ПОСЛЕДНЕЕ ПРИКЛЮЧЕНИЕ ТАРАКАНА

Была зима. За окном летали белые холодные мухи - и вся земля была завалена их трупами. В розетке стоял невыносимый холод - электропечь еще не топили. Но проснулся я не от холода. Проснулся я от того, что сильно захотелось есть.

- Там поди уже люди завтракают, - сквозь сон подумал я и потянулся. Пора было вставать.

Я высунул голову из розетки и огляделся. За столом сидела огромная женщина человечья. Она макала громадный в полнеба оладь в сметанное озеро и ужасно улыбалась большими красными губами.

На мгновенье я задумался о том, почему у человечьих женщин такие красные губы. Но потом вспомнил: они мазали свои губы каким-то несъедобным веществом, чтобы оставлять ими пятна на мужчинах.

В кухне появился мужчина.

- Дорогая, - тявкнул он, - пора завтракать.

- Пора, - согласилась человечья женщина, лопая третий оладь.

- Пора, - мысленно подтвердил я, прислушиваясь к урчащему желудку.

Еще раз оглядевшись по сторонам, я решил, что таракан должен быть веселым и шустрым и весело пошустрил по пестрой моющейся обоине. Сказать по правде, я больше люблю обыкновенные обои - на моющихся лапы скользят, но делать было нечего. Так уж устроен мир и мир этот не всегда удобен для нас, тараканов.

Я уже почти добежал до пола, когда человечья женщина истошно завопила:

- Таракан!

Ну, таракан, и что? Чего так орать-то? Я ведь не кричу, увидев ее:

- Человек!!!

Хотя люди намного страшнее тараканов. Просто свирепые уродины какието.

Женщина сняла тапок с белой меховой пампушкой и запустила в меня, но промахнулась.

- А ты чего стоишь? - напустилась она на мужчину.

Мужчина, как истукан, смотрел на ее обнаженные ступни.

- Какие ножки у тебя красивые! - промурлыкал он.

Дурак. Разве могут такие огромные ноги быть красивыми. И, вообще, какая разница, какие у тебя ноги - я на лапы так и вовсе внимания не обращаю.

Добежав до пола, я юркнул под холодильник и пошевелил усами. Вообще-то можно было выйти попозже, когда они поедят и уберутся из кухни. Но у человечьих женщин прескверная привычка сметать тряпкой оставшиеся горы еды в мусорное ведро, а я не очень-то люблю появляться в этом притоне. Там вечно околачивается банда Рыжего Спыря из соседской квартиры, а с ними лучше не связываться. Говорят, что Рыжий Спырь - метис, полутараканполуклоп, кому с таким встречаться охота.

Однажды, дело было недели три назад, я еле унес от него лапы из ночного клуба "Сумасшедшие танцульки в ванной", когда осмелился немножко погулять с Гладкокрылой Таракушей. Гладкокрылая Таракуша - такая милашка. И вообще, в клубе мне понравилось. Играли музыканты, пели певцы: "Да и на небе тучи. А тучи как тараканы. Как тараканы они одиноки. Но только не так жестоки."Представьте, Гладкокрылая Таракуша оказалась подругой Рыжего Спыря. С тех по у него на меня большой зуб.

- Какие ножки у тебя красивые, - снова пролаял мужик.

- Твои слова просто возбудительны, - громыхнула человечья женщина и поплелась из кухни. Мужик тоже ушел. По-моему, завтракать передумал. Пользуясь моментом, я подбежал к кухонному столу и стал карабкаться по белой деревянной ножке. Где-то вдалеке послышались жалобные женские крики - наверное, мужик бил человечью женщину за то, что она не дала ему завтрак.

На столе в больших лужах молока плавали айсберги хлебных крошек. И тут я оплошал. Вместо того, чтобы осторожно осмотреться вокруг - я, сломя голову, бросился к молочным лужам.

- Привет, Такарыга, - услышал я противный голос и лишь тогда заметил Рыжего Спыря, нахально восседавшего на солонке. Рядом с солонкой стояли два крутых черных таракана - его дружки.

- Смотри, - сказал я, - у тебя ус отклеился.

