную мглу. Мало-помалу ночь брала свое, усыпляя Блика под своим мягким покрывалом. Глаза барсука слипались, тихие отдаленные звуки превращались в чуть слышный убаюкивающий шепот. Вдруг Блик очутился под тяжелой сетью и повалился с камня, на котором сидел. Он собрался было вырваться и схватить булаву, но поздно: по меньшей мере дюжина холодных стальных мечей и ножей были приставлены к его горлу. Над ухом прогремел голос: - Одно движение - и ты мертвец. Сеть натянулась, а стойки, к которым она была прикреплена, вбили в землю. - Мунга, позаботься о тех двоих, - крикнул тот же грубый голос. Из мрака донесся ответ: - Эти двое не слишком приветливы, командир. Блик стал сражаться с плетеными оковами. Острие меча вновь уткнулось ему в шею, и другой, более высокий голос проскрежетал: - Позволь мне с ним покончить, командир. Глава четырнадцатая Расправиться с лисицей Шанг оказалось даже проще, чем с Криволапом. Играя на слабых струнах алчной и жаждущей власти лисы, Сварт предложил ей разделить с ним бразды командования войском и наобещал щедро одарить добротным металлическим оружием. Было откупорено хорошее, привезенное с далекого юга вино. Сварт пил из бутылки, а лисе, как своему новому партнеру, предоставил честь вкусить изысканного напитка из отравленной серебряной чаши. Хорьку едва удавалось скрывать злую усмешку. Неужели эти так называемые вожди никогда не поймут, что в жестокости и беспощадности им ни за что его не переплюнуть? Так Сварт вновь стал предводителем огромного войска. Лисья банда, в которой прежде верховодила Шанг, была этому лишь безмерно рада. Получив взамен примитивного каменного оружия металлическое и в придачу воистину царские обещания богатой добычи, лисы охотно вступили в войско Сварта. Однако Сварт недооценил Густомеха. Этот огромный лис лишь постольку-поскольку входил в банду Шанг Багровый Язык. Вернее сказать, он всегда был сам по себе. Стойкий, независимый и бесстрашный, Густомех не признавал над собой никакой власти. В качестве оружия он смастерил себе здоровенную алебарду с обоюдоострыми краями и носил ее с изяществом и сноровкой, присущей лишь тому, кто знает в этом деле толк. Во вторую ночь после того, как войско обосновалось в ущелье, Сварт решил встретиться с Густомехом. По этому случаю он велел поставить палатку - она у него, в отличие от многих других, уцелела после пожара, - развести рядом костер, а страже приказал выстроиться вокруг. Внутри палатки, целиком устланной подушками, молодая жена Сварта Голубика изысканно расставила всевозможные угощения. Однако далеко не благородством и могуществом замыслил сразить своего будущего врага или друга Сварт. Четырем вооруженным бойцам было приказано доставить лиса к предводителю. Но встреча их с самого начала приняла нежелательный для Сварта оборот. С безразличным видом и алебардой, небрежно перекинутой через плечо, Густомех вошел в палатку, словно не замечая четырех вооруженных стражников. Как обычно, подмигнул Сварту и прислонился к палаточной стойке. Измерив гостя взглядом и указав когтем в сторону капитана, горностая Агала, Сварт произнес: - Агал, освободи нашего друга от тяжелого оружия. Густомех поправил на плече алебарду и отрицательно покачал головой: - Не выйдет, приятель, это мое оружие, и ни один зверь его у меня не отнимет. Хочешь попробовать? - Агал замешкался, и Густомех разразился смехом. - К тому же своя ноша плеч не тянет. Подержу, не велика тяжесть. Молниеносно Густомех бросился вперед, и в воздухе мелькнула его алебарда. Прежде чем Агал успел отскочить, лезвие рассекло его пояс, на котором держались ножны с мечом. Легким движением алебарды лис подцепил ножны и швырнул потерявшему дар речи капитану. - Что, горностай, не зашиб я тебя? Кабы я нацелился тебя порешить, от тебя бы остались две половинки. Сварт поднялся с кресла и твердой походкой устремился к лису. - Я Сварт Шестикогть, предводитель этого войска! - высокомерно заявил он. Густомех дерзко отвернулся, словно ему было ровным счетом наплевать. - Да слыхал я это, чего еще скажешь, хорь? Сварт с трудом справился с нарастающим гневом. - Вот что, Густомех, судя по выговору, ты родом с севера. Как ты попал в эти южные края? Лис пожал плечами, заговорщицки улыбаясь: - Это долгая история, но я не прочь пройти с тобой еще чуток, коль ты меня убедишь, что твои россказни о большой добыче и несметных богатствах не пустой звук. Понимая, что в поединке с Густомехом у лиса явный перевес, Сварт решил сменить гнев на милость. Улыбнувшись, он похлопал лиса по спине и произнес: - Ты, приятель, мне по душе. Что скажешь, если я назначу тебя капитаном? Густомех усмехнулся, качая головой: - Чтоб я ушел к зверюшкам, которым нравится наряжаться в бойцовскую форму и играть в солдатиков? Ну нет, хорь, это мне не по нутру. Мое дело - заботиться о себе, а не приглядывать за другими. Внутри Сварт весь кипел, но сумел изобразить улыбку: - Не отдавать и не получать приказов, пожалуй, в этом что-то есть. Присядь, Густомех, и раздели со мной трапезу. Большой лис откровенно расхохотался: - Ну ты, Сварт, ловкач! Сам будешь пить из бутыли, а мне нальешь в серебряную чашу? Что, раскусил я тебя? Не выгорит дело! К тому же я уже ел и пил, а сейчас мне пора отдыхать, так что спокойной ночи. - И не дождавшись разрешения идти, он перекинул алебарду через плечо и вышел. Едва Густомех удалился, как Сварт подскочил к первому попавшемуся стражнику и так ударил его закованной в медную сетку лапой, что тот рухнул наземь. - Вот тебе! Будешь знать, как лыбиться! Кто еще напрашивается? За мной дело не станет. Темнуха кивнула капитанам и стражникам, и те торопливо удалились. Сама же лиса предусмотрительно вертелась позади кресла, на котором сидел Сварт. - Этот зверь опасен, господин, - начала она, - он знает о том, что мы отравили Шанг Багровый Язык. Однако действовать надо осмотрительно. В войске чтут Густомеха, лучше подождать, а там видно будет. Сварт до боли стиснул зубы: - Хочу, чтоб с этой сволочью покончили сегодня же ночью, пока он спит. - Это непросто, господин. Ведь он с севера и, стало быть, в искусстве боя далеко не новичок. Расправиться с ним - нелегкая задача. Чего доброго, мы потерпим поражение, тогда ты будешь глупо выглядеть в глазах своих солдат. Изучая увечную, в металлической рукавице лапу, Сварт наконец изрек: - Пожалуй, ты права, лиса. Подождем до поры до времени. Ты отправишься в разведку на три дня. Изучишь местность. Удостоверишься, что мы не сбились с пути. Если пойдут слухи, будто мы снова заплутали, Густомеху это будет на лапу. Пойдешь одна, и чтобы о том никто не знал, ясно? Темнуха собрала мешок с припасами в дорогу: - Иду прямо сейчас. Не шибко тревожься об этом Густомехе, господин: не тот это зверь, чтобы вершить твою судьбу. Сварт вынул из ножен кривой меч и стал проверять его остроту. - Зато мне предстоит сыграть роковую роль в его судьбе. Чтобы очистить желудь от скорлупы, не обязательно бить по нему камнем, есть и другие способы. Ступай. Следующие несколько дней оказались для Сварта сушим адом. История его встречи с лисом, значительно приправленная слухами, пересказывалась в войске на все лады, приобретая с каждым разом все более невероятные подробности. - Говорю же тебе, что Сварт при встрече с Густомехом сдрейфил. - С чего ты взял? - Сказал один из стражи, тот, что был в палатке. Еще он сказал, что Густомех своим топором разрубил на части пояс Сварта. - А что же Сварт? - Да ничего, стоял и трясся от страха. Густомех повернулся и пошел, а по дороге сшиб Агала одним ударом. - Удар, знать, был что надо: Агал-то крепкий малый. - Ха, но до Густомеха ему далеко. Не хотел бы я попасть лису под горячую лапу. - Я тоже, даже если все это враки. - Лично я не сомневаюсь, что все так и было, будто видел сам. Готов поспорить, мы еще повоюем под началом старины Густомеха. Сварт слышал сплетни и сдавленные смешки за своей спиной. Они не слишком его удивляли, поскольку, по его разумению, разбойники и солдаты были одного поля ягодой. Хорошо, что дорога пролегала по зеленой местности, местами через перелески и мимо журчащих ручейков, и идти было сущее удовольствие. Вечерами предводитель просиживал в палатке один, а капитаны едва удосуживались в конце дня заглянуть к нему на доклад. Во сне ему являлся Блик. И даже теперь, несмотря на то, что положение Сварта заметно пошатнулось, просыпался он с единственной мыслью - убить заклятого врага, изувечившего ему шестипалую лапу Густомеха же забавляли сплетни и скандальная слава, которые распространяли его обожатели. А таковых в войске насчитывалось немало; все они были рады как-то услужить ему - подать еду, поставить палатку или просто ублажить его маломальскую прихоть. Войсковые капитаны его побаивались, и Густомех не упускал случая отпустить шпильку в их адрес. Его удаль и ловкость в обращении с алебардой превратились в легенду, об этом только и шли разговоры у вечернего костра. Бывало, разрубит он клинок меча какого-нибудь офицера и сделает вид, что зацепил его случайно: - Уууух! Ну, парень, извини. Видать, ты не заметил, что я упражнялся, и попал под удар. Ну да ладно, не серчай - ведь сам ты цел. Несколько дней подряд половина войска вместе с Густомехом плелась в хвосте, потому что лису вздумалось посреди дороги отдыхать. Сидя на беpeгy ручейка и болтая задними лапами в воде, он обычно во весь голос, чтобы слышал Сварт, выкрикивал солдатам вслед: - Эй, вы, что гонитесь за барсуком, может, вечерком мы с вами свидимся. Угрюмый предводитель молча двигался вперед; с одной стороны, он не решался вступить с распоясавшимся Густомехом в открытое противоборство, боясь оказаться в дураках; с другой - знал, что пропускать дерзости лиса мимо ушей - значит, окончательно потерять влияние среди солдат и капитанов. Как бы там ни было, рано или поздно нужно было делать выбор. Наконец поздней безлунной ночью вернулась лиса. Предводитель вскочил с подушек, на которых уже долгое время лежал без сна. - Скажи, ради собственной шкуры, где все это время тебя носило, лиса? Давай выкладывай, и твое счастье, если новости окажутся утешительными. Новости не обманули его ожиданий. Темнуха рассказала, что ей удалось обнаружить, и смекалистый ум Сварта тут же заработал, прикидывая различные возможности. - Господин, последние дни ты идешь на юг, но это не беда. В двух днях ходьбы отсюда будет река, которая течет на запад. Мы будем держаться ее, пока не доберемся до моря, а дальше повернем и пойдем вдоль берега на юг. Сварт нетерпеливо закивал головой: - Ладно, ладно, ты молодец, лиса, мы будем следовать вдоль берега реки. Но ведь ты выведала и кое-что еще, давай не томи, рассказывай. Темнуха наклонилась к предводителю и, понизив голос, заговорщицки произнесла: - прежде чем я вышла на реку, чуть восточнее ее мне повстречались две старые ведьмы, горностаи, что живут невдалеке от огромной ямы, которую зовут карьером. И что занятно, лачуга этих двух старух, снаружи покрытая травой и дерном, ограждена со всех сторон множеством толстых веревок, лежащих на земле. - Толстые веревки на земле, зачем? - удивился Сварт. - Я задала им этот же вопрос, господин. Они ответили, что из-за змей. Считается, что змеи не могут пересечь лежащую на земле веревку. Сварт уставился на лису, которую во мраке ночи едва было видно. - Змеи! О скольких змеях шла речь? - Они уверяли меня, что на дне ямы, где почва состоит из сухого камня и песка, живет огромное число гадюк. Когда мы стояли на краю карьера, они мне показали несколько входов в змеиное логово. Стоит зверю войти в один из них, и его неминуемо ждет жуткая смерть. Сварт задумчиво поскреб когтями разукрашенный подбородок: - Огромная яма и множество змей, да? Любопытно, как они туда попали? Темнуха ответила не слишком уверенно: - Старухи говорили, что яму эту рыли мыши, кроты, белки и прочие лесные звери, чтобы добыть красный песчаник для строительства. Когда они ушли, в яме поселились змеи. Видать, эти старухи, подобно жабам, наевшимся табака, тронулись рассудком. Махнув лисе шестипалой лапой, Сварт велел замолчать. - До этого мне нет дела. Если, как они говорят, там в земле нора, в которой уйма змей, то у меня есть грандиозный план. Слушай меня внимательно. Промашки допустить нельзя. Глава пятнадцатая Следующий день выдался ясным и немного ветреным. Сварт стоял на испещренном светом и тенью небольшом, поросшем травой холме; его морда и зубы сияли свежей краской, накидка развевалась на ветру. Когда он громко обратился к толпе, в голосе его зазвучали незнакомые прежде, заискивающие нотки: - Я вел вас на юг, так как знал, что в двух днях пути отсюда находится река, которая течет на запад. Дойдем до нее и повернем, а когда доберемся до реки, я дам вам всласть отдохнуть - словом, пару дней есть, спать и делать все, что захочется. А сейчас сворачиваем лагерь - и в путь! Речь Сварта была встречена вялыми одобрительными возгласами. Казалось, большая часть войска не торопится в поход. Из толпы отчетливо доносился голос Густомеха: - Пусть тот, кто жаждет гнаться за барсуком, идет с хорьком! - Похоже, ты считаешь, что Шестикогть проделал такой дальний путь, гоняясь за барсуком. Тогда ты, лис, слишком недалек. Густомех с интересом уставился на Темнуху. - К чему ты клонишь, лиса? Ты что-то знаешь, чего не знаю я? Темнуха плутовски улыбнулась, похлопав лапой себя по морде. - О Сварте Шестикогте я знаю больше, чем кто-либо другой. Не верь тому, что он забрался в такие дальние края в погоне за барсуком. Хочешь узнать правду - иди за мной. Густомех последовал за Темнухой, которая стала протискиваться сквозь толпу, направляясь к ясеневой роще, где их никто не мог услышать. Лиса опустилась на траву и предложила Густомеху сесть рядом. Тот прежде всего исследовал рощицу и, выбрав место, сел спиной к дереву и положил алебарду рядом, чтобы та, в случае чего, была наготове. - Меня не одурачишь, милочка, - заявил он, - я знаю, ты ведь служишь Сварту. В глазах лисы сквозила горечь, а когда она заговорила, голос ее дрожал: - Служила много лет, друг мой. «Лиса, сделай то, сделай это, достань, принеси». «Да, господин, нет, господин». Как я устала быть на побегушках! Густомех улыбнулся, играя рукояткой алебарды: - Что же заставило тебя перемениться? Темнуха подалась вперед и схватила лиса за лапу: - Ты! Сварт тебя боится. К гадалке ходить не надо, дни его как предводителя сочтены. Я же хочу быть на стороне победителя. Любой скажет, что вождем станешь ты. Густомех лукаво скривил губы: - Продолжай, лиса, твои речи ласкают мой слух. Голос Темнухи выдавал ее затаенное коварство и волнение. - История о барсуке лишь уловка для дураков. Сварт жаждет власти и богатства. Власть у него есть - он предводитель, а богатство спрятано совсем недалеко отсюда, на юго-востоке. Много лет назад туда приплыли по реке крысы-пираты и зарыли свои сокровища в секретном месте. Лис вдруг встрепенулся и весь превратился во внимание. - Ага! Сокровища, говоришь, где? - Об этом знаем только я и Сварт. Когда-то, много лет назад, мы сражались с крысами на восточном берегу моря и всех их уничтожили. Перед смертью под пыткой ихний капитан признался, где спрятана добыча. Сейчас у Сварта слишком много власти, и я боюсь остаться на бобах. Поэтому мне нужен надежный товарищ, чтобы разделить с ним сокровища и власть. Густомех хлопнул лапой по лапе и вытянул ее ладонью вперед: - Если ты, лиса, меня нагреешь, я выпущу тебе потроха, а пока держи мою лапу и говори, где спрятаны сокровища. Я готов на сделку. Даю слово, милочка. Ладони Темнухи хлопнули и по-братски сомкнулись с ладонями лиса: Лиса и лис за крепость уз Скрепили лапами союз. - Как только дойдем до реки, Сварт даст войску два дня роздыху, а сам незаметно улизнет за добычей. Он хочет, чтобы армия его направилась на запад, но если пойти в обратном направлении, а после повернуть на север, то вскоре выйдешь к большой яме - карьеру. Вот там и спрятаны сокровища. Будь осторожен и держись подальше от землянки, в которой живут две старухи ласки. Они там вроде хранительниц сокровищ, сторожат припрятанное добро. Старухи те жуть как опасны, владеют колдовством и секретом ядов. Чтобы не попасться им на глаза, заходи в карьер позади лачуги и гляди в оба, чтобы никто тебя не видел. В карьере много туннелей, отыщи самый большой. Спустись в этот туннель - в конце него закопаны сокровища. Прихвати с собой двух верных друзей. Там спрятано добро, награбленное за много лет, так что одному всего не унести. Я слыхала, что там есть и огромная алебарда из чистого золота, украшенная драгоценными камнями, куда больше той, что носишь ты. Глаза Густомеха загорелись в предвкушении несметных сокровищ, но он все же спросил лису: - А чем займешься ты, пока я буду искать сокровища? Лиса понимающе кивнула головой: - Я ждала этого вопроса. Сперва я попытаюсь внушить Сварту, будто ты с двумя друзьями от нас сбежал, а сама постараюсь кое-что подсыпать ему в пищу, пусть немного ослабеет. Не стоит рисковать. Тогда ты сможешь смело бросить ему вызов, требуя власти, и победа непременно будет за тобой. Советую тебе не медлить и двинуться в путь прямо сейчас, тогда сокровища получишь на день раньше того, как мы доберемся до реки. Мы с тобой встретимся у пещеры, где и поделим добычу. Лис бросился догонять отправившееся в поход войско и, обернувшись, крикнул лисе: - Мне повезло, что я тебе друг, а не враг, Темнуха! Лиса улыбнулась и махнула ему лапой, а сама подумала, что ей суждено служить только одному господину - предводителю Сварту Шестикогтю! Густомех выбрал себе в помощники двух молодых лисов, которые были исполнены к нему благоговейного страха. Он не стал посвящать их в суть дела, а попросту выдернул их из основной колонны и погнал сначала на юг, а потом на восток. Лиса нагнала Сварта, когда он шел вброд через небольшой ручей. - Ну и как наша рыбка, попалась на наживку? - осведомился он. Зачерпнув пригоршню воды, лиса слегка отхлебнула: - Крючок, грузило и удилище - все как в сказке про голодного крысеныша, которому рассказали, где повар спрятал яблочный пирог. Ночь была безветренна. Начался дождь. С запада доносились слабые раскаты грома, которые становились слышны все ближе и ближе. Густомех мчался что было сил, так что два лиса едва поспевали за ним. Насквозь промокнув, они взобрались на холм из щебенки и глины и стали рассматривать карьер. Вспышка молнии осветила огромную яму. Стирая с глаз капли дождя, один из молодых лисов попятился. - Здесь как-то жутко! - воскликнул он. - Не нравится мне это. Густомех грубо пнул его в бок рукояткой алебарды, и тот, растянувшись на земле, схватился за больное место. Большой лис презрительно хмыкнул: - Мне нет дела до того, нравится тебе это или нет, дружище. Живо вставай. При свете молнии глядите во все глаза. Увидите большую дыру - покажите мне. Грянул гром, и ночное небо распорол надвое слепящий зигзаг. - А, вон она, слева, гляди! Сомнений быть не могло - все трое увидели дыру одновременно. Внизу было множество небольших отверстий, но самое крупное напоминало огромную разверзшуюся пасть. Густомех подтолкнул молодых вперед. - Пошевеливайся, братва, туда нам и надо. Все еще потирая ребра, молодой лис сопротивлялся: - Кабы у нас были факелы, чтоб осветить дорогу... Густомех когтями схватил его за шкирку и встряхнул: - Да ты, приятель, спятил. Где сейчас взять сушняк? Вообще-то я прихватил с собой гнилушки и кремень, может, подпалим тебе хвост, и ты посветишь нам, куда идти? Нет? Тогда шагай сам. Вспышки молний все чаще озаряли небо. Спускаться поневоле приходилось быстро, потому что лапы разъезжались то на гладком камне, то на мокрой глине. Все вымокшие, они кубарем скатились на дно карьера, так что голова у всех троих шла кругом. Выхваченный вспышками молний карьер выглядел как ненастоящий и походил на воронку из красно-розового камня, в которую устремлялись струи дождя. - Держите наготове кинжалы, вам придется ими копать, - скомандовал Густомех, перекинув алебарду через плечо. - Копать? Зачем, Густомех? - Не ваше дело. Пошли, у нас мало времени. От входа в туннель веяло страхом и мраком. Молодые лисы не успели и рта раскрыть, как их вновь пнули в спину, заставляя идти вперед. Внутри оказалось на удивление сухо и тихо, и лисы на минуту остановились, чтобы стряхнуть с себя капли дождя. - По крайней мере, тут тепло и сухо, - доброжелательно заметил большой лис. - Если найдете что-нибудь подходящее для факела, дайте мне знать. Один из молодых лисов поводил носом и в недоумении пожал плечами: - Ух! Что за запах! Просто жуть берет! Густомех хорошенько принюхался, после чего произнес: - Не знаю, чем тут разит, но могу вас заверить, что там, где побывали морские крысы, приятного запаха быть не может. Ладно, держись за мой хвост, а ты - за его. Пошли за мной. Когда у туннеля появились разветвления, Густомех впервые заподозрил неладное. Он собрался было повернуть назад, но напрочь заблудился в лабиринте поворотов и тупиков. Его молодые спутники совсем пали духом и захныкали, как дети: - Давайте отсюда уйдем, мне страшно! - Лучше б мы остались вместе с войском! Густомех стал размахивать свободной лапой, и каждому из распустивших нюни досталось по тумаку. - Заткнитесь! Они затихли. Густомех припал к земле, стараясь овладеть собой, и тут услышал звуки: - Плип!.. Плоп!.. Плип!.. Плоп! - Слышите! Видать, дождь кончился, и со скал падают капли. Похоже, это где-то над нами. Ладно, пошли! - распорядился Густомех. На ощупь они потащились дальше по подземному коридору, вдруг один из молодых лисов радостно заверещал: - Смотрите, там свет! В конце туннеля и впрямь теплилось чуть заметное свечение. Спотыкаясь, все трое ринулись на свет: - Должно быть, это луна. Наверное, дождь кончился. Вскоре они очутились в большой пещере. Повсюду торчали известняковые сталактиты и сталагмиты, они отражалась в здоровенном пруду, который находился посреди пещеры и освещался бесчисленными бледно-зелеными огоньками. У разочарованных лис язык прилип к гортани. А тошнотворно-сладкий запах становился все резче и резче. Густомех с ним был знаком еще со времен сражений в северных краях. Это был запах смерти! - Ссссссссс! Звук этот нарастал, пока вся пещера не наполнилась зловещим шипением. Лишь тогда показались змеи. Шипящие гадюки, сверкая обнаженными зубами, выползали из всех щелей. С черно-зеленой чешуйчатой кожей, леденящим взглядом, длинные, короткие, толстые, откормленные, ядовитые, зубастые твари. Извиваясь, они медленной волной приближались к своим жертвам. Густомеху не приходилось видеть такого даже в кошмарном сне. Он оказался под прицелом тысячи глаз, пронзающих его гипнотическим взглядом, алебарда выпала у него из обмякших лап. Один из его спутников взвизгнул и бросился в воду. - Юууууааааааа! Тело его, взломав корку льда, оставило на поверхности воды лишь мелкую рябь, а темная тень все глубже и глубже погружалась в бездонное озеро. После этого Густомех и второй лис, не издав ни звука, с гримасой невыразимого ужаса, широко раскрыв глаза и рты, словно завороженные, поплелись в объятия шуршащих, свернутых в клубки обитателей пещеры... Глава шестнадцатая Меч уже вонзился в кожу под подбородком Блика, но вдруг обидчика настиг чей-то удар, и тот, уронив оружие, отлетел в сторону. - Оставь его, Гринг! - раздался резкий голос. - Он чересчур крупный для морской крысы. Муско, зажги огонь и принеси сюда. Посмотрим, кто нам попался. Чиркнул кремень, и факел вспыхнул. Лохматая землеройка с цветной ленточкой, завязанной вокруг головы, угрожала Блику короткой рапирой. - Ребята, никакая это не крыса, а барсук, причем здоровенный! Попав в сеть, Блик рассвирепел и стал яростно барахтаться. Наконец ему удалось встать, и державшие сеть колы выскочили из земли. - Вот тебе на! А я уж решил, что это банда крыс-пиратов. Если с моими выдрами что-то случилось, боюсь, тебе придется пожалеть. Молодой воин-землеройка выскочил вперед, держа наготове меч. - Не верю я ему, наверняка он заодно с морскими крысами. Убейте его! Тот, что был постарше, схватил юнца и, отобрав у него меч, поддал ему плашмя под зад. - Хватит, Гринг. Я Лог-а-Лог, а не ты. И мне решать, кого убивать, а кого нет. Займись-ка лучше своим делом. Обернувшись к Блику, вождь землероек коротко отсалютовал ему мечом. - Прошу прощения, друг. Эй, Мунга, как там выдры? Откуда-то из темноты донесся зычный голос: - Нормально, командир, приходят в себя. Это толстощекие страшилы Фолриг и Радл - их всего-навсего долбанули мешком с песком. С подветренной стороны скалы горел небольшой костер. Потирая головы, выдры уселись рядом с Бликом, Лог-а-Логом и другими землеройками вокруг огня. Радл потрогал шишку на лбу и, поморщившись от боли, представил Блика землеройкам. - Мы с вами, друзья, целый год не виделись, а то и все два, - заметил он. - Каким ветром занесло вас в эти горы? Лог-а-Лог указал на море. - Хотим укоротить на голову Кривокогтя, а заодно и его крыс-пиратов. Несколько дней назад мы отправились очищать запруду на реке, а тем временем злодей Кривокогть заплыл в реку с моря на своем корабле «Потрошитель», разграбил наш лагерь и увез всех маленьких детей на каторжные работы. Старики успели убежать и спрятаться - какой с них спрос? Невольно вспомнив о беспомощных семействах Лингла и Дуббо, Блик воспламенился гневом против злодеев крыс, укравших маленьких детей. - Сколько детей они забрали? - осведомился он. - Тридцать четыре... - ответил Лог-а-Лог. - Включая мою дочурку, которой чуть больше года. Блик поднял булаву. - Тогда пошли, нельзя терять ни минуты. Мы с вами. Землеройки от удивления раскрыли рты, увидев, как барсук-гигант зашагал вниз по крутому склону в сторону маячившего на горизонте берега моря. Невозможно было оставаться равнодушным к силе и ловкости барсука. Куда не удавалось забраться, он с разбегу запрыгивал, где склон был слишком крут, он скатывался, а если на пути попадался камень или другое препятствие, он разбивал их булавой. От Блика не отставали Фолриг и Радл. - Если кто и сможет вернуть ваших чумазых уродиков, то только Блик, - кричали они бегущим по пятам землеройкам. - Вам крупно повезло, что барсук на вашей стороне. К побережью они прибыли за час до рассвета. Блик собрал весь отряд за выступом скалы, откуда открывался вид на широкое устье реки. Свернув лист, Блик принялся выдувать из него писклявый звук. Лог-а-Лог в недоумении взглянул на него: - Что ты делаешь, друг? - Это так, на всякий случай: вдруг рядом окажется кто-нибудь из моих друзей. А теперь нам надо выработать план. Вы, выдры, поплывете вверх по течению реки и проверите, не возвращается ли пиратский корабль. Лог-а-Лог, у тебя есть идеи насчет того, как задержать их, чтобы они не вышли в море? Воин-землеройка по прозвищу Атаман, не сводя взгляда с берега, почесал подбородок, после чего указал туда лапой: - Взгляните, там песок намыло приливом. Это самое мелкое место в реке. Муско и Флум, а ну-ка измерьте там глубину. Две землеройки бросились к берегу и нырнули в воду. Через минуту мокрые - хоть выжимай - они уже неслись обратно. - По шею, Атаман, глубина нам по шею будет. Лог-а-Лог обернулся к Блику: - В самый раз. Хватит ли у тебя сил, друг? Блик пожал плечами: - Силы у меня достаточно. Скажи лучше, что ты задумал, а там уже решим, хватит ли у меня на это сил. Кривокогть, капитан пиратского судна «Потрошитель», был истинным морским разбойником, татуированным с головы до пят, выряженным в шелковые лохмотья и медные серьги, на поясе у него болтался ятаган. Он стоял рядом с рулевым у штурвала и бросал косые взгляды на перепуганных до смерти детей-землероек, столпившихся вокруг мачты, на которой развевался огромный зеленый парус. Прикованные цепями к веслам рабы с унылым видом понурили головы. Как ни жаль им было маленьких пленников, которых тоже ожидала участь каторжников на какой-нибудь пиратской галере, они боялись выказывать малышам сочувствие. Перегнувшись через борт, Кривокогть сорвал с ольхи, склонившейся над рекой, ветку и, обмахиваясь ею, глубоко вдохнул, наслаждаясь свежестью утра. У капитана было на редкость хорошее настроение: в стане землероек ему удалось добыть отличный живой товар, и теперь его корабль держал курс к морю. Обращаясь к несущей вахту крысе, Кривокогть крикнул: - Эй, Корабельное Рыло, не видать ли впереди голубой воды? - Пока нет, капитан, может, за следующим поворотом - кажись, мы уже совсем рядом. Кривокогть с гордым видом прошел в центральную часть судна. Обернувшись к толстобрюхому горностаю, у которого на широком поясе висел плетенный из звериных сухожилий кнут, он сказал: - В такое прекрасное утро грех бездельничать, Брюхан. А ну-ка пощекочи своих гребцов, поглядим, на что способна наша посудина. Горностай, оскалив в приветливой улыбке поломанные и почерневшие зубы, хлестнул плетью по голым спинам гребцов. Испуская сдавленный стон под беспощадными свистящими ударами хлыста Брюхана, рабы гребли быстрее и быстрее. Перепуганные землеройки хныкали и визжали, пригнувшись, чтобы им не досталось от обратного взмаха кнута. Кривокогть ликовал. Склонившись к маленьким пленникам, он зло зарычал: - Хахахарр! Мои маленькие пташки! Еще один звук - и я выпущу вам кишки, а потом совью из них линь. Малыши, онемев от страха, прижались друг к другу. Вряд ли они представляли себе, какие ужасы их ждут в открытом море. Раздавая приказы направо и налево, капитан поднял на ноги всю команду; судно как раз в это время делало поворот. - Трави шкоты! - командовал он. - Вахтенный, где море? Матрос перегнулся через леера и, закрывая лапой глаза от слепящего солнца, вежливо ответил: - На горизонте показались морские просторы, капитан. Меж горами и деревьями отражается в воде солнце. Фолриг и Радл издалека приметили приближающееся пиратское судно и тут же пулей влетели в воду, так что мелкие рыбки бросились от них врассыпную. Переливаясь на солнце лоснящейся шкурой, выдры благополучно вернулись к друзьям, которые спрятались с подветренной стороны скалы у самого устья реки. - Слушайте сюда, друзья, пиратское судно совсем рядом, - сообщил Радл. - Что ты замыслил, златоносый? Лог-а-Лог затряс головой, будто не слишком доверял затее Блика, и похлопал барсука по могучему плечу: - Этот богатырь принес два огромных камня, которые и двум десяткам землероек сдвинуть было бы не под силу. Видишь место, где приливом в устье реки нанесло песок. Туда Блик и сбросил эти камни. Теперь путь из реки в открытое море перекрыт. Блик вновь взял расщепленный листок и еще раз издал громкий звук. Выдры и землеройки вопрошающе уставились на него. - Лишний раз проверить не повредит, хотя больше рисковать не буду. Может, он слышал, а может, был слишком далеко. Лог-а-Лог в недоумении покачал головой, но задавать глупые вопросы не стал. Сейчас было не до них: ничто не должно отвлекать барсука от их общего дела. Они достали холодное пиво, овсяные лепешки с сыром и принялись есть, одновременно затачивая о скалы мечи и заряжая в пращи камни. Блик затянул потуже на лапе булаву, все было готово. Когда «Потрошитель» обогнул гору и вышел в широкое русло, река стала мельче. Гребцам пришлось встать и отталкиваться от песчаного дна длинными веслами. Кривокогть смотрел на открывающиеся ему водные просторы, вспоминал прошедший без сучка без задоринки рейд, и душа его пела от веселья. Приятный восточный ветерок надувал большой парус на грот-мачте, подгоняя корабль к морю, манящая гладь которого отливала солнечными бликами. Капитан ринулся вперед и, повернувшись спиной к бушприту, взмахнул ятаганом и громко крикнул команде: - Эй, разбойники, кто лучший на свете капитан? - Капитан Кривокогть! - дружно отозвались пираты. С победным ликованием Кривокогть раскинул лапы, и на солнце засверкали все его доспехи. БУУУУУМ! Корабль наскочил на камни, и Кривокогть рухнул на спину. Два сидящих на корме пирата свалились в воду; гребцы, будто кегли, повалились кто куда. Впередсмотрящий Остронос с поцарапанной мордой молниеносно спустился по вантам и прошмыгнул мимо Кривокогтя, который шел, покачиваясь и потирая обеими лапами затылок. - Мы застряли меж двух огромных валунов, - завопил Остронос, свесившись за борт. - Когда мы плыли сюда, их здесь не было. Ууууй! Увесистый пинок капитана отправил дозорного в воду. - Слушай ты, мешок с дерьмом, кто же их сюда принес? - продолжал издеваться над барахтающимся внизу дозорным капитан, не прекращая потирать ушибленное место. - Верните детей, мерзавцы! - раздался громовой голос. Кривокогть стал шарить вокруг глазами. По берегу шел Блик, с флангов его прикрывали две выдры, с тылу - шесть десятков землероек. Взяв в лапы булаву, барсук грозно прогремел: - Последний раз обращаюсь к тебе, крыса! Сейчас же доставь сюда детей! Кривокогть соображал быстро. Позабыв про ушибленный затылок, он мигом спустился вниз и вернулся обратно с маленькой землеройкой. Прижав лапой беззащитную кроху к полу, он вытащил ятаган и полоснул им по воздуху. - Стоять на месте - не то я убью эту тварь! - заорал он. Блик с отрядом спасателей остановились. - Предупреждаю тебя, крыса, если хоть волосок упадет с головы пленника, - барсук указал на извивающегося и визжащего малыша, - тебе конец. Кривокогть знал, что дело дрянь, но пока преимущество было на его стороне. - Убери камни, иначе я убью пленников всех до одного! Не прошло и минуты, как команда «Потрошителя» была во всеоружии. Лог-а-Лог посмотрел на выдр, на его взъерошенной морде застыла гримаса невыразимого отчаяния. Землеройки питали к своим детенышам самые нежные чувства, и Кривокогть отлично это знал. - Ну что, пес полосатый? - ухмыльнулся Кривокогть. - Ты с виду здоровяк. Уберешь камни или нет? Блик не мог справиться со своим дрожащим голосом: - Верни детей, и я пропущу твой корабль. Корсар понял, что можно диктовать условия. Замахнувшись ятаганом, он крикнул барсуку: - Вот что я тебе скажу. Назовем этого гниденыша номером один, а вслед за ним будем рубить на куски всех остальных до тех пор, покуда ты не сдвинешь эти камни. Он взмахнул ятаганом, и в воздухе сверкнула широкая лента металла. - Крииииигаааааа! Скарлет появился словно гром среди ясного неба. Когтями правой лапы он впился крысе в держащий ятаган кулак, а левой - в глотку. Кривокогть упал навзничь и столкнул детеныша-землеройку в воду. Не теряя времени, Блик взобрался на борт корабля, глаза его сверкали яростью, в жилах кипела кровь барсуков-воителей. Скарлет знал, что произойдет в следующую минуту, и был не в силах остановить побоище. Увидев закованных рабов, он бросился к ним и с яростью принялся разбивать цепи; когда же гребцы были свободны, Скарлет крикнул им: - Криии! Хватайте малышей и чтоб духу вашего здесь не было! Одной лапой взявшись за раненое горло, другой нащупывая ятаган, Кривокогть прохрипел пиратской команде: - Убить барсука, разорвать, разрубить на части! Крысы бросились к Блику. Тем временем рабы, хватая в охапку визжащих малышей, прыгали за борт. Скарлет приземлился рядом с Лог-а-Логом как раз в тот момент, когда маленькие землеройки вместе с их спасителями показались из воды. - Криии! Всем уйти с корабля подальше! - кричал сокол. Меж тем на галере раздался боевой клич барсука: - Эулалиаааааааа! Лог-а-Лог не раздумывая схватился за рапиру: - Мы должны прийти ему на помощь! Сокол выбил оружие из лапы землеройки: - Если вам дорога жизнь, держитесь от корабля подальше, это касается всех! Едва не состоявшаяся казнь малыша пробудила в барсуке неистовые силы, а Блик неукротим в бою. Я видел, как он сражается очертя голову, и никогда не поощрял это. Перед ним не устоит ни один зверь, это истинный Лорд Барсук. Прошу вас, не суйте туда носа. Звери стояли на берегу, затаив дыхание, а на «Потрошителе» царили крики, визг и неразбериха. Каждому из пиратов Блик Булава воздавал по заслугам, не щадя никого. Глава семнадцатая Повернувшись спиной к мачте, Блик расправлялся с шестью крысами одним ударом. Сверкал и звенел металл кинжалов, но никому не удавалось устоять перед барсуком. Булава взлетала и опускалась, свистя, как коса, и громя врага, как кузнечный молот. Крысиная команда сражалась с остервенением. Булава мелькала в воздухе так, что за ней было не уследить, она ломала мечи, словно тростинки. Да и кто вообще мог сравниться в силе и ловкости с барсуком? Стоящие на берегу землеройки больше не могли смотреть на это побоище и отвернулись, закрыв своим детям глаза и уши. Зато гребцы-рабы, не отрывая взгляда и испытывая мрачное удовлетворение, следили за схваткой на корабле. За каждый их шрам от удара плетью, за каждую отметину от цепей, за каждый день полуголодного существования, за каждую ночь, проведенную вдали от любимых и родных, морским разбойникам наконец воздастся сполна. Один из бывших рабов, старик белка, угрожающе тряся кулаком, крикнул, чтобы его услышали на «Потрошителе»: - Пусть получат все, что заслужили! Ни один пират не вышел из этой битвы живым. Блик, выронив булаву из лап, после боя свалился без сил прямо у мачты. К тому времени Форлиг, Радл и Скарлет отвели землероек за скалу, чтобы те могли поесть и отдохнуть. Небо на горизонте начало пламенеть в лучах заходящего солнца, и Скарлет поднялся в воздух на разведку. Блика разбудил одинокий крик чайки. Перегнувшись через борт, барсук зачерпнул холодной воды и принялся смывать с себя и булавы следы кровавой битвы. Глаза его уже обрели свой естественный темно-коричневый цвет и вновь стали добрыми и мягкими. Неподалеку приземлился Скарлет. Он видел, как Блик, взяв булаву, продырявил ею корабль посреди каждого борта чуть выше уровня воды. После чего спрыгнул в реку, со скрипом поднатужился и, сдвинув огромные, преграждавшие путь кораблю каменные глыбы, покатил их к берегу. Лишенная преград галера плавно устремилась в открытое море. Подхваченный ночным ветром «Потрошитель» отправился в последнее плавание. Блик сел на песок рядом со Скарлетом, изможденные непосильным трудом плечи барсука устало опустились. - Когда галера доплывет до глубоких вод, - произнес он, - волны достигнут пробоин, и она пойдет ко дну. На берегу горел костер, у которого, прислонившись спинами к скалам, сидели землеройки, а перед ними в котле бурлил суп из креветок, трав и лука. Они по-братски поделили хлеб с сыром и разлили по кружкам пиво, а малышам - черносмородиновый напиток. Блик сидел в стороне и не разделял общего веселья. Лог-а-Лог принес ему еду и произнес: - Лорд Барсук, нам из Гуосима не хватает слов, чтобы отблагодарить тебя за все, что ты для нас сделал, но мы готовы отдать тебе наши сердца. Имя твое будет на веки вечные свято для каждого из Гуосима. - Гуосима? - с любопытством переспросил Блик. - Это сокращенное название Партизанского отряда землероек Страны Цветущих Мхов, - пояснил Лог-а-Лог. - Мы воины и глубоко тебя чтим. Блик благодарственно кивнул в ответ, но остался сидеть по-прежнему особняком. Впервые в жизни по-настоящему поняв свою причастность к Лордам Барсукам, он с ужасом осознал неукротимость своего бойцовского нрава и содрогнулся при мысли о том, что благодарят его за самую темную сторону его естества. Скарлет, расположившись у костра, все время наблюдал за Бликом. Малышам было не до сна: они играли, пели и смеялись - словом, жизнь в них била ключом. Зная, каким чудодейственным образом малыши действуют на Блика, сокол обратился к ним: - Бедный-бедный Блик! Не дело ему сейчас грустить. А что, если вы пойдете к нему и поблагодарите за то, что он спас вас от злых пиратов? Попробуйте, детки, может, он захочет с вами поиграть. Когда малыши побежали к Блику и у костра воцарилась тишина, две матери-землеройки затянули песню. Одна из них подыгрывала на инструменте, который с виду был похож на мандолину. Под его приятный и звонкий тон зазвучала сочиненная в тот же день баллада, которая на долгие-долгие годы стала у землероек любимой песней: Однажды летнею порой Явились к нам пираты, И выкрали у нас детей, И увели куда-то. Ждала их страшная судьба И с нищенским куском Жизнь беззащитного раба И смерть на дне морском. Пришел могучий воин, И нам сказал он так: «Победы тот достоин, Кого боится враг! Идем со мною к морю, Освободим детей, Я пособлю вам в горе — Их вырву из когтей!» Потом огромным валуном Он перекрыл поток — Корабль пиратский чиркнул дном И больше плыть не мог. И задрожали берега, Поднялся рев и вой — То вышел воин на врага С подъятой булавой! И чтоб детей не смели красть И чтобы с этих пор Не разевали крысы пасть У наших мирных нор, Барсук не думал их прощать, — Пират, урок усвой, Коли не хочешь запищать Под страшной булавой! Фолриг на радостях поднял чашу и произнес тост: - За великую балладу, исполненную двумя очаровательными дамами! Радл и Лог-а-Лог прыснули со смеху. - Ай, глядите, - воскликнул Лог-а-Лог, - большой ребенок играет с маленькими! Шесть маленьких землероек взгромоздились барсуку на спину, и он их катал, медленно шагая и потряхивая спиной, пока наконец не упал на песок без сил. - Хватит, хватит! - взмолился он. - Мне легче справиться с десятью пиратскими кораблями, чем с вами! Другая группа малышей, пыхтя, волокла за собой по песку булаву. Пухленький, с серьезной мордочкой малыш, держа в лапе круглый камень, обратился к Лог-а-Логу: - Видишь этот камень, смотри, сейчас попаду им по звезде. Расплывшись в улыбке, Блик выставил булаву, словно биту, и скомандовал: - Ну, давай, раз, два, три, бросай! Малыш швырнул камушек, и Блик поддал его булавой. Барсук пригнулся к земле, вытянув вперед лапу: на нее торжественно взобрался детеныш, и Блик поднял его высоко над землей. - И куда, интересно, подевался камень? - поинтересовался барсук. - Улетел на небо и воткнулся в звезду, - сказал малыш и маленькой лапкой указал вверх. С криком и смехом барсук, облепленный со всех сторон малышами, бросился к берегу реки. - За мной, айда побултыхаемся в воде! Скарлет наблюдал за ним, глядя поверх миски с супом, покачал головой: - Ай-я-яй! Честное слово, он хуже ребенка. Этой осенней ночью лагерь Гуосима спал на берегу, как никогда, спокойно. Если рядом такой зверь, как Блик, ничего не страшно. Поутру Лог-а-Лог встал на скалу, обрамлявшую берег реки, и, сложив лапы у рта, издал долгий завывающий звук, который покатился вверх по реке: - Логалогалогалогалоооооог! Ответ донесся едва слышно, так что Блик уж было решил, что отозвалось эхо, но Лог-а-Лог ему пояснил: - Наши старики плывут сюда на лодках-долбленках. Так мы обычно передвигаемся по воде. В скором времени показались и лодки. Это были длинные плоскодонки, выдолбленные из сосновых стволов, которыми землеройки искусно управляли с помощью шестов. Лог-а-Лог взял Блика за лапу. - Тебе, приятель, у нас понравится, мы закатим тебе такой пир, что у тебя мех закучерявится от удовольствия. Большой барсук от души пожал Лог-а-Логу лапу: - Нет, спасибо, друг. Мне пора идти своей дорогой. Фолриг и Радл поддакнули: - Ну да, приятель, у нас впереди длинный путь. Блик подхватил выдр под локти и, препроводив их к реке, бросил в ближайшую лодку. - А вы, два страшилы, отправитесь с Лог-а-Логом, - сказал он им. - Остальную часть пути я должен проделать один. Я чую нутром, что Саламандастрон где-то совсем рядом. Блик смотрел на них таким взглядом, что выдры не решились возражать, и им ничего не оставалось, как вернуться к своим излюбленным шуточкам. Радл вытянулся и, помахав лапой, серьезно произнес: - Прощай, жабье пугало, надеюсь, твоя гора выдержит и не развалится, когда ты на нее посмотришь. Фолриг плеснул в барсука водой: - Вот тебе! По крайней мере, теперь, толстопузый, я смогу просыпаться спокойно и не думать, что меня мучают кошмары, когда на меня пялит глаза такой мордоворот. Береги себя, уродина, кто ж о тебе позаботится? Скарлет и Блик стояли на берегу и глядели вслед удаляющимся и исчезающим за поворотом лодкам землероек, которые гребли и в такт напевали: И-и-раз! И-и-раз! Весла длинные у нас! И-и-раз! - минуя мель, Шуганем в реке форель, Землеройки знают цель. И-и-раз! И-и-раз! Весла крепкие у нас! И гоня свое бревно, Твердо верим мы в одно — Будет встретиться дано... И-и-раз! И-и-раз! Весла верные у нас... Лодки исчезали в тенистой речной дали, а вместе с ними растворялась и песня. Собираясь в путь, Блик обратился к Скарлету: - Прошлой ночью мне приснилось, что до самой зимы следует двигаться на юг. А ты, сокол мой, остаешься со мной или тебе пора улетать? Скарлет кружил над головой друга: - Два с половиной десятка дней, пока ты не доберешься до заветной горы, я буду с тобой рядом, а после полечу по своим делам. Скарлет взметнулся ввысь и начал пикировать. Блик, пытаясь поймать его взглядом, спросил: - Откуда ты знаешь, что осталось два с половиной десятка дней? Спустившись совсем низко, Скарлет обмел крыльями золоченую полоску барсука. - Потому что я летал на юг, - ответил он, - и видел выросшую до самых небес гору. Скоро увидишь сам, владыка Саламандастрона. Осень выдалась на редкость теплой, как и лето. Блик держал курс на юг вдоль берега моря. Скарлета обычно не было видно, но барсук знал, что друг его где-то рядом, что он за всем следит, за всем наблюдает. Туманные рассветы растворялись в золоте ясных дней, на смену которым приходили огненные