Название: Полоса страха (глава 1) - Это ужасно! И неимоверно, неуклюже нагло! Бургомистр ходил по комнате, мне себя от волнения. Его тонкий и длинный хвост нервно дрожал, а руки постоянно месили пыль в воздухе, освещенного столбами света из окна. - Мы не можем это оставить так просто, но вы поймите – мы не можем в открытую действовать! Никто не должен знать о светлинах, никто! - Пан Бургомистр, мы займемся столь щекотливым делом в полной секретности... Гардур проводил своего высокопоставленного гостя к выходу, попутно обещая все возможное и невозможное. Бургомистр тяжело вздохнул, надел дорогую шляпу с перьями и сел в экипаж, с тяжелой душой отправившись по делам светским творить судьбу города Пелятинцы. Начальник городской стражи Гурдур вернулся в свой кабинет. Дело было реально щекотливым – некто начал присылать бургомистру бумажки с изображением, нанесенным с помощью света. В народе их прозвали светлинами, лица более образованного ума нарекли их грекословицей «фотографии». При этом наносится изображения предметов, пойманные с помощью хитроумного оптического механизма. Гардур взял со стола черно-белые блестящие бумажки и снова их осмотрел. Содержание фотографий был довольно похабным, если не сказать больше, и что самое ужасное – там был сам пан бургомистр! Наверно некий хитрец с аппаратом тайком заснял очередные любовные похождения градоначальника. И потом начал присылать светлины с завидным постоянством, как бы намекая: «У меня и много, и я могу сделать еще и еще, и не только для вас, но и вашей жены». Можно было бы объявить все эти бумажки жалкой подделкой, созданной с помощью магии (а что только не могут нафантазировать треклятые чародеи), но тем не менее бургомистр боялся даже малейшего упоминания о подобных вещах – уж больно ужасными могли быть последствия. И только своему давнему другу и в былые времена боевому товарищу Гардуру он осмелился по секрету рассказать о таком щекотливом инциденте и попросить о помощи. Никто посторонний не должен узнать, никто даже... Даже стражники? Даже те из них, которые готовы ради своего командира лишить себя дара речи? Да, даже они... И потому дело нужно вести крайне, крайне осторожно. Гардур спустился в подземелье, скрытое под громоздким зданием под названием «Штаб-квартира городской стражи». В темных комнатах, иногда тускло освещаемых небольшими светильниками, было спрятано все то, что негоже было выставлять на свет солнечный. И это были не только копченные колбасы для бездонных желудков служителей правопорядка, но также темница и каморка с креслом и инструментом, прозванная «пыточной». Там довольно часто бывал палач Сошка, притом не столько как заплечных дел мастер, а сколько тайный пожиратель украденной из коморки казенной колбасы. Сошка был личностью незаметной и яркой одновременно. Когда старый одинокий палач погиб в ходе лечения от крысиного бешенства, а главный городской пыточник отказался работать на стражников, Гардур подал прошение гильдии мастеров мучений и казни дабы прислали нового работника. Ответ пришел через неделю, обещая прислать палача-новобранца из соседнего города в течении последующих 15 дней. Прошло три месяца. За это время стражники сами приловчились изымать показания у задержанных преступников, а умение вешать виноватых особого искусства не требовало. Но однажды на рынке был пойман воришка крысиной породы с целой связкой сосисок. Тот еще на подходе к штаб-квартире начал тыкать стражникам потертую бумагу с печатью. Это были лицензия палачи и пыточных дел мастера. Сам вор назвался Сошкой и со слезами на глазах начал рассказывать душещипательную историю о внезапном нападении разбойников посреди леса, невероятном побеге из плена, а также ужасном существовании в роли бродяги и нищего на грязных улицах города. Как ни странно, Гардур принял нового палача. Вскоре оказалось, что новичок неплохо знал анатомию доброй половины существ, проживающих за городскими стенами, что позволяло ему эффективно пытать и быстро убивать даже такими нехитрыми предметами, как вилка или ножка от стула. Но назначение стандартных пыточных инструментов, а тем более их хитроумные названия Сошке были неизвестны. Это и породило у начальника стражи подозрения, что палач на самом деле не палач, а студент медицинского училища выгнанного оттуда (возможно за издевательство над кошками), и укравшего бумагу с трупа повешенного разбойниками профессионального мучителя. Но Сошка, несмотря на свою крысиную природу, трудился на совесть, лишь иногда