ВНИМАНИЕ, РЕДАКТИРУЕМЫЙ ТЕКСТ!!!
Вы можете редактировать этот перевод, улучшив его качество.
Для этого нужно кликнуть курсором на фразу, которую желаете исправить, и в появившемся окне сделать это, подтвердив изменение нажатием кнопки "ОТПРАВИТЬ".
Если в ходе редактирования увидите теги примерно такого вида - - не стирайте и не изменяйте их - иначе из текста пропадут имеющиеся в нём рисунки!
Дополнительную информацию можно посмотреть, кликнув по кнопке "детали" на переходной странице раздела "Мастерская Гайки".
Для желающих заняться редакцией всерьез вот ссылка на очень полезный в этом деле сайт:
https://context.reverso.net/перевод/английский-русский/Freestone

Ну хоть одну фразу отредьте! Разве это много?




Псы войны (сборник рассказов)
Fred Patten



Любопытный и Волк
автор: Кен Макгрегор

Лютер стоял, дрожа, рядом с одиннадцатью другими молодыми кроликами. И дело было не только в холоде. Единственный, пронзительный глаз Главного Моркоу был ужасен.
- Когда-то мы боялись, - сказал Главный Моркоу. - Его голос был выложен гравием. - Каждый из нас. Вся гонка. Пугливые маленькие кролики.
Лютер был уверен, что он не единственный в очереди, кто всё ещё оставался испуганным маленьким кроликом, но он не сводил глаз с Главного Моркоу и изо всех сил старался выглядеть храбрым.
У большого кролика были глубокие борозды, пересекающие его лицо, большинство из них над левым глазом-отсутствующим. Никто из них не знал его настоящего имени. Как будто у него её никогда и не было. И он пошел дальше.
- Но это было так давно. Древняя история. Сегодняшний кролик - это боец. Воин. - Он шел вдоль шеренги, останавливаясь на каждом крольчонке и не сводя с них глаз. - Вы, все вы тоже будете воинами. Если ты выживешь на тренировках. - Он пожал плечами. - Некоторые-нет.
Коричневый самец двух кроликов из Лютера упал в обморок. Главный Моркоу сплюнул на землю.
- Уберите его с моих глаз!
Стоявший рядом солдат Моркоу оттащил потерявшего сознание самца. Лютер больше никогда его не видел…

* * *

Лютер и остальные десять кроликов были приписаны к огромному инструктору по имени Цинк. Она была морковным сержантом. Её мех был таким же плоским, серебристо-серым, как и металл. Она была самым большим кроликом, которого Лютер когда-либо видел: почти размером с бульдога, с угрюмым характером, чтобы соответствовать.
Цинк так долго смотрела на них в тот первый день, что они корчились от боли. Наконец она заговорила:
- Сегодня вы просто крошечные мышата. Слабые, бесполезные, ничтожества.
Лютер невольно съежился.
- Однако, - продолжала великанша, - когда я закончу с вами, вы будете кроликами. Сильные, выносливые, совсем взрослые кролики. Все, что тебе нужно сделать-это слушать меня, упорно трудиться и стараться не умереть.
Она усмехнулась им. На одном из её больших передних зубов не хватало куска с внутренней стороны. Белая самка подняла лапу.
- Мэм? Как вы сломали свой зуб?
Цинк наклонилась так близко, что они с самкой соприкоснулись носами. Малышка дернулась, но не сдвинулась с места.
- У меня был маленький солдат вроде тебя, который задавал слишком много вопросов. Я его укусила. Сломала себе зуб о кость. Больно, но я уверена, что ему было ещё больнее.
Самка обмочилась. Цинк рассмеялась.
- Поздравляю, малышка. Ты только что заработала свое прозвище. Маленькие мышата, теперь этот солдат - Подгузник. Отныне будете так её называть. Если услышу, что её называют как-то иначе, я отрежу виноватому одно ухо. - Ясно?
Молодые кролики дружно закивали головами.
Цинк снова переключила свое внимание на Подгузник. К её чести, юная крольчиха всё ещё стояла по стойке смирно.
- Иди приведи себя в порядок.
Самка поспешила к длинной, низкой деревянной хижине, которая, как им сказали, будет их домом в течение следующих пяти месяцев. Лютер смотрел ей вслед. Ему было стыдно за неё.
- Эй, - Цинк ткнула его лапой в бок. - Любопытный. Не лезь не в свое дело.
Лютер удивленно посмотрел на неё. Он слегка задрожал, но все же обрел дар речи.
- А теперь меня так зовут? "Любопытный"?
Цинк гулко расхохоталась.
- У тебя есть мужество, мышонок. Я тебе это отдам. Конечно. Почему бы и нет? Будешь Любопытным. Остальным это понятно?
Они так и сделали. Никому не нужно было напоминать, чтобы он не называл его иначе. Некоторые из них бессознательно коснулись своих ушей.
- Хорошо. Ладно… первый урок этого дня.
Она вытащила что-то похожее на большую морковку из стоящего рядом с ней мешка. Он выпячивался похожими формами.
- Кто мне скажет, что это такое?
Лютер, заподозрив подвох, держал рот на замке. Самец-альбинос поднял лапу.
- Морковка?
Цинк одарила его неприятной усмешкой.
- Похоже на то, не так ли?
Самец кивнул, но в его розовых глазах вдруг промелькнуло сомнение.
- Право. Но, если это была та морковка, которую вы едите, могу ли я сделать это?
Цинк развернула её бедра и швырнул морковкообразную штуковину на десять футов, прямо в грудь висящего тренировочного манекена. Уши болванчика затрепетали от удара. Он раскачивался на своей веревке. Группа кроликов смотрела на него, пока он не остановился.
Великан-инструктор протянула им по одному из мешка. Любопытный нашел его тяжелым и неуклюжим.
- Сейчас. А что это такое?
Любопытный медленно, осторожно поднял лапу.
- Любопытный?
- Это оружие, мэм?
- Дзинь! Дай себе золотой клевер, Любопытный.
Любопытный улыбнулся. Она упала с его лица, когда Цинк направила на него свое морковное оружие. Острие её меча было таким острым, что его почти не было видно.
- Мы создали это оружие, чтобы выглядеть как морковь. Почему? Потому что морковь священна для нашего народа. Они являются символом раввинизма. Именно поэтому наших воинов и называют "морковкой". Первая морковка - это лучший из нас. У него или у неё самое большое количество убийств. Вы же не хотите попасть на плохую сторону Главного Моркоу.
Эти вещи в твоих руках называются копьями, и я научу вас, как ими пользоваться. Когда я закончу с вами, копье в вашей лапе будет смертельным. Вы дадите имя своему копью и всегда будете держать его при себе. Вы будете спать с ним рядом с вашей койкой. Вы будете чистить и точить его каждый день. Любопытный!
Любопытный вытянулся по стойке смирно, пытаясь подражать тому, как это делали взрослые кролики.
- Мэм?
- Как называется твое оружие?
Любопытный посмотрел на предмет в своих лапах. Он был толще на одном конце, сужаясь к тупому, закругленному кончику. Он взвесил его, проверяя вес и равновесие, как будто знал что-то о битве. Он встретился взглядом с Цинком.
- Волк.
Глаза Цинка слегка расширились, затем сузились.
- Но почему же?
- Это оружие, мэм. Это должно быть страшно. А Волк - это самое страшное, что я могу придумать.
Цинк кивнула, и тень улыбки играла в уголках её рта.
- Мы ещё сделаем из тебя настоящего бойца.

* * *

Когда он не карабкался по стенам, лежа на животе в грязи, спаррингуя со своими товарищами по койке, Любопытный точил Волка. Цинк не говорила ему этого, но когда она увидела его с камнем, методично скребущим к острию, поворачивая копье и скребя снова, она кивнула. Другие кролики заметили это и тоже начали точить свои ножи.
В дождливый серый день новобранцы стояли по стойке смирно, промокшие до нитки. Любопытному не нравился затхлый запах его собственной шерсти, но это было, по крайней мере, лучше, чем кролик рядом с ним.
- Ну и нутро, - сказал Любопытный. - Ты что, никогда не моешься?
Альбинос поднял на него свои розовые глаза. Они сузились. Его губы скривились в усмешке.
- А зачем беспокоиться? Через несколько минут мы снова окажемся в грязи.
Любопытный покачал головой.
- Вы должны беспокоиться за остальных из-за нас. Стоять с подветренной стороны-это особая пытка.
- Тише!
Цинк с хлюпаньем полетела сквозь прилипшую грязь в их сторону.
- Сегодня мы перелезем через стену. Вас будут судить по скорости, методу и тому, сколько раз вы упадете. Падение будет стоить вам десять процентов от вашей оценки. Так что, постарайтесь не упасть.
Она призывала их одного за другим пробежать пятьдесят футов до высокой деревянной стены. Он был слегка наклонен в сторону от них, но не настолько, чтобы просто взбежать вверх. Он был десяти футов высотой. Самый высокий из новобранцев был чуть выше восемнадцати дюймов.
Пять кроликов (нет, подумал он. Мы же мыши.) уже поднимались, когда Любопытный ударился о стену. Он прыгнул так высоко, как только мог, по крайней мере на четыре фута, и стал карабкаться по шершавому дереву в поисках опоры. Щепка впилась в подушечку его правой лапы, и он поморщился.
Любопытный умудрился пройти ещё три фута, прямо за Памперсом, чтобы догнать ее. Она рванулась вперед, её задняя нога заскребла по мокрому дереву. Она потеряла равновесие и замахала руками, царапая когтями стены. Она свалилась на Любопытного, и её задние когти проделали дыру в его плече. Они оба упали.
Любопытный сплюнул.
- Он у меня был.
- Извини, - сказала она.
- Он покачал головой. Глядя на стену, он наблюдал, как другие боролись на стене. Кишка сделал бешеный рывок, за которым последовал прыжок, пытаясь взбежать на почти вертикальную поверхность. Он преодолел шесть из десяти футов, прежде чем упал.
- Ну, - сказал Кишка, выплевывая грязь, - это половина моей оценки. Пока что.
Грязно-белый кролик отступил на несколько футов и сделал то же самое. Любопытный покачал головой. Он поплелся к краю стены, подальше от остальных. Он нашел в лесу неровное место, куда могли бы поместиться концы его когтей. Он поискал ещё один, повыше.
Любопытный медленно тащился по этим неровным местам. Мучительно ползком, со скоростью улитки, он подтянул свое усталое, ноющее тело к стене.
В восьми футах, почти там, его мышцы начали дрожать. Рана на его плече горела жарким огнем. Вонь от мокрого меха ударила ему в ноздри и чуть не вызвала тошноту. Все, что он слышал, было его собственное дыхание, биение его сердца. Все, что он мог видеть - это грубая древесина перед ним. Его разум мог сосредоточиться только на следующем поручне, на следующих нескольких дюймах.
Наконец, спустя, как мне показалось, несколько часов, Любопытный добрался до самого верха. Он перебрался через стену. Улыбаясь, Любопытный поднял лапу в усталом победном Салюте.
Затем его мокрые, грязные ноги соскользнули, и он упал через край, прямо на землю в десяти футах ниже.
Он сломал себе руку. Треск разбудил его, и он закричал.
Медики наложили на руку шину и завернули её в обездвиживающий пластырь. Любопытный приходилось прикрывать его полиэтиленовым пакетом во время маневров в грязи или под дождем, чтобы он оставался сухим.
На тренировках по владению оружием он научился сражаться с копьем, используя только правую руку. Первые несколько поединков он проиграл. Под его шерстью, казалось, что его тело было одним большим синяком. Однако он отказался сдаваться и стал лучше сражаться одной рукой. К тому времени, как его левая рука была исцелена, он уже мог держаться только правой.
Левая рука так и не зажила совсем ровно. Когда они удалили гипс, обнаружилась постоянная шишка. Цинк ткнула в неё пальцем:
- Твой первый боевой шрам. Это будет не в последний раз. Вы уже достаточно исцелились. Иди и ударь по стене для скалолазания. Постарайся не упасть на этот раз.
- Да, мэм.
Но он не упал. Он также заметил, что остальные новобранцы поднимались медленно, используя метод Любопытный. Он кивнул Кишке, когда альбинос достиг вершины впереди него.
- У тебя это очень хорошо получается. Быстрее, чем я.
- Ну да, - сказал Кишка. - У меня две здоровые руки, и я много тренировался.
Обучение было жестоким. Там было либо жарко и сухо, либо холодно и мокро. Мышцы ныли до тех пор, пока не начинали неметь. Затем, как-то, где-то по пути, они перестали болеть и почувствовали себя сильными. Это уже не было мучением - получить удар по голове очередным кроличьим копьем. Любопытный и все остальные стряхнули его и дали столько же, сколько получили.

Следующие несколько месяцев пролетели быстрее, чем Любопытный ожидал. Это было почти время испытаний, и Любопытный и другие новобранцы стали друзьями, почти семьей. Они наслаждались редким отдыхом после еды, сидя на краях своих коек, читая комиксы или делая заметки для семьи. Любопытный занимался тем же, чем всегда занимался в свободное время.

Чья-то лапа коснулась его плеча.
- Любопытный.
Любопытный опустил Волка и положил на землю точильный камень. - Он поднял глаза. Подушка, коричнево-белый самец стоял рядом с ним. Подушка заработал свое имя, когда однажды рано утром он проспал перекличку.
- В чем дело?
- Ты нервничаешь из-за сегодняшнего дня?
Любопытный пожал плечами.
- Думаю, не больше, чем в любой другой день.
- Ты что, издеваешься надо мной? - спросил подушка. - Мы проводим проверку.
- Да, я знаю. Мы проходим или нет, но я не вижу смысла волноваться по этому поводу.
К этому времени все остальные восемь кроликов, которые всё ещё были в программе, слушали. Любопытный посмотрел на каждого по очереди. Они больше не были мышами, это точно. Эти кролики были худыми и мускулистыми. В их глазах была жесткость.
"Они справятся," - подумал он. - "Во всяком случае, большинство из них. А те, кто этого не сделал, ну, так оно и есть."
Он не собирался тратить на это время и проливать слезы. Где-то глубоко внутри, Часть Любопытный была потрясен этой мыслью. Не пройти испытание означало не пройти его вообще. Это означало не быть кроликом, а если бы ты не был кроликом, то с таким же успехом мог быть и мертвым. Испуганный маленький кролик, которым он когда-то был, дрожал и отчаивался от того, во что он превратился. Любопытный подавил эмоцию, целеустремленно царапая камнем вдоль Волка ещё раз.
- Теперь вы кролики. В любом случае. Вы больше не мыши. Во всяком случае, для меня. Что бы ни случилось сегодня. - Ну и что? Помнить это.
Памперс улыбнулся:
- Никто из нас не кролик больше, чем ты, - сказала она.
Любопытный пожал плечами.
Он облизнул зубы.
- Кролик есть кролик, - сказал он.
- Может быть, - сказал Подушка, - но мы все знаем, кто будет готовить морковку здесь. Ты тот, на кого мы все смотрим, Любопытный. Я не боюсь в этом признаться. Я тоже думаю, что это хорошо. Солдатам нужны лидеры.
Любопытный покачал головой.
- Я не пытаюсь быть чем-то особенным. Я просто хочу защитить свой народ.
Подгузник положил лапу ему на плечо.
- Именно это и делает тебя особенным.
Любопытный вспыхнул со смесью смущения и гордости. Он был рад, что она спрятана под его черным мехом.
Подгузник внезапно вздрогнул.
- Когда мы выходим туда... когда мы сражаемся... как ты думаешь, эти слухи верны? Что, если мы идем против настоящих Барсуков? Лис? - Она посмотрела на копье Любопытного. - Волков?
Подушка покачал головой:
- Этого никто не знает. Начальство этого не подтвердит. Однажды я действительно разговаривал с Моркоу. Я познакомился с ней в городе, ещё до того, как приехал сюда. Она была в баре, неряшливо пьяная. Она сказала, что боги-хищники были злее наших, но кроличий Бог был сильнее. Я думаю, что на передовой вы найдете религию.
Любопытный вздохнул.
- Чего бы это ни стоило, я полагаю.
- Любопытный? Вы верите в кроличьего Бога?
- Он посмотрел на Памперса. Этот вопрос казался ей очень важным.
- Даже не знаю. Я верю в свою скорость. Я верю в свою жестокость. Я верю в Волка. Для меня этого достаточно.

Меньше чем через час они выстроились на плацу. Они стояли по стойке "смирно", наблюдая, как первая группа проходит испытания, и ожидая своей очереди. Эта первая группа была солидной. Каждый кролик сделал это, и они назвали свою морковь. Их сержант выбрил полосу на меху у него на руке и крепко обнял его.
Цинк шагнула вперед, резко отсалютовав первому Моркоу, и тот ответил ему тем же. Она повернулась к своим девяти солдатам. Она была с голыми лапами, но излучала угрозу, принимая боевую стойку.
- Чесалка, - сказала она. Коричневая самка двинулась вперед, размахивая копьем и указывая на Цинка. Они боролись, и Чесалка достаточно долго не отпускала её. Ей так и не удалось причинить Цинку вреда, но она крепко держалась за свое оружие и держалась на ногах.
- Хорошо, - сказала Цинк. - Теперь ты кролик.
Чесалка снова встала в очередь. Подушка мягко ткнул её кулаком в плечо, и она усмехнулась ему.

Следующие двое в очереди тоже сделали это. Ничего особенного, но они не ложились спать, оставались вооруженными. Они тоже были кроликами.
Кишка, альбинос, который ошибся насчет копий, прищурил свои розовые глаза и бросился в атаку. Цинк использовала свой импульс, чтобы сбросить его, обезоружив его тем же движением. Кишка, который всегда был скорее храбрым, чем умным, сжал ноги, чтобы прыгнуть. Цинк заметила это и покачала головой.
- И не надо.
Он сделал.
Цинк взмахнула копьем мальчика. Любопытный он показался медленным, почти небрежным. Она низко опустилась и взмахнула древком копья по дуге. Повиснув в воздухе, Кишка попытался изменить курс, но было уже слишком поздно. Цинк ударила его деревянной ручкой по голове. От этого звука у Любопытного скрутило живот. Самец рухнул на землю грудой расшатанных костей.
Кишка шевелил губами, но не мог произнести ни слова. Цинк присела рядом с ним на корточки. Из носа у него потекла кровь и растеклась лужицей по земле.
- Я сказал "Нет", идиот. Почему ты не послушал меня?
Кишка слегка покачал головой, как бы говоря: - "Я не знаю." И потерял сознание.
Цинк прочистила горло и отвернулась от Кишки, как будто его там больше не было.
- Мужество было смелым. С этим никто не станет спорить. Но, чтобы быть кроликом, требуется нечто большее, чем храбрость. Это требует дисциплины, интеллекта и способности быстро соображать в бою. Но он ещё не был готов. Он всё ещё был мышью. Кишка для нас теперь мертв, и мы не оплакиваем мышей. Далее.

Следующим был Любопытный. Он поднял Волка в лапах, поворачивая оранжевое копье так, чтобы оно поймало свет. Острие было острым, смертоносным. Он опустил Волка на землю и безоружным шагнул вперед. Глаза Цинка сузились.
- Почему бы тебе не взять с собой оружие, Любопытный?
- Он улыбнулся своему учителю.
- Я и есть оружие.
Цинк пожала плечами.
- Твои похороны.
Он встретил её с ног до головы. Она была крупнее, сильнее и опытнее его. И все же Любопытный не сдавался. Он парировал каждый удар, уклонялся от каждого броска, возвращал ей то, что получал. После более чем двухминутного молчания, когда оба задыхались и не давали воли, заговорил Главный Моркоу. Его скрипучий голос, хотя и негромкий, был слышен всем. Каждое ухо там уловило его.
- Достаточно.
Цинк и Любопытный остановились, обе лапы были заняты шерстью друг друга, но они больше не двигались.
- Он же кролик, Цинк, - продолжал Главный Моркоу. - И чертовски хороший тоже.

Цинк и Любопытный разделились. Они обменялись взаимными уважительными кивками. Он подобрал свое копье и посмотрел направо. Памперс ухмыльнулся ему. Она будет следующей. Любопытный улыбнулся в ответ. Он подмигнул ему.
- Я смягчил её для тебя.

Больше в тот день никто не умер, и все остальные в группе Любопытный превратились в кроликов. К всеобщему удивлению, Любопытный приготовил морковку. Цинк сбрила свою полосу, положила лапы ему на плечи и посмотрела ему прямо в глаза. Она кивнула и пошла прочь. Цинк не была любителем обниматься.

Сначала Моркоу выступил с речью в конце рабочего дня. Речь шла о том, как он гордился ими всеми и как он знал, что они будут продолжать делать великие дела. Он говорил о своих врагах: хищниках и чудовищах. Как они будут защищать молодых и немощных, чтобы сохранить кроличью расу сильной.
Все это время Любопытный смотрел на кровь на земле, где лежал Кишка. Он знал, что увидит ещё много крови на земле. Возможно, и настоящие тела тоже, а не просто "мыши", которые смыло водой.
Он не видел, чтобы мужество покидало территорию. Он жалел, что не может попрощаться.
Теперь он был кроликом. Даже Моркоу.
Он вытащил камень из мешочка на поясе и сел, чтобы заточить Волка. Он мог встретить грядущие ужасы, чтобы защитить свой народ.
Но это вовсе не означало, что ему это должно нравиться.






Когда человечество исчезнет, как будут реагировать разумные животные, пришедшие ему на смену, на обезьян, всё ещё находящихся среди них? Сами и старший Гарун происходят из племени кочевых обезьян, у которых нет собственных поселений, которые попадают на замерзающем севере в конфликт между двумя другими видами.
На обезьян другие виды смотрят сверху вниз как на потемневших, слишком напоминающих человека. Но они сделали свою роль для себя, простираясь далеко от своих тропических родных мест.



После Их Рода
автор: Тейлор Харбин

Сани вздрогнул, когда ещё один сильный порыв ветра разорвал его меховое пальто и шерстяную куртку под ним. Снег летел на него со всех сторон.
- Если я вернусь в джунгли, то уже никогда оттуда не уйду.
Гарун ткнул его кулаком в плечо.
- Не бросай меня сейчас, - сказала седая обезьяна. - Памела там с тремя сотнями родственников, которые не выживут, как только зима полностью сядет. Я не могу тащить их обратно в Траеш в одиночку.
- В такую метель ты их никуда не потащишь. Не вижу и десяти шагов перед собой! - Сказала сани, младшая обезьяна. - Мы должны разбить лагерь и подождать, пока все это закончится.
- Нет, - ответил Гарун. - Койел идет по следу, и мы не потеряем их снова. Ходить.
Сани стиснул зубы и сделал ещё один шаг. Его сапог исчез под снегом. Из всех работ, почему мы выбрали именно эту? ‘О, это будет просто, - сказал он. ‘Просто найди мою кузину, которая ненавидит меня, и её последователей и убеди их вернуться.’ Мы могли бы целыми днями загорать у реки! Он шел, втянув голову в плечи, онемевшими ногами следуя по следам своего коллеги.
- Никакая плата этого не стоит, - сказал Сани. - И вообще, это не наше дело. Памела имеет право жить там, где она хочет.
- Мне плевать на её права, - сказал Гарун. - Мы здесь потому, что нам нужно поесть. Саманте нужно поесть.
- Ты не был отцом уже двадцать лет, - сказал Сани, радуясь, что завывание ветра заглушило его оскорбление. Он терпеть не мог, когда его собственная дочь заставляла его подчиняться. Для воспитания детей требовалось больше, чем просто обеспечение всем необходимым. Да, она ела и почти не знала его. Одна работа вела к другой, а затем к следующей. Он объездил почти всю Европу, чтобы обеспечить дочь, которая каждый раз, когда он возвращался домой, казалась другим существом. Но на этот раз им была обещана щедрая награда: один год права на жилье и пятая часть местного урожая. Может быть, только может быть, у него будет шанс восстановить эту связь.
- Вот он, - сказал Гарун.
Сани посмотрел. К ним приближалась красная фигура. Разведчик уже вернулся.
- Что у тебя есть для нас, Койель? - спросил он.
Лис кивнул головой на восток.
- Там впереди есть поляна. Деревня лежит дальше.
- Разве они остановились? - спросил Гарун. - Тебя заметили?
- Они ушли на зимние квартиры, - сказал Койл, игнорируя второй вопрос. - Они расчистили участок снега и вырыли норы.
- Слава богам, - сказал Сани. - День или два отдохнем, все обсудим, а потом мы сможем вернуться.
Койел усмехнулся.
- Только если они согласятся пойти с нами.
- Так и будет, - сказал Гарун. - Рейн платит нам, чтобы мы привезли Памелу и всю деревню обратно в Траеш. У меня нет привычки разочаровывать своих клиентов.
- А разве Памела должна отказаться? - спросил Койл. - Пумы-одинокие животные, темпераментные и независимые. Они не любят, когда им бросают вызов. Возможно, Вам просто придется бороться с ней и утверждать свое господство над ними.
- Если я буду сражаться, - сказал Гарун, - она проиграет.
Койл перестал ухмыляться. - И что теперь?
- Мы немного отдохнем здесь и подождем, пока ветер утихнет, - сказал Гарун.
Наконец-то, подумала сани, когда он шлепнулся на дерево. Он вытащил бурдюк с водой из-под куртки и сделал большой глоток. Воздух обжег его лицо. На его взгляд, зимний лес представлял собой грубую бело-буровато-серую сетку. Как Койел мог это понять, было выше его понимания.
- Ты хорошо держишься, - сказал Койел, садясь рядом с ним. - Я думал, что ты упадешь замертво в течение трех дней. - Он обернул свой кривой хвост вокруг ног, своего тезки, черты, которая мучила его с самого рождения. - А куда ты пойдешь после этого? - спросил он.
- Там, где солнце горячее, вода холодная, а фрукты растут круглый год, - ответила Сани. - А как же ты? Подумайте, какую лисицу вы возьмете в следующий брачный сезон?
Койл поморщился.
- А вы их видели? Тусклые пальто. Истощенный. Тупоумный. Я был бы удивлен, если бы один из десяти выжил, родив помет. Если Рейн пообещает тебе пятую часть урожая за возвращение Памелы, то один из нас умрет с голоду. Мы не можем выжить, занимаясь сельским хозяйством. Лиса, которая не охотится, вообще не настоящая лиса. Как ты думаешь, почему я так много времени провожу вдали от Траеша?
- И все же ты будешь спать с одним из них, - с усмешкой сказала Сани.
Койл отвернулся с коротким хмыканьем.
- Конечно. Я должен соблюдать приличия. За кого ты меня принимаешь?
- Я не совсем уверена, - сказала Сани. - Но я не завидую твоему положению.
Прорычал Койл, но тут же рассмеялся.
- Режущие слова. И я думал, что у тебя нет ни капли остроумия. - Он махнул рукой в сторону Гаруна. - В этом, однако, я убежден.
Сани кивнула.
- Только бизнес, все время.
- Должно быть, очень больно работать с таким существом.
Сани смотрела, как Гарун откусывает кусок соленой свинины. Старая обезьяна заметила его.
- Как ты там держишься? - спросил он.
Сани пошевелил пальцами рук и ног, пытаясь зажечь что-то похожее на тепло. Он сделал ещё один глоток воды.
- Я в порядке, - сказал он.
- Скажи мне, если это изменится. Ты мне нужен здесь.
Сани кивнула. - Ты нужен мне здесь, - подумал он про себя.

Все в компании Джабри называли Гаруна "отец". - Он взял в стадо обезьян и шимпанзе, и, насколько знала Сани, никто из них не ушел. Несколько молодых мужчин бросили ему вызов, и после того, как они были побеждены, Гарун отправил их обратно работать, похлопав по плечу и сказав эти четыре слова.
Наконец ветер стих. Сани почувствовал, как кровь приливает к его лицу. Некоторые лучи солнечного света пробивались сквозь облака наверху, и места, где они соприкасались, взрывались цветом. Это было прекрасное зрелище. Но разве он был нужен здесь? "Саманте я тоже нужен," - подумал он. Тем не менее, резервы компании были на исходе, и ни один из других мужчин не совершит это путешествие. Они все боялись стаи волчьей Земли, как и любой здравомыслящий человек.

Сани почувствовала, что Койел всё ещё смотрит на него. Он сделал ещё один глоток.
- Больно будет? Да, это так. Но сильные выживут.
Лис одобрительно кивнул, а потом в его глазах мелькнул страх. Он навострил уши и резко перевел взгляд на восток.
- Ну и что же? - спросил Сани. - А что это такое?
- Волчий зов, - сказал Койл. - К деревне.
Сани вскочил на ноги и снял с плеча мушкет.
- А какой груз вы собираетесь использовать? - спросил Гарун, заряжая винтовку.
Сани схватил его пороховницу.
- Картечь. Я никогда не мог попасть мячом в движущуюся мишень.
Койл наблюдал за обезьянами, пока они готовили свое оружие.
- Я сам никогда этого не видел, - сказал он. - Так вот в чем секрет грома и Огня?
- Последние люди использовали разные имена для своих инструментов, - сказал Гарун. - Но человек уже умер, так что называй это как хочешь.
- Моя мать рассказывала мне разные истории. Она сказала, что ты заключил договор с богами об утраченном знании человека, но взамен был проклят его подобием. Вот почему они называют тебя затемненным.
Гарун бросил на него быстрый взгляд.
- Суеверие.
- Так вы не пожарные?
- Нет, - ответила Сани. - Я получил этот мушкет от другой обезьяны, которая не возражает иметь дело под столом. Гарун снял свою винтовку с трупа на предыдущем задании. Мы не исчезаем в клубах дыма. Мы не приносим кровавых жертв демонам. Похороните нас в земле, и мы не вернемся.
- Жаль, - сказал Койл. - Я бы хотел получить какую-нибудь божественную милость от волков поблизости.
"И ты, и я," - подумал Сани.
Он закрыл фонарик и взвел курок. Кремень был изношен и скоро должен был быть заменен. У него отвисла челюсть. Он хотел Саманту. Ему хотелось отдохнуть. Сани посмотрела на Койела, а тот - на Гаруна, который ухмыльнулся им обоим.
- Давай посмотрим, что там, - сказал он.
Койл взял инициативу в свои руки. Его уши откинулись назад, когда они вышли на поляну. Перед ними возник холмик. Волчьи крики были настойчивыми, когда они приблизились.
- Их было несколько, - ответил Койл.
- О чем они говорят? - спросил Гарун.
- Точно сказать не могу. Похоже, они уходят. Если бы они использовали слово человека, я был бы уверен.
- Думаешь, они знают, что мы здесь? - спросила Сани.
- Нет, - ответил Гарун. - Но если они уходят, это очень умно с их стороны.
Они приблизились к гребню холма, пригнувшись пониже. Сани поглядывала на него слева и справа каждые несколько секунд. Где-то в густом лесу были существа, которые могли думать, как он, но двигаться, как тени, и убивать быстро, как молния. Если они действительно такие хорошие охотники, как говорят, то у него не будет времени кричать.
Койл махнул хвостом в знак приветствия. Они подошли к своим животам и заглянули за гребень холма. Деревня внизу была скрыта за поворотом ландшафта. Единственными признаками поселения были холмики грязи, которые выделялись на фоне снега. Все остальное расплывалось на фоне леса позади.
- Отсюда ничего не видно, - сказал Гарун. - А где же стакан?
Сани полез в карман пиджака и приложил цилиндр к глазу.
- Там внизу что-то движется.
- Враждебный?
- Не могу сказать. Солнце слишком яркое.
Гарун взял стакан и осмотрел помещёние. - Может быть, некоторые нетерпеливые щенки позируют, пытаясь действовать жестко. Большинство обрядов посвящения требуют, чтобы они бросили вызов внешнему миру и обозначили свое место в качестве следующего поколения. Они очень любят устраивать шоу. - Он указал на куст у подножия холма с левой стороны. - Я прикрою тебя оттуда, пока ты не войдешь в деревню. Помашите рукой, если все чисто.
- А кто скажет Памеле хорошие новости? - спросила Сани.
- Я так и сделаю, - пообещал Койл. - Мы уже встречались раньше, и она знает, что Рейн не послал бы меня, если бы не имел серьезных намерений.
- А если она тебе не поверит?
Койел улыбнулся Гаруну.
- Твой друг может убедить ее.
Они вместе двинулись к кустарнику. Прежде чем Сани пошел дальше, Гарун схватил его за плечо.
- Шаг за шагом, - сказал он.
Сани пожал ему руку. Старая обезьяна начала приводить в порядок листву так, чтобы её было трудно заметить на расстоянии, но все же ясно видеть. Шаг Сани был медленным и осторожным. Он не мог быстро передвигаться на двух ногах, а его снаряжение мешало сохранять равновесие, делая что-либо помимо обычных шагов. Его глаза двигались влево и вправо.
- А он умеет обращаться с этой винтовкой? - спросил Койл.
- Я видел, как он сбил насмерть быка с двухсот шагов, - сказал Сани. - Не то чтобы нам было хорошо, если поблизости есть стая.
- Я бы сказал, что от этого нам будет мало толку. Вы уверены, что нет какого-то божества, которое должно вас защищать? - спросил Койл.
- Нет, но если ты успеешь поднять тревогу до того, как кто-нибудь из этих серых дьяволов укусит меня за задницу, я замолвлю за тебя словечко.
Они обошли вокруг первой норы. Сани вскинул мушкет на плечо и медленно потянулся пальцем к спусковому крючку. Легкий ветерок застал его врасплох. Это вызвало у него холодный укус и ужасный запах в носу.
- Моча, - сказал Койл. - Они заявили свои права на эту землю. - Лис оглянулся на дикую местность, на невидимую тропу, которую могли видеть только его глаза. - Но почему же? Мы ещё не пересекли границу.
- Памела не могла двигаться так быстро, - сказала Сани. Он поморщился, глядя вперед.
Уши Койела дернулись. Он рванулся вперед и исчез за голым кустом. Сани последовала за ним, махая рукой и надеясь, что Гарун видит его через стекло. Он хотел, чтобы старая обезьяна была рядом с ним. Сани проверяла вход в каждую нору, пока он пробирался к лисе. Койл нашел Памелу. Её тело лежало скрюченной грудой. У её рта собралась лужица крови. Часть её шкуры была разрезана на куски, другие были влажными и свалявшимися там, где челюсти сжимались и рвались.
- Ты дурак, - сказал Койл с ноткой грусти в голосе. - Ладно, с этим покончено. И что теперь?
Сани оперся на его костяшки пальцев и вздохнул. Это повлияет на конечный результат.
Рядом лежали два молодых волка. У них были сломаны шеи. Третий был всего лишь в десяти шагах от неё, но Сани не могла определить рану, которая убила его.
"Идиот," - подумал он. Но, по крайней мере, она могла бороться.
- Сани, - сказал Койл. - Что же нам теперь делать?
- Ищи выживших, - сказал Сани. - Мы не зря провели три недели в походах на морозе.
Они забирались в каждую нору, которую находили, но деревня была пуста. Вонь мочи пропитала все вокруг, стирая жертвы из памяти Земли.
- Что-то не так, - сказал Койл. - Мы нашли Памелу. А где же остальные?
Сани прошел немного вперед, мимо последнего ряда нор, и углубилась в лес.
- Если они разбежались, то объяснить их всех будет невозможно. Возможно, кому-то из них удалось спастись во время боя. Следите за следами, которые - - его нога зацепилась за корень. Сани протянула руку и прислонилась к следующему дереву перед ним. Он восстановил равновесие и усмехнулся.
- Слишком близко, - сказал он, похлопав по дереву. - Я мог бы раскроить себе голову, если бы налетел на тебя.
Сани обернулся, чтобы сориентироваться. - Закричал он.
Рядом с ним появился Койел.
- Ну и что же? А ты что… - лис вытаращил глаза. Он задохнулся, когда скулеж попытался вырваться.
Основание каждого дерева перед ними было окружено трупами. Старые с молодыми. Мужчина и женщина. Красотки. Сотни.
Койл поперхнулся своими словами.
- Это не разбойничий отряд. Это... не мог быть рейд.
- Нет, - ровным голосом ответил Сани. Это не реально. Это не может быть правдой. - Волки так не делают. Волки никогда так не убивают.
- Если только они не воюют.
Сани и Койл вздрогнули. Гарун стоял на опушке леса.
- Война? - спросил Сани.
- Это была скоординированная атака. Спланировано до последней детали, - сказал Гарун. - Стая уже готовится. - Он привел их к одному из деревьев. - Это называется кровавый корень. Жертвы связаны вместе своими хвостами, опоясывая ствол. Один или двое были убиты сразу же, как демонстрация. Большую часть грязной работы выполняют молодые щенки, которые никогда не пробовали крови. Они вынуждены держать его до тех пор, пока они не выиграют или умрут.
Он схватил канида за загривок и поднял его вверх. Сани заметила, что отметины действительно были слишком малы, чтобы принадлежать взрослому волку.
- Если мы всё ещё будем на Трешенской стороне границы...
- Рейн отомстит, - сказал Гарун. - Все это не имеет никакого смысла. Почти никаких контактов на границе в течение двадцати девяти месяцев, а теперь вторжение такого масштаба? В чем их причина? Но это не имеет значения. Они никогда не были прежними с тех пор, как объединились под властью трех темных звезд.
Койл фыркнул. - Моча всё ещё свежая. Мы должны идти. Сейчас. Там может быть стая или две поблизости.
- Сосчитай тела, - сказал Гарун. - Быстрый. Я не хочу быть здесь, когда прилетят стервятники.
Сани и Койл работали, а Гарун стоял на страже с огнестрельным оружием. Они кружили вокруг каждого дерева, отмечая свой прогресс, делая зарубки на коре. Каждое кольцо уводило их все глубже и глубже в лес. Сани продолжала смотреть в сторону поляны. Он становился все меньше и меньше вдалеке, окутанный ветвями. Ему хотелось убежать, бросить все и сказать Рейну, что мертвых нельзя считать. Он хотел выбраться из леса, где тени всё ещё следили за ним.
- А сколько их было? - Через несколько минут спросил Гарун.
- Двести шестьдесят четыре, - ответил Койл.
- Этого должно быть достаточно, - сказала Сани. - В деревне должно было быть ровно триста родственников. С таким количеством мертвых, никто не будет сомневаться в намерениях стаи.
- Сколько же Волков потребуется для этого? - спросил Койл.
- Больше, чем я когда-либо видел. Больше, чем я когда-либо хотел видеть, - сказал Гарун. - Он бросил мушкет Сани. - Пошли отсюда.
Когда они вышли из леса, Койл взял инициативу в свои руки. Когда они проходили мимо того места, где Памела сделала свой последний привал, Сани плюнула на одного из мертвых волков. - Пусть вороны медленно съедят тебя, - сказал он.
Волк встал и зарычал. Сани ахнула и стала возиться с оружием. Он поднял голову и завыл. Сани вскинула мушкет к его плечу и выстрелила. Он дернул спусковой крючок, и спред пошел вверх. Несколько пуль попали в цель. Волк пошатнулся, пытаясь удержаться на ногах. Кровь капала с его головы и плеча. Он скулил длинными, прерывистыми звуками. Не успев перезарядить оружие, Сани выронила мушкет и бросилась на него с ножом. Удар в самое сердце избавил это существо от мучений.
- Ловушка, - сказал он, вытирая лезвие о рукав куртки. Запах тухлых яиц от подгоревшего порошка обжег ему ноздри. - Они, должно быть, знали, что кто-то придет сюда, чтобы провести расследование. Хорошо, что я поймал его прежде, чем он отпустил и сказал остальным.
- Нет, - ответил Гарун. - Но ведь это ты за него работал.
Сани посмотрела в сторону холма. Солнце светило ему в спину, и он мог видеть три серые фигуры, мчащиеся к ним. Он схватил свой пороховой рожок и начал перезаряжать его.
Гарун опустился на одно колено и прицелился. - Возвращайся в лес. Залезай на дерево, пока нас не окружили. - Он нажал на спусковой крючок. Винтовка треснула и свалила волка, возглавлявшего атаку на расстоянии ста пятидесяти ярдов.
Сани отвернулась. Он успел сделать ещё десять шагов, когда ещё два волка выскочили из укрытия и преградили ему путь. Первый прыгнул и укусил Сани за запястье, прежде чем тот успел поднять пистолет. Они вместе спустились вниз. Волчьи зубы разорвали его куртку, шерстяной рукав под ней, и щедро потекла кровь. Молодая обезьяна закричала и ударила его кулаком в лицо, но Волк покачал головой и покрыл его новой болью. Второй волк подскочил и вцепился ему в горло. Сани обхватил его правой рукой за шею и повернул голову, когда волк укусил его в лицо. Слюнявые резцы оторвали кусок плоти от его щеки. Рана была неглубокой, но Сани снова вскрикнула.
Затем волк отпрянул и начал метаться. Койел сидел на его спине, вцепившись крошечными зубками в одно ухо. Другой волк отпустил руку Сани, отвлеченный опасностью своего брата. Сани схватила нож, висевший у него на поясе, и сделала выпад. Волк заметил это в последнюю секунду и увернулся, но получил глубокую рану на правом плече. Он зарычал и принял оскорбительную позу. Гарун уложил его с простреленным черепом и поднял Сани за здоровую руку.
- Беги! - сказал он. - Скорее!
Сани потянулась за мушкетом. Гарун схватил его и толкнул вперед молодую обезьяну. Появился ещё один волк и умер от выстрела картечью. Остальные стояли на флангах, направляя свои силы на намеченные жертвы. Сани двигался так быстро, как только мог на двух ногах и одной паре костяшек пальцев.
Бежать.
Стая сомкнулась со всех сторон.
Бежать.
Сани слышала их низкое тяжелое дыхание, такое же, как и у всех хищников, когда их разум и тело были сосредоточены на добыче.
Смотри, Папочка! Смотрите, как я ухожу!
У подножия дерева перед ним лежал труп. Первая ветка всё ещё была далеко от Земли.
Тебе лучше бежать, Саманта. Я иду, чтобы забрать тебя!
Сани оттолкнулся изо всех сил и прыгнул. Тело заскользило и подалось под его тяжестью, но оно упало на дерево и больше не двигалось. Он быстро втянул воздух и снова прыгнул. Его рука ухватилась за ветку. Когда Сани подтянулась, он почувствовал под ногами сквозняк. Волк тоже прыгнул, его грязные зубы сомкнулись прямо за пределами досягаемости жертвы. Сани оседлала ветку и прислонилась к дереву. Его грудь тяжело вздымалась. Сделать его. Сделать его. Сделать его. Он повторял эти слова про себя дюжину раз, пока его тело наконец не поверило, что он в безопасности, и успокоилось.
Внизу волки безуспешно пытались добраться до него. Тело распадалось на части каждый раз, когда они давили на него своим весом, пока оно не превратилось в кучу веток. Они могли только смотреть на него горящими глазами.
- Собаки, - сказал Сани и сплюнул.
Волки перестали рычать. Один из них улыбнулся и сказал человеческим словом: - пусть вороны, которые едят твою грязную плоть, умрут, потемнев.
Они вздрогнули от звука взведенного курка.
- Сначала ты.
Гарун добрался до другого дерева, мушкет был направлен на врага. - Передай Арику, что Гарун Джабри передает ему привет и что шкуры твоих братьев можно будет хорошо продать.
Волки заскрежетали зубами и принялись пинать воздух ногами. Гарун застрелил ещё одного. Этот отчет эхом разнесся по лесу. Волки лаяли и метались вокруг основания дерева, старая обезьяна теперь была в центре их кровожадности.
- У меня ещё много чего есть, - сказал Гарун, размахивая пороховницей.
Волки посмотрели друг на друга. Они не хотели уходить. Это было достаточно ясно. Но один за другим они начали отступать. Бросив последний полный ненависти взгляд, они исчезли в темноте. Гарун закончил заряжать мушкет и положил его себе на колени.
- А где же Койель? - спросила Сани.
- Погиб. Видел, как его унес волк.
- Он мертв?
- Он будет здесь ещё до наступления темноты.
Сани приподнялся и посмотрел вниз.
- А где же винтовка?
- Уронить его. Они могли бы взять его в качестве приза.
- Я ухожу, - сказал Сани.
- Не надо, - сказал Гарун. - Ты тоже умрешь.
Сани искала хоть какой-нибудь след маленького лиса, но солнце уже садилось, и лесной покров закрывал ему вид на поляну. Порыв схватки мгновенно покинул его. Он стиснул зубы и застонал. Слезы жгли её лицо.
- Он спас мне жизнь, - сказал он.
- Он был храбр, - сказал Гарун.
Сани опустил голову и дал волю рыданиям. Три недели в дикой местности. Эта кривая улыбка и язвительное остроумие всегда были там. Три недели в глубоком снегу. Этот изогнутый хвост был приятным зрелищем, когда путь был потерян. Три недели он был окружен тенями, которые следили за ним, а потом тени забрали его.
- Мы потерпели неудачу, - сказала Сани. - Мы не смогли спасти ни одного щенка.
- Да, - сказал Гарун. - Но мы знаем, что произошло. Это поможет остальным заключить мир.
- Рейн отомстит, - сказал Сани, раздавливая сосновую шишку в его руке. - Он мобилизует всех до единого воинов, чтобы отомстить за это злодеяние. Тогда у нас будет своя война. - Он коснулся раны на своем лице. Он уже начал набухать.
- Ты должен рассказать его историю, - сказал Гарун. - Наши собственные дети могли бы многому научиться у Койеля быстрого. Конечно, ему бы не понравилось это имя. Гарун откашлялся и попытался произвести на лиса самое лучшее впечатление. - Конечно, я быстро соображаю. За кого ты меня принимаешь? Настоящий лис должен быть быстрым. Да ведь я бросил вызов своей собственной тени на гонку. Мы не могли решить, кто победил, поэтому мы назвали это ничьей.’
Сани закашлялся, когда его горло судорожно сжалось между плачем и смехом.
- Да, это действительно похоже на то, что он сказал бы. - Он вытер глаза. - Койл быстрый. Мне это нравится. Если бы когда-нибудь существовала Лисья нация, он был бы одним из их великих героев.
- Одна лиса на четырех волков, - сказал Гарун. - Хорошая сделка, если хочешь знать мое мнение. Они получили то, что заслужили. - Он сплюнул.
Сани усмехнулась, но поморщилась, когда он попытался согнуть искалеченную руку. Ему потребовалось огромное усилие, чтобы расстегнуть рюкзак и принести бинты. К тому времени, как его завернули, ночь была уже в полном разгаре. Тени были одной огромной пустотой. - А какой у нас план?
- Сегодня мы будем спать здесь, - сказал Гарун. - Отправляйся с наступлением утра.
- А как насчет волков?
- У них есть и другие дела.
- Койл был нашим разведчиком. Вы знаете дорогу? - спросила Сани.
- Наши следы всё ещё должны быть там. Солнце их не растопит, - сказал Гарун. - А если они уйдут, мы будем читать по звездам. Продолжайте двигаться на Запад. Рано или поздно мы на кого-нибудь наткнемся.
Сани зевнула. Битва оставила его раненым и усталым.
- Продолжай, - сказал Гарун. - Я буду дежурить первым.
Сани кивнул в знак благодарности. - Ну и денек. Нашли остатки резни. Убил волка и где-то там мой друг умирает, удивляясь, почему я не спас его. Они будут чтить волка, который поймал его с песнями и брачными правами. О, и там скоро начнется война.
- И ты какое-то время не будешь пользоваться этой рукой, - сказал Гарун.
- Не могу дождаться завтрашнего дня.
- Все ещё хочешь вернуться в джунгли?
Сани отрицательно покачал головой. - Здесь не так уж и плохо. Никаких тигров.
Козодой позвал помощника и не получил ответа. Сова ухнула что-то умное на его родном языке.
- Мы скитаемся по земле, не называя землю своим домом. Везде, вместе и поодиночке. - Старая обезьяна посмотрела на молодых.
Ты мне нужен здесь.
Молодая обезьяна посмотрела на старика.
- Шаг за шагом, - сказала Сани.
Я здесь.





Какая замечательная идея! Превращая армию человеческих солдат в свирепых гуманоидных волков, чтобы сделать непобедимых бойцов!
Разве это не звучит как отличная идея?
Снова подумать.

Последовательность
Девин Холлсворт

Я был уверен, что вопросы о том, убил ли я своего отца-короля, и что это будет означать для нашего королевства, быстро исчезнут, как только мои подданные полностью поймут силу, которую они были одарены через волшебство.
Заклинание, которое я наложил, окутало все королевство и всех моих подданных. От самой убогой таверны до залов этого самого замка, каждый бывший человек останавливался, чтобы оценить эффект заклинания. Они смотрели на морды, полные разрывающих мясо зубов, торчащих из их лиц. Они шли на лапах, а не на ногах, и царапали мех, который теперь будет покрывать их каждый день их жизни.
Я пощадил их руки и способность ходить прямо. Конечно, они нуждались в тех, кто мог бы поднять меч и начать войну против наших ненавистных врагов.
- Мои подданные! - Мой голос прогремел через весь зал, где собрались мои ближайшие советники (и старые подхалимы отца). - Долгие годы мы жили в позоре, в условиях разрушительного мира, заключенного при посредничестве моего слабовольного отца из-за его неудачи в битве у хребта дьяволов! Сегодня вечером я сделал первый шаг к исправлению бед нашего королевства! Каждому из вас была дана сила, выносливость и скорость, о которой вы раньше и не мечтали! Сила волка! С этим и боевым духом великих воинов нашего королевства мы сокрушим мягких художников и философов, которые называют себя Геданами. Мы разгромим их армии, разделим их земли и будем пировать на трупе их королевства, пока не разденем его до костей и не растолстеем на его добыче!
Это, наконец, получило приветствия / вопли согласия от моих субъектов. Я лучше, чем когда-либо отец, понимал, что единственное, что всегда объединит этих своекорыстных рыцарей и лордов, - это обещание богатства и славы в успешной войне.
- Мы будем омывать их, как неудержимый прилив, охотиться на них, как волк пирует на овцах, сокрушать их, как…

* * *

Я попытался утешить себя воспоминаниями о том пьянящем времени, когда все было так ужасно неправильно в моем замке. Хвастовство продолжалось до глубокой ночи. Моя аудитория была очень нетерпелива. В ту ночь мы все мечтали о победе, которая будет воспета ещё через несколько столетий после того, как нынешний век мечей и луков, наконец, пройдет.
- Тащи свои проклятые шкуры на фронт! Бросьте эти луки и укрепите левый берег! Ты здесь явно никуда не годишься! - Мой командующий генерал ревел изо всех сил, призывая армию сделать все, что в её силах, в это отчаянное время.
Люди с длинными луками наконец-то выполнили приказ. Они опустили Луки и обнажили мечи. Они были плохо экипированы для ближнего боя, но не больше, чем остальная часть моей армии.
Они ринулись через поле мертвых и умирающих, чтобы присоединиться к своим собратьям, уже вовлеченным в битву. С их новыми мордами лучники могли учуять добычу за милю. Но их мышцы рук изменились тонкими и непредвиденными способами, чтобы изменить форму, которую они ранее достигли за десятилетия практики стрельбы из лука. Лучники, которые научились стрелять идеально парящими стрелами через большую часть своей человеческой жизни, боролись как любители, как гуманоидные волки. Они бежали через поле боя так быстро, как только могли; но наши противники не испытывали таких же трудностей, и их стрелы всё ещё летели верно.
Это был факт, о котором мои советники предупреждали меня снова и снова, когда мы шли на битву. Я хотел сохранить элемент внезапности, в то время как мои генералы призывали время, чтобы приспособить армию к их новым телам.
Я отвернулся от битвы, и мои мысли снова обратились к нашему королевству, где за много-много миль наши кавалерийские Кони всё ещё дрожали от страха перед незнакомыми новыми хищниками, которые пахли точно так же, как ненавистные волки. Тот факт, что когда многие всадники были расстроены, они рычали на своих коней, тоже не помог делу. В конце концов, возможно, один из двадцати всадников сумел вскочить на своих коней, и даже те были брошены по дороге сюда, в то время как паникующие лошади бросились прочь от армии.
Я мог лишь немного утешиться тем фактом, что враг, похоже, тоже не привел свою кавалерию на битву. Маленькая милость, но я жадно набросился на неё, как голодный человек. Волк.
Повернувшись обратно к месту сражения, я почувствовал, как мое сердце радостно забилось, когда наши ряды наконец обрушились на их ряды. Копья врагов нанесли страшный урон нашей армии. Там было почти столько же убитых, сколько и от стрел. С их телами, так внезапно изменившимися, мало кто из мужчин мог носить все доспехи, к которым они привыкли раньше. Немногочисленные кузницы королевства не имели никакого реального шанса переоборудовать так много брони за такое короткое время.
Изменение ремней, чтобы позволить носить нагрудник, было самым большим, что могли сделать многие мужчины. Кольчуга зацепилась за мех крайне неудобным образом. Те, что были в кожаных доспехах, похоже, были лучшими, но многие из них лежали мертвыми с тяжелыми стрелами сквозь них.
Но теперь, когда они приблизились на расстояние вытянутой руки к нашему ненавистному врагу, они, наконец, доказали превосходство нашего королевства. В ближнем бою когти и зубы сверкнули так же легко, как меч и копье. Враг не привык к такому уровню жестокости. Их передние ряды были разорваны, когда их мощные новые враги хлынули среди них.
Мои губы растянулись в оскале, когда я начал мечтать, что мы наконец-то отплатим врагу за пролитую им кровь. Суровое выражение лица моего командующего генерала раздражало меня, когда он пристально смотрел вдоль края битвы, как будто лязг мечей и когтей мало интересовал его.
Я уже начал подумывать о том, чтобы самому направиться к линии фронта, возглавляя с мечом в руке наши войска, славно пожиравшие наших мягких врагов, когда громкий Рог прозвучал по всему полю боя. Каждое ухо волка, включая мое, насторожилось на этот звук. Это была самая зловещая вещь, которую я слышал в своей жизни.
Генерал прижал уши к голове и уставился куда-то в сторону. Я проследил за его взглядом и почувствовал, как мое сердце остановилось, когда сотни вооруженных и конных рыцарей хлынули вперед из-за соседнего холма и бросились к нашим позициям.
Приветственные крики из человеческих глоток и визг Волков были почти такими же громкими, как грохот копыт. Мои воины делали все, что могли, с тем оружием, которым владели, но ураган металла и зверя, который был кавалерийской атакой, безжалостно обрушился на них.
Мой генерал только покачал головой в отчаянии, когда я поддался падающему пониманию, что мы проиграли сегодня.

* * *

Прошла уже неделя после этого ужасного поражения. Наша армия была оттеснена почти до самой границы, которую мы пересекли, когда началась эта война.
Я воспользовался этой возможностью, чтобы найти ближайший лес для охоты, так как охота обычно приносила мне такой мир в моей юности. Возможно, так оно и было бы, если бы моя охотничья партия не состояла из дворян, каждый из которых был больше поглощен паникой по поводу состояния королевства, чем заботой о состоянии этой охоты.
- Ходят слухи, что Геданцы ведут переговоры с Пеланами. Мы вторглись к ним пятьдесят лет назад, и они до сих пор держат на нас обиду. Геданцы, несомненно, хвастаются перед ними нашими тяжелыми потерями в этот самый момент” - щегольски одетый дворянин плакал так, что вся дичь в лесу могла его услышать. Я понял, что этот конкретный дворянин был хорошо известен тем, что его никогда не видели в одном и том же костюме даже в течение целого дня, но его одежда всё ещё была изящно скроена для его новой формы. Неужели у него на службе целая армия портных?
Я громко зарычал, а затем ответил уже более по-человечески: - Пеланы не посмеют этого сделать! После того, как мы разгромили их, мы сожгли их крепости и убили многих из них. После этого они больше не будут рисковать нашим гневом. - Мои подхалимы не выглядели особенно убежденными.
Я вздохнула и вместо этого стала смотреть на своего младшего сына. Двое старших были раздавлены тяжелыми копытами бронированных боевых коней, и он был моим единственным оставшимся наследником. Как ни странно, он принял свою новую форму с нескрываемым ликованием. Иногда ему казалось, что он почти забыл, что когда-то был молодым мальчиком, а не молодым волком.
Он шел раздетый с легкостью на четвереньках, причудливый подвиг, учитывая, что его тело теоретически всё ещё было одарено руками и двуногостью. Иногда мне казалось, что я случайно изменил его более основательно, чем другие.
Он пробирался сквозь подлесок и иногда бегал, останавливаясь, чтобы понюхать какой-нибудь участок земли, а затем продолжал идти, все время виляя хвостом.
Я не обращал внимания на своекорыстный гул моих советников и просто наблюдал. Мой сын внезапно остановился, а затем медленно пополз вперед, к кусту, который казался обычным. Я уже собирался позвать его к себе, когда он бросился вперед, и я услышал знакомый визг чего-то маленького, умирающего.
Весело подпрыгивая на лапах и выглядя очень довольным собой, мой сын вернулся ко мне с мертвым кроликом, зажатым в зубах. Кровь капала у него изо рта, когда он ставил передо мной добычу и вилял хвостом, как охотничья собака. Я услышал, как один из моих дворян рыгнул, но проигнорировал это, поскольку вдохновение внезапно пронзило меня, как молния.
Я наклонился и нежно почесал его за ухом. - Возможно, ты этого не понимаешь, но ты только что спас наше королевство, сынок.