закаты, а барсук шел и шел один, находя в своем одиночестве умиротворение и предаваясь вечерами у костра мыслям о прошлом и будущем. Во сне ему часто являлись мать, отец и праотцы. Они делились с ним своей мудростью, будто готовили его к роли, которую ему предстояло сыграть в будущей жизни. Последний день осени был ясным и жарким, как в самый разгар лета. Тихая, как мельничный пруд, морская гладь отражала безоблачное синее небо. Над раскаленным песчаным берегом кружили крикливые чайки, лениво паря в теплых слоях воздуха. Блик невольно остановился, затаив дыхание от величия выросшей перед ним гигантской горы. В тени у самого входа в горную пещеру стояли заяц с зайчихой и наблюдали за тем, как вдоль берега к ним движется утомленный долгой дорогой барсук. Он был внушительных размеров и выглядел устрашающе; в неистовом блеске глаз отсвечивался металлический наконечник здоровенной булавы, которую барсук запросто нес в лапе. Когда зайцы вышли на свет, Блик заметил, что оба они почтенного возраста. - Как называется это место? - поинтересовался Блик. - Саламандастрон, обитель огненного ящера, - ответил старик заяц. Барсук глубоко вздохнул. Прислонившись к скале, он бросил булаву на песок. - У меня такое чувство, что я здесь уже был, - как-то по-особенному произнес он. Зайчиха вынесла из пещеры еду. - Передохни. Вот поешь и попей. Меня зовут Ветерок, а это мой брат Звездочка. А тебя как величать? Барсук улыбнулся и, коснувшись светлых, отливающих желтизной полос на своей голове, представился: - Меня прозвали Блик Булава. Я сын Беллы и Полоски Коры, странник. Звездочка понимающе кивнул. - Твое путешествие подошло к концу, Блик. Ты внук Вепря Бойца и правнук почтенного Лорда Броктри. На стенах нашей горы написано, что однажды ты сюда придешь. Блик распрямился и в недоумении уставился на зайцев. - Говорите, написано? Но кем? Ветерок пожала плечами. - Тем, кто предвещал, что на смену нам придет другое поколение. Так устроена жизнь. Так всегда было и всегда будет. Зайцы, стоя у входа в пещеру, низко поклонились барсуку: - Добро пожаловать в нашу гору, Блик Булава, владыка Саламандастрона. И солнце было свидетелем тому, как на песчаном берегу барсук и зайцы вместе вступили в гору-крепость. С кратера этого застывшего вулкана наблюдал за ними сокол Скарлет. Невыразимой гордостью полнилась его душа за барсука, который некогда, уже довольно много лет назад, в зимнем лесу вернул его к жизни. Не оглядываясь, он взмыл в синее небо и полетел на северо-восток в поисках Сварта Шестикогт Книга вторая ОБМАНУТОЕ ДОВЕРИЕ Глава восемнадцатая Никто не мог припомнить на своей памяти столь долгой и суровой зимы, которая пришла на смену короткой жаркой осени, хотя холода многие предсказывали заранее, когда деревья и кустарники еще ломились от плодов и ягод. Воющие северо-восточные ветры намели огромные сугробы; древние могучие деревья, схваченные льдом в самых уязвимых местах ствола, расщепились пополам от верхушки до самого корня. За одну ночь реку, текущую с запада, сковал лед. Окаймлявший реку кустарник застыл в безысходной муке, воздев к ненастному небу узловатые ветви, словно моля о наступлении весны. Студеная зима жестоко расправлялась со зверями, страдавшими от ее опустошительного набега. В это время года торжествовали смерть, голод и отчаяние. Узником белой морозной стихии стало и огромное войско Сварта. Оно зимовало в грубых, наскоро сколоченных хижинах. Пища и терпение были на исходе; легче было растопить окутавший землю снег, нежели истребить бродившие в войске бунтарские настроения и мысли о дезертирстве. Голубика, дочь Криволапа и жена Сварта, родила маленького хорька и вскоре умерла, словно нежный весенний цветок при неожиданном наступлении мороза; впрочем, она всегда была хрупким созданием. Зато малыш, в отличие от нее, оказался крепышом, словно глубоко укоренившийся сорняк, и унаследовал от отца шесть крошечных коготков на левой лапе. Сварт целиком оправдывал свое новое прозвище Беспощадный: его ничуть не тронули ни смерть жены, ни рождение сына. Голубику скромно похоронили в расщелине промерзшей, как камень, земли, а детеныша отдали на попечение старухи крысы. Однако Сварту, казалось, до всего этого не было никакого дела. Целительница и вещунья лиса Темнуха смастерила себе отдельное жилье на более или менее безопасном расстоянии от вечно злого предводителя, который то и дело звал ее прикладывать горячие припарки и примочки к его нестерпимо нывшей в холодную погоду изувеченной лапе. Прочие звери в своих убогих жилищах, затаив дыхание, слушали его страдальческие вопли и тряслись от страха. Любой здравомыслящий солдат избавился бы от подобного предводителя, так как ждать от него можно было чего угодно. Когда же боль утихала, Сварт долго просиживал без сна под сложенным из еловых веток навесом, впившись глазами в мерцающий костер и посылая проклятия Блику Булаве. В ту холодную пору выжить Сварту помогала только мысль о мщении. Стоило ему представить, что в один прекрасный день его злейший враг окажется в его власти, как сладостные мысли о расправе заменяли ему еду, питье и сон. Так в голоде и холоде войско Сварта коротало долгую зиму, с нетерпением ожидая весны. Скарлет же находился среди друзей - в теплой и уютной домашней атмосфере жилища Лингла и Дуббо. О лучшей участи он и не мечтал. В душе сокол был спокоен: Блик нашел заветную гору и был в безопасности, к тому же в это суровое время года никакое войско не отважилось бы сдвинуться с места. Целыми днями сокол пребывал в домашних заботах: помогал кротихе Лули в изготовлении сыра, играл с малышами, варил с дядюшкой Блуном эль, помогал Тори и Миле стряпать восхитительные обеды из хранящихся в кладовой запасов и, конечно, ел, ел и ел. Он даже выучил несколько песен и танцев тетушки Уммы. Малышка кротиха ему как-то заметила: - Урр, ты стал такой толстый, что весной и летать не сможешь, урр, урр. Скарлет принялся гоняться за ней по пещере. - Крии! Ах так, маленькая негодница, напрасно насмехаешься! Если я и впрямь не смогу летать, то упаду с неба прямо на тебя. Вязник, по-стариковски шаркая лапами, принес в пещеру два ведра снега и поставил их на огонь. Тетушка Умма принялась разматывать с его шеи длинный шарф, пока он потирал лапы. - Урр, - приговаривала она, - и зачем было сегодня выходить из пещеры? Вязник уселся у костра, а Нили и Подд принялись отряхивать его спину и загривок от снега. - Знаете, что я вам скажу, дорогие мои, - начал он. - Похоже, зима отступает и вот-вот начнется весна. Тори Лингл оторвался от ячменной похлебки: - С чего это ты взял, Вязник? По каким таким признакам? Старик разжал ладонь, в которой красовались два крошечных цветка на радость малышкам. - Глядите, лучшего признака наступающей весны, чем эти два подснежника, не бывает. Я их нашел в укромном уголке, у самого входа, там, где не было снега. Тепло пещеры, верно, их слегка согрело, и они, эти два очаровательных бутончика, расцвели вроде вас, малышки. Мила Лингл налила в кувшин воды. - После долгой зимы эти подснежники так радуют глаз! Ставь их сюда, в кувшин, - будем ими любоваться. А ну-ка, тетушка Умма, ударь-ка по своим струнам с колокольчиками и спой что-нибудь веселенькое в честь этих первых признаков весны. Скарлет застенчиво пригладил перышки и произнес: - Э, э... я вспомнил одну весеннюю песенку. Не могла бы ты мне подыграть, тетушка Умма? Старая кротиха кивнула головой и тронула струны: - Давай, сокол любезный, запевай, а я уж к тебе пристроюсь. Скарлет довольно часто пел вместе со всеми, но впервые решился выступить соло, поэтому клюв его постукивал от волнения: Однажды зимой я заснул вечерком — Река подо льдом и сугробы кругом, И я в сновиденьи увидел тогда: Весь лед растопило и плещет вода! О да, вода! Громче журчи! И горячи солнца лучи! Птицы запели, встав ото сна! Шире ворота - шагает Весна! Проснулась земля и умыла лицо, Синь неба прозрачная, как озерцо, Крыла поднимают меня в небосвод, И в дальнюю рощу кукушка зовет. О да, вода! Громче журчи! И горячи солнца лучи! Птицы запели, встав ото сна! Шире ворота - шагает Весна! Привет, привет, Новый рассвет! Весна пришла - весело пой! Солнышко светит - Зиму долой! Скарлет скромно поклонился, зарывшись головой в оперенье, и пещера огласилась одобрительными репликами, призывающими сокола спеть на бис. И он запел, а ежата и кротята принялись в такт ему пританцовывать. Вскоре, как и предсказывал Вязник, весна начала вступать в свои права. Показалось солнышко, хотя поначалу оно недолго радовало своими лучами; защебетали птички, которые отважно перенесли зимние холода. Тепло все больше согревало землю. Вот уже, спотыкаясь о подводные камни, весело зажурчали пробудившиеся от зимней спячки речки и ручейки; истекали слезами по своей кончине последние сосульки; на деревьях таял заскорузлый снег; на радость всему живущему день заметно прибывал. После долгих недель нестерпимая боль в лапе Сварта наконец утихла. Он покрыл свежей краской зубы и полосы на морде, заменил клинок меча и, выйдя из своего примитивного жилища, громко крикнул: - Эй, вы, лентяи и лежебоки, поднимайте свои задницы! Темнуха, бери с собой троих и марш вперед на разведку местности! Агал, Скроу и Мугр, наведите порядок в этом свинюшнике! Мы скоро снимаемся с места. Вдоль реки на запад! Пошевеливайся, кому жить не надоело! Хлюпая по непролазной грязи вдоль берега быстрой реки, войско, словно огромный дикий зверь, двигалось на запад. Звери с голоду хватали все подряд; трава, зеленые ветки, засохшие прошлогодние коренья, черви, дохлые лягушки и любые ожившие насекомые - все шло в ход. В хвосте колонны волочилась старая крыса, на спине у которой, подпрыгивая и раскачиваясь в плетеной люльке, с жадностью поглощал сухую траву младенец-хорек, которому до сих пор никто не удосужился дать имя. Быстро разделываясь с пищей крохотными острыми зубками, он рыскал хитрыми глазенками по сторонам, затаив дыхание в предвкушении очередной порции пищи. Четырьмя днями позже, облетая северо-восточные окрестности, Скарлет обнаружил войско Сварта. С наступлением весны зимний отдых сокола среди старых друзей подошел к концу, и он вновь принялся за работу; паря высоко в небе, высматривал, наблюдал, следил за всем, что происходит внизу. Вылетев на поиски врага, Скарлет тут же его нашел. Войско дошло до места, где широкую протоптанную тропу, идущую с севера на юг, пересекала река. Неподалеку, там, где река разветвлялась, можно было перейти ее вброд. Спрятавшись в ветвях конского каштана, сокол подслушал разговор между предводителем и капитанами. Горностай Мугр упорствовал в том, чтобы следовать вдоль берега реки: - Сам же говорил, что, следуя на запад за рекой, мы ни за что больше не заблудимся. Лапа Сварта блуждала у рукояти меча, наводя на всех присутствующих ужас. - Заблудимся? Разве кто-то считает, что я позволил своей армии заблудиться? Ну, отвечай же, ты, губошлеп, может, это ты? Мугр решил пойти на попятную. Уж лучше б он держал язык за зубами! Однако от Сварта было не так-то просто отделаться. - Ничего я не говорил, - трепеща от страха, произнес горностай. - Я лишь сказал, что лучше идти вдоль реки, как ты предлагал раньше. Сварт вытащил меч, окинув капитанов взглядом: - А вы что на это скажете? Следовать за Мугром на запад или за мной на юг? Или, может, кто желает проведать Густомеха и выяснить, как он провел зиму? Капитаны молча опустили глаза в землю. До них дошли слухи об ужасном конце Густомеха. Предводитель презрительно улыбнулся Мугру. - Не слишком-то приятели тебя жалуют, вот что я скажу. Покуда я здесь предводитель, приказывать буду я. Мы двигаемся на юг. Тебя это устраивает, Мугр? Мугр, онемев от страха, молча кивнул. Сварт же размахнулся и полоснул его мечом по задней лапе. Горностай взвизгнул и сел на землю, схватившись за раненую лапу. Концом меча Сварт приподнял подбородок горностая, чтобы видеть его глаза: - Ты победил. Не желаешь идти на юг, и не надо. Можешь скакать на одной лапе, дружище, на все четыре стороны. А ну-ка вставай и вали отсюда. На твоем месте я бы поторопился, не то придется тебя еще раз подхлестнуть мечом, но на сей раз уже не по лапе. Без дальнейших обсуждений войско повернуло на юг. Сварт метнул взгляд в сторону Темнухи, которая явно не одобряла решение предводителя. - Не смей мне перечить, лиса! - фыркнул Сварт. - Только вякни - и отправишься вслед за Мугром. Скарлет увидел и услышал все, что ему было нужно. Он еще успеет сообщить о приближении врага Блику, но прежде следует предупредить остальных, в особенности тех, кто находится за стенами большого дома из красного камня, который сокол приметил во время своего разведывательного полета несколько дней назад. Это было большое новое строение - любой зверь не прочь был бы сделать его своим домом. К несчастью, находилось оно на пути войска Сварта, в четырех днях пути к югу. Глава девятнадцатая Из записей Барлома, летописца аббатства Рэдволл, внука Тимбаллисты, который был другом Мартина Воителя К сожалению, мне не довелось познакомиться с Мартином Воителем - он ушел из жизни вместе с другими героями, помогавшими возводить стены нашего замечательного аббатства. Когда я был еще малышом, дед мой (мир праху его) нередко рассказывал легенды и сказания о тех суровых далеких временах. Из его уст часто звучали стихи и песни о воинах, боровшихся за то, чтобы мы могли жить так, как живем сейчас, отважно сражавшихся за это в неравном бою и основавших Рэдволл с нынешним образом жизни в нем для тех, кого им не суждено было увидеть. По традиции мы сегодня отдаем дань памяти тем, кто с честью выполнил свой долг и ныне покоится с миром. Из почитаемых нами героев тех дней среди нас осталась одна барсучиха Белла, Старейшина Барсучьего Дома - живой памятник старины. Известно, что барсуки живут много дольше других зверей, однако даже самые древние старики говорят, что наша седовласая Белла бессмертна. Звери в ней души не чают, однако она, бедняжка, уже почти ослепла от старости и передвигается медленнее черепахи. О прошлом она никогда не вспоминает. Аббатиса Мериам говорит, что для Беллы это слишком болезненно. Давным-давно Белла потеряла сына, и никто ничего не знает о его судьбе. Теперь она заботится о малышах, и все воспитанники аббатства ее просто обожают. Я сам видел, что стоит ей погладить малыша по головке, и тот сразу же засыпает. Говорят, что барсуки живут в четыре раза дольше других зверей, поэтому будем надеяться, что Белла будет с нами еще долгие годы. Сегодня у нас будет большой праздничный обед в честь великих героев прошлого; Мартина, Гонфа Вора, Колумбины, Динни, аббатисы Жермены, Бена Непокорного, моего деда Тимбаллисты и многих других друзей и обитателей Рэдволла - всех трудно перечислить. В аббатстве ожидается большое веселье. Разве можно печалиться, когда вспоминаешь о тех, кто вечно живет в наших сердцах? Лить слезы за столом - все равно что осквернить их память. Но хватит отступлений. Я стал такой рассеянный, что пропустил сегодня завтрак. Правда, это поправимо, и я уже слышу незатейливую мелодию моего друга Тогета, внука Динни. Он никогда не забывает принести мне что-нибудь перекусить, если меня не бывает за столом. Люблю я, ребята, послушать шмеля, Который весной вылетает в поля, Жужжит он забавно, меня веселя: Жу-жжу-тра-ля-ля! Жу-жжу-жжу-тра-ля-ля! Тогет ввалился в сторожку, держа в лапах поднос, накрытый салфеткой, низко поклонился и аккуратно ее снял. - Урр, не будь меня, Барлом, ты бы это... помер с голоду. Сегодня овощной суп, октябрьский эль, сыр и яблоки. Барлом с благодарностью взял у друга поднос. - Что б я без тебя, Тогет, делал? Как я могу отплатить за твою постоянную заботу о старом, погрязшем в пыли писаре? Рабочие когти крота потянулись за пером Барлома. - Разреши мне в этой книжке нарисовать какой-нибудь знак. - Гм, ну ладно, но только один, и в конце страницы. Макай перо, Тогет. Крот несколько раз облизал кончик пера и затем окунул его в чернила. Расплывшись в улыбке, юный крот наклонился и приготовился писать. Барлом наблюдал за ним, улыбаясь. Высунув кончик языка и впившись глазами в бумагу, крот с трудом нацарапал крестик. После чего поставил Жирную точку. - Урр, вот так, значит... будет выглядеть мое имя, - провозгласил он. Барлом покачал головой, забирая у Тогета перо: - Нет, это не твое имя, тебя зовут Тогет, а это просто крест. Тогет глубокомысленно закивал: - Пусть крест будет моим знаком, я умею его рисовать, урр. На полях Барлом написал имя Тогета. - Вот, гляди, как пишется твое имя. Крот сочувственно похлопал по лапе друга: - Удивляюсь я, с чего это тебя, Барлом, считают умным, ведь ты не умеешь хорошо писать мое имя. Ах да, мне пора будить Монаха. Пока. Едва за Тогетом закрылась дверь, как Барлом закатился смехом. Юная Бриони, греясь на солнышке у стены аббатства, наблюдала за приближающимся к ней Тогетом. На голове у симпатичной мышки кокетливо красовался чепец, на белом фартучке виднелись пятна от ягодного сока. Отряхнув лапки от муки, она встала и принялась жаловаться другу: - А Банни спит без задних лап, я не могла его добудиться. Тогет махнул лапой, словно сделал магический жест. Монах Банфолд спал на своем излюбленном месте - в саду, в старой тачке. Живот его ритмично ходил вверх-вниз, и в такт ему трепетала листва склонившегося над ним грушевого дерева. Когда крот принялся теребить толстяка монаха за рукав, Бриони, чтобы не рассмеяться, прикрыла рот лапкой. - Давай, приятель, просыпайся, ты это... просил тебя разбудить, пока не сгорел кекс в печи, - сказал крот. Банфолд пулей выпрыгнул из тачки. - Горит кекс, где, какой кекс? Тогет с Бриони засеменили на кухню. - Видишь, милочка, несколько магических слов - и Банни попался на удочку. Здорово сработано, урр! Рэдволльцы со всех сторон подшучивали над Банфолдом, когда тот мчался через Большой Зал на кухню. - День добрый, Монах. Что у нас сегодня на обед? Оценив насмешку, Банфолд ехидно осклабился и ответил бельчонку: - Специально для тебя, Брагг, вареные лягушки с клубами дыма на гарнир. Продолжая подыгрывать старику, Брагг скорчил гримасу: - Ух! Лучше уж суп из молнии на воде из сточной канавы. Тогету мимоходом удалось дернуть Брагга за хвост. - Молниевый супчик, говоришь? Будет тебе супчик! Бриони, глядя на физиономию Брагга, не сдержалась и захихикала. - Не расстраивайся, Брагг, - поспешно произнесла она, - я к твоему молниевому супчику постараюсь состряпать громовой пирог, ха-ха-ха! Когда на рэдволльской кухне готовилась еда, у живущих в соседнем лесу зверей текли слюнки. Крупная ежиха по имени Мирта размахивала ковшом над огромным кексом, стоящим на горячей каменной плите. - Будешь его резать, Монах? Он уже пропекся. Выбрав широкий, тонко режущий нож, Банфолд подмигнул: - Говоришь, испекся, сейчас поглядим. Тогет, тащи сюда вишневое повидло. Хартвуд, как твой ягодный крем, готов? Хартвуд был довольно пожилой выдрой. Он окунул ложку в желто-золотистую смесь и снял пробу. - Осталось немного размешать, - произнес он, - и крем готов. Банфолд поднял миску с кремом и тут же отшатнулся в сторону; две крошки-выдры везли мимо груженую тележку. - Расступись, ребята, поберегись! - кричали они низкими голосами, подражая взрослым. Схватив за фартучки малышей и быстро выставив перед тележкой заднюю лапу, Монах преградил им путь. - А ну-ка, малышня, остепенись! Что там у вас? Выдры-двойняшки Блатт и Скриммо почтительно замахали хвостами. - Масло с грибами. - И еще креветки! Банфолд поковырялся в белоснежных грибах и исследовал сеть с креветками. - Молодцы, малыши. Сами собрали? - Да, в лесу, прямо сегодня утром. - Правда, мама тоже помогала. Она велела нести прямо на кухню. Банфолд порылся в кармане фартука и, выудив оттуда два сладких каштана, протянул их близнецам. - Награда для победителей! Не забудьте поблагодарить от меня маму. Из этого выйдет гора грибного паштета к сегодняшнему пиру. Не хотите поглядеть, как будем делать торт? Блатт и Скриммо радостно закивали. Мирта подняла малышей и поставила на теплую плиту, чтобы им было лучше видно священное действо. Стоявшего рядом Тогета слегка покачивало от тяжести увесистого кувшина, который он с трудом удерживал в лапах. - Будете чесать языком с этими выдрятами или это... все же займетесь тортом? Урр, кувшинчик-то не шибко легкий. Банфолд уверенно вонзил нож в бок круглого кекса и срезал сначала один пласт, потом второй. Выдрята, широко раскрыв глаза, наблюдали за тем, как кекс превращается в три влажных, дышащих паром круга. Вдыхая их аромат, Бриони от удовольствия закрыла глаза. - Что, ребятня, недурно пахнет? - подмигнул выдрятам Хартвуд. Блатту и Скриммо разрешили поработать буковыми лопатками и гладко размазать темно-красное повидло по нижнему коржу; в свою очередь Тогет с Бриони занялись вторым пластом, пропитав его толстым слоем ягодного крема. И наконец, Хартвуд с Монахом придали торту окончательный вид, соединив три коржа воедино и щедро покрыв сверху остатком крема. После этого шесть работников принялись каждый на свой лад украшать торт сверху и по бокам кусочками орехов, толченым миндалем, кружочками ранней земляники и крохотными, залитыми медовой карамелью розовыми лепестками. В результате получился не торт, а просто загляденье. Собравшиеся по достоинству оценили этот шедевр кулинарного искусства. - Ну, прямо настоящий весенний пейзаж! - Урр, будто прохладное кремовое озеро. - Точно, его даже есть жалко. - Ха! Вернее, будет жалко его не съесть. - Спорим, я съем его один, весь торт целиком. - Ах ты обжора, потом два года тебя будет тошнить. - Ну и пусть, торт того стоит. - Смываемся, аббатиса идет! Когда Мериам появилась на кухне, работа остановилась. Казалось, мышь не шла, а плыла, словно лебедь по тихому озеру. Мериам была довольно высокого роста, худощава, средних лет, но отличалась мудростью и безмятежностью, которым позавидовали бы даже старики. Облаченная в нежнозеленое одеяние и подпоясанная мягкой белой бечевкой, аббатиса, скрестив лапки, излучала тепло и уважение к каждому, кто ее окружал. Мериам окинула взором детище Банфолда, и в ее карих глазах промелькнула улыбка. - Торт воистину удался на славу, Банфолд. Банфолд поклонился, его круглая физиономия засияла от удовольствия. - Спасибо, но у меня была тьма помощников. Бриони с аббатисой переглянулись. - В этом я не сомневаюсь, - произнесла Мериам. - Иначе от торта осталась бы кучка пепла, пока ты дремал в саду. Хорошо, что Тогет с нашей очаровательной Бриони проявили бдительность. - Не успел Монах изобразить удивление, как Мериам продолжила: - Добрый наш Монах, немного отдыха посреди дня тебе не повредит. Оставь сейчас кухню, надеюсь, с праздничными блюдами прекрасно справятся твои помощники. Мне нужно посоветоваться с тобой и Хартвудом. Следуйте за мной в сторожку. У Барлома нас ждет гость. Монах сорвал с себя фартук, повесил его на место и, вытирая морду и лапы чистым полотенцем, отдал Тогету распоряжения: - Будь любезен, дружок, собери поднос и принеси в сторожку. Горячий мятный чай, бутылочку холодной фруктовой настойки, несколько ячменных лепешек, что мы спекли утром, и тарелку стрелолистовой каши с кусочками миндаля, любимым лакомством аббатисы. Будь умницей, ладно? - Слушаюсь, Банни, мигом все устрою. Однако ответ Тогета не дошел до Банфолда: вместе с Хартвудом Монах пустился догонять Мериам, которая воздушной походкой поспешно направлялась к выходу. Барлом самолично назначил себя привратником, потому что сторожка была одним из немногих мест, где он мог более или менее спокойно заниматься своей писаниной. Сьюмин, почтенного вида белка, частенько заглядывал к нему поболтать. В этот день по приглашению Барлома он направлялся к нему обсудить визит незнакомца. Сьюмин прибыл одновременно с аббатисой и уверенно, без тени замешательства подержал ей дверь, пропуская вперед и коротко приветствуя кивком головы: - Не пугайся, в сторожке сокол. Уверяю тебя, он совершенно безобидный. Аббатиса жестом пригласила Сьюмина войти. - Может, ты хочешь узнать, что он собирается сообщить? Заходи, друг мой. Банфолд и Хартвуд, войдя в домик вслед за ними, оставили дверь приоткрытой. Взгромоздившись на спинку кресла, красавец сокол изучал присутствующих своими зоркими золотистыми глазами. Едва Мериам представила себя и своих друзей и сокол в ответ резко вздернул голову, как в дверь постучали. - От нашего стола, значит... вашему столу, дорогие друзья! - С подносом в сторожку вошел Тогет. Хартвуд взял поднос с угощением и, прикрыв дверь, поставил его перед соколом; тот скромно отведал лакомства и произнес: - Меня зовут Скарлет. Я служу Блику Булаве, великому воину и владыке Саламандастрона. Мериам в знак гостеприимства широко развела лапки: - Приветствуем тебя, Скарлет, в нашем доме. Двери аббатства Рэдволл всегда открыты для тех, кто голоден и устал в пути. Скарлет сложил крылья и подался вперед. - Благодарю вас, но я здесь не затем, чтобы отдыхать или есть. Когда я увидел ваше аббатство, я счел своим долгом сообщить одну новость. У Блика уже долгие годы есть заклятый враг, Сварт Шестикогть, хорек. Мериам налила себе мятного чаю: - Мы слыхали о Саламандастроне. Это гора, которая защищает свободу и справедливость на далеком побережье. Однако прости, но мы никогда не слышали о Блике Булаве и этом Сварте Шестикогте. Скарлет расправил крыло и указал им на север. - Пока я с вами говорю, Сварт со своим огромным войском движется сюда. Ваше аббатство стоит на его пути. Я прилетел вас предупредить. Шестикогть очень сильный и опасный зверь и, хотя он ищет Блика, постарается прибрать к лапам и ваше аббатство, если оно ему приглянется. Сьюмин, который многое повидал на своем веку, странствуя по бескрайним лесам Страны Цветущих Мхов, незамедлительно поддержал Скарлета: - Ты прав, друг, так всегда поступают хищники, особенно те, у кого за спиной огромная банда. Но что, как ты думаешь, нам предпринять? Саламандастрон находится слишком далеко, чтобы нам объединиться с твоим господином. Скарлет взлетел со спинки кресла на дверь. - Если Сварт придет в Саламандастрон, Блик сумеет его достойно встретить. Но я не знаю, насколько сильны ваши воины, поэтому не могу сказать, как вам действовать, - я просто предупреждаю вас об опасности. Теперь мне пора. Мой господин ждет вестей о передвижении сил хорька. Да сопутствует вам удача! Без лишних церемоний Скарлет растворил дверь и взмыл высоко в небо, взяв курс на юго-запад. Рэдволльцы, стоя у входа, проводили его взглядом. Когда он исчез из виду, они вернулись в сторожку на совет. Аббатиса Мериам обвела всех присутствующих взглядом: - Итак, друзья, это важная новость. Рэдволлу угрожает большая опасность. Что вы об этом думаете? Первым заговорил Барлом: - Где сейчас этот хорек? Скарлет точно не сообщил. Сколько ему идти до нас? День, два или целую неделю? А может, всего несколько часов? - Стало быть, нужно принять решение прямо сейчас, - уверенно заявил Хартвуд. - То есть надо собирать свою армию и обучать солдат. Без боя Рэдволл не сдастся! - Ух, мы этому зверю такое покажем! - Банфолд яростно топнул лапой. - Минуту. Погоди, - перебил раскипятившегося Банфолда Сьюмин. - Ты рассуждаешь так, будто в аббатстве полно обученных солдат и доблестных воинов, однако никто из нас, если не считать Беллы, в глаза не видел настоящих полчищ хищников и вряд ли себе представляет, какое разрушение и несчастье они могут принести в Рэдволл. Барлом сильно стукнул кулаком по столу, так что гусиное перо и пергаменты задрожали, после чего для большей убедительности он повторил удар. - Что мешает нам обучить собственную армию? Это куда лучше, чем сидеть сложа лапы и ждать, пока нас покорит этот предводитель. Мериам успокоила Барлома, положив лапу ему на плечо. - Если будем горячиться, то ни к чему не придем, Барлом. Думаю, нам следует прислушаться к тому, что скажет Сьюмин. Трезвомыслящий странник изложил свой план. - А что, если Сварт не дойдет до нашего аббатства? Что, если мы окажемся в стороне от его пути в Саламандастрон? - С чего бы это? - пожал плечами заинтригованный Хартвуд. - Ты же слышал, сокол сказал, что Сварт движется прямо сюда. С какой стати он вдруг переменит курс? - Тсс! - остановила его Мериам, приложив лапу к губам. - Послушаем Сьюмина. У Сьюмина родился смелый и отчаянный план: - Все, что нам нужно, - это белки-лучники и выдры-пращники. Даю слово, мы с Хартвудом сколотим неплохую банду из обитателей Страны Цветущих Мхов. Пошлем их на север, чтобы они преградили Сварту путь. Они будут наносить удары и исчезать, так что Сварту придется сражаться с армией-невидимкой, о численности которой он не получит ни малейшего представления. Каждая белка и выдра, хорошо знающая местность и действующая скрыто, вполне сойдет за шестерых. Они будут атаковать врага и тут же прятаться, избегая ответных ударов. Все это заставит хорька сойти с дороги и уйти через западные леса к морскому побережью, а там уже свернуть на юг к Саламандастрону. Тогда Сварт даже не узнает, что здесь находится аббатство. Барлом затрясся от радостного возбуждения: - Верно, Сьюмин, я иду с тобой! Мужественный Сьюмин решительно затряс головой: - Нет, Барлом. Я беру только белок, которые могут укрыться в кроне деревьев, и выдр, которые умеют летать под водой, - то есть армию-невидимку. Банфолд разочарованно причмокнул: - Но почему мы не можем сражаться за свободу Рэдволла? Из нас с Барломом вышли бы неплохие воины. Аббатиса обняла их за плечи: - В этом я не сомневаюсь. Именно поэтому вы нам нужны здесь. Если план Сьюмина провалится, мне нужны будут воины, чтобы защищать стены аббатства. Если возникнет такая необходимость, мне бы хотелось, чтобы вы с Барломом возглавили оборону Рэдволла. Банфолд попытался выпятить грудь колесом, но вместо этого у него раздулся живот. Барлом слегка смутился от оказанного ему доверия и принялся наводить порядок в своих письменных принадлежностях. - О Сварте и его войске никто не должен знать, - предупредила аббатиса своих друзей. - Все, что здесь говорилось, должно остаться между нами. Тогда, скорее всего, в аббатстве будет все спокойно. Вечерний пир не отменяется. От Монаха не ускользнули разочарованные взгляды Сьюмина и Хартвуда. - Не волнуйтесь, братья, вы ничего не пропустите. Когда, разбив врага, вы к нам вернетесь, я самолично закачу вам особый пир в честь победителей. Глава двадцатая В тот вечер Мериам поднялась на западную зубчатую стену аббатства, чтобы полюбоваться закатом. Ее сопровождала Бриони - они были близкие подруги. Оторвавшись от вечернего пейзажа, Мериам окинула взором аббатство. - О чем ты задумалась? У тебя такой печальный вид, - спросила Бриони, потянув Мериам за рукав повседневного бледно-зеленого одеяния. Безмятежные глаза аббатисы тотчас заморгали и слегка прослезились: - Я вспоминала давно ушедших от нас героев, моя милая, вспоминала о том, сколько они сделали, чтобы построить это замечательное аббатство из красного песчаника. В их числе и твой родной дед Гонф, и его жена Колумбина. Только погляди на это прекрасное строение, вознесшееся к небу! Дубовые двери, окна из цветного стекла, высеченные из камня украшения. Тут каждый уголок - винные погреба, кухня, кладовые, Пещерный Зал, где малыши любят играть зимними вечерами, Большой Зал, в котором мы сегодня вечером будем пировать, спальные покои, лазарет, лестницы и коридоры - все выстроено для нас и тех, кто придет за нами. Ничто не должно случиться с этим чудесным местом - ни с прудом, ни с садами, что позади главного строения, ни со сторожкой, что у главных ворот, над которой мы сейчас стоим. Взгляни на эту огромную крепостную стену, которую возвели для того, чтобы мы могли жить без страха и лишений. Посмотри, какой отсюда открывается вид на западные просторы, окаймленные с трех сторон Лесом Цветущих Мхов. Ты и я и каждый из нас продолжит созидание нашей обители. Когда-нибудь, когда стены аббатства состарятся, здесь будет своя колокольня с колоколом, библиотека, гобелены и школьные классы. Разве это не замечательно, Бриони? Маленькая мышь пристально посмотрела на Мериам. - Конечно, замечательно, но вид у тебя все равно грустный, аббатиса. Мериам одарила ее своей редкой улыбкой. И подхватив юную мышь под локоток, повела ее вниз по лестнице. - Грустный? С чего это мне грустить, когда мы отправляемся пировать? Лучшего повода для веселья просто не бывает, моя милая. Вдруг Мериам громко рассмеялась, что для аббатисы было менее всего свойственно. Приподняв лапой полу сутаны, она вместе с Бриони, визжа и хохоча, словно малышка, улепетывающая от бани, помчалась во всю прыть по лужайке. Когда они влетели в Большой Зал, раздался гром приветствий. Молодые воспитанники с нетерпением ожидали начала праздника. Торт скорее разрезай, По кусочку дай, дай! Мы готовы с плошками, Мы готовы с ложками! Больше пусть положится — Перемажем рожицы, Перемажем ушки, Лапочки и брюшки! Поскорее разрезай, По кусочку дай, дай! Проплыв к своему большому стулу, аббатиса притворно нахмурилась. Мгновенно воцарилась тишина. Мериам подождала, пока два толстеньких кротенка подвинут ей стул, чтобы она могла сесть. Засунув скрещенные лапки в рукава сутаны, она продолжала стоя разглядывать накрытые прямоугольные столы. На белоснежных скатертях мерцали свечи и светильники, ломящиеся от праздничных яств столы были украшены веночками из лютиков, маргариток и цветущих яблоневых ветвей. Гвоздем программы был громадный торт Банфолда, который возвышался над свежеиспеченными, с хрустящей корочкой буханками хлеба из пшеницы, овса и ячменя. Сыр был нарезан ломтиками, цвет которых менялся от сочно-желтого в середине до бледно-белого к краям. Дары леса, политые медовым кремом, теснились среди морковных пирогов, креветочно-грибного паштета, весеннего овощного супа и картофельно-репо-свекловичного пирога, любимого лакомства кротов. Решетчатые фруктовые пироги стояли бок о бок с фруктовыми ватрушками и яблочным пудингом. И ко всему были поданы прохладительные напитки - прошлогодний сидр, октябрьский эль, охлажденный мятный чай, земляничное шипучее вино и кувшин с лопухово-одуванчиковой настойкой. В зале все еще стояла тишина, пока Мериам не обвела всех невидящим взором и не произнесла благодарственное слово: Дабы честь воздать героям И восславить на весь мир, Этот праздник мы устроим И дадим веселый пир. Мартин, Гонф и Колумбина, Динни и другие, Славна чья была судьбина, Сердцу дорогие, — Внемлите ль моим словам? Слава, слава, слава вам! Повторив хором последнюю строку, рэдволльцы пригубили напитки. Строгий взгляд Мериам не позволял никому нарушить затянувшееся молчание. Вдруг она встрепенулась и засияла улыбкой. - Итак, не знаю, как вы, но лично я проголодалась. Под гром смеха и аплодисментов она села. Пир в честь поминовения рэдволльских героев начался! В половине лиги от Рэдволла ночные леса и реки Страны Цветущих Мхов пришли в движение. При серебряном свете ущербной луны добрая сотня зверей готовила оружие к бою. Хартвуд обратился к вынырнувшей из воды бравого вида выдре, вооруженной дротиком и пращой. - Ну что, Шкипер, готовы твои воины? - поинтересовался он. Тот хлопнул лапой по подсумку, в котором отозвались камни. - Полный порядок - хоть сейчас в бой, дружище! Сьюмин похлопал по плечу небольшую, но воинственного вида белку: - Что ты сказала своим, Рыжуха? Облизав наконечник стрелы, белка ухмыльнулась в предвкушении приближающихся событий: - Что-то про Рэдволл и что, мол, намечается крупная потасовка. Ладно, старик, показывай, куда идти. Сначала пойдем мы, потом ты. - Только, чур, без лишнего шума, ладно? Сьюмин нырнул в темноту и остолбенел, увидев перед собой долговязого зайца с громадным суком в лапе и колчаном стрел такой величины, которые ему до сих пор и не снились. Сьюмин в недоумении заморгал, а Рыжуха лишь небрежно махнула пушистым хвостом: - Все нормально, старик. Несколько лет назад мы нашли его в наших лесах. Он бродяжничал и заблудился. Стреляет, как молния, хоть стрелы у него величиной с копье. Не поверишь, но он хочет быть белкой, как мы. Правда, порой меня гложут сомнения. Как боец он стоит пятерых, но ест за десятерых. Заяц и впрямь представлял собой любопытное зрелище: его калачик-хвост петлей обхватывала бечевка, которая через спину была привязана к ушам. Обычно немногословный Сьюмин улыбнулся и шепнул Рыжухе: - Как его зовут? - Это тебе ни к чему, - отрезала она. Сьюмин прокашлялся, чтобы не рассмеяться: - Нет, к чему! Воительница ухмыльнулась: - Тогда пойди и спроси его сам. - Как тебя зовут, заяц? - обратился Сьюмин к чудаковатому зайцу. Согнув длинные лапы, заяц тотчас взлетел на нижние ветки чахлого дуба. - Ну что, старик, видишь, природа врет. Теперь я белка. Знаю, знаю, ты мне сейчас скажешь о проклятом заячьем теле, но главное то, что внутри. Так вот внутри во мне живет истинная белка. Сьюмин старался не выдать своего изумления. - Я же не спрашиваю, кто ты по природе, заяц или белка, я спрашиваю, как тебя зовут. Ну так как? Белкозаяц скакнул вверх на следуюшую ветку, с нее вниз и приземлился прямо перед Сьюмином. - Ни к чему тебе это знать, - заявил он. - Нет, надо. - Ладно, будь по-твоему. Меня зовут Вилтурио Лонгбэроу Сакферт Токсофола Федлрик Фритиллери Уайлфрэнд Хердлфрейм Лонгэроу Лиуэлт Пугнацио Синабар Хилветер... - Хватит, хватит. Ты был прав, мне ни к чему знать! Белкозаяц ущипнул тетиву лука, и та отозвалась мелодическим звуком. - Но ты вполне можешь называть меня Джодом, - произнес он. - Хочешь знать, откуда взялось это короткое имя? Рыжуха метнула на него сердитый взгляд: - Нет, он не хочет. Пошли, уже пора! Воинствующая братия направилась на север, где разбил лагерь Сварт Шестикогть. Зашуршали кусты, послышался плеск воды, и через мгновение все стихло; воины растворились в лесу, словно развеявшийся на ветру туман. Глава двадцать первая В Саламандастроне наступила суровая зима. Разбушевавшиеся серо-зеленые волны вздымались, как горы, и обрушивались на покрытый ледяной коркой песчаный берег. Порой они едва не долетали до самой горы, однако потухший вулкан с незапамятных времен служил надежной защитой при любой непогоде. Внутри Саламандастрона почти везде было тепло и сухо, в особенности во внутренних покоях. Об этом позаботились доблестные зайцы Дозорного Отряда, превратив крепость в свой дом, чтобы в нем уютно жилось их семьям. Всю эту зиму покой Блика бессменно охраняла молодая и очень сильная зайчиха по имени Росянка. Она поняла: все, что нужно барсуку, - это доставлять еду и поменьше беспокоить. Личные покои барсука были довольно высоки и находились на уровне спален зайцев. Они были просторны, удобны, но без излишеств - словом, под стать самому Лорду Барсуку. В первое утро, проснувшись в своей горе и осознав, где он находится, Блик лениво скатился с устланного подушками выступа скалы, служившего ему кроватью. Он широко распахнул деревянные ставни длинного, прямоугольного окна, выдолбленного в скале, и устремил взор на беспокойное море и грозное небо. Темные, подкрашенные бледно-лиловым цветом тучи вещали о приходе зимы. За спиной барсука скрипнула кедровая дверь, но он, не шелохнувшись, продолжал смотреть на горизонт. Росянка подошла к окну, наклонилась и, подперев лапами подбородок, вместе с барсуком стала наблюдать за рождением нового дня. - Похоже, зима будет на редкость суровой, - сказала она. Блик мельком посмотрел на нее: - Да, Росянка, и для меня более, чем для кого-либо, ведь мне придется многое узнать об этой стране. - Тогда пошли завтракать. Потом я тебе тут все покажу и постараюсь ответить на все вопросы. Трапезная являла собой картину сущего хаоса. Зайцы всегда слыли отменными едоками, и, казалось, каждый из них считал это делом чести, которую изо всех сил старался отстоять. За длинным рядом столов теснились долговязые крепкие зайцы и внушительных размеров зайчихи; юные зайчата, перекидывающиеся друг с другом взглядами и тем временем уплетающие за обе щеки еду, и совсем невоспитанные малыши, которые яростно работали челюстями, успевая наградить соседа тумаком. Завтрак был питательный, хоть и простой: груши и темно-красные яблоки, орехи и ягоды, горячая овсянка, белые сухари, сыр, травяной чай и для желающих разные настойки. Когда вошел Блик, в трапезной повисла тишина. Вместо того чтобы сесть на большой резной стул, предназначенный для Лорда Барсука, он решил устроиться рядом с молодым зайцем. Слуги тотчас принесли ему еду и питье. Преломив хлеб, Блик подмигнул юному соседу и спросил: - Как тебя зовут? - Бредбери, но приятели зовут меня просто Бредерс. Напротив сидела молодая зайчиха, и Блик заметил, что она морщит носик и таращит глаза на Бредбери. - Бредерс, вон та зайчиха смотрит на тебя так, будто хочет что-то сказать. Толстощекий зайчонок, сидевший по другую лапу от Бредбери, оторвался от овсяной каши, которую наворачивал из большой миски, и произнес: - Это Фиалка - она по уши втюрилась в Бредерса. Эти двое глупы, как веники, так вот! От смущения Бредерс так вертел ушами, что те чуть не свернулись в трубочку. Он не знал, куда деть глаза, и потому вытаращился на крошки на столе: - Гнилой орех тебе на язык, Порти! Эти зайчихи сами вечно пялят на меня глаза. Блик, едва сдерживая улыбку, откусил яблоко: - Твоя вина в том, что ты слишком хорош собой. Бери пример с меня: на такого страшного и потрепанного никто не позарится. Фиалка беззастенчиво вылупила на Блика карие глаза и подалась вперед: - Владыка, как можешь ты называть себя страшным и потрепанным? У тебя такая красивая золотистая полоска, и уж прости меня, но я осмелюсь сказать, что ты очень симпатичный барсук. Блик торопливо встал из-за стола, прихватив с собой кусок сыру и яблоко. - Ты, Бредерс, прав, - сказал он, - она милашка. До встречи! Росянка повела Блика в погреба, где хранились всевозможные вина и настойки; останавливаясь у бочек, она черпала маленьким черпаком один напиток за другим и давала их отведать барсуку. - Гм, это мне по вкусу, согревающий, с насыщенным фруктовым ароматом, - одобрительно заметил он. - Это старое вино, должно быть, чертовски вкусное. Оно из бузины и, говорят, выстаивается уже полсотни лет. Очень хорошо помогает при простуде, но с двух чарок могут повиснуть уши. Барсук обследовал казармы зайцев-холостяков, лазарет, кладовые, спальные покои, общие залы и ясли для детей. После чего он осмотрел арсенал, могилы и дозорные пещеры. На то, чтобы осмотреть Саламандастрон, ушел почти целый день. Блик начал ощущать себя господином того, что вернее было бы назвать городом в скале. Когда барсук с зайчихой оказались над личными покоями Блика, Росянка остановилась и произнесла: - Сюда можно входить только тебе, владыка. Такой чести были удостоены лишь избранные зайцы. Не успел Блик открыть рот, чтобы узнать причину оказанного ему доверия, как рядом с ним уже никого не было. Росянка скрылась, спустившись вниз по лестнице. По широкому коридору Блик дошел до занавесей, раздвинул их и оказался в огромной кузнице. Посредине находился кузнечный горн с мехами, а рядом с ним - куча дров с коксом и здоровенная, изогнутая рогом наковальня. Острога, кинжалы, копья, дротики, стрелы, тяжелые пращи рядами красовались на стенах. Тут же висел громадного размера меч с широким клинком. Сняв его, Блик поразился, насколько тот был тяжел. Это оружие вполне могло принадлежать его деду Вепрю Бойцу или прадеду Лорду Броктри. Отложив меч в сторону, Блик взял булаву: она была привычней для его лап. Здесь находились великолепные доспехи барсуков: кирасы, сверкающие поножи, шлемы, щиты с выгравированными на них эмблемами. Пройдя через кузницу, Блик поднялся по лестнице вверх, повернул за угол, другой, прошел по коридору, второму и, пребывая в благоговейном страхе перед обширностью внутреннего пространства, наконец был вынужден признать, что окончательно заблудился. Он оказался в тупике: коридор преграждала голая скалистая стена. Барсук обследовал ее и обнаружил трещину, в которую мог войти разве что коготь. Просунув в нее когти, Блик потянул камень в сторону, и раздался скрежет. Барсук подналег, и в трещину уже могла войти рукоятка булавы. Резкий толчок - и щель раздвинулась шире. Еще толчок - и вся стена отошла в сторону. Потайная дверь отворилась. На полу валялись куски кремня, стали и гнилого дерева вперемешку с факелами, сделанными из сухого кустарника. Блик чиркнул кремнем по стали и полученной искрой поджег гнилушку. Затеплился слабый огонек. Он поджег факел и отправился обследовать узкий туннель. Вдруг его словно громом поразило, он издал громкий крик и, отшатнувшись, выронил факел, но сразу подхватил его и поднял высоко над головой, так что сверху на него посыпались искры. В дальнем конце коридора на троне восседал вооруженный барсук! Блик сразу догадался, что это его прадед, старый Лорд Броктри. Шерсть на спине Блика встала дыбом, когда он остановился напротив своего предка. Забрало великолепного шлема закрывало места, где когда-то находились глаза Лорда Броктри. Дрожащей лапой Блик провел по блестящей, но покрытой вековой пылью поверхности кирасы. Он знал, что за доспехами скрывается лишь скелет некогда великого воина. Блик преклонил колени