Сказка для Мышки

Александр Кувшинов

В темном-темном лесу жила-была Мышка. Мышка-норушка, с коричневой шерсткой и черными подпалинами по бокам. Она грызла орешки, таскала зернышки в свою норку, под старым пнем, и не тужила ни о чем. Ей просто некогда было тужить: весной нужно было прибирать норку и разыскивать прокорм всюду, где только можно, летом нужно было собирать сухие травинки, ягоды и грибы, осенью утеплять свое жилище и готовиться к зиме, а зимой спасаться от голодных лис, которые норовили залезть прямо в дом. Так и жила наша Мышка, жила себе жила и вдруг случилось чудо.

Однажды утром у нее на носу заблестел золотой лучик.

- Что такое, - подумала Мышка, - что это за странный свет?

И побежала по своим делам. Ведь ей было, как всегда, некогда.

Но лучик блестел и блестел, он не собирался никуда уходить. Он блестел тогда, когда Мышка тащила к себе в норку орехи, зернышки и прочую снедь. Блестел он и во время беготни в траве, и даже тогда, когда Мышка прогрызала какой-нибудь новый подземный ход. Сияние лучика стало отвлекать нашу Мышку от ее привычных дел.

- Что же это за напасть? – думала Мышка, занимаясь очередным важным делом, - блестит себе и блестит. Что бы ему заблестеть в другом месте!

Но лучик блестел на самом носу, словно собираясь не покидать его никогда. Наконец, настало время разобраться с этим окончательно, и Мышка пошла к врачу. Врач долго изучал лучик своими приборами, светил на него различными научными лучами и, наконец, сказал:

- Науке сей факт неизвестен, поэтому, уважаемая Мышка, ничем не могу вам помочь. Попробуйте просто сделать вид, что никакого лучика нет, и живите, как жили. Во всяком случае, никакого вредного действия на организм этот лучик не проявляет.

Так сказал врач и пошел в свою лабораторию.

- Легко сказать, - подумала Мышка, - «не замечай», а как это сделать, если это у тебя все время под носом?

Некоторое время, однако, Мышка старалась следовать совету врача, но все без толку: лучик маячил перед глазами, весело блестел на ресницах, прыгал и танцевал, словно пел какую-то песенку.

- В самом деле, – задумалась Мышка однажды, - может, он действительно что-то поет? Надо бы послушать.

И Мышка принялась слушать лучик. Правда, это получилось не сразу – в самом деле, как услышать свет? К тому же, прыгающий у тебя на носу в то самое время, когда ты бежишь по делам? Это совершенно невозможно, и Мышка взяла отпуск за свой счет. Решила отдохнуть и посмотреть, что из этого получится.

В тот первый день отпуска она встала рано, как привыкла вставать всегда, бегая и суетясь, но сегодня бежать никуда было не нужно. Более того, нужно было как раз «не бежать», а сидеть себе на солнышке, с лучиком на носу. Вот Мышка и сидела.

Стояли теплые дни, первые дни сентября, первые дни наступающей осени. Листья деревьев еще зеленели, солнышко пригревало почти по-летнему, и в воздухе леса разливалось прозрачное спокойствие, ощущение, что лето все же пришло к концу, хотя на дворе и тепло.

Мышка сидела в траве, у подножия большой сосны и бездумно разглядывала все это великолепие. Даже странно было сидеть вот так: никуда не спеша и не дергаясь, неторопливо глядя на сосны, травинки, сухую хвою, порхающих бабочек и далекое небо. Лучик был на своем месте, весело поблескивая сквозь усы.

- И что же теперь делать? – не спеша размышляла Мышка, - кто же меня теперь замуж такую возьмет, с лучиком на носу? А вдруг это детям передается? Что тогда? – и она опять глубоко задумалась.

Солнце поднималось все выше и выше, разгоняя утренний холодок, выпаривая росу из травы, словно подбадривая всех: «Эй, давайте, крутитесь, веселитесь, пока есть еще время, пока не наступила зима!». И все крутились и веселились, а как же! Ведь в этом и состоит жизнь: в борьбе за существование, добычу еды и тепла и наслаждении тем и другим.

Одна Мышка не крутилась и не веселилась, она сидела под сосной, ожидая, как что-то изменится. Но ничего не менялось. Так прошел день, еще день и еще много дней.

Наступила настоящая осенняя пора: солнце уже не грело, а только изредка выглядывало из-за туч, но все больше шел дождь. Он смыл все веселые краски лета, прибил траву, пожелтил листья на деревьях, а холодный осенний ветер довершил это дело. Земля изменила свой цвет – с зеленого на желтый. Ушло веселье ранней осени, все звери куда-то подевались, словно уже и в самом деле наступила зима.

