Название: Волшебник Подземного города (Мыши и магия-2)
Волшебник Подземного города (Мыши и магия-2)
Дэвид Фарланд


Глава первая
АТАКА БЛОХ-УБИЙЦ

Не позволяй мелочам докучать тебе. Просто подожди немножко, и жизнь непременно подкинет реальные проблемы.
 Бушмейстер 

— Помогите! — кричал мыш, во все лопатки мчавшийся по тропинке. Задыхаясь, он поднырнул под кустик сухого чертополоха:
— Блохи! За мной гонятся блохи!
От страха в животике у Янтарки словно узел завязался. Новоприбывший проскочил в узкое ущельице между двумя камнями и остановился, тяжело дыша: на хвосте у него налипли какие-то колючки, а язык свисал изо рта чуть ли не на плечо. Звали его Терн. Это был самый тупой мыш, какого Янтарка встречала на своем веку, настоящий позор всего вида.
— Блохи? — недоверчиво воскликнула Янтарка.
Блох она никогда раньше не видела, но слыхала о них жуткие легенды. Блохи были кровожадными чудовищами, одаренными сверхъестественными силами. Зубы у них были тверже алмазов, а шкура — прочнее гранита. Они умели прыгать в высоту раз в триста больше собственного роста и проходить сквозь стены — и все это ради того, чтобы добраться до бедных, беззащитных мышей. Говорят, что блоха сосет из мыши кровь, пока та не высохнет, как пыль на дороге, а потом… а потом… она вынет у нее глаза и станет жонглировать ими.
Иногда стаи нападающих блох столь огромны, что, подобно черным тучам, затмевают небо.
Сидя за ужином, старые мыши рассказывали малышне сказки, и Янтарка часто засыпала, дрожа от усов до хвоста, боясь, что к утру от нее останется только жалкий, высохший, как осенний листок, трупик.
Сейчас они с Беном были на заднем дворе Бенова дома, где ее друг преподавал молодым мышам высокое искусство дайвинга в мусорном контейнере. У всех участников были «кошки» из рыболовных крючков; сейчас они пытались снизу забросить их за край контейнера, чтобы можно было вскарабкаться наверх.
Заслышав истошные вопли: «Блохи! Блохи!!», все удивленно повернулись к Янтарке. Она, между прочим, была волшебницей, а Бен — ее фамильяром, источником ее магической силы. Вместе они были двумя половинками могущественного чародея, в то время как порознь… ну, просто грызунами.
Но, увы, сейчас Янтарке было не до магии. Всю свою волшебную силу она истратила на битву с колдуном, злокозненным нетопырем по имени Ночекрыл. О том, что силы у нее и вправду нет, Янтарка могла судить по любопытному ощущению в хвосте, которое заметила только вчера: хвост был каким-то необычно тяжелым и онемелым, словно она таскала за собой игрушечную резиновую морковку.
— Подождите-ка! — сурово сказала она оцепеневшим на крышке бака мышам. — Погодите. Нельзя быть уверенным, что ему действительно встретилась блоха, пока мы не увидим ее своими глазами.
Она устремила испытующий взор туда, откуда примчался Терн: низкий утренний туман стелился над тропинкой, видимость не превышала пары-тройки метров.
Терн тем временем перепрыгнул через большой камень и за ним едва не приземлился на громадную розовую личинку ночного жука, которая скромно ползла по своим делам, оставляя за собой след блестящей слизи. Чудом извернувшись в воздухе, он все-таки шлепнулся на землю и, вращая глазами, возопил: «Змеи!!!»
Преодолев остаток дистанции, он рухнул Янтарке в ноги, дрожа, как смородиновое желе.
— Блохи! — простонал он. — Они напали на нору! Целых ТРИ!!
От него жутко несло. Янтарка задрала носик и постаралась не дышать.
— Ты точно уверен, что это были не мухи? — строго спросила она. — Некоторые мухи, знаешь ли, тоже кусаются.
— Не вижу я никаких блох, — сказал Бен, вглядываясь в путаницу тумана и чертополоха. На его мордочке не было ни малейших признаков страха. Он стоял, вперив взор в туман, словно высеченный резцом скульптора, специализирующегося на изваяниях героев, и сжимал в лапе копье из швейной иголки. Бенджамин Чаровран всего неделю назад еще был человеком, теперь же перед Янтаркой стоял прекраснейший мыш на свете, такой неотразимый, что у нее подгибались колени. А еще он был самым храбрым и самым-самым мудрым на свете.
— Блохи идут! — снова заскулил Терн. — Они убивают все на своем пути, смерть косит целые норы!
Бен пробежал несколько шагов по тропинке. У него был глянцевитый мех, темно-бурый по хребту и рыжеватый на боках, и большие лапы настоящей тихоокеанской мыши-прыгуна. На голове Бен носил шлем из ореховой скорлупки, искусно вырезанный таким образом, что походил на череп какого-то жуткого чудовища.
Бен понюхал туман. Все было тихо… немного неестественно тихо. Янтарка и сама перестала дышать, силясь хоть что-нибудь расслышать; сердце ее оглушительно бухало в груди.
Но услышать ей удалось лишь тихий шорох сухой листвы на ветру, а увидеть — лишь поднимающиеся ввысь и исчезающие в тумане стебли чертополоха над молоденькой новой травкой.
И вдруг из тумана донесся голос, скрипучий и холодный, бессердечный и радостный сразу. И голос в тумане прокричал:
— Мы здееееесссссь!
Колени у Янтарки застучали друг о друга, и тут она увидела блоху — черную, как смертный грех. Она скакала на них из дымки, и лучи утреннего солнца сверкали на ее черной спине. Она прыгала невероятно высоко — перелетая через камни, взмывая к вершинам чертополоха, и уж конечно куда выше мышиной головы.
Янтарка видела кровь у нее на зубах, запекшуюся кровь ее последней несчастной жертвы.
— Бегите! — закричала Янтарка, потому что это было все, о чем она могла сейчас думать.
Кренясь на виражах, она ринулась за мусорный бак. Остальные, топоча, словно приличных размеров стадо, кинулись за нею, стараясь не отставать.
Блоха разразилась жестоким смехом и, рыча, словно лев на охоте, бросилась в погоню.
— Бегите, бегите, но вам не уйти! — завывала она.
Через дырку в заборе Янтарка протиснулась во двор старой миссис Пумперникель.
— Я заберу твою кровь! — проревела блоха, снова разражаясь чудовищным хохотом.
Слева раздалось шипение. Поливочная установка миссис Пумперникель и сегодня включилась в то же самое время, что вчера. Справа была калитка, ведущая в палисадник перед парадным входом, а впереди обзор закрывал дом.
— Налево! — прокричал, проносясь мимо, Бен. — Блохи ненавидят воду!
Янтарка содрогнулась. Вчера эта поливалка включилась ровно в тот момент, когда Янтарка проходила под ней, и ее до сих пор знобило при одной мысли. Тем не менее она заложила левый поворот, преследуемая по пятам небольшой ордой хорошо вооруженных мышей, и буквально рухнула на клумбу анютиных глазок под разбрызгивателем. Громадные белые цветы раскинулись над головой; их пурпурные сердцевинки были похожи на мордочки каких-то странных зверьков.
Бен и другие мыши сгрудились вокруг нее, дрожа от страха и ежась под брызгающей на головы водой.
На краю лужайки, хищно уставившись на них, сгрудились три блохи. Они аж подпрыгивали от возбуждения.
— Встаньте и сдавайтесь! — проорала одна из них. — Отдайте нам свою кровь, и мы милосердно сохраним ваши жалкие жизни.
Но в атаку блохи не шли; напротив, их командир продолжал скакать на месте, то нервно поглядывая по сторонам, то бросая неприязненные взгляды на воду.
— Вы не можете сидеть там до скончания века! — предупредил он. — Поливалка рано или поздно отключится, и тогда я высосу вас так, что даже изюм позавидует.
Янтарка задрожала от страха. Или, может быть, это холодная вода катилась по ее промокшей шкурке. Она скорбно поглядела на Бена.
— Вот ты и опять втравил нас в переделку, — сказала она.
— Это не моя вина, — парировал Бен.
Вчера он как раз возглавлял налет на мусорный контейнер миссис Пумперникель, когда сработала поливалка. Янтарка ни за что в жизни не согласилась бы снова пережить это, да вот только ее никто не спрашивал.
Мыши сгрудились потеснее, пытаясь согреться; они боялись, что рызбрызгиватель вот-вот выключится, и тогда… что же им тогда делать?
— Я знаю, — пискнула одна. — Давайте сами нападем на блох и заколем их!
Янтарка тщательно обдумала предложение. Увы, блохи двигались так быстро, что попасть в них копьем просто не было шансов. А пытаться заколоть блоху, которая уже сидит у тебя на спине, у нее не было никакого желания.
Ах, ее так и подмывало попробовать навести чары, что бы там ни говорила леди Чернопруд. Да, леди Чернопруд, землеройка-чародейка, знала о магии все. Она предупреждала, что не стоит даже пытаться колдовать в течение ближайших пары дней.
«А что, если получится? — подумала Янтарка. — Я могу в последний раз сотворить волшебство и спасти мышей, а потом умру. Да, меня ждет геройская смерть!»
Она окинула взглядом столпившихся вокруг нее мышей — друзей, которых она обрела впервые за свою короткую жизнь и которых едва научилась любить. Глаза ее наполнились слезами. Янтарка задумалась, что бы такое сказать напоследок.
Но тут, к бесконечному ее облегчению, из тумана снова пришел голос, и то был голос той самой леди Чернопруд:

Клещ, москит и пухоед,
Эта мышь — не твой обед!
Землеройку не грызи,
Ноги в руки — и ползи!
Прочь беги кровавых дел —
Иль проклятье твой удел!
Она возникла из дымки позади блох, ковыляя на своих старых артритных лапках — спокойно и даже лениво, словно на прогулке после завтрака.
Блохи прыжком развернулись к леди Чернопруд, пожирая ее глазами.
— Глядите-ка, парни! — сказал командир. — Свежее мясо — и с доставкой!
Как одна, взвились они в воздух, и жаждой крови полыхали их фасеточные очи.
Леди Чернопруд преспокойно уселась на пятки и подняла переднюю лапку. Ее белая грудка сверкнула в лучах утреннего солнца.
И все три злодея прямо в воздухе вспыхнули ярким пламенем. Их твердые панцири цвета сажи с треском взорвались, и вот уже только маслянистый черный дым колыхался там, где только что летели три блохи.
Пару секунд Янтарка таращилась в пространство, чувствуя, как ее постепенно затопляет облегчение, — но тут снова раздались взрывы. Фейерверки распускались, словно огненные цветы сливовых, мандариновых и лимонных оттенков. Играл бравурный марш; звуки тромбонов и барабанов неслись прямо из анютиных глазок, словно там были спрятаны большие динамики.
Это леди Чернопруд обратила блох в целое фейерверк-шоу!
— Уррра! — закричали мыши, пустившись в пляс. — Мы спасены! Мы спасены!
Обычно леди Чернопруд вела себя так, словно ненавидит всех на свете, но сейчас она с любезной улыбкой поклонилась аплодирующей аудитории.
Еще один взмах лапкой, и поливалка выключилась. Леди Чернопруд запрыгала по мокрой траве к Янтарке. Добравшись до нее, землеройка уселась, схватила свой короткий хвост обеими лапками и выжала из него воду, словно из тряпки. Приметив в траве небольшого слизняка, она сцапала его и проглотила в один присест.
— Чертовы блохи, — сказала она ворчливо, — чтоб им стало пусто! Видать, Владыка Полей и Болот был сильно не в духе, когда творил их. О чем он только думал? Мне, старой, не понять.
Вот тут-то Янтарке и пришла в голову ИДЕЯ. С тех самых пор, как они с Беном освободили мышей из застенков зоомагазина, она не переставала беспокоиться о них. Мыши так наивны! Всю жизнь им талдычили, что мир за стенами магазина — это рай. Их родители звали его Бесконечным Лугом и рассказывали, как жизнь там сытна и прекрасна. Ягоды растут на каждой травинке, а чтобы отведать спелого зерна, нужно просто потрясти ближайший пшеничный стебель… которые конечно же натыканы там на каждом шагу.
Только тот, кто все это придумал, забыл упомянуть в легендах блох и ястребов. И сов. И кошек. А между тем жизнь за стенами зоомагазина была куда страшнее и опаснее, чем Янтарке могло присниться в самом жутком кошмаре.
«Но я могу все это изменить, — думала Янтарка про себя. — Я обладаю огромной волшебной силой, а Бен прожил на свете целых десять лет! Он такой древний и мудрый, что обычным мышам и невдомек. С его помощью я могу сделать все что угодно!»
— Бен! — завопила Янтарка, вне себя от волнения. Ее голова грозила вот-вот взорваться, как те фейерверки. У нее была ИДЕЯ, и идея эта была откровением. — Бен, мне в голову пришла гениальная идея!
Бен с любопытством посмотрел на нее; мыши тут же сбились в кружок. Ибо у мышей, являющихся, как вам прекрасно известно, счастливыми обладателями сразу нескольких мозговых клеток, бодро постукивающих друг о друга в уютной темноте черепа, редко случаются идеи, тем более гениальные.
— Ну что там у тебя такое? — спросил Бен.
— Мы должны завоевать мир! — вскричала Янтарка, у которой в сердце уже трубили фанфары. — Мы должны сделать его безопасным для мышей! Мы должны уничтожить всех хорьков, и змей, и… и блох. Мы превратим его в Бесконечный Луг, прямо как в легендах!
Мыши едва не отшатнулись от нее в изумлении. Поистине это была большая идея… и какая-то немышиная.
— Ты уверена, что хочешь заняться именно этим? — осторожно спросила леди Чернопруд. — Мир — огромное место, в нем полно жутких созданий с самыми гнусными намерениями. Твой план не всем придется по нраву.
Уверена Янтарка не была. Она ждала Беновых мыслей по поводу своей идеи — это ведь он у них такой мудрый.
Бен думал долго.
— О'кей, — сказал он наконец. — Я помогу. Но только при одном условии. Когда мы завоюем мир, я стану Темным Властелином Диснейленда.


Глава вторая
ВРАГ ВНУТРИ

Победить глупых, ленивых и слабых — невелика заслуга. Но тот, кто победит себя, воистину крут.
 Леди Чернопруд 

Далеко-далеко оттуда, глубоко под землей, в огненной пещере два гигантских лоснящихся пурпурных червя высунули головы из напластований зловонной грязи, древних, как сам мир.
Больший из них — почти четырех метров длиной — был поистине чудовищен. Звали его Грозный Слизень.
Имя меньшего было Полоз Норный.
Вся пещера была заполнена кошмарными, гротескными тварями. Некоторые выглядели как испеченный из грязи пиллсберовский мальчик-пончик, другие смахивали на пауков и червей, а третьи вообще не походили ни на одно существо, доступное человеческому воображению. «Скользкие гоблины», как ласково называл их Грозный. Он сотворил их из праха земного и слизи собственного тела, а затем вдохнул в них жизнь. Теперь они составляли ядро его армии.
Высоко в воздух вознес Грозный свою голову. То был волшебный червь, обладавший невероятным могуществом. Подобно башне, возвышался он над меньшим товарищем. Правда, он страдал астмой, еще больше усугублявшейся из-за клубившихся в пещере сернистых паров, и теперь жадно хватал ротовым отверстием воздух.
Внезапно его глубокий голос загремел под сводами каверны:
— Пребудь со мною, Полоз, ибо я есмь твой отец!
Полоз Норный в ужасе скорчился на скальном полу пещеры.
— Неееет! — возопил он, словно слова эти исторглись с самого дна его души.
— Загляни в свои сердца, Полоз, — приказал Слизень. — Все девять тебе подтвердят, что это правда.
— Неееет, — возрыдал снова Норный. — Это не может быть правдой!
— Спроси свои чувства…
— Но у червей НЕ БЫВАЕТ отцов… — запротестовал Полоз.
Он был еще совсем молод; мировоззрение его едва сформировалось, но ЭТО, по крайней мере, он знал точно.
Грозный Слизень сипло втянул воздух и обдал Полоза брызгами слюны.
— Я тебе больше чем отец! — взревел он.
Трубный этот глас заставил юнца замолчать.
Слизень же перевернулся на бок, демонстрируя кольцо страшного алого шрама, рассекавшего его тело надвое.
— Когда-то ты был всего лишь моим хвостом. Я расчленил себя, чтобы дать тебе жизнь, и теперь моя боль требует возмещения. Приди ко мне! Такова твоя судьба. Мы встанем во главе армии скользких гоблинов и покорим весь мир!
— А что, если я не хочу покорять мир? — съежившись, забормотал Полоз Норный. — Я хочу сказать — можно я просто буду хорошим сыном? Или мне теперь тоже нужно стать чокнутым тираном, как ты?
— Узри же! — ревел между тем Грозный Слизень, указуя мордой в сторону боковой пещеры. — Наши рабы уже трудятся не покладая… себя.
Полоз Норный содрогнулся от ужаса. Он робко вытянулся… потом еще немного вытянулся, чтобы, не сползая с места, заглянуть за угол, в темный коридор. От увиденного дрожь прокатилась по всей его пищеварительной системе.
За углом пещера расширялась, обрамляя громадную яму. Стены ее вздымались высоко-высоко вверх, где круглое жерло распахивалось прямо в открытое небо.
По периметру провала, словно винтовая лестница, вилась и вилась вниз тропинка.
Яма зияла глубиной в милю, если не больше, но и там не заканчивалась, а тонула в сплошной тьме.
И вдоль всей тропинки, сколько хватало глаз, теснились тени. То были мыши, крошечные бурые мыши; иногда в общей массе мелькали их белые лапки и хвостики. Все они мелкими прыжками, как одна, спускались вниз и вниз, во тьму. Глазки у некоторых были совершенно стеклянные, словно у лунатиков. Другие же… о, другие шли, несмотря на то, что плоть их уже почти сгнила и мелкие белые косточки торчали наружу. Это были зомби — мыши, что шли, повинуясь приказам, даже в смерти.
И на ходу мыши, живые вместе с мертвыми, пели:

Роем, роем и копаем,
Язвой почву изгрызаем.
Словно гномы, роем ход;
И когда он приведет,
Под суглинком, под корнями,
Под железными костями,
В глубину, где вечный пламень
Плавит в лаву даже камень,
Пепла тучи над землей
Встанут, как мушиный рой.
— Что ты делаешь? — Полоз в ужасе воззрился на Грозного Слизня. — Зачем тебе нужно, чтобы армия мышей раскопала вулкан?
Слизень снова засипел и захрюкал, а затем издал низкий, чрезвычайно флегматичный хохот.
— Грррро-хо-хо! — сказал он, словно какой-нибудь адский Санта-Клаус.
 * * * 
В этот самый момент на заднем дворе неподалеку от Бенова дома, на газоне, сидела стайка мышей, совещавшихся о том, как именно они будут завоевывать мир. И надо же такому случиться, что Латония Пумперникель как раз в этот самый момент выглянула из окна.
Она, собственно, искала свою кошку Домино. В ночи до нее, помнится, доносились тоскливые кошачьи вопли, после чего их источник необъяснимым образом куда-то делся.
Тут ей на глаза попалась хорошо вооруженная банда на газоне, и миссис Пумперникель поняла, что Домино никуда не делась — ее дели! Выставили, изгнали с собственной территории! И хорошо, если не съели!
— Боже милостивый! — фыркнула она. — Этого еще мне не хватало! Да там целая мышиная армия!
Миссис Пумперникель уже стукнуло восемьдесят девять, и на своем веку она перевидала немало странных вещей, но шайка кровожадных грызунов была, пожалуй, самой из ряда вон выходящей.
Окружающие считали, что у миссис Пумперникель не все дома. В бытность свою в Мексике, в городке Тако-Фео, как-то раз после полудня (была еще сильная гроза с крупным градом) она увидала, как с неба рухнул ангел с переломанным крылом. Ангел оказался тетенькой средних лет, приземистой и немалой окружности. Удар молнии сшиб ее влет, основательно подпалив перья — а они были белые и коричневые, с сине-зелеными глазками на концах, как у павлина.

Местные женщины ходили за ангелом, кормили его тортильями с орхидеевым нектаром и в конце концов поставили обратно на крыло.
Когда ангел улетел, пошли слухи, что он отправился прямиком на небеса, прихватив с собой все молитвы горожан, и, что интересно, за прошедший после этого год все старухи в Тако-Фео стали молодыми и красивыми, все лысые мужчины обзавелись дивной шевелюрой, а черные бобы дали самый большой за всю историю урожай.
Переехав в Орегон, Латония принялась активно общаться с соседями и всем рассказывать про ангела. Так что неудивительно, что теперь при виде ее люди шептались: «А, это Латония, у нее всякой дури в голове больше, чем на летней распродаже».
Рассказы о мышиной армии тоже не особо улучшат ее репутацию, Латония это прекрасно понимала.
Но ведь надо было что-то делать! На дворе обосновалась армия мышей. Они могли напасть на ее кошку и попортить ее.
«А еще и этот бедняга младший Чаровран из соседнего дома», — подумала Латония.
Бен ведь исчез посреди ночи как раз после того, как купил мышь! А теперь его родители вне себя от горя рыщут по городу, везде выглядывая своего сыночка.
«Может, эти злые грызуны убили мальчика? — задумалась миссис Пумперникель. — Или похитили его? Может быть, где-то там, в лесах, они заставляют его копать для них норы!»
Бедняжка Бен! Он так и стоял у нее перед глазами: роет ногтями какой-то широкий туннель, весь грязный, а кругом — миллионы мышей, и все тыкают в него разными острыми предметами!
Может быть, они захватили в плен и Домино — и теперь она тоже роет!
Ситуация требовала немедленных и решительных мер.
Латония кинулась в спальню, нырнула в кучу грязного белья на дне платяного шкафа и с торжествующим клекотом извлекла видеокамеру.
«Я стою на пороге величайшего открытия в истории Земли, — поняла Латония Пумперникель. — Мыши вооружаются и образуют отряды, готовясь к войне. Это самый большой скачок в эволюции млекопитающих с тех пор, как… как были изобретены пружинные ходули!»


Глава третья
ИСПОЛНЕНИЕ ЖЕЛАНИЙ

Если хочешь знать, каков зверь на самом деле изнутри, пообещай исполнить одно его желание.
 Руфус Мухолов 

Мыши побежали опять штурмовать мусорный бак. Остался один только Терн, который, хлюпая, кинулся к ногам Янтарки и обнял их.
— Прости, что я привел к вам блох! — сказал он, и глаза его наполнились слезами. — Я не хотел! Я понимаю, мне надо было увести их в леса и дать себя сожрать. Я должен был отдать свою жизнь за других. Это было бы так благородно…
— Тихо, тихо… — Янтарка успокаивающе погладила его по шерстке. — Все уже хорошо. С блохами покончено.
— Я такой глупый, — жаловался Терн. — Я знаю, я глупый. Все так говорят. «Ты тупее кучи навоза», — они говорят. А еще: «Ты тупее лягушачьих соплей».
— Одно то, что кто-то так говорит, — сурово отрезала леди Чернопруд, — еще не значит, что это правда. Ты — добрый мыш, а в доброте великая сила.
— Нет, — честно сказала Янтарка, — он и вправду тупее лягушачьих соплей.
— Янтарка, — взмолился Терн, — когда ты вернешь себе силу, ты сделаешь меня умным? Я хочу быть таким же умным, как другие мыши.
— Гм… — Янтарка вопросительно посмотрела на Бена. — Я смогу сделать его умнее?
В последнее время, подумал Бен, она что-то многовато думания оставляет ему. Тем не менее он послушался и с минутку подумал.
— Ну, может быть, ему хватит парочки лишних мозговых клеток…
— Не знаю, что такое мозговая клетка, — сказала Янтарка, поглядев на Терна, — но если все так просто, то я, конечно, сделаю тебя умным.
— Ура! — Терн запрыгал как безумный и запел: — Я буду уууумныым! Я буду уууумныым! Янтарка сделает меня гееееением!
Он подхватил свое иголочное копье и заплясал вокруг Янтарки.
Прочие мыши вернулись к своему мусорному баку по ту сторону забора. Бен услышал, как одна взволнованно пискнула:
— Слыхали? Янтарка исполняет желания!
За этим последовал заинтригованный шепот.
А вдалеке, еще тише мышиного шепота, Бен услыхал, как мама зовет его. Она звала его каждый день, целыми днями, — разъезжала по району на машине и все звала, звала… С тех пор как Янтарка превратила его в мышь, мама только этим и занималась.
И в голосе ее звучали горе и растерянность.
«Домой! Мне пора домой», — подумал он.
Внезапно Бена охватила ярость. Он повернулся к Янтарке и гневно вопросил:
— Ты все еще собираешься превратить меня в человека, так?
— Д-да, да, конечно! — от неожиданности она начала заикаться.
— Отлично. Мы с тобой, как ты помнишь, заключили сделку. Но каждый раз, как ты наводишь чары, у тебя становится еще чуть-чуть меньше силы, и, значит, превратить меня в человека будет труднее.
Янтарка стояла остолбенев и таращилась на него, пораженная злостью в его голосе.
Мама Бена уже замолчала, зато теперь слышнее стало оживленное перешептывание по ту сторону садового забора. Бен ожидал, что вся стайка сейчас же прибежит вставать в очередь за желаниями, но вместо этого оттуда донеслись какой-то гвалт, испуганные крики и шипение кого-то большого и явно разозленного.
Янтарка, Бен, леди Чернопруд и Терн протиснулись под забором как раз вовремя, чтобы увидать, как мышиная армия берет в кольцо старого тарантула, жившего под Беновым домом.
У ног его лежала юная мышь. Она держалась лапкой за плечо, из которого хлестала кровь; видно было, что ее покусали. Остальные мыши окружили паука и теперь тыкали копьями ему в глаза и брюхо. Гадкое создание было насмерть перепугано, все его восемь ног предательски дрожали.
— Убирайся отсюда! — грозно пропищал кто-то из осаждавших. — И держись от нас подальше!
Ясно было, что слов на ветер они не бросают и убьют поганую тварь, если никто не вмешается.
— Уходи немедленно, или хуже будет, — предупредила его Янтарка. — Идти будешь три дня, а потом найдешь себе новый дом. И помни: все мыши мира находятся под моей персональной защитой. И если я увижу хоть что-нибудь, напоминающее мышь, у тебя в меню…
Не дожидаясь окончания ультиматума, паук кинулся наутек. Несколько мышек неслись за ним по пятам, воинственно размахивая игольными копьями.
— Ну, — удовлетворенно сказала Янтарка, — не так уж это было и трудно. Сначала мы избавились от этой кошки, Домино, а теперь и от тарантула. Да мы в мгновение ока очистим мир от всякой дряни.
Леди Чернопруд, прихорашивавшаяся у мусорного бака, посмотрела на нее долгим взглядом.
— Ты точно уверена, что хочешь попытаться? — снова спросила она.
— Да, — твердо сказала Янтарка.
Магический потенциал у нее был на нуле, догадался Бен, но вот уверенности и вправду не занимать.
— Для завоевания мира придется потрудиться, — сказала леди Чернопруд. — Тебе понадобится твоя сила. Вся твоя магическая сила, я хочу сказать. Думаю, завтра вам не худо было бы отправиться на прогулку — просто побродить в окрестных лесах, чтобы на Бене осело побольше волшебной пыли.
План выглядел превосходно. Никто не знал в точности, откуда берется магия, но леди Чернопруд поведала Бену, что она — словно пыль, которая пристает к меху некоторых зверьков. Существуют более магические места и менее магические, и Бен сможет куда быстрее и легче пополнять запасы магии, если найдет себе такое место — леди Чернопруд поэтично называла их «волшебными садами».
Так что на прогулке Бен сможет, так сказать, подзарядить батарейки.
Тем временем мыши обнаружили в мусорном баке остатки шоколадного торта и треугольничек черствой пиццы и устроили маленький пир.
После того Бен, Янтарка и леди Чернопруд поскакали через покрывавшие двор заросли травы и сухого чертополоха в тень высоких елок, где расстилался ковер из скользких рыжих игл, а еловые шишки были размером с автобус.
Возле грядки желтых грибов чернел вход в нору.
Янтарка была уже готова нырнуть внутрь, когда пара маленьких пичужек — черно-белый крошка королек и его серенькая подружка — спорхнули к самым корням ели и вцепились в кору сильными коготками. Оба нервно подрагивали.
— О, великая волшебная мышь, — сказал королек-самец, — правда ли то, что ты исполняешь желания попавших в беду?
«Отлично, — подумал про себя Бен, — теперь мы еще и нуждающихся птиц спасаем».
— Ну… все бывает, — неопределенно ответила Янтарка.
— Я потому спрашиваю, — чирикнул хорошенький птиц, — что две ночи тому назад ветер сбросил наше гнездо с вершины дерева. Все наши четыре яйца упали на землю и разбились, и теперь моя жена… теперь сердце у нас обоих тоже разбито.
Самочка подскочила по стволу ели чуть ближе и чирикнула кратко и горестно.
— А от меня вы чего хотите? — несколько обескураженно вопросила Янтарка.
— Не могли бы вы починить наши яйца?
От страха у Бена комок встал в горле. Разумеется, Янтарка захочет починить яйца. Но сколько для этого понадобится волшебной силы — вот в чем вопрос. Сможет ли она осуществить ремонт, а потом еще заняться его маленькой проблемой?
К огромному его облегчению, тут вмешалась леди Чернопруд:
— Починить разбитые яйца практически невозможно. Внутри них были живые существа, и Янтарке пришлось бы воскресить их. Без дальнейшего обучения и усиленной тренировки Янтарка пока не может творить такого рода волшебство, да и после них не факт, что сможет.
Воцарилась тишина. Янтарка перевела взгляд с леди Чернопруд на чету корольков. Она разрывалась между желанием помочь и непосильностью задачи.
«Она же не станет пытаться? — подумал Бен. — Или все-таки станет?» Любые посторонние желания сейчас вызывали у него яростный протест, понял он. Сначала Янтарка должна была выполнить данное ему обещание.
«Интересно, в чем тут дело? В том, что у них какие-то дурацкие желания, или в том, что я — законченный эгоист?»
— Простите, — сказала Янтарка королькам. — Я бы обязательно помогла вам, если б могла.
Птички обменялись скорбными взглядами.
— Весна еще только началась, — сказала им леди Чернопруд. — Постройте новое гнездо, на этот раз пониже, и как следует укрепите его. И я желаю вам, чтобы на этот раз ваши дети благополучно выросли.
Совет птичкам не особенно понравился, тем более что от них теперь тоже требовалась какая-то работа. Они надменно вздернули клювики и отвернулись от леди Чернопруд, но Янтарке поклонились с почтением.
— Спасибо тебе, — сказал самец. — Ты добрая мышь, и я знаю, что, завоевав мир, ты будешь хорошо обращаться с птицами.
После этого они улетели.
— Ну, — спросила леди Чернопруд Янтарку, стоя на пороге норы, — как тебе нравится быть знаменитой?
— Да ничего так, — отвечала та усталым голосом.
— Лично я за славой никогда особенно не гналась, — сказала старая ведьма. — Никогда не хотела известности. Дома я жила себе тихо, занималась своими делами: днем сидела у себя в норе, ночью охотилась на слизняков и жуков. Я даже постаралась заработать себе дурную репутацию, чтобы держать попрошаек на расстоянии.
— Они не попрошайки, — сказала Янтарка. — Они просто… хотят всякого. Как те птички — мне так их было жалко. Я хотела помочь. Правда-правда.
— Они просят других, — возразила леди Чернопруд. — И это делает их попрошайками.
«А я что, тоже попрошайка? — подумал Бен. — Нет, — решил он. — Я работаю на Янтарку. Я помог ей освободить мышей из зоомагазина. Я заслужил право быть превращенным обратно в человека».
Но вслед за этим он подумал, как же мало на самом деле сделал, и пришел в отчаяние. Не так уж сильно он помог Янтарке. Он по большей части просто торчал рядом и ждал, пока она пила из него волшебную силу.
Янтарка стояла, потерянно разглядывая желудевую шляпку. Лес стоял тихий-тихий, и только где-то на краю пели птицы. Вставало солнце, затопляя расплавленным золотом облака.
— Со временем попрошайки только наглеют, — предупредила Янтарку леди Чернопруд. — Мир полон ими: плаксивые опоссумы, озлобленные комары, бабочки-неудачницы, перепуганная рыбешка. Они загонят тебя в угол и наперебой будут просить что-нибудь починить в их жизни. По мере того как будет расти твоя слава — а она неизбежно будет расти, если ты завоюешь мир, — толпа попрошаек на пороге твоей норы будет неуклонно увеличиваться. И тогда тебе придется забыть про мир и покой. Они будут преследовать тебя днем и ночью, пока тебя все не достанет и ты…
— Но… но я же должна завоевать мир, — пролепетала Янтарка. — Я обещала другим мышам. И они были так счастливы!
— Я думаю, — твердо сказала леди Чернопруд, — что бывают обещания, выполнять которые не стоит.
— Но я сказала, что сделаю это, — возразила Янтарка. — И я сделаю. Я позабочусь о том, чтобы мир стал для мышей безопасным местом.
— Понимаю, — протянула леди Чернопруд. — Что-то вроде частного клуба. Допускаются только мыши.
— «Мышиный клуб», — пискнула Янтарка в восторге. — Мне нравится, как это звучит!
— Ты ничего не забыла? — кротко спросил Бен.
— А что такое?
— Ты мне кое-чего обещала.
Янтарка, судя по всему, опять обо всем забыла. Как будто она нарочно старалась забыть.
— Не то чтобы быть мышью так уж ужасно, — признал Бен. — Но я не собираюсь оставаться ею навсегда. Тем более учитывая, как быстро мыши стареют. Что человеку год, то мыши — неделя, понимаешь? Каждая моя мышиная неделя означает, что из человеческой жизни у меня вычеркнули год!
Глаза Янтарки наполнились слезами. Бен знал, что она не хочет потерять его. Он был такой красивый в виде мыша! От одной мысли о расставании Янтарка всякий раз принималась всхлипывать. Он уже боялся, что она слишком сильно втюрилась в него, как Бекки Симс во втором классе.
Бекки тогда настолько свихнулась, что выпрашивала у него пожеванную жвачку. Одной из своих подружек она призналась, что «жевать то, что было у Бена во рту, — это почти как целоваться с ним».
— Я превращу тебя обратно в человека, — пообещала Янтарка. — Как только наберу достаточно силы. И я не буду до тех пор тратить ее на всякие пустяки.
У Бена невольно вырвался громкий вздох облегчения. Леди Чернопруд, помнится, говорила, что Янтарке понадобится еще пара дней отдыха.
«Через два дня я снова стану человеком», — подумал он.
Бен не признался бы в этом даже себе, но ему было ужасно страшно, что до тех пор его сожрет сова… или проглотит змея или еще какая тварь. Каждое мгновение его мышиной жизни было полно ужаса.
«Надеюсь, еще пару дней я продержусь», — сказал он себе.
— Помогите! Помогите! — закричал кто-то в отдалении.
Несколько мышей неслись к ним, вытаращив глаза и держа копья в зубах.
— Терн в беде! — Бежавшая впереди, не останавливаясь, заложила вираж, чтобы показывать дорогу.
Янтарка, Бен и леди Чернопруд бросились за ними, подныривая под колючими чертополошными ветками, перепрыгивая через кучки щебня. Бен бежал быстрее других — они же были простыми домовыми мышами, а он — тихоокеанской мышью-прыгуном и мог перемахивать через кусты чертополоха одним могучим прыжком, пока остальные продирались, проползали и едва не прогрызали себе дорогу.
К вящему его удивлению, мыши привели его к дренажной канаве на опушке леса, в трех участках от его родного дома.
Группа мышей уже собралась на краю, озабоченно глядя на бегущую воду.
— Он упал прямо туда! — в ужасе пискнула одна из них.
Бен посмотрел вниз. Канава казалась такой маленькой, когда он был мальчиком, через нее можно было без труда перепрыгнуть, а какая там была охота на лягушек и тритонов!
Но для мыши это была бурная, опасная река. Вода с грохотом мчалась по руслу, закручиваясь в водовороты меж скал и стеблей камыша. Для обычной мыши она была чересчур широка, хотя Бен подозревал, что смог бы перепрыгнуть ее.
— Куда девался Терн? — Бен попытался перекричать рев потока.
— Он вдруг принялся странно тыкаться по сторонам, словно у него закружилась голова, — проорала в ответ одна из мышей, — а потом кинулся сюда и прыгнул с берега. Он сразу ушел под воду и больше не всплывал!
Бен подумал было прыгнуть тоже и попытаться отыскать на дне мышонка, но при таком сильном течении было совершенно непонятно, куда его могло унести. Сейчас Терн мог быть уже далеко вниз по течению.
— Так, — сказала леди Чернопруд тем властным тоном, который обычно использовала для заклинаний. — А ну-ка всем мышам отойти от воды!
Она подняла лапку, и из бездн бурной стихии — действительно далеко вниз по течению! — пробкой вылетел Терн и шлепнулся на берег.
Бен и прочие кинулись к нему. Терн лежал, истекая водой, как губка. Сто раз громом успели ударить их сердца, пока они глядели, не всколыхнется ли его грудь дыханием, не откроются ли плотно сомкнутые веки. От воды его мех потемнел, стал почти черным.
Он не дышал.
— Он мертв! — вскричала Янтарка и, повернувшись к леди Чернопруд, с надеждой спросила: — Ты ведь можешь ему помочь, правда?
Та лишь покачала головой:
— За последние пару дней я истратила много силы. Один только полет сюда… Нет, я не могу.
Бен обвел взглядом мышей. Они стояли мрачные, перепуганные. Никто уже не мог помочь Терну.
«Он умер…» — подумал Бен.
Тут ему вспомнились бойскаутские сборы. Так-так-так, что там положено делать с утопленниками?
Он одним прыжком подскочил к Терну, проверил горло на предмет, не заглотил ли он случаем язык, и быстро перевернул на живот.
Нажав ему на спину, он выгнал воду из легких. Несколько больших прозрачных капель выступили у Терна на губах и упали на зеленую траву.
Этого оказалось достаточно. Терн сразу же закашлялся, обильно брызгая водой. Несколько минут он разевал рот, плевался, кашлял и снова судорожно дышал. Потом он шумно втянул воздух и отчаянно разревелся.
— Чудо! Чудо! — завопили мыши. — Бен вернул Терна из мертвых! Ура!
— Иногда, — философски заметила леди Чернопруд, — знания бывают лучше магии.
Бен же чувствовал огромную благодарность неизвестно кому — за то, что оказался здесь, за то, что был мышью, за то, что смог помочь…
«Когда я был человеком, я в жизни никого не спасал, — подумал он. — А сейчас я уже помог спасти десятки мышей из зоомагазина. Благодаря мне они смогут дожить до старости. И я только что спас Терну жизнь».
Он вспомнил об обещании Янтарки превратить его в человека через два дня.
«Неужели я и вправду хочу снова стать просто мальчишкой? Чем я буду заниматься? Ходить в школу? Смотреть телевизор? Играть в видеоигры?..»
«Когда я мышь, я быстро старею, — думал Бен. — Я уже постарел на шесть месяцев по человеческому счету. Может быть, когда я стану человеком, я буду больше и старше? Интересно, мне моя одежда хоть подойдет?»
Тут ему в голову пришла еще одна дикая мысль: «Когда я стану человеком, у меня, может быть, уже будут волосы под мышками!»
Он срочно проверил свои подмышки. Как и положено мыши, там было очень много волос.
Бен решил, что он действительно хочет опять стать человеком, но все его резоны к этому были сугубо эгоистического свойства.
Он снова хотел чувствовать себя в безопасности, не шарахаться от сов и пауков. А еще он хотел мягкую постель и хорошую, нормальную еду.
Он бы еще долго сидел так над Терном, воображая себе радости домашней жизни, как тот внезапно вскочил и, ко всеобщему ужасу, попытался снова кинуться в поток.
Бен схватил Терна — тот был меньше и слабее его — и удержал. Терну не исполнилось еще и четырех недель, так что усмирить его оказалось несложно.
— Ты что делаешь?!! — завопил Бен, а еще несколько мышей прыгнули на Терна — кажется, твердо вознамерившегося утопиться, — и прижали его к земле.
— Я должен идти… — прошептал Терн, — должен идти за песней…
— Песней? Какой еще песней? — сурово спросил Бен.
— Я тоже ее слышу, — встряла Янтарка. — А ты разве нет? Она такая славная.
Янтарка выпрямилась. Глазки ее как-то остекленели, а рот сам собой раскрылся.
Она запела:

Луг мерцает в звездном свете,
Дышит негой сад ночной.
Урожай поспел, о дети!
Порезвитесь под луной!
Она сделал несколько неуверенных шажков к востоку, словно и не видела никакой воды.
Тут-то Бен вспомнил о видении, о котором она рассказывала ему пару дней назад, когда заглянула в глаз тритона. Она видела мышей, бегущих на восток, в том самом направлении, куда теперь пытались двинуться и они с Терном.
Бен не очень хорошо ее расслышал. Шлем из ореховой скорлупки отсекал половину звуков.
«Вот небось почему они эту песню слышат, а я — нет», — догадался он.
Бен быстро закрыл лапами уши Янтарке. Она словно бы тут же проснулась и пришла в себя. Другой сообразительный мыш набросился на Терна и сделал то же самое. Терн тут же очнулся.
— Нам нужно срочно вернуться в нору, — скомандовал Бен решительно. — И оставаться под землей, чтобы вы этого не слышали. Нам нужно будет сделать шлемы для всех мышей.
— Это была песнь червя — то, что вы слышали, — жестко сказала леди Чернопруд, внимательно наблюдавшая за этой сценой. — И в ней была магия. Темная и злая…


Глава четвертая
В САМОМ СЕРДЦЕ МИРА

Рано или поздно, но на зов зла откликнется любой.
 Грозный Слизень 

Далеко-далеко к востоку Грозный Слизень полз по своей пещере. С каждым его извивом волшебное кольцо на конце хвоста стучало и клацало по полу.
— Мы должны объединить наши силы, — втолковывал он Полозу. — Мы с тобой — последние представители великого рода громовых червей Вайоминга.
— А что такого особенного в громовых червях? — непочтительно поинтересовался Полоз Норный.
Темная головная оконечность Грозного Слизня, пытавшегося обуздать свой гнев, приобрела еще более темно-пурпурный оттенок.
— Мы… лучше, чем другие черви, — прорычал он. — Мы крупнее и гораздо могущественнее. Когда-то нас были тысячи. Когда мы ползли по тундре, земля содрогалась, словно от ударов грома. Мы были ужасом земным, владыками мира.
На мгновение он замолчал, словно погрузившись в грезы, а потом решительно закончил:
— И мы будем ими снова!
Грозный Слизень зашелся в маниакальном хихиканье, но Полоз Норный лишь молча слушал его.
— А ты уверен, что я обладаю магической силой? — наконец спросил он. — До сих пор я что-то никаких признаков не замечал. Я не могу пробуриваться через камень, как ты. И мышей вызывать я тоже не умею.
— Дай себе пару недель, и ты будешь, не хрюкнув, сверлить самые большие камни, — пообещал ему Слизень. — Что же до мышей, тут дело другое.
Он взмахнул хвостом и показал Полозу волшебное кольцо. Оно было небольшим и совсем черным — выкованным из железа.
— Это только одно из них, — сказал он гордо, — колец, обладающих великой силой. Это — специально для зачаровывания мышей.
Он тут же убрал хвост из-под носа Полоза, словно страшась, что тот может попытаться украсть волшебный предмет.
На тропинке впереди показалась пара мышек. Грозный наклонил голову и могучим усилием всосал их в пасть, словно какой-нибудь гигантский пылесос.
— Мммм… — промурлыкал он. — Сочные, вкусные мыши. Только-только с лугов.
Полоз Норный ничего не сказал. Мясо его никогда не интересовало. Вот от свежего салата он бы не отказался, и по возможности прямо сейчас.
На самом деле у него было множество вопросов. Он понимал, что отец хочет создать себе армию. В его власти уже находились миллионы и миллионы мышей. Но вот как одно сочетается с другим, ему покамест было невдомек. Как именно новообретенный папочка намерен завоевать мир?
Скользкий гоблин, покорно тащившийся за ними, внезапно выскочил вперед и, трепеща, уставился на Грозного Слизня. Бедняга в целом напоминал формой человека, но какого-то плохо сконструированного. Лицо у него было недовылепленное, а одна нога сильно короче другой.
— О великий и дивный волшебник, — взмолился он. — Что я могу сделать для тебя, дабы заслужить исполнение своего заветного желания?
Грозный Слизень в изумлении воззрился на него:
— У тебя есть желание? — Он повернулся к своему сыну: — Ты это слышал? У моего маленького кошмарика есть желание! Я и не подозревал, что скользкие гоблины способны чего-то хотеть!
— О, ваша великость, — возопил тот. — У меня действительно есть желание!
— О'кей, — сдался Грозный Слизень, которому явно нравилось, когда его умоляют. — Назови его.
— Я хочу, — существо судорожно втянуло воздух, — чтобы ты соблаговолил превратить меня в настоящего мальчика.
— Десять тысяч настоящих мальчиков по всему миру, — вздохнул Грозный, — работают не покладая рук над тем, чтобы стать настоящими монстрами, а ты, образцовый монстр, хочешь стать настоящим мальчиком. Почему?
— Видеоигры, — признался монстр, и большой комок червиной слизи неожиданно вывалился у него изо рта. — Я хочу весь день играть в видеоигры и смотреть телевизор. Я хочу носить давно не стиранные трусы и пить так много газировки, чтобы у меня сгнили зубы. Тут так скучно, в этой зловонной дыре, набитой останками давно мертвых червей!
Грозный Слизень зловеще расхохотался. Хвост его кнутом вылетел из-за спины и с одного удара поверг несчастного наземь.
Грозный вперил пылающий взор в сгрудившихся позади остальных гоблинов.
— Отведите его к ближайшему кипящему гейзеру и бросьте туда, — приказал он.
— Это значит «нет»? — робко поинтересовался дерзкий проситель, но было уже поздно. Гоблины окружили его, подняли и уволокли, пиная, вопя и кудахча.
Полоз посмотрел на отца. Да, у него все еще была куча вопросов, но задать их он не решался. Нет, только не сейчас. Опасно злить Грозного Слизня.
 * * * 
У себя дома Латония Пумперникель на крошечном встроенном экранчике просматривала отснятое сегодня видео с мышами, третирующими тарантула. В другой руке у нее была телефонная трубка. На том конце провода изнывал шеф полиции Далласа (штат Орегон).
— Ну вы, по крайней мере, можете прислать сюда своего представителя, — потребовала Латония.
— Зачем? — устало спросил шеф полиции. — Чтобы посмотреть кино про мышей, воюющих с тарантулом? Отправьте его в передачу «В мире животных».
— Но это не просто мыши, — не сдавалась Латония. — У них есть мыш-гений, мыш-вундеркинд, злой и воинственный, что-то вроде диктатора, понимаете?
Шеф полиции расхохотался добрым, утробным смехом:
— Если у вас проблемы с гениальной мышью, вам просто нужен супергениальный кот. Вы Гарфилду звонить не пробовали?
С этими словами он бросил трубку, оставив бедную Латонию дымиться от гнева у себя в гостиной.


Глава пятая
ЧЕРВИНАЯ СКАЗКА

Рано или поздно все станут пищей для червей.
 Грозный Слизень 

Проспавшую целый день Янтарку разбудили песни молодых полевок. Это была полевочья нора, и Янтарка и прочие мыши были тут всего лишь гостями, так что вызвериться на хозяев за раннюю побудку было как-то неудобно. И потом, полевки всегда были такие бодрые, такие счастливые. Сейчас, например, они танцевали по норе, распевая:

Вон из постели и вон из норы!
Кто тут храпел только что?
Тени длиннеют — и кончился день.
Кто тут храпел только что?
Ворон и ястреб не жалуют тень,
Ждут нас поля и древесная сень.
Целую тонну умять нам не лень.
Кто тут храпел только что?

Молодые полевки выглядели вполне себе как бурые мыши, только хвосты у них были короче и мех как бы с проседью. Закончив песню, они так и покатились на спинки, довольно хихикая. Некоторые принялись крутить сальто, катаясь колесиком вокруг, и хвосты их хлопали об землю, как кнутики, с каждым оборотом.
Потом они всей толпой вынеслись в ночь, но прежде Янтарка убедилась, что при них достаточно мышей с копьями, чтобы защищать молодежь.
В норе воцарилась тишина, и оставшиеся, сразу посерьезнев, принялись держать совет. Волшебный камушек в центре сиял как звезда, выхватывая из тьмы мордочки мышей и полевок.
— Что вы все знаете о червях? — вопросила леди Чернопруд, свернувшаяся в тихом углу норы. Тон ее был чрезвычайно серьезен и намекал на нечто зловещее и страшное.
Задав вопрос, она откинулась обратно в тень.
Янтарка видела на стенах свежие следы когтей. С потолка свисали мелкие белые корешки. Вчера полевки как раз расширяли нору, и эти обнажившиеся корешки растений теперь неприятно напоминали Янтарке червей. Злобных червиных шпионов.
— Я делал доклад по червякам в школе, — сказал Бен. Насупившись, словно сражаясь с непокорной памятью, он продолжал: — Самый большой червяк в мире водится в Южной Африке. Одна женщина увидала его на обочине дороги и сперва решила, что это веревка. Она хотела привязать ей свою собаку и уже взяла в руки, как вдруг обнаружила, что это громадный дохлый червяк. Длиной он был больше семи метров.
— Ого, — хладнокровно заметила леди Чернопруд. — Черви — древние существа и дорастают до поистине больших размеров.
Новость эта порядком испугала Янтарку. Таких огромных червей она на своем веку еще не встречала.
— Но есть и куча других видов червей, — вспоминал Бен. — Некоторые ученые утверждают, что если взять всех червей на свете, то их совокупный вес превысит вес всех прочих животных на земле, вместе взятых. Есть черви, которые могут жить у человека в желудке или у собаки в сердце. Есть плотоядные черви — они едят насекомых, — и черви, которые плавают в море, и черви, которые едят ваш мозг, и светящиеся в темноте черви, и…
— И это правда, — вставила леди Чернопруд, как-то странно глядя на Бена. — Зло червей обильно и разнообразно. Еще они могут быть могущественными волшебниками. Об этом вы знали? — Она обвела взглядом собравшихся.
— Нет, — честно сказала Янтарка.
О волшебных червях она отродясь не слыхала.
— Да, — продолжала леди Чернопруд. — Они сведущи в путях магии. И они алчут нашей плоти. Но они терпеливы, очень терпеливы. Они знают, что все мы умрем и в конце концов они попируют на наших телах. А потому в обычных условиях они редко доходят до насилия.
Бушмейстер подался вперед и промолвил:
— О да, большинство червей терпеливы. Но не все. Лап у червя может и не быть, но пасть имеется и у него.
— Хорошо сказано, — согласилась леди Чернопруд. — И именно с таким злым червем нам и предстоит иметь дело.
Тут Бен вспомнил кое-что еще:
— У нас тут, в Орегоне, живут одни из самых больших червей на свете. Они так и называются: орегонские гигантские земляные черви — и бывают больше метра длиной, даже если их не вытягивать.
Янтарка испуганно посмотрела на Бена:
— Ты помнишь еще что-нибудь о них? Что угодно! Это может быть очень важно.
Бен хорошенько порылся в памяти.
— Да, — сказал он. — Есть один вид червей, более опасный, чем все остальные: бычий червь с Аляски. Я узнал о нем из мультфильма «Губка Боб Квадратные Штаны». Он какой-то совершенно огромный. Один его язык длиннее, чем большинство змей, и, если напасть на него и схватить за язык, он проглотит тебя целиком.
Полевки и мыши, видимо, хорошо представили себе эту картину, так как поголовно задрожали, а глаза у них от страха сделались огромные. Бедняга Терн хлопнулся в обморок.
— Черви могут быть очень коварными, — подлила масла в огонь леди Чернопруд. — И очень опасными. Мы должны соблюдать осторожность. Они живут под землей и днем роются там, глубоко внизу, и поют друг другу песни утрат и одиночества. Да-да, иногда можно услышать, как они поют у себя в подземных ходах. А еще они молятся о смерти и разложении.
— Я их слышал, — подтвердил Бушмейстер. — Много раз. Они мечтают о гниении листьев, о смерти животных из плоти и крови. Они поют о том, как будут пировать, когда все на свете станет прахом.
Все это звучало крайне зловеще. Леди Чернопруд склонила голову и задумалась.
— Сегодня, — наконец сказала она, — Янтарке и Бену предстоит отправиться в долгое путешествие, чтобы восстановить растраченные силы. Это очень важно для всех нас…
Сердечко Янтарки забилось от страха — мысль о том, чтобы оказаться далеко от дома, в лесах, где рыщут дикие черви, совсем ее не радовала.
— …но я пойду с ними, — продолжала тем временем леди Чернопруд, — ибо сегодня мы будем шпионить за этим великим червем и попытаемся раскрыть его планы.
Узнав, что они будут не одни, Янтарка испустила долгий вздох облегчения.
 * * * 
И вот в ночи, при свете звезд и в сиянии луны, они отправились в путь. Бушмейстер, возглавлявший отряд, а с ним Бен, Янтарка, леди Чернопруд и Терн взбирались на холмы и карабкались по крутым речным берегам, где выдры бесшумно исчезали в черной воде, а затем с плеском выныривали на поверхность, держа в зубах трепыхающуюся серебряную форель.
Ночной ветерок шевелил ветви елей, словно сама земля дышала во сне.
Они без страха слушали, как в темноте пронзительно вопят ушастые совы, басовито ухают большие филины, тихо потявкивают лисы.
Бен наслаждался прогулкой, особенно тем, как пахла земля: поспевающим овсюгом и викой, рыхлой почвой и свежо и остро — сосновыми шишками. Все пахло куда сильнее и… как-то живее, чем когда он был человеком.
«Может, все дело в том, — думал он, — что когда ты мышь, нос у тебя ближе ко всяким вещам — и к вонючим жукам, шастающим в темноте, и к земле, и к одуванчикам».
По одному только запаху он нашел в темноте несколько земляничин — на совершенно голом клочке земли возле реки. Для человека ягоды были бы крошечными, с ноготок на Беновом мизинце, но для мышей спелая земляника стала целым пиром.
Ночь для Бена оказалась небогата событиями — за исключением одного маленького происшествия. Вообще-то он не чувствовал, пристает к нему какая-то там магическая пыль или нет. И только один раз, когда они забрались в особенно густые заросли и крались через рощу перекрученных желтых грибов, вокруг вдруг стало очень тихо, и Бен подумал, что вот, наверное, место, богатое магией.
Хотя, возможно, все дело было в лесной тишине.
А поскольку они шли в полном молчании, Бену ничего другого не оставалось, кроме как думать.
Бенджамин Чаровран вовсе не относился к тому подвиду мальчишек, которого хлебом не корми — дай завоевать мир. Ни разу в жизни он, лежа в постели перед сном, не строил планы, как захватить городской совет, не воображал, как посылает через орегонскую границу танки, чтобы подчинить непокорный Айдахо. Он даже никогда не хотел стать старостой класса у себя в школе.
Но сейчас Янтарке был нужен от него план завоевания мира, так что ему было о чем подумать.
«Как, интересно, завоевывают мир? — думал он. — У мышей ни танков, ни ружей нет, зато у Янтарки есть магическая сила. Она умеет делать вещи, которых не может ни один человек».
Например, Янтарка, если захочет, может скомандовать целой армии муравьев вторгнуться в соседний округ, или наслать полчища медуз на вражескую гавань, или использовать стаи москитов в качестве военно-воздушных сил.
Люди ведь на самом деле никогда не стремились завоевать мир в том смысле, что победить других животных. Говоря о завоевании мира, они обычно всего лишь хотят подраться с другими людьми.
Ни тебе подчинения мятежных племен горилл, ни промывания мозгов стадам оленей.
Но Янтарка могла управлять другими животными, причем так, как человеку бы и в голову не пришло. Она могла творить иллюзии. Да если бы она захотела, все слизняки мира не раздумывая — потому что нечем — принесли бы ей присягу на верность!
Ничего хорошего в этом, правда, не было. Но ведь она может делать и более интересные вещи. Бену так и виделась Янтарка, едущая на огромном слоне, способном давить армейские джипы и переворачивать танки.
Вот это было бы здорово! А если бы она вдобавок научилась поднимать мертвых из могил, можно было бы разъезжать даже на динозавре. Бен уже представлял себя верхом на тираннозавре, штурмующем бизнес-район в центре Салема (все тот же штат Орегон).
На траве уже собиралась роса, когда леди Чернопруд объявила конец путешествия. Они были высоко в холмах, возле лужи, такой маленькой, что только мышь посчитала бы ее прудом. Лужа сверкала в лунном свете, серебрившем края, а в серединке, словно в зеркале, дрожали звезды. Глубокий, пушистый мох рос в изобилии по берегам, окаймленный колоннадой из высоченного рогоза, укрывавшей мышей со всех сторон, кроме неба, черным блюдцем лежащего над головами. Водомерка плясала на поверхности, одинокая и прекрасная.
— То, что мы собираемся сделать, должно свершиться в темноте, — драматически объявила леди Чернопруд. — И берегитесь! Дело это сопряжено с огромной опасностью. Я намерена шпионить за могущественным волшебником. Если вы будете шуметь, он услышит нас и сможет напасть. Не болтать. Не кашлять. Было бы неплохо, если бы вы даже не дышали.
Все как один тут же посмотрели на Терна, который в панике заозирался по сторонам.
За истекший день Бен уже понял, что Терн — это такая специальная машинка по производству шума. Если он не болтал и не икал, значит, он сопел или напевал что-то.
Вот и сейчас…
— Почему вы все на меня уставились? — заорал он во все горло.
— Да так, нипочему, собственно… — светски ответила леди Чернопруд.
После этого она вытянула лапку над водой и запела песнь, в которой не было слов, а были лишь звуки — грубые, необработанные и могущественные, как сама ночь. Ветерок пробежал по камышиным верхушкам у них над головой, а земля содрогнулась. Небо загустело чернильной чернотой, и, когда голос леди Чернопруд стих, тяжкая тишина легла на полянку.
И тогда в воздухе вокруг них медленно проявилась картина. Бен уже был свидетелем такого рода магии раньше — у Ночекрыла в берлоге. Он невольно задумался, не злые ли чары навела только что старая колдунья.
Нет, решил он, чары злыми не были. Леди Чернопруд не казалась особенно злой. Возможно, есть просто сила, сырая сила, и ты можешь использовать ее — а можешь и не использовать. Это как лопата, подумал Бен. Можно с ее помощью вскапывать сад, а можно крушить соседские тыквы со свечками внутри, которые зажигают на Хеллоуин. Но лопата сама по себе ни хороша и ни дурна. Она просто есть.
Тем временем перед ними разворачивалось видение.
Бен увидал пещеру, где было темно как в могиле. Сначала он почти ничего не мог различить, но затем его глаза привыкли, и ему предстали очертания громадного червя, наполовину высунувшегося из такой же циклопической глыбы грязи. Воздух вокруг него был тяжел и душен, насыщен парами серы; в пещере стояла дикая, неестественная жара, словно он, Бен, по ошибке залез в разогретую барбекюшницу.
Великий червь лежал пластом, словно силы его были почти на исходе.
Как же он был огромен! Длиною с настоящую кобру и с кожей, черной и поблескивающей в темноте как базальт. Что это за вид, Бен, несмотря на значительную осведомленность в этом вопросе, не знал.
«Это вполне может быть и бычий червь с Аляски», — подумал он, как-то даже отупев от ужаса.
Кошмарные создания окружали червя, похожие на толстых куколок, слепленных из грязи. Некоторые сильно напоминали пиллсберовского мальчика-пончика, только рожей позлее. Парочка таких сновала кругом с охапкой копий, сделанных из заостренных тростинок. Другие походили на пауков с овсяной соломой вместо ног, а третьи извивались, подобно змеям.
Чудовища…
Никто, казалось, не видел Бена, словно он и вправду стал невидимым.
«Ну, точно! — догадался Бен. — Потому леди Чернопруд и предупреждала нас сидеть тихо. Они не узнают, что мы тут, пока мы не издаем никаких звуков».
Помимо спящего червя и его гадких маленьких стражей, ничего особенно видно не было.
Вдруг у себя за спиной Бен услышал пение:

Роем, роем и копаем,
Язвой почву изгрызаем.
Словно гномы, роем ход…
Он стремительно обернулся. Потрясающе! Все выглядело так, словно он и вправду стоял внутри червиного логова. Он мог даже гулять по этому видению. Леди Чернопруд, например, недолго думая уже отправилась выяснять, что это за песня, и теперь стояла в устье пещеры, вперив взор вниз, в глубокую яму.
Целая армия мышей с пением маршировала вниз, в бездну. Большинство из них шли словно в трансе, будто их кто-то загипнотизировал. Причем некоторые были совершенно и очевидно мертвы — шерсть их выпадала, плоть отваливалась от костей, обнажая белые зубы и ребра. Запах тлена наполнял каверну.
Другие мыши карабкались вверх, держа в лапах камни и комья земли. Со дна ямы вздымались фонтаны дыма и пара.
На самом дне в полумиле от края своим новым магическим слухом Бен расслышал царапанье миллионов крошечных лапок и монотонное пение холодных голосков:

Роем, роем и копаем,
Язвой почву изгрызаем.
Словно гномы, роем ход;
И когда он приведет,
Под суглинком, под корнями,
Под железными костями,
В глубину, где вечный пламень
Плавит в лаву даже камень,
Пепла тучи над землей
Встанут, как мушиный рой.
 * * * 
Бен понял, что стоит, глядя в жерло вулкана.
Леди Чернопруд тоже глядела вниз; морщины муки и ярости избороздили ее лоб. Янтарка же беззвучно плакала при виде стольких мышей, пойманных в тенета зла. Бушмейстер отважно подался вперед, сжимая свое копье, словно готов был ринуться в бой.
Бен почувствовал, как что-то ткнулось ему в спину, и Терн прошептал:
— Мне не видно. Дай посмотреть!
— Тссс! — еще тише, едва слышно, прошипела леди Чернопруд, но было уже поздно.
Бен не слышал, как пробудился великий червь, но это, несомненно, случилось. Что-то склизкое молнией взметнулось из земли и обвилось вокруг его лодыжек.


Глава шестая
В ТЕНЕТАХ ЗЛА

Я не то чтобы принципиально возражаю против тенет зла, но вот следы слизи после них — такая гадость!
 Янтарка 

Опустив глаза, Янтарка увидала, как из земли выпростались червиные кольца, охватили ее лодыжки и потянули вниз, пригибая, привязывая, притискивая к полу пещеры.
Терн истошно вопил от ужаса. Янтарка попыталась высвободиться, но черви прочно спеленали ее.
Бушмейстер и Бен плясали на месте, прыгая, нападая, поражая врага своими копьями. Это была роскошная битва.
«Он такой красивый, — несмотря ни на что, подумала Янтарка. — Он такой храбрый и сильный. От него у меня подгибаются коленки».
— Незваные гости! Кто осмелился беспокоить всемогущего волшебника Подземного города? — взревел низкий голос, эхом грохоча по всей пещере.
Огромный червь вывился из своего земляного кома и теперь плыл к ним, клацая хвостом по каменному полу.
Скользкие гоблины опомнились, замахали копьями и заспешили к мышам.
Янтарка была едва жива от страха; голова у нее отказывалась переваривать такой кошмар.
Червь-колдун издал громкое шипение, и струя зеленой слизи ударила у него из пасти прямо в стену над Янтаркиной головой. Слизь кипела и пузырилась, словно кислота.
— Возвращаемся! — раздался крик леди Чернопруд.
Над ними словно ударил гром, воздух кругом зашипел, дрожа и плавясь, и видение растаяло.
Звезды снова гляделись в зеркало черного пруда; ночь пахла свежестью.
Однако на этом приключение не кончилось.
— Помогите! — визжал Терн. — Черви душат меня! Я не могу дышать!
Черви все еще обвивали Янтаркины лапы, пригибая к земле, а один самый активный даже пытался ее задушить. Впрочем, особой силы в их объятиях не было, и Янтарка поняла, что бояться нечего. Она просто схватила склизкие плети лапами и без особого труда высвободилась.
Терн тем временем уже стряхнул с себя почти всех червей и сейчас носился кругами, дико вопя, а на шее у него, подобно шарфу, развевался последний уцелевший экземпляр, пребывавший, кажется, тоже вне себя от ужаса.
— Умираю! — кричал злосчастный мыш. — Не могу дышать! Совсем не могу!
Леди Чернопруд, решив, что нечего добру пропадать, откусила пару сочных кусочков от двух червей, пытавшихся скрутить ее. Те мгновенно съежились от боли.
Бушмейстер ухватил шарф Терна за какой-то из концов и просто сдернул с шеи жертвы.
И вот когда Янтарка уже была готова вздохнуть с облегчением, из земли с ревом взметнулся невероятных размеров червь и стал расти, расти ввысь, словно атомный гриб, словно исполинская кобра.
— Орегонский гигант! — прошептал Бен, завороженно глядя, как возносится призрачно-белый червь; лунный свет мерцал на его слизистой кольчатой шкуре, бледной, словно он был уже мертв.
Глубокий и низкий голос чудовища звучал, казалось, со всех сторон сразу:
— Кто осмелился встать на пути волшебника, обитающего в сердце мира?
Раздался свистящий звук, и из пасти монстра ударил мощный поток белого света.
— Лазер! У него лазер! — закричал Бен, в ужасе откатываясь назад.
Белый луч просвистел прямо у Янтарки над головой, срезав молодую камышиную поросль позади.
Леди Чернопруд подняла лапу, и в червя ударила темно-пурпурная молния.
Янтарка стояла, дрожа и хватая ртом воздух, и глядела, как невероятная туша свивается кольцами и обрушивается в недра земли, оставив после себя внушительных размеров кратер.
Леди Чернопруд запустила еще несколько пурпурных молний, и остальные черви отступили в землю, спеша покинуть поле битвы.
Через мгновение о разыгравшейся битве не напоминало ничего… кроме потеками покрывавшей шубку Янтарки мерзкой слизи.
 * * * 
А тем временем дома у Бена его мама лежала в кровати. Ей не спалось. Стоило закрыть глаза, как ей тут же начинали сниться какие-то жуткие сны о червях. Мама совершенно определенно чувствовала, что ее сын в опасности и что его необходимо предупредить.
«Он жив, — говорила она себе. — Я просто не знаю, где его искать». Она уже обшарила весь городок и не нашла ровным счетом ничего.
Единственной ниточкой была та летучая мышь, что ворвалась к ним в дом в тот вечер, когда исчез Бен. Мышь совершенно очевидно была вампиром. Она вломилась в комнату прямо через крышу, оставив в ней приличных размеров зияющую дыру.
«Интересно, может быть, Бена превратили в вампира? — думала бедная Бенова мама. — А если да, увижу ли я его когда-нибудь снова?»
Возможно, он прямо сейчас рыщет вокруг дома, страшась открыть правду родной матери.
«Но ему не надо бояться, — думала она. — Я люблю его. Даже если он стал вампиром, я всегда буду любить его. Я могу добывать для него кровь на станции переливания крови. Разумеется, покупать придется самую дешевую — нулевой группы, резус отрицательный… или что-нибудь вроде того. А может быть, даже смешивать с каким-нибудь красным соком, чтобы хоть что-то сэкономить…»
«Но я же люблю моего сына», — говорила она себе и представляла, как обнимает своего сыночка, своего маленького сыночка-вампира, и укладывает его спать в хорошенький новенький гробик.
«Я хорошая мать, — не без гордости сказала она себе. — И я останусь ею, даже если мой сын превратился в кровососа!»
 * * * 
Мыши выкупались в пруду и теперь расчесывали лапками мех, прихорашиваясь. На земле никто не чувствовал себя в полной безопасности, так что, когда взошло солнце, они взобрались на куст шиповника и улеглись на ночлег в покинутом гнезде какой-то мелкой пичужки, уютно устроившись среди колючек.
Бушмейстер встал на стражу первым.
Здесь, наверху, далеко от предательской земли и злокозненных червей, Бену было куда уютнее.
Они проспали целый день. Когда под порывами ветра куст качался и дрожал, Бену снились странные беспокойные сны, в которых он карабкался в облака по бобовому стеблю… а потом задумался, давно ли это, интересно, бобовые стебли целиком покрыты слизью, а это возьми да и окажись никакой вовсе не стебель, а гигантский червь.
Бен рывком проснулся, сердце его страшно колотилось в груди. Что же такое они видели ночью? Зачем червь-волшебник пытался запустить спящий вулкан? Чего он надеялся достичь таким образом?
Если вулкан начнет извергаться, хлынувшая из недр земли магма в пару секунд поджарит червя во фритюре, каких бы там размеров он ни был. На хороший план по завоеванию мира это было как-то не похоже.
Если только у червя, конечно, не было суицидальных наклонностей.
Гора-скороварка прикончит заодно и всех работавших над проектом мышей… хотя некоторым из них в этом плане терять уже было нечего.
Так что же все-таки нужно этому чудовищному червю?
Через некоторое время проснулась леди Чернопруд. Судя по выражению мордочки, озадачена она была не меньше, чем Бен.
— Не думаю, что вулкан может убить этого червя, — сказала она задумчиво. — Видел его размеры и цвет? Если память меня не обманывает, это был легендарный вайомингский громовой червь — самый могучий и злобный из всех, каких видела земля. Они живут очень глубоко, поблизости от термальных источников, и привыкли к жаре. Говорят даже, что они могут плавать в магме, хотя и недолго.
— Да ну? — поразился Бен.
— А эти его охранники — это скользкие гоблины, так он их зовет. Этот проклятый колдун взял злых духов и облек их плотью из вулканического пепла и собственной слизи. Убить этих монстров нельзя — по крайней мере, пока бьется сердце их творца. А у громового червя сердец много — и они могут биться еще много веков.
— Вулканический пепел? — спросил Бен. — Может быть, он пытается запустить вулкан, чтобы получить еще пепла?
— Это само по себе уже было бы погано, — согласилась леди Чернопруд, — но чует мое сердце, что не все здесь так просто. Если б ему было надо, он без труда добыл бы себе сколько угодно пепла не таким сложным способом. Нет, у него куда более темные планы.
Бен видел, что вся эта история не на шутку обеспокоила леди Чернопруд.
— А мы сможем его победить? — осторожно спросил он.
Она подняла мордочку к небу, словно теплый солнечный свет мог прогнать тревогу и дать какой-нибудь обнадеживающий ответ.
— У меня дурные предчувствия, — не таясь, ответила она. — Но… все возможно. Ты видел, какой он был усталый, когда мы прибыли? Он пел весь день, заманивал мышей к себе в пещеру. И он страшно утомлен. Быть может, если застать его врасплох…
— Теперь они будут настороже, — со вздохом сказал Бушмейстер. — Больше нам не застичь его спящим.
— А ты обратил внимание на кольцо, что он носит на хвосте? — спросила леди Чернопруд.
— Нет, — сказал Бен, — но я слышал, как что-то клацало, когда он полз.
— Это было средоточие его магии, инструмент, который усиливает его заклятия. Я слышала про это кольцо, оно очень могущественное. Много веков назад его сделал один человек… он тоже зачаровывал мышей и вел их на погибель.
— Неужто гаммельнский Крысолов? — поразился Бен. Воистину день был богат сюрпризами.
— Он самый, — прошипела леди Чернопруд. — Оно было сделано жестокой рукой самого Крысолова, злого человека и проклятия всего мышиного рода.
— Но я читал, что он убивал крыс, не мышей, — попробовал возразить Бен.
— Со временем сюжеты меняются, — отмахнулась леди Чернопруд, — и правду часто забывают или перевирают. Это за мышами охотился Дудочник из Гаммельна. Помнишь конец сказки?
— Гаммельнский Крысолов просто исчез, — неуверенно пробормотал Бен.
— Никуда он не исчез, — жестко сказала старая ведьма. — Он объявил войну мышам и многих успел порешить. Но однажды ночью после попойки пришла отважная мышь и украла его волшебное кольцо, стащила прямо с его дьявольского пальца. Далеко унесла кольцо та отважная мышь — на корабль и за большую воду, где о силе его никто бы не узнал. И под конец, уже постаревшая и изможденная, бросила она его в глубокую расселину, надеясь, что никто его там не найдет. Но она просчиталась.
— Его нашли?! — в отчаянии вскричал Бен.
— Да, должно быть, этот клятый червь нашел его, — согласилась леди Чернопруд. — В руках простого человека это была бы просто бутафория, бесполезная безделушка. Но, увы, мы имеем дело с волшебником поистине громадной силы.
— И что же нам теперь делать? — растерянно спросила Янтарка.
— Кольцо надо у него отобрать, — решительно заявила леди Чернопруд. — И уничтожить.
— Ого! — оживился Бен. — Это похоже на одно кино, которое я смотрел. Там было одно такое волшебное кольцо.
— И как они там от него избавились? — поинтересовалась Янтарка.
— Не знаю, — вздохнул Бен. — Я смотрел только первую серию.
— Это вам не какая-нибудь глупая сказка, — возразила леди Чернопруд. — Тут опасность совершенно реальна.
Мыши погрузились в молчание: каждая обдумывала невероятную сложность стоящей перед ними задачи.
Вскоре леди Чернопруд свернулась и забылась тревожным сном. Остальные последовали ее примеру. Бен заступил на стражу на краю гнезда, зорко глядя по сторонам и сжимая в лапах копье.
Коготки у него сильно отросли, так что некоторое время он посвятил их обгрызанию.
В какой-то момент ему показалось, что он слышит пение вдалеке, странную привязчивую мелодию, которая словно звала его куда-то. Он закрыл уши лапами. Пение смолкло.
Была ли то и вправду червиная песнь или просто фантазия?
Кто его теперь знает…
Ближе к вечеру они попрыгали с куста в кучу сухой листвы, фуражиры добыли на обед диких бобов и одуванчиковых листьев, после чего все тронулись домой.
В пронизанной звездным сиянием темноте Бен видел на земле червей, их было больше обычного, и это страшило его куда больше, чем голодные песни койотов и внезапные вопли сов.
За пару часов до рассвета леди Чернопруд скомандовала привал.
— Со времени твоей битвы с Ночекрылом прошло уже три дня, — сказала она Янтарке. — Пришло время проверить, вернулась ли к тебе магическая сила. Давай попробуй какое-нибудь небольшое заклинание — просто в порядке эксперимента.
— Хорошо, — согласилась Янтарка. — У меня и хвост себя вроде получше чувствует. Я попробую. Что я должна делать?
— Как насчет того, чтобы придать Терну немного ума?
Терн, который все утро мурлыкал про себя что-то подозрительно похожее на песнь червя, обернулся и радостно заухмылялся:
— Круто! Если бы я был умный, я бы сразу придумал, как нам из всего этого выпутаться. Я бы точно придумал!
— М-да… — задумалась Янтарка. — И насколько умным я должна его сделать? Примерно как я?
— Давай ты его сделаешь умным, как Альберт Эйнштейн, — встрял Бен.
— Кто такой этот Альберт Эйнштейн? — нахмурилась Янтарка.
— Он самый умный человек на земле, — важно объяснил Бен. — Он изобрел теорию относительности или что-то типа того.
— Ага, — сказала Янтарка, — тогда, раз уж я дала втравить себя во все это, почему мне не сделать его умнее, чем Альберт Эйнштейн?
— Ой-ой-ой! — вопил Терн, скача вокруг и предвкушая внезапное поумнение рассудка.
Янтарка эффектно взмахнула лапкой и вскричала:
— Терн, я хочу, чтобы ты стал умнее Альберта Эйнштейна!
Мышонок все еще взволнованно скакал вокруг них, когда с безоблачного ночного неба вдруг с ревом низверглась молния и грохнула ему прямо по голове. Усы у него мгновенно обгорели и скрутились как проволочки, а вся шерсть на голове поднялась дыбом и в одночасье стала седой.
Терн перестал прыгать и неуверенно обвел взглядом других мышей.
«С такими глазками-пуговками и седой шевелюрой — просто вылитый Эйнштейн», — подумал Бен.
— Эээ… что, уже? — спросил Терн. — Я уже умный?
— А я откуда знаю? — возмутилась Янтарка. — Ты чувствуешь себя умным?
— Ну, голова у него стала как-то… больше, — поделился Бушмейстер.
— Это, наверное, потому, что туда набилась куча мозговых клеток, — радостно предположил Терн.
Бен, Янтарка, Бушмейстер и леди Чернопруд выжидательно глядели на Терна, в надежде, что он немедленно изречет что-нибудь крайне умное. Но Терн стоял перед ними, выглядя по обыкновению совершенно глупо.
— Я знаю, — сказал наконец Бен. — Давайте проверим его.
— Неплохая идея, — одобрила леди Чернопруд.
— Ага, — сказал Бен, перед мысленным взором которого сразу всплыли кое-какие школьные воспоминания не самого приятного свойства. — Тогда предположим, в паре километров отсюда к востоку есть пруд. И предположим, ты идешь туда со скоростью примерно восемнадцать метров в минуту. Через сколько времени ты упадешь в пруд и утонешь?
— Интересный вопрос! — воскликнул Терн. — Посчитаем! Приблизительно две тысячи метров делим на восемнадцать и получаем условно сто одиннадцать минут — это сколько уйдет на дорогу. В вопросе есть, однако, своя хитрость, так как нужно еще прибавить приблизительно две минуты и тридцать две секунды на то, чтобы утонуть. Итак, если я отправлюсь туда прямо сейчас, то через один час пятьдесят одну минуту и тридцать две секунды вы получите меня совершенно утонувшим.
— Уррра! — закричала в восторге Янтарка. — Он и вправду умный!
Бушмейстер, Терн, Янтарка и леди Чернопруд заплясали хороводом, радостно распевая:
— Он умен! Он умен! Наш Терн теперь гений!
— …правда, тот, кто полтора часа тащился по пересеченной местности, только чтобы утопиться в грязной луже, вряд ли сильно умнее Эйнштейна, — мрачно пробормотал Бен.


Глава седьмая
ГЕНИЙ

Такого явления, как злой гений, не существует, ибо зло — в какой бы степени оно себя ни проявляло — всегда саморазрушительно и, следовательно, глупо.
 Терн 

Глубоко в сердце земли Грозный Слизень извивался по полу своей каверны, оставляя на покрывавшем его слое вулканического пепла обильный слизистый след.
— Вот так мы и делаем наших скользких гоблинов, — сообщил он своему сыну, Полозу Норному.
Полоз послушно полз за отцом, оставляя такой же мокрый след, но поуже. Но работал он, так сказать, без сердца и, оглядываясь, отдавал себе отчет, сколь прискорбно жалки его усилия.
— Я не понимаю, папа, — уныло сказал он. — Ты планируешь уничтожить целый мир? При помощи слизи? Как? Даже мы с тобой вдвоем все равно не произведем ее достаточно.
— А тут-то, сынок, начинается самое интересное, — заулыбался гигантский червь. — Скоро, очень скоро мы разрежем себя пополам и получим новых червей. А они разделятся дальше и так далее, и так далее. Понимаешь? Через несколько месяцев нас уже будут миллионы. От каждого из потомков мы будем получать слизь — моря, океаны слизи, — и тогда поднимем из недр земных армию, достаточно многочисленную, чтобы держать в страхе весь мир.
— Это ж сколько придется трудиться! — запротестовал Полоз.
— Не так уж много, если мы наделаем достаточно гоблинов. Мы сколотим из них армию… ну или из чего-то вроде них. Мы будем делать их разными — склизкие пауки, слизистые монстры, жирные человечки, ползучие сопли в чистом виде, наконец.
Грозный никогда до сих пор не говорил с сыном открыто о своих планах. Намекал — да, но чтобы так…
— Вместе, сын мой, мы обслюним весь мир и станем править им соплей и пряником!
— Лишь бы поезда в Италии ходили по расписанию, — пробормотал Полоз Норный себе под нос. — Это все, что меня волнует.
— Отлично, — подытожил Грозный Слизень со злобной ухмылкой на головной оконечности тела. — А теперь о тех грызунах, что пытались шпионить за мной прошлой ночью. Мы должны придумать, как избавиться от них. Что-то очень жестокое… чего они определенно не будут ожидать.
Грозный Слизень целиком ушел в поставленную задачу, тем временем Полоз Норный усердно покрывал пол пещеры ровным слоем слизи.
Когда слизи будет достаточно, отец найдет какого-нибудь мелкого гнуса-кровососа с сердечком, полным ярости, и убьет его. А потом ввергнет злобный дух в тело, слепленное из пепла и червиной слизи, и превратит в скользкого гоблина.
Полоз зловеще расхохотался и принялся лепить из пепла и слизи ком — заготовку для будущего скользкого гоблина.