* * *

Наши враги колотили мечами по своим щитам в предвкушении битвы. Мои генералы и армия с растущим ужасом отмечали, что ряды врагов ощетинились ещё большим количеством копий, чем обычно. Внезапно меня охватило воспоминание о том, как волк безуспешно пытался напасть на дикобраза.
Но глупцы в моих рядах и те глупцы, которые были нашими врагами, не верили в меня. Я один носил улыбку, которая была оправдана в тот день.
- Генерал, приготовьтесь к наступлению, как только я начну бросать. Не стесняйтесь и не дайте врагу отступить. - Я уверенно говорил с человеком, который командовал моей армией. Офицеры наших армий не были посвящены в этот план из страха перед шпионами в их рядах.
- Отступление. Верно, - ответил он, но в его голосе не было и намека на убежденность. Но как хороший солдат он все равно выполнял свои, казалось бы, безумные приказы. Он выкрикивал команды и заставлял наших в основном невольных выживших после предыдущей битвы снова двигаться вперед в направлении врага.
Они двигались медленно, очевидно уверенные, что впереди их ждет только смерть. Я выбросил их трусость из головы и сосредоточил свою душу внутрь, туда, где я украл некоторые трюки из самой Вселенной и научился деформировать и формировать людей, которые ходили по ней.
На этот раз, однако, я не буду формировать своих собственных подданных.
Враг радостно дразнил нас и подбадривал идти вперед. Их лучники как раз готовились дать залп, когда начались перемены. Ужас распространился, как лесной пожар, по рядам врага. Мои собственные солдаты поначалу растерялись. Ряды врагов странно вздымались, как будто они пытались освободиться от своих тяжелых доспехов. Но замешательство длилось не слишком долго.
Ведь каждый волк знает запах кролика.
Погоня началась всерьез, когда враг бросил свое оружие и броню. Они бежали так быстро, как только позволяли их недавно увеличенные ноги, возвращаясь в свой обнесенный стеной город. Теперь они поменялись ролями. Это были наши враги, которые боролись, чтобы выжить в незнакомых телах, в то время как мои теперь опытные волки преследовали их до земли.
Я оставил нашим врагам их руки, разум и человеческую позицию, зная, что из них получатся прекрасные крепостные, когда они будут обрабатывать земли, которыми раньше владели для своих новых хозяев. С такими короткими телами они никогда больше не будут владеть длинным луком или кавалерийским копьем, как и никто из их соотечественников.
В тот же день началась осада их столицы. Наша армия стояла лагерем у их стен, пела, выла и пила в долгие ночные часы.

* * *

Строительство осадных орудий было захватывающим делом, которое я наблюдал впервые в своей жизни из безопасного нашего лагеря.
Я уже две недели пытался вступить в переговоры с королем Гедов, но был весьма раздосадован его отказом подчиниться моим условиям. В конце концов я пообещал ему, что как только мы прорвемся сквозь его стены, наши волки ворвутся внутрь и набросятся на его подданных, как на добычу. Но это только ещё больше разозлило его. Такое выражение чистой ненависти было удивительно видеть на лапиневом лице.
Я наблюдал за тем, как рубят бревна, чтобы сделать из них катапульту, когда ко мне подбежал гонец с совершенно неожиданной и откровенно причудливой новостью. Ворота во вражеский город были открыты.
Уверенный, что это ловушка, я послал небольшое войско на разведку, но был одарен только неожиданностью.
Город был совершенно пуст! Пустой. Бесплодны Ни от каких живых существ. Несмотря на наше окружение из них, это было так, как будто каждый кролик внутри исчез в воздухе.
Мои генералы призывали к осторожности, в то время как солдаты бормотали проклятия. Я отмахнулся от обоих вопросов. Настало время, когда наша армия вошла в город и лишила его всех трофеев и богатств, которые мы заработали.
Только…
Но и этого тоже не было. Единственное, что оставалось нашим армиям, - это каменные стены и голые полы.

* * *

Я проснулся утром в бывшей спальне моего врага, которую я заново обставил в своем королевском шатре в нашем военном лагере. Из его замка открывался великолепный вид на то, что когда-то было его городом, а из спальни открывался самый лучший вид.
Обнаженная, если не считать меха и хвоста, я вышла на балкон и смотрела, как солнце поднимается над горизонтом. Он проливал свой свет на все, что я утверждал. Мы не только преуспели в возвращении территорий, которые мой отец так бесстыдно променял на мир, но и предъявили свои права на все королевство Гедан! Сегодняшний рассвет был прекрасен для созерцания.
После нескольких минут наслаждения безмятежностью этого вида, начались крики.
Они начали с нескольких кварталов в городе внизу, а затем распространились. У меня не было ни малейшего представления, что могло быть причиной такого переполоха! Наши армии контролировали стены, ворота и улицы. В этот момент в дверь ворвались мои гвардейцы. Я вышла с балкона, подняв бровь. Один из них, тяжело дыша, опустился на колени, объясняя только что полученную новость.
- Сир, враг всё ещё среди нас! Они вырвались из скрытых туннелей посреди ночи и убили многих людей в полной тишине, пока те спали! Все ваши генералы мертвы! Люди в панике бегут к воротам! Эти кролики построили туннели по всему этому городу, пока они были в осаде! Они могли напасть откуда угодно и в любое время. Мы должны бежать из города, Ваше Высочество!
Да, кролики обладают природным талантом рыть туннели, понял я.

* * *

Я бы предпочел отправиться на охоту вместо того, чтобы сидеть в тронном зале, слушая, как кучка бездельников перечисляет мои неудачи.
- Кроме Геданцев, Пеланы претендуют на все наши провинции к востоку от реки Тибелт. У нас нет сил, которые могли бы остановить их, за исключением города Ленгска, - бубнил один из таких дворян.
Я проигнорировал его, вспомнив вместо этого охотничий домик, который мне очень нравился в тех краях.
- Это второстепенная забота, - вмешался другой дворянин. - Геды снова выставили свою армию и наступают на нас с юга. Они создали модифицированные короткие луки и арбалеты, которые они могут использовать со своими меньшими рамами. Стрелы просто появляются, казалось бы, из ниоткуда и убивают многие наши конвои снабжения до последнего человека. - Волк. - В армии уже неделю не хватает продовольствия.
Это было рядом с особенно потрясающим водопадом.
- Ну конечно же, у них кончается еда! Они больше не могут переваривать крахмал в хлебе или картофеле! Они требуют больше мяса в своем рационе, чем любой человек когда-либо делал! Наши стада скота быстро сокращаются до нуля! Мы скоро умрем от голода среди всего населения, если не сможем снова стать людьми!
Теперь, когда я думаю об этом, именно там отец впервые научил меня охотиться.
- Мы не можем! Ты сам слышал нашего правителя, когда он объяснял свое колдовство. После того, как она была изменена, слишком трудно изменить так много людей снова. Он мог бы превратить несколько сотен из нас обратно в людей с помощью своей силы, но не все королевство.
Тогда он часто улыбался. Я скучала по этой улыбке.
- Черт бы его побрал! Ты слышишь меня?? Будь ты проклят за то, что обрекаешь всех нас на голод и поражение!
Мои глаза наконец-то прояснились от явной дерзости этого... этого... подхалима! Спрыгнув с трона, я повелительно махнул собравшимся передо мной советникам и лордам.
- Я ВСЕ ЕЩЕ ТВОЙ КОРОЛЬ, КРЕСТЬЯНИН! Вам лучше не разочаровывать меня больше! Или, по крайней мере, не больше, чем все мои подданные до сих пор разочаровывали меня своей трусостью в этой войне! - Заорал я на них.
Они все были застигнуты врасплох, и я уже готов был плюхнуться обратно на свой трон, радуясь, что заставил их подчиниться. Но именно тогда их шерсть встала дыбом, а зубы обнажились.
- Нет. Король - это человеческий термин. Ты-Альфа. - То, что я видел в тронном зале, полном подхалимов, внезапно стало больше похоже на большую волчью стаю. Ближайший из стаи заговорил, когда они приблизились ко мне, и я отпрянула назад, отчаянно оглядываясь вокруг в поисках ближайшего спасения. - И слабые Альфы будут заменены.

















Двое потерпевших кораблекрушение на необитаемом острове. Хищная мышь и хищная Росомаха. Кто из них останется в живых?
Конечно, автор держит вас в догадках…




Два, Если По Морю

по полю т. мышь


Эмерсон повидал на своем веку немало бурь. Это был знакомый ритуал весны и лета на родине. Обычно надвигающиеся с запада густые кувыркающиеся облака небрежно заслоняли солнце. Воздух будет строить с электричеством. Хотя его отец был фермером, он редко жаловался на погоду. Считай, что тебе повезло. Это была его мантра. Он всегда был более духовным, чем я.
Напротив, младшая желтошеая мышь считала природу неуправляемой силой, ни перед кем не подотчетной. Он и обеспечивал, и отнимал с одинаковым презрением. Питательный дождь с таким же успехом может превратиться в разрушительное наводнение. Неужели мой цинизм мешает мне видеть красоту? Может быть, отец был наполовину прав. Мы зависим от природы. Она нужна нам больше, чем мы ей. Разве это не требует определенного уважения?
Он пытался вспомнить все это, пока вокруг него бушевала буря. Из своей одиночной камеры под палубой он почти ничего не видел. Но он все равно слышал. Его острые, аппетитные уши вращались на макушке мышиной головы.
Заревел ветер. Волны падали вниз, как жидкие тарелки, разбиваясь при ударе, только для того, чтобы безжалостно перестроиться для следующего хода. Накапливаясь, проливные субтропические дожди хлестали по борту скромного линкора. Напряжение было очевидным, паруса натянуты, каждая деревянная балка опасно скрипела.
Судно качнулось и накренилось без всякой цели. Ни один угол не был слишком крутым. Эмерсон потерял равновесие и врезался сначала в одну стену, потом в другую. Он взвизгнул от боли, пытаясь бороться с дезориентацией достаточно долго, чтобы ухватиться за что-нибудь. В конце концов, он пробрался к вертикальным решеткам в круглом окне. Они были металлическими. Как и замок на его двери, они были предназначены для удержания. Смертный приговор, если мы начнем тонуть.
Бесполезно было умолять, чтобы его выпустили. Он уже пытался это сделать. Хищники не уважают слабость. Кроме того, оказавшись в критическом положении, команда совершенно забыла о нем. Он не был приоритетом. Он был их врагом. И они принадлежали ему.
Почему они вообще взяли меня в плен? Неужели они думают, что у меня есть информация? Они что, собираются меня пытать? Неужели я стану их игрушкой? Он содрогнулся от этой возможности, но также и от холода в воздухе. Все признаки тепла уже давно исчезли.
Ухватившись за прутья решетки, служившей символом его заточения, стройный золотистый грызун приподнялся, чтобы выглянуть наружу. Его встретили брызгами соленой воды в лицо. - Он повернулся и сплюнул, прищурившись, прежде чем снова посмотреть. Видимость была невелика. Может быть, в четверти мили отсюда.
Эмерсон был казначеем на своем собственном корабле, отвечал за снабжение. Они летели опасно низко. У хищников были заблокированы все торговые линии. Он взял меньшее судно, чтобы встретиться с потенциальным поставщиком черного рынка, когда его перехватили в порту. Это была ловушка.
Неужели я был неосторожен? Должен ли я был это предвидеть? Превосходя числом и вооружением, он немедленно сдался. Наличие сильного инстинкта выживания не делает меня трусом. По крайней мере, мои товарищи по команде ушли.
Обезопасив мышь, хищники уплыли прочь от материка. Эмерсон мог только догадываться, куда они направляются. Вероятно, это один из самых больших островов. В начале их путешествия погода была на удивление спокойной. Может быть, потому что он был добычей, но он это заметил. Он чувствовал грызущее чувство страха. Если природа божественна, то это, несомненно, было предостережением.
Но они упрямо плыли дальше, прямо в надвигающийся шторм. Теперь их единственный шанс выжить состоял в том, чтобы быстро бросить якорь на одном из крошечных, необитаемых островов на их пути. Мышонок прижался к зарешеченному окну, напрягая большие мясистые уши, чтобы расслышать, что говорят наверху. Он мог справиться с адреналином. Как добыча, он привык к этому. Но он не мог справиться с незнанием того, что происходит. Именно тогда адреналин породил страх. Это страх, который парализует вас.
Там, наверху, было четыре или пять голосов, кричащих друг на друга.
- А ты это видел?
- Там впереди бухта!” кто-то ещё утверждал, скорее всего штурман.
- И куда же? - А ты уверен? Подай мне подзорную трубу! И держи свои лапы на этом колесе! - Голос капитана, глубокий и властный. Эмерсон узнал его ещё с того момента, как его доставили на борт. Капитан оглядел его с головы до ног, сделал насмешливое замечание и приказал увести с глаз долой. Дружелюбный парень.
- Насколько мы близки к посадке?
- А ты это видел?! - повторил первый голос.
- Как я могу что-то видеть, если у тебя есть ключ? -
- Там ещё один корабль прямо по курсу!
- Ну и что же?
Послышались удивленные возгласы.
- Это засада! - прорычал новый голос.
- В такую погоду? Невозможно. После некоторой паузы капитан, должно быть, сам это увидел, потому что воскликнул: - патрульный катер? Они же ненормальные!
- Должно быть, они прятались в бухте. Они пытаются помешать нашему проникновению.
- Мы случайно не наткнулись на секретную базу?
- Они знают, что рано или поздно умрут от наших лап. Возможно, увидев наш подход, они решили пойти на свои условия, - добавил стальной индивидуум.
- Может, мне повернуть обратно? - спросил штурман. - Капитан?
- Мы не можем вернуться, идиот! Шторм уничтожит нас.
- Но если мы направимся к вражескому судну... -
- Готовое оружие? - с удивительным спокойствием спросил его заместитель.
- Тихо прошипел капитан. - Готовое оружие, - повторил он, подчеркивая оба слова.
Его подчиненные начали выкрикивать приказы.
Прежде чем кто-либо из них успел вступить в действие, на близком расстоянии вспыхнула вспышка. На самой короткой из задержек прозвучал пушечный выстрел. Хищники, ошеломленные внезапностью своего положения, потратили слишком много времени на споры. Жертва выстрелила первой, и хищный корабль получил зверскую дыру в животе, осколки разлетелись, голоса закричали. Каждая доска и деревянная балка на судне вибрировали от его силы.
Эмерсон резко отодвинулся от окна, сердце бешено колотилось в груди. Его мозг и тело на мгновение отключились. Он едва мог дышать. Неужели это действительно происходит?
- Огонь! - бесстрашно прорычал капитан. Он не поднялся бы до такого высокого ранга, потеряв свою храбрость под давлением.
Через минуту раненый корабль развернулся и выстрелил в ответ. Бум, Бум, Бум! Пушки правого борта, все до единой. Раздались радостные возгласы. По крайней мере, один из выстрелов должен был попасть в цель.
- Не останавливайся! Никакой пощады! - проревел капитан.
Эмерсон, запертый в своей темной, беспокойной камере, пытался осмыслить иронию ситуации, в которой оказался. Он был добычей. Нападавшие были добычей. У них был один и тот же враг. Но они не знали, что он был на борту. И даже если они это сделают, остановят ли они свою атаку? Вряд ли. Они не смогут, я умру от лап моих соотечественников. Я собираюсь стать жертвой дружественного огня.
В отчаянии он начал бросаться на дверь. Но это было бесполезно, и он знал это. Он был слишком легким. Дерево было толстым и тяжелым, не говоря уже о том, что твердым, как камень. Единственное, что он собирался сделать, - это ушибиться. Замок был сделан из цельного металла. Без ключа, не было никакого способа выбраться отсюда, за исключением топора. И у него не оказалось под рукой ни одного из них. - Нет никакого выхода. Вот оно что.
Бум, Бум, Бум!
Корабль-жертва снова выстрелил.
Эмерсон, уши которого дрожали от грохота взрывов, бросился на пол. Это был просто инстинкт. Здесь не было никакого сознательного решения. Это его спасло. Стена, включая окно, из которого он выглядывал несколько минут назад, взорвалась позади него. По чистой случайности, взрыв продолжился внутрь и снес дверь в его камеру тоже. Облако пыли и влаги закружилось в его кильватере, дождь и волны вошли внутрь.
Ошеломленная и едва способная дышать, дрожащая мышь встала. Сначала он встал на колени, а потом полностью выпрямился. Он осторожно потер уши. Он не слышал ни шума волн, ни криков экипажа. Просто звонит, громко и ровно.
Он также почувствовал резкую боль в левой руке. Маленькие осколки дерева пронзили его, как щепки. Его запястье тоже пульсировало. Должно быть, повредил его, нырнув на пол. Закрыв глаза, он быстро выдернул выпуклости и захныкал. Он не знал, сколько времени провел здесь, ухаживая за собой, но подозревал, что слишком долго. Ему нужно было выбраться отсюда. - Сейчас же! Шевелись, шевелись, шевелись!
Присмотревшись к тому месту, где раньше была стена, Эмерсон решил, что у него есть два варианта. Прыгайте отсюда и плавайте без посторонней помощи или поднимайтесь на палубу в надежде, что там есть что-то, что он мог бы использовать в качестве буя или плавучего устройства. Оба плана предусматривали высадку на берег. Насколько ему было известно, спасательных шлюпок там не было. А если и были, то они были слишком тяжелы для него, чтобы выпустить их самостоятельно. Он не слышал никаких голосов с момента последнего шквала огня добычи. Там наверху кто-нибудь остался?
Как бы сильно ни заставляла его паника прыгать, он знал, что не сможет выплыть отсюда в одиночку, особенно когда корабль пойдет ко дну. Это погубит его вместе с ним. Ему нужна была помощь. Прищурившись, мышонок всмотрелся сквозь зияющую рваную дыру в стене в самую гущу бури. Они смотрели вдаль от берега. Он не мог сказать, насколько близко они подошли к бухте. В этом случае невежество не было блаженством. Да это и не имеет значения. У тебя нет другого выбора.
Длинный, тонкий хвост хлестал вокруг, как противовес, и он заковылял к изодранному дверному проему. Он посмотрел налево. А потом направо. Его глаза расширились. Сломанное тело волка лежало на дне лестничного колодца. Сглотнув, он поспешил к нему, перелезая через спящую фигуру и поднимаясь на палубу.
К этому времени к нему начал возвращаться слух. Гроза наверху была ещё громче. Дождь безразлично хлестал его по лицу. Он прикрыл глаза здоровой лапой. Когда он посмотрел вниз, то заметил красные лужицы, бегущие по палубе. Кровь, исходящая от искалеченных, расчлененных хищников. - Не смотри. Не смотри!…
Но он ничего не мог с собой поделать. Может быть, это было болезненное любопытство. Возможно, ему нужно было знать, что они перестали быть угрозой. Эмерсон ухватился за поручень на борту содрогающегося тонущего корабля и внимательно осмотрелся. Повсюду валялись искалеченные конечности и тела, покрытые окровавленным, израненным мехом многих видов животных.
Корабль тоже был недолгим для этого мира. Волны уже поднялись над носом корабля. Море поглотило судно, и оно использовало все свои зубы. Посмотрев в сторону, Эмерсон увидел, что корабль-жертва тоже тонет. Из всех окон валил дым. Паруса были порваны, и он бесцеремонно опрокинулся на бок с пенистым всплеском. У него упало сердце.
Все казалось безнадежным. Даже бессмысленно. Я же не могу быть единственным выжившим, не так ли? Как такое возможно? Но горевать было некогда. Похороните этот момент, прежде чем он похоронит вас. Ты-добыча. Добыча не сдается.
Корабль застонал. По мере того как вода заполняла внутреннюю часть корабля, угол наклона верхней палубы становился все круче. Эмерсон начал спотыкаться. Дергаясь и подпрыгивая с маниакальной энергией, он цеплялся когтями и бежал к другой стороне корабля, шлепая босыми лапами по мокрой деревянной поверхности. Один или два раза он терял равновесие, ругаясь, ползком поднимаясь на ноги.
Высоко над головой ударила молния, раскаты грома сотрясли мир.
- Что-то такое, что плавает, что-то такое, что плавает, - в отчаянии пробормотала мышка. Должно же быть хоть что-то. Стул, бочка. Хоть что-нибудь! - Да ладно тебе!” Там были куски дерева от мачты, но они были слишком тяжелы для него, чтобы двигаться.
Он положил лапы на голову, готовый вырвать свой медово-золотой мех. Вот тогда-то он и увидел его. Колесо. - Он оторвался! - Как же так? Да какая разница! Затаив дыхание, он направился к ней. Да и сам он почти не пострадал. Он будет плавать. И она была достаточно большой, чтобы при необходимости поддерживать его тело поперек. Пока он поднимал его, у него было достаточно ясности ума, чтобы снять флягу с воды со сломанной шеи штурмана. Больше времени на поиски пищи не было. Перекинув его через плечо, он отодвинул штурвал к краю корабля, сделал несколько глубоких вдохов и прыгнул вместе с ним за борт.
Его запястье пульсировало от боли при погружении, раненая лапа соскользнула с руля. Хорошему удалось, хотя и с трудом, продержаться. Каким-то образом он удержал голову над схваткой, задыхаясь и тяжело дыша. Его розовые уши начали бледнеть, мех промок насквозь, а ранки от осколков щипало от соленой воды. Он слышал свои рыдания, но не отдавал себе отчета в том, что издает эти звуки. Может быть, это и есть внетелесный опыт?
Хрупкая мышка изо всех сил вцепилась в свой импровизированный спасательный круг. Наполовину взобравшись на неё, он начал болтать ногами в воде. Позади него хищный корабль испустил свой последний вздох, прежде чем исчезнуть навсегда.
Штормовые волны, не желая утихать, подняли мышь вверх и швырнули её вниз. Хорошо, что я не страдаю морской болезнью. Он закашлялся, когда вода попыталась проникнуть в его дыхательные пути. Там, впереди, земля. Он был уже ближе к берегу, чем предполагал. Его толкали в сторону острова.Казалось, прошла целая вечность, но на самом деле прошло не более десяти минут, прежде чем он оказался в воде, достаточно мелкой, чтобы стоять.
Он вытащил колесо на берег и упал на колени, оставляя следы на мокром песке. Волны продолжали цепляться за него. Все вокруг превратилось в месиво тускло-серого цвета. Новые удары молний на близком расстоянии породили громовые трески. Ему было интересно, замедлился ли дождь, или он просто был настолько мокрым, что перестал чувствовать его.
Собравшись с мыслями, Эмерсон огляделся вокруг. К сожалению, дождь всё ещё шел. К тому же было ветрено. Обломки корабля начали подниматься к берегу точно так же, как и он сам. Куски дерева, одежда, книги. Случайные артефакты разорения. И там, цепляясь за то, что должно было быть остатками Вороньего Гнезда, был ещё один выживший.
Его глаза расширились. Это был хищник! Должно быть, мы прилетели с одного корабля. Просто мне повезло. Может быть, это один из тех голосов, которые я слышал? Невысокий, коренастый, с мускулами, способными разорвать противника в клочья, Эмерсон подумал, что это медведь. При ближайшем рассмотрении он понял, что это была Росомаха. Его короткие круглые уши и угольно-черная морда придавали ему грубоватый, злой вид. Его пушистый хвост был насквозь пропитан водой и дрейфовал в сторону от него.
Эмерсон на мгновение задумался, не оставить ли его там. Но только ненадолго. Если бы вы поменялись местами, разве вы не хотели бы, чтобы он вам помог?
Уже чувствуя, как адреналин в крови превращается в Усталость, он поборол его и поплелся обратно в море, оттаскивая ошеломленного хищника подальше от обломков и помогая ему выбраться на берег. С одной только здоровой лапой это был болезненный процесс. Он стиснул челюсти, впившись зубами в нижнюю губу. Его уши были наклонены вперед, чтобы служить зонтиком для глаз. Наконец он рухнул вместе с Росомахой на бело-розовый песок. Он уставился на угрюмые небеса. Он бы проклял их, если бы мог придумать эти слова.
Росомаха издала какой-то звук.
- Кто ты? - задыхаясь, спросила мышка, садясь на кровати. - Ты в порядке?
Кряхтя, Росомаха встала на четвереньки. Он резко вскинул голову. Он обнажил свои клыки.
Глаза Эмерсона расширились. Он попятился назад, хвост и усы его напряглись. - Послушай, я только что спас тебя...
Хищник сделал выпад.
Мышь тревожно чирикнула, когти более крупного самца вцепились в его одежду и влажную шкуру.
- Ты напал на нас! - прошипела Росомаха, прижимая Эмерсона к песку.
- Ч-что?
Вспышка молнии над ними ненадолго превратила Росомаху в угрожающий силуэт. - Ты за это заплатишь!
- Я был на том же корабле, что и ты! Давай... - - Эмерсон попытался оттолкнуть его. Дождевая вода капала ему в глаза. Он закрыл их, и сердце его заколотилось от страха. - Убирайся отсюда! Ну пожалуйста! - Он толкнул меня, но это было бесполезно. Хищник был намного сильнее. - Прекрати это!
Толстые смертоносные лапы Росомахи окружили его горло.
Сообразив, что у него на плече всё ещё висит металлическая фляжка, мышонок схватил её и ударил ею Росомаху в морду.
Он завопил!
Нанеся ещё один удар, на этот раз нокаутирующий удар по черепу, Эмерсон вырвался. Его лапы дрожали, усы онемели. Все его тело содрогнулось от смеси миллиона негативных эмоций. Его чуть не стошнило. На самом деле, он пытался, но не смог. Поэтому он сделал единственное, что пришло ему в голову: закричал.



За ночь шторм рассеялся, и мало-помалу Эмерсону удалось утащить бесчувственную Росомаху подальше от морской воды. К счастью, бухта, в которой они оказались, была обрамлена пологой линией деревьев, а не высокими выступающими скалами. Это означало, что у них был источник тени. Это также означало, что они не были пойманы в ловушку на месте. Они могли бы отправиться на поиски пищи и воды.
Ты делаешь так, как будто вы вместе в этом участвуете. Они ведь были на войне, не так ли? Когда дело дошло до драки, каждый был сам за себя. Он пытался тебя задушить! Может быть, это было ошибкой, чтобы спасти его.
Эмерсон потер свои холодные голубые глаза. Он больше ничего не знал. Он не хотел думать об этих вещах. Или ещё что-нибудь. Он почти не спал. С другой стороны, нет времени для ночных кошмаров. Небо сейчас было ярко-голубого оттенка, усеянное невероятно белыми и пушистыми облаками. Как перевернутый океан. За исключением того, что острова там могут уплыть. Жаль, что это было так легко для нас.
Вздохнув, он посмотрел на Росомаху. На самом деле он был не намного выше мыши, но шире и плотнее. И без рубашки, мускулы под его толстой, маслянистой шкурой было невозможно не заметить. Он мог бы разорвать меня пополам. Темнота его меха была компенсирована бледными, не совсем белыми полосами на голове и спине.
Под живописным небом оставалось ещё более неприглядное зрелище. Случайные куски обломков застряли в песке. Природа не собиралась позволять забыть о своем владычестве. К счастью, никаких тел в этом деле не было. Эмерсон тупо смотрел вдаль, на горизонт. Он чувствовал похмелье. Кто-нибудь нас спасет. Может быть, даже сегодня. Это только вопрос времени.
Росомаха рядом с ним зашевелилась и закашлялась. За этим последовал низкий стон.
- Добро пожаловать в страну живых, - сказал мышонок, прислонившись к стволу дерева и согнув колени. Он свободно обхватил свои ноги. - Ты не так уж много теряешь.
- А ты кто такой? - последовал вялый ответ.
- Я... -
- Прошипела Росомаха. Его тело напряглось.
Эмерсон отшатнулся. Его усы дернулись. - Не вздумай снова напасть на меня!
- Моя голова! ГХ. - Росомаха потерла его. - Она пульсирует.
- О. - Мышонок прочистил горло. - Огорченный. Но ты вроде как сам напросился.
Росомаха на мгновение замолчала, наконец вспомнив о борьбе и о том, что её ударили. - МММ. - он сел, вытянув руки назад и действуя как ходули для верхней части тела. - А ты тоже сломал мне лодыжку? - Он поморщился, пытаясь размять ноги.
- Я ничего об этом не знаю. Добро пожаловать в клуб. - Он поднял свое раненое запястье.
- Это не твоя лодыжка, - сухо заметил хищник.
Мышонок скорчил гримасу.
Мех Росомахи, в отличие от шерсти мыши, был создан для северных стран. Этот цвет, казалось, поглощал солнечный свет, а не отражал его. Его грудь уже вздымалась от жары. К счастью, судя по направлению движения солнца, большую часть дня они будут находиться в тени. - Как я сюда попала? Я имею в виду, к линии деревьев. - Он снова потер голову.
- Я тебя вытащил, - сказал Эмерсон. - Ты хоть знаешь, какой ты тяжелый? Я должен получить медаль. Честно говоря, я не знаю, как ты не выпал из этого вороньего гнезда между кораблем и берегом. - Он брезгливо пригладил свои бакенбарды. - Просто чудо, что ты не утонул.
- Я не верю в чудеса.
- Да и я тоже, честно говоря. Но наше выживание было крайне маловероятно.” Как это можно объяснить? Или же, как говорится в благословении, не следует ли его подвергать сомнению? - Рис? - Он протянул мне одну. - Я собрал несколько штук, пока тебя не было. Те, которых не сбил шторм. Они довольно спелые. Они хороши, если вам нравятся такие вещи. Я бы предпочел хорошее яблоко, но остров совсем свежий.
- Хм. Хищник прищурил глаза. Он внимательно осмотрел фигу. Его обычный рацион состоял из мяса и злаков. Он разрезал темный, сладкий фрукт пополам своими когтями, облизывая его. - Его глаза загорелись. Трудно было сказать, хорошо это или плохо, но он тут же проглотил все внутренности. Он был голоден. - Вы были на моем судне, - сказал он с набитым ртом. - Вы ведь заключенный, не так ли?
- Бывший заключенный, - признался Эмерсон, не в силах отвести взгляд. Наблюдать, как едят хищники, было странно интересно.
- Я был частью группы, которая захватила тебя, - вспомнил он. Он судорожно сглотнул, облизывая губы. - Я также дал тебе пищу и воду вчера утром перед бурей.
- Полагаю, это делает нас друзьями, - сухо ответил Эмерсон.
Росомаха выпятил грудь, отбрасывая за собой остатки смоквы. - Когда мои соотечественники придут за моим кораблем, ты снова будешь пленником, - заявил он своим лучшим воинским голосом.
- Возможно. - Хвост обвился вокруг ствола дерева, к которому он прислонился, Эмерсон сложил свои золотые лапы за головой. Он старался казаться беспечным, даже если и не чувствовал этого. - Если только моя сторона не доберется сюда первой.
Последовала короткая пауза. Росомаха об этом не подумала. - Сомнительный.
- Они уже были здесь, когда ваш корабль проходил мимо, верно? Вполне логично, что они вернутся.
- Вернулся за чем? Чтобы возобновить разведку этого места в неблаговидных целях?
- Если "остаться в живых" квалифицируется как гнусное, я думаю, что да.
- Но ведь твои " разведчики” не живые, - резко напомнила Росомаха. - Они мертвы.
Усы Эмерсона дрогнули. Он опустил руки и обхватил колени руками.
- Как же ты сбежал из своей камеры? Я сомневаюсь, что кто-то тебя выпустил.
- Это долгая история, - последовал медленный уклончивый ответ.
Хищник посмотрел налево, потом направо. - Похоже, у нас ещё полно времени.
Мышонок бросил на него испепеляющий взгляд исподлобья. - Я бы предпочел не переживать это снова.
- Типичная добыча. Вы не можете справиться с реальностью, поэтому притворяетесь, что её не существует. Вы живете в отрицании, все вы. Если бы ваш вид только признал, что хищники превосходят в -
Мышонок без предупреждения вскочил на босые лапы. Его хвост взволнованно извивался в воздухе.
- Куда это ты собрался? - спросила Росомаха, моргнув глазом.
- Чтобы подышать свежим воздухом. Как ни странно, поблизости никого нет. - И это не было полным преувеличением. У Росомахи был острый запах. Естественно или нет, но мышь к этому не привыкла. Это его нервировало. Кроме того, мне не нужно сидеть здесь и слушать, как он оскорбляет меня. Я ведь не настолько одинока, правда?
- Это твой... - хищник взвизгнул от боли и тоже попытался встать, забыв о своей лодыжке. - Он плюхнулся обратно и фыркнул. Его хвост дернулся вверх. - Это твоя вина, грызун. Вы это отрицаете? Ваши люди напали на нас. Если бы они дали нам амнистию во время шторма и позволили сойти на берег -
Эмерсон резко обернулся в приступе дергающейся ярости, сжав пальцы в кулаки. - Это даже не твоя территория! - завопил он. - Только не это, - сказал он, пиная слегка розоватый песок. Его облачко растворилось в легком ветерке. - Только не это, - добавил он, указывая на сверкающее море. - Каждый остров в этом регионе-наш. Мы пришли сюда, чтобы уйти от тебя. Но ты не мог с этим смириться.
- У нас есть законные претензии на эти территории.
- Как же так? Мы были здесь первыми, - настаивала мышка.
- Природа не вознаграждает в первую очередь, - ответила Росомаха. - Это лучшая награда.
- Не читай мне лекций о природе, - мрачно бросил Эмерсон. Он снова подумал о словах своего отца.Духовная склонность его родителей привела к тому, что они стали пацифистами. Они были недовольны, когда Эмерсон поступил на службу. Но он был убежден, что это лучше, чем ничего не делать.
- Не убегай от меня, мышонок!
Не оглядываясь назад, он поправил: - я иду, а не спешу.
Росомаха зарычала, рассерженная слабостью своего тела и губой мыши. - Нам некуда идти! Этот остров слишком мал!
Эмерсон проигнорировал его и продолжал идти.

* * *

Морские птицы поворачивали и ныряли под острыми, беспорядочными углами, прежде чем снова подняться вверх, постоянно крича. Это было так, как будто они жаждали внимания. Эмерсон старался не обращать на них внимания, глядя прямо перед собой. Со всеми дождями, которые они получили во время этого шторма, где-то должна была быть пресная вода. Внутренняя часть острова была довольно холмистой и изобиловала растительной жизнью. Он присматривался к любым естественным водоемам.
Пока он искал, Эмерсон удивлялся, почему он не чувствует больше раскаяния за тех, кто погиб. Он почти не думал о них. Конечно, это была неизбежная печаль, но она оставалась на поверхности. Все это было травмирующим, потому что это случилось с ним. А как насчет тех, кто этого не сделал?
Ты же их не знал. Они были слишком абстрактными, чтобы иметь лица. Он чувствовал себя ужасно, думая об этом. Но разве так не должно было быть? Если бы вы чувствовали эмоциональную боль за каждую отдельную смерть, Вы были бы парализованы. Ты никогда не сможешь нормально функционировать. Единственный способ двигаться дальше и оставаться в здравом уме-это позволить себе стать нечувствительным к нему. Это механизм преодоления трудностей. - Наверное, Росомаха права. Может быть, я не могу справиться с тем, во что превратилась жизнь, - признался он вслух. Было ли время, когда все было по-другому?
Ему было интересно, каково его положение среди военных-жертв. Убит в бою? Пропал без вести в бою? Военнопленный? Если я переживу все это, то, вероятно, получу повышение. Может быть, я стану героем и, чтобы поднять боевой дух, отправлюсь воевать на линии фронта с осажденными войсками.
Эта мысль потрясла его. Он был обучен обращению с оружием. Он стрелял из одного-двух пистолетов. Но он не был бойцом. Он никого не убивал. Еще. Если бы тебе пришлось, ты бы смог? Ты даже не мог позволить Росомахе умереть. Иногда ему хотелось иметь веру своего отца, благодать своей матери. Это заставило бы меня чувствовать себя лучше после всего этого? Или чистота - это вопрос перспективы?
Конечно, если какой-нибудь хищный корабль придет им на выручку, его, скорее всего, ждет очень плохой конец. Они, без сомнения, возложат вину за гибель их корабля на его ушастую голову. Как козел отпущения, я, вероятно, получу тщательно продуманную публичную казнь.
Эмерсон, понимая, что увлекается, попытался подавить эти сценарии. По одной вещи за раз. Наконец-то он нашел бассейн с пресной водой. Он был достаточно ясен и неподвижен, чтобы отражать окружающую обстановку. Он проверил его кончиком хвоста. Пожав плечами, он наклонился и окунул в неё флягу, наполнив её и жадно утолив жажду.
- Ах” - выдохнул он. А потом наполнил её и снова выпил. Тяжело дыша от облегчения, он в третий раз накрыл её для Росомахи.
Мгновенно успокоившись, он смущенно огляделся и начал снимать свою потрепанную одежду: бежевые брюки, свободную белую рубашку с несколькими отсутствующими пуговицами, а также нижнее белье. Даже после долгого пребывания в море и под дождем он не чувствовал себя чистым. Может быть, все дело в соли. Или, может быть, это твоя совесть.
Раздевшись до голой шкуры, он осторожно вошел в каменистый бассейн и погрузился в воду. Привыкнув к этому, он сполоснул лицо. По сравнению с его враждебным пляжным приятелем, он был менее поразительным зрелищем. Его аккуратное, подергивающееся тело было покрыто коричневым, медовым мехом на конечностях и заднице. Его чресла, живот и грудь были грязновато-белыми. В довершение всего, у него был золотой "ошейник" на шее, который был источником названия его вида.
Эмерсон посмотрел на свое отражение в воде, покрытой рябью. Раньше я была милой. Так все и говорили. Но тогда я ещё больше улыбался. В данный момент он не мог изобразить на лице ничего радостного.
Он ещё немного поплескался. Капельки прилипли к его усам и скатились вниз, розовый нос принюхивался к воздуху. Дул свежий и ароматный ветерок. Может быть, мне стоит больше исследовать остров, оставить Хищника наедине с самим собой. Это то, что хищники делают лучше всего, верно? Почему он нуждается в моей помощи?
Но если он это сделает, то может пропустить спасательную экспедицию. И там будет спасательная команда. Два корабля пропали? Кто-нибудь обязательно заметит.Конечно, пятьдесят на пятьдесят шансов, что нас спасут не те люди, но разве есть альтернатива? Остаться здесь и умереть с голоду? Он делал ставку на то, что его найдут союзники. Тот факт, что корабль с добычей уже прятался здесь, когда прибыли хищники, давал ему надежду.
- Я уплыву отсюда, - прошептал он себе под нос, потирая заросшие бакенбардами щеки. - Далеко.
Как и все остальное, это был лишь вопрос времени.

* * *

- Я больше не смог найти никакой еды, - сказал Эмерсон, когда он вернулся. - Инжир, который остался, гнилой.
Росомаха моргнула и посмотрела вверх. - Конечно, там, где есть одно фруктовое дерево, есть и другие...
- Возможно, - перебил он ее.
- И что же?
- Я тоже хочу есть, ясно? - проворчал он. - Но моим главным приоритетом была вода. И ждали спасения. Здесь. - Мышонок бросил ему флягу.
Хищник поймал его, открыл крышку и заколебался. Он несколько раз фыркнул. - Сначала ты. - Он закрыл его и бросил обратно.
Не успев подумать, Эмерсон поймал его больным запястьем. Он поморщился и уронил ее. - Ой! Черт возьми! Пыхтя и поднимая его здоровой лапой, он сердито посмотрел на Росомаху. - А в чем твоя проблема?
- Я видел взгляды, которыми одаривала меня добыча. Тот же самый взгляд есть и в ваших глазах прямо сейчас. Ты бы предпочел, чтобы я был мертв.
- Ты меня совсем не знаешь.
- Пить его.
- Если я хотел твоей смерти, то зачем спас тебе жизнь?
- Значит, я буду в твоей власти.
Эмерсон мрачно рассмеялся и покачал головой.
- Сначала выпей!
- А то что?
Росомаха смерила его убийственным взглядом.
Закатив глаза, мышонок сделал большой глоток воды. - Он судорожно сглотнул. - Счастлива? - Он снова закрыл флягу и бросил её в заросли дикорастущей травы неподалеку.
Потянувшись и смотав его, Росомаха начала жадно глотать воду. Он выпил все до последней капли.
- Всегда пожалуйста. Через мгновение мышонок уселся в тени извилистого ствола дерева, к которому он прислонялся раньше, и заметил: - Теперь, когда ты об этом упомянула, забавно, как меняются столы. Вчера вы давали мне провизию. А теперь я отдаю их тебе.” Разве не это они называют поэтической справедливостью?
- Я вовсе не смеюсь.
Эмерсон пожал плечами: - Не у всех есть хорошее чувство юмора.
- Вы не производите впечатления военного материала, - сказала Росомаха. Он отшвырнул пустую флягу и вытер губы тыльной стороной лапы. - Ты даже не был одет в подобающую униформу, когда мы взяли тебя в плен.
- Ты же полуголый, - последовал резкий ответ.
- Мое назначение диктует обычную одежду. Его раскаляют, поднимают над кораблем, оставляют на солнце на весь день. Особенно с таким мехом, как у меня.
Эмерсон на мгновение задумался и честно ответил: - я сам довольно низко стою в своих рядах. - Он помолчал и добавил: - Я в основном занимаюсь корабельной логистикой. - Кто-то же должен был.
Росомаха с любопытством посмотрела на него. - Он смущенно покачал головой. - А ты не борешься?
- Если меня позовут, я так и сделаю.
- Но вам же это не нравится?
- Мы не такие, как ты. - Его усы дернулись. - Ты, твой вид, - уточнил он, указывая на хищника, - наслаждаешься конфликтом.
Росомаха покачал головой. - Это не совсем так.
- Усмехнулся Эмерсон. - Я думаю, что это довольно очевидно, что -
- Значит, мы жаждем крови?
- А разве это не так?
- Иметь способность к жажде крови-это не то же самое, что быть кровожадным. - Прежде чем Эмерсон успел надавить на него, он спросил: - А на чьей ты стороне, мышонок?
- Независимость, - очевидно ответил он.
Росомаха рассмеялась. Звук был сердечным и глубоким. - Это звучит почти благородно. - Его веселье угасло. - Почти, - повторил он. - Если бы только вы не были ворами. У нас было взаимное правительство, построенное на -
- Взаимно? - усмехнулась мышка. - Построенный на чем? - Уважение? Едва.
- Традиция.
- Этого недостаточно. До раскола хищники занимали все заметные позиции власти. Независимо от правительства, они всегда это делали. Каким-то образом, даже с "равным представительством", вы тяготеете к вершине. Вы доминируете в иерархии. Система нарушена. Был только один выход. Он должен был быть взорван, учитывая полное -
- Пропаганда охоты, - отмахнулась Росомаха.
- Горькая правда. Ты просто не можешь принять, что мы нужны тебе больше, чем ты нам.
- Так что, ни с того ни с сего, все вы решили отделиться? Земли и территории, ранее принадлежавшие всем нам, являются исключительно вашими? Вы могли бы поговорить с нами.
- Когда речь заходит о хищниках, разговоры обходятся дешево, - сказала жертва. - Ты заботишься только о действии.
- Затем, когда мы попытались связаться с вами, чтобы восстановить порядок, - продолжала Росомаха, - вы прибегли к терроризму. Поджоги, взрывы. Первые выстрелы этого конфликта были сделаны с вашей стороны, грызун. Ты убил первым. Никогда не забывай об этом.
- Ты убиваешь нас с начала времен! Мы не получали справедливого представительства. Мы никогда... -
- У тебя нет огня в глазах. Все, что у тебя есть-это твои слова.
- Во мне есть огонь, - заверила мышка. - Он положил лапу себе на грудь. - Это у меня в сердце.
- Какой сахарин! Даже очаровательно. Интересно, ты действительно в это веришь? - Он насмешливо кивнул, скаля зубы от удовольствия. - Ничего другого я и не ожидал от мыши. - Он произнес эти слова так, словно это было оскорбление. - Из всех жертв ты самая слабая, самая хрупкая. Самый хищный-как бык.
- Я горжусь своим видом.
- Тогда ты просто дурак, грызун.
- У меня есть имя. - Эмерсон почувствовал, как напряглись его мышцы. Находиться в компании хищника было достаточно плохо. С кем-то поссорился? Это его сильно напрягало.
- Ну и что же? - Росомаха раздвинула лапы. - А что это такое?
- Эмерсон. - Он ждал язвительного комментария. Но их не было. - А у тебя что? - спросил он, не ожидая ответа.
- Реджинальд. Мои друзья зовут меня Реджи. Тебя, - напомнил он, - среди них нет.
- Хорошо, Реджинальд, - подчеркнул он. - Значит, мы не сходимся во взглядах. Это не значит, что мы не можем найти способ быть вежливыми.
Росомаха потер глаза. У него всё ещё немного болела голова. - В войне нет ничего гражданского.
- Но ведь есть ещё правила.
- Это первая ошибка, которую делает жертва. - Реджинальд схватился за дикую траву, сорвал несколько стеблей и выпустил их на ветер. - Мы всего лишь в нескольких шагах от зверей, ты и я.наши инстинкты всё ещё сильны. Единственное правило-побеждать. Выживание наиболее приспособленных.
- Я в это не верю.
- Добро пожаловать к своим иллюзиям.
- Ладно, хочешь услышать, что ты сильнее? Что тебе стало лучше? - Эмерсон поднялся на колени и в отчаянии развел руками. - Вы заставили нас бежать. У нас мало припасов, меньше кораблей. Ты просто... - он покачал головой. - Безжалостный.
- Большинство хищников восприняли бы это как комплимент.
- А у тебя есть? - Настаивал Эмерсон.
Реджинальд склонил голову набок. - В твоем голосе нет ничего комплиментарного.
- Нет, - спокойно подтвердила мышка.
- Я вступил в армию без колебаний, - гордо возразил Реджинальд. - Мой отец и дед были членами клуба. Даже моя мать работает медсестрой на одной из наших домашних баз.
- Похоже, это прекрасная семейная традиция.
Росомаха не могла сказать, был ли это сарказм или нет. - Так и есть. Речь идет не об охоте или убийстве, как вы подозреваете. Хотя иногда это становится необходимым. Это больше касается структуры, порядка. О том, чтобы оставаться в контакте с нашим наследием, нашими инстинктами, поддерживая наш образ жизни. Меня уже дважды награждали за доблесть.
Эмерсон посмотрел на хищника. Его острые когти. Его громоздкое, мускулистое поведение. Доблесть. Это включает в себя боевые действия? Интересно, сколько зарубок у него на поясе?
- Ну и что же? - спросила Росомаха. Ему не понравился взгляд, который бросила на него мышь.
- Ничего.
- Ты ведь никогда раньше не убивал, правда?
Эмерсон не был уверен, как на это ответить, только пробормотал: - держу пари, что так оно и есть.
- Только в обороне.
- Действительно.” Это был не вопрос. Мышонок отвел взгляд. Интересно, на что это похоже? Как же с этим жить дальше? Хочу ли я это знать?
- Ты действительно веришь, что все хищники жаждут крови? Что нам нравится проводить все свое время в борьбе? Как бы функционировало общество, если бы это было так? Есть ли у нас превосходящая физическая сила? ДА. В древнем прошлом разве мы ставили себе целью противодействовать вам? Возможно. Неужели мы всё ещё здесь? - Он пропустил удар. - Превосходство вплетено в нашу ткань.
- Фыркнул Эмерсон.Каждый раз, когда мне казалось, что Реджинальд приходит в себя, он делал подобные замечания.
- Разве ты только что не признала, что мы сильнее?
- Это не имеет значения, - многозначительно сказал Эмерсон. - Но факт остается фактом: после стольких лет вы всё ещё не выиграли эту войну. На данный момент мы-разношерстная сила, едва держащая вещи вместе, и вы не можете избавиться от нас. Вы хотите знать, почему?
- Нет.
- Половина войны-это стратегия, маневрирование. Интеллект. Может быть, у нас и нет грубой силы, но мы такие же умные, как и ты. Может быть, даже умнее. Вы ведь охотники? За нами охотятся. А преследуемые знают, как избежать поимки. Они же для этого запрограммированы. Вы не победите, пока не перестанете недооценивать наши возможности. - Мышонок пренебрежительно покачал головой. - А поскольку твое эго не позволит тебе этого сделать, я думаю, ты никогда этого не сделаешь.
Карие глаза Реджинальда безмолвно впились в Эмерсона.
Его уши, покрасневшие от крови, горели красным огнем. Но он не отступил. - А куда мы шли до того, как затонули? - спросил он. - Я почувствовал, что капитан торопится. Вы собирались присоединиться к армаде?
- Как вы и намекали, я не был особо высокопоставленным офицером. Я был начеку, - ответил Реджинальд. - В его голосе слышалась какая-то робость. Он говорил громко, и это было не только хвастовство. Но он точно не был главным воином хищного флота. - Мы должны были встретиться с нашими союзниками. Это было ради нападения? Если бы мы присоединились к армаде, наше отсутствие их бы не беспокоило. Наша потеря не будет оплакана. - Он медленно и тяжело вздохнул. - Миссия всегда имеет приоритет перед участниками.
- Кажется, довольно сурово.
- Да, - согласился он.
Эмерсон закрыл глаза и снова сел на корточки, прислонившись к дереву. - А как же я? Какова же будет моя судьба? Моргнув, он уставился на горизонт. - Разве меня собирались пытать? Принуждение к рабству? - Или ещё хуже?
- У жертвы низкая толерантность к боли. Пытки для них не очень полезны. Угрозы? Они работают довольно хорошо. - Реджинальд оставил это без внимания. - Мы обнаружили, что у вашего вида очень живое воображение. Простое предположение о том, что мы можем сделать с тобой что-то ужасное, может спровоцировать всплеск сотрудничества.
- А я как раз начинал тебя любить, - саркастически заметил Эмерсон.
Реджинальд нахмурился. - Ты хочешь, чтобы я был честен или соврал?
- А в чем разница?
- Если тебе не нужна была моя компания, не надо было вытаскивать меня на берег.
- Я не мог просто позволить тебе погибнуть.
- Я бы не стал тебя спасать. - Это было сказано без всякой злобы. Это была просто правда.
- Приятно слышать, - прошептал Эмерсон.
Наступило неловкое молчание. На мгновение показалось, что Реджинальд хочет извиниться. Вместо этого он спросил: - А что ты вообще за мышка? Золотой? Урожай?
- С желтой шеей.
- Никогда о таком не слышал.
- Хорошо. - Эмерсон потянул вниз воротник своей свободной белой рубашки, открывая желто-золотую, почти карамельную окраску на шее и верхней части груди. Он был ярче, чем остальная его шерсть.
Реджинальд приподнял бровь. - А, понятно.
- А как же ты? А что ты за Росомаха такая?
- Есть только один вид, о котором я знаю.
- Неужели? - Почему он был удивлен этим, он не знал. - Во всем мире? Разве это так уж одиноко?
Хищник нахмурился. - На что ты намекаешь?
- Я просто не знала, что вас так мало.
- Мы не так уж часто встречаемся, особенно в этой части континента. Но мы всегда рассредоточились, - пояснил он. - Как вид, мы не собираемся вместе, как это делают жертвы. Мы не нуждаемся в безопасности в количестве. - Увидев, что он опять неосторожно обидел мышь, Росомаха решила вернуться к одной из своих прежних тем. - Что касается нашей военной стратегии…
- Я весь внимание. - У Эмерсона задергались мочки губ.
- Мы ожидали, что эта война закончится через год, самое большее через два. Это длится в два раза дольше. Вы правы, утверждая, что оказали гораздо более ожесточенное сопротивление, чем ожидали наши лидеры. Сроки тянутся, затраты растут. Публика становится очень беспокойной. Они хотят получить результат. Скоро.
- Но разве это так уж важно, - раздраженно спросил Эмерсон, - получишь ты их или нет? Посмотреть на историю. Он усеян приступами беспокойства хищника / жертвы. Может быть, твоя сторона победит... на этот раз. Может быть, ты восстановишь контроль над всем этим регионом. - Он махнул рукой в сторону их окружения. - Но как только появится следующее поколение, все это повторится. Это порочный круг, застрявший на повторе. - Он вздохнул. - Может быть, это безнадежно. Пока у нас есть наши инстинкты, мы в плену у них.
- Разве я это сказал?
- Это подразумевалось.
- И ты винишь в этом нас? - спросил Реджинальд.
- По своей природе хищники агрессивны. Агрессивные провоцируют. Так что, да, вы должны ответить за большее.
- Я напоминаю вам, что мы застряли здесь, потому что корабль-жертва начал жестокое, самоубийственное нападение. Они даже не подумают о перемирии на достаточно долгий срок, чтобы позволить нам искать убежище в бухте.
Пристыженный, Эмерсон потер свое раненое запястье. Это потребовало бы от жертвы доверять хищникам. Доверие нужно заслужить. - Они, наверное, чувствовали... -
- Всегда есть оправдание, - сердито перебил Реджинальд. - Вы отказываетесь дать нам презумпцию невиновности. В своих собственных глазах вы святые. Это ханжество отталкивает. - Он с трудом выпрямился, осторожно ощупывая левую ногу. - Он стиснул зубы. Она всё ещё болела довольно сильно, но он мог прыгать вокруг на одной ноге. Он мог справиться с болью.
- Куда это ты собрался?
- Я тебе ничего не отвечаю.
- Тебе действительно не стоит этого делать...
- Я выпил целую флягу воды. Мне нужно немного уединения. Я собираюсь его искать.
- О.
- Если только ты не боишься и не нуждаешься в моей защите. - Если бы Реджинальд не знал ничего лучше, он бы подумал, что Эмерсон беспокоится о нем.
Эмерсон равнодушно нахмурился. - Я сама могу за себя постоять.

