Записки лесного зверя

Foxel the lion

1. Новый мир.

Я проснулся от холода, уже начинавшего проникать в глубины моего тела. Упрямый ветер будто вбивал его в меня. Веки словно налились свинцом, да я и не слишком пытался поднять их. Сознание понемногу возвращалось в гудящую голову и лихорадочно пыталось понять, как, зачем и почему оно попало в плен этого измученного существа, имени которому тоже не находилось. Так, вороша содержимое мозга, я пролежал минут десять - шевелиться не было никакой охоты.

Но тут к букету ставших уже привычными мучительных ощущений примешалось что-то новое, прерывистое и робкое. Моего лица с некоторой периодичностью касалось что-то влажное и теплое. Позабыв про весь информационный бардак в голове, я занялся телом. Уже совсем было притупившаяся боль тут же напомнила о себе. Я с трудом открыл глаза и увидел рыжее облако, нависшее надо мной. Глаза фокусировались достаточно долго, будто открылись впервые. В конце концов, я смог разглядеть рыже-черное существо о четырех ногах, внимательно смотревшее на меня немного грустными глазами.

Я попытался двинуться, превозмогая боль в онемевших конечностях. Тело с трудом слушалось меня, будто я пьян, однако сознание было совершенно трезвым и уже уютно устроилось где-то в глубине мозга, изучая непонятное окружение. Я расшевелил призамерзшие конечности, однако встать, поднять свое тело над землей оказалось не просто - даже в выражении мордочки моего неизвестного друга проскользнула некая насмешка. Наконец, потратив несколько попыток, я поднялся на своих четырех подобно рыжему зверьку. Я оглядел свое тело: рыжая шерсть, хоть и пребывала не в лучшем состоянии, была подобна шерсти стоявшего рядом зверя; хвост и задние конечности были также похожи. Явным отличием был размер - тело мое было раза в два больше, - а также странная в сравнении с рыжим конструкция передних конечностей, оказавшихся к тому же короче задних. Попытавшись ощупать лицо, я потерял равновесие и завалился на бок. Проделав задуманное лежа, я понял, что и лица у нас схожи, хоть мое и более плоско.

Лежа я продолжил раздумья. Однако никакой информации о себе я не смог вспомнить. Что было как минимум странным, учитывая то, что все вокруг и даже "лиса" - как автоматически окрестил я зверя - была образом знакомым. Кстати, лиса была именно лисой во всех смыслах. Это понимание ее "женственности" пришло ко мне как-то совершенно естественно.

Отогревшись, я получил новый источник ощущений - мой нос. Интересным было сознание новизны и "красочности" этих ощущений на фоне полной естественности ощущений зрительных и слуховых. Я встал и попытался применить новый инструмент восприятия по отношению к окружающему миру. Морозный воздух щипал ноздри, а ветер доносил откуда-то неприятный запах гари. Неуклюже двигаясь, я стал обнюхивать снег: высокий сугроб не дал мне ничего интересного, однако помятый подтаявший снег под ногами вокруг места, где лежал я, пах какой-то будоражащей сладостью. Подойдя к лисице, я осторожно изучил носом и ее. К моему удивлению, она пахла той же сладостью. Когда я, пытаясь разобрать остальной букет ее запахов, приблизился к ней смелее, она развернулась и села, устремив на меня свои глаза. Что-то в ее умиленно-хитром выражении подсказывало мне, что уж она-то знает, что тут происходило.

Возможно, мы сидели бы так еще некоторое время, однако моя подруга резко повернула ухо, и вид ее стал озабоченным. Не успел я прислушаться, как она ринулась с холма в чащу, мгновенно вернулась и всем своим видом звала идти с ней. За спиной послышались крики, и раздался выстрел, лиса вздрогнула и побежала в лес. Страх, ворвавшийся в мой мозг, тут же дернул меня за ней. Рванувшись на двоих задних с холма, я упал и покатился кубарем. С трудом управляя телом, я все же старался как можно быстрее углубиться в чащу.