Глава восьмая
НА ЧТО СПОСОБНА МЫШЬ

Если вам не хватает мозгов, пусть это вас не смущает. Продолжайте думать. И помните, иногда самое примитивно устроенное создание способно выдать поистине гениальную идею.
 Терн 

Янтарка пряталась в дупле старого дуба и оторопело созерцала тысячные толпы животных, собравшихся на полянке в ответ на зов Великой Лесной Волшебницы. Волшебницу звали Янтаркой. И это были не какие-нибудь просто животные. Нет, тут собрались сплошь заклятые враги мышиного рода.
Она призвала их сюда прошлой ночью, после того как даровала Терну ум. И она надеялась, что силы ее и вправду восстановились.
«Лучше бы это было так», — думала Янтарка, обозревая жутких созданий, что пришли из лесов, повинуясь ее воле.
Хвост больше не был тяжелым и как бы окоченевшим, но уверенности в том, что вся ее сила при ней, у Янтарки не было.
Верхние ветви дубовых и ольховых деревьев, раскинувшиеся над полянкой, были заполнены дюжинами ястребов, сов, орлов, цапель и воронов — всех, кто не прочь полакомиться мышью.
Совы выглядели какими-то сонными.
Ярусом пониже рыси с невинным видом вылизывали себе лапы, а старый горный лев растянулся на толстом суку, свесив хвост и помахивая им в разные стороны, словно в надежде, что кто-нибудь соблазнится с ним поиграть.
В кустах, по обыкновению вверх ногами, развесились опоссумы, старательно делавшие вид, что они дохлые. С десяток енотов и речных выдр с нетерпением ждали, когда уже им начнут показывать что-то интересное.
Были там и другие млекопитающие, которых Янтарка не признала, — норки, куницы и ильки.
Земля отсюда выглядела сплошной шевелящейся массой змей — подвязочные змеи с их длинными красными или оранжевыми полосками, обычные для Орегона двухголовые резиновые змеи (не то чтобы у них было и впрямь две головы, просто хвост у этого вида оформлен так, что выглядит как дополнительная голова), сосновые змеи, гремучие змеи, зеленые винные змеи, королевские змеи (между нами, просто домовые ужи) и прочие, и прочие.
Тут были аллигаторовые ящерицы и лягушки-быки, скунсы и циветты, домашние кошки и собаки и, конечно, лисы — как чернобурого, так и рыжего племени. Присутствовал также койот с неприлично хитрой мордой, а с ним — царственный золотой орел. Пришли крошечные черные скорпионы и несколько тарантулов. Кое-где земля почернела от державшихся кучно клещей и блох, а чуть поодаль побелела от вшей.
В воздухе над поляной стояло облако москитов, темное, как грозовой фронт.
Переднюю поверхность ближайшей скалы обсидел целый ассортимент разнообразных гусениц. Прямо над ними на самую вершину взгромоздился приличных размеров черный медведь. Судя по выражению морды, он еще не понял, из-за чего весь шум, но прилагал в этом направлении серьезные усилия.
— Наверное, пора выходить, — сказал Бен насмерть перепуганным голосом.
Он выскочил из дупла и полез вверх по скале, цепляясь лапами за лишайник.
Выбравшись на вершину, он выпрямился и обвел взором это собрание естественных истребителей мышиного рода. Прямо перед ним внизу сидел и восхищенно глядел на него юный горностай; из пасти у него капали слюнки, а в животе бурчало от голода.
Несколько ястребов воззрились на него с таким видом, словно он их глубоко оскорбил.
Остальное собрание глядело с приятным изумлением: видно было, что оно охотно послушает его маленькое выступление, а потом будет радо закусить оратором.
Когда все звери собрались и солнце в лужице расплавленного розового сияния поднялось повыше, Бен дал сигнал — длинный свисток. Отряд мышей и полевок, скрывавшийся внутри того же полого дубового ствола, вышел маршем из другого дупла на уровне земли. Выглядели они чрезвычайно впечатляюще. Пока Янтарка путешествовала, они совершили набег на гараж семейства Чаровран и разжились ореховыми скорлупками, которые посредством художественной грызни были превращены в шлемы.
Каждая мышь и полевка — не говоря уже о нескольких землеройках — в отряде, напоминавшем на самом деле небольшую армию, несла копье, сделанное из швейной иголки.
Пока враги их прятались в тенях, они поднялись на вершину скалы, залитую солнечным светом, и копья их засверкали, словно маленькие молнии.
Это вполне достойная армия, решила Янтарка. Особенно теперь, когда все полевки встали на ее сторону.
— Уважаемые дамы и господа, хищники и прочие кровожадные твари! — прокричал торжественно Бен. — Я представляю вам великую волшебницу — Янтарку.
Янтарка попыталась как-то приструнить дрожащие коленки. Сердечко у нее отчаянно билось. Набрав полную грудь воздуху, она мелким мышьим скоком стала взбираться на вершину скалы.
Янтарка так нервничала, что на полпути поскользнулась и шлепнулась обратно на землю.
«Ох, это надо же выставить себя такой идиоткой», — подумал она.
И она снова вскарабкалась на скалу, цепляясь за лишайник, отталкиваясь задними лапами и пытаясь не обращать внимания на тысячи устремленных на нее взглядов.
Из толпы раздалось разноголосое уханье, ворчание, насмешки и рык; койоты и еноты вели себя крайне подозрительно. Они так приветливо разглядывали мышей, что мысли их можно было прочитать на мордах крупными буквами: «Бьюсь об заклад, я сейчас съем вон ту мышь, и чихать мне на копье».
Янтарка наконец добралась до вершины и подняла передние лапки, призывая собрание к тишине. На поляне воцарилось молчание.
Она была не прочь показать им какое-нибудь волшебство, причем желательно поэффектнее, вроде того, что леди Чернопруд проделала с блохами, но в голову ей упорно ничего не приходило. Кроме того, нужно было экономить силы — вдруг внезапно понадобятся?
Бен, конечно, хорошо погулял по лесам, но, сколько магической энергии ему удалось запасти, она понятия не имела. И ведь не поймешь, пока не придет время запустить в нее лапу, так ведь?
Ввиду всего этого Янтарка перешла прямо к делу.
— Братья и сестры из полей и лесов! — воскликнула она. — Я пригласила вас сюда по одной, и только одной причине: все вы — известные поедатели мышей.
— Это еще что за шуточки! — возмутились гусеницы в первом ряду. — Никаких мышей мы не едим!
Поглядев на них, Янтарка мягко объяснила:
— Да, но вы — страшные, особенно те, что волосатые. Как вы делаете, что ваши волосы все время стоят дыбом? Специальный гель? По мне, так выглядит просто жутко.
— Но у нас вовсе нет никаких волос, — парировал другой подвид гусениц, жирные зеленые личинки с ярко-голубыми, похожими на рога выростами на хвостовой оконечности тела.
— Хорошо, — терпеливо объяснила Янтарка, — но вы-то с виду еще гаже. Приятная полнота — это еще куда ни шло, но в зеленых тонах?..
— Сегодня я, может, и червяк, — строго возразила одна из них, — но завтра-то буду бабочкой. Ты поднимешь глаза к небу, и моя красота поразит тебя в самое сердце.
— Спустись на землю, неудачница, — осадила ее Янтарка, — ты просто большой, толстый зеленый опарыш.
— Мнээ… — прошептал Бен Янтарке на ухо. — Видишь ли, гусеницы действительно превращаются в бабочек.
Янтарка так поразилась, что едва не упала в обморок. Она не была глупа, она была просто очень молода. За десять недель жизни не так уж много успеваешь узнать.
— Что, правда? Почему мне никто не сказал?! — Она яростно потрясла головой и сконфуженно посмотрела на гусеницу. — Прости, если я оскорбила тебя, — сказала она. И громко продолжала: — Как бы там ни было, я призвала вас сюда, чтобы предупредить. Я намерена завоевать мир. И отныне и навек в лесах и на лугах действует новый закон. Он гласит: «Мышь — уважай!» Для непонятливых переведу: не кусаться!
Юный горностай посередине как-то странно булькнул и некоторое время моргал с таким видом, словно с ним сейчас случится нервный срыв.
— Вперед, ребята, давайте займемся ими вплотную! С нами всеми они ничего сделать не смогут, — раздался вой из группы койотов.
— Да! — подхватил енот. — Давайте сделаем их!
И внезапно десятки рычащих и воющих зверей ринулись на мышей.
Янтарка вскинула лапу и сжала кулачок. Агрессоры резко поменяли траекторию движения и с ракетной скоростью устремились в небо, причем теперь они шли встречным курсом. После столкновения все это беспорядочной кучей рухнуло вниз с высоты метров шести.
— Я тоже могу вами заняться вплотную, — спокойно сказала Янтарка. — И разговор у меня будет короткий. Вы все подчинитесь новому правилу, иначе…
Угроза и демонстрация оказали на хищников охлаждающий эффект. Теперь они взирали на Янтарку с новым, хотя и не вполне уверенным уважением.
— Как я уже сказала, — продолжала Янтарка с достоинством, — больше никаких мышей на обед. Не гоняться за мышами. Не царапать и не кусать мышей. И никого, похожего на мышь.
— А чем же нам питаться? — вскричал в отчаянии неугомонный горностай.
— Попробуй грызть свой хвост, — пожала плечами Янтарка.
— Я лучше твой хвост погрызу, — вполголоса огрызнулся тот и злобно поглядел на нее.
Янтарка уставилась на него тяжелым взглядом, и помимо всякой собственной воли хулиган извернулся, схватил свой хвост и с аппетитом запустил в него клыки.
— Помогите! — завопил он, с усилием отрываясь от добычи. — Я кусаю собственный хвост!
От боли он запрыгал на месте.
Янтарка сняла чары, и бедняга уселся на пострадавший хвост, вытаращив глаза, дрожа и нервно озираясь кругом.
Хищники заметно присмирели.
— Так, — сказала Янтарка. — Теперь остальные. Можете есть гусениц, печь куличики из грязи, добывать серу из ушей — мне дела нет. Но мыши, полевки, землеройки и прочие их родственники отныне под запретом. Я понятно выражаюсь?
Собрание посмотрело на нее круглыми глазами и дружно кивнуло.
— На каждом, кто хотя бы подумает о том, чтобы откусить кусочек от мыши, — предупредила Янтарка, — сгорят усы.
Мелкие вспышки тотчас же пробежали по толпе: почти у всех присутствующих от усов осталось лишь облачко зловонного дыма. Собаки в ужасе завизжали, кошки зашипели, хорьки и горностаи издали хриплый скрип, а совы удивленно заухали. Умудрилась загореться даже одна из волосатых гусениц. При мысли о том, что злобная гусеница могла тоже мечтать пообедать мышью, Янтарка чуть повторно не лишилась чувств.
— В один прекрасный день, — процедила обиженная гусеница, — мы, черви, положим конец тирании позвоночных.
Янтарка повысила голос и вдобавок усилила его магически, так что он прокатился над толпой, подобно раскатам грома:
— О'кей, народ, мы закончили. Всем спасибо. Теперь оставьте нас одних.

Янтарка уставила пальчик в сторону гипотетического «выхода». С небес, рокоча, пришел ветер и сдул москитов и блох, как осенние листья. Собаки и кошки умчались, истошно вопя на своих языках; ящерицы унеслись, спешно овладев навыками бега на задних ногах, а змеи уизвивались со всей быстротой, на какую только были способны.
Полянка опустела, и на ней воцарилась тишина. Один только черный медведь сидел на скале и таращился на Янтарку. Его усы были в целости и сохранности, хотя при его размерах мыши, скорее всего, в меню просто не входили.
— Ну? — устало спросила Янтарка.
— Ты только что завела себе кучу врагов, — сообщил ей медведь. — Просто чтобы ты была в курсе. Те, кто раньше просто ел мышей, теперь ненавидят их. А это гораздо хуже. На твоем месте я бы теперь глядел в оба.
С этими словами он слез со скалы и вперевалку удалился.
 * * * 
— Думаете, мне удалось их достаточно запугать? — спросила Янтарка, когда все ушли.
Бен не был совершенно уверен в этом. Леди Чернопруд же сказала:
— На какое-то время это их, конечно, удержит. Но помяни мои слова, вскоре они опять примутся искать мышиной крови.
— Ну мне же нужно будет отлучиться на пару деньков, чтобы разобраться с этим… как его… злым червем, — пояснила свои действия Янтарка.
Бен гадал, о деньках тут уместнее говорить или, по крайней мере, о неделях.
— Не уходи, — сказала леди Чернопруд, — мое сердце полно дурных предчувствий. Тебе придется вступить в борьбу с могущественным чародеем, скорее всего искушенным в темных искусствах. Не думаю, что ты уже готова к этому. Сначала тебе нужно поучиться в волшебной школе.
— В школе? — изумилась Янтарка. — А что такое школа?
— Это такое место, где учатся, — объяснила леди Чернопруд. — Где старшие передают знания младшим.
Янтарка перевела округлившиеся глаза на Бена:
— Ты когда-нибудь слышал про такое?
— Я сам учился в школе, — скромно сказал он. — Я ходил в далласскую начальную.
Кроме этого, Бен ничего не сказал. Он ни словом не упомянул ни о школьных задирах, издевавшихся над ним на спортплощадке, ни об учительнице математики, миссис Вольф, которая бормотала все объяснения себе под нос, так что их даже расслышать было трудно.
— Это обычная человеческая школа, — сказала леди Чернопруд, — но бывают еще и школы для злых чародеев, которые хотят учиться черной магии. Самая крупная из них — САДИСТ, Семинария Альтернативных Дарований при Институте Своеобразных Технологий. У этой школы есть несколько филиалов. Если твой противник прошел там обучение, у него будет перед тобой огромное преимущество.
— Но ты говорила мне, что для волшебника я очень могущественна, — возразила Янтарка. — Я даже победила Ночекрыла.
— Ты и вправду очень могущественна, — согласилась леди Чернопруд, — для новичка, которого ничему никогда не учили. Победа над одним свихнувшимся нетопырем — просто удача. Кроме того, ты справилась с ним не в одиночку. Бен пришел тебе на помощь.
Леди Чернопруд посмотрела на Бена так, что ему пришлось смутиться. Он действительно помог Янтарке — отвлек Ночекрыла, так что тот влетел прямиком в дерево.
— Сила — это еще не все, — говорила леди Чернопруд Янтарке. — Недостаточно обладать силой, нужно еще знать, как пользоваться ею с умом и в добрых целях. Нужно знать, когда драться, а когда бежать.
— Ты думаешь, что я побегу от этого колдуна? — запальчиво спросила Янтарка.
Леди Чернопруд внимательно посмотрела на нее.
— Место, куда тебе предстоит отправиться, — сказала она, — расположено в тысячах километров отсюда. Чтобы пробросить чары на такое расстояние, нужно много силы. И тем не менее этот червь околдовывает мышей даже здесь. Да, у него есть волшебное кольцо, это правда, но оно лишь усиливает его собственное могущество. Оно — не источник его силы, а лишь ее инструмент. Он очень опасен. Сердце подсказывает мне, что ты еще не готова.
— Но он заманивает мышей! — вскричала Янтарка. — Я должна его остановить. Каждый день промедления стоит жизни все новым и новым мышам.
— На болотах, недалеко от места, где я живу, есть другая школа, — сказала леди Чернопруд, подумав немного. — Ее возглавляет мой старый друг, его зовут Руфус Мухолов, и он — лягух великих знаний и великой же мудрости. Думаю, тебе нужно отправиться туда.
— Это там ты училась темной магии? — обеспокоенно спросила Янтарка.
Понять, кто же на самом деле такая эта старая землеройка, было ох как сложно. Да, она творила добро. Но ее длинное рыльце и острые зубы производили вполне злое впечатление. И даже Бену было ясно, что попасться ей под лапу, когда она не в духе, может оказаться опасно для жизни.
— Это не злое место, — успокоила та Янтарку. — Оно называется КОМАНДА — Капитально Оздоровительная Магическая Академия для Некрупных Дарований. Там можно научиться целительным и защитным заклинаниям и другим могущественным чарам, в том числе и возвращающим из мертвых.
Подобную силу Бену даже представить было трудно.
— А я смогу воскресить моих маму и папу? — спросила с надеждой Янтарка.
Бен не знал, как они умерли, да и умерли ли вообще. Янтарка выросла в зоомагазине, и казалось, судьба назначила ей стать кормовой мышью — ну из тех, что идут в пищу всяким ящерицам и змеям. Бен подозревал, что ее мама закончила жизнь в желудке какой-нибудь голодной рептилии. Но оставался и малюсенький шанс, что ее семья до сих пор жива, что они достались в качестве домашних зверушек какому-нибудь человеческому ребенку.
— Я не могу обещать, что ты сможешь поднимать мертвых, — возразила леди Чернопруд. — Такие заклинания работают лишь с теми, кто недавно умер; на уже давно сгнивших они не подействуют. Есть, конечно, всякие легенды… Но лично мне не случалось видеть воскрешенными даже свежих мертвецов.
Янтарка медленно покачала головой. Взор ее был устремлен внутрь, словно она принимала важное решение.
— Я не могу пойти в твою школу, — сказала она наконец. — Мыши погибают, и лишь я могу их спасти. Это моя судьба… или так мне, по крайней мере, сказали. Если не я, то кто?
Леди Чернопруд молча глядела на нее.
Янтарка перевела грустный взгляд на Бена.
— Я должна отправиться на битву с этим червем-колдуном, — сказала она. — Но ты выполнил свою часть договора, и я благодарю тебя за это.
— Ты собираешься превратить меня обратно в человека? — опасливо спросил ее Бен.
— Да. Я отпускаю тебя, — ответила Янтарка, но в глазах ее плескались такая боль и горечь, что сердце у Бена готово было разорваться.
Три дня назад она призналась, что вряд ли сможет превратить его в человека, не превратившись и сама, — она не была готова выдержать разлуку с ним.
Бен видел, что легче ей с тех пор не стало… но и мышей спасать было надо. Если не она, то кто?
Бен не признался бы в этом себе самому, но и он не хотел расставаться с Янтаркой. Последнюю пару дней он думал о том, как это замечательно — когда у тебя есть настоящий друг. Он строил планы, прикидывал, как можно будет прятать ее ото всех на чердаке. Он каждый день брал бы ее с собой в школу, и они бы стали лучшими друзьями.
Янтарка протянула лапки и крепко обняла его на прощание.
Бен почувствовал облегчение. Он так хотел снова стать человеком… но вместе с тем его снедала тревога — не за себя, а за Янтарку. Она собиралась отправиться воевать со злым колдуном, который не откажется от удовольствия убить ее. Без Бена, без обучения, без тренировки ее ждет неминуемая смерть.
Бен видел все это в ее широко распахнутых глазах: да, она понимала, на что идет, но, увы, оказалась в ловушке. Два желания разрывали ее, два долга — обещание, данное Бену, и обещание, данное всему мышиному роду.
Но ведь и Бен сидел в такой же точно мышеловке. Он думал о маме, одинокой и плачущей, зовущей его в сумерках, и ничего так не хотел, как очутиться дома. Но так он оставил бы Янтарку одну перед лицом злого и опасного врага.
Глотая слезы, Янтарка подняла лапки и приготовилась творить волшебство, как вдруг…
— Нет! — крикнул Бен. Сердце его глухо стучало в груди.
— Почему? — слабо спросила Янтарка.
— Потому что… Потому что я хочу помочь. Я хочу сказать… я боюсь идти с тобой, но если я чего-то боюсь, это не значит, что другие должны умирать или оставаться рабами, так?
Янтарка обессиленно села на задние лапки и сложила передние перед собой; глаза ее снова наполнились слезами — но теперь это были слезы благодарности. Она потянулась к Бену и снова обняла его.
Он бы даже лучшему другу не признался, но ему это ужасно понравилось — пусть даже она была всего лишь мышью.
— Ну ладно, — сказал Бен быстро. — Идем?
И он спрыгнул в траву, сжимая копье в передних лапах. Через мгновение рядом с ним скакали Терн и Бушмейстер; последней присоединилась Янтарка. Вместе они спустились с холма и пропали в зарослях.
— Подождите! — тщетно взывала им вслед леди Чернопруд. — Вернитесь! Опасность слишком велика!..
Бен обернулся:
— Почему ты не хочешь пойти с нами?
Землеройка печально покачала головой:
— Я не могу. Там, куда вы отправляетесь, слишком холодно. Мне каждый день нужно съедать всякой пищи весом в два раза больше меня, а там пропитание добыть будет трудно. Я могу сойти с ума от голода, а тогда тем, кто окажется рядом, не поздоровится.
Бен понял, на что она намекала. Землеройки питаются всем, что найдут: личинками, насекомыми, улитками. Но если проголодаются достаточно, не побрезгуют и мышью.
Леди Чернопруд тоже спрыгнула с камня и засеменила к ним. Она обвела всех четверых внимательным взглядом; усы ее подрагивали от волнения.
— Одно последнее предупреждение, — сказала она. — Червь, с которым вам предстоит сразиться, наводит чары при помощи песен и стихов. Некоторые волшебники могут работать только так — им нужны слова, чтобы сконцентрировать силу, делать это исключительно в уме им трудно. Возможно, если вы сможете заставить его замолчать, не дадите произнести заклинание, это даст вам шанс…
— Типа, заткнуть ему пасть пробкой? — предположил Бен.
— Типа, закрыть ему пасть лапой, ага, — съязвила леди Чернопруд.
— Спасибо тебе, — гордо подытожила Янтарка.
Она развернулась и повела свой маленький отряд прочь. Мыши приняли решение. Школа может и подождать, сейчас время драться!


Глава девятая
БЕЛОЕ НА БЕЛОМ

Мне жалко тех, кто не изведал страха, чья кровь никогда не мчалась стремглав по жилам, кто день-деньской сидит в норе и хандрит. Жизнь без адреналина — не жизнь вовсе.
 Бушмейстер 

Белый мех на белом снегу… Горностай по имени Смертопродавец кинулся на добычу из-под длинных зеленых еловых лап, перепрыгивая через камни и легко скользя по сверкавшему на солнце белоснежному насту.
Мышонок даже не подозревал об опасности. Он упорно скакал на восток, как и многие другие этой зимой, — стеклянные глазки, уши неотрывно внимают навязчивой мелодии червиной песни.
Горностая он так и не услышал. Восемь унций живого хищного веса вмяли зверька в снег, а острые зубы пронзили горло.
Мышонок умер без борьбы, даже не пискнув. Некоторое время задние лапки еще бились, но вскоре он замер, и только кровь бежала из перекушенной шеи бездвижно свисавшего из горностаевой пасти тельца.
Смертопродавец слизнул соленую кровь маленьким розовым язычком, предвкушая пир. Вскоре на его подбородке, словно щегольская эспаньолка, уже красовалось ярко-алое пятно. Помимо красноты крови и черноты глазок, весь остальной Смертопродавец идеально сливался со снегом. Для горностая он был довольно-таки упитанным. Жизнь этой зимой была легка и приятна, куда легче, чем всегда.
— Спасибо Господину Охоты за эту маленькую жизнь, — прошептал горностай и изящно вспорол мышиную шкурку, чтобы добраться до спрятанного внутри мяса.
Но в это мгновение издалека донесся зов, и перед его мысленным взором предстал великий червь в темной пещере.
— Это меня ты должен благодарить, — прошипел червь, — а не Создателя.
— Я ничего не имею против поблагодарить вас обоих, — пробормотал горностай, не желая вовсе лишать Создателя признательности создания за изобилие этой дивной зимы.
— Ты — колдун, — сообщил ему червь. — Ты преподавал в САДИСТе.
— А ты сражался в Великой войне на стороне Темного Владыки, — парировал Смертопродавец, который за словом в карман никогда не лез. — Ты был его любимцем, Грозный Слизень, червь, грызущий сердце мира. Что за слово у тебя от него?
— Дух его до сих пор блуждает по земле и алчет крови. Но час возвращения близок.
— Да пробьет он скорее, — прошептал Смертопродавец.
— Ты был генералом в дни Великой войны, — сказал Грозный Слизень. — И твои труды так и не были должны образом вознаграждены.
— То было много лет назад, — вздохнул Смертопродавец. — Теперь я простой горностай, и притязания мои скромны.
— Мышеубийство? И безо всякой магии?
— Использованная сила есть сила потраченная, — заметил белый хищник.
— Значит, ты копишь силу? — одобрительно спросил Грозный. — Все последние сто лет? Да твои закрома должны теперь быть полны, а возможности — практически безграничны.
— Экономлю где могу, — согласился Смертопродавец. — Тем более что магия мне теперь не так уж нужна. Смекалки, зубов и когтей мне вполне хватает на жизнь.
— Но сердце все так же поет в азарте охоты, правда? — прошептал червь. — А кровь бежит быстрее при мысли об убийстве. Неужели достойная добыча не обрадует тебя?
Ах как хорошо его знал проклятый червь! При мысли об опасности и настоящем убийстве пульс Смертопродавца блаженно зачастил. Всю зиму добычей его были безвольные, оглушенные, зачарованные мыши — какой уж тут адреналин!
Бывали в прошлом времена, когда голод заставлял его брать более опасную добычу — кроликов, весом раз в десять больше него, с острыми зубами и мощными ногами, которым достаточно одного меткого удара…
— Что за добыча? — спросил Смертопродавец небрежно, фантазия его уже пустилась вскачь. Ушастые совы и лисы стройными рядами шли перед его глазами, заставляя трепетать сразу от страха и нетерпения. Однако всем мечтам суждено было пойти прахом.
— Это мышь, — сказал Слизень.
Смертопродавец сплюнул кровью на снег — алые капли на белом покрове зимы.
— Мышатина меня уже утомила, — сказал он устало. — Спасибо, такого убийства мне хватит в день по одному.
— А… — понимающе кивнул червь, — но эта мышь не так-то проста.
И перед мысленным взором Смертопродавца предстала мышь в бледно-золотой шубке, с ореховой скорлупкой на голове, под охраной других, вооруженных чем-то вроде сосновых иголок, но из сверкающего льда.
«Интересно!» — подумал он, представляя сладость ее крови.
— Этой смертью ты сможешь похваляться, — искушающее прошептал червь. — Слава твоя будет жить в веках. Это она, Золотая из легенд, что должна освободить весь мышиный род. Из миллионов и миллиардов мышей, приходивших в этот мир до сих пор, ни одна не обладала такой силой. Убей ее, и грядущие поколения восславят тебя. Ее имя Янтарка.
Жестокая улыбка обнажила острые, испятнанные кровью зубы горностая.
— С удовольствием, — мягко сказал он.
 * * * 
— Как нам быстрее всего добраться до черепного логова? — спросила Бена Янтарка, когда они были почти у его дома.
— Ну… — задумался он. — Ты могла бы перенести нас туда по воздуху, как уже делала в тот раз. Но тогда ты выпила из меня всю силу подчистую.
— Такие методы обычно не рекомендуются к использованию, — заявил Терн, словно какой-нибудь институтский профессор. И куда только девался неуклюжий туповатый мыш, которого они все знали? — Попасть туда — еще только полдела. Тебе понадобятся все твои силы на случай битвы.
— Мы можем полететь на птице, — сказала Янтарка. — В пещеру Ночекрыла меня принесла сова. Это гораздо медленнее, чем на волшебстве, но и куда проще.
— Тогда нам понадобится большая птица, — подытожил Терн. — Полагаю, цапля серая обыкновенная вполне подойдет, но можно взять и другой какой-нибудь подвид.
— Соколы гораздо быстрее, — возразил Бен. — Это вообще самые быстрые птицы… — Тут ему в голову пришла мысль: — А вот если бы мы знали, куда именно направляемся, можно было бы сесть на самолет.
— На что-что сесть? — переспросил тут же заинтересовавшийся Терн.
— Это такая машина для летания по воздуху, — пояснил Бен. — Вон там как раз один такой летит!
Он указал лапкой на «Боинг-474», величаво следовавший к северу. Он только что взлетел с салемского аэродрома и пока поднялся не больше чем на триста метров.
— Невероятно! — вскричал Терн. — Машина, которая летает! И ведь даже крыльями не машет! Я и раньше такое видел, но думал, это гигантский москит или что-то вроде того.
— Ну… они куда больше москитов, — скромно сказал Бен, как будто изобретение самолета было его личной заслугой. — Там внутри сидят сотни людей.
— Гм… — протянул Терн, на мордочке которого явственно отражалась работа нового могучего ума. — Возможно, мы могли бы построить машину, работающую на минимальном количестве магической энергии. Это вряд ли будет слишком сложно.
Десять минут спустя Янтарке пришлось потратить немного магической силы на то, чтобы кое-что кое с чем скрепить. Крышка от мусорного бака стала основой мышиного летательного аппарата. Под нею располагались мотор и пропеллер от газонокосилки миссис Пумперникель. Сверху приспособили небольшую подушечку, чтобы смягчить вибрацию, а перевернутый черепаший панцирь защищал седоков от ветра.
В итоге получилось вполне приличное летающее блюдце.
— Вуаля! — воскликнул Терн, когда все было готово. — Воздушный корабль, что и требовалось доказать. Уверен, он полетит. Но, конечно, нам понадобится немного магической энергии, чтобы запустить его.
— Он вряд ли особенно тяжелый, — прикинула Янтарка.
Все четверо мышей забрались на агрегат, и Янтарка применила чуть-чуть магии, чтобы включить зажигание и запустить мотор. Тарелка прянула в небо, отмахав сто метров в три секунды. По пути она с любопытством вертелась по сторонам, видимо озирая окрестности, потом повисела немного, раздумывая, и решительно устремилась обратно к земле — кажется, полет ее не впечатлил.
— Помогите! Мы разобьемся!! — заорал Бен.
Одним мановением пальца Янтарка выправила тарелку и задала ей такую скорость, что только ее и видели. Через мгновение они уже неслись на восток, к шоссе, и дальше, над зелеными холмами Орегона, к высоченным, поросшим ельником и все еще увенчанным снежными шапками Каскадным горам.
Бен глядел на пролетающие внизу дома и улицы, машину родителей он узнал даже с такой высоты. Мама медленно ехала через квартал, и ему показалось, что сквозь ветер и расстояние он слышит, как она его зовет.
 * * * 
Латония Пумперникель сделала все, что могла, чтобы предупредить мир о надвигающейся мышиной угрозе. За последние пару дней она позвонила в ЦРУ, в ФБР, президенту Соединенных Штатов, в штаб-квартиру ООН и даже в органы санитарного контроля штата.
Никто ей не внял.
Вот они попляшут, когда увидят, что у нее есть доказательства!
Латония Пумперникель заняла наблюдательный пост на чердаке. Теперь у нее была совершенно новая цифровая камера с приближением и даже возможностью делать снимки в полной темноте.
О, она сняла все! Она все видела и зафиксировала на пленке, как мыши разбирают ее газонокосилку и строят из ее деталей и крышки от мусорного бака — между прочим, совершенно нового! — что-то вроде космического корабля.
«Это же летающая тарелка!» — догадалась она, с пулеметной скоростью щелкая, как хитроумная штуковина взлетает и с громким «фрррррр» исчезает вдали, оставив за собой только тающий серебристый след.
И разумеется, никакие это на самом деле не мыши! Это пришельцы, которые просто выглядят как мыши. Они, наверное, потерпели крушение и теперь пытаются улететь обратно домой.
«Ну точно, инопланетяне всегда так делают», — сказала она себе.
И тут с Латонией случилось настоящее озарение. Ну конечно! До сих пор она звонила в совершенно неправильные организации! Ей нужно никакое не ФБР — ей нужны «Люди в черном».
Латония даже захихикала от избытка чувств.
— Я еще покажу этим инопланетным мышам! — кудахтала она, радостно потирая руки. — Я их всему миру покажу!