* * *

Прошло несколько часов. Была уже середина дня. Двое уцелевших остались на берегу бухты, ожидая признаков спасения.
- О чем ты вообще думаешь? - Пробормотал Эмерсон, стоя и глядя на свои лапы. Он нервно расхаживал взад-вперед, пока Реджинальд не потребовал, чтобы он остановился.
Реджинальд покрутил в руках веточку. Он разбил его на несколько частей. - Какое тебе до этого дело?
- У меня кончились темы для разговора. Может, у нас и нет ничего общего, но наш разговор полезнее, чем мои мысли. Это отвлекает меня от всего остального. И, кроме того... - он покачал головой. Было бы неискренне утверждать, что ему становится скучно, особенно после того, как он провел несколько дней запертым в камере один, а затем сбежал с тонущего корабля в причудливом шторме.
- Я думал о своей паре, - наконец сказал Реджинальд.
Эмерсон моргнул, усаживаясь на песчаную, разбросанную траву. - Ты замужем?
Росомаха кивнул, и на его лице отразилась болезненная чувствительность.
- А дети? - мышонок начал допытываться, прежде чем успел остановиться.
- Один. - После медленного вдоха Реджинальд вздохнул. - Я хочу большего. Мы оба это делаем. Но я не слишком часто бываю дома... или, точнее, в нужное время, - легко добавил он, - чтобы убедиться в этом.
- Право.
- Вы, кажется, удивлены.
- Когда ты сказал, что росомахи независимы и рассредоточены, я просто предположила, что ты из тех... Ну, ты знаешь. Принимать любовников вместо того, чтобы быть по-настоящему влюбленным. Ты такой буйный и грубый, я и не думала, что ты сможешь -
- Чувствуешь так глубоко? Ты думал, что у меня нет души?
Мышонок виновато дернулся.
- Хищники восприимчивы к тем же эмоциям, что и жертвы, даже если они находятся в разных пропорциях, - настаивал Реджинальд.
И снова Эмерсон промолчал.
Росомаха продолжала: - конечно, я не часто их вижу. Моя семья. Мои обязанности этому препятствуют. Но моя зарплата обеспечивает их, что дает мне утешение. Время от времени я получаю письма. Я держу все до единого. - Он провел большой лапой по своему непослушному двухцветному меху на голове. - Или это сделал я. Я потерял их, когда корабль пошел ко дну. - Он закрыл глаза. Он не сказал бы, что это огорчило его, точно. Это было бы слишком сентиментально. Но он чувствовал сожаление. - Они были единственным физическим существом, которое у меня имелось.
- А как далеко они сейчас?
Реджинальд покачал головой. - Через неделю? В дальнем конце нашей территории.
- А как насчет кольца?
- Я не хотел рисковать быть украденным или потерянным, если мое тело... - Он замолчал и кивнул. - На случай, если что-то подобное случится, - уточнил он, указывая вокруг них. Я хотел, чтобы он остался с ней.
- А как её зовут? Твоя Пара?
- Мириам. А моя дочь... - Росомаха улыбнулась. Широкая, зубастая ухмылка, первый признак подлинного счастья, которое украсило его лицо с тех пор, как они оказались в затруднительном положении. - Она названа в её честь. Мири. Разве это не прелесть?
Эмерсон кивнул: Слышать, как этот разрушительный шар зверя использовал слово "драгоценный", и имел это в виду искренне, было довольно неприятно.
- Иногда я думаю, помнит ли Мири мое лицо. Ей всего три года. Или я просто смутное, призрачное присутствие в её жизни? Я чувствую себя виноватым за то, что не был рядом с ней. Я пытаюсь напомнить себе, что оберегаю ее, сохраняю её образ жизни. И что, если бы мы не воевали, меня можно было бы разместить поближе к дому. Может быть, они даже смогут жить со мной в каком-нибудь военном порту? - Теперь он, казалось, говорил в основном сам с собой. - А вот моя пара... …
Эмерсон моргнул, ожидая продолжения.
- Она великолепна.
- Я тоже так думаю. - Единственное, что пугает больше, чем одна росомаха, - это две Росомахи.
- Всегда солнечная улыбка. Но за этим скрывался острый язычок и более острый ум. В ней нет ни капли покорности. Она такая же агрессивная, как и я. Я никогда не встречал свою пару до той ночи, когда наши пути пересеклись. Я думал, что буду возмущен, если мне бросят вызов, но это было странно приятно.
- Вы хотите сказать, что часто ссоритесь?
- Не в том смысле, как ты думаешь. Мы бодаемся головами, конечно, но это больше похоже на... прелюдию, - решил он. - Мы будем подкалывать друг друга, пока один из нас не отреагирует. Энергия порождает энергию. Следующее, что вы знаете, мы пытаемся прижать друг друга. И как только мы это сделаем, ну... - он хитро улыбнулся.
Уши Эмерсона стали розово-красными.
- Это... -
- Великолепно, да” - пробормотала мышка, не желая вдаваться в подробности. - Он получил фотографию.
- Росомаха продолжала с возрастающим почтением: - вот так собраться вместе? С кем-то, о ком ты заботишься? Две силы с одной целью? Есть ли что-нибудь более элементарное, более чистое? Хотя ненависть гораздо более распространена в этом мире, я бы не колеблясь сказал, что любовь является более сильной эмоцией. Однако это требует таких усилий, чтобы создавать и поддерживать, что многие обращаются к более легкому пути. Но какое это удовольствие? - Он облизнул пересохшие губы. - Они сами не знают, что теряют.
Неглубоко дыша, мышонок прочистил горло. - Пожалуй, я не могу с этим не согласиться. - В дополнение к тому, что мышь была взволнована, она ещё больше запуталась. Раньше он ругал меня без всякой причины, а теперь говорит, что любовь-это лучший путь?
- А как же твоя пара? А какая она из себя? - Настаивал Реджинальд.
Эмерсон поежился. Он знал, что сейчас последует этот вопрос. - У меня его нет.
- С ней что-то случилось?
- Нет, - просто объяснил он.
- Разве ты не в курсе? -
- Никогда не было никого, с кем бы что-то случилось.
Реджинальд моргнул. - Никогда?
Эмерсон покачал своей большой ушастой головой.
- А почему бы и нет? - спросила Росомаха, выказывая то, что казалось почти искренней заботой.
Эмерсон закусил нижнюю губу. Он не знал, как об этом говорить. Он не хотел говорить об этом. Кроме того, какое ему до этого дело? Я думал, что мы враги? Хищники не могут действительно измениться, не так ли? “Этого просто никогда не было.
- Раньше ты спрашивал, не одиноко ли мне. Вы спросили, потому что вы есть?
- Я вовсе не одинок. - Он вздрогнул и неуверенно добавил: - Не всегда.
Реджинальд ждал продолжения.
- На самом деле я не очень привлекательна. Вырос в сельской местности, в изоляции. - Эмерсон пошевелил лапами свой длинный хвост, играя им. - Я думаю, что это сделало меня несколько отчужденным. У меня всегда были проблемы с налаживанием связей. Затем начался конфликт между различными видами животных. Смерть, разрушение. Я начал терять дядей и двоюродных братьев. Единственный способ защитить себя-это замкнуться в себе. И это означало, что любовь тоже была вырезана. - Он беззащитно открывал и закрывал свои лапы. - Дело не в том, что я хочу побыть одна. Именно этого я и заслуживаю. Я циничный трус.
- И что же, кроме страданий от естественной дозы страха, вы сделали, чтобы заслужить такой ярлык? - Когда Эмерсон не ответил, Реджинальд спросил: - Могу я дать вам один совет?
- Не то чтобы я мог тебя остановить. Мышонок, не мигая, снова уставился на море. Это казалось бесконечным. Это было не так, все закончилось. Это заставило его почувствовать сильную степень срочности.
Почему пропасть между тем, кто я есть, и тем, кем я хочу быть, настолько больше, чем любое физическое расстояние? Я так долго ненавидела таких людей, как Реджинальд. Но разве мне стало лучше? Разве мои предубеждения не столь же очевидны? Смотреть на тебя. Он ведь потеплел к тебе, не так ли? Ты всё ещё сопротивляешься. Но тогда это все равно что хищник: заманить добычу в ловушку и затем наброситься. Может быть, мой разум и способен забыть это, но опыт-нет.
- Ваша тревога как жертвы, - подытожил Реджинальд, - такова, что единственный способ безопасно обработать то, что вы чувствуете, - это отделить ее, отгородиться стеной. В противном случае, интенсивность эмоций будет подавлять вас. В этом нет ничего противоестественного. Но, возможно, вы слишком талантливы в отключении. Вы кажетесь мне склонным к самоанализу, мыслителем, а не делателем.
Эмерсон едва заметно кивнул.
- Ты так долго жила в своей голове, что это стало твоей второй натурой. Это-усвоенный ответ. Но, как таковой, не может ли он быть отучен? Если бы вы опустили стену и рискнули немного выйти... - он широко развел лапами. - Я не сомневаюсь, что вы привлечете к себе больше внимания. - Он сделал паузу и добавил: - Как друзья, так и любовники.
- Все не так просто, - прошептал он.
- А разве нет?
- Если внутри меня и есть стена, то не я её построил. Как ты и сказал, он всегда был там. Так и должно быть. - Он потер свое раненое запястье, длинный, тонкий хвост которого извивался в воздухе. - Если бы не это, у меня сейчас был бы психический срыв. - Легко было забыть, что вчера вечером он присутствовал при десятках смертей. Слишком легкий. Ты так хорошо умеешь забывать, когда хочешь. - Я не смогу выжить, если откроюсь миру. Это не самое безопасное место.
- Разве все, что стоит чувствовать или делать, не связано с определенным риском? Уровень слепого доверия?
Эмерсон ответил не сразу. Его усы дернулись. Затем он сказал: - Ты сильная. Я не. Вы можете жонглировать любовью и ненавистью в равной мере и не позволять одному заразить другого. Может ты и отнял больше жизней чем я, но я хуже всех нас. - Он опустил голову. - А что я такого сделал, чтобы чувствовать обратное?
- Ты живешь и дышишь, - ответил Реджинальд.
- Если бы только наши правительства разделяли это мнение. Эмерсон, чувствуя непреодолимое чувство усталости, с трудом поднялся на ноги. Может быть, за это короткое время он изменился. Может быть, и ты сможешь. Может быть, вы и есть, но просто не знаете этого. Но стоит ли это усилий, когда мир вокруг нас не изменится?
- Куда это ты собрался? - спросила Росомаха. В его голосе звучала неуверенность, как будто он наконец-то осознал всю силу их сердечного контакта. Постепенно он стал воспринимать грызуна не столько как бывшего узника, сколько как соотечественника. Они оба были потерявшимися солдатами, ожидающими, чтобы найти свой путь домой. Если у них было что-то общее, то, может быть, их было больше?
Мышонок схватил пустую флягу, его усы дрожали, и пробормотал: - я думаю, что пойду принесу ещё воды.

* * *

По пути к водопою и обратно желтошеая мышь то и дело останавливалась, чтобы собраться с мыслями и вобрать в себя все прелести острова. Как бы он ни старался, он не мог смириться с тем, что сегодняшний день так сильно отличается от вчерашнего. Как может природа измениться так быстро, так внезапно? И все же мы, продукты природы, не можем? Почему мы так застряли на наших путях?
Вода, некогда такая бурная и мутная, была спокойной и чистой, почти кристальной. Цвета были невероятно яркими. Зеленые были зеленее, а синие-достаточно глубоки, чтобы в них потеряться. Уникальный шампано-розовый песок излучал врожденное чувство романтики. Покой пронизывал теплый, свежий воздух.
Если бы только это было заразно. Если бы только я мог существовать вне самого себя. Почему я всегда так теряюсь в своей голове, пленница своих мыслей? Если бы я умерла в той бухте, кто-нибудь заметил бы это? Неужели эта война закончилась бы раньше?
Его глаза начали щипать. Сначала он подумал, что у него аллергическая реакция. Но-нет. Хаос последних нескольких лет, достигший кульминации в сильной травме последних двадцати четырех часов и боли от его похороненного одиночества? Наконец его плотина прорвалась. Эмоции захлестнули его. Это было удушающе.
Я сделаю все, чтобы снова вернуться домой. Быть безопасным. Быть любимым. Его дыхание было прерывистым и отчаянным. Но вы сами сказали: вы рассматриваете эту войну между хищниками и добычей как часть бесконечного цикла. Это означает, что в глубине души вы не видите никакой надежды на будущее. Любовь расцветает только в присутствии надежды. В конечном счете, исход большого конфликта тогда не имел значения. Внутри его уже избили. А что, если оттуда уже не вернешься?
Обхватив себя руками, он затрясся, в конце концов рухнул на землю и перекатился на спину. Глядя в Зенит неба, слезы блестели на его усах, отяжеляя кончики. Он шмыгнул носом и смущенно потер их, хотя поблизости никого не было видно. Я не должен был пережить эту битву. И зачем я это сделал? И что мне теперь делать? Он вытер нос о рубашку и попытался успокоить дыхание. Его уже давно не было дома. Реджинальд наверняка будет беспокоиться о нем.
Возьми себя в руки, Эмерсон. Ты слишком многого избежал, чтобы сдаваться сейчас, боль это или нет. Если жизнь-это благословение, то вы всё ещё обладаете им. Вы должны цепляться за каждую секунду. Ты же не из тех, кто сдается. Добыча-это не ругательство!
- Нет, - слабо выдохнул он, поднимаясь. - Вовсе нет.
Он продолжал двигаться.

* * *

Взяв себя в руки (и ещё немного воды), мышонок вернулся к Росомахе. Он чувствовал себя эмоционально опустошенным. В какой-то момент он заснул. Он проснулся, всё ещё уставший, когда острые когти начали впиваться в его бок. Он в тревоге замахал руками. - Как же так!
- Смотри!
- Хм? - Эмерсон с трудом подавил зевок, с трудом поднявшись на ноги.
- Это же корабль!
- И куда же? - Мышиная голова тут же прояснилась. Адреналин снова начал поступать в кровь.
- Ну вот! - Реджинальд указал на северо-запад. - Вот это маленькое пятнышко.
Эмерсон прищурился. - А ты уверен? Может быть, это был мираж. Это становится довольно жарко. - Но он все равно продолжал смотреть. И вообще, насколько хорошо Росомаха видит? - Ой, погоди. - Его сердце остановилось. - Пожалуй, ты прав. - Паруса именно так и ловили свет. Ну вот! Это был корабль. - Он затаил дыхание. Это его народ или мой? - Я не могу сказать. Он весь напрягся. Ты скоро сам все узнаешь.
Помолчав немного, Росомаха заметила: - я полагаю, что нас все-таки спасут.
- Я тоже так думаю.
- Мне очень жаль, Эмерсон.
- За что же? - удивилась мышка, удивленно моргая.
- В этой ситуации мы и оказались. Если бы я не помогла тебя поймать -
- Это не твоя вина, Реджинальд.
Росомаха склонил голову набок. - Я думал, ты винишь во всем меня. Я, конечно, винил тебя.
- Думаю, что да. Но, может быть, я ошиблась, - признала мышка. - Может быть, мы все виноваты. - Наверное, поэтому ничего и не меняется. Это всегда чья-то чужая вина, не так ли? Эмерсон посмотрел на песчаную, поросшую травой землю, а затем на солнечный, сверкающий горизонт. Корабль приближался все ближе и ближе. Флаг был почти виден. Ожидание причиняло ему боль в груди. Его глаза наполнились слезами. Ему нужно было отвести взгляд. Так он и сделал. - Привет, Реджинальд. - Его голос дрожал.
- Ты можешь звать меня Реджи, - мягко предложил Росомаха. Если он и беспокоился о своей судьбе, то это было не так очевидно. В нем чувствовалось согласие, которого мышка раньше не замечала.
- Реджи? - Мышь посмотрела прямо в глаза хищнику.
- Ну и что?
- Мне тоже очень жаль.







Бой в глубоком космосе-война между врагами в скафандрах в враждебной, безвоздушной пустоте-это всегда неприятно. У каждого вида будет своя версия профессиональных космических десантников.
В том числе и улей-насекомые.




Космодесантники Королевской Конфедерации

автор: Элизабет Маккой


- Слушай сюда, личинка, - сказал нам командир отделения, расхаживая перед плотно сомкнутыми рядами.
Мы едва ли могли поступить иначе, уже в нашей броне, уже загруженные в корабль, который мы даже не видели снаружи, уже переплетенные нога к ноге с нашими соседями. Её слова неотвратимо звучали из динамиков наших шлемов. Ей не нужен был голос Королевы, чтобы привлечь наше внимание.
- Мы здесь потому, что пираты становятся все смелее, захватывая корабли даже так глубоко в Конфедерации Королев. Мы находимся в переоборудованном грузовом судне, если вы, грязные черви, не можете сказать. Мы-приманка. Они поднимаются на борт, а мы их убиваем. - Ты понял?
Я поднял верхнюю руку в костюме-перчатке. - Командир отделения, сэр! Будем ли мы преследовать их, когда они отступят? - Они бы отступили. В этом не было никакого сомнения. В конце концов, мы были космодесантниками Конфедерации. Ни один пират не смог бы противостоять нам.
- Отрицательно, дрон. Это уже работа другого отряда. Мы держим их подальше от этого корабля. Если мы получим выживших, когда закончим, передайте по радио инструкции. - Понял?
Наши утверждения эхом отдавались в динамиках.
- Хороший. А теперь присядь на корточки. Это будет долгая поездка, и никто не знает, когда эти осиротевшие паразиты появятся.
Мы сделали, как было сказано, установив наши скафандры в положение по умолчанию, которое снимало вес с наших конечностей. Конечно, никто не был настолько глуп, чтобы расстегнуть их доспехи. Кроме верного наказания командира отделения, трюм, в котором мы ехали, был чрезвычайно холодным. Это будет тесновато для моих нижних рук, обернутых вокруг талии, но это была проблема беспилотного управления яйцами; у воинских каст вместо этого были крылья, достаточно гладкие, чтобы быть проигнорированными в дизайне костюма. Ты научился не обращать внимания на боль, если хотел преуспеть в морской пехоте.
Я хотел добиться успеха. Я не собирался возвращаться в детскую - ни после того, как убедился, что у меня легкие воина в моем панцире из яиц-дронов, ни после того, как прошел обучение. Но как бы далеко я ни зашла, мне все равно нужно было увидеть бой, чтобы доказать себе и обезопасить свое место.
Трюм был слишком мал, чтобы бродить по нему, даже если бы нам дали разрешение нарушить строй. Это оставило разговор, в Тихом гудении по каналам нашей команды. Я настроился на все из них с одной стороны, слушая тенор целого, и сканировал каждый канал индивидуально с динамиками другой стороны. Это был трюк, который, как я понял, использовали командиры отделений, и когда-нибудь... ну, дронам вроде меня нужны были все трюки, которые они могли получить, чтобы произвести впечатление на начальство.
Беспилотники вроде меня, которые ещё не видели боя, тоже не часто приглашались на разговор. Пока что это меня устраивало. Я хотел изучить внутреннюю иерархию так же, как и внешнюю, и где находятся их триггерные точки. Несмотря на нашу дисциплину и подготовку, космодесантники Конфедерации-люди под броней, и не было никакого смысла случайно наступать кому-то на ногу. Никто не станет меня дразнить, пока я не облажаюсь, но меня могут перевести и мне придется начинать все сначала, всё ещё трутень и обратно в самый низкий ранг.
Большинство разговоров было о еде и сексе, или сексуальной еде, или сексе гурмана. Женщины, конечно, были самыми похабными. Женщины-морские пехотинцы почти всегда были людоедами, и это могло быть буквально, если бы они увлеклись, но даже бесполые из касты воинов наслаждались удовольствиями жизни - и если бы я был легко шокированным трутнем, я бы никогда не прошел через базовую подготовку.
Более серьезный сигнал привлек мое внимание, и я переключил канал назад.
- каперы, а не пираты? - говорил один из отряда. Судя по номеру, прикрепленному к каналу связи, он был таким же занудой, как и я, но с достаточным старшинством - или покровительством - чтобы задавать вопросы. (Хотя то, что мы принадлежали к одной касте, вовсе не означало, что я получу от него какую-то помощь, пока не покажу себя с лучшей стороны.)
- Акт войны, если это так, - последовал ответ от касты воинов, с которой он разговаривал. Я не мог сказать по голосу, был ли говорящий мужчиной, женщиной или бесплодным солдатом. - Обычно они не так хорошо оснащены. Вероятно, их выбросил народ. Есть конфедераты, которые это делают.
Чего не было сказано, так это того, что отбросы Конфедерации не брали морских пехотинцев для зачистки, а эти пираты брали.
- Ты думаешь, мы когда-нибудь найдем их родные миры?
- Ба. Да какая разница? Они паразиты, и мы давим их, как паразитов.
В разговор вмешался другой голос, определенно женский. - А я думал, что мы космодесантники, а не вредители!
- Если бы мы были вредителями, ” Флауэр-Белл", мы бы охотились за тобой, - возразил хрипловатый.
Я слушал их болтовню, пока разговор не перешел на еду, а затем снова принялся просматривать каналы. Рассуждения о видах пиратов были обычным делом, равно как и грубые шутки о них и их отсутствии достаточных ног, рук или крыльев.
В конце концов мы сели, тщательно выровняв свои доспехи, и наклонили их так, чтобы можно было спать. Я старался, чтобы общественные каналы работали тихо. Это не было настоящим планом впитывать динамику команды даже во сне; я просто задремал лучше с тихим гулом разговора вокруг меня. В яичных камерах никогда не было по-настоящему тихо.
Мы проснулись, поели, пошутили, что пираты заботливо разрешили нам позавтракать, так что, возможно, они были не так уж и плохи - и прозвучали предупреждения, резкие, синтетические крики королевы, чередующиеся с глубокими, дрожащими звуками, которые гарантированно разбудят любого ленивого червяка и разбудят нас всех на поле боя.
Любимая тактика пиратов состояла в том, чтобы соответствовать скоростям, соединять их сверхсветовой пузырь (трюк, который не должен был быть возможным) и сбрасывать бронированные войска на корпус своей жертвы. Взрывчатка и сильнодействующая кислота сорвали грузовые стенки, и пиратские воины охраняли двери от команды, в то время как другие - было неясно, все ли они были солдатами - выгружали все, что не было заморожено после декомпрессии. Затем они оставили взрывчатку, чтобы уничтожить корабль или искалечить его достаточно, чтобы оставить его мертвым в космосе, без свидетелей - что не сработало так же, как и остальная часть их рутины.
Они не изменили своего подхода. Большая часть стены смялась, смялась, как ткань, и разорвалась, обнажив радужный блеск сверхсветового пузыря в пустоте. Я был достаточно близко, чтобы разглядеть обломок корпуса, отклонившийся от своей траектории под действием какой-то невидимой силы. Гравитация, прежде всего свет в сверхсветовой псевдоскорости, полностью исчезла. Мои кишки плавали, но ноль никогда не беспокоил обученного космодесантника, и наши магнитные ботинки действовали безупречно. Когда в дыре показались первые шлемы, наши пушки были уже наготове.
Командир отделения говорит: - Сейчас же! - ей соответствовал её первый выстрел, направленный в лицевую пластину пирата. В более ярком, более устойчивом свете мы могли бы видеть облачко запекшейся крови, высыхающей из скафандра, но у нас было сверхсветовое свечение, освещёние корабля и пятна нашей собственной брони. Усилительные камеры не утруждали себя такими мелочами. И после того первого выстрела мы тоже не знали.
Для нас было мало возможного элемента неожиданности, и мы только что им воспользовались. Еще несколько пуль забрали несколько других шлемов, которые ждали, чтобы прыгнуть в них, и мы выкипели из трюма, чтобы последовать за удивлением с шоком и ужасом. Я направил свою линию маг-грейфера вверх к неровному краю дыры и оттолкнулся, сапоги освободились вместе с моими движениями. По бокам от меня мои товарищи делали то же самое, в то время как центр-большая часть отделения, включая нашего лидера, вместо этого использовали ручные двигатели.
Послушные тренировкам, мы держались вместе с приятелем, органично спариваясь - или перебирая, если удачный выстрел врага искалечил или убил кого-то. Мой напарник и я продержались достаточно долго, чтобы получить два удара Каждый и общее убийство, пока ответный огонь не послал взрывчатку в одну из ног моего приятеля. Взрыв вырвал конечность, и я мог только вообразить тишину или крик; наша связь давала уединение раненым.
Я снял взрывоопасного пирата выстрелом в живот, который, по крайней мере, заставил бы его заняться латанием скафандра, а затем повернулся к своему напарнику, чтобы убедиться, что броня запечатала конечность, предотвращая полную декомпрессию. Так оно и было, хотя мне пришлось пришлепнуть один из моих собственных аварийных патчей поверх обрубка. Противошоковые препараты были хороши, но не идеальны. Я прижал наши шлемы друг к другу, щелкая: - отступай, солдат!
Она дрожащим жестом помахала рукой в знак согласия и медленно поползла на трех ногах обратно в трюм. Я прикрывал это отступление, вдвойне опасаясь, что у меня сейчас нет напарника и мне нужно будет найти кого-нибудь после того, как мой первый спутник покинет поверхность корабля.
Врагов оказалось больше, чем я думал. Мы были разбросаны небольшими группами, пытаясь атаковать их с близкого расстояния. Их корабль нависал над нами, как зловещая серая Луна. И пока я наблюдал, сверхсветовой свет тускнел и мерцал над тремя из нас, когда они приблизились с одним пиратом - и один морской пехотинец, отмеченный как второй командир нашего отделения в IFF моего шлема, был вытащен из корпуса.
Тяговый луч! Я понял, хотя наши были слишком слабы и рассеяны для такой тонкой работы. Но он не раздавил ее, так что я надеялся, что он был достаточно слаб... я поднял руку и выстрелил из своего маг-грейфера снова, целясь в неё. Неортодоксально, и я не был уверен, что это выдержит, но я должен был попытаться.
Почти ничего не получилось. Захват ударил её в грудную клетку, задержался на мгновение, был вырван, когда защита скафандра пульсировала противомагнитным полем-и наш отряд - второй хлестнул рукой, хватая ее.
Я устно приказал своему скафандру крепко держаться за корпус, затем опустился и схватил его свободной рукой, когти скафандра вытянулись вперед, чтобы вонзиться в металл. Я обмотал петлей шнур грейфера вокруг другой руки, когда трос разорвался, и приказал броне мертвой хваткой вцепиться в него. Я мгновенно ощутил рывок и напряжение, но не отменил указания скафандра. Некоторые из нас были более расходным материалом, чем другие, и я бы не рискнул, чтобы пираты украли кого-то и сбежали. Лучше уж чистая смерть, чем то, что может сделать паразит.
Я разговаривал со своим скафандром, поэтому кто-то другой включил трансляцию по всем каналам: - второй отряд в беде! За этим последовало ещё одно: - привязан! Мы же её привязали!
Космодесантники закончили стрелять по своим непосредственным целям, и шлемы космических десантников повернулись, чтобы посмотреть, что происходит. Мое отделение начало пытаться приблизиться ко мне-ему мешали пираты, которые восприняли это как отступление и сплотились, образовав свои собственные группы и сосредоточив огонь.
Абордажный шнур тянул меня за руку, и все, что я мог сделать, это вонзить когти свободной перчатки в корпус и молиться, чтобы магнитные ботинки выдержали. Трактор, на котором ехала вторая группа, был слаб, но единственное, что удерживало нас обоих от того, чтобы быть вытащенными, был мой костюм, и я был рад, что держал его в идеальном состоянии, как нетерпеливый маленький трутень, пытающийся произвести хорошее впечатление. И даже если это так, шнур захвата собирался оторвать мне руку, если никто не сможет прийти на помощь в ближайшее время. Второй отряд пытался спуститься вниз по веревке, но ему мешало то, что она тоже цеплялась за свой пистолет; похоже, она была не в лучшей форме, чем я, скафандр приказал мертвой хваткой вцепиться в этот конец захвата.
Скафандр-комм затрещал с немногословным ответом второго отряда: - они видели наш беспилотник. Сходящийся.
Некоторые герои отпустили бы его, пытаясь погибнуть, кося врага; наш второй отряд знал слишком много тактической информации, чтобы рисковать этим, если бы это не было последним средством. Захват и допрос... мы не могли рассчитывать на то, что инопланетные пираты не смогут каким-то образом преодолеть лидерскую выдержку и обусловленность.
Так что она держалась, и я держался, желая, чтобы у костюма было достаточно энергии, чтобы смотать шнур. Я чувствовал, как корпус проскальзывает сквозь когти скафандра, и надеялся, что это только мое воображение. В ожидании -
Инопланетный пират маячил передо мной, когда я оторвался от проверки своей хватки на корпусе. Он был на расстоянии трех корпусов от меня, но с пистолетом такого размера, он мог бы также иметь отверстие в моем шлеме.
Трусы могли бы отпустить его, попытаться увернуться. Но мой скафандр держался бы крепко, даже если бы мои мозги были вне моей головы, и я не присоединился к космодесантникам, чтобы сломаться сейчас. Нет никакого способа заставить оружие стрелять. Увернуться было невозможно. Ничего не оставалось делать, кроме как держать оборону.
Инопланетянин тоже это знал. Казалось, он не торопится прицеливаться. Может быть, это было просто боевое время, дающее моему разуму достаточно времени, чтобы сделать гневный МИР со смертью и вверить свою душу служению Конфедерации Королев здесь и в загробной жизни. Умри в бою и двигайся дальше вместо того, чтобы пережить ещё одно воплощение на колесе, плоть служила детенышу, который занял бы твое место.
Но время боя, замедляющее все вокруг меня, позволит мне увидеть взрыв шлема инопланетянина, а не моего. Время резко вернулось к норме, когда ко мне подошли ещё три морских пехотинца, топая дважды, одна нога всегда была на земле, так что сапоги могли крепко держаться за корпус.
- Держись! - передний десантник приказал остальным двум, и они пристегнули свои сапоги к корпусу и добавили свои захваты к моим.
У первой на костюме были ярко-красные пятна, и я знал её прозвище: - Флауэр-Белль. - Она была опытной, а не морской пехотинец, который дважды посмотрел бы на трутня вроде меня, если бы не хотел перекусить. Но теперь она забралась мне на спину, прижала свой шлем к моему и рявкнула: Ты ещё будешь солдатом!
Затем она встала мне на спину, схватила трос и включила свои ускорители, стреляя вверх по захватному шнуру, пока я смотрел. Что-то странное было в её забрызганном красным костюме, но в неверном освещёнии я не мог сказать, что именно.
Еще несколько морских пехотинцев окружили нас, а один из них перебросился через мою спину и заморозил свой скафандр, помогая мне закрепиться на корпусе. Еще два повторили трюк Флауэр-Белл, прыгая от наших согнутых костюмов к магнитной линии, и толкатель-стреляя вверх по ней. Другие заняли оборонительные позиции, стреляя в пиратов, которые поняли, что любой, кого мы хотели спасти, был важен.
Даже с другими держащими веревку, я был тем, кто был в состоянии замкнуть ее. Моя верхняя рука была единственной, которая напрягалась. Мои плечевые мышцы разрывались, кричащая боль, которая на самом деле была хуже, чем что-либо на тренировке, вопреки утверждениям сержанта-инструктора. Я держала рот на замке, чтобы не закричать, хотя это вызывало у меня тошноту. Я бы не стала кричать. Я бы не стал блевать в свой шлем. И я бы не отпустил его. Независимо от того, сколько ещё морских пехотинцев использовали меня и моего нового бэк-Бадди в качестве стартовых площадок, чтобы застегнуть этот шнур захвата.
Голова неловко повернулась, я наблюдала, как Флауэр-Белл добралась до второй команды, а затем... дернула её вниз, что в равной и противоположной реакции, потянуло её вверх. Тяговый луч быстро справился с этим моментом слабости - слишком быстро для меня или других морских пехотинцев, удерживающих линию, чтобы среагировать, и я мог слышать их проклятия там, где шлем одного касался моего, радиосвязь второго передавалась через контакт с первым.
Но Флауэр-Белл ещё не закончила. Она поставила ноги на плечи и спину второго по отделению... и оттолкнулась, направив свою гигантскую пушку на источник тягового луча и начав стрелять. Этого было недостаточно, чтобы столкнуть её вниз, и она поплыла вверх.
Остальные морские пехотинцы почти достигли отделения-второго - и некоторые из них вытянули свои собственные руки, схватившись за корпус пиратского корабля за пределами досягаемости притягивающего луча. Они расхохотались, как лепестки на ветру, подлетая к пиратскому кораблю, и на мгновение меня осенило: ещё один отряд, идущий коротким путем, чтобы попасть на этот пиратский корабль.
Многие из нас уже схватили свою вторую команду и с помощью своих двигателей отталкивались в сторону, подальше от поля притягивающего луча.
Либо инопланетяне увеличили мощность, либо мой скафандр выдохся. Боль стала раскаленной добела, и крик вырвался из меня, когда рука скафандра освободилась от остальной части костюма-с моей рукой внутри.
Это вызвало автоматическую защиту костюма: обезболивающие, чтобы облегчить шок; костюм-герметики для сохранения воздуха. То же самое случилось и с моим первым приятелем, когда он выстрелил в ногу. У меня кружилась голова, и боль бушевала прямо за стеной аптеки. По каналу связи кричали товарищи по отряду, а может быть, и в мой шлем. Шнур выскользнул из хватки одного из других, но остановился, когда рука... моя рука... ударила в кулак другого костюма.
Это давало всем остальным возможность за что-то ухватиться. Одна из них прижимала мою потерянную руку к своей выкрашенной в зеленый цвет груди, в то время как другая обвязывала веревку вокруг обоих кулаков, и все, кто держал меня, переместились к ним.
Морской путь: когда один из нас пойдет вниз, ещё двое возьмутся за дело.
Когда все окружили меня, я никак не мог отползти назад в недра корабля, настолько одурманенный наркотиками, как я увидел, когда они вывели секунда отделения из поля притягивающего луча. Я видел, как её тянули обратно к корпусу нашего корабля. И я увидел, как Флауэр-Белл направила свой захват в точку прямо рядом с излучателем трактора и быстро наклонилась ближе к нему.
Я всё ещё не понимал, почему её костюм выглядел странно. Я думал, что это от боли. Я думал, это из-за наркотиков. Только понял, когда её открытый канал вызвал: - скажите королевам, что я возвращаюсь домой!” А потом раздался радостный боевой клич, как раз перед тем, как она привела в действие все эти взрывчатые вещёства и взорвала себя в загробной жизни, а также пробила дыру в пиратском корабле.
Оставшиеся пираты, должно быть, поняли, что попали в беду, и начали перелетать с нашего корабля на свой на ускорителях. Пушки космодесантников стреляли в них, сбивая с ног ещё больше людей, но я не видел, был ли это настоящий разгром. Может быть, это была боль. Может быть, это из-за наркотиков. Может быть, это было облегчение, что второй отряд был спасен.
Как бы то ни было, я потерял сознание.

* * *

Когда я проснулся, медики стягивали с меня скафандр-шлем и снимали с меня все остальное, в то время как товарищи по команде стояли вокруг, потягиваясь, чтобы посмотреть поверх голов медиков.
- Он жив! - сказал один. - Я видел, как поднялись его антенны!” И раздался громкий пронзительный крик, от которого у всех в глазах заблестели огоньки.
- Голос командира отделения раздался у меня за спиной. - Молодец, личинка! Храбрый, как королева! И сообразительная, как любая женщина в полете!
Когда скафандр был снят, я расправил свои руки с яйцами-жесткие и слабые, но, по крайней мере, я смогу позаботиться о своем снаряжении, как только медики очистят меня. Мое равновесие было ужасным, несмотря на то, что у меня были все четыре ноги; я пошатнулся, когда поднял свои антенны в Салюте всем в комнате. - Моя... моя честь для Конфедерации Королев, сэр! Моя жизнь для космических десантников!
Все остальное было великолепной вечеринкой, в честь меня и Флауэр-Белль, с медиками, суетящимися вокруг меня, в то время как мое отделение пело и пело тост и рассказывало мне, как был уничтожен пиратский корабль - и, наконец, мы взяли несколько пленных.
- Млекопитающие, если вы можете в это поверить! - наш отряд, - сказал второй, отдыхая рядом со мной. - Даже не рептилии. Кто бы мог подумать, что млекопитающие могут стать такими большими и агрессивными?
Я показал себя достаточно хорошо, чтобы задавать вопросы и не быть осмеянным как мокрокрылый кадет. - Думаете, нам придется перенести эту битву на их родную планету, сэр?
- Может быть, эти пираты всего лишь пираты, и мы можем заключить мир с другими из их рода, - великодушно сказала она. Затем она с усмешкой расправила жвала, расправила остатки своих крыльев и направила на меня антенну. - А если нет? Вот для чего нужны космодесантники, герой!









Если человек разводит животных, чтобы они были суперсолдатами, или в этом случае супер-помощниками в опасных климатических условиях, как человечество может сохранить свое превосходство?
Это невозможно.
Но разве она этого заслуживает?




любящий ребенок

автор: Билл Маккормик


Море помех, льющихся из его радиоприемника, было наполнено далеким эхом смерти. Крики затихали и текли с жуткой регулярностью. Густав не обращал на них внимания. Исходили ли они от проклятых невинных или заблудших героев, ничего не меняло. Они были буржуазными мертвецами. Густаву они были безразличны.
С тех пор как его жена и дети были съедены этими тварями, он мало о чем заботился, Кроме охоты. Это было единственное, что придавало его жизни смысл. Его маленькая порция мести, доставляемая ежедневно, эффективно и с ледяными венами.
Были и такие, кто думал, что эти существа-Ауфхокеры, оборотни, но он знал лучше. Эти демоны не были ни тупыми, ни естественными, они были порождены из глубин лаборатории, окутанные проклятием добрых намерений.
Один ученый даже настаивал на том, что они будут тем благом, в котором нуждается человечество в горах и других предательских местностях, истинным Лебенсборном, который будет питать надежду и спасение там, где их раньше не было для тех, кто нуждался в помощи.
Каждый год по всему миру более тысячи человек оказываются на мели, получают ранения или гибнут в горах. Один только Маттерхорн составлял почти треть этой статистики. В основном из-за идиотских туристов, которые думали, что это так же безопасно, как диснеевский аттракцион с тем же названием. Как ни странно, Эверест, самая высокая гора в мире, не был настолько опасен. Он сохранил число погибших менее чем на десять процентов своих альпинистов, имея постоянных проводников, которые знали, как пройти через его многочисленные закоулки и трещины.
Возможно, помогло бы и то, что мертвецы оставались там, где они упали, и использовались в качестве ориентиров для следующих альпинистов. Трупы, лежащие на тропинках альпинистов, как правило, служили прекрасным напоминанием о том, что им следует обратить на это внимание. Некоторые, как Ханнелоре Шматц, даже стали туристическими достопримечательностями.
Хотя там были, конечно, спасательные животные и эксперты, они были полностью реактивны. Эти новые животные должны были быть помещёны в районы высокого риска, чтобы они могли спасти людей, прежде чем они станут статистикой.
И не только горы, конечно. Арктические и Антарктические дикости также претендовали на свою справедливую долю. Существовали мириады мест, где эти существа могли бродить и быть полезными человеку.
Ученый, Густав забыл его имя, сделал все эти моменты и многое другое в красочной презентации PowerPoint на телевидении. Он был первым, кого они съели.
Это было сорок лет назад.
Густав снова закинул на плечо модифицированную снайперскую винтовку MSR-338 и оглядел горизонт. Он чувствовал, что они рядом, но не настолько, чтобы угрожать ему.
Он скользнул по снегу вниз по склону холма, едва ли в четырех километрах к югу от того, что раньше было Фройденштадтом, мимо темных деревьев и в овраг. Он снова достал бинокль и осмотрелся. На этот раз он увидел одного из них. Их было трудно не заметить. Модифицированные комондоры, огромные венгерские длинношерстные овчарки, они могли ходить на задних лапах, манипулировать механизмами и говорить по-своему. У них был свой собственный язык, набор завываний и хрюканья, что было удивительно легко. Густав знал на нем около двухсот слов. Достаточно, чтобы знать, когда они нападают и когда у них есть другие дела.
Он счел это полезной информацией.
Он смотрел, как гигантское косматое существо неуклюже пробирается через лес. Чуть ниже двух метров ростом, покрытый белой шерстью, весом более девяноста килограммов, зверь двигался с удивительной ловкостью. У этого человека не было никакого оружия. Это смутило Густава. Обычно их никогда не видели без арбалетов или мечей.
Не то чтобы они были им нужны. Если они приближались к человеку, то могли убить и съесть его без особых усилий.
Густав вытащил из кобуры винтовку и прицелился в дьявола. В отличие от официально санкционированных героев, которые умирали с удручающей регулярностью, Густав знал, как их убить. Он сделал свои собственные пули, каждая из которых была наполнена смесью напалма и фторантимоновой кислоты. Даже с такой комбинацией, только выстрел в голову может убить. Он пытался объяснить это правительству, когда началось вторжение, но они полностью его уволили. Они верили, что смогут загнать зверей в загон.
Три миллиарда убитых и подсчет их доказали, что они ошибались.
Москва, Владивосток, Цюрих, Люцерн, Амстердам, Харлем, Берлин и родной город Густава-Франкфурт-были среди многих городов, которые теперь исчезли, а их жители умерли или рассеялись.
Помощь из чужих земель не приходила. Люди, как правило, теряли рассудок, когда видели фотографии своих драгоценных сыновей и дочерей расчлененными и съеденными. Густав не мог их за это винить.
Густав по-своему уважал этих дьяволов. Он даже использовал их истинное имя для себя, Драугар, когда говорил, что теперь случалось редко. Это обозначение было подходящим. Они были, во многих отношениях, формой ходячей смерти.
Они создавали деревни, имели определенный тип культуры, спаривались на всю жизнь, были умны сверх всяких ожиданий, когда дело касалось техники, и учились на своих ошибках. Последнее было гораздо больше, чем можно было бы сказать о европейских правительствах.
Густав поправил зрение и увеличил изображение Драугара. Это был мужчина, державший в руках какую-то коробку. Густав вздрогнул, когда понял, что это такое-радиоприемник. Тот, что был построен ими и для них. Эта конструкция могла быть чуждой, но её цель-нет.
Он наблюдал, отчасти в ужасе, отчасти порабощенно, как оно говорит, а затем слушает. Он знал, что больше никаких групповых патрулей не будет. Их будет труднее найти, чем когда-либо прежде. Судя по их успехам до сих пор, избегание бомб и пуль было навыком, который они усовершенствовали.
Обычно из вежливости Густав не убивал безоружного противника. Он решил, что это стоит того, чтобы сделать исключение. Он настроился на ветер и осторожно нажал на спусковой крючок.
Один кран смертельный.
Он улыбнулся, когда голова твари взорвалась, и кислота заставила тлеть мех на её шее. Его улыбка исказилась, когда он почувствовал, как две похожие на тиски лапы схватили его за плечи. Его подбросили в воздух, беспорядочно кружа, пока он не приземлился прямо перед самым большим и старейшим Драугуром, которого он когда-либо видел.
Хотя его морда была почти черной, его мех был выбелен белым, его глаза были ясными, и его сила была явно не ослаблена. Возраст никоим образом не вредил ему.
Он был одет в куртку из оленьей кожи и черные брюки. Как и все они, он был босиком.
Он двигался быстрее, чем любой монстр, которого Густав когда-либо видел. Он схватил MSR-338, осмотрел его, очистил патронник, вытащил обойму, а затем, к удивлению Густава, вернул её ему. Это удивление сменилось явным ужасом, когда он наклонился и заговорил.
- ты... Приходите. Сейчас. Мы в соцсетях.”
Голос у него был гортанный, слоги невнятные, но Густав все понял. Это было то, что не должно было случиться. С мордами и утопленными языками человеческая речь должна была бы ускользнуть от них.
Густав вскинул винтовку на плечо и пристроился рядом с лохматым гигантом.
Сумерки опустились к вечеру, и звезды ярко сияли в зимнем небе. Великан остановился, открыл мешок под своей курткой и протянул его Густаву. Его первой мыслью было отказаться, но он не знал, что ему предлагают. Он осторожно протянул руку и вытащил кусок вяленого мяса. Попробовав, он понял, что это было вяленое мясо оленины. Приправленный иначе, чем любой, который он когда-либо ел, но все равно довольно хороший.
Он растерянно посмотрел на своего пленителя.
- всё ещё в пути, - это было все, что он получил в качестве объяснения.
Они шли молча ещё два часа, пока Густав не почувствовал запахи цивилизации. Костры для приготовления пищи, мускус и все те маленькие ароматы, которые дают мозгу знать, что он больше не одинок.
Они пересекли небольшой холм, и Густав ахнул. Он делал оценки угроз для армии, когда был молод, и схватывание размера населения было чем-то, в чем он хорошо разбирался. Их должно было быть больше ста тысяч.
Хуже того, судя по масштабам разрушений, которые они причинили, это был далеко не единственный их мегаполис. Они должны были размножаться с почти геометрической скоростью.
Они миновали группу часовых и вышли на главную улицу. Густав заметил, что вокруг их города не было никаких стен, только сетка, натянутая над головой. Он узнал этот тип людей. Это предотвращало утечку тепла или его обнаружение, и обеспечивало почти идеальную маскировку. Страх перед вторжением, очевидно, не был в их списке вещёй, о которых нужно беспокоиться.
Он не был уверен, что делать с этим.
Через несколько минут они оказались в большом здании, которое, по-видимому, имело военное назначение. Густав направился к столу с несколькими пустыми стульями. Он сидел в одной из них и готовился неизвестно к чему. Он был жив. Это само по себе не должно быть правдой.
Его фактический тюремщик вернулся и поставил перед ним дымящуюся миску тушеного мяса. Быстрый вкус показал, что это тоже была оленина, тоже вкусно, тоже по-другому. Хотя он и ценил эту доброту, она также смущала его.
- волфрик, - сказал драугур, усаживаясь напротив Густава. Это заняло некоторое время, но он понял, что ему назвали имя.
- Он указал на себя.
Густав.”
Вольфрик покачал головой.
- нет. Tod Pirschjг ¤ ger. - эти слова произносились медленно, обдуманно. - да, это так. Вы. Человеческое имя никого не интересует.”
Значит, они его знали. Он полагал, что должен быть польщен, но всё ещё был слишком смущен, чтобы быть чем-то иным, кроме как озадаченным.
Он начал оценивать свое окружение. Здание не было заброшено. По другую сторону пола стояли сотни громоздких ящиков. Ближе к дальней двери он увидел большие винтовки, аккуратно уложенные в такие же ящики. Он был специалистом по оружию, и ему очень хотелось поближе взглянуть на одного из них. Они не были похожи ни на что, что он когда-либо видел.
Вольфрик заметил его любопытство и подозвал одного из рабочих с винтовкой. Рабочий молча передал его Густаву и отошел в сторону.
Он имел сходство с его MSR-338, но только поверхностно. Спусковая скоба была шире, дуло длиннее, обойма могла вместить тридцать патронов вместо семи, и казалось, что она может справиться с боеприпасами пятидесяти калибров. Он предположил, что расстояние между ними составляет около тысячи четырехсот метров.
Он положил винтовку и доел тушеное мясо. Он не знал, что ещё можно сделать.
- пистолеты помогают, - сказал вольфрик, - но медленно. Нужна скорость.”
Густав задумался над смыслом этих слов и впервые в жизни почувствовал настоящий страх. Они искали способ убивать людей быстрее и эффективнее.
- надеюсь, ты не ищешь моей помощи, - ответил Густав.
- нет.”
Еще один рабочий подошел и забрал винтовку, когда они сидели в тишине.
- чего ты хочешь от меня? - спросил Густав.
- ничего страшного. Вы оказали мне честь. Вот увидишь. Смотреть. Свидетель.”
- что?”
Вольфрик встал и жестом пригласил его следовать за собой.
Они прошли через склад, мимо винтовок, вышли в ночь, и прямо в ночной кошмар.
На переносных пусковых площадках стояли ряды ракет, каждая из которых была прикреплена к небольшому грузовику. У каждой ракеты был белый наконечник, обозначающий, что они были боевыми патронами. Странный след человечности. На той стороне, которую он не узнал, тоже был символ. - Он повернулся к Вольфрику и указал на него рукой.
ам. Заставь людей уйти.”
По спине Густава пробежали холодные тени, о существовании которых он даже не подозревал. Биологическое оружие и отравляющие газы были давно вне закона. Но опять же, как он думал, Драугур никогда не был приглашен на эти переговоры.
Густав все понял и посмотрел Вольфрику прямо в глаза.
- зачем ты это делаешь?”
Вольфрик вздохнул.
тогда молодые, любили людей. Люди учили. Люди кормятся. Но люди тоже страдают. Люди погибли. Люди заставляли нас чувствовать себя плохо. Мы␦‍ он искал правильные слова, вђњ мы старались быть хорошими. Люди заставляли нас делать разные вещи. Нехорошие вещи. Мы, дети, были там. Человеческий ребенок. Так мы и думали. Люди плохие родители.”
Густав слышал слухи о том, что Драугуры использовались в качестве оружия в секретных миссиях, но отбросил их вместе с обычной болтовней об НЛО, химиотрассах и людях-ящерах. Может быть, ему не следовало так торопиться.
Он снова посмотрел на Вольфрика. Он, должно быть, один из первых, кто был создан. Он видел, как все это произошло. Густав хотел бы, чтобы язык не был таким барьером. Он действительно хотел знать, что произошло и как.
Он никогда не мог простить убийство своей семьи, но, будучи солдатом, он мог понять причуды и ужасы войны. Он знал, что делал вещи, которые не хотел бы видеть во сне.
Он смотрел, как ракеты разлетаются в разные стороны. Он никогда в жизни не чувствовал себя таким беспомощным.
- тебе не нужно этого делать. - Всегда есть способ решить проблему, - умолял Густав. пусть люди знают, почему вы делаете то, что вы делаете. Научи их, положи этому конец.”
Вольфрик пристально посмотрел на Густава и нахмурился.
это то, что мы делаем. Ты ел нашу пищу, теперь ты знаешь правду.”
Густав сначала не понял, что он имеет в виду. И тут меня осенило. Им больше не нужно было есть людей, чтобы выжить. Эта мысль привела его к тому, о чем он никогда не думал. Зачем им вообще понадобилось есть людей? - Этот вопрос он задал вслух.
еда стоила денег. Заключенные свободны.”
Наконец-то Густав все понял. Всё. Истинная ясность зрения сопровождалась прицелом ракет, запускаемых на расстоянии. Когда они по дуге взмыли в мерцающее небо, он рассмеялся. Глупость дураков нельзя было недооценивать. Когда каждая ракета взрывалась высоко в ночном небе, он мог видеть красноватый туман, растущий на горизонте.
Его смех становился все громче и громче.
да ладно тебе, волфрик, ты прав. Нам всем нужно идти.”
Вольфрик улыбнулся и зашагал обратно к складу.
да, пришло время вашим детям владеть миром.”








Гремучие змеи-солдаты? А почему бы и нет?
Говорят, что те, кто добивается успеха предательством, никогда не бывают злодеями, потому что именно победители пишут истории.
Гремучие змеи, будучи хладнокровными, прекрасно подходят для этого.




Ударь, Но Услышь Меня.

Джефферсон П. Свайкаффер


История, рассказанная Плутархом, такова: Фемистокл решительно выступил против предложения Эврибиада покинуть залив Саламина. Вспыльчивый Спартанец оскорбительно заметил, что " тех, кто в публичных играх встает раньше положенного сигнала, наказывают плетьми. - Верно, - сказал Фемистокл, - но те, кто отстает, не получают Лавров. На это Еврибиад поднял свой посох, чтобы ударить его, когда Фемистокл серьезно, но гордо воскликнул: - ударь, но услышь меня!