Крики преследователей каким-то образом обретали смысл в моей голове - я понимал значения слов и фраз. Они кого-то искали, звали. На холме преследователи остановились на минуту, видимо оглядывая место нашего с лисой ночлега. Однако заминка была недолгой, и толпа с еще большей яростью бросилась по нашим следам. Хотя, скорее, эти следы можно было бы считать только моими, так как я передвигался все еще абы как, то бегом на двух ногах, то цепляясь за деревья руками, то кубарем - попытки встать на все четыре подобно рыжей подруге оканчивались падением. В суматохе поспешного бегства я потерял след лисицы и теперь бежал куда глаза глядят.

Со временем бежать удавалось все легче, и вскоре я уже не падал на каждом шагу, а несся с огромной скоростью, цепляясь за деревья для равновесия. Голоса позади стихали, и я уже начал было обдумывать ситуацию, как вдруг поскользнулся и, перевернувшись, буквально пролетел через покрытый снегом кустарник. Быстро подняться мне не удалось - понимание того, что я оказался на льду замерзшей реки, пришло не стразу. Однако, наряду с осознанием существования льда, голову посетила мысль об отсутствии на нем моих следов. Тогда я, скользя и падая, продвинулся по ледовому пути шагов на тридцать и выбрался на противоположный берег, скрываясь за кустами. Там я решил отдышаться, тем более что мое укрытие надежно, как мне показалось, маскировало меня. Лежа в кустах, я наблюдал за тем местом, где у кромки льда оканчивался мой след.

Вскоре из леса на том берегу появились три высокий фигуры. Они махали палками и руками. Видно было, что они что-то обсуждают. Однако теперь они больше не кричали, и ветер быстро развеивал слова, кроша их в беспорядочные звуки. Существа эти двигались на двух ногах. Их облик отразился в моем сознании непонятной знакомостью, симпатией и антипатией одновременно. Даже не знаю, что в тот момент остановило меня от попытки выйти из убежища на встречу к ним...

Внимательно осмотрев мой берег, существа с некоторым унынием стали снова уходить в лес. Меньшая из фигур, странно знакомая взору, но неизвестная разуму, одетая в светлый мех, покинула берег последней, еще раз что-то отчаянно вскрикнув и закрыв лицо руками.

Пролежав под кустом почти до полудня, я направился прочь от реки, все больше углубляясь в незнакомый мне лес. Деревья стояли все ближе друг к другу, местами соединяясь между собой зарослями кустарника. Снега здесь было гораздо больше, чем на том берегу реки, и идти было не так просто. Ураганный ветер, бушевавший во всю силу на реке, казалось, не проникал сюда, и лишь отголоски его играли разнообразными запахами. Каждое дерево пахло несколько по-своему. Пробегавшие мелкие зверьки оставляли свой запах в следах на снегу. Огромное разнообразие запахов сбивало меня с толку, и я уже не старался различить их.

Пробродив так до вечера, я встретил некоторых обитателей этого рая, но звери в большинстве своем убегали, завидев меня, прежде чем я мог их внимательно осмотреть. Со временем становилось все холоднее, и я уже начинал думать о ночевке, хотя совершенно не представлял себе, как и где здесь можно укрыться. Уже на закате я набрел на сооружение из древесных стволов, отразившееся в голове все той же непонятной знакомостью. Некоторые бревна были уже не в лучшем состоянии, и через щели и дыры строение обрастало всевозможными веточками. С двух сторон древнее здание было полностью занесено снегом и больше напоминало сугроб. Обойдя его, я обнаружил зияющий чернотой вход.

Любопытство потянуло меня внутрь. Я осторожно продвинулся в центр строения и, несколько привыкнув к темноте, оглядел его. Повсюду на земле был снег. У одной из стен, покосившись, покоилась большая деревянная доска, закрепленная на стене. Вокруг из снега выглядывали старые доски, керамические осколки, веточки молодых кустов. Внутри было теплее, чем снаружи, что не могло не радовать. Осмотревшись и успокоившись, я буквально уплыл из реальности и, обессилев, погрузился в сон.