и залился слезами, осознав, какую тяжелую ношу возложила судьба на его род. Догорающий факел прервал его размышления, и он стал озираться по сторонам в поисках того, чем можно было поддержать огонь. У стены с высеченными на ней надписями валялись молот, зубила и лампада. Блик зажег лампаду от тлеющего факела и сел на пол, уставившись на причудливые фигуры, высеченные на стене. От лампады исходил сладковатый, но отнюдь не отталкивающий запах. Блик наклонялся все ниже и ниже, пока не лег плашмя на прохладные камни. Он отодвинул в сторону теплящуюся тускло-золотистым пламенем лампаду и предался неодолимому желанию спать. Закрыв глаза, он услышал доносящийся откуда-то издалека нежный поющий голос. Разум его затуманился коптящим ладаном и наполнился музыкой. Здесь приляг и отдохни С воинами гордыми, Древними, как пыль веков, Королями горными, Кои моря сторожат Берега туманные, — Ты отныне Лорд Горы, Стража недреманная. Перед внутренним взором Блика проходили бледные тени Лордов Барсуков, движущиеся строем зайцы, галеры крыс-пиратов, слышался лязг металла и шум прибоя. Волны клокотали все громче и громче. Наконец Блик очнулся от сна. Лампада догорела, вокруг стояла непроглядная тьма. Кто-то колотил по стене с другой стороны. Барсук услышал приглушенные крики. - Владыка, ты здесь? - Я здесь, я сейчас, - громко пробасил Блик, поднявшись. На ощупь он стал двигаться к стене, пока не обнаружил глубокую щель. Здоровенными когтями он впился в расселину и стал раздвигать ее в обе стороны, и стена слегка подалась. Издав боевой клич, Блик всю свою силу вложил в мощный рывок: - Эулалиаааааааа! Трещина в стене раздвинулась. Смахнув с глаз пыль, Блик воткнул в щель булаву. По другую сторону кузницы находились Росянка и несколько других зайцев. Они громко возликовали: - Спасибо судьбе и твоей меховой шубе за то, что ты цел и невредим! - Вот те на! Значит, ты исчез, чтобы заняться кой-какой работенкой, да? - Что тут за сладкий запашок? Ну и ну, что ты тут стряпал? - Еще бы, надо же было ему три дня что-то есть! Блик не верил своим ушам: - Три дня? Вы хотите сказать, что я пробыл здесь целых три дня? Росянка просунула в щель лапу и слегка похлопала Блика по голове, словно хотела убедиться, что это и впрямь он. - Вот именно! И три ночи. Если хочешь знать, уже наступило четвертое утро. Если б мы тебя не нашли, ни за что себе этого не простила бы. - Нет ли у вас факела или светильника? - прервал ее причитания Блик. - Подайте мне сюда какого-нибудь свету. Скорей! За стеной послышалась какая-то возня, и через минуту ему просунули горящий, истекающий смолой факел, укрепленный на круглой металлической подставке. Блик взял его. - Оставайтесь на месте, - распорядился он, - я скоро. Мне кое-что нужно посмотреть. На стене были высечены картинки с изображением барсуков, сражающихся с крысами-пиратами и бандами грызунов. Блик узнал фигуру, расположенную у самого края стены; не иначе как это его дед Вепрь Боец, в доспехах, с гигантским мечом, от которого враги разлетались во все стороны. Как ни странно, рядом находилась совсем маленькая фигурка доблестного воина. Это был воин-мышь, на шее которого на бечеве висел сломанный меч, а другие маленькие фигурки сопровождали его в путешествии к горе. На следующей картинке он нес уже новенький меч невиданной красоты. Приблизившись к концу стены, Блик затаил дыхание и увидел самого себя, движущегося к горе с перекинутой через плечо булавой. Глава двадцать вторая Стена с грохотом подалась, и зайцы в кузнице бросились врассыпную. Воспользовавшись булавой в качестве рычага, Блик раздвинул потайную дверь, после чего протиснулся в щель и вытащил за собой боевую дубину. Тотчас стена встала на прежнее место - трещины как не бывало. Все с любопытством уставились на барсука, который молча стоял и глядел на всех отрешенным взглядом. Росянка принялась рассыпаться в извинениях: - Умоляю, прости нас, владыка, мы ни за что не позволили бы себе вторгнуться в твои владения, но мы страшно беспокоились. С поисковой группой пришел и Бредерс. - Не иначе как ты умираешь с голоду. Ведь у тебя во рту ничего не было с того самого смехотворного завтрака, что был третьего дня, которым можно было лишь в зубах поковырять - иначе не назовешь. Блик протер глаза и встряхнул могучей головой, пытаясь вернуться из мира призраков к делам земным. - Ты молодец, Росянка, сделала все как надо. - Он похлопал по лапе Росянку. - И твоя правда, Бредерс, я голоден, как лев. Завтрак уже прошел? Приятель Бредерса толстяк Порти кивнул: - Смели все до крошки, старина, то есть я хотел сказать, владыка. От этих слов толстобрюхого коротышки Блика разобрал смех, и он не удержался, чтобы не ответить: - Еще бы, после того как такие обжоры, как ты, отползают от стола, вряд ли там что-нибудь останется. Ладно, чепуха все это, поищу что-нибудь поесть на кухне. - Но прежде тебе нужно зайти в лазарет, - шепнула ему на ухо Росянка. Лежащих на одинаковых кроватях больных Блик узнал сразу. Он приблизился и пожал им лапы. - Я помню вас, Ветерок и Звездочка. Вы первыми встретили меня у горы. Звездочка заморгал заплывшими от гноя глазами и прерывисто закашлял. - Да, владыка, это мы. А знаешь ли ты, что мы служили еще твоему предку Вепрю Бойцу? Блик пригляделся к ним и только тогда понял, как много им лет. Обернувшись к Росянке, он произнес: - Если они говорят правду, то таких долгожителей я в жизни своей еще не встречал. Молодая зайчиха намочила тряпки и приложила их к сморщенным лбам стариков. - Это правда, владыка. Из тех, кто сражался рядом с твоим дедом, остались в живых только эти двое. Никто не может сказать, как им удалось дожить до наших дней. В последний день осени, начиная с того времени, когда умер Вепрь Боец, они всегда стояли у входа в главную пещеру на берегу моря, ожидая твоего прихода. Ослабшая от болезни Ветерок слегка сжала лапу барсука. - Владыка Вепрь рассказал нам свой сон. Он завещал нам искать воина с золотой полосой. Теперь ты здесь, и нам больше некого ждать, правда же, Звездочка? Старый заяц чуть улыбнулся и едва кивнул. - Да, сестра, мы выполнили свой долг. Теперь нам пора в Темный Лес. Владыка Вепрь устроит большой пир в нашу честь. Блик слегка коснулся лапы Звездочки: - Расскажи мне о моем деде. Звездочка уставился на свою сморщенную лапу, которая потерялась в ладони барсука. - Не знаю, что и рассказать. Вепрь был могучий боец. Когда его обуревал гнев, никто не мог устоять перед ним. Он был истинный Лорд Барсук, так же как и ты. Я вижу это в твоих глазах, чувствую в твоем лапопожатии. Могущество твое будет расти, сила становиться все больше. Я прав, Ветерок? Зайчиха сильней стиснула лапу Блика. - О да, это правда. Но судьба твоя сложится лучше, чем у Вепря, потому что ты любишь малышей. Они всегда будут тобой восхищаться, всегда будут тебе друзьями. Вепрь был одиночкой. Единственным ребенком, с которым он говорил, была твоя мать Белла. Она была его родным чадом, для тебя же открыты сердца всей молодежи на земле, они принадлежат тебе по праву дружбы. Цени это. Блик с Росянкой оставались у постели стариков, пока те не уснули, после чего барсук с зайчихой тихо покинули лазарет и отправились на кухню. Блика захлестнули два чувства - голод после длительного нахождения в тайнике и грусть после разговора с отжившими свой век стариками. На кухне пыхтело и булькало разное варево. Повара поприветствовали своего господина легким поклоном. - Желаешь заказать еду, владыка? - осведомился повар, толстый и раздражительный заяц-холостяк. - Я самолично этим займусь. Блик поднял крышку котла и, вкусив его аромата, произнес: - Хмм, опять овсянка! Неужели нельзя приготовить что-нибудь еще для разнообразия? ДЗЫНЬ! Повар шмякнул черпаком по крышке кастрюли. - Владыка, - сказал он, - здесь хозяин я. К тому же ты мешаешь мне ходить. Будь так любезен, отойди куда-нибудь. Работа на кухне остановилась. Молодые зайцы, поварята и их помощники, разом затаили дыхание. Повар слыл у них за тирана, и они уставились на нового владыку, ожидая, что тот на это ответит. Блик удостоил повара лишь мимолетным взглядом - нападать первым было не в его правилах. Барсук взял большое красное яблоко и стал очищать его, широко улыбаясь своенравному повару. - Так что, говоришь, ты положил в свою кашу, дружище? - как бы невзначай поинтересовался он. - Соль, овес и воду - что ж еще класть в кашу? - раздраженно ответил повар. - Для густоты малость добавим овса. - Блик начал перечислять и одновременно закладывать продукты в котел. - Щепотку соли, побольше молока, чуток воды, сдобрим все хорошенько медовыми сотами, сухофрукты тоже будут кстати, теперь добавим нарезанные кружочками свежие яблоки и орехи. Готовится недолго, потом выкладывается на поднос, охлаждается и режется на куски. Получается отменный овсяный кекс. Кухня огласилась громом аплодисментов. Повар, разъяренный тем, что его каша подверглась столь варварскому насилию, обернулся к Блику: - Я бы так кашу ни за что готовить не стал, владыка. Осмелюсь спросить, кто учил тебя стряпне? Блик заканчивал очищать яблоко. - Кроты и ежи, дружище, лучшие повара, каких я когда-либо знал. Видишь яблоко? Кладешь в сердцевину засахаренные каштаны, добавляешь меду, запекаешь в печи и подаешь к столу с пылу с жару под ягодным кремом. Не пробовал такого? Повар вызывающе вздернул подбородок: - Нет! И не имею ни малейшего желания пробовать. - А я не прочь попробовать. Мне думается, это будет вещь! Повар мельком глянул на подавшего голос зайчонка. Блик подошел к жаждущему обучиться кулинарному искусству поваренку и пожал ему лапу. - Как тебя зовут, приятель? - Блогвуд! - Ты мне нравишься, Блогвуд. Ты хорошо готовишь? - Как все, владыка, но желаю научиться лучше. Мне это дело жуть как нравится! - Скажи мне, Блогвуд, допустим, ты здесь главный и к тебе кто-нибудь пришел с рецептом какого-нибудь вкусного блюда. Что будешь делать? - Ну, наверно, буду помогать его готовить и погляжу, нельзя ли сделать еще вкуснее. Ловким движением Блик сорвал колпак с головы повара и водрузил его на молодого зайца, после чего, подхватив Блогвуда одной лапой, поставил его на стол. - Я, владыка Саламандастрона, назначаю тебя поваром на моей кухне. А всех остальных хочу спросить: будете ли вы помогать нашему другу готовить вкусные блюда? В знак одобрения вверх полетели ковшики и фартуки, кухня наполнилась восторженными криками. Неожиданный поворот дела поверг прежнего повара в смятение, и тот с обнаженной головой в недоумении уставился на Блика. - А что будет со мной? Что делать мне? - воскликнул он. Блик дружески положил лапу ему на плечо. - Видишь ли, - начал он, - тебе стряпать никогда не нравилось, ведь так? - Конечно, но это же работа. Кому-то надо ее делать. - Верно, но тебе не нравилось это занятие, поэтому хватит. А что тебе нравится? - Ну, мне всегда нравилось варить эль, готовить настойки и вина. Не желаешь ли отведать моего вина из первоцвета, владыка? Заяц открыл буфет и извлек оттуда бутылочку вина и две чаши. - Почему бы и нет, - произнес Блик, наблюдая за тем, как бывший повар наполняет чаши. - Отлично! А ты умеешь готовить шипучий земляничный напиток для малышей? - Умею ли я готовить шипучий земляничный напиток?! - фыркнул заяц, скорчив гримасу. - Да я могу приготовить его так, что у тебя шерсть закудрявится от удовольствия. Блик от души пожал ему лапу: - Здорово сказано! Пойди и найди нашего хранителя вин. Скажешь ему, что обязанностей у него теперь будет вдвое меньше, потому что я назначаю тебя главным виноделом и хранителем погребов Саламандастрона. Пока Блик с Блогвудом готовили здоровенный пирог с начинкой из лука, моркови и грибов, приправленных темным соусом, слух о начинаниях владыки охватил весь Саламандастрон. Зайцы набились в кухню и засыпали барсука просьбами и замечаниями, зная, что тот их обязательно выслушает. И они были правы! Еще до полудня Блик Булава назначил помощника хранителя погребов, двух садовников, новую заведующую лазаретом, плотника, организатора торжественных обедов и целую толпу оружейников и помощников в кузнечном деле. А спустя некоторое время Росянка и Блогвуд уже сидели вместе с остальными зайцами и уплетали огромный, изготовленный экспромтом пирог, который получил у них название особого блогбликовского пирога. Два крупных, истекающих темным аппетитным соком куска Блик отложил на отдельную тарелку и поместил в печь. - Проследи за ними, Росянка, - распорядился он, - они пойдут на ужин для больных. Старикам моя стряпня наверняка придется по вкусу. Росянка в восхищении повела ушами: - Да, да, владыка, ты привнес столько жизни в наш быт. Я бы сказала, что ты перевернул все с головы на ноги. Блик слегка пихнул зайчиху, и та едва удержалась на лапах. - Хватит водить ушами! Теперь тебе придется держаться с большим достоинством, потому что я назначаю тебя своей тайной помощницей. Росянка чуть не столкнулась нос к носу с Порти, который старался своей толстой лапой привлечь внимание Блика. - Послушай, владыка, почему бы тебе не назначить меня официальным дегустатором блюд? Думаю, я лучше других знаю в этом деле толк. Блик закатился смехом, едва не надорвав живот. Когда наступило время ужина, Блик с Росянкой, прихватив с собой куски пирога, отправились в лазарет, но уже по дороге повстречали Блестку - ее барсук назначил заведующей лазаретом. Она сидела на верхней ступеньке лестницы и навзрыд плакала. Блик печально опустился на ступеньки возле нее и поставил рядом тарелку с пирогом. - Это Ветерок и Звездочка, да? - спросил он. Она кивнула, отрывисто всхлипывая. - Они так мирно сложили лапы, что я думала, они просто задремали... Блик утер глаза зайчихи уголком фартука, который носил весь день не снимая. - Ну, ну, успокойся, сегодня утром они говорили мне, что отправляются к своим друзьям в Темный Лес. Правда же, Росянка? Зайчиха, шмыгнув носом и промокнув глаза от слез, ответила: - Что правда - то правда, владыка. Они никогда больше не увидят лютой зимы. Теперь они, счастливцы, присоединились к твоему деду. За время этой долгой зимы зайцы Саламандастрона узнали и полюбили своего господина. Он стал для них всем - другом для пожилых, мудрым советчиком для молодых, приятелем в играх для малышей, которые всегда были его слабостью. Блик с нетерпением дожидался весны, собираясь вновь заняться земледелием. Холодными зимними днями кипела работа в кузнечных мастерских. Блику и кузнецам нашлось много помощников в деле изготовления лопат, мотыг, садовых совков - словом, в подготовке к посевной поре. За этими заботами Блик чуть было не забыл о своем смертном враге Сварте Шестикогте, но ранней весной к нему прилетел Скарлет. Глава двадцать третья Полчища Сварта вышли наконец на просторную и гладкую дорогу, и, поскольку идти по ней было легко, в первый день своего похода они значительно продвинулись на юг. Вечером они разбили лагерь прямо посреди дороги. После длинной зимней голодовки воины набросились на молодые ростки травы и листву, на которые не позарились бы в другое время года. Следующий день выдался ясным, более теплым и с легким ветерком; по весеннему небу плыли редкие кучевые облака. У Сварта было приподнятое настроение: его согревала мысль о том, как много им удалось пройти за один день. Горностай Мугр по-прежнему тащился впереди армии, с трудом ковыляя из-за сильной боли. Не знавший пощады Сварт бодро двигался за ним, и, когда фигура бывшего капитана была совсем рядом, хорек язвительно его окликал: - Эй, дружище, что-то не шибко ты шустришь. Если б не сунулся со мною спорить, то шел бы быстро, как мы. Ну ладно, кончай хандрить и дуться, будь паинькой, попроси у меня прощения, и пойдем дальше вместе. - С этими словами он пнул горностая под зад, и тот растянулся на земле. - Пощади, господин, я виноват, что взялся с тобою спорить! Сварт закатился смехом и мимоходом наступил горностаю на спину. - Прочь с моих глаз, трусливая мразь, благодари свою счастливую звезду, что я сегодня в хорошем расположении духа. ВЖЖЖИК! Откуда ни возьмись перед самым носом предводителя со свистом пролетел дротик и глубоко вонзился в землю. Сварт отшатнулся и вцепился в лапу Темнухи. - Откуда, разрази меня гром, он взялся? - взревел он. Лиса старалась высвободить лапу из мертвой хватки обезумевшего предводителя: - Не знаю, господин, но сдается мне, это предупреждение, что дальше идти не стоит. Сварт, не выпуская лисьей лапы, продолжал сверлить вещунью взглядом: - Скажи честно, лиса, у тебя был какой-нибудь сон или видение? Темнуха с силой выдернула стиснутую лапу и затрясла головой: - Нет, господин, ничего я не видела. Вытащив дротик из земли, Сварт сломал его о сетчатую броню шестипалой лапы. - Один дротик не остановит мою армию. Вперед шагом марш! Предводитель остался стоять на месте, пропуская вперед воинов. Вдруг раздался визг, и на землю упали трое зверей: двух из них пронзили стрелы, а третьего сшиб здоровенный камень. Войско пришло в замешательство. - Они залегли в лесу к востоку от нас! - раздался голос Сварта. - Скроу, выгони их оттуда копьями и покажи, почем фунт лиха. Да так, чтобы ни одной твари там не осталось. Агал, Темнуха со стрелками, живо сюда и выстроиться в ряд. Рыжуха подождала, пока копьеносцы Сварта удалятся от дороги на значительное расстояние, после чего кивнула белкам, и те начали стрелять. Половина зверья Сварта полегла сразу, остальные обратились в бегство, но по дороге были встречены выдрами с пращами, которые те пустили в ход вместо дубинок. Атака врага закончилась так же быстро, как и началась. До Сварта, стоявшего на дороге, донеслись лишь отдаленные крики, после чего все стихло. Он предупредительно поднял лапу и произнес: - Натянуть тетиву! Глядеть в оба! Они сейчас покажутся из лесу. Но по-прежнему стояла тишина. Тут Сварт услышал странный звук и заметил, что невдалеке от дороги вздрогнули кусты. - Стрелять по кустам! - скомандовал он. Град колючих стрел ударил по листве, откуда вывалился капитан Скроу, раненный белкой и в придачу получивший еще семь стрел от своих. Сварт затопал от ярости, неистово размахивая мечом. Стрелки пригнулись к земле, чтобы не попасться ему под удар. - Идиоты! Неужто никто из вас не смотрит, куда стреляет! - орал он. - Опустить луки, пока они не покажутся из лесу. Едва лучники ослабили тетиву, как в лесу раздался крик. И туча стрел и камней обрушилась на застигнутых врасплох воинов Сварта. Самого хорька оглушило здоровенным камнем. Темнуха велела четырем зверям оттащить предводителя в безопасное место, остальным же отдала приказ: - Живо всем на другую сторону - в лес! Дважды повторять приказ не пришлось. Звери наперегонки бросились в кусты, а невидимый враг провожал их дротиками и стрелами. Старую крысу, у которой на спине был привязан сын Сварта, ранило. Она вцепилась в дротик, торчащий из ее бока, и висящий за спиной груз стал сползать вниз. Рывком она высвободилась от непосильной ноши, и примитивная люлька упала в пролегавшую между дорогой и лесом неглубокую канаву. Крыса, истекая кровью, поползла вместе с отступающим войском к лесу, но ее затоптали свои же сломя голову несущиеся звери. Маленький хорек поерзал, чтобы обвязанные вокруг него бечевки не стесняли его движений, и принялся пожирать из грязной лужи лягушачьи икринки. Уплетал он их за обе щеки, не хныча и не плача. Темнуха приложила к ушибленной голове Сварта влажные листья. Стиснув зубы и резко выпрямившись, он схватил за шкирку бежавшего мимо горностая. - Эй ты! Ты их видел? Кто они? Их много? К несчастью, горностай ничего уже не мог ответить: гигантская стрела заставила его замолчать навсегда. Откуда-то из глубины леса раздался веселый голос: - Ну ты даешь! Отлично сработано! Сварт в неистовстве оглядывался по сторонам, но не мог остановить отступающее войско - никто не слушал его команд. - Стоять! - орал он. - От кого вы бежите? От каких-то плюгавых лесных оборванцев? Стоять, приказываю вам, и сражаться! Прямо у головы Сварта в ствол платана врезалась очередная стрела величиной с копье. И хорек про себя решил, что доблесть доблестью, а осторожность прежде всего, и тоже дал стрекача в лес. Шкипер, огромная выдра, стоял, охраняя дорогу. Его отряд, замаскировавшийся в лесной листве, был готов дать отпор врагу, если тот решится вновь завладеть дорогой. Высоко по деревьям, преследуя беглецов и подгоняя их стрелами, скакали Сьюмин и Рыжуха. Звери Сварта мчались так, будто на пятки им наступал невидимый демон, и каждый из них боялся оказаться в хвосте, где вернее всего можно было угодить под стрелу. Постепенно силы поиссякли, и трясущиеся от усталости лапы уже не могли их нести так быстро, как прежде. Когда день клонился к концу, разбойники нашли укрытие в глубокой норе у западной оконечности Страны Цветущих Мхов. Сварт сел, чтобы Темнуха могла перебинтовать ему голову и приложить примочку из грязи и листьев. В мертвой тишине, испепеляя всех взглядом, Сварт вымещал злобу: - Белки и выдры, только и всего! Бравые воины испугались какой-то горстки жалких белок и выдр! Скажи им, Темнуха, ты же видела их? Справиться с ними было раз плюнуть! - Не в жисть не видал, чтобы белки стреляли такими здоровущими стрелами, которые продырявили беднягу Гринфлита. У Сварта настолько раскалывалась голова, что он был не в силах даже хорошенько задать вздумавшему пререкаться с ним солдату. Вместо этого он кивнул капитанам, и те окружили его, а сам предводитель лег на спину и увечной лапой прикрыл глаза. - Ну, выкладывайте, что думаете? - проскрежетал он. Ответы Сварта не удивили. - Не стоит рисковать шкурой только затем, чтобы пройти чужой тропой, командир. - Пройдем еще на запад к дороге, по которой шли раньше. - Невозможно воевать с невидимым врагом. Сегодня нас и так здорово потрепали, а мы даже не видели врага в лицо. Сварт поднялся, трагически качая головой, хотя в глубине души был рад, что переложил решение на капитанов и теперь им не придется сводить счеты с армией-невидимкой. - Да вы, я погляжу, наклали в штаны от страха. Ну раз вы сдрейфили и не хотите мстить своим смертельным врагам, пойдем дальше на запад. Схоронившись в нйжних ветках вяза, Рыжуха слышала все, о чем они говорили. Она вздыбила хвост, что служило сигналом для белок-стрелков, укрывшихся в деревьях в нескольких шагах от вражьего лагеря. И выпущенные ими стрелы воткнулись в землю рядком в дюйме от сидящих зверей Сварта. Невдалеке позади них, засунув голову в огромное дупло, залег в кустах заяц Джод. - Убирайтесь отсюда, пока целы! - заговорил он громким замогильным голосом, который усиливался эхом и потому звучал еще страшнее. - Только посмейте восстать против нас, и вы сгниете на земле убийц-призраков. Будет чем поживиться червям. Вооооон! Словно эхо, заупокойным голосом вторили ему белки и выдры: - Вооооооон! Войско охватила паника, и все уже сорвались с места, чтобы скрыться в Лесу Цветущих Мхов, когда раздался крик Темнухи: - Несите господина Сварта! Он ранен. Взгляните на ряд стрел - это предупреждение, так сказал призрак. Пора уходить! Однако, как оказалось, ее никто не слышал, а войска уже и след простыл. Недолго думая, лиса бросилась за ним вслед. На землю соскочили белки и залились веселым смехом. Джод с головой в дупле продолжал вещать: - Я жажду крови. Чую запах свежей плоти. Видно, нас, призраков, ждет вкусный ужин. Ух, повеселюуууусь! Сьюмин горячо пожал лапу Рыжухе: - У нас получилось, спасибо тебе, Рыжуха. Рэдволл перед тобой в долгу. В честь вас мы устроим пир. Снизу прогремел голос белкозайца: - Вот это дело! Пир на весь мир! Здооооорово! На дороге их встретил Шкипер. Радостно виляя хвостами, все начали пожимать друг другу лапы и похлопывать по спине. - Мои выдры, все как одна, целехоньки. Ну, мы им и дали жару, ребята! - И мои стрелки тоже все на месте и без единой царапины! Сегодня мы сделали большое дело, Сьюмин! Тот засиял от гордости: - Мы победили! Как ни опасно это было, мы их прогнали. Теперь будет что рассказать малышам, Шкипер! Шкипер протянул лапу: - Кстати, о малышах, гляньте, что я нашел. И он подозвал к себе другую выдру, которая принесла маленький пушистый комок, привязанный двойной петлей за ее спиной. Долговязый заяц сунул нос в незатейливую люльку: - Какой пушистенький! Ужасно смешной! Ууух! Негодник тяпнул меня за лапу. Видно, у него разыгрался аппетит. Выдра положила извивающегося детеныша на мягкую траву. - Бедный малыш, - посетовал Шкипер, - не иначе как он страдал от голода. Что же нам с ним делать? - Думаю, нам следует отнести его в аббатство. - Сьюмин указал на хорька лапой, на что тот сердито зарычал. - Пусть решает аббатиса Мериам, может, кто-нибудь из тамошних зверей согласится взять его под свою опеку. В воздухе повисла тишина. Рыжуха ласково погладила пушистого зверька, но тот ее укусил. Остолбенев, она увидела, как малыш слизывает с зубов ее кровь. - Знаю, что грех говорить такое о детях, - заметила она, - но я все же скажу: ничего хорошего из него не выйдет. И не спрашивайте меня почему. Я нутром чую. Глава двадцать четвертая До самого вечера аббатиса Мериам и Бриони стояли на северной стороне крепостной стены. Дни напролет они смотрели вдаль, ожидая прихода тех, о ком знала только Мериам. Вдруг легкий ветерок донес до них отголоски знакомой мелодии. Аббатиса перегнулась через зубчатый парапет и с облегчением улыбнулась: - Слышишь, Бриони, в Рэдволл идут друзья! Факелы салютом осветили вечерние сумерки. Отряд приближался к аббатству под звуки бодрого марша: С тракта мы врага прогнали, Он на запад побежал — Только пятки засверкали, Ибо Рэдволл поднажал! Задали мы этим гадам — Наши не по ним места! Полетели камни градом Из-за каждого куста! Прочь от Рэдволла, в овраг Будет сброшен всякий враг! В спину камень из пращи Получай - и не пищи! Аббатиса Мериам, сложив лапы у рта, протрубила: - Кто идет? Среди всеобщего гула раздался голос Джода: - Веселый отряд бойцов-невидимок, которые не прочь подкрепиться, дорогая моя. Слыхал я краем уха, будто в этом великолепном аббатстве вот-вот грянет пир на весь мир. Мериам залилась звонким смехом. - Нет, слух тебя подвел, - крикнула в ответ аббатиса, - но все же заходите, гости дорогие, мы постараемся чем сможем утолить ваш голод. Идущие бойцы возликовали. Снова и снова повторялся за праздничным столом рассказ о том, как небольшая группа зверей обратила в бегство огромное войско Сварта, отбросив его на запад. Малыши с открытыми ртами смотрели на белкозайца Джода, который жадно сметал со стола все, что находилось в пределах его досягаемости. - Знаете, этот весенний салат - сущее объедение! А это что такое? Ах да, конечно, передайте сюда кусочек. Яблочный пирог с ягодным кремом? Просто во рту тает! Извини, приятель крот, не подашь ли вон тот громадный пирог с репой, картошкой и прочей всячиной, который наворачивает ваша братия. Премного благодарен, нет, блюдо не надо, оставь тем, кто придет после нас. Главный крот в кротовом братстве Рэдволла всегда назывался кротоначальником. Он подмигнул кроту, подающему блюдо белкозайцу, и сказал: - Урр, ну, заяц дает! Не встреть ты его, так, считай, это... и не увидел бы настоящего едока. Монах Банфолд наполнил чаши октябрьским элем и произнес: - У меня тост, друзья. За добрых зверей, спасших Рэдволл! Сошлись чаши, грянул гром приветствий: - За защитников Рэдволла! Урааа! Под шепот и приглушенный смех собравшихся за столом Тогет, Бриони и Банфолд вкатили в зал дышащий паром котел. Ежиха Мирта громко объявила: - На сей раз мне не придется краснеть за то, что в этом котле. Это, так сказать, варево состряпали сегодня вечером в честь наших дорогих гостей трое юных рэдволльцев. Ой, Бриони, скажи лучше ты, а то я все перепутаю! - Мы знаем, что выдры любят острый суп из креветок, лука-порея, репчатого лука и множества острых приправ, - начала объяснять Бриони. - А что любят наши уважаемые белки? Они обожают жидкое блюдо из молодых побегов клена, желудей, буковых орешков, зеленых яблок и конского каштана. Вот я и мои друзья соединили то и другое вместе, прибавив кое-что от себя лично. Две чашки петрушечного вина, немного черемши и плодов шиповника. Надеемся, наш выдро-беличий суп будет вам по вкусу. И суп не обманул всеобщих ожиданий. Он был горячим, ароматным, сладковатым и острым. Говоря, Шкипер съел больше всех, а вот Джод - всего лишь неполную поварешку. - Ммммм, недурно, очень даже, хотя мне лично больше понравился вон тот многослойный пирог, что приготовили кроты. Может, когда я его съем, то из белки превращусь в крота. Кротоначальник затряс своей бархатной головой: - О нет, урр, у нас незавидная это... участь, уж лучше будь белкой, раз ты на нее больше похож. Замечание крота польстило заячьему самолюбию, и Джод гордо дернул за веревку, связывающую его хвост с ушами. - Серьезно? Ты так считаешь? Надо же! А я уж думал, что скачу по деревьям, как пес хромоногий. Я даже уши связал с хвостом, чтобы тот вытянулся и распушился, как у белок. Считаешь, у меня получается? Кротоначальник дернул зайца за хвост и подмигнул Тогету: - Что скажешь, приятель, разве не стал он пушистей и краше? - Куда как длиннее прежнего, - серьезно подтвердил тот, - скоро завьется колесом так, что достанет до самого носа. Шутки и дружеские беседы за изобилующим яствами столом не умолкали до позднего вечера, а также не иссякали слова благодарности рэдволльцев к своим спасителям. Шкипер, Рыжуха и Джод подняли чаши в честь аббатисы: - Знай мы, что нас ждет такой потрясающий пир, мы бы сражались с врагом хоть каждый день. - Судьба не позволит этому случиться, друзья мои, - покачала головой Мериам. - Вам не придется воевать за кусок хлеба. Мы всегда готовы разделить с вами трапезу, а двери аббатства всегда открыты для вас. Уже наступила поздняя ночь, и Мериам, подхватив Бриони под локоток, повела ее из Большого Зала. - Пошли со мной, - сказала она. - Мне надо тебе кое-что показать - это сюрприз. Они поднялись по лестнице и прошли в спальные покои, примыкающие к лазарету. Мериам постучала в дверь. Услышав мягкий низкий голос любимой всеми рэдволльской барсучихи Беллы, Бриони затрепетала. - Входите, моя дверь не запирается. На барсучихе лежало бремя долгих лет. Ее серебристый мех переливался на свету, создавая впечатление светящегося над головой нимба. Большой, много повидавшей на своем веку лапой Белла приподняла спустившиеся на нос очки. Поправив на ее плечах шаль, Мериам прошептала: - Я думала, ты уже спишь, Белла. Мы тебе не помешали? Крупная сияющая голова медленно закачалась в ответ. - Нет, что вы, нисколько. Мериам, к чему этот шепот? Привет, Бриони, моя малышка, посиди со старушкой Беллой. Бриони уселась на широкое мягкое колено барсучихи - с детства ее любимое место - и вопросительно посмотрела на Мериам: - Какой сюрприз, аббатиса? Мериам приложила лапу к губам. - Чшш! - шикнула она. - Не так громко! Белла кивнула головой в сторону колыбельки, которая находилась рядом с ней. - О нем не беспокойтесь! Он не спит и ест все, что ни дашь. Бриони повернулась у Беллы на коленях и увидела, кто находится в колыбели. Тут же она соскочила на пол и, подхватив лапками малыша, крепко прижала к себе. - Ой, какой крошка! Это он или она? Как его зовут? Кто он? Откуда вы его взяли? О, Мериам! Мериам помедлила, позволив Бриони немного подержать малыша. - Не торопись с выводами, может, ты не захочешь с ним нянчиться, когда кое-что узнаешь. Он был оставлен той бандой, которую прогнали с дороги. Это сын какого-то хорька. Бриони продолжала качать детеныша: - Бедное крошечное создание! Все тебя бросили! Ведь он такой хорошенький, правда же, Белла? - Все дети красивы, Бриони, - с улыбкой заметила мудрая барсучиха. - Каждое появляюшееся на свет существо рождается в красоте. Другое дело, что из него получается, когда оно вырастет. Я дала ему имя. Будем звать его Покровом, ибо все, что было с ним до того, как он попал сюда, покрыто тайной. Мы ничего о нем не знаем. Бриони посмотрела на маленького хорька. Он внимательно ее разглядывал глазками-щелочками. - Покров, Покров, - приговаривала она, слегка постукивая по детскому носику. - Чудесное имя! Привет, крошка Покров! Ууух! Белла обменялась с Мериам взглядом. - Он тебя укусил, Бриони? - спросила барсучиха. Молодая мышь поспешно слизала кровь с лапки и, улыбнувшись, ответила: - Нет, скорее просто щипнул. Он, верно, хочет есть. Белла закрыла глаза и откинулась назад. - Кое у кого при одном виде того или другого существа всегда разгорается аппетит. Насчет этого малыша у меня есть некоторые предчувствия, и, если они со временем подтвердятся, я скажу вам, что на самом деле побудило меня дать ему такое имя. А пока будем надеяться на лучшее и никому об этом не скажем. Ты добрая мышь, Бриони, вот почему мы с Мериам решили отдать Покрова на воспитание тебе. Он может взять у тебя лучшее. Бриони, сияя от радости, придвинула к себе маленький комочек: - О, аббатиса, не верю своим ушам! Я буду ему как мать, нет, как старшая сестра, нет, как лучший друг. Мериам улыбнулась своей юной подруге: - Бери его, но не слишком обольщайся. Может статься, ему вовсе нет нужды вырасти добрым зверем. Клади его в люльку и неси к себе в спальню. Белла уже слишком стара, чтобы заботиться о нем. Отныне он будет на твоем попечении. Когда молодая мышь скрылась за дверью, аббатиса Мериам наклонилась, чтобы смахнуть капельку крови на коврике. Кровь, которая сочилась из укушенной хорьком лапки Бриони. Устроившись на подлокотнике кресла Беллы и не сводя взгляда с красного пятнышка, Мериам произнесла: - Как ты считаешь, мы поступили правильно или этот звереныш принесет Рэдволлу одни несчастья? Барсучиха наклонила седую голову и вытерла пятнышко уголком своего фартука. - Поживем - увидим, Мериам! Глава двадцать пятая Время шло своим чередом, один месяц сменялся другим. А войско Сварта бродило по равнинам и холмам, частенько сбиваясь с пути. Нередко в их рядах вспыхивал спор или даже бунт. Но одержимый местью к барсуку, изувечившему его знаменитую лапу, Сварт рвался вперед. Чего только ни делалось, чтобы возвысить бесчестное имя Сварта. После сражений с жабами и пресмыкающимися его войско хоть и вышло победителем, но потеряло изрядное количество солдат. Вдруг случай помог ему стать союзником такого же хорька, капитана Зигу, и его пиратов. Корабль Зигу разбился в бурю о скалы, и капитан со своей разношерстной командой, состоявшей из крыс-пиратов и прочих избравших грабительский образ жизни зверей, скитался по берегу. Зигу не раз видел Саламандастрон с моря и знал точно, где он находится. Капитан Зигу был для Сварта настоящим кладом, и, хотя слишком доверять ему не стоило, предводителю не грозила больше опасность заблудиться. Ради этого Сварт и заключил союз. Войско двигалось на юг вдоль берега моря, по дороге пополняясь за счет дезертиров, бунтовщиков и тому подобного сброда. Однажды летним утром Сварт сидел на берегу и глодал жареную скумбрию. Рядом с ним Темнуха подбрасывала вверх ракушки и разглядывала, как они лягут на песке. - Никогда не доверяй глупым ракушкам, лиса, лучше посмотри на мое войско. Ну, глянь же на них! Сущие убийцы, за кусок хлеба готовые перегрызть горло хоть собственной матери. Думаю, половина из них уже это сделала. Теперь я стал настоящим предводителем, своей единственной лапой я могу положить любых шестерых из них. Темнуха продолжала гадать. - Ах, господин, нас связывает столько больших дел. Ракушки не лгут - они магические. Глянь сюда. Вот эта ракушка - наше войско. А вот большая витая ракушка. Если приложишь ее к уху, можешь услышать шум волн. А теперь гляди: она упала острием кверху - стало быть, это гора. Посмотри, ракушки легли рядом. Значит, до горы совсем недалеко. Сварт затряс головой, будто был разочарован в пророческих способностях лисы. - Ты говоришь так, потому что тебе сказал это Зигу, а он уж точно знает, как близко мы от Саламандастрона. Ну, продолжай, раз ракушки у тебя такие умные. Что еще они тебе говорят? Например, что значит вон та красная, что лежит отдельно от других? Лиса глянула на маленькую красную ракушку и пожала плечами: - Сказать они ничего не могут, но я узнаю от них очень многое. Помнишь ребенка, которого ты потерял? Так вот эта ракушка - твой ребенок, и тебе не худо было бы поостеречься. Скривив губы в презрительной гримасе, Сварт уставился на красную ракушку: - Ну, помню я это жалкое отродье, но его уж, верно, давно нет в живых. Он потерялся после битвы на дороге. Прищурившись, Темнуха сосредоточилась на ракушке: - На самом деле ты его не потерял. Гляди - он возвращается. - Идиотка! Как эта маленькая красная ракушка может мне повредить? - От злости Сварт топнул лапой по песку. - Подними ее и увидишь, она уже не так мала. Сварт поднял ракушку и увидел, что она и впрямь довольно крупная. Просто из песка торчала лишь верхушка. - Она была маленькой, - произнесла лиса, - а теперь выросла, господин. Предупреждаю тебя, берегись. Поверти ее и увидишь. Хорек принялся тщательно разглядывать ракушку. - Какие-то знаки на ней вроде царапин, ну и что? - спросил он. - Шесть знаков, господин, шесть царапин означают шесть когтей. Сварт швырнул ракушку в море: - Обычный мусор! Если это все, что ты можешь сказать, считай, что трюк тебе не удался. Бросай ты эту чепуховину и пошли. Сварт Шестикогть сам хозяин своей судьбы, только дураки верят в гадания на ракушках. На правом фланге бок о бок со своим приближенным, горностаем Вислоносом, шел капитан Зигу. Им обоим был виден возглавлявший колонну Сварт. Горностай недолюбливал Сварта и не скрывал этого: - Ха, предводитель! Жаба лысая он, а не предводитель! Ишь как задрал нос и чешет впереди всех. Справиться с ним тебе, капитан, все равно что раз плюнуть. Зигу был необычным пиратом. Высокий, мрачный и по-простому одетый, он производил впечатление благородного зверя. Кроме того, он был умным и беспощадным, не зря все пираты до смерти боялись его длинной рапиры. Держа лапу на эфесе с гардой, он неторопливо шагал, забавляясь неожиданной вспышкой гнева Вислоноса: - Что я слышу, Вислонос? Не стыдно ли тебе говорить о нашем любимом командире в таком тоне? Скажи на милость, зачем мне его свергать, к чему ты меня подстрекаешь? - Чтобы стать во главе армии, капитан. Ставлю устрицу против краба, что все пойдут за таким разудалым зверем, как ты, если ты продырявишь Сварта своей рапирой. Зигу многообещающе улыбнулся: - Хм, пожалуй. Понимаю, к чему ты клонишь. Возможно, мое командование пошло бы всем на пользу. Но это позже, друг мой, позже. - Позже? - Горностай сморщил длинный горбатый нос и почесал за ухом. - Но почему позже, капитан? Зигу выразительно пожал плечами: - А почему бы нет, скажи на милость? Пусть этот варвар ведет войско на гору против барсука. Нетрудно представить, какой свирепой будет бойня и сколько крови прольется с обеих сторон. Нет, еще не время с ним кончать, как говаривал мой отец: Летящий в бой влеком судьбой, Дурак в бою сражен, А умный зверь, ты мне поверь, Не лезет на рожон. - Ха-ха-ха, хо-хо-хо! - Вислонос разразился хриплым смехом. - Ну ты, капитан, не промах! Надеешься, что Сварта там пришьют и тогда путь тебе будет расчищен. - Грубо сказано, но верно, мой длинноносый сообщник. - Ну ты и впрямь благородный зверь, - восхищенно усмехнулся Вислонос. - Красивые речи и грязные делишки - видать, это признак истинной породы. Тем временем Сварт с Темнухой замышляли против своего союзника очередной план. - Господин, - начала Темнуха, - мне и гадать не надо, чтобы сказать, что этот Зигу, коль ты его не уберешь, однажды ночью проткнет тебя своим тонким мечом. - На этот счет не беспокойся. Я сам давно приглядываюсь к этому Зигу, но он мне нужен, пока мы не доберемся до горы. Он знает, где она находится и как лучше подступиться к ней. - А что потом, господин? Что тогда? - Все очень просто. Мы предоставим всем убедиться в мужестве нашего доблестного пирата и окажем честь возглавить войско в смертельной схватке. Если его убьют, то мир праху его, а если выживет и вернется к нам с победой, то ты сама знаешь, что делать, не так ли? - Господин, мы встретим его как героя и преподнесем прекрасное вино из серебряной чаши, как Криволапу. - Вот именно! Мы не позволим доблестным зверям страдать от жажды, это было бы невежливо. Скарлет парил слишком высоко и потому не слышал, что происходило внизу. Завидев движущееся вдоль моря войско Сварта, он тотчас развернулся и полетел к Саламандастрону. Глава двадцать шестая Булава Блика теперь обычно висела в кузнице. Он больше не брал ее всякий раз с собой: в его новых занятиях она ему только мешала. Теперь, как настоящий фермер, он носил свободную рубаху и соломенную шляпу. С наступлением весны были возделаны участки прилегающей к горе земли: в защищенных от ветра местах росли ягоды и фруктовые деревья, на южной стороне, в лощинах, где почва была глубокой, - овощные культуры, а в местах, где древняя вулканическая порода была мелкой и более песчаной, - злаки. Блик и зайцы сидели на выступе высокой скалы. После трудового дня они решили подкрепиться и устроили обед на воздухе. Наполнив чашу пенистым напитком, барсук указал на лежащие внизу угодья: - Эти зеленые сады нам придется оградить камнями, чтобы дождь не смывал почву. Но несколько щелей нужно оставить для дренажа. Толстяк Порти яростно отсалютовал и, теребя кончики ушей, стал подражать простоватому наречию кротов. - Урр, Блик, ну ты это... фермер хоть куда! Блик прыснул со смеху и, сняв с головы соломенную шляпу, водрузил ее на щекастого зайца. - Когда тебе надоест быть кротом, покажешь мне свою молодецкую прыть. Я научу тебя, как стать чайкой, и мы посмотрим, славно ли ты полетишь отсюда на берег. Из соседнего туннеля показались Росянка с зайчихой по имени Быстролапка, они несли покрытый салфеткой поднос. Бредбери втянул в себя исходящий от него аромат. - А запах, должен признать, недурен! - произнес он. Росянка резко дернула ушами в сторону Бредерса: - Прочь свои грязные лапы, баклан ненасытный! Это блюдо приготовлено специально для владыки Блика. Быстролапка сняла салфетку и поставила поднос перед барсуком. Тяжелый, румяный, еще пышущий паром кекс источал фруктовые ароматы. Золотистая полоска меха на лбу барсука затрепетала от удовольствия: - Бредерс прав! Запах такой, что слюнки текут. Режьте его поскорей - голодные крестьяне не любят ждать. - Это сливово-миндальный кекс, - сообщила Быстролапка, разрезая его на аппетитные кусочки. - Блогвуд замешивает его на старом сидре, поэтому кекс пропекается медленно и не теряет влаги. - Крии! Отличная еда для проголодавшихся птиц! На широкое плечо Блика сел Скарлет и принялся клевать кусок кекса, который ему протянул друг. - О мой верный друг! - воскликнул барсук. - С самой осени не видал я тебя. Ешь кекс и выкладывай новости. - Увидев, как во все стороны летят крошки, Блик в удивлении захлопал глазами. - Кажется, в таких случаях говорят: «Голодный как волк». Теперь я понимаю, что это значит. Думаю, тебе не часто приходится есть свежеприготовленный кекс. - Хороший кекс, - заключил Скарлет, проглотив последний кусок. - Пожалуй, прихвачу пару кусочков с собой. Плохие новости, друг. Шестикогть через три дня будет здесь. У него большое войско. Теперь при нем нет семей воинов, как прежде. С ним идет неистовое зверье: крысы-пираты, мародеры, грабители на суше и на море, которых прибил к берегу осенний шторм. Барсук стиснул зубы. - Как поживают семейства Тори и Бруфа? Сварт не нашел их пещеру? Скарлет мигнул свирепым соколиным глазом. - Нет, они в целости и сохранности. Войско Сварта двигалось по Стране Цветущих Мхов южнее их. Тори и Бруф остались в стороне. Вдруг, позабыв о кексе, Блик встал и повел сокола с собой. - Жду тебя в кузнице, Росянка, - сказал он, - и распорядись, чтобы срочно явились ко мне офицеры Дозорного Отряда. Будет военный совет. Дюжина долговязых зайцев и зайчих собралась в кузнице на военный совет. Это были сильные, знающие свое дело воины. Блик сел у окна, а Скарлет устроился на подоконнике. Барсук предоставил слово соколу. - Такое огромное войско, как у хорька, мне и во сне не снилось. Сражаться с ним на открытом месте просто безнадежно. Их вчетверо больше, чем вас. Я подыскивал вам подкрепление, поэтому так задержался. - Подкрепление? - перебил его заяц с длинным мечом. - Что за подкрепление? - Землеройки из Гуосима, например. - Скарлет взмахнул крылом в сторону севера. - Лог-а-Лог обещал выделить мне шесть лодок с воинами. Они зайдут с моря и нанесут удар по врагу с тыла. - Это хорошее решение. - Блик закивал в знак согласия. - Если войско Сварта так велико, как ты говоришь, любая помощь будет нам кстати. Есть еще какие-нибудь соображения, Скарлет? Сокол стряхнул крошки с перьев. - Дай мне свой талисман, который ты носишь на шее, Блик, - попросил он. - Я попробую поискать помощи у выдр и белок. - Возьми, и счастливого тебе полета, мой милый сокол! - произнес Блик, надевая талисман на шею друга. Слегка поклонившись на прощание, Скарлет взмыл через окно в небо. - Основной удар, - обратился Блик к зайцам, - мы нанесем с горы. Здесь у нас в достатке провизии и воды на долгое время, это дает нам преимущество. Поскольку запасы еды и питья врагу приходится