Меня зовут Ирелла. Yrella Yma Lucile Marie Felderbaum, Crotalus viridis. Я-гремучая змея. Я также сержант-майор полка Апшот, который в настоящее время находится в командировке для наблюдения за установкой проекторов противоспутниковых экранов в этом секторе общего театра военных действий.
гремучая змея. Пять метров в длину и столько же в обхвате, как бочка с маслом. Темно-нефритово-зеленый с желтыми отметинами. Сорок сантиметров клыков. Силовая броневая оболочка с микроманипуляторами.
Это может быть не то, что ты видишь каждый день... но я вижу.
В то время, когда все это началось, я находился под чем-то вроде бомбардировки. Враг тянулся к нам с ракетами свободного полета. Наш экранный проектор заглушил навигационные системы управляемого оружия, за исключением нескольких, которые использовали закаленные волоконно-оптические линии связи, размотанные из катушек внутри ракеты, и они мало пригодны для непрямого огня.
Наша позиция находилась за гребнем холма, среди обнажившихся скал. Поскольку гремучие змеи - а это большая часть нашего подразделения-нам вполне комфортно на такой местности.
Это может быть обманчиво; на самом деле, скалы являются плохой формой защиты, ибо, хотя они блокируют некоторые виды входящего огня, они имеют эффект отражения шрапнели и осколков, отскакивая от неё, увеличивая число жертв от взрывчатых вещёств.
Тем не менее, было приятно узнать, что вражеская винтовка и лазерный огонь экранированы. Вы принимаете те компромиссы, которые получаете в пехоте.
Я скучал по своему старому подразделению. Вышедший из строя полк был усилен до бригады, а затем батальон гремучей змеи был снят и отправлен на эту инженерную миссию, чтобы развернуть глушители сигналов. Мне было интересно, не понизили ли они подразделение до полка снова, и получила ли старая леди - Персис Апшот - это её имя и название её подразделения - когда-нибудь повышение, даже в качестве бреветта. Она уже давно была подполковником, и ей давно пора было подняться по служебной лестнице до полного полковника.
Мне всё ещё разрешалось называть себя полковым сержант-майором, даже если я был всего лишь старшим унтер-офицером батальона. Это была очень подвижная война... в этом отношении. На земле линия фронта застопорилась, и некоторые части даже начали рыть окопы.
Ракеты летели над головой, разрываясь где-то позади. Я хотел отключить свой мозг. Я могу это сделать. Как и все мои сородичи, я ношу вспомогательный когнитивный протез, но мы просто называем их нашими мозговыми коробками. С ними мы обладаем высоким уровнем разума и даже наслаждаемся - если это правильное слово - сложными комплексами эмоциональных ощущений. Одним из них был страх, хотя другим-мужество.
Мы отключаем наши мозговые коробки, когда можем. Так жизнь становится намного проще.
Взрывы вверх и вниз по линии. Змеи погибли. Я свернул свою жизнь кольцами и заскользил, направляясь влево, где удар был самым тяжелым. У медиков была своя работа, ожидающая их. Я сделал себя полезным, показав дисциплину и укрепив моральный дух. У некоторых ребят мозги были отключены, и я заставил их снова их надеть.
- Никакой расшатанности! Не надо прятаться! Да, это ужасно. - А чего ты хотел? Курортный отель? Роскошный круиз? - Эй, ты! Возьми свое оружие. Разденьте его и очистите: я смотрю!
Вы знаете, что такое полковой унтер-офицер? Флаг, вот что это такое. Я-знамя, и я Машу, и люди следуют за мной. Как знамя, когда я падаю, кто-то другой встает на мое место, и люди следуют за ним. Или ее.
Мы, гремучие змеи, удивительно эгалитарны в этом отношении. Не то что у млекопитающих. Они заботятся, и чертовски много, о том, какой у них пол. Все это связано с их личной жизнью.
Называй меня хладнокровным.
Опять взрывы. Я разместил войска в лучшем укрытии, обеспечив им максимальную безопасность, насколько это было возможно в крайне опасных условиях войны.
Инженеры возились с большим черным ящиком - так мы его называли. Это был самоходный колесный аппарат, слишком маленький для того, чтобы на нем можно было ездить, и он нёс антиспутниковый глушитель. Это должно было быть здесь. Здесь. И больше нигде не подойдет. Все это было связано с параллаксом, геодезией и кучей других слов, значения которых я не знал. Но до тех пор, пока он был правильно расположен и работает, а не взорван в клочья приближающимся снарядом, враг был лишен не только спутникового прикрытия, но и воздушной мощи, низкоорбитального космического вооружения и умных бомб. Он защищал весь этот участок фронта.
Командование сказало нам, где его разместить. Мы подчинились. Наш командир батальона-майор растяжка. Пегги Стретч. Человек, как и полковник. Стретч как-то сказал мне, что от гремучих змей у неё мурашки по коже бегают. Вот вам и армия: если бы у кого-то был страх высоты, вы знаете, что их поместили бы в аэромобильное подразделение, а если бы у кого-то была клаустрофобия, они стали бы туннельщиками, быстрее, чем вы можете сказать -
Еще один близкий человек. Плохой. Были и смертельные случаи. Я пел и танцевал свою песню.
- Прячься в укрытие и уйди с дороги. - Эй, ты! Подбери свое чертово оружие. А что это вообще такое? Ни один из наших! Забрал его у врага? Стреляет дальше и прямее? - Меня бы это нисколько не удивило. - Хорошо, тогда оставь его себе. Я закрою на это глаза. Это не мое дело, пока ты им пользуешься!
Половину времени они ведут себя как дети, а половину-как дьяволы.
Майор растяжка, извиваясь, пробирался сквозь камни, прекрасно справляясь с этой задачей. Даже змея не смогла бы удержаться ниже.
- Сержант!
- Сэр!
- Мы несем потери.
- Сэр!” У меня были глаза. У меня был язык, и я чувствовал запах крови. У меня были внутренние органы ямы, и я мог отличить солдата от трупа. Трупы становились холодными.
- Найди Капитана Райта. Поработайте с ним, чтобы они были развернуты. Мы слишком сосредоточены. Смотрите, если вы можете продлить линию, вправо. Я пойду налево.
- Да, сэр!” Это было единственное, что я мог сказать.
Камни под нашими животиками были хороши и остры. Я издал громкое, продолжительное жужжание хвоста, такое же хорошее, как свист или горн, чтобы привлечь внимание. Капитан Райт, ещё один человек, отдавал приказы. Я почти уверен, что он был мужчиной. Он пах именно так.
Млекопитающие.
Мы выскользнули наружу. У Райта была склонность ходить там, где ему лучше было бы ползти. У него хватило ума низко наклониться. Может быть, это и не имело никакого значения.
- Роте " с " Нужно рассредоточиться ещё на сто метров. Идите с ними на фланг. Дайте мне рекогносцировку. - Пойди посмотри, что там есть, и доложи. Мой шлем был командной модели, со встроенными биноклями. Это компенсировало обычную близорукость гремучей змеи.
- Да, сэр. - Я коснулся пятнадцати змей и жестом пригласил их следовать за мной. Райт взял ещё двадцать штук. Мы съехали отсюда.
Мы были одеты в телесные ножны, большие жилеты на поясе, сделанные для нашего вида. У ранних моделей были руки, и это было абсурдно. Они также пытались сделать их с ногами, и это было просто самой глупой вещью, о которой кто-либо когда-либо думал. Гремучие змеи с лапками. Рыба с велосипедами. Безумный. Вместо рук, или кистей, наши жилеты имеют поверхность примерно с пятьюстами пальцами. Они могут работать совместно для того чтобы сжать и держать и снести. Они могут держать в руках и спускать курок винтовки или запускать гранату.
Есть некоторые ограничения.
Я тащил пару винтовок, одну на правом боку, а другую вдоль спины. Большинство змей несли только один. Группа тяжеловооруженных разделила нагрузку от повторяющегося гранатомета, не такого, как наши враги стреляли в нас - большие нагрузки от огневой точки - но легкие противопехотные и противотранспортные снаряды.
Мы рассредоточились и поползли вверх по склону, двигаясь вперед и вправо. Мы держались низко, постоянно двигаясь в расщелинах между скалами. Вскоре мы добрались до линии хребта и впервые увидели внизу следующую долину.
Вот тогда-то я и заметил белку.
Белки не были нашими врагами, так же как другие гремучие змеи не были бы нашими союзниками. Они были просто на другой стороне, и это делало их мишенями. Эта белка была передовым стрелком перед штурмовым батальоном, пробирающимся вверх по гребню с противоположной стороны.
Я обмотал его четырьмя быстрыми экспертными петлями и крепко сжал.
В этот момент кто-то всегда поднимает руку и говорит: - Подождите, гремучие змеи-это не констрикторы.
Нет, не от природы. Это то, чему они должны научить нас в начальной подготовке.
Кроме того, я не сжимал его, я раздавил его. Сломал ему ребра и сломал позвоночник в трех местах. Сжатие означает устойчивое, плавное сжатие, поэтому они могут выдыхать, но не вдыхать. Это не занимает много времени, и жертва теряет сознание от удушья. Но млекопитающему требуется очень много времени, чтобы умереть таким образом, около пяти минут. Еще одна змея занимает вдвое больше времени.
Ломать им хребты-это быстро.
Орудийный огонь.
Линия перестрелки была длинной и растянутой, идущей по диагонали вверх по обратному склону из долины внизу. Как же наше наблюдение их не заметило? Предполагалось, что у нас всё ещё будут спутники, самолеты и другие летающие изображения. Но белки были одеты в маскировочную сетку, и, несмотря на это, их мех был грязно-коричневым от природы. Даже глядя вниз по склону холма, было трудно их различить. Они сливались с камнями, грязью и низко висящими кустарниками.
Суслики, а не древесные белки. Землекопы.
Как и мы, они были изменены, преобразованы наукой века. Они выросли в процессе этого, полтора метра в высоту, с умными манипулирующими лапами, способными работать почти с любым оружием, которым мог бы владеть человек.
Мы были на возвышенности, а они стояли на склоне холма. Перестрелка была короткой, жаркой и очень ожесточенной, но преимущество было на нашей стороне.
Капитан Райт всё ещё был в поле зрения. Я помахал ему чем-то вроде галочки, и, возможно, он это заметил. Именно тогда я принял одно из тех решений, которые определяют ход истории. Я собрал свою пекарскую дюжину гремучих змей и пошел в атаку, снова налево, вдоль гребня холма.
Был ли это удар тактического гения? Или это была слепая вонючая удача? - Это ты мне скажи. Мы поднялись на вершину холма, который туристы называют ложной вершиной, и поймали остальных белок в убийственной анфиладе. Мы летели прямо вниз вдоль всей их линии.
Артиллеристы звездолетов абсолютно живут ради единственной в своей жизни возможности маневрировать против кормы противника и запускать ракеты в вентиляционные отверстия своих двигателей. Пилоты самолетов мечтают прокатиться в шестерке противника и отстрелить всю длину его фюзеляжа. Для пехоты это анфилада, сидящая в конце их выровненных рядов и расстреливающая их вниз по длинному пути. Ты не можешь промахнуться. Это убийство, чистое и простое. Я сжег дуло своей первой винтовки, и вот почему я ношу две. Это были десять минут самой отвратительной работы, которую я когда-либо делал, и я наслаждался каждой микросекундой этого. Это была боевая пехота-лучшая фантазия змеи. Я бы не променял его на тридцать дней отпуска.
И... это был конец войны.
Ни конца перестрелке, ни конца атаке, ни конца бомбардировке. Это был конец войны. Глушитель был слишком жизненно важен, слишком стратегически важен. Если бы они его вырубили, у них всё ещё был бы шанс. Но когда атака застопорилась, общая ситуация перестала быть стабильной.
Капитан Райт подошел ко мне и принялся хлопать меня ладонями вверх и вниз, с торжествующей лаской, как это любит мой вид. Более мягко я пощекотала его ладони своим языком, и мягко боднула его в плечо, как ему, по крайней мере, это нравится.
- Это была перестрелка! - воскликнул он.
- Это было лучше, чем что-либо в учебнике, - согласился я.
- Они были почти рядом с нами! Если бы ты не бросился на гребень холма, их бы ничто не остановило!
- Да ладно тебе, это же белки. Мы едим их вид на завтрак.
Он засмеялся, и поскольку мой мозговой ящик был включен, я тоже знал, как смеяться. Это искусственно, но все равно приятно.
Затем мы пришли в себя и столкнулись с неприятной задачей поиска выживших. Жертвы были распределены по типичной статистической колоколообразной кривой, от смерти на месте до простых царапин, со всеми возможными вариациями вреда между ними.
Беличий батальон сдался первым, затем их родительский полк. Мы позволили им разоружиться и выйти вперед, чтобы помочь раненым. Среди нас тоже были хиты, и мы были достаточно эгоистичны, чтобы сначала позаботиться о них. Так что, по большому счету, мы позволили им разобраться со своими людьми, а сами занялись своими.
Где-то в середине этого неофициального братания их штаб поднял белый флаг. Еще до захода солнца были составлены официальные условия капитуляции.
На моей стороне была коалиция партизанских отрядов численностью около тринадцати дивизий. Противник представлял собой рабочую силу, тоже из партизанских формирований, примерно двенадцать дивизий численностью.
Мы оба были из одного и того же государства.
Это была не гражданская война, во всяком случае, не в обычном смысле. Просто обычная рабочая война. Вот как партизаны делают свое государственное управление. В других республиках проходят выборы. Мы обмениваемся пулями вместо бюллетеней.
Ваша соседняя провинция отрезает вас от воды? Война. Они наложили на тебя торговое эмбарго? Война. Судейская коррупция? Высокая безработица? Оскорбленные культурные ценности? Война.
Поскольку войны стоят дорого, их соответствующие casus belli, как правило, являются серьезными проблемами. В первые дни существования этой формы правления шли войны из-за оскорбительных обзоров фильмов и разочаровывающих круглых столов. Но система управления с помощью войны самокорректируется - очень похоже на свободный рынок, есть “невидимая рука”, которая устанавливает рабочий баланс.
Существует неутомимая группа абстрактных философов, которые вместо этого выступают за представительную демократию, где решения принимаются советом или парламентом, причем голоса принимаются по всем вопросам, а члены парламента избираются народом.
Конечно, сразу возникает вопрос:кто будет исполнять решение парламента? Неужели кто-то искренне верит, что провинция согласится на потерю прав на воду или введение тарифа? Моя мозговая коробка работает; я знаю, как смеяться. Давай, расскажи мне ещё что-нибудь.
Теперь, хорошо, я готов быть справедливым. Не все войны происходят на поле боя. Я доберусь до этого немного позже.
В тот день война закончилась, и мы были счастливы. Наш батальон выполнил критически важное стратегическое задание, и рота Райта спасла положение. Райт был героем дня, о нем с жаром упоминали в донесениях, его прославляли как военные, так и гражданские публицисты, и в конце концов он был награжден медалью За доблестный героизм. Ходили даже слухи о рыцарстве. Он назвал меня в честь медали, и этого не случилось, но, по крайней мере, он знал, какова была моя роль в нашей победе.
Или, может быть, главная растяжка должна получить кредит. Это она сказала нам расширить нашу линию.
Один из других батальонов был демобилизован во внезапном новом мире, но он не был составлен из гремучих змей, поэтому меня это не сильно волновало. Бригаду снова отправили в полк, а полковник Апшот так и не получила повышения.
Большая часть полка вернулась в казарменные помещёния. Если бы в ближайшее время не вспыхнула ещё одна война, было бы ещё больше понижений в должности. Наш батальон, имея некоторую инженерную экспертизу, был отправлен обратно на поле боя, чтобы помочь навести порядок. Там были неразорвавшиеся бомбы, которые нужно было выкопать, и другие опасности.
Было странно снова оказаться на той же самой старой земле, на тех же самых камнях и маленьких потертых бороздках в грязи, где мы скользили и скользили. На склоне холма было тихо, мягкий ветер шелестел в низком, колючем подлеске. Линия гребня всё ещё оставалась какой-то зловещёй, и я не мог удержаться от того, чтобы не бросить взгляд на вершину, хотя и знал, что никакой атаки не будет.
Вот скала, за которой я прятался, когда на нас обрушился шквал огня. В туземном камне виднелись свежие осколки и шрамы. Здесь умерла одна из моих змей, и не очень хорошо, наполовину разорванная взрывом воздуха. Именно здесь у майора растяжки была её командирская палатка, не более чем навес из водонепроницаемого брезента.
Теперь у нас были такие же палатки, разложенные для нашего использования, в отличие от того, как мы спали во время войны, свернувшись кольцами в холодном ночном воздухе. Роскошь за роскошью: теперь в наших палатках были радиаторы отопления. Мы купались. Еда выдавалась большими пачками, такими, какие нам нужно было разжать челюсти, чтобы проглотить, такими, на переваривание которых уходило полдня. Во время боя нас кормили маленькими самородками, которые были доступны нам в течение всего дня. Маленькие закуски, но ничего похожего на настоящую, тяжелую, вызывающую вздутие живота еду.
Я растянулся на Земле, за приятным теплым выступом скалы, счастливо переваривая, с отключенной мозговой коробкой, когда почувствовал, что что-то не так. Я не спал, но и не бодрствовал по-настоящему, просто дрейфовал в уютной полудреме рептилии. Мои глаза могут быть всегда открыты, но я не обращал особого внимания на то, что мог видеть.
Тем не менее, казалось, что многие ребята уходили прочь, через склон, в небольшой овраг или ущелье вверх-вниз. Примерно после того, как пятнадцатая змея побрела в том направлении, двигаясь с той осторожной невинностью, которая является верным признаком скрытности, я позволил себе проснуться. Я включил свою мозговую коробку.
- Пятнадцать? Пятнадцать змей из отряда, уходящих куда-то спрятанными?
Мне едва ли нужен был усиленный мозг, чтобы знать, что происходит: ликер.
Честно говоря, я был почти готов закрыть на это глаза. Пусть они сами разбиваются. Чтобы написать плохой каламбур, пусть они получат хороший кайф. Мальчики будут мальчиками, а Змеи-змеями. Мы легко напиваемся, и это занимает много времени, чтобы выветриться, но это была миссия по очистке поля боя, и более высокий уровень дисциплины не был необходим.
С другой стороны, они были неосторожны, и я их видел. Кроме того, это было немного обидно, на профессиональном уровне. Прямо у меня под носом? Поэтому я подкрался к ним незаметно, чтобы они меня не увидели или, как я надеялся, не услышали.
О, мальчик: опять верно. Они работали над хорошим грязным соусом. Кто-то тайком протащил маленькую бочку крепкого напитка, и теперь они перевязывали её ремнем, заливая себе прямо в глотку.
Я чуть было не набросился на них, но именно в этот момент услышал кое-что из их бессвязного разговора.
- О, капитан и Сэр Райт, - прошипела одна из моих змей. - Сэр окровавил свой пищеварительный сфинктер, святой как мир Дональд шоу Райт. Ударь его ножом в душу!
Неподчинение со стороны пьяных солдат. Вот это сюрприз.
- Мы не обязаны брать его, - сказал кто-то невнятным голосом.
- Ты чертовски прав, что мы этого не делаем! Мы служим под его началом не по своей воле. Он-горячая голова. Он же дурак! Он проводит наши жизни, как пресыщенная вода. Он моет свои чистые маленькие ручки в нашей крови!
Одна из самых мудрых голов слегка дернулась и отвернулась, не желая встречаться взглядом с лидером, подстрекателем. - И что же ты собираешься с этим делать? Это же армия. - Он сказал это так, как другой мог бы сказать: - это судьба.
- Мы начинаем действовать, - сказал главарь. Тогда я узнал его: Bien-Soir Othniel Tait Rattlesnake, Riflesnake ordinary, тот тип, который был сделан капралом, а затем снова понижен до рядового, повторяя цикл по крайней мере дважды. Один из тех, кто был хорошим и никчемным одновременно.
Время ещё оставалось. Я мог бы действовать тогда и спасти его от последствий. Но не успел я даже поднять голову, как было уже слишком поздно.
- Сегодня вечером я его убью. Вы только посмотрите, если я этого не сделаю.
Ах, Bien-Soir, это разговоры типа казни. И, благослови меня Господь за глупость, я всё ещё пытался придумать способ пощадить его.
- Ах, это просто дикие разговоры, - пробормотал один из них.
- Так ли это? Слушать. Вы все знаете Лерикомский полк, управляемый как аккуратная маленькая диктатура Мисс не запачкает ноги Дудкой. Пайпер Лериком. Я знаю одного парня в одной из её компаний. У него был такой же капитан, как и у нас. - Тут он набросал ещё один длинный список наглостей, слишком мрачный, чтобы я стал утруждать себя повторением. Кроме того, некоторые из слов, которые он использовал, - это те, которые Gentlesnake не записал бы на записи. - Ну, - продолжал он, - в той роте был один парень, который ни на минуту не хотел мириться с таким капитаном. Следующая перестрелка, в которой участвовало подразделение? Ах, бедный капитан обошел врага кругом. Не спереди, но и не сзади тоже. Ты должен разобраться в этих вещах. Любой дурак-жерех может выстрелить кому-нибудь в спину, но если вы попадете ему в бок, когда он повернется наполовину, чтобы жестом вернуться к своим войскам... о, так героически. - Идите за мной! Смерть или слава! - Мальчики, послушайте меня, когда есть только два варианта, я делаю это смертью, но не своей смертью. - Нет, нет, нет. - Его!
- Здесь не будет никаких перестрелок, ты же знаешь, - сказал кто-то, и можно было подумать, что это была жалоба.
- Ах, у тебя совсем нет мозгов, с которыми ты родился. Ваш мозговой ящик включен или выключен? Просыпайтесь, черви вы этакие. Неразорвавшийся боеприпас! Эта земля усеяна боеголовками, которые не сдетонировали должным образом. Как ты думаешь, зачем мы здесь? Проще всего на свете найти одного, поставить его на удар, а потом, как ни в чем не бывало, поставить его в нужное место.
- Просто говорить.
Просто говорить. Просто глупые, пьяные разговоры.
Но не тут-то было.
Он надел на жилет детонатор, перекладывая его с одного механического пальца на другой. - Радиоуправляемый. Все хорошо и безопасно. И там есть большая ракета, погребенная под гравием, чуть выше по склону. К счастью для нас, он не взорвался. Это было бы очень больно. Я нашел его на сегодняшней зачистке и вроде как немного прикрыл, скрывая от посторонних глаз. Завтра первым делом я починю детонатор. Затем…
- А что, если он не пойдет туда просто так, для твоего удобства?
- Тогда я найду его в другой раз. Отвезти меня в частный участок? Рисковать моей клоакой в горной атаке? Он же не мой офицер.
Я чуть не расплакалась. Мозг-бокс дает мне такую возможность. Высшие эмоции сложны, а иногда и очень запутанны. Я никогда не был полностью уверен, что они были хорошей вещью, чтобы дать нашему виду.
Но долг и идеализм были также встроены в него, как и уважение к закону. У меня не было никакого реального выбора.
Я высоко поднял голову, принял боевую стойку и издал приятный, длинный, пронзительный треск трещоток. Гнездо змей расплескало свой ликер в массивном спазме, испугавшись внезапных рефлекторных катушек.
- Внимание! Глаза вперед! Держись крепче! Не двигайся, ни малейшего движения! Выпивка и мятеж! Незаконное собрание! Заговор с целью убийства!
- Нет!
- Только не мы!
- Только он! Только он!
- Молчать! - Еще один длинный, твердый, сильный треск, очень похожий на звук пара, выходящего из клапана. - Выпрямите эту линию! А ты кто такой? - Солдаты? Я видел балерин в лучшей форме! Ты и ты: забери у него эту штуку. - Детонатор был быстро изъят.
- Это были не мы...
- Ты меня слушал!
- Мы собирались сообщить об этом.
Это была такая очевидная и прозрачная ложь, что я даже не потрудился ответить на неё. - Его схватить. Пристегнись к его жилету. Привязать его. Возьмите несколько креплений. Свяжите его, хорошенько и туго. Ты можешь выжать из него все дыхание, мне все равно. Спасите расстрельную команду от необходимости выполнять свой долг!
Это было уже чересчур, и, по правде говоря, у меня не было ни малейшего желания причинять ему вред, в том числе и самому себе. Он должен был находиться под строгой охраной, под постоянным наблюдением. Расстрельная команда получит по заслугам.
Весь Гадес на шнурке, это просто будет вонять.
Я подробно описал стражу бесчестья и позаботился о том, чтобы компрометирующий бочонок спиртного тоже был доставлен. Одна из самых предприимчивых змей попыталась выплеснуть его, но я был готов к этому и не дал этому случиться.
Ликер, детонатор, зарытая вражеская ракета, мои показания и довольно обязательные показания остальных участников маленькой попойки... этого было достаточно.
Заговор с целью мятежа, заговор с целью убийства. Список менее серьезных преступлений в два раза длиннее моего хвоста. Суд был простой формальностью.
Капитан Райт-Дональд шоу Райт - до той сцены в ущелье я никогда не знал его полного имени) - наблюдал за слушанием дела в военном суде с печальным выражением лица, почти непонимающим. Он был хорошим офицером, настолько хорошим, что даже не подозревал, что кто-то может подумать о нем плохо. Это не принесло никакой пользы его репутации.
Больше не было никаких слухов о рыцарстве.
Бьен-СУАР гремучую змею заставили лечь в ряд, боком, и расстрельная команда нацелилась на сладкое местечко, расположенное на три длины головы позади ядовитых желез. Следуя какой-то дурацкой традиции, унаследованной ещё из глубокой древности, одна из змей получила холостой патрон. Существует столько же теорий, почему это должно быть, как есть змеи, чтобы провести время в праздных размышлениях. Я слышал, что это было сделано для того, чтобы никто не мог быть уверен, действительно ли он стрелял. Это, по крайней мере, конечно же груз scat. Любой, кто стрелял из винтовки, сразу же поймет разницу между боевым патроном и холостым.
Моя теория заключается в том, что любой член расстрельной команды может утверждать, что он стрелял холостым, в качестве защиты, если кто-то огорчен его участием в казни популярного товарища. Были случаи, когда каждый член отряда утверждал, что стрелял холостым.
Кончай и уходи, Bien-Soir, и пусть ты покоишься с миром... ты трусливый, трусливый, пьяный, глупый Отступник.
Я боялся, что этот инцидент мог бы продвинуть наш батальон вверх по списку на демобилизацию. Вместо этого топор обрушился на соседнее подразделение, и теперь в вышедшем из строя полку оставалось лишь треть личного состава. Но вместо того, чтобы полностью разбить нас, они усилили штабной взвод и придали нам роту стратегических связистов, сделав нас связующим звеном связи и разведки. Вскоре бригадный генерал сделал нас своим командным полком, и, благослови меня Господь, если я лгу, мы снова стали бригадой, недокомплектом и всем прочим.
Мы служим в такой армии.
Я говорил что-то о войнах, в которых нет необходимости воевать.
Штаб-коммандос был вызван в крепость и на базу, где полковник Апшот приняла свои решения. Это было не очень похоже на крепость, имея несколько огневых точек и только периметр плетеной проволоки и спиральной бритвенно-гармонической ограды. Он был расположен в центре широкого, покрытого травой поля, с хорошими оборонительными полосами огня. Район был окружен густым лесом. Здесь обычно размещался эквивалент дивизии, хотя при сокращении численности она была меньше в то время. Так как это было номинально мирное время, никакой генерал не был в команде, только полковник Апшот.
Персис Апшот, человек, была скорее величественной старой леди региона, известной своей стратегической элегантностью и внимательностью к офицерам и рядовому персоналу. Её кампании привели к победам в соотношении примерно пять к одному, что значительно опережало большинство её коллег.
В конференц-зале, расположенном в самом центре базы, собралась целая толпа офицеров. Это был настоящий командный центр, бетонные стены, электричество, вода, даже кондиционер, который в то время был настроен на слишком холодную температуру для моего комфорта.
Меня там вообще не должно было быть, но, поскольку никто не знал о боеготовности наших войск больше, чем я, мое присутствие было, говоря старомодным языком, запрошено и необходимо.
Вы не можете ожидать, что я много расскажу вам о человеке по её внешности; они все выглядят одинаково для меня. Но даже через видовые границы было что-то вдохновляющее в том, как вела себя полковник Апшот. - Она говорила достаточно тихо, но с серьезной силой, таящейся в её голосе.
- Наше следующее действие” - сказала она, а затем остановилась, оглядываясь вокруг. - Если слово " действие” здесь уместно... - она слабо улыбнулась. - Мы идем на тренировку по пересеченной местности, на маневры. Мы собираемся показать себя. Мы выпендриваемся, совсем чуть-чуть.
Затем она остановилась, пока шел кофейный ритуал. Несъедобный, мерзкий кофе! Ни одна гремучая змея и близко не подойдет к этому яду. Млекопитающие!
- Скоро начнется война, - сказал Апшот, а остальные откинулись на спинки своих кресел в конференц-зале и принялись потягивать кофе из кружек. Даже аромат... Пффф! Мне пришлось крепко сжать свои погремушки, чтобы они не подняли тревогу.
- Как обычно, для нас не имеет большого значения, кто кому угрожает. Война-это наш бизнес, но, как говорят бизнесмены, клиент всегда прав. Наш клиент не хочет платить за реальную драку, и сделал своего рода ставку со своим врагом. Если мы, как воинская часть, сможем продемонстрировать свою доблесть в боевых маневрах, то от реальных боевых действий можно будет отказаться. Пришло время нам показать миру, из чего мы сделаны.
У полковника Лериком, младшего по старшинству, возникло несколько вопросов. - Есть ли у нас безопасность и уверенность? Откуда нам знать, что это не какая-нибудь засада или ловушка более тонкой природы? Пока мы находимся в одном месте, настоящая атака происходит где-то ещё?
- Это правда, что ваше отсутствие оставляет эту базу слабее, чем мне бы хотелось, но я думаю, что мы всё ещё можем защищаться от всего, что этот враг собирается собрать вместе. Вы, конечно же, будете сформированы как полноценная боевая сила, с запасами, оружием, боеприпасами, средствами связи... всем. Я бы не стал посылать вас с имитацией оружия на неизвестный маршрут марша, хотя по пути могут быть какие-то спектакли. Никаких реальных стычек, но сделать вид, чтобы показать, что вы можете реагировать на неожиданные события.
- Там будут наблюдатели?
- Да. В них-то все и дело. Вы должны дать им понять, на что способна эта бригада в полевых условиях.
Апшот встал. - Я полностью доверяю тебе. Я знаю, что вы можете сделать эту работу. Если вы преуспеете - а я искренне верю, что вам это удастся, - то противник заключит соглашение без единого выстрела. - Она сделала паузу, и выражение её лица стало суровым, хотя я подумал, что, возможно, это была насмешливая суровость, одна из тех нюансных смесей эмоциональных тонов, которые так любят люди. - Если вы все испортите, будьте готовы к серьезному обращению, но не с врагом... а со мной. Иди и сделай все, что в твоих силах.
Мои змеи были в командном составе, связанном с тремя другими бригадами. Вся ударная сила была погружена на гигантские транспортные корабли и высажена штурмовыми баржами на берег одинокого участка береговой линии. Что это была за Земля... что это была за планета... мы так и не узнали. У нас было несколько стратегических целей, все в демонстрационных целях. Главной целью был форсированный марш от берега до вершины горы, расположенной в глубине материка, в тридцати километрах.
От рассвета до заката.
Полный пакет, и блок тяжелого оружия.
Было лето, умеренные широты, так что у нас было шестнадцать часов дневного света. Но было жарко, а от слишком сильного жара у змеи кружится голова. Слишком холодно, и мы становимся медлительными и сонными; слишком жарко, и у нас запекаются мозги. Не наши зажатые мозговые коробки, а органическая мыслящая материя, с которой мы рождаемся.
Прекрасное начало. Мы были сброшены в прибой, где соленая вода, живая и терпкая, была около метра глубиной. Мои люди не очень хорошо плавают, но мы можем задерживать дыхание достаточно долго, чтобы пробиться сквозь разбивающиеся волны и найти берег. Мы ударились о песок с заводной точностью. Каждая единица приземлялась точно в отведенной ей зоне. Никто не утонул, никто не выбросил свое оборудование. Мы построились и двинулись вглубь острова. Как штабное формирование, мы держались в центре событий. Застрельщики и разведчики шли далеко впереди. Был создан арьергард. Элементы маневра следовали по правильным дорогам и тропам. Это могла быть и прогулка по парку.
В глубине пляжа виднелись утесы и мысы, по которым мы карабкались, стараясь держаться на должном расстоянии друг от друга. Даже белка не смогла бы пролезть в щель между батальонами. Затем мы возглавили наши формирования и пошли, черт-за-кожей.
За утесами тянулся пояс маки-низкий пыльный кустарник из какого-то соснового колючего куста. Он имел тенденцию расти вместе в сетях, поэтому проталкивание через него было рутиной. Мы, змеи, быстро научились прокладывать туннели вдоль корней и нашли лучшее время.
Нам предстояло пересечь ручей, захватить флаг и, в соответствии с приказом, отступить от предполагаемого препятствия, так что мы должны были обойти его и найти новое направление. Теперь мы были в тени больших деревьев с пробковой корой, серых бегемотов, скрывающих приятные маленькие поляны влажной травы и покрытые листьями папоротника. Именно здесь мы провели наше лучшее время. Местность показалась нам удивительно родной. Возможно, наши далекие, родные предки жили в таких же лесах.
Больше проблем, больше препятствий. Там была глубокая, крутая река-ущелье, через которое мы должны были найти дорогу. Это отбросило нас на час назад. Затем был нанесен условный авиаудар с условными потерями, и нам пришлось играть роль раненых и медиков. Гораздо лучше сделать это понарошку, чем наяву.
Вверх по холмам, а потом по склонам гор. Мы медленно продвигались вперед, координируя действия других подразделений, сохраняя сплоченность и контроль.
Шестнадцать часов назад? Мы сделали это в тринадцать лет. Оставалось ещё достаточно дневного света для битвы, если бы это был настоящий поход против настоящего врага.
Настоящим врагом была не более чем рассеянная группа наблюдателей, наблюдавших с озабоченным выражением лица за маневрированием опытной армии и трудами дисциплинированных солдат.
Для нас это была хорошая тренировка, форсированный марш и Бивак, заканчивающийся костром под звездами и большими кусками мяса для каждой змеи и всех. Для потенциального противника это был очень четкий предметный урок: не связывайтесь с армией, которая может выполнить полностью вооруженную точку в незнакомой местности. Мы показали, на что способны, и враг был достаточно мудр, чтобы принять это близко к сердцу.
Их коалиция распалась, и их дипломаты пришли, держа шляпы в руках, чтобы поговорить.
Партизаны вовсе не кровожадны. Мы воюем не ради спорта. Это наука, и искусство, и ремесло, но самое главное-это дисциплина.
Война-это то, как мы принимаем наши решения.
Как полковой сержант-майор, я занимаю парадоксальное положение, когда мне нечего делать, а нужно делать все. Формально я не отвечаю за какие-либо конкретные аспекты операций, но я всюду сую свой нос, слежу за каждой фазой кампании и, по крайней мере, на первый взгляд, поддерживаю все это дело гладко, не более чем слово или два в нужном месте. Ну, хорошо, иногда здесь замешан сильный язык. Я не совсем в командной строке, но функционально просто вне ее.
Меня не приглашают на командные конференции, по крайней мере обычно.
Мы захватили гору, напугали до смерти наблюдателей, доказали, что тяжелая пехотная дивизия может маршировать со скоростью молнии, и сорвали войну, прежде чем она могла начаться. Хорошая часть кампании, и, кроме притворных потерь, очень немногие из наших солдат пострадали. Несколько царапин, несколько падений, обычная летне-солдатская болезнь, часто совсем не мелкая симуляция. Я честно думаю, что мы могли бы победить вражескую пехоту в полтора раза больше нас, даже в конце этой изнурительной битвы по пересеченной местности.
Так вот, прошел слух, что меня ждут в командном пункте.
Капитан Райт был рядом со мной и тоже позвал меня. Для него все было в порядке, он был офицером. Я не.
- Что все это значит? - А я удивлялся.
- Понятия не имею, - ответил он. Я и не ожидал ничего другого.
- Твой батальон выглядит хорошо, - сказал я ему, пока мы бродили, он шел, а я скользил. Вы можете пройти долгий путь, прежде чем увидите ещё две несопоставимые формы жизни.
- Думаю, они уже перестали дуться.
Их возмущение последовало уже после казни.
- Думаю, да. Это было не очень похоже на мятеж. Никакого планирования. Никаких мыслей.
- Он покачал головой. - И все же это чертовски расточительно. Такая жалкая трата времени.” У меня было достаточно опыта общения с людьми - и мозговой короб, который подражал эмоциям человека-чтобы знать его настроение. Усталый, несчастный и полный сожалений. Но он был из тех, с кем можно справиться. Он не позволит своим бедам долго преследовать его.
Командирская хижина представляла собой просто квадратную каркасную палатку, стоявшую под прикрытием одного из этих огромных серых деревьев. Штабной взвод держал периметр чистым, но позволил Райту и мне пройти. Он широко распахнул передо мной полог палатки-немного уважения, которого я не ожидал от офицера.
Внутри толпа рядов, почти все человеческие, стояла вокруг, сгрудившись слишком близко друг к другу, и все громко разговаривали. Я знал большинство из них. Больше всего я был впечатлен, увидев полковника Лериком, командующего одним из полков во время дневных учений. Там же был и майор Стретч.
Человеческая психология не входит в число моих специальностей, но даже я ощущаю глубокую озабоченность. У меня также сложилось впечатление, что их беседа резко оборвалась, как только я просунул в неё свой нос. Среди обычных рядовых людей это можно было бы отнести к офидифобии. По какой-то причине многим людям становится не по себе, когда они сталкиваются лицом к лицу с пятиметровой гремучей змеей.
Полковник Лериком приказал лейтенанту исполнять обязанности офицера охраны: он вышел наружу и наблюдал за периферией, гарантируя нашу конфиденциальность.
У меня уже начали появляться сильные опасения.
- Ну ладно, все, - сказал Лериком негромко, но с той силой личности, которая привлекает всеобщее внимание. Она огляделась вокруг себя, словно ещё раз окинув взглядом собравшихся.
- Ты, наверное, удивляешься, почему я позвала тебя сюда, - сказала она, чуть скривив губы. Все засмеялись, чуть громче, чем того требовала бледная древность шутки.
- Как известно большинству из вас, нам предстоит провести ещё несколько раундов сокращения численности вооруженных сил. - Демобилизации. Теперь все сидели в полном молчании и внимательно следили за полковником. - Мой полк - для отбросов. Вы все знаете бригаду подъемных ног: топор. Соединительный полк: режьте до костей. Все вернулось в штабные подразделения. Подстановки. Если начнется крупномасштабная операция, подкрепления и замены будут заполнены. Ничего такого, чего бы мы все не видели раньше. Но некоторые из нас задаются вопросом, Может ли быть альтернатива.
Если бы у меня были волосы на голове, они бы поднялись.
- Мы находимся в необычайно выгодном положении, - продолжала она. - Мы собрались в полном составе, имея доступ к транспорту. Я приказал сохранить десантный корабль. Они высаживают нас на берег, а потом снова поднимают. Короткая прогулка, быстрое падение, и мы можем быть... везде, где захотим. В силе. Во всеоружии.
Полковник Лериком обсуждал несанкционированный маневр.
Нет... я больше не мог обманывать себя.
Полковник Лериком обсуждал мятеж.
- Офицерский состав, те из вас, кто сейчас здесь, все дали мне свое личное одобрение и поддержку. Сотрудники составили соответствующие планы. Мы можем сделать это, если будем действовать сообща. Есть ли среди вас кто-нибудь, кто хочет отменить операцию? Сказать слово. Каждый из вас имеет право вето, но только если вы выступите сейчас.
Это относилось и ко мне? Я чувствовал, что это не так.
Там была только тишина.
Лериком повернулся ко мне лицом.
- А войска пойдут за нами?
Вот что она мне сказала, но это был глупый вопрос. Солдаты никогда не заметят разницы. Законная атака или незаконная-для Джека гремучей змеи с винтовкой на боку они выглядели бы совершенно одинаково.
Пойду ли я за ним?
Меня нельзя было обмануть, как это случилось с войсками. Я слишком много знаю.
Я сказал, что моя роль в разгар битвы была очень похожа на боевое знамя, боевой штандарт, знак отличия на шесте, за которым пойдут войска. Если я поведу их направо, они последуют за мной направо. Если я нажимаю вперед, они нажимают. Если я закричу и остановлюсь, они тоже остановятся. Я лишь повторяю истинные приказы офицеров. Я не принимаю никаких решений. Я просто прослежу, чтобы они были выполнены.
Этот мятежный отряд, это мятежное собрание, этот изменнический совет нуждались во мне. Было слишком много способов, которыми я мог бы прервать операцию. Я был ключевой рабочей частью силы и успеха Бригады. С моей помощью победа была гораздо более вероятной, чем без неё, а с моим решительным сопротивлением поражение было абсолютно неизбежным.
Они могли бы, конечно, просто убить меня. Это освободило бы меня от бремени этического решения. Но они потеряют мои знания, мои навыки и мой многолетний опыт. Когда я умру, бригада потеряет большую часть своей сплоченности, так же как и подразделение, когда его знамя падает в битве.
Остальные сержанты подхватят эту слабину. Я не была незаменимой. Просто чертовски сильный актив.
И совсем недавно я наблюдал, как хорошая змея получила пулю в сердце за очень то же самое.
Здешние офицеры могли командовать мной, но они не могли подчинить себе мою преданность. Если бы я сохранил верность Геррамантии, то не смог бы присоединиться к этому восстанию. Если бы я сохранил верность полковнику Лериком…
- Да, - ответил я, и голос мой не дрогнул.
Лериком бросил на меня взгляд, который я не смогла расшифровать. Я двинулся вперед и на полсекунды перестал жужжать своими погремушками.
- Да, - сказал я. Но ты ещё услышишь меня. Я могу быть добровольным участником этого преступления - - я сказал это с большой силой. Это преступление. - Но мои солдаты невиновны. - Они сами не знают. Они ничего не узнают. Это моя цена. Вы гарантируете им жизнь, когда соберется военный трибунал и обвинения падут.
Полковник Лериком кивнул. - Я согласен. Казни начинаются... и прекращаются... с теми, кто находится в этой палатке. А теперь убирайся отсюда. Нам нужно спланировать кампанию.
Я вышел из палатки.
Полковник Пайпер Лериком-офицер и благородная дама, и она признала ценность моего слова. Никто не был назначен следить за мной, следить и докладывать о том, с кем я говорил. Я мог бы пойти прямо в палатку связи и сделать доклад, но я встал на сторону мятежников, и они это знали.
Все произошло очень быстро.
Нам не пришлось возвращаться на пляж по суше. Транспортный корабль оказался гравитационными баржами, способными летать по суше. Мы выстроились в очередь к подразделению и погрузились на борт. С этого момента и до самой высадки мы были всего лишь грузом.
Нас посадили в звездолеты и доставили прямо в наш главный мир, планету, с которой мы стартовали. Нашей целью была наша собственная база, где полковник Апшот проводил для нас инструктаж.
Разведывательная фаза операции была проведена безупречно. Никто не знал, что мы придем. Большие транспорты доставили нас обратно на посадочные суда, и баржи высадили нас, так мягко, как только можно было пожелать, на большой травянистый луг, в конце дня, на планете, которую мы хорошо знали, под знакомым солнцем. Луга были окаймлены линией деревьев, и небольшие лесные рощи отмечали поле. Мы десятки раз проводили маневры на этой местности. Большинство из нас могли бы управлять им с завязанными глазами.
Полковник Лериком выбрал мудрый курс и разумный план действий. Она могла бы заставить нас атаковать-высадиться прямо на базу, прямо в сердце противостоящих сил. Тогда это была бы смертельная схватка лицом к лицу, всеобщее рукопашное сражение, невозможно было бы отступить, и победа досталась бы самому безжалостному.
Вместо этого мы собирались предпринять стратегический подход, возможно, окружение.
На данный момент мы были очень плотно сконцентрированы, и поэтому крайне уязвимы. Первым делом мы должны были рассредоточиться в туристическом строю.
Следующим было... путешествие.
Теперь мы по-настоящему исполнили то, что совсем недавно делали только для того, чтобы покрасоваться.
Мой батальон тронулся, подошел к краю луга и ворвался в лесные деревья.
Оппозиция - я не мог заставить себя назвать её “врагом” - находилась на нашей собственной хорошо известной военной базе, настоящей официальной станции, со зданиями казарм, периметром безопасности, забором и огневыми точками. Но они тоже были ужасно сосредоточены.
Мы были невидимы в круге леса, но база находилась в середине широкой поляны, ещё один солнечный луг был испещрен пятнами. Я вспомнил широкую площадку для убийства перед забором из колючей проволоки. Наши отряды могли обойти поляну, так что мы могли нанести удар с любого угла. Это был один из редких случаев, когда внешние линии связи давали солидное стратегическое преимущество.
Теперь Лериком снова заслужил мое уважение. Вместо того чтобы отдать приказ о полной атаке через всю территорию, чтобы попытаться захватить базу врасплох, она предприняла демонстрационную атаку. Большая часть наших сил была отведена в сторону, в то время как легкий батальон пошел вперед, на дальнем левом фланге, чтобы совершить рейд на передние ворота базы. Они стреляли высоко, над головами солдат на сторожевом посту. Это была декларация, служащая надлежащим уведомлением.
Защитниками были олени. Или антилопы. Я не совсем уверен в этой разнице. Морфированные животные с высокими куполообразными лбами, содержащими продвинутый мозг. Им не нужны были мозговые коробки, как нам, рептилиям. Они были псевдоразвиты до уровня сложного интеллекта. У них также были руки вместо передних копыт, они ходили прямо в двуногой позе и обладали стадным инстинктом, который делал их прирожденными солдатами. Они хорошо выполняли приказы, и если отряд отправлялся на опасное задание, на “безнадежную надежду”, они шли на него с полной готовностью к самопожертвованию. Все для блага стада.
Кроме того, они стреляли в упор из винтовок с оптическим прицелом.
Часовые у ворот открыли ответный огонь. Это позволяло нашим диверсионным силам целиться смертельно опасно.
Внутри базы заревела сигнализация и завыли сирены. Хлопали двери, стучали копыта, и раздавались крики.
Это прекрасная вещь - привести армейскую базу в полную боевую готовность.
Тогда мы странным образом осознали, что полковник Персис Апшот тоже знает о нас. Вместо того чтобы метаться в панике, защитники заняли свои места. Это было так, как если бы единый разум и воля контролировали их всех, и этим разумом была Персис Апшот.
Это был первый раз в операции, когда я всерьез рассматривал возможность того, что мы проиграем.
Лериком позволил увидеть ещё одно образование, под другим углом к основанию забора. Они подобрались поближе и принялись рвать сетчатую изгородь, с разумной осторожностью связывая острый как бритва проволочный жгут.
Правозащитники направили свои ресурсы на решение этой новой задачи. Лериком выпустил ещё одно подразделение, на этот раз целый полк, и открыл новый фронт атаки. Тем временем первые две атаки, казалось, замедлились, и войска отступили.
Финт и зонд. Лериком знал её дело. Она держала ось главной атаки скрытой, ещё не готовая совершить нападение, которое должно было победить. Она могла метаться туда-сюда, как фехтовальщица с эпой, заставляя противника терять равновесие, набирая очки и заставляя его удивляться. Но когда придет время для этого, то это будет тотальная ударная атака, как острие топора лесоруба, а не тонкий фехтовальный клинок.
Беда была в том, что полковник Апшот прекрасно знал эту игру и играл в неё дольше. Маленькие зонды и вылазки появились с базы, разведывательные атаки, финты, а затем, когда мы меньше всего этого ожидали, разведка в полном составе.
Ее возглавлял майор, но командовал ею полковник Апшот. Атака выбила нас из равновесия и вынудила Лериком ввести в бой части, которые она предпочла бы держать в резерве.
Открылись бункеры тяжелого вооружения базы. Мы уже высадились на них и сбили собственными ракетами. Мы были здесь не для осады. Мы были здесь, чтобы открыть устрицу, а не ломать твердую скорлупу.
Или, может быть, это смешанная метафора. - Я не уверен. Мои познания не в поэтике.
Лериком отозвал силы, которые были открыты, и в течение получаса почти наступила тишина. Трещало оружие, шипели ракеты, но все это происходило в медленном темпе, а не в полном буйном аду настоящей огневой борьбы. Оппозиция выполнила наши самые заветные желания, собравшись в маневренные части и совершив вылазку на окружающие поля.
К чему это все привело? Все удивлялись, и многие боялись.
Я думаю, что Лериком принял во внимание инстинкты. Олени, или антилопы, хотели быть на этих зеленых, покрытых травой полях. Они чувствовали себя запертыми в клетке своей крепости-базы. Они хотели осады не больше, чем мы.
Так были посеяны семена их поражения. Если бы они оставались на месте, красиво закупоренные, мы бы день за днем вытаскивали их на свободу. Но когда они вышли нам навстречу, то загнали проблему в короткие, резкие временные рамки. Через несколько часов всё будет кончено.
Должны ли мы были победить или проиграть - это всё ещё висело на волоске.
Наши силы только что прибыли с учебной миссии. Мы были здоровы, дисциплинированны и в хорошей форме. Мы были готовы к этому. И никто никогда не обвинял полковника Пайпера Лериком в том, что он плохой тактик.
Беда была в том, что никто никогда не сомневался в том, что полковник Персис Апшот был лучшим из них.
Мы атаковали их строй в середине развертывания, приведя их в беспорядок. Затем мы ударили по другой стороне лагеря и разорвали новую секцию забора.
Они маневрировали. Мы провели контрманевр. Лериком продолжал бить их там, где они были тоньше всего. Еще больше их сил вышло на луг. Они лежали ничком, прижавшись к земле, и некоторые из них копали походными лопатами грубые траншеи или ямы для стрельбы. Мы позволили им расширить свои позиции... а затем атаковали с других направлений.
Все это было сделано для достижения конкретной стратегической цели, которая, возможно, и не была очевидной: минимизация потерь. Лериком хотел выиграть битву маневров, а не праздник слизняков. Она не хотела, чтобы земля была усеяна бесчисленными мертвецами.
Полковник Апшот, должно быть, знал это и, как ни странно, был готов сотрудничать. Оппозиция вела ту же самую игру. Кто же проявлял большую слабость? И все же это была война друга против друга: мы все были в партизанской армии, и никто не хотел побеждать за счет масштабных разрушений.
Только дурак нацеливает артиллерию на опорный пункт, который он хочет захватить в целости и сохранности.
Моим Змеям дали добро на выход. Мы выстрелили из нашего укрытия в лесу, теперь полностью открытые дневному свету и входящему огню со стороны противника.
Неприятель. Они в нас стреляли.
Мы ответили огнем, но только в подавляющей роли. Мы понесли потери, но двигались быстро и подошли к периметру базы практически невредимыми. Это было одно из тех мест, где проволока была оторвана. Мы прошли через него и начали рассредоточяться по зданиям, складам, казармам и мастерским базы. В гараже произошла быстрая перестрелка, которую мы легко выиграли. Мы отключили у них электричество. Для хорошей меры, мы отрезали их воду.
Может быть, они звали на помощь? Может быть, они подавали сигналы о подкреплении и поддержке, о воздушном и спутниковом прикрытии, о тяжелой броне, обо всех больших истребителях, которым не могла противостоять пехота?
Ну конечно же они это сделали! У нас было очень плотное расписание.
Мои змеи распластались, прыгая вперед с прыгающей тактикой overwatch, всегда двигаясь, минуя защиту. Мы двигались так, как течет вода.
Лериком выручил нас: она показала большой строй, неистовствующий из леса и с трудом тянущийся к забору, полностью по другую сторону базы. Это отвлекло достаточно сил обороны, чтобы сделать нашу работу возможной.
Ударьте их там, где они не находятся. добраться туда первым с большинством. Сконцентрируйтесь и проколитесь.
Пинай их в задницу, а не просто плевать на них.
Если бы это была игра в шахматы, где каждая пешка была эквивалентна любой другой Пешке, полковник Апшот выиграл бы. Но она была обременена меньшими войсками. С моей стороны нескромно говорить это, но мы, гремучие змеи, стоили больше, чем равное нам количество оленей. Полковник должен был вложить деньги в более крепкий вид. Более мерзкий вид.
Никто не любит гремучую змею... но никто не боится оленя.
Кроме того, как только битва достигла такого уровня детализации, сражаясь один на один, от здания к зданию, офицер, такой же высокий, как полковник, теряет контакт. У апшота не было возможности применить свои навыки.
Мы несли потери, пересекая каждую проезжую часть, переулок и аллею. Мы понесли потери от снайперов на крышах домов. Всякий раз, когда двое или больше из нас были временно близко друг к другу, мы принимали на себя потери от гранат. Когда мы разделились и двинулись независимо, мы понесли потери от перекрестного огня обороны.
Но мы продолжали двигаться вперед, всегда на один рост ближе к нашей цели.
Змея впереди меня первой прошла через дверь в командный бункер. Офицер внутри застрелил его из пистолета.
Я был вторым, кто вошел в дверь. Я не должен был этого делать. Это был риск, на который мне не следовало идти. Но я был там, в нужном месте и в нужное время, и не стал ждать, чтобы послать другого на мое место. Моя винтовка залаяла, и офицер с пистолетом упал.
Остальные подняли руки вверх.
Несколько лейтенантов, несколько капитанов, два майора и полковник Апшот.
- Остановите свои войска, - сказал я.
- Нет, - ответила она.
- Твой преемник может сдаться так же легко, как и ты. - Я навел на него винтовку.
- Мой преемник может умереть так же легко, как и я. Мы не собираемся сдаваться.
- Ты проиграл.
Полковник Апшот отрицательно покачала головой-едва заметный жест, который мне трудно было полностью истолковать. Отказ, или отрицание, или просто личное неприятие горькой судьбы?
- Ты проиграл! - Повторил я. - Я захватил тебя в плен, и остальная часть битвы бессмысленна.
- На самом деле, - сказала она тихим голосом, голосом, который, как я знал, был способен на большую энергию и огромную силу, - мои войска действуют довольно хорошо. Мы отражаем ваши атаки по всем фронтам. Вы преуспели в блестящем молниеносном рейде, чтобы добраться так далеко, и вы захватили меня. Но я не являюсь незаменимым. Мои подчиненные офицеры-те, что находятся снаружи, непосредственно контролируют мои войска - могут координировать действия. Мы рассредоточили коммуникации. Мы не зависим от центральной комнаты связи. Все, что им нужно сделать, - это задержать поражение достаточно долго, чтобы подкрепление смогло прибыть.
Это было бесспорно правдой. Это был предел времени, и он быстро приближался. Я почти слышал рев самолетов, грохот ракет, лязг и скрежет бронированных боевых машин.
Я подумал было пристрелить одного из лейтенантов, но тут же отказался от этой мысли как от плохой работы. Еще несколько моих солдат ворвались в командный пункт, но когда они увидели, что я держу все под контролем, они снова вышли наружу. Райт вел их дальше по территории базы, стараясь выбить их тяжелые орудия из огневых точек.
Полковник Апшот был прав.
- Я не хочу умирать, - сказала она, - и поэтому готова заключить с тобой сделку. Я полагаю, ты тоже не хочешь умирать. Так что мы можем торговать. Жизнь за жизнь. Когда эта осада и захват заложников будут сняты, вас схватят, будут судить и расстрелять. Застрелили, так же как и одну из ваших змей, Совсем недавно. Вы будете вытянуты в линию и убиты выстрелом в сердце. Но это не обязательно произойдет, если вы сдадитесь. Сейчас.
Я не бесстрашна. - Я прислушался.
- Я подсластил бы эту сделку. Сдавайте свой отряд-рейд размером с батальон, не так ли? - и я пощажу их тоже. И этот капитан Райт тоже. Капитаны Джейни, Фост, Бюккель, Ариэлла... все вместе.
Я ничего не ответил. - Я прислушался.
- Еще что-нибудь? Вам нужно больше? Большая Растяжка. Я могу спасти ее. В неё не нужно стрелять.
Эти слова вырвались из моего горла помимо моей воли.
- Полковник Лериком?
Персис Апшот посмотрела на меня почти такими же холодными глазами, как мои собственные.
- Нет.
Я выключил свою мозговую коробку.
Полковник внезапно очутился в комнате с первобытным змеем, лишенным дара высших познавательных функций и совершенно лишенным каких-либо утонченных эмоций. Я знал голод, гнев, страх... и больше ничего.
Лояльность исчезла. Я могу предать свое подразделение, свою команду, свой народ. Я был способен на любой поступок, лишь бы остаться в живых.
Я открыла пасть и показала свои клыки. Боюсь, что я уронил винтовку, и большинство аксессуаров были зажаты пальцами моего боевого костюма. Ничто не казалось таким уж важным.
- Снаружи, - сказал я. Я не знал, понимает ли она меня. Моя речь была невнятной. - Снаружи, - повторил я и подтолкнул её в нужном направлении. Змеи рядом со мной не понимали, что происходит, но они помогли мне выбраться, выпроводив группу пленников через дверь на солнечный свет.
Мы повели их на звук боя. Они сопротивлялись. - Я толкнул ее.
Вскоре мы подошли к одной из их боевых позиций.
- Не стреляйте, - крикнул кто-то. - Это полковник.
Апшот, к её немалой чести, приготовилась выдать серию приказов, которые почти наверняка открылись бы словами: - вы не сдадитесь! - Я сильно ударил её изгибом своего бока.
Когда я понял, что её солдаты наблюдают за нами, я снова широко раскрыл рот и угрожающе оскалил клыки. Длиннее твоей руки, холодная, костлявая и белая, с молочным ядом, капающим из вентиляционных отверстий возле кончика.
Одна из моих змей, более сообразительная, чем большинство, закричала: - сдавайся! У нас есть ваш полковник!
Кое-кто из оппозиции прислушался. Некоторые этого не сделали, была путаница. Приказы отдавались, им отвечали, им противодействовали. Все внимание было сосредоточено на немедленном противостоянии, отвлекая эффективный контроль от нескольких боевых фронтов. Офицеры перезванивали то за инструкциями, то за разъяснениями.
Полковник Апшот утверждал, что она не была незаменимой... но она была чрезвычайно важной персоной, командиром бригады, основателем и эпонимом. Бригада Апшота.
Вышедшая из строя бригада не сдалась, но потеряла достаточно сплоченности, чтобы наши силы смогли укрепить неприступные тактические позиции и заставить их застыть в неподвижности. Их маневровые элементы сдавались один за другим.
Вскоре мы, повстанцы, взяли под свой контроль базу, а силы оппозиции оказались в плену под охраной.
Капитан Райт подошел ко мне и довольно смело включил мой мозговой блок.
Я снял свою личную угрозу с лица полковника. Если бы я могла покраснеть, я бы так и сделала.
- Вы сдаетесь, полковник? - Вежливо спросил Райт.
Полковник Персис Апшот оказала ему военную честь, приняв её капитуляцию. Я не был офицером, это было бы неуместно. Кроме того, я действовал в низкой манере, делая личные угрозы против захваченного персонала.
Подкрепление прибыло с опозданием примерно на восемь минут. Их самолетам нечего было обстреливать, их ракетам-целиться, их танкам-наступать. Они все равно взяли ситуацию под контроль. Появились новые подразделения, включая пехоту - даже батальон гремучих змей - и поставили всю территорию под боевую охрану.
Были и судебные процессы. Меня оправдали, учитывая, что полковник отказался сдаваться в плен. Это был прекрасный юридический момент, но полковник Апшот сама заговорила в мою защиту.
Мятеж, конечно же, был полностью узаконен. Полковник Лериком был повышен с подполковника до полного полковника, а майор растяжка стал подполковником. Наши части были переведены в статус” гвардейских": мы стали Лерикомской бригадой Гвардейцев. Это дало нам лучший доступ к подкреплениям и пополнениям, а также продвинуло нас дальше по списку подразделений, подлежащих демобилизации в мирное время.
Нам это сошло с рук.
Мы поступили правильно.
Мы победили.
Мы-партизаны, и война-это то, как мы принимаем наши решения.
Кто же захочет жить в условиях демократии?







Война против Богов! Против их мифологичности тоже.
Кентавры, пегасы, минотавры, гарпии и тому подобное.
Насколько хорошо они сражаются вместе?