Мышка как раз выглянула из своей норки, чтобы пойти прогуляться – больше дел у нее пока не было, ведь отпуск все еще продолжался. Лучик блеснул у нее на носу, Мышка горестно вздохнула и тихонько потрусила по мокрой траве, огибая лужи и поеживаясь от холодного ветра.

- Что делается, что делается, - думала Мышка, - зима уже на пороге, а я так с лучиком и хожу. Чтоб ему провалиться сквозь землю!

Лучик в ответ засмеялся, но Мышка его не слышала, поскольку была поглощена собственными мыслями:

- А-я-я-я-яй, так ведь и жизнь пройдет, и ничего не успею сделать! Надо бы мне сходить к старому Барсуку, может он чего подскажет, - и Мышка побежала дальше, печально глядя себе под нос.

Старый Барсук жил под корнями огромной сосны, вывороченной ураганом в незапамятные времена – Мышки тогда еще и на свете не было. Когда она добралась до его жилища, старый Барсук был дома, да и где ему еще быть, когда вот-вот наступит зима?

Мышка вежливо постучалась в дверь, и, спустя некоторое время, услышала шорох и тяжелое сопение:

- Кто там еще ходит по лесу, кому там неймется?

- Это я, Мышка-норушка, - учтиво пропищала Мышь, - я пришла просить у вас совета, господин Барсук.

- Что ж, ладно, коли так, заходи, - и Барсук стал стучать запорами и замками, открывая дверь.

- Ну, что там у тебя? – спросил, наконец, хозяин, когда они уселись в его гостиной, у пылающего камина.

- Вот, - ответила Мышка, - прямо на носу. Пришел и не уходит, и я не знаю, что с этим делать.

Барсук надел на нос очки в круглой оправе и придвинулся поближе:

- Никак лучик, - констатировал он, - никак светится!

- Ага, светится, и даже в темноте.

- Ну, дела… Сколько лет на свете живу, первый раз такое вижу. Стало быть, ты необычная Мышка, коли такое с тобой сотворилось.

Они некоторое время помолчали.

- Что же ты хочешь знать? – спросил, наконец, Барсук.

- Я хочу знать, что мне теперь с этим делать, - ответила Мышка.

- А с чего ты решила, что тебе надо что-то с этим делать? – с ударением спросил Барсук.

Мышка недоумевающе на него посмотрела.

- Почему бы не позволить этому что-то сделать с тобой? – Барсук замолчал, довольно ухмыляясь, и морщинки улыбки весело побежали от его глаз во все стороны.

Мышка смотрела на него, тараща свои маленькие круглые глазки, явно не понимая, что он нее требуется.

- А ничего, - словно отвечая на ее мысли, сказал Барсук, - ничего от тебя не требуется, можешь быть совершенно спокойна. Это уже не твоя забота, пускай он думает.

И Барсук утробно засмеялся, покряхтывая от удовольствия.

Мышка все так же сидела, ничего не понимая, она только чувствовала, что, вот, и здесь ничего не вышло…

- Да не тужи ты так, маленькая Мышка, - сжалился Барсук, - все хорошо, а будет еще лучше!

- Правда? – не выдержала она, - правда, что будет лучше?

- Ну конечно, правда, - улыбнулся Барсук, - сама погляди – какой этот лучик веселый, радостный, смотри, как он красиво сверкает, - и он указал лапой на ее нос.

Мышка впервые посмотрела на лучик такими глазами. И в самом деле, он был достаточно красивый… Да что там «достаточно», он был очень, очень красивый, просто Мышка этого раньше не замечала.

Каждое мгновение он становился другим: хоть немножечко, да отличаясь от себя прежнего. И его свет, оказывается, был таким разным: в нем можно было разглядеть сотни цветов и оттенков, и они постоянно переливались, играли, лучились…

Мышка не заметила, как загляделась на лучик и забыла обо всем на свете. Она смотрела на искорки света, на разноцветные блики, переливающиеся всеми цветами радуги. Она любовалась течением света: как он возникает и бежит, бежит, словно неостановимая река, текущая сквозь мир. Ей стало казаться, что лучик зажигает другие лучики, и вокруг все начинает светить ся: нора, потолочные балки, стол, кряжистые кресла, воздух, камин, даже старый Барсук вдруг оделся ореолом разноцветных огней: из глаз, изо рта, из его тела тянулись тысячи сверкающих линий… Мышка боялась вздохнуть, - а вдруг это чудо исчезнет, - ей хотелось, чтобы этот огненный праздник продолжался и продолжался. И тут она услышала музыку.