носить с собой, то они скоро иссякнут. Итак, что еще мы можем предпринять, когда Сварт начнет осаду крепости? Я готов выслушать все предложения. Саблезуб (так величали зайца с длинным мечом) изложил свою мысль, которая созрела у него еще во времена нападения на них крыс-пиратов: - Господин, можно выкопать длинные траншеи, натыкать в них острые колья, прикрыть сверху камышом и для маскировки присыпать песком. - Неплохо придумано, но враг наверняка их заметит. Зайчиха по имени Ловколапка подняла вверх легкое копье: - Нет, не заметит, если этим делом займемся мы со старыми сонями. Уж мы заставим неприятеля отведать их вкус. Враги как завороженные угодят прямо в ямы. - Сонями? - изумился Блик. В разговор вступил самый старший из зайцев по возрасту и чину, статный полковник Сандгал. - Ах, сони, - подмигнул он Блику со знанием дела. - Ужасно долго объяснять, что они делают, но будь уверен, этим грызунам, которые ласково себя называют офицерами, найдется работенка, а уж дело свое они знают туго. Прости, господин, но позволь мне дать тебе один совет: займись укреплением входов и выходов в основании горы, а остальное мы возьмем на себя. Полагаю первостепенной задачей сейчас расстановку сил и вооружение воинов. Барсук поразился самоуверенности и изобретательности зайцев, хотя знал, что их красивые речи не пустой звук: они отважные звери и умеют воевать. Заключительное слово произнес Блик. - Что ж, хорошо, на этом и порешим. Только прошу об одном: предводителя не трогать. Сварт Шестикогть - мой. Последние слова барсук произнес так выразительно, что каждый из зайцев понял: между заклятыми врагами лучше не вставать. Отсалютовав, офицеры разошлись по своим делам. За одну ночь Саламандастрон превратился в военный гарнизон. Зайцы опустошили склад оружия и кузницу. У всех щелей и окон были составлены в козлы луки, стрелы и пращи с камнями. Малышей перевели в центральные пещеры. Старики трудились в кузнице: чинили, точили и ковали оружие. На полпути между горой и морем рыли траншеи и вставляли в них заостренные колья. Высоко на горе вырастали кучи камней, чтобы в случае надобности можно было сбросить их сверху. Блик работал с отрядом, который собрал себе сам. Они передвигались вдоль основания горы, блокируя все входы и выходы булыжниками, скрепленными смесью разведенного водой известняка и песка. Главный вход закрывали огромные, из неотесанного дерева ворота. Старые зайчихи стали стряпать в запас еду, готовить палаты для раненых и ткать повязки. В процессе всей этой деятельности Блик на минуту остановился и с грустью окинул взглядом раскинувшиеся внизу возделанные поля. Зеленый сад пришлось снести, чтобы установить на его месте огромную, с деревянной рамой пращу. Всю созданную им с такой любовью красоту неминуемо разрушит война. Война, которой суждено начаться через два дня. Глава двадцать седьмая - Куда подевался мой синий горшок с медом? Монах Банфолд метался как очумелый по кухне взад-вперед, сбивая одновременно в миске тесто. - Сестра Орис, пригляди за пирогом, не то соус из него потечет на пол. Никто не видел моего синего горшка? Он стоял на холодной плите после завтрака. Бриони, ты не убирала моего горшка? Ну, ты знаешь, такой маленький, синего цвета. Бриони поставила поднос с пшеничными лепешками охладиться на окно. - К сожалению, я его не видала. Может, ты оставил его в винном погребе, когда спускался за черносливовым соком? Банфолд что было сил наяривал ложкой в миске с тестом. - Нет, он стоял в кухне. Это не простой горшок. Он принадлежал моей маме, и она подарила его мне. Ааа! Покров, поди сюда, куда девался горшок, а? Банфолд отставил миску с тестом и, схватив хорька за ухо, встряхнул так, что тот завизжал: - Еааа! Пусти меня! Ухх! Знать не знаю и знать не желаю, где твой несчастный горшок! Ааааа! Бриони! В мгновение ока мышка оказалась между ними и вызволила Покрова из лап Монаха. - Сейчас же отпусти его, Банфолд! По какому праву ты с ним так обращаешься? Да и что ему за дело до твоего горшка? Вечно ты его обвиняешь, когда что-то пропадает. - Это, верно, оттого, что Покров, как правило, и оказывается виноват, - предположила сестра Орис, оторвавшись от пирогов. - Это несправедливо, - продолжала Бриони. - Покров проделывал эти штучки, только пока был малышом. - Верно, он уже не малыш, - неодобрительно покачала лапой ежиха Мирта, - но пока что почти не изменился. Покров, спрятавшись за Бриони, высунул голову и показал Мирте язык. - Вот тебе, старая толстуха, твоя морда давно кирпича просит! - Что, скажите ради всего святого, здесь происходит? - Откуда ни возьмись на кухне появилась аббатиса Мериам. В воздухе повисла тишина. Аббатиса обвела взглядом всех присутствующих. - Объясните, пожалуйста, что тут за сыр-бор? Все наперебой начали излагать суть событий: - Этот маленький воришка стащил мой медовый горшок. - Нет, это не Покров, они вечно его во всем обвиняют. - Да кто ж еще, если не он? - Нет, это не он, вы все против него! Чтобы утихомирить разбушевавшиеся страсти, Мериам подняла вверх лапу. - Банфолд, ты видел, как Покров брал твой горшок? - спросила она. - Ну, не видел, но я знаю, что это его лап дело! - Нет, не его, это не он. - Погоди, Бриони! Покров, ты брал горшок с медом у Банфолда? - Нет, аббатиса, даже не прикасался, а он чуть не вывернул мне ухо! Мериам с возмущением посмотрела на Монаха: - Пожалуйста, чтобы больше этого не повторялось. В нашем аббатстве никогда не будет насилия. Со всеми жалобами прошу сразу обращаться ко мне. Разобравшись с Монахом, Мериам обернулась к хорьку и слегка вздернула ему подбородок. - Гляди прямо мне в глаза, Покров. Бояться тебе нечего, скажи мне правду. Ты брал горшок? Покров заморгал от слез, не выдержав пронзительного взгляда аббатисы. - Не брал! - уверенно заявил он. Мериам тотчас его отпустила и скрестила лапы в рукавах сутаны. - Тогда и говорить не о чем. Никто не видел, что Покров брал горшок, а без доказательств обвинять его нельзя. Я верю ему, раз он сказал мне, что не брал его. Я знаю, Монах, как дорог тебе этот горшок, поэтому прямо сейчас приступим к его поискам. Тогет, собери здесь всех рэдволльцев, кто сейчас свободен, и пусть они начнут его искать. Бриони кипела от злости на Банфолда и Мирту и потому не могла себя заставить включиться в поиски пропажи. Обняв Покрова за плечи, она вышла с ним в сад. Безветренный и жаркий день был в разгаре, фруктовые деревья и кустарники стояли не дыша, как завороженные. Тишину нарушало разве что жужжание пчел и доносившееся издалека пение лесных птиц. Бриони села на зеленой полянке под сенью покосившейся яблони. Мериам поставила точку в этом деле, но у Бриони все равно было тяжело на душе. - Иди сядь со мной рядом, Покров. - Она лапой похлопала по траве. Молодой хорек, как будто ее не слышал, продолжал срывать с куста красной смородины один лист за другим. - Мы пропустили завтрак, - фыркнул он. - Неужели ты можешь думать сейчас о еде?! - Бриони от возмущения схватилась за голову. - Меня тошнит при одном упоминании о пище. Возьми яблоко, раз ты так голоден. С нижней ветки Покров сорвал налитое розовое яблоко. Откусил его, но тут же выплюнул и разъяренно отшвырнул остаток. - Не хочу ничего. Все вы ополчились против меня! И он бросился бежать из сада прочь. Бриони, приподнявшись, крикнула ему вслед: - Покров, постой, вернись, ты же знаешь, я с тобой! Но он уже исчез в кустах, что росли рядом с лестницей у южной стены аббатства. В подобных случаях Бриони частенько находила его там. В голове у Бриони путались все мысли. Когда Покров был малышом, в аббатстве то и дело что-то пропадало, и всякий раз она защищала его, поскольку не могла поверить, что он воришка. Не раз его застигали на месте преступления, и ей приходилось просить за него прощения, после чего она читала ему наставления, и он сквозь слезы давал торжественные обещания, что больше этого не повторится. Однако он так и не изменился, Бриони это знала, но любила ничуть не меньше. За время, которое она провела рядом с ним, ухаживая, нянча и утирая слезы, она стала ему как родная мать. Бриони решительно встала, утерла глаза и стиснула лапы. С сегодняшнего дня она начинает новую жизнь. Она убедит Покрова, что доверяет ему, объяснит, что, если он будет вести себя хорошо и будет говорить только правду, другие тоже изменят к нему свое отношение. Он поймет, что быть хорошим - значит быть счастливым. Они вместе постараются развеять облака недоверия, постараются добиться, чтобы все рэдволльцы его начали уважать. Юный хорек вырос высоким и стройным, гибким и мускулистым - весь в отца, которого никогда не знал. Сидя под кустами у южной стены аббатства, он ловко жонглировал синим медовым горшком, подбрасывая в воздух и ловя его шестипалой лапой. С хитрой ухмылкой он вылизывал остатки меда. Теперь, когда горшок пуст, можно будет подкинуть его на кухню. Ну уж нет! Монах Банфолд чуть было не вывернул ему ухо, не видать ему за это любимого горшка! Бриони знала, где искать Покрова, и взобралась с восточной стороны на крепостную стену. Стояла нестерпимая жара, и мышка шла медленно, желая здесь, под ветерком, немного охладиться. Вдруг кусты, где скрывался Покров, зашевелились, мышь затихарилась и осторожно глянула вниз. В листве скакал, как мячик, синий горшок. Бриони спрятала голову, затаив дыхание и сильно закусив губы, чтобы не расплакаться. Прижав горшок к себе, Покров поспешил к пруду. Сейчас во время завтрака там его никто не встретит. Бриони следила за ним со своего наблюдательного пункта на стене. Согнувшись в три погибели, чтобы ее не было видно, она помчалась что было мочи обратно к лестнице и, спустившись, оказалась на юго-западном углу аббатства. Добравшись до противоположного берега пруда, она залегла в кустах, не сводя глаз с Покрова. - Спасибо за медок! - произнес Покров, набрав в горшок воды. - Краденое куда вкусней и слаще. Больше тебя уж никто не увидит. Я последний, кто держит тебя в лапах. Прощай, синий горшочек! Изо всех сил Покров швырнул горшок далеко в пруд, но в последний момент с замиранием сердца вдруг понял, что слегка переусердствовал. Горшок блеснул в лучах слепящего солнца и плюхнулся в кусты на другой стороне пруда. Бриони припала к земле, не выпуская Покрова из поля зрения. Тот поднялся на цыпочки, стараясь разглядеть, куда упал горшок, но безуспешно. Тогда юный хорек расхохотался, пожал плечами и помчался обратно в аббатство: вдруг после завтрака еще что-нибудь осталось поесть. Дело шло уже к вечеру, когда Тогет обнаружил медовый горшок в мешке с орехами. Банфолд был вне себя от радости, а вот аббатису этот факт заставил призадуматься. С чего бы это вдруг горшок Монаха лежал там пустой и чисто вымытый? Бриони не могла решиться поговорить с Покровом начистоту. Да и какой смысл? Наверняка он начнет лить слезы и от всего отказываться. Правдами и неправдами перевернет дело так, что все в Рэдволле, кроме его самого, окажутся виноваты. Бриони жутко мучила совесть, но она не могла оставить горшок в кустах, зная, как дорог он Банфолду. Оставалось лишь тайно вернуть его владельцу. Итак, дело сделано, и неплохо было бы поскорей о нем забыть. Бриони, тяжело вздохнув, поставила на поднос остывший мятный чай, черносливовое повидло и несколько свежеиспеченных пшеничных лепешек, политых ягодным кремом. Белла увидела, как повернулась дверная ручка, и в комнату вошла Бриони. Закусив язык в уголке рта, мышь осторожно несла поднос. При ее появлении Белла просияла от удовольствия: - Моя маленькая умница принесла полуденный чай беспомощной старушке, у которой свои причуды! Поставив поднос, Бриони поправила на плечах барсучихи старый платок и приоткрыла окно, чтобы вдохнуть глоток свежего летнего воздуха. Налила им обеим чаю и поставила на стол еду. После чего уселась на подлокотнике кресла рядом с Беллой. Барсучиха отхлебнула чаю, наблюдая поверх маленьких очков за мышкой. - Итак, моя подруженька, - начала Белла, - что тревожит твое сердечко? - О, всякая всячина. Белла, а ты всю жизнь была хорошей? В ответ раздался низкий гортанный смех барсучихи: - О, святые небеса, конечно нет. Порой, как сейчас, я бываю просто несносна. Это ж надо навалить столько повидла и крема на одну лепешку! Стыд, да и только! Когда же она уничтожила лепешку в два приема, Бриони тоже не удержалась и рассмеялась. - Я вот что хочу узнать, - продолжала мышь, вытирая крем и повидло с губ Беллы, - как ты думаешь, если кто-нибудь постоянно ведет себя несносно и вообще никогда не бывает хорошим, это уже неисправимо? - Это совсем другое дело, детка. - Белла отхлебнула глоток чаю. - Большинство зверей обычно бывают хорошими и лишь иногда несносны. Другие же, как аббатиса Мериам, всегда хорошие и никогда не бывают плохими. Но есть и такие, которые никогда не бывают хорошими, потому что они не знают, как ими стать, и не желают слушать никаких советов от хороших зверей. Со временем они из несносных превращаются в плохих, и непременно наступает день, когда их поступкам остается одно название - зло. Бриони отложила в сторону лепешку с чаем. - А ты таких зверей знала? Скажи, они изменились и стали хорошими? Барсучиха затрясла седой головой: - К чему эти вопросы, моя прелесть? Лучше поди погуляй с молодыми рэдволльцами на солнышке. Постой, я, кажется, догадалась, в чем тут дело. Ты знаешь кого-то, кто злой, поэтому и расспрашиваешь меня об этом? - Нет, Белла. - Бриони соскочила с подлокотника кресла. - Нет, я не знаю никого, кто был бы злой, разве что немного несносный, но только не плохой и не злой. Я думаю, что если бы другие его то и дело не обвиняли во всех смертных грехах, то, может, он бы и исправился. Когда никто в него... эээ... или в нее не верит, то такое существо чувствует себя несчастным и потому становится несносным, вот что я хочу сказать. Бриони почувствовала на своем плече ласковую барсучью лапу. - Я думаю, мы обе знаем, о ком ты говоришь, детка. Боюсь, это наша с Мериам вина в том, что мы приютили его в аббатстве. Мышка разволновалась и принялась поправлять барсучихе платок и взбивать подушки. - Ты не права, Белла. Я знаю, тебе много лет, и ты очень мудра, но сейчас ты ошибаешься. Я представления не имею, о ком ты говоришь. Тебе пора немного вздремнуть. Оставить окно открытым? - Пока на свете не перевелись такие, как ты, юная моя подруженька, - произнесла барсучиха, закрыв глаза, - другим есть на кого опереться. Но не трать свою юность и доброту на бесплодные затеи. - Чшшш! - Бриони коснулась лапкой губ Беллы. - Хватит говорить, тебе пора спать. Мышь тихо вышла из комнаты и осторожно закрыла за собой дверь. Заметив, что дверь в лазарет приоткрыта, она заглянула туда, ожидая встретить сестру Иву, заведующую лазаретом и целительницу травами. В лазарете спиной к Бриони стоял Покров. - Покров! Что ты тут делаешь? - удивилась она. Хорек вздрогнул: его застали врасплох. Стаканы и кувшины зашатались и повалились. - Я... э... ничего, - промямлил он, заикаясь. - Я просто смотрел. - Сию минуту марш отсюда! - вскипела Бриони, указывая ему на дверь. - Не то мне придется пожаловаться на тебя аббатисе. - Я ничего здесь не взял, честно! - оправдывался хорек, проходя мимо Бриони. На какое-то время материнскую любовь Бриони затмила ненависть. - Ха! Так же как не брал синего горшка, да? Представляю, какие у тебя были глаза, когда его нашли. Будь на то твоя воля, валялся бы он сейчас на дне пруда. Хорек буравил Бриони огненным взглядом: - Ну давай! Давай вали на меня все подряд, как все остальные. Я нашел горшок у южной стены, но спросишь, почему я не вернул его, да? Так бы мне кто и поверил! Лишний раз ты услышала бы: «Что тебе говорили, это был Покров!» Вернуть я его боялся, вот и закинул в пруд. Слегка оттаяв, Бриони взяла хорька за шестипалую лапу. - Я принесла горшок обратно, - примиренчески стала рассуждать мышь, - но это следовало бы сделать тебе, тогда бы ты доказал всем остальным, что ты не вор. Понимаешь, я хотела сделать как лучше. - Ты шпионила за мной! - Покров силой вырвал лапу. - И сейчас опять шпионишь. Ненавижу тебя! Он ринулся по лестнице вниз, а Бриони оторопело уставилась ему вслед, глаза ее наполнились горькими слезами. Глава двадцать восьмая Вечером того же дня по приглашению аббатисы Шкипер и Рыжуха привели свой боевой отряд на званый ужин. От угощений ломился стол, еда, как всегда, удалась на славу. Главным украшением стола был необъятный торт с яблоками, черной и красной смородиной, вокруг которого теснились плошки с кремом, крыжовником, сбитые сливки с малиной и сахаром, а также пироги с дикой вишней. Специально к этому случаю хранитель винных погребов и его друг кротоначальник изготовили одуванчиковое шипучее вино, которое разносили гостям в высоких бокалах. Оно сразу возымело успех, особенно среди малышей, которых приводили в восторг шипящие во рту пузырьки. Белкозаяц Джод уничтожал здоровенный многослойный пирог, лично для него испеченный группой кротов, которые между собой заспорили, одолеет он его или нет. Только кротоначальник в этом не сомневался. Когда же Джод под прицельным взглядом разинувших рты кротов облизывал пустую тарелку, кротоначальник расплылся в улыбке и гордо собрал со всей честной компании по сладкому каштану. - Урр, урр, в следующий раз будете знать, какой... это самое... аппетит у молодого бравого зайца. По части еды равных ему не сыскать! Белой салфеткой Джод смахнул крошки со рта. - Ну и вкуснотища, честное слово! А что, ребята, там у вас за главное блюдо? Аббатиса Мериам залилась хохотом: - Ну уж нет, погоди! Сначала спой-ка нам песню. Джод сорвался с места и вприпрыжку поскакал вокруг столов, бренча в такт тетивой и напевая веселые куплеты: Клянусь шумовкой и ухватом, Хотел бы я побыть салатом! Без сожаленья и стыда Я сам бы съел себя тогда! Такой уж я мерзавец — Трень-брень! - голодный заяц! Мечтаю как о чуде Стать пудингом на блюде! Тогда, ребята, - вот вам крест! — Умну себя в один присест! Такой уж я мерзавец — Трень-брень! - голодный заяц! А будь я рыбой из пруда — На стол снесут меня тогда, Положат на листочки, Разрежут на кусочки! Трень-брень! - Какой мерзавец Голодный этот заяц! Зал сотрясся от смеха и аплодисментов. В этот момент за рукав аббатису потянул крот: - Пошли, ежихе на кухне... как это... приплохело. Мериам поднялась и проплыла на кухню, а вслед за ней и Бриони. - Мирте плохо? - расспрашивала она по пути крота. - Что с ней приключилось, Фигул? Фигул в растерянности развел рабочими когтями. - Понятия не имею. Сперва у нее это... живот заболел, потом она стала задыхаться, а потом так страшно застонала, что мне жуть как стало ее жалко! Монах на их вопросительные взгляды лишь беспомощно развел лапами. Дрожа и скрючившись, Мирта лежала на полу. В кухне собралась целая толпа. Мериам, стоя перед больной на коленях, отдавала распоряжения: - Шкипер и Джод, очистите этот стол и положите ее туда, только осторожно. Мирта, как ты, голубушка? Старая ежиха была бледна как смерть, губы ее позеленели. - Оооооооох! Помогите мне, болит, мне плохо! - выдохнула она и провалилась в полное беспамятство. Сестра Ива, пробравшись между столами, быстро приступила к осмотру: пощупала бровь, понюхала, чем пахнет изо рта больной. - Такое впечатление, что ее отравили, - заключила она. - Отравили? - Известие ошеломило Бриони. - Что она в последний раз пила или ела, Монах? - обратилась к Банфолду сестра Ива. - Есть мы ничего сегодня не ели, - растерянно проговорил он. - А из питья у нас был разве что кувшин холодного ячменно-овсяного отвара. Я обычно пью из него понемногу, чтобы утолить жажду. Сегодня такая жара тут на кухне. Ива взяла кувшин с водой и понюхала его, после чего обмакнула палец и попробовала на вкус. Скривившись она тотчас сплюнула. - Кто-нибудь из здешних помощников пил это? - осведомилась она. Банфолд отрицательно затряс головой. - Нет, все остальные пили одуванчиковое шипучее. Мирта не так чтобы любитель ячменно-овсяного отвара, обычно им упиваюсь я, а сегодня я посоветовал выпить ей, чтобы не мучиться от жары. - А ты, Монах, сам не пил? - Я было собрался, после того как Мирта по моему совету отхлебнула... - Наконец Банфолда осенило, в чем дело, и он, ошеломленный, уронил из лапы ковшик. - Стало быть, это меня ожидала такая участь! Шкипер, Джод и Рыжуха отнесли Мирту в комнату Беллы. Аббатиса с сестрой Ивой пошли за ними следом. Пока ежиху укладывали на кровать, сестра Ива готовила противоядие, размышляя вслух: - Волчья ягода, смертельно ядовитое растение. Не иначе как Мирта лишь пригубила напитка. Кабы она сделала хороший глоток, ее бы уже с нами не было. Дадим ей горчичного порошка с большим количеством воды, и скоро она встанет на ноги. Как ты считаешь, Белла? - Да, надо как можно больше выпить, и чем быстрее, тем лучше, - поддержала ее седая барсучиха. В Большом Зале Бриони с Тогетом убирали со столов. Покров, помогавший им складывать тарелки, был сам не свой. - Бриони, что значит вся эта кутерьма? - полюбопытствовал он. - Разве ты не слышал? Мирте плохо, говорят, ее отравили. - Отравили? Мирту? Но почему? - На морде у него было написано недоумение. - М-да, отравили, - заговорил Тогет, подхватив крупное блюдо. - Спасибо небесам, что она осталась жива. У Покрова задергалась губа. - Бедняжка Мирта, кто бы мог такое сделать? - Он вцепился в лапу Бриони. Бриони заметила, как по щекам хорька текут слезы. Обрадовавшись тому, что Покров способен испытывать нежные чувства, Бриони его обняла: - Ну, не переживай, не пройдет и дня, как она поправится, вот увидишь. Никто не говорит, что это кто-то сделал специально. Может, произошел несчастный случай и яд как-то случайно попал в кувшин с водой. Покров был так расстроен, что мышь прониклась к нему сочувствием и даже сама уложила спать. Здоровью Мирты уже ничто не угрожало. Сестра Ива назначила лекарство, от которого ежиха быстро стала поправляться. Две чашки лечебного чаю, и Мирта заснула сном праведницы. Чуть позже происшествие обсуждали в комнате Беллы. Аббатиса окинула всех присутствующих строгим взглядом. - Я убеждена, что сама по себе волчья ягода никак не могла оказаться на кухне. Мы должны согласиться с тем, что яд был подсыпан специально, возможно, чтобы отравить Банфолда. Преступник находится в стенах Рэдволла! Заявление всех ошеломило, и они недоуменно обменялись взглядами. - А у тебя в аптечке нет такой отравы? - обратился Шкипер к сестре Иве. - Хмм, волчья ягода, дайте вспомнить. - Сестра Ива на минуту задумалась. - Ну как же, должно быть, есть, осталась еще от старого брата Фэроу, который применял ее в лечебных целях. Я же ею никогда не пользовалась. - Наверняка ее уже нет на месте, - сказала Рыжуха. - Пойди и проверь, сестра. Ива вышла и вскоре вернулась. - Ты права, - вскричала она, - волчья ягода исчезла. - Так, - Белла постучала лапой по подлокотнику, - стало быть, тот, кто ее подсыпал, находится в стенах аббатства. Что будем делать? Ничего подобного на моем веку здесь не случалось. Джод изящно поклонился: - Доверьте это дело мне, дорогие мои, вы же знаете, мне не дает покоя моя мудрая голова. Вернее было бы назвать ее изворотливой. Ну так вот. Есть у меня это... пара мыслишек. Могу поручиться, что лето еще не успеет хорошенько разогреть землю, как я поймаю злодея за лапу. - О, старина Джод умеет говорить как с полным ртом - точь-в-точь как крот, - подмигнула аббатисе Рыжуха. - Но не стоит доверять ему решать наши проблемы. - Я отдаю их в ваши талантливые лапы, друзья, - заключила Мериам, засунув скрещенные лапки в рукава сутаны и слегка поклонившись. Глава двадцать девятая На следующее утро в Большом Зале только и было разговоров что о вчерашнем происшествии, однако никто не мог дать этому разумного объяснения. В конце завтрака, обращая к себе всеобщее внимание, Мериам постучала ложкой по столу. - Прошу тишины, - обратилась она к рэдволльцам. - Всем оставаться на своих местах. Я хочу кое-что сказать всем вам и кому-то одному в особенности. Произошло нечто ужасное. Никогда в истории нашего аббатства ничего похожего не было. Прошлым вечером ежиха Мирта была на волосок от смерти. Ее пытались отравить. Лично я считаю, что тот, кто это сделал, сидит среди нас в этом Зале. Поднялся шум и гам, и Шкипер, чтобы всех утихомирить, хлестнул несколько раз своим тяжеленным, закрученным в колесо хвостом по столу. - Спокойно, ребята! Успокаивайтесь и дайте аббатисе высказаться! Мериам продолжала говорить громко и ясно: - Итак, преступник находится среди нас, но кто бы он ни был, ему не избежать расплаты за этот поступок. Сестра Ива! С места поднялась хрупкая мышь; она волновалась, потому что не часто ей приходилось выступать перед всеми. Поначалу ее пронзительный голос слегка дрожал, но постепенно она пообвыклась и стала говорить довольно бодро: - Мирту отравили волчьей ягодой - это растение мне хорошо известно. Если бы преступник знал лучше, с чем имеет дело, то он работал бы в перчатках. И вот почему. Два дня назад я взяла волчью ягоду, забыв надеть перчатки. Сегодня утром я проснулась и, собравшись идти завтракать, глянула на свои лапы. Вот посмотрите! Ива показала свои ладони. Они были словно выкрашены в огненно-красный цвет. - Если вы возьмете волчью ягоду голыми лапами, - объясняла она, - то через два дня она проявится ядовитой, несмывающейся краской. К счастью, мне известны травы, которые смывают этот яд, - меня уже ждет в лазарете такой раствор, и после завтрака я смою эту красноту. А вот у преступника нет такого раствора, и ему будет плохо. Поэтому, друзья, сегодня или к завтрашнему утру преступник нам будет известен. Покрова прошиб пот, но он боялся его стереть с носа, дабы не показывать никому лап, которые прятал под столом. Стук посуды и шарканье двигающихся стульев возвестили об окончании завтрака. Рэдволльцы разбежались кто куда - кто к своим обязанностям, а кто к развлечениям. Только Покров не тронулся с места. Похоже, на сей раз ему не отвертеться. Разве что удастся незаметно прошмыгнуть в лазарет и вымыть лапы в специальном растворе. Бриони с Тогетом на всех парах понеслись из Большого Зала и уже в дверях крикнули Покрову: - Давай, Покров, скорей, пора собирать землянику! - Урр, Монах Банни велел нам... это самое... собирать землянику, гляди, как бы без тебя все не слопали! - Айда, Покров, ты часом не прирос к стулу? Молодой хорек оторопело уставился на свои лапы. - Идите, - бросил он им, - я вас догоню. К полудню Покров убедился, что его лапы действительно начали краснеть. Он драил их травой у южной стены аббатства, дюжину раз пытался отмыть в пруду и даже оттирал куском песчаника. Горели они у него уже от боли, но ему казалось, что они все сильнее и сильнее краснеют. Не один раз он проходил по лестнице мимо лазарета, у которого судачили между собой выдры с белками. Уходить, по всей видимости, они не собирались, и хорек поспешно исчезал с глаз долой, чтобы не навлечь на себя подозрения. За ужином его место пустовало. Бриони начала тормошить Тогета, который жадно уплетал незатейливую лесную пищу: - Ты Покрова не видел? Небывалый случай, чтобы он пропустил ужин. Тогет поставил на стол чашку с грушевой настойкой. - Уммм, да уж утром он... это самое... неважно выглядел. В разговор вмешался старик выдра Хартвуд: - Мы с Барломом видали твоего Покрова примерно с час назад. Он сидел в кустарнике у южной стены. Нам показалось, что он болен, и мы отправили его в кровать. Ха! Не иначе как он переел земляники. Бриони успокоилась и приступила к ужину: - Только и всего? Наутро у него все пройдет. Он пошел в свою комнату? - Нет, мы уложили его на раскладушке в сторожке. Там тихо и уютно - то, что надо, когда нездоровится. После ужина Бриони с Тогетом направились по лужайке к сторожке. Мышь постучала в дверь: - Покров, это я, Бриони. Можно войти? - Нет, нельзя! - Ответ был громким и грубым. - Уходи, я уже засыпаю. - Что, нездоровится, малыш? - спросил Тогет. - Хартвуд говорит, ты, значит... объелся земляникой, а вот я никогда не могу ее вдоволь наесться, я ее ужас как люблю. С другой стороны раздался стук, будто Покров запустил в дверь кружкой. - Уйдете вы наконец или нет? Уходите! Неужели нельзя оставить меня в покое? - Голос его дрожал от злости. Прижавшись к двери, Бриони ласково проговорила: - Бедный Покров, извини, что потревожили тебя. Хорошенько выспись, раз ты неважно себя чувствуешь. Увидимся утром. Спокойной ночи. Не дождавшись ответа, мышь со своим другом кротом вернулась в аббатство. Стояла глубокая ночь, безлунное небо было затянуто тучами. Покров с мотком веревки за плечом вышел из сторожки, на него дунул свежий ветерок. Как тень, он проследовал через лужайку к аббатству и обогнул его с южной стороны. Здесь он остановился и взглянул на окно лазарета. Оно было закрыто. Закусив губу, он отчаянно размышлял, как попасть внутрь. И наконец догадался. Комната Беллы находилась рядом с лазаретом, и там было приоткрыто окно. Покров был сильный и ловкий малый, и веревка, как оказалось, ему не понадобилась. Слегка выступающая углом каменная кладка была твердой и неотесанной. Тут можно было без труда взобраться наверх. Так он и сделал: цепляясь лапами за что попало, а ухватиться там было за что, он вскоре оказался на широком, сложенном из песчаника выступе, который служил общим карнизом для всех окон второго этажа. В отличие от фундамента камень здесь был более гладким. По-пластунски Покров дополз до открытого окна. Затаив дыхание, он открыл его чуть шире. Рама негромко скрипнула, и он скользнул внутрь. Под стеганым одеялом лежала на кровати Мирта. Белла мирно похрапывала, развалясь в глубоком кресле, которое последние дни почти не покидала. Покров ступил на покрытый подушкой, стоящий у окна стул и застыл на месте, чтобы глаза привыкли к темноте. Под дверью теплилась тонкая полоска света, и он медленно и осторожно, чтобы по дороге ничего не задеть, направился к выходу и благополучно вышел в коридор, который тускло освещался единственным светильником. Хорек аккуратно закрыл за собой дверь и, завидев приоткрытую дверь лазарета, осмотрелся и заглянул внутрь. В лазарете царили тишина и покой, и, казалось, никого не было. Рот хорька впервые за весь день искривился в злорадной усмешке. Удача была совсем близко. Сочившийся из коридора слабый свет выхватил из мрака стол. Медный блеск подсказал хорьку, что там стоит ванночка со специальным травным раствором. Покров открыл дверь шире и мгновение повременил - полная тишина. Отлично! На цыпочках он добрался до стола и, испустив вздох облегчения, окунул лапы в раствор: теперь он спасен! - Их надо хорошенько скрести щеткой, старина. Отмыть замаранные грязными делишками лапы - непростая задача. Ну и ну! Покров застыл столбом. Не успел он и глазом моргнуть, как комната залилась ярким светом. Держа высоко свечи, вошли Мериам, Шкипер и Рыжуха. Джод уже давно сидел на кровати, подперев голову подушкой. - Ну что, паренек, - подмигнул он хорьку, - я бы сказал, тебя взяли с поличным. Лапки-то красные! Они и впрямь были кроваво-красного цвета, как у сестры Ивы прошлым утром. В ванночке оказался раствор красно-фиолетового цвета. Сестра Ива вошла в лазарет и, прошествовав мимо Покрова, ринулась к ванночке, окунула в нее палец и лизнула его. - Свекольный сок не совсем травяной раствор, но зато, как вы убедились, красит лапы в красный цвет. Ах ты отравитель! Оскалив зубы, Покров бросился на нее, но Джод опередил его: один удар задней лапой в челюсть - и хорек распластался на полу. Когда вошла Белла, все расступились. - Стало быть, ловушка сработала, - прокомментировала она, глядя на распростертого Покрова, - и виновник попался. Хорошо сработано, Джод! Белкозаяц слегка поклонился. - Все сделано с умом и со вкусом. Куда поместить этого преступника до того времени, как ему вынесут приговор? Мериам сняла с пояса ключ: - Брат Хогмортон, хранитель винных погребов, откроет одну из кладовых. Запри его на ночь там. Белла в сопровождении Мериам проследовала в свою комнату и тяжело опустилась в кресло: - Сдается мне, Мериам, что мы с тобой несколько месяцев назад совершили большую ошибку. Хорек вырос дурным зверем. Аббатиса присела на край кровати, где спала Мирта. - Ты права, но мы сделали все, что могли. Мне жаль Бриони. Она вырастила Покрова, и, что бы он ни делал, она все равно его безумно любит. Не надо было нам отдавать его ей на воспитание, он разобьет ей сердце. Белла мрачно кивнула в знак согласия. - Но что нам оставалось делать? Ни ты, ни я не могли отказать беспомощному детенышу в oneке. Помнится, он всем нам, не только Бриони, показался, как все малыши, премилым. Отец мой Вепрь Боец в таких случаях говорил: «Скорее скалы превратятся в песок, чем хищник перестанет быть хищником». Мериам сидела с Беллой до тех пор, пока та не уснула. Завидев торчавший из-под коврика потертый кусочек пергамента, аббатиса подняла его и прочла: Дай имя и дай ему кров — И будет во зло жить Покров, Но, может, ему повезло — И не так уж зло его зло. Глава тридцатая На следующее утро не успели еще накрыть стол к завтраку, а слух о ночном происшествии уже разнесся по всему аббатству. - Отравитель угодил в ловушку - это Покров! Аббатиса Мериам решила до поры до времени не обсуждать эту болезненную тему. Между тем радости ей это не прибавило, и, верно, поэтому завтрак в Большом Зале прошел под стать ее молчаливому и грустному настроению. Многие обратили внимание на пустующее место Бриони. Бедняжку мышь всем было жалко: должно быть, несладко ей пришлось узнать новость. В конце завтрака Мериам поднялась и обратилась к рэдволльцам: - Прошу вас заниматься своими делами и не тратить время на пустые разговоры о ночном происшествии. Сегодня после дневного чая я хочу, чтобы вы собрались на лужайке напротив сторожки. - Чтобы разрядить обстановку, Мериам одарила присутствующих своей редкой улыбкой. - В такое прекрасное утро, надеюсь, у каждого найдется интересное занятие. Пошли, друзья, веселей, только в спешке никого не задавите. Слегка усмехнувшись в ответ на замечание аббатисы, рэдволльцы чинно покинули Зал. Тогет, Джод и Барлом сложили свою еду на одну тарелку. Присовокупив к ней кружку одуванчиковой шипучки и маленький кувшинчик с полевыми цветами, они поставили все на поднос и сверху покрыли салфеткой. Бриони, понурив голову, сидела в саду под излюбленной яблоней. Увидев друга крота, который поставил перед ней поднос, она подняла глаза. - Давай-ка, - начал крот, - подкрепись и, как это... улыбнись. Как я погляжу, личико твое совсем расквасилось, урр! Мышка глубоко и прерывисто вздохнула. - Ну почему, почему он это сделал? Как он мог? Дойти до того, чтобы отравить... Нет, просто немыслимо. Ведь знал же, что рано или поздно попадется. Белкозаяц игриво повел ушами: - И, видать, попался рано - прямо в мою ловушку. Барлом метнул на него строгий взгляд, и Джод умолк. Добрая мышка из благородства отодвинула поднос: - Поешьте немного, милые. Что толку всем вам голодать? Ну возьмите же хоть кусочек. Бриони вцепилась в лапу писаря, и слезы потоком хлынули у нее из глаз: - Я уверена, Покров и в мыслях не держал, что все так выйдет. Что с ним будет? Барлом утер ей слезы носовым платком: - Не расстраивайся из-за Покрова, Бриони, он только разобьет тебе сердце. У тебя своя жизнь. Он получит заслуженное наказание. Ты не в силах уже что-либо изменить. Покров колотил что было мочи по толстой, обшитой вязом двери и кричал душераздирающим голосом: - Выпустите меня отсюда! Откройте сейчас же дверь! Эй вы, мышиные выродки! - Он не прекращая дубасил выкрашенными свеклой кулаками по двери. - По какому праву меня тут держат? А ну откройте! Сейчас же, говорю я вам! Шкипер достал связку ключей и отпер кладовую - Монах Банфолд принес заключенному завтрак. Поднос возымел магическое действие: Покров сразу перестал вопить и жадно набросился на еду. Банфолд невольно отвернулся, поскольку зрелище это было не из приятных: хорек, словно сто лет не ел, набивал рот, не успевая прожевать, давился и, чтобы все протолкнуть в глотку, запивал напитком, который, не помещаясь во рту, выливался обратно. Прервавшись на минуту, Покров метнул на своих тюремщиков презрительный взгляд: - Эй вы, толстомордые, чего ворон ловите, а? - А ну веди себя прилично, - пригрозил ему лапой Шкипер, - не то придется тебе преподать урок. - Ну и чего же ты сделаешь, пес шелудивый? Накостыляешь, как прошлой ночью твой тупорылый кролик? Ну давай приступай, сейчас все хотят меня отлупцевать или надрать уши, вам только дай волю. А ты, пузатый, у меня еще попляшешь! - Хорек переключил свой гнев на Банфолда. - Ну что, нашел свой драгоценный горшок? А сперва бочку катил на меня. Нет, положительно все в этом паршивом аббатстве против меня. Все меня ненавидят с того дня, как я попал сюда еще ребенком. - Хорек вновь приступил к еде, но заревел, и харчи повалились изо рта. - Я знаю, что горшок тайно подкинула Бриони, - проговорил Банфолд тихо, но твердо, - но я промолчал, чтобы не делать ей больно. Сквозь слезы Покров злорадно усмехнулся - звук получился омерзительный. Глаза его бегали по пещере. Шкипер шагнул, чтобы закрыть полуоткрытую дверь, в это время хорек поднял вверх выкрашенные прошлой ночью красные лапы и расхохотался: - А до тебя, пузатый Монах, я чуть было не добрался! Жаль, старуха Мирта не окочурилась. Но вы не волнуйтесь, я еще всем вам такое покажу, что мало не будет. В следующий раз яд мне не понадобится, прихвачу что-нибудь понадежней: петлю, булыжник, кинжал - словом, то, что попадется в мои замаранные кровью лапы. Хи-хи-хи! Банфолд с ужасом отшатнулся от обезумевшего в злости хорька. Шкипер вывел Монаха за дверь и закрыл пещеру на ключ. - Звереныш свихнулся, надо с ним что-то делать. В полдень в аббатство пожаловала рыжая сова по имени Древоклюва. Каждое лето она приходила к своим друзьям в Рэдволл поговорить о том о сем, поделиться новостями и слухами, а также утолить свое пристрастие к сладким каштанам. Мериам, Джод, Рыжуха и сестра Ива помогли Белле спуститься вниз, где на берегу пруда рэдволльцами на скорую руку в честь гостьи был устроен завтрак. Сова ела, ела и все не могла оторваться от своих любимых каштанов. Джод внимательно наблюдал за ней: - Как ни погляжу, никак в толк взять не могу. Где это все у нее помещается? Рыжуха пошлепала себя хвостом по животу: - Там же, где и у тебя, - дай только волю твоему ненасытному брюху. Расправившись с каштанами, сова сделала несколько глотков шипучки из одуванчика, чтобы промыть горло. - Ах, какая вкуснотища! Вижу, ты, аббатиса, сидишь как воды в рот набрала и ждешь не дождешься услыхать, какие я принесла с собой вести. Мериам молча кивнула в ответ. - Слыхали ль вы про лютого сокола Скарлета? - спросила сова, отхлебнув напитка. - Да, однажды он залетал к нам предупредить, что нам грозит беда. - Клянусь своими перьями, что на этого сокола можно положиться. Итак, было это пять дней назад, нет, вру, шесть. Так вот, сижу я на старом мшистом бревне, и что бы вы думали - прилетает ко мне этот самый сокол. И спрашивает, дескать, много ль живет в наших лесах белок и выдр. Не то чтобы да, отвечаю ему, и не то чтобы нет. Ну если хорошенько поискать, то этих скакунов по деревьям и собак-водолазов у нас хватает. А почему, говорю, у тебя к ним такой интерес? А потому, отвечает, что ношу у себя на шее один амулет, который, если им покажу, заставит их прийти на помощь моему господину, владыке Блику, который живет в горе Саламандастрон, что стоит на далеком юго-западе. Ну ладно, говорю, это хорошо, но скажи, гордая птица, кто будет твой господин у себя дома? И он мне отвечает, что он не кто иной, как великий и отважный барсук Блик Булава. При этих словах Белла скинула с плеч шаль и встала. - Блик Булава, владыка Саламандастрона! О, спасибо небесам и судьбе! А сокол не сказал, как он выглядит? - Да вроде нет. - Сова задумчиво наклонила голову. - А почему ты спрашиваешь? Сияя от радости, старая барсучиха опустилась на место. - Потому что он мой сын. Теперь я знаю, что сны мои не были плодом моего воображения. Я видела его и говорила с ним. Хартвуд отвел Барлома в сторону. - Проклятие! - шепнул он ему на ухо. - Мы напрочь забыли рассказать ей о том, что у нас был Скарлет. Ведь он упоминал имя Блика. - Видишь ли, - так же тихо отвечал ему Барлом, - Белле тогда нездоровилось, и аббатиса велела мне не говорить ей о Блике, опасаясь ее огорчить. Вдруг он оказался бы совсем другим барсуком. В конце концов, ничего плохого не случилось, зато сейчас она знает наверняка, что это ее сын. За спиной Беллы Мериам подмигнула и жестом попросила всех держать рот на замке. - Умоляю, продолжай, голубушка, - обратилась она к сове. - Ну так вот, на чем я остановилась? Ну да, на этом проклятом хорьке шестипалом по имени Сварт. Знаете, что этот злодей удумал? Так вот я вам скажу. Сварт этот собрал войско из всякого сброда и хочет напасть на Саламандастрон. Вот почему сокол ищет в помощь барсуку белок и выдр. Такие вот у нас новости. Древоклюва вновь принялась за сладкие каштаны. - Спасибо, голубушка, - кивнула ей Мериам. - Добро пожаловать к нам в гости в любое время. Я велю Банфолду приготовить каштанов тебе с собой. Прошлой осенью у нас был отменный урожай. Новости порадовали тебя, Белла? Седая барсучиха кивнула в ответ и с помощью Шкипера и Рыжухи встала на лапы. - Еще бы, лучших новостей и представить нельзя, Мериам. Значит, сын мой вступает в войну с войском хищников. Что ж, это удел воина. Лорды Барсуки не находят себе покоя, пока их не коснется война. Блик разобьет войско Сварта, каким бы сильным оно ни было. В его жилах течет кровь Вепря Бойца, того самого, что выручил нашего Мартина. - И ты не боишься и даже не волнуешься за своего сына? - поинтересовалась Мериам. - Это чувство преследует меня всю мою жизнь, Мериам. Но мой сын слишком далеко от нас, чтобы чем-то ему помочь. Но я тешу себя надеждой, что ему поможет дух Вепря Бойца, а также его деда и прадеда. Кто знает, вдруг мой сын услышит голос самого Мартина Воителя. Не может быть, чтобы они не дали ему совета. Единственное, о чем я мечтаю, - это дожить до того дня, когда он переступит порог нашего аббатства. У Мериам с души свалился камень. - Погоди подниматься к себе, Белла, - попросила она, - останься здесь на дневной чай. Мне нужна твоя поддержка в одном неприятном деле. Белла сквозь очки вытаращила на Мериам глаза. - У тебя хватает забот в аббатстве. Сегодня у меня прибавилось здоровья и сил, так что предоставь это дело мне. А сама лучше пойди поговори с Бриони - нужно ее успокоить. Весь день Тогет лез из кожи вон, чтобы как-то развеселить Бриони, но безуспешно. Мышь сидела понурив голову и ни с кем не желала говорить. Никого, кроме Покрова, не желала видеть. Однако Шкипер, чтобы не пострадать самому и тем, кто приносил хорьку еду, строго запретил посещать Покрова. Бриони принесли фруктовые лепешки, белый с ореховыми добавками сыр, черносмородиновое пирожное, мед, ягодный крем, свежий сидр и мятный чай, но даже аромат этих яств не возымел на нее никакого действия. Под сопровождение небольшого барабана, на котором наяривал крот Фигул, две белки из отряда Рыжухи в компании с парой выдр Шкипера пустились в пляс, а сестра Ива бодрым голоском запевала песенку. Но и концертный номер, устроенный ради Бриони, не пробудил в ней никакого интереса. Слова песенки скороговоркой слетали у сестры Ивы с языка: Рада я травке любой на полянке — И розмарину, и наперстянке, Все зеленеют, меня веселя, — От щитолистника до щавеля. В дождик и в ведро плету я венки: Рядом душица, лаванда, вьюнки. Травками я наслаждаюсь весною — Ситником скромным с фиалкой лесною, Летом меня в ближней роще ищи, Где распустились чабрец и плющи, Ну а унылой осенней порой Там я, где фенхель и зверобой. В нашем лесу для меня все растет — Мята, крапива, бодяк и осот. Закончив петь, сестра Ива сделала большой глоток мятного чаю и схватилась за сердце: - Фу! Дважды подряд мне такое не спеть! Казалось, ничто не могло вывести Бриони из оцепенения, но когда в дверях Большого Зала показалась голова Джода, мышка встрепенулась и поспешно встала. - Прошу внимания, дружки и подружки, - обратился белкозаяц ко всем присутствующим, - после того как все поедят, аббатиса просит собраться на лужайке у сторожки. Большой Зал быстро стал пустеть, возглавляла исход Бриони, лицо которой исказилось от страшного предчувствия. На нижних ступеньках сторожки стояли Белла с аббатисой Мериам, а рядом с ними сова Древоклюва. Несмотря на преклонные годы Беллы, события, потрясшие Рэдволл, сподвигнули ее произнести речь. Все остальные сидели на лужайке лицом к ней. Когда Шкипер и Рыжуха вывели Покрова из аббатства, в воздухе повисла тишина. Бриони затаила дыхание. Впереди заключенного шел Джод, но она все равно заметила, что лапы Покрова были связаны. По пути хорек вырывался, кусался и огрызался. Белла сделала шаг вперед и простерла вперед поседевшие лапы. - Прежде всего хочу вам сообщить, что за все, что произойдет сегодня, всю ответственность я беру на себя. Если кто будет расстроен или опечален, прошу не винить в этом аббатису. - Взгляд Беллы был обращен к Бриони. - Договорились? Бриони натянуто кивнула. - Вы видите перед