Furtails
Брайан Джейкс
«Рэдволл-4 "Мэриел из Рэдволла"»
#NO YIFF #фентези #мышь #разные виды

Рэдволл


Мэриел из Рэдволла

Брайан Джейкс


Древние песни, что барды пели,

Запах костров и дым,

Повесть времен, прошедших давно,

Когда Рэдволл был молодым.

В Зале Большом пылает очаг,

Старые песни звенят,

Память о битвах и славе

Красные угли хранят.

Садитесь ближе к огню, малыши, —

Повести старины

Поведаю вам о тех временах,

Когда были сердца верны.

Крепко запомните мой рассказ,

Чтобы поведать потом,

Мудрыми и взрослыми став,

Другим малышам о том.


Книга 1. ПРИНЕСЕННАЯ ВОЛНАМИ


Глава 1


Аббат Бернар спрятал лапы в широких рукавах сутаны.

Стоя на западной стене аббатства Рэдволл, он наблюдал, как жаркий летний день клонится к восхитительному закату. Мягкий вечерний свет окутывал багряной дымкой сложенные из красного песчаника стены аббатства; в перистых облаках, покрывающих небо над равнинами, играли разноцветные блики - пурпурные, розовые, янтарные, алые. Бернар обернулся к  другу, слепому травнику Симеону:

- Солнце садится, словно леденец опускается в мед. Чудный вечерок сегодня, а, Симеон?

Обе мыши немного постояли молча; потом Симеон устремил на аббата незрячие глаза:

- Тебе многое дано увидеть, отец Бернар. Но еще больше от тебя сокрыто. Разве ты не чувствуешь, что этой ночью разразится страшная буря?

Аббат недоверчиво покачал головой, однако, памятуя, что чутье никогда не подводит Симеона, возразил не слишком уверенно:

- Буря? Вряд ли!

- Возможно, друг мой, но мысли твои сейчас витают где-то далеко, - с легким укором заметил Симеон. - Поэтому ты не ощущаешь, что свежий ветерок, навевавший прохладу, замер. Воздух горяч и неподвижен, вечерние песни птиц стихли раньше, чем обычно, даже кузнечики и пчелы прекратили неугомонную трескотню. Прислушайся!

Аббат недоуменно склонил голову набок:

- Но я ничего не слышу.

- Потому что сейчас ты слушаешь тишину, - сдержанно усмехнулся Симеон. - Одному я научился за долгую жизнь - вслушиваться в каждый звук Страны Цветущих Мхов. Звуки могут рассказать о многом. Но поверь мне, и тишина не менее красноречива. Сейчас она говорит о том, что близится ужасная буря, такая буря, какой давно не помнят эти места.

Взяв Симеона за лапу, аббат Бернар помог ему спуститься вниз по ступенькам со стены; мыши пересекли лужайку и направились к главному зданию обители.

Симеон повел носом:

- Гм! Я чувствую запах горячего яблочного пирога, пудинга с малиновым кремом, а также свеженьких, с пылу, с жару ячменных лепешек, щедро политых сливовым повидлом. Поспешим, чтобы обогнать кротов, а то после них нам вряд ли что-нибудь останется!

Аббат ускорил шаг.

- А ты откуда знаешь, что кроты уже близко?

- Бернар, Бернар, разве ты не замечал: стоит сестре Шалфее поставить на стол пудинг с малиновым кремом - кроты уже тут как тут.

- И вновь ты прав, Симеон. Где мне тягаться с тобой в наблюдательности. О, надо непременно сказать юному Дандину, чтобы он пробил тревогу. Пусть все, кто сейчас вдали от дома, поспешат вернуться под кров.

Симеон поморщился:

- О небо! Значит, нам опять придется терпеть этот жуткий грохот. По моему разумению, юный Дандин чересчур рьяно колотит по бревну дубинками.

- Да, ничего не скажешь, он делает это от всей души, - задумчиво улыбнулся аббат Бернар. - И все же хотел бы я, чтобы все жители Рэдволла относились к обязанностям с таким пылом, как наш славный Дандин. Будь у нас колокол, Дандина стоило бы назначить звонарем.

Мыши обогнули цветочные клумбы, окаймленные темным дерном. Вдали, за горизонтом, раздавался зловещий рокот грома - гроза надвигалась. Уже в дверях аббат решил доказать, что он тоже не обделен чутьем:

- Э, Симеон, похоже, холодный яблочный сидр уже льется из бочонка, правда?

Слепой травник принюхался:

- Какой же это сидр! Грушевая настойка, вот что это такое.

Отец Бернар, настоятель аббатства Рэдволл, постарался не выдать изумления. Хотя Симеон и не мог его видеть, от слепого травника не укрывалось, когда брови аббата удивленно ползли на лоб.


Далеко-далеко за горизонтом, на северо-западе, вдали от безмятежного спокойствия, царящего в аббатстве Рэдволл, над безднами и глубинами бурлящих морей, над сверкающими бирюзовыми волнами, с грохотом вздымающими кружевные пенные гребни, стоял Неистовый Габул.

Косматые тучи, иссиня-черные и свинцово-серые, все ниже нависали над морем навстречу рвущимся ввысь волнам. Габул стоял на голой скалистой вершине, словно бросая вызов стихии, и шквальный ветер, словно вырвавшийся из адских печей, развевал его багровый плащ. Раскаты грома сотрясали воздух, зигзаги молний разрезали небесный свод, казалось вот-вот готовый обрушиться. Габул выхватил из ножен усыпанный драгоценностями меч и замахнулся, словно угрожая буре; его торжествующий хохот заглушал гром. Кривой обоюдоострый клинок со свистом рассекал воздух.

Неистовый Габул, наводящий ужас правитель острова Терраморт, Король крыс-пиратов, Военачальник грызунов-корсаров, безраздельно повелевал морями и океанами. Никто не мог сравниться с ним в коварстве и жестокости. Начав путь простым гребцом, он вознесся на самую вершину, став величайшим из великих и свирепейшим из свирепых. Никогда прежде моря и океаны не знали крысы, подобной Неистовому Габулу. Огромные кольца из чистого золота покачивались в его ушах; собственные клыки, давно утерянные в кровавой схватке, он заменил золотыми, украшенными изумрудами. Дикие желтые глаза были налиты кровью, густая взлохмаченная борода спускалась на могучую грудь, пересеченную орденскими лентами, голубыми и красными. Стоило Габулу шевельнуться, его кольца, браслеты, медали и пряжки издавали нестройный перезвон. Золото, серебро, слоновая кость и драгоценные камни, которыми Габул был увешан с головы до кончика хвоста, достались ему грабежом и морским разбоем. Невиданное оружие грозно поблескивало за его широким алым поясом. Так стоял он посреди разгула стихии, вероломный и беспощадный, не знающий жалости и снисхождения ни к врагам, ни к подданным, и хохотал; он был доволен, ибо всякий дерзнувший восстать против него обречен был стать добычей прожорливых морских рыб. Гром разрывал тучи, и наконец они разразились хлещущими потоками дождя. Молния, сверкнув над скалами, выхватила из темноты чудовищную фигуру крысы; казалось, даже небу Габул внушает ужас.

Повелитель морей запрокинул огромную голову и, перекрикивая бурю, огласил воздух воинственным кличем:

- Гааааабууууул!


Жалкое тельце юной мышки вертелось в бешеном водовороте, как щепка. Неумолимые волны, без устали подгоняемые злобно завывающим ветром, уносили ее все дальше и дальше, словно гигантские колесницы, запряженные белоснежными жеребцами из пены и брызг.

Оглушенная, помертвевшая от испуга, мышка не решалась даже развязать веревку, которая стягивала ей шею. Онемевшими лапами она из последних сил сжимала обломок доски; волны то вздымались так высоко, что, казалось, могли бы накрыть огромный замок, то обрушивались вниз, в сине-зеленые бездны, страшные, как разверзшаяся пасть дракона; мышка качалась на этих чудовищных качелях, перелетая с головокружительной высоты в головокружительную глубину и обратно.

Веревка обмоталась вокруг ненадежного плота, угрожая задушить мышку, - та отчаянно пыталась перегрызть жесткую пеньку. Соленая вода попала ей в рот, и она закашлялась, едва не захлебнувшись. Вдруг развевающийся конец веревки ударил мышку промеж глаз. Обезумев от боли, она выпустила доску - волны тут же отнесли ее прочь. Вцепившись обеими лапами в веревку, обвившую шею, мышка слабо трепыхалась, как рыбка, попавшая на крючок.

Тут доска неожиданно налетела на нее, ударив по голове; сознание оставило мышку, и крошечная беспомощная фигурка исчезла в просторах ревущего моря. Небо было окутано темной пеленой туч; даже звезды и луна не видели, какова судьба мышки, жертвы жестокой прихоти Габула.


Глава 2


Неподалеку от северной стены аббатства возводилась новая колокольня.

Юный Дандин, забравшись на леса, окружавшие недостроенную башню, что есть мочи колотил в полое буковое бревно:

- Тонк-тонк-тонк-тонк!

Хотя Дандин был крепкого телосложения, ему с трудом удавалось устоять перед бешеными порывами ветра. Стряхивая с ресниц капли дождя, мышонок, наклонив голову, продолжал наперекор буре бить по бревну двумя увесистыми тисовыми дубинками. Вокруг, насколько хватало глаз, бескрайний Лес Цветущих Мхов шумел, волновался, шелестел и стонал, словно разбушевавшийся зеленый океан.

- Дандин, сейчас же спускайся! Или тебе жить надоело?

Прикрыв глаза от ливня, молодой звонарь глянул вниз. Там, кутаясь в старый чистый мешок из-под муки, стояла матушка Меллус, рэдволльская барсучиха; она сердито топнула огромной лапой:

- Ты что, оглох? Кому говорю, живо вниз! Дандин сдул с усов дождевые капли и плутовски

улыбнулся.

- Сейчас, сейчас! - прокричал он.

И не раздумывая прыгнул вниз, туда, где ворчала встревоженная барсучиха. У самой земли он повис, качаясь на толстой веревке из виноградной лозы, обвязанной вокруг пояса, и потер нос мокрой лапой.

- Вот и я. Мигом спустился, да?

Тут он получил увесистую оплеуху, и две здоровенные лапы освободили его от веревки. Схватив мышонка в охапку, словно младенца, матушка Меллус поспешила укрыться в доме, по пути без умолку распекая Дандина; он тоже не отставал и верещал во весь голос:

- Отпусти меня! Что я, сосунок, что ли? Я сам умею ходить.

- Ясное дело, не сосунок. Просто шалопай. Вырос, а ума не набрался. Ишь что удумал - прыгать сломя голову с такой высокой башни. Хорек тебя задери, у меня с перепугу вся шерсть чуть не вылезла.

- Да что я такого сделал? Эка невидаль, прыгнул, - я же был привязан. Отпусти меня, отпусти! Я вполне могу передвигаться на собственных лапах.

- Я тебя отпущу, погоди, балбес! Дождешься ты у меня: так тебе шкуру отделаю, что долго не сможешь сесть - аж до самой ягодной поры. Если только еще раз увижу, что ты опять принялся прыгать, - пеняй на себя. А если бы веревка оборвалась, что тогда? Нам и могилу не пришлось бы рыть. Прошиб бы землю глупой башкой и обнялся бы с корнями дуба. Нет, нынешняя молодежь точно с ума посходила, уж я не знаю, что с вами и делать.

Так, ворча и препираясь, мышонок и старая барсучиха пересекли двор аббатства. Матушка Меллус захлопнула за собой тяжелую дверь, предоставив буре неистовствовать на улице.

В Большом Зале во главе трапезного стола восседал аббат Бернар, по левую лапу от него сидел брат Симеон, по правую - Кротоначальник. Тускло мерцали светильники, освещая стол, скромно убранный, но ломящийся от яств; кроты сидели здесь бок о бок с мышами, ежи вместе с выдрами и белками. Детворе позволялось ужинать вместе со взрослыми; в обители воспитывалось много сирот, которых матушка Меллус подбирала в окрестных лесах: мышата, ежата, бельчата, два выдренка - близнецы, приведенные в аббатство самими родителями. Все эти малыши, которых в обители называли Диббуны, сидели за столом рядом со старшими, добрыми братьями и сестрами аббатства Рэдволл, неустанно пекущимися о них.

Рэдволльские трапезы славились на всю Страну Цветущих Мхов. В аббатстве выращивали всевозможные плоды, и никто не мог сравниться со здешними поварами. Кротоначальник, набив рот малиновым кремом, довольно урчал, изъясняясь на грубоватом кротовом наречии:

- Урр, урр, ну и вкуснотища этот малиновый пудинг. Мог бы набивать им бррюхо хоть каждый день, урр, урр, аж до нашенского прраздника, дня кротов, и все было бы мало.

Еж по имени Гейб Дикобраз, монастырский винодел, поднес к светильнику кружку грушевой настойки, рассматривая на свет искрящийся янтарный напиток:

- Хм, сейчас увидим, достойна ли эта настойка моего славного погреба.

Рядом с ним сидел верзила Флэгг, здоровенная выдра. Он проворно выхватил кружку из лап Гейба и залпом осушил ее:

- Отличное пойло, Гейб. Для твоего погреба вполне. Гейб задохнулся от возмущения:

- Ах ты, выдра страшенная!

Раздался дружный смех. Кротенок Грабб, облизывая с мордочки сливовый джем, потянул ежа за рукав цепкой лапкой:

- Улл, улл, выдры совсем не страшные. Вот совы - это да, а выдры, они просто некрасивые.

Сестра Серена, пухленькая мышка, заведовавшая лазаретом, тут же одернула малыша.

- Попридержи язык, Грабб, - прикрикнула она, вытирая с его мордочки остатки джема и протягивая ему чашку с медом. - И намотай себе на ус, поправлять взрослых нехорошо.

- А Дандин говорит, мы с ним старые приятели. Так что я тоже взрослый, даже старый. Скоро буду больше всех. И умнее всех.

Тут аббат Бернар, сидевший во главе стола, насторожился и спросил, не донеся до рта ячменную лепешку:

- Где же Дандин? Набат стих.

Симеон отхлебнул из высокой кружки пенистый октябрьский эль:

- В кухне, где же еще? Разве не слышишь? Меллус выдает ему сухую одежду, а в придачу крепкий нагоняй.

И впрямь ворчание барсучихи и протестующие возгласы Дандина эхом разносились в коридоре между Большим Залом и кухней:

- Не вертись, егоза, дай вытереть тебя как следует! Уши-то, уши, хоть выжимай!

- Ой-ой-ой! Если будешь так тереть, ты их вообще оторвешь! Не стану я надевать эту широченную рубаху! Она на толстого брата Джона - вот пусть он ее и носит.

- Ах ты, неблагодарная тварь! Ишь что выдумал - брат Джон ему толстый. Ничего, ничего, сорванец, походишь и в его запасной рубахе. Эй, куда ты! Вернись, кому говорят!

По коридору торопливо зашлепали мокрые лапы - мышонок решил спастись бегством. Секунду спустя Дандин вихрем ворвался в трапезную и, протиснувшись между Кротоначальником и белкой по имени Раф Кисточка, уселся за стол. Не теряя времени, он схватил ломоть дырчатого миндального сыра, положил между двумя лепешками и принялся уплетать за обе щеки, запивая холодной земляничной настойкой. Верзила Флэгг подвинулся к Дандину и протянул ему миску с соусом из корней, любимым лакомством выдр.

- Да, дружище, лихо ты удрал от матушки Меллус. Только лучше тебе смыться и отсюда - вон она идет.

Дандин без промедления нырнул под стол.

В дверях появилась матушка Меллус. Крупную полосатую голову старой барсучихи украшал белоснежный чепец. Кивнув аббату, она прошествовала к своему месту на противоположном конце стола. Тут же к ней на колени вскарабкались двое мышат, а на ручке кресла уселся маленький кротенок. Матушка Меллус принялась кормить малышей, вытирать их чумазые мордочки и, погрузившись в привычные заботы, позабыла о Дандине.

- Давай-ка, малыш, принимайся за лесной салат. Пудинг подождет.

- Не-е, не люблю я салат. Хочу сразу пудинг.

- Сначала салат, потом пудинг. Разве ты не хочешь вырасти большим и сильным?

- Не-е, хочу всегда быть маленьким и есть только пудинг.

Аббат Бернар наклонился, заглянул под стол и легонько толкнул Дандина лапой:

- Вылезай без опаски. Матушке Меллус сейчас не до тебя - у нее хлопот полон рот с Диббунами. Должен сказать, Дандин, ты отменно справился с обязанностями. Хотя, конечно, не было надобности оставаться на колокольне так долго, когда на дворе дождь и ветер.

Сияя от гордости, Дандин вновь уселся за стол и потянулся за малиновым пудингом:

- Спасибо, отец Бернар. Я колотил по бревну до тех пор, пока не уверился, что все жители аббатства под крышей, в тепле и безопасности. Я знаю, это мой долг.

- И ты выполнил его на славу, Дандин, - улыбнулся слепой Симеон. - Вот такие мыши, как ты, и нужны аббатству. Может статься, в один прекрасный день, когда все в обители будет благоустроено, ты будешь нашим новым настоятелем.

Дандин невольно сморщил нос - такая идея не слишком пришлась ему по вкусу. Заметив это, аббат Бернар добродушно рассмеялся:

- Ах ты, сорвиголова! Верно, мечтаешь о другом? Сразу видно, в твоих жилах течет горячая кровь Гонфа Вора. Жаль, основатель обители, Мартин Воитель, не оставил после себя потомков.

Симеон важно поднял лапу:

- Как знать, друг мой, может, его потомки среди нас - преемники не по крови, но по духу. Мартин Воитель, основатель аббатства Рэдволл, и ныне живет здесь, в этих стенах. Признаюсь, до сей поры мне не приходилось встречать никого, в ком ожил бы дух Мартина, отважный, бесстрашный и неукротимый. Впрочем, когда день за днем проходит спокойно и мирно, в отваге нет большой нужды. Однако у меня есть предчувствие: зима и лето не успеют много раз сменить друг друга, прежде чем пред нами предстанет наследник Воителя.

Раф Кисточка оторвался от тарелки с яблочным пирогом и ореховым кремом:

- Только вряд ли он явится сюда в такую ночь, как эта, Симеон. Послушай, что творится снаружи. Дождь льет как из ведра, и тому, кто остался без крова, недолго и захлебнуться.

Симеон открыл было рот, чтобы ответить, но вдруг отвернулся, сморщившись и зажав нос салфеткой:

- Фу! Сознавайтесь, кто ест дикий чеснок?

На дальнем конце стола сидел толстый крот по имени Бурго. Он торопливо опустошал глубокую миску, нос его был зажат бельевой прищепкой.

- Урр, урр, правда твоя, противный запах. Но вкусно ужасно. Вот я и держу нос на запорре, когда ем эту похлебку. Гадкий запах, чудный вкус.

Все вокруг покатились со смеху; Дандин повернулся к Рафу:

- Клянусь шкурой, дружище Раф, дождь, и верно, хлещет так, словно решил смыть аббатство с лица земли. И всякий, кто высунет нос наружу, тут же захлебнется.


Глава 3


Замок Блейдгирт был воздвигнут над обрывом, на самом краю неприступной скалы, что возвышалась над бухтой острова Терраморт. Громадное окно пиршественного зала выходило прямо на море. Глухой внутренний двор крепости окружали толстые каменные стены, нависавшие над бухтой. Стены были сложены из гигантских каменных глыб; вход в замок и во двор преграждали кованые дубовые двери. Неистовый Габул владел замком безраздельно: тот, кто захватил власть над крепостью, считался непререкаемым повелителем крыс-пиратов. В этот день в замке царили хаос и дикий разгул. Крысы сходили с кораблей на берег после долгого плавания, во время которого они совершили немало грабежей и убийств. Разбойничьи суда стояли на якоре, а полчища крыс устремлялись к замку. Бесчинства, драки, азартные игры, беспробудное пьянство - так крысы вознаграждали себя за трудности и лишения, которые претерпели в открытом море.

В просторном пиршественном зале, на резном троне, высеченном из камня, восседал Неистовый Габул собственной персоной. Чтобы трон был удобнее и мягче, Габул устлал его шкурами поверженных врагов. Словно завороженный, Габул не сводил глаз с огромного колокола, установленного в центре зала; этот новый, невиданный трофей морских разбойников ослепительно сиял, отражая блестящей поверхностью свет бесчисленных факелов. Медь, серебро, бронза, золото - немало драгоценных металлов пошло на чудесный колокол. Тяжело поднявшись, Габул приблизился к колоколу и неторопливо обошел  главный трофей, сжимая в одной когтистой лапе меч, а в другой - кубок вина. Потом он довольно осклабился и коснулся дивного колокола острием меча - нежный мелодичный звук зазвенел в воздухе, словно ветер заиграл на струнах гигантской арфы. Габул окинул бесценную добычу беспокойно бегающими глазами, налитыми кровью; он рассматривал причудливые фигуры, вырезанные на верхушке, и загадочные надписи, испещрявшие широкое основание. Значение их было для Габула тайной за семью печатями; тем дороже эти удивительные украшения делали его трофей.

- Разрази меня гром, капитан! Дай-ка нам послушать, как трезвонит эта штуковина.

Одна из крыс, по имени Битонос, жирный, уже изрядно нагрузившийся пират, вытащила из-за пояса дубинку и махнула ею в сторону колокола. В ту же секунду Габул вышиб из лап зарвавшегося пьяницы дубинку и переломил ее надвое о его череп; затем последовал страшный удар в брюхо, так что Битонос, потеряв равновесие, повалился в бочку с вином. Злополучный дебошир, захлебнувшись, пошел ко дну. Габул разразился громовым хохотом:

- Вылакай все до дна, дохлая тухлятина! Или подохнешь в бочке! А все запомните хорошенько: не сметь приближаться к моему колоколу!

Пирующие крысы одобрительно завизжали. Габул указал на Битоноса, беспомощно барахтающегося в бочке:

- Если он выберется, налейте ему добрый кубок вина. Это его подкрепит.

Шутка Габула вызвала новый взрыв веселья; лишь за столом, где сидел Бладриг - капитан корабля под названием «Острый клык» - и его команда, царило молчание. Это не ускользнуло от взора Габула, хотя, казалось, он от души хохотал вместе со всеми. Бладриг сидел угрюмо насупившись, когда все вокруг смеялись, - гордец Бладриг, выскочка Бладриг, непокорный Бладриг. Капитан, сумевший разгадать, что за притворным весельем повелителя скрывается коварство.

Бладриг давно стоял Королю крыс поперек горла.

Пришло время свести счеты, решил Габул. Он отхлебнул из кубка, вино потекло по бороде, но Габул сделал вид, что опьянел и едва держится на ногах. Дружелюбно подмигнув, он воткнул меч в сундук, доверху набитый награбленным добром. Затем нетвердой походкой, обогнув стол, Габул подошел к капитану «Острого клыка» и поставил перед ним кубок вина:

- Бладриг, приятель, выпей!

Бладриг мрачно отодвинул кубок:

- Не надо мне твоего вина. Захочу выпить - на борту моего корабля есть добрый запас.

Веселье в зале прекратилось, крысы насторожились и забыли про еду и питье; разудалые песни смолкли, игроки отложили карты и кости. Габул икнул, словно пытался прогнать хмель, и слегка качнулся.

- Тогда поешь. Я не привык морить своих капитанов голодом. Чего желаешь - мяса, рыбы, фруктов, сластей? За столом Габула все наедаются до отвала.

Бладриг сжал рукоятку кривой сабли:

- Меня воротит от твоей жратвы, Габул. Я сыт по горло.

Габул вздохнул, словно в недоумении, опустился на скамью рядом с Бладригом и по-приятельски обнял его за плечи:

- Гм. Воротит, говоришь. Не хочешь, значит, ни пить со мной, ни есть. Чего же ты хочешь, гордец?

Бладриг резко стряхнул лапу Габула. Он вскочил, опрокинув скамью, и гневно сверкнул глазами на пьяного повелителя:

- Чего я хочу, Габул? Долю добычи, что же еще! Последние три набега принесли немало добра, но мне и моей команде гроша ломаного не досталось. Отдай то, что по праву причитается нам, Габул, или узнаешь, на что способен капитан Бладриг!

Ропот одобрения пронесся по залу. Габул широко раскинул когтистые лапы и ухмыльнулся:

- Тысяча чертей! И это все? Что ж ты сразу не сказал, дружище?

Бладриг опешил: он ожидал взрыва ярости и теперь не знал, что сказать, - на глазах у всех его выставили дураком. Он пожал плечами, невнятно бормоча себе под нос какие-то оправдания и пытаясь свалить вину на матросов:

- Знаешь, я не люблю попусту права качать... Мне бы и в голову не пришло... Это все ребята, они... ну... покатили бочку... Решили, дескать, ты опять нас обошел...

С видом оскорбленного достоинства Габул подошел к сундуку с награбленным, где посреди груды украшений, безделушек и сверкающих камней торчал его меч. Выдернув меч, Габул принялся рыться клинком в драгоценностях, пока не обнаружил то, что искал. Он поднял клинок - на нем блестела и переливалась золотая корона, усыпанная бриллиантами:

- Бладриг, приятель, она твоя. Корона впору королю. Бладриг надулся от гордости: он сумел-таки настоять на своем. Пусть Габул известен алчностью, с ним, Бладригом, капитаном «Острого клыка», ему придется считаться. Король крыс-пиратов спасовал перед ним. Грудь Бладрига гордо вздымалась, когда он взял корону с протянутого клинка и нахлобучил себе на голову. В зале раздались приветственные возгласы. Габул еще шире раскинул лапы.

- Смотрите, вы, вонючее отребье! - обратился он к крысам, отведя меч от Бладрига. - Смотрите и запоминайте, подонки. Неистовый Габул умеет награждать друзей!

Внезапно Габул нанес сокрушительный удар мечом:

- А еще он умеет мстить врагам!

Голова Бладрига покатилась по полу; даже крысы, привычные к жестоким и вероломным расправам, оцепенели от ужаса. Корона подкатилась к Габулу. Он подцепил ее окровавленным клинком и протянул притихшим крысам:

- Ну, друзья-приятели, кто еще желает примерить корону?


Первые солнечные лучи, приветствуемые криками морских птиц, загорелись на востоке; они наполнили золотистым светом прозрачную холодную глубину утреннего неба, отражавшуюся в недвижной водной глади. Гневные порывы бури утихли, сменившись безмятежной тишиной раннего летнего утра. Солнце щедро изливало тепло на маленький, насквозь промокший комочек, выброшенный волнами на берег. Вдруг комочек зашевелился. Мышка судорожно закашлялась, изо рта у нее тут же хлынула горькая вода. Ослабевшей лапой мышка потянулась к горлу, пытаясь освободиться от веревки; целый рой вспугнутых мух жужжал над головой. Обломок доски буря тоже выбросила на берег, он оказался сверху и придавил мышку. К тому же сверху на доску уселась увесистая чайка, и от тяжести изо рта у мышки вновь хлынула вода. Придавленная, бедняжка так застонала, что птица испугалась и с пронзительными криками поднялась в воздух: она не ожидала, что это лишенное всяких признаков жизни существо способно издавать звуки и шевелиться. К чайке тут же присоединились другие; они принялись кружиться в голубой вышине. Крошечный краб хотел вцепиться в край мышкиной одежды, но грубое платье из мешковины так задубело от соленой воды, что у краба ничего не вышло и он убрался восвояси.

Наконец мышке удалось справиться с веревкой и освободить в кровь истертую шею. Собравшись с силами, она сбросила с себя обломок дерева и перевернулась на спину. Некоторое время она лежала недвижно; те из птиц, что были посмелее, отважились спуститься ниже. Мышка стряхнула с мордочки налипший песок и открыла глаза, но, ослепленная ярким солнечным светом, тут же зажмурилась вновь. Наступил час отлива; море было подернуто легкой рябью, и едва заметные волны мягко лизали берег. Мышка решилась коснуться глубокой раны на голове, которую нанес ей обломок доски, но, сморщившись от боли, отдернула лапу. Затем вновь перевернулась на живот, закрыла лапами глаза, чтобы защитить их от яркого света, и в полном изнеможении растянулась на песке, всем телом впитывая живительные лучи солнца. Рядом с ней на песок опустилась крупная пестрая чайка. Осмотревшись, она начала потихоньку подкрадываться к недвижному телу; крепкий острый клюв уже изготовился к удару, но мышка, хотя глаза ее и были прикрыты, незаметно наблюдала за коварной птицей. Подойдя к беспомощно распростертому существу совсем близко, чайка поджала одну перепончатую лапу, выглядывая, как бы половчее нанести пробный удар.

Тут раздался свист мокрой веревки, отяжелевшей от песка. Узловатый конец попал в цель. Удар пришелся точно в правый глаз птицы. Пронзительно вскрикнув, чайка неуклюже отскочила в сторону и поднялась в воздух; ее испуганные товарки уже разлетелись.

Маленькая мышка поплелась по берегу, с трудом переставляя онемевшие лапы и увязая в песке; во рту у нее пересохло, в горле першило, голова раскалывалась от боли. Наконец она добралась до зарослей тростника, раскинувшихся вдали от кромки прибоя. Забравшись в самую гущу, мышка улеглась на сухом песке - здесь она была в относительной безопасности. Сон уже обволакивал ее утомленное тело, но назойливые мысли теснились в голове и мешали забыться. Кто она? Как ее имя? Она ничего не помнила. В памяти сохранились лишь громадные волны, вздымающие ее на пенных гребнях, - и ничего больше, лишь туманная мгла. Откуда она? Где оказалась сейчас? Мышка твердо знала одно - она всегда сумеет за себя постоять; с этой успокоительной мыслью она и уснула. Даже сейчас, когда она еле шевелится от усталости, голода и жажды, ей удалось отогнать огромную чайку. И буря не смогла с ней разделаться.

Она жива!


Глава 4


Ясный рассвет, наступивший после тревожной грозовой ночи, принес наконец тепло и покой. В эту ночь аббат Бернар не сомкнул глаз, и утро застало его в хлопотах. Заботы о Рэдволле, его возлюбленной обители, гнали сон прочь; аббат думал о том, как скорее возместить урон, нанесенный дождем и ветром. Бернар торопливо обошел обитель, чтобы узнать, насколько сильны разрушения. Закончив обход на восточной стене, аббат с облегчением вздохнул. Обитель строилась на совесть, и самая страшная непогода не могла натворить здесь больших бед. Однако все вокруг было усыпано сломанными ветками и сучьями, кое-где несчастливые юные деревца и дуплистые старожилы Леса рухнули прямо на стены. Внутри аббатства, под защитой прочных крепостных стен, разрушения были незначительны: лишь в саду потрепало ягодные кусты, прибило колосья да неплотно прикрытый ставень в сторожке у ворот был сорван ветром. Отец Бернар благодарно возвел взор к небу, затем спустился по ступенькам и отправился на поиски Кротоначальника, которому предстояло возглавить ремонтную команду. Аббат знал, что вскоре после завтрака от поломок не останется и следа.

Все обитатели аббатства радовались светлому безмятежному утру. Малыши первыми выскочили во двор, наслаждаясь теплом и солнцем. С хохотом и визгом они резвились в саду, не забывая поедать фрукты, сброшенные на землю порывами ветра. Больше всех веселились выдрята-близнецы, Бэгг и Ранн; они носились от груш и яблонь к зарослям земляники и наконец улеглись в тени, попискивая от смеха и за обе щеки уплетая сочные ягоды. Наевшись до отвала, выдрята принялись плести небылицы:

- Хи-хи-хи! Взгляни только, какие здоровенные ягоды. Верно, они нападали с земляничных деревьев. Ха-ха-ха!

К выдумщикам подошел Дарри Дикобраз, юный племянник ежа-винодела. Ежик устроился на земляничных грядках, пытаясь решить, какая же ягода самая крупная; все ягоды, что претендовали на это звание, он незамедлительно отправлял в рот. Тут до его ушей долетела болтовня выдрят. Однако Дарри далеко не был уверен, что во всех этих россказнях про земляничные деревья есть хоть капелька правды.

- Что-то я никогда не видал этих ваших деревьев. Где, говорите, они растут?

Бэгг закашлялся, пытаясь скрыть смех. Затем, состроив самую серьезную мордочку, он принялся расписывать озадаченному ежику несуществующие земляничные деревья:

- Ты что, никогда не видел земляничных деревьев? Во даешь! Знаешь, они такие громадные, а листья - прямо красота, голубые в крапинку. Эти деревья легкие-прелегкие, как гусиные перышки. Поэтому вырвать их с корнем - пара пустяков. Видно, этой ночью они пролетали по небу над аббатством, бедные, несчастные земляничные деревья, и с них нападали эти здоровенные ягоды.

Простодушный Дарри, почти поверив, переводил взгляд с одного врунишки на другого.

Ранн, закивав головой, пришел на помощь брату:

- Конечно пролетали, а как же. Я ночью подошел к окну и видел, как ветер нес их по небу. Ах, как мне их жалко, они ведь такие красивые. Верно, полетели в горы Гронлебу, в гости к злым Гранлепудам.

Ошарашенный Дарри широко разинул рот, и оттуда выпала ягода.

- Это что еще за Гронле-Гранле такие? Неподалеку, под грушевым деревом, притаились два

мышонка, Дандин и его закадычный друг Сакстус. Уперев лапы в бока, они с улыбкой прислушивались, как выдрята морочат доверчивого ежика. Сакстус откусил кусочек груши и поморщился:

- И что мы так накинулись на эти фрукты? Они совсем зеленые, никакого вкуса. Попробуй грушу, зубы можно обломать.

Дандин опустился на землю рядом с выдрятами и Дарри:

- Нет, лучше я отведаю ягод. Как-никак, это не простые ягоды, они с чудесных земляничных деревьев. - Он взял огромную ягоду и пристально взглянул на выдрят: - Вот эта земляничина наверняка упала с дерева, куст такую и не выдержит. И не стыдно вам, ребята, вешать бедному ежику лапшу на уши?

Сакстус тоже подошел поближе, как всегда серьезный и задумчивый:

- Дандин прав, малыши. Кстати, вы знаете, что бывает с малышами, которые дурят голову старшим? Должен вас предупредить, здесь неподалеку живет огромное водяное чудовище, склизкое, розовое пупырчатое. Так вот, по ночам оно утаскивает лгунишек, и особенно любит выдрят.

Бэгг беззаботно подбросил ягоду вверх. Поймать ее ртом ему не удалось, и земляничина ударила его по носу.

- А, ты про этого розового страшилу, - невозмутимо заявил он. - Его-то мы знаем как облупленного. Этим летом уже дважды побывали у него в лапах, верно, Ранн?

Ранн захихикал:

- А то как же. Только мы это чудище так заморочили, что оно нам сказало, мол, убирайтесь прочь и чтоб духу вашего здесь не было. Мне, говорит, таких не надо.

Издалека, от сливовых деревьев, донесся голос слепого Симеона:

- Дандин! Сакстус! Брат Губерт вас уже заждался, и летописи Рэдволла тоже. Вы что, забыли, у вас сейчас урок истории. С годами брат Губерт не становится моложе. Недалека та пора, когда нам понадобится новый летописец. А наш долг - хранить традиции аббатства, на то они и традиции. Поторапливайтесь, лоботрясы, я ведь отлично знаю, что вы где-то здесь.

Друзья притаились в земляничных зарослях; Дандин прижал лапу к губам:

- Шшш. Он совсем близко. Лежи тихо, - может, пронесет.

Тяжелые шаги слепого травника раздавались уже у самых кустов.

- Ну-ка выходите, негодники, - опять позвал он. - Меня вам не провести. Вы под земляничными кустами, я это знаю, хоть и слепой.

Сакстус тихонько потянул Бэгга за хвост и подмигнул ему. Выдренок подмигнул в ответ.

- Брат Симеон, извини, но здесь только мы, Бэгг и Ранн, выдрята, - протянул он. - Никого больше нет.

Слепой травник вышел из-за деревьев, улыбка тронула его губы.

- Вот как? Вот что, Бэгг и Ранн, считаю до трех. Если после этого вы и третий бездельник, племянник Дикобраза, не отправитесь помогать на кухне, придется попросить матушку Меллус, чтобы хорошенько угостила вас прутом. А вас, милые мои Дандин и Сакстус, предупреждаю - лучше подобру-поздорову отправляйтесь на урок истории. А то хуже будет, это уж поверьте моему слову. Придется вам прослушать длинную-длинную лекцию о целебных свойствах лекарственных трав. И не старайтесь сдерживать дыхание, это вам не поможет. Перед глазами у меня темнота, но уши и нос еще никогда меня не подводили.

Сакстус и Дандин нехотя вылезли из-под кустов и принялись стряхивать с одежды росу. В понуром молчании они поплелись вслед за Симеоном к сторожке, что стояла у главных ворот аббатства. Слепой травник с довольным видом уверенно шагал впереди.

- Гм, вот жаль, что все земляничные деревья унесло ветром, да, ребята? А то вы спрятались бы в их развесистых голубых ветвях.


Старый брат Губерт важно восседал за столом в сторожке. История аббатства Рэдволл насчитывала не так уж много лет, но со всех сторон брата Губерта окружали старинные книги, древние свитки, пергамента и манускрипты. Толстый слой пыли лежал повсюду. Тусклой пеленой пыль покрывала увесистые растрепанные тома и желтоватые свитки пергамента, пылинки лениво кружились в лучах утреннего солнца, льющихся в окно. Брат Губерт как раз писал летопись аббатства, в лапе его, скрипя по пергаменту, покачивалось длинное гусиное перо. Дандин и Сакстус замерли в почтительном ожидании. Наконец брат Губерт бросил на них строгий взгляд поверх очков.

- Кто-нибудь из вас знает, что такое пунктуальность? - осведомился он.

- Уважение, которое мы проявляем по отношению к другим, приходя к назначенному часу, - отбарабанил Сакстус.

- Правильно. Значит, так надо понимать, что вы, мышата, проявляете больше уважения к землянике, чем ко мне, старику?

Сакстус и Дандин потупились и молчали, словно языки проглотили. Брат Губерт неторопливо отложил перо:

- Что ж, приступим к уроку. Сначала вы по очереди напомните мне устав аббатства. Дандин, ты первый.

Дандин тяжело вздохнул, возвел глаза к потолку, словно надеясь увидеть там устав, потоптался на месте и неуверенно начал:

- Ну, значит, это... жители аббатства, они... это... братья и сестры, живущие в мире и согласии... ну и они... стремятся избегать вражды и насилия, где только это возможно... и того... они относятся с любовью и уважением к Стране Цветущих Мхов, к ее... это... ну, деревьям, травам и все такое... а также ко всем живым созданиям.

- Продолжай, - кивнул брат Губерт Сакстусу. Тот затараторил куда смелее и увереннее:

- Жители Рэдволла стремятся помогать неимущим и страждущим, утешать их и поддерживать, давать прибежище вдовам и сиротам, а также всем живым созданиям без исключения. Нуждающихся они готовы наделить едой, одеждой и кровом. Братья и сестры аббатства неустанно совершенствуют знания, особенно в искусстве врачевания, усердно постигая науку исцеления больных и раненых.

Вновь настала очередь Дандина:

- Да, они должны исцелять раненых... И что еще... Ах да! Значит... это... Они помнят, что земля щедро дарует им пропитание и... ну, как там... Стремятся приумножить ее богатства, ну и... бережно взращивают урожай и живут в полном согласии с природой. Ко всему, что живет и дышит, они относятся с любовью и благоговением, протягивая лапу к оружию лишь в том случае, когда над аббатством Рэдволл нависает угроза вероломного нападения врагов. В военную годину, ежели Такая наступит, все обитатели Рэдволла обязаны проявить мужество и твердость духа. Распоряжения отца настоятеля являются законом для всех и должны выполняться неукоснительно. Но даже в сражении лишь крайняя необходимость может заставить жителей Рэдволла посягнуть на жизнь другого существа. Для беспричинной жестокости нет и не будет оправданий.

Брат Губерт вышел из-за стола:

- Сакстус отвечал превосходно, Четко и вразумительно. Что до тебя, Дандин, ты частенько запинаешься и мямлишь. Вижу, устав аббатства не слишком запал тебе в душу. Впрочем, когда ты дошел до войн, боев и сражений, тебя точно подменили.

Дандин смущенно опустил глаза, сунул лапу в рот и принялся грызть когти.

- Ну ладно. Теперь, Сакстус, будь добр, поведай нам, что в течение всей минувшей осени, весны и зимы свершается в Большом Зале обители.

Сакстус в растерянности потер нос:

- В Большом Зале... Что же там свершается?.. А, там вышивают огромную картину. Ты это имеешь в виду, брат Губерт?

Брат Губерт протер очки рукавом:

- Я что-то не пойму, Сакстус, кто из нас спрашивает, а кто отвечает. Вот парочка оболтусов на мою голову! Может, ты, Дандин, расскажешь приятелю, что к чему.

Пришла очередь Дандина блеснуть знаниями.

- С самого начала минувшей осени в Большом Зале нашего аббатства все его жители и обитатели окрестных лесов совместными усилиями создают чудесный гобелен. На нем будет изображен основатель аббатства Мартин Воитель во время великой битвы против полчищ злобных хищников - лис, горностаев, крыс, хорьков и ласок. И этой огромной дикой кошки Цармины. Нет, наш Мартин Воитель недолго возился с этим сбродом. Он надел сверкающие доспехи, взял знаменитый меч, поднял щит да как погонит их прочь из Страны Цветущих Мхов. Уж он им задал жару! Как взмахнет смертоносным мечом! Рраз, готово! Что тут началось! Крысы визжат, хорьки попрятались кто куда, лисы воют. А Мартин знай их мечом - бац! бац! Они наутек, а он за ними да как даст им...

- Довольно, довольно. Экий ты кровожадный. Скажи, а откуда ты так хорошо все знаешь про битвы?

Дандин гордо улыбнулся, задорный огонек сверкнул в его глазах.

- Не зря же сам Гонф, Король воров, приходится мне прадедушкой. Ты же знаешь, Гонф был верным другом и соратником Мартина Воителя. В своем деле он не знал себе равных и мог умыкнуть нос прямо с морды, а хозяин и глазом не успел бы моргнуть. И еще он слагал замечательные баллады.

Брат Губерт кивнул:

- Да, друг мой, твой прадед был невероятной мышью - вор и плут и в то же время храбрый воин и отважный путешественник. Всю жизнь он искал приключений. Но все, что он делал, свершалось во благо других, а не во вред. Если память не изменяет мне, он женился на прекрасной Колумбине - это само по себе говорит о том, что сердце у него было доброе. Только смотри, Дандин, не вздумай пойти по его стопам и попробовать себя в воровстве. Пусть лапы твои всегда будут чисты! Кстати, я хотел тебе кое-что показать. Погоди-ка, это где-то здесь.

Брат Губерт принялся рыться в книгах и свертках; облака пыли наполнили сторожку. К тому времени как он извлек наружу какой-то небольшой предмет, все трое вовсю кашляли и чихали. Пришлось им выйти из сторожки; устроившись в прохладной тени у стены, Губерт вручил Дандину находку. Это была маленькая флейта из яблоневого дерева, украшенная затейливой резьбой; около самого мундштука красовалась буква «Г».

- Как-то я просматривал старинные пергаменты, - пояснил брат Губерт. - Там говорится, что на протяжении шести поколений отпрыски рода Гонфов верой и правдой служили церкви Святого Ниниана. И прежде чем твой прадед покинул аббатство Рэдволл, мать Жермена, первая настоятельница, подарила ему эту флейту. Но Гонф, верно, решил, что она для него слишком роскошна, и оставил ее здесь. Он ведь всегда предпочитал простые тростниковые флейты. Взгляни, я думаю, это та самая: лет ей явно немало и на ней вырезана первая буква имени Гонфа. Флейта твоя по праву, Дандин. Но сумеешь ли ты научиться на ней играть?

Дандин не отводил от флейты сияющих глаз.

- Я попробую, брат Губерт. У меня наверняка получится.

Прежде чем вернуться в сторожку, брат Губерт отряхнул одежду от пыли.

- Завидная уверенность. Может, уже на празднике в честь дня рождения аббата ты порадуешь нас игрой?

Сакстус сощурился от яркого солнечного света:

- Верно, ведь скоро праздник. Когда он будет, брат Губерт?

- Через три дня. Старшие братья и сестры давно уже потихоньку готовятся к торжеству. Сами знаете, отец Бернар очень скромен. Вот он и не хочет, чтобы вокруг его юбилея поднимали много шума. Поэтому все приготовления пока держатся в тайне. Вам, молодым, только заикнись о празднике, сладу с вами не будет. Но надеюсь, вы меня не подведете.

Друзья, узнав о грандиозном торжестве, немедленно принялись скакать от радости, тормошить друг друга и хохотать:

- Урраааа! Урраааа! Да здравствует аббат Бернар! Да здравствует Рэдволл!

Суровый брат Губерт расплылся в улыбке:

- Ну ладно, неугомонные, бегите. Всем нам предстоит немало хлопот. Вам тоже не придется болтаться без дела.


В это утро сестра Шалфея была свободна - завтрак накрывали другие, а она вышла прогуляться, глотнуть свежего воздуха, и теперь стояла на стене, наслаждаясь легким ветерком, наполненным лесным ароматом.

Заметив брата Губерта, она торопливо спустилась со стены и подошла к нему. Старые мыши вместе наблюдали, как Дандин и Сакстус бросились на кухню, подпрыгивая и перескакивая через клумбы, точно два взбесившихся кузнечика.

Сестра Шалфея ласково улыбнулась и покачала головой;

- Глянь только на этих двоих! Вот умора! Нет, что ни говори, хорошо жить на свете. А летом и подавно!

И она вприпрыжку направилась вслед за Дандином и Сакстусом, словно вдруг позабыла о почтенных годах. Брат Губерт тоже решился слегка подпрыгнуть, так что пыль, насквозь пропитавшая его одежду, облаком взметнулась вокруг. Потом он быстро огляделся и, убедившись, что ни одна живая душа не видела его легкомысленного скачка, важно прошествовал к себе в сторожку.


Глава 5


А на дальнем северо-западе полуденное солнце отражалось в блестящей поверхности моря; крысы, усталые и отупевшие после разгульной ночи, поднимали якоря. Пиратские корабли на всех парусах выходили в море в поисках наживы - золота, драгоценностей и невольников. Из огромного окна пиршественного зала Неистовый Габул наблюдал за флотом. Вот они, его корабли, - «Стальной клинок», «Черный парус», «Крысиная голова», «Острый клык», четыре прочных быстроходных судна, четыре бесшабашные команды - все как один безжалостные убийцы, гроза морей и океанов.

Капитаном «Острого клыка» Габул назначил Куцехвоста; сей достойный представитель крысиного племени отнюдь не блистал умом, однако он был рабски покорен повелителю, великому Габулу, властелину морей. Габул прекрасно знал, что новый капитан туп как пробка, знал он также, что это не помешает ему сообщить Салтару, капитану «Темной королевы», о смерти его брата Бладрига. «Темная королева» обычно бороздит южные моря, значит, можно не сомневаться, что пути Салтара и Куцехвоста пересекутся и предводитель пиратов с «Темной королевы» узнает, как сложил голову его брат.

Габул подошел к столу, схватил жареную чайку и в задумчивости принялся жевать. Салтар пользовался славой головореза, на пути которого лучше не становиться. Ни разу в жизни Габулу не доводилось скрестить с ним клинки. Однако поговаривали, что в драке Салтар орудует ужасающим железным крюком, которым насквозь пронзает соперника, прежде чем прикончить его кривой саблей. Габул глухо зарычал, с отвращением выплюнул мясо и швырнул жареную чайку из окна. Отскочив от выступа скалы, чайка упала в море.

Габул зловеще усмехнулся. Он привык вести игру наверняка.

Вытащив из-за пояса длинный кривой кинжал, Король крыс-пиратов отправился в дальний конец зала. Там висел расписной занавес, закрепленный под потолком на перекладине и ниспадавший до самого пола. Когда Габул откинул занавес, в каменной стене обнаружилась глубокая щель. В эту щель Габул сунул кинжал так, чтобы острый клинок выдавался наружу. Габул был известен как бесстрашный боец, но он не полагался на слепую судьбу, особенно со времен происшествия с той юной мышью.

Отступив назад, Габул осмотрел ловушку. Замысел хорош: никто не догадается, где таится опасность.

Вдруг взгляд его беспокойно бегающих глаз упал на колокол. Словно зачарованный, Габул медленно обошел вокруг широкого основания. Нет, еще никому из крысиных королей не удавалось заполучить такой дивный трофей. Когтистой лапой, унизанной кольцами и браслетами, Габул постучал по сверкающему металлическому боку колокола. Чуткий колокол тут же зазвонил, загудел, завибрировал. Прислушиваясь к чистому музыкальному звуку, Габул погладил прохладную резьбу.

- Давай-ка поговорим, красавчик, - пробурчал он себе под нос. - Пора нам получше узнать друг друга. Я - Неистовый Габул, твой хозяин, великий и грозный. Но тебе не нужно меня бояться. Настанет день, когда громовым звоном ты будешь созывать мой доблестный флот и вселять ужас в моих врагов. О, ты станешь голосом Габула, величайшего из королей! Я установлю тебя на самой вершине своего замка, и пусть звон твой днем и ночью гремит над миром. Ветер будет раскачивать тебя, и все моря и океаны узнают о том, что Габул - их единственный повелитель!

Вдруг, словно пронзенный внезапной мыслью, Габул отскочил от колокола. С шумом захлопнув за собой дверь, он бросился вниз по лестнице. Перескакивая через ступеньки, он спускался все ниже и ниже. Двое стражников охраняли вход в подземелье. Габул замахнулся на них и проскрежетал:

- Прочь отсюда! Я хочу остаться с ним один на один. Стражников мгновенно и след простыл. Габул вошел

в камеру, низкую и тесную, как клетка. Он приблизился к решетке и довольно осклабился при виде несчастного узника, томившегося здесь:

- Ну что, колокольный мастер, теперь-то ты готов мне служить?

Джозеф Литейщик был прикован к стене; тяжеленная цепь обвивалась вокруг его пояса. На полу стояли лужи, так как морская вода сочилась здесь отовсюду. Еще недавно Джозеф был крепкой, полной сил мышью, по теперь он страшно исхудал и осунулся. Однако, когда колокольный мастер вскинул голову, глаза его сверкнули яростным огнем - огнем непримиримой ненависти, хотя голод и лишения наложили на него безжалостную печать.

- Запомни, крысиное отродье, - сказал Джозеф, - я не буду служить тебе никогда. Пусть лучше тело мое пойдет на корм рыбам.

Словно не расслышав ответа, Габул продолжал:

- Ты сделаешь то, что я велю, Джозеф. Я знаю, для тебя это пустяки. Построишь башню, надежную башню, И водрузишь колокол на самой вершине моего замка. Пусть весь мир трепещет, слушая его гул.

Джозеф рванулся вперед, натянув цепь:

- Никогда! - Голос его дрогнул от гнева. - Никогда я не запятнаю чести служением тебе. Никогда не помогу сбыться твоим безумным мечтам и отвратительным планам. Я отлил этот колокол для барсука, попелителя Саламандастрона, непримиримого врага грязных подонков, чинящих на море разбой и насилие. И никогда он не зазвонит в твою честь, крыса!

Габул вытащил меч и загрохотал им по прутьям решетки.

- Тысяча чертей! Мне наплевать, для кого ты его отлил, безмозглая тварь. Колокол мой, я сделаю с ним все, что вздумается. И звон его будет приветствовать меня, Габула, властелина морей.

Джозеф опустился на пол, безнадежно покачав головой:

- Вижу, злость лишила тебя рассудка. Мне не пристало спорить с безумцем. Ты можешь мучить меня как угодно, можешь лишить жизни, но ничего не добьешься.

Габул сунул меч в ножны. Потом вцепился когтями в решетку и процедил сквозь зубы:

- Значит, я могу мучить тебя как угодно. А как насчет твоей дочери?

Черты колокольного мастера исказились от муки.

- Умоляю, оставь ее... Ведь ты не причинишь ей зла, правда? Она еще совсем дитя, она... Неужели ты посмеешь измываться над ней?

В эту минуту Габул пожалел, что утопил дочь колокольного мастера. Впрочем, решил он, раз старый дуралей думает, что она еще жива, можно отлично позабавиться. Пожалуй, выйдет потеха на славу.

- Если возьмешься за ум и построишь колокольню, так и быть, я позволю тебе увидеться с дочерью. Но не раньше, чем будет уложен последний камень.

Джозеф до предела натянул цепь. Он так прикусил губу, что кровь потекла по подбородку. Слова, казалось, застревали у мастера в горле, но он знал - другого ответа быть не может.

- Послушай, Габул. Никогда я не положу камня в основание твоей башни. Ты повсюду несешь смерть, страдания и рабство, и я тебе не помощник. Надо лишиться остатков совести, чтобы служить тебе, крыса, после того как я глазами видел, как твои приспешники расправились с капитаном и командой нашего корабля. Знаю, больше мне не видать моей дочери. Сердце мое разрывается, но каждый должен поступать, как велят ему долг и честь.

Габул призвал на помощь все свое коварство, и черная душа его быстро подсказала ему еще одну изуверскую выходку. Осклабившись, крысиный король широко раскинул лапы:

- Ха, Джозеф, ты слишком упрям. Но я вижу, хотя ты и мышь, смелости тебе не занимать. Знаешь, приятель, иногда я даже жалею, что уродился таким кровожадным и свирепым. Всякому ведь охота быть честным и добрым вроде тебя. Что ж, на досуге я подумаю, как поступить с тобой. Но, лопни мои глаза, приятель, ты наверняка не прочь повидаться с дочерью.

На глаза доверчивого узника навернулись слезы признательности.

- Прошу тебя, дай взглянуть на нее хоть краешком глаза! Она для меня дороже всего на свете!

Габул снял связку ключей с вбитого в стену крюка:

- Тысяча чертей! Не такой уж я злодей. А к старости, похоже, стану совсем слюнтяем. Иди за мной.

Колокольный мастер и его мучитель вошли в пиршественный зал. Звеня цепями, Джозеф обеспокоенно огляделся вокруг:

- Где же моя дочь?

Габул коснулся колокола острием меча:

- Не так быстро, приятель. Не желаешь построить башню, скажи хотя бы, что значат все эти фигурки и слова, вырезанные на моем колоколе.

Джозеф, волоча за собой цепь, обошел вокруг колокола. Тревожные мысли о дочери роем теснились у него в голове. Наконец он заговорил, медленно и неохотно:


Буду бить на свадьбах я, души соединяя,

Буду днем и ночью бить, время отбивая,

Буду по утрам будить и сестру и брата,

Буду о беде гудеть голосом набата.

В час последний голос мой будет литься следом

Над ушедшим в Темный Лес молодым и дедом.

Много-много долгих лет, праздников и буден,

Чистый, ясный и густой звон мой звучен будет.

Мир несу я и добро и норе и дому,

Но запомни: голос мой - смерть и горе злому.


Габул бросил на Джозефа злобный взгляд:

- Вздор! Я велю соскоблить эту ерунду, всего и делов! А эти рисунки, что они значат, отвечай, колокольный мастер!

Джозеф пожал плечами:

- Тайна их открыта лишь Владыке барсуку, повелителю крепости Саламандастрон. Это он дал мне пергамент с изображениями. Барсукам, правящим огненной горой, известно много из того, что для всех других навсегда останется тайной. Но где моя дочь, ты обещал отвести меня к ней.

Габул подвел Литейщика к распахнутому окну:

- Море велико, приятель, очень велико. Жаль, я не могу тебе показать то место, где лежит твое чадо. Отправляйся-ка сам на поиски.

И в то же мгновение Габул изо всей силы толкнул узника.


На закате дня юная мышка брела по пустынному берегу, отбрасывая на песок длинную тень. Голод, жажда, укусы бесчисленных мошек разбудили ее и вынудили покинуть укрытие. На плече мышка по-прежнему несла толстую узловатую веревку. Длинная цепочка следов тянулась за ней на гладком песке - в этом пустынном месте, где обитали только хищные птицы, она была наедине с небом и морем. Мышка попыталась утолить голод водорослями, выброшенными на берег приливом, но они так пропитались солью, что обожгли рот, и она с отвращением выплюнула их. Мышку шатало от слабости. Она остановилась и огляделась вокруг, приставив лапу к глазам. Должна же где-нибудь быть пресная вода. Мышка направилась прочь от моря, на юг, где виднелись песчаные дюны.

Идти по горячему зыбкому песку было трудно, мышка то и дело падала, но упрямо поднималась и вновь брела вперед. Скатившись кубарем с песчаного холма, она протирала запорошенные песком глаза и вновь принималась настойчиво карабкаться по склону. Одолев дюну, она наконец увидела живое существо. На сей раз это была не чайка, а маленькая ящерица - прикрыв глаза, она нежилась на солнце. Заметив мышку, ящерица юркнула в сторону, настороженно поглядывая на незнакомку из-под опущенных век.

Мышка хотела заговорить с ней, но из пересохшего рта вырвался лишь невнятный хрип. Качнув головой, ящерица неприветливо сказала:

- Ты не лягуха. Зачем квакаешь? Что надо? Мышка с трудом выдохнула одно-единственное слово:

- Воды.

Ящерица опять покачала плоской головой на беспрестанно пульсирующей шее:

- Вода далеко. Ты не ящерица, тебе конец. До воды не дойти. Скоро тебя съедят.

И ящерица глазами указала наверх. Подняв голову, мышка увидела, что чайки кружат над ней, спускаясь все ниже и ниже: жадные до падали, птицы чувствовали, что живое существо, заброшенное в их владения, с каждой минутой слабеет и скоро не сможет постоять за себя. Мышка сжала узловатую веревку, рассекла ею воздух и грозно выкрикнула:

- Видно, вам понравилось угощение. Сейчас добавим.

Когда она опустила голову, ящерица уже исчезла. Мышка не раздумывая начала спускаться на другую сторону дюны, то и дело спотыкаясь и падая. Скатившись к подножию, она оказалась в тени. Перед ней открылась песчаная равнина, кое-где покрытая низкорослым кустарником и жесткой чахлой травой. Путешественница решила немного передохнуть в благодатной прохладе. Она откинулась на спину, зарывшись утомленными лапами в песок. И вдруг вскочила как ужаленная. Сухой горячий песок на глубине оказался влажным и твердым. Сейчас она находится на той стороне холма, что удалена от моря, а это значит... Надежда блеснула в ее мозгу - вода!

Голова кружилась, силы с каждой минутой убывали, и все же мышка всеми четырьмя лапами принялась яростно рыть песок. Вскоре усилия ее были вознаграждены - песок потемнел и стал более влажным. Ямка все углублялась, лапы скребли по мокрому песку, и этот обнадеживающий звук ласкал уши. Мышка рыла и рыла, отчаяние придавало ей энергии. Наконец, обмирая от счастья, она почувствовала, что одна лапа намокла. Опустившись на песок, мышка торопливо сунула лапу в рот, высасывая капли влаги; тем временем вода, просочившись из глубины, образовала на дне ямки маленькую мутную лужицу. Тогда мышка распростерлась на земле, опустила в ямку голову и принялась жадно пить, не обращая внимания на песок и грязь. Живительная влага смочила пересохшее горло, и мышка почувствовала себя обновленной и полной сил. Постанывая от удовольствия, она подняла голову и встретилась взглядом с хищным круглым глазом чайки, которая потихоньку подкралась к ней.

- Тввакк! Тррапп!

Не медля ни секунды, мышка дважды огрела птицу тяжелой узловатой веревкой. Чайка повалилась вверх тормашками; ноги-прутики беспомощно болтались в воздухе. Мышка стояла над ней, размахивая грозным оружием; глаза ее блестели воинственным огнем, а голос был теперь звонок и суров:

- С чем пожаловала? Решила попить водички и закусить мною? Ишь чего захотела! Берегись у меня, старая перина!

Прежде чем чайка с глухим криком взмыла в воздух, ей еще трижды досталось твердым как камень узлом. Юная мышка чувствовала, как кровь кипит у нее в жилах. Она оторвала какое-то растение и, потрясая им, вскинула голову к небу:

- Эй, вы, пернатые твари! Так будет со всеми. Попробуйте только, суньтесь ко мне хоть раз. Не сносить вам головы! Слышали?

Но над ней было лишь вечернее небо, синее и безоблачное. Птицы улетели на поиски другой, более легкой добычи. Мышка взглянула на растение, которое только что сорвала, и обнаружила на корне толстый белый клубень. Без колебаний она впилась в него зубами. У клубня оказался приятный вкус, напоминающий репу.

Вечер незаметно сменился ночью; мышка по-прежнему сидела у подножия холма. Она смочила в только что вырытом колодце краешек грубого холщового платья и принялась промывать рану на голове. Бережно касаясь раны одной лапой, в другой она сжимала корень, который с жадностью грызла, вслух разговаривая с собой, поскольку поговорить было не с кем, а звук собственного голоса вселял в нее бодрость:

- Да, попала я в переделку. Память отшибло начисто, даже как звать меня не помню. Куда меня забросило, не имею ни малейшего представления. Повезло, ничего не скажешь. Но без имени не обойдешься. Назову-ка я себя, пожалуй, Бурей - ведь меня выбросило на берег бурей. Да, Буря, неплохое имя, вполне подходящее.

Она схватила лежавшую рядом узловатую веревку и со свистом раскрутила ее над головой:

- А ты, мое верное оружие, будешь называться Чайкобоем. Ну вот, хотя бы имена у нас обоих теперь есть. И не только имена - у меня есть вода, еда и еще тень от этого песчаного холма. С тобой, мой непобедимый Чайкобой, я не пропаду.

Теплая летняя ночь окутала землю тьмой; мышка по имени Буря калачиком свернулась на песке.

- Все же хотелось бы знать, кто я на самом деле. - Голос ее, печальный и одинокий, эхом разнесся средь пустынных равнин.

Бледно-золотистый лунный свет лился на песчаные дюны и маленькую мышку, уснувшую у подножия холма; словно дитя, которое и во сне не может расстаться с любимой игрушкой, она крепко прижимала к себе узловатую веревку.


Глава 6


В знаменитой кухне аббатства Рэдволл весь день дым стоял коромыслом. Всем здесь заправлял брат Олдер, худощавый, долговязый старик-мышь; он как раз извлек из духовки невероятных размеров ореховый пирог и теперь поливал его сливовым соком, дуя на обожженные лапы и громогласно сетуя:

- Времени-то уже не осталось. Нет, никуда не годится пороть горячку. Они, видно, думают, у меня тут скатерть-самобранка. До юбилея аббата осталось меньше трех дней, а у нас еще ничего не готово. Не можем же мы ударить мордой в грязь. Стол должен быть на славу - нужны и ягодные пироги, и пудинги с кремом, и лепешки, и сыр, и салаты - сортов двенадцать, уж никак не меньше. О большом именинном пироге-сюрпризе я и не говорю.

Близнецы-выдрята, Бэгг и Ранн, как приклеенные ходили за братом Олдером и препотешно передразнивали его, кривляясь и повторяя каждое слово старика:

- Лепешки, сыр и салаты, не говоря уж о пироге-сюрпризе! Апчхи!

Брат Олдер проворно обернулся и угостил обоих деревянной ложкой промеж ушей.

- Кому было сказано, не болтать зря о пироге-сюрпризе. Ступайте-ка с глаз моих долой, сорванцы. Помогите лучше Дандину и Сакстусу.

Дандин и Сакстус как раз учились стряпать пудинг с ягодами - кулинарный урок им давала очаровательная рыженькая белка по имени Роза, и друзья вовсю глазели на хорошенькую повариху, пропуская рецепт пудинга мимо ушей.

- Итак, для того чтобы приготовить ягодный пудинг, нужна глубокая глиняная миска. Передайте мне вон ту, пожалуйста.

Дандин и Сакстус, отпихивая друг друга, схватили миску: каждому хотелось услужить Розе.

Белка наградила их ослепительной улыбкой:

- Эй, балбесы, осторожнее, разобьете! Нашли время драться. Ладно, теперь смотрите и слушайте внимательно. Сначала наливаем в миску толстый слой крас-носмородинного желе. Потом тоненько раскатываем сладкое тесто... вот так... Эй, Бэгг, Ранн, кыш отсюда! Вы же всю чернику слопаете, а она нужна мне для пудинга.

Близнецы бросились наутек. Вскоре они нашли себе новую забаву - схватили маленькую полевую мышку по имени Петуния и принялись целовать ее синими от черники губами, так что вся шерстка у бедняжки покрылась темными пятнами. Мать Петунии, завидев такое безобразие, сгребла выдрят в охапку и хорошенько вздула мокрым полотенцем. Дандин и Сакстус покатились со смеху, но белочка Роза их тут же одернула.

- Не вижу ничего смешного в выходках этих малолетних оболтусов, - процедила она, строго поджав губы. - Смотрите-ка лучше, что я делаю, а то так и останетесь неучами. Значит, запомнили: сначала смородинное желе, потом ореховое тесто, а сверху - толстый слой золотистого крема из цветков примулы. Потом берем чернику и вдавливаем ягоды в крем. Слегка нажимаем, чтобы не раздавить их. Ну, попробуйте! Да осторожнее. Нет, видно, у вас лапы не тем концом вставлены. Вы мне все ягоды передавите, неумехи. Отойдите в сторонку и смотрите, как это делаю я.

Потупившись от смущения, Дандин и Сакстус вытерли перепачканные в чернике лапы, а красавица белка уверенно продолжала:

- Следующий слой - медовый крем, нежный и сладкий. Вот так, покрываем им чернику. Теперь почти готово. И последнее - в самую середину кладем полную ложку яблочного джема. Осталось только покрыть все орехово-медовой глазурью, чтобы сверху получилась аппетитная румяная корочка. Будьте так любезны, откройте дверцу духовки.

- Ух! Ай! Ой-ой-ой!

- Ну что за олухи! Кто ж суется к духовке без ухватки? Вижу, от вас толку не дождешься. Учить вас стряпать - все равно что учить кротов лазить по деревьям.

Чуть живые от стыда, Дандин и Сакстус устроились в уголке и принялись наблюдать, как Роза, юная мастерица на все лапы, ловко распахнула духовку, сунула туда пудинг и захлопнула дверцу.

К плите подошла матушка Меллус, на ходу заделывая Край земляничного пирога:

- Привет, Роза. Как твои ученики, делают успехи?

- Какое там. Оба неуклюжие, как утки на льду, матушка Меллус. - И белочка куда-то скрылась.

Барсучиха потрепала приунывших друзей по ушам:

- Что носы повесили? Чем стену подпирать, сгоняйте-ка в погреб, к Гейбу Дикобразу, принесите мне чуток сидра. Сделаете все толком - получите по лепешке.

Дандин и Сакстус, мгновенно просияв, со всех лап кинулись в винный погреб. Довольно посмеиваясь, матушка Меллус попробовала салат из яблок, орехов и сыра, над которым трудилась сестра Шалфея.

- Бедняги, вижу, им пришлось несладко. Уж эта мне Роза. Вечно кружит всем головы, какая уж тут стряпня.

Сестра Шалфея заправила салат мятным соусом.

- Ну, ее дело молодое... Вот, помню, был у нас один красавчик. Тоже, как взгляну на него, голова кругом и сердце замирает. Знаешь, кто это был? Брат Губерт!

Матушка Меллус расхохоталась:

- Что? Этот пропылившийся насквозь старый сухарь! Вот уж не поверю!

- Да что ты, он был писаный красавец, глаз не отведешь. Мы с ним вместе учились у сестры Веры, вечная ей память. Строгих правил была мышь, спуску нам не давала. Помню, она частенько говаривала, мол, Губерт, перестань глазеть на Шалфею, точно голодная сова, принимайся лучше за дело.

Сестра Шалфея похлопала себя по кругленькому животику:

- Да, много воды с тех пор утекло. Губерта и не узнать, да и я не помолодела. Мало-помалу я его разлюбила, зато полюбила вкусно покушать. Ну ладно, что-то я разболталась. Какой бы еще сделать салат? Может, из груш и вишен, со сладким желе? Ммм, это мой самый любимый, пальчики оближешь.


Дандин и Сакстус следовали за Гейбом Дикобразом в глубь винного погреба. Дарри, юный племянник ежавинодела, нес фонарь, а Гейб время от времени указывал то на один, то на другой особо замечательный бочонок:

- Видите, вон тот маленький бочонок наверху. В нем превосходный сливовый бренди, гордость нашего погреба. Говорят, его еще мой славный предок сделал, знаменитый винодел Дикобраз Буроигл. Удивительная штука, доложу я вам: глотнешь разок - и всех болезней как не бывало. Потому-то я и отливаю этого бренди только сестре Шалфее и брату Симеону - они пользуют им больных в лазарете. А вон в той бочке, сзади, пиво из одуванчиков. Зимним холодным вечерком нет ничего лучше кружки такого пива, а если к нему еще добрый ломоть жареного сыра - вообще красота. Так, а здесь у нас что? Отведайте-ка по глоточку этой дьявольской смеси. В жизни у меня не получалось такого... э... знатного напитка. Я, вишь, думал сделать настойку из лютиков с медом, да на мой вкус вышло сладковато. Подсыплю-ка, думаю, разных трав наудачу, добавлю чуток горечи. И не прогадал! Всю сладость отшибло, а уж как шипит, как пенится. В самый раз для вас, молодых.

Дандин, Сакстус и Дарри во все глаза смотрели, как Гейб повернул кран на бочке и наполнил три маленьких стаканчика. Искрящаяся золотистая жидкость шипела, плескалась и пузырилась, точно живая. Расплывшись в довольной улыбке, Гейб наблюдал, как трое юнцов пытаются опорожнить стаканы.

- Ох! Бьет прямо в нос!

- Ух! Эта штуковина так и щекочет внутри!

- Ай! У меня в животе словно бешеные бабочки летают!

Гейб взял кувшин и подошел к бочонкам с сидром:

- Вам какого, для питья или того, что добавляют в кушанья?

- Хи-хи, нам того, что льют в пироги. Ой, умора, я сейчас лопну. Это для матушки Меллус, ха-ха-ха! Ой, не могу! Она вздумала пироги печь. Для юбилея, представляешь, ну и дела! Эта штуковина защекочет меня до смерти! Ой-ой-ой!

