День заканчивался, и заходящее солнце заливало комнату рыжим.

– Вечер, – в спёртом воздухе голос прозвучал надтреснуто. Лежащий на кровати мужчина отвернулся от окна, уставившись в потолок. Но солнце по-прежнему настойчиво звало его, манило к себе. Росший снаружи клён размахивал по стенам листьями-тенями, силясь привлечь внимание.

Тогда мужчина прикрыл глаза. Когда-то он сам выбрал комнату, в которую солнце заглядывало от восхода до заката, и солнечные дни казались восхитительно бесконечными. Теперь же всё обернулось сущей пыткой.

– Я ещё не закончил, – он упрямо сжал губы, пытаясь не обращать внимания на далёкий, слышимый ему одному перезвон не то колокольчиков, не то струн.

С первого этажа доносились возбуждённые голоса.

– Где там Стюарт?

– Да едет уже и передаёт, что хлещет шампанское в честь именинника.

– Скажи, чтоб нам оставил!

– А зачем? Он так и так с собой целый ящик притащит.

– Если не выдует весь по пути, – хохотнул невидимый остряк.

Люди собирались на день рождения – его день рождения – и намеревались устроить самую потрясающую вечеринку, какую только могли представить. Мужчина улыбнулся, представив, какое веселье скоро воцарится внизу. Было бы неплохо спуститься и присоединиться к остальным.

А голоса не умолкали. Надрывался телефонный аппарат, играла музыка. Потом что-то резко хлопнуло.

– А чёрт! Быстро давайте стаканы!

Кто-то из гостей решил последовать примеру Стюарта и выпить бокал-другой за виновника торжества.

– Ну, за самого крутого перца на этом свете!

Звонко затренькало стекло. Мужчина облизал враз пересохшие губы и вздохнул, хотя даже сам себя не услышал за набиравшим обороты весельем.

– Кто-нибудь ещё скажет?

– А чего говорить?

– Открывай любую книгу на любой странице и читай любое, что попадётся – всё сойдёт, – встрял Остряк..

– Ага, ну вот тогда... – кто-то демонстративно откашлялся – а мужчина добавил в воображении выпятившуюся колесом грудь – и громко, с чувством заговорил:

– Его руки скользнули по трепетным обнажённым грудям, пальцы сжали отвердевшие соски... – последние слова потонули в громовом смехе, от которого задрожал пол. – Короче, за то, чтоб его руки... всегда были там, где надо!

И снова затренькало стекло.

За новым взрывом смеха все чуть не пропустили мелодичную трель дверного звонка. Снаружи вдавили кнопку раз, другой. Лишь на третий в прихожей пронеслись шаги.

– Здорово, народ!

На сей раз дом сотрясся до основания, будто новый гость принёс с собой бомбу радости. Все загомонили, музыка зазвучала ещё громче; мужчина увидел, как взметнулись прежде спокойно кружившие в воздухе пылинки.

Ему стало тепло на душе, и не только от пронизывающего комнату солнечного света. Давно в доме не раздавался смех, шутки – удачные и не очень. Он жадно прислушивался, запоминал каждое мгновение, и ему уже казалось, что он впрямь вот-вот присоединится ко всем.

– Все собрались?

После простого вопроса все голоса в считанные мгновения затихли. Затем раздался негромкий, постепенно приближающийся топот. Словно гигантская многоножка направилась из гостиной вверх по лестнице, прошла по коридору и остановилась где-то совсем рядом, перетаптываясь.

Затем дверь в комнату открылась.

Приподнявшись, мужчина смотрел, как внутрь по одному входят люди, нескончаемая вереница. Празднично одетые, держащие в руках бокалы и стаканы; кое-кто даже нахлобучил разноцветные бумажные колпаки. Но его внимание привлекли трое шедших впереди всех. Невысокая женщина в голубом платье шагала рука об руку с юношей, а перед ними вышагивал мальчуган, обеими ручонками держащий тарелку с куском торта.

– С днём рождения, пап, – он поставил праздничное угощение на край письменного стола и тут же вернулся обратно к женщине. Троица молча смотрела на фотографию, откуда заразительно улыбался веснушчатый рыжеволосый мужчина с карими глазами.

Его звали солнечным человеком; человеком, которого поцеловало солнце – и с тех пор он приносил свет всюду, где бы ни появлялся. Он никому не признавался, что с самого детства солнце всегда говорило с ним, наставляло и давало силы улыбаться когда бы то ни было. Оно оставалось с ним даже тогда, когда старший сын ушёл, громко хлопнув дверью. Даже, когда врач с сожалением посмотрел на него.

Из толпы гостей послышались звуки возни, и к женщине с детьми протиснулся крепыш, державший в руке бутылку шампанского. Вскинув голову, женщина взглянула на него и кивнула, посторонившись.