собой молодого хорька Покрова, - продолжала старая барсучиха. - Давно, когда он появился в нашем аббатстве, я лично дала ему это имя. Аббатиса, я, наша добрая Бриони и все остальные в аббатстве не желали ему ничего, кроме добра. Рэдволльцы вырастили его во взрослого зверя, пытаясь научить его ценностям нашей жизни, научить уважать, помогать, любить других и никому не причинять зла. К сожалению, все наши старания пропали втуне. Он избрал свой собственный путь - путь лжи, мошенничества, воровства и порока. Все это можно было бы простить, как делалось уже множество раз. Однако сейчас Покров перешел все границы. Он посягнул на жизнь одного из нас, а за такой проступок в Рэдволле не может быть прощения. Если б он жил среди барсуков, которые куда суровей всех нас, уверяю, его бы не задумываясь лишили жизни. Мы живем по другим законам, но такого ужасного поступка на моем веку в Рэдволле не было. Поэтому, Покров, мне придется сказать тебе то, что еще ни разу не говорилось никому из живущих в аббатстве. Ты больше не наш. В Рэдволле для тебя нет больше места. Как только ты выйдешь за ворота, двери аббатства для тебя закроются навсегда. Сейчас же уходи, Покров. Я объявляю тебя изгнанником Рэдволла. Тишину вдруг прорезал истошный крик. Бриони бросилась вперед, стараясь удержать молодого хорька: - Нет, нет! Отдайте его мне! Пожалуйста, остановите его. Я буду за ним смотреть, он изменится, вот увидите, я поговорю с ним... Мериам преградила Бриони путь к Покрову, прикрыв ее полами своей сутаны и крепко прижав к себе: - Тихо, милая, успокойся, он пытался отравить Банфолда и, если б ему не помешали, стал бы убийцей. Ты ничего уже не можешь с ним сделать. Джод развязал Покрову лапы, и тот ошеломленно уставился на барсучиху. - А что я буду делать? - вскричал он. - Куда мне идти? У меня нет родных, я сирота. Что мне делать? Крепко стиснув лапы хорька, Шкипер прямо в лицо ему проскрежетал: - Вот что, маленький шестипалый отравитель, я знал, кто ты такой, еще когда нашел в канаве, жующим лягушачьи икринки. Ты отпрыск того самого шестипалого зверя Сварта, предводителя. Того, что сейчас движется к горе Саламандастрон. Почему бы тебе не отправиться прямо туда - через горы на запад. Говорят, там будет схватка не на жизнь, а на смерть. Или честный бой для таких подленьких отравителей не по нутру? И схватив хорька за обе лапы, Шкипер вышвырнул его за ворота: - Иди со своими грязными делишками отсюда куда подальше, мерзавец. Едва за хорьком захлопнулись ворота, он разразился гневом. - Глупые твари! - вскричал он, грозно размахивая шестипалой лапой. - Стадо полудурков! Вы еще обо мне услышите! Видали, какие красные у меня лапы? Такими они и останутся, чтобы в один прекрасный день, когда я вернусь, напомнить вам кое о чем. Я соберу свое войско и разнесу это аббатство, так что камня на камне не останется, и перебью вас всех до единого. А за крепостной стеной Бриони плакала и умоляла Беллу и Мериам дать Покрову последнюю возможность исправиться. Иначе и быть не могло: ведь, несмотря ни на что, она взлелеяла Покрова с самого нежного возраст Книга третья РЕШАЮЩАЯ СХВАТКА Глава тридцать первая Впервые увидев Саламандастрон, Сварт поразился его необъятным размерам и могуществу. За грядой скалистых гор, тянувшихся вдоль берега, предводитель собрал совет капитанов. Войско же расположилось на приморских песках, чтобы подкрепиться после долгой дороги, отдохнуть и подготовить оружие к бою. Сварт предложил напасть на Саламандастрон сзади и зажать с двух сторон в тиски, чем вызвал откровенную насмешку у Зигу. Пират, в ленивой позе привалившись к скале, упражнялся длинной рапирой: - Ну дает командир! Это ж надо удумать - начать атаку с тылу. Мне тут пришли на ум кое-какие соображения. Готов поклясться, что это сработает. Едва сдерживая гнев, Сварт обернулся к пирату: - Ты шибко умный, капитан Зигу, да вот корабль твой почему-то грохнулся о скалы. Говоришь, мой план тебе не угодил? Давай послушаем, что скажешь ты. Сбитый с толку язвительным замечанием о потере корабля, Зигу концом рапиры поспешно набросал на песке свой план действий. - Вот какие у меня наметки, предводитель. Море за спиной - отличный союзник. Мы подождем, когда закончится отлив, и выстроим войско чуть ниже линии прилива. Наверняка защитникам горы по численности до нас далеко, и не исключено, что Саламандастрон падет при первом же ударе; при одном виде надвигающегося войска у них могут сдать нервы. Среди капитанов поднялся одобрительный ропот, но Сварт концом кривого меча перечеркнул план Зигу. - А что в моем плане не так? Чем, спрашивается, лучше твой? - осведомился он. Зигу упивался словесной победой над Свартом, которого всегда держал за глупого дикаря. - Ошибочность твоей стратегии, дорогой предводитель, - снисходительно стал растолковывать Зигу, - в том, что ты оставляешь наш тыл незащищенным. Мало ли кто залег на холмах, что позади этой горы. На нас могут напасть, скажем, живущие по соседству звери, друзья барсука. Мой же план хорош с двух сторон - во-первых, мы ничем не рискуем, если сразу покажем свою мощь, а во-вторых, мы тотчас вселим страх в нашего врага. Капитанам идея Зигу пришлась по вкусу, и, одобряя ее, они решительно закивали. - Звучит недурно, - согласился Сварт и, указав увечной лапой на гору, спросил: - А если мы их не устрашим? Тогда что будем делать? С грозным видом драпать к морю? Твой план неплох, Зигу, но его нужно малость доработать. Пират вложил рапиру в ножны и изобразил почтительный поклон: - Слушаюсь и повинуюсь. Нет, так нет! Поклонившись ему в ответ, Сварт продолжил свою игру: - Вот и прекрасно! Если они не повалят с горы толпой сдаваться, как ты только что предположил, вот что мы тогда предпримем. Разбившись на две группы, начнем двухсторонний охват горы спереди, но не совсем так, как я предлагал вначале. На сей раз мы направим основной удар по входу, беря гору с двух сторон в тиски. Для лобовой атаки мне нужен умный и бесстрашный зверь. Капитаны, кто, по-вашему, смог бы ее возглавить? - Зигу! - в один голос дружно ответили капитаны. Движением рапиры Зигу выказал им благодарность за оказанную честь, внутри кипя от гнева, потому что позволил Сварту себя перехитрить. Высоко в небе светило солнце. У окна спальных покоев стоял Блик Булава с Росянкой, полковником Сандгалом и Саблезубом. Они наблюдали за рядами, казалось, бесчисленного вражьего войска, начавшего наступление со стороны моря. Неустанно били барабаны, громко трубили ракушки-трубы, над мелькавшими на солнце наконечниками копий развевались примитивные штандарты. - Знаете, что я вам скажу? - начал полковник, разглядывая врага через монокль. - Я уверен, что мы разобьем неприятеля в пух и прах. Что скажешь, Саблезуб? Тот беспристрастно заметил: - Надеюсь, в бою они покажут себя лучше, чем в строевой ходьбе. Небрежный вид, нет равнения на правом фланге. Будь я командиром, уж я бы их вымуштровал. - Что, страшновато? - улыбнулся Блик Росянке. Она взглянула на барсука: из-под черного боевого шлема виднелась золотистая полоска меха, могучая грудь была облачена в медную кольчугу, а с огромного плеча свисала большая булава. - Нет, когда рядом ты, владыка! - ответила зайчиха. Войско Сварта выстроилось спиной к морю, вверх поднялся лес копий и пик. Звери стояли в шеренгах плечом к плечу, заполонив берег, так что на полосе прилива не видно было даже песка. Сварт в сопровождении Зигу и капитана-горностая Агала занял передовую позицию. Свежей краской сияли морда и зубы предводителя, ветер трепал его яркую накидку, закованная в медную рукавицу лапа блестела ярче меча, заткнутого в пояс из змеиной кожи. Вытащив меч, Сварт указал его концом на Саламандастрон. Это был сигнал к началу штурма. Войско медленно двинулось к горе, разбившись на три полка: левый возглавлял Сварт, правый - Агал, а центральный - Зигу. Блик увидел своего заклятого врага и, выскочив из спальных покоев, помчался по коридорам, выходящим на левую сторону горы, навстречу Сварту. Полковник Сандгал достал из кольчуги свисток и три раза резко дунул. Зайцы Дозорного Отряда приступили к действию. Не успел Зигу выкрикнуть своему полку команду, как прямо перед ними, всего шагах в двадцати, песок поднялся, и три десятка зайцев выскочили из неглубокой траншеи, замаскированной сверху тростником и песком. Это были те самые сони, о которых говорил Сандгал. На идущих в первой шеренге зверей Сварта обрушились дротики, воздух сотрясся в оглушительном крике: - Эулалиааааа! Удар оказался неожиданным, и в итоге полегла половина передовых бойцов центрального полка. Ловколапка вместе со своими сонями припустила к горе, аккуратно прыгая через канаву, в которой под песком были укрыты острые колья. Чтобы не угодить под град дротиков, Зигу бросился сначала в сторону, после чего - вперед, держа наготове рапиру: - За ними! Стреляй! Едва слова слетели у него с языка, как впереди вновь вздыбилась земля. Выплюнув изо рта песок, Бредбери крикнул стрелкам, которых было не более двух дюжин: - Огонь! И на этот раз молниеносная реакция Зигу не подвела. Он упал навзничь, рядом слышались крики и визг зверей, двое погибших повалились на него сверху. Скинув с себя трупы, пират вскочил и вдогонку отступающим соням швырнул копье, которое вытащил из убитого воина. Бросок оказался удачным. Копье вонзилось в спину молодой зайчихе по имени Фиалка, той самой, что была неравнодушна к Бредбери. Зигу нагнулся, чтобы подобрать следующее копье. Мимо промчались его воины, которых впереди ждала еще одна неожиданность. С диким визгом они проваливались в утыканную острыми кольями и замаскированную сверху песком и тростником траншею. - Назад! - вскричал Зигу оставшимся в живых бойцам. - Назад, дурни! Неужто совсем ослепли? Это же ловушка! Те отступили, а пират подбежал к лежащей на земле Фиалке и с искаженной гневом физиономией полоснул по ней рапирой: - Что, зайчиха, решила удрать? Вот огрею тебя и погляжу, как ты будешь драпать. Когда он безжалостно хлестнул зайчиху рапирой, та едва успела вскрикнуть. - Эй, мерзавец, бить лежачих ты мастак. А с тем, кто может дать сдачи, кишка тонка? Зигу поднял глаза: к нему направлялся Саблезуб, капитан Дозорного Отряда. - Этого оставьте мне, - злорадно скомандовал пират своим. - Вижу, у него блестит клинок. Саблезуб без труда преодолел ловушку с кольями, вытащил саблю и предстал перед Зигу. Пират не знал себе равных в бою на рапирах. Изогнув в лапах стальной клинок, он презрительно уставился на зайца: - А ты, как я погляжу, юнец отважный и бьешь без промаха. Заяц бросился вперед и кривой саблей нанес по рапире удар невероятной силы. Лапа Зигу от напряжения задрожала. - Защищайся, хорек! - с дерзкой улыбкой бросил Саблезуб. Балансируя на задних лапах, оба зверя встали в первую позицию, и рапира с саблей, словно змеиные языки, замельтешили в воздухе, ища незащищенное место противника. Тотчас в округе воцарилась тишина; воины Сварта, так же как защитники Саламандастрона, открыв рты, уставились на смертельный поединок фехтовальщиков. Зигу пошел в наступление. Шаг, второй, третий, рапира настойчиво преследовала неуловимого врага - Саблезуб в движении назад то и дело отскакивал в сторону. Вдруг сабля его, проехавшись хорьку по уху, покраснела, и тот инстинктивно приложил лапу к раненому месту, яростно блеснув на зайца глазами. Держа левую лапу за спиной и стоя на полусогнутых задних лапах, Саблезуб приветственно поднял саблю: - Ты еще слышишь меня, старина? Что-то ты неважно выглядишь. Взревев, Зигу вновь стал атаковать противника, молотя что было силы рапирой перед собой. Сомкнув клинки, вздыбив столбом песок и под звуки бьющегося металла передвигаясь взад-вперед по берегу моря, звери слились в танце смерти. Вдруг Зигу захватил правую лапу Саблезуба, заяц с силой дернулся назад, и хорек, победно прошипев «Сссссмерть!», чуть было не снес зайцу голову, но тот в последний миг увернулся и отделался царапиной на щеке. - Промазал, старина, попробуй еще разок, ну же! И бой возобновился, хорек рванулся к зайцу, но не застал его врасплох. Сцепившись рукояткой с эфесом хорька, заяц с силой вывернул лапу, и рапира, блеснув в лучах яркого солнца, взлетела в воздух и описала размашистую дугу. Сильный удар в живот - и обезоруженный пират распластался на песке. Опершись на саблю, как на посох, Саблезуб кивком указал на рапиру: - Живей поднимай ее, скотина! Хорек, спасаясь от зайца, кубарем покатился за оружием. Осознав, что имеет дело с мастером, Зигу не на шутку испугался, правда, у него оставалась про запас еще пара приемов. Дотянувшись до рапиры, хорек схватил пригоршню песка и швырнул зайцу в лицо. Тот инстинктивно прикрыл глаза; воспользовавшись моментом, хорек бросился на него и вместе с ним повалился на песок. Однако прикончить зайца было не так-то просто. Его длинные задние лапы молниеносно спружинили, и хорек, кувырнувшись в воздухе, плюхнулся позади заячьей головы. Удар оказался сильным, так что Зигу очухался не сразу. Заяц вскочил и, протирая глаза от песка, подошел к хорьку. Тот успел отскочить назад и поднять рапиру, когда заяц обрушился на него с очередной атакой. Клинки звенели, тыкали, рубили. Хорек отступал, заяц искусно провел его вокруг траншеи-ловушки и прижал к скале. В глазах Зигу мелькнула паника; противник был чересчур силен. - Эй, ты, слышь, стой, стой, пощади! - взмолился он, переведя дыхание. Но Саблезуб был неумолим. Выбив из лап хорька рапиру, он нацелил на него острие кривого клинка: - И ты, хорек, после всего молишь о пощаде? Ты, который несколько минут назад добил раненого? Жизнь прожил трусом, так умри же как солдат! И Зигу замертво рухнул на песок. Саблезуб, опираясь на саблю как на трость, гордо удалился прочь. Пока они сражались, Бредбери и Блогвуд тайком оттащили тело Фиалки в безопасное место. Полк Агала обогнул гору справа. Здесь было пусто. Капитан-горностай рассчитывал встретить сопротивление, но не увидел ничего, кроме уходящей в небеса скалы без каких-либо видимых признаков жизни. - Вот мы и прибыли! - в недоумении пожал плечами солдат-ласка Бандрил. - Что делать будем, капитан? Не раздумывая, Агал съездил ему по уху: - А что, по-твоему, нам здесь делать, балбес? Конечно, будем карабкаться по скале и искать, где можно проникнуть внутрь. Итак, все наверх! Обвешанные щитами, копьями и прочим оружием, солдаты без особого энтузиазма принялись взбираться на гору. - Если мы отыщем окно или дверь, - громким шепотом сказал Агал, резво перебирая лапами впереди всех, - то сможем пробиться к главному входу и расчистить дорогу для капитана Зигу. Бандрил тащился почти в самом конце, поджидая крысу, которая ползла за ним, как черепаха. - Ну, ты, пошевеливайся, - подгонял он ее, - да поглядывай по сторонам, чтобы не пропустить какую-нибудь дыру. Метнув на него испепеляющий взгляд, она стала взбираться еще медленней: - Дыру, чтоб войти? Ты что, рехнулся, раз думаешь, будто мне неймется попасть в логово барсуков и зайцев. Бандрил уселся на поросшем травой выступе: - А ты, как я погляжу, вроде меня, крыса, - не промах! Глава тридцать вторая Высоко на горе заяц Порти и его старый соратник Пухляк рискнули на мгновение высунуться из-за торчащего уступа скалы и взглянуть на взбирающееся вверх зверье. - Слушай, Порти, - прищурившись, начал Пухляк, - может, хватит им карабкаться и пора их кое-чем угостить? Ты здесь старший, тебе решать. Порти безотчетно поскреб круглое пузо и перевел взгляд на искусно уложенную кучу булыжников, удерживаемых длинным осиновым бревном. - Прямо не знаю. По мне, так с этим решением малость поторопились. Я о том, что старший здесь все же ты. Пухляк подставил заднюю лапу к бревну: - Давай командуй, ты же парень хоть куда, Порти. Полковник Сандгал сказал, что на эту операцию старшим назначен ты. Ну, так я жду от тебя искрометных приказов. Порти собрался с духом. Под ложечкой у него сосало от голода и злости. - Ладно. Ну и жарища тут, и желудок сводит от голода. Слушай мою команду, Пухляк, кати бревно! - Ну, наконец ублажил, - усмехнулся тот, - люблю, когда молодой офицер отдает приказы. Пухляк толкнул задней лапой бревно, и оно сорвалось со скалы, а вслед за ним градом посыпались булыжники. Утерев пот со лба, Агал взглянул вверх: - Кажись, там открытая площадка... Уааааах! Если бы камни не отскакивали от поверхности горы, то ни один из взбиравшихся по ней зверей не уцелел бы, но валуны смели лишь половину скалолазов, и первым среди них был сам Агал. Сверху за этой картиной наблюдал Пухляк. - Это вам за лобовую атаку - знай наших! Так им и надо, Порти. Эй, Порти, где ты? Однако молодого зайца уже и след простыл - он мчался на дневной чай, который еще ни разу не пропускал с того времени, как тот был введен несколько месяцев назад его любимцем Лордом Барсуком. Блик спустился и поджидал врага в укрытии с левой стороны горы. Полк Сварта огибал изгиб скалы. Вот показался и сам предводитель, которого впереди, как обычно, прикрывали звери. При виде ненавистного врага все планы Блика полетели ко всем чертям. Барсука обуял неукротимый гнев, и, послав осторожность на все четыре стороны, он взмахнул булавой и выскочил из убежища. - Эулалиаааааааа! Вражьему полку предстало внушительное зрелище: гигантских размеров барсук в кольчуге, шлеме да еще с булавой. Ничего подобного разбойники в жизни не видели. Они тотчас развернулись и бросились наутек, и Сварт в том числе. Разразившись боевым воплем, Блик ринулся за ними вслед. Саблезуб вместе с полковником Сандгалом и Росянкой стояли у окна и наблюдали за ходом сражения на берегу. После смерти Зигу командование перешло к ласке по имени Бледнонос. По его приказу солдаты достали из траншеи и переломали все деревянные колья, сложили их вместе с трупами и присыпали сверху землей. Теперь в их распоряжении был отличный окоп, защищенный бруствером, из-за которого они могли обстреливать защитников горы стрелами, копьями и камнями. - Передай отряду - пусть поднимаются к нам, - распорядился полковник Сандгал, посылая гонца вниз. - Здесь траншея вся на виду. К тому же сюда вряд ли может долететь стрела. Что скажешь, старина Саблезуб? - Ох, и понесла ж его нелегкая, - возмущенно возопил тот, посмотрев через окно вниз. - Поглядите на него! В гордом одиночестве, без чьей-либо помощи Блик гнал вражий полк к морю. Сварт изрядно оторвался от своих, которые прикрывали его от барсука. - Дело плохо! - заключил Сандгал, вглядываясь в монокль. - Господин полез в самое пекло! Там тьма зверья, им впору уложить насмерть десятерых таких, как он. И никакая бойцовская кровь его не спасет. Быстро за ним, Саблезуб. Росянка взволнованно наблюдала за одинокой фигурой на берегу. - В него стреляют стрелами! - вскрикнула она. Сварт от злости на самого себя не находил места. Пройти такой путь ради мести и, увидев Блика, вдруг пуститься улепетывать, задрав хвост! Задыхаясь, он несся по мелководью к вдающимся в море скалам. Темнуха быстро смекнула, что к чему, и со свойственным ей умением принялась успокаивать предводителя, стараясь его возвысить в собственных глазах: - Ни один зверь не устоял бы перед ошалелым барсуком, господин. Ты правильно сделал, что скрылся. К тому же я знаю, ты хотел взять его живым, чтобы мстить долго, ведь так ты всегда говорил. Хорек разъяренно колотил увечной лапой по скале. - У тебя есть план, лиса? - вопрошающе уставился он на прорицательницу. - Скажи! - Мы поймаем его, как рыбу в сети, господин. - Чушь, где взять такие огромные сети? У нас ничего подобного нет. - Конечно нет, но зато у нас есть несколько больших палаток. - Точно! - осклабился предводитель. - Пусть попробует помолотить своей дубинкой внутри. Как только мы его накроем, зайцы тут же сбегутся на наживку, как стадо дикарей! Блика окружили со всех сторон. Обезумевший, он вертелся и громко рычал, но не мог отбить атаку. Звери держались от него поодаль и обстреливали камнями и горящими стрелами. Тяжелая кольчуга и железный шлем тянули барсука к земле, но снять их у него не было никакой возможности. Лапы его глубоко утопали в рыхлом песке, его громовой клич раздавался непрерывно: - Эулалиаааа! Камни и стрелы лязгали по кольчуге разъяренного барсука. Будто стая изголодавшихся хищников, набросившихся на крупную добычу, звери обстреливали его со всех сторон, стараясь лишить сил. Во все дырки его кольчуги забивался песок. Под раскалившимся на жарком солнце шлемом с головы стекал пот, обливая уши, слепя обезумевшие глаза и даже попадая в рот. Сквозь маленькие щелки в шлеме Блик никак не мог разглядеть Сварта. Барсук продолжал лихорадочно вертеться на месте, когда вдруг в незащищенную лапу ему глубоко вошла стрела. Взревев, он вытащил ее, разломил пополам и швырнул обломки куда попало. Копьем он откопал из песка заднюю лапу и, спотыкаясь, побрел, не имея ни малейшего представления, в какую сторону движется. Вдруг он оказался в ловушке, словно попавшая в сеть крупная рыба. Сверху на Блика обрушилось что-то тяжелое, и все его четыре лапы погрузились в песок. Вокруг стало темно. Он продолжал отчаянно сражаться с неподатливым полотном, когда до него донесся голос Сварта: - Уберите оружие, мне он нужен живой. Прыгайте сверху на холст и кидайте на него песок - барсук у нас в ловушке! От непосильного веса, давившего сверху, барсук с трудом дышал, чувства покидали его. Глава тридцать третья Ранним утром аббатиса обнаружила, что Бриони ушла из аббатства. С печальным видом Мериам присела на выдвигающуюся низенькую кроватку молодой мышки, постель которой была разобрана с ночи, и коснулась вмятины на подушке, где еще недавно покоилась головка ее младшей подруги. Она еще раз перечитала записку, оставленную Бриони: «Без нашего цветочка Рэдволл перестал быть Рэдволлом». В этот момент Мериам заметила стоящую в дверях Беллу. - Не зря мое сердце екало всякий раз, когда ее место пустовало за столом, - произнесла старая барсучиха, опускаясь на кровать рядом с Мериам. - Думаешь, она вернется? - О да. В один прекрасный день, когда Бриони станет старше и мудрее, я уверена, она переступит порог нашего аббатства. - И добавила более суровым голосом: - Если только не найдет злоключений на свою голову, пока разыскивает Покрова. Наверняка он попадет в очередную историю. Молодая мышь одна... Нет, нам нужно кого-нибудь послать за ней. Белла медленно поднялась с места. - Нет, Мериам, - серьезно заявила барсучиха. - Такая судьба была назначена Бриони задолго до этого дня. Где бы она ни находилась, нам остается в мыслях и чувствах быть с ней рядом. Белла оперлась на лапу Мериам, и подруги вышли из комнаты, которая без своей обитательницы совсем опустела. В траве мерно стрекотали кузнечики, высоко в ясном небе заливался трелью жаворонок. Перелетая с лютика на шафран, суетились деловые пчелки. На цветках, раскрыв крылышки, словно паруса на ласковом ветерке, восседали бабочки. Бриони на минуту остановилась, наслаждаясь кудрявой травой. Солнце все еще находилось на востоке и двигалось к наивысшей точке. Она повернулась так, чтобы лучи падали ей на правое плечо: следовало держаться этого направления, так как из разговора Шкипера с Покровом она поняла, что огромная гора находится где-то на западе. Потребовалось немало времени, чтобы стряхнуть с себя чувство щемящей тоски, преследовавшее Бриони с той минуты, как она покинула Рэдволл. Все утро удаляясь от аббатства, она с горечью поглядывала назад пока, наконец, за горой его не стало видно. Главное сейчас для нее было найти Покрова и вернуть обратно, несмотря на то что его объявили Изгнанником. У Бриони на этот счет было все продумано. Друзья из Страны Цветущих Мхов помогут ей смастерить скромную хижину в окрестностях Рэдволла, и она там поселится с Покровом. Она обучит его правилам хорошего тона, и весь Рэдволл убедится, что он стал хорошим зверем. Тогда, очень может быть, Белла пожалеет о своем решении и позволит Покрову вернуться в аббатство. Взбодрившись этими мыслями, Бриони со свойственным ей от природы жизнелюбием весело зашагала вперед, напевая старинную рэдволльскую балладу: Я лето ищу по равнинам и долам, Брожу по лугам, по-осеннему голым, Пожухлую мну под собою траву И в небе ловлю золотую листву, Покуда в далеком холодном краю Не схватит морозом слезинку мою, Где лес обнажен и равнина бела, И горы сугробов зима намела. Но вскоре тягучая стихнет пурга, Ручьи зажурчат, и растают снега, И землю трава, пробудясь ото сна, Прошьет, возвещая, что это - весна! Цветы на полянах раскроют венцы, Засвищут о лете на ветках птенцы, И летнего дома я воздух вдохну, Прилягу на мягкое и отдохну. В середине дня Бриони собралась передохнуть и немного поесть. Устроившись в тенистом местечке на кочковатом холме, она развязала дорожный мешок. Наливая в чашку напиток, она невольно вспомнила, как прошлой осенью помогала укладывать яблоки в сухую солому. Когда же Бриони достала по-домашнему приготовленную Монахом овсяную лепешку, то чуть и вовсе не впала в отчаяние. Вокруг не было ни одной живой души, поэтому мышка за скромной едой дала волю чувствам, растворяя в слезах накопившуюся на сердце боль. Мысли о Рэдволле захлестнули ее, как приливная волна, нахлынувшая на пересохший берег. Слезы капали на откусанное яблоко и дорожное платье. - Хррум, хррум, эй, мышка, дай мне доесть, коль сама не хочешь. Бриони вскинула глаза и увидела толстую малиновку. - Раз ты от этого плачешь, - птичка кивком указала на лепешку, - значит, не хочешь есть. Дай мне и увидишь, насколько тебе станет легче. Рукавом Бриони утерла глаза, но слезы продолжали течь. Она отломила кусочек лепешки и протянула его малиновке. - А... а... с... с... сейчас уйди и оставь м... м... меня! С подозрительным видом птичка отведала лепешки, и головка ее тотчас вздернулась: - Мммм, ну и вкуснотища! И ты еще скулишь? Какой стыд, хныкать во время еды! Бриони, безуспешно стараясь справиться со слезами, обернулась и произнесла: - Я... не хнычу, просто я... оставь меня в покое, пожалуйста! - Она отломила еще кусок от своей лепешки и отдала его назойливой птице. Та с самодовольным видом схватила его и неспешно удалилась: - Чип! Значит, мое общество тебе не по нутру, да, мышь? Стараясь говорить не заикаясь, Бриони крикнула ей вдогонку: - А ты случайно не встречала тут хорька? Малиновка развернулась на лету и, дожевав кусочек лепешки, выпалила: - Возможно. Дай остаток пирога, и я расскажу. Все равно он тебе не нравится, раз ты рыдаешь. Бриони отдала ей недоеденную лепешку, и та, наклонив голову набок, принялась сосредоточенно ее клевать. - А еще у тебя такие есть? Бриони разъяренно шмыгнула носом, сглотнув последние слезы: - Нет, больше нет. А теперь, пожалуйста, скажи, не проходил ли здесь хорек. - Как же, проходил вчера вечером. - Скажи, в какую сторону он шел. Взмах птичьего крыла указал между югом и западом - именно туда Бриони и держала путь. - Вон туда! До свидания, мышка-рёвушка! - До свидания, ненасытная утроба! - вдогонку выкрикнула Бриони. Выплакавшись, мышка вдруг почувствовала неодолимую усталость, долгая дорога взяла свое. Свернувшись клубочком, она в мгновение ока погрузилась в сон. Вдруг Бриони проснулась - то ли от легкого ветерка, то ли ее разбудила какая-то мошка. Мышь медленно приоткрыла один глаз и сразу же закрыла, от страха боясь шелохнуться. Перед самым ее носом красовалась огромная плоская лапа с большущими тупыми когтями. - Урр, открой же глаза. Это всего лишь я! Отпихнув от себя лапу, Бриони вмиг подскочила. - Тогет! - воскликнула она. - Откуда ты взялся? - Урр, я это... услыхал, как ты давала храпака. Бриони встала и пригладила шевелюру. - И совсем я не храплю! - возмущенно проговорила она. Тогет поставил свой дорожный мешок. - Уррурррурр! - усмехнулся он. - Откуда тебе знать, что ты не давала это самое... храпака, если ты спала. Так что придется поверить на слово. - Плевать мне, храпела я или нет. Скажи лучше, что ты тут делаешь? Почему ты ушел из аббатства? - Послушай, - произнес крот, взяв лапку мыши, - разве может Тогет позволить своему лучшему другу в одиночку искать Покрова! Урр, ни за что! Бриони крепко обняла крота: - Ты настоящий друг, Тогет, верный и преданный. Спасибо тебе! От смущения Тогет прикрыл мордочку рабочими когтями, как обычно в таких случаях делают кроты. - Ну хватит меня тискать и обнимать, не то я сейчас же это... вернусь в аббатство, - пробубнил он. Дважды повторять ему не пришлось: Бриони поняла все сразу. Друзья двинулись в путь, взяв курс на юго-запад. Сгущались сумерки. Покров хотел есть. Кроме нескольких одуванчиков и попавшихся по пути съедобных кореньев, весь день у него во рту ничего не было. Чтобы утолить жажду, он сосал голыш. Вокруг становилось все темнее и темнее, а поблизости не было видно никаких признаков жизни. Вдруг к северу от тропы за холмами показалось слабое свечение, и, раздираемый любопытством, Покров решил туда тихо подкрасться. Подобравшись ближе, он увидел, что свет исходит от небольшого костра, сложенного в ямке у подножия холма. Хорек двигался тихо, низко прижимаясь к земле, и, когда подошел совсем близко, осторожно поднял голову. На костре старик соня с двумя малышами запекали яблоки. Рядом лежали аппетитная буханка хлеба и крупный ломоть темно-желтого сыру. Покров насторожился: у старика был нож, которым тот резал хлеб, и толстый посох. Широко разведя лапы в стороны и расплывшись в обезоруживающей улыбке, хорек ступил в полосу света. - Прошу вас, друзья, не волноваться, - начал Покров мягким и спокойным голосом, - я иду с миром. Старик смерил его изучающим взглядом: - Не только с миром. Но еще и за пищей: похоже, ты изголодался. Присаживайся. Не скажу, что у нас тут горы еды, но мы с внуками готовы с тобой поделиться. Прошлая суровая зима унесла жизни их родителей, и, кроме меня, у этих бедняжек никого не осталось. Мы странники. Живем как можем. Когда приходится - голодаем. Устроившись напротив старца, Покров получил ломоть хлеба, кусок сыру, печеное яблоко и крупную морскую ракушку, доверху наполненную водой из фляги. Он принялся жадно уплетать все подряд, меж делом потчуя доброго старика наскоро состряпанной ложью: - Меня зовут Банфолд. Я такой же, как твои крошки, круглый сирота. Прошлой зимой я потерял отца, мать и сестренку и стал бродить один-одинешенек по белу свету. Старик не сводил взгляда с пламени костра. - Их зовут Хофи и Брунд, - представил он детей, - так же как их родителей. А меня Старый Хофи. Да, Банфолд, трудно жить без крыши над головой. Гляди, дети уже спят. Вымотались бедняжки от этой проклятой жизни, лапки совсем поистерлись от пройденных дорог. Держи, парень, вот это, укройся, чтоб ночью не простудиться. Он выудил из потертой кожаной сумки одеяло и кинул его Покрову. Тот укутался и свернулся клубочком. - Хорошего тебе сна, Старый Хофи, - пожелал он старику. - Как знать, может, завтрашний день принесет всем нам большую удачу, а? - Будем надеяться. Спокойной ночи, Банфолд! Покров лежал с полузакрытыми глазами, прислушиваясь к потрескиванию поленьев в костре и поджидая своего часа. На следующее утро Тогет проснулся раньше Бриони и принялся распаковывать дорожный мешок с едой, которую прихватил с собой из Рэдволла. Сорвав лютик, он засунул его в сложенные лапки мышки: Вставай! Недалёко а то до беды: Все съем - и останешься ты без еды! Бриони уселась и уставилась на цветок: - Откуда он взялся? Тогет сосредоточенно резал толстый пирог со всякой всячиной. - Мне почем знать? Если тебе это... неймется ночь напролет собирать цветы, мне нет до этого никакого дела. - Благодарю. - Бриони сделала изящный реверанс. - Ох! Кротовый пирог! Мой любимый! И лопухово-одуванчиковая настойка! Вот это завтрак! Подкрепившись, они немного отдохнули, наслаждаясь прелестью ясного летнего утра. После чего собрались и двинулись в прежнем направлении. К разгару утра они одолели высокий перевал и на минуту остановились, позволив себе вкусить свежесть легкого ветерка. - Знаешь, если б эта гора была чуть выше, - заявила Бриони, оглядевшись вокруг, - то отсюда мы увидели бы Рэдволл. Не так это и далеко - всего день ходьбы. Тогет смотрел в другую сторону. Прикрыв глаза от солнца, он вначале устремил взор на юго-запад, а после обвел взглядом окрестности. - Урр, смотри, вон там идут какие-то звери. Бриони пригляделась и с трудом различила вдали движущиеся тени. - Вряд ли это Покров. Они идут совсем не туда, куда ему надо. Не видишь, сколько их там? У Тогета был на удивление зоркий для крота глаз. - Вроде как двое или трое, пожалуй, что трое. Урр, а если это разбойники с большой дороги? На всякий случай Бриони решила припасть к земле, чтобы незнакомцы сразу их не приметили. Когда те подошли совсем близко, Бриони встала. - Да это же сони, - воскликнула она. - И, верно, двое из них совсем дети. Тогет, они совершенно безобидны. Пошли узнаем, что они делают в этой стране. Дети жалобно плакали, прижавшись к одеялу, перекинутому через плечо Старого Хофи. Голова у него была пробита; запекшееся кровавое пятно виднелось посреди громадной шишки. Еле волоча лапы, он шел навстречу Бриони с Тогетом и, не удержавшись, повалился. Бриони в один миг подскочила к нему. - О бедненький! Что с вами случилось? - спросила она. Смачивая тряпку, мышь стала прикладывать ее к голове старика, который тем временем поведал ей о событиях прошлой ночи: - На привале к нам подошел хорек. Банфолд - так, он сказал, его зовут. Я накормил его, дал одеяло на ночь. Видать, поутру я проснулся оттого, что во сне вертелся и обжег углями лапу. Голова болит, еды нет, ножа нет, посоха нет. И хорька тоже нет! Вот и весь сказ. - Банфолд! - Бриони, качая головой, посмотрела на Тогета. - Это наверняка был Покров. Тогет, разожги костер и займись малышами. А я постараюсь чем-нибудь помочь этому старцу. Хмм, рана, к счастью, не опасная, скоро она заживет. Тогет накормил маленьких сонь своим излюбленным пирогом с лопухово-одуванчиковым напитком и в придачу угостил сладкими каштанами. С прошлого вечера они ничего не ели, поэтому были рады без памяти такой вкуснятине. - Ну вы, ребята, молодцы. Ни за что не пропадете, потому что лопать это самое... горазды не хуже любого зайца. Вскоре Старому Хофи стало лучше. Бриони промыла и перевязала ему голову и дала поесть. Он рассказал ей о своей далекой молодости и о тяжелых временах, которые ему пришлось претерпеть с внуками. Тогда мышке и пришла на ум замечательная мысль: - Вам нужно один день или немногим больше двигаться на восток. Там вы увидите дорожку. Оттуда до аббатства совсем близко. Скажите аббатисе Мериам, что вас прислала Бриони. В аббатстве Рэдволл рады всем добрым зверям. Там вы заживете в мире, не зная нужды. Детям тоже будет хорошо и больше никогда не придется голодать. Там вас встретят с любовью добрые друзья. Счастливого пути, Старый Хофи, да сопутствует вам удача! Старик, которого уже мало что радовало в жизни и ничто не удивляло, вдруг воспрянул духом и, поклонившись своим благодетелям, взял внуков за лапки и произнес: - Не зря говорят, нет худа без добра. Прошлой ночью разбойник посулил мне на сегодня большую удачу. Кто бы мог подумать, что слова этого паршивца обернутся для нас счастьем? Распрощавшись, они разошлись и пошли своим путем. Бриони с Тогетом дали соням на дорогу один из своих дорожных мешков - до аббатства еды должно было им хватить с лихвой. О Покрове они предпочли не говорить. Бриони, понурив голову, наотрез отказалась обсуждать поступок хорька, поэтому шли они молча. Покров вновь вышел на тропу, ведущую на юго- запад. Теперь он разжился ножом, посохом, едой и одеялом, из которого вырезал себе плащ. Напав на земляничную полянку, он не только досыта наелся ягод, но перемазал всю морду и лапы соком. Закончив с боевой раскраской, он принялся топтать ягоды до тех пор, пока из них не получилось красное месиво. Ни сном ни духом не ведая, что в дне ходьбы от него по его следу шли Тогет и Бриони, Покров зашагал к большой горе под названием Саламандастрон, где надеялся повстречать отца, которого никогда не знал. Любопытно, был ли тот, кого называли Свартом, таким же хитрым и ловким, как он сам? Всякий раз задавая себе этот вопрос, Покров приходил к выводу, что нет. Глава тридцать четвертая Блик Булава был сломлен. Поверх него на полотнище «сетей» бесновалось с победным ликованием зверье Сварта. Невдалеке, на вершине скалы, с гордым видом стоял герой дня - Шестикогть. Полковник Сандгал, чуть не целиком высунувшись из окна, с беспокойным видом наблюдал за главным входом в гору. Рядом с полковником стояла Росянка и от волнения барабанила пальцами по подоконнику. - Помогите ему скорей! - сквозь слезы бормотала зайчиха. - Где же они? - Не распускай нюни, детка. Выше голову, разрази меня гром! Вот же они - слышишь? Зайцы гурьбой вырвались из главного входа, и впереди всех - Саблезуб со своей длинной саблей, которой он размахивал, как дирижерской палочкой. С флангов его прикрывали Быстролапка и Камненог, сзади - полсотни зайцев прославленного отряда, вооруженные копьями и пращами, заряженными чугунными болванками вместо камней. - А ну покажем им, почем фунт лиха! Эулалиаааааааа! Как стая голодных орлов, зайцы пронеслись через траншею, не оставив на своем пути ни одной живой души, и в мгновение ока очутились в самой гуще окружившего Блика зверья. Сварт исчез за скалой и припустил к морю, так что пятки засверкали. Солдаты Сварта падали, как листья во время снежной бури. Доблестные воины Саламандастрона никого не брали в плен. Свистевшие в воздухе копья и металлические заряды пращей поражали цель наповал. Саблезуб всадил в крысу копье и крикнул что было мочи: - Режь полотнища - скорей освободите Блика. Солдаты Сварта - те, которым удалось уцелеть, - обратились в бегство. Зайцы окружили огромный тряпичный ком, повернувшись к нему спиной и выставив наружу копья. Когда полотняная ловушка превратилась в кучу рваных лохмотьев, Саблезуб вместе с другими зайцами вытащили барсука из душной темницы. Блик был без сознания. Быстролапка сорвала с его головы шлем и пощупала лоб. - Быстро воды! - приказала она Блогвуду. Сварт собрал остатки мужества и, сколотив отряд солдат, поначалу провел его к тыльной стороне скал, а оттуда прямиком к большим деревянным воротам главного входа, отрезая зайцам дорогу к крепости. - Не пропускать! Гоните их к морю! - крикнул Сварт стрелкам, залегшим немного поодаль в окопе, и, обращаясь к своему отряду, добавил: - Кругом! Атаковать камнями и копьями тех, кто остался в крепости. Предводитель бесился оттого, что потерпел полный провал. Битва была почти выиграна, и Блик взят. Уж в следующий раз он барсука не упустит! План хорька был до гениального прост: как только барсука с его зайцами загонят по пояс в воду, он сможет убивать их не спеша. Прохладная вода, смочившая барсуку лоб, привела его в чувство. Изрезанный, побитый и совершенно обессилевший, он лежал не шевелясь, пока Быстролапка поливала его голову животворящей водой. - Промочи горло, владыка, - предложила зайчиха. - Но много не пей, а то станет плохо. Вот так - несколько глотков! Вдруг идущего за Саблезубом зайца наповал сразило стрелой. - Вниз голову! - скомандовал капитан. - Назад к скалам! Они стреляют вон из тех окопов! Таща на себе Блика, зайцы пробирались к полосе скал, тянувшихся от горы к морю. В воздухе яростно свистели стрелы - одни врезались в песок, другие бились о скалы, а иные поражали оказавшихся под перекрестным огнем зайцев. Полковник Сандгал отпрянул от окна, чтобы не угодить под шальную вражью стрелу или камень. Глядя в монокль, он негодующе фыркнул и длинным ухом махнул Росянке: - Марш отсюда, пока тебя не ранило. Будь умницей, найди себе лучшее дело, чем служить мишенью. Росянка, собрав залетевшие в покои стрелы с камнями, стала заряжать камнями собственную пращу и стрелять из окна вниз. - Я никуда не уйду, - заявила она. - Этим меня не испугаешь. В свою очередь Сандгал снял со стены лук и, наложив на тетиву одну из вражьих стрел, выстрелил в окно. - Молодец! - подбодрил он Росянку, услышав раздавшийся внизу визг. - Выстрел что надо! А ну давай вмажем этим тварям их собственным оружием! Давно я пращу в лапы не брал! Сейчас в самый раз поупражняться, чтобы не позабыть свое прежнее мастерство. - Он выпустил очередную стрелу, между делом поглядывая в монокль. Саблезуб с Камненогом низко припали к земле, оценивая свое незавидное положение. - Худо дело, дружище! Кажись, нас тут крепко прижали. Путь к горе перекрыт. Смотри, что творится у ворот главного входа! Проклятые твари! - Твоя правда, Саблезуб, - заметил Камненог, махнув ухом в сторону моря, - ты их раскусил. Видать, они хотят нас отбросить подальше от горы и загнать в море. Ух, глянь туда, это чертово зверье уже поджидает нас у воды. Скажу тебе, дело наше дрянь. Нас сцапали, как лягушек в ведре. Саблезуб едва успел увернуть голову от летящей в него стрелы. - Нам ничего не остается, старина, как сидеть и ждать, пока не очухается Блик, и надеяться на чудо. Блик принялся срывать с себя кольчугу, но Быстролапка его остановила. - Не стоит, владыка, - предостерегла его она, - лучше немного помучиться от жары, чем стать мишенью для стрел. И словно в подтверждение ее слов, от кольчуги отскочила стрела и утонула в песке. - Видишь? - подмигнула она барсуку. - Это не мои выдумки! На землю легли вечерние тени, с моря подул легкий ветер, а зайцы, по-прежнему припав к скале, ждали своей участи. Ураган стрел и камней слегка ослаб, зато в ход пошли мечи и кинжалы: неприятель решил брать быка за рога. В эту минуту решалась судьба Саламандастрона. Камненог высунулся из-за песчаного бруствера и мельком глянул на море. - Проклятие! - взревел он. - Те, что засели у воды, приготовились идти в наступление. Да уж, ребята, сдается мне, мы крепко влипли. Скоро стемнеет - тогда нам всем крышка. - Он облизал раненое плечо и, чтобы остановить кровь, присыпал сухим песком. - Логалогалогалогалогалооооог! Саблезуб насторожился. - Это что еще за пушнина? - изумился он. Блик бросился вперед и схватил булаву: - Это Гуосим - отряд землероек! Они приплыли морем! - Гуосим! Гуосим! Гуосим! Логалогалогалогалооооог! - Глядите! - Камненог указал копьем на море. - Лихо они расправляются с нашим врагом у воды! Сюда, друзья! Мы здесь! Саблезуб обернулся к горе. - Урра! - радостно воскликнул он. - Смотрите, какие-то выдры с белками дубасят гадов так, что у тех глаза на лоб лезут! У входа в крепость раздавался дикий рев: - Ээээй! Аааай! Ельник Зеленый Камень! Бум! Бум! Бум! Выдры с белками напали на войско Сварта с дубинками и копьями, выскочив с двух сторон из-за горы. Землеройки пошли в атаку, полосуя врага своими неотразимыми рапирами. Кровь предков вскипела в жилах барсука, и он впереди зайцев кинулся в гущу событий. По дороге к ним примкнули землеройки, и защитники крепости, раскидывая врага направо и налево, как бы невзначай перемахнули через головы засевших в окопе зверей. Сварт в очередной раз бросился наутек, чтобы схорониться где-нибудь за скалистыми горами или залечь на мелководье. Его войско, изрядно потрепанное и более неспособное к действию, последовало примеру предводителя. Тяжелые бревенчатые ворота отворились. Рядом стоял Блик и размахивал булавой, пока все защитники горы не скрылись за дверью. На всех постах был поставлен караул, чтобы следить за врагом. Все остальные гурьбой повалили в трапезную. Для воинов-зайцев и их союзников были приготовлены самые изысканные блюда. Горы паштета и бочки горного эля, рагу из летних овощей, горячий, с хрустящей корочкой хлеб и свежий сидр - словом, столы ломились от всевозможных яств, которые защитники крепости бесспорно заслужили. Рядом с Бликом сидели полковник Сандгал, Лог-а-Лог, выдры Фолриг и Радл и Саблезуб. - В следующий раз, владыка, предупреждай, - произнес Сандгал, погрозив лапой барсуку, - если вздумаешь один пойти в атаку на целое войско. Блик виновато покачал головой: - Извини, полковник, но иногда я бываю не в себе. - А, просыпается дух воителя? - Сандгал похлопал барсука по лапе. - За это правителю и защитнику приморья не пристало просить прощения. А мы, зайцы, призваны защищать тебя так же, как ты защищаешь нас, и, к счастью, нам это удалось! А что касается вас, землеройки и выдро-беличье племя, то сегодня вы были на высоте. Здорово вы им врезали! - Это было нетрудно, - начал рассказывать Лог-а-Лог. - Сперва мы выслали своих в разведку - выяснить, что к чему, а потом разработали план. Я пришвартовал лодки еще до захода солнца, и мы стали пробираться вдоль берега вброд. Обогнули скалу и напали на них. Сигналом к атаке послужил мой боевой клич. - А мы с уродцем Радлом и Елочкой, - в свою очередь поведал Фолриг, - зашли с тылу... Его перебила Елочка, крупная, жилистая белка с глубоким шрамом от уха до кончика носа. - Мы разбились на две группы, - хриплым голосом произнесла она, - и взяли врага в клещи. Вот тогда-то кое-кому не поздоровилось! Перехватив взгляд Блика, Блогвуд приблизился и шепнул ему на ухо: - Владыка, не мог бы ты сказать пару слов Бредерсу? Он, бедняга, убивается из-за Фиалки. - Почему нет, конечно. А что стряслось с Фиалкой? - Иди за мной, владыка, я покажу. Извинившись перед сидящими за столом, Блик встал