2. Рассвет.

... Красный закат освещает выходящую к лесу равнину. Деревья ограждают ее почти ровным высоким забором. Их синие тени играют на выжжено желтой траве. Неясные запахи, приглушенные звуки. Тихое спокойствие наполняет воздух. Через огромное поле идет человек. Оглядываясь вокруг, он движется к заходящему солнцу. С левой его стороны в траве семенит рыжий лис. Спокойно и ровно странная пара приближается к кромке леса. Солнце уже почти утонуло в зеленом море хвои и листьев, и тени растянулись до самого горизонта. Поднимается ветерок. Веет холодом. Как только фигуры скрываются за первым деревом, сверкает молния, гром. Ветер начинает безумно носиться по полю, разгоняя траву сильными волнами. Воздух пропитывается страхом и отчаяньем. Еще одна вспышка!... Я бегу по шумящему лесу навстречу кровавому закату. Позади слышатся яростные крики. Лапы заплетаются. Я задыхаюсь. В очередной раз споткнувшись, я ударяюсь о дерево. Черные фигуры нагоняют меня. Слышатся выстрелы, и молнии боли пронизывают мое тело...

Проснувшись, я мгновенно вскочил, ударился обо что-то и снова упал. Несколько отдышавшись, я, наконец, вернулся в реальность. Укрытие мое уже освещалось неясным светом, игравшем в тумане. Тот самый вход, смотревший на меня прошлым вечером непроглядной тьмой, сейчас манил чистым белым снегом, игравшим тенями в первых лучах рассвета. Я вышел на морозный воздух и оглядел озаренные рассветом сосны. Воздух был чистым, и лишь малейшее движение его говорило о течении времени. Вчерашние мои следы почти засыпало за ночь, и свежий снег приятно скрипел под ногами. Чувствовал себя я уже более уверенно, так что желание отправиться на изучение нового моего пристанища было вполне закономерно.

Первым делом я обошел кругом свою "нору". Не обнаружив ничего интересного, я переключил свое внимание на более отдаленное окружение, однако заметив для себя, что пробраться в мое укрытие можно было только одним путем. Запахи вокруг говорили о присутствии здесь разного рода зверей. Однако они были уже заметно слабы. Отсутствие свежих следов вокруг успокаивало, но и пугало одновременно. Шагах в десяти от входа в мой новый дом стоял старый пень, остальные деревья вокруг отстояли от ветхого строения не менее чем на пятнадцать шагов. Изучая мир вокруг, я почему-то все больше пользовался носом, хоть и не мог пока разбирать, что он говорил мне. Обходя деревья, я наткнулся на сосну, имевшую сложный букет едких запахов, похожих, но определенно разных. Все это было для меня ново, интересно и непонятно. В то же время, что-то внутри подсказывало действия, говорило: "Нюхай! Нюхай! Запоминай!".

От столь увлекательного занятия меня отвлек пряно-сладкий запах, заигравший звуками в животе. Влага, скапливаясь во рту, капала на снег, и я, наскоро определив направление ветра, двинулся к источнику сего дивного аромата. Несколько пробежавшись, я увидел свою рыжую подругу. Сам вид ее был для меня радостью, к тому же запах, обещавший усладу, шел именно от нее.

Увидев меня, лисица приостановилась, после чего направилась в мою сторону. Я предпочел остановиться и подождать, пока она подойдет. Рыжая несла в своей пасти белый меховой комок, измазанный алой кровью. Приблизившись почти вплотную, подруга окончательно убедилась, что я это я, и положила зайца на снег. Дурманящий аромат тут же ворвался в мои мысли и затмил разум. Как я уничтожил зайца, я уже не помню.

