Название: Родственные клинки, часть 1
Шико Шериан & Фабиан Прист: Сказания Немарры
Родственные Клинки
Часть 1. Пути Ветров: Глава 1: Рубиновый странник Глава 2: Снежный крест Глава 3: Аль-Савив Глава 4: Перстень и хвост Глава 5: Вокруг – только ночь Глава 6: Вереск и полынь Глава 7: Песнь жаворонка Глава 8: Горькие костры
Часть 1: Пути ветров
Глава 1: Рубиновый странник
Над просторами желтоватого песка восходило солнце. Воздух еще наслаждался ночным студнем, вдыхал его в грудь и выдыхал ветром, а на светлеющем темно-синем небе не погасли мерцающие самоцветы звезд. Граница между холодной ночью и жарким днем утекала как песок сквозь пальцы, испарялась как дымок кальяна. Он лежал под сенью раскидистой пальмы и наслаждался последними мгновениями отступающей ночи. Матрасом и одеялом ему послужил толстый походный плащ, который станет ненужным утром, когда от жары станет худо даже нагому. Фабиан поежился, когда ветер обдал холодом его открытую шею. Стройный рыжий лис
вылез из-под одеяла и заглянул в колодец, над которым нависали пальмовые лапы. Там, на поверхности темной воды отражалось его лицо – неясное и расплывчатое в наступивших сумерках. Оно было элегантным, почти аристократичным, но глаза не могли принадлежать спокойному и рассудительному вельможе или купцу. Глубокие как очи столетних воронов, мутно-карие, они напоминали свежую кровь, зимний закат и медовую брагу южных медведей. Кто-то мог увидеть в лице лиса хладнокровие и благородство, кто-то – хитрость и расчет. Телосложение, лицо и глаза могут рассказать о делах зверя куда больше, чем скажет он сам. Последняя звезда растворилась в кисельном мареве утра. Порозовевшее небо становилось просторнее, будто невидимое божество раскрывало ладони, давая неспокойной пташке, которой была земля, высунуть голову наружу. Лис зачерпнул прохладную воду лапами и умыл ею лицо. Вместе с брызгами растворилась и его сонливость. У него есть дело, и до вечера оно должно быть решено.
* * ***
Отыскать Аль-Савива не составило труда. Мудреца знали все – суетливые детеныши, шныряющие по улочкам Ассанны, старики, играющие в нарды в тенистых верандах, купцы, пыхтящие кальяном на изящных коврах. – Аль-Савив? Тебе нужен этот старый слепец? Зайди на рынок, там начинается старая дорога, она выведет тебя за город, к подъему Закатного холма. Загляни в гаремы Большого Шаха, там ты получишь куда больше, чем может дать тебе старик, – говоря это, торговец-койот посмеивался собственной смекалке. День пришел с упорством слона и неожиданностью кобры. Еще минуту назад бывшее бледным солнце палило вовсю, по камням было больно ступать. Фабиан уже пожалел, что не запасся сандалиями, ходить по мощеным галькой дорогам, было сродни топтанию по углю. Ближе к полудню он миновал рынок, полный зазывающих криков, буйных ароматов и постоянной суматохи. Старая потрескавшаяся дорога вела мимо жилых районов, где в полдень воцарилась хрупкая, ласкающая слух тишина. Один за другим он миновал повороты высоких, похожих на муравейники зданий, только облачка пыли летели ему навстречу. Впереди обозначились три темных силуэта, облики которых скрывала густая тень тканевого навеса. Тонкий слух лиса различил хрупкий женский голос, за ним послышался мужской, и еще один. Одно мгновение он оценивал ситуацию, затем прибавил шагу и скоро оказался в нескольких шагах от домика с навесом. Молодая львица стояла меж двух гиен, униженно преклонив передние лапы. Один из них, крупный и мускулистый, стоял, прислонившись спиной к входной двери. – Мой муж хороший зверь, – с уверенностью говорила львица, хотя её слова больше походили на всхлипы. – Мы расплатимся, честное слово. – Брехня. Мы ждали уже месяц, – гиен, бывший похилее друга, наклонился к ней и оскалил зубы. – С вами по-хорошему, а вы дерзите. Его друг согласно хмыкнул. – Жалкие кошки. Жили бы в своей поганой империи. Львица сделала едва заметный шаг к двери, но гиен с усмешкой остановил её. – Не бойся девочка, мы тебя не съедим. Хотя… – он понюхал её загривок. – Ты пахнешь сладко, хоть и кошка. Если нет денег, что-то да придется отдать, правильно? В этот момент Фабиан подошел достаточно близко, чтобы заинтересовать своим присутствием гиен. Мускулистый перестал обнюхивать львицу и посмотрел на него. – Ух, ты, рыжий гость. Какими зловонными ветрами тебя сюда занесло? – Не теми что дуют у тебя из пасти, друг, – Фабиан сделал еще шаг вперед и спокойно сел. – Вы слышали – у нее есть муж, и возможно детеныши, – сказал он. – Да, сир, трое, – в глазах львицы загорелся слабый огонек надежды, тут же потухший, когда мускулистый гиен грубо толкнул её в сторону и сделал шаг к лису. – Слышь, это ты про мою пасть сказал, или мне послышалось? К нему плечом к плечу стал второй гиен. Теперь на лиса смотрели две скалящиеся физиономии. – Че спорить, размажем его как муху. Рыжий, а что у тебя звенит в кармане? И капюшон сними, а то невежливо. Фабиан скинул капюшон невесомой белой накидки и улыбнулся гиенам – в его глазах загорелось что-то сродни азарту и веселью. – Ты че, брат, правда, интересоваться чё у меня в карманах барахтается? Двадцать серебряников я держать, а еще, ты глянь, кольцо с рубином. Львица посмотрела на него, отвесив челюсть. Гиены, чего и следовало ожидать, опешили. – Урод, – тихо сказал худой и выхватил ятаган из ножен. Быстрее чем вооружился его друг, два кинжала выпорхнули из ножен Фабиана. Лис занял незнакомую им боевую стойку – один кинжал над головой, второй впереди, задние лапы не сдвинулись с места. – Шутки шутками, но если вам жизни дороги, бегите домой, – тихо сказал он. Впрочем, легче было приказать падающему дереву остановиться. Двое кинулись на него в тот же миг – ятаган просвистел возле левого бока, топорик со звоном отскочил от лезвия одного из длинных кинжалов Фабиана. Львица предусмотрительно отползла в сторону. Лис крутился, будто в диком танце, клинок и топор рассекали воздух там, где миг назад был он, кинжалы свистели, оставляя тонкие росчерки на шкурах гиен. Кинжал со звоном отразил удар ятагана и сразу второй кинжал рассек лапу гиена. В воздухе на мгновение повисли пятна тяжелой крови, до того как они упали на камни вместе с отрубленной лапой. – О, черт… – прохрипел гиен, прижимая к груди кровоточащий обрубок. Его друг замер, с поднятым топором, слишком напуганный, чтобы напасть, слишком гордый, чтобы бежать. – Забирай друга и уходи, или ты тоже лапы лишишься, – предупредил Фабиан. Гиен выругался и сплюнул. Несколько секунд он смотрел на друга, который корчился и скулил как ужаленный щенок, а потом подобрал ятаган и повесил на пояс. Он закинул целую лапу гиена за плечо и, шатаясь, они побрели по дороге. – Передай своему хозяину, если есть такой – этот дом под моей защитой, и я убью любого из вас, кто к нему приблизится, – крикнул Фабиан им вслед. Когда силуэты их скрылись за поворотом, он спокойно вздохнул, почувствовав тонким обонянием кислый запах крови в воздухе. Львица боязливо подошла к нему и отряхнулась от пыли. – Это… очень неожиданная благодетельность. Теперь я ваша должница? – тихо сказала она. – Не говори глупостей, – лис посмотрел ей в глаза и отвернулся. – Вытри кровь, чтобы не было подозрений. Они больше не придут. В этот момент дверь приоткрылась, из проема высунулась голова молодой львицы. Она подозрительно посмотрела на лиса и потом заметила лапу гиена. – О боже! Что происходит, мама? – Все нормально, дорогая, – ласково позвала её мать. – Этих гиен больше здесь не будет. Маленькая львица осторожно вышла из-за двери, не сводя глаз с Фабиана. Лис внимательно посмотрел на нее и усмехнулся. – Убери нож, и не используй его впредь – в бою он не поможет, а противника разозлит, – лис указал когтем на младшую львицу. Та смущенно вынула из-за спины короткий нож и протянула его матери. – Я беспокоилась за тебя, – сказала она нежно и потерлась головой о её загривок. Старшая львица погладила её по спине. – Молодой лис нас выручил, – улыбнулась она. – Ты завалил двух бугаев? – удивилась младшая. – Как тебе это удалось? – Они разозлились и были невнимательны, – ответил лис. Их взгляды встретились, и на мгновение ему показалось, что молодая львица усмехнулась – но не восхищенно, а будто заподозрив подвох. Тем временем её мать с отвращением подняла чужую лапу и унесла её подальше. – Ты заметил нож у меня за спиной, а приметил ли что-то еще? – тихо спросила львица. Лис прищурился и осмотрел её: красивое молодое тело, по-взрослому гибкое, но еще принадлежащее детенышу. Её зеленые глаза смотрели с искренним свободным вниманием, а подобное редко встречалось у простых семей. – Ты привлекательна, – ответил лис. – Не самая безопасная черта, если посмотреть на тех, кто тебя окружает. – Спасибо, рубиновый странник. На секунду повисло молчание. После сказанного, взгляд львицы внезапно переменился – он стал покорным и даже чуточку затравленным. – Спасибо что помогли, сир, – сказала она скороговоркой, преклонив передние лапы. – Заходите, если вам понадобятся еда и крыша над головой. Фабиан хмыкнул, удивленный перемене в её глазах и накинул капюшон на голову. Он вдруг вспомнил, что над головой палит полуденное солнце. Они попрощались, львицы вернулись в дом, а лис побрел по восточной дороге. Песок, летящий ему в лицо, становился гуще, что означало – он уже близко к воротам города.
Глава 2: Снежный крест
На севере, далеко за долинами бурых медведей, за лунными цитаделями рыжих лис, где взметались зеленые холмы, все выше и выше тянущиеся к небу, располагались земли Северной Династии. Прайды львов, когда-то сражавшиеся на этой земле, а ныне воздвигшие здесь свои города. Приближалась зима, небо затянуло мутно-серыми тучами, воздух стал свежим и холодным. Прошли дожди, щедро оросив земли львов влагой. Сегодня выпал первый снег. Редкие, худые снежинки метались в воздухе, тая, едва они касались земли. Снег шел не только здесь, но и в душе Мартина. И ничто не могло остановить этих беспокойных, острых снежинок, метавшихся в его сердце. – Не думай об этом, – голос друга шелестел возле его уха, но он был гулок и рассеян. – Подумай о другом: о цветущих плантациях, которыми ты будешь заведовать, о дружине, которую соберешь. Не плачь, милорд. Он не плакал, он рыдал, и ничего не мог с собой поделать. На носилках несли его отца. Благородный лев лежал на спине, со скрещенными на груди лапами, его глаза были спокойно закрыты. Он был мертв – убит ассассином на Востоке. Его храбрый отец, последний родной ему лев. Вокруг процессии собралась толпа любопытных зевак – они тыкали пальцами, присматривались, шептались друг с другом. Это бесило Мартина, выводило его из себя. – Что с ним случилось? Кто убил его? – шептались они. – Я слышала, два арбалетных ранения… раны загноились. – Говорят, его убил наемный убийца! – Не может быть! Их гильдию разгромили паладины десятилетия назад. – Невозможно прогнать теней. Они скроются на время ночи, но утром покажут себя ярче, чем прежде. Мартин прижался к лапе старика-енота, его старого друга и наставника. – Не плачь, милорд, – снова повторял старик, поглаживая львенка по загривку. – Он погиб за благородное дело. Носилки доставили в центр города, чтобы немногочисленные друзья могли попрощаться с ним. Рано утром, когда еще не показалось солнце из-за гор, его похоронили на погребальном холме.