- Да, молодые, как посмотрю я на вас, слабый вы народ. Чуть что, и с лап долой. Где уж вам наверх подняться, да еще с кувшином сидра. Ишь как развезло. Посидите уж здесь, бедолаги, мятного чаю выпейте. Может, малость отрезвеете.


Наверху, на кухне, брат Олдер выходил из себя. Кротоначальник и его собратья решили приготовить громадный малиновый пудинг, чтобы вся Страна Цветущих Мхов далась диву. Олдер, в бешенстве сорвав с себя поварской колпак, принялся выплясывать, приговаривая:

- Везде, везде мука, малина, мед, крем. Никакого спасения нет!

Кротоначальник и ухом не повел; однако другой крот, толстяк по имени Бакстон, успокаивающе помахал лапой перед самым носом разбушевавшегося Олдера:

- Зря с ума сходишь, урр, урр! Все будет в лучшем виде.

Молодой крот по имени Данти, осыпанный мукой с макушки до кончика хвоста, по-хозяйски влез в шкаф:

- Урр, урр, будь спокоен, Олдерр. Ишь усы-то шевелятся, прямо страх берет. Мы дело знаем. А ты, урр, урр, Буррго, смотри у меня! Как бы твой ненаглядный чеснок не попал ненарроком в малину.

Обиженный Бурго повернулся к Кротоначальнику, при этом так дохнув на него чесноком, что тот закачался.

- Урр, уррр, вечно этот молодой олух Данти поррет чушь, - глухо прошипел Бурго, нос которого был зажат бельевой прищепкой. - Запах дикого чеснока, кто ж его любит? Я сам всегда держу нос на запорре, урр! Ох, гляньте-ка! Грабб угодил прямиком в мед. Малый не прромах!

Кротоначальник поскорее выловил Грабба из кастрюли с теплым медом:

- Ты что, разбойник, сдурел? Нашел где купаться! Грабб беззаботно махнул липкой лапкой:

- Улл, улл, лучше плюхнуться в мед, чем в грязь. Меду ничего не сделалось. И мне тоже.

Кротоначальник согласно кивнул, сморщив нос-пуговицу:

- Урр, урр, паррень соображает! Вырастет, умный будет кррот, попомните мое слово! Оближи себя хорошенько, Грабб, не прропадать же добру! А вы, Бакс и Топотун, позаботьтесь об Олдере, - того и гляди, старикан грохнется в обморок!


Стоя в дверях кухни, аббат Бернар наблюдал за хлопотами; к нему, усмехаясь, подошел Симеон:

- Да, Бернар, кроты, пожалуй, здесь все перевернут вверх дном. После их нашествия бедняга Олдер не узнает кухни.

- Верно, Симеон, но кротам лучше не перечить. Брат Ясень, будь так добр, помоги вон тем мышатам перекатить головку сыра. Им никак не сдвинуть ее с места, а если она кого-нибудь придавит, беды не оберешься. О Роза, дочь моя, тебе, конечно, виднее, но, судя по запаху, твой ягодный пудинг пригорает.

Сноровистая Роза хваталась за много дел сразу - в ее ловких лапках все спорилось. Но про пудинг она совершенно забыла. В панике белочка бросилась к плите.

Симеон довольно кивнул:

- Ну у тебя и нюх, Бернар! Похоже, твое чутье день ото дня становится острее.

- Твоими бы устами мед пить, Симеон. Дело тут не только в чутье. Наша Роза - очаровательная белочка, но в последнее время чересчур задирает нос. Не худо бы ей понять, что оплошать при случае может каждый. И конечно, вовсе ни к чему, чтобы от ягодного пудинга остались одни угольки. Роза ведь отлично стряпает, и, по совести говоря, я не едал пудингов вкуснее, чем у нее.

Белочка подскочила к духовке и распахнула дверцу:

- Мой пудинг! Где же он?

- Я почувствовал горелый запах и вытащил пудинг. Вот он. - Раф Кисточка указал на стол.

Раф, довольно суровый с виду, был вовсе не из тех белок, что любят возиться на кухне; он не принадлежал к числу воздыхателей Розы. Он потянул воздух носом:

- Пудинг получился замечательный. - с этими словами Раф повернулся и ушел.

Роза проводила его взглядом. Какой у него роскошный пушистый хвост, думала она, уши просто загляденье, а плечи такие широкие и сильные.

Матушка Меллус ударила ковшом о кастрюлю:

- Диббуны, хватит путаться у старших под ногами. Вам давно пора спать.

Аббат Бернар зевнул:

- Пожалуй, Симеон, я последую примеру детворы.

- Да и я тоже не прочь отправиться на боковую. Денек выдался трудный, а силы у нас уже не те, дружище. Пойду только обойду вокруг обители, проверю, все ли в порядке, хорошо ли заперты ворота. - И слепой травник опустил лапу на плечо друга.

- Пойдем вместе, - предложил аббат.

- Я и один справлюсь. Чувствую, ты едва стоишь от усталости. К тому же, хотя ты и зряч, а я слеп, в темноте ты не увидишь и десятой доли того, что я сумею услышать и учуять. Для меня ведь все едино - что день, что ночь.

- Ты, как всегда, прав, Симеон. Доброй ночи.

- Доброй ночи, Бернар. Приятных снов.

Аббат с легким сердцем отправился в келью: он знал, что вскоре кухонный очаг потухнет, повара пойдут отдыхать и на Рэдволл, его возлюбленную обитель, спустится тишина и покой.


Габул не ошибся в расчетах: пути «Острого клыка» и «Темной королевы» - огромной черной галеры, которой командовал капитан Салтар, - вскоре пересеклись. Салтар был вне себя от гнева, когда узнал, какая смерть постигла его брата Бладрига; не медля ни минуты, он направил корабль прямым курсом к острову Терраморт. «Темная королева» неслась на всех парусах; под ударами надсмотрщиков галерные рабы отчаянно налегали на весла. Один из матросов, вскарабкавшись на мачту, высматривал, не покажется ли земля. Свежий ночной ветер гнал корабль вперед и вперед; Салтар стоял на носу, сжимая рукоятку кривого меча. Губы его были мрачно сжаты, глаза горели зловещим огнем.

- Кормить тебе рыб потрохами, Габул, - бормотал он под нос. - Пусть морская вода обточит твои кости. Не то чтобы мы с моим братаном Бладригом души не чаяли друг в друге, это верно. Но мы с ним одной крови. И за эту кровь ты поплатишься, Габул.

- Капитан, справа по борту скалы Терраморта, - прокричал сверху впередсмотрящий. - Если ветер будет попутным, бросим якорь в гавани еще до рассвета.

Салтар сунул меч в ножны, извлек жуткий крюк и принялся натачивать его, не сводя угрюмого взгляда с темной линии на горизонте - то были голые неприступные скалы пиратского королевства, где безраздельно властвовал Габул, его заклятый враг.

- Леддер, гаси огни, - распорядился Салтар. - Приблизимся к бухте, спускай паруса. Команде вооружиться и быть начеку. Завтра будет жаркий денек.

Леддер, первый помощник Салтара, бросился исполнять приказание, а Салтар стоял облокотившись на перила, с крюком и мечом наготове. На счету его было немало смертей; ни разу он не проиграл схватку, ни разу противнику не удалось уйти от него живым. Да, Неистовый Габул считается повелителем Терраморта и замка Блейдгирт, но среди крыс-пиратов недавно разнесся удивительный слух - будто жалкая мышь чуть было не одержала победу над властелином морей.

Морской разбойник злобно сплюнул за борт, в пенные гребни волн:

- Ха-ха, Властелин морей, Король крыс-пиратов! Слишком много ты возомнил о себе, грязный ублюдок! Завтра посмотрим, на что ты годишься, Габул! Капитан Салтар - это тебе не мышка.


В пиршественном зале замка Блейдгирт Габул отдавал приказы трем невольникам - полевым мышам, захваченным в плен во время пиратского набега:

- Эй, ты, доходяга, ну-ка заберись на плечи того, что повыше. Протри верхушку колокола. Да смотри не хватайся за него грязными лапами, а то наставишь следов. Знаешь, что тебе за это будет?

Изо всех сил стараясь не шататься, оборванный, изнуренный невольник пробормотал, обернувшись через плечо:

- Да, повелитель. Следы лап на колоколе - следы плетей на спине.

Габул плюхнулся на трон. Он наполнил кубок вином и принялся лениво ковыряться в блюде с засахаренными фруктами.

- Верно, по три удара плетью за каждый след. Ну-ка разорвите лохмотья и оберните лапы, иначе не миновать вам плетей.

Все три невольника поспешили исполнить приказ господина: они разорвали остатки прохудившихся рубашек, чтобы протереть ими колокол.

В зал торопливо вбежал один из пиратов, тощая серая крыса; выбитый глаз разбойника прикрывала повязка.

- Повелитель, на горизонте «Темная королева».

- Куда направляется?

- На север, прямо к острову. К рассвету бросит якорь.

Габул неспешно погладил взлохмаченную бороду:

- Отлично, приятель. Войска наготове?

- Так точно, повелитель. Сотня притаилась в засаде: как только Салтар и его команда сойдут на берег, наши захватят «Темную королеву» и отгонят прочь. И еще полсотни превосходных стрелков ждут на полпути к замку, и в запасе остается больше сотни крыс, вооруженных до зубов. Все готово для теплого приема дорогого гостя.

- Славно, Кривоглаз. Ты умеешь выполнять приказы. Садись, хлебни вина, побалуйся сладеньким. Скоро начнет светать.

Кривоглаз вытащил из ножен грозный кривой кинжал и попробовал отточенный клинок:

- Последний рассвет Салтара, повелитель.

- Паршивец Бладриг небось уже заждался в аду отчаянного братана. Да, Кривоглаз, старый мой приятель, Габул умеет расправиться с врагами. Но и услуг он не забывает. Отныне ты будешь носить на глазу бархатную повязку, потому что я назначаю тебя капитаном «Темной королевы». Эй, ты, раззява, ты что, уснул там, что ли? Ну-ка протирай как следует, иначе плеть прогуляется по твоей тощей спине.

- Слушаюсь, повелитель.

Злополучный невольник сильнее приналег на тряпку. Габул издевательски усмехнулся:

- Ползаешь как сонная муха. Ты, верно, жрать хочешь? Любишь рыбу?

- Да, повелитель. Очень.

- Рад это слышать. Что ж, проку от тебя мало, и я, пожалуй, проверю, любит ли рыба мышатину. Ха-ха-ха!

Дрожь пробежала по изнуренным телам невольников, - бедняги отчаянно работали тряпками, протирая и без того блестящую поверхность колокола. Уж им-то было хорошо известно, что эти шутки плохо кончаются.

А Габул и его верный приспешник Кривоглаз стояли у окна и, поглядывая на приближающуюся «Темную королеву», попивали вино и жевали сласти.

Отхлебывая из кубка, Кривоглаз украдкой бросал взгляд на свирепого повелителя крыс-пиратов. Да, с годами становится все труднее угодить Габулу, думал он. В юности они служили на одном корабле, и уже тогда Габул отдавал приказы, а Кривоглаз подчинялся. Но теперь любимчик Габула частенько боялся бесславного конца. Настали опасные времена: Король крыс придумал себе новую забаву - по собственной прихоти убивать своих капитанов. Опьяненный властью и кровью, Габул не знал удержу, и плохое настроение повелителя могло стоить жизни любому из его подданных. Поэтому Кривоглаз всегда был настороже. Посулы Габула не слишком его прельщали. Как знать, что через минуту взбредет Габулу в голову, - может, вместо должности капитана и бархатной повязки верный слуга получит клинок под ребра. Кривоглаз привык таить опасения; он стоял рядом с повелителем, хохотал над его шутками, а в его изворотливом мозгу созревал коварный план. Тем временем «Темная королева», стремительно разрезая волны, приближалась к острову.


Глава 7


Рассветное солнце разогнало туман над дюнами, обещая жаркий летний день. Мышка по имени Буря потянулась, открыла глаза и вдруг увидела, что со всех сторон окружена жирными жабами. За ночь колодец, который она вырыла, до краев наполнился водой, и теперь жабы, столпившись вокруг, стерегли драгоценную воду. Буря торопливо прикрыла глаза, притворившись спящей. Из-под неплотно прикрытых век она наблюдала за жабами, а лапы ее сжимали узловатую веревку, с недавних пор именуемую Чайкобоем. Положение опасное, это мышка поняла сразу, - жабы были вооружены острыми трезубцами. Она подождала, пока огромная жаба приблизилась к ней, и взмахнула веревкой.

Хлясь!

Чайкобой со свистом рассек воздух и так крепко огрел жабу по голове, что та повалилась кверху пупырчатым брюхом. Буря, раскручивая веревку, грозно крикнула:

- Убирайтесь прочь, склизкие твари. А то так отделаю, что своих не узнаете!

Тяжело подскакивая, вперед выступила крапчатая жаба невероятных размеров. За ней следовали еще две, помоложе; сильные и крепкие, они сжимали в перепончатых лапах отточенные трезубцы. Старая жирная жаба захлопала глазами, в горле у нее заклокотало и забулькало:

- Квввак! Земля наша! Кррокк! Вода наша! Уходи! Уходи или умрешь! Так сказал я, Ойкамон! Ррребб! Но не так-то просто было взять Бурю на испуг.

- Что ты там квакаешь, грязная куча! Это моя земля и моя вода. Я сама вырыла колодец, и он мой. Так говорю я, Буря Чайкобой. Меня принесли сюда морские волны, и я не знаю, куда держу путь. Но сейчас я хочу остаться здесь, а тому, кто вздумает мне мешать, не поздоровится! Ойкамон так раздулся, что казалось, вот-вот лопнет.

- Кррак! Слишком много на себя берешь, мышь. Нас много, мы с тобой справимся. Кввваккк! Попробуй сунься в драку. Умрешь!

Издав пронзительный клич, Буря взмахнула веревкой и рванулась вперед. Жабы тут же отскочили. Мышка презрительно рассмеялась:

- Будь по-твоему, трусливый слизняк, я умру! Только не одна. Уж десяточек-другой из вашей шайки я уложу обязательно. Смелее, лягухи-квакухи! Кто первый? Или будете сидеть здесь, квакать, раздуваться, булькать и ждать, пока я умру от старости?

По знаку, данному Ойкамоном, жабы приблизились. Буря намочила узловатый конец веревки в колодезной воде, чтобы он стал еще тяжелее. Две жабы бросились на нее. Но Буря бесстрашно прыгнула на одну из них, так что та оторопела от неожиданности. Сокрушительный удар веревкой пришелся как раз по выпученным глазам второй жабы. Тогда еще две кинулись на мышку сзади. Отважная Буря успела и их угостить веревкой. В это время одна из молодых жаб изловчилась и вонзила трезубец в заднюю лапу мышки. Обезумев от боли, та кинулась на врага, нанося удары и веревкой, и кулаками. Но жабы, сомкнув ряды, стали теснить ее, пытаясь повалить на землю. Мышка не сдавалась до последнего и продолжала колошматить их.

- Еуууулаааалиииииаа! - вдруг донесся с вершин песчаных холмов боевой клич.

Жабы тревожно заквакали, ряды их смешались; по песку стремительно затопало несколько пар легких лат В следующее мгновение жабы, словно стая диковинных птиц, одна за другой полетели по воздуху. Это три зайца, вооруженные штыками, пришли мышке на помощь. С первого взгляда в крупных рыжеватых зайцах можно было признать опытных бойцов - грозно оскалив зубы и выкатив глаза, они ловко орудовали сильными задними лапами. Медлительным и дряблым жабам невозможно было тягаться с таким противником. Уши зайцев развевались по ветру, длинные лапы раздавали мощные удары направо и налево - в мгновение ока они раскидали всех жаб, осаждавших Бурю. Им даже не понадобилось пускать в ход копья. Жабья шайка ретировалась, а Буря опустилась на песок, поглаживая раненую лапу. Старший из трех зайцев, высокий и худощавый, приблизился к колодцу:

- Красотища! Водичка твоя, насколько я понимаю? Позволь хлебнуть?

Опешившая от изумления, Буря кивнула. Заяц утолил жажду и сплюнул песок.

- Уф! Ей-ей, водичка так себе, ну да здесь привередничать не приходится, - скривившись, заметил он. Потом со старомодной галантностью отвесил Буре поклон: - Честь имею представиться! Я - полковник Клэри. Род наш издавна носит славное имя Мидоуклэри, но ты можешь звать меня просто Клэри, так делают все мои друзья. Сей юный повеса - не кто иной, как знаменитый бригадир Тим, а это наша краса и гордость, прекрасная Хонорэйбл Розмари, а для тебя просто Хон Рози. А теперь, с кем нам выпало счастье познакомиться?

Буря встала, забросив веревку за плечо и поджав раненую лапу. Украдкой она бросила на удивительную троицу недоуменный взгляд:

- Меня зовут Буря Чайкобой. Вот он, Чайкобой, непобедимая веревка. Как вам мое оружие?

- Хмм, - фыркнул бригадир Тим сквозь густые навощенные усы. - Штука неплохая, но, ей-ей, чтоб отделать жаб, нет ничего лучше старого доброго копья.

Тем временем жабы, возмущенно квакая, вновь начали собираться в кучу.

- Крроггг! - подал голос Ойкамон. - Я приведу еще жаб, много, много жаб! Больше, чем песчинок на берегу! Вы все умрете! Кввакк!

- Ухухахаха! Слышь, старая образина, долгонько тебе придется шлепать, чтоб нас догнать. Ей-ей, обидно, что нам недосуг подождать, посмотреть на твоих воинов-забияк. Дела зовут, так вот!

- Кввакк! Убирайтесь! - злобно прошипел Ойкамон. - И когда бы вы ни ступили на эту землю, здесь вас ждет смерть.

Полковник Клэри решительно устремился к жабьей стае. Ловким выпадом копья он выбил у вожака оружие. Взгляд зайца стал жестким.

- Эй, склизкий сброд, слушай сюда! Мы - дозорный отряд владыки Ронблейда из крепости Саламандастрон. Для нас один закон - приказ повелителя. Никто не может остановить нас. Еще один прыжок вперед - и мы насадим вас на копья. Вот тогда-то на ваш славный бережок и впрямь придет смерть. А теперь назад, болотное отродье! Эй, ты, миляга, скажи своим, чтоб не мешкали, а то я разрисую копьем твою поганую рожу.

Ойкамон что-то мрачно проквакал, и жабы торопливо убрались восвояси.

Хон Рози повернулась к Буре:

- Слышь, так они тебя задели, гады? Ты же еле ковыляешь.

Буря потрогала рану:

- Ерунда. А куда мы идем?

- Ясное дело, туда, где еды и питья вдоволь, так вот! Да только как ты поплетешься? Поджав лапу?

Бригадир Тим опустился на корточки и внимательно осмотрел рану:

- Хм. Ей-ей, это сущие пустяки. Но так оставлять не годится.

У зайцев за спинами были рюкзаки, Хон Рози не мешкая сняла свой:

- Ухаахахуха! Сейчас мы с этой лапой разберемся! Слышь, старушка, Хон Рози - лучшая в мире мастерица перевязывать раны, так вот! Угу, положим бальзам из мха и оленьего папоротника, теперь быстренько зашьем травяными стеблями. Красотища! Теперь хоть пляши. Ну-ка попробуй.

Буря осторожно ступила на раненую лапу. Боль и в самом деле утихла.

- Спасибо, Рози. Лапа как новенькая.

Пока Рози возилась с раной, полковник Клэри без устали ходил туда-сюда. Прикрыв глаза лапой, он то и дело поглядывал на солнце, чтобы понять, куда теперь двигаться.

- Готово? Молодчаги! Теперь у нас полный боевой порядок. Значит, в путь. Слышь, я тут подумал, почему бы нам не двинуть прямехонько на северо-восток, к лесу. Навестим старину Паккатуга и заморим там червячка. Что скажешь, Тим?

- Хм, почему бы и нет? Ей-ей, мысль неплохая.

Буря была немного ошарашена странными присказками зайцев и их шумной манерой общения. На первый взгляд казалось, что зайцы - бесцеремонный и легкомысленный народ, но рассуждали они, как правило, спокойно и здраво.


Вскоре после полудня путники пересекли равнину. Песчаные просторы, испещренные редкими пятнами чахлой растительности, с дюнами, точно мираж колеблющимися в знойной дымке, остались позади. Но и спереди путь преграждали дюны, неприступные холмы, горы песка, в котором увязали лапы. Наконец, взобравшись на одну из вершин, путники увидели зеленую опушку соснового леса - прохладная тень деревьев так и манила скрыться от палящего полуденного солнца.

Бригадир Тим указал на высокий граб и повел путников прямо к нему. Предупреждающим жестом он вскинул лапу:

- Слышь, рты держите на запоре. Старина Паккатуг, ей-ей, где-то тут. Если, конечно, усы меня не подвели.

Вдруг над самым ухом Тима просвистела стрела и вонзилась в ствол граба.

- Вы ворвались во владения Паккатуга! Кто вы такие? - проскрежетал чей-то недовольный голос.

- Клэри, Тим и Рози, дозорный отряд, охраняющий мир и порядок, к твоим услугам, - ответил полковник. - И с нами еще... как бишь ее... в общем, мышка, совсем молодая, хоть и отчаянная.

Как Буря ни вглядывалась в окружавшие их деревья, ей не удавалось различить незнакомца.

- Еще и мышь сюда притащили! - прохрипел сердитый голос. - Этого только не хватало. И почему я должен верить, что вы дозорный отряд? Назовите пароль.

Клэри нетерпеливо фыркнул:

- Слышь, Паккатуг Лесной Страж, кончай валять дурака. Нам ли тебя не знать, старый шут. Ты отлично знаешь, кто мы такие. Хотя черт с тобой, вот тебе пароль, если уж так приспичило: «К тебе гости пришли, угощенье принесли». Давай-ка, бездельник, вылезай поживее.

Тут с ближайшей ели на землю спрыгнуло такое странное существо, что Буря прикусила губу, стараясь сдержать смех.

Паккатуг Лесной Страж оказался старой, весьма упитанной белкой. Он был в полном вооружении - огромный выгнутый лук, колчан, полный стрел. К ушам, лапам и хвосту у него были привязаны зеленые ветки, так что он напоминал небольшой куст, в листве которого поблескивали маленькие недоверчивые глазки.

- Привет, земляные выдры, - проскрежетал Паккатуг сквозь зубы, которых, кстати, у него осталось всего два. - Выкладывайте быстрее, что вы притащили Паку на обед.

- Не зарывайся, приятель, - фыркнул бригадир Тим. - Какие мы тебе выдры? Ты, слышь, прекрасно знаешь, что мы зайцы. И если ты не будешь полюбезнее, ей-ей, не видать тебе славных овсяных лепешек, орехового сыра и ячменного печенья с ягодами.

- Овсяные лепешки, сыр! Вот это другой разговор! Где они, где? - И Паккатуг принялся срывать рюкзак со спины Тима.

- Слышь, старина, не пори горячку. Сперва отведи нас в укрытие. Ясное дело, мы устали, хотим спокойно посидеть и подкрепиться, так вот!

Паккатуг решил не спорить и повел их в глубину леса, к прозрачному ручейку. Заросли сирени и шиповника, со всех сторон окружавшие небольшую полянку, превратили ее в настоящий зеленый грот, уютный и прохладный; скалистый выступ над ручьем был покрыт мягким, бархатистым мхом. Путники с наслаждением опустились в траву, а Паккатуг отправился за водой.

- Старина Паккатуг живет в лесу отшельником, - сообщил полковник Клэри на ухо Буре. - Ей-ей, малый он неплохой. Если подкармливать его и потакать его придури, с ним вполне можно ладить. Он, вишь, свихнулся на всякой ерунде вроде маскировки и паролей. Воображает себя незнамо чем. Ничего, мы уломаем его проводить тебя в старый добрый Рэдволл.

- Рэдволл? - эхом повторила необычное слово Буря. - А что это такое?

- Ей-ей, это не место, а красотища! Ясное дело, тебе там понравится. В Рэдволле живут самые лучшие мыши на свете, так вот! Ш-шш, Паккатуг идет.

Паккатуг принес кипящий чайник и пять чашек:

- Шиповниковый чай. Как увидел, что вы пожаловали, мигом поставил чайник на огонь. Знайте мою доброту, земляные выдры. А теперь вытаскивайте, что там у вас.

Порывшись в мешках, зайцы извлекли обещанные лакомства. Никогда раньше Буре не доводилось пробовать такой вкуснятины. Зайцы с удовольствием прихлебывали ароматный шиповниковый чай, отщипывая то крошечку сыра, то кусочек лепешки. Паккатуг, напротив, набросился на еду так, что за ушами трещало, и изголодавшаяся мышка последовала его примеру. За несколько минут они подмели все вчистую и одновременно вцепились в последний яблочный коржик. Паккатуг грозно сверкнул глазами:

- Клянусь роскошным хвостом, эта молодая особа не по годам нахальная.

- Ухуххахухаха! - рассыпалась смехом Хон Рози, подливая себе еще чаю. - Ей-ей, старушка Буря - крепкий орешек. Слышь, когда мы ее увидели, она одной лапой задавала трепку целой жабьей шайке. Вот была умора! Нет, Буре палец в рот не клади. Эй, Буря, старушка, откуда ты только взялась?

Буря засунула в рот отвоеванный у Паккатуга яблочный коржик:

- М-ммм, язык можно проглотить. Откуда я, спрашиваешь? Хотела б я это знать. Но я не представляю, кто я, где родилась, где жила. Даже как зовут меня не помню. Меня выбросило на берег бурей, вот я и выбрала себе имя Буря. Наверное, мы пришли со дна морского, я и мой верный Чайкобой.

Паккатуг, жевавший овсяную лепешку, насмешливо уставился на мышку:

- У тебя что, память вчистую отшибло? Значит, ты теперь никто и звать тебя никак?

Клэри вежливо кашлянул, словно его вдруг осенила удачная мысль:

- Надо же! Ей-ей, грустная история. Потому-то мы и привели ее к тебе, старина. Думаем, уж верно, Паккатуг согласится проводить бедолагу в Рэдволл. Уж они там сумеют прознать, кто она и откуда. Аббатские мыши собаку съели на всяких там тайнах и загадках, так вот!

Паккатуг поднялся и отряхнул лапы:

- Ха-ха-ха, нашли дурака! Экий ты проворный, земляная выдра, смотри, собственный хвост обгонишь. Ишь что выдумал - чтобы я тащился в такую даль из-за какой-то мышки!

Буря тоже вскочила, задыхаясь от возмущения:

- Не больно-то и хотелось с тобой идти! И с чего это вам взбрело в голову, что я отправлюсь незнамо куда! Очень мне нужен такой провожатый-придурок. Видно же, что у него ум за разум зашел, сам не знает, белка он или куст.

Хон Рози дернула мышку за лапу:

- Слышь, старушка, не лезь в бутылку. Ей-ей, мы уже поняли, что ты не робкого десятка. Только намотай себе на ус - сейчас ты в чужой стране, так вот! Звери здесь водятся всякие. И мы не хотим, чтобы ты опять попала в переделку. Мы тебе добра желаем. А для мыши самое лучшее - оказаться среди собратьев, так ведь?

Паккатуг принялся собирать чашки:

- Ух! Если хочешь со мной идти, приведи себя в порядок. Охота мне позориться с такой неряхой.

Не помня себя от обиды, Буря выскочила из укрытия Паккатуга.

- Мы с Чайкобоем без вас обойдемся! - прокричала она, размахивая веревкой. - Не пропадем, не волнуйтесь!

Бригадир Тим смерил белку холодным взглядом: - Вишь, невежа, чего натворил!

Паккатуг перебросил хвост через голову и в задумчивости пожевал его облезлый кончик:

- Ладно уж, будь по-вашему! Вечно вы, земляные выдры, суетесь не в свое дело, житья от вас нет! - он приложил лапы ко рту и громко окликнул: - Эй, ты, мышь, как бишь тебя, дуй сюда. На твое счастье, у старины Паккатуга доброе сердце. Отведу тебя в Рэдволл, радуйся. Только у меня есть условия.

Буря немного приблизилась:

- Вот еще выдумал. Какие еще условия? Паккатуг повернулся к зайцам:

- Условие первое - еда! Дорога предстоит длинная, а я и так совсем отощал. Это ведь только вы, земляные выдры, лакомитесь всякой вкуснятиной сколько влезет. Словом, хотите, чтобы я проводил вашу ненаглядную мышь, - отдавайте мне все, что у вас в мешках, до последней крошки.

Клэри подкрутил усы:

- Ей-ей, старина, ты загнул! А мы что будем есть, по-твоему?

- Ой, Клэри, пусть его обожрется, - перебила Хон Рози. - Уж мы по дороге в Саламандастрон отыщем чем заморить червячка. А то потуже затянем пояса. Не впервой.

Бригадир Тим вывалил на землю содержимое мешка:

- Будь по-твоему, белка! Что еще?

- Я не желаю, чтобы кто-то знал, как меня найти. Незваных гостей мне не нужно. Так что когда я поведу эту мышь в Рэдволл, я завяжу ей глаза, а то потом еще отыщет дорогу обратно.

Хон Рози обеспокоенно взглянула на Бурю:

- Ничего страшного, старушка. Завяжешь глаза Чайкобоем, и все!

Буря согласно кивнула. В глубине души ей страшно хотелось попасть в аббатство Рэдволл, неведомое и загадочное.

Паккатуг изрек последнее условие:

- И наконец, до утра я лапой не шевельну. Не молоденький по ночам таскаться.

Клэри бросил взгляд на Бурю; мышка опять кивнула.

- Ну, старый бродяга, ясное дело, мы согласны. Только, слышь, не подкачай, сделай все в лучшем виде. Хоть Буря и не велика ростом, из нее вышел бы славный воин, так вот!

Разговор был окончен. Паккатуг улегся на мягкий мох и оглушительно захрапел. Клэри тоже стал устраиваться на ночь:

- Старый разбойник нашел себе неплохое местечко. Только, ей-ей, старина Паккатуг соврет - недорого возьмет. Если он сказал, что здесь его укрытие, бьюсь об заклад, он нам глаза отводит. Уж верно, у него есть другое логово. Ладно, хорошо всхрапнуть нам всем не мешает. Завтра мы отправимся назад, в Саламандастрон. Слышь, Буря, ты теперь будешь жить в аббатстве Рэдволл, среди мышей. Ты рада?

Но ответа не последовало. Свернувшись на мху калачиком, Буря крепко спала, обеими лапами прижимая к себе Чайкобой.


Глава 8


Дандин был занят важным делом - он подбирал песни для предстоящего праздника. Усевшись в тени огромного развесистого дуба, он припоминал старинные мелодии и напевы и наигрывал их на флейте. Неподалеку устроился Сакстус в компании с несколькими кротами и другими жителями аббатства. Стоило Дандину заиграть что-нибудь знакомое, все хором подхватывали и требовали, чтобы флейтист играл еще и еще. Кроты, подскакивая от нетерпения, упрашивали Дандина сыграть их любимую песню.

- Урр, урр, будь добрр, спой нам про Гонфа и пиррожки, - твердили они.

Дандин кивнул и принялся за флейту. Он и сам любил эту балладу: в ней говорилось о том, как его прадед Гонф, Король воров, украл пирожок, испеченный самой аббатисой Жерменой, первой настоятельницей обители Рэдволл. Дандин сыграл несколько тактов, чтобы все насладились звонким и чистым голосом флейты знаменитого Гонфа, и запел:


Случилось это по весне,

Когда сияли дали, —

Спекла Жермена пирожки,

Чтоб к чаю их подали.

Ах, сколько ягоды лесной

Положено в них было!

Их остужаться на окно

Жермена положила.

А мимо Гонф, Король воров,

С утра не ев ни крошки,

Шагал - и видит пирожки

Жермены на окошке!


И Гонф немедленно туда подкрался тихой сапой —

Румяный самый пирожок украл он ловкой лапой.

Пришла Жермена, скоро чай, - и видит: сам не свой,

С оружьем, под окном наш Гонф стоит как часовой.

«Зачем стоишь ты здесь с мечом?» - спросила тут

Жермена.

«О аббатиса, - молвил Гонф, - тут кража и измена!

Стащила птица пирожок, что испекла ты к чаю.

Ее прогнал я и теперь стою и охраняю».

Сказала аббатиса: «Ох! Нет с птицами мне сладу!

А вот - румяный пирожок отважному в награду!

И впредь, коль буду пирожки я печь, - тебе, дружок,

Всегда положен от меня отдельный пирожок».


Кроты буквально покатились со смеху, попадав на траву:

- Урр, уррр, урр! Ну и Гонф, ну и пррыткий парень!

- Ишь какой хитрый - получил аж два пиррожка!

- Иди-ка сюда, дружище, - подозвал Сакстус крота по имени Вильям. - Может, теперь ты нам споешь? Говорят, среди кротов ты первый певец.

Вильяма не пришлось просить дважды: он поднялся с травы и, неуклюже переваливаясь, подошел к флейтисту, потом пригладил бархатистую шерстку, потер нос, сжал крепкие лапы в кулаки и затянул песню; как и у большинства кротов, у него был хриплый бас.

Компания что есть мочи забила в ладоши; певец поклонился и послал всем воздушный поцелуй, при этом так сморщил нос, что его глазки-бусинки почти скрылись за круглыми щеками.

Вильям решил ответить любезностью на любезность:

- Теперрь твой черед, Сакстус, урр. Поррадуй нас пением.

Сакстус насупился и смущенно замахал лапами:

- Нет, нет, что ты, у меня ни голоса, ни слуха. Когда я пою, всем кажется, будто взбесившийся дятел стучит клювом по дереву.

Дандин похлопал друга по спине:

- Ну что ты ломаешься. Смотри, станешь таким же книжным червем, как брат Губерт. О, я кое-что придумал! Не хочешь петь, расскажи какой-нибудь стишок. В этих старых книгах и пергаментах, в которых ты вечно роешься, наверняка полно всяких занятных стихов. Давай, не стесняйся.

Сакстус молчал, уставившись в землю. Наконец он судорожно перевел дух и откашлялся:

- Ну хорошо... Раз вы сами просите... Только сразу предупреждаю, не жалуйтесь, если не понравится. Ладно, слушайте... Это стихотворение... Я наткнулся на него в старинной рукописи. Странное оно какое-то, не поймешь толком про что... Но мне почему-то нравится.

И, собрав всю свою смелость, Сакстус стал читать стихи:


Ветер ледяной над дикой страной

Поет о том, что грядет:

«Среди крошева льдов, где могила судов,

Остров встает из вод.

Бушуют валы у огромной скалы,

Кровью окрашена ночь —

Туда поневоле, вкусив черной доли,

Попали отец и дочь.

Дух захватило, сердце застыло,

Когда Неистовый тать,

Прислужник ада, несчастное чадо

Посмел волнам предать.

О ты, чья рука верна и крепка,

Чья легенда еще впереди,

Ты встанешь в слезах на красных камнях

И споешь с печалью в груди».


Когда он смолк, в воздухе повисла неловкая тишина, никто не проронил ни слова. Все недоуменно смотрели на Сакстуса, а тот, окончательно смутившись, переминался с лапы на лапу. Хорошенькая Роза первой нарушила молчание:

- Нашел что прочитать. Белиберда, иначе не скажешь. Нет, я такие стихи не люблю - ни складу ни ладу. - И она ловко взлетела вверх по стволу дуба, осыпая всех листьями и мелкими веточками.

Дандин, чтобы как-то сгладить тягостное впечатление, захлопал в ладоши и закричал:

- Урра! Молодчина, Сакстус! Здорово прочел! Остальные тут же его поддержали, но их прервала матушка Меллус:

- Эй, молодежь, хватит прохлаждаться! Идите-ка соберите детвору, а то меня на все не хватает. Время обедать. И пошевеливайтесь. В саду уже накрыты столы. Печеная репа, жареные грибы, свекольный салат с зеленым луком и желуди в тесте ждут не дождутся, пока вы их отведаете. Только прежде чем усядетесь за стол, я проверю, чисто ли вымыты лапы.

Дандин с Сакстусом отправились к южной стене аббатства, где стояла умывальная бочка.

- Откуда ты выкопал этот стишок? - спросил у друга Дандин, пока они полоскали лапы. - Честно говоря, он и впрямь какой-то странный.

- Да я и сам не помню. Рылся как-то в старых пергаментах и наткнулся на это стихотворение. Брат Губерт как раз задремал, и я прочел стихи без помех. Знаешь, похоже, они крепко запали мне в память.

К друзьям присоединился слепой Симеон. Он тоже принялся полоскать лапы в бочке.

- Да, Сакстус, порой что-то прочно западает нам в память, хотя мы сами не знаем зачем и почему. Но бывают времена, когда память может сослужить добрую службу. Твое счастье, что ты помнишь много старинных стихов.

- Правда, брат Симеон?

- Конечно. В старинных рукописях сокрыто много мудрости, очень много. Признаюсь, я стоял неподалеку, покуда ты читал. Согласен с тобой, эти слова завораживают - они звучат так красиво и необычно. Кстати о мудрости. Вам, мои юные друзья, неплохо бы запомнить одну важную вещь.

- Какую, брат Симеон?

- Молодым следует думать о старших и не слишком жадно набрасываться на запеченные желуди. Оставьте что-нибудь старикам, ведь нам за вами не угнаться.

Дандин плутовски улыбнулся и подмигнул Сакстусу:

- Знаешь что, брат Симеон? Мы тебя отведем. Ты придешь к столу первым и съешь больше всех.

И неразлучные друзья, подхватив слепого травника, повели его, да только не к столу, а прочь из сада. Однако Симеон быстро смекнул, что дело нечисто:

- Дандин, скажи-ка, почему, прежде чем предложить отвести меня, ты подмигнул Сакстусу? Верно, вы что-то замышляете, разбойники?

- Нет, конечно, брат Симеон. Что это тебе взбрело В голову?

- Просто кое-что вспомнил. Тут на днях Бэгг, этот юный шалопай, тоже перемигнулся с братцем Ранном и говорит, мол, давай, брат Симеон, отведем тебя ужинать. И отвели. Оказался я в сторожке, среди пыльных книг. А обоих молодцов и след простыл - кинулись набивать брюхо оладьями с клеверным маслом. Но вы-то уже взрослые мыши и, надеюсь, не станете так шутить над стариком?

На этот раз пришел черед Сакстуса подмигнуть Дан-дину:

- Нам бы и не удалось убежать от тебя, брат Симеон, слишком уж крепко ты вцепился в наши лапы.


Тем же утром, на рассвете, «Темная королева» вошла в бухту острова Терраморт. Двухлапый якорь с шумом прорезал недвижную водную гладь. Салтар Неустрашимый Корсар и его команда сошли на берег. Все сжимали в лапах оружие, однако на пустынном берегу не было ни души, и крысы вздохнули с облегчением. Но не успели они вброд перейти мелководье и выйти на залитые солнцем прибрежные камни, как скалы ожили - там притаилась сотня бойцов Габула, вооруженных луками и копьями. Салтар ругнулся себе под нос, но внешне ничем не выдал тревоги. Стоя по колено в воде, он дерзко взглянул на берег, ощетинившийся копьями:

- Это что еще за новости? Где Габул?

Лысохвост, командир берегового отряда, пожал плечами в ответ:

- В форте Блейдгирт. Где ж ему еще быть? Ждет тебя не дождется.

Леддер, первый помощник, подошел к капитану и вытащил из ножен кривую саблю:

- А если мы не желаем тащиться к нему в форт?

Лысохвост дважды помахал копьем в воздухе. Наверху, в скалах, стрелки подняли луки.

- Габул просил передать тебе, что очень просит пожаловать. Он всегда рад дорогим гостям.

Тут Салтар резко обернулся, потому что услышал какой-то подозрительный всплеск - то был звук поднимаемого якоря. К ужасу своему, он увидел, что «Темная королева» потихоньку выходит в открытое море. На палубе суетились крысы, а на капитанском мостике стоял довольно ухмыляющийся Кривоглаз.

- Эй, приятель, не дергайся, - насмешливо крикнул он. - С твоим кораблем все будет в порядке. Мы немного на нем покатаемся, пока ты болтаешь с Габулом, вот и все!

Леддер уже взмахнул мечом, собираясь метнуть его прямо в морду Кривоглаза, расплывшуюся в наглой усмешке. Но Салтар прошептал ему на ухо:

- Брось, приятель. Я сам поквитаюсь с этим подонком.

Отведя копье Лысохвоста, крысиный капитан вышел на берег:

- Что ж, если его Королевское Величество так просит, наведаемся к нему в гости.

Столы в пиршественном зале ломились от еды и питья. Во главе самого большого стола сидел Габул, ради такого случая оставивший трон. Меча при нем не было, на губах играла ухмылка.

- Эй, вы, грязный сброд, смотрите только, кто к нам пожаловал! Салтар, лучший капитан моего флота, и его доблестные головорезы. Салтар, приятель, садись сюда, рядом со мной! А вы, парни, не теряйте времени даром! Сегодня здесь есть чем набить брюхо! Голодным никто не останется!

Пиратов с корабля Салтара не пришлось упрашивать - они жадно набросились на еду, выхватывая друг у друга лакомые куски, разрывая зубами мясо и наливаясь вином. Салтар покорно опустился на место рядом с Габулом, однако он не прикоснулся ни к еде, ни к питью и ни на минуту не выпускал рукоять сабли.

Габул, оглушительно хохоча, отрывал куски жареной рыбы и незаметно бросал их через плечо. Казалось, он выпивает один кубок за другим, однако вино он выливал под стол.

- Давно ли ты разлюбил вдоволь выпить и вкусно поесть, Салтар? Может, с тех пор, как услыхал, что случилось с твоим брательником Бладригом?

- С Бладригом? А что с ним? - Салтар ничем не выдал волнения.

Габул разорвал когтями жареную чайку и принялся обгладывать кости. Потом он поднял оскаленную в усмешке морду:

- Пришлось его прикончить. Снести башку мечом. Ни одна шерстинка не дрогнула на морде Салтара.

- Вот как? Чем же он провинился?

Габул вытер жирные когти о бороду:

- Слишком много о себе возомнил. Осатанел от жадности. Хотел захапать мою, королевскую, часть добычи. Вот и пришлось его прикончить. Вжик! И наш Бладриг лишился башки.

Взгляд Габула встретился с ледяным взглядом Неустрашимого Корсара: каждый выжидал удобного момента. Салтар вертел в лапах пустой кубок.

- Было при нем оружие, когда ты убил его?

- Нет. Оружие ему было ни к чему. Он как раз примерял, впору ли ему корона. Ха-ха!

Салтар медленно поднялся, сжимая кривую саблю:

- С безоружными ты орел, это всем известно. А не хочешь ли сразиться с тем, у кого в лапах сабля?

Габул стал украдкой шарить под столом, где был припрятан его меч.

- Не кипятись так, приятель! Видишь, со мной нет меча.

Теперь настал черед Салтара разразиться хохотом:

- Хо-хо-хо! Иди же, Король крыс-пиратов, отважный и неустрашимый, возьми меч. Только он вряд ли тебе поможет. Трус и с мечом трус. Не зря же девчонка, жалкое мышиное отродье, чуть не отправила тебя в ад, хотя ты был вооружен до зубов.

Внезапно Габул оттолкнул стол и бросился на противника, потрясая мечом. Свирепый оскал перекосил его отвратительную морду.

- Лжешь, гад! Ты жизнью поплатишься за то, что порочишь имя короля!

Остальные крысы инстинктивно подались назад, они знали - два беспощадных бойца сцепились не на жизнь, а на смерть. На карту поставлена судьба королевства.

Неистовый Габул ураганом налетел на врага, но Салтар проворно увернулся - он ловко отражал удары, одновременно туго наматывая вокруг свободной лапы шнур, которым был привязан его стальной крюк. Он без умолку сыпал оскорблениями и насмешками - испытанный прием крыс-пиратов. Так они доводили противника до белого каления и заставляли совершать промах.

- Ты не только трус, но и слабак к тому же! Мой брат мог вышибить из тебя дух поварешкой!

Габул ходил кругами, избегая нападения, его золотые клыки, отделанные изумрудами, устрашающе посверкивали в мерцающем свете факелов.

- Ты, куча потрохов, я подвешу тебя на твоем крюке и пусть чайки вырвут твой грязный язык!

Клинки, звеня, скрестились. Крюк Салтара вцепился в плащ соперника, угрожая распороть ему шкуру, но Габул в мгновение ока разрезал плащ кинжалом, висевшим у него на поясе, и отбросил прочь. Однако он потерял равновесие и пошатнулся; Салтар наскакивал и, лязгая клинком, заставлял его отступать.

- Ты умрешь, поганая тварь! Визжи от ужаса, гад! Сейчас я выпущу твои кишки, Габул! Только прежде ты во всеуслышанье объявишь меня королем!

Габул пятился и пятился, позволяя Салтару теснить себя в дальний угол зала. Он задыхался и пыхтел, глаза его остекленели от испуга, - казалось, он из последних сил изворачивается, спасаясь от неумолимой сабли и страшного крюка. Но про себя крысиный король злорадно усмехался. Салтар был опьянен предчувствием близкой победы.

- Что, Королевское Величество, выдохся? - издевательски проскрежетал он. - Сражаться в честном бою - это тебе не рубить головы безоружным. И не с мышью-заморышем воевать. Не переживай, я дело знаю, изрублю тебя на куски в лучшем виде. Останешься доволен.

Габул продолжал неуклюже пятиться, спотыкаясь на каждом шагу, налетая на столы и скамьи; каждый новый выпад Салтара угрожал проткнуть его насквозь, ужасающий крюк был уже на волосок от его горла. У самого занавеса, скрывающего стену, Габул вдруг оступился и рухнул на колени. Меч, дрогнув в самый решительный момент, отлетел, зазвенев по каменным плитам. Крысы, сгрудившись в сторону, затаили дыхание. Габул покатился по полу, но внезапно вскочил, подпрыгнул, сорвал со стены факел и накинулся на противника сбоку. Салтар повернулся с быстротой молнии:

- Аааааааууууууу!

Размахивая пылающим факелом, Габул толкал соперника прямо к клинку, спрятанному за занавесом. Его хитрость удалась: Салтар с размаху налетел на кинжал, торчавший в стене, и тут же испустил дух. На его грубой морде застыло недоуменное, растерянное выражение, словно он так и не понял, что с ним случилось.

В пиршественном зале повисло молчание. Габул презрительно плюнул на труп врага. Потом подскочил к самому большому столу и обрушил на него град сокрушительных ударов. Еда, вино, посуда мгновенно превратились в месиво под его мечом. Утолив гнев, король повернулся к оторопевшим крысам. Глаза его кровожадно сверкали, кольца и браслеты издавали нестройное дребезжание, дикий оскал обнажал золотые клыки с изумрудами. Наставив на крыс кривой меч, Габул взревел:

- Я - Неистовый Габул, Король и Повелитель всех крыс-пиратов! Запомнили, паразиты? А теперь повторите, кто я!

Десятки мечей, кинжалов, сабель и пик взмыли в воздух. В толпе крыс не было никого, кто бы не орал вместе со всеми: «Неистовый Габул, король и повелитель».

Наконец приветственные крики смолкли; в наступившей тишине гулко раздался удар в тяжелую кованую дверь зала. Лысохвост распахнул ее и обнаружил Одноуха - утром тот был среди пиратов, захвативших «Темную королеву». Он был ранен, к тому же ему явно пришлось добираться до берега вплавь - кровь и вода ручьями стекали по его шкуре. Шатаясь, Одноух сделал несколько нетвердых шагов и рухнул на пол. Но все же он приподнялся, опираясь на лапу, и указал на окно:

- Милорд, Кривоглаз удрал. Он похитил «Темную королеву».

Габул, словно пантера, одним прыжком выскочил из-за стола. Он подбежал к чуть живому Одноуху и схватил его в охапку:

- Что ты несешь! Он не посмел бы!

- Милорд, у него все было продумано. Остальные в сговоре с ним. Я один не захотел подчиниться, и он выбросил меня за борт.

- Кривоглаз, Кривоглаз, старый кореш! И ты меня предал!

- Милорд, он сказал, мол, с тобой лучше не иметь дела. Дескать, ты стал слишком буйным, на тебя не угодишь. Пообещал, что пираты, которые переметнутся к нему, будут по ночам спокойно спать, а не трястись, ожидая удара кинжалом. Тебе, мол, кровь в голову ударила, и тот, на кого ты взглянешь искоса, может считать себя покойником. Тебе что друг, что враг - все едино. Так он сказал, Кривоглаз. Я слышал это собственными ушами. Еще он обещал увести корабль так далеко, что ты ни в жизнь не найдешь.

Габул, охваченный яростью, разжал лапы, и Одноух грохнулся на пол.

- Разрази меня гром! Подлецы, одни подлецы вокруг. Кривоглаз, Кривоглаз, мы ведь с тобой пуд соли съели. Только тебе я и доверял среди этого крысиного сброда. И вот как ты отблагодарил меня! Оказался последним прохвостом. Умыкнул «Темную королеву», мой лучший корабль. Эй, Лысохвост, сколько кораблей сейчас стоит в бухте?

Лысохвост поскреб когтями подбородок:

- Милорд, в северной бухте сейчас «Ночной разбойник» и «Крысиный коготь». Но обоим нужен ремонт и просмолка. Там же бросила якорь и «Крабья клешня». У нее пробито днище и поврежден руль. Ни один корабль не может выйти в море.

Габул мрачно насупил брови:

- А где остальные?

- «Стальной клинок», «Черный парус», «Крысиная голова» и «Острый клык» ушли на промысел. Но они будут здесь прежде, чем вновь наступит полнолуние.

- Как только они войдут в гавань, пусть тут же разворачиваются и опять идут в море, - прорычал Габул, ударив кулаком по столу, чтобы слова его звучали весомее. - Вы должны нагнать «Темную королеву», или я сгною вас заживо. Да, «Темная королева» скоро войдет в бухту острова Терраморт. На грот-мачте будет красоваться голова Кривоглаза, а команда, все эти ублюдки, осмелившиеся восстать против Габула, до скончания дней будут носить кандалы. Так говорю я, Габул, великий и грозный! А того, кто захватит «Темную королеву», я сделаю адмиралом, вторым в королевстве после себя! Ну, кто готов пуститься в погоню?

Три крысы торопливо выступили вперед. Габул одобрительно оглядел их:

- Слушайте меня, Кособрюх, Гнилозуб и Кошкодер! Каждый из вас должен собрать команду. Два дня вам на то, чтобы привести в порядок те корабли, что стоят сейчас на якоре. Возьмите невольников, что служат в форте, все равно эти бездельники ни черта не делают. Пусть работают днем и ночью. Кривоглаз еще поплачет кровавыми слезами. Отправим его в ад, там его заждались. И запомните все - от гнева Габула не скрыться ни на земле, ни в море. А теперь прочь!


Глава 9


Уже полдня Буря тащилась по лесу в обществе старого брюзги Паккатуга. Путешествие оказалось не из приятных, так как глаза у мышки были завязаны и она то и дело натыкалась на стволы и сучья, спотыкалась о корни, обжигалась о крапиву. Наконец ее угрюмый провожатый проголодался и объявил, что пора сделать привал. Они уселись под старым платаном, широко раскинувшим ветви. Буря перво-наперво сняла с глаз повязку.

- Эй, ты что! Ну-ка завяжи опять, слышишь!

Мышка, мигая и щурясь от солнца, лучи которого проникали сквозь зеленые купола деревьев, потерла глаза:

- И не подумаю! Лучше ты, беличье отродье, завяжи узлом облезлый хвост. По-твоему, я буду есть с завязанными глазами?

Паккатуг, сердито фыркая, вытащил из мешка еду и питье.

- Ладно уж, пока не завязывай, - смилостивился он. - Но только на время привала, ясно? И не глазей по сторонам! Знаю я тебя, наверняка норовишь запомнить дорогу в мой лес.

Но Буря вовсе не глазела по сторонам. Вдруг она заметила, что на груди у нее висит маленький каменный медальон, - наверное, его надели ей зайцы, пока она спала. На нем был вырезан загадочный рисунок - голова барсука на фоне горы с плоской вершиной. Мышка нехотя оторвала взгляд от медальона, решив, что ворчливого проводника пора осадить:

- Очень мне нужен твой дурацкий лес! Да и не твой он вовсе. Может, здесь и есть правитель, не знаю, но, уж верно, это не свихнувшийся старикан, вырядившийся под дерево. Ну да хватит препираться. Что у нас на обед?

Паккатуг, с овсяной лепешкой в одной лапе и флягой в другой, опустился на землю:

- Лично я собираюсь подкрепиться лепешками и сладкой наливочкой. А что ты будешь есть - это уж твое дело. В Рэдволл я тебя отведу, как обещал. А о том, чтобы по дороге тебя кормить, уговору не было.

Буря ушам не поверила. Она вытаращила глаза на Паккатуга, который невозмутимо уписывал лепешку:

- Да как ты можешь трескать за обе щеки, когда рядом другой умирает с голоду, противный ты жадюга!

- Все, мне это надоело! Довольно я наслушался оскорблений от этой наглой мыши! Ну-ка заткнись и живо завязывай глаза!

- Не дождешься! - Буря попыталась произнести это как можно внушительнее. - Больше никто не будет водить меня с завязанными глазами и морить голодом!

Паккатуг с неожиданным проворством вскочил, схватил лук и натянул тетиву, направив стрелу прямо на Бурю:

- Лучше не выводи меня из терпения, деточка. Делай как велено, а то всю оставшуюся жизнь будешь ковылять на одной лапе.

Буря тоже вскочила и сжала веревку.

В ту же секунду Паккатуг спустил тетиву. Услышав свист стрелы, мышка рванулась в сторону, и острый наконечник вонзился в ствол сосны. Буря налетела на старика Паккатуга, грозно размахивая Чайкобоем.

Одним ударом она выбила лук из лап противника. Второй удар пришелся по носу, и Паккатуг, не устояв, повалился на спину, прикрывая ушибленный нос лапой. На глазах у него выступили слезы. Буря, воинственно сверкая глазами, встала над поверженным противником:

- Хватит, покуражился! Ишь, сначала завязал глаза, потом решил уморить голодом, а тут чуть лапу не прострелил! Не двигайся, беличье отродье, а то хуже будет!

И Буря жадно накинулась на еду, попеременно откусывая огромные куски то яблока, то лепешки; при этом она не сводила глаз с вероломного провожатого.

Паккатуг прикладывал к распухшей морде лист подорожника и злобно бормотал:

- Ужас что творится на свете! Какая-то мышь, сопливая девчонка, посмела разбить нос самому Паккатугу Лесному Стражу!

Буря сурово взмахнула веревкой:

- Заруби на расквашенном носу, древесная ты крыса! Никакая я тебе не девчонка! Я Буря Чайкобой! И зря ты вообразил, что можешь издеваться надо мной, если я меньше тебя ростом. А теперь смотри сюда. Видишь, всю еду я разделила ровно на две половины. Забирай свою и убирайся, пока цел. Я и сама найду аббатство Рэдволл! Без такого провожатого только сподручнее!

Ругаясь под нос, Паккатуг запихал в мешок провизию и бросился наутек по узкой лесной тропинке, едва заметной в зарослях.

- Ха-ха! - прокричал он, отойдя на безопасное расстояние. - Ты еще пожалеешь! Сама себя наказала. Так тебе и надо! Не видать тебе теперь аббатства как своих ушей. Заблудишься и околеешь, так и знай.

- С таким проводником мне тем более не видать аббатства, - расхохоталась Буря. - Где уж мне его увидеть, если ты завяжешь мне глаза, уморишь голодом, а напоследок пристрелишь! Проваливай, кому сказано, блохастая шкура!

Мышка с наслаждением поела, передохнула, собрала остатки еды и отправилась на поиски неведомого аббатства Рэдволл. Со всех сторон ее окружал лишь лес, зеленый, спокойный и невозмутимый, - нигде не было заметно даже следа живого существа. Мышка подбросила верный Чайкобой в воздух. Упав, он указал узловатым концом в сторону, противоположную той, в которой скрылся Паккатуг. И мышка решила положиться на удачу и довериться непобедимому оружию.

День клонился к закату, легкий ветерок колыхал густые зеленые кроны, а внизу, под куполами деревьев, крошечная фигурка решительно продиралась сквозь кустарник и заросли папоротника. Время от времени мышка поглядывала на небо: она шла на восток и следила, чтобы заходящее солнце было у нее за спиной. Ничто не нарушало тишины. Чтобы немного приободриться, Буря решила спеть, но в памяти у нее не сохранилось ни единого обрывка какой-нибудь песни. И все же она с самым беззаботным видом шла все дальше и дальше; лишь щебетание птиц да мягкое шуршание собственных лап по траве доносилось до ее ушей. Дорогу ей преградил маленький ручеек. Мышка утолила жажду, сполоснула лапы и немного посидела на берегу, размышляя о том, что ждет ее в таинственном аббатстве Рэдволл, - если только ей посчастливится отыскать его.

Вечерние тени сгущались с каждой минутой, зеленые своды леса становились все темнее и мрачнее, но Буря все брела и брела, не представляя, приближается она к заветной цели или ходит по лесу кругами. Наконец лес окончательно потонул в темноте, и мышка поняла, что заблудилась. Заросшая петляющая тропинка, по которой она шла, потерялась в непролазной чащобе. Ничего, подбадривала себя мышка, уж лучше блуждать по лесу, чем бултыхаться в бушующем море; но чем темнее и тише становилось вокруг, тем больше она падала духом. Хоть бы рассвет наступил побыстрее, думала она, хоть бы какое-нибудь живое существо пришло ей на помощь. Делать было нечего; в полном унынии мышка устроилась у подножия вяза, немного поела сыру и жареных желудей, запивая мятной настойкой, и решила ждать восхода солнца.

И вдруг она увидела свет.

Сперва это был лишь слабый проблеск, огонек, мелькнувший между деревьями. Буря ринулась к огню и вскоре различила, что это костер. К тому же до ушей мышки донеслась музыка. Кто-то перебирал струны и хрипловато напевал:


Будь камнем я, лежмя бы я

Лежал себе и дале,

Покуда кто-нибудь меня

Не зашвырнул подале.


«Какая роскошь на столе!

Морковка и капуста!» —

Промолвил еж, садясь за стол.

Теперь в тарелке пусто!


При ближайшем рассмотрении певец оказался зайцем в забавном наряде из двух половинок, зеленой и желтой. Он сидел у костра и увлеченно наигрывал на каком-то необычном струнном инструменте.

Буря сразу решила, что опасаться нечего: она ведь уже выяснила, что зайцы дружелюбны и приветливы. Поэтому мышка смело выступила из темноты и уселась напротив незнакомца. Не прерывая песни, он подмигнул ей:


Папаша мой любил приврать —

Теперь он растолстел.

«В реке холодная вода!» —

И на плиту он сел.


Моя мамаша мимо шла,

Взяла его ухватом

И к ужину его на стол

Нам подала с салатом.


Я к кролику явился в дом

И сватался там к дочкам,

А те на радостях меня

Поили кипяточком.


Буря не могла удержаться от улыбки - ей показались такими потешными и песня, и певец. Закончив, заяц приветственно взмахнул длинными ушами:

- Слышь, мышка, чем могу служить?

Буря сокрушенно вздохнула:

- Право, не знаю, сможешь ли ты мне помочь. Я потерялась.

Заяц огорченно покачал головой:

- Неужели! Вот беда-то! Кто же тебя потерял, горемыку? Или нет, скажем лучше так - кто должен тебя найти?

- Никто меня не терял. И найти никто не должен. Я ищу аббатство Рэдволл. Разве аббатство может кого-нибудь найти?

- Ей-ей, ты права. Но, слышь, не имею чести знать, как тебя звать, не переживай попусту. Я тоже иду в аббатство Рэдволл. Так что мы с тобой два сапога пара, так вот!

- Ты тоже заблудился?

- Ну вот еще! Хорошенькое дело! Да будет тебе известно, я ни разу в жизни не заблудился... или не заблуждался?.. Разве похоже, что я блуждаю? Просто сижу здесь, отдыхаю, играю на старой славной харолине.

Чтобы как-то утихомирить возмущенного зайца, Буря перевела разговор на другое:

- Так вот как называется эта штука - харолина. Замечательный инструмент. Никогда раньше такого не видела.

- Хорошенькое дело! Харолины не видела! Да ты, как я погляжу, недотепа. Такие, как ты, ясно, всегда теряются. Ого, да у тебя на шее медаль нашего славного дозорного отряда!

- Да. Мне дали ее зайцы, полковник Клэри, бригадир Тим и Хон Рози...

Не успела Буря договорить, как морда чудака-зайца расплылась в мечтательной глупой улыбке.

- Красотища! - перебил он. - Так тебе посчастливилось встретить Хон Рози, это дивное создание, достойнейшую из всех юных леди заячьего племени! Слышь, скажи, не вспоминала ли она часом обо мне?

- Скажи сначала, кто ты такой?

- При рождении меня нарекли Тарквин Долгопрыг. Но она могла называть меня Старина Тарк или попросту Таркер. Не томи, скажи, что она обо мне говорила!

Бедняга пришел в такое исступление, что Буря решила немного приврать:

- Ах, так это ты Таркер! Вот ты какой! Представляешь, она твердила о тебе без умолку.

- Ясное дело! О ком же ей еще твердить! Ну давай же, давай выкладывай, что она про меня говорила!

- Разве все сразу припомнишь... Ах да... отличный он парень, говорит, этот Таркер, красавец и все такое... А уж как поет, как играет - заслушаешься. Жаль, говорит, его нет с нами в отряде, а то я соскучилась, прямо истосковалась вся!

Тарквин повалился навзничь, в восторге размахивая всеми четырьмя длинными лапами:

- Ух! Душечка моя-милочка-лапочка! Уххуххохохо!

Буря вежливо кашлянула, чтобы прервать поток восторженных излияний:

- Я так понимаю, Тарквин, ты не откажешься взять меня с собой в аббатство Рэдволл?

- Ясно, не откажусь, дражайшая мышь. Будет тебе твое аббатство! Завтра с утра пораньше двинем в путь. О, как я рад, как я рад! Ей-ей, сейчас никакая вкуснятина не полезла бы мне в рот. Ах, Рози, я могу не есть, не пить, лишь имя чудное без умолку твердить.

Буря улеглась и зевнула. Честно говоря, мысль всю ночь слушать, как заяц поет хвалу предмету воздыханий, не слишком улыбалась усталой мышке.

- Знаешь, я малость посплю. Кстати, меня зовут Буря Чайкобой. Точнее, Чайкобой - вот эта веревка, мое верное оружие.

С этими словами мышка заснула, а Тарквин, перебирая струны харолины, принялся слагать балладу в честь возлюбленной:


Хон Розины глазки исполнены ласки.

Твой образ навеки со мною!

У Рози, у душки, так розовы ушки —

Ты будешь прекрасной женою!


- Гмм, какую же рифму подобрать к слову жена? Стена? Одна? Ага, пожалуй, это сгодится.

Костер почти потух, и лишь последние огоньки, рдеющие сквозь пепел, разгоняли ночной мрак.


Глава 10


В это утро аббат Бернар проснулся задолго до обычного часа - его разбудили яркие солнечные лучи и громкий стук в дверь. Аббат протер глаза и торопливо спрятал под подушку ночной колпак, стараясь принять внушительный вид, приличествующий настоятелю обители Рэдволл.

- Открыто. Входите, прошу вас.

В келью аббата вошли выдрята Бэгг и Ранн - они тащили огромный поднос:

- Доброе утро, отец Бернар. Поздравляем с днем рождения!

Улыбаясь, аббат уселся в постели:

- Доброе утро, друзья мои. У меня этот день рождения совершенно вылетел из головы. Хорошо, что вы напомнили. А что это вы принесли?

- Завтрак, отец Бернар. Чай из шалфея с мятой.

- И миндальный пирог с клубникой.

- И еще черничные тарталетки.

- И ячменные лепешки с медом.

- И яблочный пирог с кремом. Аббат замахал лапами:

- Спасибо, спасибо, милые! Где мне, старику, справиться с такой кучей еды. Хватит и чашки травного чая. Давайте-ка помогите мне. Наверняка вы сами еще не завтракали.

Проголодавшиеся выдрята не стали ломаться. Усевшись на кровати, залитой лучами утреннего солнца, они отдали должное чудесным лакомствам. Покончив с едой, они вручили аббату подарок - картину, которую собственными лапами вырезали на древесной коре.

- Погляди, отец Бернар, это ты - стоишь на лужайке у пруда.

- Точно, вылитый я! Ну до чего похож. И рядом такое красивое дерево.

- Какое же это дерево! Это матушка Меллус. Вот же, видишь, полоски!

- Да, в самом деле. А я думал, матушка Меллус - вот она.

- Да нет же, это Симеон. Он ищет травы, видишь. А вон Гейб Дикобраз катит бочку с октябрьским элем для праздника в твою честь.

- Надо же, все здесь! Вот это картина так картина! Молодцы, ребята!


День разгорался; солнце светило все жарче, и в аббатстве закипела праздничная суета. Из кухонной трубы потянулся прозрачный голубой дымок; ветром его относило к лесу, где он смешивался с легкой утренней дымкой, все еще окутывающей деревья. Приготовления шли полным ходом; столы, украшенные цветочными гирляндами, уже стояли в саду. Из окрестных лесов и равнин начали прибывать гости - они шли целыми семьями, с подарками и гостинцами. По распоряжению брата Губерта Дандин и Сакстус несли вахту на крепостном валу.

- Ходите по стенам туда-сюда и смотрите в оба, - предупредил юношей строгий наставник. - Если кому из гостей понадобится в чем-нибудь помочь, живо бегите навстречу.

Дандин и Сакстус важно закивали: они были горды, что им доверили такое взрослое и ответственное дело. Решительно сдвинув брови, они отправились в обход по крепостному валу.


Брат Олдер тем временем заканчивал праздничный шедевр. Он знал, что аббат не охотник до сладкого, и поэтому состряпал необычный именинный пирог, который назвал «Бернаров Каравай». Этот громадный каравай из ячменной и пшеничной муки размерами едва ли уступал взрослому барсуку. Олдер распахнул дверцу духовки и кликнул помощника, юного ежа Коклебура:

- Иди сюда, Коклебур. Пирог-сюрприз для аббата почти готов.

Маленький ежик, спотыкаясь и путаясь в длинном белом фартуке, поспешил к плите; поварской колпак сполз ему на нос.

- Ого, ну и громадина! Помочь тебе, брат Олдер?

Воткнув длинные деревянные крюки в пазы по обеим сторонам противня с пирогом, они принялись тащить его из духовки. Прежде чем противень сдвинулся с места, им пришлось немало попотеть и попыхтеть.

- Вот так! Пошел! Легче, легче! А теперь подвинь к плите вон тот столик! Так, осторожненько опускаем...

И драгоценный каравай мягко шлепнулся на низкий кухонный столик. Коклебур отступил на несколько шагов и краешком фартука утер пот со лба:

- Ну и пирожище! Такого я еще не видывал! А корка-то, корка! Прямо золотистая гора, до того поджаристая и аппетитная.

Брат Олдер устало опустился на мешок с мукой:

- Да, пирог удался. Да только и добра сюда пошло немало. Чего здесь только нет - и черемша, и шалфей, розмарин, лавровый лист, репа, лук, свекла, грибы шести сортов, укроп, капуста, огурцы! И все это измельчено, перемешано и приправлено сладким перцем. Как, по-твоему, мой юный друг, неплохая начинка?

- Лучшей сковородкой клянусь, брат Олдер, такого повара, как ты, на свете еще не бывало! Уж какой ты мастер по пирогам и начинкам...

- Довольно, довольно, что уж там. Лапы у меня вставлены тем концом, это верно. Ну ладно. Перед тем как вечером подавать пирог на стол, его надо немного разогреть. А как все остальное - фруктовые десерты, ягодные ватрушки и кремовые бисквиты?

- Я как раз заканчиваю с кремовыми узорами, брат Олдер. Встал сегодня ни свет ни заря, сделал из мятного крема розочки и листочки. Остались только завитки по углам, - пожалуй, пущу на них желтый лютиковый крем.

- Хорошо, хорошо. Завершай поскорее. А я покуда схожу к Гейбу. Надо решить, какие вина и наливки подавать к столу. Запомни хорошенько, Коклебур, вино и еда должны друг друга дополнять. Если это так - застолье будет на славу. Если нет - все пойдет насмарку. Это главное кулинарное правило, мой мальчик.


Близился вечер. Жители Рэдволла и гости с волнением ожидали начала праздника. Солнце еще светило вовсю, но ласковый ветерок, играющий в траве и листьях, смягчал зной. Юные рэдволльцы, к которым присоединились взрослые попроворнее, затеяли на лужайке шумные игры. Только Дандин и Сакстус не принимали в них участия - они верно несли караульную службу, вглядываясь в лес и равнину, раскинувшиеся за зубчатыми стенами; оба чувствовали себя на ответственном посту. Дел у часовых хватало - им частенько приходилось открывать ворота и помогать старикам и тем, кто нес с собой малышей. Но теперь, к вечеру, забот поубавилось, и, устроившись на западной стене, они наблюдали, как резвятся их товарищи.

- Ха-ха, глянь-ка, что выделывают Бэгг с Ранном. Вот умора! В гонке на трех лапах всех обставят, это уж точно. Вот братья-разбойники, да, Дандин?

Но Дандин не ответил. Приставив лапу козырьком ко лбу, он смотрел вдаль на север, где меж равниной и лесом петляла узкая тропа.

- Погляди-ка, Сакстус. Похоже, к нам еще гости. Знаешь этих двоих?

В самом деле, к аббатским воротам быстрой рысцой приближалась какая-то странная пара.

- Нет, первый раз вижу. Заяц какой-то. А с ним, кажется, мышка. Что же она такой замарашкой на праздник?

Буря едва поспевала за длинноногим зайцем и вдруг замедлила шаг, пораженная открывшимся ей зрелищем. Она никак не ожидала увидеть подобную красоту. Лучи вечернего солнца играли на стенах аббатства, окрашивая их в розоватые и пунцовые оттенки. За зубцами крепостного вала виднелись высокие шпили и покатые крыши; все дышало миром, покоем и радостью. То был настоящий островок уюта и безопасности среди бескрайних лесов и равнин. Так вот оно какое, аббатство Рэдволл! Теперь то мышка понимала, почему все говорили о нем с таким восхищением. Сразу видно, каждый здесь счастлив, окружен любовью и заботой.