Лисица не покидала меня, пока я сгрызал остатки тушки. Глаза ее светились нежностью, однако вела себя она подчеркнуто отдаленно и несколько назидательно. Когда я покончил с обедом, моя подруга встала и, обнюхав мой след, отправилась по нему в сторону ветхого домишки. Я поначалу опешил, но потом двинулся за ней. Кем она считала меня? Братом? Сыном? Мужем? Другом?... Как бы то ни было, когда мы пришли к дому, лиса, ни капли не задумываясь, протрусила в "нору" и обследовала все ее убранство. Окончательно утвердивший в какой-то своей идее, она вопросительно взглянула на меня, и, разворошив снег в дальнем углу, попыталась разрыть землю. Однако ее старания не отразились большим успехом, а моя помощь оказалась и вовсе бесполезной. Так идея рыть нору в "норе" была отложена до лучших времен.

Мы вышли из укрытия, и Рыжая, как я уже привык называть ее, отправилась изучать окрестности. Подобно мне она обследовала и осмотрела все вокруг, обошла домишко большим кругом и у той самой едкой сосны остановилась. Острый взгляд ее будто подзывал меня, и я подошел. Лисица демонстративно помочилась на дерево и, обернувшись, обнюхала его. Я тоже принюхался к коре: в букете запахов ярким цветком выделялась ее метка. Видя, что я не очень-то понял науку, она буквально подталкивала меня к стволу. Тогда я повторил все полностью и понял, что теперь и моя метка красуется на старой сосне, ясно давая понять о моем здесь присутствии. Первый урок был усвоен.

Время до полудня мы провели, бродя по окрестностям, то бегая от дерева к дереву, то пробираясь сквозь кусты. Приятное настроение опутывало нас, и рыжая чертовка то и дело устраивала шалости. Она то убегала от меня и пряталась, то проносилась мимо, нарочито цепляя за лапы и пытаясь свалить меня. Забравшись в один из кустов, она долго не хотела его покидать, а только высовывала свой нос меж ветвей то тут, то там. Когда Рыжая пряталась, мне поначалу достаточно сложно было ее найти, но, подключив обоняние, я постепенно добился большего успеха. К моему удивлению, строгая и требовательная лиса могла быть игривой и ласковой. Здесь же я впервые услышал ее звонкий голос. Так, играя и веселясь, мы попутно разметили достаточно большой участок, который едва ли можно было охватить взором, тем паче, что взор то и дело преграждали здоровенные сосны и заснеженные кусты.

По пути к дому мы остановились у небольшого сугроба, и Рыжая, странно двигаясь и прыгая, стала ворошить его. В конце концов, труды ее увенчались невесть откуда появившимся в ее пасти серым пищащим существом, которое лисица незамедлительно отправила к себе в желудок. Несмотря на мой обескураженный вид, мне подобной закуски видимо не полагалось.

Весь оставшийся путь мы прошли в достаточно серьезной манере, не отвлекаясь на забавы и почти не останавливаясь. Я уже чувствовал голод, но не мог представить себе способа выпросить у самодовольной бестии чего-либо съестного, а сам я пока ничего поймать не мог, да и не знал, что ловить и где. Когда мы, постоянно петляя, дошли до ветхого укрытия, солнце уже шло на закат, но до темноты времени было еще предостаточно. Однако, несмотря на кажущуюся мне незавершенность дня, лисица устроилась в углу "норы" и видимо собиралась спать. Моя усталость еще не давала о себе знать, и я пробродил по округе до заката, повторяя изученное и запоминая особенности местности.

Вернувшись домой, я потихоньку устроился рядом с подругой. Я долго не мог заснуть, но, окончательно привыкнув к чувству голода, наконец, погрузился в сон. Что мне снилось в тот раз, я не помню, однако что-то определенно приятное. Проснувшись, я не обнаружил рядом лисы и несколько удивился. Однако волнение мое быстро развеялось, когда обернувшись к играющему рассветным светом входу, я увидел ее, несущую в зубах белого зайца. Ее силуэт на фоне белого снега был прекрасен словно продолжение чудесного сна наяву...

3. Закон жизни.