* * ***
Похороны превратились для Мартина в одно мгновение, но это после того как они окончились, тогда ему казалось, что секунды текли издевательски медленно как мед. Он поцеловал холодный лоб отца и пригладил локон светлой гривы, заслонившей его гордый шрам на щеке. Вложил крестик ему в лапу и мысленно произнес всё, что не хватало смелости сказать при жизни. Час спустя они сидели в таверне с лейтенантом – бурым медведем, которого звали Герос. От эля у Мартина приятно кружилась голова, но недавнее событие было горче полыни. – Ты знаешь, милорд, – после долгого молчания сказал Герос. – Он не обязан был жертвовать собой ради графа Убера. Я знал ублюдка, он бы никогда не поступил также ради твоего отца, должно быть и ради своей матери не поставил бы себя под удар. Мартин заглянул в кружку – там, на дне блестела темная капелька эля. – Он был рыцарем, а рыцари не уйдут от удара даже ради ублюдка, – он посмотрел в глаза медведю и икнул. – Я отомщу за папу. Клянусь перстнем Ландариенов, я найду этого ассассина и повешу на стенах города. Медведь благожелательно хмыкнул. – У тебя есть дела поважнее, милорд. Теперь замок и дружина в твоем распоряжении, и многие акры земли вокруг, вплоть до мглистых холмов. – Я не смогу смотреть в глаза своим подданным, – взволнованно ответил львенок. – Пока не отомщу, я не буду их сеньором. – Не говори глупостей, твой отец бы не одобрил этого, – медведь залпом осушил полкружки и нахмурился. – Нельзя гоняться за тенью – только она может гнаться за тобой. Мартин покачал головой и тщательно протер глаза, надеясь избавиться от хмеля. – Отец говорил тебе о моем даре? Герос покачал головой. – Я умею видеть следы прошлого, – сказал львенок восторженно и провел когтями две воображаемых линии от глаз по направлению к Геросу. – И не только это! Мама была клириком, она могла сказать, где точно находится зверь, даже единожды встретившись с ним. Медведя его слова заинтересовали. – И что? Ты тоже можешь выслеживать зверей? – спросил он, подавшись вперед. Львенок кивнул и положил лапы на стол, опрокинув кружку. – Не так хорошо, как она, но если бы я знал убийцу… я бы выследил его, чего бы мне это не стоило. Он наклонился к медведю и положил лапы поверх его кружки. – Ты ведь видел его? Видел убийцу. Медведь коротко вздохнул и протянул вперед правую лапу. Вдоль кисти шел тонкий, но страшный порез, уже начавший заживать. – Я был по правую лапу от твоего отца, когда ассассин нанес удар. Он ворвался в наш строй, ловкий как кобра, и не менее опасный. Я не успел опустить клинок ему на голову, как моя лапа онемела и опустилась, а меч упал на землю. Он оглушил одного из наших, растолкал двух других, и оказался прямо перед графом Убером. Толстый недоносок, царство ему небесное, даже не подумал шелохнуться – он ждал, что рыцари спасут его. Ассассин выстрелил из складных арбалетов – твой отец принял стрелы на себя, и клянусь, не было там рыцаря, столь же храброго. Ассассин метнул кинжал вслед стрелам – и граф Убер остался в своем любимом кресле, только с кинжалом в горле. Мартин отвернулся и вытер две предательские слезы, выползшие из глаз, при рассказе о его отце. – Опиши мне убийцу. Герос на мгновение задумался. – Лис, в белой накидке, лица я не видел. Но глаза запомнил – они схожи крови на снегу. Использовал тонкие кинжалы, в его лапах они превратились в укусы пчел, как если бы ты засунул лапу в улей. Рыжая бестия. Не зря мы отвергли мир с лисами. Никогда не знаешь чего от них ждать, поспорить могу – Гильдия Ассассинов целиком принадлежит рыжим. Глаза Мартина прояснились, он, словно воспрянул. – Мы найдем его! – сказал он уверенно. – Дай лапу, бравый Герос. Он взял лапищу медведя в свои две и уставился на его шрам, внимательно и неподвижно глядя в него. – Долго еще ждать? – Тссс… Прошла минута, потом еще одна. Медведь не мог сдержать легкой улыбки, фанатизм львенка откровенно веселил его. – Готово! – выпалил Мартин и отпустил его лапу. – Он на Востоке… дальше Вересковой Цитадели… в районе пустынь. – Это все? Там огромные пространства, – усмехнулся медведь. – Я не могу назвать точно. Но когда мы будем там, я смогу разглядеть его ближе, – сказал львенок настойчиво. – Это… Это трудно объяснить. Я вижу тысячи линий. Они переплетаются, петляют. Одни из них тоньше, другие толще. Его линию я вижу теперь особо ярко, но не могу найти точку, где она заканчивается сейчас. – Я не силен в науках, – сказал медведь. – Что такое линия? – А, ладно, потом объясню. Убийца моего отца трусливо прячется где-то в пустыне. Я найду его. Ты пойдешь со мной? – Я знаю, как ты храбр, милорд. Но есть дела насущней. – Нет! – львенок ударил кулачками по столу. – Нет ничего насущнее. Я отправлюсь в путь завтра на рассвете. За главного пусть остается Кеверин. Но… одному мне будет сложнее. – Один ты погибнешь, – усмехнулся медведь. – Но я постараюсь не допустить этого. – Ты со мной, Герос! – львенок запрыгнул на стол и обнял медведя. Тот удивился, но похлопал его по спине. – Нам нужно приготовиться, – резонно заметил медведь. – Правда запасы на нашей стороне – в твоем арсенале до кучи оружия, а в хлевах хватает еды. Но слова уже смутно доходили до львенка, он смотрел в окно, где в ночной тишине тихо трещали светлячки. Далеко отсюда, должно быть на другом конце мира, прячется убийца. Они найдут его, во что бы то ни стало. Львенок протер сонные глаза. Им предстоял долгий путь.
Глава 3: Аль-Савив
Дорога закончилась там, где началась петляющая тропинка. По ее сторонам шелестела сухая трава, редкие деревца давали густую и влажную тень, погружаясь в которую, можно было почувствовать себя выдрой, нырнувшей в воду.
На одном из каменистых холмов располагалась хижина Аль-Савива. Вернее, его убежище больше походило на хрупкий шалаш – можно было подумать, что сильный ветер сдует его прочь. Фабиан улыбнулся, подумав, что известный мудрец мог возвести себе хижину и подостойнее. Впрочем, кто знает этих мудрецов. Он подошел к плетенной из веток двери и уже поднял лапу, чтобы постучать, как она отворилась. Молодая львица вышла, неся на спине корзину с одеждой. Не без удивления Фабиан узнал львицу. – Слишком много совпадений за один день, – улыбнулся он. Львица, с которой он уже разговаривал днем, остановилась и покорно поклонилась. – Точно, сир, рада снова вас видеть, – быстро сказала она. – Не притворяйся, – улыбнулся лис. – Тебе ведь и самой не нравится так говорить. – Я простая крестьянка, сир. Мой отец торгует финиками, а мать вяжет юбки. – А чем занимаешься ты? – Фабиан наклонился, чтобы заглянуть ей в глаза, но она тут же отвела их. – Я помогаю по дому, – сказала львица. – И стираю одежду. – И делает это добротно, – их разговор прервал басистый голос старца, появившегося в дверном проеме. – Кайра помогает мне, когда лапы совсем не слушаются. – Так точно, сир. Фабиан перевел взгляд с девочки на старика и пожал плечами. Львица еще раз поклонилась и ушла, с корзиной на спине. – Жить за пределами города в одиночестве невыносимо скучно, – посетовал старик, приглашая Фабиана зайти. – Мне нужны собеседники, которые могут поделиться свежими новостями, рассказать о ценах и нравах зверей. А зверям нужны мои советы, – он сел на ковер и лис приземлился рядом. – Потому у меня хватает посетителей и помощников, как эта девочка. Им всегда есть что рассказать. А что можно сказать о тебе? Лис посмотрел вокруг: в комнате царил прохладный полумрак. На окнах висели пыльные шали, на стенах – тотемы, карты, самые разные амулеты и обереги. Его внимание привлекла плетеная картинка: на ней был изображен улыбающийся рыжий лис с внимательными синими глазами. Потом он присмотрелся к самому Аль-Савиву и ойкнул от удивления. Старый лев смотрел на него невидящими, белыми глазницами – вокруг глаз темнели ожоги. Из под тюрбана вилась густая седая грива. Старик будто почувствовал удивление Фабиана и, улыбаясь, закурил тонкую трубку. – Ты пришел за советом, не стесняйся, задавай его. Несколько секунд ушло у лиса на раздумья, потом он сказал, взвешивая каждое слово. – Все местные считают вас мудрым странником. Простите, если это вызовет боль, но я знаю и другое. Вы были ассассином. Одним из лучших, – Фабиан внимательно следил за стариком, а тот задумчиво пускал дымные колечки. – Те времена остались пылью на томах истории, – сказал он. – Сейчас я такой же старик, как любой другой. – Но вы помните ваше время, пусть оно осталось в прошлом, – настойчивее сказал Фабиан. – Трудно забыть самый яркий период жизни, – усмехнулся старик. – Позволь… протяни мне правую лапу. Не без волнения, лис медленно вытянул лапу вперед. Старик внимательно ощупал её и усмехнулся, выпустив очередное дымное колечко. – Ты – ассассин, – сказал он просто. – Вся лапа в мелких шрамах. Гильдия до сих пор использует обоюстренные клинки для учений. Чтобы не допускали ошибок. – Да, это так, – ответил Фабиан, возвращая лапу на место. – Ты пришел с вопросом. Задавай его, – старик махнул лапой, и дым суетливо заметался в воздухе. – Какие чувства… вызывает разделение. К его удивлению старик закашлялся и внимательно посмотрел на него невидящими глазами. – Мне следовало сразу догадаться. Когда ты пришел я увидел только половину зверя. Ты разделенный, верно? – Да, – тихо сказал Фабиан. Старик затушил трубку и подошел к окну. – Жаркий сегодня день, – заметил он и шумно вдохнул теплый ветер, повеявший с холмов. – Разделение это непростой вопрос. Очень туманный. Очень личный. Тебя уже подвергали ему? – Нет, впервые, – Фабиан поежился, представляя, что пережитые им ощущения могут повториться. – Значит что-то важное, – промолвил Аль-Савив. – Кого тебе заказали? – В этом вся и проблема, – тихо сказал Фабиан. – Впервые, я не уверен, что могу выполнить задание. Дело не в моих силах, я чувствую себя подготовленным, как никогда. Дело в том… что мне нужно убить хорошего зверя. Старик рассмеялся и развел лапы в стороны. – Убить хорошего зверя? – повторил он. – А чем ты занимался до этого? Ловил рыбу? – Нет, все мои заказы были простыми, это были плохие звери, – нетерпеливо объяснил лис. – Воры, казнокрады, генералы. Не было ни одного, кого бы я пожалел. Но на этот раз все по-другому. Старик с недоумением воззрился на него. – Ты слишком мягкосердечен для убийцы. Кто ты такой? Что тобою движет? Фабиан сделал глубокий вдох, подыскивая слова. – Я – Фабиан из Вересковых Долин. Попал в Гильдию детенышем, год назад окончил обучение. Я избороздил половину этого мира, был на Севере, где правят рунные медведи, на Востоке, где до самих небес высятся Цитадели лис, на Западе, где тонет горизонт во всполохах Великого Океана. Я сражался со львами и тиграми, побеждал титанов, подрубал ноги големам, и охотился за сокровищами болотных змей. И теперь… я бессилен. Я исполнил шесть заказов, этот седьмой. И первый раз меня разделили. – Ты видел половину мира, но не лучшую, – задумчиво сказал старик. – Разделение… удивительный, самый страшный дар, который преподнесли маги Гильдии Ассассинов. Разделение души надвое. Это все равно, что разбудить рыбу и бросить одну половину барахтаться в море. Что у тебя отобрали, лис? Фабиан сел рядом с открытым окном, и солнечный луч пал на его лицо. Сейчас оно выглядело усталым и озабоченным, острые глаза расслабились и закрылись. – Сочувствие, милосердие, честность. Все что я ценил… все, что не устраивает Гильдию. – Глупо становиться убийцей, зная себе цену, – заметил старик. – Гильдия не место для таких, как ты. – Мне не предлагали выбирать, – тихо сказал Фабиан. – Я хозяин только в пределах своей клетки. – Ты говоришь, что убиваешь только плохих зверей? Удивительное качество. Ты умеешь различать добро и зло, или только думаешь, что умеешь? Фабиан на секунду оскалился, его внезапно обожгло гневом. Он глубоко вздохнул, чтобы успокоиться. – Как ты прошел одно из финальных испытаний гильдии? – спросил Аль-Савив. – Кровавый долг? Мастер требует принести пинту крови, принадлежащую одному зверю. Потеря её смертельна. Кого ты убил ради крови? – Это может звучать глупо, – тихо промолвил Фабиан, и на его лице появилась смущенная улыбка. – Но я отдал свою кровь. И месяц после этого едва передвигал лапы. – Исключительный глупец, – воскликнул Аль-Савив, но в его голосе было больше веселья, чем насмешки. – Кого заказали тебе на этот раз? Кто из ныне живущих достоин разделения? – Граф Урбан, а еще Лейниндил и Ари-Хасар. Они хотят возродить тройственный союз львов, тигров и южных прайдов. Двое из них мертвы… но я не могу убить Ари-Хасара. Старик взял в лапы какой-то амулет и провел по нему когтем. – Ты пришел ко мне, чтобы снять разделение? – спросил он. – Да, – в голосе лиса шелохнулась надежда он сел ближе к старику. – Если кто-то способен на это то только ты. – Боюсь, разочаровать тебя, – старик положил лапу ему на плечо. – Но от этой магии нет избавления кроме… выполнения долга. – Невозможно! – вспылил Фабиан и ударил кулаком по хлюпкой стене. – Должен быть способ! – Поосторожнее, дружище, а то снесешь мою хибару, – урезонил его Аль-Савив. Есть и другой способ, впрочем, куда более призрачный – убить заказчика. Половина твоей души держится на нити между заказчиком и заказанным. Убей одного и нить порвется. Впрочем, личность главы Гильдии – одна из самых больших загадок этого мира. Не думаю