и последовал за Блогвудом через набитую до отказа трапезную. Старые друзья-вояки обменивались шутливыми возгласами: - Галли, ты ли это, старый скакун? А я уж думал, тебя давно нет в живых! - Как видишь, дружище, я жив и здоров, и ко всему не страдаю плохим аппетитом. - Хаха! Мунга! Как дела у землероичьей флотилии? - У нас, Соломенный Хвост, в отличие от вашего брата, выдр, всегда лапы сухие. - Эй, Пухляк, сегодня специально для тебя мы, кажется, успели вовремя вынуть каштаны из печи. - Да, и заодно несколько штук прихватить с собой! Под сводами горной крепости, куда привел Блика Блогвуд, было тихо и прохладно. Они вошли в длинную, освещенную факелами пещеру, где на каменных плитах лежали погибшие воины, на каждом из которых красовался венок из свежих цветов. У тела Фиалки стоял Бредбери с опущенной головой. Блик, поблагодарив, отпустил провожатого и подошел к молодому зайцу. - Бредерс, прости, я не знал... Заяц прильнул к облаченной в кольчугу груди барсука и разрыдался: - Ведь правда же, она совсем не была кривлякой? Барсук тяжело сглотнул: - Нет, она была прехорошенькой и знала, что мы просто шутим. Хорошо, если бы у каждого из нас нашелся такой заботливый и добросердечный друг, как ты, чтоб было кому оплакать нашу кончину. Бредбери поднял заплаканные глаза: - И зачем только нужны эти войны? Почему нельзя жить в мире и согласии? Перед тем как ты пришел, я думал о том, что завтра Фиалка уже не увидит солнца и никогда больше не порадует нас своей милой улыбкой и звонким смехом. - Зачем? - Блик медленно повел молодого зайца из пещеры. - Я сам себе часто задаю этот вопрос, Бредерс, в особенности когда погибают молодые. Всего несколько месяцев назад я узнал, как нравится мне быть земледельцем, выращивать овощи и фрукты, но вскоре в наши земли вторгся враг. Возможно, придет день, когда зло на земле исчезнет и мы займемся мирным, созидательным трудом. А пока такие славные молодцы, как ты, должны вести непримиримый бой со злом. Именно так сегодня поступила Фиалка. Война - ужасная вещь, но пока она существует на земле, мы обязаны изо всех сил сражаться, чтобы всегда побеждало добро. В трапезной звучала старинная песнь, которую воины по традиции пели после каждого сражения: Поднимем, друзья, наши полные чаши — Да здравствуют воины славные наши! Да славятся те, кто, во имя добра Сражаясь с врагом, не дожил до утра. Плечо к плечу, меч к мечу, Мы стояли насмерть в бою! Давайте же встанем и вместе помянем Тех, что отдали жизнь свою. Состаримся мы - и наступит час, Когда другие споют о нас. Глава тридцать пятая В прибрежных скалах Сварт Шестикогть сидел у костра и уплетал жареную скумбрию. За этот день он потерял более трети войска, победа в последний момент выскользнула у него из лап. Рядом у костров растянулись изможденные воины, у которых хватало сил разве что на то, чтоб есть, спать и зализывать раны. Уставившись на скалу, Сварт ломал голову над тем, что делать дальше. Однако решение вскоре пришло само собой в образе горностая, которого привела к нему Темнуха. Тот оказался довольно неприметным, тщедушным существом, и Сварт поймал себя на том, что ему приходится напрягать глаза, чтобы различить незнакомца в темноте. Если бы не бледные глаза, то предводитель вообще потерял бы его из виду. Горностай был не то естественной, не то искусственно наведенной пятнистой окраски, и, когда стоял у скалы или на песке, его вообще не было видно, оттого что цвет его шкуры - от грязно-белого до серого с темными пятнами - сливался с окружающим ландшафтом. Словом, такого странного субъекта Сварт отродясь не видел. - Где ты его откопала? - Хорек в недоумении уставился на лису. - Господин, его зовут Призрак. Он не из наших. Я вообще не знаю, откуда он взялся, но будь любезен, выслушай, что он пришел тебе предложить. Сварт обернулся и вновь потерял Призрака из виду. - Стой на месте, горностай. Куда ты подевался? - рявкнул он. Сварт старался скрыть удивление, когда за спиной услышал голос: - Тут яаааа, господин! Призрак предстал перед Свартом и уселся у костра. Говорил он как-то по-особенному, растягивая звук «а». Сварт не сводил взгляда с его глаз, поскольку остальная часть тела в отблесках пламени то исчезала, то появлялась. - Сиди спокойно и говори, зачем пришел, - сказал Сварт. Тот открыл рот, обнажив беззубые челюсти: - Призрааак слыхааал, что у тебя есть враааг. Я могу его убить для тебяааа. Сварт сразу насторожился. Нанять убийцу ему прежде не приходило в голову. Конечно, неплохо было бы заполучить Блика живьем, но, в конце концов, не все ли равно, каким путем достанется победа? - И что ты за это просишь? - поинтересовался Сварт, вытянув увечную лапу в сторону бесцветных глаз. - А ты рааазве не знаааешь? Половину, господин! - ответил елейный голос. Сварт повидал на своем веку много злодеев и мошенников и поэтому знал, к чему клонит Призрак. Половина - значит половина всего, что достанется Сварту, но на деле это означает «все целиком»: у наемных убийц, как известно, волчий аппетит. - Половину так половину, - пожал плечами Сварт. - Видишь ту гору, там находится барсук по имени Блик Булава. Принесешь мне его булаву, с которой он никогда не расстается, и половина добычи твоя. Призрак исчез. Сварт стал озираться по сторонам и вдруг обнаружил, что тот сидит с ним рядом и что-то держит в когтях. - Слегкааа полоснем барсукаааа, - прошипел горностай. В лапах у него был крохотный нож, вырезанный из какого-то необычного камня пятнистой окраски - под стать его владельцу. Сварт скорчил в гримасе рот: - Уж не собираешься ли ты убить барсука этой игрушкой? - Видишь ту крысу, что сидит у костраа? - ответил тот, сощурившись в хитрой усмешке. - Смотри внимааательно! На крысе был яркий красный платок, поэтому ее было трудно не заметить. Она сидела у костра вместе с другими зверями. Призрак исчез из поля зрения, поэтому хорек продолжал следить за крысой. Вдруг совсем рядом раздался голос горностая-убийцы, который поблизости грел лапы у костра. - Одно легкое прикосновение - и ты мертвец. - Что-то не похоже, чтоб крыса была мертва: скумбрию она ест так, что за ушами трещит, - язвительно заметил Сварт. - Верно, господин, ест последний раааз в жизни! Неожиданно крыса вскочила, схватилась за горло, зашаталась, издала какие-то булькающие звуки и рухнула на песок. Сварт был поражен и слушал, что говорят о ней обступившие ее звери: - Что стряслось со стариной Глимпи? - Хахаха! Разве не видишь, он решил малость вздремнуть. - Уж не съел ли он чего дурного? - Ну, дружище Глимпи, вставай же! Один из воинов, встав рядом с Глимпи на колени, обследовал его. - Глимпи мертв, ребята! - воскликнул он. - Какой кошмар: сидеть, жрать рыбу - и через мгновение отбросить копыта. Воин швырнул скумбрию в костер и вытер рот: - Хууу! Больше эту рыбу я есть не буду! Призрак куда-то переместился. Вскоре Сварт заметил его улыбающуюся физиономию по другую сторону костра. - Теперь господин убедился, что всего одна насечка - и дело с концом. Промашки быть не может. Предводитель, сраженный результатом, кивнул: - Эй, Призрак! Насчет нашего дельца, считай, заметано. Когда думаешь здесь появиться? - Не увидишь меняааа до тех пор, покааа яааа не зааахочу. Когда дело сделааааю, нааайду тебяааа сааам. И Призрак исчез, растворившись в ночи. Сварт бросил лисице жареную скумбрию: - Молодец, иногда и от тебя бывает прок. Я бы сказал, что хороший барсук - мертвый барсук. Когда Призрак вернется, ты знаешь, что делать. - Да, господин, прекрасно знаю, - ответила Темнуха. Глава тридцать шестая Вечером того дня, когда Покров обчистил сонь, самому хорьку тоже пришлось несладко. Собрал он было груду сосновых веток, стряхнул с них иголки, вырыл ямку и разжег небольшой костер. Сам сел рядом на корточках и стал печь яблоки, одновременно уплетая трофейный хлеб с сыром. Вдруг у костра появились два лиса. Поначалу Покров решил их не замечать. Появление лисов слегка озадачило хорька и поубавило уверенности в себе, но он напустил на себя суровый вид и положил нож с посохом рядом, чтобы их было видно. Со своей стороны, лисы тоже не проявляли к Покрову никакого интереса. Они молча уселись на корточках по другую сторону костра. Это были старые и хитрые бестии. У одного было копье, у второго - праща и мешочек камней. Завернувшись в поизносившиеся накидки, они тихо сидели и бросали лукавые взгляды на одинокого хорька. Покрову становилось все больше не по себе, и он попытался завязать разговор с непрошеными гостями: - Откуда вы пришли, друзья? - осведомился он. Тот лис, что был выше ростом, плюнул в костер, едва не попав в пекущееся яблоко. - Гляди, Брул, юнец-то любопытный попался. Не спуская с Покрова взгляда, второй лис презрительно осклабился: - Да еще туповат в придачу. Костер-то его видать издалека. Смотри, Рен, у него есть хлеб, сыр и яблоки - кажись, богатый зверь. Терпение Покрова лопнуло. Держа наготове палку с ножом, он встал и заорал: - Прочь свои вонючие лапы от моей еды! Не боюсь я вас, старые оборванцы! Лисы обошли костер с противоположных сторон и остановились. Тот, которого звали Брул, обнажил свои почерневшие остатки редких зубов: - Чтой-то молодежь нынче совсем распустилась, Рен. Старые оборванцы! Да уж, наглец так наглец! Лис по имени Рен аккуратно наколол яблоко концом копья и вытащил его из костра, после чего подул на него и откусил: - А яблоки у него ничего, хотя... Покров вцепился в копье и заверещал диким голосом: - А ну отдай мое яблоко... ты, грязный, старый... Уххх! Юный хорек проявил неосмотрительность, повернувшись спиной к Брулу. Выпущенный им из пращи камень угодил Покрову в голову, и хорек упал. Медленно приходя в себя, Покров стонал от боли в голове. Две его лапы были высоко привязаны к сосновому суку. Лисы жадно набивали рот его пищей - хлебом и сыром. Брул сделал глоток из фляги и тут же, скорчив гримасу, выплюнул. - Тьфу, вода! Что, у тебя, паршивец, нет хорошего вина или эля? Последнее время холодную воду мой организм не принимает. Рен порылся в походном мешке Старого Хофи. - Здесь, Брул, кроме тонкого одеяла и нескольких яблок, больше ничего нет. Негусто, хорек! Пытаясь высвободиться от крепких веревок, Покров бросал на обидчиков ненавистные взгляды. - Болваны, знаете ли вы, кто я? Я Покров Шестикогть, сын предводителя Сварта! Оторвав от одеяла полосу, Рен сделал низкий подобострастный поклон: - О, прости нас, господин! С этими словами он туго завязал хорьку рот, до боли стиснув уши и нос: - Подумаешь, сын предводителя! Да я сам кузен орлу и дядя рыбе. А ты, Брул? - Я? О, я королева цветочной лощины, рада видеть вас, ваше высочество! И лисы покатились со смеху. Покров, стоя на цыпочках, со связанным ртом, мог лишь отвечать им жалобными всхлипами и яростными взглядами. Следующее утро выдалось дождливым, небо все заволокло свинцовыми тучами, через толщу которых не пробивался ни один солнечный луч. Бриони с Тогетом наскоро собрали свои пожитки и спустились с холма, где на ночь разбили лагерь. Крот терпеть не мог дождя: - Урр, если ты не найдешь, куда нам это... спрятаться, мы промокнем и схватим простуду... Мы же это самое... не рыбы, чтоб любить дождь. - Пошли туда. - Мышка указала в сторону дальней сосновой рощицы. - Там можно отсидеться под деревьями. И Тогет, прикрыв лапами голову, потрусил впереди Бриони. - Урр, у меня в животе урчит от голоду, - бросил он ей, улепетывая, - пора развести костер и что-нибудь состряпать на завтрак. - Погоди ты, дитя малое, - смеясь, произнесла ему вдогонку Бриони. - Не сахарный, от дождя не растаешь. - Урр, кто знает, я в этом не уверен. В густом сосняке было сухо и мрачно. Друзья стряхнули с себя капли дождя и принялись распаковываться. Вдруг Бриони насторожилась и принюхалась. - Дым, откуда-то тянет дымком, - сказала она. Тогет подергал круглым, как пуговка, носом: - Твоя правда, Бриони, кто-то жжет костер. - Может, это Покров? - С этими словами мышка завязала дорожный мешок и перекинула его через плечо. - А может, и нет. Пошли тихо, Тогет. Поглядим, кто там сидит у костра. Двигаясь на запах тлеющих сосновых шишек, двое друзей стали бесшумно пробираться между деревьев. Мерцание костра первой увидела Бриони. Тихо раздвигая ветки, чтобы те не треснули, они подошли ближе, легли животом на ковер сосновых иголок и выглянули из-за поваленного ствола. Брул и Рен, закончив завтрак, швыряли яблочные огрызки в живую мишень, подвешенную к сосновому суку. - Глянь! - Бриони схватила Тогета за лапу. - Это же Покров! Лисы, должно быть, хотят с ним расправиться. - Урр, да уж, вид у них это... отвратительный. Как бы нам выручить Покрова? Бриони на минуту задумалась. - Ммда, они вооружены, - начала она, - в открытую сражаться мы рисковать не станем. Но у меня есть одна неплохая мысль. Вот что мы сделаем... Лис по имени Рен подбросил в костер несколько веток и растянулся у огня, поглядывая на хорька: - Как думаешь, дружище, не отвалит ли нам этот Сварт-предводитель какой-нибудь выкуп за возвращение его любимого чада? - Да ты, Рен, видать, совсем умом ослаб, - ответил ему Брул. - За возврат этого паршивца предводитель разве что снесет тебе голову с плеч, да и только... Ух! Увесистая сосновая шишка угодила лису прямо по носу, за ней вторая, которая отскочила от лапы его приятеля. - Кто бросается шишками? - разъяренно закричал Рен, схватив копье. - Ух! Следующая шишка попала ему в глаз. Брул собрался вытащить пращу, но очередная шишка огрела его по лапе. - Ой! Эй ты, кончай кидаться... Ай! - Лис повалился назад и схватился за рот, откуда вывалился сломанный зуб. Обстрел продолжался; удары были сильными, быстрыми и меткими. Под огнем шишек, которые, казалось, летели со всех сторон, лисы совсем растерялись. Рен, которому шишки попали в глаза, почти ничего не видел. Брулу досталось пятью ударами подряд по загривку, и он от боли чуть не очумел. Лисы припали к земле, стараясь спрятаться от града ударов, но тщетно: зеленые тяжелые шишки беспощадно колотили их по спине и животу, так что под конец Брул не выдержал и крикнул: - Хватит! Кончайте! Мы уходим! БУМ! БУМ! БУМ! Шишки продолжали сыпаться, терпение лисов было на исходе. - Ааааах! Сваливаем отсюда! Ииии! Ууууу! Ууух! - И они, прихрамывая от боли и не обращая внимания на хлещущий дождь, припустили прочь. Тогет скатился в лощинку и уселся, беспомощно свесив лапы: - Урр, мои бедненькие лапки чуть было это... совсем не отвалились от такой работенки! Бриони изо всех сил вытянулась, чтобы отвязать Покрова от сука. - Покров, бедный мой Покров! - причитала она. Едва его лапы освободились, как он сразу же сорвал со рта повязку и гневно обрушился на мышь: - Какого лешего вы за мной увязались, хотел бы я знать? - И невзирая на боль, которую нанесли его слова Бриони, добавил: - Опять шпионишь за мной? Оставишь ли ты меня когда-нибудь в покое? - Но... мы спасли тебя, - обескураженно пролепетала Бриони. - Они ведь могли убить тебя, Покров! Хорек заметался по лощине, потирая лапы, которые занемели и только начинали отходить. - Я не просил меня спасать, ясно! Я сам вывернулся бы из этих веревок. Я сам могу постоять за себя. Что ты со своим кротом носишься со мной, как с писаной торбой? - Придержи язык, хорек! - Тогет пригрозил ему рабочей лапой. - Неблагодарный! Бриони только добра тебе желала. Покров остановился у костра. - А где она была, когда меня выставили из Рэдволла? - ядовито спросил он. - А я отвечу: сидела в обществе своих благочестивых братьев и сестер, где же еще? А меня объявили Изгнанником, и никто не оказал мне помощи! - Покров, ты ошибаешься! - Бриони ласково положила лапу ему на плечо. - Я всегда была тебе другом, я забочусь о тебе, как никто другой. Скинув с плеча ее лапу, он вскочил и, прихватив с собой вещички, рявкнул: - Убирайтесь! Валите в свое драгоценное аббатство и потешьтесь рассказами на ночь о том, какой плохой Покров Изгнанник! Тогет, вклинившись между Бриони и хорьком, оттолкнул его от мыши: - Урр, какие бы гадости ты ни говорил, мы тебя все равно это... спасли от злодеев! Хорек бросился вперед. - Прочь с дороги! - Он резко оттолкнул Тогета, тот повалился наземь и ударился головой о торчащий камень. Бриони принялась тузить хорька кулаками: - Ах ты глупый! Мы с Тогетом единственные твои друзья на земле! Понял? Он резко дернулся, и Бриони, не удержавшись, повалилась. Затем она подползла к кроту: - Тогет, ты ушибся? Ну если эта добрая душа из-за тебя пострадает... - Обернувшись, Бриони поняла, что говорит с пустым местом. Собрав остатки своих трофеев, Покров растворился в густом сосняке. Бриони сидела у костра и, обняв лапами голову друга, мерно покачивалась и плакала. Вдруг веки Тогета чуть дрогнули, он приподнял обессилевшую рабочую лапу и смахнул слезинку с носа Бриони: - Неужто опять это... дождь пошел, урр? Моя бедная голова совсем разламывается. Мышка вытерла слезы и обняла друга: - Слава небесам, что ты жив! - Урр, мне крупно повезло. Правда, шишка на голове будь здоров! За холмами дождь уже прекратился, дул легкий ветерок. День шел к полудню, когда Покров увидел вдали двух старых лисов. Там, где равнина упиралась в горы, протекала извилистая, вспененная после дождя речка. Именно там лисы и остановились. Прикладывая вместо примочек мокрую траву, они лечили полученные от острых зеленых шишек ушибы. Когда они приметили Покрова, было слишком поздно. Размахнувшись посохом, хорек звезданул им что было мочи Брулу в челюсть, после чего схватил лежавшее рядом копье и проткнул им Рена. Скатив трупы к речке, он, провожая лисов в последний путь, произнес: - Когда попадете в Темный Лес, скажите, что вас прислал Покров Изгнанник. Река текла на запад. Хорек следовал вдоль берега, пока не нашел то, что искал, - старый ствол ивы, прибитый после зимы к берегу. Концом копья оттолкнув ствол от берега, он вброд догнал бревно и взобрался наверх. Балансируя на плывущем по течению дереве, хорек достал из дорожного мешка лепешки и засахаренные фрукты. Где-то вдали виднелись высокие горы. Глава тридцать седьмая До середины дня по настоянию Бриони друзья не двинулись с места. Когда же они наконец вышли из сосновой рощи, Бриони привязала кроту ко лбу компресс из мокрых листьев щавеля, и путники, голодные и расстроенные после встречи с Покровом, продолжили свой путь. Тогет не умолкая перечислял свои любимые кушанья, и Бриони ему не мешала, зная, что он просто хочет отвлечь себя от головной боли. - А еще я люблю терносливовый пудинг, чтобы ягодного крема сверху было навалом. Люблю свеженький хлеб, урр, с хорошим это... ломтем желтого сыру и летним салатом. Ну и конечно, репо-картофельно-свекловичный пирог! Ух, чтоб сейчас навернуть его с доброй плошкой грибного соуса, хвост отдал бы на отсечение! Гастрономический перечень не оставил Бриони равнодушной, и она дополнила его своими блюдами: - А я бы сейчас не отказалась от земляничной настойки, Банфолдова пирожка, грибов, картошки с луком, а потом хорошо бы горячего десерта из яблок и черной смородины со сладким стрелолистовым соусом. Потом я бы съела кусочек белого сыру с лесным орехом и миндалем и одну, не больше, овсяную лепешку прямо из печи. Умммм! Тогет одну лапу держал на лбу, вторую - на животе. - Ой, замолчи, жуть как есть хочется. - Ты первый начал! Смотри, река! Они остановились на берегу, и Бриони смочила высохший щавелевый компресс водой. Поблизости не было видно никаких признаков жизни. Впереди за небольшим склоном лежала зеленая равнина. Спустившись с бугра, друзья устроились с подветренной стороны и разомлели на солнце. Тогет уже мерно похрапывал и веки Бриони смежил сон, когда издалека послышался чей-то низкий поющий голос: Однажды весною сказал я жене: «Я жизнью семейной доволен вполне, Но сиднем сидеть тут отнюдь не по мне — Пойду на реке ставить се-е-ети!» Жена никогда не была моя злой, Но крепко меня отлупила метлой: «Ко дну ты отправишься с этой рекой, Одумайся, дурень! А де-е-ети?» «Не мни обо мне ты как о чудаке, Но к морю мне надо по этой реке!» И я побежал от жены налегке, Чтоб было ей бить непова-а-адно. «Не будет покою на этом веку! Команда матросов нужна моряку — С детьми я готова тебе, дураку, Составить компанию. Ла-а-адно!» Из-за поворота на реке показался грубо сколоченный плот с дымящейся хибарой посредине. У румпеля склонился толстый разухабистый еж. Над его головой вдоль плота была протянута веревка, на которой развевалось разноцветное белье. Бриони, зайдя в воду, принялась размахивать лапами: - Эй, на плоту! Не прихватишь ли двух пассажиров? Еж в широкой улыбке обнажил белые зубы: - Давай забирайся, мышка, сейчас подойду ближе. Он направил свою махину к берегу, так что чуть было не посадил ее на мель. - Двоих, говоришь, а где же второй? - осведомился он. - Урр, второй это я - бедный раненый крот. - Схватившись лапой за голову, из-за бугра показался Тогет. Из хибарки вышла ежиха, верхняя юбка которой на ветру вздымалась и обнажала толстый слой нижних юбок. - Чудеса заморские! - воскликнула она. - Ты что, крот, долбанулся об орех? - Видишь ли, - отозвался Тогет, поправляя компресс, - я бы ответил, да не могу - есть ужас как хочется. - Эй, Дадл Иглоголов, утиная твоя башка, - тотчас принялась она бранить мужа, - чего стоишь как памятник? Бери беднягу крота с мышкой на борт и давай накормим их! Почтительно дернув себя за иголки на голове, еж ответил: - Слушаюсь, Тути, мой нежный полевой цветочек. Изнутри хижина была обставлена безвкусно, но броско: кричаще-яркие скатерть с занавесками, толстые аляповатые циновки на полу и большая квадратная печь, на которой кипели и булькали всякие кушанья. Бриони с Тогетом усадили за полукруглый, пристроенный к окну стол и для начала, чтобы взбодриться, предложили выпить репо-малинового вина. Тем временем Тути суетилась у печи, а ее муж за стеной обувал двух маленьких ежат - Розалию и Арупдо. - Бегом на берег, утятки мои дорогие! Порезвитесь там, пока мамочка с папочкой приготовят вам поесть. Хозяева готовили обед, а Бриони с Тогетом тем временем поведали им свою историю. Дадл отхлебнул супа с ложки, трижды причмокнул и пробормотал: - Не хватает чуток фенхеля, великолепная травка, люблю добавлять ее во все блюда. А что до вашего хорька, доложу я вам, то пойдет он, скорее всего, вдоль реки, если, конечно, у него голова на месте - другой дороги нет. Пешком идти здесь просто; никаких подъемов и попадаешь прямо куда надо. Тути поставила на стол свежий хлеб, и Тогет потянулся за ним, но тут же схлопотал от Тути по лапе. - Убери клешню! Ты хуже моего Дадла. Вот что, мои дорогие, вы можете жить тут сколько надо, пока не найдете своего хорька. Но зарубите себе на носу; если кто прикоснется к еде прежде, чем стол будет накрыт, не успеет и глазом моргнуть, как я ему хвост отрублю. Ясно? Она смерила Тогета взглядом, тот в ответ кивнул и пробубнил: - Ясно, я понял, что ты мне это... хвост отрубишь, если я прикоснусь к еде до того, как стол будет накрыт. Когда все было готово, играющих ежат позвали к столу. Дадл, отчалив от берега, принайтовал румпель, и плот поплыл по течению. На обед подали густой суп из кресса и репы, теплый пшеничный хлеб, глубокую тарелку с сыром, грибами и запеченным луком-пореем, а также черносмородиновый пудинг с ягодным кремом. И в заключение трапезы - чай из огуречника с шиповником. Дадл вернулся к своему месту у румпеля, а оставшимся в домике гостям Розалия прочла стишок, который выучила со своей мамой: Мыть лапки умею я очень давно, И вежливость, знаю, в цене, А чтобы с плотом не пошли мы на дно, Шалить не положено мне. Сижу за столом я прилично и тихо И топаю спать, коль пора. Зовет меня Золотцем мама-ежиха, И я с ней согласна. Урра! Ее братец Арундо собрался было пульнуть в нее яблочным семечком, но, заметив строгий взгляд матери, пожал плечами и философски заметил: - Извиняюсь! Я не хочу, чтоб одним махом мне отрубили хвост! - Эй, в домике, мышь с кротом, скорей сюда! - раздался голос Дадла. Бриони с Тогетом выскочили на палубу, чтобы посмотреть, что он нашел. Тути бросила строгий взгляд на ежат, которые тоже чуть было не сорвались из-за стола: - А вы куда, мои цветики? Кто вас туда звал, а? Арундо недовольно откинулся на спинку стула и махнул лапой: - Опять старая песня, отрубишь хвост! В тихой мелкой заводи за излучиной реки среди веток растущего в воде кустарника виднелись тела двух старых лисов. - Для любого зверя, даже для таких хищников, как они, это ужасная смерть, - заметил Дадл, указывая лапой на трупы. - Не знаете, как такое могло стрястись? Тогет со знанием дела кивнул: - Ставлю желудь против яблока, что смерть их на совести Покрова. Бриони набросилась на него: - Что ты, Тогет, и как только язык у тебя повернулся такое сказать?! Ни за что бы Покров такое не сделал! Верно, произошел какой-нибудь несчастный случай. - Это так же верно, как то, что сегодня вечером посреди лета выпадет снег, - пробубнил Тогет по дороге в хижину. Следующей ночью, когда Покров спал на ивовом стволе, у реки появился небольшой уклон. На развилке реки бурное течение подхватило бревно и понесло его вместе со спящим хорьком по порожистому притоку к водопаду, в сторону от маячивших вдали гор. Глава тридцать восьмая В Саламандастрон пришло то же дождливое утро, которое заставило Бриони с Тогетом прятаться в сосновой роще. Море укутала пелена дождя. Звери Сварта ютились среди прибрежных скал, стараясь защитить от ливня дымящиеся костры. Сварт, растянувшись на земле, коротал время в обществе капитанов и Темнухи; их костер укрывал от дождя холст старой палатки, прикрепленный к выступу скалы. Все окружение предводителя пребывало в молчании, поскольку не знало, с  каким настроением встретил их вождь столь безрадостный день. Сам же Сварт, а также Темпуха свой последний план держали от всех в секрете. Они устремили взор на вершину горы, которая утопала в туманной дымке. Хотя Сварт с вещуньей молчали, оба они думали об одном и том же. Удалось ли Призраку проникнуть в горные туннели и пещеры и подкрасться к их смертельному врагу Блику со своим смертоносным каменным ножом? Призрак же тем временем уже проделал полпути до окна спальных покоев барсука и прилег на горном выступе, чтобы отдышаться. Горностаи обычно бегают быстро, но Призрак от природы был хилым зверем. Зато был щедро наделен коварством и невероятной способностью маскироваться. Правда, на этом его таланты и заканчивались. Физической же силой и выносливостью он похвастаться не мог. Смахнув капли дождя с бесцветных глаз, Призрак глянул вперед. До его промокших насквозь ушей донесся стук и звон посуды - в трапезной звери завтракали. Проверив, не промок ли его смертоносный нож в ножнах, Призрак принялся карабкаться дальше по мокрой и скользкой от непрекращающегося дождя каменной поверхности горы. Фолриг и Радл, эти два неунывающих балагура, не упускали случая пошутить, когда выпадала такая возможность. А вот обжора Порти чувством юмора был слегка обделен и представлял собой великолепную мишень для их острот. За завтраком Блик сам дал им для этого повод. В трапезную после утреннего несения караула ввалились Фолриг и Радл. Расталкивая всех по дороге локтями, они добрались до Блика и принялись уплетать его горячие овсяные лепешки. - Эй ты, образина, подвинься, уступи место двум изголодавшимся речным псам! Мы сейчас упадем в обморок и готовы сожрать любого, кто попадется на пути! Большой барсук подвинул им черносмородинный пирог и мятный чай. - Эй вы, уродины, - сухо произнес он, когда те жадно накинулись на завтрак, - вы прямо как дети малые, когда дело доходит до еды. Видите вон того толстого зайца Порти? Это едок так едок; пока он ждет еды, может сожрать вас обоих вместе с вашим домом и его содержимым. Только взгляните на него! Забыв про завтрак, выдры с открытыми ртами уставились на Порти. С невероятной скоростью тот уничтожал яблочный пирог, сухофрукты, огромную морковь и грибной паштет, запивая все это земляничной шипучкой из большой кружки. Промокнув кусочком хрустящего хлеба оставшуюся подливку, Порти с завистью стал поглядывать на тарелку соседа: - Мммм, гммм! Слушай, приятель, если ты не справишься с этим несчастным грушевым пюре, то подкинь его сюда, идет? - Ну дает! - в восхищении заметил Радл. - Слушай, друг, надо познакомиться поближе с этим толстым мешком провизии. После завтрака Блик удалился в свои покои. Вместе с Саблезубом и полковником Сандгалом он стоял у окна и глядел на промокших насквозь зверей Сварта, скучившихся вокруг своих дымящих костров. Протерев монокль, полковник прислушался к звукам дождя. - Хороший дождь! - отметил он. - В самый раз, чтобы малость остудить их пыл. Пусть пораскинут умом о своем жалком положении. Вид у них, как я погляжу, не из лучших. Саблезуб стиснул лапу на рукоятке сабли: - Может, и так, а что будет, когда это низвержение прекратится? Полковник в недоумении уставился на него: - Низвержение? О чем ты, старик? Саблезуб подмигнул Блику: - Прошу прощения, я хотел сказать, что произойдет, когда закончится дождь? Блик ответил прежде полковника: - Мы начнем атаку! Одни будут защищать крепость, другие же при полном вооружении пойдут на врага. Лучшей возможности у нас не будет: нас поддержат землеройки, выдры и белки. - Отличный план, господин, - согласился Сандгал, приложив монокль к щеке, - я сам хотел предложить это. Призрак залег прямо под широким карнизом, он затихарился и прислушался, что происходит внутри, после чего мельком глянул и удостоверился, что Блик находится у самого окна. Горностай собирался с силами, чтобы совершить резкий скачок. Смертоносный кинжал он держал наготове, защищая его лапой от дождя. Все, что ему нужно было предпринять, - это быстро перегнуться через подоконник и полоснуть кинжалом не ждавшего беды барсука. В спальные покои, как всегда перекидываясь друг с другом шуточками, вошли Фолриг и Радл. Они стали носиться вокруг, приглядываясь ко всем углам и щелям. Блик не мог смотреть на двух шутников без улыбки. - Эй, страшилы, что вы вынюхиваете в моих покоях? - Яхахаха! - захохотали они вместе со всеми. - Вы представить себе не можете физиономию старины Порти! - Ухихихихихихи! Мы предложили ему скалистый крем, и он клюнул на удочку! - Хаха! Мы сказали ему, что скалистый крем - это сущее объедение. И этот ненасытный Порти не мог дождаться, чтоб его заполучить. - Ага. Мы пошли на кухню и несколько камней полили ягодным кремом. Сделали так называемый выдрячий скалистый крем. - Надеюсь, он его не съел? - с усмешкой осведомился Блик. Фолриг и Радл от смеха не могли удержаться на задних лапах и прислонились друг к другу: - Хихихихихи! Бедняга Порти проглотил первый камень раньше, чем мы успели его остановить. Видели бы вы его морду! Хахахаха! Полковник подмигнул одним глазом: - Хмм, очень смешно, но я бы на вашем месте сейчас смылся. Слышите, вон он идет, вряд ли ему ваша шутка пришлась по вкусу. - Ну я сейчас кое-кому покажу! - раздался голос Порти. - Покажу этим шутам гороховым такой скалистый крем! Куда подевались эти проклятые губошлепы? Я с них живьем шкуру спущу! Фолриг и Радл спрятались за широкой спиной барсука. Порти обрушился на них. Губы его были перемазаны в креме, в обеих лапах он держал по куску скалистого крема, его физиономия являла собой комическую картину негодования. - А ну, вонючки, живо вылезайте оттуда! - орал он. Громкое хихиканье сразу выдало выдр. Рассвирепевший заяц вдруг увидел, что у барсука выросло шесть лап. Порти прицелился швырнуть в них скалистым кремом. Блик, учуяв неладное, упал на пол, предоставив Порти выместить свою злобу. Для Призрака этот день оказался неудачным. Как раз когда пятнистый горностай с победным сиянием в глазах показался в оконном проеме, держа наготове смертоносный каменный нож, Порти швырнул вымазанные кремом камни, но выдры молниеносно пригнули головы. БУММС! Оба камня угодили в морду горностая. Тот невольно схватился лапами за рот и в следующий миг уже оказался в воздухе. В полете его догнал смертоносный кинжал и резанул по глотке. Далеко внизу горностай шмякнулся о скалы - последний звук, который произвел он на этом свете. Тело зверя, некогда именуемого Призраком, навечно слилось с мокрыми горными камнями. Саблезуб, смерив Порти и выдр строгим взглядом, призвал их к порядку: - Считаю до трех. Если вы не найдете для своих глупых игр более подходящего места, я буду вынужден назначить вам три ночных дежурства вне очереди. Ясно? Все трое поспешно отдали честь, притопнули задними лапами и скрылись за дверью. В покоях вновь воцарилась тишина. Полковник Сандгал тщательно протер монокль: - Что за чертовщина мерещится! Не поверите, но мне почудилось, что с минуту назад на подоконнике стоял какой-то непонятный зверь. Блик прокашлялся и, перехватив взгляд Саблезуба, заметил: - Ты серьезно, полковник? Я тоже уверен, что там кто-то был. Может, это мираж, игра света или отражение моря? Как думаешь, Саблезуб? Заяц высунулся из окна и посмотрел вниз: - Очень может быть. Вокруг этой горы слишком часто происходят странные вещи. А дождь, похоже, прекращается. Глядите, вон уже показалось солнце. Когда дневное солнце согрело землю, над песком поднялись клубы пара. Сварт стоял, держа увечную лапу на рукояти меча: - Пора бы нам получить какие-нибудь вести. Если Призрак так хитер и ловок, как кажется, то барсук уже должен быть мертвым. - Подождем, господин. - Лиса на всякий случай отодвинулась, чтобы, чего доброго, не угодить под горячую лапу. - Послушай, лиса, - зарычал на нее Сварт, - еще раз так скажешь, и твой хвост будет болтаться у тебя на шее вместо шарфа! Он переключил свое внимание на воинов, ловивших в воде скумбрию, которая косяком заплыла близко к берегу: - Погляди только на это скопище дикарей, рыбаки из них и то лучше, чем воины. Проследи, чтоб самую крупную рыбу зажарили для меня. Черт побери, куда запропастился Призрак? Воины Саламандастрона тихо выстроились у главных ворот, и те со скрипом отворились. Впереди всех в медной кольчуге и с булавой, перекинутой через плечо, шел Блик Булава. Левым флангом руководила белка Елочка вместе с выдрами Фолригом и Радлом. Лог-а-Лог, а также Быстролапка и Ловколапка возглавляли правый фланг. Саблезуб вслед за Бликом шел в центре. Когда воины перескакивали через пустые окопы, раздавался стук их дротиков, стрел, мечей и пращей. Тихо и угрюмо шествовали белки, выдры, зайцы и землеройки. Глядя во все глаза и стиснув челюсти, они бесшумно пробирались по песку. Сварт сидел прислонившись спиной к скале и наслаждался теплом и легким ветерком после утренней непогоды. Перед ним, держа на конце меча извивающуюся, с серебристой полоской скумбрию, появился горностай. Сварт мельком взглянул вверх и замер. Он уже не видел ни рыбы, ни меча. - Они идут! - взревел он, указывая на движущегося врага. Сварт мигом вскочил и вытащил меч: - Капитаны, ко мне! Живо из воды! Всем приготовить оружие. Занять боевые позиции! Рядом с Порти вышагивал Бредбери. Он видел, как заметались внизу звери Сварта, и слышал вдали их крики. - Мда, старина Порти, они нас заметили, - произнес он. Следя за врагом, Саблезуб спокойно отдавал приказы: - Никакой спешки, драгоценные мои, еще рано. Держимся строем, оружие опустить, чтобы не пронзить им идущего впереди соратника. Владыка, ты готов? Из глубины рядов послышался низкий звучный голос Блика: - Готов! За мной! Вражеское войско собралось у береговой линии. Стучали копья, били барабаны, гудели трубы-ракушки, знамена реяли на полуденном ветерке. Сварт забился в тыл и, вскарабкавшись на скалу, крикнул лисе: - Вчера мы понесли кое-какие потери, но сегодня мы свое возьмем. Ха! Нас втрое больше. Раз барсук все еще жив, я остаюсь верным своей клятве. Он мой. Его убью я, Сварт Шестикогть, и никто другой. Порти стиснул лапу Бредбери: - Мы начинаем, Бредерс. Удачи, старина, покажем им, почем фунт лиха! Блик поднял булаву. - Вдвое быстрее шагом марш! - скомандовал он. Прибавив шагу, Саблезуб и другие офицеры крикнули: - Держись строем, оружие вниз. Жди команды! - Вперед бегом марш! - выкрикнул Блик, подняв булаву еще выше. Следуя приказу, воины ринулись вниз. - Лучники на флангах и в тылу, огонь! Взмывшие в голубое небо стрелы угрожающе засвистели над передними рядами выстроившихся на берегу зверей. - В атаку! - Блик поднял булаву над головой. Припустив что было сил с горы, воины подняли вверх оружие. Сверкали копья и дротики, блестели мечи и рапиры. Под топот бегущих зверей разносились по округе их крики и боевые кличи: - Эулалиаааааа! Логалогалогалогалоооог! Ельник Зеленый Камень! Знай наших! Полчища Сварта в ответ застучали щитами и взревели: - Свааарт! Свааарт! Смееерть! Словно волна на скалистый берег, обрушились воины Блика на свартовское зверье, и те от неожиданности отступили шагов на десять назад. Барсук как ошалелый бросился в гущу врага, размахивая булавой и протискиваясь в тыл, где на скале виднелась фигура Сварта. Саблезуб со своим полком прикрывал Блика сзади. Все еще прихрамывая после ранения копьем, мастер фехтования давал отпор всем, кто попадался под клинок его сабли. Стрелы и камни свистели и жужжали над головами, точно безумные осы. Придя в себя после первоначального потрясения, звери Сварта стали вытеснять воинов Саламандастрона, и многие из бравых солдат полегли здесь от вражьих копий и сабель. Елочка вела атаку весьма успешно. Образовав с Фолригом и Радлом боевой треугольник, они яростно сражались на правом фланге, стараясь протиснуться к Блику, фигура которого маячила далеко впереди. Раненный стрелой в плечо, Бредбери упал. Споткнувшись, Порти повалился на своего друга. Не успел он подняться, как на него замахнулась ятаганом крыса, но тут же взвизгнула и упала замертво от дротика Фолрига. Радл тем временем, подмигнув Порти, помог зайцам встать: - Давай, приятель, вставай! Не поверю, чтоб от скалистого крема ты не держался на лапах. Спрячь Бредерса за рядами наших стрелков. А теперь пока! Счастливо пострелять! Ельник Зеленый Камень! Противник тем временем лихо атаковал землероек. Еще бы, справиться с такими маленькими существами, вооруженными короткими рапирами, было куда проще, чем с зайцами. Но враг не знал об издавна применяемом маневре землероек, известном под названием Мельница Гуосима. Землеройки выстроились тремя концентрическими кольцами и начали яростно кружиться, причем одни наносили удары низом, другие - на высоте живота, а остальные целились по головам и шеям. Короткие рапиры яростно ходили туда-сюда и по кругу, сметая все на своем пути, одновременно из самого центра над головами товарищей летел нескончаемый поток камней. Стоя на цыпочках, Сварт орал: - Мы ломим, лиса! Говорил же я тебе, преимущество на нашей стороне! Темнуха взобралась наверх, чтобы оценить обстановку: - Это только в центре, господин, потому что барсук слишком поспешно пробился вперед и позволил себя окружить со всех сторон. Гляди, что творится на флангах. Наши сдают позиции. Мы их превосходим числом, но не духом. Сварт дал лисе под зад, и та слетела вниз. - Заткнись со своим мнением, пока не спросят. Дай-ка лучше мне лук и стрелы, скоро здесь появится барсук! Словно бултыхающийся в волнах гигантский морской зверь, Блик отбивался от вражеских ударов. Взыгравшая в жилах бойцовская кровь затуманила ему рассудок, и он не видел никого, кроме ненавистного хорька, взгромоздившегося на скалу за линией прилива. Барсук вел бешеную борьбу, неистово размахивая тяжелой булавой направо и налево, вверх и вниз, круша все подряд - мечи, копья и кинжалы. Обломки клинков, рукояток и стрел фонтаном взлетали в воздух вокруг него. Саблезуб предусмотрительно защищал своего господина с тыла. Камненог сражался бок о бок с Ловколапкой. Они брали небольшой разбег, высоко подскакивали, опираясь на копья, как на шесты, и, перед тем как приземлиться, сильными задними лапами били неприятеля по морде. Вражий лагерь сражался отчаянно. Разбойники были опытными вояками, они безоглядно рвались к захвату крепости, которая им представлялась олицетворением крова, пищи и несметного богатства. Но Темнуха оказалась права: защитники крепости были отважны духом. Когда землеройки прорвались к центру и соединились с силами зайцев и белок Елочки, которые вместе с выдрами находились в гуще врага, в битве наступил перелом. На флангах и в центре войско Сварта несло большие потери. Если кому из разбойников и удалось прорваться сквозь ряды защитников Саламандастрона, то они становились мишенью для лучников. Основные силы Блика шли на сближение с ним, издавая боевой клич: - Эулалиаааааа! Когда стрела Сварта, выпущенная в Блика, вонзилась в затылок крысе, предводитель в негодовании скорчил гримасу. Он наложил другую стрелу и выстрелил. На этот раз он не промахнулся: стрела попала в не защищенное кольчугой плечо барсука. Не прекращая молотить во все стороны булавой, Блик взревел и вырвал зубами стрелу. Он отбросил ее прочь и, продолжая работать боевой дубинкой, громко крикнул: - Погоди, Шестикогть, сейчас я до тебя доберусь! Воины Сварта были сломлены и стали отступать под ударами неутомимых защитников крепости. Когда враг обратился в бегство к морю, Блика сзади кто-то стукнул и повалил. Лапа Саблезуба прижимала его к земле, а сам капитан размахивал саблей, как барабанной палочкой. - За ними быстро! К морю! В атаку! - кричал он. В мгновение ока Ловколапка и Камненог оказались рядом. С двух сторон они помогли изумленному барсуку подняться. Протирая глаза от песка, Блик неистово взревел: - Где Сварт? Скала была пуста. Сварт Шестикогть с лисой скрылись. Глава тридцать девятая Сгущались сумерки, огненное солнце скрывалось за мрачным, утомленным морем. Вдоль берега стояли копья с привязанными к ним тростниковыми факелами. Понурив голову, на берегу сидел Блик, рядом лежала его булава. С горы спустился полковник Сандгал. Проходя сквозь ряды изнуренных воинов, он пожимал им лапы и похлопывал по плечу или подбадривал словом: - Молодцы! Хорошо отличились! Бравые вояки! Саблезуб начищал саблю песком. Чтобы поприветствовать полковника, он вытянулся по струнке. - Кто-нибудь из них сдался? Есть пленные? - осведомился Сандгал. Саблезуб концом сабли указал на море: - Нет, да в их положении это было и невозможно. Они драпанули так быстро и так далеко, что стали жертвами подводного течения. А что до нас, то мы отделались на удивление легко, правда, число раненых и убитых еще не подсчитано. К ним подошел Блик. Кровавый блеск в его глазах уже погас, хотя взгляд оставался мрачным и тревожным. - Я уверен, Шестикогть улизнул, - заявил он. - Не может быть, чтобы он утонул. Эта хитрая бестия где-то недалеко. Считаю своим долгом отыскать его и покончить с ним. Сандгал протер монокль и с головы до пят оглядел барсука: - Осмелюсь сказать, владыка, сейчас ты для погони не годишься. Рана на голове, дырка на левом плече от стрелы, задняя лапа повреждена копьем, глубокий порез на правой передней лапе. Сколько, по-твоему, ты в таком состоянии протянешь? Росянка, неси сюда медикаменты и скорее займись владыкой! Пока зайцы оказывали барсуку первую помощь, он не переставал твердить свое: - Как вы не понимаете, я должен идти за Свартом. Чем дольше я здесь задержусь, тем дальше он уйдет. Но полковник Сандгал ничего не желал слушать даже от владыки Саламандастрона. - Завтра Дозорный Отряд отыщет след хорька, и ты сможешь лично свести счеты со своим смертным врагом. Но если ты попытаешься двинуться за ним в одиночку, тогда мне, увы, придется приказать воинам остановить тебя. Мой долг, как полковника и старшего офицера Саламандастрона, защищать владыку барсука. Надеюсь, ты простишь и поймешь меня, господин. - Понимаю, - кивнул Блик. - Ой, больно! - Держи голову спокойно, владыка, - принялась бранить его Росянка, повторно вдевая в иглу из рыбьей кости волос, выдернутый из спины барсука. - Иначе как я зашью эту дыру на голове, когда ты то и дело киваешь головой, словно дятел. Когда зайцы закончили накладывать повязки, примочки и швы, Блик послушно встал и, прихрамывая, направился к горе в свои покои. - Завтра так завтра, Сандгал. Но я встану с первым лучом солнца. Отряд готов к дороге? - Если поднять его на рассвете, он будет спать на ходу. Я дала ему тройную дозу снотворного, - заметила Росянка. Сварт вместе с лисой и тремя десятками воинов отступал по мелководью вдоль берега. Свернув на северо-восток, он оказался с южной стороны Саламандастрона, где и укрылся за высокими холмами. О том, чтобы разбить лагерь и уснуть, не могло идти и речи. Для этого требовалось найти более безопасное место - подальше от Блика Булавы. Одолев первый перевал, Сварт остановился отдохнуть. - Эй вы, кривые и хромые, - бросил он тащившимся за ним зверям, - пошевеливайтесь, коли жить не надоело. Прибавить шагу, если не хотите попасться в лапы барсуку и его зайцам. В хвосте брела лиса. Прорицательница была в полном замешательстве. Сны и видения предсказывали ей поражение Блика, и дважды они едва не сбылись, но в последний момент ее видения затуманились, и вместо Блика она увидела старую барсучиху. Для лисы это был полный провал, поскольку она мечтала увидеть Сварта на вершине горы в лаврах победителя. Отбросив все предсказания и несбывшиеся мечты в сторону, она покорно предалась