Рыжий Спырь машинально схватился за ус. Я бросился наутек. Ловко лавируя между болотами сметаны и оладьевыми сопками, я добежал до стены и, скользя лапами по обоине, скатился к электророзетке. Черные спыревские дружки заметно отстали. Юркнув в маленький темный ход я быстро перебрался в другую комнату.

На диване сидела огромная женщина человечья. Она жевала гигантский шоколад и чему-то улыбалась голубыми глазами. На мгновенье я задумался о том, зачем человечьим женщинам такие большие голубые глаза. Но потом вспомнил: они оставляют ими свои взгляды на мужчинах.

В комнате появился мужчина.

- Дорогая, - гавкнул он, - пора завтракать.

- Пора, - согласилась человечья женщина, откусывая сногсшибательный кусок шоколада.

- Пора, - мысленно подтвердил я, с аппетитом глядя на сладкий шоколад.

Я уже окончательно вылез из розетки, когда человечья женщина брезгливо закричала:

-Таракан!

Она сняла тапок и запустила в меня, но снова промахнулась.

- А ты чего стоишь? - накинулась она на мужчину.

Мужчина, застыв, смотрел на ее обнаженные ступни.

- Какие ножки у тебя красивые, - проблеял он.

- Опять! - возбудилась человечья женщина, оставляя на нем взгляд своих голубых глаз.

За спиной я услышал жалобные женские крики - ее снова избивали.

На кухню возвращаться я не решился. Безопаснее всего было пробраться в гостиную и порыскать возле журнального столика Там, конечно, не такие Монбланы еды, как на кухне, но отыскать что-нибудь можно.

Я рысью вбежал в гостиную и остолбенел: у подножия телевизора стояла Гладкокрылая Таракуша.

-Привет! - сказал я.

- Привет, - ответила она, кокетливо пошевеливая усами.

-Не позавтракать ли нам сегодня вместе? - предложил я с замиранием сердца.

И в тот самый миг, когда она хотела ответить "да", в пятидесяти сантиметрах сзади меня появились черные дружки Рыжего Спыря.

Увидев их, Гладкокрылая Таракуша проглотила "да" и с любопытством посмотрела на меня. Я разозлился. Чертов Рыжий Спырь! Схватив валявшийся неподалеку большой обломок спички я обернулся и стал ждать. Нельзя сказать, что они бежали быстро - они стремительно неслись, они в ужасе улепетывали.

- Чернотара раздавила человечья женщина! - крикнул один из них на бегу.

- Ох! - ахнула Гладкокрылая Таракуша и упала в обморок. Я ласково обнял ее и сделал искусственное дыхание. Она очнулась.

- Не позавтракать ли нам сегодня вместе? - снова предложил я.

И в тот самый миг, когда она хотела ответить "да", в коридоре появилась человечья женщина, жуя большую конфету и лениво махая длинными ресницами.

На мгновенье я задумался о том, зачем человечьим женщинам такие длинные ресницы. Но потом вспомнил: чтобы махать ими на мужчин.

Вслед за ней в коридор вышел мужчина.

- Дорогая, - промычал он, - пора завтракать.

- Пора, - согласилась человечья женщина, проглатывая конфету.

- Пора, - сказал я дрожащей от страха Гладкокрылой Таракуше.

Мы двинулись по ковровому покрытию, стремясь добраться до стены и нырнуть под плинтус. Но тут человечья женщина отчаянно завизжала:

- Тараканы!

Она сняла тапок и со всего размаха бросила его в нас. Мы вовремя притормозили: тапок брякнулся перед нами.

- А ты чего стоишь? - набросилась она на мужчину.

Мужчина стоял и не мог отвести взгляда от ее обнаженных ступней.

- Какие ножки у тебя красивые, - прочирикал он.

Человечья женщина схватила его за локоть и, обмахивая ресницами, потащила из комнаты.

Пролазя в щель между плинтусами и стеной, мы услышали ее истошные вопли.

- Не позавтракать ли нам сегодня вместе? - предложила Гладкокрылая Таракуша.

- Да, - ответил я, не задумываясь.

- Побежали на кухню, - сказала она.

И мы побежали. Это было божественно. Семнадцать самых счастливых минут моей жизни. Из них три минуты бега и четырнадцать минут завтрака вместе с Гладкокрылой Таракушей. Мы наелись до отвала, мы обожрались, мы одурели от еды и любви.