Глава десятая
ПАДШИЕ АНГЕЛЫ

Невозможно до конца постичь радость полета, не познав боли падения.
 Серый Сов 

Янтарка смотрела на проносившиеся внизу поля, деревья и дома. Их было не очень хорошо видно: солнце светило так ярко, что, отражаясь от алюминиевой крышки, слепило глаза.
— Это прямо как летать на гигантской фрисби! — радостно прокричал ей Бен.
Янтарка была очень довольна собой. Мотор послушно ревел, отчего весь летательный аппарат непрерывно дрожал крупной дрожью. Это был крайне шумный способ передвижения, но и крайне волнующий. Она чувствовала себя серебристым ангелом, беспечно рассекающим ветра над ликом мира.
К сожалению, что происходило на земле, разглядеть отсюда было трудновато. Бесхитростно взнуздав движущую силу корабля, она гнала его на восток, едва не задевая верхушки деревьев. И увы, даже понятия не имела, что за возмущение производит при этом в более низких слоях атмосферы.
 * * * 
Дона Шокли ехала себе на работу и одной из первых увидала летающую тарелку — ослепительно сверкающий серебряный диск со стеклянным куполом сверху.
Оказавшись морально не готовой к такому зрелищу, она разнервничалась, импульсивно свернула с шоссе в канаву, пропахала живую изгородь и практически кинулась на шею девятисоткилограммовому быку — профессионалу родео.
При скорости около ста километров в час ее машина сделала быку идеальную подсечку, так что большая его часть прошла через пассажирскую дверь, чтобы засвидетельствовать свое почтение хозяйке; голова при этом застряла рогами в люке, сквозь который открывался превосходный вид на проносившийся аккурат над ним летательный аппарат.
Наконец остановившаяся Дона смогла в полной мере оценить красоту этого редкого зрелища.
Бык тем временем не без труда встал на ноги, возмущенно помотал головой и вернулся к мирному щипанию травки, напоследок для острастки вырвав крышу у Дониного автомобиля.
Дона же на чистом автомате достала мобильный телефон, набрала службу спасения, поглубже вдохнула и истошно заорала в трубку:
— Помогите! Помогите!! Тут летающая тарелка, набитая пришельцами. Они только что попытались меня похитить!
Полицейское управление Далласа (штат Орегон) было бы и радо отмахнуться от этого звонка, но он оказался лишь первой ласточкой из обрушившейся на него через секунду невиданной лавины.
— У нас высадились инопланетяне! — кричал следующий респондент.
— Космический корабль летит в пяти километрах над землей, а сам он с километр в поперечнике, — выдавал удивительные по точности детали другой. — Он движется на восток со скоростью десять тысяч километров в час.
— Я только что видел, как они испустили лазерный луч и подняли в воздух целое стадо овец! — надрывался третий.
Машины на шоссе прибавляли скорость, в надежде рассмотреть летающую тарелку получше, но она летела слишком быстро и легко перегоняла их все.
Полиция кинулась в погоню на автомобилях, отчаянно завывая сиренами и сверкая мигалками, но инопланетяне почему-то не желали лететь над дорогами, как все нормальные люди, а злокозненно свернули на пересеченную местность.
В мгновение ока с полдюжины истребителей военно-воздушных сил поднялись в воздух и распороли небо над долиной со скоростью не менее трех тысяч километров в час.
Янтарке и иже с нею не было до всего этого никакого дела — они летели на восток, туда, где рождалась червиная песнь.
Именно Бену случилось все-таки посмотреть назад. Время от времени он бросал взгляд на исчезающий вдали дом, гадая, увидит ли его еще раз когда-нибудь, как вдруг его внимание отвлекли три истребителя F-18, совершенно очевидно направлявшиеся к ним, причем в боевом порядке.
— Чем-то мне это не нравится, — пробормотал он, чувствуя, как у него внезапно засосало под ложечкой, — ума не приложу чем.
Расстояние между ними и истребителями планомерно сокращалось.
— Янтарка, — сказал он каким-то очень тонким голосом, — у нас тут гости.
— Что? — всполошилась она. — Опять блохи?!!
— Да нет, — сказал Бен, показывая лапой на погоню. — Это истребители.
Янтарка с вежливым интересом посмотрела на приближающиеся самолеты. Бен вдруг понял, что она вряд ли отличит истребитель от машинки для стрижки волос в носу.
— Это воздушные корабли, — пояснил он. — Как наш. Только в отличие от нашего у них есть ракеты.
— О! — понимающе сказала Янтарка. — А что такое ракеты?
В это время от одного из истребителей и вправду отделилась пара ракет, из сопел у них вырвался огонь, и они, завывая и оставляя за собой дымный белый след, устремились к импровизированной летающей тарелке.
— В сложившихся обстоятельствах не могу не порекомендовать маневр уклонения, — прокричал Терн.
— Нырок! — заорал Бен.
— Нырок? Где? — Янтарка в ужасе заозиралась в поисках утки-нырка, в которую они, видимо, вот-вот должны были врезаться.
Их маленький корабль неожиданно прянул вниз, одновременно закладывая вираж налево, — Янтарка инстинктивно попыталась избежать столкновения с уткой, которой, правда, нигде не было видно.
Маневр спас им жизнь. Ракета взорвалась практически рядом с ними. Крышку от бака прошило шрапнелью. Газонокосилочный мотор тут же заглох, а пропеллер превратился в клубок мятого металла, как будто с ним поиграла чудовищная кошка.
Верх конструкции — толстый черепаховый панцирь — разлетелся на куски, и мыши оказались как на ладони. Корабль решительно несся навстречу гибели.
Бен увидел деревья, и скалы, и небольшой пруд, призывно распахнувший им объятия, и завопил благим матом.
Метрах в трех от земли аппарат прекратил падение и мягко снизился, словно перышко на дуновении легчайшего ветерка.
Все три F-18 с ревом пронеслись мимо, развернулись и снова устремились к ним.
Коленки у Бена так дрожали от ужаса, что он едва мог стоять. Путешествие продолжалось всего ничего — каких-то двадцать минут, а он уже горько жалел, что решил сопровождать Янтарку.
— Кто это такие? — требовательно спросила она и, открыв рот, вперила взор в заходившие на новый круг самолеты. Страх смешался в ней с невольным уважением к тем, кто может причинить столько разрушений.
— Это военно-воздушные силы, — пояснил Бен. — Это вроде как армия, человеческая армия, которая патрулирует небо.
— И по пути стреляет в ни в чем не повинных мышей? — возмутился Терн. — Просто невероятно!
— Ну, — сказала Янтарка твердо, — это им с рук не сойдет.
Она подняла лапку и прицелилась пальцем, словно это был пистолет.
— Стой! — закричал Бен. — Ты же можешь убить людей!
— Почему нет? — саркастически осведомилась Янтарка. — Они же пытались убить меня.
— Но это была ошибка, они думали, что мы — вражеский летательный аппарат.
— Да ну? Припоминаю я один случай, когда человек пытался скормить меня ящерице. Было такое? Что ты на это скажешь?
Собственный Бенов поступок говорил против него. Янтарка была совершенно права. Люди злы. Они травят мышей, которые пытаются жить в их домах. Они покупают мышей, чтобы кормить ими змей.
Янтарка проводила взглядом самолет, промчавшийся над верхушками деревьев, и, видимо, решила, что забвения он недостоин.
— Я добавляю людей в список врагов мышей, — жестко сказала она. — И когда я завоюю мир, им придется крепко подумать над своим поведением.
— Я тебе не враг, — поспешно сказал Бен, жалея, что не может говорить от лица всего человечества.
 * * * 
Янтарка решительным шагом шла через подлесок; остальные мыши, дрожа, едва поспевали за ней. После взрыва ракеты мозги у нее в черепе потрескивали и стучали по стенкам, как дробь в погремушке; божественная уверенность в том, что она делает и куда идет, покинула ее.
Была ли она права в своем желании завоевать мир?
С младых ногтей другие мыши убеждали ее, что у нее в жизни совершенно особая миссия. Она — Золотая, Тринадцатая Мышь, которой суждено освободить весь мышиный род.
Именно для этого ей и была дана волшебная сила. Повелитель Лесов и Болот создал этот мир, и Янтарка свято верила, что талант к магии ей дан не просто так, а по какой-то причине. И если леди Чернопруд права, использование силы в своих эгоистических интересах есть безусловное зло.
Но разве зло — хотеть, чтобы твой народ жил без страха за свою жизнь?
Быть мышью совершенно ужасно. Кругом так много опасностей — звери, которые могут тебя съесть; звери, которые могут на тебя наступить. Бен до сих пор не вполне все это понимал. У него было тело мыши, но не мышиное, замирающее от каждого шороха сердце. Он родился человеком, а для тех, кто на вершине пищевой цепи, мир — довольно приятное и уютное место.
Ведь чего хотела Янтарка? Она всего лишь хотела, чтобы стрессов в ее жизни было поменьше, чтобы уровень обычного повседневного ужаса прекратил зашкаливать.
Разве это так уж много?
Они вышли на заросшую ежевичником полянку. Большинство кустов были уже мертвы — серые, засохшие, старые лозы, но отовсюду, дрожа от нетерпения, взвивались новые зеленые побеги. Влажные опавшие листья под ногами приятно пружинили. Кругом были шипы, целый лес шипов, и за несколько шагов Янтарка успела не единожды уколоться.
Теперь отряд вел Бушмейстер. Внезапно он вскричал: «Ого!» — и, поскользнувшись, съехал по грязи к основанию пологого холма. Там обнаружилось что-то вроде озера, куда он благополучно и угодил, но тут же выбежал обратно на сухую землю… прямо по воде, если зрение Бена не обмануло.
— Как ты это сделал? — подозрительно спросил он Бушмейстера.
— Сделал что?
— Пробежал по воде.
Бушмейстер показал ему мохнатую заднюю лапу:
— Все, что тебе нужно, — это немного шерсти между пальцами.
Янтарка удивленно уставилась на нее, но ничего не сказала.
«Все-таки хорошо, когда в команде есть полевка, — подумала она. — Иногда полезно бывает уметь бегать по воде».
Перед ними и вправду открылась большая вода, коричневая и довольно противная на вид. Затенявшие ее дубовые и ольховые деревья тянули голые ветви к серому небу.
Бушмейстер безнадежно посмотрел на воду.
— Нам придется ее обойти, — сказал он. — Тут наверняка есть окуни. Мы никогда не доберемся до того берега, если решим пуститься вплавь.
Янтарка поежилась, вспомнив последнюю встречу с окунем — гигантской рыбой, с пастью, куда мышь могла без проблем поместиться целиком, и тушей аж в сорок сантиметров длиной.
На том берегу пруда она заметила красивую разноцветную птицу, мирно кормившуюся за зарослями камыша. То был селезень, с изумрудными перьями на голове, мерцающими пурпуром грудкой и боками и щегольской черно-белой оторочкой по шее и крыльям. Он переваливаясь бродил в подлеске, выискивая желуди под покровом прошлогодних листьев.
— Нет, мы не пойдем, — отрезала Янтарка. — В любом случае, через горы нам пешком не перебраться.
С этими словами она навела чары, и утка тут же снялась с места и устремилась к ним, только крылья засвистели. В паре метров от берега она плюхнулась в воду, после чего послушно приковыляла на берег.
Когда мыши вскарабкались ей на спину, Бен с сомнением покачал головой.
— Эти утиные перья слишком скользкие и жирные, они их чем-то специально смазывают, чтобы не промокать в воде, — сказал он, пытаясь вцепиться в них когтями. — Нам лучше бы как-то привязаться.
Бен снял с себя свернутую кольцами рыболовную леску, сделал маленькое лассо и накинул оглушенной заклинанием утке на шею, после чего крепко обвязал вокруг пояса себя и остальных мышей. Когда все угнездились на новом летательном аппарате, Янтарка дала команду, и они снова устремились к Каскадным горам.
Много часов они летели, потеснее прижавшись друг к другу, чтобы не растерять тепло.
Когда настала ночь, они приземлились на склоне, где несколько сосен склоняли головы под тяжелыми снежными шапками. Янтарка отпустила усталую утку, и та несколько ошарашенно усвиристела в сторону реки Макензи.
Мыши хорошенько прочесали местность под снегом на предмет пищи, но все казалось бесполезно. Холодный воздух тек с гор, укрывая склон словно ледяным покрывалом, и если в долине уже стояла теплая весна, здесь зима еще крепко держала год за горло.
В десятый раз копаясь под сугробами, они нашли беличью кладовую, где владелица всю осень запасала еду. Докопавшись до нее сквозь залежи снега и мерзлой грязи, они были вознаграждены несколькими сосновыми орешками. Янтарка в жизни не ела ничего экзотичнее мышиных крокетов и решила, что сырые орехи, все еще покрытые смолой, чувствуют себя у нее в желудке как-то неуютно.
Чувствуя себя не менее неуютно, мыши свернулись под еловым лапником на ночлег. Они нагребли себе сухих листьев и сбились в кучку, чтобы хоть как-то согреться, глядя наружу, во тьму, на снег, припорошенный звездным светом. Картина была прекрасной и мирной, но вдалеке, над горами, бесплотно плыла ночная песнь койотов. Никогда еще Янтарка не чувствовала себя такой замерзшей и несчастной.
— У меня отмерзли передние лапы, — сообщил Бен, хлопая ими, чтобы восстановить кровообращение.
— Это потому, что они такие маленькие, — объяснил ему Терн. — Они быстрее теряют тепло.
— Не волнуйся, — успокоил его Бушмейстер. — Через несколько недель ты привыкнешь к холоду.
— Через несколько недель? — ужаснулся Бен.
— Через четыре, если быть точным, — авторитетно заявил Терн. — Именно столько нужно мышиному метаболизму, чтобы приспособиться к резкому понижению температуры окружающей среды.
— Неудивительно, что мыши зимой пытаются проникнуть в человеческие жилища, — проворчал Бен. — Может, мы хотя бы костер разожжем, чтобы согреться?
— А что такое костер? — заинтересовалась Янтарка.
— Если достаточно сильно нагреть дерево и траву, — объяснил Бен, — они дадут свет и тепло, много-много тепла. Это и есть огонь.
Мыши радостно натаскали веточек и листьев, а Янтарка заставила их нагреться. Вскоре перед ними плясал славный маленький огонек. Он был не особенно больше свечи, но мыши сгрудились вокруг него и наконец-то смогли согреть лапки.
Придя в себя, Бен исподтишка бросил вокруг хитрый взгляд, причудливо переплел пальцы и, внезапно обернувшись к снежному сугробу у себя за спиной, вскричал:
— Смотрите, кошка!!!
Бушмейстер издал ужасный крик, а Терн подскочил так высоко, что сделал бы честь любой блохе. Развернувшись в прыжке, Янтарка увидала на снегу тень гигантской кошки. Она уже лихорадочно соображала, каким бы заклинанием ее отпугнуть, когда, присмотревшись повнимательнее к тени, поняла, что это всего лишь Беновы забавы.
«Разве ж это кошка? — подумала про себя Янтарка. — Я могу сделать кошку и получше».
И вдруг в сугробах из тени и звука возникла черная кошка. Она шипела и мяукала, и глаза ее сверкали зеленым. Бен остолбенел.
Словно во сне, он смотрел, как чудовище взвилось в воздух. Терн и Бушмейстер кинулись прочь, пища от ужаса. Кошка с выпущенными когтями приземлилась прямиком на Бена… и исчезла.
Янтарка, хихикая, каталась по земле, пока не вернулись Бушмейстер с Терном. Все снова расселись у огня и стали поджаривать бока, наслаждаясь непривычным, острым запахом дыма и золы. Бен показывал, как делать из пальцев тени кошек, собак и всяких странных тварей, которых называл аллигаторами и динозаврами.
Когда все снова загнездились, Терн спросил у Янтарки страшным шепотом:
— Так ты правда собираешься внести людей в список мышиных врагов?
— Да, — ответила та с мрачной решимостью. — Я больше не потерплю, чтобы они убивали мышей. Отныне разговор у меня с ними будет короткий: поднял руку или еще чего-нибудь на мышь — пожалуйста, одним человеком меньше.
— Но я не уверен, — попытался было возразить Бен, — что они понимают, что делают. Они не думают, что у мышей тоже могут быть чувства.
— Ну у меня они быстро разберутся что к чему.
— Ты должна предупредить их, — вмешался Терн. — Было бы нечестно просто начать убивать их.
— В том-то и проблема, — вздохнул Бен. — Люди никогда до сих пор не разговаривали с животными.
— Уверена, мы ее решим, — сказала Янтарка. — Я могу использовать свою магическую силу, чтобы поговорить с ними.
— Гм… Они не поверят ничему, что ты им скажешь. Они просто решат, что сошли с ума. Что у них галлю… ну, в общем, фантазии. И потом, что именно ты намерена им сказать?
— Я просто скажу: «Освободите мышей. НЕМЕДЛЕННО!» И разумеется, для большей убедительности при мне будет тысяча солдат с копьями.
— Понимаешь, — снова вмешался Терн, — есть ведь и куча других питающихся мышами существ, которых тебе тоже нужно будет добавить в список врагов. Рыб, например: окуней, форелей и прочих… много кто из них ест мышей. А ведь есть еще и свиньи.
— А предупредить стоит не только тех, кто ест мышей, — сделал свой вклад Бушмейстер. — Какая разница, съела тебя лиса или на тебя наступила корова — умерла, так умерла. Давайте не будем забывать о крупных животных, которые не смотрят себе под ноги, — лошадях, овцах, коровах. Я уже не говорю о преступно беспечных кроликах и стадах бурундуков, которые вообще ломятся куда попало, не разбирая дороги.
В костре треснула веточка, и сноп искр взлетел в ночное небо, словно принципиально не желающий падать вниз звездный дождь.
— А стихийные бедствия? — продолжал Терн. — Наводнения, грады, торнадо, удары молнии. А ведь есть еще болезни и старость. Так много о чем нужно подумать. Всему этому ты тоже положишь конец в твоем мышином раю?
Янтарка скорбно посмотрела на Терна. Она чувствовала себя очень усталой. Вот только решишь завоевать мир, и на тебе — кто-нибудь обязательно испортит все удовольствие!
— Я подумаю обо всем этом, — пообещала она.
— И вот еще что… — Бушмейстер прочистил горло. — Неплохо было бы, если бы ты пересмотрела правила допуска землероек в наш новый мировой порядок. Потому что как ни крути, а они все-таки самые злобные хищники на земле. Леди Чернопруд, конечно, довольно мила, но… короче, мою бабушку сожрала именно землеройка.
— Я добавила их в список мышиных друзей, — объяснила Янтарка, — чтобы не было такого, что какой-нибудь ястреб или сова бьет с лета бедную беззащитную мышь, а потом — «Ой, извините, я думал это землеройка — на них ведь охотиться не запрещали».
— Мне по душе этот образ мыслей, — вставил Бен. — Но есть и другие животные, которые мне нравятся. Ты кротов собираешься защищать?
— Кто такие кроты? — спросила Янтарка.
— Это что-то вроде землеройки, — ответил Бушмейстер, — но живут они под землей и все время рыщут там в поисках червей и жуков. Славные парни эти кроты. Совершенно слепые, кстати.
— О'кей, их мы тоже примем в клуб, — вздохнула Янтарка.
— А мне нравятся кролики, — добавил Бен, — и белки. Они мяса вообще не едят. И их эти метания табунами меня не особенно волнуют. Можно будет их попросить не метаться.
— Ага, — сказала Янтарка, слишком усталая, чтобы спорить.
— И еще птицы, — не унимался Бен. — Малиновки — они такие хорошенькие. И жаворонки, и колибри. Их можно было бы использовать как стражу и шпионов.
— Ага, — сказала Янтарка.
— Погодите-ка, — сказал Терн. — Тут еще такое дело. Хищникам все равно надо кого-то есть. И лисы, и ястребы должны как-то питаться. Если им будет не на кого охотиться, ты не оставишь им иного выбора, кроме как развязать настоящую войну!


Глава одиннадцатая
МЫШЕЛОВКИ

Все, что вам нужно сделать, дабы стать богаче всех, — это изобрести более эффективную мышеловку.
 Аноним 

Далеко-далеко оттуда Полоз Норный полз себе по подземной пещере. По дороге он мурлыкал себе под нос, в меру способностей подражая манере Фрэнка Синатры:

Я не смешон, не красив, не умен,
Но в сердце твое я пророю дверь,
Ибо я червь, и тем я силен…
В солнце и в дождь приползу, повеееерь!
Я не богат, песней зову свой вой;
Но я буду, я буду — да! — буду с тобой.
В оба гляди,
Не знаешь, что ждет впереди,
Потому что я червь, я липну и клеюсь,
Но в сердце твоем я согреюсь —
У тебя, у тебя, у тебя на грудииии…
— Цыц! — тихо, но угрожающе сказал Грозный Слизень.
Великий червь свернулся в затененной каверне в конце коридора, созерцая вызванное колдовством видение. Где-то далеко, за многие мили оттуда, спорили несколько мышей — должно быть, те самые, что вторглись сюда незваными прошлой ночью.
Полоз тихо пополз вперед. Его отец умел шпионить за врагами на расстоянии, но в отличие от глупых грызунов был достаточно опытен, чтобы не оповещать их о своем незримом присутствии.
Грозный довольно помахивал хвостом, так что волшебное кольцо на нем приятно почесывало бок.
Полоз знал, что папа уже расставил на пути мышей ловушки и теперь медленно, но неотвратимо заманивает их туда.
Он начал петь — так тихо, что мыши даже не поняли, что слышат песню, и так проникновенно, что не покориться этому голосу было невозможно.

Луг мерцает в звездном свете,
Дышит негой сад ночной.
Урожай поспел, о дети!
Порезвитесь под луной!
В серебре цветов — о, сладость! —
Медом потекут ручьи.
Пейте, дети, пейте в радость
Из колодца грез моих.
Все не так легко, как прежде,
Полон путь трудов и мук.
Ты отдашь мне жизнь, надежду,
Силу лап и сердца стук.
Веки волшебницы на картинке в воздухе легонько дрогнули, а взгляд на мгновение стал отсутствующим. Мыши ничего не заметили.
Грозный Слизень улыбнулся злонравной улыбкой и позволил видению растаять.
— Она сделает ровно так, как я приказал, — сказал он, вполоборота глядя на своего сына. — И завтра к этому времени Тринадцатая Мышь будет уже мертва.
 * * * 
Латония Пумперникель грохнула свою сумку на генеральский стол, извлекла из нее тюбик горчицы и прицелилась прямо генералу Кроули в глаз.
Генерал Кроули не был настоящим генералом. Он возглавлял народную дружину под названием ПРИМАТ — Подразделение Радикальной Икологической Милиции Американских Территорий. В качестве униформы на нем были надеты треуголка и синий жилет с золотыми пуговицами. Выглядел он во всем этом как вылитый Наполеон Бонапарт.
— И что это такое? — чопорно спросил ее генерал с акцентом, который сам считал французским, но который на самом деле являлся скорее техасским. Генерал был прекрасно осведомлен обо всяких ужасных вещах, которые могут скрываться в пластиковом баллончике. Там вполне могло оказаться биологическое оружие — например, культура вируса Эбола. Или химическое — скажем… скажем, нервно-паралитический горчичный газ.
— Эти гады из правительства весь день гоняли меня кругами по инстанциям, — прорычала Латония Пумперникель. — Поэтому ты будешь сидеть и послушно смотреть эту пленку, как хороший мальчик, или я выжму это тебе в глаз.
— Там горчичный газ? — осторожно поинтересовался генерал.
— Там польская горчица, — веско сказала она. — Самая зверская, учти.
Генерал отъехал со стулом назад. Кажется, у него подскочило давление.
Латония же установила на столе камеру, включила ее и выставила сделанную давеча запись на смотровом экранчике.
— Это мыши, — проинформировала она генерала, завороженно пялившегося на банду вооруженных копьями грызунов, атаковавших тарантула.
— Этого не может быть, — слабым голосом возразил генерал. — Вас прислали сюда эти парни из «Промышленного дизайна и спецэффектов»?
— Никакие спецэффекты меня не посылали, — отрезала Латония. — Эти мыши явно что-то замышляют. Думаю, никакие это на самом деле не мыши.
Она открыла следующий файл. Глаза у генерала полезли на лоб. Он машинально запустил руку под рубашку и нервно поскреб грудь. Мыши на экране тем временем попрыгали в миниатюрную летающую тарелку и улетели. Дата в уголке картинки свидетельствовала, что запись сделана сегодня ранним утром. Струйка холодного пота побежала по генеральской спине.
— Бог ты мой, — пробормотал он, — это же то самое устройство, что наши ВВС сбили сегодня утром.
Люди Кроули тщательно прослушивали радиочастоты военного ведомства и были в курсе последних новостей.
— Рада это слышать, — кивнула миссис Пумперникель. — Возможно, им удалось обезглавить преступную группировку. Но у меня на заднем дворе по-прежнему полно вооруженных мышей, и они там проводят маневры.
Генерал Кроули внимательно посмотрел на экран. Нет, это явно не были нормальные мыши. Он решительно взял себя в руки и встал.
— Вот что, — сурово сказал он в нос, как настоящий техасец, — по мне, так эти грызуны с копьями представляют серьезную угрозу безопасности и независимости нашей планеты. И мой гражданский долг — отправить их к праотцам.
Мужественная улыбка перекосила его лицо: перед глазами генерала уже вставал, расцвечивая сполохами небосклон, огромный и прекрасный ядерный гриб.


Глава двенадцатая
ТЕЛЕПАТИЯ В ДЕЙСТВИИ

Ваш мозг естественным образом создает электромагнитное поле, и точно такие же поля создают мозги всех окружающих. Следовательно, было бы логично предположить, что в один прекрасный день мы научимся обмениваться информацией просто посредством концентрации мысленного потока и установления контакта между полями двух разумов. Все, что для этого понадобится, — это высокоразвитый интеллект: такой, как у меня.
 Терн 

Этой ночью Бен почти не спал. Сосновые орехи тяжело ворочались в желудке, словно он объелся чего-то жирного. Бен лежал с открытыми глазами и слушал ночь.
Высоко над головой исполинские ели кряхтели и качались в ледяном сиянии звезд. Хвоя шелестела, словно призрачные голоса мертвецов; казалось, деревья перешептываются друг с другом и стонут в темноте, будто при воспоминании о цепных пилах. Они трещали и выли, и холодные эти звуки были полны бессильной ярости.
В голове у Бена было так же пусто и зимне. Он лежал неподвижно, и ему казалось, что это на него гневается лес, на него и на весь род людской.
— Это не я, — прошептал он деревьям. — Я этого не делал, я никогда не пытался вас рубить и пилить.
Но те продолжали стонать и скрипеть во тьме, изрыгая безмолвные проклятия.
Над ними, словно замерзшая жемчужина, поднималась луна, раскрашивая сугробы в разные оттенки серебра. Далеко, в холмах, зазвенела песня койотов, и голоса их зловеще взмывали и падали в ночи.
Никогда еще Бен не чувствовал себя таким одиноким. Что-то там поделывает его мама? Опять колесит по темным улицам, безнадежно выкрикивая его имя?
Шли долгие часы… Наконец под лапником заворочался Терн и сонным голосом спросил, не хочет ли Бен, чтобы его сменили.
Бен попытался заснуть, но в голове у него все время вертелись слова Ночекрыла, сказанные им неделю назад. Когда-то он тоже был человеком, а после стал летучей мышью и пробыл ею так долго, что уже даже не мог вспомнить, каково это, чувствовать и мыслить как человек.
Вот и Бен, кажется, уже стал забывать. Всего неделю назад он бегал себе на двух ногах. На то, чтобы научиться скакать на четырех, ушла всего каких-нибудь пара часов, но теперь это была совершенно естественная манера передвижения.
«Насколько быстро, интересно, человек может стать мышью?» — думал Бен.
— Что? — переспросил Терн. — Ты мне что-то сказал?
Бену было не по себе. Этим утром он поймал себя на том, что бездумно прихорашивается по-звериному: расчесывает лапками мех, чтобы избавиться от грязи и забившихся туда семечек и прочей растительной трухи, а потом… вылизывает его дочиста.
Забавно, правда? Он двигался, как заправская мышь, и уже начал себя вести, как она. Более того, он уже и чувствовал по-мышиному: сердце у него замирало, стоило заслышать собачий лай или приметить боковым зрением силуэт ястреба в небе.
Что мыши неделя, то человеку год. Каждый день, проведенный в виде мыши, во все большей и большей мышиности, отъедал от его человеческой жизни примерно два месяца. А прошла уже почти неделя…
Стоит ли игра свеч? Стоит ли перестать быть человеком, чтобы помочь какой-то там стае глупых мышей?
— Глупых? — возмутился Терн. — Я вовсе не глупый!
Несколько секунд Бен оторопело глядел на него. Он был совершенно уверен, что не произнес ни слова.
В порядке эксперимента он сузил глаза и свирепо подумал в сторону Терна: «Ты меня слышишь?»
— Не то чтобы очень хорошо, — огрызнулся тот. — Если станешь говорить громче, чем пищит комар, услышу лучше.
— Ничего я не говорил, — взвился Бен. — Я думал. Ты читаешь мои мысли, Терн. Ты у нас теперь еще и телепат?
— Да ну? — удивился тот. — Хотя да, в этом определенно есть некий смысл. Я же самый умный мыш на свете. Было бы только логично, если бы я мысли читать умел.
Тут Бен испугался по-настоящему: «Он же теперь будет знать все, что я думаю, все, что я чувствую!»

Ужасное смятение охватило его. Он вспомнил Янтарку, какой она предстала перед ним ненадолго три дня назад, после победы над Ночекрылом. Она показалась ему на мгновение в человеческом образе — и обещала, что станет такой, когда превратит его обратно в человека. Ее мышиного цвета волосы были такие мягкие и шелковистые, а черные глаза так сверкали… В жизни Бен не видел девочки прекраснее.
Сейчас же он откровенно запаниковал — его даже затошнило от ужаса.
«Теперь этот глупый Терн будет слышать все, что я думаю. Он узнает, что я… что Янтарка…»
Бен попытался взять себя в лапы и даже убежал для этого за дерево.
Вернувшись в обход, он встал перед Терном и решительно прицелился тому мыслью прямо промеж глаз.
«Ты слышишь, что я думаю?»
Терн и глазом не моргнул. Он добросовестно озирал окрестности на предмет могущих случайно оказаться поблизости лис и ястребов.
«Ты меня слышал, тупой мыш?» — снова попробовал Бен.
Нет ответа.
— Как там, на той стороне дерева, все спокойно? — невинно поинтересовался Терн через некоторое время.
— Ага, — ответил Бен.
«Лох, лох, Терн — лох».
Прошло несколько минут.
— Ты меня слышал? — спросил наконец Бен. — Ты слышал, что я сейчас думал?
Терн с интересом поглядел на него:
— Нет.
Он наклонил голову налево и поковырял лапкой в правом ухе, словно пытаясь вытрясти оттуда воду.
— Подумай мне еще что-нибудь.
«Я думаю, что втрескался в Янтарку», — очень внятно подумал Бен и густо покраснел.
Терн таращился на него с весьма глупым выражением на мордочке.
— Гм, — сказал он. — Что-то оно больше не работает. Я ничего не слышу. Наверное, это была временная аномалия восприятия вследствие возмущения электромагнитного поля в верхних слоях атмосферы.
— Наверное, — сказал Бен, которого это совершенно не успокоило.
Он ушел обратно под ель и свернулся рядышком с Янтаркой.
«Если я прислонюсь к ней, — подумал он, — она поймет, что нравится мне, или просто решит, я замерз и пытаюсь согреться?»
А снаружи Терн слушал мысли Бена, вперив взгляд в снежный простор.
«Сто против одного, — сказал он себе, — она давно знает, что ты в нее влюбился. В конце концов, ради первой попавшейся мыши жизнью рисковать не будешь».
Бен пытался заснуть, но все думал и думал о маме…
 * * * 
А его мама тем временем лежала в маленькой Беновой кроватке, и глаза ее были красны от слез. Она не знала, куда девался ее сын, но надеялась, что в один прекрасный день он вернется к ней. Если он просто убежал из дому, он может как-нибудь вечером тайно пробраться к себе в комнату за какой-нибудь игрушкой или одежкой, и тогда она сможет хотя бы мельком поглядеть на него.
Мама не знала, какая участь его постигла: был ли то обычный детский побег или его превратили в вампира, — но понимала, что хочет его обратно. Очень-очень.

Увы, за последние пять дней от Бенджамина не было ни слуху ни духу.
Может быть, она была ему плохой матерью? В его комнате — всегда ни пятнышка, в то время как во всем остальном доме вечно царит помойка. Может, Бен убежал, чтобы найти себе дом почище? Может, он нашел себе новую маму, которая зубной щеткой оттирает налет между кафелем в ванной… и регулярно принимает душ?
Она бросила взгляд в окно, где лунный свет припудривал верхушки елей, и тут перед ее мысленным взором вдруг возникла картинка.
На картинке была мышь — маленькая серая мышь вроде тех, что продают в зоомагазине.
Пошевеливая усами, она поглядела на маму своими блестящими глазками-бусинками, и в голове у той сами собой возникли слова:
— Привет, меня зовут Терн. Я друг вашего сына, Бена.
«Какой славный сон», — подумала мама. Бен любил мышей. Может, он сбежал из дому, потому что она не разрешила ему завести мышку? Неудивительно, что после этого ей снятся сны о мышах.
— Надеюсь, ты хороший друг, — пробормотала мама.
— Мне есть за что его благодарить. Именно поэтому я решил послать вам это телепатическое послание.
Мама задумалась. В том, что такое «телепатический», она уверена не была. Звучало как какой-то гибрид «телефона» и «патологии». И что получается в результате — звонок от телефонного маньяка?
— Видите ли, — продолжала тем временем мышь, — Бен очень за вас беспокоится. Поэтому я хотел дать вам знать, что с ним все в полном порядке. Его превратили в мышь, но он вскоре снова станет человеком.
Тут мама припомнила, что с неделю назад действительно встретила на первом этаже некую мышь. Мышь выглядела перепуганной и какой-то ненормальной, так что папа стукнул ее лопаткой для жаркого, а она, мама, всосала пылесосом.
— Это был Бен? — От ужаса у мамы перехватило дыхание.
— Ага, он самый, — подтвердил Терн.
— Он еще жив? — вскричала, теряя голову, мама.
— Живехонек, — заверил ее Терн. — Через несколько дней он уже, наверное, будет дома. Он уже спас разок мир на этой неделе и собирается сделать это еще раз. Надеюсь, он вернется живым. Тот проклятый нетопырь чуть его не прикончил, а этот червь, против которого он выступил на этот раз… ох, короче, битва обещает быть жаркой. В общем, я хотел вам сообщить, что беспокоиться нечего — Бен жив. По крайней мере, в данный момент.
И с этими словами мышь исчезла.
Мама обнаружила, что таращится в потолок, на котором больше ничего не показывают. Глаза ее были широко открыты, и она не помнила, чтобы открывала их. Следовательно, все это время она не спала.
«Я только что получила телепатологическое послание», — подумала она, едва не плача от счастья.
Бен скоро будет дома!
Одним движением мама выпрыгнула из кровати. Впервые за долгие годы она рысцой слетела вниз и принялась за уборку.
К тому времени как Бен вернется домой, пообещала она себе, вся посуда будет перемыта и убрана в буфет, полы вымыты, белье выстирано и выглажено, а холодильник забит до отказа пиццей и газировкой.
А когда Бен снова окажется дома, мы закатим грандиозную вечеринку!


Глава тринадцатая
ЗАТИШЬЕ ПЕРЕД БУРЕЙ

Паводок может затопить твою нору, непогода — попортить мех, но с какими бы бурями тебе ни пришлось столкнуться в жизни — храбрость и целеустремленность помогут преодолеть все.
 Леди Чернопруд 

Когда перед рассветом Терн разбудил Янтарку, она долго не могла понять, где находится. Луна плыла высоко в небе; ее свет отражался от снега, и кругом было светло как днем. Сосны на равнине высились черными тенями.
Мыши принялись рыться в старой хвое под елкой в поисках орешков. А поскольку Янтарка так и не смогла продрать глаза, она не увидела сову раньше, чем та ударила.
Только что она вяло расшвыривала снег, и вот уже гигантская тень летит на них в громе и грохоте крыльев. Подскочив, Янтарка извернулась и увидела, как Бушмейстер стремительно уносится в небо. Он пытался бороться, но почти сразу же уронил копье и безвольной тряпочкой повис в когтях громадной птицы.
— Эй ты! — взревела Янтарка. — А ну неси его обратно сюда!
Она ткнула в удаляющуюся сову пальчиком, и та, к немалому своему удивлению, вошла в пике и выпустила добычу в метре от земли.
Бедняга воткнулся головой в снег, подергал в воздухе лапками и, покачиваясь, сел.
— А ты за свое плохое поведение перенесешь нас через горы, — безапелляционно сообщила сове Янтарка.
Сова возвышалась над ними — сама словно снежная гора. В дюжину раз больше самой крупной мыши, она была вся белая, только на спине природа несколько раз мазнула обмакнутой в черную краску кистью.
— Полярная сова! — воскликнул Бен. — Я видел такую пару зим назад. Мой папа сказал, если полярные совы летят на юг, жди грозы.
— Скажи, там и вправду собирается гроза? — спросил он сову.
— Конечно, — проскрипела та, — разве ты ее не чувствуешь? Будет буря, и пребольшая.
Бушмейстер сидел в снегу, растирая лапки. Когти совы не проткнули шкурку, крови не было видно, но Янтарка могла поклясться, что у него все болит и скоро будут синяки.
Храбрый сын полей смерил сову опасливым взглядом. Видно было, что ни малейшего доверия это перевозочное средство у него не вызывает. Тем не менее он бодро заявил:
— Ну что ж, время поджимает. Нам лучше немедленно отправляться в путь.
Мыши взобрались на сову. Бен надежно привязал их к совиной шее, и Янтарка небольшим заклинанием заставила ее взлететь. Сова пошла низко, прямо над верхушками деревьев, и вскоре углубилась в горы.
Через пару часов начались обледеневшие сосны, лишенные хвои. Несколько лет назад на здешние места случилось нашествие непарного шелкопряда, и лес погиб. Теперь лишь мертвые черные ветви торчали из мертвого белого снега, словно грозящие небу костяные пальцы.
Ветер стал сильнее, сова принялась нырять и закладывать виражи. Серые тучи наползали с запада, будто исполинская темная рука; пальцы ее вот-вот грозили коснуться их.
Далеко внизу Янтарка видела мышей — они скакали по голым полям. Сначала ей в глаза бросились две-три, но тут сова поднялась повыше, и вот уже их были десятки, даже сотни. Крошечные бурые мыши, мокрые и замерзшие, с маниакальным упорством продирались через снежные заносы средь бела дня. Большинство были обычные домовые жительницы, сероватые по цвету, но среди них мелькали и оленьи мыши, с коричневой спинкой и белыми ногами, и мыши-прыгуны, они же мышовки, рыжеватого окраса, как Бен, и даже парочка древесных крыс.
— Эй, ребята! — крикнула им Янтарка, пока сова полого забирала вверх вдоль склона, грохоча крыльями, словно буран. — Куда вы все идете?
Мыши молчали. Никто из них не проронил ни слова и даже не взглянул вверх, никто не запнулся на бегу. Они словно бы не видели и не слышали ее, а только с безмолвной целеустремленностью шли и шли вперед.
Тут их крылатая колесница перевалила через кряж, деревья расступились, и перед ними предстало ужасающее зрелище. Десятки тысяч мышей покрывали землю сплошным темным ковром, тщетно пытаясь взобраться по гладкому, как каток, почти отвесному ледяному склону. Отражавшееся от него солнце слепило глаза, но Янтарка все же разглядела это шевелящееся живое покрывало: одни мыши пытались прыгать, другие преодолевали подъем мелкими шажками.
У подножия склона расположилась на пикник стая койотов. Их шерсть всех оттенков серого и бурого выглядела по зиме какой-то драной. Койоты были по уши набиты мышами, а животы их раздулись, словно они проглотили подушки. Они даже уже не гонялись за добычей, а просто лежали на снегу и загорали. Когда мышь, не разбирая дороги, перескакивала через них, они, так и быть, проглатывали ее, хотя уже и без особого желания.
Лишь один еще пытался охотиться — если эту методику, конечно, можно было назвать охотой. Он лежал у подножия ледника, наполовину вкопавшись в снег, и держал пасть широко открытой. Мыши шли сплошным потоком, и каждые пару секунд одна-две самостоятельно заходили в гостеприимно распахнутые врата, так что хозяину оставалось только захлопнуть их и предложить гостям располагаться поудобнее… и поглубже.
Янтарка, остолбенев, созерцала эту кошмарную картину. Что-то вроде этого она уже видела на прошлой неделе, когда заглядывала в глаз тритона. Она видела мышей, слепо стремившихся в объятия смерти. Это было так ужасно, что казалось ненастоящим.
И вот теперь реальность поразила ее в самое сердце.
Внезапно сова поднялась над хребтом, горы перестали заслонять даль, и червиная песнь ринулась ей в уши, невзирая на резной шлем из ореховой скорлупки.

В серебре цветов — о, сладость! —
Медом потекут ручьи.
Пейте, дети, пейте в радость
Из колодца грез моих…
Песня настигла ее как удар клюва по черепу. Все мысли и надежды покинули ее. Янтарка протянула лапки и сделала шаг вперед, в пустоту…


Глава четырнадцатая
КРОУЛИ, ВЕЛИКИЙ И УЖАСНЫЙ

Когда твой враг узрит лик чистого зла, лучше, чтобы этот лик принадлежал одному из наших ребят.
 Генерал Кроули 

Малютка Таволга протиснулась под забором на заднем дворе миссис Пумперникель. Она возглавляла объединенный отряд мышей и полевок, готовящихся совершить набег на мусорный контейнер.
Они проскользнули под громадной елью, используя заросли поганок как прикрытие против нападения сверху. Таволга была вооружена копьем, сделанным из деревянной зубочистки, а на голове у нее красовался шлем из ореховой скорлупки, хотя ситуация вроде бы не предполагала никакого риска.
Остановившись за забором, она окинула мусорный бак долгим взглядом. Что-то было не так.
Она понюхала воздух на предмет Домино. Мыши с позором изгнали кошку несколько дней назад, но ведь кошки имеют свойство возвращаться.
Пахло однако же только людьми. Вряд ли это можно считать чем-то из ряда вон выходящим — впереди высился человеческий дом.
Таволга добралась до края газона и бросила еще один осторожный взгляд на небо. Ни ворон, ни ястребов, никакой другой опасности сверху.
Издав предостерегающий писк, она взяла копье в зубы и поскакала к ближайшему контейнеру.
Мыши из зоомагазина с восторженным визгом покатились за ней. Таволга встала на стражу у подножия бака, а остальные кинулись на штурм.
Одна из мышей живо закинула рыболовный крючок за край и принялась взбираться наверх по прикрепленной к нему леске с узлами.
Через несколько секунд с полдюжины мышей уже попрыгали в бак. Таволга забралась последней и заняла пост на краю, зорко озирая окрестности.
Соблазнительные запахи изнутри одолевали ее. Латук… и остатки огуречного салата, свежеприготовленная овсянка и печенье с арахисовым маслом.
В животике у Таволги забурчало от голода, а изо рта потекли слюнки.
— Ура! — закричал кто-то из мышей снизу — видимо, нашел что-то интересное.
Послышались возня, писк, восклицания «Ух ты!» и «Никогда такого не видела!».
Таволга слышала, как мыши шуршат бумажками, зарываясь поглубже в мусор.
Ей так хотелось есть, что она не совладала с собой и заглянула-таки в бак — что же они там такое нашли?
Взору ее предстало настоящее чудо. На ложе из салата раскинулась громадная пицца с пеперони. Из ее равнины вздымался целый лес тонко нашинкованной моркови, а в центре высилась гора черники.
У стенок бака гостеприимно расположились полянки печенья и перелески сливочной помадки.
Таволга глядела на все это чуть ли не со слезами на глазах, и сердечко ее быстро билось от удовольствия и благодарности…
Но что-то здесь было не так. Еды было слишком много. Нормальный мусорный бак должен быть набит грязной бумагой и гнилыми коробками — а тут еда, море еды… даже не тронутой человеком.
— Это ловушка!!! — успела пискнуть она.
Что-то хрустнуло у нее над головой, и она стремительно обернулась.
Дюжина человек окружили мусорку. Выглядели они как спецназ, сплошь в черном ночном обмундировании. При них были автоматы, на одном глазу — приборы ночного видения, ниже коробились бронежилеты, словно каждого засунули в пуленепробиваемую тумбочку.
Дюжина стволов неприветливо смотрела на Таволгу, красные огоньки лазерных прицелов слепили глаза, как маленькие злые солнышки.
Еще один человек протолкался через оцепление. На нем был костюм биологической защиты, сделанный из золотой фольги, лицо прикрывал толстый щиток из зеленого стекла. Такая экипировка способна была не только сдержать натиск обнаглевших химикатов, но и противостоять радиации и несовместимым с жизнью температурам ядерного взрыва, случись он неподалеку.
Чудовище наклонилось над Таволгой, тяжело сопя через встроенный в костюм респиратор, потом что-то пробурчало на человечьем языке.
После этого генерал Кроули наставил пистолет на Таволгу и грозно сказал:
— А теперь слушай сюда, ты, мелкий марсианский придурок. Меня зовут Айра Кроули, и я — генерал ПРИМАТа, Подразделения Радикальной Икологической Милиции Американских Территорий. Можешь звать меня Большим ПРИМАТом, если хочешь. Это моя планета, и если ты осмелишься ткнуть меня этой своей колючкой, я сопли вареной не дам за твою жизнь. А теперь живо отведи меня к вашему главному.
Таволга, разумеется, не поняла изо всей этой речи ни слова. Но ярость в голосе она почувствовала очень хорошо и поняла, что деваться ей некуда.
Дрожа от страха, она уронила копье и признала себя побежденной.


Глава пятнадцатая
СТРАННАЯ НОРА

Когда ты устал и продрог до костей, самая скромная нора покажется родным домом.
 Полевочья поговорка 

Янтарка пришла в себя и обнаружила, что Бен держит ее в объятиях. Она была мокрой от пота и такой разбитой, словно пять часов без перерыва сражалась с совой. Сердечко ее дико колотилось в грудной клетке, а легкие никак не могли захватить достаточно воздуха.
Лапы Бена плотно закрывали ей уши.
«Это снова случилось, — поняла она. — Я поддалась песне червя».
Что-то рухнуло ей на голову. Она подняла глаза: снег метался в воздухе огромными белыми хлопьями, любого из которых хватило бы, чтобы похоронить незадачливую мышь. Яростная буря трепала горы, кругом оглушительно выл ветер.
Что самое удивительное, она была на земле, по пояс в снегу. Последнее воспоминание рисовало полет на спине белой совы. В данный момент никакой совы поблизости не наблюдалось.
Она все еще была привязана к Бену рыболовной леской, с другой стороны от нее помещался Бушмейстер. Последним в цепочке был Терн, который, оскальзываясь и дергая леску, пытался карабкаться по склону холма, повинуясь червиной песне, звавшей его на восток. Бушмейстер как раз воевал с ним, пытаясь если не удержать, то хотя бы контузить.
Вверху клубились тяжелые серые тучи, за ними, словно гигантская хищная птица, глухо клекотал гром.
— Где мы? — спросила Янтарка.
— На западной стороне хребта, — выдохнул Бен, тяжело дыша от бьющего в морду ветра. — Песня… тут слабее. Вставай, там, чуть выше по склону, есть пещера. Мы спрячемся там от бури.
— А сова-то где? — Янтарка внезапно поняла, что задыхается — и значит, только что сама дралась с Беном.
— Ты с нее свалилась. Счастье еще, что мы были привязаны друг к другу, иначе ты бы упала на землю и разбилась. Мне удалось посадить эту глупую птицу на землю, а потом я ее отпустил.
Он рывком поднял ее на ноги, не отнимая лап от ушей. Янтарка заметила, что он весь мокрый и дрожит. В снежном воздухе едва слышно билась чарующая песня.
«Кажется, я крупно подралась с ним», — подумала Янтарка.
Сохранять вертикальное положение стоило невероятных усилий. Каждый мускул тела болел, словно ее затоптало стадо мечущихся кроликов, а натруженные ноги и легкие горели.
Кругом было темно, куда темнее, чем способны затемнить любые тучи. Судя по всему, день клонился к закату, хотя по последним воспоминаниям стоял вроде бы полдень.
— Долго я была в отключке? — слабо поинтересовалась она, пока они с Беном тащились к устью большой норы, зиявшему выше по склону. Время от времени им приходилось дергать леску и подтаскивать к себе все еще продолжавших вяло сражаться Бушмейстера и Терна.
— Шесть часов, — ответил Бен. — Вы с Терном весь день провели в трансе. Потом разразилась буря, и звук, видимо, стало сдувать.
Янтарка не могла поверить своим ушам: она часами дралась с беднягой Беном!
«Вот он и снова спас мне жизнь», — тупо подумала она.
Едва держась на ногах, она вскарабкалась на кочку сухой травы и оказалась у входа в нору. Бен всю дорогу закрывал ей уши.
Из норы чуть-чуть пахло каким-то зверем. Не крысой и не мышью… скорее чем-то вроде полевки. Запах был чистый и здоровый, как сладкое сено. И что самое главное, здесь было совершенно тихо. Земля и камни надежно защищали ее там, где шлем оказался бессилен.
— Туда! — решительно скомандовала она.
Упиравшегося Терна им троим пришлось затаскивать в нору на леске насильно. Оказавшись внутри, он как подкошенный рухнул на пол и остался лежать там, хватая ртом воздух.
— Что это за нора? — вслух подумала Янтарка.
Бушмейстер только утомленно покачал головой, не способный уже даже разговаривать.
Снаружи ветер выл и стонал, пробираясь вверх по каньону. Янтарка углубилась в нору. Пол и даже стены в ней были выстланы ароматными сухими травами, приятно пружинившими под лапами.
Нора была каменной внутри и, по идее, холодной и неуютной, но засунутые в каждую щелочку и набросанные охапками по полу сухие цветы и луговые травы не только защищали от непогоды, но и украшали интерьер. Что немаловажно, сено потихоньку прело, и размножавшиеся в нем бактерии давали вдобавок собственное тепло, так что в норе было куда жарче, чем можно было предположить, глядя на нее снаружи.
И уж совсем довершал праздник тот факт, что в траве было множество семян и зерен, не говоря уже о цветах, сухих грибах, ароматных клубеньках, кусочках коры и сладких подвяленных ягодах.
Скальные трещины вели еще глубже в недра горы, и, судя по запаху из этих тоннелей, там тоже был готов мышам и стол и дом.
«Это же настоящая крепость», — подумала Янтарка, с восхищением глядя по сторонам.
Но вот хозяином тут почему-то почти не пахло, словно он оставил свое жилище с неделю назад.
Янтарка вспомнила несчастных мышей, карабкающихся по ледяному склону, и в отчаянии потрясла головой. Они ведь все еще там, бредут сквозь бурю, уже все равно что мертвые!
Остальные тоже вошли в нору вслед за ней. Бедняга Терн как упал на мягкую подстилку, так там и уснул. Бушмейстер набрел на кустик лишь чуть подсохшего водяного кресса, но от усталости не смог много съесть и теперь просто лежал с закрытыми глазами.
— Нам всем обязательно нужно поесть — для поддержания сил, — сказал Бен и занялся сухими цветами.
Янтарка подобрала несколько семечек, но до сих пор не могла выбросить из головы, чем занималась последние шесть часов, и поняла, что есть не в состоянии.
«Бен уже два раза спас мне жизнь, — думала она сквозь пелену изнеможения. — Я должна ему больше, чем когда-либо смогу заплатить».