судьбе. Рассвет еще не успел рассеять морские туманы, но солнце уже начало подниматься, когда на подоконник в покоях Блика взлетел Скарлет. Склонив набок голову, сокол увидел, что барсук еще спит. На лапе висела булава, широкая грудь Блика вздымалась и опускалась в такт тяжелому дыханию. Раскрыв широко крылья, сокол вздернул вверх свой хищный клюв. - Криииии! Неужто мой друг хочет проспать всю жизнь? Криии! Барсук тотчас вскочил и стал протирать глаза: - Где, что? Я проспал... Скарлет! Сокол влетел внутрь и сел на плечо Блика: - Итак, мой златоглавый друг, должно быть, вчерашний бой был труден и кончился победой, раз ты все утро спишь... Блик сорвал с себя все примочки и повязки: - Уже рассвет, да? Ну где они, эти сыщики Дозорного Отряда? Сварт сбежал. Я должен его найти! Скарлет вновь перелетел на подоконник: - Зайцы на берегу хоронят погибших. Я знаю, что Сварт сбежал. Я видел его следы к югу отсюда. В его банде всего тридцать три зверя. Он делает большой крюк через восток на север. Движется бодро, с небольшими остановками. На сей раз Блик вместо кольчуги надел старый потертый камзол. - Стало быть, все возвращается на круги своя, - заметил он, улыбнувшись. - У него была такая же по численности банда в те незапамятные времена, когда началась наша вражда. Давай-ка, мой сокол, мы с тобой в последний раз устроим на него охоту. Завершив погребение погибших, зайцы вернулись в трапезную на завтрак. Росянка сразу поднялась в покои своего подопечного, но, не обнаружив его на месте, бегом спустилась вниз. - Полковник Сандгал! - крикнула она. - Блик сбежал. Сандгал шмякнул кружкой с недопитой настойкой по столу, так что обрызгал себе подол. - Вот напасть! Ты же заверяла меня, что он проспит до полудня. Саблезуб, как наши ратники, готовы двинуться в путь? Камненог, Быстролапка! Собрать боевое снаряжение и провизию для двенадцати воинов! Найти след владыки и действовать согласно его приказам. Живо разойтись! В считанные минуты двенадцать зайцев Дозорного Отряда с Саблезубом во главе обнаружили отчетливые следы Блика и быстро помчались за ним. Высоко в горах с соколом на плече и булавой в лапе Блик шел по следу Сварта, своего смертельного врага, которого когда-то поклялся убить. Глава сороковая Бриони с Тогетом лежали на корме плота, между ними стояли кувшин с настойкой из первоцвета и глубокая тарелка с тортом из груш и красной смородины. Прохладная речная вода ласкала свисавшие с борта лапки мыши. - Вот бы нам так жить, Тогет! - произнесла она. - Урр, да уж, Бриони, хоть моряк из меня это... никудышный, все равно это было бы здорово. Из-за угла хижины за ними подглядывал малыш Арундо. Его внимание привлек торчащий бугром толстый живот Тогета. Выскочив из укрытия, сорванец подбежал к кроту и прыгнул на него верхом. - Хихи! Я скачу на кротовьем животе! От неожиданности Тогет онемел, а Бриони вместе с Арундо покатилась со смеху. Тути развешивала белье и, увидев, что происходит, строго прикрикнула: - Дождетесь вы у меня! Еще раз увижу, что кто-нибудь из вас скачет на бедном кроте, обоим хвосты оторву, слыхали? Бриони села и возмущенно произнесла, указывая на Арундо: - Но я здесь ни при чем. Это он! - Хиихихихии! - насмехался Арундо, тыча лапой в Бриони. - Она сама мне велела так сделать. Из хижины вышел Дадл и сладко потянулся после короткого утреннего сна. - Итак, смельчаки, - произнес он, - у вас все в порядке? Тогет, посмотришь еще за румпелем? Тогет, вспомнив о своей обязанности, встал и почесал живот: - С тех пор как я это... за ним слежу, он ни чуточки не сдвинулся с места. - А тут будь осторожен, - давал указания Дадл. - Видишь, вон там, чуть южнее, течение ускоряется. Впереди нас ожидают пороги и водопад, а это опасно, очень опасно. Правда, моя маленькая лилия? Тути проследовала с бельевой корзиной к Розалии: - О, камни и пороги! Разве мы не знаем, как держаться от них подальше? Держи крепче румпель, Дадл, и все дела! - Не волнуйся, моя птичка, - с улыбкой заверил ее упитанный еж, - держу его мертвой хваткой, полный порядок. Хм, послушай, Бриони, как думаешь, не мог ли твой хорек свернуть здесь? Он вполне мог сбиться с пути и не заметить, что поток увлек его в другую сторону. Бриони оторвалась от пирога: - Ты и впрямь так думаешь? Но как нам это узнать? Дадл указал на левый берег: - Вон там начинается сильное течение. Мы проплывем его и сразу пришвартуемся к берегу. Я спрошу Илфрид, есть тут одна, не видала ли она кого. Только говорить предоставьте лучше мне. Проходя полосу сильного течения, им с трудом удавалось удерживать плот на середине реки. Бриони помогала Дадлу держать румпель. Одолев злополучное место, они подплыли к берегу и пришвартовались, привязав плот тросом к покосившейся плакучей иве. Вместе с Дадлом и Тути друзья прошли по берегу немного назад. Здесь начинался небольшой уклон, и водный поток, гладкий и стремительный, извиваясь, убегал вдаль, к большой зеленой горе, ясно вырисовывавшейся на фоне чистого, без единого облачка неба. Дадл сделал предупредительный знак, чтобы друзья соблюдали молчание. Усевшись на краю берега, он спустил задние лапы в воду и, бултыхая ими, громко, будто сам себе, произнес: - Для рыбалки денек удался что надо! - Прочь отсюда! - раздался недовольный скрипучий голос. - Ишь чего удумал: ловить рыбу в моих местах! Прибрежная трава расступилась, и, угрожающе размахивая палкой, из нее показалась полевка с кислой физиономией. - Ха! Так это ты, Дадл! А я тебя сразу не признала. Все равно убирайся с моего места! Дадл расплылся в широкой улыбке: - Привет, Илфрид, где же твоя улыбка? Ты же знаешь, не собираюсь я тут ловить рыбу. Полевка смерила их сердитым взглядом и сильно треснула палкой по камышу: - Тогда чего тебе здесь надо? - Мы ищем хорька, друга вот этих мышки и крота. Он, случайно, тут не появлялся? Илфрид почесала тупой подбородок: - Ты же знаешь, я задарма кому попало ничего не сообщаю. Тути вытащила из фартука толстый кусок грушево-смородинового пирога: - Что за петрушка! Разве кто собирается получить что-нибудь задарма, крабья морда? На, возьми, это даже больше, чем ты заслуживаешь. Илфрид схватила кусок пирога и стала озираться по сторонам, как будто боялась, что его кто-то сцапает: - Видала я хорька прошлой ночью. Было поздно, он плыл верхом на ивовом стволе. Сонный, как малый ребенок. И даже не проснулся, когда его понесло в сторону. Ха! Уж поверьте мне на слово, несладкое его ожидало пробуждение. Илфрид отправилась обратно в свою нору, прихватив с собой кусок пирога. - Получили что хотели, и скатертью дорожка. Нет от вас никакого покоя! - проворчала она. - Итак, - Дадл ласково погладил Бриони по голове, - теперь ты все знаешь. Твой хорек избрал не лучший путь. Здесь наши дороги расходятся. Я не могу рисковать здоровьем и жизнью своей семьи. Плыть по этому бурному потоку очень опасно. Я не пожелал бы этого никому на свете. Тогет бросил взгляд на бурлящий поток: - Урр, и я тоже. Не знаю почему, но Бриони неймется отыскать своего негодяя. - Я целиком согласна с кротом, - поддержала его Тути. - После всего, что вы мне о нем рассказали, я бы ради него пальцем о палец не ударила. И зачем, скажите на милость, такой добропорядочной мыши гнаться за каким-то паршивцем? - Потому что я за него в ответе, - единственное, что могла промолвить Бриони. - Я заботилась о нем с самого нежного возраста. И неважно, плох он или хорош, я не могу его бросить на произвол судьбы. Проникшись восхищением к мыши, Тути одарила ее пламенным ежовым объятием: - Эх, лето земляничное! Кабы таких, как ты, на земле было побольше, жизнь наша была бы лучше. Покров проснулся в радостном настроении. Стояло раннее утро, солнце давно уже грело землю. Стремительно несущийся водный поток, с двух сторон окаймленный, словно балдахином, ольховыми зарослями, отливал яркими бликами. Хорек съел сладкие фрукты с овсяной лепешкой и зачерпнул пригоршню воды, чтобы попить. До сих пор не подозревая, что давно свернул с реки, Покров растянулся на брюхе мордой вперед, так что она оказалась в струе брызг. Поток был глубокий, гладкий и быстрый. И хотя хорек оказался стеснен в движениях, все же плыть было куда лучше, чем тащиться пешком. Иногда он доставал нож и охотился за мелькавшей в воде рыбой, но безуспешно. Покров собрался перевернуться на спину и вздремнуть, когда течение неожиданно свернуло в сторону и хорьку оставалось лишь крепко прижаться к бревну. Вдруг его вместе с бревном стало швырять вверх-вниз, на пути выросли огромные камни. Выскочив из сени деревьев, поток помчался по узкому ущелью. Бревно, задевая за подводные камни, подскакивало и плюхалось обратно в воду. Покрова охватил ужас. Основательно промокший и дрожащий от холода и страха, он двумя лапами вцепился в бревно. О том, чтобы прибиться к берегу, не могло идти и речи, его стремительно несло к порогам. Ослепленный брызгами, он всеми силами держался за бревно, так что лапы начали неметь. Вдруг его оглушил шум воды, в котором потонул и его собственный визг. Отчаянно моргая, он разглядел впереди переливающееся всеми цветами радуги облако водяной пыли, и тут бревно стукнулось о камень, повернулось в сторону и, сначала медленно, но постепенно наращивая скорость, закружилось в бурлящей воде, как волчок. Вдруг оно перевернулось, и Покров оказался в воде. Он дико кричал, визжал, захлебываясь в ледяной стихии. Бум! Бревно комлем огрело его по голове. Лишившийся чувств хорек понесся к роковому месту, не подозревая о том, какой головокружительной высоты водопад его ждет. Бриони с Тогетом на берегу махали вслед удаляющемуся плоту, на котором, подобно государственным флагам, развевалось белье. Они кричали на прощание собравшемуся на корме ежиному семейству: - Спасибо за все, друзья. Счастливого плавания! - До свидания, Дадл и Тути! Пребольшое вам это... спасибо! Ежи в свою очередь отвечали: - Удачи вам! Надеемся, что мы еще свидимся. - О, пороги и берега! Конечно, свидимся. Берегите себя и поддайте своему хорьку под зад от меня лично. - Вот именно, пусть ему хвосты поотрубают! Розалия, которую отец поднял высоко над головой, под конец громко запела: Если буду я хорошей, Даст мне мама пирожок, И послушных мама водит Погулять на бережок. В платье чистеньком хожу я, Лапки чистые всегда, И с братишкой бедокурить Я не стану никогда. Во время прощания у Тогета выступили слезы: - Урр, они такие... это самое... симпатичные звери, я ничуть был не прочь, когда ихний малыш скакал у меня на животе. Тогет с Бриони бодро зашагали по пологому, поросшему мягкой травой берегу реки к видневшейся впереди горе. К полудню деревья закончились, и тут Тогет обнаружил в зарослях лаванды кусты черной смородины. С гроздьями сочной ягоды друзья сидели на берегу, болтая задними лапами в воде. Бриони заметила какое-то шевеление на противоположном берегу. Это оказалась полевая мышь, которая наблюдала за ними из своего обвитого плющом укрытия. - Эй, привет! - поприветствовала ее Бриони, улыбаясь. - Здесь так красиво! Не желаешь ли отведать черной смородины? Мы охотно с тобой поделимся. Бриони кинула ягоды через ручей, полевка собрала их и принялась жадно уплетать. Вымазавшись по самые уши, она опять уставилась на друзей не прочь получить добавки. Бриони кинула еще несколько ягодок и решила справиться о Покрове: - Не видела ли ты случайно хорька, который плыл на бревне? Немедленно полевка радостно забегала туда-сюда по берегу. - Да, да! - затараторила она, энергично жестикулируя. - Был тут хорек, он плыл вон туда. Ихихихи! Несся во весь дух, ух, ух! Там его уже не остановить, ахахаха! Прямиком к самому водопаду! Ваш хорек там костей не соберет, ихихихи! Бриони больше не бросала ягод и возмущенно топнула. - Хватит говорить такие ужасные вещи! - строго сказала она насмехающейся полевке. Однако это, казалось, полевку еще больше раззадорило. - От вашего хорька остались рожки да ножки! - Она скакала и размахивала лапами. - Ихихихи! Одни мелкие кусочки! Голова в одном месте, лапы - в другом, а шерсть и все остальное вообще непонятно где. Хорек разбился вдребезги. Ихихихи! - Пошли, Тогет, отсюда, - распорядилась Бриони, наскоро собрав оставшиеся ягоды. - Это неблагодарное создание ничего от меня больше не получит, пошли. На другой стороне полевка еще долго выплясывала и кричала им вслед: - От хорька остались мелкие кусочки! Ихихихи! Брюхо вместе с обедом разлетелось во все стороны, зубы рассыпались, глаза выскочили. От носа остались клочки, и везде кровь, кровь, кровь. Ихихихи! Она продолжала бы еще долго, но тут Тогет засунул рабочие когти в уголки рта и широко растянул губы - получилась карикатура полевки. Но и та не осталась в долгу; противно сморщила нос и задергала ушами. Делала она это так увлеченно, что не заметила перед собой ольхи и на всем ходу врезалась в нее головой. - Уааах! - Полевка шлепнулась на землю и, схватившись за ушибленный подбородок, запричитала: - Бедная моя мордочка! Уахаааахаах! Бриони взглянула на Тогета и с укором покачала головой: - Ах, Тогет, разве так можно? - Урр, зато она это... перестанет молоть всякую чушь о Покрове. Мне от ее трескотни даже подурнело. Когда день совсем разгулялся, друзья, изнемогая от жары, наконец добрались до узкого ущелья. Его отвесные стены постепенно становились ниже и ниже, и до друзей долетали освежающие брызги бьющейся о пороги воды. - Только глянь, Тогет. - Бриони указала на бурлящий порог. - Теперь я понимаю, почему Дадл не решился отправиться этим путем. Это ужас как опасно! - А что ты скажешь вон про то? Впереди, невдалеке от них, речку укутало переливающееся радугой облако, с каждым шагом шум плещущейся воды нарастал, так что вскоре друзьям, чтобы услышать друг друга, приходилось кричать. Изрядно промокшие, они недоумевали, что делать дальше, пока вдруг не обнаружили на краю ущелья небольшую пещерку. Забравшись внутрь, Тогет извлек из мешка, который добрые ежи дали им в дорогу, ватрушку из репы с крессом и бутылку первоцветной настойки. - Интересно, куда этот поток падает? - полюбопытствовал крот, высунув нос наружу, чтобы полюбоваться водопадом, который внизу исчезал в белой водяной пыли. - Понятия не имею, Тогет, но, думаю, внизу он заканчивается огромным озером или горным речным потоком. Тут Бриони осенило, что горы начинаются совсем рядом. Обрыв, похоже, заканчивался на их стороне. - Я, кажется, знаю, - начала она, - как попасть на дно этого водопада. Если Покров был здесь, он не мог пройти мимо этого места. Ой, Тогет, бедный тот зверь, который сюда угодил! - Урр, я знаю, трудно с этим смириться, но, боюсь, нам не стоит это... рассчитывать найти Покрова живым. Бриони добродушно сжала лапу крота: - Тогет, не стоит тебе туда идти. Я не хочу, чтобы ты рисковал из-за Покрова. - Раз ты пойдешь, значит, и я, - простодушно заявил тот. - Я пришел, чтобы тебе помогать, Бриони, и не рассчитывай, что я брошу тебя одну разыскивать своего неблагодарного зверя. Ни за что! День клонился к вечеру, когда друзья решились двинуться вниз по скользким скалам. Подходящего снаряжения у них не было, и лучшее, что они нашли после утомительных поисков, - это несколько плетей виноградной лозы. С помощью поясов и веревки от походного мешка они привязались друг к другу: одним концом Бриони обвязала за талию себя, другим - Тогета, и молча, под оглушительный рокот водопада, принялись спускаться по скользкой, постоянно омываемой водой поверхности скалы. Первой шла Бриони, а Тогет натягивал веревку, пока мышь переползала на очередной выступ. Подождав, пока к ней присоединится Тогет, Бриони огляделась вокруг. Вниз попасть можно было лишь по скалистым выпуклостям, которые наполовину перекрывались водопадом. Бриони осторожно спустилась на первую ступень и почувствовала, что Тогет слегка поскользнулся, но тут же махнул ей рабочими лапами, дескать, с ним все в порядке, и она стала продвигаться дальше. Вдруг Бриони ударил кусок деревяшки, падающий вместе с водой; мышь потеряла равновесие, но сумела ухватиться за уступ скалы и повисла. Сверху ее колотили струи воды, она жадно ловила ртом воздух и едва различала сквозь шум воды, что кричал ей сверху крот: - Я сейчас, держись! Спускаясь к ней, Тогет оступился, и его смыл водопад. Тотчас самодельная веревка натянулась, как тетива на луке, и увлекла Бриони вслед за Тогетом. Так связанные мышь с кротом стали пленниками разъяренного потока. Глава сорок первая Сварт шел долго и быстро. За два дня без еды и сна он миновал большие холмы, что возвышались позади Саламандастрона. Силы его были на исходе, и он остановился, чтобы немного передохнуть. Высунув наружу язык, предводитель растянулся у ручья, текущего посреди поросшей вереском ложбины, и, тяжело пыхтя, будто загнанный пес, стал поджидать остальных. Рядом с ним уселась лиса и, зачерпывая лапами, принялась жадно хлебать воду. - Ты что, с ума сошла? - пнул ее под зад Сварт. - Ты же не сможешь бежать! Темнуха перевернулась на спину, все ее тело дрожало: - Не все ли равно теперь, господин. Я старая и, что бы ты ни говорил, все равно больше бежать не смогу. Хорек полил водой себе загривок: - И что же ты собираешься делать, лиса, остаться здесь и стать добычей барсука? Так и будет, если ты не сдвинешься с места. Постепенно подтягивались остальные звери и первым делом бросались к ручью. - Слушай, что я тебе хочу предложить, господин, - начала Темнуха. - Ты берешь двадцать пять зверей с собой, остальных же с луками и стрелами оставляешь со мной. Глянь на восток. Видишь те леса. Низко пригнитесь и идите туда по воде вдоль ручья, чтобы скрыть свои следы. Схоронитесь в лесу и поджидайте нас. У меня есть при себе немного яду. Мы ляжем в засаде. Те, которые за нами гонятся, мчатся во всю прыть и не ждут беды. Отравленные стрелы обрушатся на них, как гром среди ясного неба. Затем по ручью мы присоединимся к вам. Полагаю, лучшего нам ничего не придумать. Сварт в недоумении уставился на прорицательницу: - Странное существо ты, лиса. Зачем ты делаешь это для меня? - У тебя еще не все потеряно, - сказала Темнуха, закрыв глаза. - Я поступаю, как велят мне видения. Я вижу барсука, лежащего у твоих задних лап, а ты стоишь в лаврах победителя на вершине горы и улыбаешься... Глаза Сварта загорелись. - Дальше, что дальше? - настаивал Сварт, приблизившись к Темнухе. - Что потом? - Все в тумане. - Лиса открыла глаза и пожала плечами. - Я видела очень старую, совсем седую и с виду мудрую барсучиху. На этом я проснулась. - Барсук, говоришь, пал, а я вышел победителем? - Предводитель резко опустил вниз шестипалую лапу. - Это хороший сон. Еще не все потеряно. А что до твоей седой барсучихи, то я отыщу и уничтожу ее, как только покончу с Бликом. Когда Камненог и Быстролапка поравнялись с Бликом, барсук рот открыл от удивления. Они настигли его у подъема на последний перевал и отсалютовали: - А денек для охоты выдался что надо, не правда ли, владыка? Барсук чуть не задохнулся от негодования: - Скажите на милость, откуда вас двоих принесла нелегкая? Быстролапка показала через плечо назад: - На самом деле за нами идет целый отряд. Просто мы с Камненогом всегда слыли лихими бегунами и сейчас тоже вырвались вперед. - Она сняла висящую за спиной флягу и протянула барсуку. - Попей, владыка. Это ячменно-овсяный отвар. В жару хорошо утоляет жажду. Блик с удовольствием сделал небольшой глоток и посмотрел вверх. В чистом небе парил Скарлет. - Криии! - Сокол приземлился рядом с барсуком. - Лиса с восемью стрелками поджидает тебя в засаде за этой горой. - Хорошо сработано, друг, спасибо. А где Шестикогть? - Сварт вместе с остальными, чтобы скрыть следы, побрел по мелкому ручью на восток в сторону леса. Блик обернулся к зайцам: - Вот что мы сделаем. Вы подождете, пока подтянется весь отряд. Я обойду гору вокруг и выйду с южной стороны к ручью. Смотрите в небо: когда сокол начнет пикировать, стреляйте. Но предупреждаю, будьте осторожны, не подходите близко, где вас может достать стрела. Услышите мой крик - быстро в атаку! А сейчас всем отрядом поднимайтесь на вершину горы и следите за соколом. В низине возле ручья было душно и неуютно, и так же паршиво было на душе у Темнухи. Полувысохший ручей нагрелся дневным солнцем, на запах зверья слетелись тучи комаров и мошек. Усердно отбиваясь от насекомых, лиса сквозь затуманивший глаза пот пыталась разглядеть, что происходит на склоне холма. Какая-то сварливая крыса глотнула воды из ручья и тут же ее выплюнула: - Тьфу! Какая гадость! После того как по ручью прошлись двадцать воинов, пить воду стало невозможно. В воздухе росло напряжение. - Вот и не пей, дурища! - набросилась на нее лиса. - Лучше гляди в оба на гору и держи лук наготове. Господин Шестикогть не потерпит промашки. - Не потерпит промашки? - проворчал крупный горностай. - Послушай, милочка, с тех пор как я примкнул к вашей ватаге, я только и вижу одну промашку за другой. И кто, по-твоему, в этом виноват? Старина Сварт, кто ж еще! Лиса смерила его тяжелым взглядом: - Мне самой передать это господину Сварту или ты лучше сообщишь ему сам? Видать, ты храбрый. Сварливая крыса подала лисе знак: - Глянь на вершину горы, оттуда за нами следят зайцы. Темнуха с трудом разглядела наконечники дротиков и кончики заячьих ушей. - Верно, - согласилась она. - Странно, чего они ждут? - Возможно, какого-нибудь сигнала, - предположил верзила горностай. Вдруг показался Скарлет. - Вот он, сокол, барсучий прихвостень! - воскликнула лиса. - Еще бы, в отличие от нас, он может разнюхать все, что захочет. Пора убрать шпиона! Она вытерла глаза и вымазала лапы грязью, чтобы они не скользили. Выбрав стрелу, она проверила ее прямизну, сменила обычный наконечник на отравленный, затем прислушалась к ветру, наложила стрелу на тетиву, прицелилась и оттянула тетиву так, что изогнутый лук превратился в правильную полуокружность. Скарлет пикировал вниз, подавая зайцам сигнал. Темнуха действовала быстро: мгновенно поймала мишень и выстрелила. Стрела угодила прямо в цель. Скарлет взвизгнул и с расправленными крыльями рухнул наземь. Лиса ликовала. Едва она обернулась к своим, как заметила мчащегося из-за горы барсука, и мужество изменило ей. Свои горечь и гнев барсук приготовился обрушить на лису. Отшвырнув в сторону лук, Темнуха бросилась наутек, оставив своих зверей на произвол судьбы. Опомнились они слишком поздно. Блик накинулся на них с оглушительным криком: - Скарлеееееет! С вершины горы Саблезуб слышал этот дикий вопль и видел лежащего на склоне Скарлета, из которого торчала стрела. Капитан выхватил саблю: - Эулалиаааааа! Держа наготове оружие, зайцы бросились в атаку, вздыбив за собой столб пыли. Мелководный ручей был запружен трупами врагов и обломками луков и стрел. Сделав свое дело, неистовый барсук уже мчался дальше. Саблезуб велел своим воинам двигаться за ним, и те, следуя по ручью, ринулись к видневшемуся впереди лесу. Темнуха улепетывала так, что только пятки сверкали, хвост ее развевался, а сердце выскакивало из груди. Пока Блик гнался за убийцей Скарлета, рана на его задней лапе вновь стала кровоточить, и ручей окрасился в багряный цвет. Лису все сильнее обуревал страх. Она была гораздо ближе к лесу, чем барсук, но мимолетного взгляда через плечо ей хватило, чтобы оценить, как быстро сокращается расстояние между ними. Слезы туманили барсуку взор, раны то и дело давали о себе знать, но Блик, казалось, ничего не замечал и несся вперед, как обезумевший, намереваясь во что бы то ни стало разделаться с ловкой и быстрой лисой. Сварт вместе со своей бандой в лесу жадно уплетал дикую вишню. Услышав приближающийся топот, он обернулся. Это был горностай, которого он оставил караулить на опушке леса. - Господин, я взобрался на дерево и увидел лису, - задыхаясь, проговорил тот. - Она мчится сюда с барсуком на хвосте. Из наших больше никого - должно быть, он всех перебил. Похоже, лиса от него убегает. Вдалеке показались зайцы, их примерно с десяток, тоже движутся к лесу. Предводитель, не раздумывая, приказал банде следовать за ним в глубь чащи в сторону севера. - Если лиса попадется в лапы барсуку, то, стало быть, такова ее судьба, - произнес Сварт. - Если же нет, то она разыщет нас по следам. Правда, барсук с зайцами тоже могут выйти на нас по следу, поэтому шевелитесь, если жизнь дорога. Когда лиса вбежала в лес, у нее тряслись все поджилки. Ожидая встретить где-то поблизости Сварта, она сбавила скорость и крикнула: - Господин, за мной гонится барсук! Держи его! Убей его! Но лес безмолвствовал. От усталости еле перебирая лапами, Темнуха углублялась все дальше в чащу. Услышав за спиной страшный топот, лиса с ужасом обернулась и, споткнувшись о корень дерева, растянулась на земле. Она попыталась встать, но настигший сзади удар уложил ее вновь. Над лисой стоял Блик Булава, по его золотистой полоске меха стекали слезы, он разъяренно потрясал над лисой своей боевой дубиной. Темнуха рыла когтями землю: - О нет, господин! Умоляю, поща... Ааааах! Саблезуб перепрыгнул через мертвое тело прорицательницы и направился к Блику, который лежал неподалеку в небольшой яме. Барсук был столь подавлен горем, что в глазах его погас боевой запал. - Скарлет! - сквозь слезы повторял он. - Мой верный друг Скарлет! Капитан спрятал саблю и, приглушив голос, сказал зайцам: - Скоро стемнеет, заночуем сегодня здесь. Камненог и Быстролапка, займитесь владыкой. Надо перевязать ему раны. Ловколапка, раздобудь немного чистой воды. Всем остальным вольно. Преследование хорька начнем на рассвете. Не дождавшись Темнухи, но зато взбодрившись после небольшого отдыха, Сварт еще быстрее погнал свою банду. Вскоре после рассвета они вышли к реке. Сварт разрешил всем немного передохнуть, а сам подошел к воде и, напившись, стал исследовать глубину. К нему подошел Сероклык, ласка. - Похоже, посредине здесь довольно глубоко, начальник. Любопытно, где она берет начало? Сварт не слушал. Взор хорька был прикован к верховьям реки - к зеленым склонам маячивших вдали гор. - Эй вы, лентяи, живо встаем! - крикнул он. - Вон куда мы направимся - в те горы. Всем идти по воде, чтобы барсук не напал на наш след. Вперед! Сероклык шел рядом с предводителем: - Послушай, начальник, а как же Темнуха? Ты сказал, она сможет отыскать нас по следу. - Если бы лиса была в состоянии это сделать, - с горечью произнес Сварт, - она бы нашла нас еще ночью. Ну, хватит об этом. Сейчас меня больше беспокоят барсук и зайцы. Если нам удастся благополучно добраться до гор, я кое-что для них придумаю. Блик с воинами Дозорного Отряда отставали от банды Сварта на день пути. К реке они добрались лишь поздним вечером и разбили на берегу лагерь. Саблезуб обследовал помятую листву прибрежных деревьев, поломанные ветви которых валялись в воде. - Хмм, их около полутора десятков, - сообщил он, - их следы потонули в воде. Гляди - вон поломанная ива, и на той рябине помята листва. Хмм! А один из них оставил следы на берегу. Похоже, ласка. Блик залез по пояс в воду, желая освежиться. Вдалеке в дымке жаркого угасающего дня виднелись горы. - Сейчас мы отдохнем немного и опять в путь - до самой ночи, - объявил он. - Стало уже прохладно, и нам не придется искать следы. Сварт скрылся в горах - я это нутром чую. Когда он напал на Саламандастрон, я думал встретиться с ним там один на один, но этого не произошло. Что ж, встретимся на этой горе - в конце концов, не все ли равно на какой. Главное, что у шестипалого хорька осталось всего два десятка воинов. Глава сорок вторая Бриони очнулась, но воспринимала все как в тумане. Где-то невдалеке шумел водопад, и, казалось, шум этот слышится отовсюду. Она распласталась на скалистой плите, затонувшей наполовину в воде. Тогет, чуть дыша, лежал без сознания рядом. Все еще не веря, что осталась жива, мышь, покачиваясь, встала, и с нее потекла вода. Затащив нижнюю часть тела Тогета на плиту, Бриони увидела, что спасательная веревка до сих пор цела. Отвязав себя и крота, мышь свернула ее в бухту и перевесила через плечо. Бриони вскарабкалась на скалу и села рядом с Тогетом, озираясь вокруг. Они находились в гигантской пещере внутри горы. В нее запросто мог бы поместиться весь Рэдволл. Водопад заканчивался широкой рекой со скалистыми островками и порогами. Солнечные блики, играющие в бурлящей воде и отражающиеся в бегущем потоке, являли собой воистину завораживающее зрелище. Это был потрясающий мир игры света и звуков - журчащих, клокочущих, булькающих, - мир безвременный, не знающий ни дня ни ночи. Неподалеку от друзей плавал их походный мешок. Бриони выловила его и вывалила на скалу содержимое. Фрукты были в порядке. Она вытерла и откусила яблоко. Тогет зашевелился и приоткрыл один глаз: - Это уже Темный Лес? Что-то не похоже. Бриони, мы уже, как это... умерли или еще живы? Бриони, усмехнувшись, откупорила бутылку с лопухово-одуванчиковой настойкой и передала ее Тогету. Тот, мокрый и лоснящийся, сделал несколько больших глотков: - Урр! Так оно куда лучше! Видать, мы это... приземлились на каком-то странном холме. - По крайней мере, мы остались живы, - произнесла мышь, забирая у крота бутылку. - Почти вся наша еда пропала в воде. Немного фруктов и эта настойка - вот все, что у нас осталось. Отдохнем немного и пойдем искать Покрова. Теперь, когда мы остались в живых, я уверена, что и Покров тоже уцелел. - Урр, а если нет? - предположил Тогет, выжимая одежду. Мышь была не расположена обсуждать эту тему: - Не говори так, Тогет. Я уверена, что он жив. - Урр, Бриони! - Верный крот покачал меховой головой. - Зря ты тратишь свою жизнь, гоняясь за хорьком. Этот паршивец ничего, кроме горя, тебе не принесет. Сложив в мешок то немногое, что уцелело из еды, Бриони приступила к поискам: - Покров не всегда был плохим. Помнишь его, когда он был малышом? Он был просто чудо. Когда-нибудь он изменится, вот увидишь. Плюх! Рядом в воду плюхнулся огромный камень. - Изменится! Он изменится! - передразнил ее чей-то голос. - Хахаха! Эй вы, придурошные, опять тащитесь за мной? Бриони повернулась и взглянула наверх. За их спинами на скалистом уступе стоял Покров, на его морде играли какие-то странные отсветы. Он махнул красной лапой и исчез в темной расщелине. Бриони стала взбираться вверх, Тогет за ней. - Покров, погоди! Подожди нас! - кричала она в ту сторону, где недавно стоял хорек. - Он жив, Тогет, жив! Трещина в скале оказалась замаскированным входом в извилистый туннель. Вслед за Покровом друзья вступили в темный подземный переход, откуда в нос им шибануло сыростью и затхлостью. Покров спрятался от Бриони с Тогетом в небольшом углублении в стене. Спотыкаясь, мышь с кротом передвигались вслепую, пытаясь нащупать Покрова передними лапами. Хорек про себя посмеивался над ними, ожидая, когда их шаги стихнут вдали. Провести их не составляло труда. Он выбежал наружу, решив поскорей смыться, пока те плутают в извилистом коридоре. Но тут в глаза Покрову бросился огромный, продолговатой формы камень, опасно торчащий над входом в туннель. Хорек взобрался наверх и обнаружил, что тот качается, если на него надавить. Довольно потирая лапы, хорек взялся его раскачивать. Чем больше усилий он прилагал, тем сильнее шатался камень. Вдруг камень немного съехал вниз. Покров слышал голоса зовущих его Бриони с Тогетом. Похоже, они уже шли обратно. Хорек вскарабкался на камень и стал яростно на нем скакать. Камень угрожающе заходил вверх-вниз, сдвинулся еще на дюйм и стал медленно сползать. Покров спрыгнул вниз и стал наблюдать за тем, как сползает камень. Тот достиг скалистого уступа и остановился, закрыв собой выход из туннеля. На морде хорька играла ликующая дьявольская улыбка. Вход в подземный переход был наглухо закрыт. - Хахаха! - злорадствовал Покров. - Теперь попробуйте за мной пошпионить, рэдволльские недотепы! Изнутри доносился неистовый скрежет когтей и перепуганный голос Бриони: - Покров! Что ты наделал! Выпусти нас отсюда! Пожалуйста! - А ты попробуй сдвинь его своей добротой! - съязвил хорек и собрался уходить. - До свидания, и желаю вам удачно отсюда выбраться! - Ловко сработано! - за Покровом наблюдал крупный хорек, державший лапу на рукояти меча и окруженный двумя десятками вооруженных до зубов зверей. Приблизившись, он обошел вокруг молодого хорька, изучая его с головы до пят любопытным взглядом. - Там что, твои друзья? - осведомился незнакомец. - Они мои враги - у меня нет друзей. Глядя на двух хорьков, звери стали обмениваться взглядами и толкать друг друга локтями. Если не брать в расчет разницу в возрасте, то младший хорек являл собой уменьшенную копию старшего. Сварт буравил молодого хорька взглядом: - Кто ты такой и как сюда попал? - Спустился я сюда по водопаду, - сказал Покров, смело отвечая Сварту тем же взглядом, - а звать меня Покров Изгнанник по прозвищу Шестикогть. Услышав эти слова, все разинули пасти от удивления. - А я тебя знаю, - продолжал Покров. - Ты предводитель Сварт Шестикогть. Хорьки стояли, впившись друг в друга взглядами. Сварт кисло улыбнулся и с сарказмом в голосе произнес: - А ты, сосунок, суров! Покров - и кто тебя так назвал? Прежде чем Покров успел ответить, из дальнего выхода туннеля послышался громкий голос Сероклыка: - Начальник! Барсук с зайцами движутся вверх по реке, через пару часов они будут здесь. Сварт указал на скалистые переходы, что зияли мраком у них над головой: - А ну-ка, проверим, куда они нас приведут. - А как же я? - Покров преградил Сварту путь. - Я умею воевать. Сварт презрительно отстранил его: - Держись от меня подальше, сосунок. Мне и без тебя хватает хлопот. - Это и видно, - с насмешкой произнес Покров. - Значит, барсук задал тебе жару, и ты бросился наутек. Ха, а еще предводитель! Сварт чуть было не потерял равновесие. В ответ на оскорбление он бросил на Покрова уничтожающий взгляд. - Будь осторожен, щенок! - сказал он взбирающемуся вслед за ним Покрову. - Иначе твой острый язычок может стоить тебе жизни. Глава сорок третья Саблезуб стоял и смотрел на мрачную пещеру, из которой вытекала горная река. - Осмотрите ее, друзья, - приказал он Камненогу и Быстролапке, - только осторожно, проверьте, не устроил ли нам враг ловушку, засаду или еще какую-нибудь неожиданность. Поджидая возвращения разведчиков, зайцы на берегу наскоро перекусывали. В стороне от них сидел Блик - к еде он не притронулся, на морде его еще не просохли следы от слез. Рядом с Саблезубом устроился Бредбери, краем глаза поглядывая на барсука. Блик взял листок, надорвал его с краю и, приложив к губам, дунул - вышел громкий свист. После чего барсук швырнул листок в реку и с громким прерывистым вздохом погрузил золоченую голову в лапы. - Зачем он это сделал? - спросил Бредбери. - Так он прежде звал к себе Скарлета. Знаешь, они были давними друзьями. Пройдет еще много времени, прежде чем утихнет его боль. Вскоре вернулись разведчики и сообщили, что путь открыт. Вброд по реке зайцы, во. главе с Бликом вошли в пещеру. Там разведчики вновь отправились вперед. Остальные собрались на островке посреди реки. Они стояли и молча глядели в зияющую жутким мраком пещеру. - Тс! - произнес Саблезуб. - Что это за шум? Звук напоминал бряканье камушков. - А вдруг они устроили нам ловушку? - тихо предположил Бредбери. - Откуда идет звук? - Трудно сказать, - повела плечами Ловколапка, - за плеском воды невозможно что-либо различить. Может, это Камненог с Быстролапкой возвращаются? - Там громадный водопад, - доложил Камненог Блику. - Они не смогли бы уйти этой дорогой. Блик посмотрел вверх на высокие выступающие скалы и чернеющие темнотой туннели. - Значит, они где-то здесь, - заявил он. - Саблезуб, ты с Отрядом выйдешь наружу и заберешься на вершину горы. Сдается мне, что именно там засел Сварт. Я же останусь здесь и постараюсь добраться туда другим путем. Возможно, нам удастся взять их в клещи. Это мой приказ. Идите! Капитан понимал, что перечить барсуку бесполезно, но все же попытался: - Владыка, может, лучше с тобой останутся Камненог и Быстролапка? - Не беспокойся, сам справлюсь. - И барсук побрел по воде к стене, где начинались скалистые уступы. - Делай, как я сказал! Саблезуб понял, что дальше препираться не имеет смысла. Зайцы удалились. Блик немного подождал. Среди шума плещущейся воды по-прежнему слышался непонятный скрежет. Барсук взобрался на первый уступ, и странный звук усилился. Блик переместился по скалистой ступени и остановился у большой каменной плиты. ТУК! ТУК! ТУК! - Есть кто там? - выкрикнул Блик, прижав морду к щели в стене. Стук внутри прекратился и раздался голос: - Урр, нас тут это... двое! Мы угодили в ловушку! Барсук несколько раз с силой надавил на камень, который лишь слегка пошатнулся. - Я постараюсь вас освободить. Отойдите подальше! Блик взобрался наверх и, упершись задними лапами в верхний край преграждающего путь камня, всей силой нажал на него. Тот слегка подался и вновь остановился. - Я слегка сдвинул его, - сообщил он. - Попытайтесь пролезть через щель. Держите! Сняв с плеча булаву, Блик просунул ее внутрь, так чтобы вниз свисала привязанная к ней бечева. - Я держусь! - раздался голос мыши. - Тащите меня, пожалуйста! Бриони удалось вызволить довольно быстро. С Тогетом из-за его упитанного телосложения пришлось повозиться, но в конце концов и он выскочил, как пробка из бутылки. Не успели они познакомиться, как вдруг в воду что-то плюхнулось. Блик спустился в реку и выловил раненную стрелой летучую мышь. - Бедненькая! - вскричала Бриони и бросилась к ней на помощь. - Положите ее сюда. К счастью, стрела вошла в мембрану крыла и не задела жизненно важных органов. Бриони аккуратно вытащила стрелу. - Вот так, - ласково приговаривала она, - больше больно не будет. Крыло заживет и станет как новенькое. Летучая мышь обнажила в улыбке маленькие зубы. - Спасибо, спасибо, - шепотом начала благодарить она Бриони. - Меня зовут Темнокож. Я правитель Горного Логова летучих мышей, мышей. Мои владения наверху, наверху. Там спрятались злые звери, они вооружены, вооружены. Мы, летучие мыши, перед ними бессильны, бессильны. Произнося слова так, будто им вторило эхо, Темнокож вкратце описал встречу со Свартом и его бандой. - Эти звери - мои враги, - перебил его Блик. - Я поклялся убить их. Не мог бы ты показать, где они находятся? Крошечные глаза правителя Горного Логова быстро заморгали: - О могущественный, подними меня, подними меня, и я покажу тебе, где они, где они. Высоко наверху, в горном ущелье, на скалистых уступах сидело множество летучих мышей. Сварт с бандой собрался было передохнуть, как вдруг разъяренные летучие мыши заметались в своем логове. Одна крыса выпустила в них стрелу, которая, отскочив от скалы, упала в пропасть. Увидев, что крыса собирается стрельнуть еще раз, Покров с ехидцей заметил Сварту: - У вас что, так принято: попусту тратить стрелы на всяких дурачков вроде этих? Сварт прицелился в пролетавшую мимо летучую мышь: - Заткнись, щенок! Если не удастся сразить их стрелами, у меня про запас есть еще меч. Покров взглянул вверх на сочившийся тонкий луч света. - Ну, ладно, пока ты тут сидишь и измышляешь всякие умные оскорбления, а твои тупорылые идиоты разбрасываются стрелами, пойду заберусь наверх - посмотрю, откуда идет свет. Сварт ухмыльнулся и собрался было вынуть меч, но проходивший мимо него юный хорек поднял увесистый камень и стал угрожающе перекидывать его из лапы в лапу: - Не успеешь достать меч, как у тебя вырастет фингал. Сварт решил не испытывать судьбу. - Эй! Попридержи язычок, - ядовито заметил он Покрову, когда тот начал взбираться вверх, - а то недолго и в пропасть слететь. Погоди, вот разберусь с барсуком и возьмусь за тебя. Это я тебе обещаю. Покров, взглянув вниз со скалы, на которую только что взобрался, осклабился: - Кишка тонка, однолапый! Это мы еще поглядим, кто за кого возьмется. Далее он продолжил восхождение не оборачиваясь. Крыса приготовилась выпустить очередную стрелу, но Сварт долбанул ее сверху шестипалой лапой, и та растянулась на скале. - Кончай переводить стрелы, балбес! - рявкнул хорек. Покров с юношеской проворностью вскоре достиг места, откуда шел свет. Это оказалась щель в деревянной двери, встроенной в камни. Отодвинув засов, хорек открыл дверь и на четырех лапах выполз наружу. Его ослепил яркий солнечный свет. Он оказался на плоской площадке на самой вершине горы. Далеко внизу, пробираясь через кустарник и залежи горной породы, карабкались по крутому склону зайцы. Недолго думая, Покров стал скатывать на них камни. Глядя, как лавина мелких и крупных осколков горной породы обрушивается на скалолазов, он радовался, как маленький ребенок. Зайцы не могли ответить обидчику ни стрелами, ни камнями, ни дротиками - расстояние было слишком велико. Им оставалось лишь прижиматься к скале, хватаясь за обнаженные корни кустарника. Хорек ликовал, ощущая свою власть. Он вновь сбрасывал камни и наблюдал, как те, грохоча, скачут по склону в облаке розоватой пыли. Жаль только, что на месте зайцев не были ненавистные ему рэдволльцы. Тем временем Блик тихо взбирался по извилистым горным проходам с раненым Темнокожем на плече, который указывал ему дорогу. Бриони и Тогета барсук подхватывал обеими лапами и, словно те ничего не весили, переносил их с места на место. - Урр, ну это... и силища у тебя! - не переставал удивляться Тогет. - В твоих лапах я кажусь себе маленьким голышом. - Тихо! - шикнул на Тогета Темнокож. - Враг над нами, совсем рядом, рядом. К сожалению, его предостережение запоздало: эхо донесло их голоса до Сварта. Через открытую Покровом дверь вниз лился поток света. Сварт взглянул вверх, оценивая расстояние, которое предстояло пройти, и у него зародилась одна мысль. Он выбрал крысу, которую недавно огрел закованной в металл лапой, и еще троих - вооруженных стрелами крысу и двух горностаев. - Вы четверо остаетесь здесь, - еле слышно приказал он им, - и позаботитесь о летучих мышах и прочей мелочи, что там внизу. Когда с этим справитесь, присоединитесь к нам. Эта работенка для вас не составит труда. И Сварт с остальными направился к верхнему выходу. Не успел Блик поставить Тогета на очередной скалистый уступ, как в плечо крота впилась летящая со свистом стрела. Барсук быстро поставил крота рядом с Бриони. - Он ранен, - сказал Блик. - Позаботься о нем, и чтоб от вас не было слышно ни звука! Отложив в сторону булаву, барсук выбрал два крупных камня и, высунувшись, глянул наверх. Увидевшая его крыса взялась вставлять стрелу в лук, но Блик ее опередил. Бросок оказался точным и сильным. БУМ! Крыса безмолвно слетела с уступа и растворилась в темной бездне. Лишь далеко внизу плеском отозвалась вода. Неподалеку от места, где стояла крыса, показался горностай: - Что стряслось с Баскитом? Кто-нибудь видеееееел? Второй камень отправил и его в пропасть. Оставшиеся в живых крыса с горностаем заметили огромного барсука, когда тот наклонился за очередным камнем. - Эй, приятель, так это ж барсук, сваливаем отсюда! - В панике, спотыкаясь и отталкивая друг друга, они стали карабкаться наверх. - Оставайтесь здесь и позаботьтесь о Тогете, - распорядился Блик, обращаясь к Бриони и Темнокожу. - Надо схватить тех двоих, пока они не подняли тревогу. Вверх не подниматься, пока я не расчищу путь. Отложив в сторону булаву, барсук, перебирая всеми четырьмя лапами, пустился в погоню за врагом. Природная ловкость ему не изменила; проворно перескакивая с уступа на уступ, он вскоре настиг крысу, которая ползла по скользкому скалистому склону, и, схватив ее за хвост, стащил вниз. Между тем уже начали сгущаться сумерки. Сварт расхаживал по площадке, наблюдая, как его воины сбрасывают камни и пускают стрелы и дротики в беззащитных зайцев, которые все же мужественно продолжали подниматься на гору. Покров встал на край острой каменной плиты и принялся раскачивать ее. Когда же та обрушилась вниз, хорек довольно стряхнул с лап пыль. - Эй, в чем дело? Ты что, боишься перепачкаться? - с вызовом бросил он Сварту. - Толку от тебя не больше, чем от раздавленной жабы, а еще предводитель называется! - Я тебе покажу раздавленную жабу! - зло проскрежетал Сварт в ответ. - Будешь распускать язык, превратишься в раздавленного хорька, усек, долговязый? Пока воины занимались своим делом, Сварт припал к расщелине и прислушался. До него донесся визг крысы и душераздирающий крик горностая, когда тот угодил в лапы Блика. Хорек быстро сунул нос в отверстие и увидел барсука. Тот, наклонив голову, взбирался наверх. Такой случай невозможно было упустить. Сварт схватил обеими лапами огромную каменную глыбу и, подняв ее над головой, отошел в сторону, чтобы обрушиться на барсука сзади. Едва хорек успел выпрямиться, как изнутри показалось туловище Блика. Удар пришелся барсуку по загривку и оказался настолько сильным, что камень раскололся пополам. Блик потерял сознание, продолжая торчать наполовину из расщелины. - Взять его, принести веревку! Вытащить его оттуда и крепко связать! Я поймал барсука!!! Глава сорок четвертая - Урр, и где только берутся такие стрелы, что делают это... так больно? - проговорил Тогет, стиснув зубы от боли. Бриони внимательно изучала наконечник стрелы, который вытащила из плеча крота. - По крайней мере, - заметила она, - он не отравлен. Ты везунчик. Лежи