И тут меня накрыл тапок. Это был тапок человечьей женщины в руках человечьего мужчины.

- Ох, - ахнула за мгновенье до этого Гладкокрылая Таракуша.

- Какой ты смелый и мужественный! - восторженно произнесла человечья женщина.

Мужчина посмотрел на ее обнаженные ступни.

- Не могу больше, - хрюкнул он.

Но я этого уже не услышал. Я был мертв. Я был раздавлен огромным безобразным тапком с белой пампушкой. Но я был счастлив в своей жизни. Счастлив целых семнадцать минут.

ТАРАКАН-2

ПРОЛОГ

... Я открыл глаза. В комнате стоял полумрак. Я был жив. Я был только оглушен огромным безобразным тапком с белой пампушкой. Я осторожно пошевелил усами - нет ли перелома. Перелома не было. В воздухе висел густой пивной смог. "Суббота, - вздохнул я, - опять на кухне человечьи мужики пьянствуют. А потом выставят бутылки на пол - и наша молодь так налижется, что всю ночь спать не даст. Ни с кем." Возле тапка валялся увесистый кусок сыра. Я подошел к нему и утолил голод.

"Интересно, где сейчас Гладкокрылая Таракуша? - подумал я и от мысли о ней у меня засосало под ложечкой. Впрочем, наверное, у нас, тараканов, нет ложечки. Но все-равно где-то засосало. Гладкокрылая Таракуша жила в старом, заброшенном радиоприемнике, где я еще ни разу не был...

... В приемнике стояла кромешная тишина и не было слышно ни зги.

- Никак Таракушу ищешь? - прошелестел чей-то противный сладкий голос.

- Ага, - подтвердил я.

- Опоздал, мил таракан, - прошепелявил Голос, - она в плену у мусорников, почитай ужо часа три. А от мусорных тараканов, сам знашь, обратной дороги нет. Говорят, Рыжий Спырь пошел на них войной, но куда ему. У тех, мил таракан, армия - а у него? Так, банда... Слушай, мил таракан, а тебя звать-то как?

- Такарыга, - потерянно сказал я. Перед моими глазами вставали картины марширующих полчищ мусорных тараканов.

- Когда мусорники окружили приемник энтот, - снова прошепелявил Голос, - успела она на клочке бумаги цветной пару строк написать, сказала: "Отдай Такарыге".

Голос вышел из темноты и оказался маленьким сморщенным тараканишкой. Он протянул мне обрывок цветной бумажки. На девственном чистом листе красивым почерком Гладкокрылой Таракуши было написано : "Прощай, любимый!".

В моей груди взорвалось солнце.

- Иду за ней, - решительно заявил я, - не останавливай меня!

- И не собираюсь, - пожал усами Сморщенный, перевернулся на бок и заснул глубоким противным сном.

ПОИСК СЛЕДОВ

Это была уже десятая по счету квартира, в которую я проник, разыскивая следы Гладкокрылой Таракуши и проклятых мусорников. В квартире было тихо. На полу валялся худой изможденный человек-вегетарианец по фамилии Пинакин. За пять последних месяцев он не съел ни кусочка мяса и дошел до такого состояния, что стал понимать язык тараканов. Еще совсем недавно он был влюблен в красивую длинноногую швею-мотористку, но она на его глазах слопала кусок свиной грудинки величиной с человеческую ладонь. Теперь он лежал на полу, из последних сил грыз какую-то сухую травинку и страдал от несбывшейся любви.

- Любовь движет всеми нами, - подумал я, - ведь даже люди и те способны любить... В свободное от уничтожения тараканов время.

Вегетарианец повернул голову и посмотрел на меня большими грустными глазами.

- Что это у вас за беготня такая сегодня? - спросил он тихим прозрачным голосом на тараканьем языке, - сначала большая толпа, потом маленькая, теперь ты.

- А куда побежала большая толпа? - взволнованно спросил я.

- А туда, - обречено махнул он рукой на валявшийся в углу разбитый телефон с длинным шнуром, истоптанным целой армией тараканьих ног.

В ПЛЕНУ

Я бросился к телефонному шнуру и стал спускаться по лабиринту маленьких тараканьих тропок в квартиру № 16.