что тебе это под силу. Фабиан провел лапой по лицу и стал наблюдать, как пылинки лениво витают в лучах солнца. Они успокаивали его. – Значит, мне не избежать потери половины души, – сказал он тихо. – Не советую допускать этого, – ответил старый лев. – Ты никогда не вспомнишь о тех благодетелях, которые ценил. Ты еще молод и наивен. Делишь зверей на хороших и плохих, думаешь, что мир похож на шахматную доску, где известны фигуры и их возможности. Нет, мой друг, мир – это игра в карты с шулером. Ты уже начинаешь понимать это. Они стояли в резких лучах солнца, старый и молодой, карие глаза лиса смотрели в пустые белые зрачки льва. – Ты хотел узнать, что чувствует разделенный? – лев вернулся на ковер и снова зажег трубку. – Ты слышал историю о Шеен-Арате? – Да, он был убийцей и тираном. – Не большим убийцей, чем мы с тобой, и чем любой крестьянин, защищающий свою семью, – возразил лев. – Он уничтожил династию Серохвостов, вырезал Шантариенов и Луннокровых. – Да, и у него были на то причины. Все знают его как убийцу, жестокого и бессмысленного. Называют его тираном и мясником. Но никто не говорит о нем как о вожде и стратеге. Он не был хорошим зверем, он был Великим. Объединил пустынные племена, и одержал победу над элитой лисиных и львиных войск. С тремя тысячами воинов захватил Океанскую Цитадель. Он захватил обширные территории, почти половину известного мира. Он был жесток, как по отношению к врагу, так и в отношении к собственным подчиненным. Но был лишь один зверь, к которому он не проявлял жестокости. В его власти могли быть любые гаремы это мира, тысячи рабынь и рабов. Но он отверг их, как птица сбрасывает гнилые перья. Трудно поверить спустя полвека, но и такой тиран как он мог любить. – И кем была эта счастливица? – задумчиво спросил Фабиан. На лице старика появилась легкая улыбка. – Счастливица? Нет, к удивлению всех, Великий Вождь, Альфа пустынных стай влюбился в… лиса. Рыжий попал к нему рабом, а стал советником и возлюбленным. Фабиан присвистнул и удивленно посмотрел на старца. – Наша история его не помнит. У этого лиса было имя? – Нет, и лисы и жители пустынь предпочли замять его, – вздохнул старец. – Однако приближенные Шеен-Арата уважали его. «Рыжие» – они называют вас так с усмешкой, но его прозвали «Алый», за ярко-рыжую шерсть. Шеен-Арат в нем души не чаял, и лис отвечал ему взаимностью. Некоторые полагают, что только благоразумие Алого Лиса удержало вождя от полного разгрома Союза Четырех Династий. Говорят, что лис не позволил убить Золотого Шантариена. Война подходила к концу, и четыре династии поняли, что их единственный шанс преломить войну – попросить о помощи Гильдию Ассассинов. И Гильдия пришла им на помощь. Четверо лучших убийц отправились во дворец вождя. Даже лучшие из нас порой не осознают, на что способна любовь, – Аль-савив несколько секунд помолчал, ему было тяжело говорить без передышки. – В тайне от вождя, Алый Лис приказал сделать для него зеркальный эликсир. Когда убийцы оказались внутри, он выпил зелье и на время стал точной копией Шеен-Арата. Он накинул его плащ и взял легендарные клинки. Во дворце четверку ассассинов ждало упорное сопротивление – двое из них были убиты, двое других добрались до покоев Шеен-Арата и настигли его. Они приняли Алого за свою цель и убили его. Лис сражался, и ранил одного из них, но он не мог выстоять против ассассинов. А они не знали, на какую жертву может пойти любящий зверь. Они думали, что убили Шеен-Арата, но они отрубили лишь половину его сердца. Ту половину, которую он ценил выше всех сокровищ этого мира. Второй ассассин погиб, когда они выбирались из дворца, в живых остался лишь один. Только оказавшись снаружи, он заметил рыжую шерсть на клинках, которые забрал у считавшегося мертвым вождя. И услышал крик Великого Вождя, крик от которого встала дыбом шерсть, и прижался к телу хвост. Потеря была невыносима, Великий Волк словно сошел с ума, он пошел войной на уцелевшие империи, не щадя никого, вырезая и сжигая всё на своем пути. Но особенно он был внимателен к рыжим. Он щадил их и смотрел в глаза каждому рыжему пленнику. – Перерождение, – прищурившись, сказал Фабиан. – Он надеялся увидеть в одном из лис Алого? – Да, и в стремлении этом был непоколебим. Можно говорить многое о войне Империи и Пустыни, о Шеен-Арате и Ахаси Шантариене. Однако это была война из-за любви, повод ничем не хуже, но и не лучше других. Лишившись возлюбленного, Шеен-Арат пал в одном из боев, поскольку забыл одеть броню, а воину не осмелились предупредить его об этом. Ты спросил меня, что такое лишиться половины души – думаю, ты получил ответ. Аль-Савив тяжело вздохнул и повернулся к солнечному свету. А Фабиан не мог отвести глаз от тотема, висящего за спиной старика. Красивый лис глядел на него мирными синими глазами. – Из четверых ассассинов выжил только один, – прошептал Фабиан. – Это был ты. На сухих губах старика появилось подобие призрачной улыбки. – От вопля Шеен-Арата у меня до сих пор замирает кровь. Да, если кто-то и виновен в разгроме Четырех Династий – это я, убийца Алого лиса. Много времени прошло, прежде чем Фабиану нашлось что сказать. Старик все время сидел неподвижно, целиком посвященный своим мыслям. – Что случилось с глазами? – спросил лис. – Ассассины наказали тебя? – И, нет, – старик невесело рассмеялся. – Ассассины разделили мою душу. Глаза я выжег сам, чтобы не видеть этого мира. – Ты… не вернул себе половину души. Какой она была? – По иронии, я ценил качества, противоположные тебе, – старик усмехнулся и положил лапу на грудь. – Мою гордость, вспыльчивость, беспощадность. Их отобрали, и я превратился в то, что ты можешь лицезреть сейчас. – Может оно и к лучшему, – мягко заметил Фабиан. – Может быть, лис, может быть – вздохнул Аль-Савив. – Наши судьбы ведут нас по странным дорогам, никогда нельзя сказать, что будет в конце, пока не повидаешь его собственными глазами. Я повидал, – он провел пальцами по щекам ниже слепых глаз. – Есть что-то еще, что ты хотел бы узнать? – Нет, – Фабиану стало неожиданно тесно в этой маленькой, захламленной хижине. – Я услышал достаточно. – Никогда не рассчитывай, что знаешь зверя целиком. Можно вытряхнуть все спрятанные кинжалы из его рукавов, но где-нибудь в сердце обязательно найдется стилет. – Я учту это, – тихо сказал Фабиан и похлопал старика по плечу. – Прощайте, Аль-Савив. – Удачи тебе, ассассин, – прошептал старик вслед.
* * ***
В воздухе появлялись первые признаки вечера,
солнце мало-помалу отступало, худые деревца чаще качались от порывов ветра.
Кайра сидела на балке одного из невысоких зданий рынка. Прохладный соленый ветер дул в лицо, освежая и сдувая дневной жар. Её лапы нетерпеливо сжимались и разжимались, она следила за группой зверей приближавшихся к месту, где она притаилась. В центре группы шел маститый волк в дорогом черном плаще, золотой амулет на шее пронзительно сиял в солнечных лучах. Вокруг него по двое с каждой стороны маршировали закованные в пластинчатую броню львы и медведи. С каждой секундой они становились ближе. Пятьдесят шагов, тридцать, уже двадцать. Кайра проверила кинжалы – Верзила и Клык легко выхватывались из ножен. Пять шагов… Львица подогнула передние лапы, на миг она стала первобытной хищницей, когтями и клыками добывавшей пропитание своему потомству. Но клыки ей заменили два стальных лезвия, а добычей был не лесной зверь. Долгую секунду опешившие стражи наблюдали полет львицы, и им казалось, что она не падает, а именно летит, подняв кинжал над головой, не сводя глаз с цели. Лезвие Верзилы с чавкающим свистом врезалось в горло волка. В тот же миг львица сорвала ослепительно сияющий амулет и, перевернувшись на земле, кинулась прочь по тесным улицам. Сердце Кайры беспокойно билось, она волновалась. Но львица была уверена в своих силах, у нее был чертовски хороший учитель.
Глава 4:Перстень и хвост
Его сны были тревожны и обрывочны. Аль-Савив, львица Кайра, Алый Лис – они являлись ему, говорили и шептали, но смысл их слов был неясен. Потом он оказался в центре пылающей деревни. Мародеры ходили по объятым огнем дорогам, листва тлела на деревьях, а сухая трава загоралась, едва лишь стоило огню лизнуть её. Звери паниковали, метались по улицам, преследуемые бандитами, а те разили без разбору, убивали. Молодая лисица кинулась к нему и прижалась к груди. – Фаби, прошу, спаси меня. Они хотят сделать мне плохо, очень плохо… – её слезы пропитывали шерсть на его груди, лисица дрожала. – Не бойся, малышка, – шептал лисенок, стараясь, чтобы его голос звучал уверенно. Их окружили четверо крупных воинов, они скалились и смеялись над двумя напуганными лисами. – Позабавимся, – фыркнул один, отталкивая Фабиана и хватая лисицу за хвост. – Отпусти её, мразь! – лисенок кинулся на койота, но он был слишком молод и слаб, тот влепил ему лапой в железной перчатке и Фабиан оказался на земле, согнувшись от боли. Нет… на этот раз все было по-другому. На месте лисенка стоял взрослый, сильный лис Фабиан. Одним взмахом кинжала он отсек лапы мародерам, взмахнул еще раз и их головы потели прочь. Но рядом снова лежала лисица… с её шеи капала кровь. Он проснулся и резко сел на кровати. Его колотила дрожь, когти глубоко вонзились в матрас. Фабиан заставил себя успокоиться, но не мог сдержать двух слез, что выступили против его желания. Холодный ночной ветер качал легкую занавеску, там за окном, на бесконечном черном пространстве мерцали звезды, будто золотая пыльца, нечаянно рассыпанная ювелиром. А на подоконнике сидел нежданный гость.
* * ***
Далеко на западе в тот же миг проснулся львенок. – Я видел его! – сонно пробормотал Мартин и упал с кровати. – Папа, я видел убийцу! Около минуты он сидел на полу, спиной к кровати и приходил в себя. В голове суетились обрывки сна, к тому же он никак не мог понять, где находится. Его мысли тут же пришли в норму, когда дверь распахнулась, и вошел Герос. – Милорд, – он удивленно посмотрел на львенка. – С тобой все в порядке? Я слышал крики. – Я видел ассассина! – воскликнул львенок и схватил лапу медведя. – Герос, поверь, я правда видел его! Я знаю, где он! – Я верю, верю, – озабоченно пробормотал медведь и положил лапу на лоб львенка. – Ты говорил об этом еще вчера. – Вчера… – задумался львенок. – Значит, всё что случилось, правда, – он тяжело вздохнул и отвернулся. – Где мы находимся? – Таверна «Вороний хвост», она – самый дальний ориентир твоих границ, милорд. – Да, папа рассказывал. Но.. .почему мы здесь? Мы отправились за час до рассвета. Почему мы остановились здесь? – По правде говоря, милорд, ты здорово дремал, так и норовил упасть с коня. Ранние подъемы тебе еще в новинку. Мы подошли к таверне, и я отнес тебя в комнату. – Я… заснул? – простонал львенок. – Черт, лучше дай мне затрещину в следующий раз. Как глупо с моей стороны. – Все нормально, милорд, первые путешествия всегда даются тяжело. – Пойдем вниз. Пропустим по кружечки чего-нибудь безалкогольного, и отправимся в путь, – львенок накинул походный плащ и вышел в коридор. Внутри таверна выглядела не слишком приглядно – деревянный пол скрипел, стены выглядели так, будто каждый посетитель желал оставить на них свои инициалы, выщербленные кинжалом. Мартин невольно поежился, когда рядом с его лапой беззаботно пробежался клоп. Герос тихо хмыкнул и поднял заднюю лапу, чтобы клоп беспрепятственно добрался до другого конца коридора. Они спустились на первый этаж – и тут же оказались, будто в другом мире. Потолок и стены были здесь тщательно лакированы, с потолка свисала кружащаяся люстра с дюжиной свечей. В таверне было на редкость много зверей: одни выпивали за столиками, другие играли в карты и перешептывались, третьи обслуживали посетителей. Из всех присутствующих колоритно выделялись двое: на барной стоке сидел лис в алом походном плаще, он играл на лютне и пел отрывистым звучным голосом. А за столиком в углу примостился знатного вида лев, в доспехах и синем плаще с эмблемой мангуста. Он о чем-то говорил со своими оруженосцами – те отвечали, стараясь перекричать общий гул голосов. Мартин уселся за круглый столик, напротив них и положив голову на лапы рассматривал доспехи рыцаря. Они выглядели очень недурно – белая сталь, мангуста на груди обведена серебром. Герос вернулся через минуту, неся две кружки Верестянника. – Моя семья варила этот напиток, – сказал медведь. – Попробуй, милорд. Они пили не чокаясь – Верестянник был сахарно-сладким и освежающим на вкус. После короткой передышки, подбадриваемый народом, лис заиграл на лютне и завел свою песнь.
Где между лунными холмами, Где меж тенистыми лесами. На берегах, где моря вой, Встречает штормовой прибой. Там дует ветер из Валгаллы.
Там мать-природа правит балом, И волны ходят только валом. Но даже там сразились звери, Желая отворить в долины двери. И встретить ветер из Валгаллы.
Клинки волною шли на стрелы, И львы и лисы – все умелы. Но в битве не бывает паду, Там есть победа и награда. И для погибших ветер из Валгаллы.
Уже не вспомнить мне исхода, Могу сказать лишь что похода, Им можно было просто избежать, Но ведь тогда не пожинать Холодный ветер из Валгаллы.
Две армии остались в тех долинах, И ныне спят, сраженные, в трясинах. И до сих пор шум битвы помнят скалы, И то, что многие попали в залы Святой обители Валгаллы.