Барсучиха и часовые встретили гостей у ворот. Матушка Меллус и Тарквин радостно пожали друг другу лапы.

- Глазам не верю! Неужели это ты, Тарквин Долгопрыг? Какими судьбами, шалопай!

- Сколько лет, сколько зим, Меллус! Ей-ей, ты все такая же, старая ты полосатая псина!

Дандин и Сакстус скромно стояли в сторонке. Дандин глаз не сводил с мышки в старом обтрепанном платье из грубой мешковины; она беспрестанно размахивала толстой узловатой веревкой. Видно, мышке пришлось проделать нелегкий путь: грязь въелась в ее одежду и лапы. Но гостья ничуть этим не смущалась и смело поглядывала на Дандина. Барсучиха и заяц меж тем болтали без умолку:

- Ну как там у вас в Саламандастроне? Кто нынче правит?

- Ясно, все по-прежнему. Что с ней сделается, с нашей славной старушкой горой? А правит у нас владыка Ронблейд. Всем барсукам барсук. Ей-ей, любая полосатая псина против него - щенок. Весь, слышь, пошел в великого барсука - Солнечного Блика. А уж вояка, доложу я тебе! Шайку крыс-пиратов на куски изрубить - для него раз плюнуть, так вот! Причем, слышь, натощак, а уж после завтрака ему целое войско подавай. Ладно, заболтались мы с тобой. Еще бы, целый век не виделись. Если мне память не изменяет, последний раз мы встретились на юбилее аббата Томаса. Я-то был тогда куцехвостым зайчонком, помнишь?

- Помню, как не помнить. Привел тебя тогда старина Ларквин, твой отец. Хороший был заяц. Да, много воды утекло с тех пор. Познакомь же меня с юной гостьей.

Но мышка решила представиться сама:

- Меня зовут Буря Чайкобой. Вот это - Чайкобой, мое оружие.

Меллус вежливо кивнула, не показав виду, что самоуверенность и резкость молодой мышки не слишком пришлись ей по нраву:

- Добро пожаловать в аббатство Рэдволл, Буря Чайкобой. Чувствуй себя как дома. Дандин, Сакстус, позаботьтесь о гостье. Думаю, ей не мешает умыться и переодеться.


Барсучиха и заяц снова принялись перечислять старых знакомых, а Дандин, Сакстус и юная путешественница вошли во двор аббатства. Сакстус сразу заметил, что кое-кто из аббатской детворы, открыв рот, глазеет на странный наряд Бури.

- Э... знаешь что, Буря, пойдем отыщем поскорее сестру Шалфею. Она поможет тебе как следует вымыться и подберет нарядное платье.

Буря щелкнула Чайкобоем, ловко сбив головку маргаритки:

- Нет уж, приятель. Не собираюсь я мыться. И платья мне другого не нужно. Мне и в моем хорошо.

- Но ведь матушка Меллус сказала, чтобы ты вымылась и переоделась, - возразил Сакстус.

Дандин уже смекнул, что их новую знакомую не переупрямишь, - он и сам был не из покладистых.

- Сакстус, дружище, не приставай к Буре. Она сама знает, как ей поступать.

Мышиная троица как раз шла мимо лужайки, где резвилась и прыгала аббатская молодежь. Буря взглянула на играющих с недоумением:

- Вот потеха. Что это они вытворяют, а, Дандин?

- Играют. У нас сегодня день игр и состязаний.

- Играют? Как это?

Только Сакстус открыл рот, чтобы все объяснить, к ним подкатился мяч, скатанный из листьев. За ним вприпрыжку бежал маленький ежонок. Буря наклонилась и схватила мяч:

- Значит, вот этой штуковиной играют?

- Покажи-ка, как ты бросаешь, - простодушно улыбаясь, предложил ежонок.

Буря повертела мяч:

- Как я бросаю? Ну смотри.

Легонько подкинув мяч в воздух, она что есть силы ударила по нему узловатым концом Чайкобоя. Мяч взмыл в небо, превратившись в едва различимое пятнышко.

Дандин, Сакстус и малыш ежонок восхищенно вздохнули. Буря снисходительно улыбнулась:

- Видали? Мне понравилось играть. Во что будем играть теперь?

- Ой-ой-ой! - Упавший мяч угодил в белочку Розу, которая сидела в стороне.

- Что это ты так расшумелась? - осведомился проходивший мимо Раф Кисточка.

Но Роза, задыхаясь от ярости, схватила мяч и бросилась к мышам.

- Чьи это шуточки? - сердито верещала она. - Ну-ка признавайтесь.

Буря не видела, что Розе досталось мячом. Она выступила вперед и приветливо улыбнулась.

- Это я так высоко подбросила мяч, - гордо сообщила она. - Здорово, правда? Называется игрой. Ты тоже хочешь поиграть?

С досады у Розы затряслись кисточки на ушах.

- Ах, ты еще смеешься надо мной, противная неряха. Я научу тебя, как себя вести! - И она заехала Буре по щеке когтистой лапой.

Никто и глазом не успел моргнуть, как мышка взмахнула веревкой. Удар пришелся белке прямо промеж ушей. Роза, качнувшись, опустилась на землю, вываляв в пыли пышный хвост; из глаз у нее хлынули слезы.

Буря в замешательстве потерла щеку и обернулась к Сакстусу:

- Какая муха ее укусила? Набросилась на меня ни с того ни с сего.

Тут Роза заметила, что поблизости стоит Раф Кисточка, и испустила истошный вопль:

- Бедная моя головушка! Эта мышь меня чуть не убила! Давай, Раф, задай ей трепку!

Раф невозмутимо пожал плечами:

- Уж лучше я пожму ей лапу.

- Ах вот как! Значит, пусть эта маленькая оборванка забьет меня до смерти, всем наплевать!

На шум подоспела матушка Меллус. Взяв белочку за шиворот, она подняла ее с земли и отряхнула ее пушистый хвост:

- Ну-ка, голубушка, кончай слезы лить, дождь накличешь! Нечего причитать. Тебе еще мало досталось. И попомни мое слово: еще раз увижу, что ты грубишь гостям, хорошенько выбью пыль из твоего хвоста. А теперь иди и умойся холодной водой, рева! Надо же, у всех праздник, а она слезы льет. Прочь с глаз моих, кому сказано!

Разобравшись с Розой, матушка Меллус повернулась к Дандину и Сакстусу:

- Полюбуйтесь только на этих лоботрясов! Им было велено позаботиться о том, чтобы гостья умылась и переоделась, а они знай шатаются без дела.

- Да не хочет она ни мыться, ни переодеваться! - начал оправдываться Дандин.

Матушка Меллус бросила взгляд на строптивую Бурю:

- Вот как! Не хочет? Ничего, у меня быстро захочет! - и она направилась к мышке.

Буря тут же отступила назад:

- Не тяни ко мне лапы, полосатая образина, иначе мой Чайкобой прогуляется по твоей башке.

- Что что?

Буря грозно взмахнула Чайкобоем:

- Что слышала, барсучина. Не приближайся!

Тут матушка Меллус, глядя поверх головы Бури, улыбнулась и поклонилась:

- Добрый день, отец Бернар!

Буря повернулась взглянуть, с кем это разговаривает барсучиха. Меллус воспользовалась моментом. Уронив Чайкобой, мышка беспомощно забарахталась в огромных лапах.

- Посмотрим, голубушка, а вдруг, если соскрести с тебя грязь, окажется, что ты не дикарка, а вполне приличная молодая мышь!

И матушка Меллус потащила Бурю в дом. Мышка не сдавалась, отбиваясь изо всех сил. Дандин и Сакстус покатывались со смеху, слушая ее верещание.

- Отпусти меня, слышишь! Лапы прочь, полосатая аббатская псина! Ты меня надула, верзила, ты дерешься нечестно! А то бы я тебе задала! Куда ты меня тащишь?!

К мышам, поигрывая на харолине, подошел Тарквин:

- Ей-ей, знатный визг! Старушке Меллус, слышь, предстоит работенка не из легких, так вот. А вас, ребята, зовут Дандин и Сакстус. Честь имею представиться - Тарквин Долгопрыг, к вашим услугам. В аббатстве, значит, живете? Ей-ей, у вас здесь не жизнь, а малина. Правда, в последний раз я был здесь желторотым юнцом. Но думаю, весельчак заяц вроде меня придется вам ко двору, так вот!

Словоохотливый заяц сразу приглянулся друзьям. Дандину особенно пришлась по душе харолина, на которой заяц так ловко наигрывал.

- Чудный у тебя инструмент, Тарквин. Я ведь тоже играю, только на флейте. Вот она. Красивая, правда? Она еще моему прадедушке принадлежала. Скажи, ты знаешь такую песню - «Лягушка в камышах»? А «Польку-выдру»? Или, может, сыграем «Пляску полевых мышат», это моя самая любимая.

Вскоре все молодые жители Рэдволла столпились вокруг Дандина и Тарквина. Слаженный дуэт из флейты и харолины играл без устали, а слушатели сначала прихлопывали, а потом пустились в пляс.


Тарквин был прав: матушке Меллус, сестре Шалфее и сестре Серене досталась работенка не из легких. Буря оказалась настоящей буянкой.

- Гарррыр! Уф! Фыр! Пре-кра-ти... Тьфу! Гадость! Ой, глаза, глаза... Пфу! Мыло противное... Мучители!

Мышка молотила по воде лапами и бултыхалась в лохани, словно пойманная рыба. Но матушка Меллус крепко держала ее, а Шалфея и Серена, вооруженные мылом и мочалками, доблестно сражались с маленькой грязнулей. Буря так отчаянно брызгалась, что сестры промокли насквозь, а на полу в лазарете стояли лужи. Ценой героических усилий барсучихе удалось намылить Буре голову, а сестра Шалфея принялась тереть ей спину:

- Ну и ну! На тебе столько грязи, что можно овощи выращивать. Дай-ка мне еще мыла, Серена, и, пожалуй, надо принести еще воды.

- Лучше бы я утопла в море, чем в вашем противном корыте. Пфу! Пфе! Пустите, кому говорю!

- Не брызгайся, дурочка! Я из-за тебя вымокла до последней шерстинки. Шалфея, смотри, как бы она не схватила ту веревку, как бишь ее, Чайкодер, что ли, а то натворит бед.

- Уф! Ничего, я еще заполучу свою веревочку, тогда вы у меня попляшете!

И скользкая мокрая Буря вновь принялась вырываться из лап скользких и мокрых мучителей.


Аббат Бернар и слепой Симеон проходили мимо лазарета, направляясь в Пещерный Зал.

- Звезды небесные, Симеон, что здесь творится? Похоже, у нас в аббатстве появилась камера пыток!

- Неплохо сказано, Бернар! Думаю, друг мой, ты недалек от истины.

- А все же мне кажется, юная Буря Чайкобой у нас приживется. Глаз у меня наметанный, верь моему слову, Симеон, эта мышка искренна и чиста душой.

- А уж телом она точно будет чиста после того, как Меллус, Шалфея и Серена выпустят ее из лап. А как тебе другой наш гость, заяц?

- Ты о Тарквине? Что ж, пусть у нас в обители будет представитель славного заячьего племени. Кстати, он принес с собой свиток - послание от владыки Ронблейда. Слушай, я тебе прочту: «Аббату Бернару, настоятелю обители Рэдволл, от Ронблейда, защитника морских берегов. Досточтимый друг мой, вне сомнения, ты согласишься со мной в том, что связи между аббатством и нашей крепостью должны шириться и крепнуть. Посему посылаю к вам зайца по имени Тарквин Долгопрыг. Не скрою, он склонен к некоторому легкомыслию, грешит обжорством, чрезмерно влюбчив и беспрестанно сочиняет ужасные баллады. К тому же шутки его не всегда бывают уместны, а присущая ему манера одеваться отличается излишней оригинальностью. Признаюсь вам также, что он нередко вздорит с другими зайцами. Однако этот малый безупречно честен, бесстрашен в бою и с рвением выполняет любое возложенное на него поручение. Надеюсь, он сумеет принести пользу вашей достойной обители. Передайте мои наилучшие пожелания матушке Меллус и всем добрым жителям Рэдволла. Да пребудет с вашим аббатством мир и процветание. Ронблейд Широкая Полоса, повелитель крепости Саламандастрон». Что скажешь, Симеон?

Слепой травник подобрал полы длинного одеяния, так как мыши как раз подошли к лестнице:

- Что ж, Ронблейд не стал кривить душой. У этого зайца хоть отбавляй и достоинств, и недостатков. Но Думаю, барсук послал его к нам неспроста. Возможно, он полагает, что всем нам грозит какая-то беда, и хочет, чтобы у аббатства была надежная связь с Саламандастроном. И знаешь, судя по тому, что он пишет, Тарквин совсем неплохой парень. Я рад, что он поселится в обители.

- Надеюсь, друг мой, ты прав. Твое чутье никогда нас не подводило.


Ранним вечером Буря Чайкобой вылетела из дверей лазарета во двор, где резвились молодые обитатели Рэдволла. Мышка упиралась, сопротивлялась матушке Меллус, но не так отчаянно, как прежде.

- Иди, иди, повеселись, поиграй с молодежью. Знаешь, Буря, а ты хорошенькая, когда чистая. Просто загляденье.

- Хорошенькая? Что это значит - «хорошенькая»? В этом платье я чувствую себя полной идиоткой. И в шкуре у меня, кажется, дырки - вы так ее ободрали этими... мочалками! Так что, верните лучше мою мешковину.

- Что? Ту старую грязную тряпку? Нет, дитя мое, ты ее не получишь. Сестра Шалфея уже бросила ее в огонь.

- А мой Чайкобой? Тоже сожгли?

- Да цел, цел твой ненаглядный Чайкобой, успокойся. Мы его хорошенько выстирали, всего и делов. Вон он, на окне лазарета сушится. Завтра получишь свое сокровище. А теперь иди играй, смотри только, опять не извозись. Скоро праздник начнется.


Дандин глазам не поверил. Неужели эта очаровательная мышка в нарядном зеленом платьице - та самая строптивая замарашка, с которой он познакомился днем? Быть не может! Оробев, Дандин протянул лапу:

- Идем, Буря. Я отведу тебя в сад. Сядешь на празднике рядом со мной и Сакстусом, ладно?

- А что это такое, праздник?

- Как бы тебе лучше объяснить... Ты любишь вкусно поесть? Любишь плясать и петь?

- Конечно. А что еще делают на празднике?

- Увидишь сама. Побежали скорей. Видишь, вон Дарри Дикобраз. Давай его перегоним!

И мыши понеслись по лужайке, перерезанной тенями, такими длинными в этот вечерний час, когда солнце садится и птицы провожают его песнями.


Глава 11


Рядом с Ронблейдом Широкая Полоса, барсуком-исполином, зайцы казались совсем крошечными. В жилах повелителя Саламандастрона текла кровь доблестных барсуков, на протяжении многих поколений правивших горой-крепостью. Громадные чертоги, выдолбленные в скале, были под стать Ронблейду. Сидя на троне, барсук поигрывал широколезвийным мечом Верминфейтом, легко, как перышко, подбрасывая его в могучей лапе. Прикрыв проницательные глаза, барсук внимательно выслушивал отчет недавно вернувшегося дозорного отряда. Неровный свет факелов, полыхающих на стенах чертога, смешивался со светом угасающего солнца - как раз в эти минуты раскаленный красный шар коснулся морской глади. Ронблейд не проронил ни слова, внимая воинам, но, когда отчет закончился, приступил к расспросам:

- Значит, вы встретили на берегу молодую мышь по имени Буря Чайкобой и отослали ее в аббатство Рэдволл в сопровождении Паккатуга. Верное решение, Клэри. Возможно, в пути они встретятся с Тарквином. И уж конечно, в аббатстве и мышь и Тарквин найдут теплый прием. А что с моим колоколом? Есть какие-нибудь новости, Береговой Страж?

- Никаких, милорд, - рыжеватый заяц, отвечая, оперся на копье. - Мы обыскали весь берег, расспрашивали каждого встречного. Но ни одна живая душа не слыхала о колоколе.

Ронблейд опустил подбородок на рукоять меча и тяжело вздохнул:

- Еще прошлой осенью его должны были доставить сюда, в Саламандастрон. Но вот уже лето, а о колоколе ни слуху ни духу, равно как и о мастере Джозефе. Думаю, тут не обошлось без корабельных крыс. Ничего, придет время, все узнаем. Быстроногий, что выяснили про корабль, появившийся на северо-западе?

Вперед выступил высокий хмурый заяц:

- Милорд, мы увидели этот корабль нынче вечером, когда солнце начинало садиться. Он слишком далеко от берега, но Зоркий полагает, что скорее всего это «Темная королева».

Ронблейд встрепенулся:

- Ты уверен, Зоркий? Заяц стоял у окна, пристально вглядываясь в даль.

Услышав вопрос, он обернулся:

- Почти уверен, милорд. Не зря глаза мои острее, чем глаза других зайцев. Если они меня не обманывают, это «Темная королева». Во всем флоте Габула лишь один корабль ходит под багровыми парусами. Если он подойдет ближе к берегу, я смогу сказать с уверенностью, «Темная королева» это или нет. Но он на всех парусах идет на северо-восток.

- А ты не можешь разобрать, кто из крыс на капитанском мостике?

- Вне всякого сомнения, милорд, это не капитан Салтар. Отсюда не разглядеть толком, но, судя по впалой груди и тощему брюху, это Кривоглаз.

- Кривоглаз? Любимчик Габула? Может, сам Габул решился покинуть остров? Если он вновь выйдет в море, то лишь на «Темной королеве», своем лучшем корабле.

- Не миновать нам беды, если Габул вновь пустился в плавание, - заметил бригадир Тим.

Ронблейд поднялся с трона. Подойдя к окну, он долго всматривался в неугомонные волны, без устали набегавшие на каменистый берег:

- Пророчество, вырезанное на скалистых стенах Саламандастрона, гласит, что близится година неисчислимых испытаний. Что ж, сражения и битвы издревле были нашим уделом. А теперь, мои отважные воины, поешьте и отдохните. Нам не о чем тревожиться. Судьбы наши предопределены заранее и высечены на этих скалах. Не будем же уподобляться волнам и тучам, что проводят век в бесплодных метаниях.


Когда ночной туман густой пеленой окутал землю и море, Кривоглаз приказал наконец бросить якорь. По его распоряжению отряд разведчиков должен был достичь берега на баркасе. Кривоглаз стоял на палубе рядом с Фринком, впередсмотрящим. Как всегда, взгляд Фринка был устремлен на северо-запад, откуда могли показаться посланные Габулом преследователи.

Кривоглаз окликнул боцмана Острозуба - именно ему было поручено возглавить разведывательный отряд:

- Смотри, приятель, подыщи нам местечко поукромнее. И чтобы пресной воды было вволю.

Острозуб оскалил длинные желтые клыки:

- Будет сделано, капитан. У меня нюх на хорошие бухты.


Под прикрытием непроглядной безлунной ночи Острозуб и его отряд высадились на берег и устремились в дюны. Командир тщетно всматривался в плотный туман:

- Да, парни, ни черта не видно. Кругом только песок. Эй, Гард, чего разлегся, остолоп! Нашел время дрыхнуть. Живо вставай! Оглох, что ли?

Но Гард не двинулся с места: острый трезубец пронзил ему горло. Секунду спустя в непрошеных гостей полетели десятки трезубцев. Вопли двух раненых крыс прорезали тишину ночи.

Острозуб, воинственно размахивая саблей, прорычал в сторону безмолвных песчаных холмов:

- Эй, вы, трусы поганые, выходите на честный бой. Или сдрейфили?

Внезапно дюны огласились громким кваканьем, и словно из-под земли показалось неисчислимое множество жаб, вооруженных трезубцами. Острозуб понял, что опрометчиво бросил вызов столь грозному противнику. Позабыв о доблести и достоинстве, он бросился наутек с громким визгом:

- Рвем когти, братва! Назад! Все на баркас!


Стоя на палубе, Кривоглаз и Острозуб опасливо поглядывали на ощетинившийся трезубцами берег.

- Капитан, если тебе кто скажет, что жаба - неуклюжая тварь, пошли его к черту. Еле лапы унесли от этих склизких дьяволов. Лопни мои глаза, их там тысячи.

Кривоглаз в досаде отвернулся от берега:

- Рыбоед, курс на восток. Попытаем счастья в другом месте. И пошевеливайтесь, ублюдки. Или соскучились по старине Габулу?


Неистовому Габулу не спалось. Диковинный трофей не выходил у него из головы. Он встал и принялся бродить вокруг колокола, рассекая воздух мечом.

- Скоро, скоро я поквитаюсь с Кривоглазом. Рази меня гром, этот гад проклянет тот час, когда вылез из материнского брюха. Ты увидишь, колокол, красавчик мой, какова месть Габула. Я сделаю из его черепа миску для объедков. Ха-ха, неплохая мысль. Наглец Бладриг уже на дне морском, и его болван брательник тоже. Слишком много о себе воображал, Неустрашимый Корсар, гроза морей! Пусть теперь накормит рыб онючими потрохами. В компании с этой мышью, маленькой стервой, и ее дражайшим папочкой Джозефом. Да, красавчик мой, я знаю, это Джозеф отлил тебя. Но уж слишком он был глуп и заносчив. Пришлось пустить его на корм рыбам.

Бонннггг!

Габул с визгом отскочил. Держась подальше от колокола, он боязливо огляделся вокруг. Но в зале, кроме него, не было ни одной живой души. Удостоверившись в этом, Габул понемногу успокоился.

- Похоже, ветер шутит со мной шутки.

Он вновь приблизился к колоколу и похлопал по холодному металлическому боку:

- Эй, хватит молчать! Открой старине Габулу все твои тайны!

Но колокол не проронил ни звука. Сощурившись, крысиный король рассматривал фигуры и знаки, вырезанные на блестящей металлической поверхности.

- Тысячи чертей! Что только здесь наворочено! Объясни, к чему вся эта дребедень - барсуки, мыши, крысы, корабль и все такое? Ты должен сказать мне. Теперь я твой повелитель, понял? Говори же! Слышишь меня? Говори!

Но перед ним по-прежнему была лишь мертвая глыба металла, невозмутимая и безмолвная.

Бешенство овладело Габулом. Он плюнул на колокол и с размаху пнул его. Ни звука в ответ. Вне себя от злости Габул бросился вон, в дверях он обернулся и погрозил колоколу мечом:

- Железяка поганая! Ты у меня заговоришь, а не то пожалеешь!

С грохотом захлопнув дверь, он направился в спальню.

Но тут в зале раздался погребальный звон: громовые удары эхом разносились по пустынным коридорам.

Эхо доконало Габула. Крысиный король пустился наутек. Дрожа от страха, он забился в кровать, задернул полог и затаился в темноте.


Габул долго не мог сомкнуть глаз. Наконец он забылся, но сны его были так страшны, что он предпочел бы ночь напролет томиться бессонницей. В его воспаленном воображении ожили фигуры, отлитые на колоколе: барсуки невероятных размеров, мыши и крысы, призрачные корабли, несущиеся по призрачным волнам, дразнили и мучили его во мраке.


В этот поздний час уснул и владыка Ронблейд. Он распростерся на исполинской кровати, рядом с оружейной палатой в горе Саламандастрон. Как всегда, меч Верминфейт лежал рядом наготове. Барсуку тоже привиделся сон: перед ним стоял колокол, отлитый мастером Джозефом по его заказу. Колокол оказался точно таким же, каким его воображал себе барсук: металлические бока сияли, а верхушку и основание украшали таинственные надписи и фигурки, значение которых было открыто только Ронблейду, повелителю Саламандастрона. Но вдруг на блестящую поверхность колокола набежала темная тень - то был Неистовый Габул, извечный враг барсука. Крысиный король приближался, сжимая в когтистой лапе кривой меч, его кольца и браслеты громко дребезжали, золотые клыки, оскаленные в отвратительной ухмылке, зловеще посверкивали. Даже во сне Ронблейд действовал стремительно - он вскочил и замахнулся мечом.

Кланннгг!

- Эй, что это с тобой? - Рядом стоял полковник Клэри.

Стряхнув остатки сна, Ронблейд протер глаза и недоуменно уставился на меч, который все еще сжимал в лапе:

- Все в порядке, Клэри. Спасибо, что разбудил меня. Мне приснился странный сон.

- Ей-ей, веселенький, верно, был сон, клянусь мягкой периной моей тетушки. Глянь только, что сталось со щитом.

Ронблейд взглянул на щит, по которому пришелся сокрушительный удар меча. Толстая стальная пластина раскололась надвое. Барсук рассеянно осмотрел клинок меча - нигде не царапинки.

- Не беспокойся, дружище. Ступай отдохни. Это всего лишь сон.

- Верно, приснилась какая-нибудь прошлая битва? Ронблейд улегся, не выпуская из лап меча.

- Нет. Я видел битву, которая еще предстоит. Предстоит неминуемо.


Разноцветные фонари весело мигали, освещая ломящиеся от яств столы. Гейб Дикобраз поднялся с кружкой октябрьского эля в лапе.

- Внимание, друзья! - крикнул он. - Провозгласим тост за нашего аббата!

Все встали, звеня бокалами, стаканами и кружками. В теплом воздухе летней ночи прогремел хор множества голосов:

- Да здравствует аббат Бернар! Многие лета! Урра!

Сакстус, охнув, сел и схватился за живот:

- Нет, на полный желудок нельзя так орать!

Тарквин тут же пришел приятелю на выручку. Лесной бисквит, клубничный пирог, запеченные груши и ореховый крем мигом перекочевали из тарелки объевшегося Сакстуса в бездонную деревянную миску Тарквина. Заяц схватил ложку и принялся уплетать так, что за ушами трещало.

- Ха-ха! Слышь, парнишка, быстро ты скис! Видно, брюшко у тебя маловато. Сейчас старина Тарквин покажет тебе, что такое настоящий едок. Э, а пудинг с ягодным кремом у нас еще остался?

В ответ кротенок Грабб сонно кивнул на стоящую перед ним миску, до краев полную пудингом:

- Полно еще. В меня больше не лезет. Зря столько нахапал.

Услышав это, кроты Бакстон и Вильям отложили громадные ломти «Бернарова Каравая» и с двух сторон набросились на пудинг. Голова маленького кротенка клонилась все ниже и ниже, угрожая упасть в миску.

- Давай, дрруг, урр, старайся. Спасем детеныша. Урр, не ровен час, потонет в пудинге. Лопай быстрей, урр!

Возмущенный Тарквин потянул миску к себе:

- Хорошенькое дело! Слышь, ребята, вы бы лучше прожевали то, что напихали в рот, - у вас там запас навесь вечер. А с этим, ей-ей, я и сам справлюсь. Надо же, беда какая, бедный малый чуть не потоп в миске. Не бойся, парнишка, Тарк и его старая славная ложка спешат на выручку, так вот!

Буря, хлебнувшая забористой лютиково-медовой настойки из погреба Гейба, теперь без умолку хихикала! А когда кроты и заяц начали препираться, она и вовсе покатилась со смеху. Буря была счастлива, как никогда в жизни: все было так чудесно - восхитительная еда, вкуснейшие напитки, добрые, приветливые жители аббатства, еда, новые друзья, ну и еда, конечно... невероятная вкуснятина. «Бернаров Каравай», черничный пирог, летний салат, тарталетки с сыром и орехами, пончики с мятным кремом, фрукты в медовой глазури - все эти лакомства сами просились в рот, и мышка трудилась вовсю, не уступая лучшим едокам.

Дандин из шкуры вон лез, развлекая новую знакомую. Он принялся подбрасывать ягодки красной смородины вверх и ловить их ртом - в этом занятии он не знал себе равных.

- Смотри, смотри, Буря! Ловко, да? Так больше никто не умеет!

- Ха-ха-ха! Так уж и никто! Посмотрим.

Но настойка дала себя знать. Буря подкинула ягоду так высоко, что потеряла ее из виду. Смородина отскочила от головы Кротоначальника и угодила прямо в ухо Розе, которая и без того весь вечер дулась.

- Ой! Бедное мое ушко! Ну и нахалка эта мышь! Не дает мне покоя, и все тут!

Кротоначальник извлек злополучную ягоду из уха белки и бросил в траву. Затем зачерпнул полную ложку острого соуса из корней и влил в рот Розе:

- Урр, от тебя сегодня много шума. Вот доброе средство от капризов, урр!

В этот вечер больше никто не слыхал жалоб Розы. Ей было не до того - она без конца полоскала рот холодной водой, чтобы избавиться от привкуса соуса, такого жгучего, что, пожалуй, студеной зимой он растопил бы лед на реке.


Наконец все наелись до отвала, настало время здравиц. Аббат Бернар во всеуслышание поблагодарил брата Олдера и его помощников за чудесные кушанья, Гейба Дикобраза за дивные вина, а всех присутствующих - за внимание, которым они почтили его скромный юбилей.

В свой черед жители аббатства провозгласили тосты за аббата Бернара, славную обитель Рэдволл и ее досточтимых гостей. Раф Кисточка предложил было поплясать, но ему тут же заткнули рот овсяной лепешкой - о танцах и играх на полный желудок не могло быть и речи. Пришло время застольных песен.

Неугомонный Тарквин вызвался петь первым. Торопливо прожевав пирог с сельдереем, он поднялся, ударил по струнам харолины и исполнил песню дозорного отряда зайцев:


Не всякий решится по солнцу тащиться,

Глотать пыль дорожную сдуру.

Под ливнем и градом мы ходим нарядом —

И хоть выжимай нашу шкуру!

Но я не один - вы со мною, друзья,

Я с вами не ведаю горя:

Дозором холмы обследуем мы

И топаем берегом моря.

Болотом и лесом веселым повесам

Командой шагать суждено.

Бегом и на пузе, в песке и по грязи

До цели дойдем все равно!

В охотку нам служба!

А главное - дружба

Дороже нам всякого злата.

Клянемся, ей-богу, мы любим дорогу!

Гляди веселее, ребята!


Все что есть мочи забили в ладоши, а крот по имени Топотун в восторге стукнул бокалом по столу:

- Урр, вот это песня! Я аж прослезился.

Вслед за тем крот Вильям исполнил кротиный гимн. Он пел торжественно, серьезно и протяжно, как принято у кротов, и тоже был награжден оглушительными аплодисментами. Бедняга Топотун вновь не смог удержаться от слез. На сей раз он расплакался, не стесняясь:

- Буррр! Что за напасть эта музыка. Ласкает ухи, вышибает слезу.

После этого все начали вызывать Дандина. Он не заставил себя упрашивать и представил на суд слушателей только что сочиненную песню в честь аббата Бернара, Тарквин подыгрывал ему на харолине:


Долгая лета аббату!

Долгие годы правленья!

Доброго друга пришла вся округа

Поздравить с днем рожденья!

С младых коготков я был слушать готов

Твои, отец, наставленья.

Теперь же пою я песню свою,

Поздравляя тебя с днем рожденья!

Усвоив надолго понятия долга,

Учтивости, дружбы и чести,

От слова до слова, - мы снова и снова

Тебя поздравляем все вместе!


Собравшиеся захотели немедля пропеть песню хором, и Тарквин опять заиграл, громко выкрикивая слова, написанные на пергаменте. Успех превзошел все ожидания. Правда, Топотун окончательно раскис, и двум кротам, Данти и Бакстону, пришлось его утешать:

- Урр, Топотун, полно горевать, друг, это же только песня.

- Урр, будет тебе реветь, бурр, глянь, все радуются.

Выступило еще несколько певцов. Дарри Дикобраз исполнил забавную песенку «Почему ежи не летают», а Бэгг и Ранн, выдрята-близнецы, хором продекламировали эпическую поэму «Выдра по имени Билл и Треснувшая Креветка». Тут все настроились на поэтический лад и стали упрашивать Сакстуса прочесть то стихотворение, что он откопал в одном из древних свитков. Сакстус поднялся, нервно теребя лапы, и с дрожью в голосе начал:


Ветер ледяной над дикой страной

Поет о том, что грядет:

«Среди крошева льдов, где могила судов,

Остров встает из вод.

Бушуют валы у огромной скалы,

Кровью окрашена ночь —

Туда поневоле, вкусив черной доли,

Попали отец и дочь.

Дух захватило, сердце застыло,

Когда Неистовый тать,

Прислужник ада, несчастное чадо

Посмел волнам предать.

О ты, чья рука верна и крепка,

Чья легенда еще впереди,

Ты встанешь в слезах на красных камнях

И споешь с печалью в груди».


Прежде чем ударить в ладоши, все недоуменно притихли, и в наступившей тишине раздался странный хриплый звук - это вскрикнула Буря Чайкобой.


Глава 12


Легкий утренний туман клубился над морем, со всех сторон окружающим остров Терраморт. Четыре корабля Габула входили в гавань. Приспустив паруса, они бесшумно скользили на веслах по сверкающей водяной глади. Король крыс-пиратов уже знал о возвращении судов: задолго до того, как горизонт потонул в тумане, он различил приближающиеся темные точки, Габул знал также, что решительное столкновение с капитанами неизбежно и лишь коварство поможет ему одержать верх. Ни Салтар, ни брат его Бладриг не пользовались среди крыс особым уважением, но все они были капитанами, а он пустил их на корм рыбам. Теперь капитаны оставшихся четырех кораблей - Лупоглаз, Смертоклык, Флогга и Куцехвост - могли покатить на короля бочку. Надо убедить их, что им ничто не угрожает. Пусть только будут во всем покорны Габулу или отправляются в ад вместе с командами. В голове крысиного короля уже созрел вероломный план.

Серая хмарь так и не развеялась, когда толпа крыс подошла к каменным стенам форта Блейдгирт. Габул наблюдал за ними из окна пиршественного зала.

- Полюбуйтесь только на этот грязный сброд, - бормотал он себе под нос. - Вонючие отбросы, паразиты, им бы только ошиваться по кабакам и тавернам. Еще бы, матери их были портовыми шлюхами, а отцы пили горькую. Детки им под стать - все как один воры и убийцы. Однако недоумки-то они недоумки, но, если понадобится согреться в стужу, они и адский огонь сопрут! И усы Повелителя Тьмы опалить не побоятся! Свет еще не видывал такой падали!

Король хорошо знал крыс, - и верно, все они от кончика драного хвоста до испещренного шрамами носа были грабителями и убийцами. Толпа пиратов пестрела разноцветными лохмотьями, некоторые надели стоптанные башмаки и линялые Тельняшки, а другие вырядились в грязные, рваные шелка, добытые разбоем. Повсюду сверкали серьги и кольца, болтающиеся в ушах, в носах и на хвостах; окровавленные повязки, разорванные уши и выбитые глаза. Как всегда, крысы были вооружены до зубов; крысиная шайка, оснащенная саблями, мечами, палашами, кинжалами, копьями и пиками, походила на огромное клыкастое чудовище.

Габул восседал на троне и, насупив брови, смотрел на исполинский колокол. Пиршественный зал уже кишмя кишел крысами, столы ломились от еды и питья, невольники с трепетом ожидали приказаний. Пираты, которым не хватило места за столами, плюхались прямо на пол. Но к еде никто не прикасался. В воздухе висела напряженная тишина; против обыкновения, Король крыс-пиратов не хохотал, не выкрикивал грубых шуток, не отдавал распоряжений. Сжимая когтистыми лапами оружие, крысы ждали момента, чтобы пустить его в ход. Капитаны держались поближе друг к другу; все они, Смертоклык с «Черного паруса», Флогга с «Крысиной головы», Куцехвост с «Острого клыка» и Лупоглаз со «Стального клинка», устроились за одним столом. К ним присоединились капитаны трех судов, стоявших на ремонте, - Кособрюх с «Ночного разбойника», Кошкодер с «Крысиного когтя» и Гнилозуб с «Крабьей клешни». Эти семеро не сводили с Габула глаз, и под их холодными, подозрительными взглядами крысиный король невольно поеживался; даже Куцехвост, без году неделя ставший капитаном, смотрел так же нагло и дерзко, как остальные.

Наконец тяжкий вздох Габула нарушил тишину. Король поднялся и неторопливо вытащил из ножен кривой меч. Внезапно он швырнул меч на пол; сверкающее лезвие зазвенело по каменным плитам. Габул указал на ближайшего к себе пирата:

- Эй, парень, похоже, ты не слишком много нахапал. Как тебя зовут, приятель?

- Рваношкур, - пробормотал ошарашенный пират, и впрямь донельзя оборванный и грязный.

Габул кивнул:

- Что ж, Рваношкур, подними этот прекрасный клинок. Меч короля отныне принадлежит тебе. Смелее, приятель. Бери, он твой.

Раздувшись от гордости, Рваношкур схватил меч. Никто из простых пиратов и мечтать не смел о таком оружии.

Габул повернулся к собравшимся. Он вновь горестно вздохнул, широко раскинул лапы и начал речь:

- Братва! Куда мы катимся? Кругом предательство, ложь, обман. Знали бы вы, парни, как это горько старине Габулу. Подумать только, Бладриг, мой капитан, в глаза насмехался надо мною, как над последней тварью! А Салтар, его братец, из мести чуть не прикончил меня в собственном доме, да еще когда я был без оружия. - Габул сокрушенно затряс головой. - Да, парни, черные дни настали, скажу я вам, черные дни. Я-то давно знал, что те два ублюдка точат на меня зубы. И все же я принял их в форте Блейдгирт с распростертыми объятиями, и их команды тоже. Многие из вас своими глазами видели, как они отплатили мне за гостеприимство. Доблестные мои соратники, те двое были подлыми предателями. Они хотели забрать в свои грязные лапы мой остров, форт, ваши корабли. Знайте, мои храбрые капитаны, ваш король едва не лишился жизни. Будь вы здесь, уверен, вы приняли бы сторону старины Габула. Он умеет ценить преданность и верность.

Габул подошел к колоколу и ударил по нему пустым кубком. Двадцать невольников, шатаясь от тяжести, притащили огромный сундук с награбленным и высыпали его содержимое перед королем. Драгоценности, ожерелья, браслеты, шелка, оружие каскадом хлынули на пол. Крысы пожирали сверкающую груду жадными взглядами. Габул повернулся к семерым капитанам:

- У звезд, что красуются на небе, по семь лучей. Идите же, славные мои капитаны, возьмите все, что вам приглянется. Сокровища - это жалкий хлам для старины Габула. Верные друзья, на которых можно положиться, - вот его богатство.

Спотыкаясь и отталкивая друг друга, капитаны ринулись к сундуку. Дорвавшись до сокровищ, они принялись пихаться, царапаться и кусаться, хватая шелка и драгоценности и засовывая их в карманы. Наконец, с полными охапками сокровищ, капитаны отошли от сундука. Но на полу еще оставалась целая гора добра.

- Я вижу, вы продувные бестии, - насмешливо проронил Габул. - Ишь глаза завидущие. Как только дошло до барахла, и думать забыли о своих парнях. Посмотрим, ребята, сумеете ли вы подчистить этот хлам дочиста. Налетай!

Раздался дикий рев, и свора крыс бросилась на добычу. Тут же вспыхнули десятки драк: сцепившись клубком, крысы катались по полу, раздирая когтями чужие морды, визжа и кусаясь. Заливаясь злорадным хохотом, Габул довольно взирал на дерущихся. Как и всегда, он обвел их вокруг пальца. Его план сработал. Крысиный король вскочил с трона и, шныряя между пиратами, принялся подзуживать их:

- Да, братва, немного вам досталось - медные серьги да тупые кинжалы. Лопни мои глаза, будь я на месте ваших капитанов, не прикоснулся бы к добыче, пока каждый из моих матросов не получит свое. Хо-хо, Битонос, старина, привет! Видал, как отличился Смертоклык? Двинул твоему капитану Лупоглазу, так что бедолага едва не загнулся. Да, слабак он, твой Лупоглаз, одно слово. Драноух, приятель, неужели тебе досталась лишь пара вшивых серег? Негусто для такого молодца. Зато Куцехвост натолкал полные карманы. Похоже, он вообразил, что вся добыча принадлежит ему по праву, а сам-то без году неделя в капитанах. Н-да, промахнулся я, сделав этого болвана капитаном. Будь у меня время пораскинуть мозгами, я бы передал «Острый клык» тебе, приятель. Но не горюй. Будет и на твоей улице праздник.

Через несколько минут от кучи драгоценностей не осталось и следа. Теперь крысы бросились к столам и жадно накинулись на еду: каждый злобно поглядывал на соседа, испытывая больше доверия к Габулу, чем к своему капитану.

Повелитель пиратов решил, что настало время выложить козырную карту. Он ударил в колокол, требуя тишины:

- Навострите уши, покорители морей и океанов, гроза кораблей, ибо я открою вам нечто важное. У нас завелся еще один предатель, подонок, в сравнении с которым те два - жалкие сосунки. Сейчас его здесь нет. Кто он, этот гад, читаю я вопрос в ваших отважных взорах! Кривоглаз, отвечу я вам. Да, Кривоглаз, - наверняка это пакостное имя записано кровавыми буквами в книге Повелителя Тьмы. С младых когтей мы с ним бороздили моря, пуд соли вместе съели, и вот что он выкинул - увел мой лучший корабль, «Темную королеву». Да, ту самую, где капитаном был этот прохвост Салтар. Я-то доверял Кривоглазу, как брату, и вот чем отплатил этот мерзавец за мою доброту. Но это еще не все. Трижды, слышите, трижды «Темной королеве» удавалось захватить богатую добычу. Я позволил оставить эти сокровища на борту. Там, на корабле, горы драгоценностей, в сравнении с которыми то, что вы видели здесь, - ничтожная песчинка. И все досталось этому паскуде Кривоглазу! Так вот, во что бы то ни стало я хочу заполучить его голову, его подлую башку! Тот из вас, кто приведет в мою гавань «Темную королеву» с головой Кривоглаза, получит все сокровища, до единого перстня! Что на это скажете, бесстрашные мои головорезы?

Не успел он договорить, как крысы, сметая все на пути, устремились к выходу. В дверях возникла давка, пираты осыпали друг друга ругательствами и щедро награждали тумаками - всем хотелось немедленно выйти в море на поиски Кривоглаза и набитой сокровищами «Темной королевы».

- Эй, Леддер, дуй вниз, в гавань, поднимай паруса!

- Снимаемся с якоря, Фрот. Мы должны сцапать их! - Бычеморд, скликай команду на борт! Да поживее!

- Поторапливайтесь, подонки. Шевелите своими клешнями - награда того стоит.

Одним из самых последних пиршественный зал покинул Рваношкур, он важно шествовал с мечом Габула на плече. Крысиный король окликнул его:

- Рваношкур, приятель, подойди-ка сюда! Рваношкур приблизился к своему повелителю и отдал салют мечом:

- Что прикажешь, мой повелитель?

Габул покачал головой, будто в задумчивости:

- Замахнись-ка мечом, я хочу посмотреть, как это у тебя получится.

Рваношкур исполнил приказ. Габул недовольно поморщился:

- Плоховато, приятель. Давай я покажу тебе, как обращаться с таким клинком.

Рваношкур протянул Габулу меч. Замерев от восторга, он смотрел, как Габул рассекает воздух сверкающим клинком. Но вдруг восторг в его глазах сменился ужасом - последним взмахом крысиный король отсек пирату кончик уха. Затем, злорадно осклабившись, он приставил меч к горлу Рваношкура:

- Видал, приятель? Отточен на славу. Ты, верно, хочешь, чтобы я показал, как протыкают им глотку? Или все же уберешься с глаз долой, а эту игрушку оставишь старине Габулу?

Мгновение спустя Рваношкура словно ветром сдуло - до ушей Габула доносилось лишь бешеное топанье лап. Не помня себя от страха, злополучный пират вылетел из крепости и бросился в гавань, на корабль.

Сотрясаясь от дикого хохота, Габул сунул оружие в ножны и развалился на троне.


Встревоженные рэдволльцы столпились в дверях лазарета, заглядывая внутрь, где на кровати неподвижно распростерлась Буря Чайкобой. Расстроенный до слез Сакстус кусал губы:

- Это все из-за меня. Из-за этих глупых стихов. Глаза бы мои их не видели. И зачем только я их прочел!

Дандин ободряюще похлопал друга по плечу:

- Что за чушь, Сакстус! При чем тут ты? Кто ж мог знать, что так выйдет? Да и Буря вовсе не похожа на неженку, которая чуть что падает в обморок. Ты же сам видишь, мышка она боевая. В жизни такой не встречал.

Симеон, который колдовал за маленьким столиком, составляя снадобье из целебных трав и корней, повернулся к друзьям:

- Верно сказано, Дандин. Буря вовсе не неженка. Чутье подсказывает мне - ей довелось перенести то, что под силу далеко не каждому. Наша Буря Чайкобой - крепкий орешек.

- Ты прав, Симеон, - вступил в разговор аббат. - Но мне почему-то кажется, что юную гостью зовут вовсе не Буря Чайкобой. Хотел бы я знать, кто она и откуда.

Симеон опять принялся толочь что-то в ступке:

- Может статься, именно сейчас нам удастся это выяснить. Сестра Шалфея, у тебя все готово?

В дверях появилась сестра Шалфея:

- Матушка Меллус, отец Бернар, брат Губерт, входите, вам лучше присутствовать при том, что здесь будет. Дандин, Сакстус, да и ты, Тарквин, заходите тоже. Но чтобы тише воды, ниже травы. А всем остальным пора спать. Через два часа солнце встанет. Для гостей приготовлены постели в Пещерном Зале.


Буря по-прежнему не шевелилась. Сестра Шалфея, меняя холодную примочку на лбу мышки, заметила глубокий шрам. Она осторожно приподняла голову Бури, а Симеон влил ей в рот несколько капель снадобья. Мышка облизала губы, вздохнула и откинулась на подушку. Казалось, она крепко уснула.

Симеон присел рядом, нагнулся к уху Бури и тихонько заговорил:

- Ты среди друзей, дитя мое, в полной безопасности. Расскажи нам, что с тобой стряслось. Припомни все по порядку, с самого начала. Ты слышишь меня?

Ресницы Бури дрогнули. Она глубоко вздохнула и заговорила - спокойно и размеренно. Брат Губерт немедленно устроился за столиком в углу и схватился за перо, чтобы записать невероятную повесть.


История, рассказанная девицей мышиного племени, именующей себя Буря Чайкобой. Записана братом Губертом, летописцем аббатства Рэдволл:

- Вот уже много дней, как я и мой отец Джозеф отправились в путь по морю. Корабль наш называется «Барвинок». Команда целиком состоит из землероек. Это их первое плавание, поэтому всем немного не посебе. Но капитан Ясень, по-моему, смел и решителен. Это капитан объяснил нам, что лишь морем мы сможем доставить огромный колокол в крепость Саламандастрон. Раньше я никогда не путешествовала морем, и отец тоже. Каких только чудес здесь не насмотришься - это гигантская рыба выскочит из воды, то диковинная, птица подлетит к кораблю. А закаты каждый вечер - просто загляденье.

Колокол укреплен на палубе, мы с отцом часто сидим около и любуемся, как солнце играет на его блестящей поверхности. Отец и сам весь светится от гордости, когда говорит со мной о колоколе.

- Я уверен, Мэриел, барсук Ронблейд Широкая Полоса будет доволен моей работой, - часто говорит он. - Смотри, солнце опускается в море и колокол точно пламенем охвачен. Не зря на него ушло столько драгоценного металла - меди, бронзы и золота. А еще я добавил в сплав серебра, чтобы голос колокола стал нежнее и мелодичнее.

Мой отец - самый мудрый и сильный из всех мышей. И уж конечно, он самый лучший в мире колокольный мастер. Но когда я говорю ему об этом, он только смеется.

- Ну, малышка, ты хватила через край, - с улыбкой отвечает он. - Хотя кое-что в моей жизни мне действительно удалось. По-моему, я придумал тебе замечательное имя - Мэриел. Этот колокол точно звон жаворонка, поющего в лугах ясным весенним утром. Послушай только! Мэриел... Мэриел...

Скалистые рифы заставили корабль отойти дальше от берега. Теперь земля совершенно исчезла из виду, и куда ни бросишь взгляд - кругом лишь волны. У меня частенько захватывает дух, особенно когда ветер вздымает огромные валы, угрожая обрушить их на палубу. Команда тоже немного приуныла. Но отец утверждает, все в полном порядке. Так ему сказал сам капитан Ясень. Что ж, капитану можно доверять. Не сомневаюсь, он в целости и сохранности доставит нас в крепость, где правит владыка барсук.

С самого рассвета нас преследует огромный черный корабль с багровыми парусами. Все в тревоге, я вижу это. Капитан Ясень что-то шептал на ухо отцу, и мне удалось разобрать слова «крысы-пираты». Отец отвел меня вниз, в каюту. Приказал забраться под койку, закутаться одеялами и не высовывать носа. Только я совсем не боюсь крыс. Меня душит гнев. Пусть только сунутся, я не дам им спуску. Жаль, что отец запер меня в каюте.

Пираты у нас на борту - наверху грохот, треск, визг и топот. Хриплые ругательства. Лязг металла, треск дерева, ужасающие вопли. Я должна, должна выбраться отсюда! Как могу я лежать здесь, когда все сражаются с крысами. Вдруг все стихло. Теперь до меня доносятся лишь стоны раненых да скрип веревок. Меня трясет от ярости. Неужели я ничем не помогу своим?

В коридоре послышался шум, тяжелые шаги, бряцанье оружия. Дверь с треском распахнулась. Я выглянула в щелочку меж одеялами - в каюту ворвались три здоровенные крысы и тут же сцепились, вырывая друг у друга флягу с вином, которая стояла на столе. Один - разбойники называют его Хватколап - завладел фляжкой, но другой, громила по имени Салтар, двинул его в брюхо и отобрал добычу. Хватколап рухнул на пол. В этот момент корабль накренился, и тот закатился под койку. Я завизжала, а он отбросил прочь одеяла и взревел:

- Лопни мои глаза, славная находочка! Гляньте-ка; здесь смазливая мышка!

И он попытался вытащить меня из-под койки, но я зубами вцепилась ему в горло Взвыв, разбойник выпустил меня. Глаза его закатились, и он затих. Салтар расхохотался и повернулся к другому пирату:

- Шустрая мышка попалась, Леддер! Ишь ты, придушила старину Хватколапа! С ней надо держать ухо востро!

Оба кинулись на меня. Труп крысы помешал мне увернуться. Салтар и Леддер набросили на меня одеяло и принялись колотить, пока я не затихла. Я не могла шевельнуться и едва не теряла сознание;

Крысы вытащили меня на палубу. Сквозь прореху в одеяле я вижу, что отец и капитан Ясень тоже здесь. Они привязаны к колоколу. Тела их покрыты ранами и кровоподтеками. Конечно, оба они сражались не на жизнь, а на смерть. Все матросы лежат на палубе - кто убит, кто ранен, кто связан. Салтар что-то говорит Леддеру - насчет того, что рыба проголодалась. Какая чушь! Не могу понять, к чему он клонит. Неужели они... Нет... Они не посмеют... Неееет!


Примечание брата Губерта: Тут девица мышиного племени пришла в крайнее беспокойство, начала стонать и метаться. Матушка Меллус уложила ее на подушки, а травник Симеон влил ей в рот еще несколько капель снадобья. Молодая мышь успокоилась, несколько минут полежала неподвижно, а потом вновь заговорила. Привожу здесь ее рассказ со всей доступной мне точностью.

- Сейчас зима, и мне холодно, ох как холодно. И все время хочется есть. Отец мой тяжко болен - всего один раз мне удалось увидеть его, когда его приводили наверх для разговора с Неистовым Габулом. Габул требует, чтобы отец выстроил для него колокольню. Отец отказался наотрез. Габул пришел в бешенство и приказал отправить отца назад в подземелье, держать его в клетке, пока тот не одумается. Кривоглаз, один из прихвостней Габула, говорит, мол, у них есть верное средство заставить отца подчиниться. Средство это - я, его дочь. Габул заявил, что, если голод, холод и страдания не сломят духа моего отца, они проверят, насколько сильны его родительские чувства. Так сказал Габул. Еще он сказал, что сам знает, как ему поступать, и Кривоглазу нечего соваться. Этот Кривоглаз ходит за Габулом тенью, но, по-моему, он не слишком-то привязан к господину.

Что до меня, я ненавижу крысиного короля всеми силами души. Среди крыс Неистовый Габул отличается чудовищной кровожадностью и свирепостью. Даже с виду он мерзок - безумные красные глаза, золотые клыки с изумрудами, длинная клочковатая борода. На острове Терраморт все перед ним трепещут. Меня Габул зовет Оборванкой и заставляет прислуживать себе за столом. Если он в хорошем настроении, мне достаются объедки. Когда же на него находит очередной приступ злобы, издевательствам нет конца. «Ты, верно, хочешь пить, Оборванка?» - спрашивает он тогда. А потом выплескивает вино на пол и заставляет вылизывать языком. Много раз я пыталась бежать, но кругом здесь стража. Меня ловили и били до полусмерти. Габул пригрозил убить отца, если я попробую бежать еще раз. Как мне вырваться отсюда? Как спасти отца?


Примечание брата Губерта: Девица мышиного племени принялась плакать и скрипеть зубами. Симеон объяснил нам, что сейчас она как наяву переживает все, что с ней было. Он дал ей еще одну порцию снадобья, и она успокоилась. Немного отдохнув, она продолжила свой рассказ. К сожалению, она говорит теперь слишком быстро, и я с трудом за ней поспеваю.

- Я накрывала на стол, расставляла любимые блюда Габула. Он обожает жареных чаек и крепкое вино. Сегодня крысиный король рвет и мечет от злобы. Я знаю почему. «Барвинок» он переименовал в «Крабью клешню» и назначил капитаном крысу по имени Твердолоб. Но корабль, выйдя из бухты острова Терраморт, в первый же день налетел на скалы. Судно осталось без руля, в днище образовалась пробоина. Габул потребовал к себе Твердолоба и принялся осыпать его оскорблениями. Наверняка он хочет вызвать пирата на драку. Правда, сейчас при Габуле нет оружия.

- Дохлая жаба справилась бы с кораблем лучше, чем ты, тухлая крысятина, Твердолоб, - визжал Габул. - Небось как оказался в море, сразу сдрейфил. Кишка у тебя тонка быть капитаном, трус!

Твердолоб выхватил меч.

- Плевать мне на то, что ты король, - взревел он. - Никто не смеет обзывать Твердолоба трусом. Возьми меч, Габул. Сейчас увидим, кто из нас трус.

Габул тут же выхватил из-под стола меч. Он замахнулся и вдруг повалился на пол. Это я проходила мимо с грудой тарелок и сбила его с ног. Твердолоб ястребом кинулся на лежащего короля, но тут подскочил другой пират, Куцехвост, и вонзил Твердолобу кинжал в спину. Габул вскочил и сам прикончил бывшего капитана. Потом он повернулся ко мне.

- Все, Оборванка, больше не лизать тебе тарелок! - завопил он. - Хитрая тварь, хотела потрафить этому ублюдку, помочь ему со мной разделаться! Так отправляйся в преисподнюю вслед за этим гадом!

Габул подходит все ближе и ближе, в его когтистой лапе сверкает меч. Неужели нет спасения... Неужели он убьет меня...

Ярость накатывает на меня волной. Нет, так просто я не сдамся. Посмотрим, кто кого, проклятая крыса. Нельзя терять ни секунды! Ни секунды!

Схватив меч Твердолоба, я бросаюсь к столу и швыряю кувшин с вином прямо в морду Габулу. Вино залило ему глаза, он пошатнулся, и я ударила его мечом. Отличный удар - прямо по башке. Оглушенный, Габул мешком валится на пол. Сейчас я расплачусь с ним за все. Но крысы, целая свора крыс наваливается на меня со всех сторон, осыпая ударами. В глазах у меня темнеет...

Примечание брата Губерта: Мы полагали, что молодой мыши потребуется еще одна доля успокоительного. Однако, минуту помолчав, она собралась с силами и продолжала:

- Темнота, непроглядная темнота вокруг... Дождь, ветер, страшный ветер. Я связана веревкой. Вокруг голые серые скалы. Слышно, как волны бьются внизу о каменный берег. Голова раскалывается от боли. Рядом Габул. Я слышу его голос, но шум волн и ветер не дают разобрать слов.

- Это мышиное отродье дерзнуло ударить самого Великого Габула. Такой наглости нельзя терпеть, не так ли, милая моя Оборванка? Предупреждал меня Салтар: с тобой держи ухо востро. Подонок был прав, мышка ты и впрямь шустрая - на свою беду. Ну, теперь воюй сколько хочешь - с взбесившимся морем!

Он толкает меня. Я лечу с высоченной скалы. К веревке привязан огромный камень. Но вот он ударился о скалу и раскололся на куски... Отец, отец, помоги... Ледяная вода обжигает холодом... Громадные волны вздымаются выше гор. Отец, я не погибну, слышишь! Я вернусь и спасу тебя. Веревка размокла в воде, теперь мои лапы свободны. О, вот обломок дерева - я цепляюсь за него. Отец, отец, я не хочу умирать. Как темно вокруг, как темно... И холод пронизывает до костей. Море рычит и воет, словно злобный зверь... Отец... Отец... Я вернусь к тебе... Вернусь во что бы то ни стало...


- С меня хватит!

Всем тяжело было видеть, как страдает маленькая мышка, в сущности почти ребенок, хотя сейчас ее мучили лишь воспоминания. Первой не выдержала матушка Меллус. Она схватила мышку в охапку и направилась к дверям.

- Бедняжка настрадалась за десятерых, - ворчала барсучиха себе под нос. - Да и у меня тоже все сердце изныло. Сил больше нет слушать такие страсти. Мы с Мэриел отправляемся спать. Уляжемся в саду под деревьями. Скоро уже солнце встанет, но там, в саду, хорошо, прохладно. И пусть никто не шумит и не беспокоит нас!

И барсучиха захлопнула дверь; все остальные смущенно переглядывались. Наконец слепой Симеон нарушил неловкое молчание:

- Верьте моему слову, с ней теперь все в порядке. Жуткая история, что говорить... прямо дух захватывает. Каких только напастей не пережила Бу... то есть Мэриел. Теперь ей нужно отдохнуть как следует. Но думаю, то, что мы узнали, кто она на самом деле, к лучшему для всех.

Аббат Бернар спрятал лапы в широкие рукава рясы и зевнул:

- Ты, как всегда прав, Симеон. Кстати, как следует отдохнуть сейчас не помешает всем. Что до меня, я только и мечтаю добраться до подушки,

Тарквин трагическим жестом прижал лапу ко лбу:

- Хорошенькое дело! Ну вы, слышь, даете. Завалиться дрыхнуть, когда еще осталось столько всяких вкусностей! Это же просто глупость. Неужели никто не хочет составить мне компанию и немного закусить? Я, слышь, тоже могу рассказать много интересного. Например, о самой красивой представительнице заячьего племени. Ее зовут Хон Рози, и никто не может сравниться с ней ни красотой, ни умом, так вот!

- Прибереги рассказ для долгого зимнего вечера, тогда всякая болтовня кстати, - усмехнулся Дандин. - А я отправляюсь на боковую. Спокойной ночи всем! Или, точнее сказать, спокойного утра!

В саду Тарквин набивал рот ежевичными тарталетками и яблочным пирогом, ухитряясь при этом бренчать на харолине и меланхолически напевать:


Хон Рози, ты разве не видишь

Любви в моих честных глазах?

Но ты мне в лицо рассмеялась,

Оставив, беднягу, в слезах...


Вдруг метко пущенное зеленое яблоко заехало ему по уху.

- Да, парень, немало тебе придется пролить слез, это верно, - раздалось из-за деревьев ворчание матушки Меллус. - Уж я до тебя доберусь, если не прекратишь завывать сию же минуту. Ишь орет, точно мартовский кот, удержу на него нет! Смотри, балбес, обмотаю струны твоей несчастной харолины, или как ее там, аккурат вокруг твоей шеи!


Глава 13


Порывистый южный ветер развеял остатки тумана. «Темная королева» на всех парусах мчалась в кромешной тьме. Вздымая мириады брызг, корабль стремительно разрезал волны, мачты скрипели, снасти гудели, а в мрачном безлунном небе проносились рваные тучи.

Кривоглаз знал, что следовать северным курсом опасно. И все-же на северо-востоке риск угодить в лапы приспешников Габула был меньше, чем на северо-западе. К тому же крысиный капитан лучше знал берег в восточном направлении. До рассвета оставалось несколько часов.

- Держи курс к берегу, Рыбоед, - приказал Кривоглаз рулевому. - Острозуб, измеряй почаще глубину, а то сядем на мель. Фринк, дуй на мачту, глаз не своди с северо-запада. Если покажутся паруса, живо ко мне. А я пойду вниз, разберусь с картами. И смотрите, болваны, пошевеливайтесь! Если увижу, что кто-то дрыхнет, он уж не проснется, так и знайте!

В бывшей каюте Салтара нашлось несколько карт, но точностью они не отличались. Как правило, крысы рыскали по морю наугад, полагаясь на удачу, да на пиратское чутье. Кривоглаз взял обрывок пергамента и принялся по памяти рисовать собственную карту побережья.

- Хммм, если память мне не изменяет, где-то здесь, на юге должна быть барсучья гора. А здесь, у самого берега, болота. Тут, на севере, сплошные скалы, затем дюны и земля этих проклятущих жаб, чтоб им неладно было! Ох, гады склизкие... Ха, а мой старый котелок еще неплохо варит - все помню. Где-то здесь в море впадает река. Она петляет в лесах, и весь берег там порос лесом. Значит, надо смотреть, не видно ли справа деревьев. Нутром чую, река близко.

Занимался день. «Темная королева» по-прежнему держала курс на северо-восток, устремляясь все ближе к берегу. Утро выдалось пасмурным, но лучи жаркого солнца, то и дело проглядывавшие сквозь хмарь, обещали прогнать туман без остатка. Впрочем, капитана «Темной королевы» это обещание не слишком радовало. Крысы были настороже: Фринк не отрываясь смотрел налево, Рыбоед направо. Им оставалось только гадать, что они увидят прежде - зелень прибрежного леса или паруса неприятельских кораблей.

К капитану подошел Кайбо, седой пират, потрепанный во многих схватках; он принес дурную весть:

- Жратва у нас вышла вся, капитан. Осталось несколько сухарей, да о них только клыки точить. И пресной воды ни капли.

Кривоглаз ударил кулаком по перилам:

- Прекрати скулить, Кайбо! Скоро у нас будет много свежей воды и жратвы.

- Земля!

Капитан опрометью кинулся на правый борт:

- Где, где, Рыбоед!

- Смотри вперед, капитан. Видишь, зеленая полоса - наверняка это деревья. Растут прямо за дюнами.

Кривоглаз хлопнул Кайбо по спине и подмигнул единственным глазом:

- Так-то, приятель. Я слов на ветер не бросаю. Черта с два нас теперь найдут Габуловы прихвостни. Рыбоед, Острозуб, смотрите во все глаза, не покажется ли между деревьями река. Фринк, что там у тебя? Парусов не видать?

- Какие там паруса, капитан! Небо чистое, как стеклышко, за нами гонятся только дурехи-чайки!

Услышав это, Кривоглаз окончательно воспрял духом. Подгоняемая крепнущим южным ветром, «Темная королева» неслась вдоль берега. Чтобы не проворонить реку, крысиный капитан созвал всю команду на палубу и приказал высматривать, не блеснет ли в дюнах вода.


Наконец они увидели реку, петляющую в глубокой расщелине меж песчаных холмов и с журчанием впадающую в море. Но к этому часу начался отлив. Кривоглаз опять приуныл. Хотя Поиски увенчались успехом, драгоценное время было упущено. Он прекрасно понимал, что попутный ветер дует не только в его паруса, но и в паруса пособников Габула. Рано или поздно скорее рано, чем поздно, - погоня настигнет «Темную королеву». А сейчас им никак не пуститься в плавание по реке. Проклятый отлив, он смешал все карты.

Доберись они до реки чуть раньше, успели бы скрыться в глубине лесов и тогда поминай как звали. А сейчас преследователи могут брать их голыми лапами. Кривоглаз крепко выругался. Потом приказал бросить якорь и обратился к пиратам с речью:

- Слушай сюда, братва! Похоже, мы влипли - плыть нельзя до самой ночи. Но я кое-что придумал. Мы волоком потащим корабль. Там дальше, в лесу, нас никто не отыщет. И там мы отдохнем как следует. Свежей воды там залейся, фруктов и всякой другой жратвы - заешься. Уж старина Кривоглаз врать не будет, парни!

- Дохлым жабам рассказывай сказки, Кривоглаз, Конечно, с тебя и спрос короток, с бедолаги одноглазого, а все же и половины глаза хватит, чтобы увидеть - река слишком мелка для «Темной королевы». Нашел дураков - тащить корабль волоком! Этак пупок развяжется.

Единственный глаз крысиного капитана яростно сверкнул на наглеца, дюжего малого.

- Заткни пасть, Клыкач! А вы, парни, выбирайте. Или мы потащим корабль волоком, хотя, конечно, придется попотеть, зато шкуры спасем. Или развалимся на берегу, как жареные утки на блюде, и будем ждать у моря погоды. И дождемся - головорезы добряка Габула подоспеют и сцапают нас. Ну так что?

Клыкач и еще несколько крыс что-то недовольно ворчали себе под нос, но возразить вслух Кривоглазу никто не решился - все понимали, что другого выхода нет. Увидев, что бунт подавлен в зародыше, крысиный капитан принялся уверенно отдавать приказы:

- Значит, решено! Теперь все выходите на берег - и не только крысы, но и эта падаль, галерные рабы, тоже. Разделимся на две группы. Одна пойдет по левому берегу, другая - по правому. Корабль потащим на канатах. Налево пойдет якорный канат. Кайбо, Фринк! Быстро отыщите еще один, такой же прочный, для правого борта. Когда я скомандую «тянуть» - всем тянуть, а не валять дурака! Все ясно, болваны? Тогда живо на берег.

Стоя по пояс в воде, Кривоглаз окинул придирчивым взглядом обе колонны крыс и невольников. Затем вытащил из ножен меч, плашмя ударил клинком по воде и взревел:

- Раз-два! Взяли! Не сачковать, сукины дети! Ну-ка все разом! Налегли!

Кряхтя и поскуливая от напряжения, матросы натянули веревки; но, хотя пот и катил с них ручьями, а лапы по колено увязли в песке, корабль не двинулся с места.

- Налегай, недоноски, налегай! Раз-два! Взяли! Вижу, вы только жрать мастера! Вот малосильный сброд! Еще раз! Взяли!

Канаты затрещали, точно собираясь вот-вот лопнуть, и «Темная королева» медленно двинулась вперед. Каждый дюйм стоил матросам неимоверных усилий. Кривоглаз выбрался из воды и возглавил колонну на левом берегу.

- Хо-хо, висельники! Идет! Давай шевелись! Ничего, не переломитесь! Небось вы куда проворнее, когда тащите из погреба бочонок с вином! Налегай!

«Темная королева» преодолела расстояние, вдвое превосходящее ее собственную длину, и вдруг зарылась носом в песок: она прочно села на мель.

Клыкач первым отшвырнул канат. Он бросился к реке и принялся жадно пить; еще несколько крыс последовало его примеру.

- Кончай лакать, ленивые твари! - выходил из себя Кривоглаз, размахивая мечом. - Ну-ка взялись за веревки, вы, падаль вонючая, ублюдки, прохвосты! Да я вас в порошок сотру! Я три шкуры с вас спущу, болваны, я...

И тут в море показался корабль, на всех парусах несущийся к берегу, - то был «Острый клык» капитана Куцехвоста.


- Мэриел, ты слышишь меня? Ты помнишь, что тебя зовут Мэриел, дочь Джозефа Литейщика?

Мышка схватила Чайкобой, лежавший на подоконнике, - веревка уже совсем просохла. Взмахнув ею для пробы, мышка довольно хмыкнула: хотя теперь Чайкобой был чистым, он по-прежнему остался грозным оружием.

- Ты что, Дандин? Конечно, я помню, как меня зовут. И как зовут моего отца - тоже. Вообще, теперь я все помню. Отойди-ка.

Вслед за Мэриел Дандин и Сакстус сбежали вниз по лестнице, пересекли Большой Зал и оказались на кухне. Мэриел схватила пустой мешок из-под муки и вытряхнула его. Потом принялась торопливо пихать в мешок всю еду, какая только попадалась ей на глаза. Опешивший Сакстус сунул лапу в рот:

- Мэриел! Что ты делаешь?

- Разве не видишь, Сакстус? Собираю еду в дорогу, - не прерывая своего занятия, ответила мышка.

В кухню вбежали брат Олдер и его помощник ежик Коклебур:

- С добрым утром! Позволь узнать, почему это ты тут хозяйничаешь?

- Простите, но в пути не обойтись без припасов. Не волнуйтесь, потом я все верну.

Мэриел приподняла мешок, проверяя, тяжел ли он, и закинула его себе за спину.

Брат Олдер предостерегающе поднял лапу:

- Прошу тебя, погоди немного. В таком деле спешка ни к чему.

Мэриел тут же сжала Чайкобой:

- Лучше не мешайте. Здесь, в аббатстве, все были так добры ко мне, и я вовсе не хочу причинить вред кому-нибудь из здешних жителей. Но мне надо уйти, и никто меня не остановит.

Испуганный Коклебур подскакивал на месте, путаясь в длинном фартуке:

- Ой, брат Олдер, не перечь ей, не надо! Пусть идет. Я видел, что она вытворяет той штуковиной, Чайкобоем.

Дандин встал между Мэриел и братом Олдером:

- Не горячись, Мэриел. У нас в аббатстве все живут в мире и согласии. И тот, кто приносит сюда раздоры, совершает большой грех.

Мышка тряхнула головой:

- Что ты несешь, Дандин? Разве я хочу раздоров? Я не собираюсь ни с кем ссорится и никого обижать. Но у меня есть враги, ты знаешь. И с ними я должна свести счеты. Так что отойди с дороги.

- Как же ты собираешься сводить счеты с врагами, Буря Чайкобой?

Мышка обернулась. В дверях кухни стояла целая компания - матушка Меллус, аббат Бернар, Симеон и Тарквин.

- Никакая я не Буря Чайкобой. Вы знаете, мое имя Мэриел, - возмутилась мышка.