В квартире визгливо ругались какие-то люди.

- Ты опять выпил всю водку! - возмущенно кричала большая человечья женщина с огромным синим носом.

- Как всю? - удивился маленький худосочный мужичок.

- Вот смотри: пусто в холодильнике! - ревела человечья женщина.

- И взаправду пусто, - заглянув в холодильник снова удивился мужичок, - как же я ее мог всю выпить?

- Всю водку! - причитала Большая Синеносая, - вот так просто взял и выпил!

- И водки-то было много, - недоумевал мужик.

- На неделю бы хватило! - всхлипывала Большая Синеносая.

Прислушавшись к разговору, я на мгновенье ослабил бдительность и тут же пожалел об этом: зашелестело лассо и в мгновение ока я оказался спутанным липкими нитями. В квартире Ё 16 жил Кровожадный Паук Мохноног. Это знали все. И только я, глупый, этого не знал.

Вверху на паутине сидел большой кровожадный Мохноног.

- Мохноног, - попросил я, - выпусти меня, я спасу Гладкокрылую Таракушу, а потом добровольно вернусь к тебе в паутину.

- Ты никогда ее не спасешь, - Мохноног по-свински хрюкнул, - ты мой ужин.

- Сырые влюбленные вызывают несварение желудка, - напомнил я ему, - неужели ты никогда в жизни не любил?

Паук задумался.

- Помню я однажды влюбился в человечью женщину, - наконец припомнил он, но потом понял, что мы с ней не пара. Она не обращала на пауков никакого внимания. После того, как мы расстались, она запила - и вон во что превратилась, - он указал на потерянно ходившую по квартире Синеносую.

- Мою любимую захватили мусорники, - сообщил я ему.

- Не люблю мусорников, - согласился Мохноног, - но как же ужин?

- Ты и так толстый, - сказал я, - ну, поголодаешь немного.

- Ладно, - благородно махнул ногой Мохноног, - иди, освобождай свою таракашку.

В животе у него что-то возмущенно заурчало, но Мохноног мужественно отвел глаза от своего живота и помог мне освободиться.

Я кинул на него благодарный взгляд и побежал дальше. Я чувствовал, что логово мусорников уже близко.

ОСВОБОЖДЕНИЕ

Это была квартира поэта эротического жанра Изюмихина, в которой и обосновались основные полчища мусорников. Поэт сочинял стихи и ему некогда было обращать внимание на такую мелочь, как какие-то тараканы. Как раз сейчас, он работал над мемуарами в стихах под названием "Мои партнеры по сексу", начинавшиеся такими строчками:

" Куда б меня не завела дорога,

в каких краях бы я не ночевал,

партнеров я по сексу видел много,

да уж чего там... никого не миновал"

За старенькой мебельной стенкой, в темноте и сырости, я наконец-то нашел свою возлюбленную.

Гладкокрылая Таракуша, прикованная суровой ниткой к осколку бутылки, одиноко стояла и тихо плакала. Увидев меня, она радостно замахала усами.

- Я знала, что ты придешь, - нежно сказала она, - но как же ты дошел, ты ведь такой неуклюжий?

- Доковылял понемногу, - отмахнулся я, - сейчас я тебя освобожу.

И я перекусил суровую нитку своими острыми зубами. Впрочем, наверное, у нас, тараканов, нет никаких зубов. Но все равно чем-то перекусил.

- Какой ты храбрый и удивительный! - воскликнула Гладкокрылая Таракуша.

Мы бросились к телефонному шнуру и побежали по нему обратно домой. На следующем этаже мы услышали взволнованные крики мусорников - они заметили исчезновение Гладкокрылой Таракуши.

- За нам идет целая армия! - испуганно воскликнула она и с надеждой посмотрела на меня.

МОХНОНОГ И СИНЕНОСАЯ

Мохноног грыз большую жирную муху.

- Берегись мусорников! - крикнул я ему на бегу, - за нами движутся целые полчища.

- Надеюсь, ты их как-нибудь истребишь, - заявил Мохноног, - но предупреждаю: в следующий раз я тебя обязательно съем.

- Спасибо, - остановившись, поблагодарил я, - а как твоя Синеносая?