Конец времен

по BanWynn Oakshadow


Глава I ~ In Vino Veritas
- Генерал Бахус! Люди меняют свои формирования на меньшие единицы с более широким спектром боевых стратегий. Это наводит на мысль об очередном нападении на пролив.
- Тут нет ничего удивительного. Мы все знаем, что тот, кто контролирует эту полоску земли между двумя водоемами, выигрывает эту проклятую войну. - Бахус заметил унылое выражение лица молодого Пегаса. Все ещё годовалый ребенок. Это же безумие! Мужчины заставляют нас сажать наших детей в самый разгар войны. - Как тебя зовут, дитя Пегаса?
Он был крошечным существом, его ноги всё ещё представляли собой кучу палочек, крылья всё ещё сбрасывали кусочки неоперившегося пуха. Ребенок готов сражаться до самой смерти, прежде чем у него появится шанс испытать жизнь. Вот этот, и такие, как он, делали людей так легко ненавидимыми.
- Меня зовут Фераллус, генерал, из Синании и Хорандена. - Эти имена было так трудно произнести из-за комка в горле.
- Хорошо и правильно оплакивать своего родителя, малышка. Когда ты произносишь его имя, помни, что ты произносишь имя не только своего родителя, но и героя тоже.
- А что вы видели в их организации?
- Лагерь разбросан так далеко, что это превращает наше нападение в своего рода самоубийство. Это также затрудняет поимку многих из них с помощью одного вида атаки. У каждого отряда есть свои костры для приготовления пищи, бочка с водой, уборные... вероятно, это 360 человек в шести…
Бахус сел и внимательно посмотрел на годовалого младенца.
-... остановит любая стрела или дротик, но я думаю, что они не будут блокировать... без щита или копья, только короткие мечи и что... новый ужас от их фабрик смерти. Говорят, что Леонид де Винчи и Платон изобрели наплечную пушку... которая проходит сквозь тела любого человека, кроме класса гигантов, и перестраивается... вероятно, не более чем на десять-двадцать человек. Я бы сказал, ближе к десяти, чем к двадцати.
- Позади них был долгий триумф... задняя часть триумфа, вероятно, означает пращи... или коленопреклоненных лучников.
Генерал Бахус слушал со все большим и большим изумлением профессиональные наблюдения, подозрения, расчеты, оценки, счетчики и значения этого маленького ребенка. То, на что он не мог взглянуть, он экстраполировал, и это просто продолжалось и продолжалось. Хоранден был прирожденным стратегом, и Фераллус, очевидно, унаследовал это и даже больше.
Бахус сделал несколько больших глотков вина и стал слушать, как разведчик продолжает свой доклад.
- Там было что-то большое, очень большое и очень длинное, так далеко сзади, что я не мог видеть ничего, кроме силуэта под брезентом. Ведьма и её котел были прямо между ним и солдатами. Её поднимающийся туман заслонил мне обзор, хотя один солдат вдохнул его и упал на землю, рыгая и беспомощный.
- Генерал Бахус, а что будет, если в ведьмино зелье добавить не те ингредиенты?
- Всякое может случиться, и все это очень плохо. Я вижу, куда ты идешь, но как?
- Никаких сумок. Плоский контейнер сложить в сумку, так что он открывается сам по себе. Загрузите в себя немного чего-нибудь алхимического... задержите дыхание, закройте глаза и упадите в нужное время. Это означает, что кто бы ни был... точная доставка... она не стоит даже одного из нас!
- Вернемся к тому, что я видел или не видел... никто из тех, кого я видел, не носил красный герб командира. Мне это показалось странным. Старшие командиры... редко видимые вне командования... перемещают фактический командный центр между ними так часто, что я не могу сказать, где они находятся. Но я должен встретиться с младшими командирами.
- Огромные подносы с провизией, которые исчезают... я нашел один! Два солдата несли один... несколько минут спустя... замаскированный. Мы можем не знать, как добраться до него, или что там внутри, но мы знаем... сатир с ядами пересекает воду с поддержкой генерала Гидры... возможность любого из сил Мифоса.
Маленький Пегас под конец уже квакал.
- О, малышка! Мне очень жаль. Я сидел с закрытыми глазами и представлял себе все так, как ты описал. Удивительные. Но я не стал смачивать твое горло, хотя свое держал хорошо смазанным. Вот, выпей пару глотков этого. Я вложил в неё самую малость божественного, чтобы освятить ее, чтобы она более полно восстановила меня. Это, вероятно, заставит вас жужжать вокруг, как шмель.
Бахус был недалек от истины. Глаза фераллуса широко раскрылись, его копыта танцевали в грязи, а беспокойные крылья поднимали маленьких пыльных дьяволов.
- Я... я должен... пойти... посмотреть... может быть... я узнаю... где находятся младшие командиры, генерал... Вакхуссир?
- Иди же! Вперед! Сожгите немного этого, прежде чем вы хлопнете! Если вы найдете их, не позволяйте им знать, что они обнаружены. - После того как разведчик “Пегаса " ушел, генерал Бахус задумчиво произнес: - хм, надо было сделать один глоток вместо трех.
Фераллус увидел двух самцов грифонов и вызвал их на высокую конференцию. Они захихикали и согласились.
Фераллус полетел обратно в лагерь и нанял самку грифона, чтобы она согласилась с планом.
Вернувшись на прежнее место, он подал знак Троице начинать свой романтический вальс в небе.
Вражеские люди ликовали и, казалось, делали ставки на исход сражения. Другие пожимали друг другу руки в кустах.
Наблюдая за мыслящими животными или какой-то смесью человека и зверя, занимающегося сексом, казалось, что люди почти сходят с ума от похоти... даже мозаики из них. Наблюдая за тем, как Гриффины идут по нему горячо и тяжело прямо над головой, был шанс, который нельзя было упустить.
Пока они смотрели порно Гриффина, Фераллус прошелся по линии деревьев. Он летел быстрее, чем когда-либо прежде, ветер буквально пронзительно свистел в перьях его головы, глаза были закрыты, превратившись в голые щелки. Это было чудесно! Он дал сигнал, чтобы переместить действие туда, где он был. Как только они достигли этого места, Фераллус вручил им подарок. Один Грифон, казалось, проиграл, в то время как победитель улетел с женщиной, чтобы кончить в частном порядке. Другими словами, летят обратно в лагерь и хохочут до упаду.
- Генерал бакхус-я-узнал-почему-я-не-видел-командиров.Eight-squads-of-fifty-archers-four-on-each-side-and-in-the-trees-anywhere-that-put-the-Strait-in-range-on-both-sides-of-the-approach.Они-под-камуфляжем.
- Командиры-вызывали-приказы-через-гонцов-несущих-ведро-с-водой-мальчиков.
- Я видел, как сатир убегал из оперативного центра генерала Гидры.Он-нес-вино-для-тебя.I-took-it-and-message-then-sent-him-home-turned-towards-General-Chiron's-camp-I-picked-up-some-supplies-there-as-well.
- А что, если бы я сам послал его, а не воспользовался антенной?
- Then-you-would-be-being-an-ass-sir.Satyrs-are-in-camp-messengers-and-not-my-responsibility.You-made-me-Senior-Scout-Messenger-Strategist.It-is-not-your-place-to-put-in-camp-messengers-on-my-field.<01495>You-have-no-excuse-for-endangering-the-satyrs.My-fliers-or-the-rest-of-the-camp-through-arrogance.If-you-don't-like-it-I-will-happily-resign-and-hand-the-tangled-mess-over-to-you.<01496>In-the-future-work-the-chain-of-command-bottom-up-or-take-over.There-isn't-any-in-between.
- Bacchus-sir-you-know-it-is-time-to-grow-up-and-be-a-leader.Drink-yousef-blind.Bugger-anything-that-moves.Do-things-just-to-piss-off-General-Chiron-and-Colonel-Right-Head.<01498>But-we-are-almost-gone, and-as-much-as-you-want-to-get-numb... We-want-to-live-to-see-tomorrow-a-week-a-month-years.<01499>If-you-don't-get-off-your-divine-ass-and-help-none-of-us-will-ever-see-any-of-them!
Фераллус всё ещё жужжал, и его копыта постукивали. Хотя и медленнее, чем прежде, его речь всё ещё была почти размыта.
Фераллус стиснул зубы, и его крылья опустились.
- Фераллус, ты ранен?
- Нет, Генерал, просто немного мышечного напряжения.
- Поднимите свои крылья прямо вперед.
- Онасмус, найди доктора Гиппократа и пошли его ко мне, чтобы он вылечил поврежденную мышцу крыла у раненого годовалого Пегаса.
- Генерал-почему-Гедубиус-настаивает-на-этих-очень-рискованных-нападениях.Он-теряет-намного-больше-солдат-чем-убивает-или-захватывает-любого-из-нас.
Бахус вздохнул и сделал несколько глотков вина. - Он начал давать молодому разведчику глотнуть.
- Не смей, старый пердун! - Закричал Гиппократ. - Если этот юноша действительно сын Горандена, то единственный способ, которым он мог бы летать достаточно сильно, чтобы нанести себе увечья, - это нанести крупный удар по врагу, спасти одного из наших или невинного из них... или если бы безответственный, слабоумный, старый пердун заставил его сделать это. - Сколько ласточек, Бахус?
- Ты ничего не понимаешь. У нас был план…
- Бахус, все время, пока ты говоришь, этот человек находится в агонии, но, как учил его отец, он отказывается это показывать. А сколько ласточек?
- Три.
- Трое из них вызвали бы гигантский смех. Как ты мог так поступить с ребенком?
- Мне очень жаль, Фераллус. Я и не думал об этом.
- I-forgive-you-Lord-Bacchus-but-‘I-wasn't-thinking’-doesn't-cut-it.You-are-General-Bacchus-of-the-remains-of-the-only-Air-Corps-of-all-the-Mythos.You-are-not-allowed-to-not-think.Be-a-falling-down-drunk-goat-buggering-foul-mouthed-rotten-father-boy-buggering-irresponsible-disrespectful-sheep-buggering-sack-of-harpy-bungholes-puss-oozing-tool-of-a-decrepit-old-fart-that-we-love-well-before-all-else.<01509>But-don't-you-ever-not-think.That's-how-people-get-killed.People-like-me-and-everyone-else-who-counts-on-you.<01510>Until-you-get-decently-drunk-and-your-puckered-brown-winker-gives-birth-to-your-head-you-are-more-of-a-liability-as-you-are-a-leader.<01511>
- Это самая добрая вещь, которую кто-либо, кроме моих сыновей и их детей, сказал мне за... 187 лет. Вы же понимаете. - Спасибо, Фераллус.
- Втирай эту мазь ему в плечи и всю спину.
Гиппократ улыбнулся и кивнул годовалому малышу: - Бахус давно нуждался в такой выволочке. Хорошая работа. Теперь, если вы оставите связывание в покое на три дня, вы исцелитесь.
- Ученики и Вакх, смотрите, что произойдет, когда ваше маленькое божественное укрепление будет нейтрализовано.
- Две большие ласточки, Фераллус. Хороший парень!
- Клянусь шелковой женской коллекцией трусиков Аполлона! Он не собирался тратить твою энергию, Бахус! Твое проклятое зелье заставляло его брать энергию везде, где она могла найти её из его собственного тела, мышечной ткани, жира в теле... всего этого. Он не должен быть способен переделать божественное зелье! Ты чуть не убил его. Еще десять минут в воздухе-и он был бы уже мертв. Я дам ему это зелье, чтобы нейтрализовать дисбаланс. Ты выпьешь это до дна.
После того, как Фераллус сглотнул, он спросил:
- Это вызовет у тебя двенадцатичасовую мигрень, так что ты никогда не забывай "не обращать внимания". Бахус, ты не используешь детей, чтобы произвести на них впечатление о Боге, которому они служат. Я собираюсь идти, так что заткнись. Сегодня я больше не желаю с вами разговаривать.
- Когда вы двое закончите, один из вас найдет сумку Фераллуса и положит в неё эти шкуры. Потеря их будет наказанием Вакха за то, что он был глупым ослом.
Когда Фераллус почти полностью оправился, хотя у него было гораздо больше ребер, чем раньше, Бахус вернулся к обсуждению этого вопроса. - Твой отец рассказывал тебе о войне между генералом "Златовлаской" Кастером и Александром Великим?
- Да. Генерал Кастер потерял всю свою роту, своих разведчиков, свои резервы и лагерных проституток, включая свою мать, сестру и трех братьев, а также свою собственную жизнь из-за раздутого эгоизма…
- А, так вот почему ты спросил. Теперь гедубий работает над тем, чтобы удержать генерала Монтгомериуса, которого он ненавидит всем сердцем, черной и извращенной душой, от заявления о победе. Ему снится, что он стоит на этой палубе со знаменем, развернутым над его головой и провозглашающим его победу. Он сражается не столько против нас, сколько за свое собственное прославление и унижение Монтгомериуса.
- Клянусь геморроем Цербера! Это значит, что Монтгомериус в состоянии сделать это гонкой. Он не может быть достаточно близко позади... Бахус, сэр, мы в клещах с войсками Монтгомерия, идущими на нас с обеих сторон!
- На самом деле, это больше похоже на то, что Монтгомери раздвигает наши щеки, а Гедубий хочет... ну, он не будет целоваться первым или обниматься после, поэтому для него нет даты.
- Забудь пока о Монтгомерии, Фераллус. О нем хорошо заботятся.
- Каково Ваше мнение о том, какую тактику они будут использовать?
- Они явно заманивают нас сюда, чтобы наша кавалерия была уничтожена их скрытыми лучниками. Это ловушка, чтобы заманить нас слишком глубоко.
- Это отличная работа по разведке и составлению очень точного отчета. Я скорректирую нашу стратегию здесь и с другими нашими генералами. Вы дали нам достаточно времени, чтобы установить нашу оборону и спасти много жизней. Твой отец очень гордился бы тобой.
- Фераллус, я переназначаю тебя. Вы слишком хороши, чтобы тратить их впустую, оставаясь в одном районе, в то время как другой подвергается нападению. Я попрошу вас отправиться туда, где вы больше всего нуждаетесь. А теперь я должен задать вам один очень важный вопрос…
Прежде чем он успел закончить, Фераллус ухмыльнулся: Ты все испортил. Это мне больно, так что ты потеряешь две шкуры. Никаких взятий назад или перепрыгиваний. Но, если вы будете очень осторожно тянуться... простите, ваши руки слишком большие. Это будет больно... больше.
Бахус позвал какого-то сатира. - Какое крыло?
- Правое крыло сверху. Так близко к фронту, что кажется, что он упадет сам по себе.
Сатир схватил шкуру и убежал, прежде чем Бахус успел до неё дотянуться.
- Я доберусь до тебя, маленький вороватый ублюдок! Я буду заваривать чай тебе целую неделю, ты ни на что не годный внук!
Фераллус шагнул вперед и извивался, пока кожа не выпала из-под его левого крыла. Бахус взял его и шлепнул жеребенка по ляжке. Он жалил, как слепень размером с его голову, и заставлял Фераллуса гордиться собой. Генерал обращался с ним так же, как и с любым другим взрослым солдатом. Бахус смотрел на него не как на годовалого ребенка, а как на того, кто заслужил свой путь во взрослую жизнь. Теперь оставалось только позволить своему телу догнать его. Его отец мог бы им гордиться!
Бахус терпеть не мог смотреть, как юноша уходит с высоко поднятой головой, выпятив грудь и гордо расхаживая в парадной форме. Но теперь, по крайней мере, если малютку убьют, он умрет солдатом, равным любому и даже лучше других. Бахус закричал, что он должен думать и делать такие вещи. Он осушил первую шкурку и потянулся за другой.
По холмистому полю галопом промчался Кентавр и остановился перед Бахусом. - Генерал Бахус, сэр, генерал Хирон планирует сегодня новую тактику. У нас нет людей, чтобы ездить на нас, и ты знаешь почему. Дриады и другие ловкие с луком по-прежнему будут ездить верхом, в то время как остальные из нас будут носить соломенные манекены, чтобы поддерживать внешний вид и впитывать некоторые стрелы. Кентавры и всадники будут использовать лук и стрелы.
- Спасибо. Мой разведчик увидел то, что ему не полагалось видеть. Может быть, лучше отложить новую тактику до тех пор, пока мы не увидим, работают ли стога сена. Есть ли какие-нибудь известия от моряков?
- Сэр, судя по тому, что мне удалось разглядеть, к проливу подойдут две сестры, по одной с каждой стороны. Они говорят, что стога сена должны быть в состоянии выдержать две небольшие приливные волны, но вы можете захотеть расположить их на десять длин рук дальше назад. Есть ли какие-нибудь сообщения для генерала Хирона, генерал?
- Скажи ему, что я веду в бой Гекатонхейра.
- Аид! Великан с почти сотней рук и почти неограниченным запасом камней... это могло бы замедлить любого.
- Попросите генерала Хирона, чтобы его воины-гиганты лежали в обычных грудах камней вдоль пролива и между стогами сена. Мне нужна очень большая груда камней прямо на расстоянии пушечного выстрела, когда мы подадим сигнал Гекатонкхайру присоединиться к нам.
- По моим прикидкам, не пройдет и недели, как прибудет подкрепление в виде ещё одной Булавы, - сказал Кентавр.
Бахус сказал: - Двадцать сфинксов, часть летного полярного острова, прилетели прошлой ночью и добавлены к нашему списку.
- Есть ещё что-нибудь для генерала Хирона, генерал Бахус? Возможно, припасы помогут в предстоящей церемонии?
Еще больше кентавров поднялось на вершину холма. Всего их было двадцать, и каждая с четырьмя большими амфорами вина, но для жеребца впереди, несущего две.
- Я вам очень благодарен, но до конца этой войны не будет никакой вакханалии. Это было бы слишком неуважительно по отношению к тем, кто всё ещё падает. Пожалуйста, возьмите их с собой. Я знаю свои пределы самоконтроля, а также пределы самоконтроля моих сыновей и их детей.
- Фераллус! - позвал Бахус молодого Пегаса. - Фераллус! Клянусь сестрой Сарой, хватит бездельничать, ты пернатый осел мула. Вы отдыхали почти пять минут. Самое время вернуть свою задницу на работу! Дайте этим ослам с манией величия все, что у нас есть, что соответствует их вкусу. Затем откиньтесь назад и узнайте, как идут горячая смола и пузыри. Они должны быть горячими, когда их подбирают.
Сатир, пробегавший мимо, остановился, услышав голос генерала. - Тише, Папаша! При всем неуважении к генералу, люди разговаривают. Фераллус, этот трюк действительно поднял боевой дух. Я был в проекте hot tar project. Они держат их горячими и легко ломаются в горячем серном источнике. - Он отсалютовал Богу и убежал.
- Что он имел в виду под словом "трюк"? В вашем докладе мне не упоминалось ни о каком трюке.
- Эм... Ну, когда я увидел их командиров, то понял, что мой кишечник и мочевой пузырь полны, и я вроде как... …
Кентавры хрипло рассмеялись.
Бахус расхохотался так сильно, что свалился с камня, на котором сидел.
- Помощник! Где же в Гадесе дерзость?
- Я, как всегда, следую за вами, генерал. - Минотавр шагнул к генералу сбоку, чтобы тот не увидел спрятанные под кустами бурдюки с вином, спрятанные за его спиной.
- Дерзкий, дай фераллусу медаль!
- Какая медаль и действие, генерал!
- Мне все равно... дай ему "виноград и лозу" за то, что он гадит и мочится на вражеских командиров!
- Клянусь средним плавником Посидона! - проревел Бахус, обращаясь к Фераллусу. К черту последнее место, на которое я тебя назначил. Теперь ты мой личный посланник, получивший право предпринять любые действия, которые, как ты думаешь, могут разозлить врага. Клянусь всеми остальными богами, хотя ни один из них не так хорош, как я, я думаю, что ты мне нравишься, сынок. А теперь иди и найди мне ещё пару шкурок, черт возьми! Нет, возьмите шкуры из флота; у них есть хорошие вещи. Идите к ним, неся этот свиток. Вернись с их стратегией... и вином. Шевелись! По пути летите в Хирон и отмечайте точные позиции и количество лучников и командиров, которых вы благословили. Но сначала перекусите. У тебя больше ребер, чем перьев.
- Господин Бахус, я не смогу летать ещё несколько дней.
- Вот именно. Еще раз прошу прощения. Ты чувствовал себя скорее одним из моих сыновей, чем солдатом, и я дал тебе выпить их мерку. Как ты посрал на них, не будучи замеченным?
- Чудовищное порно, генерал.
- А что такое чудовищное порно?
- Это когда мужчины становятся горячими и возбужденными, наблюдая за тем, как мы спариваемся. Я устроил фальшивый воздушный бой спаривания, и когда они были достаточно близко, чтобы взять вину на себя, я сбросил свою полезную нагрузку. Они понятия не имеют, что их выследили.
Бахус повернулся к кентаврам. - Кто командует этим отрядом?
- Я, генерал, старший командир легкого эскадрона Дамасский танцор мечей.
- Старший командир отряда, вы видели моего воздушного посыльного-разведчика. Есть ли у вас кто-нибудь, кто достаточно быстр, устойчив, чтобы выполнять инструкции, и намного умнее, чем большинство из вас, чтобы он помнил их?
- Я считаю, что Hoofer второго класса Whirlaway Blenheim лучше всего подходит для ваших нужд. Он теряется, стоя в строю, и причинит врагу во много раз больше вреда, неся информацию, чем с луком. Служение вам сейчас даст ему лучшее понимание того, как максимизировать комбинации различных видов солдат, чтобы он стал уважаемым стратегом.
- Я возьму его с собой! Я думаю, что он и Фераллус здесь прекрасно поладят. Я возьму те амфоры, что принесла с собой Вельва Бладман. Они будут использоваться нашими солдатами для обезболивания в хирургии, благословения новых браков, смертей и рождений, а не для пирушки.
- Как прикажет Лорд-генерал Бахус! Хофер второго класса Уирлауэй Бленхейм, теперь вы переведены к генералу Бахусу.
- Командир отряда, вы и девочки-скауты можете продавать печенье в лагере, если хотите.
Отряд рысцой выбежал из лагеря, и Бахус снова расхохотался. Они проложили тропу из свежих конских яблок, которая вела до самой границы.
- Фераллус, давай устроим Уирлуэя, покормим и познакомим всех.

* * *

- Я хочу, чтобы все познакомились с нашим новым разведчиком и посыльным, Уирлоуэем.
- Он будет много работать с Фераллусом, пока не устроится. Фераллус уронил дорожные яблоки и облил ими всех младших командиров противника!
Прежде чем продолжить, Бахусу пришлось подождать, пока стихнут смех и приветствия.
- Если вам ещё ничего не сказали, Послушайте этого и обратите внимание на его идеи. Он выглядит как младенец, но этот младенец-отпрыск Хорандена, и кровь его отца течет в нем горячей волной. Он знает номера и размещёние, а также то, какой подход может быть наиболее эффективным. Но, хотя он может иметь ум своего отца в стратегии, у него нет дара сатира в воровстве! Повернись и принеси обратно мой бурдюк с вином, Фераллус, ты вороватый ублюдок!
Все пегасы громко приветствовали Фераллуса. Может быть, это и отпрыск Хорнадена, но у него была душа сатира.
Фераллус губами передал шкуру помощнику генерала Минотавру храброму, который выпил и передал её другому Пегасу, который губами передал её Уирлуэю, который выпил и вернул её Фераллусу.
Он велел вихрю поднять шкуру. - Генерал Бахус! Спасибо, что дали нам хорошие вещи!
- Вернись сюда, чтобы я мог пощипать твои крылья, как муху, ты вероломная, лживая, заплесневелая пара ослиных шаров!
- По соленой щели сирены! Я совершенно испугался Whirlaway. Будьте добры к нему; он всё ещё верит, что быть богом что-то значит.
- Уирлуэй, пойдём с нами, - сказал фераллус. Мы найдем тебе такое место, где тебя не будет трахать Минотавр во сне.
Кентавр слегка фыркнул, но выглядел так, словно боялся сделать что-то ещё.
- Уирлауэй, ты можешь расслабиться и улыбнуться. Это лагерь Бахуса. и такой же странный и извращенный, как и он. Клянусь обвисшими ягодицами всех богов! Если мы можем умереть завтра, то давайте смеяться так много, как мы можем до этой последней секунды.
- Клянусь сосками Геры! - остальные зааплодировали. - Он сын Горандена, с голосом Вакха!
- Фераллус, твой отец так гордился бы тобой.
Бесстрашный шагнул вперед и завязал ленту вокруг шеи крошечного Пегаса.
- По приказу Божественного генерала, Повелителя вакханалии, Божественного командующего воздушным корпусом Мифоса и дряхлого старого пердуна Бахуса, Фераллус настоящим награждается орденом винограда и виноградной лозы за его мгновенное решение унизить и деморализовать людей, опорожнив мочевой пузырь и кишечник их командиров. Всем салют!
Все отвернулись от Фераллуса и сбросили свои штаны, подняли килты или мантии, или подняли хвосты и встряхнули своими задницами перед ним. За пределами лагеря приветствия были официальными. В жилых районах лагеря солдаты имели право быть детьми, независимо от их возраста, и сделали салют с голой задницей стандартным символом уважения.
Даже Уирлоуэю пришлось фыркнуть на “Божественного генерала Бахуса” и “пьяного старого пердуна”, когда оба были одинаково честны.
Они все хотели увидеть медаль, собрались вокруг него и направились к флопу Фераллуса, обсуждая стратегию и резервные планы. Фераллус устроил вихревого на месте, чтобы лечь рядом с ним. Они разделили пару глотков горячего зернового пюре и немного разбавленного вина Бахуса.
- Уирлоуэй, пожалуйста, сними с меня медаль и положи её в мой чемоданчик. Спасибо. - Помоги мне встать. Крылья. У Бахуса есть твое первое задание.
Бахус видел, как маленький Пегас и Кентавр галопом мчались к генералам Хирону и Гидре.
Минотавр протянул ему большую шкуру, когда увидел Бахуса, пойманного в ловушку вины, которую он чувствовал за каждую смерть или непредвиденный акт героизма или жертвы. Каждый всаживал огненный дротик все глубже и глубже в Бога оргий, избытка, пьянства и радостного самозабвения.

Глава II ~ лошадь другого цвета

Фераллус и Уирлуэй отделились, каждый от другого генерала примерно в середине пути.
Хирон вычерчивал маршруты для атаки, зоны отступления для множественных волновых атак и места расположения медицинских учреждений. У него было несколько человек, которые всё ещё были верны старым обычаям, восемьдесят кентавров и пара дюжин дриад и нимф, готовых стрелять из лука. Чего у него не было, так это времени для детей в разгар войны.
- Прости, малышка, но не сейчас. У меня есть боевые планы, которые нужно уточнить.
- При всем моем уважении, генерал Хирон, я был послан генералом Бахусом, чтобы передать вам отчет о моей разведывательной миссии. Эта информация заслуживает внимания, сэр. Старший командир легкого отряда Дамаск танцор Мечей может поручиться за меня.
- Ну, я должен восхищаться любой недолеткой, которая может ответить мне, даже вежливо. Что ты хочешь мне сказать?
Фераллус посмотрел на географическую карту. - Шесть широко раскинувшихся черепах из почти шестидесяти человек с... будут сбрасывать на них горячий деготь и Огонь Прометея."Он продолжал давать номера, типы и положение. -... потому что четыре младших командира и 200 лучников на каждом... они достаточно обучены как лучники... везде, где они могут получить прямой выстрел в пролив. У пары командиров тоже мокрая и вонючая форма. Мне нужно было идти, и они были прямо там…
Хирон рассмеялся и хлопнул его по другому боку.
- Ты находишься рядом с идеальным командиром. Я сожалею, что уволил вас раньше. Ваши наблюдения точны, профессиональны и спасут много жизней. Что бы вы посоветовали?
- Они потеряли около двухсот пятидесяти человек и одну пушку ещё до рассвета. Генерал Гидра приказал своим девочкам забрать его. У них есть 400 лучников, 360 человек в группах черепашьего щита, 250 человек... доставлены в одно место, о котором мы теперь знаем, но по крайней мере ещё один, который остается скрытым. Что или как... загадка. Еще 60 человек с рабами Минотавра вместе с тремя боевыми машинами неизвестных способностей прибудут завтра. Чуть не забыл про ведьму.
- В темноте есть только один свет.
- И что же ты, дитя Пегаса, получишь от Горандена?
- Если одна из скрытых сил и есть Цербер, то он не сделал эту сторону пролива своим "местом прогулок".
Генерал Хирон рассмеялся и потер глаза.
Войска были совершенно потрясены; гениальный генерал никогда не смеялся! Никогда!
- Я думаю, что ты мне нравишься, Фераллус. А теперь давайте перейдем к войне. У нас есть 80 кавалеристов, около 60 воздушных корпусов (в основном легких), плюс 20 сатиров (в основном пьяных и рогатых), 70 моряков (большинство из которых требуют открытого моря, чтобы быть эффективными), 7 гигантских классов и никакой пехоты.
- Генерал, у нас есть воздушный корпус, а у них нет. Лучшее, что они могут сделать, это перетасовать и скрыть свои воздушные контрмеры. Если мы останемся там впереди них, у нас всё ещё есть небольшой шанс закончить силы генерала Гедубия и быть окопанными, пока строится стена, чтобы удержать резервные силы от прихода.
- Во-вторых, хотя пушки могут быть более мощными, они не так универсальны или мобильны, как гиганты. Они дают нам ещё одно большое преимущество. Ваша кавалерия наносила тяжелые потери в каждом бою. Это плавает в их головах, и они будут наполовину бесполезны от страха в крупном ударе.
- Моряки собираются послать две приливные волны, по одной с каждой стороны пролива.
- Мы знаем, где находится один подземный бункер и из какой палатки поступает продовольствие для него. Я собираюсь посмотреть, сможет ли генерал Гидра переправить двух сатиров, нагруженных ядами, и поставить их на место, как только стемнеет. Сегодня вечером мы также попробуем погружения, чтобы бросить алхимические ингредиенты в котел.
- Они, вероятно, будут использовать одну пушку, заряженную картечью для распространения. Другой, вероятно, с пулей для власти, хотя если он готов пожертвовать своими людьми, а мы оба знаем, что это так, он может стрелять в обоих картечью... если они даже подозревают, где вы находитесь, генерал, то все, что там есть, только для вас.
- Его главной целью изначально было захватить рабов, второстепенной-помешать нам добраться до Крита и начать раскопки... теперь он хочет заставить нас заплатить за свои ошибки и лишить Монтгомери всего, что можно требовать. Он больше не будет стрелять, чтобы ранить и вывести из строя.
- Если вам покажется, что вы падаете в пролив, попросите титанов бросить... теперь и прийти по воде с обеих сторон и вытащить лучников вместо этого... одна черепаха выйдет, по крайней мере... волны могут их вытащить. Сатиры будут кричать из стогов сена, и вы можете перевернуться и снова стрелять в разрушительный эффект снова и снова. Любые паникующие люди... в воде, позволяя команде Пана вывести их из строя.
- Такова моя оценка, генерал.
- Ваша оценка? Вам не были даны эти планы? Ты сам все спланировал?
- Мне очень жаль, генерал. Я неверно истолковал то, что вы имели в виду, и дал вам свою собственную оценку. Это было не мое место.
- Расслабься, малышка. Я пытаюсь выяснить, являетесь ли вы прирожденным стратегом.
- Я потомок Хорандена, генерал.
- Это все объясняет. Теперь я хочу, чтобы ты был одним из моих солдат.
- Молодец! - Пошел вон отсюда.

Глава III-Некоторые любят мокрые

Вместо того чтобы вернуться в лагерь, Фераллус сделал крюк к генералу гидре, которая заявила, что получила свиток и устное сообщение.
- Генерал Гидра, я знаю, что Уирлуэй доставил вам свиток и другое послание. Я обсуждал тактику с генералом Хироном, и завтрашний день будет очень неожиданным. Я должен дать вам отчет о разведке с моей эстакады и планировании с генералом Хироном.
- Вы, дитя мое, строили планы с генералом Хироном? Я нахожу, что это больше, чем натяжка.
- Генерал Гидра, я отпрыск Хорандена, и мне кажется, что я обладаю некоторыми навыками моего отца, а также тем, чему он научил меня при жизни. Если генералы спрашивают мое мнение, я отвечаю на все, что в моих силах. Если они обнаружат, что мне чего-то не хватает, меня можно будет прогнать, как насекомое. До сих пор и генерал Бахус, и генерал Хирон находили в моих словах нечто ценное.
- Я не хочу быть непочтительным, но я знаю, что это будет неподчинение. У нас осталось совсем немного тех, кто способен сражаться и не может позволить себе выбросить ни одного актива, даже слова ребенка.
Полковник левая голова рассмеялся: - Бах! Ты только что напился!
Полковник правая голова посоветовал: - законы во время войны существуют не просто так. Когда мы начинаем делать исключения, все, что мы получаем-это хаос. Вы знаете, что должны делать.
- Ты такой заносчивый придурок!
- Мы должны найти способ отрезать тебя и позволить жить с Бахусом.
- Я собираюсь отрезать вас обоих, если вы не помните, что мы находимся в состоянии войны... и проигрываем. Именно поэтому я генерал, а вы двое-полковники. Клянусь другими богами, у меня опять начинается мигрень.
- Тогда вам будет приятно узнать, что Гиппократ только что наградил генерала Бахуса двенадцатью мигренями за то, что он ранил меня, пытаясь произвести впечатление.
Полковник левая голова сказал: - Вы бы видели, какой невыносимой она становится во время ПМС.
- Полковник левая голова, - все они захихикали при этом имени, - я думаю, что у нас с вами очень похожее чувство юмора. Но прямо сейчас я хочу спасти столько жизней, сколько смогу, имея дело с генералом, в котором она может направлять и помогать мне с отвлекающими оскорблениями. Я не хочу никого обидеть.
- Я и не обиделся. Когда вы правы, вы правы.

- Я не буду настаивать на обвинении в нарушении субординации. Давайте обратим наше внимание на войну.
- Вот что я видел на своих взлетных полосах: 360 черепашьих формаций; 250 ведьм, две пушки, что может быть пушкой божественных пропорций, и я обнаружил, что что-то или-вещи находятся в подземных бункерах, ожидая использования. Я хотел бы найти способ следовать за пожирателями, дождаться, пока они откроют люк, а затем бросить в них Огонь Прометея. Я спросил обоих генералов о том, как доставить двух сатиров, вооруженных ядом, в их лагерь возле палатки, чтобы оттуда вышли траншеи с продовольствием для подземных бункеров. А вы не могли бы переправить их в темноте?
- С этим проблем быть не должно.
- Это могло бы иметь огромное значение, если бы ваши девушки могли следить за теми, кто несет траншеи, и определить, где находятся замаскированные бункеры. Если повезет, мы сможем зажарить их ещё до того, как они будут использованы.
- Деревья на тридцать прутов по обе стороны пролива полны скрытых лучников. Сатиры собираются кричать из безопасности стогов сена, которые будут переставлены вот так. Крики должны были держать кентавров и всадников, также с луками, в безопасности, пока они стреляют. Многие из запаниковавших собираются упасть или прыгнуть в воду. Как ты думаешь, с ними может случиться что-нибудь плохое?
Левая и правая головы хихикнули.
- Лучники идут отсюда по эту сторону пролива и отсюда сюда, на вашу нынешнюю сторону. 400 лучников с командирами. У многих твоих девушек будут кратковременные бойфренды. Может ли кто-нибудь выпрыгнуть из воды, чтобы схватить лучника слишком близко к берегу или на ветке?
- Не так уж много, но все же немного. Это хорошо продумано. Мои девочки находятся в таком положении, что им очень трудно проявлять свои способности. Если ты придумаешь другие способы вовлечь их в бой, это будет оценено по достоинству, сын Хорандена.
- Когда они оправятся от крика достаточно, чтобы вернуться на позицию, они всё ещё будут смущены и их умы восприимчивы. Спой им красивую песню, и они придут на танцы.
- Мне это очень нравится. Наша благодарность.
- Кентавры будут бить здесь и здесь одновременно, а затем подниматься и опускаться, снова и снова, пока у них не закончатся цели. Когда кентавры разойдутся в обе стороны, сатиры закричат из стогов сена.
Раньше мы думали, что приливные волны будут лучше всего синхронизированы, чтобы уничтожить символическую силу людей в формировании черепах. Воздушный корпус заботится обо всех, кто стоит за упомянутыми войсками.
- Так вот, третья пушка все меняет. Они должны быть готовы пожертвовать своими войсками, стреляя через них, чтобы добраться до вас и ваших морских пехотинцев, или генерала Хирона и кавалерии... заманить на взрыв как часть ловушки.
- Они могут позволить нам уничтожить всех их лучников и превратить добрую треть их пехоты в наши войска, не стреляя даже в полный колчан.
- Ты выглядишь так, как будто тебе ещё что-то нужно?
- Генерала Бахуса жестоко пытают. Он-бог веселья и радостных излишеств. Когда он видит, что такие молодые, как я, сражаются на войне, а не над головой играют в Воздушный мяч... ты же его знаешь.
- Конечно, и очень благородно, что вы подумали об этом и осмелились спросить.
- Йеннил, два больших меха нашего лучшего вина для здешнего разведчика-стратега.
- Эй, Фераллус! Это не медаль, но возьмите это. Ты же не боялся этой сучки и придурка. Ты это заслужил. - Полковник левая голова резко повернул голову и выпустил серебряный венок с медными листьями, который закрутился прямо перед ним.
Он поймал его ртом и подбросил так, что оно оказалось у него на шее.
- Я был бы признателен, если бы мы сначала обсудили эти вещи, но я согласен, что он более чем на ступень выше среднего солдата, как и его отец.
- Это в высшей степени необычно! Мы должны поддерживать дисциплину и регламент!
Полковник левая голова предупредил: - вы, вероятно, должны бежать сейчас, вещи собираются стать неприятными.
Он расправил шкуры. - Благодарю Вас, генерал Гидра, полковники. Замочите их, пока они не перестанут плавать!
Все три головы усмехнулись, прежде чем посмотреть друг на друга с огнем в глазах.
Фераллус развернулся и поскакал галопом, хотя ему было больно. И все же он слышал спор и “Ой”с визгом. По-видимому, "спор" перешел в ожесточение.

Глава IV ~ " назад к работе. Я люблю войну!

- Ну ладно! Ну хватит уже! Давайте вернемся к планам сражений, если вы, командиры, можете вписать их в свои графики чаепития.
- Да, сэр, генерал Гедубиус, сэр! Простите, сэр!
- Извинения - это для женщин, и им нет места на войне! Я не потерплю их в командирской палатке. От одной мысли об этом меня тошнит!
- Мы потеряли 235 тяжеловооруженных пехотинцев из-за того маленького трюка, когда построили плоты и связали их вместе, чтобы переправиться на другую сторону. Никто не мог защищаться, потому что ветер дул ведьминым дымом в их сторону! Они взяли одну из моих пушек! Сколько же они потеряли? Я тебе сейчас скажу. Они потеряли ноль очков, и мы даже не видели никого из них. Мокрые сучки.
- Так кто же нарушил мои приказы? Кто из вас потерял мою пушку? Кто из вас не может следовать простым инструкциям?
Командир номер два сказал: - генерал, я предложил вам брезент... мы объяснили, что наши разведчики нашли…
- Слишком поздно для твоих извинений. Моя работа заключается в том, чтобы придумать стратегию. Ваша задача-выполнить его. Это... Было... Не... Осуществлено... !
- Как вас зовут, Коммандер?
- Деменций, сэр!
- Что ж, командир деменций, вы подвели меня в последний раз. Любой, кто знает имя Гедубиуса, знает, что один раз меня подвел-это слишком много раз.
- Отдай его рыбьим сукам!
- Кто-нибудь, назначьте мне нового командира.
Генерал Гедубиус закурил новую сигару и некоторое время пыхтел ею. - Черт возьми, это же хорошо. Где вы их находите, полковник каннабис?
- Я сам выращиваю их, генерал, и велю рабам-сатирам катать их. Я добавляю только крошечный кусочек травы к табаку, который делает сигару расслабляющей, чтобы курить.
- Поздравляю, Командир. Ты мой новый личный помощник.
- Благодарю Вас, генерал Гедубий. Я вас не разочарую!” Вот почему у меня есть коробка сигар с вдвое большим количеством травы в сигарах, чтобы держать тебя мягким и счастливым, ты самовлюбленный психопатический мудак.
- Вернуться на работу. Я люблю войну!
- Они знают о ведьме, но только то, что мы хотим, чтобы они знали. Другой котел стоит на берегу под камуфляжем, готовый к тому, что его сейчас опрокинут в воду.
- Они сосчитали все шесть черепашьих отрядов, но понятия не имеют, что первые два-это жертвенные ягнята, которыми управляют крестьяне и рабы. Они видели триумф, резервы, раненую палатку. Они думают, что уже подсчитали наше число. Эти лучники будут чертовски удивительны.
- У нас уже есть три восьмипушечные боевые машины "Черепаха" с завода Леонида де Винчи и завода Платона в Спарте. Они знают, что у нас есть что-то большое с двумя пушками, но понятия не имеют, что это такое.
- Сказал командир четвертый, “…
- Клянусь Афинским случаем триппера! Есть командир четвертый?
- Мы ждем прибытия новоиспеченного командира номер четыре.
Генерал Гедубис сказал: - просто подождите, пока они не попытаются продвинуться для ближнего боя, и мы откроем люки.
- Генерал, - сказал первый командир, - не слишком ли рискованно размещать треть наших сил лучниками прямо у воды?
- Чепуха какая-то! Здесь мы имеем дело с животными, а не с людьми! Они едва могут сосчитать свои собственные копыта, не говоря уже о том, чтобы понять мою стратегию.
- Сказал первый командир. - Но, Генерал “…
- Нет никакого “но генерал”, черт возьми! Никто не отменяет решения Гедубиуса. Когда я отдаю приказ, вопросы заканчиваются!
- Генерал Гедубиус, сэр, - сказал второй командир. У меня есть идея, которая может хорошо сработать с вашим заказом. Если бы мы включили двадцать лучников вместе с ягнятами, они могли бы создать хаос, возможно, даже убить что-то, и позволить некоторым ягнятам выжить и создать больше отвлечения.
- Клянусь третьим яичком Зевса! Ты-бесхребетная девчонка, а не солдат! Поскольку вы так хотите спасти ягнят, вы можете выйти в ряд и ухаживать за своим стадом. Пойте песни у костра. Это же приказ! Это может поднять ваш дух достаточно, чтобы убить что-то, прежде чем вы все умрете.
- Помощник, назначьте мне нового старшего командира и пришлите его сюда.
- Да, генерал, немедленно, сэр!
Вошел солдат с новыми нашитыми знаками различия на груди. - Старший командир Ахилл прибыл по вашему приказанию, генерал Гедубий.
- Теперь ты командир номер два. Их превосходство в воздухе исключает человеческие скользящие крылья.
Помощник генерала сказал: - Они всё ещё думают, что это ловушка, а не нападение, поэтому все их внимание будет сосредоточено на предполагаемых самых больших угрозах.
- Генерал, каков приказ о штурме пролива?
Еще один новый старший командир вышел на дежурство.
- Теперь ты командир номер четыре. Начните разрабатывать стратегию и все такое.
- Два жертвенных ягненка, - сказал четвертый командир. Пусть лучники выносят все, что могут, не беспокойтесь о ягнятах, но когда дело доходит до кентавров и минотавров, цель-убить животных. Это война, а не зоопарк.
- Когда эти чертовы лошади нападут, - сказал второй командир, - мы будем стрелять из пушек картечью. Вот для чего приносят в жертву ягнят. Мы даже можем убрать их Генерала, если он будет наблюдать с правильного места. Мы вольны уничтожить их... любой ценой. Это верно, генерал?
- В значительной степени. Если только это не приведет к обратному результату, и в этом случае ваша задница будет висеть на ветру.
- Мы всё ещё держим “большую Бесси " под прицелом, - сказал первый командир. Она предназначена для того, чтобы когда у них не будет другого выбора, кроме как посылать туда великанов, циклопов и других огромных умственных карликов. На практике она слишком сильно нагревается, чтобы стрелять больше четырех раз в день. Но когда она все же заговаривает, то издает звук, похожий на птичий щебет.
- Пусть они сбросят на ведьму все, что им нужно, - сказал второй командир. У нас уже есть то, что нам действительно нужно. Она-расходный материал.
- Затем наступление, - сказал генерал Гедубий. Сначала триумф, затем первая пара черепашьих соединений, а затем две машины с черепашьими пушками. Они прибудут сегодня вечером, когда их не будет видно. Одно образование и одна машина разделят к каждой стороне. Последние два формирования, а затем последняя пушечная машина идет прямо в их задницу и продолжает идти. Лучники будут сливаться с формированиями из областей, где они могут эффективно стрелять с относительной свободой. Мы заканчиваем этот геморрой войны.
- Генерал, - сказал помощник генерала, - у нас есть полная Булава из тысячи предположительно уже здесь, на звериной стороне пролива. Разве мы не должны координировать свои действия с ними?
Генерал Гедубий пыхтел своей сигарой, пока она не задымилась, как дымоход, - что? И пусть этот жеманный Сицилийский юноша-любовник претендует на победу? - Никогда!
- Когда генерал Монтгомериус доберется сюда, мы все будем грабить кентавров, или все вы погибнете, пытаясь это сделать! Это понятно?
- Что могут сделать 200 животных против полностью вооруженной, полностью обученной Булавы 1300 года, плюс наши специальные, плюс наши новые боевые машины, плюс большая Бесси? Ты серьезно переживаешь? Неужели ты можешь быть таким желтым?
- Нет, Генерал, сэр!
- Он протянул генералу сигару.

* * *


Глава V ~ поднимаясь на вызов

Возвращаясь в лагерь Бахуса, Фераллус увидел, как на Вирлавея напали гарпии. Двое на земле не двигались. Прежде чем он успел туда добраться, он увидел, как кентавр сбил с ног другого и ударил его по голове.
- Он догнал меня. - Перережь мне бинты!
У уирлоуэя было больше царапин, порезов, разрывов и ушибов, чем кожи. Все его тело было покрыто гарпийским дерьмом. Он сделал так, как ему было сказано. Вскоре Фераллус уже прижимал их к земле своими крыльями, вихревой использовал свой клинок, и оба били задними копытами.
Остальные разбежались, и все было кончено. Девять гарпий лежали мертвыми у их копыт. Они подбежали к ближайшему ручью и помогли друг другу вымыться. Большую часть уборки делал уирлауэй.
- Фераллус, как насчет того, чтобы сегодня вечером генерал Хирон посадил одного из своих великанов с винным уксусом в ноздрях, сложил их на плоский кожаный предмет, а не в мешок, и закрыл его? Тогда он сможет поднести его поближе к лагерю людей, закружить и перебросить через деревья. То, что ты проснешься среди ночи, испортит тебе весь день.
- Клянусь дыркой от сучка дриады! Вихрь, это же гениально! Вот что мой отец назвал бы использованием неожиданных ресурсов с максимальным эффектом. Сначала нам нужно залечить твои порезы.
Одно из крыльев Фераллуса обвисло, а другое волочилось по грязи. Уирлоуэй подошел к тому месту и помог своему другу положить худшее крыло на спину, пока они медленно возвращались в лагерь.
- Фераллус! Тащи сюда свою пердящую задницу с пером. Уирлауэй, я оторву тебе две конечности, если ты снова сделаешь это со мной. Я очень волновался за тебя. Вы оба пропали без вести. Никакое сообщение. Я и сам собирался пойти посмотреть.
- Пан, два Мантикора, два сфинкса, два гиппогрифа и два Пегаса в настоящее время разыскивают тебя по приказу этого старого пьяницы. Около 5% нашего воздушного корпуса и сын, если это вам что-то говорит.
- Заткнись!
- Мы заблудились, - заговорил уирлоуэй. Мы думали, что учуяли тебя, но это была просто мертвая гарпия.
- Клянусь гермафродитной девственной плевой Гидры! Я знал, что ты один из нас!
- Вы оба серьезно ранены. - От чего же?
- Гарпии.
- Бесстыдный, одна из крошечных шкурок этого особенного вещёства.
Бахус втиснул всю кожицу в рот, казалось, очень сильно концентрируясь, а затем осторожно выплюнул вино обратно в кожицу.
- Он протянул его им. - Не волнуйся насчет обратной промывки. По одному глотку каждому. Больше не надо.
Они сделали, как было указано, и почувствовали, что они покалывают все вокруг, снаружи и внутри тоже.
- Клянусь растяжками и плетением Медузы! Фераллус, я полностью исцелен! Спасибо тебе, Бахус! Я беру назад две гадости, которые собирался сказать о тебе.
Бахус молча кивнул.
Уирлоуэй объяснил свой план.
Бахус молча кивнул.
Безрассудный отдавал приказы. - У вас хорошие мозги, и вы хорошо работаете вместе. А пока я оставляю ваши дела на ваше усмотрение. Следующие пять часов Бахус будет в основном трезв как стеклышко.
- Дерзкий, сколько раз на этой войне он так поступал?
- Считая вас двоих... дважды.
Фераллус отвел Уирлуэя обратно к их набору и велел кентавру добавить лавр к медали. Они взяли одну из двух шкур лучшего генерала Гидры и заменили её хорошим, но не великим урожаем, затем вернулись к Бахусу и отдали шкуры буйному, который только поднял бровь.

* * *

Сначала фераллус послал вихревого к Хирону со своей идеей, чтобы они увидели в нем нечто большее, чем ранец с ножками для доставки почты. Ему также было сказано дать честный и полный обзор войск и возможностей Вакха, а затем о девушках генерала Гидры, а затем вернуть сообщение генерала Хирона о потребностях, которые он имел, что воздушный корпус может быть в состоянии одолжить.
Фераллус взмахнул крыльями, когда увидел, что Вирлуэй возвращается в лагерь, и Кентавр помахал ему в ответ.
Фераллус галопом рухнул на землю. - Генерал Хирон! - Сэр! У меня есть это сообщение для вас от генерала Бахуса. Он, как и Бахус, бесполезен. По крайней мере, сейчас.
Он передал "послание" генералу.
Она была написана мелком и изображала двух лошадей, одну с крыльями, а другую с руками, использующих гигантский молот, чтобы сокрушить вражеский лагерь.
- Если вы позволите, генерал. По дороге сюда эти просьбы навели меня на мысль, которая действительно может чего-то стоить.
- Фераллус! Неуважение к своему командиру - это преступление военного трибунала!
- Прошу прощения у генерала, но я никогда бы не стал говорить с вами в таком тоне. Я бы никогда сознательно не причинил боль генералу Бахусу, которого мы так сильно любим, но именно такое неуважительное и глупо детское поведение заставляет его идти вперед, даже когда он умирает внутри. Мы не можем сделать это без него, поэтому мы делаем то, что должны, чтобы помочь ему выжить. Другая причина заключается в том, что он использовал какую-то божественность, чтобы исцелить Mythos Air Corps Scout Messenger первого класса Whirlaway Blenheim и меня. Он будет трезвым в течение шести часов.
- Похоже, мое решение было лучше, чем я думал.
- Острое наблюдение. Я не очень уважаю то, как Вакх управляет своим лагерем, но ты прав: он-бог вина и веселья. Он бы чах в моих глазах.
- Мы благодарны вам за то уважение, которое вы проявили к культуре кентавров, и теперь считаем вас одним из нас. Имена хороши, звание, если оно официальное.
- Постой, солдат. Вы дрожите, и ваши глаза немного остекленели. Когда ты в последний раз ел?
- Прямо перед полетом сюда, генерал. Я устроился в Уирлуэе и съел пару кусочков его пюре и немного разбавленного вина.
- Это вовсе не еда. Когда ты в последний раз ел?
- ГМ... я думаю, это было три дня назад.
- Кентер первого класса PrincessnesianPrincequillo, возьмите эту маленькую вещь в столовую. Не возвращайте его и не слушайте ни слова, пока он не съест большое теплое пюре, два яблока и большую кружку мелкого пива. Я вас правильно понял?
- Сэр, Да, сэр!
- Следовать за мной.
- Это слишком важно! Я не могу терять ни минуты! - Фераллус умолял, угрожал и пытался развернуться.
Когда он вернулся к генералу Хирону и карте, то выглядел и чувствовал себя гораздо лучше. Он и не подозревал, как близко подбежал к краю пропасти.
- Ну вот и мы! Теперь ты не похож на труп, вышедший на прогулку. А теперь расскажи мне о своей идее.
- Ты упомянул, что дриады были среди лучников верхом на лучнике-кентавре. Они могут быть использованы с пользой прямо сейчас. Пусть они поют шершни, чтобы их ульи можно было собрать в мешки. Некоторые из тех, кто упал на линию лучников прямо перед атакой, должны были занять их.
- Старший помощник Форли, бронзовое копыто, пожалуйста.
- Сию минуту, генерал Хирон.
Помощник вернулся всего через несколько минут.
Генерал Хирон повернулся к крылатому посланнику. - Фераллус, за один день ты самостоятельно разработал четыре плана, которые, как я знаю, увеличат наши шансы на победу и определенно позволят избежать многих жертв. - Опусти голову.
Он сделал, как было приказано, и Фераллус почувствовал, как что-то обвилось вокруг его шеи.
- Разведчик воздушного корпуса мифоса, Гонец, командир-стратег Фераллус АВ Синани га Хоранден, я имею честь наградить вас бронзовым копытом кавалерии кентавров. Поздравляю!
Он огляделся вокруг и был потрясен. Все кентавры опустились на одно колено, прижав кулаки к груди.
Фераллус опустился на одно колено, расправил во весь рост два белых крыла и склонил голову перед кентаврами.

* * *

- У меня такое чувство, что мой череп лежит на наковальне вулкана. Готовы ли к этому регулярные войска?
Новый помощник генерала сказал: - регулярные войска готовы.
- А как насчет героев? Они понятия не имеют о ямах. Готовы ли Одиссей, Персей, Ясон, Беллерофонт и Орфей к действию?
Новый помощник генерала сказал: - Нет, генерал!
- Клянусь червивыми пароходами Цербера! Почему они ещё не готовы?
Новый помощник генерала сказал: - это груды костей, генерал!
- Как, черт возьми, это случилось?
Самый новый помощник нового генерала сказал: - Ворпал Банни, генерал!
- Клянусь титьками гарпии с кисточками! Кто положил туда кролика из Ворпала? Это один из наших самых ценных спецназовцев!
- При всем моем уважении к вам, Генерал, вы отдали этот приказ!
- Я вас не осуждаю, генерал. Я просто наблюдаю. У вас было несколько шкурок укрепленных вин из новых винокурен в Афинах, и, возможно, вы были немного пьяны, когда решили улучшить их моральный дух, дав им домашнее животное. Твой новый помощник пытался отговорить тебя, и ты выбросила его в воду... как и остальных.
Генерал сказал: - Ну и ладно. В любом случае, все, кроме меня, расходный материал.
- Пустые винные бочки на месте?
- Да, Генерал. Брезент крепко сбит на случай сильного ветра.

* * *

Высокий летчик-разведчик увидел столб пурпурного дыма в лагере генерала Хирона и передал фераллусу просьбу "запросить стратега".
Фераллус схватил Уирлуэя и поскакал галопом.
- Каково Ваше мнение по этому поводу? - спросил генерал Хирон. - Как только с лучниками будет покончено, я планирую использовать наконечники стрел, заправленные нафтой, которые производят окружающий Землю ядовитый туман. А ты что скажешь?
- Слишком много для слишком малой выгоды, генерал. Но если стрелять ночью, то спящие солдаты понесут больше урона и жизней, чем в дневное время. Они также разрушат ночное видение врага. Это позволяет дневным летчикам работать ночью с четким направлением с известной высотой полета. Два прохода от каждого флаера все с разных сторон сбрасывают смолу, масло и пламя. Великаны могут выбросить свои мешки с гарпиями. Пусть они попробуют уснуть в этом, а затем весело провести время с камнями! Кентавры и их всадники выгибают стрелы в сторону лагеря. Один из их колодцев находится достаточно близко к воде для Селки, чтобы сделать это короткое расстояние над землей и осквернить его. Сатиры на нашем берегу разбежались и крича на Уилла должны были держать нас в относительной безопасности. Мы будем хохотать до упаду над их муравейником. Мы всегда должны искать возможности для укрепления нашего морального духа, даже если это приводит к относительно незначительному ущербу.
- Мы должны позаботиться о том, чтобы не целиться в их лучников. Они нужны нам прямо там, где они есть…
- Генерал? Что это за свет? Я едва могу смотреть в ту сторону.
- Не смотри туда. Горящий звездный металл горит так ярко, что ослепляет даже на расстоянии. Мы используем небольшие количества его с особенной защитой глаза для того чтобы расплавить камень и сделать каналы для свежей воды внутри к каждой зоне войска, и другие для отхода вне.
- А металл он тоже плавит?
- Да, это так... Ах ты, блистательный солдат! У нас их шесть. Я принесу вам четыре штуки и суму, чтобы вы могли их нести. Не волнуйтесь, если они кажутся маленькими. Одного должно хватить, чтобы навсегда вывести из строя большую таинственную машину.
- Пожалуйста, обратите внимание на послужной список Whirlaway Blenheim, что его ранг - “Mythos Air Corps Messenger, Scout, Stategist First Class.
- Его идея о том, чтобы бросить гарпий, навела меня на другую.
- Сегодня вечером мы должны создать хаос, поднять боевой дух и выявить скрытые угрозы. Люди сгруппировались ближе всех в строю. После того, как лучники будут ощипаны, если огромные запечатанные мешки, наполненные маслом, будут даны гигантским силам класса, мы можем приблизиться к прекращению этого, пока они всё ещё заняты восстановлением после резни своих лучников. Кроме того, им понадобится вся нефть из воздушного корпуса. Мы можем заполнить их так, чтобы они были готовы забрать.
- Я бы посоветовал использовать их сегодня вечером, но у нас нет времени, чтобы сделать их и заполнить в обоих лагерях вовремя. Завтра дым от горящего масла не позволит им целиться в летательные аппараты.
- После того, как первые две черепашьи формации будут ясны, я объясню им через минуту, что два титана бросают по два блока каждый, чтобы закрыть пролив и не дать людям возможности двигаться к нам в строю. Великаны размахивают руками и швыряют мешки с маслом через деревья в свой лагерь. Они перемещаются в новое положение и повторяют его, пока не опустеют, перемещаются к ближайшей куче камней и делают то, что делает их счастливыми. Нефть также поступает в их подземные бункеры. Зажгите масло, поджарьте большую часть войск, генерал Гидра перемещает пламя туда, где они нужны с волнами. Они должны отступить назад, а мы возьмем лагерь.
- А почему ты сказал, чтобы первые две группы пересекли границу свободно?
- Генерал, это не из какой-то одной информации или наблюдения. Просто у меня такое чувство, будто что-то идет не так.
- Интуиция вашего отца редко ошибалась. Дайте мне знать, что вы хотите от меня.
- Оставь первые два отряда целыми и невредимыми. Выведите их из зоны обстрела на проливе. Это все жертвы. Генерал Гедубиус собирается стрелять из пушек через них, чтобы добраться до вас. Он даже не претендует на то, что кто-то из его других сил вступит в бой. Они-ловушка внутри ловушки.
- Я говорю, что мы лучше его! Мы убиваем только тогда, когда это необходимо! Самое главное, мы не убиваем мирных жителей, невинных или беспомощных! Даже война не оправдывает их смерти от наших рук, разве что случайно. Мы активно стремимся убить командира, но это означает положить конец его яду сегодня, и сделать небо полным воздушного шара и травянистых полей для поло завтра! Я верю, что мы выиграем ещё сотню для нашей стороны, не показывая все, что у нас есть, например, приливные волны. Даже если они не присоединятся к нам, мы избежим сотни плачущих шрамов на наших душах! Если мы действительно убьем их, и они окажутся рабами, будет ли у кого-нибудь ещё хватать смелости для тяжелых вещёй, которые мы должны сделать? Будет ли нас волновать, выиграем мы войну или нет, как только мы опустимся до уровня людей, которых презираем?
Он изо всех сил старался произнести эти слова, стоя по стойке смирно и всхлипывая.
Только когда его глаза прояснились, он увидел, что все кентавры опустились на передние колени и прижали кулаки к сердцу. Все головы были обращены к нему.
- Твои слезы показывают твое благородное сердце. Я сообщу об этом другим генералам.
- Генерал Хирон, сэр, мы можем использовать третий Гекатонхейр с тыльной стороны полумесяца. Не могли бы вы управлять им с вашим другим гигантским классом?
- Разумеется!
- Их пушки с картечью могут нанести большой урон, поэтому позвольте большим мальчикам быстро избавиться от раненых и мертвых в дополнение к счастливому метанию камней. Мы не оставляем после себя мертвых, будь то кентавры или жертвы.
- И да, генерал, мы знаем, что медали-это для парадов и показов внукам. Но у нас должно быть достаточно времени, чтобы добраться до наших флопов, прежде чем мы сможем их уложить.
- ААА... идите домой, вы оба! Вы плохо влияете на мои войска.
- Благодарю вас за оказанную честь, генерал. Мы сделаем все возможное, чтобы быть достойными их.
Когда они направились к своему генералу, Хирон проследил за ними взглядом. - Вы уже сделали это, молодые люди.
- Тандорнус и Вамития, возьмите брезенты и положите по половине гарпий на каждого. Бросок с противоположных сторон, чтобы максимизировать распространение, когда начинается ночная атака. Используйте предложение стратега Air Corps Messenger Whirlaway Blenheim о уксусных тряпках в ваших носах.
- Остальные из вас, если у вас нет других конкретных заказов, начинают делать запечатанные мешки и наполнять их маслом.

* * *

- Черт возьми, я буду скучать по этой войне. Я думаю, что у меня будет что-то с Троем после этого. Дайте мне что-нибудь красивое с сиськами для спускового крючка. Я могу дать нам войну через месяц, и сделать так, что это будет выглядеть как их собственная чертова вина!
- Но это будет не так весело, как сокрушать монстров, мутантов и мерзостей, - простонал третий командир.
- Командиры, высылайте свои тайные штурмовые отряды через два часа после захода солнца.
- Сэр, у них есть ночные летуны, и некоторые из них-огнеметы, - сказал новый помощник генерала.
- Вы сомневаетесь в приказе Гедубиуса?
- Нет, Генерал.
- Они расходный материал. Даже после битвы сегодня утром звери не поверят, что мы были ранены так сильно, что нам придется ждать до завтра, чтобы снова напасть. Они будут ожидать ещё одного нападения.
- Эти войска просто собираются создать некоторый хаос, дать им легко побежденные силы, чтобы они продолжали недооценивать нас. Могут ли животные вообще предвидеть? Если им действительно повезет, они могут даже убить что-то ещё.
Один из членов одного из тайных штурмовых отрядов, нарушая приказ, использовал офицерский уборный. Он слышал каждое слово. Он очень тихо собрал остальных членов тайных штурмовых отрядов и осторожно поделился этой частью стратегии между ними. Они разработали свой собственный план.