Так прошло еще пара дней. Днем мы наслаждались обществом друг друга, к вечеру возвращались домой, а на ночь лиса уходила на поиски пропитания. Я бы не сказал, что был абсолютно доволен своей ролью неразумного малыша на попечении своей подруги. Когда рыжая уходила в ночь, я тоже просыпался и проводил ночь в смутных раздумьях о своем прошлом и настоящем. Мне постоянно вспоминалась та светлая фигура на реке. Отсутствие каких-либо воспоминаний о прошлом не сильно волновало меня в эти дни. Данная мне жизнь начиналась для меня с того момента, как я почувствовал прикосновения языка лисицы.

На четвертый или пятый день нашей совместной жизни я решил отправиться вместе с подругой на охоту. Мне показалось, что она была этому не очень-то рада. Однако, что-то для себя обдумав, согласилась. Мы отправились от укрытия на закате и, сделав несколько петель, отдалились от "норы" достаточно далеко. Лес вокруг все еще играл синими тенями, слабый ветерок колыхал ветви сосен, снег боязливо поскрипывал под весом наших тел, оставляя себе на память наши следы. Где-то вдалеке слышались ухающие крики, и изредка спокойное молчание разрывал вой.

Насколько я понял, лисица решила заодно несколько наказать меня за мою наглость и навязчивость. Она привела меня к непонятным снежным холмам меж деревьев и кустов, остановилась, понюхала воздух и тихонько улеглась под ветками молодой сосны. Я не сразу понял, чего она хотела от меня, но вскоре почуял в воздухе что-то знакомое. Я вспомнил, как Рыжая в первый день по пути домой выловила из подобного сугроба серый пищащий комочек, и, наконец, осознал суть предстоящей задачи. Итак, под пристальным взглядом подруги я начал свою охоту.

Я принюхался и прислушался к ближайшему сугробу. К звукам живой тишины леса не прибавилось ничего, однако запах выдавал наличие жизни и обещал ужин. Смутно вспоминая действия лисицы, я начал раскапывать снег. Получалось у меня это не с таким проворством как у моей подруги. В снегу что-то пискнуло и вроде зашевелилось. Терпение не было тогда моей сильной стороной, и, приловчившись, я стал яростнее разгребать снег, огромными комьями отбрасывая его назад. В какой-то момент я услышал резкий оклик лисицы и, обернувшись, увидел его причину: выбравшись из отброшенного мной кома, мышь проворно убегала к ближайшим кустам. Застыв в мгновенном изумлении, я даже не заметил, с какой скоростью Рыжая выскочила из-под сосны и, в три прыжка перерезав путь зверьку, стала его ловить. Серый комок метался меж ее лап, сверкая своим лысым хвостом и истерически пища. Но судьба его была определена, и зверек вскоре скрылся в утробе моей подруги.

Покончив со своим небольшим ужином, лисица направилась ко мне. Во всем ее облике читалось некоторое недовольство с ноткой торжественной победы - ее урок удался. Но я все еще был голоден и мои снегокопательные действия только распалили жажду пищи. Поэтому, несколько обидевшись на подругу, я стал раскапывать соседний сугроб. Какой-то своей частью я понимал, что действия мои сейчас бессмысленны, но от этого я разбрасывал снег с еще большей яростью.

Рыжая понаблюдала за моими действиями некоторое время, после чего направилась по тропе, ведущей в неизвестном для меня направлении. Остановившись на секунду, она оглянулась на меня и снова двинулась в лес. Я не хотел оставаться у злополучных сугробов на ночь и последовал за лисой, тем более что направлялась она точно не домой.

Двигаясь по неизвестным мне местам, лисица то и дело оглядывалась на меня - она явно вела меня куда-то. Когда последние лучи солнца потерялись в кронах сосен и снег вокруг заиграл в свете неполной луны, мы добрались до поляны, приближаясь к которой мы стали двигаться тише. На поляне в снегу, в каких-то ямках виднелись светлые вздуваемые дыханием шкуры. Эти звери были явно больше моей подруги и вероятно вровень мне. На этот раз задача была мне более ясна. Лисица не считала себя достаточно сильной для подобных авантюр, однако мои габариты, видимо, показались ей достаточными. Честно говоря, я немного побаивался предстоящего, но не мог же я показать себя трусом и уж тем более оставить себя без пищи.