Мартин слушал, навострив уши и по глоточку отпивая верестянник. Он редко бывал в придорожных тавернах, и странствующие барды были для него как волшебные существа из сказок. При дворе были только менестрели и миннезингеры – но все их песни посвящались благородству и отваге рыцарей, а также подвигам, на которые те шли ради возлюбленных дам. Он слышал, что барды отличались редкой распутностью – они пели, о чем пожелают, и не скупились на крепкие слова. Порой он сам мечтал сочинять песни, но сомневался, что у него есть к этому талант. – Я отойду на минуту по делам мочевого пузыря. Сиди тихо, милорд, – сказал Герос и, похлопав его по плечу, направился к входной двери. Мартин увидел что лис, по-видимому, решил передохнуть – он сидел, свесив задние лапы с барной стойки, и потягивал ром. Львенок решился подойти к нему – если кто-то и может рассказать ему как сочинять песни, то именно тот лис. Он проталкивался мимо двух в стельку выпивших гепардов, когда услышал за спиной звук бьющейся посуды. Мартин обернулся и увидел львенка-разносчика, тот сокрушенно собирал осколки разбитых чашек. – Криволапый недотепа, – раздалось из толпы, несколько зверей внимательно наблюдали за ним. Лев-рыцарь встал из-за своего стола и, схватив львенка за загривок, поднял на четыре лапы. – Как тебя зовут? – спросил он таким тоном, что львенок весь сжался от дрожи. – Простите, сэр, у меня нет имени, меня называют Хвост… – пробормотал львенок, стараясь не отводить взгляда от ледяных глаз рыцаря. Мартин посмотрел на хвост львенка и с жалостью отметил, что кисточка на нем была почти целиком ободрана. – Так вот… Хвост, – вкрадчиво сказал рыцарь под одобрительный смех оруженосцев. – Ты принесешь мне целые чаши с вином, а весь вечер будешь ухаживать за нашими конями в уплату пролитого. Львенок испуганно посмотрел ему в глаза. – Но, сир, пожалуйста, у меня больная сестра… – Тогда ты тем более поторопишься. У нас четыре коня – работы на вечер хватит. – Сир, я прошу вас… – Не трать мое время, крысенок, – рыцарь вернулся за стол, как раз тогда когда к ним продрался владелец таверны. – Нижайше прошу прощения, сир, – пробормотал затасканного вида лев с редеющей светлой гривой. – Я заплачу за его оплошность, не волнуйтесь. – А я и не волнуюсь, – сказал рыцарь спокойно. – Он в любом случае будет отрабатывать пажом – посмотри, весь плащ запачкал, – он показал ему подол плаща, где на белом тельце мангуста краснели винные пятна. Львенок принялся с отчаянным остервенением собирать осколки на полу, было заметно, как дрожат его лапы. Мартин, до этого молча наблюдавший за сценкой подошел к нему и сел рядом, помогая собирать мусор. – Спасибо, – тихо сказал львенок, не поднимая головы, но Мартин заметил, как повлажнели его щеки. Он вдруг почувствовал тошноту, словно что-то скользкое и ядовитое рвалось вырваться наружу. Мартин подошел к столику, где сидел рыцарь со своей свитой. – Может быть, вы отпустите его к сестре, сир? – сказал он твердым, ровным голосом. Один из оруженосцев захихикал, что здорово взбесило Мартина, но он лишь смерил его уничижающим взглядом. – Он провинился, будет отрабатывать, – не предполагающим возражений тоном возвестил лев. – Хозяин таверны уже согласился оплатить вино. А заляпанный плащ можно постирать самому. Кажется, это здорово вывело льва из себя. – Постирать «самому»? – он подался вплотную к Мартину. – Это не простой плащ, и у него не простой владелец. Из какой дыры ты родом, если не можешь отличить герб от лысого хвоста? – Я вижу белого мангуста, сир, что относит вас к роду Сизогривых, – сказал Мартин и не отступил, когда лев придвинулся совсем вплотную. – Чего уставились? – осадил лев зрителей, внимательно следивших за их спором. – Ты считаешь, что мелкому клопу вроде тебя подобает говорить с привилегированным? Мартин почувствовал приятный холодок кольца Ландариенов на шее, но решил не показывать его. – Владелец этих земель, и наш общий Сеньор – Коррин Ландариен собирал рыцарей для защиты и помощи всем страждущим и слабым, как велит Кодекс. Я думал что любой, независимо от сословия и рода имеет право говорить с рыцарем. Лев несколько секунд внимательно смотрел ему в глаза, а потом унизительно фыркнул. – Конечно, имеет право. Поговорили? Катись к черту. Мартин не сдвинулся с места. – Этот лев не обязан мыть ваших лошадей, – сказал он. – Это дело оруженосцев. Один из них все время, принахмурившись, слушал, и сейчас решил, что настала пора высказаться и ему. – Какой смышленый. Мал как блоха, и как блоха кусается, – сказал он под одобрительный смех наблюдателей. Мартин с отвращением заметил, что хихикает и лис-бард. – Смотри-ка, да ведь у него грива появляется, – второй оруженосец – худой темношерстый медведь тыкнул пальцем в макушку Мартина, где и правда уже красовались редкие коричневые пряди. – Подстрижем его, чтобы пыл поубавил! А заодно недотепу! Двое оруженосцев встали из-за стола и двинулись к ним. Львенок по имени Хвост не успел убежать, медведь сгреб его за шею и опустил на стол. Хуже всего была для Мартина не ситуация, ведь он осознавал, что так просто не выкрутится, его оглушало безразличие всех собравшихся. Некоторые звери, как ни в чем не бывало, глотали эль и вино, а другие собрались вокруг и с интересом наблюдали за ним. Мартин ощущал их ядовитый интерес, он чувствовал себя крысой, на которую делают ставки. Он сглотнул, горячо обдумывая свой следующий шаг. Он вспомнил, как отец сказал однажды: «если тебя загнали в угол, вспомни что ты лев». Он решил воспользоваться примером буквально и обнажил когти, готовясь дать отпор. Лев хотел схватить его сбоку, но Мартин увернулся и со всей силы рубанул лапой ему в подбородок. Лев ойкнул и лег на полу, прижимая лапы к лицу. Всеобщий смех прервался, на секунду все застыли, следя за рыцарем, который с кошачьей резкостью выпрыгнул из-за стола и в тот же миг саданул львенка в живот. Мартина скрутило от боли – он упал на пол, откуда тут же был перенесен на стол. – А блохи-то кусачие пошли, – раздался где-то над головой насмешливый голос. Все расплывалось, превращаясь в какой-то нелепый кошмар – крики, смех, вид льва, схаркивающего кровь. Кажется, обещание побрить их оказалось правдой. Мартин с ужасом понял, что нож прохаживается по его голове, грубо срезая жиденькую поросль коричневых волос. Его гордая, совсем молодая грива сыпалась на пол дождем пшеничных ростков, сметаемых опытной косой. Лев-оруженосец, которому он только что чуть не выбил челюсть, очнулся и сел рядом. В уголке его губ сочилась кровь, и Мартин видел в его взгляде желание отомстить, сделать невыносимо больно. И его целью станет он. – Давай избавлю тебя от нескольких зубов? – предложил лев. – Может быть, они тебе ни к чему. – Попробуй, я тебя тоже кое от чего избавлю, – Мартин чуть не подпрыгнул от звука знакомого голоса. За спиной льва-оруженосца стоял Герос, он прижимал кинжал к его паху. – Так что, договорились, или ты надеешься, что хоть одна самка в этой жизни тебе отдастся? Лев не смел шелохнуться, его зрачки округлились, когда он вопросительно посмотрел на льва-рыцаря. Того ситуация порядком удивила. – Сделаешь это, и я тебя зарежу, – холодно сказал он. Пока оба оруженосца и их предводитель смотрели на медведя, Мартин столкнул львенка со стола и спрыгнул следом. Тот бормотал какие-то извинения, но его язык заплетался от страха. Герос коротко глянул на Мартина, и в его взгляде было не меньше гнева, чем во взгляде льва-оруженосца. Тот между делом поспешил уйти подальше от клинка, будучи в очень невыгодном положении из-за него. – Я – Крео Сизогривый, – прогремел лев на всю таверну. – Я накажу тебя за эту дерзость, сын юга. Он не сводил глаз с медведя. Они одновременно достали клинки – лев держал украшенный орнаментом палаш, а медведь перебрасывал из правой лапы в левую широкий, едва уступающий мечу по размерам, кинжал. – Как ты смел напасть на наследника Ландариенов?! Сеньора этих земель! – от голоса медведя дрогнули свечи. – Что за бред ты несешь, я никогда не оскорблял Сеньора! – опешил лев. – А что ты скажешь на это?! – медведь указал на Мартина, который стоял в боевой стойке, держа короткий меч двумя лапами над головой. – Я побрил недоноска за грубость, – посмеиваясь, ответил лев. – Как это могло оскорбить достопочтенного сеньора, если только это не его выродок? И его взгляд вдруг задержался на оголенной груди львенка. Там, на крепкой серебряной цепи висело кольцо с изумрудом – фамильная драгоценность Ландариенов. – Черт возьми, – прошептал он. – Невозможно… В таверне внезапно стало просторнее. Большинство посетителей, особенно тех, что внимательно следили за спором, поспешили удалиться восвояси, помимо рыцаря, его оруженосцев и трактирщика с разносчиками в таверне осталась от силы дюжина зверей. – Невозможно, – тихо повторил лев. – Это какой-то обман? – он, наконец, присмотрелся к мечу в лапах львенка – это был жемчужный клык – все знали, что Коррин Ландариен убедил морских ведьм отдать ему этот меч. Секунду рыцарь не мог поверить увиденному, а потом упал на пол, в самом унизительном поклоне который знал. Следом за ним припали к полу двое оруженосцев. – Милорд, это худшее недоразумение в моей жизни! – скорее простонал, чем проговорил рыцарь. Львенок почесал голову – на подушечках лапы остались короткие волосы. – Недоразумение? – тихо повторил он. – В чем, сир Крео? В унижении, которое пережил этот львенок, – он указал кончиком меча на Хвоста, который замер рядом с трактирщиком и не мог пошевелиться. – Или дело в моей гриве? Или в Кодексе, на который ты наплевал.
– Прошу прощения, но я всегда чтил Кодекс, – прошептал лев. – Ты смеешь заявлять это после того, что сделал, ублюдок? – прорычал Герос, опустившись на колено рядом с ними. – За нападение на сеньора есть только одно наказание – виселица. Тавернщик, вот тебе поручение… – Герос! – прикрикнул на него Мартин. Я не показывал им перстня, они не знали кто я. – Это ровным счетом ничего не меняет, – возразил медведь. – Завтра их троих повесят. – Нет! – львенок вернул меч в ножны и провел лапами по лицу, надеясь таким способ немного успокоиться и придти в себя. – Крео Сизогривый, – возвестил он, и лев поднял голову. – Ты обвиняешься в нарушении Кодекса. Твое поведение недостойно рыцаря. И не достойно льва. Ты и твои оруженосцы, а также все звери, находящиеся под твоим началом отныне переходят в Пограничный Дозор моих земель. Ты Крео назначаешься лейтенантом. Каждый день, каждый час – вы посвятите этой работе. В следующий раз я повешу тебя за подобные поступки, а твоих наследников лишу привилегий. Встань и доложи своим зверям об их новой обязанности. Мартин поднял глаза на Героса, все время молчавшего, и почувствовал, как закружилась голова.
* * ***
Через четверть часа таверна пришла в свой утренний вид. Убежавшие в преддверии суда посетители виновато просачивались внутрь. Едва Герос и Мартин оказались в комнате, где ночевали накануне, медведь с силой треснул кулаком по стене. – Что за черт понес тебя влезать в это дело? – прорычал он. Мартин сел ан кровать и скрестил на груди лапы, от перенесенного им удара до сих пор сводило живот. – Тебя ведь не было, ты не знаешь, что там было, – ответил львенок. – Можно было лезть черту в глотку, после того как я приду. – Может быть, – промолвил львенок и обнял подушку, на которой спал ночью. – Но меня всегда бесили унижения, ты знаешь это. – И что с того. Решил себя почувствовать на месте низшего сословия? Почему не показал перстень? Мартин выудил кольцо из-за рубахи и повертел его в лапе. – Кусок железа с дорогим камнем, – устало сказал он. – И только это кольцо доказывает, что я чем-то лучше других? – Да, именно оно, – сказал медведь и сел на кровать рядом с львенком. Несколько минут они сидели молча, медведю требовалось время, чтобы успокоиться, а львенка от всего пережитого потянуло в сон. – Прости… – сонно пробормотал он. Медведь удивленно глянул на него и вздохнул. – Я просто дико перепугался за тебя, милорд. Твой отец, а теперь еще и ты мог… Он замолк и вдруг улыбнулся. – Ему бы понравилось. – Что? – львенок протер глаза. – О чем ты говоришь? – Твоему отцу бы это понравилось. Кидаться в самую гущу, отгребать больше остальных, а получать такую же награду. Он положил лапу на шею львенка и тот положил свою лапу поверх его. –Нам пора собираться, – сказал Герос. К концу путешествия твоя грива стане гуще чем была. Через четверть часа они шли из таверны в конюшни, где их ждали два ящера-скакуна. Навстречу вышел Хвост, он как раз закончил равнять ящерам когти. При виде Мартина он поклонился и поцеловал его передние лапы. – Мне очень жаль, милорд… – Прекрати! – прервал его Мартин. – Выпрямись. Ты ни в чем не виноват. – Но если бы я не разбил эти дурацкие чашки, с вашей гривой бы ничего не случилось. – Тебе тоже досталось, – улыбнулся львенок и взъерошил несколько уцелевших локонов светлой гривы на голове Хвоста. – Ты говорил, что твоя сестра болеет? – Да, она чувствует слабость и почти ничего не видит. Это болотная лихорадка? – львенок заметно разволновался. – Я не смыслю в делах лекарей. Но есть клирик, который поможет. Дай лапу. Мартин взял лапу львенка и сжал одну из подушечек на ней. – Горячо! – удивленно воскликнул Хвост. – Теперь у тебя на подушечке невидимая метка. Это значит, что ты можешь обратиться за помощью к моему придворному магу, он сразу опознает её. Попроси его помочь сестре. – Спасибо! – львенок хотел поклониться, но Мартин вовремя поймал его и усадил обратно. – Слушай, а у тебя, правда, нет имени? Ну, кроме Хвоста? – Никто не удосужился придумать. А после того как мне в драке оборвали хвост, меня начали так называть, – львенок задумчиво покрутил свою жалкую кисточку хвоста. – Знаешь что, – вдруг придумал Мартин. – Давай ты будешь зваться Мэтью? Моего братика звали так, но он умер в первый день жизни, родился слабеньким. – Это слишком благородное имя для меня, – смутился Хвост, но не сдержал улыбки при мысли, что его будут так звать. – Если только вы настаиваете… Мартин улыбнулся в ответ. Два львенка сидели в тени конюшни, снаружи припекало сочное как лимон летнее солнце. Они пожелали друг другу удачи, и новый Мэтью вдруг обнял Мартина. В том, как он вежливо и в то же время крепко держал его, была благодарность, которую трудно выразить словами. Двое львят поняли, что стали близкими друзьями за один час, и эта дружба иссякнет только с их смертью. – Можно было еще полкоролевства подарить, – серьезно сказал Герос, залезая на своего скакуна. – Да ну брось ты, – улыбнулся Мартин. – Оно нам самим пригодится. Они выехали из двора и устремились по северной дороге, в сторону Серединного Тракта. Придорожный ветер гнал белые лепестки алычи и взметал резвые облака пыли. Дорога уводила в манящую даль.