* * *

Фераллус послал Уирлуэя к генералу Гидре, чтобы тот объяснил ему планы на ночь.
- Многие пойдут к ближайшей воде чистить. Это то, что ваши поющие приманки могут сделать, не так ли?
- Так и есть, спасибо.
- Мы обойдем этот район стороной, чтобы кто-нибудь из твоих девушек мог осквернить колодец там.
- Примите мою благодарность. Это будет очень полезно для поддержания боевого духа.
- Ждите падающих сигналов в этом цвете и узоре. Они отмечают места, где нам нужны ваши волны, чтобы дрейфовать горящее масло тоже.

Глава VI - Ты ветер под моими крыльями

Бахус увидел белую фигуру, летящую к лагерю. Пегас сделал два круга, а затем заставил генерала увернуться от падающих луговых булочек.
- Ах ты маленький ублюдок! Когда-нибудь тебе придется приземлиться, и я знаю, где ты спишь!
- Клянусь Поцелуем Герпеса! Я бы хотел, чтобы он был моим сыном.
Когда фераллус приземлился, Бахус просто спросил:
- Генерал Хирон увидел, что я на грани голодной смерти, и заставил меня поесть. Затем он был впечатлен моей разведкой и спросил, что я думаю, будет лучшей стратегией. Ему понравилось то, что я предложил. Здесь, здесь и здесь... игнорируйте меч и щит и используйте всех лучников. Передвигайте стога сена в этой линии, чтобы максимально смутить и паниковать, и в то же время обеспечить лучшую безопасность для кентавров и их всадников.
- Тогда тот, большой! - Он объяснил насчет масляных мешков. Лагерь был настроен на работу, делая и наполняя их.
- Уирлауэй планирует вместе с генералом Гидрой посмотреть, возможно ли, чтобы сильфы и нимфы спели как можно больше перед началом битвы. Приливные волны придут, когда кентавры атакуют, и черепаха находится на проливе там.
- Я также спросил, не могли бы её люди отравить одного или двух ваших самых коварных сатиров. Теперь, когда мы знаем, откуда берется пища для бункеров, не имеет значения, где они находятся, если пища отравлена в пути.
- Я также сделал неупорядоченную побочную миссию, чтобы вернуть некоторые ценные ресурсы.
- Генерал Хирон спрашивал моего совета о его планах воздушной бомбардировки и нападения с применением смертоносного газового оружия.
- Да, Генерал. Я предложил устроить ночную бомбардировку. И это... там... это... и просто для чистой гадости, это и это. О, Лучше всего не забывать об этом!
Бахус выглядел вполне оправившимся. Этого было недостаточно, чтобы планировать что-то большее, чем поход к своему трону во флигеле, но кто-то был дома. Он улыбнулся, когда Фераллус расправил крылья, чтобы выпустить ещё две бурдюки с вином.
- Ха! Хороший парень! Ты мне нравишься. Я действительно так думаю. Я очень уважал вашего отца. Он восхищался им, но это был скорее темперамент Хирона.
- Он недостаточно смеялся.
- Мой отец любил меня, но дома он был так же дисциплинирован, как если бы наш дом находился в зоне военных действий. Он воспитывал меня таким же образом. Я рад, что нашел тебя, Бахус.
- Ты же знаешь, что ещё до того, как отрастут твои первые маховые перья, у тебя есть хороший шанс погибнуть в бою. Даже если вы напуганы, а вы слишком умны, чтобы не испугаться, вы знаете, что смеяться нужно сейчас больше, чем в любое другое время. Выжимай каждую секунду, как будто это виноградина, и пей от радости, как хорошее вино.
- Пока Уирлуэй был здесь меньше часа, боялся тебя и боялся смеяться, Фереллус устроил его на спальном мешке рядом с собой и сказал: - Уирлуэй, ты можешь расслабиться и улыбнуться. Это лагерь Бахуса, и он такой же странный и извращенный, как и он сам.
- Клянусь обвисшими ягодицами всех богов! Если мы можем умереть завтра, тогда давайте смеяться так много, как мы можем до этой последней секунды. - Я думаю, он все понял, папаша.
- Малышка, это была лошадь, катящая лебедя, или лебедь, делающий лошадь?
- Я могу сходить за каждым из них. Вы пробуете и то и другое и видите, кто из них рождает нечто с крыльями, а кто-алкоголика-хвастуна.
- Ты должен был родиться сатиром. Они-твои братья в своих сердцах.
И снова, когда Фераллус закончил свой рассказ, Уирлауэй доложил: Он задержался на месте, и они хором сказали: - Это что, бронзовое копыто?
Похоже, что генерал будет хорош и пьян к началу игры.
- А теперь отправляйся за командирами гиппогрифов, мантикоров, всех чертовых тварей, которые летают и находятся на нашей стороне.
Генерал снова начал выглядеть сентиментальным, поэтому Фераллус схватил Уирлуэя.
- Хватит, Бахус! Ты знаешь, что мы любим тебя, но я больше не буду молчать, когда ты оскорбляешь нас. Мы, молодые, делаем эту ужасную вещь, чтобы у вас были вакханалии, где все празднуют ещё тысячу лет. Мы должны быть частью того, чтобы это произошло! Ты хоть представляешь, как почетно и привилегированно нам, молодым, быть частью этого величайшего определяющего момента в истории мифов? Мы не хотим слез. Мы хотим такого же уважения, какое вы оказали бы любому взрослому солдату. Выпейте за нас, но выпейте тост За удачу и смех. Мы заслуживаем лучшего, чем твои слезы. Я просто хотел, чтобы ты знал, как мы это видим.
- Спасибо, Фераллус. Я остановлю свои слезы и буду чествовать моих юных героев, как они того заслуживают.
- Бесстрашный, положи одну шкуру под куст вместе с другими, которые ты прячешь от меня. Этого будет вполне достаточно. Один ребенок только что сказал мне помнить о силе радости.
Бог вина обернулся, несколько раз задохнулся, а потом сделал невозможное... он уронил свой бурдюк с вином. По другую сторону от того места, где стоял Фераллус, стоял большой бурдюк для вина, наполненный воздухом, покрытый дегтем, перьями и увенчанный куриной головой. На его шее висела табличка с надписью “Для папы Бокбоккуса”.
Он огляделся и увидел Фераллуса и этого молодого кентавра, кружащихся голова к голове и топающих копытами от смеха.
Когда вы не можете найти радость, рассчитывать на тех, кто заботится о вас, чтобы сделать некоторые. Его слезы были счастливыми и слаще вина.
Оба разведчика разошлись по своим спальникам, чтобы Уирлуэй мог снять медали, спрятать их и обменяться информацией.
Они схватили Пана и объяснили ему план отравленной еды. Они предоставили ему самому искать сатиров и яды.



Глава VI ~ примите должность

- Пан! Пан! Тащи сюда свою пушистую задницу. Послушайся своего отца только один раз, чтобы я знал, каково это!
- Почему ты так долго ждал?
- Я пил вино из твоего тайника, папаша.
- Эти стога сена готовы?
- Да. Правда, тяжелая, как яйца Циклопа.
- Я хочу, чтобы ты и твои братья перебрались в стога сена, десять здесь, а остальные десять здесь, все поближе к берегу, чтобы максимально дотянуться до их лагеря. На деревьях по обе стороны пролива есть осиное гнездо лучников, так что поверните стога сена в ту сторону.
- Мы собираемся сделать так, чтобы каждый из них был ночью слеп. Не кричи сегодня вечером. Лучники не могут обнаружить, что их заметили.
- Когда вы слышите гудки или видите брошенные тряпки для писем, вы и мальчики кричите так, что у вас пересохло в горле. Вы будете продолжать делать это для лучников-кентавров. Они будут делать проход за проходом с некоторыми из девушек Гидры, делающих уборку на каждой развертке.
После того, как лучники будут мертвы, продолжайте кричать в свой лагерь, в то время как кентавры продолжают двигаться вперед и назад, выгибая стрелы в его сердце.
В короткие сроки были даны соответствующие распоряжения.
-... Как только они обнаруживают противоракетные огневые точки, они становятся основными целями для всех войск!
- Приап! Приап, ты придурок, иди сюда!
- Отойди, парень, на шаг назад, или ты выколешь кому-нибудь глаз этой штукой. Это моя собственная вина. Она была там, длинная, толстая и имела резервуарный наконечник. Откуда мне было знать, что твоя мать не была презервативом?
- Папаша, неужели эти четыре часа крика тебе ничего не сказали?
- Я думал, что это значит, что я делаю чертовски хорошую работу.
- Этот молодой человек был награжден виноградом, виноградной лозой и бронзовым копытом в один день своей первой недели в качестве солдата. Обрати внимание и научись чему-нибудь.
- Я предложил, чтобы дриады пели осиные гнезда в мешках. Если их вовремя доставить к нам, мы сможем сбросить их на лучников как раз перед первой стрельбой кентавра. Эти жала должны были отвлечь их.
- Клянусь задницей Кракена! Я должен сделать тебя генералом! Возьмите немного еды и отдохните. Приап, ты должен вернуть осиные мешки. Попробуйте настоящую работу только один раз.
Приап повернулся и пошел прочь. - Да пошел ты, папаша! Я уже этим занимаюсь.
- Сэр! - Фераллус вытянулся по стойке смирно перед генералом Бахусом.
- Возможно, мне придется задушить тебя во сне.
- Генерал! У меня была одна поправка, которую я хотел сделать к плану Хорнета. Мы не знаем, что у них есть в палатках или что они на самом деле имеют в четырех задних строениях. Это может быть хорошей идеей, чтобы держать половину шершней обратно для экстренного реагирования.
Вскоре солдаты уже слушали их приказы. - Кентавры используют порошок звездного металла, чтобы плавить камень для распределения воды в их лагере. Он плавит металл, даже металл под холстом, довольно счастливо, и однажды упавший требует только шара огня Прометея, чтобы заставить его двигаться... и ослепляет любые войска, которые смотрят прямо на него... навсегда.
- Лагерь делает и наполняет гигантские мешки маслом для гигантского класса, чтобы забрасывать их на деревья. Через некоторое время их лагерь превращается в погребальный костер.
- Господин Бахус, просто скажи мне, что ты хочешь сделать из шлака, и считай, что это лужа очень горячего металла.
- А что это за чушь про "Лорда Бахуса"? О... я понимаю, маленький герой. Вы потеряли свое сердце и хотите, чтобы я знал, что вы чувствуете себя польщенным, служа под моим началом. - И это все?
- Я не падаю духом, генерал. Просто столкнувшись с реальностью, что это может быть последний раз, когда я могу сказать вам это, потому что я собираюсь сражаться с гордостью и взять пару сотен со мной в качестве моей почетной охраны.
- Значит, ты все-таки не отпрыск своего отца. Он никогда не сдавался. - Никогда! Если бы он был один против сотни, то сражался бы до тех пор, пока не упал бы, а затем пополз бы туда, где мог бы сражаться истекая кровью на земле, и когда копье придавило бы его к земле, он бросал бы камни, пока они не раздробили бы его голову.
- Это был Хоранден, а ты не его отпрыск. Убирайся отсюда! Не из моего присутствия, не отсюда, я имею в виду, убери свою умную, бессердечную задницу из моего воздушного корпуса, потому что ты нам не нужен! Нам нужна истинная добыча Хорандена. По моему приказу как военачальника и как Бога, ты больше не желанный гость здесь. Если ты найдешь истинного отпрыска Хорандена, пошли его ко мне, потому что он нам очень нужен. Сотни жизней он должен спасти или потратить впустую.
Понадобилось три больших шкуры, чтобы бог веселья перестал плакать.
Для молодого Пегаса это заняло гораздо больше времени, оба крыла волочились по грязи и кровоточили.
Полковник бесстрашный догнал годовалого ребенка. - Фераллус, подожди... пожалуйста. Мне нужно поговорить с тобой.
- Разве ты не слышал? Я не Фераллус, я просто его подражатель.
- Он посмотрел на Бодэсиуса. - Это уж слишком, дерзкий. Это уже слишком. Как я могу удержать его, и себя, и Уирлауэя, и тебя, и Пана, и всех остальных от распада... и помочь руководить войной... и планировать и разрабатывать стратегии из наших несуществующих ресурсов... и нести ответственность за всех убитых, если я совершу ошибку? Как, Дерзкий? Я получаю три награды почета в один день, и этого недостаточно! Скажи мне как! Пожалуйста, дерзкий, пожалуйста, скажи мне, что делать. Мне пять лет, так скажи мне, как все это сделать!
- Последним подарком мамы было доставить меня сюда, где я смогу найти дом и создать семью из моих товарищей. Я сделал. С Бахусом, сатирами и товарищами по лагерю. Большинство из них сделали намного больше, чтобы выиграть войну, но они все равно сделали меня семьей. А теперь даже этого больше нет.
Бестактный наклонился к нему, нежно поглаживая. - Не останавливайся. Продолжай говорить.
- Мама умерла от изнурительной болезни. Наша экономка украла все, что могла унести. Она даже не захотела помочь с могилой мамы. Мне приходилось делать это носом или копытом по одному камню за раз. Когда я закончил, я долго говорил с ней о том, как сильно я её люблю и как она проявляет свою любовь ко мне. Затем я схватил зубами мясницкий нож и воткнул его в камни.
- Умереть лучше, чем быть холодным, пустым, одиноким и чувствовать себя мертвым внутри. Я опустил голову и почувствовал, как нож пронзил мое горло. Я снова все это помню. Вдали от Бахуса все возвращается. Я замерз, опустошен, одинок и чувствую себя мертвым внутри... снова. Мама больше не может мне помочь. Пожалуйста, прояви милосердие и позволь мне найти мой нож.
- О, Фераллус, ты великолепное дитя. Вы не сдавались, вы просто достигли места, далеко-далеко ушедшего туда, где должен быть ребенок пяти лет.
- Пожалуйста, позволь мне помочь тебе решить, хочешь ли ты жить. Если Бахус не вытащит свою голову, я откажусь от своей службы и пойду искать дом для себя и моих сыновей Пегаса и кентавра.
Фераллус обнаружил, что находится в теплых, очень сильных и успокаивающих объятиях Минотавра, который видит и слышит все это.
- Фераллус, мне нужно, чтобы ты кое-что для меня сделал. Закройте глаза и сделайте три глубоких вдоха. Теперь с каждым вдохом и выдохом смотрите глубже. А что ты видишь?
- Ты имеешь в виду блестки? Я вижу их все время.
- А когда вы их впервые заметили?
- Когда Бахус, смеясь, взял у меня вино, он шлепнул меня по ляжке так сильно, что я ушибся. Это делало меня счастливым, потому что он обращался со мной как с любым другим солдатом.
- Это очень странно. У меня такое чувство, что я здесь уже давно, но ничего не помню до той разведывательной миссии. Все в лагере думают, что я здесь уже давно.
- После шлепка я почувствовала, что у меня есть дом. В ту ночь две крошечные искорки продолжали жужжать вокруг, пока я пытался уснуть. Их становится все больше и больше, но я уже привык к ним.
Бестактный воспользовался вездесущей винной кожицей, чтобы промыть царапины на крыльях Пегаса, и заставил его развернуться.
Бахус взревел при первом взгляде на Минотавра и Пегаса: - что, во имя Гадеса, он здесь делает? Он запрещён, и вы не подчиняетесь прямым приказам. - В какую игру ты играешь, дерзкий?
- Никакой игры "Бахус", это скорая помощь. Ты, кажется, засунул свою голову так далеко в собственную задницу, что она душит тебя, бессердечный, неблагодарный, высокомерный, вспыльчивый, ребячливый кусок дерьма! Вот в чем дело.
- Положи на него руку, Бахус. Мы оба знаем, что вы можете чувствовать любую ложь, сделанную, когда кожа к коже.
- А теперь спроси, сколько ему лет.
- Но почему же? Ему по меньшей мере десять лет, иначе он не был бы в бою.
- Спроси его!
- Сколько тебе лет, Фераллус?
- Мне уже пять лет, Бахус.
- Клянусь надувной крайней плотью Гермеса! Я так ужасно несправедливо поступил с тобой. Иди сюда, дитя. - Он покачал годовалого ребенка, позволив ему немного успокоиться.
- Бахус, вы все так привыкли видеть это свечение, - бесстрашно заметил он. Вы забыли свою собственную историю.
- О. ОУ! Годовалый ребенок-один из величайших стратегов в истории, это сопереживающий полубог, и это пятилетний ребенок, на которого я кричал и обращался таким образом.
- Фераллус, когда твоему отцу было двадцать лет, он не достиг и не мог бы достичь всего того, что ты сделал за пять лет, - вставил дерзкий.
- Найди свое сердце, Фераллус. Вы вполне можете быть точкой опоры, которая определяет баланс того, что осталось от этой войны. Я даю вам свободу принимать свои собственные решения и даже менять тактику действий и тактику воздушного корпуса, основываясь на ваших секундных наблюдениях. Остальные два генерала вы можете посоветовать.
- Лучше бы этот наглец никогда не задавал таких вопросов. Теперь я просто чувствую холод, пустоту и одиночество снова. Я не хочу вспоминать об этом. Я не могу этого не помнить. Пожалуйста, просто отпусти меня, чтобы я могла навсегда забыть обо всех своих обидах. Просто отпусти меня.
- Ты это серьезно. Единственное, что ты хочешь от нас-это достаточно милосердия, чтобы отпустить тебя, чтобы ты мог убить себя.
Кивать.
- Бахус, - сказал дерзкий. Кроме этого лагеря, он действительно является пятилетним ребенком, совершенно одиноким в мире, и уже совершил самоубийство на могиле своей матери. Если ты не можешь поступить с ним правильно, то это сделаю я.
- Фераллус, разве ты чувствовал бы себя менее одиноким и опустошенным, если бы я был твоим папой, а все остальные сатиры-твоими братьями и дядьями? - Фераллус кивнул, уткнувшись ему в грудь.
- Не для того, чтобы тебе стало лучше, а по-настоящему и навсегда?
Фераллус поднял глаза и кивнул, Его улыбка вернулась на свое место.
- О, мой младший сын, ты собираешься удивить Пана и заставить его повиноваться случайно.
- Я в этом сомневаюсь, папаша. Я провожу много времени за этими кустами шпионя и попивая твое вино. Если бы ты не поступил с ним правильно, то Дон увидела бы, как ты укоротил Пегаса, кентавра и сына.
Минотавр сказал: - я буду с тобой.
- Когда он сердится на тебя, он мочится на твои бурдюки с вином и говорит, что это моя расплата за то, что ты украл мое яблоко.
- Я передал генералу Хирону свое внутреннее чутье по этому поводу. Основываясь на вещах, которым научил меня мой отец, теперь они превратились в инстинкты. Он согласился позволить первым двум щитовым черепашьим формированиям беспрепятственно пересечь пролив и выйти из зоны обстрела. Они-жертвы и знают это. Если они ничего не могут с этим поделать, то они не солдаты. Они просто достаточно накрашены, чтобы их можно было принять за солдат.
- Генерал Хирон позволит им беспрепятственно пересечь границу, если вы и генерал Гидра согласны.
- Фераллус, ты принимаешь командование. Я собираюсь посидеть здесь, напиться и почесать яйца.
- Папаша, при всем моем уважении к тебе, я приму твои приказы, выпью твое вино, но меня скорее разнесет в клочья Циклоп, чем я почесаю тебе яйца!
- Убирайся отсюда, пока тебе не засунули мою ногу себе в задницу.
- Да, Папа Бахус!
Он добрался до лагеря пегасов и уже собирался перекусить снова. Уирлуэй убрал оба копыта.
- Первый Генерал Бахус. В тот же день генерал Хирон. Когда генерал Гидра собирается наградить тебя, маленький брат?
- Да ладно тебе, я уже краснею до ушей. О, Уирлауэй, не позволяй генералу Хирону видеть, как ты ходишь с медалями.
Все смеялись, и никто не завидовал наградам. Сколько бы их ни было, это ни на йоту не меняло его отношения к товарищам. Он всё ещё чувствовал себя младшим, или боялся многих из них.
- Уирлоуэй, я рад, что ты разбил лагерь вместе с нами. Ты и так уже хороший друг. И держи ушки на макушке. Здешние ветераны знают намного больше, чем мы. Мы можем многому у них научиться.
- Генералу нужны два тяжелых флаера для одного взлета и ночного падения над центром человеческого лагеря. Большие мальчики, которые могут справиться с одной или двумя стрелами и благополучно вернуться. Один легкий летательный аппарат, способный нести огонь горящего Прометея и точно падать с большой высоты и возвращаться. Сфинксы, Пожалуйста, выберите два из вашего рейса, чтобы оценить возможности слияния. Доложите генералу Бахусу!
- А теперь не дадите ли вы мне поесть и попить? Если генерал Хирон снова увидит меня голодным, он сдерет с меня шкуру и использует мою шкуру в качестве навеса над своим командным шатром.
Он свернулся калачиком на своем спальном мешке. Он чувствовал себя раздавленным всем, что происходило, даже хорошими вещами. Сатир подпрыгнул и сел, используя Пегаса как спинку стула. - Спасибо. Ты более пушистый, чем любой из наших братьев. Я знаю, что ты напугана и устала. Но ты не одинок, Фераллус. Я не называл тебя легкомысленно "брат". Все здесь нуждаются в тебе, брат.
- Все здесь также помогают вам оставаться на ногах до тех пор, пока работа не будет сделана. Вы можете отдохнуть завтра после того, как мы выиграем.
- Брат, как тебя зовут?
- Я и есть фелляция.
- Спасибо. Я получил виноград и лозу, потому что вы прокомментировали этот трюк.
- Фелляция, я взял один из лучших генерала Гидры и заменил его средним материалом. Ты не против выпить сегодня вечером? Ну... вот и ответ на этот вопрос. Я вижу, что вы очень готовы к этому. Пусть другие наши братья и друзья присоединятся к нам. Пегасу нужен кто-то, чтобы выжать эту сумку для нас.
Сатир ухмыльнулся - на самом деле, казалось, они всегда ухмылялись: - ты все понял!
- Я не думаю, что ты имеешь хоть малейшее представление о том, сколько у тебя появилось друзей и какое уважение ты заслужил.
- Я всего лишь недолетка и всё ещё слишком молода, чтобы понимать правила.
- Брат, я клянусь, что ты сатир с крыльями. Неудивительно, что папа тебя усыновил.
- Спасибо тебе! Мне нужно снова вернуться к своим планам.
Вместо этого он заснул.

* * *



ГЛАВА VII-небесные ракеты в полете…

Ночью штурмовые отряды ушли на свои задания... пересмотренные... ими.
Вскоре после этого оба гиганта бросили свои полезные грузы.
Звук рвоты наполнил ночь.
Два существа с огромными крыльями летучей мыши летели низко над лагерем. Пушки были расположены на приличном расстоянии друг от друга, под углом к проливу, так что Мантикоры вместо этого высыпали мешочек на большую пушку. Проснувшись, покрытые гарпийским дерьмом и кусками мертвой гарпии создали хаос в армии упорядоченных формирований. Все искали место, где можно было бы помыться. Девушки генерала Гидры устроили себе короткий отдых на суше внутри периметра лагеря. Многие из них находили себе новых бойфрендов, чтобы спрятаться под корнями деревьев далеко внизу, в то время как сестры пели все чаще и чаще достаточно близко, чтобы обнять друг друга.
Огонь упал на звездный металл, и ночь стала днем.

* * *

Следующее предупреждение прозвучало, когда с неба упали два ярких Факела. Это должен был быть высокий летательный аппарат, пытающийся осветить землю для некоторой разведки.
К тому времени, когда кто-то из собравшихся вокруг винных бочонков и брезента, имитирующих супер-пушку, обернул несколько слоев ткани вокруг глаз и взял запас, 15% солдат были по крайней мере временно слепы.

* * *

Падение было сигналом для лучников кентавров, чтобы запустить нафтовые стрелы.
Они начали сеять хаос на почти ослепленных войсках.

* * *

Полные рейсы дневных и ночных летунов сбрасывали камни. Они подобрали ещё и повторили.
Со всех сторон послышались громкие хлопки, и начали падать листовки.
Был дан сигнал к "последнему падению и возвращению на базу".
Пять заранее назначенных летчиков бросили мешки в котел, прежде чем дым стал едким. Котел закипел и потек вниз по склону, пока не достиг участка земли, который растаял. В течение нескольких минут оттуда доносились крики.
Фераллус пролетел один круг низкого уровня, осторожно разбрасывая легкую пыль звездного металла. Когда огонь попадает, бункеры становятся легко увидеть.
Два убийцы-сатира услышали рвоту, стоны, бульканье, а затем воцарилась полная тишина из трех разных бункеров. Они улыбнулись, и генерал Гидра приказал полковникам слева и справа отвести их обратно.
Когда они закончили, воздушный корпус направился обратно в лагерь генерала Бахуса, где посадочная полоса была отмечена факелами. Все пострадавшие смогли улететь обратно. Единственным несчастным случаем был гиппогриф с отсутствующей частью головы.

* * *

В то время как три ветви мифической армии немного повеселились перед концом, тайные штурмовые отряды людей сняли свои доспехи и оружие и положили их на свои руки. Они направились в лагерь кентавров. Когда они отошли достаточно далеко от лагеря генерала Гедубия, они зажгли факелы и объявили о своей капитуляции через каждые несколько шагов.
Они больше не были расходным материалом. Их хорошо кормили и лечили. Они были военнопленными, и их держали гуманно. В общем, все оказалось гораздо лучше, чем они ожидали.
Двое объявили, что прошли базовую полевую медицинскую подготовку.
- Клянусь пляшущими женами животных Аполлона! - воскликнул генерал Хирон. У меня есть начало пехоты!
Один из заключенных попросил разрешения поговорить с офицером. Наконец они отвели его к генералу Хирону.
- А что это такое? Мы ценим мирную капитуляцию, но всё ещё должны вести войну.
- Генерал, Я рядовой Дармиар. Я был одним из плечевых пушек легкой артиллерии. Их здесь двенадцать человек. Их легче всего заряжать дулом вверх. Они разбрызгиваются внутри образований, а не склеиваются вместе. Уязвимые щиты означают, что они могут целиться только сверху большую часть времени. Все, что угодно, кроме гладкой, чистой морды и огненного порошка внутри, заставит все это взорваться. Маленькие пакетики с песком, не привязанные закрытыми, могут сэкономить много ваших листовок. Еще десять нуждаются в ремонте и укладываются. - Я знаю где.
- У них сзади была муляж пушки. Мы знаем, что настоящий стоит за этим. Они ждали наших великанов, прежде чем обнаружили это. Как звали твоего отца?
- Набиус, сэр!
- Командир Отряда! Возьмите ремни всадника и возьмите мифического пехотного старшего сержанта артиллерийского специалиста Дармиара Набиуса к генералу Бахусу. - Спасибо, сержант. Вам и вашим людям нечего бояться.
Когда они начали подпрыгивать на своем пути через поле, солдат был болен, пока они не достигли галопа, и поездка стала гладкой. - Он радостно рассмеялся.
Два полевых медика двинулись к больничным палаткам. Они позаботились о сломанных костях и швах, оставив более квалифицированных врачей, чтобы сосредоточиться на тяжелораненых.

* * *

Сон-это роскошь в армии, но вместо него появилось вино. Казалось, что почти каждый припрятал себе шкуру на последнюю ночь. Очень немногие думали, что мифы переживут завтрашний день, поэтому выкиньте пару часов сна в обмен на несколько последних часов с хорошими товарищами.
Фераллус произнес первый тост. - За нашего босса, Повелителя метеоризма!

* * *

Генерал Гедубий усмехнулся про себя. - Наконец-то он приходит с рассветом! Все то, к чему все остальное вело. Последняя битва, обучающая зверей истинной силе человека. Я слышу его в ночи, чувствую его запах и вкус, как густой медный привкус крови.
- На следующий день я наконец-то свободен, чтобы научить животных, что они не могут победить человеческую изобретательность и численность падающими какашками. Моя кожа покалывает, а соски взрываются от восторга!

Глава VIII ~ вы сделали это, вы чертовски грязные... не обезьяны!

Вероятно, это был последний день, когда у него был шанс сделать это, поэтому Фераллус носил свои медали и Лавр на шее.
Он сбросил сигнал кентаврам атаковать их по бокам. Два осиных мешка по обе стороны пролива предназначались для лучников. Сатиры стояли наготове. Черепашья формация ещё не двигалась. Сигнальщик-моряк спросил, следует ли ему идти.
Фераллус бросил “нет".
Как только кентавры начали подниматься по бокам навстречу друг другу, сигнал к крику сатиров был отброшен. Люди бросились врассыпную, некоторые прыгнули в воду. Они вернулись на свои позиции как раз вовремя, чтобы успеть сделать ещё один выстрел.
Кентавры повернулись и начали новый обстрел. Они дали знак сатирам снова закричать, когда те повернулись, чтобы идти назад. Девушки прыгали вслед за каждой стрелой и получили удивительное количество вражеских лучников.
Вот и все. Повторилось ещё три раза, и лучников уже не осталось, чтобы что-то изменить.
Шесть кентавров были мертвы, не выживут или им нужна была помощь в пути.
Последние пятеро были убиты Гедубием, когда он приказал зарядить пушки картечью и выстрелил в кентавров через деревья... и своих собственных лучников.
Фераллус просигналил гигантам, чтобы те бросили масло. Сумки начали летать над деревьями. Они приземлились на людей, которые внезапно почувствовали себя очень огнеопасными.
Мифические кентавры продолжали стрелять из-за деревьев, одна из пяти огненных стрел. Вскоре лужи горящего масла извергли оранжевое пламя и черный дым, превратив лагерь в ад. Крики, которые ни один человек не смог бы сделать, отмечали ещё два бункера. Разбрызганный звездный металл расплавил скрытые крышки почти каждого люка. Каждому из них было послано горящее масло. Когда каждый гигант вышел из масляных мешков, они с радостью переключились на камни. Авиакорпус Mythos двигался с горячим маслом, песком и огнем, сбрасывая их на районы, где солдаты пытались перегруппироваться.

* * *

- Прекрасно! Эти звери так же глупы, как молочные коровы. - Гедубий с радостью проигнорировал потерю примерно 700 из своих 1300 солдат. По мере распространения горящей нефти ситуация становилась все хуже и хуже.
- Сбрось речной котел. Пошлите ягнят, и раскройте легкие баллисты. Как только эти скользкие илистые рыбы попытаются сбежать от отравленной воды, скосите их вместе с баллистами. Ягнята впитают все, что осталось от золотых рыбок.

* * *

Фераллус должен был держаться подальше от прямого боя, но он решил рискнуть. Он нырнул и сбросил звездный металл и огненные флаги на пушки, пакет в котле и два шершня на ведьму. Один из них, должно быть, выполз наружу и был достаточно зол, чтобы ужалить его в шею.
Генерал Гидра заставлял горящую нефть двигаться волнами в поисках подземных бункеров. Один проход - и звездный металл вспыхнул ярким пламенем. Он был недосягаем для пушек, но быстро сжег их деревянные рампы и платформу. Все четыре пушки откатились в сторону или были наклонены под странными углами, что делало все, кроме одной из меньших, непригодными для использования.
Он был снова смонтирован и вовремя пригодился, чтобы наблюдать, как ягнята свободно переходят дорогу и уходят, не умирая.
Люди двинулись вперед. Когда они были на три четверти пути через воду, Фераллус бросил сигнал приливной волны трюма. Воздушные агрегаты с маслом, дегтем и огнем кружили, но ждали. Рассеянный звук разрывающихся наплечных пушек поднял боевой дух. Песок спасет много жизней.
Банки баллист начали разрушительно воздействовать на флайеры, пока их огонь наконец не достиг нефти. Он зажег ее, и баллисты, и люди, которые ими пользовались.
Оказавшись под черепашьими щитами, "солдаты" оказались крестьянами и рабами-все, кроме одного, одетого в форму высокопоставленного офицера. Гедубиус сумел убить 17 мифических солдат и ранил 11 других картечью через деревья.
Триумф гедубия начал спускаться вниз по проливу. Фераллус отбросил приказ титанов бросить блок. Четыре каменных блока размером с двух лошадей и колесницу обрушились на вершину "триумфа", уничтожив две трети строения и отправив остальных обратно или в воду.

* * *

Фераллус увидел пар за поворотом. Он полетел посмотреть, сбросив второй метательный камень-сигнал для гигантов. Он увидел, как вываливается огромный котел. Он добавил два сигнала к силам, расположенным на большом расстоянии друг от друга с обеих сторон. Циклоп и два великана должны помочь на Востоке, а Хоранден-на Западе.
Он полетел вниз к генералу Гидре. - Генерал, за вашей спиной в воде яд! Вы попали в ловушку! Если вы и ваши войска не перейдете пролив к воде на другой стороне, вы мертвы.
- Спасибо тебе... дитя! Но я прикажу своим войскам, если вы позволите.
- Генерал! Если ты не заставишь себя и своих людей двигаться прямо сейчас, я свяжу все три твои шеи вместе, помочусь на тебя для смазки и протащу тебя через себя. А теперь сделай это!
Что-то было в его голосе. Генерал даже не понимал, что она делает. Ребенок не исчезал из виду, и она отдавала ему приказы.

* * *

Когда Фераллус снова поднялся, он смог увидеть ещё один набор открытых баллист, нацеленных на летательные аппараты. Он вскарабкался на шесть "химер", указал им на машины и велел поджечь их вместе с солдатами, но так, чтобы они не попали под прицел наплечных пушек. Это удалось лишь отчасти. Некоторые были убиты, но оружие попало в мантикору, грифона и Пегаса. Они были вынуждены сбрасывать смолу, проходя проход за проходом, пока одна из волн генерала Гидры не погнала нефть туда, где она была нужна. Они не знали о двух рядах тяжелых баллистиков позади других, пока они и их операторы не погибли в огне. Только Грифон смог вылететь из зоны огня. Взорвалось по меньшей мере десять наплечных пушек. Второй стрелок достал странное оружие и тех, кто из него стрелял. Назад, чтобы размахивать легкой и тяжелой баллистой, в то время как Гедубиус выкатил большую Бесси.
Масло всё ещё горело, и ещё 300 человек из команды Гедубия были мертвы.
Два великана, один Циклоп и один Гекатонхейр закрыли глаза и начали бросать камни так быстро, как только могли их поднять. Крики позволили им сузить прицел.
Сердитый и оглушительный крик заставил их остановиться. Гигантская пушка, наконец, была выдвинута из укрытия и кричала о своей мести. Угол одного из блоков исчез, и его Циклоп подошел к кровавому концу.
Никто не мог приблизиться к огромной пушке, пока она не остынет. Зелень рядом с ним изгибалась и становилась коричневой. Было очень жарко. Ему нужен был долгий период остывания. Фераллус подал великанам знак развлекаться со скалами.
Он уже направлялся обратно к генералам, чтобы пересмотреть тактику, когда услышал крик. Он поднял глаза и увидел нимфу, падающую со своего Пегаса; стрела вонзилась ей в бок. Удачный выстрел снизу. Он сделал над собой усилие, чтобы она упала на него. Он ожидал этого, но закричал, когда его крыло сломалось. Он должен был приземлиться на воду, но штопор был направлен не в ту сторону пролива. Он подошел так близко к берегу, как только мог, и почувствовал, как она отстранилась от него. Ему удалось бросить сумку со звездным металлом на берег, прежде чем он ушел под воду. Даже часть его головы оказалась под водой, когда он почувствовал, что его вытаскивают на свободу.
- Быстро отведите его к медикам.
- Остановитесь, вы, нечеткие, бесформенные шестиногие жуки. Надо сказать генералам, помогите мне их спасти -
- Клянусь проклятой совой Афины! Это дитя любви Горандена к Бахусу! Скажи нам, что им нужно знать. Один из нас будет скакать к каждому лагерю. Здесь тоже подслушивает один из командиров генерала Гидры.
- Котел-это ловушка, из которой падают высокие летуны. Я бросил рядом с ней два улья. Остальные четыре образования реальны. Большие предметы, идущие сзади. Не знаю, что это такое. Две новые пушки на месте менее чем за... час... четыре пушки наши. Они должны-скрытыми путями-обрабатывать листовки-настоящий бой... му... рассказывать…
К тому времени, когда он закончил свой отчет, он был слишком близок к смерти, чтобы идти к целителям, но они были на пути к нему. Некоторые из них заплакали, увидев его.
- Перестань плакать и сделай что-нибудь, чтобы остановить кровотечение. Начинай поливать его чистой водой. Вы всё ещё хотите отдать его под трибунал и повесить, генерал Гидра? Все три ваши головы вместе не стоят и десятой его доли. Возьмите ведро бригады и остановить этот яд от сжигания глубже. Помоги мне перевернуть его.
- О, боги! Ему выстрелили в шею!
Гиппократ положил туда кусок ткани и тяжело оперся на него, но не выглядел обнадеженным. Он ещё долго не ложился спать после "укуса".
Гиппократ мало что мог сделать, пока продолжающийся ущерб не был остановлен, но у него не было способа сделать это. Одним из других великих целителей мифической армии был Асклепий. Некогда величественный и могущественный олимпийский бог исцеления превратился в хрупкого старика, которого вел за собой мальчик. Он не мог хорошо видеть, но положил свою руку на годовалого ребенка и начал мягко исчезать, даже когда Фераллус начал исцеляться. Мальчик попытался оттащить Бога назад. Он уже был смертельно ранен отсутствием своих почитателей.
Его улыбка была восхитительна. - Ты делаешь меня такой счастливой, что я могу дать тебе это, дитя. Я заслужил свой отдых. Это первый новорожденный бог нового века. Он уже полубог у власти. Я решаю отдать то, что осталось от меня этому герою, как исцеляющему, так и последнему из меня, который божественен. Перед ним лежало большое сердце и большее будущее, чем можно было бы сказать обо мне.
Когда он исчез, каждое существо, которое бежало, ходило или летало, отдавало ему дань уважения и отдавало честь.
Смех-вот и все, что осталось от него, но и это тоже исчезло.
- Смотри! Тонкий слой меха на его теле, пух и крошечные перья на его исцеленных крыльях!
- Посмотри на его перья! Каждый из них имеет золото по краям. Он божественен!

* * *

Вихревей проскакал мимо и схватил сумку. - Все, кто не является целителем, верните свои задницы в бой. Там идет война, если вы не заметили.
- Вызывайте пехоту!
Несколько сотен пехотинцев Гедубия вышли из-за спин кентавров и нанесли им страшный урон, пока они прокладывали себе путь к генералу Гедубию.
Так вот, это была война, как он и приказал. Он не спрашивал, откуда взялись эти люди.
Как только пехота была внутри и на полпути через лагерь, кентавры поднялись на ноги и начали уничтожать передние войска, которые должны были продолжать поднимать щиты, чтобы блокировать падающие камни. Те, кто ехал верхом на кентаврах, спрыгнули с коней, когда их товарищи переключились на меч и щит, перепрыгнули через каменные блоки и вступили в бой.
Это было время для рабов и их помощников, чтобы прибыть с новыми военными машинами.

* * *

Проснувшись, Фераллус поднял глаза и увидел, что Бахус улыбается. Гиппократ поклонился.
- А вот и герой!
- Клянусь мифриловым дилдо Гефеста! Ты уродливее, чем Цербер, дающий себе морду для губной помады menage-a-toi!
- Это исходит от пьяной версии общего Бальзака трех ведьм!
- Это ты, Пегас! Я знаю, что обещал не плакать о своих юных героях, но дай мне парочку счастливых, ладно? Я думал, что потеряю тебя. Вы действительно сказали генералу Гидре, что если она не сделает так, как вы сказали прямо сейчас, то вы свяжете ей шеи вместе и потащите её через реку?
- Я просто хотел, чтобы мой отец гордился мной. Никогда никого не уважаю, но всегда уважаю всех.
Бахус очень осторожно взял его на руки. - Я очень горжусь тобой, Пегас. Большая гордость. Вы видели, оценивали, принимали решения и игнорировали всех трех генералов, когда вы начали бросать приказы влево и вправо.
Несмотря на осторожность, будучи поднятым больно и Ferallus не мог остановить свой вопль.
- Сынок, послушай меня. Закрой глаза и найди свои искорки. Это трудно сделать, когда вам очень больно, но вам нужно найти их. Теперь один за другим отправляйте их туда, где болит. Когда им легче двигаться, двигайтесь больше за один раз. Продолжайте идти, пока не останется около четверти. Остальные скоро вернутся, и ты не захочешь уходить с пустыми руками. Это ужасно опасно.
Фераллус расслабился, пошевелился и улыбнулся: - мне просто сейчас больно.
- Никакой ребенок. У вас нет передового опыта для исцеления. Ты сам справлялся с болью.
- Вы спасли девяносто шесть человек в этих искусственных формированиях. Бесчисленное количество жизней нашей стороны. Это позволило нам пересмотреть наши планы, и вы скоро увидите, как они вступают в силу.
- Более половины их соединений были убиты вашим маслом, и вы поджарили Спецназ в двух или более подземных бункерах. Еще трое были отравлены; третий, похоже, был пуст... или, по крайней мере, ничего не вышло.
- Почему люди зовут меня Пегас и лук?
- Как ты стал одним из нас, парень? Вы светитесь с небольшим количеством сущности того, что делает нас богами
- Это не имеет значения, папаша. Я всего лишь один из солдат... по крайней мере, на некоторое время.
- Пегас, парень. Это действительно важно. Ты-первый новый бог с тех пор, как мы, боги, начали слабеть. Я должен прояснить это... нам нужно знать, как ты стал божественным, чтобы мы знали, где искать других.
Божественный или нет, но годовалый ребенок всё ещё был ребенком, который плакал: - я не хочу чувствовать это снова. Пожалуйста, спросите у дерзкого. Пожалуйста.
- Конечно, я так и сделаю. Вам не нужно думать или помнить другую часть сейчас. Что было первым, что вы здесь вспомнили?
- Э-э... ничего, до этого разведывательного полета, а потом я поднимался на холм по направлению к вам и воздушному корпусу.
- Потом будет военный трибунал. Вы знали, что за это придется заплатить определенную цену.
- Да, это я, папа Бахус. Но я действительно подумал о тебе и решил: - к черту правила. Я собираюсь спасти несколько жизней и выиграть войну!
- О! Мои медали сгорели дотла.
- Их собирали и прячут от идиотов, которые будут чистить и полировать их. Они представляют собой гораздо больше, чем они есть.
- Итак, вы готовы наблюдать конец войны... не битвы, а войны?
- Не могу ответить с таким сухим ртом, намек, намек.
Бахус хмыкнул, одновременно смочив пару глотков в горле молодого человека. Он нёс ребенка, чтобы посмотреть, что он сделал возможным.
- У гедубия больше не было пушек. То, что все четверо оказались вместе, должно быть, было чьей-то ошибкой. Восстановленный отрыжка не был заблокирован и выстрелил назад через несколько палаток, убив одного целящегося из пушки и несколько в указанных палатках.
- Помнишь всех манекенов, привязанных к спинам кентавров? Помните сообщения о том, что люди брали рабов-минотавров в лагерь? Помнишь те три штуковины, которые ты не смог идентифицировать?
- Шестьдесят живых человеческих "надсмотрщиков за рабами" заменили шестьдесят солдат Гедубия перерезанными глотками и были утащены в ночь. Эти три машины находятся на заводе по производству боеприпасов в Спарте. - Рабские" минотавры Red Rock, Tornado, Oscar, Little Yellow Jacket, Bushwhacker и Blueberry Wine находятся внутри, взволнованные, чтобы увидеть, что они могут сделать. Это должно быть весело.
- Ой, смотрите! 400 из легкой пехоты Гедубия атакуют кентавров сзади. О, Боже наш. Посмотрите, сколько их уже прошло мимо камней - вот и все остальное.
- Мы сделали вид, что влюбляемся в ведьму, которая оказывается не кем иным, как самой Садамюх; очень могущественной, но очень глупой. Все ещё достаточно умна для ловушки с водяным ядом. Это сработало бы и убило бы почти каждого моряка, если бы это был кто-то другой, а не вы сообщали об этом. Мы набросились на неё, нагруженные маслом и огнем Прометея. Затем мы накренили и облили каждую палатку и накрыли сооружение, всё ещё остававшееся после вашей масляной ванны.
- Клянусь рыбьими пушистыми обрывками Фурий! Еще один люк! Это Василиск, сильно обожженный и разъяренный Василиск!
- У меня осталось ещё несколько мешочков.
- Он есть у уирлоуэя. Подождите.
Маленький Кентавр замахал тремя флажками.
Великан схватил мешочек и швырнул его в василиска. Другой гигант бросил огонь, и угроза василиска была устранена. Каменный гигант больше не представлял угрозы для людей. Он станет статуей и символом жертвоприношений, необходимых для того, чтобы пробиться куда-нибудь и позвонить домой.
- Уирлоуэй руководил операциями и получал приказы от генералов Хирона, Гидры и меня. Кто бы мог подумать, что в вас обоих это есть? Годовалый ребенок, напуганный и трясущийся от нашего подшучивания, теперь один из главных директоров целых сил наших генералов.
- Ты бы видел это, когда спецназ Гедубия погиб ещё до того, как они поднялись на поверхность. Похоже они были открытыми территориальными силами. Я думал, что в одной из них есть Горгоны. Один из них почти выбрался, прежде чем стать барбекю.
- Генерал Гедубий лично приказал первым двум щитовым формированиям наступать на пролив. Но пехота преграждала им путь, и им приходилось пробиваться сквозь толпу. Оказавшись на месте, один из них выпустил пурпурный дым, который сигнализировал о нападении. 400 с фронта.
- Он приказал первым двум боевым машинам наступать вслед за ними. Он повторил приказ ещё несколько раз, с каждой секундой становясь все более разъяренным, пока не приказал двум последним формированиям щитов атаковать боевые машины за то, что они проигнорировали его приказ. Он был так занят криками и проклятиями, что пропустил приливную волну, которая унесла около 520 его солдат по проливу. Крики сатиров заставили 21 человека прыгнуть в отравленную воду; 13 были заманиваемы на глубину; и все остальные боролись, чтобы быть теми, кто прикончит остальных.
- Там, в лагере, один строй откололся и окружил Гедубиуса, который был благодарен за безопасность, пока не понял, что это не его солдаты. Они пересекли пролив с флагами, чтобы идентифицировать их как солдат мифов.
- "Рабские" Минотавры развлекались, наблюдая, что могут делать боевые машины... используя свои последние человеческие войска, всё ещё находящиеся в строю, в качестве нашей мишени, в то время как новая мифическая пехота, ранее пехота Гедубия, уничтожала всех, кто не был в строю.
- Мифические воины перевернули Гедубия и вернулись на поле боя. У противника всё ещё было около 250 солдат, в то время как у мифов было только около 68 кентавров, 55 воздушных и 60 морских войск; пара пушек и три пушки машины и 380 легкой пехоты. Большинство пыталось бежать, чтобы встретиться с силами генерала Монтгомери, но выхода не было. Путь назад преградили три черепашьи пушки. Наплечные пушки, лук и стрелы, воздушные корпуса, кружащие над головой, и каменно-счастливые гиганты убедили их всех сдаться.

Глава IX ~ блестки и брони

Наконец-то можно было увидеть мертвых. Мифические тела отправляли на погребальные костры, а людей хоронили. Они вырыли длинную траншею, завернули каждое тело в вощеную ткань и благоговейно положили его. Над ранеными безостановочно работали целители. Их единственными перерывами были быстрые глотки джина из неподвижной палатки. Они имели обыкновение крутиться между клоунами в одну минуту и жалеющими себя плаксивыми нытиками в следующую, но они хорошо работали. Еще двое погибли.
Люди были похоронены в соответствии с их традициями, с отметками, сделанными для тех, кого можно было узнать. Мифы были отправлены бесплатно на костры или на морское дно с камнями.
Ягнята выглядели ужасно смущенными. Их покойники были почтительно похоронены. Их кормили хорошей, теплой пищей и мелким пивом или разбавленным вином. Многие подходили к "чудовищам", обнимались и выкрикивали слова благодарности. Женщины отталкивали кентавров от печей и печей и прогоняли их из кухни. Вскоре хорошая еда стала быстро появляться.
К Пегасу подбежал пехотинец. - Мне было поручено проверить все бункеры. Получил ты их от одного из них. Кроличьи лапки-это счастье, верно?
- Как ты думаешь, насколько удачливее кроличьи лапы Ворпала?
Пегас засмеялся и заглянул в сумку: - нет, это неправильно. А ты держи одну. Я, Уирлауэй и один из наших братьев-сатиров получат третью. Ну и как это звучит?
- Как мне и велели от тебя ожидать.

* * *

Наконец-то титаны освободились и начали тащить огромные блоки базальта с того места, где они их вырубали, в каменоломне в трех бухтах дальше от лагеря. Один человеческий корабль попытался остановить их. В них был брошен один-единственный камень, и корабль перестал быть кораблем.
Они начали строить гигантскую изогнутую стену по дуге, идущей от берега к берегу пролива на их конце. Они строили секции высотой в пятнадцать человеческих ростов и толщиной в двадцать длинных шагов, каждая из которых служила защитой для другой. У них были огневые точки с гигантом и Гекатонхайром, вооруженные огромными грудами камней. У них было 24 пушки из трех черепашьих пушечных машин, большие пушки Гедубиуса, отрыжка - другая была слишком близко к звездному металлу и была разрушена - и 12 отремонтированных плечевых пушек. В основании стены периодически появлялись странные v-образные углубления.
Гигант и Гекатонхейр были чрезвычайно счастливы, когда одно из передовых подразделений прибыло, чтобы разведать ситуацию и доложить о результатах. Пятна крови говорят не так уж много.
За двадцать часов были закончены первые две секции материковой стены. Титаны построили наверху лестницы и места для размещёния оружия. Первым из них были две большие пушки Гедубия.
Мифические люди, которые решили не сражаться или решили остаться с людьми, начали появляться в постоянном потоке, с повозками с припасами, семьями и домашней утварью.
Слово распространялось для мифических существ, чтобы вернуться домой. Поодиночке и группами они вышли из укрытий и направились к тому, что раньше называлось Крит.
Гражданство в новом жестоко сраженном доме больше не было бесплатным для тех, кто не сражался. Им сказали, что скоро всё будет объяснено на собрании.
Часть стены была сделана. Остальная часть обороны растянулась в длинную линию.
Подкрепление прибыло на следующее утро. Командиры тихо переговаривались в течение нескольких минут, прежде чем согласиться, что даже две трети завершенной стены-плохой знак. Они приказали поставить боевые машины на место.
По сигналу все оборонительные огневые точки, включая v-образную форму для прицеливания большой Бесси и гигантов, открыли огонь. Они сосредоточились на офицерах людей. Один залп уничтожил их.
Увидев почти четверть своих войск мертвыми или ранеными менее чем через пятнадцать минут после входа в зону, на которую претендовали мифы, люди развернулись и направились обратно. Их солдаты отказались вытащить свои боевые машины, и они были брошены. Их рабы покинули строй, схватили машины и последовали за мифическими сигнальщиками на вершине стены, которые махнули им, чтобы они вошли. Кентавры вышли и собрали всех раненых. Когда это было безопасно сделать, они назначили здоровых людей в похоронную команду. Они дали людям мешочек с маленькими серебряными монетами, чтобы те надели их мертвым на глаза.
Солдаты видели, как их убитых и раненых заботятся о враге там, где их собственные генералы оставили их лежать в пыли. Поодиночке и по двое, затем небольшими группами, и, наконец, двумя целыми отрядами с лидерами, люди сняли всю броню и положили её вместе с оружием поперек своих рук. Их мертвые тела были разложены в погребальной канаве. Они были вызваны, чтобы определить, кого они могут для надгробных знаков, и почтить своих мертвых братьев по оружию.
Мертвые были прикрыты одеялом. Солдат и их снаряжение внесли внутрь, обработали их раны, накормили, дали место для ночлега и несколько мехов вина, чтобы облегчить их страх. На следующий день все пленники радостно присоединились к мифической армии свободного Крита.

* * *

Два других Гекатонкхайра остались дежурить у стен по обе стороны от шести пещёр. У обеих стен монтгомериуса стояли войска, но непрекращающийся град камней был смертоноснее, чем его боевые машины. Он решил, что цена слишком высока, и отступил. Ночью ещё 230 человек тихо сдались и были подняты над стеной. Когда мифы прошептали предложение земли и свободы над стеной, их стало ещё 190. Монтгомери приказал обеим дивизиям собраться далеко от каких-либо стен. Он обнаружил, что почти половина его команды была потеряна без его ведома.
Армия свободных мифов вышла со своими пушками и великанами. Они собрали обе принадлежащие Монтгомери машинки was. Сотня гражданских, которые последовали за воинами, объяснили свое предложение любому, кто его выберет, и ушли. Когда они уходили, им было приказано пройти мимо круга из сыромятной кожи, к которому был привязан Гедубиус. Монгомерий ненавидел Гедубия так же сильно, как и сам Гедубий ненавидел его. Он приказал своим людям не обращать внимания на плачущего генерала.
Монтгомери должен был доложить, что Гедубий потерял все свои войска, был взят в плен и убит гарпиями. Затем ему пришлось доложить, что он возвращается только со 170 мужчинами. Его оставили в живых, чтобы он мог доложить, что повторное нападение никогда не будет стоить таких денег.

* * *

- А как насчет Сицилии? Никому до этого дела нет. Нам даже не нужен повод, чтобы объявить войну.
- И эти стройные черноволосые мальчики, сияющие после обтираний оливковым маслом. Их упругие молодые ягодицы... я имею в виду, что каждому офицеру нужен адъютант, не так ли?
- Видя, как они сбрасывают свои одежды и плавают в чистой воде, дразня и играя вместе, пока они не ложатся отдохнуть и высохнуть…
- Довольно уже, генерал Содомитий, генерал Педофелий! Кого волнует, почему мы уходим? Давайте уже убивать людей!