К поляне Рыжая подвела нас с вполне определенной стороны, и ветер доносил до меня запахи дремлющей там жизни. Как ловить этих созданий я не знал, поэтому, несколько приблизившись, я быстро бросился на ближайший вздыхающий холмик. Зверь вскочил еще до того, как я прикоснулся к нему, и ринулся убегать. На этот раз я не пытался лишний раз думать и побежал за прыгающей по снегу молодой косулей. Не знаю, сколько усилий я вложил в свой рывок, но догнал свой будущий ужин я достаточно быстро. В последний момент косуля, извернувшись, ударила меня в лапу копытом, и я повалился, буквально подмяв светлую шкуру под себя с противным хрустом.

Лежа на бездыханном теле, я задыхался от мгновенной усталости и резкой боли в левой лапе. Яркий месяц освещал поляну слабым светом. Остальные косули уже разбежались, и в тишине ночи был слышен только мой пристанывающий вздох. Мысли мои беспорядочно суетились, сталкиваясь и распихивая друг друга. Но постепенно дыхание сердце мое успокоилось, и боль несколько притупилась.

Вскоре из-за деревьев вышла моя подруга. Я с трудом встал и посмотрел на свою добычу. Косуля впечаталась в снег и смотрела куда-то вдаль мутным взором, беспорядочно распластав свои конечности. Кровь, вытекающая из проломленного черепа, превращала снег в темную грязь. Косуле очень не повезло - она упала точно на скрывавшийся в снегу пень. Поначалу мне стало не по себе, но голод подталкивал меня к следующему шагу, и я стал раздирать добычу. К моему ужину присоединилась и рыжая подруга. Вместе мы потихоньку поглощали трофей.

Внезапно из леса послышался вой, и лисица испуганно насторожилась. Она отбежала от туши и, стоя на краю поляны, всем видом звала за собой. Я был уже достаточно сыт, но уходить не хотелось, да и лапа все еще болела. Рыжая несколько раз порывалась скрыться, но все звала меня взглядом, полным страха.

Зря я медлил... Не прошло и пары минут, как на поляну бодро выбежал поджарый практически черный зверь. Волк побрел ко мне, скалясь и рыча. Тут уже испугался я. Лисицы на поляне уже не было, и я остался один на один со страшным чудовищем. Глаза волка будто светились яростью, но он не спешил нападать. Не оборачиваясь, я отступал к краю поляны, я уже твердо решил ретироваться. Упершись задом в дерево, я, наконец, обернулся, и тут же боль пронзила мою шею и бок. Кое-как отбившись, я ринулся в лес.

Вот я снова бегу... Убегаю от своей смерти. Еще несколько минут назад я забрал жизнь другого существа, а теперь пытаюсь сохранить свою собственную шкуру. Чтобы сохранить свою жизнь, я забираю жизни других, точно так же как кто-то другой возможно заберет мою...

4. Боль.

Несколько мгновений я бежал в беспамятстве, гонимый ужасом и болью. Мне казалось, я слышу дыхание смерти за спиной. Потом сознание вернулось ко мне, и я уже целенаправленно направил свой бег в сторону более знакомых мне мест. Я пробегал мимо деревьев, перепрыгивал сугробы и лежащие стволы - я надеялся, что мой преследователь не справится с препятствиями или хотя бы снизит скорость. Я не оглядывался. Но я знал, что отдыхать рано...

Стараясь не сбавлять скорость, я мчался сквозь паутину теней. Глаза то и дело обманывали меня, и я цеплялся за ветку или спотыкался о камни. Когда силы мои начали иссекать, я услышал вой далеко позади. Я обернулся и тут же, зацепившись за какой-то сук, со стоном повалился в снег. Преследователя не было видно. Лишь мое тяжелое дыхание и грохочущий стук сердца нарушали тишину ночи. Расслабившись, я окончательно ослабел. Туман забытья обволакивал меня. Я еще раз услышал отдаленный вой и окончательно потерял сознание.