Глава 5: Вокруг – только ночь
Фабиану не нужно было и секунды раздумий – он скинул простыню, под которой прятал короткий арбалет, и нацелился им на фигуру, сидевшую на подоконнике. Ночную тишину нарушал свист прохладного ветра и шуршанье плаща на незнакомце. Тот несколько мгновений помедлил, а потом медленно поднял вверх лапы. – Не бойся, лис, я безоружен, – хрипло прошептала фигура. – Ты убьешь меня, если захочешь, и я ничего не смогу с этим поделать. Но я надеялся поговорить. Хороший собеседник сейчас на вес золота. Лис спрыгнул с кровати на пол, не отводя арбалета. Только набедренная повязка была на теле, шерсть блестела серебром в бледном свете восточной луны. В комнате витал густой, землистый запах гнили. Лис быстро выдохнул, чувствуя, как запах лезет в ноздри. – Кто ты такой? – спросил он. – Опасно являться незнакомцу без предупреждения, в середине ночи. Фигура тихо рассмеялась – но от этого смеха по обнаженной спине Фабиана поползли мурашки. Между тем ночной гость чувствовал себя вполне уютно, даже не смотря на острый наконечник болта, направленный ему в грудь. – Я для тебя незнакомец. Мое имя ничего не значит, как и все остальное, – он поднял лапы к капюшону, и Фабиан подумал, что незнакомец покажет лицо, но тот только поправил платок, скрывающий его. На нем был простой черный плащ, изношенный и мешковатый, но платок заинтересовал лиса. Лунный свет высвечивал на нем кроваво-бронзовые символы, похожие на руны. Из укрытия на лиса смотрели острые голубые глаза. Может, виной всему был холодный ветерок, залетающий в окно, но каждый раз, когда Фабиан глядел в эти глаза, его обдавало замогильным холодом, обжигающим, будто прикосновение ко льду. – Не буду обременять тебя ненужными сведениями, они как рифы, мешающие кораблю зайти в бухту, – гость скрестил на груди лапы, послышалось тихое бряцанье железа. – Почему ты пришел ко мне? – Фабиан указал арбалетом на его лапу. – Что у тебя в рукавах? – Не бойся, лис, я уже говорил тебе, что не собираюсь в эту ночь никого убивать. В моих рукавах нет ничего, что может навредить тебе, – незнакомец поднял лапы – на запястьях сонно переливались бронзовые узорчатые браслеты. – Ты удивляешься, что я здесь делаю. Не льсти себе, Фабиан, тебя трудно не заметить. Лис из Вересковой Долины, безупречный охотник и спаситель Даларена. Рыжие барды слагают песни о твоих подвигах, а матери пересказывают эти истории сыновьям. Ты сражался с титанами Закатной Цитадели, победил Бродгарского Голема, охотился на болотных змей, и снимал с их поверженных тел артефакты. Рыжим нужны герои, им нужны вдохновители вроде тебя, вересковый лис. Но в песнях не поется о том, что движет тобой кроме подвигов. Я хочу рассказать тебе о некоторых нюансах твоего дела, ассассин. – Что ты о них можешь знать? – прорычал Фабиан. – Трудно говорить на равных, если не видишь лицо собеседника. – Оно тебе ни к чему. А теперь оставим мелочные разговоры. Слушай меня, и слушай внимательно. И смотри, чтобы не запотели пальцы – я не хочу умереть от шальной стрелы. Фабиан лишь слегка опустил арбалет, в случае чего он мог мгновенно выпустить стрелу. – Наш мир находится на грани войны, и только глупцы не понимают этого, – шелестящим шепотом говорил незнакомец, и Фабиану приходилось напрягать слух, чтобы слышать его. – Тридцать лет минуло со времени, когда Пустынные Легионы разбили союз Четырех Династий и рассыпались из-за смерти вождя. Ветер уже рассеял пепел былых сражений, а поколение воинов сменилось их детенышами. Мир уже отошел от войны, и за прошедшее время успел многое осознать. Каждая раса, каждый мудрец и советник – поняли то, что не хотели долгое время принимать как горькую данность. Они – ничтожны. Сотни войн не укрепили их, не сделали сильнее – они лишь растоптали их сыновей и оставили руины на месте былого величия. Советники шепчут об этом королям, но те не желают их слушать. После стольких сражений расы не стали закаленными титанами. Они превратились в беззубых калек. Фабиан хотел поторопить его, но каждый раз он встречал остужающий взгляд голубых глаз и не мог вымолвить ни слова. Незнакомец продолжал рассказ. – На заре эпох каждая раса была венцом природы. Безупречным искусством, натасканным борьбой за выживание и обтесанным самой природой. Могучие медведи, чьи големы сокрушали любого врага; лисы, воздвигшие неприступные цитадели; благородные львы, чьи паладины были щитом от любого зла; волки, ставшие духом бескрайних лесов. От величия тех лет осталось только эхо барабанов, и следы лап на земле, по которой раньше ходили божества предков. Но все может измениться в будущем. Расы готовятся к большим свершениям. – Если ты говоришь об очередной войне – вряд ли это можно назвать неожиданностью, – возразил Фабиан. Нетрудно было представить, что прохладный воздух за окном заполнят отблески пожаров, а небо затянет горьким дымом. – Война? Она может быть предлогом, но не истинной целью. В этом мире еще много неразгаданных тайн – таких, что способны перевернуть все к чему мы привыкли с лап на голову. Скоро начнется великий поиск, а вместе с ним и война. И ты уже успел приложить к ней лапу. – Неужели? – промолвил Фабиан. – И как же я это сделал? – Ты уже не детеныш, и умеешь думать на ход вперед. И знаешь, что пешка когда-нибудь станет ферзем. Граф Урбан, Лейниндил – ты убил двух пешек, не позволив им добраться до конца доски. – Они были мелкими сошками, как и любые политики, – возразил Фабиан. – Глупо не знать, мой друг. Но сейчас действуют совсем другие законы. Король – единственная пешка, лишенная возможности расти. Бескрылая птица, птенцы которой никогда не сбегут из своей золотой клетки. Убив этих двух пешек, ты, сам того не ведая, избавил мир от союза, по силе не уступающего Великой Пустыне. И что хуже всего – от союза, целью которого была защита мира. – Это уличный бред, сплетни, передающиеся народом как болезни, – уверенно сказал лис, но по его тело прошла волна мелкой дрожи. – Ни один союз не создается в мирных целях. Если бы гильдия позволила это – это стало бы началом войны. – Не будь столь категоричен, – собеседник изобразил что-то вроде мрачной ухмылки. – Может это и к лучшему, что расы по-прежнему точат клыки друг на друга, и не вступают в ветхие союзы, готовые распасться как детские кораблики на штормовом ветру. Сейчас любой неосторожный шаг может привести к конфликту. Помни это, лис, и будь осторожен в своих поступках. Любой шаг. – Странно слышать заявления о мире из твоих уст, – мягко улыбнулся Фабиан. Из-под капюшона раздался грубый, безрадостный смех. – А мне мир не к чему, – промолвил незнакомец. – И любая война как праздник. – Почему это? – удивился лис. – Чем больше костей и праха, тем больше у меня приспешников, – незнакомец развел лапы в стороны. – Ты – некромант! – по телу Фабиана прошел озноб, лунный свет на миг вычертил алые руны на платке гостя. – Кому ты подчиняешься? – Я не крыса на веревке чтобы подчиняться, – тихо проговорил некромант. – Шесть Гильдий скоро не поделят сочный кусок, и мне было интересно взглянуть на представителя одной из них. Удачи тебе, лис, без нее ты скоро станешь прахом, с которым я имею дело, – некромант сложил лапы на груди и последние его слова прозвучали четко и твердо. – Угмахт ахэни экунэхт махши. И на глазах Фабиана он рассыпался тучей пепельной пыли, которую тут же подхватил и унес ветер. Лис так и остался стоять посреди комнаты, сжимая арбалет в лапах. Резкий холодный ветер прошелся по его шерсти и лис вспомнил, что рядом есть теплая кровать, а где-то далеко в прошлом – спокойная жизнь.
* * ***
Кайра вернулась домой только к вечеру. После совершенного убийства она три часа пряталась в трущобах, избегая внимания зверей и аккуратно обходя стражников. Смерть волка всполошила город, как внезапный ветер, долетевший до муравейника. Звери разбежались по домам, крепко закрыли двери и лишь изредка выглядывали из пыльных окон. По улицам сновали стражники – в основном койоты и гиены, их кольчуги постоянно звенели, предупреждая Кайру о том, что они близки. Наступал закат, небо покрылось легким румянцем, а пушистые облака закоптились последними лучами огненного солнца. Легкий ветер охлаждал дневную жару, развеивая её вместе с пылью и песком. Кайра забралась на второй этаж по веткам дикой лозы, свисающим с крыши. Её когти впивались в шершавую кожицу растения, редкие выцветшие лепестки щекотали лицо и шею. Вряд ли в таких природных условиях могло вырасти что-то кроме неприхотливых пальм и диких лоз. Она зависла на подоконнике и аккуратно заглянула в комнату – пусто. Львица подтянулась и оказалась в уютной двуспальной комнате, в родной норе. Дряхлый пушистый ковер, шкаф, где они хранили ремесленные инструменты и ракушки с побережья, маленький, аккуратный камин, глиняные вазы с цветами, которые выращивала её сестра. Слева и справа от окна вплотную к стенам стояли кровати, над одной из них свесилась крона мелкого деревца – там спала сестра. Львица быстро выудила из под своей кровати дубовый сундучок и отперла его ключом, висевшем на шее. В нем было несколько вещиц, больше символических, чем полезных. Она положила туда золотой амулет, сорванный с шеи волка, лишь на миг, насладившись его болезненно-алым цветом, следом за ним избавилась от тонкого веревочного браслета с миниатюрными серебряными стрелами – сегодня он не пригодился, но мог спасти её от лучников. Расстегнула ножны с Верзилой, и спрятала нож, прикрыв красным льняным платком, подаренным матерью. За миг до того как отворилась дверь, она защелкнула замок и задвинула сундук под кровать. На пороге возникла пепельно-черная волчица – её названная сестра Карибу. – Кайра! – обрадовалась волчица и поспешила взять её в объятия. – Тебя сегодня не было весь день! – Я была занята… – невнятно пробормотала львица, поглаживая её спину. Волчица провела носом вдоль её шеи, вызывая легкую щекотку. – Ты пахнешь специями и песком, – возвестила она и лизнула щеку Кайры. – Заманчивый запах. Львица взяла её за подбородок и потерлась о мокрый нос. – Кажется, твою кровь будоражат весенние ветерки, – посмеиваясь, заметила она. – Просто ты меня соблазняешь! – улыбнулась Карибу. Волчица расцепила объятия и запрыгнула к себе не кровать. – Маленький занятой львенок, – сказала она ласково, глядя на Кайру снизу вверх, потому что лежала на спине. – С тобой все в порядке? Ты выглядишь такой усталой, будто весь день работала в наковальне. Кажется, только сейчас на львицу навалилась прижимающая к земле усталость, вызванная стрессом и беготней. Кайра свернулась клубочком на кровати и посмотрела на волчицу. – Как мама? – спросила она. – Пойди и спроси её внизу, на кухне, – посоветовала волчица. – Мы беспокоимся. Ты пропадаешь целыми днями у старика-отшельника, к тому же он Лев! – она игриво поцокала губами. – Мы тебя любим как целая стая сестер и матерей. Ты ведь тоже нас любишь? Львица замурлыкала в ответ и нежно посмотрела на сестру. – Я знаю, Карибу, я люблю вас. Дело в том, что все очень не просто, – она заметила, как поникла улыбка сестры. – Но я когда-нибудь поведаю тебе все подробности! И… у меня есть кое-что для тебя. Волчица одним прыжком достигла кровати Кайры и зависла над ней, с широкой улыбкой. – Это что-то сладкое? – спросила она. – Или морское! Что же? Кайра хихикнула, снова почувствовав себя детенышем, и лизнула сестру в нос. – Потерпи, это должен быть сюрприз! – сказала она. – Закрой глаза, подвинься ближе. Я сказала закрой, а не зажмурь! Пока волчица держала глаза закрытыми, Кайра быстро забралась под льняную рубаху и сняла со своей шеи веревочку с медальоном. Она села вплотную к сестре и завязала медальон вокруг её шеи. – Открывай! Волчица немедленно схватила его и подняла к лицу. Это был простой, но в то же время элегантный серебряный дельфин. Спина изогнута в прыжке, на добродушной мордахе широкая улыбка.