Слепой Симеон на ощупь приблизился к ней и тронул за рукав:

- Тогда почему ты по-прежнему ведешь себя как Буря Чайкобой? Зря ты так развоевалась, дитя мое, ведь ты среди друзей, которые хотят тебе помочь.

Мэриел, насупившись, уставилась в пол:

- Без помощи обойдусь.

- Неправда, Мэриел. - в голосе матушки Меллус зазвучали строгие нотки. - Нет на свете такого существа, которое не нуждается в помощи других. Как ты думаешь, почему у нас здесь все ладится? Потому что мы живем дружно и стараемся во всем друг другу помогать. Думаешь, такое аббатство под силу построить кому-нибудь одному? Нет, с большим делом в одиночку не справиться! А теперь скажи-ка мне, куда это ты собралась - с мешком ворованной еды, в чужом платье и с этой жуткой веревкой?

Мэриел растерялась. Старшие говорили с ней спокойно и дружелюбно, но ей вдруг стало ужасно стыдно. Мешок выскользнул у нее из лап, а к глазам подступили предательские слезы.

Тарквин пришел ей на помощь.

- Слышь, старушка, прекрати разводить сырость, - сказал он и положил на плечо мышки сильную лапу. - Выше нос, так вот! Распускать нюни - это последнее дело. Мы сейчас отправимся все вместе в эту пыльную берлогу, сторожку или как бишь ее. И будем, значит, там держать совет. Сядем рядком и все решим ладком, так вот!

Аббат протянул Мэриел чистый платок, чтобы она вытерла глаза:

- Отличная идея, Тарквин. Обсудим все как следует, глядишь, и добьемся толку. Как говорится, одна голова хорошо, а две лучше. А у нас их будет не две, а добрых полдюжины. Давайте-ка все в сторожку.


Так как в сторожке было слишком пыльно и тесно, все устроились снаружи, на ступеньках в тени крепостной стены. Аббат распорядился, чтобы им принесли сюда завтрак, холодный мятный чай и настойку из лепестков роз.

- Ну, Мэриел, открой нам все-таки, куда ты собралась? - скрестив лапы на груди, спросила матушка Меллус.

Ответ Мэриел был короток и ясен:

- На остров Терраморт.

- А ты знаешь, где он, этот остров?

- Нет пока. Но уж если я решила - найду обязательно.

- Смотри только, со спеху не наделай смеху, - заметил слепой Симеон.

Мышка мгновенно надулась:

- Вижу, вы меня за дурочку держите!

- Слышь, старушка, не пори чушь! - перебил Тарквин. - Ой, ха-ха, что я вижу? Никак завтрак. Хорошенькое дело! Ей-ей, нам несут завтрак!

Когда все принялись за еду, аббат дружески подмигнул Мэриел:

- Симеон не хотел обидеть тебя, милая. Но он прав, такое дело с наскока не решить. Выясним прежде, где он, этот Терраморт. Боюсь, ты долго его проищешь, коли будешь бродить по свету наугад. Друзья, припомните, вдруг кто-то слыхал об этом острове. Может, это название упоминается в древних книгах или в старинных песнях. Или кто-нибудь из путешественников рассказывал о нем.

- Кажется, я кой-чем могу тут помочь. - Стоя в дверях сторожки, брат Губерт давно уже прислушивался к разговору. - О, да тут у вас пир горой. Пожалуй, составлю вам компанию. - И, устроившись поудобнее, он налег на сыр, хлеб и холодный сидр.

Симеон вежливо кашлянул:

- Хмм. Я так понимаю, ты, Губерт, знаешь что-то про этот Терраморт.

Брат Губерт захлопал близорукими глазами:

- Я-то сам о нем слыхом не слыхивал. А вот есть у нас тут один юнец - вы его все знаете. Как-то раз сей юный представитель мышиного племени пришел в сторожку, чтобы изучать историю аббатства. Видно, ему показалось, что я задремал, и он не мешкая бросил книгу и принялся рыться в тех пергаментах, что оставил Филдроун Странник.

Тарквин чуть не подавился пирожком.

- Филдроун! - вскричал он. - Как я сам-то не вспомнил, башка садовая! Да уж, старина Филдроун видел на своем веку больше стран, чем у ежа иголок, так вот! Они, слышь, с моим папашей, стариком Ларквином, были друзья не разлей водой. Ей-ей, я тоже слыхал стишок, который этот парнишка, Сакстус, читал на празднике. Пожалуй, кусочек и наизусть знаю. Как пить дать, это сам Филдроун и сочинил!

Брат Губерт сердито фыркнул:

- Думаю, это всем уже ясно. Так вот, прежде чем меня столь бесцеремонно прервали, я как раз рассказывал о Филдроуне. Как-то зимой, когда на земле лежал глубокий снег, мне выпала честь приютить этого знаменитого путешественника. Уходя, он оставил мне несколько свитков, в которых описывал свои путешествия, - этих свитков у него накопилось столько, что носить их стало обременительно.

На этот раз старика прервал Дандин:

- И где же теперь эти свитки, брат Губерт? По-прежнему у вас?

- Терпение, юноша, терпение. У меня ничего не пропадает. И эти свитки я отыщу. К сожалению, сторожка моя тесновата и найти в ней что-нибудь не так-то просто.

Не успел он договорить, друзья побросали ложки и миски и наперегонки бросились в сторожку - всем не терпелось отыскать свитки. Брат Губерт в тревоге побежал вслед:

- Не смейте рыться на полках! У меня ведь все разложено, и не как придется, а по системе. А вы мне устроите ералаш, и поминай как звали ценные рукописи!

- Кончай нам очки втирать, Губерт, - усмехнулся Симеон. - Знаем мы твою систему. Свалишь все в кучу, и пусть себе пылится. Хоть я и слеп, вижу твою систему насквозь - достаточно коснуться лапой полок. Ничего, дружище. Все к лучшему - мы не только рукописи найдем, но еще и перетрясем весь твой хлам. Глядишь, в твоей пыльной сторожке станет попросторнее. Думаю, нам стоит сгрести с полок все до последнего пергамента и перетащить на лужайку. А то здесь и задохнуться недолго.


Жаркие лучи полуденного солнца освещали лужайку, заваленную книгами, рукописями, свитками и пергаментами. Друзья, усталые, до ушей покрытые пылью, сидели в тени крепостной стены и попивали холодную настойку из лепестков розы.

- Куда только они запропастились, - огорченно покачал головой Сакстус. - Я бы их с первого раза узнал.

На верхней ступеньке лестницы, ведущей на крепостную стену, устроились неугомонные выдрята Бэгг и Ранн. Они беспрестанно пихали друг друга и заливались смехом:

- Хи-хи-хи. Вот здорово! Как это им удалось поднять такую кучу пыли! Хорошо работают! Ха-ха-ха!

Брат Олдер пытался не обращать на сорванцов внимания.

- Да я сам сразу узнаю эти рукописи, - важно изрек он.

- Хи-хи-хи! Узнает он, как же! Держи карман шире! - Выдрята покатились со смеху, размахивая лапами в воздухе; они так хохотали, что на глазах у них выступили слезы.

Братья-озорники были Мэриел по душе, но она понимала, что сейчас не время для шуток.

- Эй, ребята! - окликнула она близнецов. - По-моему, у вас не все дома. Вы, верно, не знаете, что смех без причины - признак дурачины?

В ответ раздался новый взрыв хохота. Малолетние шалопаи смеялись так заразительно, что Мэриел и Сакстус невольно принялись хихикать, и даже брат Губерт не смог удержаться от улыбки.

- Может, хватит балбесничать, - крикнул Симеон, устремив на выдрят незрячие глаза. - С чего это вас так разбирает? Поделитесь с нами, сделайте такое одолжение.

- Уха-ха-ха... Вы какие-то рукописи ищете... ха-ха... Ой, не могу... И вы... вытащили все из сторожки... ха-ха... Ох, умора...

- Да... ха-ха... Сгребли все с полок, а брат Губерт... он... Ой, сейчас лопну... дал Симеону какой-то свиток... ха-ха... сунь, мол, под дверь, а то захлопнется...

- Я сразу сказал Бэггу... Хр-хр... Спорим, говорю, вот эту штуковину они и ищут.

Симеон повернулся к брату Губерту; тот потупился, смущенно поглядывая на аббата, а аббат недоверчиво покачал головой и уже собирался сказать что-то Мэриел, но мышка кинулась к дверям и вытащила из-под них измятый пергамент.

- Так и есть! Это они - записки Филдроуна Странника!

Дандин вытер со лба пыль и пот и легонько толкнул Губерта:

- Нет худа без добра, брат Губерт. Мы и долго возились впустую, но зато хорошенько проветрили твою сторожку!

Все заулыбались, потом раздался первый смешок, и через минуту воздух на лужайке сотрясался от дружного хохота.

Сестра Шалфея высунулась из окошка лазарета, чтобы выколотить одеяло.

- Сердце радуется глядя на молодежь, - заметила она. - Ни забот у них, ни хлопот. Знай целый день валяются на солнышке да животы со смеху надрывают.


Глава 14


Кривоглаз взревел благим матом:

- Не дрейфь, ребята! Зададим им жару! Докажем, что мы крысы-пираты, а не морские свинки! Сделаем отбивную из Габуловых прихвостней! Ни шагу назад! Или мы их, или они нас! Смелее, сукины дети! Смелее!

«Острый клык» подошел к берегу как можно ближе и теперь, накренившись, покачивался на отмели. Команда выстроилась на палубе, зажав оружие в зубах, и ждала лишь приказа кинуться в воду. С берега им уже грозили крысы Кривоглаза.

Куцехвост первым прыгнул за борт и оказался по грудь в воде.

- За мной, парни! - скомандовал он. - Сейчас покрошим на куски эту шайку подонков, и все добро наше! Все за борт, живее!

Но Кривоглаз умел действовать решительно и быстро, и это нередко его выручало. Когда команда «Острого клыка» начала прыгать за борт, крысы с «Темной королевы» были уже у кромки прибоя.

Кривоглаз вошел в воду, обернулся и крикнул:

- Держаться отмели! Далеко не заходить, ясно? Не давайте им вырваться на сушу. В воде мы их в два счета прикончим. Тащите все багры и копья, что есть на корабле! Да побыстрее, ублюдки дохлые! Габул наверняка спит и видит, как бы сделать из моей шкуры барабан, а башку приколотить к мачте! Ничего, перетопчется!

Куцехвост шел впереди пиратов. Поняв, что схватка будет жаркой, он ругнулся и направился прямиком к Кривоглазу:

- Что ты прячешься за чужими спинами, лягушачий потрох! Выходи на честный бой! Сейчас я выпущу тебе кишки!

Кривоглаз молча выхватил кинжал, хорошенько прицелился и метнул его во врага. Куцехвост, который стоял по грудь в воде, не сумел увернуться, и кинжал вонзился ему промеж глаз. Капитан «Острого клыка» рухнул замертво. Увидев, что их предводитель мертв, крысы испуганно заметались между берегом и кораблем. Теперь, когда они остались без вожака, их воинственный пыл заметно остыл.

- Эй, Кривоглаз! Смотри, что мы нашли! Поднимая тучи брызг, к капитану подбежали Клыкач и Кайбо, а с ними двое невольников; они тащили копья, багры, луки и стрелы. Кривоглаз в минуту опасности сохранял хладнокровие и сообразительность; он тут же смекнул, как лучше использовать находку:

- Кайбо, остаешься здесь, с тобой половина команды! Берите луки! Осыпайте их стрелами без передышки! Клыкач, ты и другая половина - заходите глубже. Смотри только, чтобы они вас не окружили. Не пускайте их к берегу. Острозуб, подай сюда зажигательное стекло, лук и стрелы.

Якорь на «Остром клыке» не был брошен, и корабль, увлекаемый отливом, начал медленно отходить от берега. Увидев, что их корабль относит, некоторые крысы бросились за ним вплавь. Другие, посмелее, пытались прорваться, осыпая противника ругательствами.

У Кайбо и его стрелков были удобные мишени: стрелы вонзались в спины крыс, пустившихся вдогонку за кораблем. Стоны раненых и умирающих смешивались с воинственными воплями тех, кто не желал спасаться бегством, пытаясь отразить атаки пик и багров.


А на берегу Кривоглаз проворно смачивал в керосине лоскутья и тряпки и оборачивал ими наконечники стрел. Солнце светило вовсю, и при помощи зажигательного стекла не составляло труда запалить эти наконечники. В сопровождении Кайбо, который нес стрелы, Кривоглаз вошел в воду. Ветер был на их стороне, и первая стрела, пущенная Кривоглазом, понеслась над головами крыс и пронзила парус «Острого клыка» - тот мгновенно вспыхнул. Минуту спустя еще две горящие кометы рассекли воздух. Одна запалила корму, другая мачту.

Кривоглаз от души веселился, пуская горящие стрелы в беспомощных крыс, тщетно пытавшихся добраться до корабля. С хохотом он наблюдал, как объятые огнем крысы, визжа от боли, бросались в воду, чтобы уже не встать. Вода покраснела от крови, а ветер все сильнее раздувал пламя, охватившее корабль. Море превратилось в настоящий ад, воздух содрогался от рева и стонов. Отлив относил горящее судно все дальше, а вслед за ним плыли тела убитых пиратов. Капитан «Темной королевы» был пьян от злобы; его единственный глаз налился кровью.

- Догнать их, парни! - истошно визжал он. - Ни один не должен уйти живым, слышите, ни один! Кончайте Габуловых прихвостней, утопите их в крови! Жаль, Габул, ты не видишь, как славно мы разделались с твоими подонками, очень жаль! Эй, Габул, слышишь меня? Где бы ты ни был, Габул, пусть лопнут твои глаза, печенка и сердце!

Когда крысы наконец выбрались на берег, Клыкач пробормотал на ухо Кайбо:

- Как бы Кривоглаз не лопнул от гордости. Ишь раздулся, будто он один всех покрошил. А ведь всякому ясно, не отыщи я луки и стрелы, нам бы не поздоровилось!

Кайбо согласно кивнул.

- Видал, как этот храбрец разорялся напоследок? - вполголоса спросил он. - Визжал как недорезанный: «Прикончите всех! Прикончите всех!» Многие парни с «Острого клыка» наверняка были не прочь перейти к нам. У всех на «Остром клыке» были кореша, но мы отправили их в преисподнюю, и все из-за этого гада!

Клыкач вонзил в землю копье:

- Ты прав, приятель. Попали мы в переплет. Этот поганый Кривоглаз - живоглот похлеще Габула. Слыхал, как он разорялся, когда я решил глотнуть водички. Нет, это ему так не пройдет. Мне плевать, капитан он или нет!

Кривоглаз как раз проходил мимо; он шлепнул Кайбо по спине:

- Пошли, бездельник, вернемся на корабль. Теперь-то можно спокойно подождать прилива. Надрываться нет надобности.

Кайбо повернулся, чтобы в последний раз взглянуть на «Острый клык». Вытирая слезящиеся от дыма глаза, он долго смотрел, как охваченный пламенем корабль уходит в море.


Габул не находил себе места от злости. Почти всех слуг форта он отправил гребцами на корабль, оставив себе лишь четверых. Моргая налитыми кровью глазами, он наблюдал, как невольники протирают колокол. Теперь могущественный повелитель пиратов боялся ночей: они приносили ему лишь кошмары. Во сне его окружали мыши, исполненные жажды мщения, исполинские барсуки, наводящие ужас, наступали на него, размахивая мечами. И над всем этим гремели гневные раскаты колокола, неумолчные, всепроникающие, как голос судьбы. Габул остался в форте Блейдгирт в одиночестве и был лишен главного развлечения - ему не над кем было показывать власть и силу. Не перед кем было куражиться, ни к чему плести заговоры, и Габул, не находя себе жертвы, вынужден был скучать, ждать и исходить ненавистью к Кривоглазу, бывшему приспешнику. В сердцах он дал пинка полевой мыши, невольнику, который старательно начищал громадный колокол:

- Эй, ты, грязнолапый! Почему еда до сих пор не на столе?

Не смея прекратить работу, невольник продолжал тереть колокол:

- Господин, но я не повар. Поваров ты услал на корабли. Мое дело колокол, ты сам так приказал.

- С этой минуты ты повар, - прорычал Габул. - Быстро сооруди мне что-нибудь пожрать и выпить.

Сотрясаясь от страха, невольник выронил тряпку и поклонился:

- Господин, но я не умею готовить. Я умею только полировать до блеска колокол.

Габул сгреб невольника за шиворот когтистой лапой, приподнял его и яростно сверкнул воспаленными от бессонных ночей глазами:

- Ну-ка топай на кухню, болван. Разожги огонь. Наверняка там есть убитые птицы. Зажарь мне парочку. И вина не забудь. А теперь проваливай.

Кое-как поднявшись, бедолага покорно заковылял на кухню. Габул, так и не утоливший злобы, сорвал ее на оставшихся:

- Все вон! Убирайтесь прочь, все трое! Видеть не могу ваши мерзкие рожи!

Невольники кинулись к дверям, а Габул запустил им вслед ножом. Никого не задев, нож отскочил от стены, а Габул, угрюмо оскалившись, рухнул на трон:

- Похоже, старею. Совсем стал плох, никого не сумел пришить.

Теплые солнечные лучи проникали через высокие окна пиршественного зала. Утомленные глаза Габула мало-помалу начали слипаться. Он зевнул во всю пасть. Неумолчный шум волн, казалось, доносился все тише и тише. Стоял жаркий летний полдень, но Король крыс-пиратов не мог противиться сну: глаза его закрылись, голова упала на грудь.

И сразу перед ним возник барсук, грозный воин невероятных размеров. Он размахивал мечом, таким громадным, что меч Габула в сравнении с ним казался жалкой игрушкой. Молодая мышь - Габул сразу узнал ее: когда-то он звал ее Оборванкой - подкрадывалась к нему, глаза ее горели боевым огнем, и она держала наготове тяжелую узловатую веревку. А где-то вдалеке раздавался презрительный, издевательский хохот, и Габул знал: это смеется Кривоглаз.

Бонннгг!

Мигом очнувшись от забытья, Габул выпрямился в кресле. Кроме него, в зале не было ни души... Кроме него и колокола.


- Ей-ей, на этом стишке голову можно сломать! Уж у моей Хон Рози, всякий знает, ума палата, да только тут и она бы сдалась. Поди догадайся, что здесь к чему!

Мэриел прицелилась и запустила в Тарквина глазированным орехом. Но заяц с легкостью поймал его ртом и в задумчивости принялся жевать.

- Я, слышь, ни разу не видал, чтобы Хон Рози разгадывала всякие там шарады. Но, понятное дело, она их щелкает, как я вот этот орех... Она ведь такая... такая...

Тут нос влюбленного зайца зажала огромная лапа матушки Меллус:

- Послушай-ка, мил друг! Если ты еще раз приплетешь Хон Рози, тебе несдобровать, так и знай!

Друзья сидели за большим столом в Пещерном Зале. Аббат распорядился, чтобы им никто не мешал. Все остальные обитатели Рэдволла уже поужинали и теперь пытались загнать в кровати неутомимых Диббунов. Мэриел взяла свиток, лежащий на столе между тарелками и чашками:

- А по-моему, это не такая уж белиберда. С помощью этих стихов вполне можно отыскать остров Терраморт. Конечно, путаницы здесь много, - видно, Филдроун Странник любил говорить загадками. Но наверное, когда я отправлюсь в путь, все эти приметы, о которых здесь сказано, попадутся мне на глаза.

Сакстус подлил себе в тарелку грибного супа:

- Мэриел, будь добра, прочти стихи вслух еще раз. Может, кто из нас что сообразит.

Мэриел глубоко вздохнула:

- Что ж, слушайте. Вдруг на десятый раз они покажутся Нам яснее.


Будь я последним дураком,

Я Рэдволл бы покинул

И, взяв на север, прямиком

Я б к Терраморту двинул.

Смерть бродит рядом там и тут —

Поберегись в походе:

Там палконоги стерегут

И плавники на броде.

За бродом выдры, муж с женой,

От веку там стоят.

Потом ступай ты стороной

И топай на закат.

Где лишаями лес зарос

И аромат застыл,

Коль усыпит тебя твой нос —

Восстанут из могил.

Ты сразу в полый дуб стучи,

Ищи меж трех сосён.

«Мне Рэдволл - дом родной!» - кричи,

И ты тогда спасен.

Ни жабе, ни огню не верь.

Что светит впереди.

Дурак не избежит потерь —

С тропинки не сходи.

Где моря плещется волна,

Огромная скала —

Последний ключ хранит она:

Найди, чтоб отдала.

И ласточку поймай еще,

Что не летит на юг;

Отняв ее у чудища,

Возьми с собою, друг.

Норд-вестом дуй - и только так

У цели будешь ты, дурак.


Когда она кончила, брат Губерт принялся демонстративно протирать очки:

- Полная галиматья, и ничего больше! Старина Филдроун, как и все они, путешественники, гнался не за правдой, а за красным словцом. Поди разберись, что тут наворочено! Носы какие-то, плавники и палконоги, да еще и выдры, муж с женой. А в довершение мертвые восстают из могил. Где это слыхано! Бред сивой кобылы - вот что это, по моему разумению.

Тарквин торопливо проглотил огромный кусок пирога с репой:

- Ей-ей, старина, ты загнул! С какой стати старик Филдроун стал бы нам лапшу на уши вешать? Нет, в этом стишке наверняка есть смысл, хотя, говоря по совести, я не понимаю ни бельмеса!

Симеон тихонько коснулся лапы Мэриел:

- Ну а ты что думаешь? В конце концов, в путь отправляться тебе.

Мэриел погладила слепого травника по плечу:

- Не переживай за меня, брат Симеон. Мне, конечно, не довелось знать Филдроуна. Может, все здесь правда чистой воды, может, сказки. Так или иначе, других указаний на то, где находится Терраморт, у нас нет. Значит, я отыщу все те приметы, что здесь указаны, попаду на Терраморт, спасу отца и верну владыке Ронблейду похищенный колокол.

Аббат Бернар поджал губы:

- По-моему, Мэриел, ты замышляешь еще кое-что.

- Да, отец Бернар, ты прав. - В голосе мышки звенел гнев и решимость. - Я замышляю избавить мир от Неистового Габула. Вы не представляете, как я ненавижу это мерзкое отродье. Его надо отправить в ад, иначе он еще долго будет нести смерть и муки всем живым существам. Я вздохну спокойно, лишь когда его черная душа оставит тело. Расквитаться с ним - мой долг. И я справлюсь с этим одна. Спасибо, друзья мои, что вы были так ко мне добры, хотя я свалилась сюда как снег на голову. Живите в своем чудесном аббатстве долго и счастливо и не пытайтесь разделить мою участь. Каждый должен выполнить то, что написано ему на роду. И я никогда не позволю, чтобы кто-то из жителей Рэдволла рисковал из-за меня жизнью. А теперь, с вашего позволения, я пойду спать. Завтра чуть свет я покину вас.

Когда дверь за мышкой захлопнулась, Дандин обвел взглядом сидевших за столом:

- Я пойду вместе с Мэриел. Ей предстоит много опасностей, с которыми не справиться в одиночку.

Матушка Меллус стукнула лапой по столу:

- Об этом не может и речи быть, Дандин. Ты останешься дома, и все тут!

Дандин повернулся к аббату, ища поддержки. Но тот был неумолим:

- Вспомни наши заповеди, Дандин. Жить в мире и согласии, помнить о долге и обязанностях перед ближними. Ты, милый мой, обязан слушаться старших. Ты еще очень молод, и мы за тебя в ответе.

- Но...

Аббат поднял лапу, словно отметая всякие возражения:

- Не будем тратить время на пустые споры. Уже поздно. И самое разумное, что мы можем сделать, - отправиться спать.


Тени туч набегали на луну, сиявшую в темном небе. Легкий ветерок, разгоняя духоту ночи, приносил живительную свежесть. Густые леса Страны Цветущих Мхов беспрестанно шелестели и вздыхали, и нежный их шепот проникал сквозь стены обители Рэдволл. Симеон, обложившись подушками, устроился в кресле возле распахнутого окна - он редко спал в постели. Уже минула полночь. Слепой травник сам не знал, дремлет он или бодрствует. Вдруг он почувствовал, что в комнате есть кто-то еще.

- Бернар, это ты, дружище? - тихонько окликнул он.

Но голос, раздавшийся в ответ, принадлежал не аббату. То был звучный, суровый, уверенный голос. Симеон сразу понял, что ему нечего бояться неведомого гостя.

- Симеон, друг мой, юный Дандин должен покинуть обитель. В пути Мэриел понадобится его помощь.

Слепой травник ощутил, как кто-то прикоснулся к его лапе. Неожиданно комната наполнилась благоуханием лесных и луговых цветов - ирисов, барвинков, фиалок и клевера.

- В жилах Дандина течет горячая кровь Гонфа, - вновь раздался голос. - Когда-то Гонф часто приходил ко мне на выручку. Теперь верный друг нужен Мэриел. Идем со мной. Не бойся.

В сопровождении таинственного пришельца Симеон вышел из комнаты. Временами ему казалось, что он по-прежнему дремлет в кресле.

«Что ж, - сказал себе слепой травник, - раз это чудный сон, почему бы не насладиться им в полной мере».

Симеон спускался по ступенькам все ниже и ниже. Потом он долго петлял по бесконечным извилистым коридорам. Против обыкновения, слепой травник не ощупывал стены, однако ни разу не оступился; ему казалось, он не идет, а летит по воздуху, такую уверенность вселяла в него близость неведомого друга. Вот он расслышал тихий скрип открываемой двери. Симеон вошел внутрь и понял, что оказался в палате, выдолбленной в скале, - той самой, что находится глубоко под залами аббатства. Все здесь дышало тишиной и невозмутимым покоем, и в то же время воздух был словно пронизан печалью - стоял аромат давно минувших времен, пьянящие запахи лета и осенних туманов. Симеон глубоко вздохнул - в этом безмолвии ему вложили в лапы какой-то тяжелый предмет.

- Друг мой, прошу тебя, отдай это Дандину, - вновь зазвучал незнакомый голос. - Ничего не объясняя ему - он сам все поймет.

Слепой травник вытащил загадочный предмет из футляра и ощупал его. Чуткие лапы его проворно пробежали от драгоценного камня в эфесе по резной рукояти к отточенному клинку. Никогда раньше слепому травнику не доводилось прикасаться к мечу, но он знал - из тысяч и тысяч мечей ни один не сможет сравниться с тем, что оказался перед ним. То действительно был дивный меч - послушный и легкий, как перышко. Способный сразить наповал и надежный, как скала. Справедливый клинок, несущий смерть злу и защищающий добро.

Симеон и сам не помнил, как вновь попал в свою комнату. В памяти у него осталось лишь, что он положил меч в ножнах возле спящего Дандина. Потом он вновь оказался у себя - голова его была ясна, в воздухе по-прежнему стоял аромат цветов, а откуда-то издалека прохладный ночной ветерок донес голос неведомого гостя:

- Прощай, Симеон! Да протекут дни твои в мире и благоденствии!

Слепой травник улыбнулся и поудобнее устроился в кресле; глаза его уже слипались.

- Да пребудет с аббатством Рэдволл твой великий дух, Мартин Воитель!


Глава 15


Паруса «Темной королевы» пришлось свернуть, чтобы ветви деревьев, росших по берегам реки, не порвали их. По обыкновению, тяжелее всего пришлось гребцам-невольникам: их заставили подняться на палубу и длинными веслами толкать корабль вверх по течению. Кривоглаз стоял у руля; свет луны, проникая сквозь кружевные тени деревьев, выхватывал из темноты тощую фигуру крысиного капитана. Благодаря приливу крысы с легкостью освободили нос корабля, завязший в песке; ночной ветер дул в нужном направлении, и, миновав густые заросли, «Темная королева» развернула паруса и быстро заскользила прочь от моря, к лесистым холмам.


Паккатуг заметил приближающийся корабль еще в море и с той поры не прекращал следить за ним. Лесной отшельник, оставив укрытие, пробрался к самому берегу. На его глазах крысы чуть было не подняли мятеж, когда их заставили тащить корабль волоком. На его глазах пираты Куцехвоста были потоплены в крови, а их корабль «Острый клык» сожжен. Паккатуг решил, что тут будет чем поживиться: у пиратов вполне можно стащить что-нибудь стоящее. А когда он увидел, что корабль направляется по реке в глубь леса, он проникся к Кривоглазу невольным уважением. Голова у старого крысяки соображает, подумал он. Странное зрелище довелось увидеть Паккатугу - корабль на полных парусах шел сквозь ночную тьму прочь от моря.

Рассветные лучи уже позолотили кроны деревьев и птицы защебетали, встречая утро, когда Кривоглаз выбрал наконец подходящую бухту. За ночь они успели продвинуться далеко вверх по течению. Покрытое галькой речное дно не позволяло бросить якорь, и Кривоглаз приказал закрепить корабль, привязав его канатами к двум толстым вязам и платану. Все пока складывалось вполне удачно, и Кривоглаз был на седьмом небе от гордости.

- Фринк, Острозуб, возьмите еще Драноморда, Толстобрюха, Рензо и Сопленоса и отправляйтесь в лес на разведку, - распорядился он. - Осмотритесь там как следует. Здесь наверняка полно зверья, ночью я видел у самой реки тропу. Ежу ясно, кто-то ее протоптал. Может, вы на целое поселение наткнетесь. Короче, не зевайте. В полдень доложите мне что и как. Кайбо, Клыкач, Рыбоед, вы останетесь на палубе за часовых. А я пойду вниз, всхрапну, а то всю ночь глаз не сомкнул. Да не высовывайтесь слишком, черт знает на кого здесь можно нарваться.


Паккатуг следовал по пятам за небольшим крысиным отрядом, который двигался лесом на север, в глубь Страны Цветущих Мхов. Он сразу понял, что крысы в лесу шагу толком не умеют ступить. Фринк, предводитель отряда, первым делом забрел в заросли крапивы, споткнулся о корень и растянулся во весь рост.

- Уй-уй! Да эта трава, зараза, кусается, как живая! Что смотрите, парни, помогите-ка мне лучше! Охо-хо-хо!

Толстобрюх и Рензо подняли злополучного командира. Фринк, изрыгая ругательства, уселся на землю и принялся ощупывать распухшую морду:

- Ахаха! Бедный мой нос, горит, как в огне. Тысяча чертей! Вот гнусное место! Кругом эти проклятущие деревья. Куда ни ступишь, сразу влипнешь в какую-нибудь гадость. То ли дело море - вода, простор, свобода.

- Прекрати скулить, Фринк. Видишь, Драноморду тоже досталось. Похоже, его ужалила оса или какая другая гадина.

Острозуб вытащил из лапы Драноморда стрелу, тут-то он и заметил Паккатуга, который притаился за деревом. Острозуб осмотрел стрелу и отбросил ее прочь.

- Ох, черт, до чего у этих ос толстенные жала. Какой только пакости здесь не водится! Того и гляди, шкуру в клочья изорвешь. По мне, хрен с ним, с этим лесом. Пойду лучше на корабль. А вы можете шастать здесь сколько влезет.

При этом он украдкой подмигнул пиратам, но Паккатуг не заметил этого. Не ожидая подвоха, он поспешил вслед за оставшимися крысами, втихомолку посмеиваясь над их невежеством в лесных делах.

- Эй, Фринк, это что за ягоды, земляника, что ли? - Нет. Это черника или голубика, а может, еще

какая фиговина. И какого дьявола ты меня спрашиваешь? Плевать я хотел на эти поганые ягоды.

- Что, Толстобрюх, слабо на пробу сожрать парочку?

- Кому слабо? Мне? Давай их сюда.

- Ну как, Толстяк, дружище, вкусно?

- Чуть язык не проглотил. Интересно, как они называются?

- Наверняка крысья смерть или что-нибудь в этом роде. Как пить дать, это отрава.

- Оууааааээ!

- Ах ты, тварь трусливая! Зачем ты их выплюнул? Ведь если бы не подох, мы бы точно знали, что их можно есть. Нет, Толстобрюх, я тебе прямо скажу - хреновый ты товарищ. Вот Кайбо, тот не стал бы так трястись за утробу.

Паккатуг решил, что пришло время для второго укуса осы. Усмехнувшись про себя, он уже натянул тетиву, но тут здоровенная, синяя от татуировки лапа сгребла его за уши, а у самого горла сверкнул клинок.

- Не дергайся, беличье отродье, не то мигом вышибу из тебя дух. Мы, крысы, в вашем поганом лесу новички и, может, с непривычки малость растерялись, но, будь уверен, врага мы чуем за милю и на море, и на суше. Эй, парни, сюда, я тут осу словил.

Крысы мигом окружили их. Острозуб, поглядывая на пленника, злорадно скалился и облизывал острие ножа, Фринк поднял с земли лук Паккатуга, переломил его и зашвырнул в кусты.

- Да, жирные здесь водятся осы! Эй, насекомое, как тебя зовут?

Паккатуг сглотнул, тщетно пытаясь унять дрожь:

- Пппаккатуггг.

- Дурацкое имя! Рензо, может, придумаем ему что получше?

- Дохлая бельчатина, по-моему, как раз сгодится для этого выродка. А вот еще хорошее имя - Безлапый. Или Вспоротое Брюхо. Да мало ли славных имен для беличьего ублюдка, посмевшего пускать в крыс стрелы.

Крысы туго скрутили лапы Паккатуга веревкой, Сопленос накинул ему на шею петлю и затянул, едва не придушив старика-белку:

- Вот так-то лучше, приятель. Посмотрим, какое имя придумает тебе капитан Кривоглаз.


Клэри, Тим и Хон Рози стояли в оружейной палате Саламандастрона. Ронблейд в волнении ходил туда-сюда; тревога избороздила морщинами широкой лоб барсука.

- Зоркий доложил, что видел тлеющий остов сожженного судна. Он узнал «Острый клык», один из кораблей Габула. Верно, на берегу, где-то севернее, разразилась кровавая схватка. Клэри, вооружитесь до зубов, захватите с собой вдоволь провизии и немедля отправляйтесь туда. Узнайте, что произошло, и сообщите мне. Но если выяснится, что кому-то из мирных лесных жителей необходима ваша помощь, останьтесь там и сделайте все, что в ваших силах. Ясно?

Клэри ловко отдал честь:

- Так точно, милорд.

Легкая улыбка тронула губы Ронблейда.

- Отлично, Клэри. Отправляйтесь в дозор.


Стоя у окна крепости, барсук долго провожал взглядом удалявшихся зайцев. Жизнерадостная троица большими скачками неслась по берегу; порой зайцы принимались резвиться и прыгать в волнах у кромки прибоя. Ронблейд вернулся в кузницу, схватил щипцами раскаленный докрасна наконечник копья и опустил его в воду. Давным-давно, много зим и много лет назад, он нашел в прибрежных волнах тела трех зайцев, таких же молодых, беззаботных и бесстрашных, как те, с которыми он только что расстался. Пираты Габула лишили их жизни.

Ронблейд опустил копье на наковальню и принялся наносить молотом могучие удары. Слезы, струясь из его глаз, смешивались с потом; тяжелые соленые капли с шипением падали на раскаленные угли.

- Я не могу оставить без защиты крепость и эти берега, но знай, Габул, настанет день, когда пути наши пересекутся, - произносил повелитель Саламандастрона слова великой клятвы. - Я жду этого дня, жду давно. Жди его и ты. Трепещи, Габул, пусть меж нами лежат моря - в книге судеб записано, что нам суждено встретиться. И тогда тебе не будет спасения, Габул! Не будет спасения! Не будет спасения!

Ронблейд повторял эти слова снова и снова, а молот вздымался и опускался, словно давно сдерживаемый гнев находил выход в могучих ударах. Когда барсук кончил работу, выяснилось, что расплющенный наконечник копья тонок, как лист.


Звонкие трели жаворонков, распевающих в долине у западной стены аббатства, разбудили Мэриел. Она потянулась, потерла глаза, вскочила и с ужасом поняла, что уже давно рассвело. Мышка торопливо оделась, перекинула через плечо Чайкобой, осторожно приоткрыла дверь и прислушалось. К счастью, везде было тихо. Странно, думала Мэриел, пробираясь по коридорам, обычно к этому часу в аббатстве вовсю кипит жизнь. Мышка на цыпочках пересекла Пещерный Зал, захватив по дороге мешок с провизией, который она еще с вечера припрятала за колонной. Потом она возблагодарила свою счастливую звезду за то, что все обошлось без помех, и устремилась через лужайку к маленькой калитке в северной стене.

Мышка бросила на спящую обитель прощальный взгляд, украдкой всхлипнула, смахнула непрошеные слезы и оставила аббатство Рэдволл, где была счастлива.

Мэриел направилась по пыльной песчаной тропе, что вела на север, - слева раскинулась долина, справа шумел лес. Утренняя роса уже высохла, день обещал быть жарким. Все-таки непонятно, мелькнуло у нее в голове, почему жители аббатства так заспались сегодня. Но может, это и к лучшему. Долгие проводы - лишние слезы. Проще ускользнуть на рассвете, словно воришка.

- Я, мышь по имени Мэриел, - громко выкрикнула путешественница, обращаясь ко всей Стране Цветущих Мхов, - клянусь благородным оружием, именуемым Чайкобоем, во что бы то ни стало вернуться в Рэдволл, к добрым друзьям. Клянусь преодолеть все опасности и невзгоды и выполнить то, что велит мне долг. Я вернусь сюда, пусть у меня останется только одна лапа, пусть все дороги заметет сугробами, высокими, как деревья. Но вдруг я погибну - в бою ведь всякое бывает? Что ж, в таком случае если не тело, то дух-то мой точно вернётся в Рэдволл и пребудет здесь навеки! Быть по сему! Отлично! Сразу на душе стало легче, и, пожалуй, я даже не отказалась бы немного перекусить.

И мышка принялась на ходу уплетать хлеб и сыр, которые извлекла из мешка. У самой тропы росла кривая яблоня, ветви ее склонялись совсем низко, так что мышка сорвала румяный плод и с удовольствием вонзила в него зубы: она сочла, что яблоко послано ей как доброе предзнаменование.

В темных лесных чащобах без умолку ворковали лесные голуби, а на залитых солнцем равнинах жужжали пчелы и стрекотали кузнечики. Мэриел подпрыгнула, весело размахивая Чайкобоем, - пьянящее чувство дороги, свободы и близости удивительных приключений кружило ей голову. Что может быть лучше, чем путешествовать в одиночку, есть, когда проголодаешься, отдыхать, когда устанешь, а ночью уютно устраиваться на лесной полянке, около костра! Мышка окончательно воспрянула духом, позабыв о предстоящих испытаниях. Она даже затянула старинную песенку, которую знают все мыши на свете:


Не люба мне зима, - о да! —

Ее морозы гадки.

Я ненавижу холода

И зимние повадки.

Весною же гудят ветра

И дни стоят дождливы,

А осенью туман с утра

И вечера тоскливы.

Но летом солнце там и тут —

О как приятно это!

Пичуги весело поют —

О лето, лето, лето!

И каждый радостный денек

Жужжит пчела с рассвета,

А под деревьями тенёк,

О лето, лето, лето!


Протянув последнюю ноту, Мэриел разбежалась и подскочила. Однако приземлилась она не слишком удачно, споткнулась и потеряла равновесие. Незадачливая путешественница скатилась в канаву, что тянулась вдоль тропы.

- Поосторожнее, так ведь и головы не сносишь. Ей-ей, ну и чудеса творятся на белом свете - уж и мыши летать начали. Хорошенькое дело! Слышь, старушка, а ты мастерица петь - разливалась, точно соловей. Ей-ей, сама Хон Рози лучше не спела бы. Хотя, понятно, она нипочем не стала бы бухаться в канаву. По моему разумению, не слишком-то это подходящее занятие, так вот! - с этими словами Тарквин протянул Мэриел лапу, чтобы помочь ей выбраться из канавы.

Она же, увидев зайца, от удивления едва не лишилась дара речи.

- Откуда ты взялся, Тарквин? - наконец выдавила из себя мышка. - Как же я не заметила, что ты идешь за мной по пятам?

Тарквин немедленно принял вид оскорбленного достоинства.

- Шел по пятам? - возопил он. - Я не ослышался, ты действительно сказала, будто я шел за тобой по пятам? Какое самомнение! Чтобы я тащился за кем-нибудь по пятам! Да будет тебе известно, я шел не по пятам, а рядом, а то и впереди. Вот так-то, госпожа задавака! Слышь, я, понятно, поднаторел в маскировке. Опыт у меня, скажу не хвастаясь, громадный. И по воде, и по суше пройду незаметно и кем угодно могу прикинуться, так вот! Хочешь, прямо сейчас прикинусь маргариткой или лютиком, а?

Мэриел невольно расплылась в улыбке. Но все же, стряхнув с себя пыль и грязь, она одернула разболтавшегося зайца:

- Конечно, ты, Тарквин, мастер, каких мало. А все же со мной ты не пойдешь, ни по пятам, ни рядом, ни впереди. Это слишком опасно.

Тарквин заботливо подтянул завязки громадного мешка, до отказа набитого едой:

- А ты, слышь, мастерица нести вздор, так вот! Прямо уши вянут. Ей-ей, я не собираюсь за тобой увязываться! Не больно-то и хотелось. Я сам по себе. Только, слышь, пока нам по пути, составлю, так и быть, тебе компанию, а то опять свалишься в канаву. Давай трогай. Левой-правой, левой-правой.

Мэриел ничего не оставалось, кроме как поспешить вслед. Вскоре она совершенно запыхалась, пытаясь подладиться под огромные скачки длинноногого зайца.

- Хорошо, что ты сам понимаешь, что на крысиный остров тебе со мной никак нельзя... Ох, да что мы несемся как на пожар!

Тарквин лишь прибавил шагу:

- Если будем плестись как сонные мухи, не поспеем к завтраку. Так что поторапливайся!


И в самом деле, приближалось время завтракать; путешественники вышли из-за поворота и вдруг увидели Дандина, который удобно устроился на лужайке. Судя по всему, он поджидал их - на траве были разложены хлеб, сыр и лесной салат, а в тени плакучей ивы охлаждалась фляга бузинной настойки. Завидев приближающихся друзей, Дандин радостно помахал лапой:

- О, привет! Вы вовремя подоспели - я так проголодался, что уже хотел приниматься за еду без вас.

Мэриел уперлась лапами в бока и сердито вздернула подбородок:

- Будь любезен, сообщи, что ты тут делаешь?

Дандин обезоруживающе улыбнулся:

- Это моя маленькая тайна.

Разгневанная мышка набросилась на Тарквина:

- Ах ты, обормот длинноухий, ты все знал! Знал, что мы на него наткнемся! Теперь-то я вижу, вы все подстроили. Решили меня провести, да? Не выйдет, не на такую напали!

Тарквин растянулся на траве и принялся сооружать гигантский бутерброд с сыром и салатом.

- Слышь, подружка, не кипятись. Ей-ей, все вышло ненароком. Просто я чуть не всю ночь дрог у калитки, поджидая тебя. Ну и увидел Дандина - он, вишь, тоже собрался в путь, только целым часом раньше. Тут мы, понятно, договорились встретиться на дороге и вместе перекусить. Почему бы нам не посидеть вместе в тенечке, не поболтать по-дружески, а?

Несмотря на досаду, мышка сочла за благо последовать примеру Тарквина и принялась за еду: она успела нагулять аппетит. Но и с набитым ртом она продолжала бранить приятелей, которые в ответ лишь довольно ухмылялись.

- Оставьте дурацкие улыбочки. Напрасно радуетесь. Вы со мной не пойдете, ни тот, ни другой! Поняли, надеюсь?

Тарквин и Дандин, поглощая бутерброды, яростно кивали, решив не перечить разъяренной мышке, то и дело обмениваясь улыбками и многозначительно подмигивая друг другу.

Когда с завтраком было покончено, Дандин упаковал мешок и укрепил вокруг пояса перевязь, на которой красовался прекрасный меч в ножнах.

- Ладно, довольно прохлаждаться. Дорога зовет. Тарквин, друг, ты, часом, не знаешь, куда путь держит эта юная красавица? Может, составит нам компанию, а то ведь одной идти - с тоски помрешь.

- Понятно, дружище, составит. Прогуляемся малость втроем - ей-ей, веселее будет. Она ведь у нас мастерица нырять в канавы, такое выделывает, закачаешься! Сегодня утром, вишь, отличилась - сделала в воздухе мертвую петлю, точно жаворонок, и угодила носом точнехонько в канаву! Ну до чего ловко, загляденье!

Обиженно надувшись, Мэриел молча шла между развеселыми попутчиками.

А заяц и мышонок знай подтрунивали над ней:

- Послушай, Тарквин, кузнечики-то как растрещались. Вот дают! С ума посходили, что ли?

- Слышь, старина, это не кузнечики. Ей-ей, это какой-то разъяренный зверь скрипит челюстями, так вот!

- Так и зубы недолго повредить! Нет, что ни говори, злоба до добра не доводит. Ой, погляди-ка на милую спутницу. С чего это она размахалась веревкой?

Но мало-помалу Мэриел остыла. Проделки неутомимых шутников все чаще вызывали у нее кривоватую улыбку или сдавленный смешок; наконец Мэриел снизошла до того, что заговорила с ними:

- Что-то жарко стало. Может, отдохнем немного в тени? Заодно и перекусим. А когда жара спадет, опять двинемся и будем идти, пока не стемнеет.

Предложение было принято с радостью. Путники повалились на траву в тени старого развесистого дуба; они с аппетитом поели, а потом решили немного вздремнуть, самую малость. Но жара и усталость взяли свое: все трое так разомлели, что привал затянулся куда дольше, чем они рассчитывали.


Дандин проснулся оттого, что кто-то зажал ему рот лапой. Мышонок приглушенно вскрикнул и увидел, что это Тарквин.

- Тссс, ни звука! - сердито шикнул заяц. Дандин сел и опасливо огляделся вокруг. Поодаль, недвижно, словно окаменев, стояла Мэриел. Заяц насторожил уши, наклонившись в сторону леса.

- Слышь, к нам кто-то крадется, - выдохнул он. - Ушами клянусь, он вон там, в чаще. Дандин, вы с Мэриел заходите слева. Я пойду справа. Разом набросимся на разбойника и дадим ему на орехи!

Они медленно двинулись к лесу, прислушиваясь к шорохам, доносившимся из зарослей. Там явно кто-то притаился. Вдруг слева мелькнула тень. Тарквин дал сигнал к нападению:

- Хватай его, ребята!

Друзья кинулись на злодея.

- Ой! Ай! Уй-уй-уй! Пустите! Вы что, сдурели? Ах так! Вот вам!

Мгновение спустя все трое взвизгнули от боли и принялись скакать, точно ошпаренные лягушки, - атака кончилась тем, что в лапы им вонзились острые иголки. Дарри Дикобраз, стоя в сторонке, с усмешкой наблюдал за их бешеной пляской.

- Слыханное ли это дело! - фыркнул ежик. - Набросились на меня, словно стая волков. Вижу, вас в детстве не научили, как себя вести.

Мэриел чуть не лопалась от возмущения:

- Ну и ну! Еще один на мою голову! Да что же это делается? Наверняка сейчас из кустов выскочат матушка Меллус и старик Симеон, а может, еще и аббат в придачу. Говори сразу, сколько вас там! Неужели все жители Рэдволла бросили аббатство и увязались вслед за мной?

- Хи-хи-хи! - покатился со смеху Дарри, которому такое предположение показалось очень забавным. - Нет, я тут один. Ладно, ребята, кончайте прыгать. Давайте, я вытащу иголки. Да не бойтесь вы. С чем, с чем, а с иголками-то я управлюсь.

Притихшие друзья боязливо поглядывали, как ежик зубами вытаскивает иголки. Закончив с этим, он проворно скатал большой ком из листьев щавеля, диких гвоздик и ягод рябины:

- Потрите там, где укололись, - боль как лапой снимет.

К великому удивлению, средство и впрямь оказалось чудодейственным. Вскоре они и думать забыли, как остры ежиные иголки.


Солнце спускалось все ниже, а друзья по-прежнему двигались на север, теперь уже вчетвером. Дарри с готовностью объяснил, как оказался в лесу:

- Старина Гейб, мой дядя, он, значит, спит и видит, что я стану виноделом. Неплохая работенка, кто спорит. Да ведь пока молод, хочется мир посмотреть - в погребе среди бочонков засесть еще успеется. Как я услышал, что ты задумала, Мэриел, поверишь ли, ночь напролет глаз не мог сомкнуть. Да, думаю, Дарри, дружище, вот дело, как раз под стать храброму молодому ежу вроде тебя. Иди-ка ты вместе с ней, смелости вам обоим не занимать. Ну, собрал я мешок, пропустил тебя немного вперед... Да ладно, по правде-то говоря, малость проспал. Но видишь, все ж таки нагнал. И вот, Мэриел, я здесь перед тобой, как лист перед травой. Может, на что и сгожусь!

Все трое от души улыбались, слушая простодушный рассказ ежика.

Дандин указал вперед:

- Смотрите-ка, река. Вон вода блестит. Надеюсь, там не слишком глубоко и мы сможем переправиться без помех.

Вдруг, откуда ни возьмись, на тропинку опустилась большая цапля и преградила им путь. Птица перебирала тощими длинными ногами, изгибала змеиную шею, словно готовясь к удару. Ее глазки-бусинки злобно щурились, а острый желтый клюв был направлен прямо на путешественников.

- Я Иррркатан, это моя рррека. Бегите, если жизнь дорррога. Прррочь! Кто подойдет к ррреке, умрррет! Я Иррркатан, ужасный и грррозный!


Глава 16


Единственный глаз крысиного капитана так и сверлил пленника. Однако заговорил Кривоглаз дружелюбно, чуть ли не заискивающе:

- Вся надежда на тебя, приятель. Ты, верно, знаешь здешний берег как собственные лапы. Не бойся, старина Кривоглаз вообще добряк каких мало, а его шалопаи только горланить горазды, а так мухи не обидят. Расскажи нам, нет ли на этом чертовом перешейке укромной бухточки или гавани?

Капитан снял с шеи пленника веревку и развязал лапы. Паккатуг немного приободрился, хотя, стоило ему взглянуть на ухмыляющихся крыс, слоняющихся по палубе туда-сюда, по телу его пробегала дрожь. Ну ничего, подумал он, этот их вожак, Кривоглаз или как бишь его, похоже, не такой головорез, как его шайка. С ним вроде можно сговориться. Без лука и стрел Паккатугу было ужасно не по себе, однако, стараясь не выдать страха, он заговорил внушительно и твердо:

- Бухточка, гавань? Ишь чего захотел! Их здесь отродясь не было. Уж поверь моему слову, место вы выбрали неподходящее. Отправляйтесь-ка лучше дальше, на север, там вам будет раздолье.

Кривоглаз добродушно подмигнул:

- Эх, вот досада! Эк нас угораздило влипнуть! Ну, теперь горю не поможешь - останемся здесь, раз уж нас сюда занесло. Так что, приятель, не обессудь, скажи, где нам устроиться поудобнее. Видишь, я с тобой говорю любезно и вежливо, отплати же мне добром за добро.

Паккатуг принял вкрадчивые слова Кривоглаза, за чистую монету и решил, что с этим грязным оборванцем, величающим себя капитаном, да и со всей наглой крысиной сворой надо держаться построже. Вот зайцы никогда не церемонятся с крысами, и те боятся их как огня.

- Тебе же ясно сказано - здесь ты и твои ребята попусту теряете время. Бандитам вроде вас здесь поживиться нечем, отправляйтесь лучше на север.

По-прежнему ухмыляясь, Кривоглаз нанес Паккатугу страшный удар в живот, и тот мешком рухнул на палубу. Крысиный капитан стянул задние лапы пленника веревкой и хрипло заорал:

- Эй, прохвосты, хотите позабавиться? Давайте-ка вздернем этого невежу!

Минуту спустя Паккатуг беспомощно качался в воздухе вниз головой, а хохочущие крысы подтягивали его все выше и выше.

Кривоглаз, казалось, чуть не плакал от обиды.

- Ох, друзья мои, вы слышали, что он сказал, грубиян этакий? - причитал он. - Он осмелился назвать нас бандитами, нас, честных крыс, по всему миру известных своей добротой и кротостью. Разрази меня гром, он ответит за этот поклеп!

До Паккатуга донеслось бряцанье клинков, он судорожно сглотнул и зажмурил глаза.

- Что, приятель, не хочешь ли, часом, накормить рыбок? Бедняжки, верно, проголодались!

- Н-ннет. А... чем вы их будете кормить? Крысы так и покатились со смеху. Кривоглаз извлек

из ножен меч:

- Чем, спрашиваешь? Да вот думаю побаловать их бельчатинкой. Сейчас покрошим на маленькие кусочки, чтобы бедным рыбкам удобнее было глотать.

Он перерубил привязанный к мачте конец веревки, и Паккатуг с размаху шлепнулся на палубу. Кривоглаз вытащил кривой кинжал; используя меч как точильное колесо, принялся с лязгом тереть о него кинжалом, чтобы лезвие стало острее. Действовал он спокойно и умело, точно мясник, готовящийся к закланию.

Затем он устрашающе заскрипел зубами, схватил Паккатуга за уши И занес кинжал:

- Белка не рыба, значит, ее надо разделывать с головы, а не с хвоста!

- Стой! - отчаянно взвизгнул Паккатуг. - Не убивай меня, умоляю! Я знаю одно местечко. Это как раз то, что вам нужно. Здесь поблизости есть одно аббатство. Еды и всякого добра там сколько угодно. Поживитесь вдоволь! Только пощадите меня!

Кривоглаз опустил кинжал и презрительно пнул рыдающего пленника:

- Эй, Драноморд, Сопленос, отведите его в трюм и закуйте в кандалы. Да смотрите, построже с этим слюнтяем. А главное, не слишком пичкайте его жратвой, пусть малость отощает. Если мы захотим, он отведет нас в это хваленое аббатство или как его там. Правда, беличье отродье?

Паккатуг, заливаясь слезами, что есть мочи затряс головой в знак согласия.


Добравшись до песчаных холмов, полковник Клэри, бригадир Тим и Хон Рози решили сделать привал.

- Слышь, ребята, пока везде тишь да гладь, - размышлял Клэри, растянувшись на спине. - Верно, тот обгорелый корабль, что видел старина Зоркий, отделали где-то дальше. Что ж, прогуляемся по бережку. Ночью, ей-ей, славно всхрапнем под шум прибоя. А то и полакомимся похлебкой из моллюсков, слышь, Рози, старушка? Давненько ты ее не стряпала. Ну ладно, если до завтрашнего дня не заметим ничего подозрительного, вернемся в Саламандастрон, и дело с концом.

Вдруг около самой лапы Тима в песок вонзился трезубец.

- Уши прижать, ребята! Готовься к бою!

Поднаторевшие в сражениях, зайцы тут же бросились на землю, головами в разные стороны, чтобы не дать неприятелю окружить маленький отряд. Не теряя времени, они принялись сооружать из песка бруствер.

Дюны меж тем наполнились кваканьем несметного множества жаб.

- Готовь камни и пращи! Сейчас мы у них трезубцы повышибаем, - командовал Клэри. - Ну, слышь, и гад же этот Ойкамон. Стоит нам выйти на задание, он тут как тут со своей гнусной шайкой. Внимание на левый фланг! Правый фланг и центр беру на себя! Сейчас мы им покажем, где раки зимуют!

Хон Рози схватила пращу и запустила увесистым камнем в жабу, подпрыгивающую на самой вершине холма. Раздался глухой удар, и жаба повалилась вверх тормашками.

- Ухухухахаха! - издала радостный клич отважная зайчиха. - Вот это меткость! Одним гадом меньше! Гляньте, сейчас я уберу вон ту жирную скотину! Ухахаха! Что, получил? Отлично, Рози, так держать!

Тим на секунду перестал метать камни и заткнул лапами уши:

- Ей-ей, Рози, старушка, тебе и камни тратить ни к чему. Ты одним хохотом их в момент распугаешь, так вот!

- Ухахахуха! Ох, Тим, старый ты зануда, вечно ко мне цепляешься! Глянь, какой-то склизкий малый подбирается к тебе слева! Все, можешь не вертеть башкой, я его уже пришибла. Охухахаха! Славные мои лягушечки, вы у меня попляшете!

Клэри, прицелившись, запустил камень особенным способом - тот ударил одну жабу, отскочил от ее головы и задел другую.

- Ну дела! Да их здесь видимо-невидимо! У нас, ей-ей, и камней не хватит на всех этих пупырчатых болванов!

Две особо прыткие жабы уже карабкались на бруствер, но Тим огрел их по головам, и те повалились на песок.

- Слышь, чем мне нравится старина Ойкамон - поганец слов на ветер не бросает. Сказал, что приведет сюда все жабье племя, - пожалуйста, полюбуйтесь! Клэри, дружище, ей-ей, мы влипли. Что будем делать?

Отложив на секунду пращу, полковник Клэри взглянул на небо:

- Не дергайся, старина, мы в полном порядке! У меня, понятно, есть кой-какие соображения. Погоди, пусть немного стемнеет. Тогда миляга Ойкамон наверняка захочет толкнуть речь. Рози, ты, слышь, у нас самая меткая - выбери себе хорошенький камешек, да побольше. Как только старина Ойкамон высунется, попытайся его пришибить. Уж верно, парни, что квакают там, в дюнах, расстроятся, увидев, что из их главаря дух вон. Ну и как миленькие поскачут к нему посмотреть, точно он подох или так, придуривается. Тут мы рванем напрямик к морю и двинем на север. Придется скакать по пояс в воде, делать нечего! Жабы соленую воду не больно обожают, мы и оставим их с носом, так вот! Ну, Рози, старушка, надеюсь, твоя меткая лапа не дрогнет?

- С чего бы ей дрогнуть? Не беспокойся, Клэри. Старый бандюга долго не поквакает, а может, и вовсе окочурится. Так, где тут самый большой каменюка? Вот этот как раз сгодится, быка можно зашибить, не то что этого болотного пузыря.

В этот вечер удача сопутствовала дозорному отряду зайцев: все вышло, как задумал Клэри. В сумерках на холме появился Ойкамон, освещенный двумя факелами. Он пронзительно заквакал, при каждом слове его зоб раздувался и пульсировал.

- Кваккк! Что, струсили, длинноухие! Я вас предупреждал. Сейчас вы умрете! Больше не будете перечить великому Ойкамону! Крраккк!

Хон Рози, с пращой и камнем наготове, подпрыгивала от нетерпения.

- Ей-ей, Клэри, пора заткнуть ему глотку!

- Да, Рози, жирный увалень что-то зарапортовался!

Мастерски пущенный камень пришелся точно в цель, и Ойкамон повалился кверху брюхом. Клэри и Тим тоже пустили по камню - и жаб-факелоносцев постигла та же печальная участь. В то же мгновение жабы склизким потоком хлынули на дюны и берег. Зайцы воспользовались моментом и бросились наутек, только пятки засверкали. Поднимая фонтаны брызг, беглецы огромными скачками неслись у кромки воды, которую отсветы заходящего солнца превратили в жидкое золото.

- Вот это меткость, Рози, старушка! Красотища! Ей-ей, у тебя глаз - алмаз!

- Да, работа чистая! Бедолага пару раз перевернулся в воздухе. Ты наша спасительница, Рози!

- Ну вы, ребята, загнули. Не стоит благодарностей. Ухахухаха!


Дандин широко раскинул лапы:

- Осторожнее! А то эта птица наделает бед!

Но Мэриел бесстрашно ринулась вперед. Иркатан приготовился к удару, но мышка увернулась, и огромный острый клюв вонзился в землю, оставив на ней глубокую ямку.

- Мэриел, назад, он тебя убьет! - истошно вопил Дандин.

Цапля запрыгала на длинных ногах, забила крыльями и заскрежетала:

- Иррркатан тебя прррикончит. Иррркатан не знает стррраха!

Казалось, смертоносный клюв вот-вот настигнет мышку, но она уворачивалась снова и снова. Вдруг птица заметила, что за ее спиной что-то шевелится, и обернулась. Дарри, свернувшись в тугой комок, катился ей прямо под ноги. Она нанесла удар, но клюв наткнулся на твердые иголки и со стуком отскочил.

Короткой передышки оказалось для Мэриел достаточно. Она взмахнула Чайкобоем и хлестнула Иркатана по ногам, как раз по тощим коленкам. Тщетно цапля пыталась вырваться, всякий раз она беспомощно падала на землю. Тут подоспел Тарквин. Он уселся на шею Иркатана, придавив голову птицы к земле. Прежде чем цапля успела взмахнуть крыльями, Дандин связал их свободным концом Чайкобоя, а Дарри, заметив вьюнки, росшие у дороги, откусил несколько длинных стеблей.

- Эй, гляньте, что я нашел. Чем не веревки? Тарквин выхватил у него стебли и несколько раз обмотал ими злобно щелкающий клюв птицы. Дандин крепко-накрепко стреножил Иркатана вьюнками, так что тот теперь не мог шевельнуть ни ногой, ни крылом, а Чайкобой вернул Мэриел. Тяжело дыша, друзья наконец поднялись и Мэриел грозно взмахнула Чайкобоем:

- Лежи и не рыпайся! А не то пеняй на себя!

Взъерошенная цапля не двигалась, лишь бешено вращала глазами и беспрестанно шипела. Дандин вытащил из ножен меч и приставил острие к длинной шее птицы:

- Сейчас мы уйдем, и тогда ты сможешь освободиться. Но запомни: если ты за нами погонишься - не сносить тебе головы. Погляди на этот меч - он сразил врагов больше, чем у тебя перьев. Мое имя - Дандин Меченосец, я слов на ветер не бросаю. Не вздумай мешать нам переправиться на другой берег. Когда мы скроемся из виду, давай выпутывайся из веревок, но не раньше.

Иркатан издал приглушенный вопль и отчаянно забился, но друзья оставили его протесты без внимания. Они подошли к реке - с виду она казалась вполне безопасной, узкой и неглубокой. Правда, она вся поросла тростником: целый лес длинных зеленых стеблей поднимался над водой. Тарквин немного отступил, собираясь взять разбег, и несколько раз подпрыгнул на месте.

- Чур, друзья, я первый! Пожелайте мне удачи! Сейчас махану!

Дандин предостерегающе вскинул лапу:

- Не пори горячку! Забыл, что ли, пословицу «Не зная броду, не суйся в воду»?

- Слышь, старина, по части пословиц я дока. Да только броду тут не найти, а соваться в воду я не собираюсь - просто разбегусь да как прыгну! А свалюсь - не велика беда, как-нибудь выберусь, здесь курице по колено.

- Я же сказал, обожди!

- Ее ей, с тех пор как ты носишь за поясом эту штуковину, ты слишком много о себе воображаешь. Незадирай нос, Дандин Меченосец, а то оступишься и полетишь кубарем. Объясни лучше толком, почему прыгать не стоит.

И Дандин прочел несколько строк из путеводного стихотворения - он помнил его наизусть:


Смерть бродит рядом, там и тут —

Поберегись в походе:

Там палконоги стерегут

И плавники на броде.


- Видишь сам, палконоги нам уже повстречались - и не только ноги, но и клюв этого разбойника Иркатана. Теперь, значит, надо остерегаться плавников. Давай сначала разберемся, что это за плавники такие, а потом решим, как нам переправляться.

Путешественники приблизились к самой кромке воды. Дандин достал из мешка хлеб, отломил корочку и бросил в реку.

Все четверо не сводили с корочки глаз. Точно маленькая золотистая лодочка, она медленно и спокойно поплыла вниз по течению.

- Как говорит мой старикан дядя, хуже нет, чем сорить едой, - пробурчал разочарованный Дарри.

И вдруг из зарослей тростника с быстротой молнии вынырнуло блестящее серебристое тело. Раздался всплеск, целый фонтан брызг взметнулся в воздух, сверкнули острые, как иголки, зубы, и все опять стихло.

Дарри в испуге схватил Мэриел за рукав:

- Ой, что это?.. Акула, да?

Тарквин уселся прямо в пыль; вид у него был растерянный.

- Щука, старина, вот что это такое. Тоже хорошего мало! Такая рыбина разорвет на кусочки, и пикнуть не успеешь. Ей-ей, Дандин, ты был прав. Вот тебе еще пословица - «Поспешишь - зверей насмешишь».

Дандин вгляделся в воду:

- Тут не до смеха. Посмотрите, эти щуки здесь так и кишат.

Друзья принялись всматриваться в тростниковые заросли и насчитали по меньшей мере восемь рыбин. Огромные, зубастые, они без устали сновали в воде туда-сюда в поисках добычи.

Мэриел опустилась на землю рядом с Тарквином:

- Да, встреча не из приятных. Хорошо еще, друзья, что я не одна, а с вами.

Некоторое время все четверо сидели молча, наблюдая, как красный шар солнца исчезает за кромкой леса. Дарри сосредоточенно чертил на песке какие-то каракули.

- А что если нам построить мост? Тарквин насмешливо фыркнул:

- Здорово придумал, молодчага! Ей-ей, построить мост - это дело плевое. Хвостом клянусь, он уже к следующей зиме будет готов, так вот!

Дарри в ответ фыркнул еще насмешливее:

- Вижу, Тарквин, у тебя ума полная сума, да только с прорехой, весь ум и проехал. Разуй глаза! Вон в кустах валяется толстенный сук. Чем, по-твоему, не мост?

Заяц вскочил и отвесил ежику поклон:

- Я жестоко ошибался. Приношу извинения. Да здравствует ваше отменное зрение и могучий ум!


Толстый сухой сук, перекинутый через реку, казался не слишком-то надежным и устойчивым мостом. Мэриел сделала пробный шаг, взглянула на воду и увидела, что ненасытные зубастые пасти уже наготове.

- Смотрите, эти обжоры уже смекнули, что к чему. Ждут не дождутся, когда кто-нибудь свалится. Так что, если мы не хотим угостить их ужином, надо быть поосторожнее.

Мышка решила пойти первой. Она обвязала Чайкобой вокруг шеи, а лапы, чтобы сохранить равновесие, широко раскинула в стороны. Осторожно, шаг за шагом, передвигалась она по шаткому суку.

Голодные щуки чуть не выпрыгивали из воды, они разевали грозные пасти, словно пытаясь лишить Мэриел самообладания.

- Не смотри вниз! - предупредил Дандин. - Смотри вперед, на тот берег. Все идет отлично!

Мышка была уже на середине реки; сук так прогнулся под ее тяжестью, что коснулся воды. Одна из щук ткнулась в ненадежный мост носом, и он весь затрясся, угрожая сбросить Мэриел. Но та опустилась на всё четыре лапы и накрепко вцепилась в сук. Подождав, пока он перестанет качаться, она храбро устремилась вперед, сделала последний рывок и оказалась на другом берегу, Живая и здоровая!

- Отлично, старушка! Ей-ей, ты молодчага! Ну, кто следующий?

Следующим вызвался Дандин. Мэриел уселась на один конец шаткого моста, а другой придерживал Тарквин. Дандин, для равновесия, держал меч на вытянутых вперед лапах. Мышонок оказался на редкость ловким и проворным. Хотя щуки подплывали к самому суку, тычась в него носом, Дандин проделал весь путь, ни разу не оступившись. Вскоре он спрыгнул и победно рассек воздух мечом.

Тарквин подтолкнул Дарри Дикобраза:

- Твой черед, старина.

Ежик заморгал глазами и судорожно перевел дух:

- Если мне не повезет, будь так добр, передай моему дядюшке, что я любил его как отца родного, вспоминал о нем в последнюю минуту, когда эти мерзкие твари рвали меня на кусочки. Ну, все!

Закончив возвышенную тираду, ежик опустился на все четыре лапы и неуверенно двинулся вперед... Остальные следили за ним затаив дыхание - на этот раз они даже воздержались от советов и одобрительных возгласов, чтобы не отвлекать Дарри.

Он был уже на середине реки, как вдруг громадная щука высунулась из воды, изогнула дугой гибкое тело и что есть мочи ударила по суку хвостом. Дарри шлепнулся в воду, а щука разинула огромную пасть.

- Где ты, дядя Гейб? Помоги! - отчаянно заверещал ежик.

- Еууулалиииааа! - Тарквин бросился на помощь не разбирая дороги - одна лапа на мосту, другая в воде.

Он схватил ежика за нос и вырвал его из самой щучьей пасти. Одну из речных разбойниц он пнул лапой, другую двинул по голове харолиной - и кинулся наутек. Прижимая к груди ежика и сломанный инструмент, заяц выскочил на берег. За ним, словно шлейф, волочилась огромная щука, намертво вцепившаяся в его короткий хвост. Выпустив Дарри, Тарквин завертелся волчком, сопровождая безумный танец истошными воплями:

- Йахахаху! Пропадаю-погибаю! Спасите!

Мэриел незамедлительно огрела щуку Чайкобоем, та разжала челюсти и взлетев в воздух, неуклюже шлепнулась в воду.

- Ура! - воскликнул Дарри. - Придется этим рыбинам сегодня лечь спать без ужина. А мы все целы и невредимы.

- Хорошенькое дело, невредимы! Ты, юный Дикобраз, может, и невредим, а глянь на меня. Полхвоста как не бывало. Что, слышь, скажет Хон Рози, как увидит, что сталось с моей красой и гордостью?


Сумерки спустились на землю, путники устроились на лесной поляне, в стороне от дороги, решив заночевать здесь. Мэриел и Дандин занялись приготовлением ужина, Тарквин занялся харолиной, а Дарри тем временем соорудил одну чудодейственную припарку для пострадавшего хвоста зайца. Когда все принялись за еду, Мэриел тихонько спросила Дандина:

- Скажи, откуда у тебя этот чудный меч?

- Ты не поверишь, Мэриел, но я получил его во сне.

- Во сне? Да ладно, не морочь мне голову, я же серьезно спрашиваю.

- А я серьезно отвечаю. Хотя, кто спорит, эта история не очень похожа на правду. Однажды мне приснился воин в сверкающих доспехах. Он долго смотрел на меня, но не проронил ни слова, лишь улыбался. Я сразу почувствовал: это друг и пришел он ко мне с добром. И на душе у меня стало легко и спокойно.