Когда я пробудился от своего лихорадочного сна, было позднее утро. Проспал ли я ночь, провалялся ли сутки, я не знаю. Солнечный свет слепил глаза. Разодранное в двух местах плечо напоминало о себе, сопровождая каждое мое движение тупой болью. Я лежал в снегу под большой сосной. Где то в ветвях пела птица. По стволу деловито сновала белка. Однако она поспешила скрыться при первом моем движении. Как долго я пролежал здесь, что белки бегают чуть ли не по моей шкуре?..

Поднявшись, я осмотрелся вокруг. Снег подо мной был пропитан кровью - чудо, что меня никто не нашел и не прикончил. Деревья вокруг стояли довольно плотно, местами стволы соединялись сугробами и зарослями кустов. Красивое тихое место, и даже довольно знакомое. Я находился в черте своей территории, что не могло не радовать. Я решил, что лучшим вариантом будет сейчас добраться до укрытия, тем более что там меня ждет Рыжая.

Я окончательно поднялся и отправился искать свою "нору". Я шагал по хрустящему снегу, ярко сверкавшему в лучах полуденного солнца. День был морозный, и воздух, вырывавшийся их моей пасти, превращался в туманные облачка. Я старался не двигать поврежденным плечом. Раны уже не кровоточили, но боль оставалась, хоть я и начал привыкать к ее присутствию.

Сориентировавшись, я направился в обход зарослей, отделявших меня от более знакомых троп. Я торопился и шел насколько было возможно быстро. Мне очень хотелось поскорее увидеть подругу. Я петлял по лесу и все думал о прошедшей ночи, о том волке, о погоне. Я все еще не мог понять, почему мой преследователь отступил. Мне было радостно за свою жизнь и одновременно непонятно грустно.

Наконец я добрался до нашего с лисицей укрытия. Вокруг было тихо, и только птицы где-то неподалеку осторожно напевали приятный мотив. Я добрался до входа и заглянул внутрь строения. Вопреки моим надеждам, там никого не оказалось. Страх мгновенно пробежал по спине холодком. Однако я решил, что Рыжая сейчас ищет меня где-нибудь неподалеку. Первой мыслью было пойти и поискать ее, но лучшим вариантом я посчитал остаться в укрытии и подождать, ведь мы снова можем разминуться. А оставшись здесь, я наберусь сил, да и подруга наверняка вернется домой отдохнуть.

Я устроился в своем любимом уголке на досках и стал ждать возвращения подруги. В "норе" было достаточно тепло. День потихоньку катился на убыль, и солнечные лучи, пробиваясь сквозь щели, ползли полосами по противоположной стене. Мне было беспокойно. Я постоянно думал о Рыжей. Голода я практически не чувствовал, точнее чувствовать не желал. Мысли увлекали меня то в страшные предположения, то в прекрасные мечты. Раз от раза я просто отключался и растворялся в них...

Так я прочел весь день. К вечеру беспокойство мое стало расти, и я решил подняться на поиски. После столь долгой неподвижности раны мои возмущено напоминали о себе. Я вышел из укрытия и направился к границам нашей территории. Я посчитал наиболее верным обойти для начала их и поискать следы. Так я уже мог примерно определить, где искать подругу, внутри наших владений или за их пределами.

Методично я обходил территорию, оглядывая местность насколько позволяло мне зрение и прислушиваясь. Временами я пытался звать лисицу, но получалось у меня это не очень хорошо, так как я до сих пор не смог повторить ни единого ее звука, и моя "речь" была совершенно непонятна. К тому времени как закатное солнце почти скрылось за горизонтом, я закончил круг. К сожалению, найти столь желанные следы мне не удалось. Это говорило мне, что искать подругу следует вне наших владений, и, более того, что она, скорее всего, даже не возвращалась сюда после нашей охоты на косулю. Еще больший страх поселился у меня в голове.