* * *

После того как все было объяснено, состоялось два официальных собрания.
Присутствовали все, кроме тех, кто нёс службу в обороне.
Гедубиус был раздет догола. Приап достал оттуда кувшин. Он втер немного мази, происхождение которой никто не хотел знать, в член Гедубиуса. Это заставило его подняться до жесткой эрекции, до точки боли. Ему было суждено остаться таким на всю жизнь. Он лежал распростертый на большой раме из сыромятной кожи. Это было выкатано далеко за пределы возводимой стены. Рама была закреплена, и он был оставлен для гарпий, чтобы использовать его в качестве жеребца до тех пор, пока они решат оставить его в живых. Когда его катили прочь, он закричал: - Вы не можете так поступить со мной, грязные животные! Я-Гедубиус! Ты слышишь меня? Я-Гедубиус!
Смех преследовал его всю дорогу до последнего дома.
Прежде чем Пегас предстал перед генералами, генерал Гидра наградила его водяным смерчем за спасение стольких её сил. Независимо от его уместности, эти жизни заслужили награду. А головы двух полковников устроили настоящий полевой день, поддразнивая генерала за то, что он выпрыгнул из детского приказа.
- Пегас, ты понимаешь, почему ты здесь?
- Да, генерал у меня есть.
- Почему ты думаешь, что ты здесь?
Пегас начал перечислять нарушения правил.
- Ты же отпрыск своего отца.
- Ты здесь не для этого, малышка. В чем разница между героем и предателем?
- Успех и хороший пиар?
- Спасите нас всех. Ты уже сын своего нового отца.
Даже все три головы генерала громко и долго смеялись.
Потребовалось много времени, чтобы аплодисменты прекратились.
- Успокойся, возрожденный Пегас, ты здесь для того, чтобы тебя лелеяли, а не наказывали. У меня есть пара собственных вопросов, на которые вам не нужно отвечать, если вы не хотите.
- Пегас, сколько тебе лет?
- Я немного превысил пятилетний лимит для некомбатантов.
- Как давно ты научился летать?
Он печально посмотрел на почти голые розовые конечности, которые должны были стать крыльями: - больше года... почти четырнадцать месяцев, генерал.
Раздался шокированный шепот. Пегас был эквивалентом 10-летнего человеческого ребенка.
- Каков минимальный возраст для прохождения военной службы в зоне боевых действий?
- Но ведь прошло уже десять лет.
- Значит, вы солгали, когда вошли?
- Полагаю, что так, генералы. Я не помню, как сюда попала. Я думаю, что мама послала меня.
- А почему твоя кобыла позволила тебе присоединиться?
- Это слишком больно! Может быть, позже расскажу?
- Конечно, герой.
Бестактный успокаивающе обнял его за спину. - Теперь у меня есть папаши и мои братья и дяди, как смелый, полковник левая голова. И Генерал Хирон Тоже. Они могут помочь мне сказать, что я люблю тебя и до свидания с мамой.
Хирон слегка споткнулся. Он и не подозревал, что Фераллус испытывает к нему такие чувства. Хирон вынес вердикт: - в этот первый день мифической армии свободного Крита мы изменили кодекс, чтобы позволить сиротам присоединиться к службе, чтобы они чувствовали себя менее беспомощными, окруженными своими товарищами, чтобы охранять и направлять их. У нас есть много вакансий в командной структуре новой армии, и мы с радостью принимаем трижды награжденных... что это было? Четыре раза награждали Пегаса возрожденного как первого лейтенанта.
Должно быть, кто-то распространил эту новость. Почти все в толпе отвернулись и наклонились, чтобы показать Пегасу голые окурки. Они также решили серьезно напиться, чтобы почтить память героя.
- Есть неприятные задания, кропотливые, некоторые даже грязные. Но все это должно быть сделано, чтобы освободить персонал, который может сохранить наш новый дом безопасным и растущим.
- Во-первых, все вы, кто не был достаточно умен, чтобы избежать борьбы на нашей стороне, вы и все мифы, возвращающиеся домой к нам, являются полноправными гражданами, действующими немедленно. Вы можете выбрать участок земли, подходящий для ваших нужд, построить свой собственный дом, сажать и собирать урожай, разводить и забивать, а также растить счастливых детей. Мы просим об этом только тогда, когда вы жертвуете, вы думаете о тех мифах, которые сделали вашу щедрость возможной.
Толпа была совершенно безмолвна. - Приземляться? Их собственные? Урожай и домашний скот свои собственные? Поделитесь с теми, кто сделал это возможным, и поблагодарите по-старому? Они всё ещё пытались вспомнить, как работают их рты, когда Бог излишеств продолжил:
- Мы начали с почти 10 000 человек. Мы наконец-то добрались до нашего дома с менее чем 200 мифами и 210 людьми, которые выжили. Те, кто сражался на нашей стороне, помогли нам вернуться домой. Они уже заплатили свои долги. Не надейтесь получить то, что они имеют без каких-либо затрат.
- Всем вам, кто решил остаться нейтральным, дайте нам три года службы, и вы станете полноправными гражданами.
- Всем, кто сражался против нас, дайте нам пять лет службы и станьте полноправными гражданами.
- Те, кто платит годами, получат небольшое количество золота каждый год, чтобы сэкономить или потратить, как они хотят, наряду с новым комплектом одежды и сандалий. Мы не хотим, чтобы рабов заключали договор на несколько лет.
- Наше предложение распространяется на тех, кого мы заставили сдаться в финальной битве. Присоединяйтесь к нам, делая ваши 5 лет в армии, или оставить свои доспехи и оружие позади.
- Любой умелый торговец или художник, уделяющий время, может сделать это, практикуясь в своем ремесле.
- Во всех случаях поселение или строительство домов или ферм на любом из островов, которые теперь являются нашими, осуществляется только с разрешения.
- Наконец, я объявляю, что через два месяца будет первая вакханалия за семь лет!
Он начал оставлять их наедине с их аплодисментами и тостами. Мимо него прошли два титана, каждый из которых нёс по два идеально вырезанных куска белого мрамора. Они поставили их на место, и четыре скульптора приступили к работе.
От первого упавшего каменного осколка люди бросились требовать их обратно. Они надели их на кожаные ремешки и обвязали вокруг шеи.
- Я хочу, чтобы каждая статуя возрожденного Пегаса была изображена таким, какой он есть, каким ты его знаешь. Нет ничего мощного с распростертыми крыльями и брыкающимися передними ногами.
Гидра сказала: - генерал Бахус, Пегас возрожденный, кажется, имеет больше божественного в нем, что может быть объяснено нашим возлюбленным целителем…
Он объяснил полковнику бесстрашному, что впервые заметил его “искры” внутри в тот день, когда я шлепнул его по ляжке, как любого солдата. В тот день он снова почувствовал себя как дома. Все началось с двух искорок, которые жужжали вокруг, когда он закрыл глаза и продолжал получать все больше и больше с каждым разом.’
- Потеряв дом и семью... свою мать... вы будете смеяться надо мной, но... он покончил с собой на её могиле. Он всё ещё помнит эту боль. Он верит, что мама послала его сюда, где он впервые вспомнил о том разведывательном полете.
- Пегас, подумай о своих чувствах к отцу, матери и мне.
- Я любила и уважала своего отца, но он никогда не обнимал меня. Мама сделала все теплым, безопасным и счастливым. Я мог бы играть и без того, чтобы Сир сурово смотрел на меня. Она была очень похожа на тебя, Бахус.
- Именно так я и думал, герой.
- Мы ничего ему не сделали, кроме как вызвали то, что уже было там. У его матери должна была быть частичка божественного, чтобы послать его туда, где он мог найти то, что ему было нужно, когда он пожертвовал собой.
- Бахус дал ему теплую любовь, которой ему так не хватало, и подарил ему гигантскую глупую семью, с которой можно было играть, и все началось. Он действительно является истинным божеством.
- Насколько он силен?
- Полубог вокруг Пана... нет, он растет. Должно быть, это каменные осколки. Он же не полубог. Рождаются новые боги для новой эпохи! Пегас - первый из них!
Оба генерала отрицательно покачали головами. - Еще Один Вакх? По крайней мере, так же мощно. Где мы можем зарегистрироваться, чтобы иммигрировать из этого сумасшедшего дома?
- Почему бы вам двоим не присоединиться к остальным и не выпить за героя?
- У меня есть герой, о котором нужно заботиться. Для меня было честью служить с вами обоими. Конечно, я никогда не признаюсь в этом публично.
Когда они добрались до лагеря и Вакх отнес Пегаса в его постель, там уже тихо плакал очень печальный молодой Кентавр.
- Вихревой путь! Неужели никто не сказал тебе, что он будет жить?
Грустный ребенок в мгновение ока превратился в свирепого боевого воина. - Да, Генерал. Я все ждал, чтобы узнать, где военный трибунал собирается его выслать.
- Клянусь твоей пустулой, оседланной баллсаком! Я тоже иду, и нет ни одной мелочи, которую ты можешь сделать, чтобы остановить меня, даже если ты Бог!
- Вы знакомы с ним меньше двух дней.
- Мне все равно, он же мой брат!
Бахус положил Пегаса на его спальный мешок.
Малышка заснула почти сразу же. Он выполнил свою работу и мог наконец отдохнуть.
- Уирлоуэй, придержи эти медали для своего брата. Не позволяйте им быть очищенными или починенными, только оставляйте, как они есть после отравленной воды, и один дается после. Они ещё более высоко отзываются о его героизме. Я никогда не видел и не слышал ничего о серебряном и медном лавре. Сколько таких вещёй он получил всего за два дня?
- Вихревой путь! На ваших копытах для вашего командира!
- За ваш выдающийся долг и дополнение к воздушному корпусу Mythos, творческое и смехотворно отвратительное использование при каждой возможности превратить все, что вы могли придумать в оружие, вашу спокойную голову на поле боя и вашу выдающуюся храбрость и преданность. За то, что вы продолжили его дело, когда пал Фераллус, Я дарую вам орден винограда и виноградной лозы.
Вакх оставил двух молодых друзей утешать друг друга.

* * *

Утром их нигде не было видно. Он позвал Пана и бравого. Только Минотавр ответил на призыв.
- А где же Пегас и Уирлуэй?
- Я не знаю, Бахус, но на твоем камне есть свиток.

Дорогой Попс,

Я подозреваю, что теперь вы знаете, что вам не хватает ваших сыновей сатира, кентавра и Пегаса, а также большой и разнообразной горстки мифов Air Corp, полдюжины кентавров и хорошей горстки девочек Гидры. Мы взяли с собой очень много людей. Все они поженились вчера вечером. Ешьте жизнь большими кусками! Мои братья очень молоды и нуждаются в ком-то постарше, чтобы помочь им, чтобы держать их счастливыми и гнилыми до самой сердцевины. Мы украли половину ваших бурдюков, пока украденные виноградные лозы не забрали и не начали производить виноград вместе со всем остальным, что нам нужно... или нужно. Мы также украли вашу частную, причудливую камбуз для офф-Кост, ночи, освещённой факелами, только для взрослых, обнаженных плавательных вечеринок. О, я трахнул твоего слугу. Я не могу сказать вам, куда мы направляемся, но я слышал, что на острове Кимолос есть несколько волн-убийц, чтобы заниматься серфингом.
С абсолютно, положительно никакого уважения вообще,

Кастрюля

- Ты подкрадываешься, воруешь, обманываешь, похотливая, наполненная личинками мошонка! Вернись сюда! Дай мне мое вино! Я выслежу тебя, я втисну тебя обратно в сперму, ты мешок гниющего мяса и гарпии пукает!
- Ааа... вот что мне было нужно! Я чувствую себя намного лучше.
Бахус сел на свой камень и схватил наполовину полный бурдюк с вином. Ни вина, ни какой-либо другой жидкости не было видно, только отвратительный запах серы, перьев гарпий и гнилого мяса вызывал у него тошноту и жжение в глазах. Во рту у него был свернут клочок бумаги. Он вытащил его и прочел: - попался! Много любви и никакого уважения, Пегас и Вихрь.
- Он рассмеялся, спрыгнув со своего камня.
- Угу! Они же мои сыновья!






Что, если бы возвышение животных произошло достаточно рано, чтобы Вторая Мировая война имела крысиных солдат? Разве это сделало бы войну ещё более легкой для человеческих солдат? Или ещё сильнее?
Или это вообще имело бы большое значение?
Люди или крысы; солдаты будут солдатами.




Ракушки на пляже

автор: том Маллинс

1917

В лаборатории было не столько жарко, сколько влажно, что резко контрастировало с холодной британской зимой снаружи. Построенный внутри бункера означал плохую вентиляцию и строгий декор, с голыми трубами и проводами, выстилающими стены темными полосами. Бригадир Пауэлл снял шляпу, чтобы вытереть пот с лысеющей головы, и последовал за рядовым по бетонному коридору. Они остановились перед металлической дверью, и рядовой вежливо попросил старшего офицера подождать снаружи. Пауэлл утвердительно хмыкнул, подождал, пока рядовой скроется за дверью, затем просунул мозолистые пальцы за воротник, пытаясь избавиться от неприятного Жара, который поднимался под его накрахмаленной униформой. Через минуту рядовой вернулся в сопровождении невысокого человека в засаленном лабораторном халате и толстых очках.
- Бригадир Пауэлл, очень рад вас видеть, - сказал ученый, протягивая руку.
- В самом деле, - нахмурившись, сказал Пауэлл, пожимая ему руку, но очень осторожно, чтобы рукав халата не коснулся его униформы. Ученый был на добрый фут ниже военного. - Я пришел поговорить с тобой о твоих исследованиях, Эйвери. Неофициальная инспекция, если хотите.
- Конечно, конечно же. - Обычно Эйвери производил впечатление человека с довольно нервным характером, но сегодня вместо этого он радостно улыбался. - Рядовой, вы можете оставить нас.
- Да, Профессор. - Солдат ловко отсалютовал и зашагал обратно к выходу.
- Прошу Вас, бригадир, следуйте за мной, - сказал Эйвери, открывая металлическую дверь и ведя его в другой пустой коридор, на этот раз с дверными проемами, ведущими в различные кабинеты, спальни и кладовые. Пауэлл последовал за ним, его хмурый взгляд всё ещё доминировал над его щеками.
- У тебя было шесть месяцев, Эйвери. Командование считает, что вы слишком долго шли с небольшими результатами, чтобы показать для него, - сказал Пауэлл.
- Слишком долго? При всем уважении, сэр, перевод передовых химических формул с немецкого языка-нелегкая задача. Не говоря уже о том, что у Стейнкопфа ужасный почерк.
- Это не меняет того факта, что мы не получали от вас надлежащего отчета в течение трех месяцев. Только смутные записки и обещания... чего-то. А теперь, Эйвери, мы хотим знать, над чем работали немцы.
- Эйвери повернулся к бригадиру с возбужденной улыбкой. Пауэлл не мог не сделать тревожного шага назад при виде энтузиазма маленького человечка.
- Основная часть исследований была посвящена новому виду иприта. То, что они надеялись достичь, было формулой, которая убивала намного быстрее и задерживалась дольше, делая внутренние помещёния полностью непригодными для жизни в течение нескольких месяцев.
- И им это удалось? - спросил Пауэлл. Его щеки угрожающе посерели.
- Нет, слава Богу, это был полный провал. Но именно в этих неудачных экспериментах и заключалось настоящее открытие. Видите ли, они тестировали газ на крысах, и там были некоторые неожиданные побочные эффекты. Крысы не умирали. Вместо этого они процветали самым причудливым образом. - Эйвери встретился взглядом с Пауэллом. - Они выросли. - Ученый сделал паузу, ожидая реакции офицера. Но Пауэлл нахмурил свои густые брови, совсем не впечатленный увиденным, и негромко кашлянул.
- Эвери. Наши лучшие агенты чуть не умерли, чтобы получить это исследование. Тебе лучше показать мне больше, чем просто каких-то грызунов-переростков.
- О, гораздо больше, - быстро сказал Эйвери. - Видите ли, это не просто стимулировало гормоны роста крыс, это полностью мутировало их и их синаптические нервы. - Он вытянул руки перед собой, его жесты становились все более дикими, когда он продолжил.
- Если бы я хотел услышать тарабарщину, Эйвери, я бы взял лодку, чтобы посетить гуннов. - Что ты пытаешься мне сказать?
Эйвери оглядел пустой коридор, и его глаза-бусинки, увеличенные очками в три раза, ярко заблестели. - Я покажу вам, - сказал он и повел меня к другой стальной двери. Бригадир Пауэлл оказался в оживленной лаборатории, окруженный другими мужчинами в таких же белых халатах, работающими с различными химикатами и оборудованием, в то время как другие стояли в стороне, наблюдая или делая заметки. Все они были одеты в тяжелые резиновые противогазы с широкими линзами. Рука Пауэлла инстинктивно закрыла его лицо, когда резкий и едкий запах ударил ему в ноздри. Шум обрушился на него, как стена. Клетки за клетками заполняли все свободное пространство: на полках, на письменных столах, даже на полу. В каждой клетке сидела одна-единственная крыса, писклявая в какой-то смешанной какофонии, отчего бригадир поморщился.
- Может, нам надеть маски? - спросил он, глядя на других ученых, быстро вытаскивая из кармана красный носовой платок, чтобы прикрыть рот и нос, и стараясь не задохнуться. Но Эйвери только отмахнулся от его беспокойства.
- О, не беспокойся насчет запаха. Краткосрочное воздействие не оказывает никакого вредного воздействия на людей, если только у вас нет слабого желудка, - усмехнулся он. Они подошли к тяжелой металлической двери, вделанной в бетонную стену позади лаборатории, которая напомнила бригадиру банковский сейф. Вытащив ключ из кармана пальто, Эйвери отпер дверь и отодвинул железный засов. Профессор, широко улыбаясь, жестом пригласил Пауэлла войти в соседнюю комнату. Внутри было очень темно, и странный запах, хотя и не такой резкий, пронизывал все вокруг. Но именно тяжелые шаркающие звуки привлекли внимание офицера. Эйвери щелкнул выключателем, и единственная оранжевая лампочка медленно осветила комнату.
- Это первый предмет, который пережил больше месяца. Мы подвергли его воздействию нашей собственной модификации газа Стейнкопфа.
- Боже мой, - пробормотал Пауэлл, широко раскрыв глаза.
- Результаты очень обнадеживающие. - Эйвери усмехнулся и заерзал, едва сдерживая свой восторг.
Пауэлл уставился на крысу. Он был размером с лабрадора, с передними конечностями, которые были слишком длинными для него, и хвостом толщиной со змею, который медленно скользил по полу с мягким свистом. Крыса уставилась на Пауэлла сквозь прутья своей большой клетки спокойным и пытливым взглядом.
- Это же чудовище.
- Нам нравится называть его Джорджем, - с улыбкой сказал Эйвери. При упоминании его имени уши Джорджа слегка дернулись, и он перевел взгляд на ученого. Осознав, что у него отвисла челюсть, Пауэлл взял себя в руки.
- Это всё ещё очень большая крыса, Эйвери, - довольно громко проворчал он, пытаясь скрыть свое потрясение и отвращение. - Это не то, на что мы надеялись. Нам нужно оружие.
Из заваленного бумагами стола Эйвери достал большой лист бумаги с различными фигурами, нарисованными разными яркими красками. - Джордж, Сколько треугольников ты видишь?
Джордж придвинулся к самой передней части клетки, неуклюже выставив напоказ слишком длинные конечности, и внимательно всмотрелся во флешку. Через несколько секунд мутировавшая крыса четыре раза постучала передней лапой по металлическим прутьям.
- Правильный.
Пауэлл вытаращил глаза на Эйвери, а затем сам изучил доску. Там действительно было четыре треугольника.
- А сколько здесь синих фигур? - Пять ударов. И снова правильно. - Хороший мальчик, Джордж. - Эйвери протянул Джорджу кусок хлеба, который тот деликатно вырвал из его руки своими длинными ногтями и съел.
- Джордж подвергся воздействию газа чуть больше месяца назад. По нашим оценкам, в настоящее время он обладает интеллектом четырехлетнего человеческого ребенка.
Пауэлл подумал о своем маленьком сыне и о том, как он только что научился считать больше десяти. Заметив молчание бригадира, Эйвери взял бутерброд и поднял его так, чтобы Джордж мог его видеть. Джордж понюхал воздух и огляделся, поводя носом из стороны в сторону.
- Он любит ветчину и французскую горчицу, - пробормотал Эйвери бригадиру. Он снова посмотрел на крысу. - А теперь, Джордж, это твое, Если ты можешь произнести мое имя.
- Неужели вы говорите серьезно? - Пауэлл сделал все возможное, чтобы посмеяться над этой идеей, но его глубокий голос слегка дрогнул.
- Хав! Хав-Ри!
Голос крысы был хриплым и хриплым, как будто слова давались ей с трудом.
- Он говорил... …
- Его голосовые связки всё ещё не очень приспособлены к человеческим формам речи. Но мы думаем, что можем улучшить их, изменив химическую формулу и, возможно, сделав небольшую операцию. Бригадир, это ваше оружие! Представьте себе, как только мы усовершенствуем этот процесс, у нас будут солдаты, воины, такие же умные, как люди, но в два раза быстрее и способные чувствовать опасность на расстоянии мили. И конечно, они будут верны только Британской империи, запрограммированные следовать приказам без малейшего колебания.
Бригадир Пауэлл молча стоял, покусывая губу, и смотрел на существо в клетке. Он старался видеть не только отвратительного мутанта перед собой, но и потенциал, который мог содержать эксперимент.
- А что тебе нужно? - спросил он. Улыбка профессора Эйвери стала ещё шире.
- Большая лаборатория и исследовательское пространство. И лучшие химики и генетики в союзных странах. Бригадир, мы собираемся изменить историю.



1943

Родни Браун сидел у стойки бара, свесив с табурета короткие ноги. Он вынул изо рта сигарету и отхлебнул немного бренди. Трубач закончил свое чудесное соло, а Родни поставил стакан и зажал сигарету между зубами, чтобы как следует хлопнуть в ладоши. Старый паб был довольно уютным, но в нем хватало места только для того, чтобы вместить маленькую группу из четырех человек в углу и заполнить остальное пространство парой деревянных столов и стульев, которые отчаянно нуждались в лаке. Родни как-то слышал, как одна дама назвала обои и общий декор паба “ужасными”, но, честно говоря, он не мог сказать, да и не хотел об этом думать, пока плотные шторы делали свое дело и не давали свету проникать через окна в темную ночь.
Оркестр играл это не очень хорошо, но внимание Родни было сосредоточено на женщине, которая только что начала петь снова. Он не мог толком разглядеть её сквозь пелену сигаретного дыма, но слышал и чуял её запах, несмотря на запах табака. И она звучала и пахла прекрасно, как море в сумерках. Даже если её лицо было немного туманным.
Песня закончилась с джазовым размахом, и посетители паба аплодировали со свистком или двумя, добавленными для хорошей меры. Родни присоединился к крику "ура", сложив руки вместе, но остальные его чувства всё ещё были сосредоточены на певце, который теперь Махал и смеялся над всем пабом. Её пристальный взгляд на мгновение остановился на нем, и она отвела глаза, её улыбка дрогнула. Он понял, что все это время пристально смотрел на неё. Через секунду она уже улыбалась и болтала с кем-то из музыкантов, но нервный взгляд в сторону Родни сказал ему все, что ему нужно было знать. Родни вздохнул и допил остатки бренди. Конечно, такая женщина, как она, никогда не уделит ему внимания. Или любая другая человеческая женщина, если уж на то пошло.
Родни был крысой. Чуть выше четырех футов ростом, с более длинным туловищем и более короткими ногами, чем у человека, покрытого коричневой шерстью, в комплекте с длинным хвостом, ушами сбоку головы и длинным и очень чувствительным носом. Что ещё важнее, для него он был сержантом британской армии Его Королевского Величества. Самый высокий ранг до сих пор достигается крысой.
Родни отвернулся от группы, но сосредоточил свой нос и уши на женщине, довольствуясь тем, что позволил её мягкому смеху омыть его. Он сделал знак стареющему бармену Миллигану, чтобы тот принес ещё бренди. Однако глаза сержанта, должно быть, следовали за его носом, так как вскоре он обнаружил, что смотрит на её затуманенное лицо. Миллиган это заметил.
- Какой бы ты ни был хороший джентльмен, род, не думаю, что тебе сильно повезет с юной Фебой, - сказал Миллиган, протягивая ему новый бокал. - У неё довольно своеобразный вкус на мужчин.
- Дай угадаю, эти вкусы включают в себя высокий, красивый и без хвоста? - Он сделал быстрый глоток выпивки.
- Не придавая этому особого значения.
Родни вздохнул и покачал головой. - Ты когда-нибудь думала... с такими мужчинами, как я? - он замолчал.
- Родни, дружище, вы же ходите здесь всего двадцать лет. Большинству из нас ещё нужно время, чтобы привыкнуть к этому. - Миллиган заметил, что на лице Родни появилось унылое выражение, и добавил: - Я не говорю, что этого не произойдет, просто дайте ему время. Мир ещё не готов к этому.
- Ты прав, Миллиган. Мне это может не нравиться, но ты прав. - Он глубоко затянулся сигаретой и задумался, каково это-родиться через двадцать лет. - Наверное, очень скучно, - подумал он, стряхивая остатки дыма в ближайшую пепельницу.
Оркестр снова заиграл мелодию Гленна Миллера, и Миллиган воспользовался возможностью сменить тему.
- У твоего парня сегодня все хорошо, - улыбнулся он и указал на другую крысу, сгорбившуюся перед старой барабанной установкой, плавно отбивающую такт палкой в каждой руке и третьей, обернутой в хвост. Он носил почти такую же униформу, как у Родни, только с одной нашивкой, пришитой к плечу. Вместо коричневого меха, как у Родни, его тело было покрыто пыльно-серым плащом. Родни просто сидел и слушал музыку. Песня была инструментальной, и ему было гораздо легче наслаждаться ею без певицы, отвлекающей его мысли.
Музыка закончилась, и в пабе снова зааплодировали, на этот раз чуть громче, поскольку группа дала понять, что они закончили свой вечерний концерт. Барабанщик крыс обменялся рукопожатием с остальными участниками-людьми, все они были одеты в одинаковую униформу.
- Это была хорошая игра сегодня вечером, Эрик, - похвалил Родни своего товарища крысу, когда он подошел, пожимая ему руку, когда он достиг бара. Рука Родни скользнула по длинному шраму, который тянулся вдоль ладони и запястья Эрика. На другой руке виднелась точно такая же отметина. Для большинства людей это был просто уродливый шрам, возможно, результат какого-то несчастного случая. Но для других крыс и некоторых восприимчивых солдат-людей это был явный признак того, что Эрик О'Хара не был выведен из других мутировавших крыс, а на самом деле сам был мутантом, выращенным силой, и в какой-то момент своей жизни был всего лишь десятидюймовым лабораторным грызуном. У крысы, выращенной с помощью силы, один из передних фаланг или “пальцев” был бы хирургически перестроен, чтобы действовать как противопоставленный большой палец, в то время как размноженные крысы, такие как Родни, могут быть химически сконструированы, чтобы родиться с естественными большими пальцами.
- Спасибо, род, - кивнув, ответил О'Хара. - Я просто хочу, чтобы у нас был запасной силок. Эта чертова штука начинает звонить, если ты ударишь её не в то место.
- Я бы сделал заказ, но ты же знаешь, какой ответ мы получим, - усмехнулся Родни и поднял свой бокал. - Выпьешь?
- Нет, спасибо, сержант. - О'Хара поднял покрытую шрамами руку. - У меня есть поручение, которое я должен выполнить. Плюс мне нужно немного отдохнуть для завтрашнего большого дня.
- Очень справедливо. Ну, тогда Спокойной ночи, Эрик.
- Спокойной Ночи, сержант. Увидимся в бункере.
Младший капрал Эрик О'Хара помахал Миллигану на прощание рукой и вышел из паба, обдав его холодным воздухом. Родни повернулся к своему почти пустому стакану.
- Еще разок, род? - спросил Миллиган. Крыса покачал головой и вместо этого принялся за остатки своего нынешнего бренди. Родни пристально смотрел на полки с бутылками за стойкой бара, стараясь не смотреть на красивую пахнущую женщину, которая теперь разговаривала и смеялась с тремя другими молодыми людьми из деревни. Спустя всего несколько минут, вполуха слушая их довольно безобидный разговор о нехватке консервированных персиков, Родни допил бренди, бросил на стойку несколько шиллингов и пожелал Миллигану Спокойной ночи.
- Удачи тебе завтра, род. Я уверен, что он будет гладким, как заварной крем. - Родни просто улыбнулся в ответ, прежде чем уйти.
На улице было холодно, отчего его нос и бакенбарды слегка покалывало. Он закурил ещё одну сигарету. Крошечные тлеющие угольки лишь слегка согревали его морду, когда он шел по улице, но этого было достаточно.
- Ой! Потуши это. - Родни повернулся, чтобы найти резкий голос в темноте. Он увидел очертания куполообразной шляпы полицейского на том, что, по-видимому, было телом полицейского. Было слишком темно, чтобы хорошо разглядеть лицо Бобби, но по тому, как он шагал к крысе, грубо размахивая руками вверх-вниз, Родни догадался, что на его лице застыло гневное выражение.
- Прошу прощения, сэр? - спросил Родни.
- Ты что, оглохла? Я же сказал, потушите его, - рявкнул полицейский, указывая на сигарету. Родни узнал голос некоего констебля Бейнса. Высокий человек по человеческим меркам, он возвышался над Родни, делая это ещё более очевидным, стоя всего в футе прямо перед сержантом. Родни с трудом удержался, чтобы не сделать несколько шагов назад. Вместо этого он ошеломленно посмотрел на свою сигарету, а потом снова на констебля.
- Но почему же?
Констебль Бейнс набрал полную грудь воздуха через нос, слегка выпятив грудь вперед. Теперь Родни ясно видел его лицо и видел, как при этом вопросе сузились его глаза.
- Законы об отключении электричества.
Родни удержался от смеха, превратив его в убедительное покашливание. - Извините, констебль, но я не думаю, что немцы увидят горящий дым из-за Ла-Манша.
- Законы есть законы, солдат, - он выплюнул последнее слово, как будто это был яд.
Родни старался держать лицо ровным, но гнев обжигал ему горло. Технически он был выше Бобби по званию, и все же с ним буквально разговаривали свысока. И он был уверен, что знает почему.
- И откровенно говоря... коричневый, не так ли? - Продолжал констебль Бейнс. - Честно говоря, мне все равно, что ты думаешь. Я не позволю вам подвергать хороших, невинных людей потенциальной опасности.
Так оно и было. Ваш вид. Родни один раз очень медленно моргнул. Он отступил на шаг, бросил сигарету на мостовую и затоптал её сапогом. Он взглянул на полицейского с самой широкой улыбкой, на какую только был способен, и сказал очень бодрым голосом: - Вот мы и констебль, ничего страшного.
Бэйнс пристально смотрел на него в течение нескольких неловких секунд. - Хороший. Черт возьми, продолжай в том же духе, - прорычал он, прежде чем развернуться и зашагать прочь по улице. Родни смотрел и слушал, как мерзкий человек уходит, слыша, как Бобби бормочет себе под нос что-то о "кровавых паразитах".
Война хороша для очень малого, думал Родни, возвращаясь к своему пути вверх по пологому холму, но она хороша для объединения людей. Родни родился пятнадцать лет назад, что делало его умственным и физическим эквивалентом тридцатилетнего человеческого мужчины, благодаря ускоренному процессу роста крыс. В первые десять лет своей жизни он испытал много предрассудков: ему не разрешалось голосовать, водить машину или даже есть в большинстве пабов. Он мирился с тем, что политики спорили друг с другом о том, являются ли он и его братья “настоящими” людьми. Он обнаружил, что стал объектом жестоких шуток и даже ещё более жестоких избиений со стороны менее чем приемлемого общего населения. Часто тупоголовыми людьми вроде констебля Бейнса, которые были слишком узколобыты, чтобы принять необычное. Но многое из этого изменилось в 1939 году. Внезапно у лабораторных крыс появилось применение и цель. Вынужденные работать и служить рядом с этими странными антропоморфными грызунами означали, что человеческие солдаты действительно узнавали этих существ, видели их ценность и мастерство и даже, при случае, становились друзьями. А мнение слуги очень много значило для тех, кто остался дома.
Родни всё ещё помнил первую крысу, получившую звание сержанта в сорок первом году. Этот счастливчик сфотографировался, пожимая руку Уинстону Черчиллю. Премьер-министр произнес речь о солидарности человека и грызуна, о том, что все они-дети матери Англии, независимо от обстоятельств их рождения. Она была опубликована во всех газетах страны.
Но, думал он, слушая, как раздраженный Бобби топает прочь, некоторые люди всё ещё видят в нем просто животное, эксперимент или даже мерзость в зависимости от ваших религиозных наклонностей. Форма, которую он носил, неважно, насколько гордо, не имела большого значения для некоторых людей, независимо от того, сколько нашивок было прикреплено к его плечу. В конце концов, насколько он знал, не было ни одной крысы, которая не была бы нанята военными, поскольку они были выведены специально для службы. Они были, по сути дела, орудиями армии.
Говоря это, идея гигантской крысы-суперсолдата сработала не совсем так, как планировала армия. Крысы-мутанты действительно были умны и быстры, но отвращение к тому, чтобы сломя голову броситься навстречу опасности, было окончательным падением этой идеи. Как бы ни старались ученые, они просто не могли развить у крыс исключительно сильный инстинкт выживания. Однако из крыс получались отличные инженеры с их маленькими гибкими телами, ловкими пальцами и склонностью к решению проблем. Хороший механик-крыса мог починить сломанный джип почти в три раза быстрее, чем любой человек.
Родни оторвался от своих мыслей, когда понял, что прошел мимо последнего дома. Он прошел мимо нескольких старых сараев и через заросшее травой поле, которое вело к утесу, легкий ветерок заставлял его уши хлопать. Дальше был пролив Ла-Манш. Однако на самом краю утеса стоял небольшой серый бетонный бункер. Он был построен где-то в конце Первой мировой войны в качестве наблюдательного пункта, был окончательно заброшен в 1920 году, а затем был реквизирован потерянными овцами и случайными пьяницами как безопасное место отдыха от постоянного ветра и частых дождей, которые дули с океана. В настоящее время здесь обитала очень небольшая группа военных крыс, овцы и бродяги были изгнаны более года назад, когда армия восстановила его.
Ржавая дверь скрипнула, но легко открылась. Родни шагнул внутрь и закрыл её своим хвостом. Бункер был не особенно велик, но с пятью крысами в нем можно было удобно разместиться. Он прошел через импровизированную столовую, которая выходила окнами на океан, если заглянуть в длинное и тонкое окно типа коробочки для пилюль в бетоне, и в короткий коридор, где располагались койки солдат. Три рядовых делили одну комнату, в то время как Родни и О'Хара получили по отдельной комнате. Дверь в комнату рядовых была закрыта, но сквозь щель пробивался свет, а это означало, что они, вероятно, играли в карты перед сном. Родни не был особенно строг в отношении отбоя, пока его люди усердно работали в течение дня.
Громкий стук, донесшийся из одной из комнат с оборудованием, заставил Родни отойти от своей двери. Жестянка с китовым мясом в рассоле выкатилась через полуоткрытую дверь и остановилась у его ботинка. Он знал, кто был виноват ещё до того, как посмотрел, и не потому, что почувствовал их запах.
- Чарли, - вздохнул он, - что ты натворил на этот раз? Дверь в аппаратную медленно открылась полностью, и оттуда высунулось маленькое заостренное личико, выглядевшее довольно застенчиво, несмотря на присущую ему крысиность.
- Я... я... простите, сержант. Я просто убирал с полок и... -
- Чарли, уже одиннадцать часов. Тебе нужно немного отдохнуть. - Родни по большей части сдерживал язвительные нотки в своем голосе. Чарли был одной из тех несчастных крыс, где химическая терапия пошла немного... шатко, за неимением более научного термина. В то время как большинство мутантных грызунов были умны и часто более сообразительны, чем это было полезно для них, Чарли был примерно таким же ярким, как лопнувшая лампочка.
- Кроме того, - продолжал Родни, входя в комнату, чтобы осмотреть повреждения, осторожно, чтобы не наступить на ковер из банок, - разве ты не убирал их несколько дней назад?
- Да, сержант, но я подумал, что им не помешает немного полировки.
Родни моргнул и дернул себя за усы. - Чарли. Это же полки.” Хотя он не мог отрицать, что плиты из тонкого металла довольно хорошо блестели в голом свете. - Наступает момент, когда ты просто пачкаешь отличную тряпку. А теперь разберись с этим бардаком и ложись спать.
- Да, сержант!
Родни вернулся в свою комнату и закрыл за собой дверь, оставив Чарли бродить по складу.
- Придурок, - пробормотал сержант. Он сел и откинулся на спинку скрипучего деревянного стула, давая волю своим мыслям. Чувство меланхолии нахлынуло на него, выпивка не помогала, когда его мысли вернулись к певице в пабе.
- А что мне делать, тетя Имоджин? - он попросил маленькую клетку на своем столе. В клетке сидела маленькая коричневая крыса. Крыса на самом деле не была его тетей. Однако на самом деле они были родственниками, хотя он не знал достаточно о генеалогии, чтобы точно знать, как, поэтому он просто называл её тетушкой. Они оба пришли из первоначальной группы крыс из той таинственной лаборатории во время Первой мировой войны. В то время как он был потомком мутантов, она была потомком контрольной группы. Совершенно нормальная крыса.
Родни наблюдал, как крошечное животное просто поскрипывало и царапало какую-то старую газету. Он подумал о женщине с её великолепным голосом. Интересно, подумал он, выглядит ли она для людей так же прекрасно, как для него пахнет? Он знал, что люди часто судят о вещах, основываясь на зрении, которое было понятием, которое он с трудом понимал. Какой-то болван однажды сказал Родни, что все крысы выглядят одинаково. Он знал, что этот человек хотел его оскорбить, но Родни на самом деле согласился. Крысы все выглядели одинаково, как и все люди, за исключением цвета кожи, волос или меха. Но все они пахли и звучали так отчетливо, что невозможно было не вспомнить, кто есть кто. Он не сказал этого человеку, о котором шла речь, а вместо этого Родни предложил ему пойти вымыть голову, что в то время было воспринято не очень хорошо.
Он усмехнулся и покачал головой, вспоминая об этом, а затем зевнул-хороший сигнал, что ему пора спать. Лежа в постели в ночной рубашке, он пытался выбросить эту женщину из головы. Ему нужно было сосредоточиться на сне. В конце концов, завтра был великий день.

* * *

Радио пропело приятную мелодию песни Ноэля Кауарда, аккомпанируя двум крысам, которые энергично терли свои странной формы черные сапоги. Родни постучал в дверной проем, его униформа была аккуратно застегнута на брюхе, набитом овсянкой. Рядовые Кони и Кави, сидевшие на своих койках, подняли головы.
- Доброе утро, ребята.
- Доброе утро, сержант, - ответили они в унисон.
- Все готово на сегодня?
- Я просто хочу ещё раз их почистить, - сказал Кони, указывая на свои ботинки.
- Отлично. Кто-нибудь из вас видел Чарли?
- Да, я видел его снаружи, когда он подметал листья, - сказал Кави и указал носом в сторону улицы.
- А как выглядит его униформа?
- Достаточно хорошо, сержант, - сказал Кони.
- Во всяком случае, умнее, чем он, - сказал Кави, вызвав смешок у другого рядового.
- Держите это при себе, ребята, - сказал Родни, заставляя себя нахмуриться, чтобы не рассмеяться. Он учуял запах О'Хары и обернулся, чтобы увидеть его приближение.
- Сержант.
- Доброе утро, младший капрал.
- Капитан уже здесь. Он ждет снаружи.
- Отлично. Мне нужно, чтобы ты закончил подготовку, младший капрал, - приказал Родни. - А вы двое, одевайтесь и помогите О'Харе.
- Да, сержант! - выкрикнули все трое. Родни коротко улыбнулся им и направился к выходу.
Родни нашел капитана стоящим на краю обрыва, ветер грозил вырвать у него сигарету, которую он сжимал двумя тонкими пальцами. Капитан Бонэм, худощавый мужчина лет тридцати в тонких очках в тонкой оправе, смотрел через канал на волны, разбивающиеся друг о друга в беспорядочных брызгах пены. Увидев приближающуюся крысу, он в последний раз затянулся сигаретой, а затем бросил её за край утеса, где, по-видимому, она присоединилась к волнам, разбивающимся о камни внизу.
- Доброе утро, Браун, - приветствовал Родни капитан Бонэм.
- Доброе утро, сэр, - сказал Родни, ловко отдавая честь. Бонэм быстро ответил на приветствие и воспользовался случаем, чтобы убедиться, что его остроконечная фуражка плотно прижата к голове.
- Как вы себя чувствуете сегодня утром, сержант?
- Чертовски холодно, сэр. - Родни наклонил голову против ветра, пытаясь не дать ушам яростно хлопать о собственный череп. Просто чудо, что он ещё не потерял свою фуражку.
- Да, здесь немного холодновато, - усмехнулся Бонэм, поплотнее запахивая пальто. - Я полагаю, ваши мальчики уже готовы к сегодняшнему дню?
- Конечно, сэр. Мы просто немного приведем себя в порядок.
- И ещё, Браун... - Бонэм сделал паузу и откашлялся. - Похоже, весь остальной город тоже готовится. - Капитан взглянул на Родни поверх очков с каким-то неодобрительным и в то же время удивительно веселым выражением. Родни, внезапно забеспокоившись, огляделся и увидел нескольких деревенских жителей, толпящихся в сотне ярдов от бетонного бункера, на полпути вниз по склону холма. Более крупная женщина в цветастом головном платке раздавала бутерброды, в то время как группа мужчин разговаривала между собой.
- Чушь собачья, - пробормотал Родни.
- Я полагаю, ты не знаешь, что все это значит? - спросил капитан. Он спрятал ухмылку так самодовольно, как мог бы ухмыльнуться только британский офицер, обычно приберегаемый для моментов, когда кто-то достиг чего-то в конечном счете безвредного, но потенциально смущающего.
Родни тихо выругался. - Мы разместили несколько объявлений, которые предупредили о сегодняшнем дне. Мы просто не хотели вызывать панику. Это не должно было быть чертовым открытым приглашением.
- Ах да, я видел это, когда проходил мимо зеленой бакалейной лавки. - Двенадцатого июля в полдень раздастся громкий хлопок.’ Процитировал Бонэм. - ‘Не паниковать. Артиллерийская секция Пиви-Бей будет испытывать свою новую гаубицу для обороны канала. - В самом деле, Браун, с таким же успехом ты мог бы ответить согласием. Ну, во всяком случае, ничего страшного не случилось. Я просто надеюсь, что твои парни всё ещё могут выступать с небольшой аудиторией.
- Конечно, сэр, мы вас не подведем.
- Я знаю, что ты этого не сделаешь, Родни, но ты должен беспокоиться не обо мне. - Его голос стал более серьезным. - Потребовалось немало усилий, чтобы убедить штаб в том, что артиллерийская секция "все крысы" может успешно действовать без надзора человека. Еще больше, чтобы получить вам новый пистолет. Сделайте себе одолжение и будьте блестящими. Потому что я не уверен, что произойдет, если начальство услышит о чем-то меньшем. - Он вытащил из кармана пиджака ещё одну сигарету и спички и безуспешно попытался зажечь её от ветра. - Проклятие.
- Я понимаю, сэр. Спасибо. Родни посмотрел на небольшую группу любопытных крестьян и нахмурился. - Если повезет, они потеряют интерес и вернутся домой.

* * *

Сельчане не теряли интереса. На самом деле интерес, казалось, распространялся по заливу Пиви с такой быстротой, которая могла бы соперничать с ураганом. Огромная группа людей собралась на холме и у обрыва. На самом деле Родни приказал Чарли натянуть веревку и сказал людям не пересекать ее, просто чтобы они не подходили слишком близко к новой гаубице. Некоторые предприимчивые сельчане продавали пироги и напитки по удобно завышенной цене. Один человек принес с собой гитару и наигрывал простую мелодию. Это выглядело почти как ярмарка.
- Неужели им больше нечем заняться? - спросил Родни у О'Хары. Эти двое таращились на расширяющуюся толпу из безопасности стены бункера, невысказанная власть веревки удерживала жителей деревни на благодарно приличном расстоянии от крысиного дома.
- Ну, сегодня никакого крикета нет. Ответ о'Хары заставил Родни фыркнуть.
Незадолго до полудня сразу за бункером рухнула секция из пяти крыс. Родни, желая показать людям хоть немного зрелища, повел своих солдат к гаубице, находившейся менее чем в ста ярдах от них. Они тащили с собой на тележке небольшой деревянный ящик. Несколько деревенских жителей захлопали в ладоши и засвистели. Это не была бурная Овация, но она заставила Родни улыбнуться и чуть выше поднять голову. Маленький ящик был открыт, как только они выстроились вокруг пушки. Внутри лежало несколько блестящих медных раковин. Один из них, однако, имел ярко-синюю полосу, нарисованную вокруг корпуса, и слово BLANK, написанное по трафарету большими черными буквами среди других меньших идентификационных номеров. Для испытания был изготовлен специальный патрон, который не содержал взрывчатого вещёства, а только стреляющий заряд и простой металлический снаряд, который без вреда для себя плюхнется в океан. Именно этот снаряд был загружен в казенник.
Пока Родни отдавал распоряжения своей секции, толпа погрузилась в молчание, становясь все тише по мере приближения момента. Почти двадцать детей стояли, зажав уши ладонями и скривив лица в ожидании того, что для них будет самым громким звуком в мире. При виде этого зрелища и звука Родни почувствовал легкий укол возбуждения. В этот момент он был защитником бухты Пиви. Защитник сборной Англии. Он представил себе, как поднимется настроение, когда раздастся выстрел из пистолета. Сквозь какофонию запахов он смог различить отчетливый естественный аромат Фэб, поющей женщины из паба. И хотя он не мог видеть ее, он, конечно же, надеялся, что она хорошо его разглядела.
- Пистолет номер один, наготове! - крикнул сидящий на корточках О'Хара.
- Орудие номер один, огонь! - Приказал Родни.
- Огонь! - завопил О'Хара. Кави с силой нажал на спусковой рычаг. Но ничего не случилось. Крысы оставались замороженными. Родни резко втянул воздух через нос, чтобы не застонать. Чарли открыл рот, чтобы высказать свое замешательство, но быстро закрыл его, когда Кони впился в него взглядом.
В толпе поднялся ропот. Сначала он звучал тихо, но потом стал громче, словно далекий пчелиный рой. Дети растерянно смотрели на своих родителей. Кави наморщил морду и снова потянул рычаг, но Браун отрицательно покачал головой.
- Мы следуем процедуре, - тихо сказал он. А потом ещё громче: - выгружай!
О'Хара проверил, что боек был освобожден, затем открыл затвор и извлек снаряд, затем очень осторожно положил его обратно в коробку. Его лицо слегка помрачнело.
Толпа начала волноваться, гадая, где же обещанный Большой взрыв. Большинство взрослых начали сплетничать друг с другом, наблюдая за происходящим с поднятыми бровями. Некоторые дети были гораздо более громкими, громко спрашивая своих родителей, почему пистолет не выстрелил, некоторые даже жаловались, плакали или требовали, чтобы они хотели услышать гул.
- Отделение! - Крикнул Родни крысам, выстроившимся в шеренгу. - Вперед... Марш! - Он поймал взгляд капитана Бонэма, когда они шли обратно через поле, и человек ободряюще посмотрел на него. Родни попытался улыбнуться в ответ, но его разочарование было ясно написано на лице, даже несмотря на грызуньи черты. Это была толпа, которая действительно добралась до него. Родни мог бы справиться и с Боосом. Или крики, или имена. Или даже простое увольнение, что "эти цветущие крысы ничего не могут сделать правильно". Он занимался этим всю свою жизнь. Но вот с чем он никак не мог справиться, так это с унылым разочарованием, которое окутывало его из толпы густым туманом и просачивалось сквозь круглые уши. По крайней мере, было очень легко сосредоточить свое внимание во время марша. Глаза спереди, руки до высоты нагрудного кармана, хвост изогнут и прижат к небольшой части спины, слева, справа, слева, справа. Он больше не обращал внимания на то, что делала толпа позади него, это было не его дело, ему было все равно. Вот только ему было не все равно. Но он изо всех сил старался этого не делать.
- Это могло бы быть намного лучше, - вздохнул Родни, когда они выпали из машины и отступили внутрь бункера. - А что случилось потом?
Крысы переглянулись в поисках ответа, но чаще всего натыкались на пожатие плечами.
- Пока ещё точно не знаю, сержант, - ответил О'Хара. - Тут могло быть все, что угодно. Негодный снаряд, неисправный боек, грязный патронник, слишком много смазки... - его ответ повис в воздухе. - Честно говоря, возможно, это просто случай невезения.
Родни издал короткий смешок и покачал головой. - Сегодня определенно не наш день, - пробормотал он, поглаживая себя по морде. Скрип означал, что дверь бункера открылась, и капитан Бонэм шагнул внутрь.
- Аттен-Шун! - Крикнул Кави, и все крысы застыли по стойке смирно. Родни отдал честь, и Бонэм вернулся, прежде чем снять фуражку.
- Сержант Браун, Мы знаем, что там произошло? - Этот человек казался таким же разочарованным, как и Родни. Замена старого пистолета была, в конце концов, делом рук Бонэма, и он был так же заинтересован в её успехе, как и Родни.
- Мы ещё не знаем, сэр. Эта чертова штука просто не хотела уходить, - сказал Родни, качая головой. Плечи Бонэма слегка опустились.
- Ну тогда. Вряд ли человека можно обвинить в неисправном оборудовании. И я подумал, что вы все сегодня выглядели довольно лихо, так хорошо сделали там. А пока просто выясните, что пошло не так, и я пошлю человека, чтобы исправить это.
- Скорее всего, это человек, - подумал Родни. - При всем моем уважении, сэр, когда мы найдем проблему, мы сможем решить её сами, - сказал он чуть более решительно, чем намеревался. Бонэм обвел взглядом комнату и нервно поправил кепку.
- Да, конечно, - сказал капитан. Хотя его глаза не встретились с глазами Родни “ - ну, мне действительно нужно идти. Сегодня вечером у меня встреча в Бексхилле, и я обещал Фреде пригласить её на послеобеденный чай. Найти свободное место в эти дни довольно сложно. Бонэм понял, что он бормочет что-то невнятное, закашлялся и решительно водрузил кепку на голову. - Я оставлю вас, джентльмены. До свидания. - Он улыбнулся, повернулся и вышел, с лязгом захлопнув за собой дверь бункера.
- Он ведь не думает, что мы сможем это исправить, не так ли? - спросил Кави, ухмыляясь.
- Он хочет как лучше, - сказал Родни. - Я просто хочу, чтобы он больше верил в нас.