Наконец он заговорил. «Дандин, - сказал он, - ты должен идти с Мэриел.» И все. Потом он вытащил из-за пояса меч в ножнах и положил рядом со мной. Я знал: это всего лишь сон. Мне бы так хотелось, чтоб он длился вечно, но ведь это невозможно. И представляешь, утром, когда я проснулся, у изголовья лежал прекрасный меч в ножнах - вот этот самый. Тут я догадался, что меня посетил дух Мартина Воителя, основателя аббатства. Он по сей день хранит Рэдволл от бед. Говорят, он приходит всякий раз, когда аббатству или кому-нибудь из его жителей угрожает опасность. Раньше я думал, это просто красивая сказка, а теперь мне довелось увидеть Мартина собственными глазами. Эту встречу я не забуду до конца дней своих.

Мэриел, онемев от изумления, рассеянно крошила кусочек хлеба, а вездесущие муравьи проворно растаскивали крошки.

- Как только ты начал рассказывать сон, Дандин, меня словно осенило, - наконец заговорила мышка. - Я тоже видела Мартина! Теперь-то я поняла, что это был именно он. Прошлой ночью он приходил ко мне во сне. Точь-в-точь такой, как ты говоришь, доблестный воин в сверкающих доспехах. Он сказал мне: «Тебе предстоит много испытаний, Мэриел, но не страшись их. Следуй велениям сердца». И сразу исчез. Лишь мгновение он был рядом. Знаешь, мне стало так грустно, когда он покинул меня. И я тоже никогда не забуду встречу с ним.

- Слышь, ребята, хочет кто еще супу? Если нет, я, так и быть, прикончу остатки. Ночь впереди длинная, надо как следует подкрепиться. Дандин, старина, ты помнишь этот стишок назубок, что там дальше-то?

Дандин припомнил:


За бродом выдры, муж с женой,

От веку там стоят.

Потом ступай ты стороной

И топай на закат.


Дарри, который как раз пытался выхватить у Тарквина горшок с остатками супа, громко фыркнул:

- Забавные стишки, ничего не скажешь! Хотел бы я знать, что это за выдры такие и чего от них ждать?

Темнота сгустилась, и лишь несколько тлеющих угольков освещало лужайку; путники улеглись спать: Тарквин прижимал к себе харолину; Дарри - вылизанный до блеска горшок из-под супа; Мэриел, по обыкновению, верный Чайкобой, а Дандин - чудесный старинный меч, дар Мартина Воителя.


Глава 17


Тем же вечером, но еще до наступления темноты, «Стальной клинок», корабль капитана Лупоглаза, бросил якорь в бухте острова Терраморт. Капитан приказал пиратам оставаться на борту, а сам отправился в форт Блейдгирт. Поиски оказались тщетными, и он знал, что на радушную встречу рассчитывать не приходится. Габул был мрачнее тучи, даже невольники попрятались кто куда, опасаясь попадаться ему на глаза. Сон окончательно оставил Короля крыс-пиратов. Он слонялся по пиршественному залу, вращая налитыми кровью глазами и постоянно прикладываясь к фляге с вином; дрожь бешенства сотрясала его тело. Лупоглаз без стука прошмыгнул в дверь. Габул, казалось, не заметил его, прошагав мимо и громогласно сетуя:

- Что за гадость мне подсунули! И это они называют жареной чайкой! Она почти сырая, и перья повсюду торчат!

Он схватил со стола тарелку с жарким и швырнул ее об стену.

- Распустились, сволочи! Никто не хочет толком служить, ленивый сброд! Осмелились пичкать такой мерзостью меня, Повелителя морей и океанов. А вино? Лопни мои глаза, это не вино, а уксус! Я-то знаю, они задумали меня отравить... Не на того напали! Хотели придушить меня во сне, только я их раскусил... И теперь я не сплю... Никогда... Никогда... Нет Габулу ни сна, ни отдыха...

Наконец Габул увидел, что в зале он не один:

- Каким ветром тебя занесло, Салтар? Да нет, -ты не Салтар, Салтара я прикончил... Э, да ведь это Лупоглаз, старый пьяница и горлопан. Харахаха! Знаю, ты не подвел Габула. Ты настоящий пират, не то что все эти подонки, ты привел мне «Темную королеву». Где череп этого прохвоста Кривоглаза? С тобой, приятель?

Лупоглаз предусмотрительно шагнул в сторону, так чтобы между ним и королем оказался широкий стол.

- Послушай, Габул. Где мы только не были - обшарили все моря, все гавани и бухты на западе. Рыскали в скалах, прочесывали острова. Нигде ни следа этого предателя, Кривоглаза. В конце концов у нас на корабле вышли все припасы и вода. Пришлось вернуться несолоно хлебавши. Разрази меня гром, Кривоглаз и «Темная королева», верно, провалились в преисподнюю, иначе мы нашли бы их!

Фляга пронеслась над самым ухом Лупоглаза и с размаху ударилась об дверь, забрызгав все вокруг красным, как кровь, вином. Осатанелые глаза Габула беспокойно бегали, выискивая, чем бы еще запустить в злополучного капитана.

- Гаааррр! Ах ты, гнус, грязная морда, сучий потрох! Какого черта ты явился, если не нашел его! Отправлялся бы на юг, бездельник!

Лупоглаз попятился к выходу. Он не имел ни малейшего желания оставаться в обществе безумца.

- Не кипятись, Габул! Я и не думал бросать поиски. В Терраморт мы зашли лишь пополнить припасы. Велишь отправляться на юг - будь по-твоему. Твое слово для нас закон. Захватим вдоволь жратвы и воды и возьмем курс прямиком на юг.

С пеной у рта Габул выхватил меч и кинулся на Лупоглаза:

- Жратвы, говоришь! Губа, смотрю, не дура! Жратвы ему подавай! Не волнуйся, болван, накормлю твоих висельников до отвала! Сделаю из тебя жаркое - небось хватит на всех ублюдков с твоей посудины. Убирайся прочь, чтобы духу твоего здесь не было! Пока не доставишь мне «Темную королеву» и башку Кривоглаза, ничего не получишь - ни крошки хлеба, ни капли воды.

Лупоглазу с трудом удалось спастись бегством. Меч Габула, пущенный вдогонку, вонзился в дубовую дверь. Изрыгая проклятия, крысиный король принялся вытаскивать оружие. Внезапно колокол за его спиной издал резкий звук. Габул, размахивая мечом, бросился к колоколу:

- Заткнись, слышишь! Заткнись, железяка проклятая! И так ни днем ни ночью покоя нет от твоего жуткого грохота! Ну я тебе покажу!

Украдкой приоткрыв дверь, двое невольников, полевых мышей, изумленно наблюдали, как Король крыс-пиратов сражается с колоколом. Сжимая обеими лапами меч, Габул наносил удар за ударом, а колокол в ответ оглушительно лязгал и звенел. Наконец клинок Габула треснул, а сам он, задыхаясь и сопя, рухнул на каменный пол. Эхо громовых раскатов колокола все еще наполняло пиршественный зал.

Один из невольников повернулся к товарищу:

- Видал, что делается?

- Как не видать. Похоже, у Его Крысиного Величества крыша поехала. Уже не только на крысяков, на колокол кидается.

- Да, приятель, с головой у него не все в порядке, это уж точно. Плачет-заливается, словно маленький бельчонок, у которого отняли орешек. Ну и великий Габул! Ха-ха-ха!

Смех громко зазвенел в пустынном зале, и оба невольника поскорее бросились наутек. Габул заскрипел зубами:

- Смейся, смейся, железная образина! Сегодня на твоей улице праздник! Но знай, в следующий раз я захвачу меч покрепче!


Поздним вечером аббат Бернар, Симеон, матушка Меллус и Гейб Дикобраз сидели за ужином. В Пещерный Зал вошел Кротоначальник и опустился за стол - кушанья были почти не тронуты.

- Урр, урр, здоррово, дррузья. Ну что, ничего новенького о наших ребятах?

- Пока ничего, - спокойно ответил Симеон, протирая рукавом крепкое румяное яблоко. - Но не горюй. Юность, здоровье, смелость и любовь к приключениям - вот все, что нужно в дальнем пути, а у них этого вдоволь. И хотя мне, старику, давно пора на покой, право слово, хотел бы я сейчас быть с ними.

Матушка Меллус сердито хлопнула лапой по столу:

- А я-то как хочу быть с ними! Вот бы отшлепала Дандина, надолго запомнил бы. Надо же, удрал, негодник! Возишься с ними, возишься, учишь уму-разуму, ночей не спишь, когда они хворают, и вот благодарность. А твой-то племянничек-балбес тоже отмочил штуку, а, Гейб?

- Да уж, скажу по совести, не ожидал я такого от Дарри. Он всегда был таким славным пареньком, работящим, покладистым, и вот тебе на! По-моему разумению, это все Буря Чайкобой замутила у нас воду. Для молодой мышки у нее слишком крутой нрав.

- Если эти трое сейчас вместе, думаю, это к лучшему.

Матушка Меллус гневно оттолкнула тарелку:

- Что ты такое плетешь, Симеон?

- И в Мэриел, и в Дандине живет отважный дух Мартина Воителя. Не знаю даже, кто из них двоих более прямой его наследник.

Аббат Бернар устремил на слепого травника благодарный взгляд:

- Это так, клянусь землей и солнцем! Говори же, друг Симеон!

Меллус, хлопотливая аббатская матушка, пекущаяся о многочисленных чадах, поднялась из-за стола:

- С меня хватит! Пойду спать. Если вам охота всю ночь рассказывать байки про воителей, которых никто и в глаза не видывал, что ж, как говорится, на чужой роток не накинешь платок. Вижу, вам и горя мало, что неразумные дети бродят одни в лесу. Уж не знаю, чей там в них вселился дух, Мартина или кого другого, только завтра с утра я отправляю за ними в погоню этого здоровенного парня, выдру Флэгга. Уж он-то в два счета их догонит и доставит домой!

Когда дверь за рассерженной барсучихой захлопнулась, Симеон начал рассказ о своем загадочном приключении:

- Было это прошлой ночью. Только я задремал в кресле у окна, как... Гейб, дружище, плесни-ка мне немного октябрьского эля, а то в глотке пересохло.

За стенами обители царила тишина и непроглядная тьма; лишь маленький дрозд пискнул спросонок в гнезде, и мать закрыла птенца крылом, защищая от ночных страхов.


Нежданно-негаданно утро выдалось пасмурным; пелена моросящего дождя заволокла небо. И все же путники поднялись ни свет ни заря и двинулись на север. Равнина, что тянулась слева, осталась за рекой - теперь с обеих сторон к тропе подступил дремучий лес.

- Слышь, Дарри, старина, веселенький сегодня денек, да? Как раз для лесной прогулки - деревья защищают от дождя, как зонтик, так вот!

Дарри потряс головой:

- Тоже мне зонтик! Все равно дождь размочит дорогу в грязь. Да и вода капает с веток прямо на загривок. Правда, мой дядюшка всегда говорит, мол, уж если собрался дождь, жди воды с неба.

Мэриел улыбнулась и незаметно подмигнула Тарквину:

- Хорошо сказано! Твой дядюшка, верно, кладезь мудрости.

Простодушный Дарри радостно закивал:

- Ну, это еще что! Он за словом в карман не лезет. Пословиц знает целую кучу. Вот послушайте: «Полный кувшин всегда лучше пустого», «На сытое брюхо горе не беда», «Увидал пушистый хвост - ищи белку».

Тарквин прыснул и тронул струны харолины:

- Хмм, старику, ей-ей, не откажешь в наблюдательности.

Дарри фыркнул:

- А то как же. Наверняка ты никогда не встречал белку без здоровенного пушистого хвоста.

- Верно, не доводилось.

- Вот видишь. Так что знай теперь: увидал пушистый хвост - ищи белку.

Дандин все это время держался чуть поодаль, у края тропы.

- Кажется, дождь разошелся всерьез, - заметил он. В самом деле, издалека донеслись раскаты грома, небо прорезал зигзаг молнии. Друзья решительно продолжали путь, но тут Дарри украдкой шепнул Дандину:

- Глянь только на Мэриел. Ее колотун трясет. Мышка она, конечно, хоть куда, но, клянусь яблоками в рэдволльском саду, грозы боится.

Дандин встревожился не на шутку:

- Что с тобой, Мэриел? Мышка прижалась к стволу дерева:

- Гром, молния, дождь... В такую грозу Габул бросил меня в море... Там, на острове Терраморт... где остался мой отец...

К ним подскочил Тарквин:

- Ей-ей, старушка, зуб на зуб не попадает. Хорошенькое дело! Слышь, Дандин, давай-ка отведем ее подальше в лес, под деревья, где посуше. Разведем костерок, пусть отдохнет малость, а там, глядишь, и дождь кончится.

Неподалеку от тропы они отыскали пихтовую рощицу. Дарри выкопал небольшую ямку, набрал сухих веток и хвои и развел костер. Мэриел села спиной к весело потрескивающему огню и задремала: приятный запах соснового дыма действовал успокаивающе, под защитой густых крон было уютно и сухо. Дождь лил как из ведра, косые струи барабанили по пыльной тропе, превращая ее в грязь. Дарри заварил чай из шалфея и мяты, и друзья с удовольствием попивали горячий напиток.

Утро было почти на исходе, когда Дандин заметил, что за ними наблюдают. Слева от костра трава шевелилась. Мышонок медленно вытащил меч из ножен, а глазами сделал знак Дарри и Тарквину. Все трое бесшумно поднялись и приблизились к травяным зарослям! Когда они увидели, кто там скрывается, у них перехватило дыхание.

За ними следила огромная змея!

Никогда прежде Дандину не приходилось встречаться со змеей, хотя в Рэдволле он вдоволь наслушался страшных историй об их ядовитых зубах. Когда он увидел, как змея извивается, высовывая длинный узкий язык-жало и посверкивая безжалостными глазами, дрожь пробежала по его телу. Змея подползала все ближе и ближе, она беспрестанно шипела и покачивала головой из стороны в сторону, словно пыталась нагнать на них страху.

Сжав меч, Дандин шепнул Тарквину:

- Ну, как нам с ней быть? Вид у нее не слишком миролюбивый.

Заяц тоже решил вооружиться - он схватил подвернувшийся под лапу мешок с едой.

- Зря ты так сдрейфил, старина, - невозмутимо ответил он, для пробы замахнувшись мешком. - Вишь, у нее на спине черные отметины. Такие, понятно, бывают у гадюк. Да только, верь моему слову, это, ей-ей, чистой воды маскарад. Меня-то на мякине не проведешь. Для гадюки эта красотка не вышла ростом. Наверняка это обыкновенный уж, безобидное создание. Только, вишь, эта змеюка размалевала себе спину, чтобы простаков пугать.

- Ты уверен, Тарквин? - Дандин по-прежнему держал меч наготове, направив острие прямо на голову змеи.

- Мне ли змей не знать, старина, - самоуверенно фыркнул заяц. - Бедолага просто дурит нам голову. Да не на тех напала, красавица ты моя ползучая. Попробуй двинься, тебе, слышь, крепко достанется этим мешком. А уж он тяжеленный!

Однако угроза не произвела на змею сильного впечатления. Устремив взгляд на Дарри, она скользила прямиком к нему. А ежик словно прирос к земле: он не мог шевельнуться и только дрожал, скованный гипнотической силой глаз злобной твари.


Мэриел, свернувшись клубочком у костра, сладко дремала, но вдруг сквозь сон до нее донесся голос, звучный и строгий. Она приоткрыла глаза и увидела воина, закованного в сверкающую броню, того самого, которого Дандин называл Мартином Воителем.

- Мэриел, проснись! Твои друзья в опасности! Вставай, Мэриел! - вновь раздался звучный голос воина.

Мэриел стряхнула с себя остатки сна. Стоило ей окончательно открыть глаза, она поняла, что нельзя медлить ни секунды. Забыв об осторожности, она устремилась на выручку.

Змея по-прежнему не отводила от бедного ежика зловещего взгляда. Мэриел схватила верное оружие, одним прыжком преодолела расстояние, отделяющее ее от змеи, и прежде, чем лапы ее коснулись земли, с размаху запустила Чайкобоем в плоскую голову ядовитой твари. Оглушенная внезапным ударом, змея сразу поникла, словно мокрая веревка.

Ежик, выйдя из оторопи, мигнул и потер глаза. Дандин плеснул ему в мордочку остатки холодного чая.

- Уф! Лучше уж плавать в реке с голодными щуками, чем стоять столбом глаза в глаза с этой тварью. По-моему, Тарквин, она не такая уж безобидная.

Заяц бросил опасливый взгляд на змею, которая понемногу приходила в себя:

- По-моему, тоже, старина. Но, слышь, и на старуху бывает проруха. Эта змеючка - настоящая гадючка, ей-ей. Недомерок, конечно, а все же...

Дандин схватил зайца за лапу и потащил его к размокшей от дождя тропе:

- Сматываем удочки, дружище. Не стоит продолжать знакомство с госпожой гадюкой. Бежим, а костер дождь потушит.

Схватив мешки, они бросились к тропе, спотыкаясь и повизгивая; злорадное шипение еще долго неслось им вслед.


Среди неунывающих друзей Мэриел напрочь позабыла о тяжелых воспоминаниях. Тропа превратилась в жидкую грязь, дождь отчаянно молотил по спинам, но друзья мчались сломя голову, пока не убедились, что гадюка далеко. Лишь тогда они остановились перевести дух.

- Ты, друг Тарквин, больше так не шути, - насмешливо заметил Дандин, когда они немного отдышались.

Заяц, нимало не смутившись, пожал плечами:

- Ну, старина, я чуток ошибся. Со всяким, слышь, бывает. Да и откуда мне было знать? Змеелов я, что ли?

Дарри вздрогнул:

- Жаль только, Дандин, что ты не отрубил ей голову.

- Нет, Дарри, нельзя убивать, коли можно обойтись без этого, - возразила Мэриел. - Гадюка имеет такое же право жить, как и мы с тобой.

К полудню небо прояснилось. Тучи развеялись, солнце засияло вновь, и теплый ветер играл в голубой вышине легкими белыми облаками. Путешественники решили перекусить на ходу, не тратя времени на привал. Они по-прежнему двигались на север. От их насквозь промокшей одежды и шерсти валил пар. Дарри воспрянул духом и принялся передразнивать самоуверенного зайца:

- Слышь, старина, как по-твоему, кто это там летает, лесной голубь или хищный ястреб? Ей-ей, эта мелкая птаха - лесной голубь, безобидный, как цыпленок. Уж поверь моему слову! Слышь, миляга, ты зачем схватил меня клювом? Куда ты меня тащишь? Неужели хочешь слопать? Хорошенькое дело! Похоже, это не совсем голубь, хоть и недомерок, так вот! Ну и на старуху бывает проруха, что ж спрашивать с глупого зайца?

Тарквин, жизнерадостно Прыгавший по тропе, в долгу не остался:

- Слышь, клянусь каштанами, что так вкусно жарила моя тетушка, кто тут расшумелся? Еж это или подушка для булавок, вот вопрос? Э, нет! Похоже, этот малый - всего лишь крыжовник, так, ягодина, ни зверь, ни птица. Не годится ни на варенье, ни в пирог, кислятина колючая. Кто-то швырнул ее на дорогу, бедолагу-ягодину, вот она за нами и увязалась. Хорошенькое дело!

Мэриел запустила в зайца Чайкобоем:

- Спасайся, гадюка! Вон она, вон!

- Ой-ой-ой! Ух-ух-ух! Ну ты даешь! У меня прямо душа в пятки ушла.

Дандин, не принимавший участия в веселой перепалке, не отрываясь смотрел вперед, на дорогу.

- Глядите, глядите! Вот же они, выдры, муж с женой! - вдруг закричал он.

Разошедшийся Дарри никак не мог настроиться на серьезный лад:

- Ну уж и выдры! Это две лягухи, внук и дедушка, а не выдры вовсе.

Но Дандин не сомневался - нужная примета найдена.

- Хватит балбесничать, Дарри! Смотри вон туда, налево. И ежу ясно, это выдры, муж с женой.

Мэриел улыбнулась:

- Похоже, Дандин, ты прав. Вот уж не думала, что бывают такие выдры.


Глава 18


Шайка крыс, злых, обтрепанных и усталых, пробиралась через Страну Цветущих Мхов. Паккатуга Кривоглаз гнал впереди, то и дело тыча злополучного проводника острием меча. «Темная королева» осталась на реке, надежно укрытая в одной из маленьких бухт.

Клыкач, по обыкновению недовольный, громко ворчал:

- Да, парни, попали мы впросак, как пить дать попали. Бредем незнамо куда, незнамо за чем. А корабль бросили, как ветошку, - забирай кто хошь. Нет бы оставить парочку крыс для охраны, вот хоть бы меня и Кайбо. Пропадем мы в этом лесу ни за понюх табаку, так я вам скажу, братва! Да еще и без корабля останемся.

Кривоглаз, слушая разболтавшегося пирата, только скрипел зубами. Вдруг он яростно толкнул понурого Паккатуга, обернулся и зарычал:

- Кто там квакает? Неужто Клыкач опять разевает грязную пасть? Будь спокоен, приятель, я все слышу, не глухой. Ты, значит, хочешь вернуться, посторожить «Темную королеву» - скатертью дорожка. Вали отсюда, и Кайбо тоже бери. Вы, значит, будете на палубе загорать да брюхо наращивать! Разведывать новые места, сражаться - это не для вас, правда? Пусть дураки рискуют шкурой, а вы у нас умные. Да, ты, я вижу, ушлый малый!

Клыкач понимал, что играет с огнем, и все же не унимался, надеясь на поддержку товарищей:

- Нет, парни, это вам не море! В этом проклятом лесу сам черт ногу сломит! Тычемся здесь как слепые котята. А корабль тем временем поминай как звали.

Кривоглаз так дернул за веревку, что чуть не придушил Паккатуга. Единственным глазом он так свирепо зыркнул на подстрекателя, что Клыкач невольно подался назад.

- Хорошо, приятель, будь по-твоему, - грозно процедил Кривоглаз. - Возвращайся на «Темную королеву». Возьми с собой еще парочку прохвостов. Уж конечно, если в бухту войдет корабль старины Габула с сотней головорезов на борту, вы сумеете за себя постоять. Покажете им, где раки зимуют, правда? Ах нет? Кишка, значит, тонка? Тогда и не возникай, сучий потрох! Корабль спрятан так, что ни одна собака его не найдет. А у нас сейчас каждый на счету, даже такой слабак, как ты. Давай пошевеливайся и прекрати скулить, не то привяжу тебя к дереву и оставлю на съедение муравьям. Только пикни у меня!

Весь день крысы, не привыкшие передвигаться пешком, еле плелись, спотыкаясь о корни. Насекомые немилосердно впивались в их шкуры, а крапива жалила стертые в кровь лапы. Кривоглаз брел впереди приунывшей шайки. Он без устали придумывал для белки-проводника все новые страшные кары, на тот случай если окажется, что богатое аббатство - выдумка.


Вечерние тени становились все длиннее и гуще, когда крысы увидели наконец обитель Рэдволл. Крысиный капитан, натянув веревку, быстро оттащил беднягу Паккатуга прочь с тропы, за деревья. Кончиком кинжала Кривоглаз приподнял подбородок пленника:

- Так вот оно, приятель, твое хваленое аббатство! Что ж, местечко, видно, теплое. Надеюсь, тут найдутся мягкие постели для усталых странников.

Клыкач воинственно замахнулся копьем:

- Что тут канитель разводить! Сейчас зададим здешним олухам жару. В два счета очистим место.

Кайбо и другие сжали в лапах оружие, готовые ринуться на приступ. Но Кривоглаз напомнил им, кто тут отдает приказы. Взмах меча - и Клыкач как подкошенный рухнул на землю, а капитан приставил лезвие к его горлу:

- Что, Клыкач, давно ли ты стал у нас капитаном?

- Ты же сам сказал, сегодня ночуем здесь, в мягких постелях. Или, как до дела дошло, сразу сдрейфил?

Кривоглаз с размаху пнул лежащего Клыкача, так что тот ткнулся носом в землю, и окинул презрительным взглядом крыс, уже готовых к мятежу:

- Запомните, парни, трусость и осторожность - это две большие разницы. Только болваны этого не понимают. Да, я не привык зазря лезть на рожон. Кто его знает, какое зверье живет в этом аббатстве. Может, с ними связываться - себе дороже. Прежде чем к ним соваться, надо хорошенько разузнать, что к чему! Этот горлопан вас делу не научит! Вы что, решили, он такой храбрый вояка, так и рвется в бой? Где там! Он просто недоумок. Куриные мозги, и ничего больше. Так вот, братва. Если кто-то считает, что вам нужен другой капитан, посмелее, пусть выйдет вперед и скажет. Темнить тут нечего.

Ропот пронесся по толпе крыс, но все лишь сопели и переминались - никто не осмелился бросить капитану вызов. Кривоглаз удовлетворенно хмыкнул, взмахом меча отсек Клыкачу усы, а потом спокойно повернулся спиной к опозоренному сопернику:

- Так-то лучше. Те, у кого остались усы, пусть на них намотают - ваш капитан я, Кривоглаз, и мое слово - закон. Я привел вас сюда. Не будь меня, вы бы до сих пор лизали пятки свихнувшемуся Габулу и гадали, чья теперь очередь кормить рыб собственными потрохами, кто завтра получит кинжал в спину. А здесь мы нагуляем жирку, лопни мой единственный глаз!

Рензо, размахивая саблей, подошел к Кривоглазу:

- Мы за тобой в огонь и воду, капитан. Твое дело отдавать приказы, наше - исполнять.

Кривоглаз сорвал с ближайшего дерева грушу:

- Здесь нам будет лафа! Деревья от жратвы ломятся. Заночуем в лесу. Поутру, только тутошние увальни протрут глаза, мы нагрянем и устроим небольшой переполох.

Потом он несколько раз обмотал вокруг ствола веревку, которой был привязан Паккатуг, так что несчастному проводнику пришлось встать на цыпочки.

- Отдохни, приятель. Так тебе будет удобнее. Утром ты мне еще понадобишься. И не пытайся удрать, а то рядом с этими грушами будет висеть еще одна, самая большая.


Как обычно по вечерам, Симеон и аббат стояли на западной стене, любуясь закатом. Аббат повернулся к слепому травнику:

- Как ты полагаешь, Симеон, завтра опять будет дождь?

- Нет, Бернар. Увидишь, день будет жарким и солнечным. Даже погода помогает Мэриел и ее друзьям. Хотел бы я знать, где они сейчас.

- Откуда нам знать. Много дорог им предстоит пройти, прежде чем они найдут этот остров. Хорошо быть молодым и полным сил.

Губы Симеона тронула улыбка.

- Кстати о юности - я слышу голоса Диббунов, они возвращаются из лесу вместе с Меллус. Надеюсь, их корзинки полны ягод.

Аббат Бернар скрестил лапы на груди:

- Ну, с ягодами они или без, наверняка так устали, что сразу завалятся спать. Далеко они, Симеон?

Слепой травник склонил голову и насторожил уши:

- Как раз выходят из чащи. Взгляни на север, Бернар. Неужели ты до сих пор их не видишь?

- А, вот они. Бедняжка Меллус, похоже, чуть жива от усталости. Еще бы! Помню, раньше, когда я был помоложе, частенько ходил с малышней в лес, так ведь дети тогда были послушные, не то что нынешние. Ох, таких сорванцов, как эти выдрята-близнецы, Бэгг и Ранн, свет еще не видывал. Конечно, целый день собирать ягоды в такой компании - работенка не из легких. Меллус, верно, совсем упарилась. О, она нас заметила, машет лапой!

Симеон тоже повернулся в ту сторону, откуда показались барсучиха и малыши, и приветственно помахал:

- Ну что, Меллус, с ягодами сегодня?

- С ягодами, с ягодами, - донесся снизу грубоватый голос старой барсучихи. - Еле тащим. Да еще я нашла кое-какие травы, может, сгодятся тебе, Симеон.

- Спасибо, голубушка. Как Бэгг и Ранн, не слишком баловались?

- Нет, эти двое сегодня были как шелковые, просто на удивление. Собрали вдвоем больше ягод, чем все прочие А вот от кого житья не было, так это от кротенка Грабба, будь он неладен. Другие собирают ягоды, стараются, а этот знай себе трескает из чужих корзинок. После обеда я прилегла малость вздремнуть, так этот негодник вымазал мне всю шкуру какими-то клейкими листьями. А потом что удумал - связал хвосты трех мышат виноградной лозой. Нет, с меня хватит. В следующий раз нипочем его не возьму, пусть на кухне сидит, брату Олдеру пособляет овощи чистить! Да куда он запропастился? Эй, иди сюда, непутевая твоя голова!

Но малыш Грабб, вместо того чтобы идти к воротам, шустро покатился в противоположную сторону. Он выскочил на северную тропу и потопал по ней, бормоча себе под нос:

- Улл, улл, чем я хуже других. Пойду тоже в поход. Как Чайкобой и ее друзья.

Матушка Меллус неуклюжей рысцой пустилась вдогонку:

- Вернись, кому сказано! Ох, напасти на тебя нет! Смотри, отправишься сегодня спать без ужина!

Но Грабб знай себе топал по тропинке, все дальше и дальше в лес. А в чаще, притаившись за стволом старого дуба, наблюдали за беззаботным кротенком Кривоглаз и Фринк.

- Иногда и от мелюзги бывает прок. Особенно когда надо что-нибудь выведать, - прошептал крысиный капитан.

Грабб шариком катился по тропинке, позабыв обо всем на свете. Вдруг он вспомнил, что ему предстоит немало опасных приключений, а раз так, без оружия не обойтись. Рядом с толстым дубом рос молодой клен, тоненький, как прутик. Грабб принялся выдергивать его из земли:

- Улл, улл, вот здорово - будет настоящее копье!

Кривоглаз уже готовился набросить на шею кротенка петлю, но тут беглеца настигла матушка Меллус. В спешке не заметив крыс, она сгребла Грабба огромной лапой:

- Попался, разбойник! Ну я тебя проучу, - глядишь, пропадет охота задавать деру. Сейчас же отправишься спать, а на ужин и маковой росинки не получишь. Сколько раз говорено, выдергивать молодые деревья - большой грех, а этому непутевому кроту хоть бы хны.

Кривоглаз, ни жив ни мертв, спрятался за дубом. Затаив дыхание, они с Фринком ждали, пока барсучиха и пронзительно верещавший Грабб не отойдут подальше.

- Улл, улл, пусти меня. Хочу в поход. Искать приключений!

- Я тебе покажу приключения, негодник! Живо в постель! Во сне тебе будут приключения.

- Улл, улл, вот вырасту большим, никогда не буду спать! - на весь лес сообщал Грабб.

Фринк плюхнулся на землю и вытер пот со лба:

- Уф, взопрел со страху. Видал эту барсучину, капитан? С такой громадиной лучше не связываться.

- Как не видать, Фринк. Сам видишь, я был прав, лезть на рожон ни к чему. Спешить хорошо, когда блох ловишь. Да, поймай мы этого сопляка - нам бы каюк. Барсучина пришибла бы нас одной лапой, только мокрое место осталось бы.


У открытых ворот обители аббат Бернар подхватил Грабба в охапку:

- Вот и беглец вернулся. Как же ты решил удрать, когда сегодня на ужин пирог с ягодами и сладкий крем?

- Улл, улл, пирог и крем, вот здорово! Только мне надо идти спать. Меллус говорит, я плохо себя вел, улл, улл.

Отец Бернар опустил кротенка на лужайку:

- Хмм, вот как! Знаешь, Грабб, давай с тобой договоримся. Сегодня, так и быть, поужинай. Но если опять примешься за проказы, спуску не жди. Давай, быстрее иди умываться, а то тебе ничего не достанется.

Грабб расплылся в улыбке.

- Улл, улл, я знаю, ты хороший, - обернулся он на бегу. - Ты не станешь морить меня голодом. Ты добрый.

Вслед за целой ватагой малышей аббат и матушка Меллус направились в Пещерный Зал; к ним присоединился Симеон.

- Симеон, принюхайся только! По-моему, сегодня юный Коклебур превзошел самого себя. Какой запах! Наверняка крем сегодня - коготочки оближешь.

Симеон задумчиво повел носом:

- Хммм. По-моему, мой нос пытается мне что-то сказать, да вот не пойму что... Странный какой-то запах... Я не про запах сладкого крема, Бернар. Это... Это... Верно, мне только кажется. Пойдем скорее к столу. Ты прав, крем сегодня - объедение.


Четверо путников стояли напротив скалы, что возвышалась слева от тропинки. Мэриел закинула голову, чтобы лучше рассмотреть каменную глыбу:

- Так вот они какие, выдры, муж с женой. Я-то думала, мы повстречаем живых зверей. А это огроменные камни. В самом деле, если присмотреться, вылитые выдры.

Тарквин потер гладкую коричневую скалу лапой:

- Слышь, наверняка кто-то вырезал их давным-давно, так давно, что даже старушка земля была еще ребенком. Хорошенькое дело. Скала-то, вишь, и сама похожа на парочку выдр, а какой-то зверь, молодчага, только чуток подправил то, что придумала матушка-природа.

Дандин кивнул в знак согласия. У скалы было две вершины, и она действительно напоминала двух выдр - один зверь стоял на задних лапах, другой присел рядом. Кто-то умело обтесал камень, придав ему контуры звериных голов.

Друзья устроились на ночлег тут же, в лесу, у подножия гигантских фигур. Набрали сушняка и высекли кремнем огонь. Сегодня была очередь Тарквина готовить ужин, и он порадовал их сушеными сливами в глазури, сладкими каштановыми лепешками и одуванчиковой настойкой. Огонек костра выхватывал из мрачной темноты леса золотистый островок света и уюта. Дандин прочел вслух еще кусочек из загадочного стихотворения, которое направляло их поиски:


За бродом выдры, муж с женой,

От веку там стоят.

Потом ступай ты стороной

И топай на закат.

Где лишаями лес зарос

И аромат застыл,

Коль усыпит тебя твой нос —

Восстанут из могил.


У Дарри вовсю слипались глаза, и он все чаще клевал носом:


Жабы по небу летят,

Рыбы соловьем свистят...


- По-моему, чушь, да и только. Но что спрашивать с бедного ежа, которого едва не проглотила змея?

Мэриел поворошила веткой угли:

- Звучит, конечно, странно. Только мы уже убедились, что все здесь чистая правда. Ладно, завтра разберемся, как говорится - утро вечера мудренее. А ты что скажешь, Тарквин?

Заяц задумчиво грыз засахаренную сливу.

- Слышь, старушка, от меня тоже немного толку. Я здесь новичок, наш дозорный отряд никогда не забирался в такую глушь. Кто их разберет, эти места. Взять хоть этот лес. Ей-ей, его ни на одной карте не отыщешь. Пожалуй, мы уже не в Стране Цветущих Мхов, а неведомо где!

Дандин придвинулся ближе к огню:

- Похоже на то. В Стране Цветущих Мхов даже в лесу всегда уютно, как дома. А здесь тревожно, мрачно как-то. Но Мэриел в одном права, утро вечера мудренее. Завтра двинем от этих каменных выдр прямиком на запад.

- Хрррр! - Дарри давно не слушал, он повалился на землю и оглушительно храпел, задрав вверх все четыре лапы.

- Слышь, ну этот малый - мастак храпеть, - фыркнул Тарквин. - Ей-ей, доброго борова перехрапит. А я-то хотел перед сном поразвлечь вас малость, сыграть на харолине.

- Только не это! - Мэриел тоже улеглась, положив под голову мешок. - Хватит нам храпящего ежа! Влюбленный заяц-трубадур - это уж слишком. Давайте-ка спать, ночь для того и придумана.

Вскоре Дандин с Мэриел последовали примеру ежика. А разобиженный Тарквин долго сидел у костра, поглаживая безмолвную харолину.

- Надо же, какая серость! - сетовал он. - Уж не знаю, кто этим мышам на ухо наступил, только в музыке они не секут ни бельмеса. Да, будь здесь Хон Рози, уж она не стала бы дрыхнуть, когда можно послушать хорошую песню.

И заяц улегся, бормоча себе под нос слова новой серенады:


Я заяц что надо, краса и отрада,

Хон Рози, взгляни хоть разок —

Менять я не стану любовь на каштаны

И на ежевичный пирог.

Отрину ватрушку и пенную кружку,

Щавелевый супчик, капустный голубчик.

Голодный, отрину салат и малину,

Орехи и бузину —

И лучше я, Рози... усну...


Побежденные усталостью, путники крепко спали на опушке безмолвного леса, а каменные фигуры выдр, словно часовые, охраняли их покой.


Густой покров тумана окутал море. Согласно приказу «Стальной клинок» держал курс на юг. Но туман скрыл путеводные звезды и очертания далеких берегов, и капитан Лупоглаз понял, что они блуждают в морских просторах. Приказав двум пиратам вооружиться лотом и проверить, не угрожают ли кораблю рифы и отмели, Лупоглаз оставил мостик и, проклиная Габула и его безумные прихоти, спустился в каюту. Оставалось лишь ждать рассвета.

А в крепости Саламандастрон владыка Ронблейд Широкая Полоса без устали мерил шагами спальный покой. Он тоже ждал, когда взойдет солнце, зная, что каждый новый день приближает желанный миг схватки с заклятым врагом.


На острове Терраморт, в пустынных залах форта Блейдгирт, тенью слонялся Неистовый Габул. Он ждал когда же рассвет разгонит его ночные кошмары, избавит его от колокольного набата, исполинских барсуков и мышей-мстителей.

Моря и леса пролегли между добрыми и злыми, трусливыми и отважными, благородными и малодушными, однако все они с нетерпением ждали нового дня и гадали, что же он принесет - тревоги, опасности, победы, поражения или смерть?


Книга 2. В НЕВЕДОМОМ ЛЕСУ


Глава 19


Остатки ночной мглы еще таились в пышной зелени леса, но блеклое предрассветное небо с каждой минутой становилось ярче. Все вокруг дышало безмятежностью и покоем. Кривоглаз стряхнул с себя капли росы и затопал затекшими за ночь лапами; с непривычки спать в лесу он продрог до костей. Проснулся и Острозуб и принялся мрачно очищать со шкуры пух одуванчика: он тоже промерз, ведь капитан не позволил даже разжечь костер - струйка дыма могла их выдать.

Кривоглаз насухо вытер влажный от росы меч. Тем временем почти все крысы уже проснулись и, зевая, протирали глаза.

- Ну и видок у вас, братва, - ухмыльнулся капитан. - Прямо стая полевых мышей после зимовки под снегом. Давайте-ка побыстрее разминайте кости, солнце уже встает. Денек выдался славный, как раз для новоселья. Ваше счастье, что вы здесь, а не по морю рыскаете. Сегодня до полуночи стоял туман, хоть глаз выколи. На корабле вы бы дальше собственного носа ни черта не видели, уж не говорю, ха-ха, хвоста. А теперь слушайте сюда. У меня тут созрел хорошенький планчик. Нет, башка у старины Кривоглаза работает, и, коли вы не будете ему перечить, заживете как короли.

Верзила Флэгг, выдра, был покладистым малым, всегда готовым оказать услугу. Его-то матушка Меллус и послала вдогонку за Дандином и Дарри. Она не сомневалась, что такому здоровенному парню ничего не стоит поймать беглецов к привести их обратно. Флэгг решил отправиться в путь с утра пораньше. Проснувшись еще до рассвета, он забросил за плечо мешок с едой, проверил, на месте ли его праща, и потихоньку выскользнул через плетеную калитку в северной стене аббатства. Но, углубившись в лес, он заметил кое-что заставившее его насторожиться. Он замедлил шаг и притаился в ясеневой рощице - отсюда ему открылось жуткое зрелище.

Кривоглаз собрал всех гребцов-невольников - на «Темной королеве» это были в основном полевые мыши и землеройки. Отощавшие, изможденные, оборванные, они неровной шеренгой выстроились на тропе. А в придорожной канаве притаилось не меньше сотни крыс-пиратов, вооруженных до зубов.

- Слушайте, парни, - командовал крысиный капитан. - Вы останетесь здесь, в засаде. И смотрите не высовывайтесь и не треплитесь громко. А вы, грязный сброд, идите за мной. Чтоб никто не проронил ни звука, ясно? И старайтесь выглядеть этак... побезобиднее... Для вас, доходяг, это дело плевое. Если кто сделает хоть шаг в сторону, ребята в канаве в два счета разорвут его на куски. Как только здешние олухи откроют ворота, чтобы вынести нам еды, я сделаю знак. Тогда врывайтесь внутрь. Всех, кто будет рыпаться, прикончим. Остальных заставим нам служить.

Все это слышал Флэгг. Не разбирая дороги, он кинулся через лес, влетел в аббатство и крепко-накрепко запер за собой ворота.

Завидев Флэгга, матушка Меллус, которая стояла у недостроенной колокольни, поспешила ему навстречу:

- Флэгг, я-то думала, ты давно ушел...

Флэгг приложил лапу к губам барсучихи:

- Ш-шшш! Не так громко! Кажется, в наш дом пришла беда. Но сейчас некогда объяснять. Проверь побыстрее, все ли ворота закрыты. Задвинь хорошенько все засовы. И умоляю, никаких вопросов. Делай, что я сказал, иначе всем нам крышка.

По тону Флэгга мудрая барсучиха поняла, что дело нешуточное. Кивнув, она бросилась к воротам.


Солнце уже взошло. Легкая дымка клубилась над долинами и над тропой, по которой Кривоглаз подвел отряд обтрепанных невольников к главным воротам обители Рэдволл. Подняв голову, крысиный капитан увидел, что аббатские жители уже собрались на крепостной стене и не слишком приветливо посматривают на пришельцев. Такая встреча не предвещала ничего хорошего, но все же Кривоглаз растянул в улыбке зубастую пасть и жалобно затянул:

- Доброе утро, любезные друзья! Чудесная погода сегодня. Денек, похоже, будет жаркий. Скажите, не могу ли я поговорить с кем-нибудь, кто... э... за главного в этом восхитительном месте.

Аббат выступил вперед.

- Я аббат Бернар, настоятель обители Рэдволл, - спокойно и вежливо ответил он. - Чем могу служить тебе, сын мой?

Внизу, в канаве, Кайбо прыснул со смеху.

- Слыхал, приятель? - толкнул он Драноморда. - Оказывается, Кривоглаз его сыночек. Наконец-то бедняга нашел папочку. Ха-ха!

Драноморд прервал его крепкой затрещиной:

- Заткнись, кретин! Молчи и слушай.

- Ах, наконец и нам улыбнулась удача. К кому несчастным путникам обратиться с просьбой, как не к аббату, - вновь завел песню Кривоглаз, нащупывая спрятанный под одеждой кинжал. - Вы, верно, уже догадались, что мы - злополучные мореплаватели. Жестокая буря отправила корабль на дно, нам чудом удалось спастись. С тех пор лето успело сменить весну, а мы все скитаемся по лесам и долинам, не имея ни крова, ни приюта, ни пропитания, и оглашаем окрестности стонами, словно птицы, лишенные крыльев. Тела наши наги и покрыты ранами, одежда изорвана, и мы вожделеем корочки хлеба как манны небесной! Может, добрые жители аббатства не откажутся помочь нам, горемычным? Аббат кивнул:

- Разумеется, друзья. В чем вы нуждаетесь?

И он чуть отступил, пропустив вперед Флэгга и Рафа Кисточку.

На этот раз Кривоглаз улыбнулся от души - еще бы, его хитрость удалась!

- Да протекут дни ваши в мире и счастье! Нам нужны лишь хлеб и вода, и ничего больше. Я знаю, вид наш наводит страх, но мы и мухи не обидим. Вам нечего бояться, мы...

На улыбку крысиного капитана Флэгг ответил еще более широкой улыбкой:

- А сколько вас здесь, бедолаг?

Кривоглаз пожал плечами:

- Да так, горстка, все перед вами, приятель. Может, вы откроете ворота и впустите нас внутрь? Мы малость передохнем, а вам не придется трудиться, тащить за ворота хлеб и воду. Поверите ли, мне ни разу в жизни не доводилось бывать в аббатстве.

- Да и на этот раз не доведется, не надейся, прохиндей, - тихо бормотал Раф Кисточка.

Флэгг расплылся в улыбке до ушей:

- Скажи, а что это за шайка притаилась в канаве у дороги?

С видом оскорбленной невинности Кривоглаз метнул взгляд в сторону канавы, все еще окутанной утренней дымкой.

- В какой канаве? - его злодейская морда выражала крайнее недоумение. - В этой? Здесь нет никакой шайки. Тебе померещилось, приятель!

Флэгг вытащил пращу:

- Хорек облезлый тебе приятель!

Камень, пущенный выдрой, со свистом рассек воздух, пробороздил тропу, вздымая облако пыли, и угодил точно в канаву.

- Охохохохо! - Из канавы высунулась голова Клыкача. Он зажимал нос, из которого вовсю хлестала кровь.

- Да убери башку, придурок! - громко прошипел Драноморд.

Раф Кисточка подошел к самым крепостным зубцам и нацелил на Кривоглаза дротик:

- Убирайтесь лучше подобру-поздорову, вы, бандитский сброд!

Кривоглаз не стал дожидаться, пока дротик пробьет ему шкуру. Он отбежал по тропе на безопасное расстояние и заорал во все горло:

- Ко мне, парни! Зададим им жару! Пусть знают наших!

Крысы выбрались из канавы и стеной встали рядом с капитаном. Кривоглаз вырвал у Фринка меч и завизжал, размахивая клинком над головой:

- Мое имя Кривоглаз, запомните, недоумки. Я капитан пиратов, моря и океаны дрожат перед нами. А это моя команда, все как один отчаянные рубаки. Вы, олухи, знать не знаете, что такое крысы-пираты. Когда мы деремся, кровь хлещет рекой. Врагам нашим нет спасения ни на суше, ни на море. А теперь слушайте, пни деревенские. Лучше сразу сдавайтесь, иначе мы от вашего аббатства камня на камне не оставим. Вы, чурбаны, наверняка оружие толком держать не умеете. Где вам тягаться с настоящими бойцами? Ну что, дошло, с кем имеете дело?

Юный еж Коклебур, поваренок, не выдержал первым. В нем вдруг взыграл воинственный дух. Используя фартук как пращу, он метнул в Кривоглаза твердую круглую репку:

- Хватит языком молотить! На-ка лучше, перекуси!

Репка попала в единственный глаз крысиного капитана. Кривоглаз рухнул на землю как колода: теперь он окончательно ослеп, его окружала лишь тьма, в которой взрывались всполохи искр.

Драноморд быстро поднял  капитана и истошно завопил:

- Ну, деревня, теперь пеняйте на себя! Сами напросились! Война так война!

Однако крысы поспешили ретироваться под прикрытие леса, тычками подгоняя невольников. Рэдволльцы провожали их хохотом и улюлюканьем. Все поздравляли друг друга с победой.

Коклебур сиял от гордости, чувствуя себя настоящим героем.

- Задали мы им на орехи, да, дружище! - хлопнул он по спине Флэгга. - Больше небось не сунутся!

Лишь Кротоначальник, обычно такой веселый и бодрый, казался озабоченным.

- Урр, урр, спорру нет, мы им задали, - пробурчал он. - Да только радоваться рано. Знаю я ихнюю крысью порроду. Их хлебом не коррми, дай подрраться. Кого хошь прришить - для них дело еррундовое. Попомните мое слово, парршивцы от нас не отстанут.

Веселье сразу стихло. Вперед выступил Симеон:

- Кротоначальник прав, они непременно вернутся. И хотя наша главная заповедь жить со всем в согласии - защищать эти мирные стены долг каждого из нас. Трудные времена наступают, друзья мои, всех нас ждут испытания. Теперь мы должны все время быть начеку. Необходимо расставить по стенам часовых, и всем оставаться внутри аббатства - от крыс можно ждать всякого.

- Все военные приготовления я доверю вам, друзья мои, - обратился аббат к Флэггу и Рафу. - От меня, увы, тут мало проку. Вы оба молоды, отважны и решительны. Подумайте, как нам лучше оборонять аббатство. Я всецело полагаюсь на вас. Что ты хочешь сказать, Меллус?

Барсучиха тряхнула огромной головой - материнская доброта боролась в ней с гневом:

- Вы видели этих горемык, невольников? Некоторые разве самую малость постарше Диббунов, еще молоко на губах не обсохло. Неужели мы оставим их в лапах этих дрянных тварей? Страх смотреть, какие они тощие, в чем только душа держится. Мы должны их спасти!

Флэгг мягко положил лапу на плечо матушки Меллус:

- Нам всем их жаль. И всем хотелось бы помочь беднягам. Но прежде всего надо думать о том, как спасти аббатство. Если Рэдволл окажется в лапах Кривоглаза и его шайки, тут уж невольникам никто не поможет.

Все это время Сакстус не проронил ни слова. Но на душе у него накипело, и он чувствовал, что не может больше молчать:

- Матушка Меллус, я не знаю, что такое война. Мы все выросли в мире, окруженные любовью и заботой. Знаю, мне тяжело будет сражаться и убивать, но, если в Рэдволл пришла беда, мы прежде всего должны думать о нашем общем доме, а уж потом - о невольниках и даже о собственной жизни. Когда мы покончим с крысами, мы обязательно освободим пленников. Но аббатство - прежде всего.

- Суровые слова, Сакстус, друг, - кивнул Флэгг. - Суровые и справедливые.


С наступлением знойного летнего дня туман рассеялся без остатка. В лагере крыс клокотали страсти. Кривоглаз валялся в тени, прикладывая к ушибленному глазу лопух. Крысиный капитан по-прежнему ничего не видел - глаз заволокла громадная опухоль. Кривоглазу очень хотелось хорошенько пропесочить Клыкача, который так некстати заорал и испортил все дело, но крысиный капитан понимал: сейчас он во власти своих пиратов и ему лучше не катить на них бочку. Прежде всего он решил немного взбодрить приунывших бойцов:

- Да уж, смех с этими деревенскими. Такой враг не стоит хорошей драки. О них и клинок-то пачкать неохота. Жевали бы лучше сено, раззявы, а не совались в бой.

- Раззявы, говоришь? - Кайбо попытался изменить голос, чтобы капитан его не узнал. - А кое-кому от этих раззяв крепко досталось. Кое-кто драпал впереди собственного визга. Уж лучше бы мы послушались Клыкача, налетели на них ночью и взяли тепленькими.

Однако капитан сразу раскусил его хитрость и про себя дал зарок поквитаться с Кайбо, как только заживет глаз.

- Взяли бы вы их, держи карман шире! - огрызнулся он вслух. - Что ночью, что утром - одна малина. Как говорится, поспешишь - зверей насмешишь.

Клыкач вытер с морды засохшую кровь:

- Вот как, зверей насмешишь? А то мы не насмешили! Слушайте, парни, да если бы мы не тянули волынку, шастали бы сейчас по здешним погребам, разрази меня гром!

Кривоглаз задыхался от злости, но пытался не показать виду:

- Ха! Что это там за смельчак с расквашенным носом? Не он ли голосил, как мышь на похоронах, когда в него угодили камнем? Давай, давай, вкручивай нам мозги, язык-то у тебя без костей. Уж ты бы натворил подвигов, ты у нас известный герой!

Клыкач был здоровенной, плечистой крысой. Он схватил сухую ветку и в бешенстве переломил ее надвое.

- Да уж, на черта мы толкли воду в ступе! Налетели бы как снег на голову - они б и пикнуть не успели! Ворота надо было запалить, вот что, и никакой канители! Ворвались бы внутрь, быстренько порубили всех на куски. Всего и делов! Но ты ведь у нас самый умный, да, Кривоглаз? Вот и выставил нас курам на смех. Затеял игру в прятки. Мы, крысы-пираты, валялись в канаве, точно лягушки. А он-то раскуражился: «Я великий Кривоглаз, гроза морей, слушайте и трепещите!» И кувырком покатился от репки, которой его угостил какой-то ежишка. Ха-ха! Зато как он блеял там, под воротами: «Будьте так любезны, корочку хлеба и глоток воды несчастным, целую ваши пятки!» Тысяча чертей! Да он опозорил нас всех, крыс-пиратов, вот что я вам скажу, парни!

Вокруг раздался одобрительный гул.

У Паккатуга, который был связан вместе с невольниками, душа ушла в пятки. Клыкач давно уже точил на него зубы. Если среди крыс вспыхнет мятеж и главарем станет этот горластый верзила, ему, Паккатугу, конец.

В порыве отчаяния Паккатуг попытался перекричать грозный крысиный ропот.

- Кривоглаз прав! - возвысил он дрожащий голос. - В аббатство лучше проникнуть хитростью, а не лезть напролом.

Рензо вскочил и кончиком пики толкнул Паккатуга, так что тот упал навзничь.

- Дожили, парни! Всякое поганое отребье, вонючая бельчатина, учит нас уму-разуму! Видно, в этом лесу мы стали совсем рохлями!

Клыкач опустил лапу ему на плечо:

- Золотые слова, кореш! В море, на корабле, мы были крысами-пиратами, храбрыми и непобедимыми. А здесь скоро станем жалкими сусликами. На кой черт нам сдалось это аббатство! Лучше вернуться на корабль и заняться старым добрым промыслом. Кто со мной?

Крысы ответили ему радостным ревом. Мигом они похватали оружие и все съестное, что нашлось в лагере. Не теряя времени, ватага с Клыкачом во главе устремилась по лесной тропе прочь от аббатства. На прощание Клыкач обернулся к побежденному сопернику:

- Не бойся, Кривоглаз! Убивать тебя я не буду - пачкать клинок неохота. Оставайся в этом проклятом лесу, повоюй здесь вслепую. Хо-хо, скоро ты подохнешь на радость мухам! Подохнешь, проклиная мое имя и тот день, когда посмел оскорбить Клыкача! Отныне я капитан, а ты падаль!

И крысы бодро зашагали через лес, хохоча и подпихивая друг друга: они были рады-радехоньки, что возвращаются к привольной пиратской жизни, к «Темной королеве», лучшему кораблю Габула.

Но не все покинули Кривоглаза. Когда крысиный отряд скрылся из виду, Рыбоед, рулевой, тихонько опустился рядом с капитаном:

- Пусть их катятся, капитан. Попадут прямо в лапы Габулу. А если и нет, это трепло Клыкач быстренько проест им печенки и они вернутся к тебе как миленькие. В башке у Клыкача ветер - наверняка доведет до погибели и себя, и команду.

Узнав, что он не один, Кривоглаз вздохнул с облегчением:

- Рыбоед, приятель. Я так и знал, ты не то, что эти подонки, ты меня не предашь. Ничего, через пару дней этот чертов глаз заживет, и тогда мы всем покажем, кто настоящий капитан «Темной королевы». И кто - самый лучший рулевой.


Обнаружив, что тайное пристанище Паккатуга опустело, Клэри и зайцы из дозорного отряда забеспокоились. Все они были превосходными следопытами, и им не составило труда проследить путь белки из лесной чащи к песчаным холмам. На исходе утра зайцы дошли до того места, где река впадала в море. Тут они наткнулись на следы битвы с «Острым клыком». Осмотрев место схватки, зайцы отправились вверх по течению реки, в глубь леса.

После полудня они отыскали «Темную королеву», накрепко привязанную в маленькой бухте, скрытой от посторонних глаз густыми зарослями.

- Ухахахуха! - издала радостный клич Хон Рози. - Вот это находочка! Эй, кто со мной, поглядим, что за обстановка на этой посудине.

Бригадир Тим прыгнул на борт корабля:

- Вишь, нигде ни души. Куда же смылась вся эта длиннохвостая банда, а, Клэри?

- Понятия не имею, старина. Одно ясно как день - раз их лохань здесь, они не в море. Ей-ей, они больше и не выйдут в море - об этом мы позаботимся. Давайте-ка за работу.

И зайцы проворно сняли руль и штурвал, спрятали их в чаще леса, привязали к веслам груз и опустили их на дно, а потом перерубили канаты, которыми было привязано судно. «Темная королева» сдвинулась с места и тут же, неуклюже накренившись, села на мель. Затем зайцы выбросили за борт испорченную провизию, развязали собственные мешки и устроили на палубе обед.

В рундуке Клэри обнаружил целый склад луков и стрел:

- Неплохо, ребята. Слышь, Рози, ты пока будешь за караульного. Если покажется кто из этих хвостатых пройдох, дай знать, у нас для них есть славное угощение.

- Будут довольны! Хорошенько угостить какого-нибудь гада из лука - для меня первое развлечение. Я всегда попадаю в яблочко, а чем не мишень крысиный глаз?

Клэри, заметив ящик с сухарями, взял один и откусил кусочек, но сразу выплюнул и швырнул сухарь за борт:

- Фу! Ну и отрава! Если бы меня пичкали такой гадостью, я бы просто взбесился! Понятно, что эти длиннохвостые выродки злы как черти!


Глава 20


Лес тонул в густом тумане, теперь Мэриел и ее друзья двигались на запад, по чужим, неведомым краям. Дарри Дикобраз беспрестанно твердил несколько строк из путеводного стихотворения:


Где лишаями лес зарос

И аромат застыл,

Коль усыпит тебя твой нос —

Восстанут из могил.


- Слышь, Дарри, старина, уж я не знаю, усыпит ли тебя твоя сопелка, - фыркнул Тарквин. - А вот твой милый голосок на кого хошь нагонит сон. Ей-ей, зря в вашем Рэдволле не учат молодежь петь.

- Длинноухий, к твоему сведению, я и не думал петь. Это по твоей части. А я припоминал стихи. Понял?

- Хватит препираться! Нам сейчас ни к чему поднимать лишний шум.

- Ха! Старушка Мэриел, ей-ей, права. Старина Тарквин с этой минуты нем как рыба.

Дандину, возглавлявшему маленький отряд, приходилось то и дело раздвигать нависающие над тропой ветки и продираться через заросли папоротника. В этом лесу ему было как-то не по себе. Солнце почти не проникало сквозь густые кроны деревьев, все вокруг пропиталось сыростью, влажная земля хлюпала при каждом шаге.

Делать в таком мрачном месте привал ни у кого не было охоты. Они перекусили на ходу. Все притихли, и каждый думал о своем.

Дандин вспоминал Рэдволл и матушку Меллус. Добрая барсучиха вечно ворчала на непоседливого питомца, но он уже скучал по ней.

«Как там поживает Сакстус? - вздохнул он про себя. - Теперь ему наверняка еще крепче достается от матушки Меллус».

Мэриел грызла тревога об отце: жив ли он, здоров ли? Как бы ей хотелось, чтобы он был рядом, такой сильный и надежный. Ей так не хватало его заботы, его мягкой, приветливой улыбки. Он всегда гордился дочуркой, для которой придумал чудесное имя, напоминающее звук колокольчика, поющего в цветущих лугах. Она сморгнула непрошеные слезы и скрипнула зубами, вспомнив о Габуле. Ничего, настанет день, когда она повстречается с врагом и он заплатит за все.

Дарри вспоминал о дядюшке Гейбе, о закадычных друзьях, близнецах Бэгге и Ранне, о веселых, неунывающих кротах. Ему немного взгрустнулось, когда на память пришли теплые летние вечера в саду, холодный яблочный сидр и сладкие пирожки.

А Тарквин мечтал, как на ежегодном заячьем балу в Саламандастроне он будет до упаду отплясывать с Хон Рози. Спору нет, она вечно поднимает его на смех, но такой уж у нее нрав. Он-то знает, перед таким красивым, умным и отважным зайцем невозможно устоять. И неунывающий Тарквин затянул новую песенку в честь любимой:


Ах, если б поджаристым я пирожком

На блюде огромном лежал,

Ты б, Рози, меня откусила тишком —

И я бы тогда закричал:

«Ах, Рози, динь-динь, тири-бом!»


- Тарквин! Я вижу, ты не понимаешь любезного обращения. Попробуем по-другому. Заткни фонтан!

- Что? Затыкаю, затыкаю. Слышь, этот чудный аромат напомнил мне Хон Рози. Аккурат такими духами она надушилась на прошлом балу.

Дарри повел носом:

- Вот, значит, как пахнут духи! Я парень простой, мне и нюхнуть их не доводилось. Апчхи! Извиняюсь.

Мэриел хотела шикнуть на Дарри, как вдруг зевнула во весь рот.

Дандин остановился, привалился к стволу ивы и тоже громко зевнул, потирая глаза, которые неизвестно почему вдруг начали слипаться.

- Хоооуууааа. Странный какой-то запах. Неужто так пахнут духи? На мой вкус, слишком сладко...

Тарквин, сонно моргая, уселся посреди тропы, харолина выскользнула у него из лап.

- Ухаха... Хвостом клянусь, ребята, духи пахнут точь-в-точь так... Ууух... Хорошенькое дело... что-то меня... тянет... соснуть...

Мэриел медленно улеглась на земле и, словно маленький мышонок, который и во сне не расстается с любимой игрушкой, прижала к себе Чайкобой.

Сквозь полуопущенные веки она разглядела какие-то тени. Выскочив как из-под земли, они окружили путников. Прежде чем сон накрыл ее тяжелой волной, Мэриел расслышала голос Дарри:

- Мой нос меня не... Ууааа!


Голова Мэриел раскалывалась от боли. В глазах было темно, но постепенно темнота рассеялась, и мышка разобрала какие-то мутные пятна, коричневые и зеленые. До нее донесся уже знакомый сладкий запах, и чья-то голова в маске из древесной коры приблизилась почти вплотную:

- Хи-хи-хи, кжись, раззявила зенки.

- Кжись, очухнулась.

- Поди сюда, Снайджер!

Тут Мэриел поняла, что крепко-накрепко привязана к дереву, и сон сразу слетел с нее. Мышка дернулась, но тщетно - лапы ее были опутаны веревками. Прямо к ней ковыляло какое-то существо. Оно было обвешано зелеными ветками, которые развевались вокруг, как балахон, а голову его скрывала маска из древесной коры. Вокруг сновало множество таких же чудищ. Существо, распространяя тяжелый, приторный запах, пронзительно завизжало:

- Это я, Снайджер, трепыхайся, мышака.

Тут очнулся Тарквин. Путники были привязаны к одному толстому дереву.

- Охо-хо, бедная моя головушка сейчас треснет. А это что еще за миляга? Ты что, под пугало огородное работаешь?

Существо в маске ткнуло зайца длинной колючей веткой:

- Пасть разевать нельзя. Снайджер говорит. Откуда шли?

Проснулся и Дандин. Не раскрывая глаз, он перевел:

- По-моему, его имя Снайджер, он хочет знать, откуда мы.

Снайджер захихикал:

- Умняка-мышака, мышака-умняка.

Последним очухался Дарри. Он потянулся, пытаясь потереть глаза связанными лапами.

- Ох! Что это с моей черепушкой? Влип же ты, Дарри, парнишка. Это все тот противный запах - он-то нас и сморил. Дядя, дядя, где ты! И что это за жуткие образины кругом?

С довольным хихиканьем Снайджер и его ватага пустились в пляс около пленников. Дандин не сводил с них глаз, пытаясь понять, кто же скрывается под масками и нарядами из веток.

- Тарквин, что это за бестии на нашу голову? Ты когда-нибудь таких встречал?

- Нет, старина, судьба миловала. Вот олухи - говорить и то толком не умеют, Каша у них во рту, что ли? Была бы здесь Хон Рози, вот уж посмеялась бы.

Снайджер тем временем подскочил к зайцу и сунул ему под нос какое-то дымящееся растение. Тарквину, разумеется, эта выходка пришлась не по вкусу.

- Слышь, балбес, убери эту гадость. Меня от этого запаха уже воротит.

Снайджер знай себе хихикал.

- Спати-спати-спати, - приговаривал он. Мэриел громко охнула:

- Так вот о чем там говорилось, в стихотворении. Ну насчет того, что, мол, нос на меня нагонит сон или как бишь там. Эти травяные факелы! Наверняка их дым нас и усыпил. А еще, помните, похороненные встанут... Прежде чем я уснула, мне показалось, что эти твари вылезают прямо из-под земли... Уж не знаю, как они ухитряются. Как назло, Чайкобой куда-то запропастился! И голова трещит.

Снайджер, услышав это, так и запрыгал от удовольствия. Ветки, которыми он был обвешан, затряслись и затрепетали.

- Хошь знать, как мы вылазим, умняка-мышка? Хошь знать? Сальнорыла тоже умняки. Умняки-разумняки.

Диковинное создание несколько раз топнуло по земле. И началось такое, что у Мэриел и ее друзей глаза на лоб полезли. Тут и там кочки приподнимались, словно мохнатые крышки, и из подземных укрытий вылезали загадочные чудища. Вскоре вокруг пленников собралась целая толпа таких чучел - все как один в масках из коры и балахонах из веток. Они скакали туда-сюда и визгливо распевали:

- Мы сальнорыла, сальнорыла, сальнорыла!

Дандин дернулся и завопил благим матом:

- Эй, вы, оставьте наши вещи, по-хорошему говорю! Кладите, откуда взяли, а не то хуже будет!

Но Снайджер уже размахивал мечом Мартина, а его ватага вытряхивала на землю содержимое походных мешков. Некоторые из удивительных существ сцепились, вырывая друг у друга еду. Один из сальнорыл взмахнул Чайкобоем у самой головы Дандина:

- Пасть закрывать. А то бум бить-убивать.

Тарквин горестно вздохнул:

- Слышь, старина, не связывайся ты с этими придурками. Сейчас нам лучше не хорохориться: хорошенькое дело, на каждого из нас приходится с добрый десяток этих чертей. А ты, часом, не помнишь, как там дальше, в этом стишке? На него вся надежда, так вот!

Дандин на одном дыхании протараторил несколько строк:


Ты сразу в полый дуб стучи,

Ищи меж трех сосён.

«Мне Рэдволл - дом родной!» - кричи,

И ты тогда спасен.


- Если только в голове у меня ничего не перепуталось от этого проклятого дыма. Давай-ка осмотримся хорошенько, нет ли где поблизости полого дуба меж трех сосен, в который нам нужно стучать. Как только увидим, заорем во всю глотку.

Дарри попытался повернуть голову, заморгал и сморщился от боли:

- Осмотреться-то можно, да толку от этого не будет. Деревьев здесь полно. Как сказал бы мой дядюшка Гейб, искать дерево в лесу - все равно что искать иголку в стоге сена.

К этому времени наглая шайка уже успела покончить с припасами путников - что-то они съели, что-то разбили и раздавили. Парочка чучел все еще дралась из-за фляги с настойкой. Снайджер замахнулся мечом, пытаясь срубить сук. Но из этой затеи ничего не вышло, и главарь сальнорыл растянулся на земле. Неудача, однако, вызвала у него новый приступ довольного хихиканья. Трое чудищ поменьше обнаружили харолину и дико забренчали на столь дорогом сердцу Тарквина инструменте. Увидев подобное варварство, заяц отчаянно забился, пытаясь вырваться из веревок, и истошно завопил:

- Не трожь инструмент, пакостники! Да я вас в порошок сотру, невежи, лесная погань, головы деревянные!

Поднялся такой гам, что Мэриел ухитрилась незаметно шепнуть Дандину:

- Я почти развязала узел. Сейчас лапы освобожу. Потом развяжу вас, похватаем оружие, отпугнем этих обормотов и найдем полый дуб.

- Слышь, старушка, - усмехнулся Тарквин. - Искать-то ни к чему, ей-ей, мы привязаны аккурат к этому треклятому дереву.

- А я-то, горемыка, высматриваю, верчу, верчу несчастной головушкой, - обиженно потянул Дарри. - Зря, выходит, стараюсь.

Дандин поднял глаза вверх.

- Конечно, это тот самый дуб, - прошептал он. - Значит, сначала освободится Мэриел, а потом мы потихоньку развяжем друг друга. Ухитримся схватить оружие - наше счастье. Нет - станем вокруг Тарквина стеной, и пусть он колотит по дубу. Мы постараемся, чтобы эти твари ему не мешали. Тарквин, дружище, лапы у тебя длинные, ты должен хорошо справиться с этой работенкой. Дарри, ты помнишь, что надо кричать?

- «Мне Рэдволл - дом родной». Уж я так крикну, деревья закачаются.

Тут к ним подскочил Снайджер и еще одно чучело с Чайкобоем в лапах. Снайджер тащил с собой меч и дымящийся факел. Он с подозрением взглянул на пленников сквозь прорези маски:

- Че говорите? Че говорите?

Тарквин фыркнул:

- Слышь, любезный, я как раз говорю: кто бы мог подумать, что в здешнем лесу водятся такие противные веники. Да еще и вонючие вдобавок!

Глаза Снайджера злобно сверкнули, и он принялся размахивать факелом:

- Пасть закрывать. А то сальнорыла заставят спати-спати-спати!

И главарь сальнорыл поднес дымящуюся ветку к самому носу зайца. Тарквин закашлялся, на глазах у него выступили слезы. Внезапно он выбросил вперед длинные лапы. Хотя они были связаны, заяц изловчился так толкнуть Снайджера, что тот повалился вверх тормашками.

Тут наконец Мэриел развязала веревку, освободила лапы и помогла освободиться Дандину. Затем она развязала Дарри, а тот - Тарквина. Встав к сухому дубу спинами, четверо друзей заняли оборону против ватаги сальнорыл, которые с оглушительным визгом и воем носились вокруг. Снайджер, дрожа от злости, подскочил к путешественникам и грозно замахнулся мечом:

- Ниче, умняки-зверяки, бум вас бить-убивать! Бить-убивать! Бить-убивать!

Мэриел вспомнила, как на нее надвигался разъяренный Габул, - в тот миг жизнь ее тоже висела на волоске. Но в этот раз опасность угрожала не только ей, но и ее верным друзьям.

И тогда мышка почувствовала, что в ней вновь просыпается воинственная Буря Чайкобой. Схватив веревки, она быстро завязала их узлом и протянула Дандину и Дарри:

- Жаль, они утащили мой Чайкобой. Но ничего, эти тоже сослужат нам службу, давай, Тарквин, колоти в дерево.

Зайца не пришлось просить дважды. Длинными задними лапами он забарабанил по дереву, и все четверо завопили что есть мочи:

- Нам Рэдволл - дом рооднооооой!

Тут те из сальнорыл, что посмелее, вихрем налетели на пленников. Страшилища были вооружены палками и ножами. Мэриел и ее друзья наносили сокрушительные удары веревками, и многим сальнорылам крепко досталось. Одни в испуге отскочили назад, другие повалились на землю, но иные, самые отчаянные, все же прорвались к дереву и вновь вцепились в противника.

Снайджер стоял вдалеке, на безопасном расстоянии, грозил мечом и науськивал шайку:

- Ловить-держать! Хватать-убивать! Во у меня ножище! Щас резану!