Первым делом я решил направиться в сторону того места, где мы убили косулю. Не без труда нашел я те тропы, которыми шли мы тогда. Я с осторожностью пробирался по лесу, оглядываясь и прислушиваясь. Звать ее здесь, на чужой территории, я не осмеливался. Так я прошел больше половины пути, встретив лишь пару мелких зверьков. И тут я оказался у странно разметанных сугробов.

Снег был истоптан и испещрен следами. Среди них я обнаружил знакомый по запаху след Рыжей. Чувства радости и страха смешались в моей голове: ее след путался среди глубоких отпечатков волчьих лап. Я чуть ли не полетел вдоль следа, уходившего в сторону от тропы. Лапы мои вязли, впечатываясь в глубокий снег, но я хотел быстрее найти ее.

Наконец сугробы и заросли кончились и я оказался на небольшой полянке. Снег здесь был сплошь истоптан и изрыт, местами виднелись уже побледневшие следы крови. Однако никого не было видно. В сторону от полянки, начинаясь от большого кровавого пятна, уходили огромные незнакомые тогда мне следы, следы человеческого ботинка. Они жутко пахли, но я искал след лисицы. По всему видно было, что здесь была драка. Видимо волк настиг-таки мою подругу, и ей пришлось отбиваться. Больше следов с полянки не уходило...

Но если все это так, то она, скорее всего, мертва. Это понимание наполнило мое сердце болью и ударило кровью в голову. Я стал лихорадочно рыть снег вокруг, копаться в кустах. Все мои чувства практически отключились, я готов был корчевать деревья. В отчаянии я заглядывал то под один куст, то под другой. Весь в снегу с окровавленным плечом я метался из стороны в сторону. И наконец, я нашел ее...

Под ягодным кустом засыпанная снегом лежала моя подруга. Дыхание мое остановилось. Я стряхнул с ее рыжей шубки снег и осмотрел истрепанное тело. Хвост ее был изодран и неестественно заломлен. Морда тоже была солидно исцарапана, а шерсть на шее скаталась и ссохлась в сплошное кровавое месиво. Задняя лапа была тоже заломлена. Вид ее был настолько страшен, что я просто застыл.

Силы покинули меня. Боль то подкатывала к горлу, то разгоралась злобой. Я взметнулся и огласил окружающий лес воющим криком, отозвавшимся шелестом крыльев в ветвях высоких сосен. Я сидел и смотрел на нее, не решаясь просто так уйти... Мне было ужасно плохо, но я снова подошел к ней. В какой-то момент боль снова ударила меня по голове, и я укусил Рыжую за лапу. И тут я мгновенно отскочил - она шевельнулась и визгнула. Она еще жива!

Я дотронулся до нее и вылизал морду. Она была еще тепла и едва дышала. Мне нужно было принести ее в укрытие. Я понимал, что она просто замерзнет здесь. Я поднял ее на руки, т.к. другого варианта у меня не родилось, и неуклюже пошел обратной дорогой. Двигаться было не так просто - раньше я не носил ничего в руках и на двух ногах я хоть и передвигался, но не так уверенно. Однако раздумывать времени не было. Я двинулся как мог...

Я шел, постоянно спотыкаясь, останавливаясь. Но я шел! Я нес Рыжую домой! Плечо мое снова кровило и болело, но я терпел эту боль, шел на грани сознания. Иногда лисица жалобно поскуливала в своем бреду. Это пробуждало меня, толкало вперед, не давало самому впасть в беспамятство.

Когда мы добрались до укрытия, наступила уже глубокая ночь, безветренная и холодная. Я дотащил подругу в дальний, самый теплый угол хижины и сам рухнул рядом. Немного вылизав ее шерсть, я насколько возможно прижался к ней. Я пытался буквально укутать ее собой, чтобы сохранить остатки тепла в ее потрепанном теле. Теперь я весь был наполнен болью... болью физической и душевной.