Крепыш посмотрел на фотографию и неожиданно с чувством сказал:

- Хрен ты собачий, а не чувак, вот что! Я же обещал, что угощу тебя самым замечательным шампанским, а ты... - он вздохнул, после чего с громким стуком поставил запечатанную бутылку рядом с тарелкой. - Короче, выпей там за семью и за нас как следует!

Тут же все подняли бокалы и выпили, наперебой раздались голоса:

- Ты был отличный парень.

- Самый добрый из всех, кого я знал.

- ...честный...

- ...верный...

- ...щедрый...

- Рядом с тобой только ржать и хотелось, - донёсся голос Остряка из задних рядов.

Но мужчина продолжал смотреть на женщину, потом глянул на юношу. «Ты вернулся», - прошептал.

- Спасибо, что приехал, - негромко сказала женщина, стиснув ладонь юноши. - Но если... хочешь уехать...

- Я остаюсь, - негромко ответил юноша.

Никто не услышал облегченного вздоха. Теперь мужчина на кровати улыбался так же, как тот на фотографии. Все те неправильные слова, которые были обронены когда-то между ними, испарялись и таяли под этой улыбкой. Он протянул руку, чтобы коснуться подола голубого платья - но пальцы скользнули сквозь ткань, даже не всколыхнув её.

- Ну, - бодро продолжил крепыш. - Теперь начинаем вечеринку в честь нашего чувака! Веселитесь все за него!

Солнце за окном как будто вспыхнуло ярче. И на этот раз мужчина не стал противиться. Перезвон далёких колокольчиков (или всё-таки струн) заполнил комнату, пока он обводил взглядом друзей, воссоединившуюся семью – всех, кто собрались ради него. Солнечный свет наполнил его существо и понёс с собой. Но до последнего мужчина продолжал смотреть на женщину и сыновей, обнимавших друг друга.

- Прощайте...

***

Солнце опустилось, и на небе высыпали первые звёзды, когда дверь в спальню принцессы Селестии приоткрылась. Выглянувшая земная пони с персиковой шёрсткой огляделась по сторонам, пока не приметила фигуру на диванчике. После бессонного дня ночная аликорница дремала, её рог ещё окутывало синее сияние: даже сквозь сон она ухитрилась поменять небесные светила.

Земная пони шагнула в гостиную, и задетая дверная створка еле слышно скрипнула. В мгновение ока принцесса Луна встрепенулась и сонно заозиралась. А заметив пони, кинулась к ней со всех копыт.

- Ну как она?!

- В полном порядке, - попятившись под натиском аликорницы, врач постаралась успокоить её, одновременно поправляя врачебную шапочку в шевелюре. – Всё закончилось хорошо, и теперь Ваша сиятельная сестра отдыхает.

- А как?.. - недоуменно и растерянно Луна махнула ногой, одновременно пытаясь заглянуть в темную щель.

- И с ним тоже все в порядке, - улыбнулась пони

- С ним?! - от удивления принцесса ночи даже не заметила, как осела на круп. - То есть...

- Поздравляю вас с чудесным племянником.

Пока Луна пыталась осознать сказанное, земная пони посторонилась и приоткрыла дверь шире.

- Можете войти, только ненадолго, - сказала строго.

- Да, конечно...

Враз оробев, принцессе не решилась переступить порог, и еще долго переминалась бы, если бы изнутри не раздался слабый голос:

– Лулу…

Луна глубоко вздохнула и всё-таки вошла в спальню. В свете ночника она увидела, что Селестия лежала на кровати и как будто дремала: у обеих сестёр сегодня выдался тяжелый денёк При появлении Луны она приподняла голову и махнула крылом.

- Лулу, подойди сюда.

Белоснежная аликорница выглядела измотанной и уставшей, её эфирная грива лишь слабо колыхалась и мерцала в полумраке, но вместе с тем кобыла казалась абсолютно счастливой.

Стараясь ступать как можно тише, Луна приблизилась к кровати, и Селестия подняла крыло выше.

У её живота сладко спал малыш, золотой пегасик с огненно-рыжей гривой.

Принцесса ночи с затаившимся дыханием наклонилась и коснулась носом его спинки между куцых крылышек. Жеребёнок взбрыкнул сквозь сон, заставив Луну испуганно отшатнуться, а Селестию - еле слышно рассмеяться.

- Дурашка.

- Он такой... маленький... - последние слова Луна выдохнула, потому что малыш открыл глаза - большие карие глаза, которыми с любопытством уставился на неё.

- Санни Дэй, - наклонившись, Селестия ласково подтолкнула пегасика себе под живот и обняла крылом; снова оказавшись в тепле и темноте, он смежил веки.

- Что? - Луна тряхнула головой, прослушав слова сестры.

- Я назову его Санни Дэй.