Дарри Дикобраз, оглушенный ударом, упал навзничь. Но Дандин и Мэриел по-прежнему стояли плечом к плечу, размахивая веревками. Тарквин лег на спину, задними лапами он без устали барабанил по стволу дуба, а передними отражал атаки врагов, да еще и успевал кричать вместе со всеми:

- Мне Рэдволл - дом роднооой!!!

Путешественники не давали врагу спуску, но силы были слишком неравны, все новые и новые полчища сальнорыл, подстрекаемые Снайджером, набрасывались на слабеющих противников.

- Умнякам-зверякам смертяка! - визжал Снайджер. - Бить-убивать, бить-убивать, сальнорыла!

Целая куча пугал в балахонах из веток навалилась на Мэриел и Дандина; они упали, но все равно продолжали кричать:

- Нам Рэдволл - дом родноооооой!!!


Густая белая мгла окутала море и побережье, казалось, тучи вдруг спустились с неба на землю. Туман скрадывал звуки. На расстоянии вытянутой лапы все тонуло в молочной пелене. Ронблейд Широкая Полоса, мрачно усмехнувшись, надел остроконечный шлем, неизменно сопутствующий ему в битвах. Саламандастрон опустел. Под разными предлогами барсук услал в дозор всех зайцев-воинов, поручив одним осмотреть южный берег, другим - восточный. Великий владыка опустил забрало - прорези пришлись точно против глаз. Ронблейд провел ночь без сна, но не ощущал усталости. В долгие ночные часы он не сомкнул глаз и, тяжело ворочаясь с боку на бок, прислушивался к неясным ночным шорохам. На исходе ночи он покинул столь дорогую ему крепость-гору, вышел на пустынный берег и принялся бродить вдоль кромки моря.

Наконец он услышал.

Ошибки быть не могло - до него донесся режущий уши скрип, который издает днище судна, налетевшего на скалу.


Сон уже сморил капитана «Стального клинка», как вдруг судно так тряхнуло, что Лупоглаз свалился с койки и полетел на пол. Услышав испуганные крики пиратов, он мигом вскочил и вскарабкался на палубу:

- Разрази меня гром! В этом проклятущем тумане ни фига не видно!

- Тысяча чертей! Мы сели на мель! Врезались носом в рифы!

На берегу Ронблейд навострил уши, прислушиваясь к долетавшему со «Стального клинка» шуму.

- Что делать будем, капитан Лупоглаз?

- Чтоб вам пусто было, прохвосты! Дрыхли на вахте, это уж как пить дать. Погодите, если в днище пробоина, я кишки из вас выпущу. Живо узнайте, что там случилось?

- Капитан, мы налетели носом на скалы, и у самой ватерлинии здоровенная пробоина. Застряли на мели крепче, чем кусок мяса между клыками. Как быть, капитан?

- Как быть, кретин? Ждать, пока развеется этот чертов туман. Что нам еще остается? Там посмотрим, может, удастся вытащить корабль на берег для ремонта.


Вспомнив о томительных часах ожидания, Ронблейд расправил могучую грудь и облегченно вздохнул. Не так часто пиратские корабли заносило к самым стенам его крепости. Значит, не зря он отослал зайцев. На этот раз повелитель Саламандастрона хотел расправиться с врагом сам. Легко, точно перышко, схватив исполинский меч, он перебросил его через плечо и бесшумно зашагал в сторону криков. Ронблейд Широкая Полоса остановился у самой воды, так что набегавшие волны порой лизали его стальные наколенники. Стоя здесь, он напоминал величественное каменное изваяние. Ночная мгла окутывала гигантскую фигуру, закованную в латы. До слуха Ронблейда доносились вопли и проклятия, которые изрыгали крысы, застигнутые туманом врасплох.

Повелитель Саламандастрона ждал.

Три молодых зайца вновь пришли ему на память, три зайца, убитые крысами, - три зайца, чьи тела плескались в прибрежных волнах. Он думал о том, как справедливая кара настигнет шайку пиратов со «Стального клинка», и довольный рев вырвался из его горла.


Полковник Клэри до отказа набил колчан стрелами, остальные последовали его примеру. Здесь в бухте, где стояла «Темная королева», приведенная зайцами в негодность, туман превратился в прозрачную речную дымку. Клэри насторожился - до ушей его донесся треск и нестройный гул голосов. Это крысы-пираты, довольные и шумные, возвращались на корабль, напролом продираясь сквозь заросли.

Драноморд первым заметил мачты «Темной королевы». Он очертя голову бросился вперед:

- Эй, парни! Она тут! Никто не умыкнул старушку «Темную королеву»!

Крысы ринулись за ним, но Драноморд вдруг издал какое-то невнятное бульканье и рухнул навзничь. Горло его пробила стрела.

- Ложись! Все на землю! На корабле засада! - взревел Клыкач.

Но крысы и без команды уже повалились на землю, прячась за кустами и деревьями.

Рензо, чуть живой от страха, шлепнулся рядом с Клыкачом:

- Драноморд отдал концы. Как думаешь, чья это работа?

Клыкач пытался разглядеть что-нибудь за окутанными дымкой лесными зарослями.

- Пока не знаю, приятель. Но будь спокоен, это им так не сойдет. Эй, невольников сюда.

Бригадир Тим немного приподнялся, чтобы получше прицелиться. Но вдруг, застонав от досады, опустил лук:

- Ох, гляньте только, что придумали эти паразиты. Клэри и Хон Рози остолбенели от ужаса. К кораблю приближались Клыкач и его пираты - перед собой они гнали как щит Паккатуга и изнуренных невольников. Крысиная свора остановилась на опушке, неподалеку от бухты.

Хон Рози ослабила тетиву:

- Ну и сволочи! Такой пакости я даже от них не ожидала. Эй вы, трусливые твари, что вы прячетесь за чужими спинами? Выходите на честный бой. Или слабо?

Клыкач ткнул Паккатуга саблей:

- Лучше быть трусливыми тварями, целыми и невредимыми, чем дохлыми отважными кретинами. Вот так-то, кролик. Что, может, поболтаем, глядишь, договоримся о чем-нибудь?

Полковник Клэри молодецки подкрутил усы:

- Нечего нам с тобой лясы точить, красноносый!

- Сам ты красноносый, кролик вонючий!

Клыкач вырвал у Кайбо копье и метнул его. Копье со свистом рассекло воздух и вонзилось в лапу Клэри. Этого бригадир Тим и Хон Рози не могли стерпеть. Целясь чуть вверх, чтобы не задеть невольников, они послали стрелы в самую гущу крысиной толпы. Один из пиратов, по имени Тухлорот, свалился замертво, а Фринк был ранен.

Ряды крыс дрогнули, и они бросились под прикрытие лесных зарослей, волоча за собой невольников. Хон Рози поспешила на помощь полковнику. Она извлекла из раны копье и оттащила Клэри прочь с палубы.

- Ну, старина, ей-ей, ты в рубашке родился! Еще попляшешь на своем веку! Что, очень больно?

Клэри, стиснув зубы, пытался здоровой лапой унять кровь, хлеставшую из раны.

- Пустяки. Этот малый еще не навострился чистить копьем чужие когти. К тому же он наверняка хотел причесать шерсть у меня промеж ушей, да малость промазал.

Но Рози видела, что, хотя полковник и храбрится, ему сейчас несладко. Она достала сумку и принялась за перевязку:

- Не горюй, старина, до свадьбы заживет.

Бригадир Тим отложил лук и стрелы:

- Да, придется нам позагорать на палубе этой лоханки - когда еще у старины Клэри заживет лапа.


Между Клыкачом и его пиратами разгорелась свара. Кайбо решил, что имеет полное право выступать от имени всех остальных крыс, и они с Клыкачом с пеной у рта наскакивали друг на друга:

- Что ж вы зевали, когда я пришиб кролика копьем? Бросились бы на корабль и вышибли бы их оттуда.

- Ага! Нашел дураков. Да сунься мы только в воду, кролики перестреляли бы нас всех. Плакала наша «Темная королева». Видал, как эти паскуды с ней разделались?

- Починить ее пара пустяков. Завтра бы вышли в море.

- Тебе-то, конечно, все пара пустяков. Ты у нас прыткий. Только пока что по твоей милости Тухлорот отправился прямиком в ад, а Фринк едва не двинулся за ним следом. Черт тебя дернул швырнуть это проклятое копье. Лучше бы мы подобрались к ним поближе и уж тут показали бы...

- Что бы ты им показал, ублюдок?

Кайбо кинулся на Клыкача. Сцепившись, они покатились по земле; оба рычали и осыпали друг друга ударами. Казалось, громила Клыкач вот-вот разделается с соперником, но тут он налетел на кучу невольников и запутался в веревках, которыми те были связаны. Выхватив из-за пазухи нож, Кайбо приставил отточенное лезвие к горлу поверженного врага. Бывший главарь притих - он понял, что на этот раз победа осталась за Кайбо.

Тот решил не теряя времени укрепить позиции.

- Слушайте меня, болваны! - едва отдышавшись, хрипло взревел он. - Слушайте все! Сами видели, что наделали эти чертовы кролики - превратили корабль в хлам. Утащили куда-то руль, штурвал, весла. Да еще и посадили «Темную королеву» на мель. Я вот что решил - надо нам идти назад, к Кривоглазу. В этом треклятом аббатстве есть чем поживиться. Капитан дело говорил. А ты, мразь, выбирай - или пойдешь с нами, только уж больше не вякай, или сдохнешь здесь.

Чувствуя, как лезвие ножа царапает ему шею, Клыкач судорожно выдавил:

- Твоя взяла.


Матушка Меллус незаметно подкралась к близнецам Бэггу и Ранну - непоседливые выдрята свесились с крепостной стены, только чудом не падая. Барсучиха схватила сорванцов за уши и, не обращая внимания на их пронзительный писк, потащила обоих вниз.

- Ох, никакого сладу с этими выдрятами! С чего это вам взбрело шастать по стене в такое опасное время?

- Уй-уй-уй, пусти! Что мы плохого сделали? Стояли на страже, вот и все!

- Ай-ай-ай, ухо оторвешь! Должен же кто-то смотреть, вдруг опять нагрянут эти противные крысы.

Спустившись на лужайку, матушка Меллус выпустила уши набедокуривших выдрят.

- А вы знаете, как крысы поступают с мелюзгой вроде вас? Кушают с чаем. Правда, вас обоих им и на один зубок не хватит.

- Ха-ха, как же. Мы их сами слопаем. Крысиный пудинг сделаем.

- Ой, вряд ли. Думаю, они поджарят вам хвостики. Что я тогда скажу аббату?

Выдрята обеспокоенно переминались на месте. Флэгг, услышав слова матушки Меллус, прокричал с восточной стены.

- Как знать, может, и до жареных хвостов дойдет. Только это будут крысиные хвосты. Уж мы с Сакстусом зададим им перцу, можешь не волноваться.

Барсучиха тревожно нахмурилась:

- Да, Флэгг, на вас, молодых, вся надежда. Знамо дело, они еще вернутся. И что правда, то правда, крыс на испуг не возьмешь!

- А нас и подавно! - прокричал в ответ Сакстус, стоявший в карауле на западной стене.


Глава 21


Снайджер, размахивая мечом, приближался к Мэриел. На нее навалилось столько сальнорыл, что она не могла шевельнуться. Замерев, она смотрела на сверкающий клинок... Вот он уже взметнулся над самой ее головой... И тут откуда-то сверху прогремел зычный голос:

- Я тот, кто родился темной ночью в бурю! Грозный сын Макгарни Тяжелое Крыло! Трепещите, сальнорыла! Каменноголов летит!

Обладатель громового голоса оказался совой устрашающих размеров. Он устремился вниз, схватил Снайджера клювом и подбросил его в воздух. Затем, издав звук, напоминающий одновременно и уханье, и карканье, врезался в толпу чудищ. Мэриел просто диву давалась. Сальнорыла бросились врассыпную, лишь мелькали маски да развевались балахоны из веток.

Каменноголов доказал, что получил имя по праву. Используя огромную голову как таран, он налетал на противника и наносил удары. При этом он без умолку рокотал, обращаясь к насмерть перепуганной шайке:

- Что, дрожите? Эх, кусты ходячие, не умеете вы сражаться. Не будь я Каменноголов, если за один присест не прикончу дюжину. Мне реку выпить до дна и съесть все фрукты в громадном саду - раз плюнуть. Недаром я Каменноголов Макгарни, смелейший из смелых, храбрейший из храбрых!

Мэриел и ее друзья быстро смекнули, что, ввязавшись в драку, нанесут Каменноголову оскорбление. Поэтому они скромно стояли в сторонке, не мешая  заступнику позабавиться. Те из сальнорыл, что еще могли двигаться, нырнули в норы и захлопнули мохнатые крышки. Тогда Мэриел схватила Чайкобой, Дандин поднял с земли меч, а Тарквин провел лапой по струнам ненаглядной харолины и легонько подтолкнул Дарри:

- Слышь, этого малого лучше не сердить, право слово, хорошенькое будет дело, если мы ему чем не глянемся.

Дарри пнул вожака сальнорыл, который тщетно пытался подняться:

- Да, совы, они ребята крутые, им лучше не перечить.

Полдюжины сальнорыл бросились в чащу. Заметив это, Каменноголов заскрежетал:

- Ну-ка назад! Живо в норы и дверь на запор! Иначе вам несдобровать. Сами знаете, я шутить не люблю. Мы, Макгарни, может, и не самые мудрые совы, но самые храбрые, это уж точно!

Затем Каменноголов повернулся к четырем путешественникам.

- Так, значит, вы из Рэдволла? - не слишком любезно прогремел он. - Что ж спасовали перед этими трусливыми тварями? Сальнорыла, как же! Сейчас увидите, что у них за рыла. Ну-ка, ты, иди сюда!

Снайджер нехотя повиновался. Каменноголов сгреб его крючковатыми когтями и сорвал маску:

- Вот вам и сальнорыло! Всего-навсего ласка-доходяга. Тьфу, какой тощий, кожа да кости. Забросить, что ли, его на вершину гнилого дуба? Для меня это дело плевое.

Дандин вступился за злополучного Снайджера:

- Я думаю, с него хватит. Мы все тебе очень признательны, ты спас нам жизнь. Позволь представиться - я Дандин из Рэдволла, а это мои друзья - Тарквин, Мэриел и Дарри.

Каменноголов так яростно тряс им лапы когтистыми конечностями, что друзья едва не ойкали от боли. Затем он распахнул крышку одной из нор и поманил Снайджера:

- Полезай в погреб. И смотри у меня, не рыпайся!

Снайджер не заставил долго себя упрашивать. Каменноголов захлопнул за ним крышку и припер сверху тяжелым суком.

- Ух! С этим народом строгость нужна. По-другому не понимают. И то я их слишком разбаловал. Может, все-таки для острастки забросить парочку-другую на верхушку дуба?

- Слышь, старина, не стоит. Ты и так себя показал во всей красе, ей-ей. Ты, верно, живешь здесь в гордом одиночестве?

Каменноголов уставился на зайца и сердито лязгнул клювом:

- В одиночестве? С чего ты взял? Мы, Макгарни, спокон веку живем здесь семьями. Имею супругу, Громогласку, и четырех малышей - два сына, две дочки. Совсем еще желторотые, но дерутся - загляденье. Приглашаю на ужин. Познакомлю с семейством.


Казалось, невозможно было превзойти Каменноголова в воинственности, и все же Громогласка обладала еще более грозным нравом, чем ее неукротимый супруг. Четверо совят, к великому удовольствию родителей, то и дело затевали шумные стычки. Угощение, как ни удивительно, оказалось на славу. Специально для путников подали салат из белых грибов. Совы к нему не притронулись. Дандин решил, что осведомиться, чем же питаются хозяева, будет не особенно вежливо. Впрочем, маски из коры, валявшиеся вокруг совиного жилища, не оставляли на этот счет сомнений.

Наевшись, Тарквин решил отблагодарить хозяев - он взял харолину и затянул только что сочиненную песню:


Коль сальнорыла нападут, —

Они лихие парни, —

Ты на подмогу кликни тут Храбрейшего Макгарни!

Он врежет им с такою силой,

Что мигом завопят: «Помилуй!

Помилуй нас, помилуй нас,

Помилуй нас, Макгарни!»


Взглянув на совят, Мэриел не смогла удержаться от улыбки:

- Бедненькие, у них совсем глаза слипаются. Громогласка немедля разбудила детей увесистыми тумаками и затрещинами:

- Когда вы научитесь хорошим манерам? Надо же, красавчик кролик поет для них песенку, а они дрыхнут! Родителей позорите, невежи!

Мэриел улеглась, положив под голову свернутый Чайкобой.

- О, не надо их бранить. Они устали, да и мы, честно говоря, тоже. А если этот красавчик кролик вздумает порадовать нас еще одной песенкой, мой Чайкобой прогуляется промеж его дивных длинных ушей!


Тарквин долго не ложился - он припоминал строки путеводного стихотворения и обсуждал с Каменноголовом дальнейший маршрут. Впрочем, от нового знакомого было мало толку. И все же заяц, памятуя, что с гостеприимным хозяином шутки плохи, делал вид, что внимательно прислушивается к его советам.

- Вишь, в этом стишке говорится о спасении дураков. Понятное дело, это о тебе, старина, так ведь?

Каменноголов оскорбленно захлопал глазами:

- Что ты несешь, кролик? По-твоему, значит, я дурак. Вижу, ты не умеешь себя вести. Придется поучить тебя вежливости. Спору нет, мы, Макгарни, не самые мудрые совы, зато мы храбрейшие из храбрых! Защищайся, или я заброшу тебя на верхушку дерева.

Заяц примирительно протянул лапу:

- Извини, старина, ей-ей, не хотел тебя обидеть. Дураки, понятно, мы, я и мои друзья-бедолаги. Да разве ж я посмел бы так тебя обозвать. Наоборот, я сразу смекнул, что тебе ума не занимать. Помог бы нам, подсказал, куда дальше путь держать. Там, в этом стишке, говорится как-то так:


Ни жабе, ни огню не верь,

Что светит впереди.

Дурак не избежит потерь —

С тропинки не сходи.


Слышь, понял теперь, старина? Глупцы-то мы, ежу ясно. А ты, случаем, не знаешь, что это за место такое?

Каменноголов поднялся и прошелся, чтобы немного размяться. Один из совят в полудреме клюнул отца в лапу, и нежный родитель любовно отвесил сыну подзатыльник.

- Настоящий Макгарни! Не сальнорылам будет чета. Прямо сердце радуется! Уж конечно, кролик, я знаю, о чем говорится в этих стишках. Гнилое болото - вот куда вам придется идти. Сам-то я туда не суюсь. Отвратное местечко. Но утром, так и быть, провожу вас туда. А сейчас пора на боковую. Ты, кролик, мастер петь. У меня-то для такой ерунды нет времени, и вообще, на мой вкус, добрая драка лучше всякой песни. Но заруби себе на носу - не вздумай ночью бренчать. Если разбудишь мою жену, наверняка утром не досчитаешься лап. Не зря ее назвали Громоглаской. А теперь ложись. Приятных снов.

Тарквин улегся, бережно положив рядом с собой харолину; он долго не смыкал глаз, прислушиваясь к похрапыванию совиного семейства.

- Хорошенькое дело! Ей-ей, ушами клянусь, не повел бы я Хон Рози в гости к этим милягам.

- Что ты там бормочешь, кролик?

- Ничего, старина. Просто говорю «доброй ночи».

- Доброй ночи. А еще раз откроешь рот...


Неистовый Габул давно уже не знал сна. Гонимый страхом и тоской, сутки напролет бродил он по залам и покоям форта Блейдгирт. Мысль о том, что Кривоглазу удалось уйти от расправы, терзала его помутившийся рассудок. Впрочем, Габул не сомневался - рано или поздно погоня настигнет вероломного капитана. Теперь он мечтал, что Кривоглаза доставят ему живым. Бормоча себе под нос и зловеще усмехаясь, Габул направился вниз по узкой винтовой лестнице,

- Нет, я его убивать не буду. Смерть от клинка слишком легка, слишком приятна для старины Кривоглаза. У Габула есть для него кое-что другое. Останешься доволен, Кривоглаз, харахаха! Верно, забыл про Скраб-бага? Ничего, вспомнишь. Вспомнишь те времена, когда я был капитаном на «Крысином дозоре», а ты простым пиратом. Тогда-то мы и поймали Скраббага - на теплом острове посреди теплого моря. Сослужишь мне службу, старина Скраббаг, и сам позабавишься. Если только ты еще не сдох.

Все еще посмеиваясь, безумный король спустился в подземелье. Он отпер боковую дверь и снял со стены копье. Посреди комнаты возвышался огромный круглый камень, к которому было прикреплено толстое железное кольцо. Габул продел в кольцо кончик копья и с натугой перевернул камень. Под ним зияла глубокая дыра. Габул пошарил там копьем:

- Скраббаг, приятель, это я, Габул. Как ты там, жив еще? Подай голос.

Ответа не было. Габул опускал копье все ниже, в непроглядную тьму. Вдруг послышался какой-то шорох, а за ним - щелканье и треск. Король крыс-пиратов довольно осклабился:

- Жив, старый кровопийца, что ему сделается. Ну, как поживаешь, Скраббаг? Вдоволь ли тебе тухлых рыбьих голов и птичьих костей? Небось хочешь чего посвежее?

Шорох и щелканье усилились. Кто-то ухватился за наконечник копья, но Габул быстро его отдернул:

- Погоди, приятель. Экий ты прыткий. Знаю, тебе не терпится затянуть меня к себе в гости. Будет и на твоей улице праздник. Старина Габул приготовил тебе славный подарочек. Помнишь Кривоглаза? Того мерзавца, что помогал тебя ловить? Из-за него ты расстался с теплым островом и очутился в этой вонючей холодной дыре. На досуге подумай, как с ним поквитаться. Скоро он составит тебе компанию там, внизу! Ты рад, надеюсь?

Шорох и щелканье становились все громче. С жутким злорадным хохотом Габул перевернул камень, прикрыв отверстие в полу.

Снаружи, за стенами форта Блейдгирт, ветер ревел и стонал в скалах. Волны без устали бились о каменный берег. Даже морские птицы укрылись в гнездах. Какая-то сила вновь и вновь влекла Габула в пиршественный зал. Войдя, он положил когтистые лапы на стол, опустил на них голову и забормотал, обращаясь к колоколу:

- Харахаха! Какой ты стал грязный! Слуги больше не чистят тебя, не натирают твои бока, железяка! Такой колокол мне и нужен - грязная громадина с грубым, страшным голосом. Настанет день, когда построят мою колокольню. Ты будешь висеть там и трезвонить, стоит мне дернуть за веревку. Я научу тебя покорности. Лишь по моему приказу ты будешь греметь или молчать. Что скажешь, а?

Но огромный колокол безмолвствовал. Габул пожирал его воспаленными глазами. Мало-помалу его отяжелевшие веки начали слипаться. И сразу он увидел корабль, охваченный пламенем. Затем ему представилась укромная бухта, скрытая лесными зарослями, - там на мели, беспомощно завалившись набок, стоял еще один корабль; а вот и еще один, с днищем, пробитым рифами. Безжизненные тела капитанов Бладрига, Салтара, Куцехвоста и Лупоглаза плыли по волнам. Крысы, крысы, мертвые крысы наполняли его лихорадочный сон. Вдруг из серой туманной дымки выступил исполинский барсук в сверкающих латах. Он занес меч, готовясь к удару...

Бонннгггг!

Габул очнулся и вновь устремил на колокол исполненный ненависти взгляд. Колокол молчал, но крысиный король чувствовал - перед ним враг, беспощадный и непримиримый.


Глава 22


- Хо-хо, кого я вижу! Привет, парни, как прогулялись?

Единственный глаз крысиного капитана по-прежнему украшала опухоль, но зрение уже вернулось к нему. Сидя на поваленном дереве рядом с Рыбоедом, он насмешливо наблюдал за приближающейся понурой шайкой. С первого взгляда было понятно, что счастье отвернулось от Клыкача. Кайбо, негласно избранный предводитель, доложил капитану о стычке с зайцами и о плачевном состоянии, в котором они нашли «Темную королеву». Кривоглаз, внимая скорбному повествованию, что-то сосредоточенно чертил на земле кончиком меча. Наконец Кайбо умолк. Сгрудившись вокруг капитана, крысы тревожно ожидали, что же он изречет. Выдержав томительную паузу, он заговорил:

- Да, парни, история грустная. Прямо слезу вышибает. Только нет такого корабля, что ходил бы по морям вечно. Старушка «Темная королева» славно послужила нам. Но теперь, когда за нами охотится Габул, эта посудина стала бы для нас плавучим капканом. Пусть ее гниет там, на реке, она не нужна нам больше. Верьте моему слову, это аббатство Рэдволл стоит доброй сотни таких кораблей. Я буду повелителем этого края, а вы... ну, вы станете здешними графьями и заживете припеваючи. Будете как сыр в масле кататься. Куда лучше, чем шастать по морю, полагаясь на милость волн и ветра, или ходить по струнке перед выжившим из ума Габулом. Здесь, в этой стране, тепло и сытно. И все здесь будет нашим, если только вы больше не будете ерепениться и поймете, что приказ капитана - закон. Ну, что скажете?

В ответ раздался одобрительный рев. Крысы потянулись к капитану, чтобы дружески хлопнуть его по спине:

- Мы с тобой, Кривоглаз!

- Капитан дело знает! Мы за него кому хошь глотку перегрызем!

- Мы за тобой в огонь и воду, Кривоглаз!

Когда вопли стихли, Кривоглаз кончиком меча указал на чертеж:

- Глядите, парни. Вот он, мой план. Вот это - аббатство. Как туда проникнуть, спросите вы? Нас здесь около сотни, а с невольниками, пожалуй, и десять дюжин наберется. Помнится, Клыкач, ты хвастал, что можешь поджечь ворота. Так вот, приятель, твой час настал. Докажи, что ты мастер не только языком трепать.

Значит, ворота ты берешь на себя. С тобой пойдут Рыбоед, Фринк, ну еще, скажем, с полдюжины крыс и в придачу невольники. Считай, целый отряд. Аббатство, значит, осталось без ворот, тебе ведь их спалить - пара пустяков, сам говорил. Я возьму Рензо, Сопленоса, еще два десятка парней, и мы займем позицию со стороны равнины. Устроим для этих деревенских пентюхов роскошный фейерверк из горящих стрел - надо их порадовать. Тут они, понятно, решат, что мы нагрянем именно с этой стороны. Как бы не так! Ты, Кайбо, возьмешь всех остальных. Запаситесь крюками и веревками, словно собираетесь брать на абордаж огроменный торговый корабль. Да, братва, крюки и веревочки и в этот раз сослужат нам добрую службу. Проберитесь к восточной стене и притаитесь в лесу, там такая чащоба, что никто вас не увидит. А как мы начнем огненную потеху, забросьте на стену крюки и вскарабкайтесь наверх. Вы, значит, первыми ворветесь в аббатство. С северной стороны там есть калитка. Откройте ее, и аббатство наше. К тому времени, если, конечно, этот смельчак Клыкач не вкручивает нам мозги, от ворот останутся одни угольки. И нынче вечером мы закатим в аббатстве хорошую пьянку, не будь я Кривоглаз!

Услышав это, крысы вновь разразились радостными воплями. Молчал лишь Клыкач. Он чувствовал, что попал впросак, но теперь, когда его поход закончился столь постыдно, перечить капитану не приходилось.


На обед подавали горячий овощной суп с овсяными лепешками, а после - сливовый пирог и бузинную наливку. Часовые поели прямо на стенах, не прекращая всматриваться в окрестности. Остальные, по обыкновению, обедали в саду. Сестра Шалфея и матушка Меллус наполнили миски малышей, и юные жители аббатства поспешили на лужайку, где их уже поджидали аббат, Симеон и Кротоначальник - они решили, что не худо объяснить детворе, как следует вести себя в нынешнее беспокойное время. Диббуны с мисками в лапах удобно устроились в тени кривой яблони и принялись уписывать за обе щеки. Аббат, окинув малышей добрым и снисходительным взглядом, тряхнул рукавами сутаны и заговорил:

- Итак, все в сборе, мои юные друзья. Ешьте, не стесняйтесь, но и не пропустите мимо ушей то, что я скажу вам. Эй, Грабб, зачем ты макаешь лепешку в миску маленького Таргла? Оставь проказы, лучше слушай меня повнимательнее.

Кротенок Грабб оставил чужой суп в покое, но тут же начал жаловаться:

- Улл, улл, этот бельчонок вылакал всю мою бузинную водичку.

Бельчонок в ответ только фыркнул и одним глотком допил то, что оставалось в кружке Грабба. Аббат, призывая на помощь все свое терпение, возвел глаза к небу. Тут к Диббунам подошел Кротоначальник и решительно принялся наводить порядок:

- Урр, урр, это что еще за воришка у нас завелся? Придется тебе, Таргл, отдать кружку юному Граббу. А если ты, Грабб, хоть раз еще сунешься в суп Таргла, несдобровать твоему хвостишке, урр, урр!

Аббат тем временем перевел дух и заговорил вновь:

- Все вы знаете, юные друзья мои, что нынче настали тревожные времена. Вокруг аббатства снуют незваные гости, и намерения у них недобрые. Но вам нечего бояться - мы не дадим в обиду ни вас, ни нашу славную обитель. Тем не менее, я надеюсь, что все вы будете вести себя так, как полагается юным жителям Рэдволла. Слушайтесь старших, тех, кто неустанно о вас заботится, - матушку Меллус, сестру Шалфею, сестру Серену, брата Симеона, Сакстуса, ну и меня, конечно.

- А брата Губерта тоже слушаться?

- Да, разумеется, и брата Губерта тоже.

- А Кротоначальника?

- Конечно, Кротоначальника вы тоже должны слушаться.

- А ма Меллус?

- В первую очередь. Вы что, забыли, я же сказал про матушку Меллус. А теперь прошу, слушайте внимательно...

- А рыбок в пруду?

- Хватит дурить! Лучше слушайте...

- А большую красную землянику?

- Большую красную землянику? При чем тут земляника, скажи на милость? Нет, с этой детворой последнего ума лишишься. Поговори лучше с ними ты, Симеон.

Слепой травник широко раскинул лапы и грозно крикнул:

- Страшный Гронлебу идет! Ох, любит он полакомиться шумной малышней!

Детвора немедленно стихла. Вылупив испуганные глазенки, зверята уставились на старших. Симеон воспользовался моментом и заговорил:

- Ладно, если будете хорошо вести себя, мы, так и быть, не отдадим вас страшному Гронлебу. Итак, зарубите себе на носу все, что я вам скажу. Забудьте про капризы и нытье. Слушайте старших без визга и писка. Скажут отправляться в дом - мигом отправляйтесь, и чтоб не нужно было гоняться за вами по двору. А главное, не высовывайтесь за стены. К воротам чтобы никто из вас и близко не подходил. Ну что еще... Не мешайтесь у взрослых под ногами, ешьте все, что дают, мойте перед едой лапы, старайтесь быть опрятными и отправляйтесь спать вовремя. А самое главное, повторяю, - держитесь подальше от стен и ворот. Иначе вас могут угостить стрелой! Вы ведь не хотите получить такой подарок, правда?

- Правда, правда, Симеон! - раздался в ответ нестройный хор.

- Урр, урр, ребятня, что, вылизали таррелки? Валяйте теперррь, игррайте.

Кротоначальник, аббат и Симеон отправились прочь из сада.

- Урр, урр, уж они смекнули, что к чему, - усмехнулся Кротоначальник.

Облокотившись на зубчатую стену, Флэгг лениво вертел в лапах пращу. Взгляд его был устремлен на тропу, ведущую на север.

- Эй, Сакстус, как там у тебя? С моей стороны все спокойно! - крикнул он.

Сакстус слизал с лап остатки сливового пирога и вскинул на плечо копье.

- С моей тоже все тихо, Флэгг! - прокричал он в ответ. - Только надолго ли?

- Хм, дружище, значит, и ты чувствуешь - такая тишина не к добру. Затишье перед грозой. Ох, не нравится мне это.


Мэриел и Дандину не терпелось отправиться в путь, но уже давно рассвело, а им все не удавалось покинуть жилище сов. Громогласка, их гостеприимная хозяйка, решила восполнить запасы еды, уничтоженные сальнорылами, и отправилась в лес на промысел. В ее отсутствие Каменноголов и четверо его отпрысков демонстрировали перед гостями умение клеваться и царапаться, причем в качестве тренировочных снарядов норовили использовать Тарквина и Дарри. Наконец Громогласка вернулась с полными мешками:

- Вот и все, что я нашла. Не густо, конечно, но больше ничего не подвернулось. Здесь целая куча диких яблок, несколько белых грибов, лесная слива - она, правда, малость зеленовата. Еще чуток сельдерея и так, по мелочи, того-другого. Да, вот еще лепешки, сама как-то пекла. Боюсь только, немного зачерствели, но все равно они страсть до чего сытные.

Гости поблагодарили хозяйку, на прощание позволили совятам немного поклевать и пощипать себя и под предводительством Каменноголова отправились на запад.


Лес становился все более неприветливым и угрюмым, тени сгущались, и сквозь кроны деревьев струился лишь тусклый зеленый свет. Деревья здесь были невероятно высокие; длинные темные стволы теснились вокруг тропы, а мрачные лиственные купола почти не пропускали солнечных лучей. Земля, сплошь покрытая прелой листвой, поросла колючим кустарником, извилистые корни прорезали ее, словно гигантские жилы. Здесь царило безмолвие, не нарушаемое даже птичьим щебетом. Стоило путникам заговорить, голоса их гулко отдавались среди стволов. Все приуныли, и Тарквин, чтобы взбодрить друзей, забренчал на харолине и затянул песенку:


Любила ежиха ежа,

Чьи иглы острее ножа,

И с белкой браниться,

У коей хранится

Орешек на долгую зи-и-и-иму!


Каменноголов так грозно уставился на певца круглыми желтыми глазами, что у того слова застряли в горле.

- Это ты орешь, кролик? Смотри, обмотаю эту штуковину вокруг твоих ушей. Говорят тебе, место это недоброе. Шум здесь поднимать не годится.

Тарквин счел за благо держаться поближе к Дандину и Дарри.

- Еще один дикарь необразованный выискался на мою голову, - обиженно бурчал он. - Ей-ей, только дикари не любят музыки. Уж этот малый наверняка лучше слопает лишнего сальнорыла, чем послушает славную песню.

- Ох, - прошептал Дарри, - зачем только мы, бедовые головушки, забрели в эту глухомань? Я бы сейчас не прочь глотнуть для храбрости настойки, что делает мой дядюшка, той, от которой в животе щекочет и разбирает смех.

Мышка следила глазами за их внушительным провожатым - он то вприскочку передвигался впереди, то летел, лавируя между деревьями. Да, без Каменноголова они бы ни за что не нашли дороги, думала Мэриел. Мышка уже утратила чувство времени и расстояния, ей казалось, они давным-давно пробираются через этот дремучий лес.

Все уже решили, что походу не будет конца, как вдруг Каменноголов взлетел на поваленное дерево и повернулся к спутникам:

- Вот оно, Гнилое болото! Дальше я никогда не суюсь! Не боюсь, нет! Только не по душе мне это место! Теперь идите сами! Удачи и всех благ! Впрочем, вас наверняка кто-нибудь сожрет или сами утопнете. А если вдруг окажетесь в моем лесу, помните, я всегда к вашим услугам! Мы, Макгарни, не самые мудрые совы, но зато храбрейшие из храбрых, это уж точно!

Он поднялся в воздух и был таков, друзья даже не успели поблагодарить его и попрощаться.

Дандин уселся на поваленное дерево и развязал мешок:

- Что ж, Каменноголов Макгарни, спасибо за приятное знакомство. Кстати, я умираю с голоду. Давайте передохнем и спокойно перекусим. Когда еще выпадет такая возможность? Вы поглядите только на это болото.

Друзья уселись рядом с Дандином. В самом деле, глазам их открылась унылая картина - впереди темнела трясина, поросшая кривыми иссохшими деревьями; ветки их напоминали хищные лапы, готовые схватить зазевавшегося путника. Поверх коричневато-зеленой жижи тут и там возвышались кочки, поросшие блеклыми голубоватыми цветами. Правда, болото пересекали несколько тропинок, на вид довольно крепких и надежных. Но все же зрелище было настолько угнетающим, что друзьями овладела тоска.

- Хорошенькое дело, ребята! Слышь, стоит только глянуть на это славное местечко, душа в пятки уходит, так ведь?

Мэриел встала и начала собирать сухие ветки.

- Хватит хныкать! Лучше разведем костер и приготовим что-нибудь вкусненькое. Дандин прав, надо подкрепиться как следует - на этом болоте будет не до привалов.

Против сытного обеда никто не возражал. С помощью кремня и куска сухого дерева друзья разожгли веселый костерок. Все немного воспрянули духом и принялись рыться в мешках.

- Давайте поджарим вот эти белые грибочки, а яблоки завернем в листья и запечем.

Дарри не теряя времени приступил к стряпне. Дандин откусил кусочек от одной из лепешек Громогласки. Сморщившись, он схватился за челюсть:

- Ох, знатные лепешки! Наверняка им минуло немало лет и зим!

- Слышь, старина, зато у нас есть чудные метательные снаряды, на случай если встретим врагов, - рассмеялся Тарквин.

Дандин вновь сунул голову в мешок. Вдруг он радостно завопил:

- Гляньте-ка, флейта! Я и забыл, что взял ее с собой! Видно, она, бедненькая, завалилась за подкладку мешка. Нет худа без добра, зато сальнорыла ее не сломали. Конечно, флейта моего прадеда, Гонфа Вора, будет в пути не лишняя. Посмотрим, все ли с ней в порядке.

И Дандин заиграл любимый в аббатстве танец «Выдра во садочке». Мелодичные звуки разбили гнетущую тишину, и друзья поневоле начали прихлопывать и притопывать лапами. Горячая еда, яркий огонь костра и веселая музыка пошли им на пользу - от подавленного настроения не осталось и следа. А вдалеке, на темных просторах, наблюдало за путешественниками множество неподвижных глаз; как зачарованные, они застыли, ожидая, когда друзья вступят в царство трясины.


Быстроногий, Зоркий и Береговой Страж, обойдя дозором южный берег, первыми вернулись в Саламандастрон. Крепость встретила их неприветливо: ни одной живой души не было в ее залах и покоях. В кузнице барсука Зоркий заметил глубокие отметины, оставшиеся на твердой скале. Заяц горестно вздохнул:

- Взгляните, след когтей владыки Ронблейда. Я знал, не далек тот день, когда это случится с повелителем!

Береговой Страж провел лапой по глубоким зарубкам:

- Да, ты прав. В Ронблейда вошел Кровавый Гнев!

Быстроногий схватил копье:

- Скорее! Надо во что бы то ни стало найти его. Со времен Неукротимого Вепря Кровавый Гнев ни разу не вселялся в повелителей Саламандастрона. Сейчас Ронблейд готов убить всякого, кто встанет у него на пути.


Туман давно рассеялся. На залитом солнцем морском берегу зайцы увидели, чем обернулся приступ ярости, минувшей ночью овладевший их повелителем. Больше сотни трупов лежало на берегу и качалось в волнах у скал - то были крысы, изрезанные, порубленные, пробитые насквозь. Прибрежные камни были залиты кровью, и даже морская вода покраснела; обломки мечей и копий покрывали скалы. Все говорило о страшной бойне. Береговой Страж, в ужасе закрыв глаза, опустился на землю:

- Вот почему он услал нас всех прочь. Хотел остаться один. Да, немало я повидал на своем веку битв и сражений, но такого...

Быстроногий оперся на копье:

- Говорят, когда в барсука вселяется Кровавый Гнев, он не знает снисхождения к врагу. Но откуда здесь взялись крысы? Где их корабль?

Зоркий тем временем обогнул выступ скалы.

- Эй, сюда! Нашел тут одного - еще вроде жив, - позвал он.

Пират был при последнем издыхании.

- Корабль... наш корабль... «Стальной клинок», - еле ворочая языком, бормотал он. - Рифы... Мы сели на мель... пробоина в днище... капитан Лупоглаз... Мы ждали рассвета... Думали, прилив поможет сняться с мели... Как вдруг... Чудовище... Громадный барсук вышел прямо из моря... Еулалиа!

Зоркий приподнял голову умирающего:

- Это был Ронблейд!

- Рон... блейд... Не знаю... Вода стекала с его доспехов... Копье... Меч... Все блестит... Морское чудовище... Где нам с ним тягаться... Нас было больше сотни, но он прикончил всех, всех... О, какой рев, какой страшный рев... «Твердый Коготь, Крокус, сержант Луговой Бегун!» - так он кричал много, много раз... И рубит, и колет, и режет... всех... всех...

Зоркий взглянул на Быстроногого:

- Сержант Луговой Бегун? Да ведь это твой отец! Быстроногий отвел глаза вдаль, на море:

- Да. А Твердый Коготь и Крокус - мои брат и сестра. Я не помню их. Когда они погибли, я был зайчонком-несмышленышем. Мать не многим пережила их. Меня воспитал Ронблейд. Когда я вырос, он рассказал, какая участь постигла моих родных. Однажды он обнаружил в прибрежных волнах их тела. То была работа крыс.

Умирающий пират приподнял голову и уставился на Быстроногого:

- Стоны, визг... И кровь... кровь... кровь...

Голова его бессильно свалилась набок. Ужас по-прежнему искажал черты пирата, глаза были широко раскрыты, но душа уже рассталась с телом и отправилась к воротам ада.

А вдалеке, на голубых просторах моря, среди пенных гребней волн, мчался «Стальной клинок», отданный на волю ветра. Теплый летний бриз обрушивал на палубу целые фонтаны брызг, смывавших следы крови. На носу, забыв обо всем на свете, крепким сном спал Ронблейд Широкая Полоса. Он все еще был в доспехах, но лапа, сжимающая меч, разжалась. Капли соленой воды орошали свежие раны, но Ронблейду все было нипочем. Кровавый Гнев оставил его, и никто не знал, когда он в следующий раз настигнет владыку-барсука. Ронблейд спал мирно, как младенец на руках матери.


Глава 23


Раскаленный шар солнца неспешно клонился к западу; тени становились все длиннее. Сияние знойного дня сменилось рассеянным сумеречным светом, и лишь на красных камнях обители еще рдели отблески заката. Сакстус уступил пост на стене Гейбу Дикобразу. Бросив взгляд на северную тропу, толстый еж-винодел широко зевнул, заморгал от удивления, протер глаза и крикнул, повернувшись к западному валу:

- Сестра Серена! Иди скорей сюда. Глянь, что это, по-твоему?

- Хм, понятия не имею. А красота-то какая, просто загляденье. Похоже, вдоль тропы развесили фонарики. Такие маленькие золотистые огонечки.

Раф Кисточка, услышав последние слова Серены, вприпрыжку взлетел по ступенькам:

- Маленькие золотистые огонечки? Где? Ох, хвостом клянусь, от этой красоты жди беды. Это не фонарики, сестра Серена. Это факелы! Они движутся прямо к аббатству. Надо бить тревогу!

В мгновение ока Раф сбежал со стены, пересек лужайку и взобрался на недостроенную колокольню. Схватив дубинку, он принялся колотить в полое бревно.

Тонк-тонк-тонк!

Как только грохот набата достиг ушей Кривоглаза, он приказал отряду, вооруженному крюками и веревками, отправляться в лес к западной стене и до поры притаиться там. Другому отряду он велел перебраться через канаву и ждать дальнейших распоряжений на равнине. Потом капитан с ехидной улыбкой обратился к Клыкачу:

- Ну, приятель, теперь дело за тобой. Ты у нас умом остер, придумал поджечь ворота. Докажи, что ты не трепло.

Свет факелов выхватывал из темноты испуганную и растерянную морду Клыкача. Он понимал: раз в аббатстве уже подняли тревогу, застичь жителей врасплох не удастся. К тому же с ним было всего семеро крыс. Да и от тех не приходилось ждать особой прыти - Кривоглаз послал их лишь для того, чтобы позор Клыкача не остался без свидетелей, а невольники - без надзора. Чуть живые невольники да ошалевший от страха Паккатуг - вот и все, на что мог рассчитывать зарвавшийся пират. Однако он натужно рассмеялся, хотя собственный каркающий смех резанул его по ушам.

- Считай, приятель, что ворот уже нет, - решительно заявил он. - Сам смотри не зевай! Как только ворота догорят, врывайтесь внутрь.

Сакстус, Флэгг и еще трое молодых выдр стояли на стене. Они заготовили целые груды камней, чтобы метать во врага. На восточной и западной стене нес караул брат Олдер с целым отрядом мышей и кротов, вооруженных копьями. Говоря откровенно, копья эти были всего лишь острыми сучьями, но при случае ими вполне можно дать отпор врагу. У отряда, который возглавлял Кротоначальник, были наготове целые корзины булыжников: защитники ждали лишь подходящего момента, чтобы обрушить их на головы непрошеных гостей. Сестра Шалфея, Раф Кисточка и Гейб Дикобраз приняли командование над небольшим отрядом лучников. Уже много сезонов жители аббатства не знали войн; они не имели оружия, пригодного для кровавых битв и сражений, и, когда опасность подошла к стенам, пришлось вооружаться чем попало.

Матушка Меллус неторопливо прохаживалась по крепостной стене. Ворчание старой барсучихи, такое домашнее, успокаивало рэдволльцев, которым впервые предстояло вступить в бой.

- Спокойно, милые мои, нам бояться нечего. Пусть их там рыскают, мы у себя дома, а дома и стены помогают. Главное, не суйтесь в драку первыми. Посмотрим сначала, что они задумали. Как знать, может, они просто поговорить хотят.

Флэгг тихонько фыркнул:

- Ага, поговорить, как же! Поболтать по-дружески - точь-в-точь так лисица болтала с глупым мышонком...

Матушка Меллус покачала головой:

- Спору нет, свора крыс-пиратов стоит стаи голодных лисиц. Да только мы быстренько им покажем, что здесь не одни глупые мышата собрались.

Кривоглаз и его крысы бодро шагали вдоль канавы, пока не оказались у стен аббатства, прямо напротив главных ворот. Там нерешительно топтался Клыкач, окруженный факелоносцами. В воздухе повисла напряженная тишина. Внезапно ее разбил звонкий голос Сакстуса:

- Что вам надо на этот раз, крысиное отродье?

Кривоглаз с довольной ухмылкой оглядел банду. Все как на подбор - свирепы и безжалостны, так и рвутся в бой. Настоящие головорезы, увешанные дешевыми украшениям и вооруженные до зубов.

- Что надо, спрашиваешь? Ваше сытенькое аббатство, а больше, пожалуй, ничего. Ох, придурки деревенские, неужто вы и впрямь решили, что мы вас испугались? Верьте моему слову, вам лучше сдаться без боя. Спасете шкуры и избавитесь от хлопот.

Сакстус схватил заостренный сук и прикинул его в лапе, готовясь к броску.

- Ладно уж, крысиное отродье, мы, пожалуй, немного похлопочем. Отделаем тебя и твоих прихвостней, если сейчас же не уберетесь восвояси.

Крысиный капитан решил, что переговоры затянулись. Он взмахнул мечом и взревел во всю мощь:

- Вперед! Бей их!

Стрела пролетела над самой головой Сакстуса, но он успел увернуться. Выпрямившись, он метнул копье в Кривоглаза.

Увидев это, капитан припал к земле. Но рядом с ним стоял один из его бойцов, и копье вонзилось прямо в грудь злополучного пирата. С душераздирающим воплем он рухнул замертво.

Бой закипел!

Матушка Меллус увидела, что Клыкач и отряд факелоносцев суетятся около ворот. Не мешкая, она бросилась к Кротоначальнику:

- Хватайте булыжники и скорей к воротам. Да только цельтесь получше, старайтесь не задевать этих бедняг, невольников.

Выстроившись на стене, Кротоначальник и его отряд обрушили на головы крыс целые корзины камней. Клыкач как раз собирался швырнуть факел в ворота, когда мощный удар сбил его с ног. Оглушенный, Клыкач растянулся на тропе, выронив потухший факел. Невольники бросились врассыпную, но Фринк и Рыбоед успели-таки метнуть факелы. Один из них отскочил от ворот, не причинив им ни малейшего вреда, но второй попал точно в цель - деревянная резьба занялась огнем. Флэгг бросился тушить пламя, но тут наткнулся на Сакстуса. Закрыв морду лапами, мышонок сотрясался от рыданий. Флэгг схватил его в охапку:

- Сакстус, дружище, что с тобой? Ты ранен? Сактус покачал головой, слезы ручьями текли из его глаз.

- Ох, Флэгг, я убил его! - с дрожью в голосе выкрикнул он. - Убил! Только что он был жив, и вдруг мое копье вонзилось ему в грудь. Как он кричал, Флэгг, как стонал. Я до сих пор слышу. А потом упал. Это я убил его, я!

Флэгг окликнул проходившую мимо матушку Меллус:

- Эти прохвосты подожгли ворота. Беги туда, глянь, что можно сделать. А я мигом нагоню.

Флэгг взял Сакстуса за подбородок здоровенной лапой и заглянул в его заплаканные глаза:

- Разве кто-то из нас хотел убивать, дружище! Но война есть война. Тут или ты, или тебя, третьего не дано. И помни, мы не только за собственную шкуру деремся. Мы защищаем Рэдволл, родной дом. Подумай о детворе - ведь крысы и их не пожалеют. Стоит разбойникам ворваться в аббатство, они потопят его в крови. Не падай духом, Сакстус, старина! Сейчас не время лить слезы - надо прогнать врага прочь от этих стен.

Сакстус послушно утер глаза. Потом он схватил пращу и ловко метнул в крыс камень.

- Получайте, подлые твари! Не видать вам аббатства как своих ушей!

Камни, стрелы, копья и пики, которыми обменивались крысы и рэдволльцы, со звоном и свистом рассекали воздух. Матушка Меллус и три крота, Бакстон, Топотун и Данти, накачали бочку воды и подкатили ее к горящим воротам. Кротоначальник и его команда высыпали со стен полные корзины земли, чтобы сбить языки пламени.

Пользуясь тем, что взрослым не до них, кротенок Грабб и неразлучные выдрята удрали из спальни. Малышей разбудил лязг и грохот; они решили не упускать случая стяжать славу на поле брани. Первым делом они пробрались в пустую кухню и принялись искать, не подвернется ли какое подходящее оружие.

- Ухаха! Гляньте, что я нашел! - радостно воскликнул Бэгг.

На кухонном столе лежали огромные, до блеска начищенные ножи для резки овощей. Малыши схватили их и принялись плясать, потрясая грозными клинками:

- Хи-хи, теперь-то точно сделаем крысиный пирог!

- Улл, улл, я порублю на куски хвост самого главного крысяки!

- Ох, попляшут они у меня! Ну и визгу будет!

И неугомонная троица выбралась на лужайку, волоча за собой ножи; правда, малыши чуть было не наткнулись На матушку Меллус, которая вместе с кротами катила к воротам очередную бочку с водой, но успели юркнуть за кусты. Ранн прижал лапу к губам:

- Шшш! Заходим с другой стороны, парни!

Малыши кое-как вскарабкались вверх, на угол северной и восточной стен. Тут они начали препираться, потому что перепутали ножи и теперь никак не могли решить, где чей.

- Эй, куда тащишь, это мой! Твой вон тот.

- Нетушки! Я же помню, мой был самый острый и с коричневой ручкой.

- Улл, улл, подайте сюда мой ножичек, самый-самый большой!

Пока они разбирались с оружием, над головами их, едва не задев Бэгга по уху, просвистел железный крюк. Он попал как раз в расщелину между камнями. Кто-то натянул привязанную к крюку веревку. Грабб похлопал приятеля по голове:

- Улл, улл, повезло. А то был бы ты, красавец, без ушей.

За первым крюком не замедлил последовать второй, затем еще и еще. Со свистом и треском крюки впивались в стену, и к каждому была привязана веревка. Ранн вскарабкался на плечи Грабба и вгляделся в темноту:

- Парни, да ведь это крысяки! Лезут наверх, прямо на стену!

Бэгг бросил взгляд на главные ворота, где вовсю кипело сражение:

- Уф, по-моему, крик поднимать глупо. У них и так хватает дел. Да и ма Меллус, если нас застукает, сразу погонит спать. Или оставит без завтрака, а может, весь день продержит взаперти, а то еще...

Бэгг чумазой лапой заткнул братишке рот:

- Ладно, хватит страшилки рассказывать. Ножички-то нам зачем? Сейчас - чик! - и перережем веревки! Хо-хо-хо, вот будет смеху!

- Улл, улл, крысяки себе все зады отобьют! Давайте я буду резать посредине, а вы по краям.

Кайбо почти достиг цели. Зажав в зубах меч, он оглянулся на других крыс. Те бесшумно карабкались все выше и выше, глаза их сверкали победным огнем. Земля осталась далеко внизу, а высоты Кайбо всегда побаивался. Зажмурив глаза, чтобы не смотреть вниз, он вновь принялся карабкаться по веревке. Казалось, стоит еще пару раз подняться, и когти его вцепятся в зубцы на вершине стены. Тут послышалось какое-то хихиканье, резкий свистящий звук, и туго натянутая веревка вдруг ослабла.

- Ооооооооо!

Оторопевшие от удивления крысы проводили Кайбо глазами: он исчез в кромешной тьме у подножия стены, до них донесся лишь глухой звук ударившегося оземь тела. И сразу со всех сторон раздались свист и хлопанье - веревки одна за другой обрывались под острыми лезвиями кухонных ножей. Воздух наполнился визгом и стонами. Один из пиратов рухнул вниз, так и не проронив ни звука, с недоумением уставившись на веревку, которую все еще сжимал в лапах.

А троица малышей торжествовала победу. В три удара они перерезали последнюю веревку, самую прочную и толстую.

- Раз, два, три, готово! Не придете, гады, снова! - довольно напевал Бэгг.

И последний враг, отчаянно вопя, сорвался вниз.

Тем временем Кривоглазу, осаждавшему западную стену, пришлось круто изменить мнение о жителях аббатства, которых он то и дело величал олухами и раззявами. Камни и пики, пущенные рэдволльцами, летели без промаха, так что крысам пришлось отступить и залечь в канаве. Растерянный, сбитый с толку, крысиный капитан едва успевал пригибаться, когда над его головой проносился увесистый булыжник или самодельная пика. Клыкач по-прежнему лежал на тропе, не подавая признаков жизни, а Фринк и Рыбоед только и делали, что гонялись за невольниками - те пытались ускользнуть и скрыться на просторах равнины. Пригнув голову и всем телом извиваясь по дну канавы, к капитану подполз Сопленос, раненный в лапу:

- Капитан, эти деревенские пентюхи дерутся как черти!

- А ты, недоумок, верно, ждал, что тебя встретят с распростертыми объятиями?

- Ждать не ждал, только стрелы и пики у нас все вышли. Приходится кидать в них хлам, которым они нас поливают. У них-то этого добра надолго хватит.

Кривоглаз презрительно сплюнул:

- Да уж, камней и палок! Разрази меня гром, если у них там найдется хоть один стоящий меч или кинжал. Погоди, сейчас Кайбо и его молодцы вскарабкаются на эти проклятые стены - тогда мы устроим этим увальням потеху, покажем, как дерутся крысы-пираты!

Острозуб, лежавший поблизости, недоверчиво затряс головой:

- Куда они только запропастились, Кайбо и его парни? Что тянут канитель? За это время новую крепость можно было отгрохать, а они все не могут вскарабкаться на какую-то жалкую стенку.

В следующую секунду ему пришлось пожалеть о своих словах.

- Уж больно ты востер на язык, приятель, - повернулся к нему разъяренный Кривоглаз. - Верно, такому шустрому малому скучно лежать в канаве на брюхе. Иди-ка проверь, посмотри, что там творится у восточной стены. А ты, Сопленос, оттащи-ка в канаву этого кретина Клыкача. Смотреть противно, как эта падаль валяется на дороге.

Матушка Меллус схватила полную корзину булыжников, как следует прицелилась и метнула ее в канаву. Визг, стоны и проклятия, раздавшиеся внизу, подтвердили, что барсучиха не промахнулась. Она подмигнула рэдволльцам, которые без устали посылали во вражеский стан камни из пращей:

- Накормим крыс до отвала! Не давайте им передышки - пусть носа не высовывают из канавы. Ну что, Сакстус, как настроение?

Мышонок ловко увернулся от просвистевшего мимо камня и тут же запустил его обратно.

- Отлично! Но мне вот что странно. По-моему, там, в канаве, десятка три крыс, никак не больше. А когда Флэгг увидел их в лесу, он насчитал около сотни. Где же остальные?

- Ты прав, очень странно. Я-то сама их не считала. Может, нам стоит обойти стены кругом, вдруг эти прохвосты подстраивают какую-нибудь новую пакость. Ты иди на южную стену, а я на восто... Ох, у меня сейчас вся шерсть выпадет! С этими Диббунами хлебнешь горя! Глянь только, они там, на восточной стене!

Трое юных друзей по оружию высматривали, не осталось ли где еще веревки, когда на них вихрем налетели матушка Меллус, Сакстус и Флэгг.

- Управы на вас нет, негодники! Вам ведь сказано было спать, а?

- Улл, не ругайтесь, ма Меллус, мы только перере...

- Ну-ка живо отдавайте ножи! Ишь игрушку нашли! Как вы еще лапы друг другу не поотрезали? Нет, с этими неслухами чистое наказание!

- И не играли мы вовсе! Мы спасали...

- Не пори чушь! Погодите, вот брат Олдер увидит, что сталось с его лучшими ножами, достанется вам на орехи.

Тут Флэгг заметил огромный железный крюк:

- Глянь только на эту штуковину! Ох, а внизу то что творится! Взгляни, там кишмя кишит крысами. Кто это их так отделал, интересно? Ну и дела!

Грабб обиженно затряс головой:

- Улл, улл, я же говорю, это мы перерезали веревки, вот крысяки и шлепнулись.

- А вы одно знаете - ругаться! За то, что мы всех спасли! Вот в следующий раз не будем...

Сакстус перегнулся через стену:

- Вот это да! Глазам своим не верю!

Внизу и впрямь валялось десятка полтора крыс, мертвых и раненых - некоторые, падая, налетели на острые ветки и сучья, других придавили тела товарищей. Те, кто был еще жив, скулили от боли, корчились, потирали разбитые головы и переломанные лапы.

- Ну, ребята, вы сегодня отличились, не будь я выдрой! Значит, эти мерзавцы вон что удумали - потихоньку взобрались наверх, а вы их...

Грабб покачал взъерошенной головкой:

- Нет, наверх им доползти не удалось, улл, улл.

Сакстус не смог удержаться от смеха, но матушка Меллус бросила на него такой ледяной взгляд, что тот сразу осекся. Но Флэгг, не обращая внимания на суровость барсучихи, принялся тискать юных героев и трясти им лапы:

- Ну молодцы ребята, ну герои! Да, наделали бы эти Крысы переполоху, не подоспей вы с ножами! Вот как бывает - такие крохи спасли аббатство!

Бэгг и Ранн, утомленные подвигами, уселись на стену, позевывая и потирая глаза. Барсучиха сгребла обоих в охапку. Она пыталась сделать вид, что очень сердита, но улыбка, игравшая на ее губах, говорила сама за себя.

- Ну что, идем, герои. Настало время отдохнуть от ратных дел.

Грабб был доставлен в спальню с почетом, на закорках у здоровяка Флэгга.

- Улл, улл, я самый смелый, - сонно лепетал он. - А вырасту, буду как Мартин Воитель!

Кривоглаз вышел на тропу, волоча за собой Паккатуга. Капитан повернулся к неприступным стенам, приставил к горлу пленника меч и заорал во всю глотку:

- Еще один камень - и белке конец!

Раф Кисточка опустил пращу:

- Хорошо, передохнем. Что скажешь, крысиное отродье?

Все рэдволльцы, стоявшие на северных и западных стенах, отложили пики и камни и прислушались. Лунный луч выхватывал из темноты тощую фигуру крысиного капитана.

- Прекратите пальбу. Дайте нам возможность отступить! - выкрикнул он.

Раф презрительно фыркнул:

- Что, паршивцы, видно, угощение не по нутру пришлось?

Меч царапнул Паккатуга по шее; бедолага тихонько взвизгнул. Кривоглаз проглотил оскорбление:

- С нас хватит. На сегодня. Ваша взяла, деревня. Только не думайте, что это конец. Мы вернемся, и очень скоро. А теперь дайте нам возможность отступить без потерь или я прикончу белку.

На стене появился Симеон, опирающийся на лапу аббата:

- Уходите. Вы давно могли сделать это. И нет нужды угрожать жизни беззащитного создания.

Кривоглаз подал знак, и крысы начали позорное отступление. Напоследок крысиный капитан не вытерпел:

- Эй, ты, старикан мышиный, там, на стене! Мы уходим. Но скоро ты увидишь, что такое настоящая битва!

Симеон повернул голову туда, откуда раздавался злобный хриплый голос.

- Ты ошибаешься. Мне не дано что-либо увидеть, ибо я рожден слепым. Но мне многое открыто. К примеру, я знаю, что сейчас ты задыхаешься от злобы и содрогаешься от страха. Я знаю также, что у тебя всего один глаз. И скажу по совести, меня удивляет твое неведение. Ведь не надо ни острого ума, ни острого зрения, чтобы понять - доколе стоит мир, злу никогда не победить добра.


Глава 24


Отдохнув и перекусив, путники вновь двинулись на запад - перед ними расстилалось унылое болото.

Мэриел шла первой. Хотя в окутавшем болоте полумраке трудно было что-нибудь толком разглядеть, она выбрала самую прямую тропу. Друзья шли за ней след в след, осторожно ощупывая землю лапами, прежде чем сделать шаг. По обеим сторонам тропы росли жалкие, чахлые деревья; время от времени где-нибудь в глубине, под обманчиво гладким ковром мха, раздавалось предательское бульканье.

- Ох, дядюшка, не хотелось бы мне, горемычному, искупаться в этой мутной водичке, - испуганно бормотал Дарри.

Дандин, который замыкал маленький отряд, положил лапу на плечо ежика:

- А ты смотри получше, куда ступаешь, и, главное, не спеши. Ох, было бы тут хоть чуточку посветлее. А вообще, эта жизнь похожа на гороховый суп - такая же вязкая и зеленая. Кого нам здесь следует остерегаться? Пупырчатых жаб, насколько я помню?

- Слышь, пока что не видать этих пупырчатых красоток. По-моему, мы верно идем. Старушка Мэриел выбрала как раз ту тропу, что надо, - обернулся к Дандину Тарквин.

Мэриел смотрела прямо перед собой.

- Надеюсь, что так, - откликнулась она. - По крайней мере, эта тропа самая прямая. Ой! Что это там, впереди? Ну-ка постойте.

Друзья остановились. Впереди в сумраке светился огонек, мигающая золотистая искорка. Стоило путникам замереть, огонек тоже замер, покачиваясь над самой тропой. Но как только Мэриел сделала шаг вперед, двинулась и искорка. Дандину пришла на ум строчка из путеводного стихотворения: «Ни жабе, ни огню не верь».

- Слышь, Дандин, старина, правда твоя. Заманят нас эти огонечки в трясину, так вот!

Мэриел вновь остановилась:

- Ложитесь, и ни звука!

Друзья послушно растянулись на тропе и притихли. Мэриел, припав к земле, поползла вперед. На этот раз огонек остался неподвижным, - казалось, он посверкивает совсем близко.

Дарри на мгновение приподнял голову:

- Куда это она?

Дандин лапой зажал ежику рот:

- Ш-шш! Кому сказано, Дарри, ни звука!

Мэриел скрылась во мгле. Яркий золотой огонек по-прежнему горел впереди. Друзья ждали затаив дыхание. Вдруг до них донеслось испуганное кваканье, а вслед - воинственный клич Мэриел и знакомый свист Чайкобоя. Друзья мигом вскочили и бросились вперед так быстро, как это было возможно на узкой ненадежной тропе.

Вскоре они увидели Мэриел, которая стояла над оглушенной жабой. Болотная жительница отличалась редкостным уродством, все ее тело покрывали бородавчатые наросты. В одной лапе Мэриел крутила Чайкобой, а в другой держала весьма занятное приспособление. Это был маленький фонарик из тонкого горного хрусталя. Внутри жужжали с полдюжины светлячков - они-то и давали бледно-золотистый свет.

Мэриел легонько пнула поверженную жабу лапой:

- Одним ударом мой верный Чайкобой разрешил две загадки. Теперь мы знаем, что за жабы здесь водятся и что у них за огоньки. И куда эти огоньки нас заманивали. Вон, посмотрите!

Осветив тропу фонариком, они увидели, что всего в нескольких шагах от того места, где они стояли, она резко обрывается - дальше была лишь трясина.

Дарри вздрогнул:

- Да, пошлепай мы прямо за этой тварью и ее фонарем, пускать бы нам пузыри в болоте.

Дандин нагнулся и поднял с тропы камень:

- А то и без пузырей обошлось бы.

Он бросил камень в трясину. На мгновение взбаламутив недвижную зеленую поверхность, камень тут же пошел вниз; мелькнула черная затхлая вода, но в следующую секунду покров ряски вновь сомкнулся.

Бородавчатая жаба тем временем начала приходить в себя; она жалобно закряхтела и потерла глаза перепончатой лапой. Мэриел взмахнула Чайкобоем у нее перед глазами.

- Что, мало тебе? - осведомилась она. Жаба в страхе отскочила:

- Только не это. Кввак! Рребб!

Дандин извлек из ножен меч и коснулся жабьей морды:

- Эй, ты! Не знаю, что ты против нас замышляла. Знаю, чего хотим мы - перебраться через это болото. Ясно?

Потирая ушибленное место, жаба неохотно кивнула головой.

Дандин повернулся к Мэриел:

- Вот нам и проводник. Что ж, в путь. Она пойдет первой.

- Кввирккк!

Жаба вдруг изловчилась и прыгнула в сторону, прямо в трясину. Дандин бросился вдогонку, но было поздно. Он успел в воздухе схватить жабу за заднюю лапу. Та шлепнулась в болото, увлекая Дандина за собой. Он потерял равновесие, поскользнулся и сорвался с тропы в топкую хлябь. Жаба, ловко работая перепончатыми лапами, мгновенно скрылась из виду, оставив Дандина беспомощно барахтаться; он быстро погружался в бездонное болото.

- Помогите! Скорее! Меня сейчас засосет!

Мэриел, вцепившись в лапу Тарквина, распласталась на тропе и протянула Дандину Чайкобой:

- Держи! Сейчас мы тебя вытащим.

Но Дандину не удавалось дотянуться до веревки. Болото уже затянуло его по самую шею. Тогда Тарквин кинул ему харолину:

- Слышь, старина, положи на нее передние лапы. Это поможет тебе продержаться.

Дандин так и сделал, но трясина подступала все выше и выше. Мышонком овладел ужас.

- Помогите! Придумайте что-нибудь!

Вдруг кто-то словно подтолкнул Мэриел и шепнул ей на ухо: «Дерево! Дерево!»

Мышка огляделась и сразу увидела дерево, низко склонившееся над тропой. Она тут же поняла, что делать. Мигом вскарабкавшись на дерево, она налегла животом на одну из веток, своей тяжестью пригибая ее вниз. Дандин, чуть живой от страха, из последних сил вцепился в харолину. Трясина подступила уже к самым его губам.

Мэриел крепко-накрепко привязала к ветке Чайкобой.

- Эй, Тарквин, Дарри, быстрее сюда. Вместе навалимся на эту ветку, - крикнула она.

Не задавая лишних вопросов, оба влезли на дерево и, последовав примеру Мэриел, налегли на ветку животами, раскачиваясь и давя всем весом.

Болото угрожало вот-вот захлестнуть рот и нос Дандина. Мышонок в последний раз набрал в легкие воздуха, через секунду болотная вода неминуемо хлынула бы ему в ноздри. Лишь молящие о помощи глаза остались над поверхностью.

Мэриел почувствовала, что ветка подалась вниз. Завязав петлю на конце Чайкобоя, мышка набросила его на вытянутые лапы Дандина.

- Прыгаем вниз! - скомандовала Мэриел друзьям. - Отпускаем ветку. Быстро!

Голова Дандина уже исчезла.

Мэриел, Тарквин и Дарри одновременно шлепнулись на тропу, образовав на ней кучу малу.

Ветка рванулась вверх. Хлоп! Трясина хлюпнула и выпустила Дандина.

Он повис над тропой, привязанный к ветке; жидкая вонючая грязь покрывала его от ушей до кончика хвоста. Тарквин схватил меч и, держа его за клинок, уцепился изогнутым эфесом за пояс Дандина, после чего пригнул ветку пониже. Мэриел и Дарри ухватились за обмякшее тело. Тарквин немедленно перерубил ветку, к которой был привязан Чайкобой. Тут все четверо опять потеряли равновесие и забарахтались на тропе.

Наконец они вскочили, и Тарквин принялся развязывать лапы Дандина, а Мэриел поливала его водой из фляги, смывая грязь и зловонную тину. Дарри приоткрыл спасенному рот, и Мэриел влила туда немного воды. По телу Дандина пробежала дрожь, он закашлялся. Мэриел вздохнула с облегчением:

- Вот уж повезло, так повезло. Я думала: все, конец Дандину! - Мышка пыталась говорить, как ни в чем не бывало, но дрожь в голосе выдавала ее.

Дарри расплылся в улыбке, хотя по его простодушной мордочке ручьями текли слезы:

- Ну, нашему Дандину все нипочем. Помню, отец Бернар рассказывал, что, когда Дандин был маленьким, он обожал печь пирожки из грязи и уплетал их за обе щеки. Так что грязью его не испугаешь. Ха-ха-хо-хо! - Дарри, смеясь и плача от радости, принялся трясти и тормошить Дандина.

Путники разожгли уютный, хотя и небольшой костерок - с топливом в болоте было туго. Пока Мэриел хлопотала вокруг Дандина, Тарквин приготовил вкусную похлебку из грибов и сельдерея. Вскоре мышонок настолько пришел в себя, что смог сидеть. Он окинул взглядом угрюмую топь, окружавшую их со всех сторон, и содрогнулся:

- Уфф! Представляете, каково мне было, когда эта гадость залила нос и глаза. Я уже простился с жизнью. До сих пор мурашки по спине бегают. Вот натерпелся страху, до конца дней не забуду!