– Дельфинчик! – охнула волчица, держа его подушечками двух пальцем. – Какой милый! Боже, он что, серебряный? Львица кивнула и погладила её лапы. – Не может быть! У меня настоящее серебро, – волчица всё не могла наглядеться на подарок и напоследок погладила его о свою щеку. – Ты слишком балуешь меня, – сказала она пришибленно. – А я ведь и не могу подарить ничего в ответ. Дашь мне время? – Забудь, глупенькая, – ласково сказала Кайра и обняла волчицу. – То, что ты даришь мне каждый день бесценно. Только не говори пока маме, я хочу сделать ей тоже подарок. Карибу благодарила её, по крайней мере, еще минуту, а потом уложила на спину и села сверху. – Я чувствую себя спелой, как зеленое яблоко, – сказала она, наклонив голову, чтобы был виден дельфин. – Я знаю, сестренка, – Кайра положила лапы ей на плечи и нежно провела по ним когтями. – Ты красавица. Волчица поймала её лапы и прижала к груди. Она и в правду была красивой – гибкое молодое тело, бархатистая шерсть, тонкое, добродушное лицо. – Я люблю тебя, Кири, – сказала она, приложив голову к груди львицы. – Где бы в лесах мне найти такую сестренку? Они лежали вместе, теплый мех волчицы грел Кайру, а её ласковые поглаживания успокаивали. Через некоторое время она спустилась на первый этаж. Её мать – Энири – пекла хлеб, так что душистый пряный запах наполнял кухню. Услышав шаги, старшая львица не обернулась, и только тиха сказала: – Привет, дорогая, подожди минуту, и будет ужин. Кайра стала рядом с ней и потерлась головой о её шею. Она услышала тихое всхлипывание. – Мам, что случилось? – мягко спросила она. Энири отмахнулась, будто надеясь этим жестом убедить её, что все в порядке. – Мам, – повторила Кайра и погладила её лапу. – Прости, дорогая, – львица обернулась и посмотрела ей в глаза. Её щеки промокли от слез. – Просто, что-то напало, но не волнуйся. – Не могу не волноваться, – Кайра провела лапами по её щекам, смахивая слезы. – Я ведь люблю тебя. – Знаю, знаю, милая, и потому мне стало грустно. Я не могу даже подарить вам с Карибу достойные подарки ко Дню Драконов. Но я что-нибудь придумаю, обещаю тебе… – Мама, ну о чем ты говоришь… – Вы даже сладостей толком не ели, а их полные рынки. Мне… мне так жаль, что не могу сделать вашу жизнь чуть лучше, – она уже не плакала и говорила тихой скороговоркой. – Пока был жив Деррин, я могла позволить вам хоть какую-нибудь вольность, побаловать, как любых замечательных детенышей. Вот, я заработала сегодня на продаже ткани, это вам с Карибу, хотя бы попробуйте пахлавы… – Энири достала из кошелька на поясе единственную серебряную монету и вложила её в лапу дочери. Сердце Кайры болезненно сжалось при мысли о золотом медальоне под кроватью, стоящем целое состояние. Она вернула монету матери и крепко прижала её к себе. – Я обожаю твой хлеб, – шепнула она. – Без этого запаха я не представляю дома. А без вас с Карибу и Деррином – для меня нет мира. Только когда вы плачете, в моем сердце наступает зима, а все остальное время я верю что проживу самую счастливую жизнь, на которую способна львица, ведь рядом есть вы. Забудь обо всем что снаружи, здесь наш лучший мир. Энири грустно улыбнулась – в её голубых глазах еще не высохли слезы, но она заметно приободрилась. Они работали вместе на кухне – мать пекла хлеб, а львица нарезала рыбу и овощи. Когда с работой было закончено, Энири шутливо толкнула её в бок. – Пахнешь как кухонная ведьмочка, – улыбнулась она и лизнула дочь в щеку. – Карибу видимо заработалась со своими цветами и деревом, – заметила Кайра. – Ты знаешь, для нее это как воздух. В лесах, где жила её стая, она спала под кронами дубов, и трава была её одеялом, – Энири тихо хихикнула. – У нее скоро первая течка. – Я заметила, – улыбнулась Кайра. – Но не волнуйся, я не дам её в обиду. Через минуту волчица перепорхнула всю лестницу, и приземлилось на полу рядом с Кайрой. – Запахи! Запахи! – возбужденно возвестила она, вдыхая ароматы рыбы и хлеба. – Сегодня мы героически расправимся с еще одним ужином! Легкие сумерки за окном густели, теплый воздух холоднел с каждой минутой. Только уютный жар камина прогонял холод и темноту из дома.
Глава 6: Вереск и полынь
Мартин проснулся, когда что-то шлепнулось на землю, возле его лап. – Утро, милорд, пора завтракать, – возвестил медведь Герос, стоявший у него над головой. Львенок сонно потянулся и растопырил лапы, так что из под золотистой шерсти обнажились когти. Брошенным предметом оказался простой короткий меч, завернутый в походный плащ. – Зачем мне еще один клинок? – удивился Мартин, разглядывая гладкое лезвие меча. – Не стоит показывать другим жемчужный меч, – ответил Герос, он поправлял седло на своем ящере-скакуне. – За такой клинок многие готовы перерезать нам глотки. Тоже касается перстня – в пределах твоих земель он бесценен, но здесь это просто опасная безделушка. Утро дышало прохладой, холодные струи воздуха приятно освежали и прогоняли любую сонливость. Они позавтракали на валунах, которые без особого труда принес Герос. Редкий восточный ветер доносил до них густой запах меда. Медведь улыбнулся, что для Мартина всегда было неожиданностью, в его невозмутимых суровых глазах что-то встрепенулось. – Запахи дома, – поведал он, подкладывая Мартину кусок буженины и яичницу со специями. – В пяти или семи днях начнутся плантации, еще через день – Васкаран, наш главный город. – Ты давно не был дома? – спросил Мартин, усердно разжевывая твердое мясо. – Четыре года, – улыбнулся медведь. – Твой отец как-то взял меня в наши земли, и позволил задержаться на месяц-другой. А до того раза я не видел дома двенадцать лет. Мартин тихо присвистнул. Для него эти годы были длиннее жизни. Он снова уловил игривый запах меда и посмотрел на задумчивого медведя. – После того как мы покончим с убийцей, пригласишь меня к себе? На месяц-другой. Медведь ухмыльнулся и погладил его по макушке. – Сочту за честь, – весело сказал он, за секунду добивая остатки завтрака. За последнюю неделю пути Мартину почти удалось отучить его говорить при каждом случае «милорд», хотя изредка он все же повторялся. Они отправились в путь, когда краешек солнца робко выглянул из-за зеленых холмов на Востоке. Дни сливались в одно большое пятно, где было трудно различить просторные равнины и пологие холмы, худые рощицы и пышные леса. Иногда Мартин думал о смерти отца и о его убийце, ведь с каждым днем они становились ближе. Каждый день путешествия готовил для него новые открытия и знания. Герос щедро делился своим опытом, они обменивались легендами и песнями, чтобы скоротать время перед сном, а пока были силы, медведь учил львенка драться. Прошло три дня с тех пор, как они последний раз вдыхали запах медовых ветров. Впереди простирались сизые пустоши – на твердой, потрескавшейся земле которых едва ли можно было увидеть иссохшее деревцо или колючие заросли, вьющиеся по сыпучим скалам. Они остановились на привал, только когда темнота вокруг не стала осязаемой и глубокой. Казалось, даже звезды покинули эти худые места – на пустом черном небе только бледная луна говорила о том, что эти земли принадлежат их миру. Герос развел костер из кучки ветхого хвороста и поставил греться котелок с водой для чая. – Разомнемся? – предложил он, выудив из кучи хвороста две палки покрепче, и кинул одну Мартину. Львенок поймал её на лету, отстегнул плащ и, улыбаясь, сел в боевую стойку. – Выше над головой, – велел Герос. Львенок поднял палку высоко над головой, в позиции, которая называлась «удар ястреба». Костер потрескивал, лакомясь свежими ветками, вокруг их стоянки расслабленно гомонили светлячки. К этим звукам прибавился звонкий стук палок, когда они встречались в импровизированном бою. Герос наступал неторопливо, но без поддавок, львенок отражал его удары, то и дело, получая шлепок по боку или лапам. И все же он сумел один раз дотянуться до Героса, поразив его колено. Хотя в настоящем бою он бы лишился всех девяти жизней. Один удар медведя достался ему по пальцам, и львенок выронил палку, прижимая болезненно пульсирующую лапу к груди. Герос не стал извиняться, да и в этом не было необходимости, он взял лапу Мартина в свои и внимательно осмотрел. – До свадьбы заживет и станет в три раза больше, – сказал он с ухмылкой. Мартин чувствовал приятное изнеможение, но боль в боках мешала расслабиться после боя. – Я ранил тебя один раз, – сказал он, стараясь, чтобы его голос не выдавал всей гордости. – Ты ведь не поддавался?.. – Тихо! – вдруг сказал медведь. Он застыл на месте, уши востро, глаза шерстят по окружающим скалам. Львенок осторожно сел и сложил лапы на груди тыльными сторонами, так чтобы подушечки на них смотрели и вправо, и влево. Это был один из тех простых магических приемов, которым его успел посвятить придворный маг. На это время он слился с природой, его молчание стало шелестом листвы, дыхание – воем ветра, а подушечки лап обросли сухой землей. Он слышал так четко, будто расстояние потеряло всякий смысл – протяжное рычание, полное горькой ненависти. Его спину обдало холодом, когда к рычанию прибавился гулкий стук шагов. Чтобы это ни было, оно приближалось. – Герос! – прошептал он, убирая лапы с груди. – Готовься, на нас могут напасть. – Кто? – спросил медведь. Он со скрежетом выхватил из-за спины палаш, другой лапой он высоко поднимал факел. В ответ на вопрос раздался долгий, надрывный вой. Они стали спинами к костру, где-то правее и впереди послышались отчетливые шаги. Мартин занес над головой короткий меч, но его лапы предательски дрожали, а хвост тесно прижался к телу. В холодном свете луны появилась тень, медленно и плавно она прошла вдоль скалы, пока вслед за ней не явился хозяин. Ничего подобного Мартину еще не доводилось видеть. Существо нетерпеливо подкрадывалось к ним. Оно зажмурилось от яркого света костра и припало к земле, водя голову из стороны в сторону. Поначалу Мартин решил, что это обезумевший волк, но существо было меньше по размерам. Черная шерсть перемежалась с кроваво-рыжей, непривычно пушистый хвост волочился по земле, а с тонкой, будто выточенной из камня морды капала слюна. Это подобие волка глядело на них щелками лимонно-желтых глаз, и скалилось, обнажая ряд темных, бритвенных клыков. Луна очерчивала тугие мускулы на его голом теле. Герос сделал шаг навстречу чудовищу, держа меч и факел по сторонам от себя. Мартин видел, как напружились лапы существа, и оно выгнуло спину, готовясь к прыжку. Львенок судорожно перебирал все известные ему приемы и заклинания, но они словно пыль просачивались у него между пальцев. Существо хрипло зарычало и кинулось на них, медведь сделал шаг в сторону и обрушил клинок на голову монстра. Послышался хлюпающий хлопок, существо прокатилось по земле и метнулось к Мартину. Львенок вскрикнул и прыгнул костру. Когда зверь оказалось на месте, где миг назад стоял он сам, Мартин зачерпнул раскаленных углей и бросил их в лицо зверя. С жалким воем существо принялось рвать кожу на груди и лице, будто стараясь выдрать с плотью жалящие ожоги. Герос был уже рядом, когда оно взвыло и кинулось прочь, к скалам, откуда пришло. Но не успело оно добежать до первых камней, как внезапно споткнулось и упало на землю, корчась и извиваясь от неведомой боли. Что-то странное происходило вокруг, в воздухе, какая-то мистическая перемена. Секунды медленно тянулись, а существо извивалось и рыхлило землю когтями. Черная шерсть выцветала на глазах, становясь рыжей, мускулы утончались и закапывались в плоть. Гигантские когти уменьшились, и теперь существо лишь бессильно елозило лапами по земле. Кажется, и лев и медведь поняли все в один миг, и оба застыли, затаив дыхание и не сводя глаз с бывшего монстра. На его месте лежал худой рыжий лис, ветер взметал его грязную шерсть, лапы все еще гладили землю. Мартин тихо помянул богов, и сделал шаг к лису, но Герос остановил его. Послышалось тихое скуление, а за ним всхлипы, лис прижимал лапы к глубокому шраму, темневшему на обожженном лице. Багровая кровь текла по груди, шерсть на которой истлела от огня и свисала подпаленными локонами. – Простите… – тихо сказал лис, срывающемся голосом. – Прошу простите меня… Мартин оттолкнул лапу Героса и подошел к лису. Тот плакал, прижав лапы к лицу, и обернувшись красивым хвостом. Его лапы дрожали от боли и холода, кровь, не переставая, сочилась из шрама. – Я не хотел, клянусь вам, не хотел, – шептал лис. – Только прошу, не бейте меня больше. В горле Мартина застрял тяжелый комок, Герос стоял рядом, обессилевший, но готовый защитить львенка. – Мы… мы больше не причиним тебе боли, – заплетающимся языком сказал Мартин. – Кто ты? Лис свернулся клубочком, его голое тело ходило ходуном от тяжелого дыхания. – Я Оливер… из низ… низинных пределов, – лис отодвинул лапы с глаз, и настороженно взглянул на небо. Мартин понял, что за перемена не давала ему покоя. Лунный свет исчез, как и луна, укрытая густыми облаками. Он охнул и посмотрел на Героса. Лис застонал и сказал хриплым шепотом: – Я оборотень, простите, что я напал на вас. Лис был молод, он дрожал и плакал от мучительной боли. Мартин снял плащ и укрыл им лиса. – Мне… мне очень больно, – сказал лис. – Т-трудно говорить. – Молчи, – прошептал Мартин и приложил лапу к его лбу, где начинался ужасный шрам от меча. – Герос, принеси воды. Медведь секунду колебался, его лапа все еще сжимала меч. – Я же сказал, принеси воды! – прикрикнул львенок и медведь повиновался. Поглаживая шрам лиса, он зашептал слова молитвы успокаивающей боль: – Тэнухо мина сени атун мелано, – лис застонал от первых прикосновений, но потом ему стало легче, дыхание стало спокойнее и тише. Герос принес воду и начал смывать кровь с ран лиса, как вдруг его искалеченное тело напряглось и он не возвел глаза к небу. – Нет… нет! – пробормотал лис. – Луна приближается. Поздно… Я не хочу, я не хочу снова становиться этим, пожалуйста, освободите меня. Герос медленно достал меч из ножен, лицо медведя выглядело невозмутимым, но зрачки округлились от болезненной растерянности. – Не делай этого! – закричал Мартин, кидаясь навстречу медведю. – Мы поможем… – Нет, лучше умереть, чем снова… я убью вас, как только перевоплощусь, прошу, сделайте это первыми, – задыхаясь, говорил лис, его зрачки начали утончаться. – Простите меня, – снова повторил он и, выхватив меч из ножен Мартина, пронзил им себя. Луна величественно выплыла из-за облаков, как паучиха из навеса своей паутины. Бледные лучи высвечивали рыжую шерсть лиса, его глаза медленно погасли, а лапа, сжимающая меч опустилась. Мартин не сразу заметил, что по его лицу текут тяжелые слезы, а Герос гладит его по спине и говорит что-то обнадеживающее. На рассвете они похоронили лиса под кроной дикой вишни. Невесомые белые листья падали на холмик земли, куда они воткнули крест, сплетенный из двух деревяшек. До полудня они скакали в полном молчании. С севера дул горький полынный ветер, от которого першило в горле и постоянно хотелось пить. Львенок все еще чувствовал на лапах тяжелую кровь лиса. Его сердце отяжелело от мысли, что когда-нибудь на них будет кровь другого лиса, куда больше заслуживающего смерти, чем Оливер из Низинных Пределов.