- По-моему, она решила бросить пить, - гордо заявил Мохноног, - наверное, меня заметила.

Я посмотрел на Большую Синеносую, задумчиво стоявшую перед пустым холодильником.

- Выпил всю водку, - ворчала она, - даже жене не оставил. А ведь когдато зимой розы дарил.

Маленький худосочный мужичок показался в дверях. В руках у него была помятая ромашка.

- Извини, что я всю водку выпил, - сказал он, - вот возле мусоропровода нашел. Это тебе.

И он протянул Синеносой одинокую печальную ромашку.

Синеносая посмотрела на него и вздохнула.

- Да ладно, черт с ней, с водкой, - махнула она рукой, - новую купим. Лишь бы тебе было хорошо.

ПОТОП

Вегетарианец Пинакин по-прежнему валялся на полу, грыз сухую травинку и вспоминал швею-мотористку.

- Пинакин, - попросил я его, - устрой наводнение.

- Пожалуйста, - жалобно добавила Гладкокрылая Таракуша.

Пинакин нахмурился и стал похож на вынутую из земли морковку.

- Но ведь это же убийство, - сказал он, - массовое.

- Это война, - поправил я его.

- Ну, что ж, - согласился он, - а ля хер ком а ля хер.

И посадив меня с Гладкокрылой Таракушей в мыльницу, он открыл на полную мощь водопроводные краны. Огромные потоки воды лились и лились. Вода наполнила ванную и хлынула через край на пол. Передовые полки мусорников, уже показавшиеся в коридоре, смыло огромным ледяным цунами. Мы стояли в пластмассовой мыльнице, крепко обнявшись, и смотрели друг на друга. А потом поцеловались. Впрочем, наверное, у нас, тараканов, нет поцелуев. Но все равно было очень хорошо.

- Какой ты храбрый и удивительный, - шепотом сказала Гладкокрылая Таракуша.

- Ты тоже ничего, - признался я ей в любви и с благодарностью обернулся к вегетарианцу.

- Пинакин, - обратился я к нему, - прости свою швею. Может, она не будет больше есть мясо.

- Я-то давно простил, - вздохнул Пинакин, - да она ушла к Шмонченко, голодающему по Брэггу. А от него женщины уже не возвращаются.

И он снова схватился зубами за травинку.

ЭПИЛОГ

Счастливые, мы вбежали в радиоприемник, стремясь уйти подальше от этого противного мира и остаться наедине. Возле радиоприемника послышался шорох - это проснулся забытый всеми Сморщенный.

- А ведь действительно, освободил, - усмехнулся он, - ну что ж, а теперь тебе пора и удалиться. Обманули мы тебя вместе с моей коварной Гладкокрылой Таракушей, мил таракан.

- Она не коварная! - заявил я.

- Ты не коварная? - обратился я к Гладкокрылой Таракуше.

- Нет, я не коварная, - ответила она, улыбаясь.

- Вот видишь, мерзкий Сморщенный, она говорит, что не коварная!

- И записки она тебе не писала, - снова усмехнулся Сморщенный.

- Ты писала мне записку? - обратился я к Гладкокрылой Таракуше.

- Какую записку? - удивилась она.

- Вот эту, - я показал ей обрывок цветной бумажки со словами "Прощай, любимый". Гладкокрылая Таракуша в недоумении посмотрела на записку, потом на меня и ласково сказала: "Конечно, милый, я писала тебе эту записку ".

В моей груди взорвалось Солнце. Второй раз за день. Я закружился в традиционном тараканьем танце счастья и любви, но внезапно поскользнувшись, упал во что-то липкое, как оказалось, в кисельную лужу. Герой дня, мужественный защитник любимой, храбрый и удивительный - я беспомощно и позорно болтал ногами по воздуху, не в силах высвободиться из липкой кисельной массы. И тут меня накрыл тапок.

- Ну, вот и все, роман окончен. Рыжего Спыря нет. И этого тоже нет. - сказал Сморщенный, - пошли ко мне.

- Пошли, - печально вздохнула Гладкокрылая Таракуша и пошла с ним.

Но я этого уже не услышал. Я был мертв. Я был раздавлен огромным безобразным тапком с белой пампушкой. Но все-таки я был счастлив в своей жизни. Гораздо счастливее Сморщенного...