Мэриел ободряюще похлопала его по спине:

- Все теперь позади, ты жив и здоров. Молодчина, Дарри, что сообразил насчет дерева!

Ежик ошеломленно взглянул на нее:

- Я? Да нет, мне, бедолаге, это и в голову бы не пришло.

- Значит, это ты придумал, Тарквин? Какой ты догадливый, старина. Я тебе так благодарна!

- Не стоит благодарностей, старушка. Ей-ей, мне не занимать смекалки, это верно. Хотя я что-то не припомню, чтобы говорил о дереве, так вот!

- Значит, это не ты толкнул меня и сказал: «Дерево! Дерево!»

- Не я, врать не буду. Кто это постарался? Хорошенькое дело!

Дандин и Мэриел переглянулись. Губы мышонка тронула улыбка.

- Наверняка тебя подтолкнул к дереву тот, кто велел мне вытянуть вверх лапы, когда меня почти засосало. Старый друг, Мартин Воитель, вот кто это был!

Через несколько часов друзья, оправившись от пережитых волнений и набравшись сил, продолжили путь. Они двинулись назад и вскоре нашли другую тропу, которая показалась им надежнее и безопаснее первой. Впереди шла Мэриел, освещая дорогу фонариком жабы. Впрочем, крошечный фонарик едва разгонял сумрак.

Шествие замыкал Тарквин. Он любовно очищал харолину от липкой грязи.

- Слышь, что ни говори, это было красиво! Спасение утопающего при помощи старой доброй харолины. Бросить ему инструмент - ей-ей, не всякий бы такое придумал! Бьюсь об заклад, тут уж сама Хон Рози признала бы, что я поступил благородно. Знамо дело, она так и сказала бы - ты, мол, герой, Таркер!

Тут заяц повернулся к огромной пятнистой ящерице, которая следовала за ними по пятам:

- Ну до чего хороша моя харолина, на все случаи сгодится! Сейчас увидишь, красотка. Еулаааалиаа!

И заяц огрел ящерицу харолиной по голове, так что та взвилась в воздух и бултыхнулась в болото. Однако, оглядевшись, путешественники увидели, что их преследует множество таких ящериц - извиваясь, они выползали из нор по краям тропы. По меньшей мере два, а то и три десятка ящериц окружили друзей; устремив на чужестранцев непроницаемые глаза василисков, они беспрестанно высовывали острые раздвоенные язычки.

Дарри в полном смятении вскинул лапы:

- Еще одна напасть на нашу голову! Какое только зверье на нас не нападало - и цапли, и щуки, и гадюки, и сальнорыла бешеные, и чокнутые совы, и жабы страшные. А теперь, полюбуйтесь только, драконы! Нет, расскажи я об этом дядюшке Гейбу, старик решил бы, что я спятил. Ты, парень, не перебрал ли, часом, крепкого черничного вина, вот что он сказал бы! Мэриел, объясни ты мне, горемыке, что эти драконы от нас хотят и как себя с ними вести?

Положение создавалось и впрямь не из приятных. Друзья остановились и принялись торопливо совещаться, а безмолвные ящерицы не сводили с них немигающих глаз.

- Я так думаю, Дарри, выбор такой - вступить с ними в бой или броситься наутек.

Дандин вытащил меч:

- Я им покажу, Мэриел. Сейчас всех разгоню!

- Не кипятись, старина, - остановил его Тарквин. - Я, слышь, и так едва не разбил драгоценный инструмент о башку одной из этих тварей. Сначала надо прикинуть, что к чему. Понятно, каждый может попасть впросак, а все ж, думаю, чутье меня не подводит. Только что пахнуло западным бризом, так вот!

Дарри сморщил нос:

- Чем-чем?

- Бризом, старина! Морским ветром, ветром удачи. Бьюсь об заклад, море близко. Погодите-ка. - и заяц, распихивая по дороге ящериц, ринулся к росшему у тропы дереву. - Прошу прощения, мои ползучие друзья, прошу прощения. Посторонитесь малость.

С неожиданным проворством заяц вскарабкался на самую верхушку, приложил лапу козырьком ко лбу и всмотрелся в даль. Он довольно кивнул и быстро спустился вниз.

- Право слово, ребята, оставили бы вы нас в покое, - приговаривал он, проталкиваясь сквозь толпу остолбеневших ящериц. - Ей-ей, хорошего нет дурью маяться, торчать на тропе да языками махать!

Пробравшись к друзьям, Тарквин отдал Мэриел салют:

- Прибыл в ваше распоряжение. Честь имею доложить. Сверху видно море - только молчок об этом, чтоб эти твари не узнали. Тебе, слышь, как предводительнице, следует принять это во внимание. Раз море рядом, все не так уж страшно.

Дандин не удержался и запрыгал на месте от радости:

- Море! Вот здорово! Правда, нам все равно придется разобраться с этими ящерицами. Гляньте-ка, их полку прибыло.

Ящерицы и в самом деле вылезали прямо из трясины и присоединялись к соплеменникам. Неторопливо и грациозно они продвигались вперед, размахивая длинными цепкими хвостами.

Но Мэриел, трезво оценив ситуацию, решила, что впадать в панику нечего:

- Хм, по-моему, они не слишком-то горят желанием броситься в бой. Может, просто хотят показать, что это их владения, мол, их здесь несчитанно и нам лучше убираться восвояси. Чужих в своем болоте они не потерпят. Конечно, если мы побежим, они в два счета нас поймают. Если дело дойдет до драки, на каждого из нас придется с добрый десяток этих тварей. Одно ясно - стоять и глазеть друг на друга нам вовсе ни к чему. Сейчас я с ними поговорю, пусть поймут, что с нами лучше не связываться. Дандин, возьми-ка мой Чайкобой, а мне дай на минутку меч. Не волнуйся, все будет в порядке.

Дандин безропотно протянул меч. Мышка сделала несколько шагов по направлению к стае ящериц:

- Эй, кто тут у вас вожак?

Ответа не последовало. Ящерицы по-прежнему безмолвно пожирали ее глазами.

- Неужели у вас нет предводителя? Кто же отдает приказы?

Вновь молчание. Мэриел грозно взмахнула мечом, подпрыгнула и пронзительно завопила:

- Рэээдвооолл! Я Мэриел Воительница, суровая и неумолимая. Одним махом могу десятерых положить. А может, хотите по очереди? Кто тут у вас самый смелый, самый злой и кровожадный? Пусть выходит на бой. Я не привыкла церемониться с. ящерицами. Хоть иной раз не прочь отведать похлебки из них.

До Мэриел донеслось сдавленное хихиканье - друзья ее еле сдерживались, чтобы не расхохотаться.

- Ну и Воительница! Назвала бы себя лучше Мэриел Каменноголовая!

- Слышь, она, оказывается, любит похлебку из ящериц. Вот, должно быть, вкуснотища!

- Как ты думаешь, до них доходит? Хи-хи-хи!

Мэриел и ухом не повела. Она приблизилась к огромной ящерице с гребнем на голове, которая стояла чуть впереди остальных:

- Что, длинный язык, померимся силой? Вижу, жиру и лени у тебя достаточно - как раз годишься в вожаки! Рада небось чести умереть от меча Мэриел Воительницы?

Ящерица моргнула, неспешно повернулась и величаво удалилась прочь. Мэриел погрозила ей вслед мечом:

- Э, да вы онемели от страха! Куда же ты, слизняк болотный? Послушай, что я тебе скажу. Если кто из твоей шайки к нам сунется, тебе крышка. Отрублю хвост и суну тебе в пасть. А теперь мы уходим. Надеюсь, вы все поняли.

Сохраняя надменный и гордый вид, мышка вернулась к друзьям.

- Идем, - прошептала она одними губами. - Я замыкаю. Не бегите, но и не слишком копошитесь. Все, двинулись!

Тарквин, захлебываясь смехом, возглавил процессию.

- Хорошенькое дело, Дандин! Как она раздулась от гордости, наша Воительница, я думал, у нее шкура лопнет! Ей-ей, умора с ней, да и только!

- А ящерица-то как на нее вылупилась. Видно, не понравилось, когда Мэриел ее обозвала болотным слизняком! Ха-ха-ха! Ну и рожа у нее была!

- Надо же, отрежу, говорит, хвост и в пасть засуну. Вот придумала!

Представив, как выглядела со стороны, Мэриел невольно улыбнулась:

- Погодите хохотать, балбесы! Они все еще идут за нами следом.

Ящерицы и впрямь неотступно следовали за друзьями. По-прежнему безмолвные, они высовывали подрагивающие язычки и не сводили со спин путников немигающих глаз.

- Не робей, ребята! - обернулся Тарквин. - До моря лапой подать, теперь то я точно чую соленый ветер. Слышь, нет ли среди этих ящериц какой покрупнее? Может, согласится малость прокатить меня на спине, а то я что-то подустал. Все равно ведь тащатся за нами.

Пару часов спустя вокруг стало светлее, чахлые болотные деревья сменились ароматными зарослями дрока, а зыбкая тропа превратилась в твердую землю. Но больше всего радовало друзей чистое летнее небо, вновь засиявшее над головами. После дней, проведенных в глухом лесу и на угрюмом болоте, прозрачный свежий воздух казался вкусным, как родниковая вода. Приостановившись, путники бросили прощальный взгляд на мрачную топь, оставшуюся позади. Ящерицы, помахивая острыми язычками, застыли на краю болота. Некоторые даже выползли на солнце и, томно прикрыв глаза, нежились в ласковых лучах.

Теперь, когда бояться было нечего, Мэриел и ее друзья не могли отказать себе в удовольствии немного повеселиться:

- Счастливо оставаться, склизкие красотки! Слышь, вы поосторожнее, а то утонете в своем славном болотце!

- Всего наилучшего, длинные языки! Передайте привет вашей соседке, жирной бородавчатой жабе!

- Ну что, молчуньи, попрощаемся? Кстати, я ни разу в жизни не пробовал похлебки из ящериц, да, честно говоря, и не хочется. Гадость наверняка ужасная!

- Эй, драконы болотные, пока! Может, соберетесь, наведаетесь к нам в аббатство? А то мой дядюшка Гейб не поверит, что на свете бывают такие чудища!

Путники двинулись через поросшую дроком равнину к высоким холмам, видневшимся на западе. Над головами их уже кружились морские птицы, и неутомимый Тарквин забренчал на треснувшей харолине:


Ни за какие я коврижки

В болото больше не ходок, —

Ни дна ему и ни покрышки! —

Я в том даю себе зарок.

О Рози, я все ближе, ближе,

Я для тебя одной живу!

Спасенному из грязной жижи

Подайте неба синеву!


Глава 25


  Кривоглаз и его крысы вернулись даже быстрее, чем ожидали жители Рэдволла. После позорного отступления крысиный капитан чуть не лопался от досады. К тому же за его спиной вновь поднялся недовольный ропот. Чтобы доказать, что он кое-что смыслит в сражениях, Кривоглаз решил предпринять внезапную атаку.

Крысы разбили около тропы лагерь и провели там остаток ночи. Лишь только забрезжил рассвет, Кривоглаз растолкал их и принялся объяснять новый план:

- Горящие снаряды. Вот что нам надо, парни! Эти штуковины их быстро доконают. Да, горящие снаряды - это выход!

Теперь, когда нападение закончилось столь бесславно, к Клыкачу стала возвращаться былая наглость.

- Ха, горящие снаряды! - усмехнулся он. - Как бы нам хвосты себе не подпалить! Я уж пробовал поджечь ворота, да ни черта не вышло. И с горящими снарядами получится чепуховина.

Капитан, по обыкновению, тут же осадил Клыкача:

- Чепуховина? Нет, приятель, вряд ли. У того, кто придумал горящие снаряды, в голове мозги, а не мусор, как у тебя. Ишь сунулся к воротам с факелишкой, кретин, а теперь удивляется, что вышел пшик. Заткни пасть, умнее казаться будешь. А если опять станешь возникать, выгоню вон, сдохнешь в лесу под елкой, понял?

Клыкач, мрачно насупившись, умолк, а Кривоглаз продолжал:

- Порежем веревки на куски, на множество кусков. Обернем камни сухой травой, намочим хорошенько в керосине и привяжем к ним веревки. Вот вам и горящие снаряды. По канаве подкрадемся поближе, так чтобы в аббатстве ничего не заметили. Займем позицию в долине, запалим снарядики и пойдет забава! Устроим им фейерверк. Понятно, парни, против горящего снаряда любое оружие ерунда - что там их пики да камни! Встанем на безопасном расстоянии и будем поливать их огнем хоть до конца лета. Рано или поздно их ненаглядное аббатство загорится. Вот тогда-то они попросят пощады - или мы изжарим их живьем. Неплохо придумано, а, братва?

Но крысы встретили план Кривоглаза без особого восторга. Капитану пришлось бить себя в грудь, уламывать их, соблазнять обещаниями сытой и привольной жизни, которая ожидает владетелей Рэдволла. Язык у Кривоглаза был подвешен неплохо, и в конце концов крысы поддались на уговоры и взялись за изготовление горящих снарядов.

С раннего утра обительская ремонтная команда принялась за работу - надо было расчистить обломки и развалины, оставшиеся после минувшей битвы. Первым делом починили главные ворота, обложили их булыжником и зелеными ветками, чтобы больше их не удалось запалить. Привычный порядок аббатской жизни был нарушен, и завтракать решили прямо на южной стене - завтрак в этот день поспел с опозданием, зато оказался на редкость вкусным и сытным. Брат Олдер и его помощник, еж Коклебур, испекли восхитительные поджаристые пирожки, за которыми последовали сыр и ореховый хлеб. Подавали и свежий сидр, и клубничную настойку, а на сладкое - спелые сочные груши и тарталетки с малиной. Бэгг, Ранн и Грабб чувствовали себя настоящими героями, и каждый получил в награду огромную порцию разной вкуснятины. Конечно, малыши всячески расписывали ночной подвиг, до небес превознося собственную храбрость и добавляя все новые захватывающие подробности:

- Улл, улл, как я увидел крысяков, слез по веревке вниз и надавал им по носам. А потом опять влез наверх и перерезал веревки.

- А я-то, я, послушайте! Вижу, они уже на стене. Да только я крыс не боюсь, не на того напали! Взял и двинул остреньким ножичком прямо им в брюхи. Они как завизжат! И кувырком со стены. По заслугам получили, разбойники!

- Я подбежал с ножичком, вижу, они по стене шастают. Я как прыгну на плечи Граббу - и по мордам им, по мордам! Вот так! Здорово мы им задали, правда, Грабб! Мы теперь с тобой боевые товарищи.

- Улл, улл, еще бы! Ух, как они выли! Испугались, ха-ха! Улл, улл, поделом им. Знай наших! Мы потом глянули вниз, а там полно дохлых крыс. Это мы их прикончили. Отчаянные мы парни!

Брат Олдер покосился на героическую троицу:

- Да уж, слишком отчаянные. Утащили без спроса мои лучшие овощные ножи. Они так затупились, будто ими камни рубили, а не крыс. Я с утра битый час пытался их наточить.

Пропустив колкости брата Олдера мимо ушей, Бэгг и Ранн принялись мечтать о грядущих подвигах:

- Давай организуем армию Диббунов.

- Отличная идея, старина. Вот вволю посражаемся!

- Бедные крысы! Они у нас будут как шелковые!

- Ха-ха, уж мы заставим их рано ложиться спать!

- Улл, улл, не будет им ни ужина, ни завтрака!

- Хи-хи, я дважды в день буду драть их за уши!

- А я шлепать, даже если они будут вести себя хорошо.

Рядом раздался голос сестры Серены, и малыши сразу осеклись.

- Не знаю, как вы, а я никогда не шлепаю тех, кто ведет себя хорошо. Спору нет, с иными негодниками без взбучки не обойтись. Вот хоть этой ночью, подумать только, трое сорванцов удрали из спальни. Сестра Шалфея рассказывала, они разгуливали по стене, да еще и играли острыми ножами. Вот кого надо бы хорошенько отшлепать, поучить уму-разуму! Вы, ребята, часом, не знаете, кто это был?

- Не, сестра Серена, откуда нам знать?

- Улл, улл, мы всю ночь спали, сны видели.

- Сопели себе в две дырочки, сестра Серена.

Сакстус вышел из спальни; в лапах у него был старинный свиток, который он читал на ходу. Мышонок пересекал лужайку, когда произошло нечто странное. В воздухе раздалось громкое шипение. Сакстус поднял голову и увидел маленькую горящую комету с длинным хвостом. Она стремительно взмыла вверх, в прозрачную голубизну неба, перелетела через крепостную стену и устремилась вниз со скоростью падающего камня. Сакстус мгновенно понял, куда она упадет, и истошно завопил:

- Сестра Серена! Спасайтесь!

Мышонок сломя голову кинулся к лестнице, ведущей на южную стену. Сестра Серена, так и не поняв толком, что случилось, поступила так, как подсказывало ей сердце, - сгребла в охапку троих малышей, сидевших на верхней ступеньке, и прикрыла их своим телом. Просвистев в воздухе, огненный снаряд рухнул как раз на ту ступеньку, с которой только что вскочила добрая мышь. Осколки камня оцарапали морду оцепеневшего от ужаса брата Олдера, а искры прожгли его белоснежный фартук. Все побросали тарелки и ложки и кинулись врассыпную в поисках укрытия.

Сакстус бросился к сестре Серене и сбил пламя с ее одежды. К счастью, огонь лишь слегка опалил ткань, а Диббуны, которых заслонила собой сестра Серена, были целы и невредимы, хотя и напуганы до полусмерти. Минуту спустя перед главным зданием аббатства упал еще один горящий снаряд; он прокатился по гравийной дорожке и осыпал лужайку клочьями горящей травы. Сакстус, Флэгг и аббат бросились туда, выкрикивая на бегу:

- Все в дом! Быстрее!

- Прячьтесь! Прячьтесь немедленно!

- Да загоните же внутрь эту малышню!

Загасив огонь, Флэгг и Сакстус кинулись на стену.

Раф Кисточка был уже там. Он натягивал тетиву лука, целясь в толпу довольно ухмылявшихся крыс, сновавших на равнине вокруг костра.

- Погодите, подонки! - скрипнул зубами Раф. - Я сотру с ваших наглых рож поганые ухмылочки.

Но стрела не долетела до крыс, вызвав среди них целую бурю веселья. Сакстус, Раф и Флэгг молча на блюдали, как Осторозуб поднес к огню обмотанный сухой травой камень. Снаряд мгновенно вспыхнул. Тогда пират, схватившись за привязанную к камню веревку, принялся раскручивать его над головой. Пламенеющий шар вертелся все быстрее и быстрее. Наконец Осторозуб выпустил веревку, и снаряд кометой взмыл в воздух.

Друзьям ничего не оставалось, как стоять, провожая горящий шар глазами. К счастью, он угодил прямо в аббатский пруд, поднял фонтан брызг, зашипел и потух. Флэгг взял у Рафа лук и стрелы.

- Теперь я попробую. Может, подстрелю кого, - сказал он.

Флэгг был на редкость крупной выдрой в самом расцвете сил. Он прицелился в Кривоглаза. Тетива, натянутая могучей лапой, едва не лопалась от напряжения.

Но и на этот раз стрела не достигла цели. Тогда Флэгг схватил копье, что есть силы замахнулся и метнул его во врага. Но копье упало еще дальше от крыс, чем стрела. Сакстус пустил в ход пращу. Камень тоже не долетел до крысиной своры. А крысы знай себе вопили, улюлюкали и приплясывали:

- Что, деревня, стрелять разучились? Мало каши ели!

- Эй, мышата, бросьте дяде стрелку! Ха-ха-ха!

- Не срамились бы, слабаки! Вы бы и в быка не попали, мазилы!

Друзья лишь смущенно переглядывались. Тем временем над ними пронесся еще один снаряд. На этот раз камень пустил Клыкач. Огненный шар попал в недостроенную колокольню, и пламя мгновенно охватило деревянные леса.

Сакстус опрометью бросился вниз.

- Нам срочно нужен отряд для борьбы с огнем, - прокричал он на бегу.

- Да, - растерянно пробормотал Флэгг. - Против этих штуковин трудновато будет бороться.

Полдень уже миновал. Обычно в эту пору аббатская детвора резвилась на свежем воздухе - малыши с хохотом носились по саду, шлепали по воде у краешка пруда, затевали шумные игры на лужайке. Сегодня им пришлось остаться взаперти. День, как назло, выдался жаркий, душный, и зверята раскапризничались:

- Хочу гулять. Поиграть около пруда!

- Никакого гулянья, кому сказано, бельчонок! Отойди сейчас же от двери!

- А в сад можно? Здесь так жарко...

- Ничего, не растаешь. Коли в саду в тебя угодит какая-нибудь из этих горящих штуковин, вот уж будет жарко так жарко. Ложись-ка лучше, вздремни. Прекрати егозить, и тебе сразу станет прохладнее.

- Ну вот, лег. А все равно жарко. Скоро мы будем пить чай?

- Скоро, скоро. Но чай только для тех, кто хорошо себя ведет.

Вдруг огненный снаряд с оглушительным треском врезался прямо в дверь здания, и перепуганные малыши с визгом бросились кто куда. Чтобы успокоить детвору, матушке Меллус пришлось раздать целую гору засахаренных каштанов.

- Тише, тише. Нам нечего бояться. Флэгг и Сакстус быстренько все погасят.

Кривоглаз выхватил из костра кусок жареного мяса. Хищно оскалившись, он подмигнул Кайбо:

- Вот это житуха, да, приятель? А уж в аббатстве верняк нарастим жирку. Эй, Рензо, не видать ли больше жаворонков или каких других пернатых тварей нам на обед?

Рензо взглянул на небо и ослабил тетиву лука:

- Погодим до вечера, капитан. Вечером они летят ниже.

Кривоглаз растянулся на траве, греясь в жарких лучах солнца:

- Архаха, красота, да и только! Не то что на этих треклятых северных островах, где околеть можно от холода.

Он насадил на палку яблоко и принялся запекать его в костре. К костру подошел Клыкач с очередным снарядом. Кривоглаз придвинулся к нему поближе и проскрежетал:

- Знаешь, в чем твоя беда, малый? В башке у тебя пусто. А вот у старины Кривоглаза котелок варит. Уж верьте моим словам, парни, завтра в это время аббатские запросят пощады.

Клыкач не проронил ни звука, решив не лезть в бутылку.

«Ничего, - думал он, - настанет время - и Кривоглаз получит сполна».

Сумерки сгущались, но все оставалось по-прежнему. Крысы упорно посылали в аббатство горящие снаряды; невозможно было предугадать, откуда прилетит объятый пламенем камень и где он упадет. То там, то здесь вспыхивали пожары. Флэгг, Сакстус и их пожарная команда чуть не падали от усталости, их изъеденные дымом глаза покраснели и воспалились. Наконец наступило короткое затишье, и пожарные решили выпить мятного чая. Раф Кисточка и его отряд остались в карауле, чтобы предупредить о появлении новых зловещих комет.

- Эй, внизу! - раздался голос Рафа. - Летит! Прямо у меня над ухом просвистел!

Пожарные, подобрав полы одеяний, бросились к главным воротам, куда упал снаряд. Сакстус споткнулся и растянулся во весь рост. На мгновение он замер, опустив распухшие веки и зарывшись опаленной мордой в мягкую траву. Но вдруг до слуха его донесся легкий шорох, и он вскинул голову. Опять тот же шорох. Мышонок вскочил и бросился на шум. Кто-то копошился возле северной калитки. Теперь Сакстус ясно различал голоса:

- Слышь, да неужто они уже спать полегли?

- Вроде рано еще, старина. И то сказать, когда у стен враги, не больно сладко спится.

- Ей-ей, этот славный фейерверк мешает задавать храпака. Ухухахуха!

- Рози, старушка, будь добра, не гогочи так над моим несчастным ухом, а то я оглохну по твоей милости. Слышь, не могла бы ты покамест не хохотать, а? Или про себя смейся, что ли!

- Ох, Клэри, старый ты зануда, так вот! Если я не посмеюсь хорошенько, просто раздуюсь и лопну.

- Хмм-м, вот будет потеря!

- Ухахуха! Ох, Тим, умора с тобой!

Сакстус подбежал к калитке и отпер ее. Крысы не умели так смеяться.


Глава 26


В блекнувшем сумеречном свете четверо путников вскарабкались на высокий холм, отсюда их глазам открылся захватывающий вид. У подножия холма расстилался бескрайний скалистый берег. Волны набегали одна за другой и лизали камни пенистыми языками; солнце коснулось бирюзовой морской глади и повсюду бросало багряные отблески, окрашивая воду в радужно зеленые оттенки. На горизонте уже сгущалась лиловая вечерняя темнота. Темно-красный шар солнца наполовину скрылся в воде; золотые и янтарные блики играли и переливались в легких белых облаках.

Дандин и Дарри впервые видели море. Здесь, перед этими необъятными просторами, оба замерли, потрясенные чудесным зрелищем.

У Дарри от изумления подогнулись лапы, и он уселся на вершине холма.

- Уж чего-чего, а воды я на своем веку насмотрелся - и аббатский пруд видел, и ту речку, где меня чуть не слопали щуки. Но такое... Кажись, мог бы всю жизнь смотреть на эту красотищу, да только у меня, горемыки, глаз не хватит.

Дандин молчал, но и он разделял простодушное восхищение ежика.

Друзья спустились с холма на берег и обнаружили, что камни, которые они заметили сверху, на самом деле оказались огромными глыбами; путники блуждали между ними, как в лабиринте.

Тарквин запрокинул голову, чтобы лучше рассмотреть каменные монолиты:

- Слышь, ребята, не мешало бы нам выбрать местечко для ночлега, так вот!

- Если остановитесь здесь, на берегу, ночью вас смоет приливом, - откуда ни возьмись, появился незнакомец - полевая мышь, толстяк почтенных лет. Он приветливо улыбался путешественникам, поглядывая на них поверх огромных квадратных очков. - Меня зовут Боббо.

Со старомодной учтивостью, присущей зайцам, Тарквин отвесил ему поклон:

- Добрый вечер, Боббо. Позволь представиться...

Пока Тарквин по всем правилам хорошего тона представлял себя и друзей, Мэриел размышляла о том, чего ждать от нового знакомого. Боббо, как уже говорилось, был немолод и весьма упитан. Он тяжело опирался на сучковатую палку, служившую ему тростью. Наряд его состоял из линялого бархатного сюртука, вместо кушака перехваченного длинной высушенной водорослью. Вся его забавная кругленькая фигурка дышала добродушием. Мигая подслеповатыми глазками, он махнул палкой в сторону ближайшей скалы:

- Идемте со мной, путники, если хотите. Вижу, вы устали. У Боббо будете как дома.

Друзья успели проникнуться доверием к этому безобидному старому чудаку и без колебаний приняли приглашение.

В гости к Боббо пришлось карабкаться по каменным выступам, образовавшим огромную, хоть и немного кривую лестницу. Жилище Боббо было расположено высоко в скале и оказалось просторной пещерой.

В костре ярко рдели угли, освещая темные своды и разгоняя мрак по углам; на стенах пещеры висели самодельные сети и какие-то необычные предметы, по всей видимости обломки дерева, выброшенные морем, обточенные водой и песком. Сиденьями служили тростниковые циновки, а от потемневшего котелка, висевшего над огнем на треножнике, исходил вкусный запах. Боббо взял поварешку и деловито помешал варево:

- Это всего лишь похлебка из креветок и морской капусты. Правда, я покрошил туда немного зелени. Но, как говорится, чем богаты...

Радушный хозяин попросил гостей устраиваться поудобнее и дал каждому по большой раковине моллюска - они заменяли тарелки.

Дарри чуть было не уселся на маленького желтого тритона, который испуганно юркнул прочь и замер на каменном выступе в глубине пещеры. Оттуда он пристально наблюдал за гостями - глаза его мигали, а горло беспрестанно пульсировало. Боббо извлек из котелка несколько вареных креветок и положил перед тритоном:

- Это самое мирное создание. Приливом его забросило на скалы. Я зову его Фирл. Говорить он, правда, не мастер, зато слушает отменно, правда, Фирл?

Маленький тритон лишь мигнул и принялся за еду. Боббо разлил по стаканчикам-ракушкам мутноватую жидкость. Он хранил ее в полой тыкве, подвешенной у самого входа в пещеру так, чтобы ночной ветер охлаждал напиток.

- Это ячменный отвар, настоянный на одуванчиках. Здесь, на холмах, пропасть одуванчиков. Вкусно?

Дарри как следует хлебнул из стакана:

- М-мм. Здорово. Очень освежает. Будь здесь мой дядюшка Гейб, он точно выведал бы у тебя рецепт. Может, расскажешь, как делать этот чудный напиток?

Боббо добавил в огонь еще хвороста.

- Успеется. Ночь впереди длинная. А я долго сидел здесь один-одинешенек, очень долго. Страсть до чего хочется поговорить вволю. Давайте-ка прежде я расскажу вам, как занесло меня на этот дикий берег. А уж после вы мне поведаете, кто вы такие, куда путь держите и зачем дом покинули.

Наступил час прилива, и волны хлынули на берег, заваленный огромными глыбами; отшлифованные морем камни скрылись в пенных водоворотах. Ветер с глухим стоном рыскал по затопленному прибрежному лабиринту. А наверху, в уютной пещере Боббо, друзья, разомлев от тепла, слушали рассказ гостеприимного хозяина. Боббо говорил размеренно и неспешно, и усталые путники поневоле начали клевать носом.

- То было давно, очень давно. Много воды утекло с тех пор. Был я тогда гребцом на корабле крыс-пиратов. Попал я к ним еще мышонком. Ничего не помню - ни отца, ни матери, ни родного дома, ни даже настоящего имени. С ранних лет я знал только море, волны, корабль, цепи да весла. Как-то раз поднялся страшный шторм. Волны перехлестывали через борт и заливали палубу. Корабль швыряло из стороны в сторону. А мы, злосчастные, прикованные к веслам, гребли из последних сил, хотя спины ныли от усталости, а в глазах темнело от голода. Кнут то и дело свистел над головами. Я сидел рядом с одним бедолагой, тоже полевой мышью, - он совсем ослабел и наконец испустил дух, но мы с ним по-прежнему были скованы одной цепью. А теперь слушайте, слушайте, путники. Капитан корабля даже среди пиратов славился подлостью и свирепостью. Ни море, ни суша не знали еще такого мерзавца. До конца дней я не забуду имени этой грязной крысы - Неистовый Габул.

Дремота мгновенно слетела с Мэриел. Она встрепенулась, но промолчала, чтобы не мешать рассказчику, который, все сильнее оживляясь, говорил теперь торопливо, почти взахлеб:

- Так я сидел, прикованный к мертвому напарнику, и налегал на весла вместе с другими горемыками. Уж не знаю, что доставляло нам больше мук - волны, ветер или бич надсмотрщика. Тут на нижнюю палубу спустился Габул.

«Почему одна пара весел еле шевелится?» - рявкнул он.

«Да тут один подох», - ответил надсмотрщик.

«Похоже, они оба подохли, ведь оба весла не двигаются, - ухмыльнулся Габул. - Падаль на корабле ни к чему. Выбросить за борт, а на место поставить новых».

- Я и пикнуть не успел, как надсмотрщик огрел меня по голове и швырнул за борт. Я очутился в воде, прикованный к мертвому напарнику. Про то, как меня носило по морю, рассказывать не буду - до сих пор дрожь пробирает, как вспомню. Одно скажу, жизнью я обязан напарнику, то есть мертвому его телу. Утром я очнулся на вершине скалы - волны забросили нас сюда. Труп моего напарника застрял в расщелине, поэтому-то нас и не смыло отливом. Да, я очутился на этой вот самой скале, лапы мои были скованы, а далеко внизу виднелось море. Немного очухавшись, я вытащил мертвеца из расщелины. Лапы его так исхудали, что мне не составило труда снять с них кандалы. Я часто вспоминаю этого беднягу. Будь он жив, мы славно бы зажили - мне было бы с кем поговорить. Но он был мертв. А я спустился вниз по скале и нашел вот эту пещеру.

С тех самых пор я и живу здесь. Напарник мой похоронен на склоне холма. Думаю, ему нравится там лежать. Кандалы я забросил далеко в море. Жизнь, сами видите, веду уединенную и мирную, хотя здесь, на берегу, хватает опасностей. Как-то раз отправился за холмы, хотел узнать, что там дальше, но в болоте сбился с пути и блуждал много дней и ночей. Повезло еще, что удалось найти дорогу назад. Тогда я решил, лучше мне, старику, не трогаться с места и коротать век здесь, на скале. Как знать, может, научу маленького Фирла говорить, и мне будет повеселее.

Боббо смолк, уставившись в огонь.

- Вот и вся моя история, - вновь заговорил он. - Но у вас, вижу, глаза слипаются. Ложитесь быстрее. О себе расскажете утром. Добрых вам снов.

Тарквин, Дандин и Дарри заснули, едва коснувшись головами тростниковых циновок, а Мэриел не спалось. Она долго сидела у огня, расспрашивая Боббо про Габула. Старик, впрочем, знал немного. Ему не терпелось услышать, кто же его гости и каким ветром их занесло на его берег. Мэриел решила, что держать доброго старика в неведении до утра будет невежливо. И она рассказала, кто они, куда идут, с кем повстречались в пути и чего навидались. Боббо слушал затаив дыхание, а Фирл время от времени тихонько пофыркивал на своем каменном выступе.

Дандина разбудили крики чаек; ночь уже сдернула с земли темное покрывало, и на небе играли розовые предрассветные тени. Дандин немного полежал, зевнул и огляделся вокруг. Трое его друзей еще спали. Мышонок вскочил и потянулся. Вошел Боббо в сопровождении верного тритона. Старик нес вязанку хвороста и туго набитый мешок.

- Утро прекрасное, Дандин, сам увидишь. А я набрал спозаранку яблоневых веток и сухих трав, если добавить их в огонь - в пещере так приятно пахнет. Около самого входа есть лужица, можешь умыться. А я приготовлю завтрак. Как насчет жареной рыбы и овсяных лепешек с медом?

Мышонок улыбнулся:

- Здорово, Боббо! У меня уже слюнки текут.

Дандин умылся, вбежал в пещеру и принялся брызгать водой на спящих друзей:

- Подъем, подъем! Весь день проспите, сони! Вас ждут лепешки с медом и рыба! А кто зевает, тот холодную воду хлебает!

Тарквин тут же вскочил и встряхнулся:

- Ах ты, хитрюга, что ж ты меня раньше не разбудил! Какой чудный запах! Ушами моей тетушки клянусь, Боббо, ты силен стряпать!

Когда друзья уселись завтракать, первые лучи солнца уже проникли в пещеру, озарив ее розовым светом. Мэриел не терпелось сообщить новость:

- Ночью мы с Боббо долго беседовали. Вам ни за что не догадаться, что он мне рассказал.

Дарри облизал с лап мед и подул на горячую лепешку:

- Правда твоя, где уж нам. Говори, не томи.

Мышка прочитала вслух несколько строк из путеводного стихотворения:


Где моря плещется волна,

Огромная скала —

Последний ключ хранит она:

Найди, чтоб отдала.

И ласточку поймай еще,

Что не летит на юг;

Отняв ее у чудища,

Возьми с собою, друг.


- Помните? Так вот, ночью, пока вы тут храпели, я рассказала Боббо, куда мы направляемся и зачем. Представляете, оказалось...

- Что, что, что?! - нетерпеливо затараторил Тарквин, макая лепешку в янтарный мед.

Мэриел загадочно поглядывала на товарищей:

- Боббо знает, где она, эта ласточка!

- Хорошенькое дело! Слышь, старина Боббо, ты молодчага!

- До чего ты умный, Боббо! Прямо моему дядюшке Гейбу под стать.

- Неужели ты и впрямь знаешь, Боббо? Прошу, расскажи нам скорей!

Старик поднялся и стряхнул с сюртука крошки:

- Идемте. Я покажу вам, где она.

Боббо шел первым, указывая дорогу, Фирл не отставал от него ни на шаг. Старик двигался на удивление легко и быстро . - он повел друзей на юг, петляя в извилистых каменных лабиринтах, где гулял ветер. Временами его кругленькая фигурка исчезала в тенистых нишах, а потом вновь появлялась впереди, освещенная яркими солнечными лучами. Путники то скрипели лапами по мелкой гальке, то шлепали по влажному песку, то вброд переправлялись через мелкие, нагретые солнцем лужи. Наконец Боббо прислонился к громадной скале:

- Все, друзья. Пришли!

Никогда раньше друзья не видали такой огромной скалы. Она горой возвышалась над морем; казалось, на берегу лежит исполинское чудовище, а волны лижут его голову. Вслед за Боббо друзья обогнули скалу, на восточной стороне оказался внушительный каменный выступ, а под ним - глубокая впадина, до краев наполненная водой.

Дандин огляделся по сторонам в поисках ласточки.

Но Боббо указал на впадину:

- Смотрите, она там, на дне. Застряла между камней.

Они подошли к самому краю и уставились вниз. Глубоко под водой темнел маленький грот. Солнечные лучи пронизывали прозрачную воду и выхватывали из тьмы маленькую пленницу, окруженную разноцветными морскими анемонами и кораллами. Металлическая ласточка, размером не больше мышиной лапы, застряла в камнях, зацепившись за них распростертыми крыльями.

- Как только ты разглядел ее здесь, Боббо? - удивленно покачал головой Дандин.

- Ловил я как-то креветок, вот и подошел к этой луже взглянуть, нет ли их здесь. Смотрю, а эта птаха блестит на солнце.

- А ты не пытался вытащить ее оттуда?

- Пытался, как же. Полдня на это потратил, хотел подцепить крючком, привязанным к леске. Да только слишком она гладкая, не зацепишься, да и в камнях застряла крепко. Потом, как появился у меня Фирл, я привел его сюда, думал, он за ней нырнет. Тритоны ведь отменные пловцы.

- Да, верно. Почему же Фирл не вытащил ласточку?

Маленький тритон, разобрав, о чем идет речь, стремглав слетел со скалы и прижался к лапам Боббо; глаза его расширились, горло бешено пульсировало.

- Видите ли, там, на дне, кроме птахи еще кое-кто есть, - пояснил Боббо. - Эту ласточку сторожит жуткое чудище - на нем толстый панцирь, когти у него как тиски, глаза ворочаются туда-сюда на каких-то стебельках, а усы длинные-предлинные. Встреча с ним стоила бедняге Фирлу хвоста. Новый у него вырос совсем недавно. Нет, больше я его туда ни за что не пошлю!

Боббо вытащил из кармана кусочек лепешки, размял его в лапах, смочил водой и облепил лепешкой маленький круглый камешек.

- Смотрите, сейчас оно выскочит!

Боббо бросил камешек в воду. Столпившись у края впадины, друзья наблюдали, как шарик быстро пошел ко дну. Он опустился неподалеку от ласточки. Едва он коснулся песка, как из расщелины выполз гигантский иссиня-черный омар, схватил добычу, зажал ее в когтистых лапах и был таков. Все произошло так быстро, что остолбеневшие зрители и глазом не успели моргнуть.

Боббо пожал плечами:

- Сами видите, лучше туда не соваться. Дарри от страха готов был свернуться клубочком.

- Ох, Боббо, в жизни не видал такого страшилища!

- Все равно я спущусь туда и достану ласточку, - без колебаний заявила Мэриел.

- И я с тобой! - В глазах Дандина вспыхнул огонь решимости.

- Слышь, а про меня вы что, забыли? Хорошенькое дело!

Мэриел покачала головой:

- Нет, Тарквин. Вы с Дарри останетесь здесь, вместе с Боббо. Ваша задача - быстро вытащить нас наверх, когда потребуется. А теперь дайте мне подумать. Тут очертя голову действовать нельзя.

Дарри потер лоб и с облегчением вздохнул:

- Ох, я бы туда не стал нырять ни за какие коврижки! Моего старика удар хватит, если его племянник в один прекрасный день вернется без лапы, а то, может, и без головы. Нет уж, Тарквин, давай лучше обождем на берегу. Подумай-ка, что скажет твоя ненаглядная Рози, когда увидит тебя без носа и с одним только ухом. Наверняка она будет расстроена.

- «Расстроена»? Ей-ей, старина Дарри, расстроена - это слишком слабо сказано. Она будет рвать и метать от горя, если такой великолепный образчик заячьей породы окажется испорченным. И придется мне, уроду злосчастному, чтоб не мозолить ей глаза, убраться восвояси и стать крысой-пиратом!

Когда Мэриел и Дандин придумали наконец, как вытащить ласточку, уже наступил час полуденного прилива. Они сбегали в пещеру Боббо, собрали все веревки, что смогли там найти, и набили полные карманы вареными креветками и рыбешками. Вернувшись к впадине, Мэриел разъяснила план остальным:

- Прежде всего накормим этого страшилу до отвала. Начнем прямо сейчас. Тарквин, Дарри, бросайте ему рыбу и креветок. Как только он насытится и перестанет вылезать за угощением из расщелины, зовите меня. Дандин, нам с тобой надо отыскать два камня потяжелее. Придется взять в лапы груз, чтобы быстрее пойти ко дну. Как окажемся внизу, смотри в оба и меч держи наготове. Я вытащу ласточку, а Дарри с Тарквином поднимут нас наверх.

Вскоре приготовления были закончены. Мэриел и Дандин обвязались веревками и уселись на каменистом краю впадины. Мышка отложила верный Чайкобой - под водой от него не было бы проку. Дандин вынул из ножен меч. А Тарквин и Дарри по-прежнему швыряли в воду креветок и рыбешек.

- Слышь, Мэриел, по-моему, старина омар готов. И усов не кажет из берлоги. Видно, в брюхе у старого обжоры больше не осталось пустого места, так вот!

Мэриел и Дандин взяли в лапы по увесистому камню.

- Как спуститесь на дно, сразу хватайте птаху, не зевайте, - напутствовал их Боббо. - А как схватите, дергайте за веревки, мы мигом вас вытащим. А если увидим, что это чудище выползло, немедля поднимаем вас наверх, пусть уж пичуга остается там. Ну ладно, как говорится, ни пуха ни пера. А теперь вдохните поглубже.

Мэриел и Дандин соскользнули в воду; их так и обожгло холодом. Тяжелые камни повлекли смельчаков вниз, вода сомкнулась над их головами. Широко открыв глаза, они опускались все ниже, в прозрачные синие глубины.


Глава 27


Оказавшись в Большом Зале, зайцы должным образом приветствовали матушку Меллус и долго трясли лапы старой барсучихи; тем временем снаружи, на лужайке и в саду, без передышки свистели и шипели горящие снаряды.

- Дозорный отряд из крепости Саламандастрон к вашим услугам! Честь имею представиться. Полковник Клэри, бригадир Тим и Хон Рози.

Матушка Меллус сразу заметила, что у Клэри повреждена лапа:

- Вижу, ты ранен. Сейчас мы об этом позаботимся. Сестра Шалфея, будь добра, принеси чистые бинты и бальзам.

Клэри слегка поморщился:

- Ей-ей, не стоит беспокоиться. Царапина, и не более того. До свадьбы заживет. Малый, что впустил нас сюда, как бишь его, Сакстус что ли, рассказал, что тут у вас творится. Дела, слышь, как сажа бела. Но вам, понятно, теперь беспокоиться ни к чему. У нас эти проходимцы попляшут. Мы, зайцы, с таким народом не привыкли миндальничать. Кстати, могу ли я рассчитывать, что вы возьмете на себя труд пару часов провести на западной стене?

Барсучиха кивнула:

- Да я все что угодно сделаю, лишь бы прогнать эту грязную крысиную свору прочь от аббатства Рэдволл, не то что на стене постоять.

Хон Рози с простодушным восхищением огляделась по сторонам:

- Ну и ну! Неплохую хижинку вы здесь себе отгрохали, уххухаха!

Настал черед матушки Меллус слегка поморщиться:

- Полковник Клэри, извините, но у нас здесь совсем рядом ребятишки спят, и шуметь так не годится.

Клэри отдал честь:

- Будет исполнено! Рози, держи-ка ты, старушка, рот на запоре, а то, слышь, всю детвору перебудишь!

- Ух! Вишь, Клэри, дала я маху. Ничего, как опять приспичит посмеяться, побегу во двор. Ухаха... Все, все, замолкаю.

Тим, не мешкая, решил выяснить обстановку. Он поднялся на западную стену, где стоял в карауле Раф Кисточка, представился и осмотрел его лук и стрелы:

- Хм, это все, что есть у вас в аббатстве? Нда, старина, лук, по правде говоря, подкачал. Дай-ка мне взглянуть. Так, траектория, расстояние, амплитуда... Хм... Ясно... Скажи-ка, а что у вас там за калиткой? Через нее ведь аккурат в лес попадешь, да?

Раф, потрясенный военными познаниями и сметкой зайца, молча кивнул.

- Отлично! Тогда еще вопрос - где ваш кормилец и поилец, иначе говоря, кухонных дел мастер?

- В кухне, наверное. Готовит завтрак. Кухня у нас внизу, под Большим Залом.

- Недурственно! Ладно, старина, увидимся. Смотри только не зевай и не поворачивайся к этим прохвостам спиной. А то это для них самое милое дело - в спину стрелять.

Раф был настолько обескуражен, что едва спохватился, когда очередной снаряд пролетел у самой его головы.

- Эй, внизу, снаряд летит к главным воротам! - наконец крикнул он.

- Урр, урр, Кисточка, - подал голос один из кротов. - Ты малость припоздал. Мне чуть шкуру не спалило.

Брату Олдеру пришлось скрепя сердце вновь расстаться с лучшими ножами.

- Очень прошу, Тим, не испортите их.

- Вообще-то я бригадир, но ты, старина, зови меня попросту Тим. Ей-ей, через пару часов получишь тесаки в целости и сохранности.

У Сакстуса с Флэггом выдалась небольшая передышка; привалившись к стене, они попивали холодный напиток из одуванчика и лопуха. Пока они отдыхали, брат Губерт и Гейб Дикобраз взяли на себя заботы по тушению огня.

- Уф, умаялся! - Флэгг протер себе лоб холодным запотевшим стаканом. - Вся надежда на этих зайцев. Хорошие они ребята, боевые, только, по-моему, слишком уж задирают нос.

Сакстус жадно отхлебнул:

- Знаешь, брат Губерт рассказывал мне о зайцах-воинах из Саламандастрона. Они с младых когтей учатся сражаться, не бояться опасностей и не знать жалости к врагу. Так что им и луки в лапы, Флэгг. В военном деле не нам с ними тягаться.

А за стенами аббатства, в лесу, Клэри ловко орудовал овощным ножом, срезая побеги тиса.

- Слышь, ребята, как раз то, что надо. Шесть длиннющих побегов. Тис отменный, крепкий, как железо. Ну что, Рози, старушка, есть у тебя на примете дуб?

- Дуб высший класс, Клэри. Сухой, вот-вот повалится, но крепких веток хоть отбавляй. И длина подходящая. Ухахаху!

Тим на секунду оторвался от работы:

- Эй, Клэри, я тут глянул, в кухне у них полно лесок. Можно их сплести все вместе - сгодятся в дело.

Клэри мрачновато улыбнулся:

- Славно придумано, Тим, ей-ей, ты молодчага. Все, ребята, закругляйтесь, время не ждет.


За час до рассвета Острозуб разбудил крысиного капитана. Потягиваясь и ежась от холода, Кривоглаз подошел к костру:

- Ну, парни, как дела?

Фринк раскрутил над головой снаряд и отпустил веревку. Огненный шар метеором сверкнул в блеклом предрассветном небе.

- В лучшем виде, капитан. Правда, веревки все вышли. Приходится использовать виноградную лозу. Но виноградника здесь уйма и сухой травы тоже. До зимы хватит. Можно продолжать фейерверк.

Кривоглаз вытащил из костра жареную птицу и жадно впился в нее зубами.

- Харахаха, не пыльная работенка, да, парни? Сейчас идите-ка добудьте что-нибудь пожрать. Снарядами я покамест сам займусь. Хараха, представляю, как они там трясутся у себя за стенами. Носятся небось как угорелые. Ничего, силенки-то не надолго хватит, а мы им передыху не дадим. Скоро, скоро их ненаглядное аббатство вспыхнет как свечка. Тут-то мы и нагрянем. Наши славные снарядики дело сделают.

Проснулся и Клыкач. Он встал, бросил взгляд на стены аббатства и принялся яростно тереть глаза, словно проверяя, не со сна ли ему привиделось такое. Потом он стремглав кинулся к капитану:

- Посмотри, капитан! Вон они, вон, три здоровенных кролика, те самые, что отделали «Темную королеву». Лопни мои глаза, это они, вон там, на стене!

Кривоглаз выплюнул птичьи перья и принялся лениво ковыряться в зубах.

- Экий болван! Кролика от зайца не может отличить. Да не одна ли малина, кто там шляется. Все равно всех поджарим. Давай, дурья башка, берись лучше за снаряды!

Полковник Клэри, бригадир Тим, Хон Рози, матушка Меллус и Флэгг выстроились на западной стене, над самым лугом, где у костров суетились крысы. Стоя поодаль, Сакстус наблюдал, как Клэри распоряжается, - прежнего балагура, такого веселого и любезного, было не узнать: голос зайца звучал деловито и строго.

На стене в полной боевой готовности лежали шесть новых луков и громадный запас стрел. Клэри взял один лук:

- Не сомневаюсь, все вы прекрасно умеете стрелять из лука. Но я все же разок покажу, как это делается. Мы смастерили большие луки из крепкого тиса - по дальнобойности они не сравнятся с вашими. Стрелы тоже не простые - видите, какие длинные и толстые. Они из дуба, с железными наконечниками и оперением из листьев. Матушка Меллус, Флэгг, я выбрал вас потому, что вы самые сильные и крупные звери в аббатстве. Только вы можете совладать с такими луками и стрелами. А теперь внимание, показываю.

Сакстус смотрел на полковника во все глаза. Заяц взял стрелу.

- Итак, лук прямо, сами чуть в стороне, тетиву натягиваем до отказа. Стрелу держим примерно на уровне подбородка. Теперь прицеливаемся. Помните, что полет стрелы имеет дугообразную траекторию: стрела взмывает вверх, а потом устремляется вниз и поражает избранный объект. Теперь надо выбрать мишень.

- Вишь, вон какое-то крысиное отродье сует снаряд в огонь. Убей-ка его! - подсказал Тим.

Клэри прицелился и натянул тугую тетиву, сплетенную из нескольких рыболовных лесок. Тетива хлопнула, и стрела со свистом взмыла в небо. Сакстус затаил дыхание.

Рензо, запалив снаряд, уже собирался раскрутить его над головой, но тут стрела настигла пирата. Рензо повалился на спину и мгновенно испустил дух; лапы его разжались, снаряд покатился по земле.

Сакстус все еще оставался в военном деле новичком, и зрелище внезапной смерти заставило его содрогнуться.

- Ты... Убил его! Он мертв, - запинаясь, пробормотал мышонок, в ужасе поглядывая на невозмутимого зайца.

- Да, юноша, сработано чисто, - заметил суровый заяц, раздавая луки. - Тебе задание - подносить нам стрелы. Смотри не зевай и не высовывайся, у них ведь тоже есть луки. Э, да тебе, похоже, жаль того негодяя. Нашел по кому слезы лить! Вот что я тебе скажу, мой мальчик. Для лесной страны нет бедствия страшнее, чем пожар. Пожар - это гибель всего живого, и зверей, и птиц, и деревьев. А крысы решили здесь, в лесу, устроить огненную забаву. Ты скажешь, им, морскому сброду, трудно взять в толк, каким горем пожар оборачивается для леса? Нет, все они понимают, только чужая беда их не волнует. Они несут с собой зло, запомни это. И не останавливаются перед любой подлостью. Мы, зайцы-воины из Саламандастрона, с ранней юности до последнего дыхания сражаемся против крыс-пиратов. Таков наш удел. Не буду тебе рассказывать, мой мальчик, чего мне пришлось насмотреться за свою жизнь. Знай одно: крысы —враги, а жалеть врага - последнее дело. Сами они не знают жалости. Проливать кровь, мучить, убивать, грабить - только для этого они и живут.

Тем временем Тим натянул тетиву:

- Ну, ребята, за дело. Хватит, крысяки, повеселились!

И сразу несколько смертоносных стрел прорезало светлое утреннее небо.

«Странный они народ, зайцы, - думал Сакстус. - Их жизнерадостность и беззаботность - лишь видимость, ведь на самом деле стражи морских берегов постоянно имеют дело со смертью и привыкли к ней. Нет, никогда я не стану таким! Я должен сражаться, раз враг у стен моего дома, но никогда не привыкну к войне и убийству, не смогу одновременно быть и добродушным малым, и безжалостным бойцом».

В лагере крыс поднялся переполох. Осатаневший Кривоглаз носился с пеной у рта, пытаясь остановить крыс, после первого же залпа смертоносных стрел бросившихся наутек. Напрасно он убеждал их, что нет повода для паники и глупо бросать затею со снарядами, которая до появления зайцев казалась такой удачной.

- Парни, назад! Неужели вы перетрусили из-за пары стрел? Толстобрюх, Кайбо, кому говорю, вернитесь! Мы им еще зададим, разрази меня гром!

Первым отбежал на безопасное расстояние Клыкач. Как и все, он был испуган, и все же на его морде играла самодовольная ухмылка.

- Тебе, Кривоглаз, было сказано, эти кролики - настоящие черти! Да ты ведь никого не слушаешь. Ты у нас самый умный. Вот и допрыгался.

- Ах вы, сукины дети, паскуды, трусливое отребье! - разорялся Кривоглаз. - Стадо безмозглых баранов, а не крысы-пираты, вот кто вы! Мы были на волосок от победы, а эти выродки поджали хвосты и задали драпака. Посмотрите на меня. Меня на испуг не возьмешь какой-то жалкой стрелкой. Нет, не на такого напали. Плевал я на них! Хархаха!

Кривоглаз схватил снаряд, запалил его и принялся яростно раскручивать над головой.

- Сейчас увидите, ублюдки аббатские. От вашего Рэдволла останется груда углей!

Вдруг он увидел, что прямо на него несется стрела, и отскочил в сторону. При этом он отпустил веревку, и обмотанный горящей травой камень свалился прямо ему на лапу.

- Аааааэээээууууу! - Дико взревев от боли, Кривоглаз завертелся волчком, распространяя вокруг себя запах паленой шерсти. Потом он повалился на спину, колотя дымящейся лапой по земле.

Хон Рози буквально зашлась от хохота:

- Ухахухауха! Умора с этим старым крысякой! И спел, и сплясал, молодчага!


Гейб Дикобраз и крот Бурго сидели в саду, довольно поглядывая друг на друга.

- Урр, урр, теперича этим крысячьим отродьям веррняк кррышка.

- Надеюсь, Бурго, очень надеюсь. Ох, ну ты сегодня хорош - глаза красные, как две земляничины.

- Урр, урр, на себя оборротись, Гейб. Нос-то у тебя ни дать ни взять помидор, урр!

Усталой походкой к ним подошел брат Губерт:

- Ух, полюбуйтесь только на мои лапы - живого места нет! А я ведь аббатский летописец, мне в лапах перо держать.

- Урр, урр, не горюй, Губерт. Этих горящих шаров не видать.

- Да вроде бы. И все благодаря зайцам - молодцы! Быстро с крысами разобрались.

- По-моему, Губерт, надо выпить за здоровье зайцев. Почему бы нам не спуститься в погреб и не пропустить стаканчик-другой? После такой жаркой ночи самое время малость охладиться.

- Урр, урр, Гейб, здоррово придумано. Идем скоррей!

- Спору нет, идея неплохая, Дикобраз. К тому же я не привык портить компанию.

И трое старых друзей, не теряя времени, отправились в погреб.

Аббат Бернар с улыбкой наблюдал за предприимчивой троицей. Слепой Симеон потянул его за рукав:

- Знаешь, Бернар, по-моему, в погребе у Дикобраза найдется местечко для парочки мышей-стариков.

- Думаю, да, Симеон. Как говорится, в тесноте, да не в обиде.

А в Пещерном Зале юный ежик Коклебур кормил Диббунов завтраком. С бедняги уже семь потов сошло - он битый час гонялся за Граббом с миской кукурузного пудинга.

- Нет, с этими малолетними обормотами с ума сойдешь. Сказано, бери ложку и ешь, а то хуже будет!

Грабб юркнул под стол, где уже притаились Бэгг и Ранн:

- Улл, улл, отстань. Не хочу я твой противный пудинг. Хочу играть в саду.

- Да, и мы хотим, и мы! Сестра Серена сказала, огня больше нет. Можно бегать повсюду!

- Я сегодня без завтрака обойдусь. Легче будет носиться, хи-хи-хи!

- Нет уж, сорванцы, не выйдет. Матушка Меллус строго-настрого приказала, чтобы никто не выходил из дома без завтрака, а вы, мелюзга, в первую очередь.

- Ладно, так и быть, давай, что там у тебя? Как-нибудь затолкаю в брюхо.


Глава 28


Быстро и бесшумно Мэриел и Дандин спустились на самое дно впадины.

Дандин, с мечом в одной лапе и с увесистым камнем в другой, немедля встал на страже жилища омара.

Тот затаился в расщелине - Дандину удалось рассмотреть, что чудовище лежит неподвижно, поджав громадные клешни. Вид у омара был довольно мирный. Однако Дандин не сводил с него глаз, готовый в любую секунду пустить в ход меч.

Мэриел, бросив свой камень, принялась вытаскивать маленькую металлическую ласточку, но та крепко-накрепко застряла между двумя обломками скалы. Тогда Мэриел попыталась раскачать тот из камней, что был поменьше. Сражаться с громоздкой глыбой оказалось нелегко. Мэриел и Дандину уже не хватало воздуха. Мышка чувствовала, как кровь стучит у нее в висках. Она уперлась задними лапами в более крупный камень и, собравшись с силами, толкала меньший. Неожиданно он поддался, издал странный глуховатый треск и сдвинулся с места. Целые тучи ила и песка поднялись вокруг.

Шум и суматоха потревожили омара, и он выполз взглянуть, что творится в его владениях. Дандин и глазом не успел моргнуть, а чудовище уже было совсем рядом. Мышонок отскочил, наставив на омара меч. Мэриел наконец удалось освободить ласточку, но маленькая птичка вдруг выскользнула у нее из лапы и упала в песок. Вода так взбаламутилась, что было трудно что-нибудь рассмотреть. Мэриел с ужасом поняла, что потеряла драгоценную находку. Омар тем временем оттеснил Дандина к скале. Мышонок отважно проскочил между клешнями. Его маневр удался. Мерзкое чудовище было совсем близко, так близко, что не могло орудовать длинными зловещими клешнями. Они щелкали за спиной Дандина, как гигантские ножницы, но пока что не причиняли ему вреда. Однако вырваться из этих тисков было невозможно. Страшные объятия становились все крепче. Меч выскользнул из ослабевших лап Дандина и упал на дно впадины.

Мышонок отчаянно закричал, но изо рта его вырвалось лишь какое-то сдавленное бульканье да пузырьки воздуха. И все же Мэриел услыхала его призыв. Позабыв о ласточке, она бросилась другу на выручку. Мышке казалось, что грудь ее вот-вот лопнет, но она упорно шарила по песчаному дну, пока не нащупала меч.

Омар всячески старался изогнуть клешни, чтобы покончить с Дандином. Он заметил, что Мэриел подбирается к нему сзади, и огрел ее тяжелым хвостом-лопастью. Пузырьки воздуха вырвались из груди мышки.

«Почему же, почему друзья медлят, почему не вытаскивают нас наверх?» - пронеслось у нее в голове.

Перед глазами стояла темнота, в ушах звенело, а лапы точно налились свинцом. Но Мэриел замахнулась и ударила омара; удар пришелся около самого хвоста. Разъяренное чудовище повернулось, протягивая к мышке отвратительные клешни.Дандин был теперь свободен; он понял, что его тянут наверх. Мэриел тоже почувствовала, что веревка дернулась и натянулась, но омар зажал клинок меча клешней. Мэриел болталась в воде вниз головой, не выпуская рукояти, омар же одной клешней тянул к себе меч, а другой пытался подцепить мышку.

Вдруг прямо в чудовище угодил обломок скалы, за ним еще один и еще! Целый град камней обрушился на омара, и поневоле тому пришлось выпустить меч. Друзья потащили Мэриел наверх так быстро, что у нее свистело в ушах. Оказавшись наконец на берегу, обессиленная мышка повалилась на песок, задыхаясь и отплевываясь.

Тарквин усадил ее и принялся трясти. Голова мышки безжизненно моталась, едва не касаясь задних лап. Наконец Мэриел закашлялась, изо рта у нее хлынула вода.

- Слышь, старушка, так-то лучше. Ей-ей, ты у нас прямо пожарный насос, - улыбнулся довольный заяц.

Дандин уже немного оправился. Он сидел на солнышке, привалившись к скале, а Дарри суетился вокруг него:

- Ты всю воду выплюнул, дружище?

- Всю, всю, Дарри. Не дергайся. Я чуточку отдохну и буду в полном порядке.

Друзья усадили Мэриел рядом с Дандином. Она потерла лапой ухо:

- Приятное приключение, ничего не скажешь. Едва с жизнью не расстались. И вернулись несолоно хлебавши.

Боббо опустился перед ней на корточки, глаза его смеялись за стеклами очков.

- Ну, милая, по-моему, нахлебались вы достаточно. Что же ты горюешь?

- Что? - Мэриел огорченно уставилась на песок. - Не видать нам теперь ласточки как своих ушей.

Тут Боббо что-то вложил ей в лапу:

- Не видать? А что это, скажи на милость?

Не веря своим глазам, Мэриел смотрела на крошечную металлическую птичку.

- Откуда же?..

Боббо, расплывшись в улыбке, похлопал мышку по плечу:

- Это все Фирл постарался. Тритоны отлично плавают, я говорил вам. Пока ты и Дандин сражались с тем страшилищем, Фирл нырнул и спокойно вытащил птаху. Мы, понимаешь, не подняли вас сразу, потому как беды боялись натворить. Вы так взбаламутили воду, что ничего было не видать. Мы ж не знали, что там у вас делается. Потом уж, как Фирл нырнул за ласточкой, я смекнул: если вы не глотнете воздуха - вам конец, медлить больше нельзя. Тогда я говорю ребятам: давайте тяните, и будь что будет!

Дарри гордо выпятил грудь:

- Знаешь, это ведь я придумал швырять в чудище булыжниками. Уж мы с Тарквином постарались!

Растроганная Мэриел поднялась и по очереди обняла старика Боббо, ежика и зайца:

- С такими друзьями горе не беда!

Позднее, в пещере Боббо, они как следует рассмотрели ласточку. Птичка была сделана из какого-то необычного металла с синеватым отливом; на свету он сверкал и искрился. Раздвоенный хвостик был сложен, крылья расправлены, словно ласточка парила в небе. На одном из крыльев Дандин заметил крошечное отверстие:

- Гляньте-ка, дырочка. Для чего она, интересно?

- Странно. Может, в нее надо что-нибудь продеть?

- Что-то совсем тоненькое. Дырочку-то едва видать. Боббо извлек из кармана сюртука кусок тонкой проволоки:

- Может, это сгодится?

- Вроде да, - кивнул Дандин. - Сейчас попробуем.

Они продернули проволочку в отверстие. Ласточка, когда ее привесили за крыло, сначала тихонько покачивалась в воздухе, затем повернулась и застыла - головка ее указывала направо. Друзья не сводили с нее глаз, но птичка больше не двигалась.

Тарквин выхватил у Дандина проволочку:

- Хорошенькое дело! Пичуга, ей-ей, с секретом!

И заяц принялся раскручивать проволочку. Птичка несколько раз повернулась вокруг оси, но, когда остановилась, головка ее вновь указывала направо. Ласточку было невозможно сбить с толку. Она неизменно показывала направо, и никуда больше!

Дандин удивленно покачал головой:

- Помните, в стихах про нее говорится - ласточка, что не летит на юг!

- Она всегда летит в обратную сторону, на север! - улыбнулась Мэриел.

Дандин прочел вслух заключительные строки стихотворения:


Норд-вестом дуй - и только так

У цели будешь ты, дурак.


Боббо все раскручивал и раскручивал ласточку, наблюдая, как она всякий раз упорно поворачивается головкой на север.

- Вот чудо так чудо! Куда бы вы ни шли, где бы ни оказались, в тумане или в кромешной тьме, она всегда укажет вам путь. Только запомните: чтобы попасть на остров, вам надо двигаться на северо-запад. Вот эта точка, между головкой птахи и ее левым крылом, как раз смотрит туда. Так что пусть ласточка думает, что летит точно на север, а вы знай себе держитесь чуть западнее. Да, друзья, теперь у вас есть отличная помощница.

За ужином путешественники принялись обсуждать, как быть дальше. Теперь им предстояло преодолеть море.

- Без лодки не обойтись, - заявила Мэриел.

Дандин прекратил начищать меч:

- Легко сказать, лодка. Где ее взять? Если будем строить сами, до зимы провозимся. Тут сноровка нужна, это не кораблики в пруду пускать. Да и досок здесь днем с огнем не отыщешь.

В пещере повисла угрюмая тишина. Костер уютно потрескивал, а притихшие друзья ломали голову над тем, где раздобыть лодку. Боббо окинул их взглядом и неторопливо заговорил:

- Зря вы носы повесили. Скажу честно, ребята, вы мне так пришлись по сердцу, что век бы с вами не расставался. Но у вас есть дело, и сидеть со мной на пустом берегу вам некогда, я понимаю. Так вот что вам скажу. Лодки у меня, правда, нет. Зато здесь поблизости есть целый корабль - его прибило к берегу.

Мэриел так и подскочила:

- Корабль? Вот это да! Где же он?

Старик устроился поудобнее и ласково погладил по голове тритона:

- Я его приметил несколько дней назад. Смотрю, его вынесло из-за мыса, откуда-то с севера. Необычный корабль - ни одной живой души не видать. И ни мачт, ни снастей. Я припустил за ним вслед. Наконец его прибило к берегу прибоем. Жуткое зрелище, скажу я вам. Корабль крыс-пиратов, по имени «Острый клык», обгорел дочерна. Видно, в жаркой схватке побывал. И на борту - никого. Не нашел я там ни еды, ничего, что в хозяйстве требуется. Прикрепил корабль канатом к скале и ушел. Конечно, сами понимаете, судну крепко досталось. Нет ни мачт, ни парусов, я уж говорил, и все каюты выжжены дочиста. Зато днище и борта целехоньки, руль и штурвал тоже в полном порядке. В общем, на свой страх и риск можно выйти в море. Завтра я отведу вас туда, сами решите, подойдет он вам или нет. Да вы, конечно, уже все решили - вон как глаза загорелись. Ну ладно, ложитесь, утро вечера мудренее. Когда еще случится выспаться как следует. А мне, видно, судьба до конца дней остаться здесь с моим маленьким другом Фирлом. Для приключений я уже слишком стар. Тишина и покой - вот и все, что мне теперь надо.


На следующий день, лишь забрезжил рассвет, друзья вышли в море на обгорелом «Остром клыке». У них не было ни припасов, ни снаряжения. К тому же дул встречный ветер. Мэриел держала длинный румпель, а металлическая ласточка, которую начинающие мореплаватели устроили под навесом, неизменно показывала на север. Берег постепенно исчезал из виду. Отважный Тарквин незаметно вытирал глаза лапой, Дандин то и дело шмыгал носом, а Дарри откровенно заливался слезами. Не плакала лишь Мэриел. С нежной, печальной улыбкой смотрела она на тающие вдали маленькие фигурки, что махали им вслед. Никогда она не забудет их - Боббо, доброго старика, и его безмолвного друга, тритона Фирла. Теперь перед ней и ее друзьями открывались морские просторы, сулившие новые опасности.


Книга 3. ЗВОН ВЕЛИКОГО КОЛОКОЛА


Глава 29


Аббат Бернар вскоре понял, что закаленные в битвах зайцы - настоящее спасение для обители Рэдволл. Всецело полагаясь на их боевой опыт, он предоставил им полную свободу действий.

Крысы, отпугнутые от стен аббатства, в любой момент могли вернуться, и Клэри сделал все, чтобы те не застигли Рэдволл врасплох. Полковник организовал оборону по всем правилам военной науки. По его распоряжению часовые днем и ночью несли караул на стенах, сменяя друг друга в положенные часы. Лишь слепого Симеона освободили от этой обязанности. Большие луки всегда были в полной боевой готовности. В остальном жизнь обители вошла в привычную колею; жители все так же пеклись о благе аббатства и старались следовать золотому правилу: делу - время, потехе - час. Нынешним вечером как раз настал час потехи.

Аббат решил дать в честь зайцев-воинов торжественный ужин. По этому случаю Флэгг сменил бригадира Тима на боевом посту. В Пещерном Зале расставили столы кругом и покрыли их расписными скатертями. Зайцы любили хорошо покушать. Но в сравнении с изысканными яствами, приготовленными аббатскими кулинарами, пища, к которой те привыкли в Саламандастроне, могла показаться грубой и скудной. Сестра Серена потчевала полковника Клэри, накладывая ему на тарелку то того, то другого:

- Может, отведаешь кусочек пирога «овощная грядка», полковник?

- О, какой пирог, объедение! Только название, ей-ей, малость странное.

- Это самый любимый пирог кротов - с репой и свеклой.

- Вот как! О, вот эта красная подливка - пальчики оближешь! Такая остренькая, красота!

- Это соус из кореньев, выдры его обожают. Знаешь, как они про него говорят?

- Не могу знать!

Сестра Серена хихикнула и пробурчала, подражая грубоватому говору выдр:

- Самая выдрячья еда для хорошей выдры.

Гейб Дикобраз занялся бригадиром Тимом. Еж-винодел, непревзойденный знаток всех тонкостей по части еды и питья, разъяснял зайцу, как лучше подбирать напитки и блюда:

- Взгляни, вот отличная земляничная настойка, так и играет! Ты, верно, думаешь, она хорошо идет со слоеным пирогом?

- Слышь, Гейб, старина, а на самом деле как? Не подходит?

- Ни в коем разе, иголками клянусь! Вот, хлебни-ка лучше с этим пирогом наливки из первоцвета и петрушки. Каково?