спокойно: пусть Темнокожа осмотрит рану. Вокруг них собрались летучие мыши. Привязав паутиной к ране Тогета горный мох с какой-то особой пещерной плесенью, они вскоре остановили кровотечение. - Умм, вкусно! А вы, летающие мыши, видать, это... добрые звери, - заметил Тогет, сделав большой глоток фиолетовой жидкости из кувшина. Летучие мыши рассмеялись, смех их напоминал вырывающийся из котла пар. - Летающие мыши! Хихихихи! - хохотали они. - Слыхал ты это, Темнокож? Этот забавный зверь назвал нас летающими мышами, летающими мышами! - Уже смеркается, смеркается, - взволнованно произнес Темнокож, поглядев вверх. - А сильный зверь все еще вас не позвал, не позвал. Что случилось, случилось? - Не возьмете ли вы на себя труд приглядеть за Тогетом? - спросила Бриони. - Я должна пойти узнать, что случилось. Единственным оружием, которое имелось у Бриони, был маленький нож, который валялся в походном мешке. Крепко сжимая его в зубах, она стала медленно взбираться к верхнему выходу из пещеры. Посреди площадки, которая раскинулась на вершине горы, горел костер. Часовые бродили по кругу и смотрели в оба, как бы не пропустить в ночной тьме какого-нибудь засевшего в кустах зайца. Неподалеку от костра все еще без сознания лежал на спине Блик Булава. Его крепко привязали за вытянутые в разные стороны передние и задние лапы к двум дротикам, которые были вбиты в трещины скалистой породы. У костра сидел Сварт и закалял на огне наконечник ясеневого дротика. Напротив него, не спуская глаз с предводителя, в вольготной позе развалился Покров. - Итак, после долгих зим и лет ты поймал-таки своего врага, - сказал он. Сварт стал тереть дымящийся дротик о скалу, пока наконечник не превратился в огромную темную иглу. - О да, после долгих-долгих зим и лет, - ухмыльнулся он, - еще с тех пор, как тебя, щенка, на свете не было. - Это лишь говорит о твоей нерасторопности, - продолжал подначивать его Покров. - Будь барсук моим врагом, его бы давно уже не было в живых. Сварт был не склонен отвечать на вызов юнца. - Послушай, недоумок, сколько у тебя вообще врагов было? Покров буравил Сварта взглядом: - Не переживай, мне хватит! Главное, у меня есть один крупный враг - трусоватый папаша, которого отцом я никогда не называл. Негодяй, бросивший меня на поле боя в том возрасте, когда я едва научился ходить. Теперь он мой главный враг, и я еще попляшу на его могиле. - Только попробуй, и будешь умирать, как завтра утром вот этот зверь. - Сварт указал дротиком на лежащего барсука. - Долго и медленно, день за днем, пока он сам не попросит прикончить его. Бриони, осторожно подняв голову, стала разглядывать всех, кто находился на площадке, начиная с часовых и кончая двумя хорьками и связанным барсуком, который все еще не пришел в себя. Она знала, что нужно спасти Блика любой ценой. Слегка приподнявшись, мышь низко припала к скалистой поверхности площадки и по-пластунски стала тихо пробираться к барсуку, продолжая крепко сжимать в зубах нож. Она старалась держаться подальше от отсветов пламени и от Покрова. Часовые следили за горными склонами, но двоих, на счастье Бриони, сморил сон. Вдруг под лапой Бриони что-то треснуло - оказалось, это кувшин с каким-то напитком, который пили воины Сварта. Она замерла, но, к счастью, из- за потрескивания костра ни один из хорьков подозрительного звука не услышал. Мышь подняла кувшин и поползла дальше, продолжая двигаться справа от барсука и вне поля зрения хорьков. Медленно-медленно она наконец достигла морды барсука и увидела на его золоченой полоске запекшееся кровавое пятно. Он лежал неподвижно, чуть приоткрыв рот. От страха чуть дыша, Бриони подняла кувшин и влила немного напитка в рот барсука. Через некоторое время он закашлялся и застонал, затем приподнял и повернул голову, так что жидкость из кувшина плеснула ему в морду. В это мгновение Бриони по спине больно огрел дротик Сварта, и она растянулась на скале. - Хахаха! Попалась, мышь! Чего тебе здесь надо? Сварт грубо схватил ее и поставил на задние лапы. Блик продолжал кашлять и выплевывать попавшую в глотку жидкость. Тем временем к ним подскочил Покров. - Ах ты, мерзкая тварь, ты пыталась его освободить! - рычал Сварт. Тут Покров сильно ударил Сварта в челюсть, и тот невольно отпустил Бриони. - Бриони, скорей отсюда! - крикнул ей молодой хорек. - Беги! Сварт обрушился на Покрова, и, пока они сражались, Бриони бросилась искать нож, после чего принялась резать веревки, связывающие Блика, приговаривая тонким голоском: - Поднимайся, Блик! Вставай! Отшвырнув сына в сторону, Сварт вновь завладел дротиком. - Барсук мой! - вскричал он. Бриони обернулась и увидела, что хорек прицелился в нее дротиком. Что-то мелькнуло у нее перед глазами, и она услышала крик: - Не тронь ее! Уууууух! В следующее мгновение у ее задних лап с торчащим из спины дротиком лежал Покров. Бриони открыла рот, но не могла выдавить ни звука. Сварт бросился вперед, но тут раздался оглушительный боевой клич: - Эулалиааааа! Блик вскочил на задние лапы, и дротики, к которым он был привязан, сломались, как два прутика. Глаза его налились кровавым гневом, зубы обнажились, веревки с треском разорвались, едва он развел лапы в стороны. Остолбеневшие часовые вытаращились на смертельную схватку предводителя и барсука. В отсветах пламени сверкнул изогнутый меч Сварта и полоснул Блика по боку. Хорек взмахнул мечом во второй раз, теперь вознамерившись нанести удар по голове. Но барсук поймал меч в воздухе и крепко вцепился в клинок лапами; Блик истекал кровью, но ничто уже не могло остановить его, ибо в нем кипел дух воителей-предков. Увидев, как его меч разломался пополам в лапах барсука, хорек невольно открыл рот. Вращая обеими лапами, в которых все еще сжимал обломки меча, Блик одним прыжком настиг Сварта и треснул его с такой невероятной силой, что показалось, будто деревянной палкой расплющили гнилое яблоко. Задние лапы хорька подкосились, и он упал бездыханный, словно поверженный алебардой. Никто из банды не решался приблизиться к Блику Булаве. Схватив тело своего смертельного врага мертвой хваткой, он поднял его высоко над головой и, приблизившись к краю площадки, бросил его в темную пропасть. - Эулалиааааа! Насмерть перепуганные часовые пустились наутек вниз по склону, съезжая по мелкой горной породе на своих хвостах, но были достойно встречены зайцами Дозорного Отряда, которые, едва услышав о начале схватки, бросились к вершине горы. Тогет, которому летучие мыши помогли подняться на площадку, сразу кинулся к Бриони. Мышь сидела, держа на коленях голову Покрова. Взор молодого хорька затуманился, дыхание стало хриплым и слабым. Казалось, слова Бриони доходят до него, словно из Темного Леса: - О Покров, мой Покров! Ты меня спас... Почему? - Иди... к себе в аббатство... больше не придется искать меня... Иди... дай мне уснуть! Бриони ласково его покачала, как делала прежде, когда он был ребенком, и юный хорек навечно закрыл глаза. Так завершили свой жизненный путь отец и сын - предводитель Сварт Шестикогть и Покров Изгнанник Шестикогть. Глава сорок пятая Лагерь разбили на берегу реки и провели там три дня, отдыхая и залечивая раны, чему немало помогали летучие мыши с целым арсеналом своих целебных средств. Обитатели Горного Логова щедро кормили гостей свежими фруктами, белоснежными, выросшими в полной темноте грибами, пещерной креветкой и прочими необычайно изысканными блюдами из глубин Горного Логова. Блик вновь и вновь просил Бриони с Тогетом рассказать все, что они знают о его матери, старой барсучихе Белле Броктри. Какое счастье для него было узнать, что она еще жива! - Белла, Белла, - неустанно повторял он ее имя. - Я непременно должен ее увидеть, я пойду в Рэдволл вместе с вами. - Если учесть мою поломанную спину, твою ушибленную голову и раненое плечо Тогета, то из нас троих получится один здоровый зверь, который вернется в Рэдволл! - впервые за последние дни улыбнулась Бриони. - Саблезуб, до моего возвращения командование переходит к тебе с полковником Сандгалом, - распорядился Блик. - На обратном пути отыщите тело моего друга Скарлета. Отнесите на гору и похороните на солнечном склоне, обращенном к морю. А вы, Камненог и Быстролапка, будете сопровождать нас в аббатство Рэдволл. - Отправляйтесь сегодня вечером, вечером, - произнес стоящий у входа в пещеру Темнокож. - Вас проводят мои разведчики, разведчики. Я передал просьбу своим друзьям, друзьям. Через два дня на реке вас встретит Иглоголов, Иглоголов. Идите с миром, миром. На темно-синем бархатном небе, словно до блеска начищенный щит, светила полная луна, провожая друзей в путь. Тогету очень полюбились летучие мыши, и он обещал им, что когда-нибудь непременно их навестит: - Мы еще с вами свидимся, урр, добрые это... летающие мышки. Пятеро путников отправились по тайной тропинке, ведущей вокруг водопада, а вслед за ними вспорхнули в небо сотни летучих мышей. - Счастливого пути, пути! - шептали они. - До свидания, друзья, друзья! На рассвете, двигаясь вдоль высоких скалистых гор, Бриони обернулась назад, чтобы полюбоваться переливающимся всеми цветами радуги легким туманом. Блик помог ей перебраться через журчащий ручеек. - Задумалась о чем-то особенном? - осведомился он. - Да. - Бриони наклонилась и опустила передние лапки в воду. - Я никогда не забуду этого водопада. Он ужасно красив, но и ужасно опасен. Его шум будет еще долго преследовать меня во сне. Конец лета в этом году выдался замечательным, и с дорогой путешественникам тоже повезло. Правда, из-за незаживших ран двигались они неспешно, к тому же Блик повсюду собирал отростки всяческих растений. Тогет учил Камненога и Быстролапку оттягивать нос и говорить на простоватом кротовьем наречии. Бриони умирала со смеху, когда жующие длинные соломинки зайцы и крот на кротовьем просторечии отпускали шуточки Блику: - О, урр, Блик, поглядите-ка на этот прекрасный, как это... камень. Может, если его, значит... посадить в землю, вырастет это... красивый каменный цветок? Подбросив камень вверх и отбив его далеко булавой, барсук, подыгрывая балагурам, отвечал в том же духе: - Премного это... благодарен, старина Камненог. А если ваш камень, значит... посадить на небо, из него, глядишь, выйдет яркая звезда. На третий день рано утром путники добрались до места, где ручей впадал в реку. Илфрид, полевая мышь, как никогда, в дурном расположении духа, немедленно высунулась из своей норы. - Эй, какого лешего вас тут носит? Кто такие? Прямо перед ее носом опустился в землю металлический наконечник булавы, и взору Илфрид тут же предстала золоченая морда барсука. - Я Блик Булава, владыка Саламандастрона, - прорычал он. - Иногда на завтрак я предпочитаю полевых мышей. А ты кто? Илфрид, неистово семеня лапами, заторопилась восвояси, успев по дороге пропищать: - Эх! Я просто несчастное создание, которое здесь живет само по себе. Господин, твоя воля ходить где захочется. Друзья, рассмеявшись, уселись на берегу реки и стали поджидать, пока подплывет плот. Вскоре они услышали радостное приветствие Дадла: Поднимайтесь к нам на борт, Испекли для вас мы торт. На борту вас ждут друзья — Шалуны, жена и я! Из хижины выскочил Арундо и, с восхищением уставившись на барсука, сказал: - Можно мне попрыгать на твоем животе? - Конечно, можно! - подмигнул ежонку Камненог. - Только сперва Блик попрыгает на твоем, идет? Розалия погрозила им лапкой: - А вы знаете, что сделает моя мама, если увидит, как вы скачете на чьем-нибудь животе? - Да, - улыбнулся ей Тогет, - она это... одним махом всем хвосты поотрубает. - Прямо сейчас, одним махом! - со знанием дела подтвердил Арундо, резко взмахнув лапкой. Когда друзья забрались на плот, Дадл отчалил от берега. Вскоре путешественников пригласили в хижину, где их ожидал праздничный завтрак. На этот раз хижина показалась Бриони меньше, чем прежде. Вероятно, такое впечатление возникло из-за Блика. Хотя из-за разносящихся с печи ароматов у Дадла уже текли слюнки, он все же счел своим долгом произнести вступительную речь: - Итак, дорогие гости, покуда моя жена заканчивает последние приготовления, позволю себе рассказать, каким курсом мы будем с вами двигаться. Я избрал маршрут по рекам и ручьям, который приведет нас почти к самому аббатству Рэдволл. Ни о чем не беспокойтесь, друзья, вы находитесь в хороших и надежных лапах. А теперь, моя пампушечка, давай покажем этим изголодавшимся беднягам, как выглядит настоящий завтрак на борту... Похоже, Дадл на этом бы не замолчал, если бы Тути угрожающе не подняла ковшик: - Да ты что, рыбья твоя голова, собираешься распинаться до самого ужина? Давай пошевеливайся, не то я тебе хвост поотрубаю! Перекинув салфетку через лапу и что-то бормоча себе под нос, Дадл засновал между печью и столом с разными угощениями. - Слушаюсь и повинуюсь, моя фиалочка! Но если б все было, как ты говоришь, на берегу ступить было бы некуда - везде валялись бы отрубленные хвосты. А ну, расступись, пиратское племя, дай дорогу пирогу из дикой вишни под ягодным кремом. Кто-нибудь, подвиньте этот кувшин с напитком из первоцвета. По мере того как блюдо за блюдом появлялись на столе, у сидящих за столом зверей все шире раскрывались глаза. - Суп из речной креветки и кресса! - Белый сыр с шалфеем и желудями, прямо из печи буханка домашнего ржаного хлеба! - Десерт из миндаля и каштана с вареньем из красной смородины! - Сливовый пудинг! Все это было состряпано за три часа до рассвета. Луговой салат с орехами! Блик усадил ежат себе на колени. Розалия схватила его за крупную лапу: - Будь послушным зверем, как я, не трогай ничего со стола, пока его не накроют. Иначе... Барсук с притворно перепуганным видом сделал рубящее движение по хвосту. - Вот именно, наша мама отрубит хвост даже барсуку! Завтрак длился едва ли не до самого обеда. А поведать путешественникам было о чем: о водопаде, о горе и реке. Арундо и Розалия, раскрыв рты, слушали взрослых, которые увлеченно предавались воспоминаниям. Плот плавно скользил вдоль тенистых берегов меж водяных лилий, и такое же умиротворение полнило души плывущих на нем зверей. Чуть позже общее настроение выразила Бриони: - До чего же хорошо, когда вокруг друзья и вдоволь еды! Когда Дадл вышел на палубу, чтобы повернуть на северо-восток, Камненог уговорил Быстролапку спеть песенку-загадку. Зайчиха принялась отстукивать такт на столе, а вскоре к ней присоединились и все остальные. Быстролапка запела: Мой первый хитро я запрятал в число — Шестнадцать больших полновесных кило. А чтобы команда меня не нашла, Второе запрятано в слове «игла». А третье отыщет догадливый еж, Поскольку для этого надобен «нож». Сказать о четвертом теперь мне пора — Скрывается намертво в слове «гора». А в целом я славным себя нахожу, Когда перед вами в тарелке лежу. Ища ответ на загадку, друзья напряженно работали мозгами и скрежетали когтями. Вдруг Дадл просунул улыбающуюся физиономию в окно. - Эй! - произнес он. - Я тут тоже слушал твою песенку, Быстролапка. Хорошо поешь. Давненько не звучала у нас эта песенка-загадка про пудинг. Ее любил петь мой отец. Тути не выдержала и запустила в супруга яблочным огрызком, тот успел пригнуть голову, но вскоре высунул ее вновь с прежней немеркнущей улыбкой. - Я что-то сболтнул лишнее, мой цыпленочек? - осведомился он. - О святые небеса! - Ежиха топнула на него лапой. - Ты же выдал отгадку, когда сказал, что отец любил петь песню-загадку про пудинг! Дадл влез в окно и зачерпнул большую ложку пудинга: - Значит, я первый угадал, моя сладкая ягодка. Какой мне будет приз? Под общий хохот Тути схватила Дадла за ухо: - Растудыть тебя в малину! Я тебе покажу приз! Перемоешь всю посуду - вот тебе и будет приз, речной разбойник! В тот день смех на плоту не умолкал. Камненог, прохаживаясь по палубе, поддразнивал Дадла: - Это пудинг, мой прекрасный одуванчик? Я выиграл приз! Глава сорок шестая Аббатиса Мериам радовалась приходу осени. Просунув скрещенные лапки в рукава сутаны, она шествовала по саду, окутанному утренней дымкой, словно спустившимся на землю облаком. Не за горами была пора урожая: на фоне аппетитных золотисто-желтых груш пестрели темными красками налитые яблоки. На виноградной лозе, будто драгоценные камни, переливались огоньками ягоды. Мериам взглянула на величественное аббатство, вздымающееся ввысь из глубины туманного облака, - в эти часы его теплый красный цвет выглядел более мягким и приглушенным. Вдруг аббатиса едва не споткнулась о неизвестно откуда появившегося крота Фигула. - Это как же называется? - возмутилась Мериам, хватаясь, чтобы не упасть, за каштан. - Ты откуда? Что это у тебя? Фигул дрожащими лапами держал листок вяза: - Глянь, листики уже это... побурели! Мериам ласково улыбнулась: - Это называется осень. Листья меняют цвет, потому что деревьям зимой они больше не понадобятся. Скоро ты будешь помогать нам собирать урожай. Помнишь, как сестра Ива укладывала тебя спать в яблочной корзинке? Теперь ты уже вырос и сможешь сам наполнить ее яблоками. А сейчас пошли - пора завтракать. Направившись по лужайке к зданию аббатства, они вскоре растворились в утренней дымке. - Урр, можно мне это... взобраться на яблоню? - Нет, нет, на деревья у нас никто не лазает. Если потрясти нижние ветки, спелые яблоки сами упадут. - Урр, тогда, чур, я буду трясти их очень сильно. - Только смотри, чтоб яблоки не стукнули тебя по голове. Помнится, однажды маленький Тогет лишился сознания от удара огромного зеленого яблока. Солнечные лучи уже начали разгонять утренний туман, когда Сьюмин, белка, после ночного обхода окрестностей постучался в ворота аббатства. Ответа не последовало. Он снова постучал дротиком в ворота. Барлом поспешно бросился открывать дверь. - Кто там? - спросил он. - Это ты, Сьюмин? - Конечно я, ты же знаешь мой стук! Открывай, дружище! Барлом широко распахнул ворота, пропуская доблестного зверя. - Так, так! - Барлом провел лапой по хвосту Сьюмина. - Сдается мне, ты весь в росе. Пойди обсохни! Сьюмин лишь слегка отряхнулся и целеустремленно направился в аббатство. - Для этого нет времени, - по дороге бросил он, - спешу сообш,ить аббатисе хорошие новости. Посуда после завтрака еще была не вымыта, кухонные работники облепили аббатису со всех сторон и в ожидании уставились на Сьюмина. - Куда полезней занять делом лапы, а не уши, - сказала Мериам, смерив их строгим взглядом, и поднялась из-за стола. Они тотчас вняли ее словам и вернулись к своим обязанностям. Мериам сделала глазами знак Сьюмину, что желает поговорить с ним наедине. Когда они вышли из трапезной, рэдволльцы начали строить догадки: - Интересно, что бы это могло быть? - Надеюсь, нам не грозит нападение врага или что-нибудь в этом духе! - Видать, старина Сьюмин исходил немало дорог. - Урр, это хорошие новости! - раздался голос кротоначальника, который аккуратно сворачивал скатерть. - Думаю, аббатиса, как только сочтет нужным, сразу все нам расскажет. Казалось, рассказ Сьюмина о победном сражении длился целую вечность. Большинство рэдволльцев, оставив свои повседневные дела, собрались в Большом Зале, где просто слонялись, пытаясь произвести впечатление бурной деятельности. Из кухни в сопровождении поваров и их помощников пришли Банфолд с Миртой. Стряхнув с лап муку, Монах уселся на стул Мериам: - По крайней мере, лучше ждать сидя, чем стоя. Эй, вы, незачем изображать бурную деятельность, присаживайтесь! Кому вы пудрите мозги? Я сам до жути любопытный. Всегда таким был и не собираюсь из этого делать секрет. Едва Банфолд закрыл рот, как вошли Мериам и Сьюмин. Монах тотчас подскочил с места, словно сел на гвоздь, и уголком фартука принялся усердно оттирать со стола воображаемое пятно. Мериам сердечно пожала лапу Сьюмину и одарила присутствующих своей редкой улыбкой: - Огромное тебе спасибо, друг мой. Я надеюсь, на кухне найдется для тебя горячая еда, если ты сегодня еще не завтракал. Повторять приглашение не пришлось: Сьюмин охотно устремился на кухню. Аббатиса стряхнула мучную пыль со стула и села; выдержав небольшую паузу и окинув взглядом с нетерпением уставившихся на нее рэдволльцев, она начала: - Завтра к полудню прошу вас приготовить праздничный пир. Я знаю, рэдволльские застолья и так славятся повсюду, но давайте постараемся, чтобы завтрашний обед был для всех в особенности незабываемым. Мирта подняла лапу, желая разузнать поподробнее: - А на скольких зверей нам рассчитывать? Ответ Мериам всех еще больше озадачил: - Рассчитывать на вдвое больше, чем обычно. Хартвуд, старик выдра, стукнул по полу посохом: - Аббатиса, не томи нас, скажи, пожалуйста, что происходит? Кого мы ожидаем в гости? По какому случаю пир? Большой Зал наполнился гулом одобрения. Мериам подняла вверх лапы, требуя тишины. - Послушайте, друзья, - начала она, - я знаю, у вас создается впечатление, будто я хочу вас подразнить, но, поверьте, это не так. А дело вот в чем. Завтра мы ожидаем в гости друзей: одни из них нам знакомы, другие - нет. Большего я вам сказать пока не могу, потому что хочу сделать сюрприз для одного нашего замечательного друга, имя которого пока тоже останется в тайне. Итак, я призываю вас всех держать рот на замке и заниматься своими делами, а завтра нас ожидает событие, которого никогда еще не случалось в Рэдволле, - прибытие великого зверя в наше аббатство. Простите, но больше ничего пока не могу к этому добавить. Сестра Ива так громко жахнула лапой по столу, что все подскочили: - Вот это здорово! Я целиком тебя поддерживаю, Мериам! Все охотно с ней согласились: - Я буду нем как рыба. - Ни слова больше, мы все поняли. - На нас можно это... положиться, урр. - Отлично! Будем ждать молча! - Эй, чего рты разинули? Пошли скорей! Весь день и ночь в Рэдволле кипела работа. Садовники сновали туда-сюда с охапками цветов, которыми другие мыши и кроты украшали столики. Выдры с белками, проявляя мастерство акробатов, прикрепляли к стенам флаги, цветы и фонари. Белые крахмальные скатерти были вывешены на проветривание, вышивальщицы трудились над салфетками и ковриками, покрывающими скамьи. Дважды подметенный каменный пол был устлан заново раскрашенным плетеным ковром. Взгромоздившись на высокий уступ, Монах Банфолд руководил работой поваров на кухне со свойственной ему деловой сноровкой: - Принесите дров, нужно добавить жару в печах. - Посмотри, Банфолд, хватит дикой вишни и миндаля для прослойки? - в свою очередь спрашивали его поварята. - Нет, принесите еще. Если не доложить вишни и миндаля, блюдо, считай, испорчено. Эй, вы, там, кроты! Не забудьте, перед тем как будете готовить начинку для своего многослойного пирога, вытащить из миски вон того малыша. Мы не любим пироги с запеченными кротятами. - Урр, а я бы не прочь это... запечься. Вот бы наелся до отвала, урр! - Убирайся оттуда, Пакл, и сейчас же прекрати... это самое... лопать начинку для пирога! - Монах, фруктовый пирог уже пора ставить в печь! - Прекрасно, Мирта, начинай взбивать землянику с кремом, но только ягод класть надо немного: цвет должен быть нежно-розовый, а не красный. - Монах, выдрята-близнецы притащили креветок и свежих грибов. Куда будем их класть? - Отлично! Отнесите их Хартвуду и передайте ему, чтоб он с острым перцем близко не подходил к моим ореховым лепешкам. - Ладно, Банфолд, так и быть, красный перец и рядом не будет лежать с твоими ореховыми лепешками, но мед пусть держат подальше от моего супа! - Слыхали, что говорит Хартвуд? Не забудьте хорошенько сдобрить медом тесто для лепешек. Ну вот и хорошо! Из этого выйдет прекрасное сетчатое украшение для торта поверх начинки из черной смородины и груш. Лучшего не придумаешь! Откройте-ка печи, я хочу проверить, не готов ли хлеб. - Монах, подтверди, что крем надо выкладывать на лесной десерт в форме завитков, а не шариков! - О, это не столь важно. Делайте завитки попеременно с шариками. Маловато сладких каштанов. Я люблю, когда на фруктовом торте они лежат большими кучками. Глазурь еще не готова? Одни рэдволльцы катили из винных погребов бочонки, другие наперегонки с ними - головки сыра из кладовых. Работа шла весело и быстро. Бочки с октябрьским элем ставили на подставки. Кувшины с настойками и шипучим напитком, а также вазы с фруктами ждали своего часа на сервировочных тележках. На подоконниках остужались длинные ряды хлебов, лепешек и кексов. Малыши, поджидая, когда откроют ведра с засахаренными фруктами и орехами, не теряли времени зря и подлизывали со столов пролитый сироп. Всю ночь напролет и еще часа два после рассвета рэдволльцы носились по лестницам туда-сюда - кто по делам, а кто, наоборот, в спальню, чтобы немного вздремнуть. Плот причалил к местечку под названием Корабельная Бухта. Выдры и белки во главе со Шкипером и Рыжухой - те самые, что некогда прогнали полчища Сварта с дороги, ведущей в Рэдволл, - встречая плот, выстроились вдоль берега в почетном карауле. К наконечникам пик и стрел у них были привязаны яркие флажки. Затаив дыхание, они глядели, как на берег выходит Блик. На нем была красная накидка и кремового цвета туника, подпоясанная поношенным зеленым кушаком. Начиная с его золотистой головы, возвышавшейся даже над длинноухими зайцами, и кончая его устрашающей булавой, которую он сжимал в исполосованных шрамами лапах, он до мозга костей был Лордом Барсуком. Когда все собрались на берегу, Рыжуха подмигнула Шкиперу. Тот навострил уши, прислушался, после чего кивнул ей: - Давай говори! Низко поклонившись барсуку, Рыжуха начала: - Прошу тебя, владыка, немного подождать. Издалека сюда движутся друзья, которые хотят тебя повидать. Минуту терпения - и они будут здесь. Невдалеке от них из прибрежной чащи раздался голос белкозайца Джода: - Пожалуйте сюда, ребята. Вот мы и пришли! Из зарослей появился долговязый заяц, а за ним небольшая толпа маленьких зверюшек. - Ба, владыка Блик, это ты! Совушка по имени Древоклюква сообщила этим добрым зверюшкам, что ты плывешь сюда, и они проделали длинный путь из своей пещеры, чтобы свидеться с тобой. Откинув в сторону булаву, Блик бросился друзьям навстречу: - Тори Лингл! Бруф Дуббо! Вязник! О мои дорогие друзья! Мила! Лули! Как выросли ваши детки! Девочки-кротята и четверо ежат, визжа от восторга, накинулись на барсука и, едва не повалив его, принялись тискать его задние лапы. Блик сердечно обнял стариков: - А вы, дядюшка Блун и тетушка Умма, все такие же шустрые, как пчелки. Пока Блик приветствовал друзей, Джод строил ушки Быстролапке. Явно неравнодушный к симпатичной зайчихе, он грациозно вытянулся по струнке. - Откуда, позволь узнать, ты к нам явилась? - начал он. - Зови меня Джод, как все мои друзья. Хочешь узнать мое полное имя? Рыжуха, глядя на Быстролапку, предупреждающе затрясла головой: - Нет, не надо тебе знать его полного имени! Быстролапка застенчиво улыбнулась: - Пожалуй, я хотела бы узнать его немного позже, ладно? Ее старший товарищ Камненог, убежденный холостяк, заговорщицки подмигнул Шкиперу, на что предводитель выдр, усмехнувшись, ответил: - Погоди, она еще не знает, как старина Джод умеет сметать за столом еду. Поверь, такое зрелище, мягко говоря, никого равнодушным не оставит. Тут Шкипер засуетился вокруг гостей и принялся их поторапливать: - Прибавим шагу, дорогие мои, нельзя терять ни минуты. Сюда, пожалуйста, в аббатство лучше идти этой дорогой. Мила Лингл и Лули Дуббо прикрикнули на детей, которые, как комары, облепили Блика: - Битти, Гиллер, Гурмил, Тирг, оставьте бедного господина в покое. У вас еще будет возможность повисеть на нем, прежде чем он состарится. Лули обратилась к своим дочкам: - Урр, Нили и Подд, покажите-ка барсуку, что мы принесли в подарок для его сокола. Из фартука она достала кусочек белого сыра и протянула его кротятам, которые отдали его Блику. Взяв его, барсук печально покачал головой: - Пошли, друзья, в аббатство Рэдволл. По дороге я расскажу вам очень грустную историю. Глава сорок седьмая Каково было удивление сестры Ивы и аббатисы Мериам ранним утром того дня, когда рэдволльцы ожидали гостей! Убежденные в том, что барсучиха ни сном ни духом не ведает о предстоящем празднестве, они вошли в покои Беллы и увидели ее в красивом пурпурном одеянии; ее тщательно причесанный мех лоснился и отливал серебром, а голову украшал венок из левкоев и белых розочек. Мериам невольно поклонилась царственного вида особе и произнесла: - Белла, у тебя такой величественный вид! Седая барсучиха подняла резной, с серебряным набалдашником посох: - Благодарю, Мериам. Сегодня, когда мне предстоит встреча с моим сыном, я должна выглядеть лучше, чем когда-либо. Мериам чуть не задохнулась от изумления: - Но... откуда ты узнала? Кто тебе сказал? Ума не приложу... - Успокойся. - Белла села в кресло и потрясла посохом. - Задолго до того, как вы узнали о приезде моего сына, мне было предсказано это во сне. - Ах да, - понимающе кивнула Мериам, - не иначе как от твоих предков. Белла поманила их лапой: - Присядьте, мне нужно вам кое-что сказать. Явившийся мне во сне был не из нашего барсучьего рода, а тот, кого я хорошо знала в его пожилые годы. Это рэдволльский герой, основатель нашего аббатства Мартин Воитель. Настоятельницу вдруг покинуло ее привычное самообладание: - Великий Мартин Воитель! Ты говорила с ним? - Да. - С блаженной улыбкой Белла закрыла глаза. - Я даже вижу его сейчас. Он обращается не только ко мне, но ко всем рэдволльцам. Послушайте. Несколько месяцев назад, когда я спала в этом кресле, он явился мне при всех доспехах и со своим огромным мечом. И он рассказал о моем сыне и о том, как тот победит предводителя Шестикогтя, но потеряет при этом своего друга Скарлета. Он сообщил мне, что я доживу до тех дней, когда Блик прибудет сюда, и что случится это в первые дни осени. Сердце мое наполнилось такой светлой радостью и умиротворением, которых я никогда не испытывала за всю свою жизнь. После этого Мартин просил меня передать вам вот что. Две мыши обратились в слух, когда Белла начала: Добрые звери, живущие в этих стенах, Честными будьте в помыслах и в делах. Дух мой с вами, я - ваш немеркнущий свет, В годину лихую подмогу дам и совет. До скончанья сезонов от вас не уйду никуда, Рэдволл - обитель покоя, достойное братство. Живите счастливо, и если случится беда — Мартин Воитель вечно хранит аббатство. Через окно лился мягкий солнечный свет, и старая седовласая барсучиха, окутанная ореолом таинственности, вся искрилась и переливалась в его лучах. - Мартин Воитель являет собой дух мира и мужества, - произнесла в изумлении Мериам. - Раз он взял нас под свое покровительство, значит, аббатство будет всегда в безопасности. - Подойдите сюда, - перебила ее Белла, протягивая вперед лапы, - и помогите мне встать. Сегодня только легкий завтрак. Поберегу аппетит до полудня, когда прибудут дорогие гости. К разгару утра все уже было готово. Белла с аббатисой объявили, что все приготовления сделаны хорошо и в срок. На крепостной стене несли службу новые обитатели Рэдволла - сони Старый Хофи и его внуки Хофи и Брунд. На обращенных к северу и западу стенах аббатства среди виноградной лозы и цветов развевались флаги и знамена. Каждый рэдволлец был чисто вымыт, тщательно причесан и по-праздничному одет. Поднявшись на стену, Сьюмин нацелил свой зоркий глаз на уходящую вдаль лесную тропу и прислушался, не приближаются ли к аббатству гости. Везде царила атмосфера веселья. Малыши рьяно отплясывали, взрослые строили предположения: - Любопытно, как выглядит этот неистовый барсук? - Ростом он такой, как если бы нас троих поставить друг на друга. - Болтают, что у него есть это... здоровенная боевая дубинка, которую зовут булавой, урр, и которую поднять под силу лишь пятерым из нас. - Раз барсук такой большой, интересно, сколько же он ест? - Урр, наверное, это... за десятерых! Даже аббатиса Мериам утратила свое былое спокойствие: - Скоро полдень, Барлом. Когда же они придут? Как там, Сьюмин, все так же ничего не видно и не слышно? Фигул дернул Мериам за полу сутаны: - Мне всегда достается от старой барсучихи за то, что я это... задаю слишком много вопросов. Смотри, она и тебя отправит в кровать, урр! - Вот именно, Мериам, - произнесла Белла, поджав губы в притворном осуждении, - еще одно слово, и пойдешь спать без праздничного обеда. Они прибудут тогда, когда прибудут. Правда, Банфолд? - Конечно, я в таких случаях говорю: Груше в срок созревать, Яблоку - тем паче. Чему быть, не миновать — И никак иначе. Хартвуд с мольбой взглянул в чистое голубое небо: - Да уж, это существенное утешение, и, главное, в любом случае остаешься прав. - Тсс! - шикнул на него Сьюмин и приложил к уху лапу. - Дайте прислушаться! Уцепившись хвостом за зубец крепостной стены, он перегнулся и навострил уши. Рэдволльцы послушно замерли и насторожились. Стоило ежихе Мирте кашлянуть, как все осуждающе обернулись на нее. - Открывай ворота! - крикнул Сьюмин, яростно делая знаки Барлому. - Они идут! Я слышу голоса! Из лесу на дорогу вышел возглавлявший процессию Шкипер. - Поглядите, друзья. - Он указал концом дротика в сторону Рэдволла. - Видите вон тот шпиль, это и есть наше аббатство. Всем ли известен наш марш «Возвращение домой»? Не нашлось ни одного, кто бы не знал старинной маршевой песни. И они бодро начали: Из трубы идет дымок, Двери отворяют, Дети вышли на порог И тебя встречают. Дом родной, дом родной, Вот вернулся я! Дом родной, дом родной, Здесь моя семья! Здесь очаг хранит тепло, Все мне тут знакомо. Быстро время протекло — И теперь я дома! Здравствуйте, кровать и стол, Старая посуда! Дом родной, дом родной — Ни ногой отсюда! Пели они все громче и громче, повторяя последний куплет снова и снова и растягивая что было силы, последнее слово. Белла вцепилась в лапу Сьюмина: - Ты видишь моего сына? Где там Блик? - Отлично вижу. - Сьюмин показал на барсука, восхищенно кивая головой. - Он идет так, что другим приходится за ним бежать. Рядом с ними он словно дуб среди папоротника. Настоящий богатырь! Теперь я знаю, как выглядят Лорды Барсуки! Аббатиса Мериам, Старый Хофи и Сьюмин остались с Беллой. Все остальные понеслись вниз со стены к главным воротам и стали там ждать, пока спустится барсучиха: прежде всего, это был особый день в ее жизни. Когда Белла вышла на дорогу и поравнялась с остальными, рэдволльцы дружно приветствовали ее. - Хотите услышать боевой клич барсуков? - осведомилась Белла, обернувшись к остальным. - Когда я подам знак, выкрикните слово «эулалиа», но нужно, чтобы оно прозвучало громко и протяжно. Готовы? Начинай! - Эулалиаааааа! Блик, крутя булаву над головой, набрал в необъятную грудь воздуха и взревел: - Эулалиааааааа! Кротоначальник заткнул лапами уши: - Урр, словно это самое... гром перед бурей! Глядите, он идет! Блик увидел движущуюся к нему во главе процессии седую барсучиху. Он знал, что это его мать Белла. Передав булаву Шкиперу, он бросился к барсучихе навстречу; от его тяжелых шагов столбом поднялась пыль, а с обеих сторон грянули радостные приветствия. Вдруг Блик остановился и последние три шага прошел медленно. Перед ним было то же благородное лицо, что являлось ему во снах. Среди наступившей тишины коротко прозвучали слова: - Мама. - Сын мой. Так Блик Булава, владыка Саламандастрона, пришел в аббатство Рэдволл и встретился со своей матерью Беллой Броктри. Глава сорок восьмая В тот же час начался пир, которому, казалось, не будет конца. Бриони сидела с Барломом и аббатисой Мериам под своей любимой яблоней. Писарь прихватил с собой гусиное перо, чтобы увековечить то, что рассказывала мышь. А говорила Бриони откровенно, стараясь не упустить ни единой детали. Когда ее повествование подошло к концу, в воздухе повисла тишина. - Значит, мы с Беллой оказались не правы. - На Бриони смотрели добрые глаза аббатисы. - Все-таки в Покрове было что-то хорошее, хотя, чтобы это проявить, ему пришлось пожертвовать жизнью. Прими мои извинения, Бриони. - Вам вовсе не за что просить прощения. - Бриони почтительно поцеловала лапу аббатисы. - Покров был плохим, теперь я это знаю. Белла была права. Кое-кто не может вести себя как положено. Сколько мы его знали, Покров ни к кому не проявил душевной доброты. После его смерти я много всего передумала, но так и не смогла себе твердо ответить, спас ли бы он меня, если бы точно знал, что его отец бросит в него дротик. Однако не любить я его не могла, это было сильнее меня, хотя я знаю, что без таких, как Покров и Сварт, жизнь на земле будет лучше. Такие, как они, приносят лишь смерть и несчастья. Прежде чем ответить, Мериам обменялась взглядом с Барломом: - Ты повзрослела, Бриони. В твоем мужестве и сострадании никто никогда не сомневался. Однако ты вернулась к нам более мудрой, благоразумной и зрелой, чем свойственно для твоих лет. Как ты считаешь, Барлом? - Я считаю, что в свое время, - произнес он, свернув свои свитки, - аббатство Рэдволл не останется без хорошей аббатисы, и случится это, конечно, тогда, когда ты, Мериам, почувствуешь потребность передать кому-нибудь свои полномочия. Мериам обняла Бриони за плечи: - О лучшей будущей аббатисе Рэдволла я и мечтать не могу. - Я - аббатиса Рэдволла? - Бриони не могла поверить своим ушам. - А Тогет в свою очередь займет место кротоначальника. Вы оба достойны всяческого восхищения и уважения. Из кухни в Большой Зал ежиха Мирта прикатила тележку с горячими лепешками, сыром и овощным салатом. Большинство из пиршествующих отдыхали после сытного обеда или играли с малышами, и только доблестные воины не двинулись с места. - Вы до сих пор еще не справились? - вздохнула Мирта. Камненог одарил ее обаятельной улыбкой: - Нет. Разве можно оторваться от такой великолепной еды? Вздохнув, Мирта присела рядом: - Тогда, если позволите, я к вам присоединюсь. Подайте мне, пожалуйста, мятного чаю. - Мятного чаю? Сию минуту, - охотно откликнулся Дадл Иглоголов. - Вот, пожалуйста, моя щекастая канареечка. Я уж даже начал жалеть, что живу не на суше, а то заходил бы на обед в это замечательное аббатство. Что скажешь, мой цыпленочек? - О моря и океаны! - произнесла Тути, оторвавшись от малинового десерта. - Здесь все замечательно, но мы слишком привыкли жить на воде и уже не сможем так круто изменить свой образ жизни. Рыжуха откусила хрустящий пирог, из которого потек сок: - А вы что скажете, сухопутные жители, - не прочь переменить свой образ жизни? Джод отрезал себе кусок фруктового пирога; глуповатая улыбка озарила его морду, когда он состроил ушки Быстролапке: - Что такое? Ну да! Я бы скорей согласился стать белкой, чем зайцем! Быстролапка захихикала в ответ: - Ты, верно, хочешь сказать, что скорее хотел бы стать белкой, чем зайцем? Ну, ты даешь! Это ж надо назвать себя белкозайцем - глупее не придумаешь! Джод от неожиданности проглотил недожеванный кусок пирога: - Ну, я немного преувеличил. Хотя против глупых имен не имею ничего против, когда у тебя имеется хорошее настоящее имя. Кстати, Быстролапка, я тебе до сих пор не назвал своего настоящего имени. На самом деле меня зовут Вилтурио Лонгбэроу Сакферт Токсофола Федлрик... Тем теплым осенним днем на залитых солнечным светом лужайках Рэдволла веселились старики и дети, и их веселый смех сливался с доносящейся свысока песнью жаворонка. Эпилог Зайчонок Бурбоб задергал носом и выжидающе уставился на Рилбрука Странника: - И это все? Вот проклятие! Я бы не прочь эту историю слушать и слушать хоть до скончания века. Старик выдра поднялся и потянулся, балансируя на своем рулеобразном хвосте: - Итак, щекастенькие, слыхали, как в таких случаях говорят? Вот и сказке конец, а кто слушал - молодец. А если кому мало, начинай сначала. Зайчиха принесла настойку из шиповника и маргариток и несколько кусочков сливового кекса. Пока длился рассказ, она внимательно слушала его вместе с зайчатами, отвлекаясь только затем, чтобы принести еду. - А что случилось с Джодом и Быстролапкой? Они поженились? - осведомилась она, поставив перед пожилым гостем угощение. - Да, и остались жить в Рэдволле. А вот Камненог вместе с Бликом вернулся в Саламандастрон. Но произошло это много лет спустя, и только после того как Белла отправилась в Темный Лес. Блик ни за что не покинул бы аббатство, пока мать его была жива. Ушла из жизни она мирно и счастливо, прожив гораздо дольше, чем бывает отпущено даже барсукам. Никто на своем веку не помнит таких долгожителей, как Белла. - И Бриони в конце концов стала аббатисой? - Да, в зрелом возрасте. Мериам ушла на покой и передала свои полномочия Бриони. Тогет стал кротоначальником. А теперь, может, мне позволите приступить к еде? Или будете терзать меня вопросами, пока моя стариковская морда от них не посинеет? - Еще только один. Правда ли, что Блик, когда вернулся сюда, отрекся от обязанностей воителя? Я как-то слышала это от стариков. - Нет, он всегда был готов защищать приморье, сражаясь с крысами-пиратами или любым другим врагом. Он безумно любил заниматься земледелием, но враги его знали только под именем Булавы. Благодаря ему горные склоны Саламандастрона превратились в плодородные плантации, какими они пребывают и поныне. Со временем он стал опытным земледельцем. Чтобы поучиться у него жизненной мудрости, к нему съезжались со всего света. Имя Блика он со временем сменил на более благородное - Солнечная Полоса. Помимо того, он первым из барсуков начал писать стихи - весьма редкое дарование для тех, у кого в жилах течет кровь воителя. - А ну-ка идите за мной, я вам кое-что покажу, - позвала всех зайчиха. Дети вслед за зайчихой и стариком выдрой направились по скалистой тропке, с одной стороны от которой раскинулся насыпной сад. Рилбрук остановился у скамьи, сложенной из каменных плит. - Смотрите, я вам покажу, что мне показал когда-то отец, а ему - его отец... Щекастый Бурбоб пробубнил себе под нос: - А его отец показал его отцу, равно как его тетушка показала ему и... Уххх! В качестве предупреждения зайчиха ущипнула его за ухо, и он замолчал. - Здесь не так уж много увидишь, - продолжал Рилбрук. - Моим предкам показал это барсук, пришедший вслед за Бликом. Глядите сюда. Скамья была сделана из двух плоских камней, положенных друг на друга. Приподняв верхний камень, Рилбрук обнажил нижний, на котором красивым барсучьим почерком были вырезаны стихотворные строки: Здесь я часто сидел и на море глядел, Когда стаивал снег и ветра затихали злые. Только пчелы да бабочки в суете своих дел Окружали меня, пока я вспоминал дни былые. Скарлет, тебя вспоминал я - кружил ты всегда                                                         надо мной Или сидел на плече, озирая округу. Сколько долгих путей и дорог отмахали с тобой, Помогая друг другу, во всем доверяя друг другу. С сердцем тяжелым сидел я в печали один, Долго сидел и плакал в молчаньи суровом. Воин могучий, Владыка Горы, господин — Я не могу тебя вызвать условленным зовом... Зайчиха провела лапой по вырезанным на камне буквам, которым было уже несчетное число лет, и произнесла: - Великий и мудрый барсук, со множеством удивительных дарований. Опершись на посох, Рилбрук наблюдал за зайчатами, собравшимися гурьбой вокруг плиты и читающими стихи. - Да, при его правлении Саламандастрон процветал, - заметил он. - Хорошо бы этим зайчатам посчастливилось иметь такого учителя, как Блик. - Но тут никакого Лорда Барсука нет, - возразил Бурбоб, оторвавшись от чтения. - На моем веку его и в помине не было. Рилбрук обнял зайчонка за плечи и покачал головой: - И не только на твоем веку, но и вообще долгие-долгие годы. - А как ты думаешь, будет ли когда-нибудь барсук опять править в Саламандастроне? - Бурбоб с надеждой устремил взгляд на рассказчика. Рилбрук усадил зайчонка на каменную скамью. - Эта гора никогда не останется надолго без Лорда Барсука. Дух воителя как будто притягивает их из дальних стран. Если каждый день будешь сидеть на этом самом месте и глядеть вниз на берег, однажды ты увидишь идущего сюда барсука. Растите сильными и честными и хорошо служите барсуку. Это долг каждого живущего в Саламандастроне зайца. Облачившись в плащ, Рилбрук Странник взял свой рябиновый посох и отправился в путь: - Прощайте, друзья, спасибо за гостеприимство. Ветер меня манит в дорогу. И Рилбрук начал спускаться по склону. - Подожди немного на берегу, - окликнула его зайчиха, - я соберу тебе в дорогу еды. Рилбрук понимающе махнул посохом. Вдруг, вспомнив о хороших манерах, Бурбоб вместе с остальными зайчатами поспешили вниз за стариком, чтобы помочь ему спуститься. - Вот так, обопрись на меня! - Куда теперь? - Как куда? Конечно же, в аббатство Рэдволл! - подмигнул Рилбрук хорошенькому зайчонку, задавшему вопрос. - Дотащить туда мое старое тело займет немало времени, но судьба и друзья всегда были ко мне благосклонны. Небось к следующей осени я туда всяко доберусь. Это замечательное место особенно хорошо в пору урожая, и двери для друзей там всегда открыты. Возможно, в один прекрасный день вам тоже посчастливится оказаться там. И я уверен, что вам будут рады. В этот чудесный осенний день зайчиха с зайчатами еще долго смотрели вслед удаляющемуся Рилбруку Страннику. Вдруг Бурбоб поднял лапу: - А давайте достойно проводим старика! Откинув назад головы, зайчата набрали воздуха и громко выкрикнули боевой клич Саламандастрона: - Эулалиаааааааа!