нарушая порядок мелкими кражами. Вот и теперь, в пыточной слышались чавкающие звуки. - Сошка! Опять!? - Нет, пан начальник, как вы могли подумать! Неумело спрятав остатки колбасы за пазухой, Сошка вытянулся как струна посреди комнатушки. Одетый в одежду из ремешков, карманов и шипов он сам напоминал пыточный инструмент, которым только что мучили что-то жирное. - Сошка, тебе задание. - Кого сегодня? - Пока неизвестно... Сошка испуганно задрожал. «Неизвестным» мог быть и он сам, а палачом – пан начальник. - Ты же на улицах долго слонялся в роли бродяги? - Два с половиной месяца. И знаете, это так... - Хватит ныть. Ты улицы хорошо знаешь, тебя боятся и ты должен тихо и незаметно разузнать, где у нас завелись новые и неизвестные фотографы. - Пан начальник, хоть меня боятся, но могут и побить! - Тебя будут сопровождать Штурм и Шнявчик. И кстати, что ты тут делал? - Эвввв... Веду расследование! - Что? Инструменты допрашиваешь? Названия их хочешь выпытать? - Не-не-не, тут дело серйозное... кто тайно сюда пролезает и использует мое оборудование. - Что? Неужто кто-то приходит и пытает самого себя? - Да-да, именно так! - Так, не смеши меня и берись за дело, пока я тебя тем куском колбасы не прибил... Палач на улицах города – предмет устрашения и насмешки. Все отворачиваются от него, боятся прикоснутся к нему «дабы то касание не вернулось к тебе», бросают косые взгляды. На рынке ему даже нельзя было трогать товары – одно прикосновение душегуба превращало предмет в «проклятый», негодный для продажи. Этим часто пользовался Сошка, демонстративно забирая с прилавков куски мяса и прочей еды. А так как палача чурались лишний раз тронуть рукой или палкой, то в него в таких случаях летели булыжники. А так как Сошка при своей крысиной внешности не очень внушал страх, а скорее уж омерзение, то получал в след слова разной степени колкости и многоетажности. Но это на рынке, среди приличных людей. А в некоторых подворотнях могли даже избить (но убивать никто не решался – в городе за такой проступок находили и карали на удивление быстро и больно, с летальным концом). Потому Сошка предпочитал ходить по улицах в сопровождении стражников. Штурм и Шнявчик – одни из самых преданных Гардуру подчиненных. Штурм был пес из бойцовой породы и среди стражников считался самым умелым и оснащенным. Его кожаный доспех отличался от скромной защиты стражи большей практичностью и толщиной, а также целой кучей карманов и портупей с оружием, патронами и бомбами. Он в одиночку мог разогнать озлобленную толпу или вторгнуться в бандитское логово. Издалека Штурм внушал к себе уважение одним только видом. Даже некоторые рыцари города ставили его себе в ровню, хоть тот и не имел особо благородных корней. Шнявчик такого пафоса своей физиономией не излучал. Он был молод, но очень храбр. Его род был одним из самых древних, хоть теперь и позабытым. Раньше служил в драгунских войсках, но был выгнан оттуда за драку, которая так и не превратилась в благородную дуэль. Но возвращаться в родное село не захотел, а потому отправил туда только своего родимого денщика, а сам перевелся в стражи, где продолжал носить доспех цвета родового герба – красного и синего. Поиск происходил медленно, но верно – крысюк на четвереньках полз и выискивал след, двое стражников шли за ним следом. Штурм спокойно, даже по-философски наблюдал, как Сошка обнюхивает очередную мусорную кучу, но Шнявчик в конце концов не выдержал: - Еще долго будешь копаться?! - Подожди, след старый, учуять сложно... Тут молчаливый Штурм решил тоже вставить свои пять копеек: - Как они пахнут, ваши эти фотографы и зачем мы их ищем? - Зачем-зачем... Мне пан начальник сказал, а крыса делай... А зачем нам фотографы? Нам их искать нужно? Тут оба стражника от удивления остановились. - Что на меня смотрите? Ах да, вспомнил! Но сначала, ребятки, мы должны найти заразу, которая использует мой инструмент. - А фотографы? - К черту фотографов! К нам в штаб-квартиру не весть кто пролазит, и постоянно ускользает, а эти фтугрофы подождут. Стражники лишь пожали плечами и двинулись следом. Солнце уже начало сидится за городские стены, а Сошка уже дополз до Зеленого Пустыря. Данное место всегда было загадочным – некогда здесь был дом одного чародея, но сгорел, оставив после себя лишь пепел. Потом горожане превратили пустырь в свалку, где образовалась довольно таки высокая гора мусора. И что удивительно – на горе выросла небольшая, но довольно таки густая березовая роща. И по слухам, там иногда