Она поглядела на Бена, и теплая волна благодарности затопила ее.
— Ты ведь тоже слышал песню, правда?
Бен кивнул.
— Но она не взяла над тобой верх?
— Взяла, — сказал Бен. — Но думаю, дело в том, что я до сих пор больше человек, чем мышь. Я слышал песню, но она не зачаровала меня. Я просто подумал про себя, что волшебнику Подземного города не помешала бы пара уроков вокала…
Бен свернулся поближе к ней для тепла и пробормотал:
— Кому-то из нас надо остаться бодрствовать и нести стражу…
Затем голова его упала, и он провалился в сон, едва закончив фразу.
Янтарка лежала с открытыми глазами, размышляя. Они угнездились так глубоко в норе, что даже не слышали воя ветра снаружи. Можно было не бояться червиной песни. Наоборот, уютная нора, такая теплая и гостеприимная, словно бы сама убаюкивала ее. Добиравшийся сюда снаружи свет постепенно угасал, сгущавшиеся тени так и манили отдохнуть.
Но почему-то поддаваться этому соблазну Янтарка не спешила.
«В этой норе мы могли бы жить годами, — думала она. — Тут только на полу больше пищи, чем мы могли бы съесть за целую жизнь».
Но еда сама себя не собирает. Кто-то это сделал, но кто? Что за зверь? И куда он подевался потом?
На крысу запах был не похож: крысы пахнут более горько. Нет, хозяин пах мягко и сладко, как кролик, хотя на самом деле запах сена забивал тут все прочие.
Янтарка пожелала немного света, и пучок пшеничной соломы тут же вспыхнул магическим сиянием, белым и чистым, осветившим маленькое помещение.
Янтарка взяла Беново копье и осторожно отправилась исследовать загадочную нору.
Взобравшись повыше, между двумя скальными выступами, оставлявшими лишь узкий проход, она обнаружила «аварийную комнату». Встав в устье тоннеля, она внимательно обнюхала пол и стены — нос ее пошевеливался, а усы мели по поверхности. Пахло камнем и холодной землей и еще чем-то металлическим. Другой коридор, начинавшийся под нависавшим над входом булыжником, вел метров на шесть вглубь горы и открывался еще в одну уютную пещерку вроде той, из которой она вышла.
Вернувшись назад, Янтарка изучила небольшое ответвление направо, которое почти тотчас же вывело ее в обширную каверну.
Янтарка засветила еще один клочок травы и обнаружила, что тут уже определенно кто-то жил. Травы были заметно погрызены и утрамбованы в одном углу, как будто кто-то постарался устроить себе гнездо. Тот, кто здесь обитал, был длиной примерно с мышь, включая хвост, и гораздо тяжелее. Не такой, конечно, тяжелый, как кролик, скорее размером с белку.
Кто построил эту берлогу, оставалось непонятно, и Янтарка почувствовала себя неуютно.
Куда же он ушел? Тут много еды и отличное убежище. Если бы он умер от какой-то болезни, его тело лежало бы тут же, медленно разлагаясь.
Или его убили и съели хищники?
Возможно, он вышел наружу, и там его схватила сова или ястреб. Янтарка вспомнила тех койотов у склона, хотя они выглядели такими ленивыми и объевшимися, что представить их за охотой было невозможно.
Янтарка еще раз понюхала воздух. Что-то вроде дикого чеснока в районе гнезда… и медный запах крови.
Хищники. Что-то тут определенно не так.
Янтарка неожиданно перепугалась. Снаружи послышалось эхо дальнего крика, хотя это мог быть и просто ветер… или голоса мертвых.
Она кинулась через туннель обратно к друзьям.
Все мирно спали.
Оставалось исследовать последний коридор — небольшую трещину в камне слева. Янтарка сунула туда нос — и увидела пару отразивших свет ее факела глаз.
— Кто тут? — крикнула она.
Светоч вспыхнул ярче и выхватил из тьмы очертания мыши. Или чего-то, похожего на мышь. У нее были громадные глаза, сероватый мех на спинке и белые ноги.
— Т-т-т-т-тут я, — ответило создание, в ужасе отступая назад.
Оно отбежало буквально на несколько шагов и село там, дрожа и утратив от ужаса способность говорить. По запаху Янтарка решила, что это все-таки мышь, но какая-то необычная, каких ей до сих пор не приходилось встречать.
— Кто ты такой? — спросила Янтарка. Зверек не ответил. — Иди сюда, — продолжала она. — Я тебя не трону.
— Что? — Тот наклонил голову набок, чтобы лучше слышать. — Говори громче!
В зоомагазине был глухой котенок, вспомнила Янтарка. Она прислушалась к тому, как странно мышь произносила слова, и поняла, что и она тоже ничего не слышит.
Починить это было легче легкого. Маленькое заклинание — и готово.
— Кто ты такой? — спросила она еще раз.
Мышь подпрыгнула до потолка: звук оказался неожиданно громким.
— Я слышу! — закричал зверек. — Я тебя слышу! Я слышу ветер снаружи норы! — Он кинулся к Янтарке: — И тех мышей я слышу тоже! Они дышат!
— Я волшебница, — сообщила ему Янтарка. — Я навела чары, чтобы ты мог меня слышать.
— О, нет, — простонал мыш. — Теперь я тоже услышу песню, как и все остальные.
Янтарка поглядела на него: она внезапно поняла, что только глухота спасла ему жизнь, не дала устремиться на восток навстречу неминуемой гибели.
— Ты не услышишь ее, пока остаешься тут, в норе, — заверила его Янтарка. — Меня зовут Янтарка, а ты…
— Голод.
Мыш еще посидел в темноте, дрожа, а потом выбежал наконец-то на свет. Мех у него оказался короткий и блестящий, а лапы — очень большими. Он восхищенно уставился на пылающий колосок, зажженный Янтаркой: зернышки светились, как золотые лампочки.
— Ты и вправду волшебница! — воскликнул он.
Янтарка тем временем всполошилась, что вторгаться в чужую нору было не очень-то вежливо.
— Ты сам выкопал эту нору? — уважительно спросила она.
— Что ты, не я, — возразил Голод. — Ее выкопал горный кролик.
— Кролик? — не поняла Янтарка.
— Не кролик, а горный кролик. Ну, пищуха, сеноставка, они еще выглядят как большие мыши, только совсем без хвоста.
— А что с ним случилось? — поинтересовалась Янтарка.
— Не знаю, — отвечал мыш. — Я забрался сюда всего несколько дней назад. Все остальные мыши пошли за песней, ну и я с ними. Но я всегда был почти глухой, поэтому песню я не слышал. Я дошел до гор, потом нашел эту нору и застрял здесь. Я тут, наверное, с неделю.
— А ты вообще что за мышь? — не удержалась Янтарка.
— Мы из перонатов, — гордо ответил тот и, убедившись, что Янтарка все равно не понимает, пояснил: — Ну, еще мешотчатыми прыгунами зовут.
Янтарка с понимающим видом покивала. Вроде бы она что-то слышала о таких грызунах раньше.
— Ты тут надолго? — спросил Голод.
— На одну ночь вообще-то.
— Чувствуй себя как дома, — прошептал Голод. Он снова нервно задрожал. — Можешь остаться надолго. Можешь остаться даже навсегда, если хочешь. Я не возражаю. Мне даже нравится компания.
— Спасибо, — поблагодарила его Янтарка.
— Тут везде еда, — продолжал Голод. — Нора тянется до бесконечности. Тут жила дюжина горных кроликов, и все лето они делали запасы — сено, грибы, зерно. Мы можем прожить тут годы и все равно не съедим все подчистую.
— Ага, я вижу, — пробормотала Янтарка.
Голод протянул лапку и робко потрогал ее за локоть, словно умоляя:
— Я отдам тебе лучшие комнаты тут, в норе. Я так обрадовался компании. Тут довольно одиноко.
Янтарке стало его ужасно жалко. Он и вправду выглядел ужасно одиноким. Интересно, через какие кошмары ему пришлось пройти? Родные и все, кого он знал, бросили его на произвол судьбы. И ведь это, наверное, совершенно ужасно — не иметь возможности слышать и жить тут одному, не ведая, что, быть может, лиса как раз сейчас раскапывает устье норы.
— Мы останемся на ночь, — успокоила его Янтарка, — а утром, когда нам будет пора уходить, возьмем тебя с собой, если захочешь.
Голод так изумился подобному предложению, что отпрыгнул назад и споткнулся о собственный хвост.
— Правда? — Он, похоже, не поверил своим ушам. — Ты действительно возьмешь меня с собой?
— Конечно, — пообещала Янтарка.
Мыш кругами забегал вокруг спящих гостей, внимательно разглядывая их своими блестящими глазками и шевеля усами. Выглядел он совершенно счастливым.
— Получилось, получилось! — пискнул он. — Наверное, мне даже понравится. — Тут он обернулся к ней, и голос его снова стал холодным и далеким. — Если ты устала, ложись там, в пещере, где остальные. Я спать не буду. Я могу посторожить. Я буду очень хорошо сторожить.
— Отлично, — сказала Янтарка, которая уже спала стоя и не была уверена, что успеет дойти до остальных, прежде чем свалится.
Тем не менее она дошла и свернулась подле Бена, глядя сквозь подступающий сон, как Голод рыщет по комнате. Он копался в кучках соломы, выискивая цветочные семена и кусочки коры. Вот он нашел личинку какого-то жука, похожую на маленькую восковую куколку, и тут же сжевал ее. Он не столько ел, сколько пытался набить себе до отказа защечные мешки. Вскоре они уже начали перевешивать его голову вперед. И все равно он продолжал, заметно потяжелев, носиться по норе и хватать все больше и больше еды.
Это было последнее, что увидела Янтарка перед тем, как закрыла глаза и провалилась в сон, глубокий и беспробудный, как смерть.
 * * * 
А тем временем на участке Латонии Пумперникель Таволга и ее небольшой отряд под дулами автоматов понуро ковыляли прочь от дома.
Люди размахивали своим оружием и что-то им командовали, но мыши в упор не понимали, чего от них хотят.
Единственное, что понимала лично Таволга, — это что она до смерти перепугана и что единственное существо, способное сейчас помочь ей, это та жутковатая землеройка, леди Чернопруд.
Тем не менее сейчас ей ничего другого не оставалось, кроме как пробираться между стеблями травы, чувствуя спиной, как дюжина человек держат ее на мушке.
«Только бы они не поняли, что я собираюсь сделать, — думала Таволга. — Только бы они меня не убили».
Она притормозила, так испугавшись этой мысли, что у нее едва не отнялись лапы, и тут же раздался рев этого ужасного существа в золотых доспехах:
— Двигай ногами, а то я в тебе такую дыру прострелю, что туда танковый взвод пройдет.


Глава шестнадцатая
СНОВИДЕНИЯ

Есть такие, кто мечтает, чтобы их сны стали явью. Лично я не могу думать об этой возможности без ужаса.
 Руфус Мухолов 

В своих снах Бенджамин Чаровран был прикован цепью к Янтарке. Кругом были только острые скалы, снег и лед. Где-то вдалеке пели койоты, и их голоса страшно взлетали и падали в ночи. Янтарка пыталась бросить его, убежать от койотов, а Бен держал ее, держал, сжимал в объятиях, моля остаться тут, в безопасности.
Тут он понял, что это за ним гонятся койоты, что это ему грозит опасность, и, разжав лапы, сам попытался убежать. Но уже Янтарка повисла на его цепях.
— Пусти меня! Пусти меня, Янтарка! — закричал он и, обернувшись, увидел громадного, как гора, койота, вздымающегося из тьмы у нее за спиной: клыки у него были больше Бена, а алый жаркий язык жадно вываливался из пасти.
— Я никогда не отпущу тебя, — сказала Янтарка нежно; в ее стеклянных глазах отражались звезды. — Ты навсегда останешься моим рабом. Моим милым мышонком.
 * * * 
Бушмейстеру снилось, что он лежит в теплой и сухой норе, с животиком, набитым вкусными семенами.
Кругом резвились юные полевки, забирались ему на живот и, словно на батуте, подпрыгивали высоко в воздух, радостно пища.
 * * * 
Янтарка брела по темному тоннелю. Впереди звенела червиная песня, чистая и мелодичная, как журчание ручья.
Шлепанье ее маленьких лапок громовым эхом отдавалось от стен тоннеля.
Она шла между скал, покрытых какой-то жирной слизью, мимо тел мертвых мышей, гниющих в темноте. И среди них…
— Мама? — тихо спросила Янтарка. — Это ты?
Она наклонилась и, принюхиваясь, попыталась что-то разглядеть во влажном тумане.
Запах матери был сладким и утешающим. Но кучка костей и шерсти, разлагающихся на каменном полу, уже никому не могла подарить утешения.
Чувствуя, как в ней закипает ярость, Янтарка выпрямилась и вперила пылающий взор в глубину тоннеля.
Что-то огромное, склизкое и темное шевелилось в тенях.
Сжимая в кулачке копье, она ринулась в бой.
 * * * 
Изо всех спавших в норе Терну снились самые ужасные сны.
Ему снился шорох и шепот, шепот злой мыши, и какая-то часть его разума даже сквозь пелену сна внимательно прислушивалась к этим звукам.
Мыш по имени Голод стоял по пояс в снегу у входа в нору. Лапами он зажимал себе уши, чтобы не слышать песни червя, которую не мог заглушить даже вой ветра.
— Не ешь меня, мой господин, — шептал мыш, — пожалуйста, не ешь. Я нашел их, и теперь они спят, как я и обещал.
Словно бы его глазами Терн смотрел в вихрящуюся тьму. Ветер стонал в скалах, снег бешено плясал в воздухе, сугробы росли на глазах. От одной только этой картины можно было промерзнуть до костей.
— Пожалуйста, не ешь меня, — шептал и шептал Голод.
Во тьме Терн увидал глаза; белые тени текли к нему по белому снегу.
Горностаи! И сразу три!
— Ты хорошо поработал, — сказал самый крупный из них. — И в награду я сохраню тебе жизнь.
— Спасибо, господин. — Слезы облегчения брызнули из глаз Голода, замерзая на лету.
С улыбкой горностай схватил его крошечные лапки и без усилия отнял от ушей.
И в первый раз Голод услыхал червиную песнь, звенящую ясно и холодно над снежными полями, над горами, зовущую его…
— О да, господин, — пролепетал он. — Зови, и я приду!..
Он медленно повернулся и стал карабкаться по склону, прямо в слепящую бурю, повинуясь волшебному зову.
Огромный белый горностай поглядел на братьев и облизнул губы, словно на них уже алела теплая кровь.
— Давайте возблагодарим Повелителя Охоты за те жизни, что мы вскоре заберем, — прошептал он.
И все трое заскользили к скальному отвалу, где мыши мирно спали в сухой и теплой норе, битком набитой вкусной едой.


Глава семнадцатая
ГОРНОСТАИ

Унция живого веса на унцию убитого, и вы поймете, что нет в мире зверя, способного сравниться кровожадностью с горностаем.
 Цитируется по газетной статье под заглавием «Маленькие убийцы» 

Тени расступились перед ней. Янтарка стояла, крепко сжимая копье и глядя на самого громадного на свете червя. Сердечко ее билось с частотой восемьсот ударов в минуту, а на лобике выступили бисеринки пота.
— Приди! — прошипел червь. — Приди и встреть свою судьбу.
— Ты меня не испугаешь. — Голос Янтарки предательски дрожал.
— Уверена?
Янтарка оказалась в небольшой пещерке. Кругом благоухал фураж, заготовленный жившими здесь некогда горными кроликами. Под ногами ее раскинулся ковер из сладких сухих трав, диких злаков и благоуханных цветов.
Глядя вниз, червь изогнулся и прошипел:
— Червей вы наелись и червями станете…
И Янтарка поняла, что то было заклинание.
Едва держась на ногах от ужаса, она посмотрела на то, что только что было семенами. Земля была покрыта сотнями крошечных белых опарышей, извивавшихся среди гнилой соломы, выпрастывавшихся из зерен и ягод, которые она совсем недавно ела.
Янтарке стало дурно.
«У меня внутри черви, — подумала она. — Я чувствую, как они там извиваются, как ползают у меня в кишках».
И она действительно чувствовала их — сотни мерзких, склизких червей, пытающихся найти выход из нее.
Она снова обратила взгляд на огромного чудовищного червя, возвышавшегося над ней. Это он наводнил ее паразитами. Это он звал навстречу гибели мышей, он — великий и могущественный волшебник Подземного города.
— Я убью тебя, — пообещала она, крепче берясь за свое копье.
— Попробуй, — отвечал он, вздымаясь еще выше в воздух, словно собираясь напасть. — Сейчас самое время.
Янтарка уже готовилась кинуться на монстра, когда…
— Проснись! — кричал сзади Терн. — Проснись, Янтарка! Ты просто видишь сон!
Но кругом все было такое настоящее, такое реальное, что поверить ему она не могла.
«Нет, это не сон, — сказала она себе. — Все взаправду».

Кто-то тряс ее за плечо:
— Тут горностаи! Горностаи! Они пришли нас убить!
Янтарка открыла затуманенные глаза, увидала Терна и поняла, что, кажется, и вправду спала. Но какая-то ее часть до сих пор стояла перед врагом в темной пещере. Словно бы она была сразу в двух мирах одновременно, и значит… тот червь действительно был тут.
Это он послал ей сон, чтобы отвлечь ее от реальной опасности.
— Я до тебя еще доберусь, — пригрозила она червю, отвернулась от него и окончательно проснулась.
Янтарка вскочила со своего травяного ложа. Тьма снаружи стала еще плотнее; ветер завывал еще отчаяннее. Струи ледяного воздуха уже пробрались и сюда, так что по спине у нее побежали мурашки.
Но в норе было все так же тепло от преющего сена. Мыши просыпались, но Янтарка смотрела кругом и пыталась понять, что же тут не так. Пещера выглядит как всегда; магический свет на клочке соломы все так же ярко пылает. Но что-то все-таки изменилось…
— Голод! — позвала она. — Голод, ты где?
— Он ушел, — сказал на это Терн. — Ушел, чтобы привести горностаев. Скоро они будут здесь.
Кипя от ярости, Янтарка обернулась к Терну. Тот весь дрожал, словно от страха, а глаза его выглядели стеклянными, словно он видел то, чего в этом мире не было.
— Как ты такое можешь о нем говорить? — вспылила Янтарка. — Да как ты такое даже думать можешь? Ты заснул до того, как он вообще здесь оказался. Ты с ним даже не знаком!
Янтарка едва не дымилась от гнева. Мыши не могут быть плохими! Мышь никогда не предаст своих и не станет якшаться с горностаем!
Или все-таки станет?..
Голод, в конце концов, был этим, как его… мешотчатым прыгуном. Она никогда раньше не встречала мешотчатых прыгунов и понятия не имела, что они за ребята.
А кроме того, он был глухой, и это делало его особенно уязвимым для всяких там хорьков и горностаев, которые могли проникнуть в его нору.
Мог ли он действительно купить свою жизнь за Янтаркину?
— Я могу читать у него в сознании, — немного нетерпеливо пояснил Терн. — Ты сделала меня умнее Альберта Эйнштейна, и это, видимо, побочный эффект. Когда я между сном и бодрствованием, я слышу мысли других. А когда ты во сне дерешься с гигантскими червями, я, как видишь, могу прийти на подмогу.
Когда Терн описал ее сон, Янтарка чуть не задохнулась от удивления.
— Так вот, Голод продал нас врагу, можешь мне поверить, — закончил Терн.
Янтарка смотрела на мышонка, не веря своим глазам. Она привыкла воспринимать его не то как тупицу, не то как клоуна, но теперь ей оставалось только благодарить судьбу за то, что та послала ей такого союзника.
И теперь она сама знала, что горностаи идут — не потому, что Терн предупредил ее. В струйках холодного воздуха, просачивавшихся в пещеру, появилось что-то новое, похожий на чесночный запах, который она впервые поймала в пещере, где были убиты горные кролики.
Горностаи!
А ведь она так мечтала создать для мышей безопасное убежище, от которого все их враги будут держаться подальше: уютный мир без кошек и сов, лис и горностаев.
Но как тут создашь прекрасный новый мир, когда в твоем собственном племени обнаружились враги и предатели?
Янтарка всхлипнула, и глаза ее наполнились слезами.
«Это неправда! Это не может быть правдой!» — И она ринулась наружу, в бурю.
 * * * 
Мысли у Бена все еще слегка путались спросонья, но даже в таком состоянии он смог почуять опасность. Он схватил копье и поскакал по тоннелю. Там было темно, и дорогу приходилось чувствовать — длинные волоски-вибриссы у него на подбородке, у носа и над глазами давали Бену возможность довольно прытко продвигаться вперед даже почти в полной темноте.
Когда он высунул нос наружу, небо было свинцово-серым. Из штормовых облаков густо валился снег — огромными хлопьями, величиной с самого Бена; они падали на землю с тяжелым, влажным, мягким звуком. Янтарка сидела скорчившись прямо у порога и плакала.
— Голод! — звала она прерывающимся от слез голосом. — Голод, ты там? Где ты? Отзовись!
Бен оглянулся. Чесночный запах в холодном горном воздухе был особенно силен. Горностаи уже где-то рядом. Но покамест ничто не говорило об их присутствии — поля были пусты, скалы мертво возносились к небу.
И вдруг в белой тьме, невероятно близко к нему, всего в каких-нибудь трех метрах, открылись глаза — два сверкающих, маленьких, в упор на него глядящих глаза.
Бену даже не сразу удалось сфокусироваться. Белый горностай на белом снегу был совершенен и невидим. Ткань мира снова легонько вздрогнула, и рядом с первым горностаем возникли еще два.
Бен отпрыгнул назад, к Янтарке, и, выставив вперед копье, прокричал:
— А ну назад! Или твое горло познакомится с моим копьем!
У него за спиной Бушмейстер и Терн выбежали из пещеры.
Первый горностай хихикнул опасно и ласково:
— Нечасто встретишь подобную отвагу среди мышей. И должен признать, я первый раз вижу мышь с ореховой скорлупой на голове и тем более вооруженную. Твоя плоть будет редким деликатесом.
Горностаи заскользили к ним, лапы их ступали мягко, снег едва слышно поскрипывал под ними.
— Я волшебница, — предупредила их Янтарка, поднимая лапки.
— Ну конечно, дорогая, — отвечал предводитель. — Именно поэтому Властелину подземного мира ты нужна мертвой.
Властелин подземного мира? Грозный титул испугал Янтарку.
Горностай словно бы уколол воздух своей острой мордочкой.
Ветер истошно взвыл вокруг Бена и Янтарки, словно они оказались в середине небольшого торнадо. Снег взлетал с земли и несся кругом и кругом, поднимаясь стеной мельтешащих хлопьев, отрезая их от всего остального мира.
Бен уже ничего не видел; слепящий поток снега окутал их, будто кокон, грозя вот-вот оторвать от земли.
Горностаи исчезли, растворились в пляшущей белизне.
Они могут быть где угодно! И как минимум один из них обладает магической силой!
Терна уже и вправду начало отрывать от земли, засасывая в ветроворот. Бен едва успел схватить пролетавший мимо хвост и повис на нем, словно на веревочке воздушного шарика.
— Бегите! — раздался из снега крик Янтарки.
Сзади раздался хруст: это Бушмейстер нырнул обратно в нору.
Янтарка последовала за ним, оставив Бена одного спасать Терна. Какой-то мышиный инстинкт подсказал ему, где находится устье норы, и он прыгнул туда головой вперед, волоча на буксире Терна. Через мгновение тот восстановил сцепление лап с землей и влетел в нору, буквально наступая на пятки Бену.
Бен мчался в полной темноте, ориентируясь при помощи вибрисс в поворотах и расширениях туннеля. Он был уже на полпути к жилой камере, когда земля вокруг него содрогнулась.
Он ворвался в пещеру как раз вовремя, чтобы при свете пылающего магическим светом клеверного соцветия увидеть Янтарку. Она держала свое копье высоко в воздухе обеими лапками, словно это был волшебный посох. Скальный потолок у них над головами дрожал; комья земли и мелкие камни градом сыпались с него.
— Он пытается нас раздавить! — крикнула Янтарка, с отчаянием глядя вверх. — Я не могу больше держать крышу!
В воздухе чувствовалась магия — словно огромная ладонь, тяжко легшая им на головы, пригибающая к полу, старающаяся сокрушить. Неужели нет никакой возможности помочь Янтарке, передать ей побольше энергии?! И черт побери, какова же должна быть силища волшебников, если этот горностай тут такое творит, а она умудряется его как-то сдерживать!
— Бежим! — кричал Терн. — Или мы все умрем! У него это в мозгах написано, я вижу!
Он подскакал к задней стене пещеры и уставился в темный тоннель, уходивший куда-то вверх.
Бушмейстеру лишнего приглашения не потребовалось. Он буквально ввинтился в темное жерло и с такой скоростью зашуршал вверх по коридору, словно у него крылья выросли.
Бен едва не наступал ему на хвост, во рту у него пересохло от страха. Коридор кружил и петлял, в нем царил минеральный запах камня, сквозь потолок пробивалась паутина белых корешков.
Янтарка неслась позади, и Бен буквально чувствовал руку смерти, все еще пытающуюся дотянуться до нее. Снизу донесся грохот и скрежет: это куски породы заваливали нору со всем ее теплом, уютом и преющим сеном. Облако пыли поднялось даже сюда, обгоняя их, удушая, забиваясь в ноздри и легкие.
В конце тоннеля открывалась небольшая пещерка. Под лапками снова захрустели запасы горных кроликов, сухой треск отражался эхом от холодного камня.
Янтарка вылетела из тоннеля и почти упала Бену на спину; он чувствовал, как колотится у нее сердечко.
— Все целы? — выдохнула она.
Все молчали. Бен не хотел говорить, так как боялся, что их могут услышать горностаи. Вдруг они поверили, что мыши погибли под обвалом?
Янтарка принюхалась:
— А Терн где?
— Я пробежал мимо него, — сказал растерянно Бен. — Он был там, в устье тоннеля, ждал тебя.
Они подождали, затаив дыхание, вслушиваясь в шипящую тишину. Ни звука.
Бен бросил копье и кинулся вниз по тоннелю. Тот был полон пыли и металлического запаха… сквозь который совершенно определенно пробивался запах Терна.
Его завалило в тоннеле!
Бен пробежал еще с метр и действительно наткнулся на обрушившуюся крышу. Ни мгновения не раздумывая, он принялся копать, разрывая землю передними лапками, отшвыривая ее как можно дальше назад, помогая себе большими задними ногами, пинаясь, упираясь, скребясь.
Острый нос Бена оказался идеален для рытья: он втыкался в землю и нюхал, и копал, и стремился вперед.
Вскоре прямо перед ним оказался большой каменный голыш, и Бен ободрал себе лапы в кровь, пока смог обкопать его с разных сторон и отвалить с дороги.
С каждым сантиметром запах Терна становился все сильнее. Еще через несколько секунд из-под завала земли показался мышонок.
Бен схватил его за усы и потянул изо всех сил. Тело подалось на несколько миллиметров. Бен тянул и тянул — и наконец выдернул Терна наружу. Камни и земля тут же обрушились, заполняя собой образовавшуюся пустоту.
Бен вытащил Терна из тоннеля в пещеру.
Янтарка зажгла еще один сухой клевер, и все кругом теперь озарял теплый золотистый свет. Мыши сгрудились вокруг Терна, обеспокоенно глядя на него.
«Мне что, искусственное дыхание придется делать? — подумал Бен. — А у меня получится?»
В принципе, он видел по телевизору, как его делают, но отнюдь не был уверен, что сумеет так сам.
Однако, к его огромному облегчению, мышонок тут же захрипел и закашлял, пытаясь прочистить легкие от забившей их пыли.
Продышавшись, Терн с благодарностью взглянул на Бена.
— Спасибо тебе, — прошептал он. И добавил, бросив настороженный взгляд на трещину в стене: — Они уже близко.
 * * * 
Янтарка едва не лишилась чувств. Никогда еще она не сталкивалась с силой, подобной этой. Никогда еще ей не приходилось пройти столь серьезную проверку на прочность. Когда свод пещеры затрещал, ей пришлось собрать всю свою силу, чтобы удержать его, — и он все-таки рухнул.
«Почему? — думала она. — Неужели этот горностай настолько могущественнее меня? Или он просто опытнее и больше тренировался? Может быть, он знает что-то такое, чего не знаю я, — например, как противостоять чарам другого волшебника?»
Последнее больше всего походило на правду.
Янтарка знала, что силы у нее предостаточно. С самого рождения ей твердили, что она — Золотая, Тринадцатая Мышь, которой предназначено спасти весь мышиный род, привести мышей к свободе. Ее появление на свет было предречено тысячу лет назад. И у нее есть предназначение, которое она должна выполнить.
И по той простой причине, что она пришла в этот мир с какой-то определенной целью, Янтарка до сих пор искренне полагала, что ничто в этом самом мире не способно ее остановить.
«Какая же я идиотка, — подумала она. — Говорила мне леди Чернопруд…»
Она воздела лапки кверху и принялась поспешно ткать заклинание, которое бы скрепило вместе землю и камни.
У нее на глазах земля плавилась, делалась черной, как смола, обволакивала камни, ставшие вмиг похожими на стекло, которое тоже, в свою очередь, таяло, размягчалось, и отдельные его островки текли навстречу друг другу.
«Пусть попробуют обрушить это», — довольная собой, подумала она.
И тут в пещеру, словно невидимая рука, ворвалась другая сила. С невероятной мощью обрушилась она на потолок; Янтарка безмолвно закричала и снова вскинула лапки, сосредоточивая всю свою мощь, собирая ее, чтобы не дать потолку обрушиться внутрь.
Земля рыдала и корчилась; пыль вихрилась вокруг Янтарки, снова вступившей в магическую схватку с горностаем.
— На помощь! — в отчаянии закричала она…
 * * * 
В струе холодного воздуха, текшей из щели, чувствовался чеснок: горностаи были близко.
Янтарка из последних сил удерживала крышу.
Терн валялся на земле, задыхаясь и мучительно кашляя. Бушмейстер, уронив лапы, глядел на потолок и дрожал от страха.
Драться оставалось только ему.
Бен схватил копье и метнулся в щель, протиснувшись в трещину в камне. Впереди смутно мелькнул свет, навстречу пахнуло холодным воздухом, и через мгновение кругом яростно завихрился снег.
Горностаи расположились у входа в нору. Самый крупный из них, явно предводитель, вперил немигающий взгляд внутрь, в темноту, глаза его сверкали, а левая передняя лапа была сжата в кулак.
Остальные двое стояли чуть позади и внимательно следили за ним.
Когда Бен выскочил из тоннеля, времени реагировать у них особо не было.
«Три горностая, — успел прикинуть Бен. — Всех трех мне не победить, но одного я могу и достать».
Он поскакал к нападавшим, и тут главный из них заметил опасность. Глаза его от удивления стали очень большими.
Один из его ассистентов прянул к Бену, распахнув алую пасть и оскалив страшные острые клыки.
Но Бен был мышью-прыгуном, с которыми эта деревенщина вряд ли сталкивалась. Он оттолкнулся от земли и одним прыжком перелетел через голову горностая. Еще в воздухе он издал воинственный вопль и нацелил копье прямо в сердце того, кто пытался сейчас похоронить Янтарку под тоннами камней и земли.
Всем своим весом он дослал копье вперед и поразил противника — и вогнал свое оружие глубоко ему в грудь, так что обоих силой удара отбросило назад, и они покатились по снегу, едва не обнявшись, словно близкие друзья.
Бен услыхал крики, полные ярости и боли. Двое других обернулись и с быстротой молнии кинулись к нему. Словно дюжина ножей воткнулась ему в бедро.
Тут раздался отчаянный писк, и в битву с воплем: «Полевки, вперед!» — вступил Бушмейстер.
Взмыв в воздух, он всем своим весом приземлился на горностая, укусившего Бена, и вонзил копье ему в ухо. Горностай завизжал от боли и, извиваясь, отпрыгнул прочь.
Бен поднялся на ноги и замахнулся копьем, но двум оставшимся противникам, судя по всему, было уже хватит. Колдун, которому они служили, погиб, а две бешеные мыши с копьями были готовы переключиться на новую цель. С криками ужаса горностаи кинулись наутек, складываясь пополам на каждом прыжке, словно огромные, толстые, мохнатые гусеницы.
Бен оглушенно сел в снег. Его задняя лапка горела и страшно болела. Никогда еще у него не было такой ужасной раны.
Но еще ужаснее была кровь у него на копье. Горностай-колдун лежал на снегу, хрипя и хватая пастью воздух, и глаза его заволакивало туманом.
На его белой груди расплылось алое пятно крови — там, куда вошло копье; часть ее попала и на Бена.
Лапой колдун зажимал рану, словно надеясь остановить утекающую жизнь.
Бен никогда еще никого не убивал. О'кей, мух он бил и пару раз наступал на паука, но чтобы большое животное…
А горностай был действительно огромным — раза в четыре длиннее Бена и раз в пять тяжелее. Бен чувствовал себя так, словно только что завалил великана.
В некотором роде это так и было: горностай-то был колдуном, и весьма могущественным.

Даже сейчас Бен опасался, что он может волшебным образом исцелиться, восстать и напасть снова. Или наколдовать какое-нибудь последнее заклятие, после которого от Бена мокрое место останется.
Бен попятился.
В воздухе все еще чувствовалась магия — невидимая, могучая, тяжелая рука, готовая ударить, смять, раздавить.
Бушмейстер, судя по всему, тоже это почувствовал. Он тревожно посмотрел вверх, потом рысцой подбежал к умирающему волшебнику и вонзил в него собственное копье — почти на всю длину!
— Аааааааааааа!! — раздался крик из недр норы.
— Янтарка? — крикнул в ответ Бен.
 * * * 
Янтарка ощутила смерть колдуна: давившая на нее рука разжалась, исчезла. И в тот же момент на нее обрушилась другая сила, куда более жестокая и яростная, чем хватка горностая.
Грохот раздался у нее за спиной. Камни и земля расступились, оседая и трескаясь, и Янтарка едва успела подхватить копье и отпрыгнуть: из гигантского пролома вывивался невероятный пурпурный червь.
Ничего подобного она доселе не видала. Шкура его была испещрена вздувшимися венами. Он был громаднее самого большого питона в зоомагазине и, казалось, так и пульсировал злостью.
О, она узнала его сразу. Перед ней был сам волшебник Подземного города!
Расшвыряв боками камни и грязь, червь вполз в пещеру и тут же принялся петь:

Луг мерцает в звездном свете…
«Только не давай ему раскрыть рот…» — проскрипел у Янтарки в голове голосок леди Чернопруд.
— А ну заткнись! — яростно приказала она червю.
Она кинула в него заклинанием раньше, чем тот успел спеть первую строчку. Янтарка выбросила вперед лапку, и вдруг звук оборвался, и гигант растерянно задергался на полу.
У него исчез рот!
Словно ослепленный, он замотал головой из стороны в сторону, врезаясь в стены и поднимая тучи пыли.
Янтарка, остолбенев, глядела на дело лап своих.
Атака горностаев, конечно, была только отвлекающим маневром. Великий червь просто пытался подобраться к ней со спины.
Теперь у нее было преимущество, и Янтарка не преминула им воспользоваться. Она взмахнула лапой, словно бросая что-то, и громадные шипы тут же возникли в воздухе, словно пущенные меткой рукой копья, и вонзились в мягкую вражью плоть.
Пока червь корчился и метался по пещере, Янтарка лихорадочно придумывала что-нибудь совсем ужасное и по-настоящему смертельное, чтобы покончить с чудовищем раз и навсегда, пока он не собрался с мыслями и не наколдовал чего-нибудь в ответ.
Однако не успела она и пальцем пошевелить, как червь развернулся и с совершенно сверхъестественной скоростью исчез в норе. Через мгновение о его визите напоминали только затихающий свист и шипение, доносившиеся из темной бездны. Сквозняк пронесся мимо Янтарки, воздух простонал в проеме, и стало тихо.
В пещеру, тяжело дыша, ворвались Бен и Бушмейстер и в ужасе уставились на исполинских размеров пролом в стене.
Устье его было в высоту куда больше мыши, а стенки хода поражали гладкостью, словно бы его просверлили алмазным сверлом. Он шел прямо, насколько хватало глаз, и терялся в темноте. Кругом капала и пузырилась слизь.
— Прямо как поезд в ад, — пробормотал Бен, вглядываясь в эту идеальную трубу.
— Это магическая нора, — вставил Терн, нетвердо поднимаясь на лапы. — Такую может прорыть только очень могущественный волшебник. Глядите, у нее же конца и краю нет!
Конца Бен и вправду не видел. Он подобрал Янтаркин светящийся клевер и попытался заглянуть поглубже, боясь, что вдруг там в темноте притаился и выжидает враг. Но туннель был совершенно пуст и тянулся на мили и мили вперед.
— Бен! — неожиданно завопила Янтарка, да так, что он бы подпрыгнул, если б мог. — Твоя лапа!
Бен опустил глаза. Лапа была вся в крови.
— Да ну, — сказал он. — Просто ранение мягких тканей.
Однако Янтарку медицинские подробности не интересовали. Волшебство всколыхнуло воздух, рана мгновенно закрылась и кровь перестала течь. На память Бену остался только щегольский шрам.
Терн отобрал у него свет и в свою очередь уставился в проделанный червем тоннель.
— Он ушел, — сказал мыш, помолчав. — И он испугался, я слышал это у него в мыслях. Янтарка сумела сильно удивить его. Но и разозлить тоже. Он будет нас ждать.
Терн устало опустился на землю у устья тоннеля.
— Ты слышишь его мысли? — переспросила Янтарка. — Ты правда можешь это делать?
— Это не так уж трудно, если слушать сердцем.
— Это побочный эффект, — встрял Бен, — когда ты сделала Терна умнее Эйнштейна.
— Итак, — задумчиво протянула Янтарка, — волшебник Подземного города ушел…
— Он использовал магию, чтобы добраться сюда, — кивнул Терн. — Очень мощное заклинание, которое пробурилось через камни и песок и доставило его сюда со скоростью больше двух тысяч километров в час. Он как бы прогрыз ход в реальности — через разные слои времени и пространства. Это отнимает очень много сил, но его это не остановило. В его распоряжении находятся гигантские запасы силы, которые он копил больше ста лет… — Терн помолчал, потом добавил: — Для магии ему нужны слова, он использует их, чтобы сфокусировать силу. Поэтому, обнаружив нас, он сразу пустил в ход песню.
— Это не сработало, — возразила Янтарка. — Леди Чернопруд предупреждала меня не давать ему петь.
— Мы должны атаковать. Немедленно! — Голос Терна зазвенел от нетерпения.
— Сейчас? Почему сейчас? — удивился Бен.
— Как только червь придет в себя, — пояснил Терн, — он обзаведется новым ртом. И начнет замышлять месть.
Терн мерил шагами пещеру, заложив лапы за спину и задумчиво склонив голову. Коготки его постукивали по камню.
— Он, конечно, могущественный колдун. Но не вся магия у него собственная. Да-да, я это слышу у него в мыслях, я уже говорил. У него на хвосте — волшебное кольцо, которое дает ему власть над мышами.
Янтарка с Бушмейстером встревоженно провожали его глазами, наморщив лбы. Помимо этого Янтарка еще и пыталась скрыть смущение. Про кольцо она не знала.
Терн бегал взад и вперед, соображая, что же им делать дальше.
— Этот червь воспользуется кольцом, чтобы захватить власть надо всем миром, если только мы его не остановим…
— Остановим его? — переспросила Янтарка. — Но как?
Терн яростно посмотрел на червиную нору. Снаружи выл ветер, принося издалека едва слышную мелодию проклятой песни.
— Мы должны отобрать у червя кольцо и уничтожить его.
 * * * 
Злобно улыбаясь, генерал Кроули следовал за мышиной армией через лес. Они сдались безропотно, как и полагается банде тупых грызунов.
«Гнусные вредители с гороховым пюре вместо мозгов!» — думал генерал.
Он сунул руку в карман, и пальцы успокаивающе сомкнулись вокруг гранаты с нервно-паралитическим газом. Как только он найдет мышиную базу, он, зашвырнет туда эту штуку — пусть нюхнут оружия массового поражения.
Это научит их, как играться с Большим ПРИМАТом!
Генерал вряд ли признался бы самому себе в столь крамольных мыслях, но он боялся этих мышей. В этих малютках, маршировавших кругом в своих крошечных шлемах и с не менее крошечными копьями, было что-то такое… слегка нервирующее.
Он посмотрел на покачивающиеся над головой темные ветви елей, представляя, что с них вот-вот посыпятся миниатюрные коммандос с пропеллерами от детских вертолетиков за спиной и топорами из бритвенных лезвий. Или вон там, под поганками, прячутся мышиные снайперы с микроарбалетами, способными свалить человека, если попадут прямо в глаз отравленной иголкой.
Мышиный конвой остановился под парой крупных елей. Командир, посверкивая глазенками, посмотрел на генерала, словно испрашивая разрешения войти в нору. Тут наверняка скрывается целый подземный штаб с сотнями входов и выходов, спрятанных под опавшей хвоей.
— Давай-давай, чокнутый грызун, — процедил генерал Кроули. — Давай буди своего старшего. Мы проведем ему сеанс интенсивной терапии по избавлению от иллюзий: ишь, возомнил себя главным по военной части. И это при живом мне!
Таволга нырнула в нору, за ней последовал остальной отряд.
Генерал вытащил из кармана гранату с нервно-паралитическим газом. Доблестная милиция увидала, что он намерен сделать, и как один отступила назад.
Генерал вырвал чеку и положил гранату на землю возле отверстия мышиной норы. Еще шестьдесят секунд, и она взорвется, окатив все кругом волной газа. А три секунды спустя все деревья и животные на сто метров вокруг распрощаются с жизнью.