* * *

Родни подскочил в постели, сердце бешено колотилось, туман полностью рассеялся через несколько секунд, прежде чем он понял, что разбудил его громкий шум. Действительно, очень громкий хлопок. Тетя Имоджин взвизгнула и в панике забарабанила по клетке. Он чуть не свалился с кровати и оделся со скоростью, которая впечатлила даже его самого, засунув развязанные шнурки ботинок в носки, прежде чем вывалился из своей комнаты в личную пещёру.
- Рядовой, что это было, черт возьми? - Требовательно спросил Родни, смущенно подергивая усами.
- Я... я не знаю, сержант! - Кэви запнулся, бедняга всё ещё пытался застегнуть рубашку.
- Это все чертовы немцы, вот что это такое! Кони появился в одних сапогах и брюках, прижимая к худой груди старую винтовку Ли-Энфилда. - Они пытаются нас бомбить!
- Идиот, это был не взрыв бомбы, - пробормотал О'Хара. Младший капрал выглядел так, словно проснулся полностью одетым в свое рабочее снаряжение. Единственными признаками того, что он проснулся меньше чем через несколько минут, были темные круги под его глазами и тяжелый свисающий хвост. О'Хара повернулся и многозначительно посмотрел на своего сержанта. - Это был артиллерийский огонь.
Родни потребовалось несколько секунд, чтобы сложить два и два, но надо отдать ему должное, что он только что пробудился от глубокого сна.
- А где же Чарли? - тихо спросил он. Оба рядовых оглянулись вокруг, словно ожидая, что Чарли исчезнет на переднем плане.
- Он не в своей койке, - начала было Кэви, но Родни уже торопливо зашагал к выходу. Остальные три крысы поползли вслед за сержантом в холодную полночную тьму, принюхиваясь к новой гаубице, которая, как они все слышали, стояла незащищенной. Резкий запах пороха был сильным и свежим. Чарли стоял в нескольких футах от пистолета, ошеломленный и растерянный, словно не мог вспомнить, куда положил бумажник. Но трепыхание хвоста выдало его панику. Содержимое ящика с инструментами валялось у его ног. Родни подошел к рядовому, их носы были всего в нескольких дюймах друг от друга. Чарли откинулся назад и сглотнул. Его ноги словно приросли к Земле.
- И что же ты сделал? - Голос сержанта был едва громче шепота.
- Я пытался все исправить. - Хотя ответ Чарли был несколько громче, чем вопрос Родни, его голос прозвучал гораздо тише. - Я не хотел этого... - он кротко замолчал. Родни вытаращил глаза. Он стоял и смотрел почти целую минуту, не зная, что сказать, его морда напряглась от ярости.
- У тебя полная и абсолютная грудь.
- Да, сержант, - проскрипел Чарли, уставившись на свои ботинки.
- Возвращайся в бункер, - пробормотал Родни.
- Да, сержант.
- Частные. Со мной. Кони и Кави кивнули и пошли прочь. - младший капрал. Проверь гаубицу.
- Да, сержант.
Когда Родни зашагал обратно к бункеру, его прищуренные глаза смотрели прямо перед собой, а уши стояли неподвижно, несмотря на ветер, трое рядовых обменялись нервными взглядами, следуя за ним. Вернее, Кони и Кэви обменялись тревожными взглядами и встревоженно посмотрели в сторону Чарли. Худощавые плечи Чарли поникли, и он не сводил глаз с того места, где стоял в двух футах от него.
Внутри бункера было так же холодно, как и снаружи. Это нисколько не улучшило настроения Родни, и он воспользовался случаем, чтобы наброситься на Чарли.
- О чем, во имя всего святого, ты думал? - он сплюнул.
- Я просто хотел попытаться исправить это, - пробормотал Чарли и отшатнулся от сержанта. - Чтобы показать тебе, что я полезен. Я знаю, что ты не считаешь меня очень умным.
- До сих пор вам не удалось изменить мое мнение. Раздосадованный и сбитый с толку собственным гневом, Родни фыркнул и сделал несколько шагов по кругу, желая увидеть что-нибудь, кроме виноватого лица Чарли, прежде чем вернуться к виноватой крысе и ткнуть его в грудь тонким пальцем. Кони и Кави стояли неподвижно, не смея прервать разглагольствования сержанта.
- Нет, я повторяю, нет! - Родни закричал, - тронь гаубицу без моего разрешения! Он открыл было рот, чтобы продолжить, но младший капрал О'Хара поспешно вошел в дверь. Выражение его лица не предвещало ничего хорошего. Родни молча и напрасно молился, чтобы это испытание наконец закончилось.
- Сержант, я достал пистолет. Но... - обычно очень спокойный и собранный, младший капрал заерзал, подыскивая правильные слова, чтобы сообщить надвигающуюся плохую новость. - Похоже... гаубица не была направлена прямо на океан, когда из неё стреляли. - Он запнулся на слове "уволен". - Судя по направлению и углу возвышения, похоже, что мы стреляли по пляжу Нормана.
Все уставились на него.
- Боже мой, - выдохнул Родни. Норманс-Бич был пляжным городком, расположенным немного восточнее бухты Пиви, известным местным жителям как прелестное маленькое место для отдыха с очаровательной полосой песка, которая выступала из материка, как геологический палец.
Жуткое облако страха опустилось на крыс. Родни тяжело опустился в ближайшее кресло и обхватил голову руками. Секция стояла молча, слишком напуганная, чтобы двигаться.
- Чтоб мне провалиться... - прошептал Кави, нарушая тишину. Потом рядовой сморщил нос и поднял глаза. - Подожди, если мы стреляли на пляже Нормана, где был второй взрыв?
Остальные нахмурились, и напряжение спало. Кэви был прав, никакого взрыва не было.
- Не говоря уже о том, что никаких сирен или криков, - добавил О'Хара.
- Может быть, он действительно упал в море? - Предложил Кони.
О'Хара покачал головой. - Он определенно был направлен на пляж Нормана. Не говоря уже о том, что мы всё ещё должны были слышать, как он взорвался.
Родни сел немного прямее, и нить надежды начала распутываться перед ним. - Кави, проверь.
Кави даже не кивнул, он просто бросился в койку рядового и вернулся через несколько секунд с биноклем. Он подошел к узкому горизонтальному окну бункера и высунулся наружу с биноклем, неловко прижатым к глазам, человеческий инструмент не совсем подходил к его морде.
- Ну, пляж Нормана всё ещё там, - крикнул он в ответ. По рядам крыс пробежал коллективный вздох облегчения.
- Тогда что же случилось с раковиной? Чарли определенно чем-то выстрелил, - сказал Кони. Чарли вздрогнул.
- ГМ, я думаю, что это может быть на пляже, - ответила Кэви, всё ещё глядя в бинокль. - Сейчас слишком темно, чтобы сказать наверняка, но там может быть небольшая... дыра на пляже.
- Ну, это же нормально, не так ли? - спросил Чарли, стараясь не заикаться. - Если это пустяк, то нам не о чем беспокоиться. - Он улыбнулся и огляделся в поисках поддержки. - Это всего лишь раковина на пляже.
- Пустая оболочка, - пробормотал Кони себе под нос и кивнул.
- Слава Богу, он не взорвался, - с благодарностью сказал Кави.
Наступившее облегчение было не так-то легко преодолеть. Вкупе с усталостью и предшествующей паникой он покрыл мозг крыс густым мармеладом, сладким и приносящим удовлетворение. Но по мере того, как в головах солдат нарастала сумятица, их облегчение начало испаряться, заменяясь новым ужасом.
- О, Господи. - Родни невольно напрягся, его усы задрожали. - Это невзорвавшийся снаряд."Его мозг покалывало от страха, когда он представил себе группу маленьких детей, играющих на песке в лучах утреннего солнца, прежде чем один из них споткнется, его нога зацепится за что-то металлическое и тяжелое, а затем... разлетится вдребезги.
- Что же нам делать, сержант? - спросил О'Хара.
- Не знаю, ” ответил Родни.
- Я не понимаю, - сказал Чарли, - мы в безопасности, он не взорвался.
- Он не взорвался, - сказал Родни, поворачиваясь к рядовому, - а это значит, что это живая бомба, которая только и ждет, чтобы снести ноги следующему бедняге, который придет и даст ей больше, чем легкое покачивание! - Он открыл рот, чтобы выругаться, но пронзительный звон застрял у него в горле. Телефон. Все уставились на зеленую гору пластика, которая висела на стене. Телефон зазвонил снова. Родни сделал несколько глубоких вдохов, чтобы успокоиться и прояснить голову. Он подошел, осторожно поднял трубку и приложил её к своему большому уху.
- Артиллерийский отдел Пиви-Бей, говорит сержант Браун. - Его усы задрожали в панике. - Чем я могу вам помочь? - Его голос, казалось, повысился на октаву, и он поморщился.
- Коричневый? Это Бонэм, - раздался в трубке хриплый голос. Хвост Родни торчал почти так же твердо, как сталь. - У меня было несколько тревожных звонков. Люди говорят, что слышали взрыв на холме. А там все в порядке?
- Эм... - Родни искал, что бы ещё сказать. Он знал, что должен сообщить об этом капитану, но не мог придумать, как сообщить ему о случайном дружественном выстреле. - Капитан. Что-то... случилось.
- Что случилось, Браун? - Все в порядке?
- Да, сэр, мы все в порядке, - Родни с трудом выдавил из себя эти слова. - Видишь ли... - он взглянул на Чарли. Он никогда в жизни не видел этого глупого маленького засранца таким несчастным.
- Браун, мне нужно знать, что случилось. Я могу послать к вам взвод через десять минут.
- Нет! - Нет, сэр, в этом нет необходимости. Этот звук, это был удар молнии, сэр.
Чарли вдруг удивленно поднял голову, и его глаза стали огромными, как блюдца. Остальные солдаты тоже растерянно озирались по сторонам. На другом конце провода повисла пауза. Родни представил себе, как Бонэм ставит под сомнение то, что он только что услышал.
- Удар молнии? - Вы совершенно уверены? В прогнозе не упоминалось ни о каких штормах.
- Вы совершенно правы, сэр. Никакой бури, просто странная вспышка молнии. Ударили прямо по краю обрыва. Это нас всех здорово напугало. - Продолжал он, вложенный в эту ложь. - Сначала мы подумали, что это немцы.
- О, не будь глупым Брауном. Но я рада слышать, что все так замечательно. А теперь, если больше ничего не осталось, я, пожалуй, пойду спать.
- Нет, сэр. Спокойной Ночи, сэр.
- Спокойной Ночи, Браун.
Лязг пластиковой трубки, положенной обратно на приемник, эхом разнесся по бетонным стенам. Кони и Кави не могли удержаться, чтобы не дать Родни почувствовать шок.
- Спасибо, сержант, - тихо сказал Чарли. Родни невольно поморщился.
- Да заткнись ты, чертова труба, - сказал Кони Чарли.
- Сержант, этот снаряд всё ещё там, - указал О'Хара на Родни. - Мы просто не можем... -
- Оставь меня в покое, тупица! - Крикнул Чарли в ответ Кони.
- Дурацкий белленд!
- Возьми свои слова обратно!
Родни закрыл глаза, чтобы не слышать взрывов незрелых ругательств и гневных советов. Рядовые были подстрекаемы спорить о том, что должно или могло бы быть. О'Хара попытался разобраться в них, но тут же был втянут в словесную перепалку, вызванную хмурым вопросом о неразборчивости его матери. Вдвойне странная приманка, поскольку у О'Хары технически не было матери. Маленькие кулачки Родни сжались, когда грохот в его мозгу достиг почти критической точки.
- Все, черт возьми, заткнитесь! - Он рявкнул приказ, как будто это было волшебное заклинание, его глубокий голос ударил по остальной части его секции, как волна, сбивая их собственные голоса и заставляя их замолчать.
- Мы единственный в Британии артиллерийский взвод крыс. Но прямо сейчас этим не стоит гордиться. Они в основном отправили нас на службу на родину, чтобы защитить город, о котором немцы не могли дать задницу моей тети, с оружием, которое не может сделать boo для морского штурма. Они нас не любят, они нам не доверяют, и хотя они нас создали, они не думают, что мы способны защитить нашу Родину! - Он сделал паузу и пристально посмотрел на них, ожидая, что они скажут иначе. Но никто не произнес ни слова, так что Родни продолжил, начав расхаживать взад и вперед. - Ну, я не готов доказать их правоту. Ни сегодня, ни когда-либо ещё! Поэтому я скажу тебе, что мы будем делать. Мы собираемся найти эту раковину и вернуть её обратно. - Он улыбнулся и был рад видеть, что все улыбаются и кивают вместе с ним.
- И тогда, ребята, мы никогда больше не будем говорить об этом. Да кому угодно.
Крысы издали радостный возглас. Не прошло и часа, как они уже быстро двигались по дороге, ведущей к пляжу Нормана. Эти два небольших городка находились не очень далеко друг от друга, разделенные травянистым лугом, который часто посещали фермеры из обоих городов, желавшие покормить своих коров. На противоположной стороне дороги слышались грохочущие волны океана. Кони спрятал винтовку и подобрал свою рубашку, а Кави тайком забрал тачку с переднего двора ничего не подозревающего деревенского жителя.
Пятеро крыс поплелись по дороге, стараясь не привлекать к себе внимания. У них было явное преимущество в том, что они могли совершенно отчетливо слышать и обонять окружающее, хотя иногда один из них спотыкался и спотыкался о трещину на дороге.
Спуститься на пляж оказалось легче, чем ожидалось. Они избегали проходить через саму деревню Норманс-Бич, прячась за домом священника, и кроме легко ускользающей труппы пьяных фермеров, выкрикивающих хором "Да, у нас нет бананов", солдаты не встречали никакой другой человеческой активности.
- Фу, ненавижу пляж, - пробормотал Кони, когда они крались по песку.
- Как ты можешь ненавидеть этот пляж? Здесь так красиво в ясный день, - так же тихо сказала Кэви.
- Заткнитесь, вы двое, и смотрите в оба, - прошипел Родни. Пляж был не так уж велик, но сержант понимал, что найти семидюймовую бомбу, наполовину зарытую в песок, вероятно, будет довольно трудной задачей.
- А как мы вообще найдем его в темноте? - сказал Чарли.
- Если Вам повезет, вы дадите ему хороший пинок под зад. Это решит наши две проблемы, - фыркнул Кони. Луч света вымощал дорожку из белого песка прямо перед ними. О'Хара включил фонарик. Он передал ещё одну карточку Родни.
- Я смог найти только двоих, - сказал О'Хара. Родни включил свой собственный фонарик, очень осторожно направляя его прямо на пляж, а не в сторону деревни или океана.
- Отличная работа, младший капрал. Все, попробуйте понюхать металл или порох. И ради Бога, будьте осторожны.
Они медленно и осторожно брели вдоль берега, не сводя с него настороженных глаз и носа. После двадцати минут молчания и безрезультатности, Кави хмыкнул.
- Может кто-нибудь помочь мне с этой проклятой тачкой? Колесо все время увязает в песке.
- А зачем тебе понадобилась тачка? - спросил Чарли. - Не похоже, что раковина такая уж большая.
- Потому что, ты Маппет, я не собираюсь тащить двухсотфунтовый кусок металла всю дорогу до Пиви-Бей.
- Ребята, тише! - Родни поднял руку в знак того, что пора остановиться. - Я думаю, что мы нашли его.
В десяти футах от него на песке виднелась большая яма, похожая на кратер. На дне кратера что-то блеснуло в свете факелов. В воздухе витал запах жира и пороха, заглушаемый сильным соленым запахом океана. Кони и О'Хара осторожно приблизились к металлическому сиянию, а Чарли нервно попятился назад. Кони соскреб с него песок.
- Вот оно, сержант! - прошептал он. Родни облегченно вздохнул. Но они ещё не вышли из леса. С нежностью, с какой обращаются с хрупким младенцем, крысы откопали тяжелый панцирь с берега и положили его в тачку, набив большими пригоршнями песка, чтобы бомба не тряслась вокруг. Они выключили факелы и направили тачку туда, откуда пришли. Как бы им ни хотелось поскорее вернуться в бункер в Пиви-Бей, они также боялись попасть не туда на ухаб или трещину на дороге и кто знает, что случится с неразорвавшимся снарядом. Так что к тому времени, когда они тащились мимо бара Миллигана вверх по главной улице к своему бункеру, было уже далеко за четыре часа утра, и первые проблески бледно-желтого света начали просачиваться сквозь облака на восточном горизонте.
Измученный, Родни просто продолжал двигаться, держась за край потенциально взрывоопасной тачки, чтобы удержать её и себя на месте. Увидев вывеску над баром "у Миллигана", он улыбнулся.
- Почти приехали, ребята, - пропыхтел он. - Еще только пятнадцать минут. - Он оглядел усталые лица своих подчиненных. Он был полностью готов позволить им спать весь день, если они пожелают. Во всяком случае, таков был его план. А что касается Чарли... он разберется с ним завтра. Сначала отдых, потом наказание. Он снова повернулся лицом к улице. Теперь они были так близко от дома.
- Ой! Остановись прямо здесь! Резкий голос прорезал раннее утро и заставил Родни вздрогнуть. Нет, не сейчас. В любое другое время, но только не сейчас.
- И что же, - рявкнула высокая фигура констебля Бейнса, направляясь к ним, - вы или этот ужасный лот думаете, что делаете?
Родни с трудом поборол усталость и выпрямился, чтобы посмотреть в лицо полицейскому. - Мы просто вышли на утреннюю прогулку. - Он улыбнулся. - И в этом нет ничего плохого, не так ли?
- Упражнение! - Усмехнулся Бейнс. - Чертовски маловероятно. Эта тачка выглядит очень подозрительно. - А что там такое?
- Песок, - ответил Родни. Он вдруг очень обрадовался, что они полностью прикрыли раковину. Остальные четыре крысы хранили молчание и собрались позади Родни.
- Песок? Зачем тебе понадобилась тачка, полная песка?
- Чтобы сделать его тяжелым. Как я уже сказал, констебль, мы тренируемся.
Бейнс прищурился и фыркнул. - Ну, так уж случилось, что я тебе не верю. Ты что-то задумал, и я собираюсь это выяснить. - С этими словами он сунул руку в песок. Все рядовые ахнули. Родни, быстрый даже для Крысы, схватил Бейнса за запястье, прежде чем тот успел двинуться дальше, и грубо оттолкнул его. Бэйнс выглядел потрясенным и оскорбленным, и держал его запястье так, как будто оно было обожжено.
- Да как ты смеешь! Я же полицейский!
С Родни было довольно. - Вы констебль, сэр. А я сержант Королевской артиллерии Его Величества, что означает, что я выше вас по званию. А теперь сделай одолжение мне и моим людям и оставь нас в покое.
- И ты называешь этих людей? - Высокий мужчина указал куда-то за спину Родни. - Твое звание ничего для меня не значит, урод.
Кави и Кони достаточно быстро схватили Родни за плечи и руки, чтобы удержать его. Сержант попытался освободиться. Он никогда в жизни не хотел так сильно ударить кого-нибудь по лицу. Но он перестал сопротивляться, когда О'Хара шагнул вперед, чтобы встретиться лицом к лицу с Бейнсом.
- Так это Бейнс? - спросил о'Хара, вытягивая шею и глядя полицейскому прямо в глаза. - Ладно, теперь слушай. Ты сейчас же проваливай, а то я расскажу своим приятелям твою маленькую тайну.
- Секрет, о чем ты там болтаешь?
- Причина в том, что спустя пятнадцать лет ты всё ещё просто полицейский констебль.
При этих словах все лицо и тело Бейнса, казалось, напряглись. - Заткни свою глотку, парень, - прошипел он.
- А когда ты попытался завербоваться в армию, они не взяли тебя, потому что... -
- Заткнись! Рот констебля был плотно сжат, а его указующий перст сердито завис в воздухе, не зная, на кого именно указать. Наконец он опустил руку, повернулся и зашагал прочь. Через плечо он сердито крикнул: - твой капитан узнает об этом! - Бобби исчез из поля зрения, и вся секция испустила вздох.
- О чем вы там говорили? - Какой секрет? - спросил Родни. Он сел за тачку и начал толкать.
- Да, расскажи нам! Рядовые посмотрели на О'Хару со смешанным чувством смущения и любопытства.
О'Хара хихикнул: - астма. У этого козла астма. Армия его из-за этого не возьмет.
- И это все? - разочарованно заметил Кони. - Это не очень скандально.
- Это я знаю. Но, видимо, это его тайный позор, или какая-то чушь собачья. О'Хара покачал головой.
- А как насчет того, что он не получил повышения? Они же не помешают тебе стать сержантом полиции только из-за астмы, не так ли? - Кони допросил младшего капрала. Но О'Хара покачал головой.
- Я крыса своего слова, ребята. В основном. - Он усмехнулся. - Даже если он тупоголовый ублюдок.
- Тут я не могу не согласиться, - пробормотал Родни. - Эрик, как ты можешь это знать?
- Мне сказала его жена, - последовал ответ.
- А что вы делали с его женой? - спросил Кави. О'Хара лукаво усмехнулся.
- Видите ли, констебль Бейнс многого не может... слишком часто задыхается.
Остальным крысам потребовалось несколько мгновений, чтобы понять, что он имеет в виду, но затем они все разом завопили и громко зашептали: - кор!
- Я ни черта не слышал, - только и ответил Родни. Он не мог удержаться от улыбки.
Больше никаких помех не было на их последнем пути к бункеру. Однако последний этап их путешествия, несмотря на то, что это была короткая прогулка в любой другой день, казался бесконечным. Из-за недосыпа, нескольких часов непрерывной ходьбы и постоянно присутствующего ощущения, что они несут взрывчатку, ночь оставила всех пятерых крыс истощенными и напряженными. Но в конце концов они добрались до грязного белого каменного здания, и никто не испытал бы большего облегчения, глядя на вход с голодным чувством, вызванным сном. Дверь была достаточно широка, чтобы вместить тачку, и вскоре они все уселись вокруг неё грубым кругом в импровизированной столовой.
- А что мы будем с ним делать? - спросил Кави.
- Я думаю, мы сбросим его со скалы. Если он взорвется, вините в этом фрицев, - сказал Кони.
- Может быть, нам удастся его похоронить? - спросил Чарли. Кави сердито посмотрел на младшую крысу и усмехнулся.
- У меня есть идея получше. Мы столкнем тебя со скалы, держа эту чертову штуку, - усмехнулся Кави.
- Это ты заткнись, ты... -
- Ребята! - Рявкнул Родни. Последнее, чего он хотел, это ещё один спор. Работа с раковиной была достаточно напряженной.
- Но, сержант, - возразил Чарли, - он же не сдается! -
- Я знаю, рядовой, - сказал Родни. - Кави, закрой свой рот. Чарли, сделай нам одолжение и приготовь чай.
Чарли бросил презрительный взгляд на Кави, а затем кивнул Брауну. Он встал со стула, сделал шаг вперед и каким-то образом ухитрился встать на собственные небрежно завязанные шнурки. Родни и все остальные в ужасе смотрели, как Чарли качнулся вперед, по инерции бросаясь на заполненную песком тачку. Падающая крыса вытянула свои длинные руки в инстинктивной попытке ухватиться за что-нибудь. Родни попытался вскочить со стула, чтобы подхватить или оттащить Чарли в сторону, но едва его брюки соскользнули с сиденья, как Чарли врезался в тачку. Она накренилась, песок рассыпался повсюду, и ударился о бетонный пол с лязгом. О'Хара, Кони и Кэви отпрянули, выпучив глаза и отчаянно пытаясь убраться как можно дальше. Родни с хрустом приземлился на Чарли. Он испуганно посмотрел в сторону и увидел, как тяжелый снаряд отскочил от тачки и упал на пол бункера. Самое сильное чувство страха, которое он когда-либо испытывал или будет испытывать, сжало его сердце ледяными пальцами. Снаряд вторично подпрыгнул на бетонном полу, затем со звуком сверла покатился по полу и, наконец, громко ударившись о стену, сел. У Родни перехватило дыхание. Он просто смотрел на неподвижную трубку. Никто не пошевелился. Оболочка по-прежнему ничего не делала.
Родни заставил себя дышать ровно. Он медленно поднялся. Слишком испуганный, чтобы говорить, он жестом приказал своим солдатам оставаться на месте. Он подкрался к раковине, как будто это была маленькая злобная собака. Он ещё немного посмотрел на неё. Вокруг раковины была нарисована синяя полоса. - Он поднял трубку. На него большими черными буквами уставилось слово "пустота". Они не заметили эти знаки в темноте ночи, несмотря на их первоначальную панику.
- Ты ублюдок, - прошептал он в сторону раковины. Родни положил раковину на стул так, чтобы все могли её видеть. Затем он побрел в свою комнату и рухнул на койку. Он бросил усталый взгляд на дремлющую фигуру тети Имоджин, на мгновение почти позавидовав её простой жизни. Родни откинул голову на подушку, вздохнул от напряжения, вызванного ночным испытанием, и заснул.






Это антропоморфно-животная фантазия, но это то, что действительно чувствует современная война.
Да, и с личными штрихами тоже.




Крест доблести прием для енота, Таннер Уильямс, рассекреченная стенограмма

автор: Джон Кульп


Всем привет. Меня зовут Таннер Уильямс.
Я так рада, что вы все смогли прийти. Я не привык к такого рода разговорам, но я уже прошел через пять из них, так что вы получите хорошую версию. Каждый из вас здесь, в центре ветеранов Shawichuka Raccoon заслуживает каждого усилия, которое пошло на то, чтобы взбить меня, как пудель, готовый выиграть премию Академии. Хотя, честно говоря, я не думаю, что какой-нибудь уважающий себя енотовидный актер будет пойман мертвым в руке моего смокинга, сшитого для хорька.
Ладно, тут есть над чем посмеяться! Когда я отказался от этого разговора в большом городе, у меня не было ничего, кроме сверчков. Я думаю, они просто не могли себе представить, что мне подойдет смокинг с хорьком! Мне очень не хотелось бы говорить тебе об этом, но это не было ложью. Спроси у моей мамы. Я думаю, что она там, в третьем ряду-женщина с чудесным ароматом орехового пирога и лилий. Я не буду портить всю историю, она рассказывает её лучше всего, но это был акт милосердия, когда моего дедушку ограбили и оставили в дюйме от его жизни по делам в городе рыси. Кстати, спасибо ей за то, что она была здесь вместе с моей сестрой Лией, дядей Джимом и моим лучшим другом Джонасом. Они все оказали мне такую большую поддержку, когда я рос здесь, в Шавичуке.
Я также хотел бы воспользоваться особым моментом, чтобы признать моего дядю Брэди, причину, по которой я вступил в армию в первую очередь. Я знаю, что ты там: Помаши лапой, пожалуйста! Вот он, прямо в задней левой части. Не могли бы вы все, пожалуйста, дать ему аплодисменты? Этот добрый енот кормил меня печеньем и рассказывал военные истории всякий раз, когда ему удавалось оттащить меня - сводил маму с ума.
Так вот, все эти предисловия и воспоминания хороши и, конечно же, прекрасны - прошло уже много лет с тех пор, как я видел столько енотов в одном месте - но енот маленького города может увлечься, и я не хочу никого утомлять. Вы все здесь, чтобы услышать обо мне и моем добром друге выдре, Мэтте ‘Fishbreath’ Tallow, выжившем в Аурочабаде.
Знаете, когда вы видите картины войны за защиту, вы обычно видите только пыльные, душные города; ряды за рядами коричневых домов с тонкими грунтовыми дорогами между всеми упакованными плечом к плечу с тележками и людьми из выживших местных видов. Я хотел бы сказать, что это потому, что журналисты любят получать фотографии взрывов, и нет особого смысла для плохих парней устраивать взрывы в пригородах. Даже когда они показывают сельские районы, это все пустыня, песок и те ветхие белокаменные здания, которые вы ожидаете увидеть археолога.
Аурохабад зеленый. Это город прямо вдоль реки Алумм. Есть большие пальмы, которые выглядят как переросшие ананасы, трава повсюду, и даже несколько лесов, если вы поверите этому. Дома тоже довольно далеко друг от друга, за исключением в центре города. Большинство дорог, по которым мы ехали, были окружены большими заросшими полями пшеницы или дикими высокими травами.
Вся эта тишина между городами действительно тревожит. Каждый раз, когда вы проходите мимо фермы или группы зданий, вокруг которых никого нет, вы не можете не задаться вопросом, просто ли они избегали войны, или они были дикобразами, выдрами, хорьками или другими видами, которые Калиф приказал казнить.
Въезжая в город Аурохабад, я весь встал дыбом, как будто надвигалась буря. Внезапная узость дороги не помогла, особенно после такой долгой езды под открытым небом. Там, снаружи, мы могли бы покрыть мили через прицел наших винтовок. Внезапно загорелые стены плотно прижатых друг к другу зданий вызывали клаустрофобию. Он не пёс, но я уверена, что Мэтт почувствовал, как мне было не по себе. Подергивание его усов говорило о том, что он чувствует то же самое.
Я не думаю, что кто-то из нас был даже удивлен, когда дрожь потрясла humvee. Глубокий грохот, последовавший за этим через долю секунды, подтвердил то, что мы все поняли: только что сработало самодельное взрывное устройство. Наш командир Натали прижала уши, схватила рацию и рявкнула на нашего командира отделения, требуя обновления статуса. Ей тут же ответили.
- Грейтейл-3, Грейтейл-3, это Грейтейл. Стрельба из стрелкового оружия с крыш в мои 10 часов. У нас есть контакт с командой RPG впереди - неизвестное место. Пропустил Saltlick 2 по меху их ушей, но не могу определить их положение. Получите турели, превосходящие, поднимите свои кровоточащие хвосты в механизм и дросселируйте двигатели-копия! - Но Натали не успела ответить. Наш командир отряда выключил маленькую радиотелефонную трубку, всё ещё крепко зажатую в её безвольной лапе, когда кровь расцвела на пулевых отверстиях в её жилете и горле. Честно говоря, она заслужила быть той, кто рассказывает эту историю. Эта женщина была намного лучше в организации и руководстве, чем я когда - либо мог быть, но она была на водительском месте рядом с гребаным пустым окном. Знаешь, если бы мы заменили стекло после того, как последние были расстреляны и превратились в треснувшую паутину белого цвета, то она всё ещё была бы жива. Разве это не хреново?
Билли землеройка, стоявший у башни, тоже исчез. Я слышал, как он выпустил три очереди, прежде чем все стихло. Ну, стрелковое оружие держало крысу-а-та-та-та вокруг нас, но звук установленного ружья настолько отличен от больших грохочущих погремушек, что сотрясалась наша жестяная ловушка смерти и дрожали мои лапы, как вы не поверите. Я знал, что ему конец.
Я думаю, что спасло нас то, что нога Натали никогда не отрывалась от педали. Она была собакой, понимаешь? Немецкая овчарка. Боже, как же трудно это сказать. Это позволяет мне снова увидеть ее; как она сурово сообщила Мэтту и мне, что мы хорошо справились с учебным упражнением, но не смогла сдержать подергивания хвоста. Вот кем она была до самого конца. Она верила в нас. Она хотела, чтобы у нас было все. И как только её подстрелили, она вложила все, что у неё осталось, в топанье ногой по педали, чтобы убедиться, что мы не остановимся.
- Хаммер" накренился с пустым рулем, и мы врезались в стену слева от дороги. Еще одна удача заключалась в том, что 10 часов моего командира отряда были слева от меня, так что стрелки не могли сделать хороший выстрел по нам. Держу пари, что они были и на другой стороне, но в любом случае я думаю, что это была судьба, тянущая руль с Мэттом и мной, ныряющим и дрожащим, как осенние листья в задней части.
Сразу после аварии времени на раздумья не было. Это выбило из меня дух, как у полузащитника быков. Я сразу же проверила Мэтта, так как он был на той стороне, которая ударилась о стену. Он, конечно, выжил, но я сразу же понял, что он попал в аварию. Это были его хвост и левая нога. Когда мы ударили, он решил, что ему нужны его руки, поэтому он толкнул бедро в дверь и отодвинул плечо. Вся сила удара протаранила его колено и бедро сначала. Он сломал коленную чашечку, почти выдернул ногу из гнезда, и его хвост дернулся вверх против хвостового доступа сиденья достаточно сильно, чтобы сломать кость прямо у основания. И все же он мог стрелять из пистолета. Держу пари, он считал себя мучеником, хотя никогда в этом не признавался. Вероятно, хотел снять overwatch, пока я сделал рывок к нему. Какой романтичный идиот.
Я тянула несколько секунд, прежде чем мне удалось расстегнуть пуговицу. Вот что делает с тобой шум боя. Самые сложные процессы становятся совершенным часовым механизмом, который вы проскальзываете как ничто, в то время как самые простые глупые вещи-чистый ад и подставляют вам подножку. Возня с кнопкой, которую мне пришлось просто нажать, чтобы расстегнуть его ремень безопасности, была похожа на разгадывание кубика Рубика под огнем артиллерии. Они любят енотов в армии из-за наших крепких пальцев и хорошего осязания, но я не мог сдержать дрожь в лапах.
Извините. Мне нужно немного побыть одной. Но поверь мне, это хорошая версия. Последние несколько раз я был напряжен, задыхаясь, как маламут в пустыне к этому моменту, даже со всем этим безвозмездным AC. Здесь что, двадцать градусов?
Ну, в любом случае, тот момент, когда я вышел из Хаммера, был не первым моим боем, но все бои до этого были стычками на большом расстоянии, где мы могли бросить угрозу, прежде чем они представляли какую-либо реальную опасность. У нас было лучшее оружие, лучшее снаряжение и лучшая подготовка.
Это была ситуация, о которой я слышал, когда слушал моего дядю Брэди в детстве, которую вы видите в военных фильмах. По телевизору всегда есть этот момент, когда все попадает; минометы взрываются, все плохие парни начинают стрелять, и мир замирает, за исключением звона в ушах. Я думал, что это было от интенсивности всего этого, а не от того, что какая-то граната, взорвавшаяся рядом с вами, была просто слишком громкой для ваших ушей. Я полагал, что твое тело просто отключает все, что не было важным, и ты становишься чем - то большим, как замаскированный герой из комиксов-каждое чувство усиливается и действует на безупречном инстинкте, как дикий зверь на охоте. Была какая-то часть меня, которая действительно хотела этого тоже. Еще в старших классах, перед тем как поступить в армию, я мечтал о том моменте абсолютной ясности, когда все взрывалось слева и справа от меня, а пули освещали линии вокруг меня, когда я мчался сквозь шторм вражеского огня, чтобы стать героем.
Я думаю, что это было так, по крайней мере, немного. Не было никакого вида ошеломляющей тишины или сенсорной перегрузки, но стрельба была чертовски громкой, ужасающей, и все вокруг меня. На моей шкуре было больше чем несколько мехов, которые хотели сдаться, но я не могла, особенно когда Мэтт был ранен.
Я закинула его руку себе на плечо и подняла его к себе. Он попытался помочь ей здоровой ногой, но из-за скрюченного хвоста ему было слишком больно двигаться самостоятельно. Однако когда я вытащил его, хромая и морщась каждый раз, когда его хвост шевелился под ним, он не вел себя немощно. Я не могла думать ни о чем, кроме как о том, чтобы отвезти его, извините меня, в один из узких переулков между двумя высокими коричневыми зданиями, которые могли бы нас прикрыть. Мэтт, напротив, держал винтовку наготове, опустошая обойму по крышам и черт побери все остальное, что двигалось в поле зрения.
Он тоже чертовски хороший стрелок. Он говорит, что сбил полдюжины, пока я был занят тем, чтобы вытащить нас оттуда к чертовой матери. Вы, конечно, никогда не поверите ему по номеру, но они не пускают коротконогую выдру в разведку комбинированных видов для его ста метровых записей.
- Крикнул мне Мэтт сразу же после того, как мы нырнули за угол, но я не могла расслышать, что он говорил. Я показал на свои уши, а затем указал вниз по узкой аллее. Он покачал головой и выглянул из-за угла на дорогу. Он оглянулся на меня, прижав уши, насколько это вообще могли сделать уши-раковины, и затем позволил мне помочь отнести его дальше в переулок.
Звуки ружейных выстрелов уже перешли в редкий шорох. Я попытался прислушаться к предательскому рычанию Хаммера из моего взвода в надежде, что они видели нас и собирались сделать круг после того, как убьют большую часть вражеских солдат на крышах. Конечно, даже думать о том, что вражеские солдаты понесли столько же потерь, как и мы, было желательным. Кроме того, когда Мэтт выстрелил из своего полуавтоматического пистолета прямо рядом со мной, мои уши были не в той форме, чтобы слушать. Я не знаю, как клыки делают это с ушами в два раза больше этих маленьких круглых обрубков моих.
Он пошевелился у меня на плече, а потом повернул ко мне голову с широкой зубастой улыбкой. - Хорошо, что я оказался рядом и вытащил тебя из этой передряги, а, Таннер? - У Мэтта было такое странное чувство юмора, но черт возьми, если в тот момент адреналина и беспокойства это не казалось мне самой веселой вещью, которую я когда-либо слышал. Я никогда не привык слышать шутки от выдры с таким поведением, как у Мэтта. вы берете самых грубых пиратов, о которых вы можете думать из сказок - Билл Halftail, Bloodear, братья Diamondback - Мэтт был худым и злым, как они хотели бы, чтобы они могли быть. Длинный случайный шрам на левой щеке венчал его взгляд. Он любил пугать новобранцев этой штукой.
Шутка заключалась в том, что адреналин пронзил мое бедро. Он вернул меня к реальности, и я, в свою очередь, выполнил свой долг-стащил его кривой хвост с улицы. Аурочабад-небольшой город, но к нему ведет не одна дорога. Я потащил Мэтта за левый поворот аллеи, между двумя беспорядочно выстроенными рядами зданий, а затем, как только смог, свернул направо.
Улица, на которую мы вышли, была не такой широкой, как та, на которой мы разбились. Мэтт снова был в полном солдатском режиме. Даже со своей больной ногой и как мучительно, должно быть, было волочить сломанный хвост по земле, он продолжал осматривать улицу с винтовкой, прижатой к плечу. Главная дорога была пуста - Все, вероятно, укрылись от звуков выстрелов, - но на этой было какое-то оживление. Кучка рыжевато-коричневых пушистых беличьих шкурок окаменело смотрела из-за опрокинутого фруктового лотка четырьмя домами ниже. Мэтт поднял вверх большой палец и ухмыльнулся, заставив их броситься в ближайшее здание.
Взрослая коза справа застыла перед нами. Мэтт показал ему, чтобы он убегал с двумя щелчками своего пистолета; жест, который был немедленно выполнен. Как только улица опустела, я со всех ног помчался через неё с полубокой выдрой на плече. Я был прав, что двигался быстро, потому что услышал треск выстрела из пистолета и предательскую молнию, которая означала, что пуля прошла рядом со мной.
Я попыталась отплатить Мэтту за его шутку, сказав ему, чтобы он держал свой отвратительно пахнущий рыбой мех подальше от моего, поэтому мне не нужно было принимать душ каждый день в течение недели после этого, но он упал плоско. Он, правда, пошутил насчет моей маски, сказав, что они никогда не видели енота и думают, что я, должно быть, просто покрасил свой мех, чтобы украсть их скот. Опять же, это не смешная шутка. Черт побери, почти особенный, если я сам так говорю, но Мэтт всегда знал, когда наступало подходящее время для таких плохих шуток, и это заставляло меня широко улыбаться.
За этой второй полосой зданий не было другой дороги, только канава для дренажа и беспорядочно разбросанные зерновые поля и высокий кустарник. Я на мгновение застыла, обдумывая свои варианты. Солдаты Аль-Абгир, вероятно, не могли спуститься со своих крыш и добраться до окраин города, по крайней мере, в течение минуты. Это означало, что мне пора найти место, где можно спрятаться, или, по крайней мере, укрыться в бункере, чтобы хорошо использовать полуавтомобиль Мэтта.
Чего я никак не ожидал, так это того, что женщина-Орикс в белоснежном хиджабе отчаянно жестикулировала мне в сторону задней двери здания справа от меня. Я посмотрела на Мэтта, вниз на его раны, а затем помогла ему подойти к двери. Она что-то сказала на своем языке, но я не смог произнести ни слова. Только один парень во всем нашем взводе мог это сделать.
Она впустила нас, усадила за свой стол и накормила. Я до сих пор не могу поверить, что они были так добры к нам, как к совершенно незнакомым людям. Это унизительно, что они так много думали о нас и о том, что мы делали в их стране, чтобы защитить нас, как это делали они.
Мы с Мэттом отдыхали в их гостевой комнате, где раздался грохот и треск. Потом раздались выстрелы. Армия Аль-Абгира видела, как мы вошли в здание, и вернулась, чтобы убить нас. Мы с Мэттом отбились от них, но для пары Орикс было уже слишком поздно. Это было ужасно, кошмарно и... …
После того, как они были мертвы, я -
Я
Я больше не могу врать, мать твою.
Я вижу тебя вон там, на лестнице, Терренс! Возвращайся на свое место. Если ты попытаешься забрать этот микрофон, мне конец. Я больше не позволю тебе расхаживать вокруг меня, как девчонка, которая выиграла гребаный конкурс по правописанию. Это мой дом. Если я хочу рассказать своим родным, что случилось, я, черт возьми, заслужил этот шанс! Я вернусь ко всей этой фигне после этой речи, обещаю, но только если ты позволишь мне продолжать говорить.
Так я и думал.
Слушай, мне не нужны эти записки. Это последнее место, они написали его для меня, потому что они не хотели правды. Это не играет в их маленькую историю о том, что такое армия. Разве не было бы так романтично, если бы я отомстил за смерть доброго семейства Аль-Абгир, а не за то, что случилось на самом деле? Да, именно поэтому они и хотели эту версию. Это красивее, как они хотят, чтобы все впечатлительные комплекты думали о войне.
Дом пах пряностями и грязью, с легким медным привкусом. Это был незнакомый запах, но странно приветливый. С тех пор как я попал в Аль-Абгир, я никогда не бывал в таком уютном и безопасном месте.
Две Орикс усадили нас за свой стол и накормили. Я занервничал, когда её муж положил свою руку на руку Мэтта, но в этом не было ничего угрожающего. Выражение его лица было похоже на то, когда кто-то на улице пытается заставить солдата взять их ребенка домой, чтобы жить лучшей жизнью. Он сказал что-то, чего мы оба не поняли, а затем его жена выбежала через боковую дверь.
Она вернулась, держа в руках грязную черно-белую фотографию. Её муж взял у неё нож и сунул его между мной и Мэттом. На снимке была изображена пара ориксов, стоящих перед широким огороженным полем пшеницы. Между ними копытная рука женщины теребила мех на голове молодой девушки-средиземноморской выдры.
Действительно чертовски хорошее дерьмо, да? Они хотели, чтобы я вставил этот кусочек. Я имею в виду, что это единственная причина для войны. Это война за защиту. Мы здесь, чтобы помочь всем жертвам геноцида и уничтожить ублюдков, которые сделали это в первую очередь. И вот я здесь с милой семьей, которая потеряла приемного ребенка в этом шоу ужасов. Вот это дерьмо они вывешивают на плакатах. Ну, я отказываюсь говорить что-либо из этого, пока они не позволят мне сказать, что случилось после. Ни за что на свете они не допустят этого.
Но эти двое, Орикс, они были такими милыми. Я просто-Мэтт и я были унижены ими. Мы так долго воевали на открытой местности, и нам не с кем было поговорить, кроме как с другими ребятами из нашего взвода; а наши друзья-они как стая акул, брошенных в аквариум. Ты забываешь о людях, которые на самом деле здесь жили, о том, что они переживают.
После ужина мы с Мэттом запихнули все наше барахло в маленькую, едва обставленную комнату для гостей. Они постелили нам циновки, прочитали вечернюю молитву и отправились в свою спальню. Мэтт и я-ну, мы воспользовались ЭТОЙ возможностью.
Я могу только представить, что подумал отец, когда он вошел на меня морда сцепилась с выдрой. Две маленькие чашки чая, которые он держал в руках, с грохотом упали на пол, и у него вырвалось слабое блеяние. Держу пари, он тут же сообразил, что Калиф прав. Мы, чужие виды, несли упадок в его страну.
Он захлопнул дверь, и мы с Мэттом резко выпрямились. Я играл с его короткими пушистыми ушами, пока мы целовались, и, ну, я думаю, что это информация, которую вам всем не нужно знать, но я не мог быть пойман более плохо подготовленным к этому моменту, чем я был прямо тогда. Мэтт ошеломленно посмотрел на меня. Меня трясло. Мои гребаные енотовидные лапы должны были быть твердыми и снова трястись дерьмом. Бог.
Я встал, подошел к двери и жестом подозвал Мэтта. Так или иначе, я забыл о его сломанных хвосте и ноге в пылу этого момента. Он, конечно же, не пошевелился, и я не пошел за ним. На это не было времени. Я ждал у двери, прижав к плечу свою винтовку, с ужасом думая о том, что сейчас произойдет. Неужели отец бежит, чтобы рассказать обо всем людям Халифа? Неужели нас вот-вот загонят в угол и жестоко казнят, как, по слухам, неделю назад поступила группа из кроличьей дивизии? Я снова посмотрела на Мэтта. Он, должно быть, был так же взволнован и напуган, как и я, но он только ухмыльнулся и застенчиво лизнул дуло своего пистолета. Боже, когда никто больше не смотрит, эта выдра такая гребаная выдра.
Но я... я действительно люблю его за это. Я чувствую, как его лапа скользит по моей, когда рядом с нашим "Хаммером" раздается эхо выстрелов, или как он тычет в меня своим хвостом, когда я пытаюсь заснуть в палатке отделения. Он заставляет меня ерзать и краснеть нос к уху, и мне приходится очень много работать, чтобы никто не заметил этого. Клянусь, он знает все мои кнопки и точно, как сильно он может нажать любую из них, не позволяя нашему секрету ускользнуть. Он никогда никому не позволял узнать о нас. Я думаю, что облажался с этим, не так ли?
Ха. Вы не знаете, смеяться ли, глумиться или продолжать сидеть в неловком гребаном молчании, как вы делаете сейчас. Может быть, ты могла бы уйти, как только что сделала Мэри Линг. Да, Мэри Линх. Она нянчила меня почти восемь лет моего детства. Это сразу показывает, насколько она на самом деле заботится.
Может быть, это поможет вам всем выбрать. Отец, который впустил нас из благодарности за то, что мы делали для таких видов, как его приемный ребенок, который, вероятно, видел что - то от своей маленькой девочки в Мэтте, человек, который кормил нас и предлагал нам место для сна, - он открыл дверь и взял с собой АК. Он поднял ее. Я чуть-чуть прицелился и выстрелил прежде, чем он успел это сделать. Я проделал в его черепе три дырки, прежде чем он упал, потом ещё полдюжины. У меня зазвенело в ушах.
Мать, должно быть, слышала. Она вышла, увидела своего мужа и закричала. Я тоже её застрелил. Я не знаю, нужно ли мне было это делать. Я не должна была этого делать, но мой мозг уже онемел прямо там.
Знаешь, я даже не упоминал о Лиаме. Лиам был котом; он ездил на дробовике в нашем Хаммере и выжил в аварии. Я не спасла его и до сих пор помню, как он кричал, когда я уносила Мэтта прочь.
Я эгоистичный гребаный говнюк! Я решил, что жизнь Мэтта стоит больше, чем жизнь Лиама и больше, чем жизнь Орикс. Ну, он хороший парень. У него может быть, но у меня точно нет.
Я... дай мне минутку. Кажется, у меня что-то зудит в меховой маске. Мы, еноты-у нас всегда есть гребаное оправдание, не так ли?
После этого, ну, это была ночь, когда мы вернулись на улицу. Я даже не оглянулся, чтобы посмотреть, не идет ли кто-нибудь. Мой разум онемел. Во всяком случае, в тот момент, когда я сказал, что хотел бы, чтобы война была там, где все идет тихо, и ваши уши звенят, и все сюрреалистично. Я всё ещё чувствовал запах крови. Я не мог этого забыть. Я всё ещё не могу этого забыть.
Хотя он и не делал этого, я думаю, что Мэтт был также действительно потрясен тем, как я застрелил пару Орикс или как они напали на нас. Я не могу перестать вспоминать счастливый свист его руля и подергивание ушей, когда они показали ему фотографию своей приемной выдры.
Эти люди были его причиной для борьбы. И из-за меня их убили.
Я имею в виду, что мы оба видели, как расстреливали невинных гражданских лиц. Его война, дерьмо случается. Иногда, когда вы патрулируете, они подходят слишком близко. Они ещё недостаточно знали о том, как действовала тогда наша армия. Они не понимали предупредительных выстрелов и не понимали, как мы боялись СВУ и людей, нападающих в штатском и без формы. Но сейчас все было по-другому. Это все ошибки.
То, что я сделал, не было ошибкой. Нет, это была ошибка, но не такого рода. Я собирался застрелить этого парня. Вот почему, когда я стоял у двери с пистолетом наготове и прицелился, в отличие от всех других глупых времен, мои енотовые инстинкты действительно сработали, и мои руки даже не дрожали, блядь.
Но целоваться с Мэттом было ошибкой. Я так долго хотела, чтобы он был со мной наедине. Мы вместе тренировались, даже в одной группе. Войдя, я был уверен, что буду единственным геем там, и я не собирался позволять кому-либо ещё знать об этом. Это было достаточно сложно в средней школе, когда меня поймали с этим другим енотом, Тревором Джейкобсоном. Дети были жестокими. Они били меня так сильно, так много раз, что моей маме пришлось вытащить меня и обучать меня самой в течение нескольких лет. Я бы бросил обучение задолго до того, как об этом узнал бы кто-то ещё.
Вообще-то, довольно забавно, как я узнала о Мэтте. Эта рысь по имени Фред обескровила меня до нитки за ночь игры в покер. Он убедил меня выхватить из сундучка Мэтта номер журнала "выдра" вместо того, чтобы на неделю отказаться от десерта. Я бы отругал его за то, что он попросил единственного енота в комнате украсть журнал, но решил, что это лучше, чем потерять десерт. Мы знали, что у Мэтта была эта штука. Всякий раз, когда выдра уходила в ванную, он показывал нам обложку с этой застенчивой улыбкой, рожденной в обладании чем-то, что он знал, что мы хотели.
На следующий день я встал рано и ждал до тех пор, пока он не спрыгнул с койки, чтобы встать самому. Таким образом, я могла бы спокойно проскользнуть мимо него и заглянуть через его плечо, чтобы узнать код от шкафчика. Я запомнил все цифры и ушел, как только услышал щелчок открывающегося замка, но он ничего не заметил. Я вернулся на следующий день после того, как он лег спать, и осторожно щелкнул замком сундука, открывая его. Выдра заброшенность была на вершине, но я не мог сдержать свое любопытство и пролистал вниз, чтобы увидеть нетронутый, без запаха экземпляр Musky Musties. В этот момент я понял, что что-то случилось. Ни один порнографический журнал больше не был девственно чистым. Конечно же, мимо милых Лутринов прошел помятый и изношенный выпуск Knot Sorry с тем же чудесным рыбным запахом, что и выдра.
Я был в полном шоке. Я даже не предполагал, что кто-то ещё, тренирующийся вместе со мной, может быть геем, не говоря уже о мускулистой, мудрой выдре. Это должно было закончиться там, но каким-то образом знание, что он гей, щелкнуло во мне выключателем. Конечно, вокруг было много горячих парней, но тот факт, что это были военные, поставил заслон моим желаниям. Зачем давить на парней, когда ты знаешь, что никто из них никогда не захочет тебя вернуть? В старших классах я узнал, что это был рецепт отвращения к самому себе. Но каждый раз, когда мы менялись после этого, я задавалась вопросом, проверял ли меня Мэтт. Я определенно смотрел на него по-другому.
Все это дошло до того, что мне приходилось скрывать румянец и банальную улыбку каждый раз, когда он оказывался рядом со мной. Мои товарищи по отряду начали замечать и ругать меня за то, что я толкач дерьма. Но никто из них по-настоящему в это не верил. Они просто шутили вокруг. Однако Мэтт видел меня насквозь.
Только на прошлой неделе я спросила его, когда именно он понял, что я запала на него. Он рассказал мне, что однажды утром я сидел в постели и думал, что больше никто не проснулся. Я просто смотрел на него через койки мечтательным взглядом. Он также говорит, что я очерчивал контуры его тела в воздухе своей лапой, но он из тех, кто делает историю приятнее за счет правды.
В тот вечер я тайком пробрался в ванную комнату с экземпляром "Викса", который сделал свой обход после того, как его вырвали из рук несчастной лисы. Я оставил его на полу кабинки. Он был там только для прикрытия. Мэтт вошел через минуту. Он позвал: - Таннер? - и я прекратил то, что делал, и натянул штаны. Мои уши горели от жара, как будто Мэтт каким-то образом знал, что он был целью моих фантазий. Я открыла дверь кабинки, чтобы посмотреть на него, мои уши были ярко красными, а морда раскраснелась от жара.
Он спросил меня, не был ли я "гребаным геем".” Но по тону его голоса я понял, что он действительно спрашивает, просто так, чтобы дать ему выход, если я скажу "нет".
Я не сказал "Нет". Я сказал ему правду.
Он сказал, что видел, как я на него смотрела.
Я сказал, что хотел бы одолжить узел извините.
Он дал мне подзатыльник за то, что я украл выдру, но мы оба знали, что ему на самом деле все равно.
Наш первый поцелуй состоялся через неделю. Мы отправились на развертывание через месяц после этого.
Извините. Я увлекаюсь, когда говорю о Мэтте.
Так или иначе, мы спотыкались в траншее перед домом пары Орикс. Я хотел вытащить нас из города. Мы могли бы ещё какое-то время продержаться в этой глуши и добраться до дороги, чтобы нас подобрали, но я не мог больше оставаться в городе, особенно после того, что я сделал.
Проблема была в том, что у меня в рюкзаке не было никаких Лубков. Как бы Мэтт ни старался этого не показывать, я видела, что ему действительно больно. Поскольку хвосты выдр достаточно длинные, чтобы волочиться по земле, с таким разрывом чертовски трудно держать его достаточно неподвижным, чтобы не болеть, как ад.
Я вывел его в кусты примерно за полмили до того, как остановился и сказал ему, что это хорошее место для отдыха. Я осторожно положил его на бок, чтобы он мог отдохнуть на здоровой ноге. Мое сердце всё ещё колотилось, и я был полон тревоги и страха, но улыбка выдры рассеяла мои тревоги.
Я посмотрела ему в глаза и прижалась носом к его носу, но не осмелилась поцеловать его снова. Это было неправильно после того, что случилось. Я знала, что на следующий день мы снова будем целоваться, а может быть, и послезавтра, если нас спасут и мы проведем какое-то время без посторонних глаз, но после того, что случилось той ночью, я не могла заставить себя сделать это прямо там. Он тоже не давил на меня. Под всеми этими мускулами сливочно-коричневый и белый мех, а также остроумие и сарказм-это самый сладкий человек, которого я когда-либо встречала.
Мы вернулись на дорогу на следующий день, идя на юг, чтобы избежать города. Взвод "Дельта" подобрал нас. Они отправились в Аурохабад, чтобы уничтожить любое оставшееся сопротивление, чтобы военные могли продолжать использовать дорогу, и подобрали нас на своем пути. Медики наложили на Мэтта шину и доставили его самолетом в больницу, откуда он был отправлен домой. Я отсидел ещё три месяца, прежде чем они позволили мне вернуться, чтобы получить мою медаль и дать все эти переговоры.
Мэтт путешествовал со мной. Он не ходит на эти выступления, так как мы боялись, что люди нас раскусят, но я думаю, что теперь это позади.
Та ночь в поле высокой травы-это то, что я никогда не забуду. Как бы он ни говорил, что обязан мне своей жизнью, я тоже обязан ему своей. Лежа на земле нос к носу, сломанная выдра точно знала, как меня починить.
Спасибо, что уделили мне время.








Это ещё одна история о том, как человек проигрывает своим творениям.
Но действительно ли творения настолько разные?
Как сказал Уолт Келли в другой раз: - мы встретились с врагом, и он-это мы.




Последний Стоящий Человек

автор: Фрэнсис Паули


Яйцеголовые всегда говорили, что мы никогда этого не сделаем, но они никогда не говорили, что это невозможно. Когда я сижу на своем рюкзаке в грязной траншее, это кажется мне нелепой мыслью, но стоит нашему капитану сказать, что чудовища не знают покоя, как эта мысль поселяется в моем мозгу. Они никогда не говорили, что мы не можем этого сделать. Они только надеялись, что мы не будем дураками.
И мы потерпели полный провал.
Рядом со мной Джо жует кусок жвачки без табака и протирает свой огнемет тряпкой, которая выглядит такой же чистой, как и мои ботинки. Нервничает этот парень, но кто может винить его за это? Мы на это не подписывались. Не совсем. Мы записали наши имена, конечно, но тогда наши головы были переполнены последним оплотом человечества, славой и победой и всеми абстракциями, за которыми скрывалась настоящая война.
Идеалы могут порождать храбрость на собраниях рекрутов, в глухих переулках и пустых классах, но сейчас они ощущаются как тонкий щит. Абстрактный барьер из папиросной бумаги между нашими траншеями и противником. Мы, конечно, правы. Мы должны сделать это, но здесь, в грязи, гораздо труднее поверить, что мы преуспеем.
Труднее поверить, что мы выживем, выиграем войну, спасем людей.
Ночное небо густо и черно лежит над нами. Никаких звезд и ничего, кроме бледных очертаний, чтобы показать нам, где стоят Скалистые горы. Никакого лунного света. Понятия не имею, с чем мы столкнулись и когда начнется сегодняшнее действие.
Поначалу мы думали, что всё будет просто.
- Тебе ещё нужно искупаться, Мак? - Джо протягивает ему свою жестянку из-под жвачки и слишком громко гремит ею.
- Нет.” Я шепчу это, только вдох звука, и всё ещё волосы вдоль моих предплечий поднимаются. Правильные редкие волосы. Ничего похожего на Аугметику, и все же дрожь пробегает по моему позвоночнику, воспоминание вспыхивает в моей голове.
Бекки начала с глаз. Может быть, они все так делают. Может быть, это первое место, где он появляется, когда вы возитесь с ДНК человека. Кто знает, в самом деле? Да какая разница? Дело в том, что однажды она пришла домой с работы, прыгая от радости, чтобы показать мне свои новые глаза. Кошачьи глаза. Жутко, как черт, и, конечно же, я все испортил.
Я пинаю один сапог о другой, чтобы избавиться от грязи, и пытаюсь вспомнить, что теперь она урод. И неважно, что мы поссорились из-за её глаз. Эти глаза были только началом.
- Ты это слышишь? - Опять Джо, слишком громко для линии фронта. Может быть, последняя линия фронта.
Мы занимаемся этим уже больше года, и каждая неделя вытравливает ещё один слой оптимизма из наших сердец. Мы их сначала вооружили, превзошли числом, но потом половина людей вернулась домой, ну ты знаешь, те, ради кого мы здесь рискуем своими задницами, ну, они все поднялись и приняли увеличение.
Как ягнята на заклание.
Теперь мы даже не знаем, за кого боремся. Может быть, мы сами. Может быть, как последние отбросы обычного человечества, мы просто не можем заставить себя остановиться.
Первая стычка, конечно, закончилась катастрофой. Мы ожидали, что начнется война, что враг будет цивилизованным, что он будет стрелять в нас в ответ. С тех пор я менял квартиры четыре раза. Они тасуют нас так, что мы не знаем, как мало нас осталось. В этом есть смысл, я думаю.
Но в ту первую ночь мы были готовы к победе. У нас были моча и ярость в наших венах, сгрудившихся за нашей причудливой баррикадой с превосходящим оружием и кучей праведности на нашей стороне. Пока они не набросились на нас.
Пока мы не услышали рычание.
Мы понятия не имели, насколько непохожи они стали на нас, пока не увидели это в действии. Зубы и когти, и никакого страха в их первом порыве. Кто бы от этого не убежал? Большинство из нас побежали. Черт возьми, я побежал.
Все ещё слышал, как они разрывают нас на части. Я всё ещё слышал проклятые звуки, которые они издают.
Мы даже не начали стрелять, пока не прошел шок. Пока не стало чертовски поздно.
Они называют это последним фронтом. Ничего не осталось позади Скалистых гор, и проклятая Аугметика держит все позади нас. Так что мы выйдем из ловушки, я полагаю. Может быть. Если только мы не сможем удержать их здесь. Но я уже слышу, как в темноте стреляют пушки, уже слышу их рычание.

* * *

У Мизинцев было много чего сказать перед первой битвой. После этого мы слышали только их хныканье. Все, что мы чувствовали, это запах мочи, которую они пролили в страхе.
Я толкаю Джерри локтем в ребро, и он показывает мне клыкастую ухмылку. - Мы их поймали, - говорит эта улыбка, и шорох его хвоста подтверждает это. Его шкура похожа на дым в ночи, и только блеск зубов и блеск винтовки выдает его.
Вот только я чувствую запах этого придурка. Он слишком взволнован, черт возьми, для своего же блага.
Я почесываю за ухом и наклоняю голову, ловя звук шепота из их отчаянных маленьких траншей. Аромат табака пробивается сладкими завитками между запахом ужаса. Боже, от них всегда так воняет. Как будто мы какие-то демоны, как будто это не они все начали.
Мы просто хотели, чтобы нас оставили в покое, чтобы мы жили так, как нам нравится, делали то, что мы хотим с нашими собственными телами. Никто не должен был умирать, ни один человек. Теперь за нами тянется так много смертей, что я боюсь, что мы потеряем нашу человечность прежде, чем победим. Я бросаю взгляд на Джерри, которому так хочется убивать.
Как же нам теперь вернуться в обычный мир? Как мы можем вернуться в офис, вернуться домой и притвориться, что это не изменило нас? Проклятые мизинцы заставили нас действовать, и, возможно, они превратили нас в то, чего всегда боялись.
Животные.
Опять ошибаешься, Пинки.
Капитан Мэйз крадется между нашими рядами, стуча копытами по камням и щебню. Он скоро прикажет нам уходить. Я это чувствую. Но он тоже беспокоится. Он бросает подозрительный взгляд на Джерри. Мы, Преды, заставляем его нервничать. Черт возьми, после первых нескольких Фраев мы начинаем нервничать. Теперь они держат нас подальше от начальства, держат там, где инстинкты приносят наибольшую пользу.
Конечно, я надеюсь, что мы сможем обуздать его, когда этот ад закончится. Это вообще не будет победой, если нам придется стать тем, что они ненавидели, чтобы получить ее. Даже если это их вина. До сих пор не могу вернуться домой к хозяйке с окровавленной мордой.
Я всё ещё не понимаю, как мы здесь оказались. Почему мизинцы должны были идти все выше. Они настолько слабее нас, и все же уверены, что они должны владеть всем. Они так уверены, что мы-ошибка, что пытались запереть нас, уничтожить. Их законы, запреты и коробки в конце концов подтолкнули нас к этому.
- Это не наша вина, Пинки. Это все из-за тебя. Теперь ты уже не такой надменный, правда? Вы же слышали вой в полночь.
Теперь они знают, что их оговорки никогда не удержат нас. Их врачи никогда нас не вылечат.
Они не могут уничтожить наш вид, не могут прогнать нас прочь.
Я даже не думаю, что мы потеряли одного солдата в том первом бою. По крайней мере, не наше подразделение. Мэйз снова проходит мимо, размахивая своим бычьим хвостом и заламывая обе руки за спину. Добыча или нет, но он всё ещё страшный чувак. Он устроит им такой же ад, как и Джерри. Рога как бритвы и чертовски жесткая шкура под его IBA.
Он останавливается и поднимает одну руку высоко над головой. Он может подать сигнал к нападению в любую секунду, но бросает последний взгляд на Джерри. И на меня тоже, наверное. Волк во мне хочет зарычать на него, скривить губы и показать ему, что будет дальше. Но я держу его в узде. У меня гораздо больше самоконтроля, чем у Джерри.
Его горло издает низкое мурлыканье. Готовый пойти.
Мы готовы ко всему.
Кроме, может быть, возвращения домой, когда все это закончится. Может быть, мы никогда не будем готовы к этому.

* * *

На этот раз нас было несколько человек. Я знаю, что это так. Я всё ещё чувствую запах паленого меха на ветру. Огонь работал как заклинание, но крики были ужасны. Я съеживаюсь у первого костра, который нам удалось развести за несколько дней, и говорю себе, что дрожу от холода.
Это просто доказывает, что они не люди, те звуки, которые они издают. Нет причин сомневаться в этом. Как только вы услышите вой ублюдков, вы должны это знать. Потом ты поешь её во сне. Они уже не люди, и не то чтобы мы их не предупреждали. Эти чертовы резервации делались для их же блага.
Я потеряла Джо. Чертов пацан стал слишком самоуверенным и побежал вперед. Человек-медведь повалил его, огромного волосатого ублюдка с когтями, как у... бедного ребенка. Капитан хочет, чтобы я написал его жене. Дерьмо. Дорогая миссис Джонс, мне очень жаль сообщать вам, что ваш муж был разорван на куски человеком-медведем.
Нет. это был медведь. Они больше не заслуживают этого человека. Мы старались быть разумными, чтобы обеспечить им безопасное место, чтобы держать их причудливые тела вне нашего общества. Нам все равно. Просто не хочу этого видеть. Будьте животными, если вы хотите быть животными.
Теперь они могут просто умереть.
Капитан говорит, что только один из нас сможет выйти на другую сторону этой войны. Я верю ему, правда. Я просто больше не уверен, что это будем мы, возвращаясь домой после того, как пыль уляжется. Ходят слухи об увеличении ставок в городах, страшные цифры. Они клянутся, что это просто усиленная пропаганда, ложь, чтобы напугать нас от борьбы.
Ни в коем случае каждый не может хотеть быть уродом.
Только моя Бекки.

* * *

Пещёрный человек вновь открыл огонь. Сукин сын. Они сожгли половину отряда "Омега", прежде чем мы поняли, что они задумали. Огонь. И они называют нас животными. Я до смерти перепугался, когда увидел огнеметы. Это был не просто обычный страх, а страх на уровне глубокой кости.
Мне захотелось убежать. Ха! Ни за что я не скажу это вслух. Но все же, вы знаете, Волчье дело. Капитан Мэйз говорит, что это не будет проблемой. Теперь, когда мы знаем, что они замышляют, мы можем задержаться. Мы можем позволить им сжечь свой страх на холодной земле. Мы можем подождать.
Когда их напалм закончится, тогда они снова будут нашими. Но слишком много хороших людей погибло. Уже слишком много резни. Они пролили свою кровь, говорит Мэйс. А теперь мы покажем им, как это делается на самом деле. Мне становится не по себе, когда он это говорит, и я слегка вздрагиваю.
Это вызывает у меня ещё один подозрительный взгляд.
Ну, это он так говорит. Убейте их всех. Его рот произносит эти слова. Я просто представляю, как это делается. И Джерри тоже, если судить по его хвосту. Мой домашний кот привык так дергаться. Мистер Спринклес. Он бы тоже издал этот звук, прямо перед тем, как броситься.
Мы позаботимся, чтобы ни один из них не вышел в следующе