Глава 7: Песнь жаворонка
Заманчивый запах съестного щекотал ноздри Черана. Молодой гепард, худой как лис и такой же осторожный стоял возле двери обеденного зала Ордена Паладинов. Не то чтобы это вызывало у него благоверный трепет, но пока он ожидал позволения зайти, его лапы тряслись от волнения. Большая деревянная дверь с высеченными на ней котлами отворилась, и оттуда выглянула голова львенка – сквайра одного из рыцарей. – Заходи! – велел он. – Ты знаешь правила поведения? Не перебивай, не повышай тона и не надоедай. – Ознакомлен, – поспешил уверить гепард, и прошествовал вслед за ним. Запахи заметно усилились, став попросту сногсшибательными: благоухали специи, густо веяло жареной курицей, терпко пахло печеной картошкой. Были и другие, но Черан не мог их различить, потому что никогда не пробовал прежде еды, источающей их. Он оказался в небольшом, хорошо освещенном свечами помещении. Пол и стены были вымощены из гладкого гранита, висели богатые полотна, а напротив гигантского полыхающего камина стоял круглый стол, ломящийся от пышных блюд. Не менее пышными были и ужинающие за ним звери. В первую секунду гепарду показалось, что он попал в море львиных грив, вьющихся во все стороны как разноцветные волны. Прежде чем его заметили, он сосчитал рыцарей – десять львов, волчица и лис, ужинали и гомонили за столом. Даже на время трапезы они не снимали белоснежных мантий, украшенных синим молотом – святым символом – на рукавах и груди. Их разговор лился как вино – также горячо и легко. То тут то там раздавался хохот, звук бряцающих бокалов. Один за другим паладины заметили скромного гостя и обратили к нему свои гривастые головы. – Это Черан, он пришел из Мистры, что находится далеко на западе от нас, – представил гостя сквайр. – Он пришел с просьбой о помощи. Черан почтительно поклонился и хотел начать речь, но его перебили. –Ну, ты и худоба! – весело сказал один из рыцарей. – На западе что ли совсем с едой плохо? – Прошу прощения, я хотел поговорить с вами… – предпринял еще одну попытку гепард. – От тебя пахнет навозом, котенок, не мог бы отодвинуться? Пятнистые щеки Черана загорелись от смущения, ему стало страшно. – Простите, что прерываю вашу трапезу, – скороговоркой проговорил он. – Я только хотел… – Не волнуйся, трапеза идет своим чередом, – громко заверил его черногривый лев, пьяно покачиваясь над столом. Гепард почувствовал легкую панику, слова не хотели связываться в предложения, образуя хлюпающую кашу в голове. – Эй, котенок, расскажи нам о своих самках! – это предложение львы встретили дружным смехом. Черан увидел как волчица, сидевшая ближе всех к камину встала из-за стола и двинулась к нему, бесцеремонно распихивая других рыцарей. – Пойдем, поговорим снаружи, – предложила она и похлопала его по плечу. – Заходи еще, котенок! – услышал он выкрики за спиной. Волчица провела его в центральный холл, освещенный бледными лунными лучами, бьющими в просторные окна. Оттуда они направились во внутренний двор и оказались в цветущем розовом саду. – Здесь не так пахнет вином и дымом, и криков не слышно, – сказала волчица. – Ты не против прогуляться? – Конечно, миледи, – охотно согласился Черан. В воздухе витал сладковатый аромат роз, смешиваясь со свежим запахом травы. В небольшом пруду неподалеку квакали лягушки. Волчица улыбнулась и протянула ему лапу. Черан поклонился и поцеловал её. – Вообще-то я просто хотела, чтобы ты её пожал, – хихикнула волчица. – Но, спасибо, ты очень мил. Я – Вульфин Золотое Перо, – представилась она. – Надеюсь, твои светлые представления об Ордене не разрушатся после увиденного. Рыцари не всегда такие, но вино способно и короля шутом сделать. – Не смею думать ничего плохого, – заверил Черан. – Боюсь, мои друзья не в состоянии внимательно слушать, что ж, расскажи мне, какие вести ты принес. Они гуляли по мягким, песочным тропинкам – невесомый белый песок приятно массировал подушечки лап. Черан почувствовал себя гораздо легче, чем в зале, тем более что волчица не имела ничего общего с теми рыцарями. – Меня послала королева Мистры – Эйлин Благородная, – сказал гепард. – На морские города навалились бедствия, словно кара небесная. В Асанне орудуют убийцы, политики и купцы парализованы страхом. Мистра находится в осаде пиратов – они перекрыли все морские ходы, и совершают набеги на прибрежные деревни. Лейлиндил – глава Палемы убит ассассином, трое его наследников грызутся за трон. – У тебя здорово подвешен язык, – похвалила волчица. – Да уж, три морских сестры – Асанна, Палема и Мистра. С детства не помню, чтобы у них бывали спокойные времена. А ты таковые помнишь? – Нет, миледи, у нас постоянно что-то случается, – Черан почувствовал приятную легкость в общении, будто и не было между ними сословий. – Но сейчас там настоящий хаос. Королева Мистры просит помощи Ордена, в любой день пираты могут нанести решающий удар. – Она получит помощь, – заверила Вульфин. – Но я не могу ручаться, что этой помощи будет достаточно, – вздохнула она. – Ты сам видел, в каком состоянии находится Орден. Они не беспомощны, нет, у каждого Магистра состоит по три сотни рыцарей в святой присяге. Если будет повод, Орден может собрать могучий крестовый поход, и сметет любого врага. Но сами магистры давно позабыли, что булавой можно не только спину чесать, но и сражаться, – она подмигнула, и Черан хихикнул. – Ты подсчитал, сколько Магистров у нас в Ордене? – Двенадцать, миледи, – ответил гепард. – Молодец, – волчица довольно улыбнулась. – До войны шести гильдий их было тридцать. Из всех кого ты видел, я бы положилась только на Нестера – это лис, с бурой шерстью, и Годфри, ты наверно приметил его – светлогривый лев, с двумя шрамами на щеке. Его зовут Соломенной Гривой, но он – один из лучших воинов Ордена, я сама видела, как он сразил голема в безоружном бою. Они послушаются меня, но их войска сейчас расформированы в патрулях и ночных дозорах. Боюсь, Мистре придется терпеть осаду не меньше месяца, прежде чем они соберут войско. Черан горько вздохнул. – Когда я уходил с посланием, пираты обстреливали город с передвижных катапульт, – сказал гепард. – Боюсь больше недели нам не продержаться. Волчица кивнула и погладила лапой меч, с гардой в виде розы. – Я выдвинусь, как только соберу войско. С божьей помощью и желанием наших скакунов доберемся за пять дней, – сказала она. Несколько минут они провели в спокойном молчании, гепард прислушивался к трелям сверчков и спорам лягушек. – Ты сказал, что лорда Лейниндила убил ассассин? – мягко спросила Вульфин. – Ты уверен, что это не сплетни народа? – Нет, миледи. Тот же убийца прикончил графа Убера. А сразу после него был граф Тиррвел – ассассин убил его прямо посреди площади и успел сорвать золотой амулет с его шеи. – Что еще говорит народ? – спросила Вульфин. – Я не думаю, что все сведения достоверны… – смущенно сказал Черан. – Не стесняйся, – подбодрила волчица. – Рассказывай все, о чем говорят на улицах. – Есть звери, которые молвят, что видели темные фигуры, раскапывающие могилы на кладбищах. Что-то происходит с крестьянами и бедняками – они становятся безумны и нападают на свои семьи. Поговаривают об оборотнях… Он замолчал, ожидая, что волчица не поверит ни слову. Но к его удивлению Вульфин заговорила, и в её голосе не было и тени презрения. – Толпа не может врать. Её можно запутать, но не обмануть… – она посмотрела в глаза гепарду и неожиданно улыбнулась. – Что ж, придется соглашаться с горькой правдой, чем с ласковым вином. Выходит, война шести гильдий лишь на время избавила нас от убийц и могильщиков. Ты слышал про нее? – Да, леди Вульфин, но смутно запомнил, – признался гепард. – Тогда напомню, – охотно сказала волчица. – Четырнадцать лет назад Золотой Шантариен навязал битву трем теневым гильдиям: ассассинам, демонологам и некромантам. Я была тогда совсем детенышем, но помню, как отец вернулся домой, он принес сияющие мифриловые доспехи и два клинка – серебряный палаш и острый, как акулий клык бастард. Шантариену удалось сделать невозможное – он убедил Гильдию ремесленников вступить в союз с магами и паладинами, говорят даже часть наемников была на его стороне. Ремесленники создали великолепные доспехи и оружие для войны с теневым союзом. Орден так и не узнал, кто смог сплотить вечно враждующих некромантов и демонологов, этот зверь был гением. Две гильдии дали сильный отпор. Лучшие паладины и талантливые маги погибли в битве, а сам Шантариен был смертельно ранен и умер спустя время. Говорят, что на каждого ассассина они теряли по одному магистру. Они победили, но мы до сих пор не можем возместить потери. Считалось, что теневые гильдии канули в лепту… – она вздохнула и посмотрела на луну, лениво ползущую среди облаков. – Выходит тени вернулись. Несколько минут молчания – Черан обдумывал услышанное, его фантазия рисовала большую битву, всполохи магии, звон закаленных мечей, золотогривого льва, отдавшего жизнь за пятнадцать лет мирной тишины. – Сегодня поймали одного из ассассинов, – сказал гепард. – Его сожгли в Асанне, вместе с сообщником. – Откуда ты знаешь, если это произошло так далеко отсюда? – удивилась волчица. – У нас есть чуть-чуть своей магией. Мы сохранили её от предков, – в глазах Черана загорелись озорные искорки, разговоры о волшебстве вызывали у него радость. – Пустынные фенеки очень хорошо слышат и умеют общаться на расстоянии миль друг от друга. А мы умеем разговаривать с жаворонками! Они очень внимательны, хотя иногда теряются в деталях. – Правда? – с интересом откликнулась волчица. – Они к нам бывает, залетают, а мы даже не подозревали. Шпионаж! – воскликнула она, но в её голосе было больше веселья, чем укора. – Значит, теряются в деталях? – Да, и могут перепутать что-то совсем очевидное. Я как-то попросил одного поискать в деревне других гепардов, он вернулся и рассказал, что видел гепардицу на опушке леса. Я собрал букет луговых цветов и пошел туда, – гепард сделал паузу, чтобы отдышаться. – Каково же было мое удивление, когда я встретил там самца-гепарда. Он все неправильно понял и бил меня этим букетом, пока весь не рассыпал! Волчица засмеялась и показала пальцем на дерево. Там на тонкой ветке раскачивался белобрюхий жаворонок. Черан посмотрел на него и издал тихий чирикающий звук. Тот хлопнул крылышками и заливисто зачирикал в ответ. – Что он говорит? – нетерпеливо спросила волчица. – Только честно! Черан смущенно улыбнулся и заговорил, слегка запинаясь. – Он говорит, что вы красивы и вам очень идет мантия. Еще, что вы кормите его три раза в день, и у вас очень элегантный клюв… – закончил он, отчаянно краснея. Волчица отослала воздушный поцелуй по направлению к жаворонку. Тот перепорхнул на зубец высокой стены. – Птицы умеют делать комплименты, – хихикнула Вульфин. Переминаясь с лапки на лапку, жаворонок снова зачирикал, и гепард наострил уши. Чем дольше он слушал, тем больше хмурился. – Он говорит, что хочет поближе рассмотреть фигуру с палкой… с посохом, стоящую у ворот, – промолвил гепард. – Что еще за ночные гости? – удивилась Вульфин. Ответом на вопрос стал оглушительный взрыв. Черан подпрыгнул от неожиданности и свернулся клубком. Ворота замка разлетелись вдребезги, на их месте стоял столб пламени. Груды камней и щебня посыпались с неба, рискуя упасть на головы волчицы и гепарда. Вульфин схватила его за шею и подтянула к себе. – Энтаро адун! – воскликнула она, и над их головой вознесся серебристый купол. Все камни дробились об него и опадали на землю вокруг. Из замка высыпала охрана, рыцари в белых балахонах бежали к пожарищу, от которого поднимался черный едкий дым. На траву возле них сел жаворонок, он пронзительно чирикнул и улетел в освещенные пожаром сумерки.