Глава восемнадцатая
СКАЗКА О ЧЕРВИНОЙ ПОГИБЕЛИ

Я с большей охотой женюсь на жабе с бородавками, чем с обостренной жалостью к себе. В конце концов, под бородавками может прятаться доброе сердце. А вот жалость к себе заставляет совершать самые поганые поступки.
 Руфус Мухолов 

— Оооооооооооххх! — стонал Грозный Слизень. Его задушенный голос эхом катался по темным залам подземного королевства. Говорить он почти не мог, да и звуки издавал с трудом. Впечатление было такое, словно в пасть ему запихали подушку. — Уууууууууххххх!!
Кругом кишели его миньоны. Скользкие гоблины чем могли закрывали уши, чтобы не слышать душераздирающих жалоб, а сопливые пауки и ползучая слизь пытались убраться с дороги, пока их не пришибли царственным хвостом.
— Папа, уже скажите наконец, что не так! — взмолился Полоз Норный.
Грозный Слизень яростно дернулся, словно сам звук членораздельной речи был ему нестерпим.
— Папа, я вас умоляю, скажите, что вас не устраивает! — просил недогадливый Полоз. Он впервые видел отца в таком отчаянии и уже начинал беспокоиться.
Грозный прянул к нему, и Полоз похолодел от ужаса при виде его искаженной яростью морды.
У папы не было рта!
Ротовое отверстие благополучно заросло плотью и кожей, и теперь Грозный Слизень пытался прогрызть их изнутри, чтобы иметь возможность поговорить с тупым отпрыском по душам.
— Пмммммоггггыыыыы! — завопил он наконец, но настолько глухо и невнятно, что на чемпионате по пению с набитым ртом не получил бы и почетного третьего места. — У мннняяя ртта нннттту, дурррррья ббшка, мннннэ орррррать прррххходддтся!
Полоз еще и побледнел вдобавок, став совершенно неприглядного цвета.
— А я что могу сделать? — захныкал он.
— Используй свои способности, Полоз. — Голос звучал уже чуть более внятно: видимо, с мягкими тканями Слизень уже справился. Кожа на месте рта вибрировала, как мембрана барабана. — Сделай мне новый рот.
— Но я не знаю, как использовать эти самые способности, — простонал Полоз Норный. — Я даже не знаю, есть ли они у меня.
— Сконцентрируйся, идиот! — проревел Грозный, и Полозу пришлось подчиниться.
Он сосредоточил весь свой невеликий разум на задаче, изо всех сил представляя новый рот на папином лице. Сперва он нарисовал его как простую прямую линию — карикатура, а не рот! — а потом «нажал» силой воли.
Что-то треснуло — и хлынула кровь. Плоть на морде Грозного Слизня расступилась, образуя новый рот, выглядевший как откровенная детская каляка.
— В-вот, — выдохнул Полоз. — Так хорошо?
— Сойдет для первого раза, — проворчал Грозный Слизень, кривя от отвращения свои недоразвившиеся губы.
— Но я правда не знаю, как всем этим пользоваться, — пожаловался Полоз.
— Это потому, — объяснил Грозный Слизень, — что голова у тебя появилась совсем недавно. Ты еще не умеешь ею пользоваться. Еще неделю назад ты состоял исключительно из сердца и кишечника, мозг развился позже. Поэтому твоя новая голова такая тупая и чешется, у меня вон хвост тоже немеет и чешется по утрам.
От такого откровения Полоза чуть не порвало на много маленьких червячков. Ему и без того казалось, что последнее время он живет как в каком-то странном сне: видит вещи, но не понимает, чувствует, но не знает, что они такое. Теперь все это на глазах обретало смысл.
«Я просто только что вырастил новый мозг, — успокоил он себя. — Разумеется, я был половиной червя: хвост и несколько сердец, поддерживающих его жизнь, пока развивается новая голова. Но теперь я — полноценный новый червь, целый и могущественный!»
Грозный Слизень устремил пронзительный взор на стены пещеры, словно напряженно думая, как бы поменять интерьер. Полоз почти слышал его мысли: «Так, этот большой сталактит мы передвинем сюда, а потом покрасим стены модной белой слизью…»
Однако отец не дал ему углубиться в дизайнерские изыски. Обратившись к сыну, он торжественно изрек:
— Настало время присоединиться ко мне в моих трудах, сын. Давай проверим твои силы. Сюда движутся мыши, полные самых враждебных намерений. Я хочу, чтобы ты отведал настоящей битвы. Ты поможешь мне победить их.
— Папа, но у меня нет никаких сил, — прохныкал Полоз, но тут же вспомнил, как только что сделал отцу новый рот.
— Разумеется, они у тебя есть, — прорычал Грозный Слизень. — Я сам их тебе дал. Разделив себя надвое, я поделился с тобой своим величием. Магия внутри тебя — половина всего могущества, которым я владел.
— Круто! — сказал Полоз, хотя и не очень твердо.
— И теперь ты должен использовать его, чтобы уничтожить этих мышей. Ты должен идти по моим стопам и помочь мне властвовать над миром.
Полоз посмотрел туда, где у отца, по идее, должны были находиться стопы, не нашел их и перевел взгляд повыше:
— Знаешь, папа… Я ведь могу называть тебя папой, не так ли?
— Допустим, — медленно сказал Грозный Слизень, подозрительно глядя на отпрыска.
— Мне кажется, я не создан для какой-либо власти. Может быть, все дело в том, что я получился из хвоста… но я ощущаю себя куда более ведомым, нежели ведущим.
Грозный взревел и замотал головой, изо всех сил пытаясь сдержать гнев:
— Ты не хочешь властвовать над миром? Да что же ты за червь после этого?!
— Вайомингский громовой червь, — ответил Полоз, не вполне, впрочем, уверенный, о том ли его спрашивали.
— А чем занимаются вайомингские громовые черви?
Полоз попробовал припомнить. Лично он до сих пор ничем особенным не занимался. Как сквозь туман он услышал голос отца: «День-деньской мы рыщем по равнинам стаями в десятки тысяч особей, и звук нашего приближения подобен шуму надвигающейся грозы…»
— И чем мы питаемся? — спрашивал Грозный Слизень уже наяву.
— Буйволами? — Воспоминание снова оказалось не слишком отчетливым.
— И чем еще?
— Любыми животными, достаточно глупыми и неосторожными, чтобы оказаться у нас на пути.
— Верно, — продолжал Грозный Слизень, стараясь, чтобы голос его звучал спокойно. — А теперь ты сделаешь, что тебе сказали, и поможешь мне завоевать мир, или я суну тебя головой в вулкан и буду держать там, пока твои новые мозги не закипят.
— Но папа, — взмолился Полоз Норный, — если вайомингские громовые черви так ужасны и могущественны, куда они все подевались? Почему нас так мало? Их что, съели первые птицы?
Слизень в печали опустил голову.
— Их уничтожили эти заразы, — сказал он, содрогаясь, словно от какого-то мрачного воспоминания, похороненного в недрах памяти.
— Зараза? — ужаснулся Полоз. — Нас выкосила чума?
— Да не зараза, — огрызнулся Грозный Слизень. — Заразы. Эти мясники из Германии.
— Я не понимаю, — сдался Полоз Норный.
— Мясники! — взревел Грозный, словно у него под пыткой вырвали страшную тайну. — Чертовы немецкие мясники! Они ловили наших и делали из них оболочки для колбас!
— Я все еще не понимаю, — осторожно проинформировал Полоз.
— Пришли немецкие мясники и стали на нас охотиться. Они нашли, что из гигантских червей получаются весьма недурные оболочки для колбас. Они ловили ни в чем не повинного червя, набивали ему в глотку фарш, подвешивали на несколько дней в коптильне, и пожалуйста — готова отличная салями или краковская полукопченая. Моего родного отца оторвали от меня и превратили в сардельку, в закуску к этому их чертову пивному фестивалю!
«Неудивительно, что после всего этого папа выбрал такую профессию», — подумал Полоз Норный.
— Ты хочешь поговорить об этом? — приветливо спросил он, думая о том, как бы успокоить разбушевавшегося отца. — Что ты чувствуешь по этому поводу?
Его отец рухнул на землю и разрыдался, лежа там как гигантская спагеттина.
— Могли ли вы сделать что-нибудь с этим? — спросил Полоз. — Возможно, попробовать сражаться за свои права? Или провести переговоры?
— Мы пытались, — ответил Слизень, все еще давясь слезами. — О, что это была за битва! Но эти немцы привели подкрепление — клоунов. Увидав их, мы сначала не испугались. Они шли по тундре строем в своих разноцветных одеждах, в огромных хлюпающих башмаках, сминая заросли полыни. На их лицах были намалеваны улыбки, чтобы спрятать злые намерения. И солнце так сверкало на их оранжевых париках, что казалось, будто головы у них горят.
— Клоуны тоже делали сосиски?
— Нет, — горько ответил Грозный Слизень, роясь в воспоминаниях. — Воздушные шарики — вот что им было нужно. Это было в те дни, когда ни резины, ни пластмассы еще не изобрели. Тогда клоуны тоже охотились за гигантскими червями. Наша кожа очень эластична, и это делает нас превосходными кандидатами в воздушные шарики. Они хватали червя, перевязывали ему хвост, надували воздухом через рот, пока он не распухал, потом завязывали и со второго конца.
— Что они делали с шариками потом? — спросил Полоз, уже не уверенный, что хочет услышать ответ.
— Лопали его, — ответил Слизень и снова заплакал. — Просто чтобы услышать, как он бабахнет. Или иногда растягивали беднягу и перекручивали так, что из него получались всякие жуткие фигуры, а потом дарили детям. Из моей мамы сделали пуделя.
— Ого! — Полозу было очень жаль отца, дедушку и бабушку. — Неудивительно, что из тебя получился такой психопат. Тебе нужно снова обрести контакт со своим внутренним «я», и тогда… — Но тут его озарило: — Да ты же… ты трус! — вскричал он. — Ты прятался под землей, пока из твоих родных мамы и папы — из твоей семьи! — делали сосиски и надувных зверюшек. Ты — последний из рода, потому что ты самый большой в нем трус!
— Я скрывался, чтобы наш род мог возродиться, — закричал Грозный Слизень. — Я знал, что рано или поздно мясники уйдут, и вместе с ними эта клоунская шушера. Кто-то должен был выжить! Кто-то должен был сделать так, чтобы громовые черви восстали во всем своем величии!
Полоз покачал головой. Нет, его отец и вправду был трусом. Он всю жизнь скрывался в километре под землей, вместо того чтобы радоваться лучам летнего солнца.
А теперь и он, Полоз Норный, из-за него давился вулканическим пеплом, вместо того чтобы купаться в утренней росе. И жрал бедных беззащитных мышей, когда мог бы охотиться на буйволов на бескрайних просторах тундры!
— Встанешь ли ты рядом со мной, сын? — увещевал его между тем Грозный Слизень. — Эти мыши идут сюда, надеясь сразиться с одним злым колдуном, а встретят двух. Каково?
Полоз Норный никогда в жизни не мечтал стать диктатором мира. И если на то пошло, перспектива плестись в слизистом хвосте своего папаши его тоже совершенно не устраивала.
— Ты только представь, — соблазнял его Грозный Слизень, — ты воссядешь на горном троне, и весь мир поклонится тебе, распевая твое имя: «Полоз! Полоз! Полоз!»
Он даже попытался скандировать сразу ртом и носом, чтобы это звучало как дальние крики восторженной толпы.
И перед Полозом действительно предстало видение: он высоко на горном троне, и миллионы его собственных сыновей и дочерей поклоняются ему.
«Меня будут любить миллионы!» — подумал он.
— Как пожелаешь, отец, — ответил он со злобной улыбкой.
— Тогда мы должны подготовиться к битве, — расплылся в ухмылке Грозный Слизень. — Мы вооружим наших скользких гоблинов и устроим засаду. Если предчувствие меня не обманывает, наши мышки скоро будут здесь. И мы достойно подготовимся к встрече!


Глава девятнадцатая
В ПРЕДДВЕРИИ ВОЙНЫ

Правильно подготовившись, мудрый военачальник выигрывает битву прежде, чем выйдет на поле.
 Сунь-цзы 

Бенджамин Чаровран стоял в устье небольшой пещерки и слушал несущуюся издалека червиную песнь. В глубине Терн, Бушмейстер и Янтарка сгрудились у огня.
— Вот чего я не понимаю, — сообщил Бен остальным. — Янтарка же запечатала пасть этому червю, но я все равно слышу, как он где-то там поет. Он что, вообще никогда не заткнется?
— Ну это просто, — объяснил Терн. — Звук движется довольно медленно. Песня, которую мы слышим сейчас, была спета задолго до нападения и за сотни миль отсюда. До нас она добралась только сейчас.
— Что-то я такое про это помню, — задумался Бен. — Звук преодолевает километр за три секунды. Нам в школе говорили, что, если сосчитать секунды между молнией и громом, можно определить, насколько далеко от тебя она ударила.
Терн сосчитал в уме гораздо быстрее, чем Бен успел бы набрать те же цифры на калькуляторе.
— Это значит, что скорость звука в воздухе — приблизительно тысяча сто девяносто один километр в час. Конечно, нужно еще принять во внимание температуру и влажность воздуха, а также динамику воздушных потоков.
Бен покивал. Учитель в школе тоже имел обыкновение вещать в такой манере. Что именно он говорил, Бен не помнил, но примерно о том же самом.
— В таком случае, — продолжал Терн, — нам остается только подождать, пока песня стихнет, — и тогда мы сможем рассчитать, как далеко отсюда до логова Великого Червя. Со времени нападения прошло пять минут. Думаю, временем, которое червь потратил на выкапывание этой норы, можно пренебречь.
— Это почему это им можно пренебречь? — возразил Бушмейстер. — Она выглядит так, словно на нее должны были уйти годы.
— Совершенно верно, — важно согласился Терн. — Но годы назад червь, сам понимаешь, не знал, что собирается напасть на нас именно тут. Он и несколько дней назад этого не знал. Следовательно, ему пришлось прокопать ее буквально в мгновение ока, нарушив тем самым все законы пространственно-временного континуума.
— И как ему это удалось? — спросил Бен.
— При помощи магии, — просто ответил Терн. Он заглянул в червиную дыру и мрачно улыбнулся: — Если я не ошибаюсь, этот ход приведет нас непосредственно к нему в логово.
— Долго придется идти, — угрюмо вставила Янтарка. — Без света, без еды, без воды…
— А мы и не пойдем, — безмятежно возразил Терн. — Мы снова используем магию, как с той крышкой от мусорного бака. Понадобится очень простое приспособление — нам ведь всего-то и нужно, что двигаться по уже готовому тоннелю.
— Под землей? — изумился Бен. — Это получится как на метро!
— Но… — попробовала возразить Янтарка, — разве на это не уйдет уйма магической силы? Когда мы доберемся до места, я уже буду на нуле, а это чревато…
— Совершенно необязательно, — перебил ее Терн. — Насколько я помню, леди Чернопруд говорила, что магическая пыль встречается буквально повсюду. Она тогда настаивала на нашей прогулке по лесам только с одной целью — чтобы Бен мог хорошенько ее набраться. Поэтому нам нужно принять меры для обеспечения беспрепятственного сбора магической пыли прямо по ходу движения. И если на само перемещение уйдет меньше энергии, чем Бен соберет по дороге, к концу путешествия у тебя будет больше сил, чем когда-либо!
Терн взобрался к провалу червиной норы, провел пальцем по краю и продемонстрировал его остальным. С пальца свисала серая сопля червиной слизи.
— Путешествовать будем с ветерком. Отличная техническая смазка.
Бен тут же все очень живо представил. Они поедут на чем-то вроде больших салазок или тобогана, с дикой скоростью скользя по слизи.
И по пути он, Бен, будет засасывать магическую энергию быстрее, чем расходовать, и тогда…
Янтарка выглядела растерянной. Бушмейстер, судя по выражению его физиономии, не понял вообще ничего.
— Гениально! — подвел итог Бен.
Терн надулся от гордости, но скромно ответил:
— Как можно ожидать меньшего от мыши с разумом круче, чем у Эйнштейна.
— Никак, — с готовностью согласился Бен.
— А теперь, — распорядился Терн, — давайте все как следует отдохнем. Для битвы нам понадобится вся наша сила.
 * * * 
Янтарка честно попыталась заснуть, но так и не смогла. Она все думала и думала обо всех этих несчастных мышах, покорно маршировавших прямо в пасть смерти. Пока не смолкнет песня, она практически ничего не может сделать…
Ох, только бы она поскорее смолкла!
Терн стоял на страже в пещере, а Бен нес вахту у входа в магический тоннель, прислушиваясь к звучащей из недр земли песне. Бушмейстер заснул, стоило ему опустить голову на землю.
Янтарка долго пролежала без сна, но тот наконец взял ее измором, как терпеливый убийца, и она пала под его ударом.
Не прошло, казалось, и пяти минут, как Бен уже вовсю тряс ее.
— Два часа, — сказал он. — Песня длилась два часа.
— Следовательно, наш колдун примерно в паре тысяч километров от нас, — объяснил Терн.
Разум Янтарки попросту отказался регистрировать эту цифру. За свою жизнь она преодолела не более пары-тройки километров и примерно столько же пролетела.
Но две тысячи километров! Неужели мир и вправду так велик?
— Теперь мы можем трогаться в путь, — сказал Бен.
Мыши выбрались из пещеры. Буря уже отшумела, и лишь несколько снежинок лениво кружились теперь в черном небе и со скрипом ложились на землю.

Воздух был свеж и чист, но мороз все равно кусался. Янтарка скакала через сугробы, остальные следовали за ней. Среди рваных облаков летела полная луна, словно ковбой, гонящий свои стада на восток.
При ее мертвенном свете по серебряной снежной равнине через каждые пару метров прыгало или с трудом тащилось что-то темное — то были мыши, десятки тысяч мышей.
Обгоняя оглушенных чарами мышей, перекатываясь через снежные заносы, они выбежали к крутому ледяному склону, который видели раньше.
Койоты были еще там — валялись на снегу, словно до отказа набитые матрасы. Глаза их пугающе мерцали, отражая луну.
Земля вокруг была черной от мышей, тысяч и тысяч мышей, тщетно пытавшихся штурмовать ледяную стену и скатывавшихся назад.
Там были и мышата с гладким мехом и блестящими глазками, и совсем дряхлые седые мыши, с которых клоками валилась шерсть.
Мыши тут были всевозможных видов: оленьи и домовые, мыши-прыгуны и перогнаты. Мыши красные и серые, рыже-коричневые и даже парочка белых — таких Янтарка видала в зоомагазине.
Шли даже мертвые. В толпе виднелось несколько мышей, у которых сквозь мех торчали кости. Они шли со всеми и глядели вперед невидящими белесыми глазами.
Янтарка протолкалась через сплошной поток и решительно направилась к самому крупному койоту. Он валялся у подножия склона, под завязку полный едой, так что не мог даже двигаться. Ее так и подмывало превратить его в глыбу льда, но она взяла себя в лапы и ограничилась тем, что прокусила ему нос.
— Ай! — Койот вскочил на ноги, глядя на нее так, словно его только что укусил собственный хвост.
— У нас тут новые правила, — сообщила ему Янтарка. — Мышей не жрать.
Койот улыбнулся, показав длинные острые зубы.
— Ребята, тут звонят к обеду, — крикнул он остальным. — Вы слышите? Нас зовут за стол.
— Будешь есть мышей — будешь жирный, — привела убийственный аргумент Янтарка.
— Ничего не имею против приятной полноты, — возразил койот, облизываясь.
Янтарка сжала кулачок, и койот начал пухнуть на глазах. Громадный жировой пузырь начал расти у него на спине, как какой-нибудь исполинский нарыв. Шкура на брюхе и на лапах набрякла и надулась.
Койот извернулся, чтобы посмотреть, что с ним такое происходит, и, не удержавшись на ногах, под собственным увеличившимся весом рухнул наземь. Несколько раз пытался он встать, и ноги снова и снова отказывались держать разжиревшую тушу.
Он на глазах набрал с полцёнтнера, но не остановился на этом и через минуту весил еще два раза по столько.
Койот заскулил. Он заложил уши и попытался засунуть хвост между ног, но они были уже настолько раздутыми и жирными, что он туда просто не пролез.
Он испустил ужасный вопль, и все его подельники, вскочив на ноги, кинулись наутек, оставив своего предводителя погибать.
— Прошу тебя, — прохрипел несчастный койот. — Клянусь, я никогда больше не притронусь к мышам. Клянусь! Прости меня!
— Ну конечно, не притронешься, куда тебе, — ласково сказала Янтарка.
Зверь был уже размером с бурого медведя и продолжал развиваться в заданном направлении. Сейчас в нем было, наверное, килограммов триста — триста пятьдесят. От всего этого жира шкура натянулась на нем как на барабане, и мех выглядел как-то дешево и неприглядно.
Решив, что с него достаточно, Янтарка остановила рост, развернулась и стала пробираться вверх по склону в самый центр мышиного ковра.
— Пожалуйста! — взвыл койот. — Сделай все как было! Я такой толстый, я не могу двигаться!
Но его мольбы совершенно не тронули Янтарку. На его совести и так были сотни мышиных жизней, и еще одна — даже волшебная — не сильно увеличила бы груз.
— Двигаться ты можешь, — бросила она через плечо, — если хорошенько постараешься. А когда похудеешь на пару десятков килограммов, будет еще легче. Но если будешь жрать мышей, вес тебе не сбросить. Каждая съеденная мышь станет добавлять тебе по полцентнера.
Койот подскочил бы, если б мог. Глаза у него вылезли на лоб, а язык выпал из пасти. Он положил морду на землю и разревелся:
— Никаких мышей? Но я люблю мышей!
Терн подскочил к нему вплотную.
— Какая ирония, ты не находишь? — сказал он ему. — Ты такой жирный, что наверняка умрешь с голоду, прежде чем сможешь начать двигаться и поймать свою следующую жертву.
Янтарка остановилась посреди текущих мимо нее мышей. Хотя песнь червя давно уже смолкла, все они были «на крючке»: заклинание волокло их за собою как на аркане. Они шли на восток, царапая лед, вцепляясь в него когтями, оскальзываясь, скатываясь к подножию, падая, вставая и снова штурмуя склон.
— Стойте! — закричала им Янтарка.
Но никто ее не слушал. Казалось, они слишком отупели от усталости, чтобы слышать.
«Я заставлю их! — подумала Янтарка. — Я заставлю их меня услышать!»
И она издала крик — крик, который пронесся над холмами и отразился от дальних вершин. В нем было достаточно волшебства, чтобы проникнуть в самые зачарованные умы. Ну и конечно, она добавила звука — тут ведь задача не в том, чтобы просто докричаться до другого края долины, нужно, чтобы тебя услышали горы и долы, тысячи гор на тысячи миль вокруг.
— Хватит! — крикнула она. — Мыши всего мира, пробудитесь! И слушайте меня!
И мыши повсюду остановились. Большинство обернулись к Янтарке, а те, что были мертвы, просто упали на землю, свободные от заставлявших их идти чар.
Мыши в недоумении оглядывались, пробудившись от волшебного сна и обнаружив себя ночью в снегах, не вполне понимая не только, как они сюда попали, но, вероятно, даже кто они такие.
«Я сделала это, — подумала Янтарка. — Я освободила весь мышиный род, как то было сказано в пророчестве».
Но так ли оно на самом деле? Уверенности у нее не было. Да, сейчас ей все удалось, но вскоре великий червь начнет петь опять…
— Ура! — закричала какая-то мышь. — Чары разрушены!
— Писк! — возопила другая, подскакивая высоко в воздух.
И тут же мыши загалдели и запищали. Одна молодая мать, чей живот круглился от готовых появиться на свет малышей, подбежала к Янтарке:
— Спасибо! Ты спасла меня и моих будущих детей. Я услышала песню… я пыталась не слушать, но она потащила меня за собой.
— И со мной было так же, — прошамкал мышиный дедушка. — Я был как листочек, упавший в реку. Быстрая вода понесла меня…
Возраст не мешал ему улыбаться и подпрыгивать на месте от радости.
«Что же с ними будет, когда песня начнется снова? — подумала Янтарка. — Почувствуют ли они себя обманутыми? Или даже не заметят, что я… что я не смогла им помочь?»
Нет, поняла она, обманутыми они себя не почувствуют. Они даже не поймут, что что-то не так. Только заслышав первые слова песни, они повернутся и стройными рядами пойдут навстречу гибели, одурманенные, неспособные вспомнить, что на какое-то счастливое мгновение стали свободными.
«Я должна победить этого червя!»
Она хотела уйти, но мыши окружали ее со всех сторон, прочувствованно благодаря, протягивая к ней лапки, гладя, плача от радости.
И вдруг в этой толпе Янтарка увидала впившиеся в нее глаза и знакомую мордочку.
— Ты! — закричала она. И словно протянув невидимую руку, схватила мыша за шиворот и подтащила к себе.
Голод подскакал к ней, дрожа и спотыкаясь от страха.
— Я тебя вылечила, — тихо сказала Янтарка, — а ты продал меня горностаям.
— Прости, — пролепетал Голод. — Я так испугался.
— Страх — не извинение, — прорычала Янтарка. — Ты предал не просто меня. Ты предал весь мышиный род.
Интересно, что ей теперь делать? Она могла наложить на него проклятие, как на того койота, но сердце у нее к этому не лежало. В конце концов, он был всего лишь мышонком, перепуганным мышонком, грустным и одиноким.
«Но я не должна придумывать ему оправдания», — подумала Янтарка.
Ох, она знала, она прекрасно знала, что дальше ей придется отправиться навстречу могущественному врагу и шансов выжить после нового свидания у нее будет крайне мало. Но она должна была пойти и понимала, что пойдет, даже если это будет последнее, что она сделает в жизни. Жизнь — хорошая цена, за нее можно многое купить.
А Голод только что попытался выбросить ее жизнь на помойку.
— Уходи, Голод, — сказала она, поворачиваясь к нему спиной. — Ты заслуживаешь смерти, но я обреку тебя на жизнь. С твоей виной.
Мыши молча провожали Голода глазами, когда он шел мимо них, повесив от стыда голову.
Это было самое горькое мгновение за всю Янтаркину жизнь.


Глава двадцатая
УКРОЩЕНИЕ СТРОПТИВИЦЫ

Никогда не стоит недооценивать землеройку. Для такого маленького создания у нее исключительно острые зубы.
 Руфус Мухолов 

А тем временем возле Бенова дома Таволга, запыхавшись, вбежала к себе в нору.
— Леди Чернопруд, — закричала она. — Там люди! Они поймали нас и заставили привести сюда.

Леди Чернопруд пришлось проснуться куда быстрее, чем она планировала. Сообщение Таволги ей совершенно не понравилось. Люди были умны, и еще того хуже, они были жестоки. А что уж совсем плохо — они мнили себя властелинами мира и относились ко всем остальным так, словно никаких чувств у них нет и быть не может.
Следом за Таволгой в нору ввалились остальные члены отряда, возбужденно пища и вопя.
— О'кей, — сонно сказала леди Чернопруд. — Я сейчас пойду поговорю с ними.
Она поглядела кругом. Несколько дней назад Янтарка организовала в норе освещение, заколдовав обычный, ничем не примечательный камешек, который теперь лежал на полу, распространяя теплое золотое сияние, приводившее на память летний закат.
Под взглядами разом замолчавших мышей леди Чернопруд протрусила через пятно света и принялась карабкаться к выходу из норы.
Добравшись до него, она высунула морду наружу. В отличие от мышей, червиная песнь ей была не страшна, так что в шлеме леди Чернопруд не нуждалась. Как, впрочем, и в копье. Оружие ведьмы — магия. А если ведьма — короткохвостая землеройка с восточного побережья, у нее есть еще и яд в зубах — на тот случай, если предыдущий пункт не сработал.
Итак, она высунула морду наружу. Запах сосновых иголок тут же приятно защекотал ноздри. Внезапно прямо ей в глаза ударил красный свет. На нее в упор пялился огроменный человек, почему-то весь обернутый в золотую фольгу. Он только что положил на землю какую-то человеческую игрушку: она была куда больше мыши, и на ней посверкивали маленькие электронные огоньки. Вот сейчас она, например, мигала желтым.
Леди Чернопруд с первого взгляда оценила серьезность ситуации. Небольшое заклинание, позволяющее говорить с людьми на их языке, — и она грозно рявкнула:
— Эй ты! Ты чем тут занимаешься, ась?
Золотой человек от неожиданности отпрыгнул прочь от норы и даже издал какой-то задушенный писк.
— Сэр, эта мышь с вами разговаривает, сэр! — проинформировал его голос из кустов.
Леди Чернопруд сурово посмотрела в ту сторону и различила еще одного человека, одетого на этот раз в черное и с какой-то искусственной мордой. Он наставлял на нее некое оружие, испускавшее тот самый ослепивший ее луч красного света.
— А ну-ка выключи эту штуку, — скомандовала леди Чернопруд и взмахом лапки вырубила все направленные на нее лазерные прицелы снайперских винтовок.
Люди как один подались назад.
— Спрашиваю еще раз: какого черта вы тут делаете? Вы меня разбудили.
Пришельцы посовещались между собой, и один из них — тот самый, в фольге, — храбро прорычал:
— Вопросы тут буду задавать я.
Леди Чернопруд устремила на него опасный взгляд. Еще одно небольшое заклинание.
— Нет, вопросы тут буду задавать я, а ты — отвечать на них. Добровольно и прямо сейчас!
Генерал Кроули закашлялся и забрызгал слюнями. Он честно попытался не подчиниться приказу, но чары оказались слишком могущественны для него. Наконец слова хлынули из него потоком.
— Мы пришли вас всех убить, — сообщил он. — Нам плевать, с какой вы там планеты, — вы просто нужны нам мертвыми. Но мы, разумеется, не откажемся спереть что-нибудь из ваших высоких технологий.
— И как именно вы планировали нас убить? — строго спросила леди Чернопруд.
— Вот этой бомбой, — объяснил генерал Кроули. — Как только она сработает, по округе распространится облако ядовитого газа, которое убьет тут вообще все. Даже тараканов не останется!
Сама мысль об умерщвлении такого количества животных за раз явно вызывала у него прилив энтузиазма.
— Понятно, — кивнула леди Чернопруд. Желтые огоньки на лежавшей на земле штуке вдруг сменились красными. — Но вас газ, конечно, не убьет?
— Пока на мне этот костюм, нет, — гордо заявил генерал Кроули.
— У меня для тебя новости, генерал, — сказала не без сарказма леди Чернопруд. — Это и моя планета тоже. Тут я родилась и тут живу. А теперь у нас появился новый закон, называется «Мышь — уважай». Я понятно выражаюсь?
Генерал не ответил. Он свирепо смотрел на леди Чернопруд, и совершенно понятно было только одно — что достучаться до него этими методами не получится. Однако припугнуть его не мешало, и магия тут же подсказала ей как.
Глядя генералу в глаза, леди Чернопруд запела:

Малютка мисс Бумби
Сидела на тумбе,
Хлебала свою простоквашку.
Но свирепый паук
В рот забрался ей вдруг
И сидит в нашей Бумби, бедняжке.
Волосы у генерала Кроули встали дыбом, и он в ужасе отшатнулся. Леди Чернопруд улыбнулась.
Генерал боялся детских стишков!
А все злая няня, которая в детстве читала их ему на ночь и нарочно меняла последние строчки, так что мальчишке снились потом жуткие кошмары.
Леди Чернопруд решила закрепить успех.

Фи, фай, фо, фам,
Простака кровь чую там.
Мертвый он или живой,
Через нос
Залезу в мозг —
Будет мне как дом родной.
Генерал Кроули застонал, видимо живо представив себе, как злая землеройка поселится у него в голове.
— Ну и конечно, мое самое любимое, — сладко протянула леди Чернопруд.
Раздался предупредительный зуммер, огоньки на гранате с нервно-паралитическим газом начали бешено мигать. Генерал завороженно уставился на нее, пот крупными каплями катился у него по лбу. Не в силах двинуться из-за заклятия леди Чернопруд, он покорно слушал ее песенку:

Три мышки слепые, три мышки
Видали тебя, видали тебя!
Видали, как деньги ты крал для жены
Из сейфа ПРИМАТа,
Из общей казны,
И дома их прятал
Справа от двери в буфет у стены.
О том знают все,
и тебе не спастись от тюрьмы.
Три мышки слепые, три мышки.
Лицо генерала Кроули почернело от гнева.
— Откуда ты узнала? Я убью тебя, поганая мышиная шпионка! — взревел он, словно раненый буйвол.
— Главная погань тут ты, — отрезала леди Чернопруд и взмахнула лапкой, отправив в небытие все солдатские респираторы. — Лучше двигайте отсюда, ребята, и побыстрее, — приветливо сказала им старая колдунья.
Солдаты, бледные от ужаса и с выпученными глазами, обменялись красноречивыми взглядами.
Граната на земле задрожала и запрыгала.
Закаленные в боях сподвижники генерала заголосили, пошвыряли во все стороны свои ставшие в одночасье бесполезными винтовки и ударились в беспорядочное бегство. Последним несся сам Кроули с криками:
— С дороги! Освободить полосу! Это приказ!
Однако подчиняться приказам его люди сегодня не спешили.
В последнем приливе вдохновения леди Чернопруд мановением лапки освободила золотые штаны генерала от привязанности к куртке: они соскользнули до колен, открыв миру белые трусы боксерского типа, украшенные алыми сердечками.
Стреноженный предательскими штанами, генерал ухнул в колючие ежевичные заросли. Вопя и чертыхаясь, он вступил со штанами в неравную борьбу, но что-то тяжелое мешало ему. Запустив в недра непокорного предмета одежды руку, генерал извлек на свет божий свою гранату. Некоторое время разум генерала препирался с глазами, наотрез отказываясь им верить, потом раздался вопль, и граната полетела в кусты.
Увы, это ничего не дало. Наложенное леди Чернопруд заклятие навеки обрекло нижнюю часть его костюма на прозябание ниже колен. И куда бы генерал ни швырял свою гранату, она была твердо уверена, что ее место — у него в штанах.
Красные огоньки на корпусе мигали все быстрее и быстрее; теперь к ним добавился еще и зуммер, как у будильника. Генерал бежал, издавая такие вопли, на которые человеческая глотка до сих пор считалась неспособной. Леди Чернопруд удовлетворенно хихикнула.
Вообще-то взрываться граната не собиралась. Болотная ведьма превратила ее в муляж.
Но генералу об этом знать было незачем.
 * * * 
Мона Чаровран (мама Бена) не подозревала, что части ПРИМАТа дислоцируются поблизости, пока до нее не донеслись вопли генерала.
Она открыла заднюю дверь и выглянула в ночь как раз вовремя, чтобы полюбоваться, как дюжина спецназовцев в черном мчится через ее двор, преследуемая по пятам человеком в золотой фольге, с которого постоянно сваливаются штаны. Штаны оттягивало вниз что-то большое и круглое. Мона задумалась, не постиг ли его часом конфуз.
Вся процессия спешно проследовала через боковую калитку на улицу. Мона добежала до парадной двери и успела увидеть, как команда загружается в десантную бронемашину, причем спецназ, кажется, возражал против присутствия в ней золотого человека и его штанов и пытался закрыть двери прямо у него перед носом.
Соседка Моны, Латония Пумперникель, выскочила на крыльцо своего дома.
— Вы куда? — заорала она. — А мыши? Что вы намерены с ними делать?
— Не волнуйтесь, дамочка, — отвечал ей на ходу золотой человек с причудливым французско-техасским акцентом. — Мы вернемся с кавалерией и орудиями калибром побольше!
«Мыши? — подумала Мона. — Они охотились за мышами на моей территории?»
Гнев внезапно вскипел в ней.
«Мой сын тоже мышь, — яростно сказала себе Мона. — И я обязана защищать его!»


Глава двадцать первая
СЫН ОТЦА СВОЕГО

Мы не всегда можем выбирать себе родственников, но, по крайней мере, вправе выбрать, как именно от них избавиться.
 Полоз Норный 

Полоз Норный извивался по пещере. В общем, имеет смысл сказать, что он танцевал. Кроме того, он пел:

Ноги мои легче ветра. Прыг!
Пусть не смутит тебя — оу! —
мой внезапный взбрык!
Я пляшу, значит, я существую —
В старых синих тапках —
и в ус не дую!
Шу-би-ду-ба — так я живуууу!
Вдруг пол пещеры вспучился и начал трястись. Большой сталактит сорвался с потолка и рухнул рядом, взорвавшись тучей каменных осколков. Полоз кинулся искать убежище.
Порыв горячего ветра вырвался из бокового тоннеля. Скользкие гоблины подняли вой и галдеж.
— Папа! — закричал в ужасе Полоз Норный.
В то же мгновение Грозный Слизень ввалился в пещеру со свитой из скользких гоблинов и гвардией склизких пауков на правах персональной охраны.
На его головной оконечности сияла крайне червивая улыбка.
— Беспокоиться не о чем, сынок, — успокоил он Полоза. — Все под контролем.
— Но, папа, — возразил Полоз, — земля-то дрожит.
— Просто небольшой тремор, — объяснил тот. — Вулкан готов рвануть. Сегодня пробьет наш звездный час. Мы должны быть очень-очень счастливы.
Полоз, конечно, не был идиотом, но и образованием в целом не блистал. Он совсем недавно вырастил себе мозг, и хотя теперь тот функционировал вполне приемлемо, некоторой опытности в мыслительных процессах ему покамест недоставало.
— Папа, — спросил он неопытно, — а что будет, когда вулкан рванет?
Грозный улыбнулся гордо и злодейски:
— Представь себе следующее: самый центр земли — горячий. Там действительно очень, крайне горячо. Камни и металлы там так и кипят. Скорлупа земли представляет собой лишь тонкий слой остывшего камня — всего каких-нибудь несколько километров в толщину. Этот слой похож на кожицу, прикрывающую очаг инфекции. Кое-где эта кожица совсем тонка. И там, где она особенно истончается, образуются вулканы. Они похожи на нагноившиеся прыщи на лице земли.
— Ага, — сообразил Полоз Норный. — И что будет, когда такой прыщ прорвется?
— Ну, в обычных условиях в атмосферу попадает некоторое количество расплавленных пород и ядовитого газа, — с наслаждением пояснил Грозный Слизень, — но так получается, когда взрывается обычный нормальный вулкан.
Тот же, который раскапывают наши мыши, обычным и нормальным не назовешь. Мы тут, в Вайоминге, сидим на самом большом прыще земли, фигурально выражаясь. Там скопились невероятные силы, давящие на скорлупу снизу, и, когда наши мышки докопаются достаточно глубоко, вся эта мощь естественным образом высвободится. И тогда сотни и тысячи квадратных километров земной поверхности взлетят на воздух. Магма выстрелит так высоко, что какое-то ее количество превратится в небесные тела. Тучи вулканического пепла взметнутся в небеса, а потом выпадут на Канзас, покрыв землю раскаленным слоем в шесть метров толщиной. Многие города мира будут по самые крыши засыпаны прахом, а весь наш кукурузный пояс — штаты, где эту самую кукурузу выращивают, — будет уничтожен, что станет причиной жестокого голода. Отравляющие газы убьют все живое на расстоянии почти тысячи километров от поверхности земли. Пепел в верхних слоях атмосферы будет смешиваться с осадками и выпадать в виде кислотных дождей. На земле наступит тьма, которая продлится годы, а из-за того, что солнечные лучи не смогут проникнуть под покров пепла, произойдут глобальные изменения климата и начнется новый ледниковый период, который уничтожит большую часть растительности на планете!
Грозного Слизня настолько радовала эта перспектива, что он сам заплясал по пещере, вскрикивая и плюясь слизью, не в силах в полной мере выразить обуревающий его восторг.
— А ты уверен, что действительно хочешь этого? — осторожно спросил Полоз Норный.
— Уверен? — вскричал Грозный Слизень. Голос его становился все громче и громче. — Уверен ли я, ты спрашиваешь? Конечно, я уверен! Взрыв мгновенно изничтожит всех еще укрывающихся от моего возмездия колбасников и клоунов и припугнет весь остальной мир. Десятилетиями они будут трепетать перед нашим гневом, а тем временем мы с тобой разрежем себя напополам, и снова напополам, и снова и создадим себе армию сверхчервей, которые будут думать точно так же, как мы! Мы создадим отряды скользких гоблинов, которые будут рыскать по земле, искореняя все, что уцелело при взрыве. Крысы, тараканы, люди, французские пудели — с ними будет решительно покончено!.. За нами будущее! — провизжал он наконец уже совсем фанатичным крещендо. — Мы — черви-победители!!!


