Безлунной ночью свет дрожит,

Разгульный ветер воет всюду.

А кто-то по лесу бежит,

Но всё надеется на чудо.

«Сирень! Ты где?!» — блуждает голос,

И чей-то виден силуэт.

Иглою тонкою, как волос,

Решил кольнуть её поэт.

Там в вышине на небосклоне

Раскаты грома ударяют,

Во мраке стен, в иллюзионе,

С шипеньем всё сопровождают.

Она бежит с единым светом

И окунается во мрак.

Кругом глаза сияют, энты

Разогревают в сердце страх.

Она в отчаянии бьётся,

Сердечко трепетно стучит.

А вслед как будто дух смеётся,

Цепями громкими стучит.

Она бежит, а он за нею,

Она свернёт, и он туда.

Хитрец задумал ту затею,

Чтоб Кетте поглотила тьма.

И вот сомкнулись все деревья,

Тупик перед глазами встал.

И нет теперь у нас сомненья,

Что час для ней уже настал.

Глаза, наполненные кровью,

Сверлят невинное лицо.

Он давит разумом и болью,

А лапы нАлиты свинцом.

Слюна закапала из пасти,

И он всё морду приближает.

Она попала в его снасти,

Лишь убежать... бежать желает!

Раскатистый раздался гром,

И вспышки молний, он рычит.

У Кетте в горле будто ком,

Уже от страха не кричит.

И снова вспышка! Свет, волна!

Удары грома! Шум и рык!

И Кетте, бедная она,

Попала под открытый клык.

Волчица с криком вновь проснулась,

Затрепетав, включила свет.

И, обернувшись, ужаснулась -

На стенке был кровавый след.