Глава 8: Горькие костры
Дурные предчувствия тревожили её весь день. Утром Кайра явилась к Аль-Савиву и доложила ему о совершенном убийстве. Старый лев изобразил на лице улыбку и обнял её. – Можешь не говорить, весь город шумит этой вестью. Каждый детеныш, каждый стражник. Очень смело – ты зарезала волка на глазах всего рынка. Оставь себе его амулет – это твоя награда. – Спасибо, мастер, – Кайра нежно поцеловала его в щеку. На губах остался привкус грубой шерсти. – У меня есть еще одно поручение для тебя, на этот раз не требующее крови, – промолвил Аль-Савив и вложил ей в лапу три серебряника. – Ты можешь немного побаловать себя, верно? Сегодня она помогала старику по дому – приготовила еду, накрыла стол, прибралась в его захламленной хижине. Но в остальное время он обучал её, посвящал в будоражащие мистикой знания. Она освободилась после полудня и направилась домой. В кармане приятно звенели три монеты, она решила отдать две матери, а одну сестре, не каждый день они могут позволить себе покупки. Полуденное солнце цвета топленого молока пекло высоко в просторном голубом небе. Редкий встречный ветер нес приятный холодок и щепотку морской соли. Кайра улыбалась, она оценивала шансы продать золотой амулет – при удачном стечении обстоятельств это позволило бы им купить хороший дом. Её одолевали плохие предчувствия – сердце не хотело отказываться от них, но разум упорно твердил, что у нее нет никаких задатков магии, и потому её интуиция так же хрупка как паутинка, желающая стать парусом. Она шла знакомыми тенистыми дорогами: вокруг двухэтажные дома из желтой глины, над дверями покачивались от ветра пестрые тенты. Стояло гулкое молчание, будто весь город прислушался, затаил дыхание. Потихоньку дорога привела её к дому. Показались соседние дома, знакомые тканевые навесы, и она, наконец, оказалась на пороге. Постучалась, но никто не ответил – лицо Энири не выглянуло в окно. Кайра толкнула дверь и та отворилась. Львица вошла в кухню, и почувствовала, как землю выдернули у нее из под лап. В доме царил беспорядок – посуда разбита, все шкафы выпотрошены, их содержимое разбросано на полу. – Мама! Карибу! – закричала Кайра испуганно. – Где вы? Что происходит? Может они поссорились, может все из-за внезапных вспышек гнева, которых она никогда не помнила за матерью. Она забежала по лестнице на второй этаж, и прямиком в их с сестрой комнату. Здесь царил тот же хаос: все перевернуто, выпотрошено, разбито. Даже цветы Карибу выдернули из горшков и вывалили землю. Дрожащими лапами Кайра забралась под кровать и достала оттуда свой сундучок. Замок на нем был выжжен, внутри лежали её безделушки, но амулет, Верзила и оберег от стрел пропали. Липкий холод сковал её, минуту она бессильно сидела на полу, разум отказывался соображать. Не придумав ничего лучше, она выскочила на улицу и встретила там Ашанти – их соседку лисицу. – Ашанти! – она двинулась ей навстречу, но лисица обошла её и перекрестилась. – Ашанти, пожалуйста… Из окна соседнего дома выглянуло лицо льва, Кайра кинулась к нему и постучала в дверь. Джером отворил с задержкой и напугано посмотрел на нее. – Джером, прошу, скажи – что случилось! – взмолилась львица. – Их увели сегодня утром. Инквизиция, – лев говорил тихо, опасаясь, что кто-нибудь может подслушать. – Сейчас они на главной площади, готовятся к… Дальше можно было не продолжать – Кайра уже мчалась по пыльным улицам, глотая пыль и не замечая прохожих, столбенеющих при виде нее. Кошмар неотвратимо наваливался на львицу всей своей тяжестью, от него предательски слабели лапы, и холодок бежал по загривку. Она миновала жилые улицы и оказалась на центральной площади. Это место уже давно не переживало такого скопления зверей. Они сбились плотными кучами, стоя на задних лапах и задирая головы. В воздухе веяло кислой сыростью чужих тел, но ветер разносил и другой запах – страшный и губительный. Все вокруг пропахло жженой шерсть, плавящейся плотью. Кайра принялась проталкиваться сквозь плотные ряды, отодвигая и расталкивая других. С каждым шагом она становилась увереннее, что это ошибка или сон. Но с каждым шагом запах горелых шкур усиливался, становясь невыносимым. Кайра пробилась сквозь зверей в первом ряду и оказалась впереди всех. В десяти шагах перед ней пылали два кострища. В один короткий миг её мир разбился вдребезги, рассыпавшись жалящими осколками. На алых кострах полыхали её мать и сестра. Огонь уже отобрал их красоту и узнаваемость, успокаивающий цвет кожи и надежную шерсть. Но Кайра знала, что это они, и ужасное понимание того, что она не может ошибаться, лишило её рассудка. На деревянном помосте стоял койот-инквизитор, в поднятой лапе он держал золотой амулет Кайры, его черный балахон колыхался от дуновений ветра. – Асанна пережила страшные времена, – громко говорил он. – Но отныне проблема убийств решена! Эта плюнувшая в лицо нашим законам и принципам львица пылает на костре вместе с дочерью северных лесов, преступившей закон вместе с ней. Пусть же ветер навсегда унесет их бренную плоть, а огонь испепелит их грехи. Не отдавая себя отчета, Кайра бросилась вперед. – Остановитесь! – хотела закричать она, но слова выходили невнятным шепотом. – Не делайте этого! Осознание что тела её родных уже тлеют на беспощадном огне, покинуло её, она хотела вернуть их, верила, что в их оскверненных телах еще остался свет жизни. Её сердце отказывалось принимать смерть. – Остановите это! – молила она. Двое стражников подлетели к ней и сгребли за лапы. – Что ты себе позволяешь? – опешил инквизитор, спускаясь с помоста. Огромная толпа зверей безразлично смотрела на то, как львицу бросили к лапам инквизитора, и койот взял её за подбородок. – Смотри мне в глаза, – приказал он. – Не отводи их, чертовка. Она уставилась в холодные бледные глаза койота, в них полыхали огоньки костров. – Боже праведный, – промолвил инквизитор. – Я вижу смерть в её глазах… Стражники сгрудились вокруг львицы и койота, заслоняя их от толпы. – Вот кто убийца… – прошептал инквизитор и подозвал одного из стражей. – Прикончите её вдали от народа, пусть думают, что мы не ошиблись. Львица бросилась на него, желая когтями разодрать его кожу, лишить глаз и ушей, искалечить. Но в тот же миг она упала на землю – каждый мускул её тела обдало мучительной, испепеляющей болью. Она ослепла, крики толпы, ругань стражников, всё потухло, только темнота и тишина несколько мгновений были ей доступны. Спустя долгие секунды она осознала, что её тащат за лапы, что она снова слышит, но крики и шум площади остались далеко позади. Стражники привели её в переулок, где-то в районе порта. Она чувствовала холодную тень широких крыш. Слух улавливал шарканье шагов и шелест песка, прохладный ветер дул под рубаху. Её бросили на песок, послышался скрежет доставаемого меча. – Сразу прикончим? – осведомился хриплый голос над головой. – Посмотри на нее. Совсем девчонка, – отозвался другой. – Непригоже отправлять на небеса чистых духом и телом, а? – А Джеки прав! Настоящее детоубийство, сечешь, о чем я? – Мы ведь не грешники, верно? Не позволим уйти наверх нетронутой. Грубый смех чуть не оглушил её, ослабевшее тело вновь подняли, кто-то держал его под мышки, прижимая к своему животу. – Эй, постой на стреме, – крикнул один из стражников. Лапы стали ощупывать и мять её тело, расстегнули рубаху. – Отвалите, – хотела закричать она, но язык отказывался слушать. Львица собрала все свои силы и кинулась прочь из лап зверя. Она все еще была слепа, звуки доносились гулко, словно издалека. Она уловила приближающийся запах зверя и наугад размахнулась в его направлении. Кто-то вскрикнул, и повалился на землю, её лапу чуть не разбило в дребезги о его лицо. В тот же момент её ударили в затылок, а сильная лапа выбила дыхание из живота. Плача и задыхаясь, она хотела свернуться в клубок, но лапы расцепили её и лишили рубахи. Каждой шерстинкой она чувствовала напряженные мускулы самца, прижимавшего её к себе, гнилой запах его пасти обдавал лицо. – Какая проворная девочка, ну ничего, мы и строптивых укладывали… – шептал стражник, покусывая ухо львицы. Другой уже гладил её живот и расстегивал бриджи. Его лапа заползла под набедренную повязку, от унизительных касаний ей захотелось умереть. – Не бойся девочка, тебе понравится, – скользкий шепот вызывал тошноту, чьи-то тупые когти оставляли борозды на её животе. Она чуяла кислый запах похоти стражника стоявшего перед ней, он расстегнул штаны и прижался пахом к её животу, сползая вниз, к месту, недоступному никому. – Эй. Ребят тут кто-то… – раздался издали голос стражника, но он прервался гулким стуком. Даже лишенная чувств, она различила звук падающего тела. В тупик, где трое стражников замерли, глядя на оглушенного часового, влетела фигура в зеленом плаще, из-за капюшона был виден рыжий нос, с белой полосой внизу. Незнакомец держал в лапах дубовую дубинку, он направился к стражникам. – Зови подмогу! – велел один из них, выталкивая вперед своего напарника. – Что такое, рыжий, хочешь поиметь самку? И ни с кем не поделишься? – ухмылялся лейтенант, играя в лапах двумя ятаганами. Его улыбка поникла, когда лис одним прыжком настиг бегущего за подмой гиена и опустил дубину ему на голову. Оба стражника кинулись на лиса, но один из них – худой лев, упал как подкошенный – дубина стукнула его в живот, выбив дыхание. Широким ударом койот разломил на части дубинку лиса – второй ятаган рассек воздух правее его уха. Он двинулся на лиса, ятаганы ходили ходуном, выписывая кругообразные росчерки в воздухе. Лис снял щит со спины поверженного стражника и, держа его перед собой, кинулся на стражника. Ятаганы выбили искры из железных заклепок на щите, и за миг до того как страж замахнулся вновь, лис ударил его в горло краем щита. Койот пошатнулся – земля ушла у него из под лап. Ятаганы с глухим стуком упали на землю, лис ударил его по голове и койот оказался на земле, рядом с клинками. Пока шел бой, Кайра успела подобрать с земли оброненный короткий меч и нацелила его лезвие в направлении шума. Она услышала шаги. – Кто бы ты не был, не подходи! – прорычала она. – Я слышу тебя, ни двигайся! – Успокойся, – голос показался ей смутно знакомым, но он не могла точно распознать, чей он. – Я не причиню вреда, но если ты останешься здесь, тебя настигнет стража. Опусти меч, прошу тебя. Её лапы бессильно опустились, клинок упал на землю. Желание детеныша свернуться клубком и уткнуться в бок матери неотвратимо навалилось на нее. Но львица понимала, горько и жестоко, что отныне нет зверя, в объятиях которого она могла бы снова почувствовать себя детенышем. Кайра плакала, уткнувшись в холодную каменную стену, одной лапой стараясь завязать набедренную повязку. Сердце Фабиана болезненно сжалось, он видел причины её слез, поглощаемые безразличным алым пламенем. – Не бойся,
– сказал он мягко и сел рядом с ней. – Позволь помочь тебе, – лис протянул лапы и завязал узелок повязки на её пояснице. В своем желании поразвлечься стражники забрели в одну из глубоких подворотен, звери редко заглядывали туда. Рядом с ними хныкал стражник, поглаживая вывихнутую лапу, второй стонал, сжимая голову. Лис помог ей надеть рубаху, застегнул бриджи и, облокачиваясь на него, она встала на лапы. На Кайру по-прежнему давила темнота выжженных глазниц, а гулкий шум отдавался в ушах. Фабиан стянул со льва-стражника синий плащ, не забыв напоследок огреть его по лицу, и укутал им львицу. – Ступай, прижимаясь, ко мне боком, не поднимай голову на прохожих, – сказал лис и вместе они миновали сырую тень, оказавшись под беспощадным солнцем Асанны. Прибрежный ветер нес едкие запахи с главной площади. Кайра оглянулась, и ветер сорвал слезы с её лица, смешав их с песком. Где-то очень далеко догорали горькие костры её надежд.
Как далеко вы? На небе ночном, Стали звездами, тихо сияете. Или воскресли холодным дождем, И как прежде меня утешаете.
Будь же светом, сестра, на пути, И дельфином, резвящимся в море. Лишь бы снова прижаться к груди, И нам вместе побыть на просторе.
В мирных снах, я с тобою играю, Будто нет между нами лазури небес. Пусть осколками сердца я знаю, Ты вернулась в свой Северный Лес.
Будь зарей, моя милая мать, Восходящей над благостным краем. Прости, что не в силах я все поменять, Слишком много меж мною и раем.
Согрешив, я молиться не смею, Но прошу тебе лучшего мира. Стать такой же, как ты, не успею, Ты была так добра и красива.
Я иду по тернистой дороге своей,
Только сумрак ведет меня день изо дня. Об одном я молю вас в сиянии свечей, Вы услышьте, простите меня.
Конец первой части. Продолжение следует.