Глава двадцать вторая
ВОЙНА ЧЕРВЕЙ

Да, в битве можно погибнуть, но тех, кто сдается врагу, ждет куда худшая участь. Ибо раненый разум быстро гниет, неся смерть духу.
 Руфус Мухолов 

Бен поднял повыше зачарованный клевер, словно горящий факел. Его теплый свет затопил старую горно-кроличью нору.
— Нам пора. — Голос его предательски дрогнул, выдавая страх.
План был готов. Он, Бен, внесет в логово врага факел, чтобы Янтарка видела, куда направлять заклинания. Беновым способностям как мыши-прыгуна предстоит серьезная проверка: ему нужно будет перепрыгнуть войско скользких гоблинов, уворачиваясь при этом и от их копий, и от чар самого волшебника Подземного города.
Последний обед прошел безрадостно. Янтарка наколдовала тобоган из того, что сумела найти в норе. Корпус получился из большого закругленного куска осиновой коры, а полозья — из хворостинок; все это она скрепила длинными сухими побегами вьюнка. Внутрь набили листьев и соломы, чтобы амортизировать возможную турбулентность и не дать пассажирам замерзнуть в дороге. Сухие цветы пахли нежно и грустно, словно само умирающее лето.
Мыши забрались внутрь салазок и уставились в черноту червиного хода. Бен громко сглотнул.
— Ну, теперь держитесь, — предупредила их Янтарка. И взмахнула лапкой.
Тобоган вздрогнул и покатился, с каждой секундой набирая скорость, в вечную ночь.
 * * * 

Смотреть было особенно не на что. Факела Бена не хватало, чтобы осветить путь впереди. К тому времени, как глаза у всех привыкли к темноте, мимо уже просто и однообразно, с бешеной скоростью неслись стены тоннеля. Все, что оставалось делать пассажирам, — это вцепиться побелевшими от напряжения лапками в бортики салазок, несшихся с воем и грохотом по каменной трубе.
Они шли со скоростью ста пятидесяти километров в час… потом трехсот… потом почти пятисот. Ветер завывал у Бена под шлемом, припластывая усы к щекам. Чтобы хоть что-то видеть впереди, приходилось щурить глаза в узенькие щелочки.
Над ними мчалась порода, окрашенная в разные цвета — железистый красный, зеленоватый медный, серый известняковый и бурый песчаниковый.
В какой-то момент перед глазами сверкнуло. Интересно, не прорылся ли великий червь через жилу золотой руды? Но санки неслись слишком быстро, чтобы можно было разглядеть детали.
— Нужно еще быстрее, — прокричал им Терн сквозь ветер, яростно бивший в лицо.
Тобоган рванул вперед, ввинчиваясь в тоннель со скоростью, уже превосходившей всякое разумение, потом неожиданно сошел с прямой и описал по стенкам плавную спираль.
На какое-то мгновение он завис вверх дном, и Бен испуганно заверещал. Такое впечатление, что желудок остался где-то позади и теперь огромными прыжками пытается нагнать салазки.
Отсюда путешествие слилось в какой-то сплошной безумный полет. Сердце у Бена колотилось так, словно решило переехать непосредственно в уши. Их утлое суденышко мчалось по тоннелям, извивавшимся, словно пучок сбрендивших змей. В лицо вопившим благим матом путешественникам веером летели брызги слизи.
— Зря я думал, что тоннель прямой, — проорал Терн. — Он же поворачивает на каждом шагу! Небось у великого червя были свои причины, чтобы так часто менять курс. Обратите внимание, что мы все время идем через однородный камень, в то время как кругом должно быть полно препятствий: всякие там подземные реки и озера, пустоты, пропасти, пески или граниты, через которые не так-то просто пробуриться. Скорее всего, он лавировал, как раз чтобы их избежать.
Тоннель извивался, вилял то в одну сторону, то в другую, уходя от опасностей, которые Бен решил себе даже не представлять — на всякий случай. В целом его можно было даже назвать приятным — если вам нравится идея покататься на американских горках, в конце которых приветливо распахиваются врата в преисподнюю.
Бен натянул шлем на самые уши и покрепче сжал копье. Через плечо у него была намотана рыболовная леска с крючком, который можно было отлично использовать как абордажный. Он был готов к битве.
— Я тут подумала, — закричала со своего места Янтарка. — Когда мы доберемся до червиного логова, я не хочу сразу попасть под его чары. Хватит с меня всяких там серенад про лунные луга. Может, мне сделать нас всех глухими на какое-то время, а?
— Это может быть опасно, — возразил Терн. — Если кто-то из наших позовет на помощь, мы рискуем не услышать.
Бен задумался. Тобоган взлетал и нырял так, что он снова разминулся с желудком и уже готовился помахать лапой своему завтраку.
— Как работает звук? — спросил у него Терн.
— Я об этом знаю не то чтобы много, — признался Бен. — Могу только сказать, что воздух — он практически как вода. Звук течет через воздух волнами, примерно такими же, как бывают на воде.
— То есть ты хочешь сказать, что воздух и вода в некотором роде одно и то же? — восхитился Терн.
— Они оба сделаны из малюсеньких частичек, — пояснил Бен. — Меньше, чем пылинка. Земля, вода, воздух — они все сделаны из таких частичек. И если они сбиваются потеснее, их становится можно разглядеть и вещи выглядят плотными.
— То есть, — резюмировал Терн, и глаза его засверкали в предвкушении нового научного открытия, — твердые предметы, такие как земля, или я, или ты, — это просто плотно упакованные частички?
— Ну да, — сказал Бен.
— А жидкости — это неплотно упакованные частички, а воздух — уже совсем свободно болтающиеся…
— Ну да, — сказал Бен.
Некоторое время Терн сидел тихо, как бы переваривая все это. У Бена закралось неприятное подозрение, что из этого сумбурного объяснения мышонок-гений понял куда больше, чем сам Бен.
— Янтарка, — воскликнул Терн, просияв, — в общем, тебе нужно только пожелать, чтобы вы не слышали ничего, что говорит червь. То есть когда червь будет говорить, он будет испускать звуковую волну. Но твое желание создаст свою собственную волну, аналогичную по частоте волне червя и направленную в противоположную сторону, в результате чего волны взаимоуничтожатся.
— Ээээ… и что с того? — осторожно поинтересовалась Янтарка.
— Мы не услышим песни червя, — торжествующе воскликнул Бушмейстер. — А друг друга будем слышать без проблем!
— Так тому и быть, — твердо сказала Янтарка.
Салазки, услужливо замедлившие ход на время разговора, тут же с новым энтузиазмом рванули вперед и так лихо свернули за угол, что Бен испугался, не отлетит ли у него голова.
«По крайней мере, я не услышу эту чертову песню», — с гордостью подумал он. В физике частиц он и вправду мало понимал, но зато сумел объяснить ее так, что Терн мигом придумал решение проблемы.
На безрыбье и рак, однако, рыба.
 * * * 
Янтарка, свернувшись, лежала на дне тобогана, чувствуя, как их колесница дрожит под нею и подскакивает на неровностях каменного русла.
Она была перепугана до смерти.
О нет, путешествие ее не пугало. Она логично рассудила: случись что на такой скорости — упади они в какой-нибудь нежданный провал или просто влети в скалу на повороте, — их расшибет в лепешку, а значит, смерть будет мгновенной. Все, что останется от Тринадцатой мыши, — мокрое место и кучка переломанных костей. Она и почувствовать-то ничего не успеет.
А между тем вот он — конец! Жить ей осталось всего ничего.
Нет, не сама смерть страшила ее. Жизнь со страхом провала — вот что было ужаснее всего. Она не могла, не могла, не могла оставить мышей всего мира прозябать в рабстве.
Да, великий червь был могуч и коварен. И она была совсем не уверена, что ей достанет сил победить его.
Поэтому она сидела скорчившись в салазках и повторяла про себя заклинания. Одно — чтобы заткнуть его; другое — чтобы взорвать, разнести его в клочки; третье — сжечь; четвертое — заморозить.
Как лучше всего убивать червей? Честно говоря, Янтарка понятия не имела. В принципе, червей едят птицы — малиновки, например, — но в сложившихся обстоятельствах пользы от этого знания было маловато. Да и где взять малиновку, подходящую по размерам?
Янтарка пожелала понять, когда будет время тормозить салазки, и вот, после долгих часов, проведенных за фантазиями на тему, как именно нужно драться с червями, она действительно просто поняла. Они приближались к логову червя.
Ветер стал теплым и сернистым, и Янтарка начала притормаживать тобоган — но, увы, слишком поздно!
Камень внезапно кончился, их транспорт потерял опору, и на скорости около ста пятидесяти километров в час они пустились в свободный полет. В огромной пещере царил полумрак, освещаемый лишь алыми сполохами лавы. Стен пещеры не было видно. С потолка свисали сталактиты, им навстречу из пола подымались сталагмиты — и те, и другие словно громадные черные клыки.
Весь пол, каждую впадинку и всхолмье покрывал сплошной шевелящийся ковер из жутких существ. Скользкие гоблины размером с человеческого ребенка карабкались по сталагмитам, словно орды злобных серых гномов. Склизкие пауки свисали, раскачиваясь, с потолка. Ползучие сопли, жирные человечки, слизистые монстры так и кишели на каменном полу пещеры.
Но не это больше всего напугало Янтарку. Ибо даже среди этих ужасов было нечто такое, чью ужасность разум отказывался воспринимать.
Мыши — сотни тысяч мышей, армия зомби, глядящих вверх на нее пустыми белыми глазами, словно она была им врагом, словно отгрызть хвост — еще самое мягкое, что можно с ней сделать.
И за их спинами вздымался, словно кобра, в клубах пара и отблесках пламени сам волшебник Подземного города.
Тобоган, как в замедленной съемке, летел через пещеру, провожаемый взглядами армии монстров, держа курс прямиком на противоположную стену.
— Аааааааа!!! — завопил Бушмейстер, к которому тут же присоединились Бен и Терн.
Действовать надо было быстро, и Янтарка это понимала.
— Молчать! — рявкнула она великому червю, одним махом стирая с морды кривой маленький рот, который он успел себе сотворить.
И это было единственное заклинание, которое она успела произнести.
Тобоган врезался в стену, и Янтарка снова полетела, на этот раз самостоятельно. Она ударилась обо что-то твердое и увидела звезды.
Кошмарная боль пронзила ее. Словно голова у нее раскололась, а между ушами ударил океанский прибой.
Она не понимала, куда упала, на пол или еще куда, но попыталась встать на ноги, разгоняя пляшущие перед глазами веселые огоньки… и почувствовала, как множество лапок вцепляются в нее, хватают, тянут вверх.
«Они пытаются мне помочь», — с теплотой подумала Янтарка.
Но ее шкурку уже пронзали острые коготки, и она поняла: нет, не помочь ей пытаются эти лапки. Мыши-зомби держали ее, царапали и тащили куда-то.
Янтарка открыла глаза и попыталась вырваться. Она была на полу, среди обломков салазок, в беспорядке валявшихся кругом. Сквозь серую дымку она увидала, как мыши-зомби за хвосты тащат прочь Терна и Бушмейстера, не подававших признаков жизни.
«Мой народ, — подумала Янтарка, глядя на порабощенных, утративших себя мышей. — Это мой народ!»
И сердце у нее едва не разорвалось.
Один лишь Бен, судя по всему, вышел из передряги невредимым. Он плясал и вертелся на месте, тыкая в обступавшую его толпу копьем — шлем сидел у него на голове набекрень, — и вопил:
— А ну назад! Все назад!
«Я должна ему помочь», — как в тумане подумала Янтарка.
Кто-то схватил ее за хвост и поволок прочь.
Веки у нее весили по тонне каждое и закрывались под собственной тяжестью. С огромным трудом она разлепила их и снова открыла глаза.
Над ней возвышался волшебник Подземного города. Ну да, рта у него больше не было, но она чувствовала его мощь, безграничную и злобную, готовую сокрушить ее.
Тут великий червь развернулся, обратившись к ней затылком, и — о ужас! — там обнаружился другой рот!
Волшебник Подземного города перехитрил ее, как девчонку!
Колдун заговорил, и она приготовилась слушать… но ничего не услышала.
«Стоп, — сказала она себе. — Я же наложила заклятие, чтобы его не слышать».
Но для того, чтобы понять червя, слух был не нужен.
— Обмани меня единожды, — прочла она по его червиным губам, — и позор тебе. Обмани дважды — и позор мне.
В голове у Янтарки мутилось от боли. Мысли с трудом складывались во что-то членораздельное. Она понимала, что оказалась в страшной опасности, но не знала, что ей делать. Тот факт, что враг подготовился к нападению и наколдовал себе запасной рот, оставил ее в полной растерянности.
Червь снова разинул рот, готовый произнести новое заклинание, но тут прямо перед Янтаркой, как с небес, низвергся Бенджамин Чаровран, потрясая копьем.
— Держись подальше от нее! — пригрозил он.
Пронесся порыв ветра, раздался сосущий звук. Бен оторвался от земли, и великанский червь во мгновение ока втянул его, словно пылесосом, в пасть и проглотил.
Бена, который только что стоял рядом с ней, больше не было.
Его не было вообще. Совсем.
— Чтоб тебя разорвало! — вскричала Янтарка. В голове у нее моментально прояснилось. — Ты, отродье хомяка и макаронины!
Одним мановением лапки она швырнула массивную тушу Грозного Слизня в воздух и ударила о ближайший сталактит.
Он встретился с камнем со звуком шмата сырого мяса, шлепнутого об стол.
Не успел червь рухнуть оземь, как Янтарка уже посылала вдогонку следующее заклинание, долженствующее лишить его и второго рта, как вдруг…
Что-то крупное заслонило ей весь обзор. Скользкий гоблин размером с добермана мчался к ней, раскидывая во все стороны мышей-зомби. Склизкие пауки и жирные человечки неслись у него по пятам.
Что-то снова вцепилось ей в хвост, и, обернувшись, Янтарка увидала остекленевшего мышонка, пытавшегося оттащить ее прочь.
«Мне нельзя отвлекаться, — пронеслось у нее в голове. — Я должна сражаться с колдуном!»
Она повернулась назад как раз вовремя, чтобы увидеть, как колдунский хвост скрывается за углом, в боковом тоннеле.
Враг бежал!
Догнать его!
Волшебством разметав скользких гоблинов и их свойственников, она ринулась вперед. Слизистые армии расступились перед ней, словно море Чермное: чудовища, вопя и визжа, разлетались во все стороны, освобождая ей путь.
Одни лишь мыши-зомби стояли стеной.
— Освободитесь! — велела им Янтарка.
И в тот же миг мертвые мыши, чьи хрупкие косточки протыкали битую тленом шкурку, рассыпались в прах, а живые заморгали от удивления, топорща усы и в смятении озираясь по сторонам.
— С дороги! — рявкнула Янтарка.
Она навела иллюзию, представ в виде чудовищных размеров малиновки с пылающими золотыми глазами, высотою в два метра, — такой могучей, что могла бы проглотить любого вайомингского громового червя в один присест.
«Я должна спасти Бена, — билось у нее в мозгу. — Я должна вызволить его из брюха червя!»
 * * * 
А тем временем Бен в брюхе червя боролся с желанием заорать от ужаса. Он выскочил перед Янтаркой, замахнулся копьем, и тут его как подняло в воздух, как затянуло в червиную пасть!
Его смяло и завертело, и вот он уже кувыркается вниз по слизистой вражьей глотке.
Однако не пролетел он и десяти сантиметров, как что-то дернулось — и Бен повис. Леска вокруг него затянулась, не давая дышать, и падение прекратилось.
Бен извернулся, пытаясь понять, что же случилось, и поглядел наверх.
Ну конечно, рыболовный крючок застрял у червя в глотке! Его и сейчас было видно почти сразу за устьем!
«Если я сумею подтянуться всего сантиметров на пять, я смогу выскочить прямо у него изо рта», — подумал Бен.
Он ухватился обеими лапами за леску. Она вся была перемазана проклятой слизью, поэтому Бен уцепился изо всех сил и начал медленно карабкаться наверх. Своими сильными задними лапами он отталкивался от стенок глотки, тоже покрытых скользкой слизью.
Но Бен был гордой мышью-прыгуном с западного побережья! Он цеплялся и лез, отталкивался, подтягивался, перехватывал лапы и помогал себе зубами. Сердце у него едва не выпрыгивало изо рта наружу.
— Почти на месте! — чуть не закричал он, когда внезапно совсем рядом с ним распахнулась чудовищная пасть и в ее проеме он увидал пещеру и далеко внизу — Янтарку, окруженную скользкими гоблинами и мышами.
И тут она протянула к нему лапку, и сразу же стало темно.
«Она закрыла ему второй рот, — понял Бен. — Я в ловушке».
На какое-то мгновение наступила невесомость — это червя подняло в воздух и ударило обо что-то твердое.
Мягкая червиная плоть смягчила удар, когда Грозный Слизень шмякнулся об пол, и тут Бен понял, в какой ужасной опасности оказался.
Он был в темном сыром тоннеле, где гадко пахло умирающим червем. Более того, он был по колено в желудочном соке, который вот-вот начнет разъедать его собственную плоть. Ну и в довершение картины — тут было совершенно нечем дышать.
Рот чудовища был запечатан, и, значит, у Бена оставался лишь один путь наружу.
Через другой конец! Он не может быть дальше чем в четырех с половиной метрах отсюда.
Но как же тут скользко! И воздух — как быстро заканчивается воздух в замкнутом пространстве!
Бен повернулся в другом направлении и ринулся вперед сквозь тьму, яростно царапаясь, пихаясь, отталкиваясь и цепляясь за ускользающую жизнь.
 * * * 
— Бен!!! — закричала Янтарка, когда великий червь бросился наутек. Она поскакала вслед за ним, перепрыгивая по пути через оглушенных мышей.
А Грозный Слизень уползал от нее, оглядываясь и безмолвно вопя при виде исполинской малиновки с пылающими яростью глазами, гонящейся за ним, как безумная, через темные пещеры.
Янтарка заслышала рев и обернулась. Ползучие сопли волной надвигались на нее. Гигантского размера скользкие гоблины и жирные человечки поднимались за ними. Ей пришлось швырнуть их об стену с такой силой, что впору было ожидать фонтанов крови и треснувших пополам черепов.
Но увы, злые миньоны колдуна были созданы не из плоти и крови. Их сотворили из вулканического пепла и червиной слизи, и никакой удар не мог причинить им вреда.
Словно резиновые мячики, отскочили они от стен. А отскочив, снова двинулись на Янтарку.
Она кинулась прочь, в темное жерло тоннеля.
Грозный Слизень извивался впереди, уже исчезая в тенях.
Она обогнула угол, завернула за большой сталагмит, и тут что-то темное бросилось ей навстречу.
Хвост! Червиный хвост!
Хвост ударил ее, и стало темно. Вслед за этим раздался рев, словно волны бились о берега дальнего моря, и Янтарка почувствовала, как ее отрывает от земли и несет, несет по воздуху… Было ужасно больно. Все зубы, казалось, шатались в челюстях, а глаза дребезжали в глазницах, как бубенчики на детской погремушке. Воздух из легких выжало, а ребра словно превратились в кучу переломанного хвороста. Даже хвост пекло так, словно она по недосмотру положила его в костер.
«Ага, — подумала Янтарка, — вот так, наверное, и выглядит смерть».


Глава двадцать третья
ПОЛОЗ

Никогда не стоит недооценивать мелких созданий, обитающих в этом мире. Временами и червь может удивить.
 Грозный Слизень 

Нечто темное и змееобразное возносилось к потолку над неподвижной Янтаркой. Оно было жестоко и ужасно.
— Попалась! — довольно прошипел Полоз Норный.
Мышь выглядела мертвой. Хотя, возможно, она еще дышала, в последнем Полоз уверен не был. Как только она лишилась чувств, иллюзия гигантской малиновки сразу испарилась.
Полоз смотрел вниз, на жалкую маленькую мышку. Кровь текла у нее изо рта, а тельце выглядело смятым и переломанным в нескольких местах. Один мастерский удар хвостом — и пожалуйста, враг расплющен, как виноградина!
А не такая уж она и страшная, эта волшебница, когда валяется тут мертвой.
Он посмотрел в ту сторону, куда улепетнул отец. В пещере царил сущий бедлам: мыши носились в поисках выхода и вопили от ужаса.
У Полоза не было власти над ними: кольцо мышиного гипноза было у отца, а он в данный момент удалялся от места происшествия со все возрастающей скоростью.
«Проклятый трус!» — непочтительно подумал Полоз Норный.
Скользкие гоблины яростно орали, требуя Янтаркиной крови, и Полоз ощущал сильное искушение отдать им ее на растерзание.
Но ему и самому хотелось помучить ее еще немного. Если в этом тельце еще осталась какая-то жизнь, он, не торопясь, по капле выжмет ее оттуда.
Он так посмотрел на гоблинов, что они взвизгнули и подались назад.
Полоз был доволен собой. Он только что победил самую опасную в мире мышь, в то время как его папаша позорно ставил мировой рекорд по скоростному отступлению с поля боя.
Он не знал, точно ли Янтарка распрощалась с жизнью, и не испытывал ни малейшего желания рисковать. Поэтому он изрыгнул немного слизи и приклеил ее к полу пещеры. Потом угрем зазмеился прочь, отыскал еще двоих мышей и плюнул на них тоже — на всякий случай. Вайомингские громовые черви владеют этим навыком исключительно хорошо. На самом деле никто, кроме них, такого не умеет.
Одна из мышей застонала и открыла глаза.
— Ты? — прохрипела она. — Ты не волшебник Подземного города!
— Да нет, я — это он, — возразил Полоз, перекатываясь на бок, чтобы показать шрам. — Можно сказать, я его лучшая половина.
Глаза у мыши округлились.
— Он разрезал себя пополам? Ого, да ты же его хвост!
— Очень умно, — похвалил Полоз Норный. — Ты мгновенно все схватываешь.
— Это потому, что я самый умный мыш на свете, — скромно объяснил Терн. — И зовут меня Терн. А зачем тебе столько мышиных рабов? Зачем такая армия?
— Все просто. Мы, черви, собираемся захватить власть над миром, — признался Полоз.
— Слава богу, — сказала мышь и замолчала.
Вообще-то Полоз ожидал, что та станет протестовать, проклинать его на чем свет стоит или молить сохранить ей жизнь, но она почему-то просто вздохнула, словно от облегчения.
Честно говоря, Полоз даже немного растерялся:
— Что ты хочешь сказать этим своим «слава богу»?
— Ты — большой и сильный червь, — пожал плечами Терн, насколько давали ему слизистые путы, — и могущественный волшебник вдобавок. Нам нужны вожди вроде тебя: жестокие, безжалостные создания, которые смогут нас защитить…
— Защитить вас? А с чего ты взял, что я намерен вас защищать? — искренне изумился Полоз Норный. Тут ему стало немного не по себе: — Ээээ… а от чего именно я должен вас защищать?
— Ты что, не знаешь? — Терн даже глаза закатил. — Бычьи черви! Бычьи черви с Аляски. Ты разве не собираешься их победить? Они уже давно захватили власть над миром.
— Бычьи черви с Аляски?..
Полоз о них даже не слышал. Но он и вправду в некотором роде был новичком в этом мире. Его мозгу не исполнилось еще и трех недель.
— Расскажи мне, кто они такие, — попросил Полоз Норный. И спохватившись, добавил: —…или я уничтожу тебя на месте.
— Это хищные черви, — сказал Терн, и голос его дрогнул, словно он вспомнил что-то ужасное. — Огромные, куда больше вас. Они живут подо льдом в арктической части тундры и, внезапно вырываясь из земли, целиком глотают моржей и овцебыков. Они высасывают целые эскимосские семьи из их ледяных иглу. В день они должны пожирать количество пищи, в пять раз превышающее их собственный вес, а их любимая еда… — мне больно тебе это говорить — конечно, другие виды червей.
Полоз задрожал и машинально отполз от Терна подальше — так, на всякий случай.
— Да, они куда больше тебя, — продолжал Терн, — но я думаю, тебе будет вполне по силам победить их… господин, — добавил он, поколебавшись мгновение.
У Полоза неприятно закружилась голова. Его неопытный мозг не справлялся с таким потоком информации. Гигантские черви? Да, папа говорил о том, что, прежде чем захватить власть над миром, его нужно будет вырвать из когтей врага, но под врагом подразумевались немецкие мясники и злые клоуны. Неужели им предстоит столкнуться с чем-то еще более опасным? Почему папа ему не сказал?
«Но я и сам могу победить их, — понял Полоз. — С моими великими магическими способностями я отниму у бычьих червей власть! Я сделаю их своими рабами, и тогда я, я и никто другой, буду править миром!»
Терн понимающе глядел на Полоза, словно читал его мысли.
— А где твой отец, Полоз? — спросил он невинно. — Я наслышан об его легендарной трусости. Он бежал, оставив тебя одного справляться с опасностью, он предал тебя, как некогда предал своих родителей?
Полоз громко сглотнул. Отец пока не возвращался. Есть ли проклятому старику вообще дело до него, до родного сына? Ведь он вполне мог уже валяться тут бездыханный, заклеванный насмерть чудовищной малиновкой!
— Боже, какой стыд! — прошептал Терн как бы себе под нос. — Мир молится о явлении настоящего вождя, мудрого и сильного. Но конечно, отец — это голова, а ты — всего лишь хвост. Думаю, тебе самой судьбой уготовано всю жизнь тащиться у него в хвосте, оставаться ведомым. О, как бы мне хотелось спустить твоего папашу в жерло вулкана!
«Ну конечно, мир ждет! — думал Полоз Норный. — Он ждет меня! И все, что мне нужно сделать, — это занять принадлежащее мне по праву место!»
И снова перед ним предстало видение: он, Полоз, на вершине горы, и мир простирается перед ним. Миллионы червей — его собственные дети, рожденные в муке самопожертвования, — поют ему хвалу. Но на этот раз в видении появились новые детали. Среди восторженных толп он видел ликующих мышей, и моржей, благодарно хлопающих ему ластами, и овцебыков, а с ними — белых медведей, склоняющихся перед своим повелителем. Картину обрамляли целые семьи эскимосов, плачущих от радости и протягивающих к нему руки.
А вдалеке под лучами зеленого солнца гнили гигантские остовы аляскинских бычьих червей.
И Полоз понял, что он должен сделать. Кто-то давно уже должен был заняться этим.
Он развернулся и устремился в тоннель, напевая про себя:

Ноги мои легче ветра. Прыг!
Пусть не смутит тебя — оу! —
мой внезапный взбрык!
Я пляшу, значит, я существую —
В старых синих тапках —
и в ус не дую!
Шу-би-ду-ба — так я живуууу!

Счастье есть — его не может не быть,
И я буду, я буду — оу! —
плясать и выть!
Станет весь мир норой,
моей уютной вонючей норой!
И ты потанцуешь со мной — да! —
потанцуешь со мноооооой!..
Внезапно пол задрожал, и Полоз в испуге оглянулся по сторонам, прикидывая, не обрушится ли крыша. Камни и земля сыпались сверху, как град.
— Ну, если это не deja vu, считайте меня гусеницей! — пробормотал он, поспешая по коридору. Отца убить нельзя погодить!
 * * * 
Бенджамин Чаровран боролся изо всех сил, прокладывая себе путь через пищеварительный тракт гигантского червя. Он бульдозером рвался вперед, по колено в едкой похлебке из желудочного сока и полупереваренных остатков пищи. Он чувствовал, как ноги ему царапают чьи-то кости, и мог только гадать, что увидел бы, если бы тут было хоть что-то видно, если бы можно было открыть глаза. Но из-за кислоты открыть их не было никакой возможности, поэтому он жмурился еще крепче и во все лопатки, отплевываясь и задыхаясь, ломил к хвосту.
Там должен быть выход! Там обязательно должен быть выход!!
В конце концов любой червь — это просто длинная кишка, завернутая в тонкую эластичную кожу.
Но в конце его поджидала стена.
И у него катастрофически заканчивался воздух. Минуту назад он сделал последний вдох и ринулся вдоль по червю в сторону заднего его конца.
Он вслепую ощупал препятствие лапами. Прямо перед ним кишка сужалась, а вокруг все словно было залито бетоном.
Кольцо! Он достиг червиного хвоста, но на хвост-то было надето волшебное кольцо, которое и преграждало выход.
Всем своим мышиным весом Бен налег на кольцо прямо сквозь слой шкуры и мышц, рыча и пихая его плечом.
Еще один шаг!.. Один маленький шаг, и он будет снаружи!
 * * * 
Полоз Норный в свою очередь достиг конца тоннеля, открывавшегося в полость прямо над жерлом вулкана. Внизу, под ним, земля корчилась и стонала. Огненная магма фонтанами била высоко в воздух, пятная стенки кратера.
Грозный Слизень извивался на краю, глухо стеная и содрогаясь. Рта у него по-прежнему не было — ни сказать, ни закричать, ни заплакать.
Но глаза его, полные боли, были достаточно красноречивы.
Он глядел вверх, туда, где по крошечным тропинкам, прорытым в стенах, мыши разбегались во все стороны, пища и радуясь свободе.
Его солдаты дезертировали! Его рабы бежали! Грозный Слизень в отчаянии наблюдал за их бегством.
— Отец! — позвал Полоз Норный голосом тихим и ласковым.
Грозный обернулся к нему, подскочив, словно его разбудили. На морде у него отразилась отчаянная надежда.
— Что ты здесь делаешь, отец? — нежно спросил его Полоз. — Мне пришлось заканчивать битву одному. И я победил.
Надежда разгорелась ярче.
— Но ты-то нет, — продолжал Полоз Норный. — Все, что тебе удалось, это заработать мое презрение. А теперь отдай мне волшебное кольцо!
Морда Грозного Слизня исказилась от гнева.
Полоз понимал, что им придется сразиться друг с другом. Но в сложившихся обстоятельствах у Грозного Слизня не было никаких преимуществ. Полоз произнес небольшое заклинание и сплюнул. Сгустки зеленой слизи брызнули у него изо рта — то была сильная кислота, проедающая любую плоть. С ужасающим чавком они шлепнулись на кожу его отца и, шипя и дымясь, тут же начали тонуть в ней.
Грозный Слизень сжался, готовясь напасть, но Полоз уже летел к нему как распрямившаяся пружина. Два червя тяжело и влажно столкнулись, и Полоз поднырнул под отца, толкая его тушу вверх и отрывая от земли.
Всего пара метров, и он полетит в кипящую лаву!
Полоз вложил в толчок все свои силы, и, к его огромному удивлению, тело отца подалось. Полоз поднажал, и противник заизвивался в воздухе, кренясь в сторону гостеприимно распахнувшейся рядом бездны.
 * * * 
Бен снова ткнулся плечом в незримое в темноте препятствие, покрепче уперся большими задними лапами, вонзив их когти в стенку червиной кишки, и еще раз как следует поднажал.
Невероятно, но он почувствовал, как кольцо соскочило, и Бен вылетел из бока червя, прорвав мягкие ткани, словно пробка из бутылки, и примерно с таким же звуком.
Бен покатился по земле, жадно хватая ртом воздух. Над ним два великанских черных, как смоль, червя сплелись в объятиях, опасно балансируя на самом краю огненной пропасти.
Полоз Норный упорно подталкивал отца к краю дышащей пламенем бездны, но Грозный Слизень мертвой хваткой держался за сына, обвивая его хвостом.
На полу пещеры прямо перед Беном лежало черное кольцо, обильно вымазанное слизью. Он и сам был липким, словно новорожденный младенец.
— Умри, проклятый старик! — раздался истошный вопль.
Бен снова посмотрел на танцевавших на краю кратера червей. Кто бы из них ни выиграл, он, Бен, при этом все равно проиграет.
Черви боролись, ревя и хлеща хвостами, обвивая друг друга, балансируя и чудом удерживаясь на самом краю.
— Кияяяяяяяя!! — завопил Бен, бросаясь к ним.
Противники были так заняты собой, что не обратили на него никакого внимания. Бен взмыл в воздух и нанес Грозному Слизню жестокий удар с оборота, который показывал им на занятиях преподаватель школьной секции по карате.
Этого оказалось достаточно. Грозный Слизень закачался на ребре утеса, перевел удивленный взгляд на Бена, потом перевалился через край и исчез.
Полоз Норный взвился высоко в воздух, торжествуя победу.
— Я победил! — Голос его гулким эхом прокатился по пещере.
Ликование его продолжалось ровно до тех пор, пока он не почувствовал рывок и не понял… что папа до сих пор висит у него на хвосте.
Еще рывок. Край скалы, сотня метров вниз, вниз… Ужасный крик.
С могучим всплеском оба червя рухнули в лаву. Вулкан взревел и содрогнулся до основания, радостно принимая чудовищ в свою пылающую утробу.
Бен подбежал к обрыву и посмотрел вниз. Грозного Слизня нигде не было видно. Полоз Норный был еще там, в магме, плавал, будто угорь, и пытался держать голову над булькающей поверхностью расплавленного камня.
— Жжется! — кричал он. — Помогите, оно жжется!
Рядом на земле лежало волшебное кольцо. Бен кинулся к нему и схватил. Оно было тяжелым, пожалуй, даже слишком тяжелым для мыши, однако Бен сумел поставить его на ребро, подкатить к краю пропасти и, из последних сил подняв над головой, швырнуть вниз.
Вращаясь, как летающая тарелка, оно устремилось в пламя и дым и — дзынь! — отскочило от головы Полоза и погрузилось в магму.
Оглушенный, червь мгновенно ушел в глубину.
Долго Бен вперял слезящиеся от напряжения глаза в мельтешение света и тьмы, в ужасе ожидая, что один из червей вдруг с плеском вознесется над огненным озером.
Земля под ним всколыхнулась, словно поворачиваясь на другой бок, и едва не сбросила его вслед за кольцом. Закачавшись на краю, он поймал равновесие, выпрямился… и с ужасом увидел, что в кратере, кипя, начался прилив.
Вулкан медленно, но неотвратимо устремился к выходу, а он стоял как раз у него на пути!


Глава двадцать четвертая
ВЛАСТЕЛИН ПОЛЕЙ И БОЛОТ

Смысл жизни — в том, чтобы радоваться, и если ты проживешь ее правильно, радость же станет тебе наградой.
 Ячменная Борода 

Во сне Янтарка оказалась на Бескрайнем Лугу. Он был совсем такой, как ей рассказывали в детстве: огромные ромашки покачивались высоко над головой, сияя, словно солнце; кругом пышно разрослись душистые травы и овес, бородатый ячмень и овсяница.
И чтобы набить наконец животик, довольно было потрясти какой-нибудь стебель, и громадные спелые зерна посыплются тебе прямо в лапы — только подставляй.
Над тропинкой свисали плети дикого горошка, словно протягивая к ней толстые стручки, полные сладких горошин, а белые и розовые гирлянды цветов источали нежный аромат.
Ниже по склону холма, на берегу сверкавшего серебром ручья, краснела земляника, да такая огромная, что мыши и обеими лапами не обхватить. Солнце ласково глядело с небес, навеки свободных от сов и ястребов.
Боль осталась в памяти лишь тенью — хруст сломанных костей, пламя хрупкой плоти, с которой обошлись слишком жестоко…
— Приди, — услышала она. — Твой труд завершен. Мыши, которых ты была послана освободить, торжествуют победу. Прими же заслуженную награду.
Янтарка знала этот голос. Он шел отовсюду и ниоткуда. Мир и покой были в нем. Громкий и невыразимо мягкий, он пронзил ее, словно кошачий зуб. То был голос Владыки Полей и Болот.
Янтарка благодарно оглянулась по сторонам и уже сделала было шаг вперед, но внезапно внутри у нее что-то оборвалось.
— Минуточку, — сказала она. — А Бен? Где он?
Голос ничего не ответил.
— Я… я не хочу уходить на Бесконечный Луг без моих друзей, — твердо заявила Янтарка.
— Ты уверена? — мягко спросил голос. — Ты заслужила свою награду, и со временем они все будут там с тобой.
— Но сейчас я не хочу оказаться там без них, — возразила Янтарка. Хотя на самом деле она думала прежде всего о Бене.
— Тогда, — прошептал голос, — ты сама сделала выбор.
И ужасная боль в правой задней лапе, в голове и боку тут же обрушилась на нее как удар молота. Великий червь практически убил ее.
Воздух вокруг ревел и удушающее пах серой.
— Янтарка, помоги! — кричал кто-то. Это был Терн.
Янтарка открыла глаза и огляделась. Скользкие гоблины истошно орали, склизкие пауки в смятении метались, не разбирая дороги. Бросив взгляд направо, Янтарка увидала спящего Бушмейстера.
— Проснись, Янтарка! — кричал где-то Терн. — Сейчас начнется извержение!
Пещера качалась, сталактиты гигантскими копьями сыпались с потолка. Янтарка хотела поднять лапы, но обнаружила, что приклеена к земле какой-то гадостью.
Мысленным ударом она разбила высохшие клеевые коконы и освободила себя и остальных.
После чего, сосредоточившись на секунду, срастила переломанные ребра и залечила раны на животе и в легких.
— Где Бен? — закричала она Терну.
— Мертв, — был ответ. — Его съел Грозный Слизень.
В памяти у нее тотчас же возник Бен, исчезающий в глотке чудовищного червя.
Сколько же времени прошло?
Она обшарила глазами пещеру в поисках червей. Их не было. Миньоны метались в полнейшем беспорядке, и, к великому Янтаркиному облегчению, в пещере оставалось всего несколько мышей, да и те уже убегали, громко пища в страхе.
— Где волшебник Подземного города? — жестко спросила Янтарка.
— Думаю, погиб, — отвечал Терн, прислушиваясь к чьим-то мыслям. — Убитый своей лучшей половиной.
В глазах у Янтарки потемнело. Она выбрала вернуться в этот мир, чтобы тут, на земле, насладиться заслуженной наградой… но выбор-то она сделала с одной-единственной целью: быть рядом с Беном. А теперь… а теперь оказывается, что все зря.
Земля еще раз могуче дрогнула. С потолка градом полетели сталактиты. В боковом тоннеле ярко полыхнуло: это фонтан магмы ударил из кратера.
— Нам нужно выбираться отсюда! — закричал сквозь грохот Терн.
Янтарка беспомощно огляделась. В вулкане все еще были мыши, потерявшие всякое соображение от страха.
— Мыши! — скомандовала она. — А ну марш на свободу! Летите!
И тут же словно невидимая рука подхватила ее и понесла вон по воздуху. Она полетела быстрее стрекозы, прекраснее колибри.
Терн и Бушмейстер и все прочие мыши летели с ней, и ветер свистел у них в ушах.
Небольшое мысленное усилие, и Янтарка поняла, что может менять направление, управлять полетом. Никогда еще она не чувствовала такой свободы! Внезапно она оказалась окружена мышами — большущей стаей из десятков тысяч мышей. Они вылетали из вулкана, который кипел и булькал под ними и уже начинал изрыгать дым и пепел.
Они поднялись над краем кратера, и Янтарка увидела широко раскинувшиеся внизу равнины Вайоминга. Снег еще лежал в прериях, сверкающей лентой змеилась река. По берегу медленно шло стадо бизонов, одинокий лось объедал молодые ивы.
Садилось солнце, окрашивая все кругом — снега и реку — в разные оттенки золота. Кажется, ничего прекраснее Янтарка в своей жизни не видала.
Но радости не было в этой картине. Слезы потекли у нее из глаз, как она ни старалась их сдержать, и ничего ей сейчас так не хотелось, как упасть туда, на землю, и лежать там, замерзая в снегу, засыпая, теряя память и чувства.
— Почему ты грустишь? — спросил Терн, пролетая мимо нее. Впрочем, ответ он знал. — Не печалься, Бен жив.
— Что? — вскричала Янтарка. — Где??!
— Он должен быть жив, — сказал Терн. — Ты, конечно, великая волшебница, но поднять в воздух миллион мышей ты бы не смогла — по крайней мере, одна, без фамильяра.
Янтарка поспешно заозиралась кругом, но над прериями, словно облака или огромные стаи перелетных птиц, парили десятки тысяч мышей, и найти среди них Бена не было никакой возможности.
А потом кратер взревел, и высоко в воздух взметнулся фонтан пепла и пара. В небесах рядом с вулканическим облаком сверкнула молния, и сверху посыпались сажа и камни.
Янтарка бросила взгляд назад. И вдалеке увидала одинокую мышь, вылетающую из облака пепла. Она ненадолго зависла в воздухе, а потом полетела к ним, набирая скорость с каждым метром.
— Бен! — закричала она. Это просто обязан быть он! Она знала это!
Уже через мгновение он был достаточно близко, чтобы разглядеть черты. О, да!
Он приземлился рядом с нею. Стаи мышей слетались со всех сторон и собирались у ног Янтарки.
— Ура! — кричали они, плача от счастья. — Ура Янтарке!
Земля снова содрогнулась, словно собираясь рассесться надвое, и тучи пепла поднялись в воздух в сопровождении струй пламени и кипящей лавы, ревущих, как ракетные двигатели.
Мыши в восторге глядели на все это, словно небо и земля в доброте своей решили подарить им фейерверк по случаю обретения свободы.
Янтарка же кинулась обнимать Бена, и обнимала его так крепко, что могла бы и задушить. Но ей нужно, просто необходимо было подержать его в лапках. Целых несколько минут она жила с мыслью, что потеряла его навек, и больше не хотела повторить этот горький опыт.