селились подозрительные личности. Подъем на гору был не очень сложным. По крайней мере, для Сошки и Штурма. Шнявчик в дедовских доспехах, бряцая железом и выкрикивая проклятия, полз довольно медленно, пока товарищи не вытянули за уши. Вершина побеждена. Впереди были березки, запашной след и... Домик! Небольшой, слепленный из мусора, но вид имевший вполне добротный. След вел внутрь. Дальше было дело техники. Точнее говоря, дело Штурма и Шнявчика. Первый взломал дверь и вторгся внутрь, второй же пошел следом. Сошка некоторое время потоптался на месте, но, не услышав жутких звуков битвы, вошел внутрь, даже не предполагая всех тех ужасов, которые суждено увидеть и учуять. Да, во первых именно «учуять». Стойкий запах преступника по большей части состоял из того смрада, что царил в домике. «Однако кожевник тут обустроился»,- заметил Штурм своим преспокойным голосом. Шкуры, натянутые на деревянные рамы, чаны с жутковатым содержимым, инструменты режущего свойства на столах и стенах. Это было слишком очевидно. Сошка принялся изучать шкуры. Они принадлежали отнюдь не безмолвным тварям, для убоя выращенных, но были добыты с тел горожан. И тут Шнявчик внезапно обнаружил три тела в помещении. Одно пряталось в шкафу и определению не подлежало. Второе лежало в гробу возле стенки, а вот третье подавало признаки жизни, хоть и не могло стоять на ногах и внятно говорить. На вид оно напоминало общипанную птицу, судя по голосу – мужского роду. Точный вид было трудно определить. Шнявчик поднял несчастного: - Наверно кожевник не только кожами торгует, но и перьями. Беднягу поймал, напоил... Фу, перегарыще! И потом перья начал вырывать. - Одначе не ловеши но сами придеша к склепу майаму!- послышался голос из гроба, - мы то спасаши и кров предостовляши! Тело в гробу поднялось и смотрело на посетителей сонными глазами. Трупный запах, слегка убитый химикалиями кожевного дела. Длинные волосы, спрятавшие бледное лицо. Длинные уши, опущенные вниз, пока их хозяин не отошел от сна. Штурм направил на него оружие: «Это умертвий!» Но в комнате сохранилась тишина. Мертвец в гробу все так же продолжал разглядывать гостей, а Шнявчик, не выдерживая на себе пьяного пленника, пролепетал: «Штурм, успокой-ой-ся. Это же Формизыч...ых... трупозборник мессстный». Умертвий, услышав собственное имя, радостно поднял уши: - Аз есмь! - Формизыч, говори по местному, а то вот народ нервичает. - Ну хорошо, как скажете, гражданин начальник. Штурм успокоился и опустил оружие. Но тут снова поднялся крик. Сошка, яростно вопя, пытался открыть шкаф, где забаррикадировался еще один жилец. Но тощие крысиные лапки не могли совладеть к крепостью шкафа и силой неизвестного. - Вот он, вот он, кто мои инструменты лапал! Вот кто кресло мое просиживал! Воооот он! Формизыч спокойно вылез из гроба и с таким же спокойствием открыл шкаф, как картонную коробку. Послышался писк, полный боли: - Физии, ты мне ногтик чуть оторваааал! Больно же! Еще! Еще! В шкафу сидело существо, на вид не крупнее Сошки. Кожа без единого волоска и бледная как мел. Мордочка как у вечноголодной овечки. И парочка полосатых щупалец вместо ушей. - Еще боли, еще! - Ромашка, я же тебе говорил – я не люблю и не умею делать больно. Ты сама должна находить себе мучения. - Но я хочу! Хочу! Но спор закончился внезапно. Сошка достал в одном из чанов нечто длинное и скользкое, за руку вытащил Ромашку, связал её и потащил из дому. Шнявчик пошел следом вместе со своей полутрезвой ношей. В доме остались только Штурм и ушастый умертвий. - Так тебя Формизыч звать? - Арукш Федот Формизыч, можно просто Федя. - И давно ты тут, Федя? - Годика два назад. Сначала в канализации жил, потом вот решил остепениться, дом построить, может семью завести... Я же, товарищ начальник, тут только трущобам хожу, мертвых собираю, шкуры снимаю, мясо-органы... - И никто тебя не прижучил? - А кому? Ночью меня тут все боятся, на пустырь почем зря не ходят. И я в районы поприличней не хожу. - А стражники местные? - Так ими Шнявчик командует, а я ему однажды помог... - Ах вот в чем дело! Значит малец тут живых мертвецов прикрывает, а начальник даже не знает. А ну пошли за мной! - Ваш крысюк меня будет мучить? - Конечно же нет! Где же ты видел, чтобы мертвецы показания давали. Нет, ты будешь уликой. - А, ну тогда пожалуйста. Я как гражданин иностранного государства должен уважать местные законы и помогать вершить правосудие... И Штурм вывел Формизыча из дому, когда солнце уже давно зашло за городские стены.