Музыка была негромкой, нежной, прозрачной, - словно маленький лучик света выстукивал мелодию на хрустальном клавесине. Но она была очень, очень красивой.

Мышка встала и начала медленно кружиться музыке в такт, заворожено глядя на вереницу огней, всем телом пропуская через себя хрустальную мелодию света…

Она кружилась медленно, не спеша, совсем не управляя движениями своего тела, позволяя это делать музыке и свету. Словно Мышка исчезла и превратилась в музыку и свет, который танцует сам собой…

Сколько так продолжалось, неизвестно. Наконец, музыка стихла. Погас фестиваль огней, огонь в камине давно потух. Старый Барсук спал, негромко похрапывая в своем кресле. Мышка сидела неподвижно, всем тельцем ощущая недавние движения света и звука, словно каждой клеточкой чувствуя тихий неслышимый звон, звон недавнего праздника и карнавала.

Она еще долго сидела так, в тишине, переваривая все произошедшее, не в силах пошевелить ни единой лапкой.

Наконец, она полностью очнулась. В комнате стало совсем темно.

- Как же я найду дорогу отсюда? – подумала Мышка, - ведь ничего не видно. Как же мне выбраться наружу?

И тут ее вдруг словно подбросило:

- А лучик!? Где же мой лучик? Почему же его не видно? – от неожиданности Мышка даже застонала, хотя со стороны этот стон был похож скорее на писк.

- Где же мой лучик, где он?

Она стала смотреть на свой носик, но не видела ничего – тьма вокруг стояла такая, что даже носа своего она увидеть не могла.

- Лучик, миленький, не покидай меня, - заплакала Мышка, - мне без тебя будет очень, очень одиноко. Пожалуйста, вернись, мой милый лучик, прошу тебя!

Мышка сидела и плакала, тихонько попискивая, даже не вытирая слез, текущих из глаз. Она шмыгала носом, смотрела на него и опять заливалась слезами.

- Ну-ну-ну, что такое? – проснулся Барсук, - этак ты мне всю нору затопишь, на ночь глядя! Ну, полно, полно, что за горе с тобой приключилось, пока я спал?

- Лу-у-у-чик пропал! Нет больше лучика, а-а-а-а-а! – и Мышка зарыдала с еще большей силой.

- Ну-ка, ну-ка, подожди, сейчас мы добудем огня и во всем разберемся, - успокаивал Барсук, шаря по полкам.

Вскоре загорелся огонек, он осветил комнату, потухший камин и заплаканную Мышку на деревянном стульчике.

- Давай-ка немного успокоимся, вытрем мордочку и расскажем старому Барсуку, что с нами приключилось, но сначала – горячий чай!

Он дал Мышке платочек, отвел ее к умывальнику, умыл ее, поставил на огонь чайник и достал чашки, блюдца и корзиночку с ореховым печеньем.

Когда чайник вскипел, он налил кипятка в красивый заварник, расписанный золотыми и красными цветами, и в воздухе разлился аромат летних трав.

Немного времени спустя, они сидели за столом, попивая горячий чай и хрустя ореховым печеньем.

- Ну, вот, теперь можно и рассказать старому Барсуку, что за горе с тобой приключилось, - сказал хозяин, откидываясь на спинку большого кресла и отодвигая от себя в сторону пустую чашку.

- Мой лучик пропал, - тихо пискнула Мышка и на ее глазах опять навернулись слезы.

- Ну, полно, полно, - погладил Барсук ее по голове, - не надо кручиниться. Я ведь говорил тебе, что все будет хорошо, правда?

- Да, - ответила Мышка и шмыгнула носом.

- Ну и как, я не соврал?

- О, нет, уважаемый Барсук. Ни за что на свете я не скажу этого! Это было так прекрасно – волшебный полет огней, свет, лучи, исходящие ото всюду вокруг, а потом – эта чудесная музыка! Мне никогда, никогда не забыть этого. Это был самый прекрасный праздник в моей жизни!

- Вот видишь, а ты печалишься, к чему? Зачем эти печали, ведь впереди еще так много прекрасного!

Они замолчали и молчали довольно долго.

Огонь в камине опять разгорелся, в воздухе витал аромат чайных трав, сладкий запах орехового печенья, казалось, еще мгновение – и вновь вспыхнут волшебные огни и зазвучит хрустальная музыка света.