Глава двадцать пятая
ОДНА УМНАЯ МЫШКА

Счастье есть результат трезвого расчета. Каждый раз, делая выбор, мы выбираем, окончится ли наша жизнь в радости или в горе. И даже когда кажется, что природа не оставила нам выбора, мы все равно можем выбрать радость.
 Леди Чернопруд 

Итак, в тот день случилось извержение вулкана. К счастью, произошло оно в Вайоминге, где почти никто не живет, так что никто и не пострадал.
Извержение оказалось далеко не таким масштабным, как надеялся Грозный Слизень. Ну да, вулкан несколько раз плюнул в небо магмой и сажей… и даже образовал себе новую вершину, повыше. Но до супервулкана ему все равно было далеко.
На самом деле по вулканским меркам это получился форменный пшик.
По крайней мере, так думал Полоз Норный.
Извержение заставило его испытать радость свободного полета, зашвырнув высоко в атмосферу, где холодные ветра погасили сжигавшее его пламя.
В облаках сернистого пепла и каменном дожде Полоз падал, вопя от страха и боли. Огонь-то погас, но на нем буквально живого места не осталось.
В общем, Полоз рухнул на землю в кучу золы и остался лежать там, корчась в своем персональном аду.
И он знал, кого ему за это благодарить: Бена и эту проклятую волшебницу по имени Янтарка.
— Я до вас доберусь! — шипел Полоз, поджариваясь как сарделька в барбекю. — Я до вас обоих доберусь!
Он порылся кончиком хвоста в пепле и осторожно продел его сквозь покореженные останки древнего черного кольца.
 * * * 
Янтарка, Бен, Терн и Бушмейстер неспешно вернулись домой, в Орегон, уверенные, что мир, очищенный от вайомингских громовых червей, может спать спокойно. Они прилетели на спине канадской казарки, которой, конечно, было совершенно нечем заняться, кроме как нести их над бескрайними картофельными полями Айдахо, все еще бурыми в это время года, над Змеиной рекой, нырявшей по каньонам и отражавшей безмятежную синеву небес.
Бену не терпелось попасть домой. Он уже неделю прожил мышью. Если его расчеты были верны, за это время он постарел на год или больше. В начале путешествия ему стукнуло всего десять, а когда Янтарка превратит его обратно в человека, у него будет организм одиннадцатилетнего.
«У меня, возможно, уже будут волосы под мышками, — не без опаски думал Бен. — А может, мне уже и бриться придется!»
Просто чтобы проверить, он поднял лапки и попытался заглянуть себе в подмышки. Сложно было сказать, выросла ли там какая-то дополнительная шерсть за прошедшую неделю. В целом меховой покров был нормальной мышиной густоты.
Интересно, что скажут мама и папа, когда он доберется до дома. Все, наверное, будет совсем по-другому. Мама ужасно обрадуется; наверняка станет плакать и, может быть, даже решит стать ему хорошей матерью и начать чистить зубы хотя бы раз в день. А папа? Вдруг он так обрадуется, что поведет Бена на бейсбол, вместо того чтобы день-деньской смотреть телевизор?
Да, Бен предвкушал, как снова станет человеком…
 * * * 
…Оставим Янтарку на все время полета наедине с ее мыслями. В первый день казарка унесла их километров на триста от вулкана. К ночи, когда мыши встали лагерем на берегу реки в зарослях камыша, Бен заверил Янтарку, что они еще очень, очень далеко от дома.
«А ведь мир куда больше, чем я думала, — сказала себе Янтарка, глядя на огонек костерка. — Так ли уж я хочу его покорить?»
Это Ночекрыл хотел его покорить, услужливо подсказала память. И эти проклятые громовые черви тоже.
«Может быть, все на самом деле хотят править миром?» — думала Янтарка.
Да нет, вот лично она этого, как оказалось, совершенно не хотела. А хотела она на самом деле, чтобы мир оставил ее в покое. Она хотела, чтобы ей больше не нужно было беспокоиться по поводу лис, сов, ястребов и града. Она хотела, чтобы ей не нужно было жить в страхе. Она хотела спокойной и безопасной жизни.
«Может быть, этого-то на самом деле они все и хотят? — думала Янтарка. — А взять мир под контроль пытаются только потому, что ужасно боятся его?»
Эта мысль отозвалась где-то глубоко у нее внутри, и в тот миг Янтарка приняла решение: больше никогда не бояться, что бы ни сулило ей будущее.
«Может быть, я вернусь домой с Беном, — думала она. — А когда он станет человеком, я буду жить у него в комнате, под кроватью. Там будет тепло, не надо думать о погоде. Я ведь могу тоже стать человеком и ходить с ним в школу, и лазить в мусорный бак, когда только захочу!»
В темной реке плеснула большая рыба. Земля была холодной; кое-где из нее, словно утесы, поднимались кристаллы льда.
Мыши сбились в кучку для тепла, но этого было мало. Пришлось отправиться на поиски хвороста. Вскоре как нельзя более кстати обнаружилась куча веток, видимо оставленных ондатрой. Мыши напихали в щели соломы, и Янтарка наколдовала огонь. Вскоре костер уже весело потрескивал, распространяя несравненное ощущение тепла и уюта.
Янтарка, Терн, Бен и Бушмейстер пододвинулись поближе к огню. Их маленькие черные глазки сверкали, словно бусинки.
Янтарка через огонь посмотрела на Бена, который сидел напротив нее, протянув к костру передние лапки.
— Итак, — спросила она как можно более непринужденным голосом. — Ты готов снова стать человеком?
«Скажи нет. Ну, пожалуйста, скажи нет».
Она не хотела терять его. В виде мыши он был таким хорошеньким, а на людей она так пока и не научилась смотреть без содрогания: со своей безволосой шкурой они выглядели похожими на жаб-переростков.
— Ну конечно, — радостно сказал Бен. — Я готов!
Янтарка кивнула, горло у нее сдавило. Она проглотила слезы:
— Хочешь, чтобы я сделала это сейчас?
Бен радостно затряс головой, но тут ему в голову, кажется, пришла какая-то мысль.
— Нет, давай подождем до дома. Лучше там.
— О'кей, — согласилась Янтарка, которой только что продемонстрировали подписанный смертный приговор.
«Теперь, если я хочу остаться с ним, — думала она, — я должна буду тоже стать человеком. Я должна буду каждый день смотреть на это его дурацкое человеческое тело. Мне придется научиться жить без меховой шкурки… без усиков и без хвоста. Я стану страшной, как любая другая человеческая девчонка».
Янтарка сомневалась, что способна подложить самой себе такую свинью, несмотря на всю ее любовь к Бену.
Тогда ей оставалось только жить рядом с ним тихой мышкой, спать среди клубков мягкой пыли под кроватью, промышлять себе ужин на кухонном полу среди крошек…
Янтарка чувствовала себя совершенно растерянной. Если она станет человеком, она утратит всю свою привлекательность; если останется мышью — никогда не сможет быть ему подругой так, как им того хотелось.
Мыши сидели у потрескивавшего костерка. Миллионы звезд пылали у них над головами.
Должно быть, мягкая печаль охватила всех, потому что Бушмейстер запел медленно и тихо:

Был долог и опасен путь,
Но нам пора домой.
Прощай, мой друг, и не забудь,
Как вместе шли с тобой.
Мы пережили много бед,
И кровь, и мрак ночной.
Но горше бед судьбы ответ:
Один иду домой.
Бен слушал грустную мелодию и едва не плакал от того, что Бушмейстеру так тоскливо.
Но где-то глубоко у него внутри все ликовало.
Весна возвращалась на землю, и высоко-высоко в темном небе перекликались гусиные стаи. Скоро мыши уснут, но он, Бен, заснуть не сможет — так ему сейчас сладко и волнительно.
«Завтра я, наверное, уже буду дома, — думал он. — Если мы сейчас поспим, а вечером снова поймаем гуся, то еще до полуночи перевалим через горы, и вот он, дом».
Когда все отправились на боковую, Бен добровольно вызвался нести первую стражу. Он стоял у костра со своим маленьким копьем и счастливо глядел во тьму. На мгновение в ней возникли отражающие костровой пламень яркие желтые глаза, и тут же пропали. Лиса? Или норка?
Кто бы это ни был, он бесшумно исчез и не стал тревожить лагерь.
Потом он, наверное, задремал, потому что, проснувшись, обнаружил рядом с собой Терна.
— Значит, ты рад, что скоро будешь дома, снова станешь человеком? — спросил тот.
— Ага, — ответил Бен.
Ему не хотелось в этом признаваться, но по дому он и вправду скучал. Да что там, он и по школе соскучился.
— А что такого замечательного в том, чтобы быть человеком? — невинно поинтересовался Терн.
Об этом Бен, надо признаться, до сих пор не особенно много думал.
— Человек — он добрый, — сказал Бен, потому что именно таким он больше всего и хотел быть.
— Добрый к кому? — переспросил Терн. — К другим животным?
Бен и хотел бы сказать, что да, но понимал: это не будет правдой. Он сам чуть не скормил Янтарку ящерице в первый же день их знакомства. И он бы непременно убил ее, не преврати она его в мышь.
А правда как раз была в том, что к большинству животных люди были отнюдь не добры. О нет, некоторые люди держали у себя дома собак и кошек, зато других зверей они специально выращивали на фермах и ели, а на третьих, диких, вообще охотились и убивали, не задумавшись ни на мгновение, как они себя при этом чувствуют.
— Кажется мне, что ты многому научился, — сказал Терн, внимательно глядя на него. — Ты добрый мыш, Бенджамин Чаровран. Ты спас жизни сотням тысяч мышей. Возможно, ты даже спас весь мышиный род. Это заставляет задуматься: а могла бы сделать все это мышь, которая мышь, а не мышь, которая человек? Хватило ли бы у мыши храбрости? Или просто дело в том, что ты все еще человек, одетый в мышиную шкурку?
— Я не знаю, — сказал Бен, и то была чистая правда.
Он больше не знал, кто он такой. Он выглядел мышью и двигался как мышь, но внутри, вполне возможно, все еще оставался человеком.
— Если бы на свете было побольше таких людей, как ты, — сказал Терн, — это было бы по-настоящему здорово. Я очень благодарен судьбе за то, что мне довелось познакомиться с тобой, Бенджамин Чаровран.
— И тебе спасибо, — смущенно пробормотал Бен, и в животе у него заурчало.
Он уже очень давно не ел, а к утру сильно всхолодало. Огонь почти угас. Бен оглянулся по сторонам, прикидывая, чем бы тут можно было поживиться.
В пучке травы неподалеку раздался сухой треск, и из темноты внезапно вылетели несколько зерен овса, шлепнувшись оземь прямо у Беновых ног.
Бен в удивлении уставился на них, и тут ему в голову пришли сразу две гениальные мысли. Во-первых, что Терн, наверное, опять читает его мысли, откуда и почерпнул информацию о том, что Бен голоден. А во-вторых, что у Терна, кажется, появились какие-то новые таинственные способности.
Зерна тем временем взмыли в воздух и ехидно зависли прямо напротив мордочки Бена. Глаза у него едва не вылезли на лоб; назад он, во всяком случае, отскочил, пока еще чего не случилось.
— Ты их двигаешь силой мысли! — закричал Бен.
— Это вовсе не трудно, — флегматично сообщил Терн. — Мозгам нужна энергия, чтобы думать. Я просто перераспределяю ее и использую для подъема зерен в воздух.
— Настоящая левитация! — обомлел Бен.
Ему уже случалось видеть такие штуки — на любом цирковом шоу фокусники заставляли предметы летать. У них это был главный тест на умственные способности — уметь перемещать вещи одной только силой разума.
— Ого, — сказал Бен, восхищенно глядя на Терна. — Да ты точно самый умный мыш на свете!
— Что ты об этом знаешь? — ухмыльнулся Терн.
Он отвернулся, вперив взор в ночную тьму.
— Попрощайся за меня с остальными, — прошептал он. — Ненавижу прощаться.
— Куда ты пойдешь?
— Изучать мир, — сказал Терн. — В нашей множественной вселенной полно странных мест и удивительных приключений. Если вам повезет, в один прекрасный день я вернусь и возьму вас с собой.
С этими словами он отступил от костра в тень. Что-то сверкнуло, и Бен увидал как бы тоннель, распахнувшийся в ткани ночи. На том, дальнем его конце улыбался другой мир, где три розовых солнца вставали над полями пурпурной травы, и огромные птицы, сверкавшие, словно молнии, чертили в небе.
Терн поскакал им навстречу и остановился на пороге пейзажа, озаренный нездешними лучами. В следующее мгновение тоннель схлопнулся, и Терн пропал из виду.
«Он ушел туда, куда мне дороги нет», — подумал Бен; в сердце шевельнулась иголка сожаления.

Глава двадцать шестая
ВОЗВРАЩЕНИЕ ДОМОЙ

Нет места лучше дома.
 Дороти 

Перелетая на гусиной спине Каскадные горы, Янтарка поняла, что больше не может выносить чувство утраты. Терн ушел, и, хотя Бен честно пытался объяснить ей, что случилось, она попросту ничего не поняла.
Терн ее бросил, и Бен, скорее всего, тоже скоро последует его примеру.
Пейзаж кругом, казалось, двигался сам по себе. Над ней летели назад стаи перистых облаков, внизу — синеглавые сосны и озера, в которых отражалось небо.
Они перевалили увенчанный снежными шапками горный хребет, где ветер кидался в них пригоршнями колючей ледяной пыли, и Янтарка увидела великолепную радугу, мостом раскинувшуюся над равнинами.
Все двигалось, все менялось. Одна лишь Янтарка сидела на спине гуся неподвижно, желая только одного: чтобы мир оставался таким, как есть.
— Наверное, я не хочу завоевывать мир, — сказала она наконец, ни к кому в особенности не обращаясь.
— Ты уверена? — спросил Бушмейстер.
Янтарка поглядела на вихрь снежинок, вздымавшийся с гребня горы, словно белый палец, который пытается дотянуться до радуги.
— Сдается мне, что мы должны просто радоваться миру, — сказала она. — А как можно ему радоваться, когда ты его все время боишься, все время пытаешься заставить его делать то, что тебе нужно? Может, нам стоит научиться просто любоваться им?
И она ощущала, что это правильно. Не желала она на самом деле править миром, а если б желала, какова была бы разница между нею и тем же Ночекрылом или этими громовыми червями?
Янтарка не хотела быть такой, как они, — она хотела быть лучше.
— По большей части любоваться миром вполне достаточно, — задумчиво сказал на это Бушмейстер. — Но иногда получается так, что нужно что-то сделать, чтобы он стал лучше.
Янтарка молчала. Бушмейстер ведь тоже был прав.
Впереди показалась долина Вилламет. Горы расступились, и густые зеленые леса подошли к концу: земля впереди была расчерчена на квадраты — изумрудные поля молодой ржи, пурпурно-зеленая мята, глубокий сине-зеленый оттенок посадок рождественских елок.
Посреди серебряной лентой извивалась река Макензи, а по берегам были разбросаны разноцветные пятнышки домиков — белых и желтых, розовых и голубых.
Через каждые несколько секунд Янтаркин взгляд ненарочно съезжал на Бена.
Он тоже смотрел вниз, на Вилламет, с ее сверкающими под солнцем зелеными полями, и в глазах его плескалось желание, которого она никогда раньше не видала. Он хотел домой.
Но вот вдали показался Даллас (штат Орегон). И вот они уже летят над ним.
— О нет! — простонал Бен в отчаянии.
Янтарка посмотрела вниз. Там скопилась громадная куча машин. Синие грузовики с серебряным кругом на кузовах стояли рядами вдоль дороги. Что это такое, Янтарка не вполне понимала.
— Это военные грузовики! — сказал Бен.
— ПРИМАТ, Подразделение Радикальной Икологической Милиции Американских Территорий, — прочитал он по буквам надпись на борту машины. — А вон это, — он указал на серебряную башню, которую Янтарка приняла за гриб-переросток (бывают же такие поганки с узкой конической шляпкой), — ракета, вроде той, которой они нас чуть не сбили по дороге к червям. И нацелена она… НА МОЙ ДОМ!
Даже отсюда можно было понять, что на дороге собралась огромная толпа. Там были солдаты и еще люди в камуфляже, но и полно обычного народу.
— Давай срочно вниз! — скомандовал Бен. — Мы должны выяснить, что там происходит.
Янтарка посадила гуся на ближайшем к театру военных действий лугу. Весь следующий час они пробирались через заросли высоченной кормовой травы, пока наконец не достигли дороги.
Солнце к тому времени уже клонилось к закату, и у машин на улице включились фары. Над ними безмолвно возвышалась башня ракеты. Над крышей припаркованного рядом микроавтобуса крутилась тарелка спутниковой антенны.
Всюду горели яркие огни, а перед мужчиной с каким-то устройством на плече стояла женщина в красном платье и отвечала на какие-то вопросы.
— Гляди, — сказал Бен, показывая на женщину, — это съемочная группа шестичасовых новостей. Давай посмотрим, что там такое.
Мыши попрыгали на дорогу и под покровом темноты подобрались поближе к телевизионщикам. На телеэкране были мыши, стаи, да что там — целые орды мышей, бегущих по пустой дороге, потом через город и… к дому Бена. Рядом некая женщина что-то вещала в камеру. Около нее вместо дамы в красном стоял уже толстый мужчина в точно таком же зеленом камуфляже, как у солдат.
«Вот бы я могла понимать человеческую речь», — не успела подумать про себя Янтарка, как…
— Я — Трейси Джонс, вы смотрите новости третьего канала, — говорила репортерша (у нее были золотые волосы, которые очень шли к темно-синей юбке и спортивному пиджаку). — Со мной рядом — генерал Айра Кроули из ПРИМАТа, Подразделения Радикальной Экологической Милиции Американских Территорий (кстати, почему там «И»?). Наши телекамеры установлены на улицах Далласа (штат Орегон). Генерал, вы можете объяснить нам, что мы видим на экранах?
Генерал кивком указал на экран, где река мышей ввинчивалась в лес. Камера взлетела повыше и показала полевку, сидевшую на столбике ограды. В лапах у нее было копье, сделанное из швейной иголки. Полевку Янтарка тут же признала.
Это была Таволга. Она возвышалась над мышиным потоком, пища:
— Идите к нам. К нам! Здесь принимают всех. Королева Янтарка приветствует вас. Мир и безопасность! Придите туда, где вы сможете жить без страха. Поселитесь с нами! Мы примем всех!
Однако у генерала Кроули была собственная версия событий.
— Что мы здесь видим, Трейси? Мы здесь видим вторжение инопланетян. Мыши — я имею в виду инопланетных мышей — высадились на нашей планете и теперь вооружают наших собственных, местных грызунов.
— Вы думаете, они представляют опасность для людей? — спрашивала журналистка.
— Эти мелкие мерзавцы? Ни в малейшей мере. Мы отправим их маленькие хвостатые задницы обратно в каменный век. Они даже не поймут, что их убило.
— А какое именно оружие вы намерены использовать?
Генерал улыбнулся:
— Ядерную бомбу мощностью в одну мегатонну. Сам президент дал нам разрешение на ее использование.
Трейси Джонс испуганно огляделась:
— А мы… эээ… мы, как бы это сказать… не слишком ли мы близко к предполагаемому эпицентру взрыва? Я имею в виду, мы даже не в десяти милях от него, как вроде бы полагается…
— О да, — радостно перебил ее генерал Кроули. — Вид отсюда будет превосходный!
— Но вы разве не боитесь радиоактивного заражения и всего такого? — Голос у репортерши уже заметно дрожал.
— Женщина, — сказал генерал с улыбкой превосходства, — Я — Большой ПРИМАТ, и я из Техаса. Я не боюсь ничего.
— Но… но что будет с домами в Далласе? Что будет с людьми?
— Люди уже все эвакуированы, мэм, — заверил ее Кроули. — Что до домов, то через несколько минут их не останется ни одного. Мы переведем этих мышей в газообразное состояние. У этих инопланетян есть высокие технологии — чрезвычайно опасные технологии, которых мы не понимаем. Но когда мы закончим операцию, от них останется только большая дырка в земле. Когда она заполнится водой, люди назовут ее озером Кроули. И я надеюсь, уже к июлю здесь будут кататься на водных лыжах и загорать.
Камера снова отъехала, чтобы показать мышиную реку, втекавшую в лес.
«Наверное, мыши узнали про меня, — подумала Янтарка. — Они услышали, что я собираюсь захватить власть над миром, и теперь они все идут ко мне в поисках защиты и спасения».
Вдруг в толпе мышей она увидала мордочку, которую сразу узнала. Это был крупный мыш, седой и старый, ковылявший на нетвердых лапках куда медленнее других.
— Ячменная Борода! Это же Ячменная Борода! — закричала она, но он продолжал трусить к калитке вместе со всеми.
Ну да, она-то видела его на телеэкране, но он не видел и не слышал ее.
— Ты его знаешь? — заинтересовался Бен.
— Он был моим учителем, пока люди не забрали его, — сказала Янтарка. Слезы радости почти ослепили ее. — Я думала, он погиб, думала, его скормили какой-нибудь змее или ящерице, как всех, кого я тогда знала.
Янтарка проглотила вставший в горле ком и разревелась от радости.
— Может, и остальные еще живы, — сказал Бен с надеждой. — Твоя мама, например, или братики и сестрички.
Янтарке такое даже в голову не приходило. С того достопамятного вечера, когда Бен попытался отдать ее на съедение варану, она пребывала в полной уверенности, что и остальных ее родственников постигла та же судьба.
Можно ли тешить себя надеждой, что кто-то из них еще жив?
О, если да, она непременно отыщет их!
Мышиная река все не кончалась, и Янтарка подумала, что, возможно, ей и не придется разыскивать свою семью. Возможно, мама и старые друзья уже сами ищут ее.
Это меняло все.
«Я не могу уйти с Беном, — внезапно поняла Янтарка. — По крайней мере, пока моя семья, возможно, где-то бродит и ищет меня».
И глядя на стаи мышей, она поняла еще одну важную вещь. Независимо от того, живы ли ее мама с папой, братики и сестрички или уже нет, у нее есть семья. И эта семья — все мыши, которых сейчас показывают по телевизору. И еще миллионы других, которых не показывают.
Янтарка была мышью. И больше не хотела быть никем другим.
Даже если это означало, что она потеряет Бена.
Взгляды всех людей были тем временем устремлены на запад, где город Даллас лежал, тихий и молчаливый, в сгущавшихся сумерках.
— Янтарка, — сказал неожиданно Бен, — сделай так, чтобы люди меня понимали. Я хочу поговорить с ними!
— О'кей, — сказала Янтарка. — Да будет так.
И стало так.
Бен побежал через толпу, и никто его, разумеется, не заметил. Человеческие ноги поднимались в небеса, огромные, как древесные стволы. Бен лавировал между ними и вскоре оказался прямо возле репортерши.
— Ой, глядите-ка, тут мышь! — сказал кто-то.
За этим последовал многоголосый женский вопль.
Бен прыгнул к женщине с микрофоном, и она, завизжав, отскочила прочь, да так, что сделала бы честь и олимпийскому чемпиону по прыжкам в длину. Микрофон, прицепленный у нее к лацкану пиджака, естественно, отцепился и упал наземь. Бен подбежал к нему.
Что говорить, он еще не успел придумать и ужасно нервничал, но все равно собрался с силами и заорал в микрофон:
— Янтарка, ты меня слышишь?
— Слышу-слышу, — пискнула Янтарка с другой стороны дороги.
— Ты можешь превратить эту ракету в фейерверк?
— Конечно, — ответила Янтарка, начиная понимать, что задумал Бен.
Хотя превращение одной вещи в совершенно другую отнимает ой как много волшебной силы…
Тут со стороны генерала Кроули раздался вой помешанного, и с воплем «Да я твои кишки сейчас по асфальту размажу!» тот ринулся к Бену.
Янтарка подскочила и уставилась в телемонитор — там все было видно куда лучше.
Генерал прыгнул, и все его девяносто килограмм накрыли Бена, словно грозовая туча. Еще мгновение, и его башмаки расплющат мышь…
Выбора у Янтарки не было, да и времени на раздумья, в общем, тоже. Она превратила генерала в червя.
Червь с сырым шмяком шлепнулся на асфальт и остался лежать там, оглушенный.
Камера сфокусировалась на нем, наехала. Из генерала получился дождевой червяк, и пребольшой.
Янтарка почувствовал укол вины. Ей только что пришлось совершить трансмогрификацию, а эти чары требовали колоссальных затрат магической энергии. Всякий раз это выпивало у нее кучу силы… и делало превращение Бена обратно в человека все менее вероятным.
— Прости меня, Бен, — тихо пробормотала она.
Бен посмотрел на громадного склизкого дождевого червя.
— Я думаю, стать червем — еще слишком мягкое наказание для него, — твердо сказал он. — Сделай его жуком-навозником.
Янтарка заколебалась. От этого уровень силы у нее опасно приблизится к нулевой отметке.
Но потом Бен посмотрел на нее, и по серьезному выражению его глаз она поняла: он на это согласен. Он, наверное, уже понял, что она не хочет становиться человеком.
И скорее всего, он понял и то, что не был настоящей мышью, по крайней мере внутри. Что за разница, какое у тебя тело? А храбрости у него было больше, чем у любой мыши. Может быть, даже больше, чем у большинства людей.
Янтарка протянула лапку, и генерал Кроули обратился в навозного жука. И тут же деловито засеменил куда-то по шоссе в поисках навоза.
Камеры тщательно фиксировали все это. Возможно, целый мир сейчас затаив дыхание следил за тем, что сделала Янтарка.
А тем временем хвост ее стал вдруг тяжелым и каким-то онемелым, словно сделанным из резины. Волшебная сила была на исходе.
Бен на экране посмотрел прямо ей в глаза.
— Меня зовут Бенджамин Чаровран, — сказал тоненький голосок. — Я раньше был человеком, но теперь стал мышью, и мы, мыши, хотим только одного: чтобы вы оставили нас в покое. Поэтому отныне и навсегда действует новый закон: «Мышь — уважай!» — Он перевел дух и продолжил: — Мама. Папа. Я скоро буду дома. Я смог спасти много жизней — мышиных жизней, да, но это ни на что не влияет. Я думаю, что это очень важно. Я думаю, что они просто хотят жить спокойно, как и люди. И я собираюсь остаться с ними еще какое-то время. Я вернусь домой в скором времени… но еще не сейчас. Что до остальных, то, люди, учтите такую вещь: я собираюсь научить мышей обращаться с копьями и прочими штуками, так, чтобы они могли защищать себя. По всему миру в зоомагазинах томятся миллионы мышей. Их отправляют на корм змеям, и ящерицам, и другим хищникам, и мы с другими мышами хотим пойти и освободить их всех. Если вам это не нравится, что ж — вам же хуже. Вы на самом деле можете сэкономить нам кучу времени. Освободите мышей из зоомагазинов. Сделайте это прямо сейчас!
Из собравшейся на улице толпы раздался вопль:
— Бен! Бен! Это я, твоя мама!
В следующее мгновение толпа расступилась, и Мона Чаровран выбежала к камере. Она была в новом зеленом платье, волосы — в перманентной завивке, а на губах — свежая помада.
У Бена отвалилась челюсть.
— Мама? — спросил он, не веря своим глазам. — Что с тобой случилось? Я тебя едва узнал.
Мона опустилась на колени перед Беном.
— Ты сможешь когда-нибудь простить меня? — проникновенно сказала она. — Мне так жаль, что я всосала тебя пылесосом. Прости меня, пожалуйста. Возвращайся домой, сынок. Мне все равно, мышь ты или кто. Ты можешь взять своих мышиных друзей с собой, чтобы они жили у нас. Только возвращайся, а?
Бен смотрел на маму и едва не плакал. Набежавшую слезу ему пришлось вытереть тыльной стороной лапки.
«Теперь пора, — подумала Янтарка. — Настало время превратить его в человека».
Но тут земля затряслась.
Асфальт на дороге вздулся, пошел трещинами и разорвался. Огромный червь взметнулся из земли.
Словно кобра, навис он над Беном. Его пурпурная кожа была изъедена страшными ожогами.
— Не так быстро, мои дорогие, — прорычал Полоз Норный.
И раздалась песня, ужасная и скрипучая:

Луг мерцает в звездном свете,
Дышит негой сад ночной…
Янтарка поняла. Она зажала лапами уши и принялась визжать во все горло, чтобы только не слышать этих ужасных звуков.
Но повсюду, по всей стране, экраны телевизоров показывали мышей, медленно оборачивавшихся к певцу. Глаза, полные слез надежды, раскрытые рты, протянутые лапки…

Урожай поспел, о дети!
Порезвитесь под луной!
В серебре цветов — о, сладость! —
Медом потекут ручьи.
Пейте, дети, пейте в радость
Из колодца грез моих…
Мона Чаровран увидала, как ее сын поднял голову и в глаза ему ударил свет телевизионных софитов. Последняя искра разума погасла в них, и, завороженный, со слабой улыбкой, он стоял и смотрел, смотрел на раскачивающегося над ним червя.
Червь со своей стороны не был намерен останавливаться на достигнутом. Положение на земле, среди своих жертв, его явно не устраивало. Нет, ему нужна была вершина, откуда он смог бы повелевать покорным ему миром.
И вот он обратил рыло к небесам, и — о, да! — он нашел трон, достойный себя. Словно гордый змей, он обвился вокруг ножки большой ракеты, и пополз, и поднялся на самую ее верхушку, и там вытянулся во весь рост.

Все не так легко, как прежде,
Полон путь трудов и мук.
Ты отдашь мне жизнь, надежду,
Силу лап и сердца стук.
Полоз Норный милостиво взглянул сверху на людей и мышей, сгрудившихся перед ним.
— Поклонитесь мне! — возопил он. — Поклонитесь мне и назовите меня властелином. Я освобожу вас от жестокого ига, освобожу от проклятых бычьих червей с Аляски!
— Ага, сейчас, — сказала Мона Чаровран и нажала на красную кнопку с надписью «Пуск».
После чего быстро спряталась за генеральским пультом управления полетом.
Земля затряслась, со стороны хвоста из ракеты вырвалось слепящее пламя. Полоз Норный растерянно поглядел вниз и судорожно обнял всем телом ракету, которая начала медленно возносить его в небеса.
Как только песня оборвалась, глаза Бена прояснились, и он успел отпрыгнуть с пусковой площадки.
— Янтарка! — закричал он. — Янтарка, нужно срочно превратить эту ракету в фейерверк.
— Чего? — За ревом двигателей она его почти не слышала.
— Как тех блох во дворе миссис Пумперникель, помнишь? Скорее! — крикнул Бен.
— А! Да, конечно.
На то, чтобы превратить одну вещь в другую, уходит уйма магической энергии. А ядерная бомба куда больше мыши. Скорее всего, у нее уже не осталось достаточно магии, а колдовать такие чары почти на нуле… ох, это может оказаться смертельно опасно.
«А, чего уж там, — подумала Янтарка. — Это была совсем неплохая жизнь».
Она поглубже вдохнула и запустила вдогонку ракете заклинание.
Ракета, ревя, взлетала в небо на вершине огненного столпа, чье основание тонуло в густых облаках дыма. И она сверкала, словно маленькое яростное солнце.
Достигнув отметки пяти километров над землей, она взорвалась.
Гигантские огненные шары рванулись во всех направлениях, от горизонта до горизонта, — разноцветные, самых фантастических цветов, — и каждый тащил за собой бриллиантовую радугу. Пошел дождь из изумрудных солнц и рубиновых полумесяцев. Там были золотые хризантемы и белоснежные звезды, свивавшиеся в маленькие галактики.
Люди и животные по всей земле зачарованно уставились на экраны телевизоров, открыв рты, а потом ударились в бешеные аплодисменты.
От взрывной волны задребезжали стекла в окнах Далласа и завибрировали тонко паучьи сети, но на этом все и кончилось.
А аплодисменты раздавались еще долго-долго.
Бенджамин Чаровран повернулся и ускакал из кадра, прочь от света, к Янтарке, которая лежала на обочине дороги.
 * * * 
Она была мертва.
Бен смотрел на нее, глотая слезы, боясь пропустить малейшее движение. Он смотрел долго. Янтарка не двигалась.
Рядом с ним на землю опустилась мама.
— Это твой друг? — спросила она.
— Да, — тихо ответил Бен. — Она не просто друг. Она — великая волшебница.
— Это та самая мышка, которую ты купил в зоомагазине, правда?
— Ага. Это она превратила меня потом в мышь.
— Что с ней?
— Она слишком много колдовала. У нее, это… волшебническое истощение. Наверное, она умерла.
Ни единый вздох не колыхал Янтаркину грудку. Ни единый усик на ее мордочке не шевелился.
Эх!
Бен наклонился к ней и резким движением нажал на грудную клетку, отчаянно пытаясь вспомнить, чему их там учили на занятиях по первой медицинской помощи. Только вот что хорошо для человека, то не обязательно подходит для мыши. Запустить сердце ему, может быть, и удастся, но сделать искусственное дыхание рот в рот у него попросту не получится — мышиные рты устроены совершенно неподходящим для этого образом.
Воздух с шумом вышел из Янтаркиных легких.
Бен убрал лапы, давая легким возможность наполниться самостоятельно. Они этого не сделали.
Бен попробовал снова. Вокруг начала собираться толпа людей, и Бену стало страшно. Где-то в зарослях высокой травы Бушмейстер пищал:
— Бен! Бен, уходим! Давай выбираться отсюда!
Но он не мог просто так все бросить и уйти.
Он продолжал делать непрямой массаж сердца, потом снова нажал обеими лапами на грудь и отпустил.
Время застыло.
 * * * 
Янтарка тихо кашлянула. Раз, другой… Потом с хрипом втянула воздух.
Ропот радости послышался из толпы, и Бен поглядел вверх. Сотни людей поглядели на него в ответ.
Несколько камер светили на него; репортерша улыбалась, тушь черными ручьями бежала у нее по щекам. Рядом слышались еще всхлипывания.
— Он смог! — закричал кто-то. — Он спас мышь!
И все вокруг взорвалось от радостных криков, смеха и аплодисментов.
Янтарка слабо помахала лапками в воздухе, приходя в сознание, потом перевернулась на животик и так и осталась лежать на асфальте, не в силах пошевелиться.
— Ох, — пробормотала она. — Я себя совершенно ужасно чувствую.
— Знаешь что? — сказала мама Бена. — А почему бы вам обоим не отправиться к нам домой? У нас куча пиццы в холодильнике и газировки хоть залейся.
— А можно я еще нескольких друзей позову? — спросил Бен. Ну и странно же прозвучал этот вопрос! Никогда до сих пор у него не было друзей, да еще таких, которых можно позвать домой.
— Друзей-мышей или друзей-людей? — подмигнула мама.
— Мышей, — сказал Бен.
— Ты можешь позвать всех друзей, каких только захочешь, — ответила на это мама.
Она наклонилась, осторожно подняла Бена и Янтарку и посадила их в ладошку другой руки, как в мягкое гнездышко.
— Подождите меня! — закричал Бушмейстер, пробираясь к ним через густую поросль вики, усыпанную пурпурными соцветиями.
Он тоже забрался в мамину ладонь, и она понесла мышей к машине, пальцем поглаживая им головки.
— Я надеюсь, ты не прочь побыть мышью еще немного, — сказала Бену Янтарка. — Мне понадобится несколько дней, чтобы набраться сил.
— Не прочь, — подтвердил Бен. — Мне в чем-то даже нравится быть мышью. По крайней мере, если меня не заставляют каждый день есть сырое зерно.
И это была чистая правда.
Примечания
1
Пиллсберовский мальчик-пончик — персонаж рекламы фирмы «Пиллсбери» — антропоид, похожий на вылепленного из теста мальчика-поваренка. Придуман в 1965 году. — Здесь и далее примечания переводчика.
2
Гарфилд — рыжий кот с неустойчивым темпераментом, персонаж комиксов художника Джима Дэвиса и снятых по их мотивам мультфильмов и художественных фильмов.
3
«Губка Боб Квадратные Штаны» — американский мультсериал, запущенный в 1999 году.
4
Гаммельнский Крысолов — персонаж страшной средневековой легенды о маге-крысолове, который избавил Гаммельн от крыс, но не получил за это платы и в отместку увел из города всех детей.
5
Бен говорит о фильме Питера Джексона «Братство кольца» — первой серии трилогии «Властелин колец», основанной на одноименном романе Дж. Р. Р. Толкина.
6
«Люди в черном» — в популярной западной культуре представители некой тайной организации, которая знает об инопланетянах все. О них было снято два популярных кинофильма с таким названием. Но на самом деле все куда таинственнее и страшнее.
7
Фрисби — детская игрушка или же спортивный снаряд, «летающая тарелка».
8
Фрэнк Синатра (1915–1998) — популярный американский певец и актер.
9
Лихорадка Эбола — острое вирусное заболевание, чрезвычайно редкое и абсолютно смертельное.
10
Пивной фестиваль, или Октоберфест, — праздник, традиционно отмечаемый в Германии осенью; сопровождается народными гуляньями и большими количествами специально сваренного к этому дню пива.
11
Сунь-цзы (IV или VI в. до н. э.) — стратег и мыслитель Древнего Китая.
12
Точно так же называется пьеса великого английского драматурга Уильяма Шекспира, только у него речь идет о девушке Катарине. Забавно, что слово «строптивица» (shrew) по-английски означает также землеройку. Из названия как главы, так и пьесы не вполне ясно, строптивицу ли в них укрощают, или же это строптивица сама укрощает кого-то еще. Это вам и предстоит выяснить.
13
В нормальном, не искаженном няней виде стишок выглядит так:

Малютка мисс Бумби
Сидела на тумбе,
Хлебала свою простоквашку.
Но выглянул вдруг Свирепый паук
И спугнул нашу Бумби, бедняжку.
(Перевод О. Седаковой.)
14

Фи, фай, фо, фам!
Дух британца чую там.
Мертвый он или живой —
Попадет на завтрак мой.
(Перевод М. Клягиной-Кондратьевой.)
15
Песенку про трех слепых мышек поет Бен в полевочьей норе в главе пятой первого тома — «Мыши и магия».
16
Один древний волшебник по имени Моисей заставил расступиться воды Чермного (Красного) моря, дабы народ его мог перейти на другой берег. Когда последний из его людей оказался в безопасности, воды снова сомкнулись, утопив кинувшегося за ними в погоню злого фараона и его армию.
17
Полоз Норный выражает свои мысли частично по-французски, прося считать его гусеницей в том случае, если кругом происходит что-то новое.
18
Героиня книги Л.Ф. Баума «Волшебник страны Оз», которая легла в основу «Волшебника Изумрудного города» А. М. Волкова и по аналогии с которой и назван второй том приключений мышонка Чароврана.