- Высший класс, старина! Две большие разницы! Слышь, а там, в высоких кружках, что за чудесное коричневое пойло?

- Какое ж это пойло? Это знаменитый октябрьский эль. Рэдволл издавна им славился. И я здорово навострился его варить, скажу без ложной скромности. Глотни-ка да заешь сыром и грибным пирогом. Это до того вкусно, что хвост завьется колечком!

- Сила! Хотя мой старый славный хвост, ей-ей, вряд ли ухитрится завиться колечком! Слышь, Рози, старушка, ты как, еще не лопнула?

Хон Рози помахала в ответ миской с ягодным кремом:

- Ухахахуха! Глянь только на этих малявок, Тим! Под нас работают, ни дать ни взять! Ох, умора! Ухахуха!

Бэгг, Ранн и Грабб принялись изображать зайцев. Раздувшись от гордости и задрав нос, они ходили по залу с игрушечными луками, громко переговариваясь:

- Слышь, старина, старушка, старикашка! Ты молодчага!

- Улл, улл, ну у нас и луки, первый класс! Сейчас я как пальну в старых славных крысяков!

- Умора, старина! Ухахухахуха! Бригадир Тим молодецки подкрутил усы:

- Хм, живот надорвешь со смеху, так вот!

Тут он заметил крота, за обе щеки уписывающего аппетитный пирог с румяной корочкой:

- Ну и пирожок, старина, сила! С чем это он?

Крот по имени Бурго повернулся к зайцу:

- С диким чесноком, урр, урр.

При этом он так крепко дохнул на Тима, что тот едва не грохнулся в обморок.

- Ну и ну! Ей-ей, от этого запаха свалишься замертво!

Крот согласно кивнул:

- Урр, урр, веррно, кошмарр! Вкуснота невероятная, а запах жуткий.

Роза, очаровательная юная белочка, вертелась около Рафа Кисточки:

- Раф, попробуй, я испекла этот пирог специально для тебя - он с орехами и медовой глазурью.

Раф неохотно процедил сквозь зубы:

- Э... спасибо, Роза... очень мило с твоей стороны. - Белочка победно улыбнулась, глаза ее заблестели.

Похоже, этот молчун Раф начал подаваться на ее чары, решила она.

- А не пойти ли нам в сад, Руфи-Буфи? Съедим пирог на свежем воздухе.

Раф вскочил и сунул пирог обратно Розе:

- Вот с Руфи-Буфи и ешь свою стряпню. А меня зовут Раф Кисточка, я отправляюсь в караул на крепостную стену, - и он гордо удалился, оставив растерянную белочку с пирогом в лапах.

Роза обиженно топнула. Губы ее дрожали. К ней подскочил кротенок Грабб и ловко выхватил пирог:

- Улл, улл, нашла о чем реветь! Не хочет твой Раф пирога, без него обойдемся. Я тебе помогу, так и быть, съем его, улл, улл.

Полковник Клэри, аббат, матушка Меллус и Симеон негромко беседовали, сидя в сторонке.

- Не беспокойся, отец Бернар. Для нас, ей-ей, пустяк разобраться с крысами. Пусть только сунутся, испугом не отделаются, - уверял полковник. - Хотя, слышь, мерзавцы наверняка забудут сюда дорогу.

- Думаешь, они ушли навсегда? - спросила барсучиха. - Их нельзя догнать?

У зайца глаза на лоб полезли.

- Зачем они тебе сдались? - повернулся заяц к матушке Меллус.

- Да мне бы их век не видеть. Только с ними ведь эти бедняги, невольники, вот о ком у меня душа изболелась. Страшно подумать, что у них за жизнь. Подлые крысы измываются над ними как хотят. Не могли бы мы, то есть твой достойный отряд, полковник, как-нибудь освободить их и доставить в Рэдволл?

- Прекрати сейчас же, Меллус! - перебил барсучиху аббат Бернар. - Полковник Клэри и его друзья и так много сделали для нас. Без них нам бы ни за что не прогнать крыс. К тому же, я уверен, в Саламандастроне их ждут важные дела.

- Вовсе нет, аббат. Старина Ронблейд, владыка-барсук, послал нас в Страну Цветущих Мхов, чтобы мы защищали здесь тех, кто попал в беду по милости крыс. Так что выполнить вашу просьбу - прямой наш долг. Не говоря уж о том, что просьба славной барсучихи - закон для зайцев-воинов.

- Так вы спасете их, правда? - благодарно улыбнулась матушка Меллус.

- Пока не могу ручаться за успех. Сейчас перекинусь парой слов с ребятами и доложу, что мы решим.

Меллус видела, что полковника нет нужды уламывать, но все же продолжала сетовать:

- Сердце разрывается, как подумаю о них, бедных, - их ведь там десятка два, и все такие молоденькие, малыши совсем. Как только они еще живы, их ведь там держат впроголодь, да и колотят почем зря. И дружок ваш, белка, тоже с ними - крысы и его сцапали.

- А, старина Паккатуг! Ей-ей, старый прохиндей наверняка сам виноват. Сколько раз ему говорено: жадность до добра не доведет. Свет, слышь, еще не видывал такого обжоры, мать родную продаст за пару лепешек. Но правда твоя, негоже оставлять бедолаг в лапах у крыс. Позволь покинуть вас и переговорить с Рози и Тимом. Надо хорошенько раскинуть мозгами, как половчее обделать это дело. Знаешь, одна голова хорошо, две - лучше, а три и вовсе сила, особенно такие головы, как наши.

Барсучиха сокрушенно вздохнула:

- Надеюсь, вы что-нибудь сообразите. Я и рада бы вам пособить, да, боюсь, проку от меня мало. С этими заботами последнего ума лишишься. Мало того что из-за невольников вся извелась, так и от путешественников - Мэриел, Дандина, Тарквина и молодого Дарри - ни слуху ни духу. Страх берет, как представишь, какие им встретились напасти. Ушли искать какой-то неведомый остров, мол, надо им громадный колокол освободить и злодея по имени Неистовый Габул убить, да словно в воду канули. Ох, мочи нет! Знать бы хоть, что они целы и невредимы. Я уж иной раз думаю, лучше бы мышка и не вспоминала, кто она есть на самом деле. Пусть бы считала, что зовут ее Буря Чайкобой. Слишком уж много тревог нам всем выпало, как узнала она, что ее имя Мэриел.

Клэри, который лихо разделывался с фруктовой ватрушкой, при этих словах едва не поперхнулся:

- Ну и ну! Старая знакомая, Буря Чайкобой! Рад про нее услыхать, ей-ей, рад! Ишь ты, оказывается, ее зовут Мэриел - славное имя, куда больше подходит такой хорошенькой мышке. Слышь, зря ты изводишься попусту. Она за себя постоит. А если с ней трое надежных друзей, крепких парней, то им никто не страшен. Ей-ей, я бы тоже не прочь отправиться с ними - славно бы прогулялись!

Барсучиха принялась расписывать опасности и злоключения, которые, по ее мнению, подстерегали путешественников на каждом шагу, но Клэри уже и след простыл. Заяц отправился болтать с новыми друзьями и пробовать новые лакомства.

Симеон устремил на барсучиху незрячие глаза:

- Должен сказать, матушка Меллус, порой ты бываешь настоящей бесстыдницей. Прицепилась к полковнику, как репейник.

- Да, Симеон, правда твоя, но, когда речь идет о бедных ребятишках, что попали в плен к крысам, мне Не до стыда, - огрызнулась барсучиха. - По мне, другое стыдно. Стыдно, что крысы измываются над ними, несчастными, а мы сидим тут, веселимся, пьем да едим. Бросить их на произвол судьбы, это, по-твоему, не стыдно? Да мне кусок в горло не лезет, как вспомню о них!

Слепой травник примирительно протянул барсучихе лапу:

- Виноват, Меллус, виноват. Прости меня, старого. Вижу, ты сама не своя. Я-то ведь их не видел, тех бедолаг. А то наверняка сам лишился бы покоя.

Под покровом недолгой летней ночи трое зайцев, вооруженных лишь копьями, бесшумно пробирались через лес, направляясь к лагерю крыс. Когда в темноте засветились вражеские костры, Клэри остановился:

- Пришли, ребята. Значит, так, работать надо чисто, иначе, слышь, крысы пустят нас в расход. Мы с Рози их малость отвлечем, а ты, Тим, действуй. Хватай пару невольников и жми в Рэдволл. Южные ворота не заперты, только приперты с той стороны веткой - толкни как следует, и готово. А мы тут с Рози чуток поиграем с крысяками - пусть половят себя за хвост. Ну и вернемся в аббатство к рассвету. А вы, слышь, встречайте нас на северной стене, да луки держите наготове - вдруг эти шельмецы будут нам на пятки наступать. Все, Тим, старина, ни пуха ни пера! Идем, Рози. Двум смертям не бывать, одной не миновать! Нам ли с тобой бояться этих длиннохвостых!

В лагере крыс царило уныние. После того как пираты бежали под градом стрел, бросив затею с горящими снарядами, Кривоглаз словно с цепи сорвался. Всякого, кто к нему приближался, он пинал или кусал.

- Глаз бы мой вас не видел, грязные рыла, трусы, недоноски! Харахаха, эка жалость, что они не прикончили из луков все это стадо! Уж о себе бы я позаботился, так нет, возись с этим неблагодарным сбродом, паразиты!

Крысы в ответ мрачно молчали: все понимали, что капитан ждет повода сорвать злобу и тому, кто ему подвернется, не поздоровится.

Вдруг в темноте, неподалеку от Кривоглаза, раздался насмешливый голос:

- Хохо, приятель! Славно ты плясал, когда подпалили тебе лапу! Может, и сейчас сунешь клешню в костер да повеселишь нас немножко, а то с тоски можно подохнуть?

Кривоглаз, зайдясь от ярости, выхватил меч и бросился туда, откуда донеслось оскорбление:

- Ты, лягушачий потрох, выходи на бой! Сразимся! Или сдрейфил?

На этот раз издевательский голос раздался с другого конца лагеря:

- Сам ты потрох вонючий! Заткни грязную пасть! Ты нам больше не капитан, старая развалина!

Кривоглаз круто повернулся и кинулся на голос.

- Заглохни! - вопил он. - Я вырву твой поганый язык и порублю на кусочки!

Еще один голос прогремел с противоположной стороны:

- Кишка тонка! Тебе только капусту на кухне рубить!

Тогда Кривоглаз схватил Острозуба и в исступлении принялся его душить. Напрасно тот хрипел, умоляя о пощаде:

- Тввваккк, капитан, пусти! Это не я! Клянусь, не я! Уф! Да я и рта не раскрывал!

Фринк, закадычный друг Острозуба, увидев, что дело плохо, бросился на помощь. Но Клыкач выставил поперек дороги пику, и Фринк растянулся на земле.

- Две крысы дерутся, третья не мешай. Острозуб может сам за себя постоять!

Тут взорвался Рыбоед:

- А тебя, падаль, кто просил соваться?

Он выхватил меч и плашмя огрел Клыкача по голове. Но в это время кто-то пнул его в зад:

- Не смей трогать Клыкача, вшивая шкура! Рыбоед обернулся и, не долго думая, двинул Толстобрюху промеж глаз:

- Получай, жирный скот! Я тебе попинаюсь!

Заскрежетав зубами, Толстобрюх вытащил кинжал:

- Была охота тебя пинать, лапы пачкать! Но за жирного скота поплатишься, пакостная морда!

Минуту спустя в лагере началось светопреставление - крысы, словно обезумев, лупили друг друга чем попало. Между ними шныряли неуловимые и быстрые, как тени, полковник Клэри и Рози. Они раздавали удары направо и налево и при этом истошно вопили, подражая крысиным голосам:

- Клыкача, Клыкача капитаном! Долой Кривоглаза, старого пустобреха!

- Нет, братва, это ему так не пройдет! Насмерть придушил беднягу Острозуба, стервец!

Рози кончиком копья ударила по затылку пробегавшего мимо пирата:

- Вот тебе гостинчик от Кайбо, паскуда! Ух, до чего ты мне опостылел, отвратная рожа!

Яростно крича, пират схватил острый крюк и налетел на Кайбо:

- Ах ты, мразь! А я-то дурак думал, мы с тобой кореша!

Все шло как по-писаному, пока Хон Рози удавалось справляться с распирающим ее смехом. Наконец она не выдержала:

- Ухахаху! Получай, палубная шваль! Ухахахуха! Умора с вами, парни! Почистите друг другу шкуры хорошенько, выбейте пыль!

Кое-кто из крыс опустил оружие и насторожился.

- Ну тебя и разбирает, Рози, старушка. Ей-ей, могла бы малость потерпеть, - раздался в наступившей тишине сдавленный шепот полковника Клэри, и в отблесках костра мелькнула длинноухая тень.

Кривоглаз отпихнул полузадушенного Острозуба:

- Парни, нас вокруг когтя обвели! Это зайцы! Хватай их!

Но сделать это оказалось куда труднее, чем приказать. Прежде чем крысы очухались и пустились в погоню, зайцы были уже далеко - огромными скачками неслись они по лесу, пронизанному ночными тенями. Что до Тима, он давно уже был в безопасности. Пропажу двух невольников, молодых землероек, крысы обнаружили только утром.


Глава 30


За долгие годы морских странствий Флогга, капитан «Крысиной головы», навидался всякого и привык к опасностям. Он служил Габулу верой и правдой, но нынче с Королем крыс-пиратов приходилось быть начеку. Флогга не собирался зря рисковать шкурой, поэтому, как только корабль его бросил якорь в бухте острова Терраморт, он приказал пиратам вооружиться и не отходить от него ни на шаг. Ватага крыс направилась прямиком в форт Блейдгирт и заполнила пиршественный зал. Флогга знал: никто его не тронет, пока он среди своих головорезов.

Увидев наконец Властелина морей и океанов, капитан глазам своим не поверил. Габула было не узнать. Король крыс-пиратов явно повредился в рассудке. Вид его наводил страх: некогда роскошное шелковое одеяние было изорвано и покрыто пятнами, кольца и браслеты потускнели и погнулись, и лишь золотые клыки, украшенные изумрудами, по-прежнему грозно сверкали. Налитые кровью глаза Габула слезились от бессонных ночей.

У крысиного капитана душа ушла в пятки. От этого всклокоченного безумца можно было ожидать любой выходки; к тому же Флогга никак не мог понять, действительно ли Габул не в себе или устраивает очередное представление, смысл которого понятен лишь ему одному. Габул всегда в мгновение ока переходил от обманчивого добродушия к вспышкам дикой ярости, и недавний друг мог оказаться его злейшим врагом. Неспроста все крысы - и простые пираты, и капитаны - трепетали перед ним.

Заговорив, Габул окончательно ошарашил Флогга:

- Харахаха, здорово, Кривоглаз. Так и знал, рано или поздно ты заявишься. Вот радость-то - мой старый приятель Кривоглаз вновь в Блейдгирте, и вся команда с ним!

Крысиный капитан затряс головой:

- Ты что, Габул, белены объелся? Какой я тебе Кривоглаз? Я Флогга, капитан «Крысиной головы».

Хитрая улыбка блуждала на губах Габула. Он махнул когтистой лапой:

- Э, приятель, хочешь провести старину Габула? Не тебе меня морочить, Кривоглаз. Я тебя знаю как облупленного. Скажи-ка лучше, где мой корабль, где «Темная королева»?

- «Темная королева»? Эта чертова лоханка попортила нам много крови, разрази меня гром! До одури мы носились по морям, выискивали ее, все хотели тебе угодить. А она, похоже, пошла на дно. Я уж думал, может, ты решил над нами пошутить, вот и выдумал, что ее похитили. Наплел же ты какие-то небылицы про сокровища, которых у нее полны трюмы.

Габул склонил голову; глаза его бешено бегали.

- Сокровища! Что, приятель, говорил ты с Салтаром?

- С Салтаром? С каких это пор покойники говорят?

- Разве Салтар покойник? Вот это новость! И кто же его прикончил?

- Да ты, кто ж еще! Насадил его на кинжал. Вот здесь, в этом самом зале.

- Хараха, а я и забыл, Кривоглаз, приятель. Теперь слушай. Черт с ней, с «Темной королевой». Мы ведь с тобой старые кореша, что нам ссориться из-за какой-то посудины!

- Кончай ты дурака валять! Какой я тебе Кривоглаз? Я Флогга, не видишь, что ли?

Габул коварно подмигнул:

- Не пытайся водить меня за нос. Слушай. Не было на корабле никаких сокровищ. Я это выдумал, чтобы поймать тебя.

Флогга тяжело вздохнул. Он понял, что перечить безумному Королю бесполезно.

Габул нагнулся к его уху и прошептал:

- Вот что, Кривоглаз. Сокровища здесь. В крепости. Я один знаю, где они спрятаны. Хочешь покажу?

Любопытство распирало крысиного капитана.

- Конечно хочу, приятель.

- Хараха! Тогда вели парням остаться здесь, а сам иди за мной.

- Дудки, Габул! Хочешь затащить меня куда-нибудь и расправиться?

- Э, Кривоглаз, а я-то думал, башка у тебя соображает. Мы что, со всем этим сбродом будем делиться сокровищами?

Флогга в растерянности уставился на Короля. Он подозревал, что Габул хочет заманить его в ловушку, и в то же время ему не терпелось запустить лапы в сундук с сокровищами. Жадность быстро одержала верх.

- Ты прав, Габул, лишние свидетели ни к чему. Поделим все поровну, как бывало раньше. Веди меня. Но знай: если ты меня надуешь - кинжал мой вонзится тебе в глотку.

- Зачем мне тебя надувать? - В голосе Габула звучала неподдельная обида. - Это ты надул меня, Кривоглаз. Но я на тебя зла не держу. Кто старое помянет - тому глаз вон. А теперь идем. И смотри, чтоб никто из твоих болванов за нами не увязался.

Флогга повернулся к крысам и приказал ждать его в пиршественном зале. Незаметно подмигнув пиратам, он двинулся вслед за Габулом; вид у капитана был самый решительный, но внутри у него все замирало от страха.

Габул спустился вниз по винтовой лестнице, снял со стены копье, просунул его в железное кольцо, прикрепленное к здоровенному камню, и перевернул его. Флогга застыл в дверях, по-прежнему остерегаясь ловушки. Король крыс-пиратов поманил его, указывая в темное отверстие, зияющее в полу:

- Оно там, приятель. Сокровища, каких ты в жизни не видывал. Иди же, Кривоглаз, возьми свою долю. Э, да ты струсил?

Флогга не двинулся с места:

- Вот еще...

Габул подошел к нему и вцепился в его лапу:

- Раз так, давай спустимся вместе. Прыгнем разом, и все. Подумай-ка, сейчас Габул и Кривоглаз будут купаться в сокровищах!

Флогга прикусил губу:

- Прыгнем разом, говоришь?

- Конечно. Как же иначе? Раз, два, три - и мы внизу.

Габул потащил капитана к краю дыры. Флогга не упирался, решив, что рядом с Королем ему бояться нечего. Как Габул и обещал, они прыгнули разом, но Флогга оказался на дне глубокой вонючей ямы, а Габул хохотал наверху:

- Хараха, Скраббаг, привет! Я тебе говорил, жди гостей. Вот он, Кривоглаз. Встречай!

Флогга взвизгнул от ужаса. В темноте совсем рядом с ним что-то шуршало и щелкало. Габул сорвал со стены факел и осветил яму. Флогга отчаянно застонал. К нему подкрадывался черный скорпион невероятных размеров; бежать было некуда. Шурша панцирем по каменному полу и пощелкивая лапами, чудовище приближалось. Ядовитое жало на его хвосте было воинственно вздернуто вверх и готово к смертельному удару. А наверху гремели раскаты безумного хохота:

- Эй, приятель, ну как, вспомнил Скраббага? Вы с ним старые знакомые. Харахаха!


Густой туман спустился на море; ветер стих, и водная гладь казалась почти недвижной. Стоя у румпеля, Мэриел не могла различить, что делается на другом конце судна. Одно было ясно: скованные штилем и непроглядной влажной мглой, они не двигались с места.

Тарквин принес мышке перекусить.

- Противная штука этот туман, ей-ей! Ну да ладно, старушка, что толку дергаться понапрасну. Рано или поздно мы опять двинем и с курса не собьемся - у нас ведь есть наша ласточка.

- Конечно, Тарквин, волноваться ни к чему. А где Дарри и Дандин?

- На носу. Кажись, именно так говорят бывалые мореходы. Нашли леску, крючки и, вишь, изображают из себя рыбаков!

Мэриел откусила кусочек овсяной лепешки и уставилась в плотную молочную белизну:

- На море туман куда гуще, чем на суше. Странно, правда? Если долго всматриваться, из мглы выступают какие-то причудливые тени.

- Ей-ей, по шкуре мурашки бегают. Б-рр! Я и в Саламандастроне не слишком жаловал туман. Вокруг какой-то овсяный кисель, только невкусный. Терпеть не могу эту липкую морось!

- Ш-ш, Тарквин. Слышишь?

- Да нет, все тихо. Может, те двое шебуршат спереди, то есть, я хотел сказать, на носу?

- Ой-ой-ой! Берегись!

- Кррраш!

Обгорелое судно содрогнулось от страшного толчка, чуть не выскочив из воды. Это «Морской бродяга», корабль крыс-пиратов, протаранил его в тумане. Поврежденная огнем обшивка оглушительно затрещала, и «Острый клык», резко накренившись, развалился на две части. Мэриел, прежде чем ее швырнуло за борт, успела схватить ласточку. С глухим всплеском мышка упала в воду. Где-то поблизости раздавались хриплые выкрики:

- Капитан Кошкодер, мы врезались в какую-то посудину!

- Так возьмите ее на абордаж, бездельники! Может, найдем там что стоящее.

- Мы налетели на эту развалюху в тумане, и она сразу треснула пополам. В этом проклятом тумане ни черта не видать!

- А что «Морской бродяга», цел?

- Да, капитан. Целехонек! А эта лохань треснула, как скорлупка. Видать, это какой-то обломок, что носится по морю после крушения.

- Он уже ко дну идет.

- Капитан Кошкодер, двое за бортом!

- Так что стоите, раззявив рты? Выловить их!

- Похоже, это мышонок и этот, колючий, как их там называют, еж, что ли?

- Поднять на борт, откачать и привести ко мне в каюту.

Мэриел, зажав ласточку в зубах, отчаянно работала всеми четырьмя лапами; Чайкобой, висевший у нее на шее, казался очень тяжелым и тянул мышку ко дну. Крики, доносившиеся с пиратского корабля, постепенно растаяли в тумане, и мышка осталась совершенно одна, окруженная водой и непроглядной пеленой тумана.

Вдруг кто-то схватил ее за задние лапы, увлекая под воду. Мышка яростно пиналась, пытаясь вырваться. Лапы ее ударялись о что-то твердое. Но кем бы ни был этот неведомый враг, ей удалось от него освободиться. Она всплыла на поверхность и обнаружила, что рядом, отплевываясь и фыркая, плещется Тарквин.

- Уф! Ей-ей, похоже, я побывал на самом дне. Слышь, старушка, я, часом, не в твои лапы вцепился?

От счастья Мэриел едва не захлебнулась.

- Тарквин, это ты?!

- А кто же еще? Ты, видно, приняла меня за меховую рыбу с длинными ушами?

- Нас протаранил корабль крыс-пиратов. Я слышала, они называли его «Морской бродяга». Представляешь, они увидели Дандина и Дарри и втащили их на борт.

- Хорошенькое дело! Сцапали ребят. Вот шельмы! Слышь, нам-то как теперь быть?

- Ну а что мы, по-твоему, можем сделать?

- Ты, часом, не приметила, куда он пошел, этот «Морской бродяга»?

- В ту сторону, кажется. В тумане ничего толком не разглядишь.

- Поплывем за ними, что ж еще? Там посмотрим, как вызволить наших.

И Мэриел что есть мочи стала бить по воде лапами. Через некоторое время Тарквин остановился и распластался на спине, тихонько покачиваясь:

- Ох, погоди, старушка. Дай дух перевести.

- Я тоже запыхалась. Наверняка мы плаваем кругами, ничего ж не видать.

- Ей-ей, лучше погодить, пока этот проклятый туман не развеется. Слышь, возьми-ка мою харолину. Она ведь как поплавок, не тонет. Ее нам обоим хватит.

Мышка и заяц оперлись на инструмент. Он слегка колыхался, а они тихонько шевелили задними лапами, чтобы остаться на плаву.

- Да, старушка, что-то мне поднадоело купаться. Я и вообще до морских ванн не охотник.

- Тарквин, как думаешь, далеко берег?

- Без понятия. И корабль потоп. Слышь, а я ведь умираю с голоду. У тебя, часом, нет, чем червячка заморить?

- Увы. Была у меня лепешка, да и та пропала во время крушения.

- Хорошенькое дело! Еще и отощаем к тому же. Ей-ей, одно утешение - рыбы не очень-то поживятся. Здесь ведь наверняка полно рыб, которые непрочь перекусить.

- Это точно, сейчас как подплывет парочка. Здоровенные, пасти как пещеры, а зубы острые-острые!

- Ох, старушка, прекрати. Слышь, с твоими россказнями помрешь со страху прежде, чем потопнешь.

Казалось, время тянется бесконечно. Тарквин и Мэриел уже совершенно не представляли, сколько они проплыли и сдвинулись ли вообще с места. Постепенно туман рассеялся, сменившись легкой дымкой; ветер с каждой минутой крепчал. Теперь друзья могли оглядеться вокруг, но это их отнюдь не утешило. Корабля крыс-пиратов и след простыл, берега тоже было не видать. Их окружали лишь разыгравшиеся волны. Мэриел подняла глаза к небу; близились сумерки.

- В море ночью, наверное, страшно холодно.

- Понятное дело. Ей-ей, у меня и сейчас зуб на зуб не попадает, а лапы задубели от соленой воды.

- У меня тоже. Тарквин, я хотела тебе сказать - мне очень жаль, что я втянула тебя в такую передрягу. Я должна была идти одна, а теперь видишь, что получилось, - Дандин и Дарри в плену у крыс, а мы...

- Что за чушь ты говоришь? Слишком ты о себе воображаешь, так вот! Уж если мы, смелые парни, что решим, нас не остановишь. Стали бы мы у тебя разрешения спрашивать. Ладно, хватит болтать, надо беречь дыхание.

- Ты настоящий друг, Тарквин. Никогда не забуду, как ты меня поддерживал.

- Спасибо, старушка. Я тронут. Хон Рози, слышь, тоже наверняка меня не забудет. Вспомнит иногда старину Тарквина, что пошел на корм рыбам, и смахнет слезу лапой. Ах, Рози, Рози, бедняжечка, не сыскать тебе больше такого красавца и умницы, ни в жисть не сыскать!

Мэриел расстелила на харолине Чайкобой. Она уже порядком устала. К тому же вода попала ей в рот, и мышка закашлялась.

- Слышь, старушка, ей-ей, будет удобнее, если ты вынешь пичугу изо рта и привяжешь на шею.

- Неплохо придумано, Тарквин. Так я и сделаю.

- Глянь-ка на славное наше солнышко. Кажись, оно задумало садиться. Что же с нами-то, бедными, будет?

- Ох, до чего я устала. Кажется, вот так бы легла на воду и заснула.

- Ну-ка прекрати! Отставить эти разговорчики! Ты, слышь, отдохни малость, а я поработаю лапами за двоих, так вот!

- Нет, нет, Тарквин, побереги силы. Они тебе самому пригодятся.

- Ерунда-белиберда! Ежели хочешь знать, старина Тарквин свеж как огурчик. Ну, старушка Мэриел Чайкобой, так тебе легче?

- Конечно, Тарквин. Но ведь тебя надолго не хватит.

- Когда не хватит, тогда, понятное дело, ко дну пойдем, так вот!

Они покачивались на воде, тесно прижавшись друг к другу; вечернее солнце расцветило небо и море самыми причудливыми оттенками, но мышка и заяц не замечали красоты заката. Вскоре на море опустилась тьма.

Вдруг две исполинские лапы мелькнули над водой, сгребли Мэриел и Тарквина и с легкостью подняли их на палубу корабля.

- Тарквин, это ты, бродяга!

Дрожащий заяц, чуть не теряя сознание, оторопело уставился в полосатую морду владыки Ронблейда:

- Мм... милорд! А я и не знал, что ты тоже пп... пустился... в плавание!

- Бьюсь об заклад, повеса, ты решил довести бедную мышку до погибели. Потому и потащил ее в море!

- Вовсе нет... наоборот!

- Ладно, мы все обсудим потом, когда вы оба немного очухаетесь.

Мэриел пришла в себя в одной из кают «Стального клинка». В маленьком очаге уютно горели угли. Мышка с удивлением обнаружила, что на ней надеты пестрые обноски крыс-пиратов. Ронблейд, увидев, что она открыла глаза, заставил ее глотнуть крепкого вина и съесть немного сушеных фруктов.

Тарквин уже совершенно оправился. Мэриел так и прыснула со смеху, увидев, что тот вырядился в шелковое тряпье крыс и накинул желтый пиратский плащ. Мечи и кинжалы всегда были настоящей страстью зайца, и он уже успел заткнуть с полдюжины за широкий атласный пояс; стоило ему пошевелиться, бесчисленные серьги и браслеты, которые он нацепил, принимались дребезжать.

- Харахаха, что, испугалась?! - дурашливо завопил заяц. - Это я, Тарквин Грозный!

Ронблейд фыркнул, пытаясь скрыть улыбку:

- На мой взгляд, скорее Жуткий, чем Грозный.

Потом лорд-барсук повернулся к Мэриел:

- Расскажи мне, мышка, куда ты направлялась по морю на какой-то бандуре вместо корабля, да еще и в компании с этим пустоголовым малым?

Мэриел отхлебнула еще вина, ощущая, как по телу ее разливается приятная теплота.

- Это длинная история, и я начну издалека...

Снаружи ветер рыскал по морю, ревел и стонал в кромешной тьме. Косые струи дождя яростно молотили по палубе, а «Стальной клинок», рассекая волны, шел на север, туда, куда указывала металлическая ласточка; к румпелю корабля был привязан Чайкобой.


Глава 31


Аббат Бернар не сводил глаз с бывших невольников. Молодые землеройки накинулись на еду, словно изголодавшиеся волки, - они набивали рты сливовыми тарталетками и тут же хватали горячие лепешки, захлебывались настойкой и жадно слизывали с лап мед.

- Ох, матушка Меллус, эти двое, того и гляди, съедят и миски, и ложки, да и стол в придачу.

- Подумай только, отец Бернар, бедняги наверняка сами не помнят, когда в последний раз ели досыта.

Один из невольников принялся собирать со стола крошки. Симеон взял его за лапу:

- Оставь. Скажи лучше, сколько вас там, в плену у крыс?

- Семнадцать. Или нет, восемнадцать. Конечно восемнадцать, вместе с белкой.

Брат Олдер возвел глаза к небу и легонько подтолкнул юного Коклебура:

- Представляешь, сколько ж надо наготовить на восемнадцать таких едоков!

- Пожалуй, они бы все в нашей кухне смели подчистую, хотя не нам жаловаться на нехватку припасов.

Полковник Клэри в компании с Кротоначальником сидел в погребе. Гейб Дикобраз потчевал их лимонадом из лепестков роз и острым сыром, - как известно, это лучшая закуска для сладкого напитка.

- Урр, урр, так ты говоррришь, ночью тебе нужны четверрро нашенских ребят?

- Да, четверо кротов, да, слышь, покрепче и посильней. А главное дело, чтобы рыть были мастаки.

- Урр, урр, рыть-то для нас ерррунда. Пожалуй, Данти, Бакстон и Топотун будут в самый раз, а к ним в прридачу я сам.

- Высший класс! Слышь, Кротоначальник, встречаемся через два часа после заката, у ворот.

- Заметано! Уж мы, кррроты, не подкачаем, урр, урр.

- Ей-ей, старина, я знаю, на тебя можно положиться. Однако я бы не прочь глотнуть чего-нибудь еще. Розовая водичка недурна, хотя, на мой вкус, малость сладковата да и крепости настоящей нет.

- Урр, урр, розовые лепестки - это ж самая сласть! Гейб, друг, плесни нам чего позабористей, урр, урр.

- Ну если не хотите сладкого, попробуйте настойки из цветков бузины и шиповника - это будет и покислее, и покрепче. Прости за любопытство, полковник, но почему прошлой ночью вы освободили только двоих невольников?

Клэри отхлебнул настойки и одобрительно вздернул бровь:

- Сила! Вот это пойло по мне! Ты спрашиваешь, почему только двоих? Ей-ей, это и ежу ясно, то есть, тыща извинений, я хотел сказать, ясно как день. Они ведь еле лапами передвигают - с целой оравой мы бы завязли. Да и цепи мешают, бедолаги ведь скованы по двое. Может, этой ночью подфартит - приведем побольше. А теперь, Кротоначальник, старина, слушай внимательно. Вот у меня какой план...

Крысы Кривоглаза потратили целый день, чтобы подготовить лагерь на случай вражеского вторжения. Капитан, сидя на поваленном дереве, слушал отчет Рыбоеда.

- Все сделали, как я велел, - и капканы, и веревочные ловушки?

- Так точно, капитан. Я сам постарался, ну и Кайбо с Фринком помогли. Теперь попробуй кто-нибудь сунься - повиснет на дереве башкой вниз. Да и капканы не подведут. Сегодня ночные лазутчики от нас лапы не унесут.

- Молодцом, парни! Теперь насчет невольников. Загоним их в самую середину. Чтоб ни один черт к ним не подобрался.

Наступил вечер, и крысы развели костры. Усевшись у огня, они принялись готовить ужин. Клыкач с Толстобрюхом набрели на дикую яблоню и теперь запекали мелкие жесткие яблоки да корни одуванчика. Клыкач пожирал глазами жирного лесного голубя, которого поджаривал Кайбо, и громко ворчал:

- Фу, какие-то жалкие корешки да пригоршня яблок! Разве это крысиная еда?! Нам с Толстяком этого на один зуб не хватит. Да, братва, с такой жратвы и лапы недолго протянуть, скажу я вам. Эй, Кайбо, кореш, не будь жмотом, поделись этой жирной пичугой со старым приятелем.

Кайбо, крепче сжав добычу, нашарил лапой кинжал, с которым никогда не расставался:

- Накося выкуси, парень! Пусть каждый жрет то, что сумел добыть, так-то, Клыкач! Мы с Рыбоедом и Кривоглазом целый день возились с ловушками, а ты валялся на траве и храпел, как боров. Хочешь мяса - иди на охоту, вот что я тебе скажу, приятель.

Толстобрюх, не сводя с голубя голодных глаз, сунулся в костер за яблоком и обжег лапу. Скорчившись от боли, он злобно отшвырнул яблоко:

- Тьфу! Пропади ты пропадом! От этой дряни околеешь!

Клыкач огляделся вокруг. Почти никому из крыс не посчастливилось добыть мяса. Корешки да ягоды - вот и все, чем им удалось поживиться. С досады Клыкач плюнул в огонь:

- Харахаха! Да, нагуляем мы тут жирку, не зря капитан обещал! Как бы последний не спустить, сено-то жевавши! Старый брехун посулил с три короба, а на деле вышел шиш! Хороши графья, владельцы этой глухомани! Дьявольщина, почему только мы удрали прочь от аббатства! Надо было взять его с боем, провались оно совсем! А то сидим здесь, сторожим эту падаль, невольников, - тоже сокровище нашли! Того и гляди, глотку друг другу перегрызем из-за корешков поганых. Нет, братва, позор это, вот что я скажу.

Одобрительный ропот пронесся по лагерю. Меж тем Кривоглаз, волоча за собой увесистый дубовый сук, подошел поближе. Раз - и сук полетел в огонь. Клыкач и Толстобрюх едва успели отскочить. Целый град искр посыпался на них, а от жалкого ужина не осталось и угольков. Крысиный капитан выхватил изогнутый меч и ткнул Клыкача под ребра:

- Опять за свое, стервец! Опять воду мутишь? Почему я до сих пор не вышиб твои мозги, сам не знаю! Верно, потому, что у тебя их нет. Пока ты здесь разоряешься, я ночей не сплю, думаю о вас, болванах! Вот и дотумкался кой до чего! Этим рэдволльцам загорелось освободить невольников. Раз так, они верняк снова к нам сунутся. Сами видите, они шкурой готовы рискнуть из-за какого-то сброда, невольников, которых они в глаза раньше не видели. Знавал я на своем веку таких недоумков. А зацапай мы парочку ихних, аббатских, тут уж они просто с ума сойдут. Разговор у нас тогда пойдет по-другому. Поняли, к чему я клоню? Нам надо заполучить заложников. Это все равно что ключ от аббатских ворот.

Клыкач почесал оцарапанную мечом шкуру:

- С чего ты взял, что они опять припрутся?

Кривоглаз безнадежно покачал головой:

- Язык долог - ум короток, я всегда говорю. Еще бы они не вернулись! Они же, ха-ха, благородные, ты это в расчет возьми, дубина стоеросовая! Где ж им бросить несчастных невольников в лапах злодеев. А у нас все готово к встрече - добро пожаловать в ловушку! Сцапаем как миленьких, закуем в кандалы и притащим под стены аббатства. Тут уж рэдволльцы проклятые у нас запоют! Не придется им больше изгаляться над стариной Кривоглазом. Вот так-то, дурья башка, со мной не пропадешь. Держитесь за Кривоглаза, парни, и аббатство, считай, у нас в кармане. Все леса и долины здесь станут вашими. И рабов у нас будет несчитано. Построим новый флот и двинем на Терраморт. Быстренько прикончим Габула и остров наш! Не далек, не далек тот час, когда мы станем повелителями Страны Цветущих Мхов и острова Терраморт!

Хон Рози растянулась на траве неподалеку от крысиного лагеря. Она играла с веревочной ловушкой, краем уха прислушиваясь к речи Кривоглаза. Клэри и Тим шепотом переговаривались с кротами:

- Ишь, шельмец, как заливается. Ей-ей, он мастер пыль в глаза пускать. Как еще он не объявит своих обормотов владыками мира!

Кротоначальник вытянул вперед сильные лапы, перерывшие немало земли:

- Урр, урр, прротивный крысяка, размечтался! Клэри сосредоточенно расправлялся с ловушками:

- Зря старались, голубчики! Кончай скорей с этой ерундовиной, ребята, и на новую позицию. Слышь, Тим, разберись-ка с этой веревочной путаницей.

- Будет сделано, старина. Хотя по части узлов эти крысы доки. Навострились на своих посудинах.

- Понятное дело. Ну, кротиная команда, выбрали место, откуда начнете рыть?

- Урр, урр, не торропи, надо все рассчитать. Когда начинать?

Кротоначальник, бормоча под нос какие-то вычисления, сновал туда-сюда и бросал взгляды на крысиный лагерь:

- Урр, урр, посмотррим, что здесь. Так, коррни, средней толщины. И еще каменюки. Пррикинем теперрича длину и ширрину. Пожалуй, порра начинать. Будем рыть отсюда. - И он когтем нацарапал на земле крест.

Данти, Топотун и Бакстон с пылом принялись за работу.

Кривоглаз расставил со всех сторон лагеря часовых. Сам он, усевшись у костра, вперил единственный глаз в опушку леса, выглядывая, не мелькнет ли где быстрая тень. Клыкач и Толстобрюх успели сцепиться из-за ветхого одеяла, разодрали его пополам и теперь свернулись на земле, укрывшись жалкими обрывками. Постепенно лагерь угомонился; лишь потрескивание веток в костре нарушало тишину. Часовые, опираясь на копья и пики, отчаянно терли глаза, чтобы отогнать сон, но все равно клевали носом.

Бригадир Тим, сидя на суку платана, наблюдал за крысами. Убедившись, что настало время действовать, он спустился и стремглав бросился назад:

- Честь имею доложить, полковник, все готово к началу операции «Нора».

- Отлично, Тим. И слышь, Рози, помни - стоит только рассмеяться, будем в супе мы плескаться.

- Сила, Клэри! Ей-ей, старина, ты поэт! Я буду нема как рыба.

Один из пиратов, по имени Блохолов, заснул у самого костра. Ему, привыкшему к морскому ветру и качке, не слишком крепко спалось к глухом лесу. Вскоре Блохолов открыл глаза. Морда его чуть не дымилась, хотя спина закоченела от холода. Недовольно ворча, он повернулся спиной к огню и в темноте наткнулся носом на какое-то колючее растение. Блохолов чертыхнулся, сел и принялся потирать оцарапанный нос. Тут он увидел нечто невероятное - невольники лежали неподалеку от костра, вповалку, попарно скованные цепями; они бормотали и посапывали во сне. Вдруг раздалось тихое звяканье и четверо невольников исчезли под землей.

Блохолов уже собирался завалиться, когда до него дошло, что видит он это не во сне. Пират вскочил как ошпаренный. Прямо на глазах еще двое невольников скрылись под землей.

- Капитан Кривоглаз! Тревога!

Пронзительный вопль Блохолова перебудил весь лагерь. Капитан подскочил к нему и затряс как грушу:

- Что случилось! Да говори ты, скотина!

- Невольники! Невольники бегут! Они провалились сквозь землю. Сначала четверо, потом еще двое!

- Бредишь, что ли, со сна, придурок? Ну-ка говори толком.

- Проснулся я, сижу, по сторонам посматриваю и вдруг вижу - четверо невольников провалились под землю. Ну, думаю, верно, померещилось. А тут еще двое исчезли! Лопни мои глаза, капитан, так и было!

Разбуженные шумом, невольники недоуменно потирали глаза и зевали. Кривоглаз схватил факел и бросился к ним. Пихая и расталкивая исхудалых мышей и землероек, он пересчитал их - вместе с белкой невольников оказалось двенадцать. Блохолов не врал - шестеро непостижимым образом исчезли. Вдруг Кривоглаз угодил лапой в маленькую рытвинку и чуть не растянулся. При ближайшем рассмотрении она оказалась туннелем, уже засыпанным землей. Задыхаясь от злобы, Кривоглаз несколько раз вонзил в рытвину меч:

- Туннель, черт бы их побрал! Умыкнули шестерых невольников через проклятый подземный ход!

Подошел Клыкач и с понимающим видом затряс головой:

- Ага, туннель. Все ясно, парни. Я так и думал, что они под землей пройдут, нечего было с капканами возиться. У них ведь там полно этих тварей... ну, белок или как их там. Я слыхал, они здорово роют. Их работа, как пить дать.

Кривоглаз схватил Клыкача за нос и принялся таскать его туда-сюда:

- Кроты, кретин, понял? Кроты! Кроты, а не белки, ублюдок!

Клыкач беспомощно подпрыгивал вокруг капитана; на глазах у него выступили слезы. Наконец Кривоглаз отпустил его, наградив на прощание увесистым пинком.

- А вы что стойте, паразиты? Уснули, что ли? В погоню! Далеко им не уйти! Схватить, живыми или мертвыми!

Но не успел он договорить, как на опушке леса появились Клэри, Тим и Рози.

- Эй, старый хрыч, зря ты расквасил рыло бедному парню! Он, видно, кумекает лучше тебя. Туннель-то в самом деле вырыли белки.

- Схвааааатиииить! - Пронзительный рев Кривоглаза сорвался на скрежет.

Крысы, расталкивая друг друга, толпой ринулись к опушке. Мгновение - и они повалились на землю, сшибая друг друга. Зайцы заблаговременно приготовили для них веревочные ловушки. Отважная троица беспрепятственно исчезла в лесу! Чтобы замести следы, зайцы скрылись в стороне, противоположной Рэдволлу.

Кривоглаз и еще несколько крыс замешкались сзади и избежали общей участи. Капитан бросил испепеляющий взгляд на барахтающихся на земле крыс:

- Ни на что не годитесь, тупицы!

Тут кто-то подставил ему подножку. Кривоглаз растянулся во весь рост - в траве была натянута веревка. Падая, он с размаху ударился головой о голову Фринка, который тоже полетел вниз.

Клыкач тем временем кое-как выпутался. Хотя его распухший нос напоминал перезрелую сливу, он вновь принялся качать права.

- Видите, я говорил, говорил! - орал он во всю глотку. - Это белки вырыли! Кролики сами раскололись!

Рэдволльцы, постукивая молотками, освобождали невольников от кандалов. Кротоначальник ласково похлопывал спасенных по спинам:

- Урр, урр, ребята, теперича вам бояться нечего. Сейчас накоррмим вас до отвала, прриоденем. Только сперрва дочиста отмойтесь, урр, урр.

Матушка Меллус вытерла глаза - платок ее уже промок насквозь.

- Ох, на них смотреть больно - шкура да кости.

Флэгг снял кандалы с последнего невольника:

- Ну, это дело поправимое. Кроме костей и шкуры у них есть еще и рты. Мигом откормим. Будут жирными, что твои ежи!

- На себя посмотри, водяной пес! - фыркнул Гейб Дикобраз.

Прежде чем улечься, зайцы и кроты долго сидели в Пещерном Зале, попивая на сон грядущий подогретый октябрьский эль.

- Ей-ей, ребята, неплохая работа. Восемь здесь, двенадцать там, так вот!

Тим уставился на огонь:

- Так-то оно так, старина, только теперь, когда они нас раскусили, нам придется труднее. Куда труднее.

Рози одним глотком осушила стакан:

- Клэри, а можно мне...

- Понятное дело, можно, Рози, старушка. Запрет отменяется.

- Ну, спасибо, старина, удружил. А я уж думала, придется лопнуть. Ухахуха!

Данти и Топотун, оглушенные хохотом зайчихи, торопливо поставили стаканы на камин:

- Урр, урр, по-моему, порра на боковую.

- Урр, урр, порра, а то оглохнешь, чего доброго.


Глава 32


Кошкодер, капитан «Морского бродяги», раздувшись от гордости, провел когтем по лезвию меча. Еще никому из крыс-пиратов не доводилось владеть таким оружием! Он бросил взгляд на двух новых гребцов: согнувшись, те вместе с другими налегали на весла.

 

И-и-раз! И-и-раз!

У тебя одно весло —

И-и-раз! И-и-раз!

Выгребай судьбе на зло!


Надсмотрщик расхаживал туда-сюда между скамьями; кнут его со свистом рассекал воздух, а скрипучий голос эхом разносился над водой:


И-и-раз! И-и-раз!

Выдох-вдох, выдох-вдох!

И-и-раз! И-и-раз!

Не гребешь, так, значит, сдох!

И-и-раз! И-и-раз!

Спины битые у нас...


Плеть вновь взвилась в воздух. Один из гребцов взвизгнул, выгибая ободранную спину.

Кошкодер кивнул в сторону Дандина и Дарри:

- Как новички, Блодж? Годятся на что-нибудь?

- Такие же бездельники, как и весь остальной сброд, капитан. - Блодж махнул плетью в сторону пленников. - Правда, силенка у них пока есть. Только невольничья жратва и весла дело сделают. Быстро станут доходягами.

Кошкодер прошел между скамьями и остановился напротив Дандина:

- Эй, мышиное отродье! Откуда у тебя этот меч? Он слишком хорош для такого заморыша!

Дандин сверкнул глазами на крысиного капитана:

- Я Дандин из Рэдволла. Это меч Мартина Воителя, доблестного борца со злом и несправедливостью. Он не для твоих грязных когтей, крыса!

Кошкодер сделал знак надсмотрщику. Плеть опустилась на спину Дандина. Но мышонок даже не вздрогнул; его исполненный ненависти взгляд по-прежнему был устремлен на крысиного капитана. Кошкодер разразился хохотом:

- Э, да ты с гонором, сопляк! Ничего, у нас будешь ходить по струночке!

Пират по имени Плешебок, облокотившись на перила, выслушивал распоряжения капитана. На горизонте уже показался остров Терраморт, пока величиной с булавочную головку.

- Капитан Флогга с «Крысиной головой» наверняка уже там. Нам надо быть настороже - и Габул, и Флогга, стервец, давно точат на меня зубы. Как только бросим якорь, отправляйся в Блейдгирт, разузнай, что к чему. Возьми с собой побольше парней. Мне оставишь пятерых и Блоджа в придачу. Смотрите держите ухо востро - от Габула только и жди пакостей. Главное, узнай, словил ли кто-нибудь Кривоглаза и что это за сокровища с «Темной королевы», не брехня ли. А если случится переброситься словом с Флоггой, выведай, по-прежнему ли он верен Габулу. Не пропусти, о чем там капитаны треплются между собой, - вдруг они давно сговорились и собираются скинуть Его Крысиное Величество. Помни, приятель, что я тебе сказал, - не зевай, а то пропадем мы все не за понюх табаку. Габул давно свихнулся, ему любого прикончить раз плюнуть. Я буду ждать тебя на борту. Все ясно?

- Так точно, капитан. Разузнаю все в лучшем виде.

Над головами гребцов прогремел грубый голос Блоджа:

- Весла в уключины, ленивые твари! Подходим к Терраморту.

Невольники взялись за весла - по обоим бортам корабля мокрые лопасти то взмывали вверх, то уходили в воду, делая судно похожим на птицу с двумя распростертыми крыльями.

Дарри облизнул кровь с содранных лап:

- Ох, бедненькие мои лапки, как мне вас жалко. А бедного моего дядюшку Гейба еще жальче - старика бы удар хватил, узнай он, что его племянник в плену у пиратов, подлых крыс.

Дандин вытер пот со лба:

- Интересно, где мы?

- Приближаемся к острову Терраморт, - откликнулся невольник, сидевший перед ним, мышь по имени Копс. - Ты что, не слышал, Блодж только что сказал. Да нам-то разницы нет. Все равно останемся на борту, прикованные к скамьям. Такова уж наша доля.

Пользуясь секундной передышкой, Копс устало склонил голову. Дандин похлопал его по исполосованной плетью спине:

- Что-нибудь придумаем, дружище. Обязательно придумаем.

Наступил час кормежки. Невольникам раздали по две деревянные миски. Все повернулись к проходу между скамьями, держа большую миску в правой лапе, меньшую - в левой. Появился Блодж в сопровождении помощника, тщедушной злобной крысы по имени Клатт. Они тащили две бадьи, одну с ячменной похлебкой, другую с водой. Крысы плюхали еду и воду в миски как попало, так что большая часть оказывалась на палубе, и при этом заливались хохотом:

- Жрите, недоноски! Да побыстрее. И миски держите ровней.

- Ха-ха, подумать только, мы, крысы-пираты, возимся с этими олухами, как няньки.

Зачерпывая безвкусную бурду прямо лапами, Дандин и Дарри прислушивались к болтовне надсмотрщиков.

- Ох, в Блейдгирте отведу душу. Наверну жареного мяса, да винца, да засахаренных фруктов на заедку. У Короля Габула всего полно.

- А ты уже намылился в форт Блейдгирт? Больно шустрый ты, парень! Ты останешься здесь, со мной, капитаном и еще четырьмя везунчиками.

- Черт возьми, Блодж, вот это облом! Ты шутишь?

- Вот еще! Приказ капитана, приятель. И лучше тебе не возникать! - Блодж угрожающе провел когтистой лапой по горлу помощника.

С досады Клатт пнул бадью, так что ее содержимое выплеснулось на палубу:

- Пропади все пропадом! Невольник я, что ли? Все будут развлекаться на берегу, а я торчи на этой посудине. Да мне здесь уже осточертело! Вот везет как утопленнику!

- Ха-ха, Клатт, не кипятись. Еще неизвестно, кому больше повезло. В Блейдгирте сегодня наверняка будет жарко. Как бы вместо попойки там не вышло хорошей заварухи. Уж лучше здесь посидеть: шкура целее будет. Давай, приятель, отправимся лучше в камбуз и сварганим себе супцу погуще да пожирнее.

Клатт сразу повеселел:

- А изюма у нас, случаем, нигде не завалялось? Может, пудинг состряпаем? Что-то сладенького захотелось.

- Найдется и изюм. Так что пожрем на славу. Зачем в Блейдгирт тащиться, когда у себя на корабле можно брюхо набить. А там, может, и угостят, да так, что не поздоровится.

Клатт повернулся к ближайшему невольнику - землеройке, совсем зеленому юнцу:

- Эй, доходяга, любишь наваристый суп и сладкий пудинг?

Тот с готовностью закивал головой:

- Да!

- Так порадуйся за нас со стариной Блоджем - мы сейчас навернем и того и другого.

И крысы, хохоча, удалились.

- Ох, хотел бы я встретиться с этим подонком Клаттом, когда на лапах у меня не будет кандалов, - проскрежетал сквозь зубы Дарри Дикобраз.

Когда «Морской бродяга» бросил якорь в бухте острова Терраморт, ночная тьма успела спуститься на море и на сушу. Ветер стих, теплый воздух был недвижен. Прислонившись к перилам, капитан Кошкодер не сводил глаз с освещенных окон форта Блейдгирт. Из кубрика высунулся Блодж:

- Капитан, не хочешь перекусить? Мы с Клаттом сварганили суп и пудинг.

Кошкодер отошел от перил и поправил меч Мартина Воителя, висевший у него на боку:

- Отлично, Блодж! Пожрать никогда не мешает.

Сморенные усталостью, гребцы задремали. Вдруг по палубе скользнул незнакомец - мышь в темном плаще с капюшоном. Он оглядел изнуренных невольников и сочувственно покачал головой. Незнакомец был уже немолод, но хорошо сложен и крепок. Он извлек из-за пояса несколько напильников. Дандин наблюдал за ним из-под полуопущенных ресниц. Когда тот приблизился, мышонок схватил его за плащ:

- Кто ты? Что ты здесь делаешь? Тот приложил лапу к губам:

- Ш-шш! Я пришел освободить вас.

Дандин понял, что перед ним друг:

- Могу ли я чем-нибудь помочь? Я все сделаю.

- Разбуди остальных. Только не поднимай шума. И держи вот это. Незаметно перепили цепи.

Дандин зажал в лапе напильник и тихонько потряс за плечи Дарри и Копса:

- Просыпайтесь, ребята! Только ни звука. Будите соседей.

Вскоре все невольники проснулись; Дандин уже вовсю работал напильником. Перепилив свои, Дандин взялся за кандалы Дарри. В темноте было видно, что ежик сияет от радости.

- Вот уж будет о чем рассказать дядюшке!

Тем временем неизвестный друг тихонько свистнул - и откуда ни возьмись на палубе оказалось добрых два десятка мышей, все в плащах с капюшонами. Вооружившись напильниками, они принялись помогать невольникам разделаться с кандалами.

Один из гребцов радостно затряс освобожденными лапами, громко засмеялся и, не в силах сдержаться, швырнул кандалы на палубу. Они громко звякнули. Кто-то набросил на шумного гребца плащ, но было уже поздно.

Наверху прогрохотали шаги и раздался пронзительный голос капитана Кошкодера:

- Что за шум? Кто здесь?

Незнакомец сбросил плащ, под ним оказался шелковый пиратский камзол. Дандин заметил, что неизвестный друг широк в плечах и явно силен, но шерсть его посеребрена сединой. Скатав плащ, он сунул его Дандину.

- Кто там кричит? - недрогнувшим голосом осведомился незнакомец.

303- Кошкодер, капитан этого корабля. В чем дело?

- Все к веслам, спрячьте перепиленные кандалы и ни звука! - быстро распорядился незнакомец. - Я с ним разберусь.

Гребцы выполнили приказ; мыши в темных плащах юркнули под скамьи и притаились.

- Капитан Кошкодер, меня прислал Габул, - крикнул загадочный гость. - У Его Величества есть для тебя новость.

Кошкодер скатился по трапу. Вне себя от волнения, он бросился к посланцу:

- Какая новость? Что велел передать Габул? Незнакомец подошел к Кошкодеру вплотную и выхватил из-за пояса кинжал:

- Твой король ничего не велел тебе передать. Но я сам кое-что принес тебе. - И одним мощным ударом он прикончил Кошкодера.

Дандин вскочил, быстро развязал пояс мертвого пирата и схватил меч. А наверху вновь загремели шаги, на этот раз громче.

- Эй, капитан! Угости-ка нас винцом, что припрятано у тебя в каюте!

- После такой жратвы самое время промочить глотку!

- Это Блодж и Клатт, надсмотрщики, - шепнул Дандин новому другу. - Мы сами разделаемся с ними.

- Будь по-твоему. А сколько еще крыс на борту?

- Кроме этих, четверо.

- Мы займемся ими. А сейчас, гребцы, по местам! Остальным спрятаться. И оттащите в сторону труп.

На палубу спустились Блодж и Клатт. Старший надсмотрщик недовольно всматривался в темноту:

- Куда ты запропастился, капитан? Хочешь зажилить выпивку?

- Вы уже выпили все свое вино, крысы!

Клатт испуганно взвизгнул; незнакомец и несколько мышей в темных плащах преградили ему дорогу к трапу. Он кинулся назад и столкнулся с Дандином. Блодж тем временем отвязал от пояса плеть и угрожающе занес ее:

- А ну прочь, если шкура дорога!

Но Дандин ударом меча перерубил плеть надвое:

- Она тебе больше не пригодится, крыса. Довольно ты издевался над беззащитными! - и он бросился к надсмотрщику; тот, издав хриплый вопль, отскочил и тоже выхватил меч.

Тем временем Дарри и Копс дали в спину Клатту хорошего пинка, и тот, кубарем пролетев по проходу, оказался в гуще гребцов - они поджидали его, размахивая обрывками цепей. Клатт сдавленно взвизгнул и затих навсегда.

Четыре глухих всплеска, один за другим, раздались в темноте. Это с верхней палубы сбросили тела; гребцы поняли, что их освободители расправились с оставшимися четырьмя пиратами. Дандин выпрямился и с отвращением вытер меч о шкуру Блоджа:

- Низкий трус! Он умел воевать только с беззащитными.

Гребцы поспешили на верхнюю палубу. Незнакомец и его отряд собирали оружие, которого на корабле было вдоволь. Завидев Дандина, новый друг кивнул:

- Ну что, готово?

- Долго возиться не пришлось. Что же теперь?

- Возьмем все, что можно унести, - оружие, еду, одежду, - а корабль затопим. Потом до поры скроемся в пещерах на другой стороне острова. Скоро придет время, когда мы ворвемся в форт Блейдгирт и покончим с Неистовым Габулом. Вы с нами?

Гребцы вопросительно смотрели на Дандина. Мышонок с жаром схватил протянутую лапу незнакомца:

- Да, да, с вами! Мы готовы разделить любые опасности. Мое имя Дандин из Рэдволла. Прошу, назови свое.

Широкая улыбка осветила суровые черты незнакомца.

- Меня зовут Джозеф Литейщик.


Глава 33


Утро выдалось чудесное; сизый дымок от костров, поднимаясь над деревьями, таял в прозрачной голубизне неба; солнечные лучи пронизывали кружевные кроны дубов, ясеней, платанов и рябин. Мягкий мох, шелковистая трава, всевозможные цветы ковром устилали землю; тут и там мохнатились густые заросли папоротника и крапивы.

Но крысы не замечали, как красиво вокруг, - все их помыслы вертелись вокруг еды. Кривоглаз долго распинался, переходя от лести к угрозам, но с голодными пиратами трудно было сговориться. Большинство крыс оказались на стороне Клыкача и Толстобрюха. Клыкач тоже был не лишен красноречия, особенно когда дело касалось еды.

- Братва, мы крысы-пираты, а не белки, и эти, как их... кроты, - витийствовал он. - Мы привыкли к морю, а не к зарослям и кочкам. В море всего довольно - и птиц, и рыбы, да и на чужих кораблях всегда найдешь чем поживиться. А в этом чертовом лесу нам пришлось затянуть пояса! Конечно, на безрыбье и рак рыба. Раков тут, правда, нет, но и этой мурой - листьями, ягодами, корнями всякими - можно заморить червячка. Только как знать, что из этой дребедени съедобно, а от чего разболится брюхо, а то и вовсе концы отдашь. Тут запросто попадешь впросак. Выбор у нас небольшой - подохнуть с голодухи или добыть себе пропитание.

Крысы встретили его слова одобрительным ревом.

- Золотые слова, Клыкач, - пожал плечами Кривоглаз. - Может, ты еще подскажешь, как нам добыть жратву?

Клыкач не замедлил с ответом:

- А оружие нам на что? Только с аббатскими пентюхами драться? Или невольников охранять, от которых проку, что от козла молока? Нет, оно сгодится для охоты. Разделимся на две группы: кто-то настреляет из лука птиц, кто-то будет рыбачить. И наедимся наконец до отвала.

Крысы вновь одобрительно взревели. Кривоглаз взмахнул мечом, требуя тишины:

- Хорошо, охота так охота! Если кто говорит дело, я не привык зря ерепениться. Мне, парни, вас морить голодом ни к чему. Но не забывайте про невольников. Мы взяли их в честном бою, неужели теперь позволим, чтобы их умыкнули у нас из-под носа? Построим для них прочную клетку, а уж потом отправимся на промысел.

Клыкач указал на капитана мечом:

- Дудки! Делай что хочешь, старый хрыч. А мы отправимся на охоту.

Крысы замерли. Наконец для Клыкача настал час мести. Кривоглаз принял вызов.

- Ну, приятель, давай сразимся! - прошипел он, сжимая меч.

Клыкач, тоже с мечом наготове, ходил кругами, припадая к земле:

- Дохлый крот тебе приятель, тухлая крысятина!

- Хараха, да ты, паскудник, похоже, вообразил себя капитаном!

- Уж мне-то больше пристало быть капитаном, чем тебе, поганая харя! Из тебя уже песок сыплется!

Заскрежетав зубами, они налетели друг на друга. Клинки скрестились. Дюжий Клыкач был намного сильнее; он яростно наскакивал на врага, орудуя мечом как дубинкой. Однако Кривоглаз был куда опытнее: используя костер в качестве барьера, он держал противника на безопасном расстоянии и ловко отражал все его выпады.

Они сражались безмолвно. Остальные крысы притихли, не решаясь подбадривать никого из дерущихся, - никто не знал, каков будет исход поединка. Пепел от костра стоял столбом, а враги все свирепели; и все же Клыкач, молодой и сильный, к тому же кипевший от давно накопившейся злобы, стал брать верх. Но Кривоглаз не собирался сдаваться - он проворно уклонялся от ударов соперника, который рядом с ним казался неуклюжим увальнем; клинки звенели, а крысы, обливаясь потом, пыхтели и скрипели зубами.

Однако Кривоглаз чувствовал: годы берут свое и ему не устоять против молодого громилы. Усталость уже сказывалась, силы его убывали с каждой секундой, и ему все труднее становилось держать противника в поле зрения единственного глаза. Но не зря хитрость была на его стороне - он лишь выжидал момента, чтобы переломить ход схватки. Лавируя и отскакивая таким образом, что Клыкач оказался у самого костра, Кривоглаз вдруг бросился в наступление. Клыкач подался назад, и огонь лизнул его лапы. Он взревел от боли. Кривоглаз отскочил в сторону, как бы давая противнику секундную передышку. Воспользовавшись этим, Клыкач на мгновение взглянул вниз, на обожженные лапы.

Это стоило ему жизни. Кривоглаз вырвал у стоящего рядом Фринка копье и метнул его. Хотя крысиный капитан дрожал от усталости и глаз его заливал пот, удар пришелся точно в цель.

В ветвях толстого бука, росшего поблизости, притаился лесной житель - толстая белка. Наблюдатель не сводил глаз с дерущихся. Когда Клыкач упал замертво, тот покачал головой:

- Хм, у малого не было шансов. Силы много, ума мало. А старый крысяк дело знает!

Впалая грудь Кривоглаза тяжело вздымалась. Но он победно сверкнул глазом, и крысы поняли, что со старым капитаном лучше не шутить.

- Ну, паразиты, кто еще хочет быть капитаном? Выходи!

Крысы молчали, словно проглотив язык. Они растерянно смотрели на недвижный труп Клыкача - несколько минут назад он был жив, хорохорился, задирал Кривоглаза. Лишь потрескивание веток в костре нарушало тишину. Кривоглаз приставил меч к горлу Толстобрюха:

- Ты, комок жира! Хочешь стать капитаном? Бедолага не мог вздохнуть - страх сдавил ему горло.

- Ннн-нет. Ттты... ннаш... кккапитан, - наконец выдавил он.

Кривоглаз одобрительно кивнул, решив сменить гнев на милость:

- Верно, приятель. Я - ваш капитан. И мое слово для вас - закон. А теперь слушайте приказ. Нарубите крепких сучьев и сделайте клетку для невольников. Потом - все в лес, посмотрим, чем здесь можно поживиться. Не слышу ответа!

- Будет сделано, капитан! - раздался хор покорных голосов.

Увидев старого друга, с удивительной ловкостью скатившегося с крепостной стены, Раф Кисточка радостно воскликнул:

- Дубовый Том, бродяга! Хвостом клянусь, это он!

И они принялись весело тузить друг друга, как это принято у белок при встрече. Рафа, обычно столь молчаливого и мрачноватого, было не узнать. Наконец он выпустил гостя и чуть отошел, чтобы рассмотреть его получше:

- Дай взглянуть на тебя, старый древолаз. Э, ну тебя и разнесло, прямо не белка, а добрый барсук. Что поделывал все это время?

Дубовый Том усмехнулся и похлопал себя по круглому брюшку:

- Рикчикчик! Путешествовал по лесам да ел, что мне еще делать? По правде говоря, больше ел, чем путешествовал, - страсть люблю побаловать себя всякой вкуснятиной. Только мне все на пользу! Поверишь ли, Раф, хоть я и толст, зато проворен, как никогда!

И белки вновь принялись бороться. Несколько малышей уже собралось вокруг - полюбоваться необычным зрелищем. Решив, что белки дерутся всерьез, они громко подзадоривали своего:

- Откуси ему хвост, Раф! Пусть знает наших!

- Двинь ему по толстому пузу! Смелее!

На шум поспешили матушка Меллус и аббат Бернар. Заметив их, Дубовый Том выпустил Рафа и исполнил несколько головокружительных прыжков.

- Отец Бернар, сколько лет, сколько зим! До чего я рад тебя видеть! Ага, и полосатая матушка тут как

309тут! Здорово, матушка Меллус! Теперь-то тебе не удастся искупать меня в корыте!

Барсучиха с притворно суровым видом махнула лапой:

- Погоди, Дубовый Том, я еще до тебя доберусь. Помню, помню, каким бедокуром ты был в детстве. Такого грязнулю надо было еще поискать. Наверняка твои лапы не знали воды и мыла с тех самых пор, как ты прошлым летом гостил в Рэдволле!

Толстяк с поразительной легкостью вскочил на спину барсучихи и прошептал ей на ухо:

- Что ты, у меня лапы чистехоньки! Кстати, я для тебя кое-что припас.

Он вытащил из дорожной сумки маленький сверток и протянул его матушке Меллус. Барсучиха принюхалась:

- Ого, лавандовое и жасминовое мыло! Где только ты его раздобыл, разбойник! Неужели стянул? А мы-то тебя в аббатстве совсем другому учили.

У Дубового Тома отвисла челюсть, а аббат ласково похлопал его по спине:

- Она шутит, дружище. Пойдем поговорим толком. Расскажи, что творится на свете - наверняка ты немало повидал во время странствий. Только перво-наперво - за стол. Ты как раз к обеду. Так что пошли скорее в сад. Насколько мне известно, на обед сегодня летний салат, суп из сельдерея, пирожки с кореньями и клубничный бисквит.

- Вы словно знали, что я сегодня нагряну! Обожаю клубничный бисквит! Йахаха! - и Дубовый Том вприпрыжку понесся в сад, на ходу кувыркаясь через голову.

Рэнн и Грабб смотрели ему вслед, разинув рты.

- Представляешь, что он выделывал, когда был маленьким. Да мы рядом с ним тихони.

- Улл, улл, такой толстый, а балуется.

Новость, которую принес весельчак Том, оказалась весьма серьезной и важной, особенно для Клэри. Полковник слушал, не пропуская ни слова мимо ушей.

Когда Дубовый Том закончил рассказ о том, что творится в лагере крыс, матушка Меллус бросила на зайца обеспокоенный взгляд. Полковник встал и прошелся туда-сюда в тени грушевых деревьев.

- Клетка, значит. Понятное дело. Слышь, а какого размера?

- Не маленькая - в ней ведь поместилась дюжина бедолаг. И страсть до чего прочная. Крысяки расстарались, отобрали самые толстые сучья и связали их крепко-накрепко. Такую клетку разломать - не пустяк.

Клэри ударил лапой по столу:

- Проклятье! Ей-ей, придется нам...

- О чем ты, полковник? - спросила его барсучиха.

- Да так, пустяки. Ей-ей, не о чем волноваться. Можете считать, что все невольники уже здесь, так вот! Сейчас пойду перекинусь парой слов с ребятами. Эти крысиные хитрости яйца выеденного не стоят.

Когда полковник ушел, к матушке Меллус ощупью подобрался Симеон. Слепой травник коснулся лапой щеки барсучихи:

- Ох, не верю я этому удальству! По-моему, у Клэри на душе кошки скребут.

Сакстус проводил глазами долговязую фигуру полковника:

- Вы заметили, если зайцы тревожатся, они никогда не показывают виду. Наоборот, держатся так, будто им все нипочем.

Меллус пристально взглянула на Сакстуса:

- Хоть ты и недолго живешь на свете, мышонок, в наблюдательности тебе не откажешь!

Заячья троица расположилась в общей спальне, на устланном тростниковыми циновками полу. Клэри смастерил макет крысиного лагеря - прямо из того, что подвернулось под лапу. Посредине он поставил большой квадратный фонарь:

- Вот она, эта проклятая клетка.

Зайцы задумались.

- Ей-ей, задачка не из легких, - потеребил навощенные усы Тим. - Крысяки-то, слышь, на охоту собирались. Может, нам стоит прямо сейчас к ним нагрянуть - в лагере будет пусто.

Клэри покачал головой:

- Нет, старина, не выйдет. Дубовый Том переполошил всю округу, и крысы не найдут ни рыбки, ни птички. Сейчас они наверняка в лагере, вернулись ни с чем, злые как черти. Сидят, понятное дело, у костра, жарят корешки да яблоки запекают. Теперь их в лес не заманишь, хорек их задери!

- Неужто ничего не придумать? - пожала плечами Хон Рози. - Крысы, значит, натянули нос зайцам! Хорошенькое дело.

Клэри тяжело вздохнул:

- Слышь, есть тут один выход. Один-единственный. Ей-ей, ребята, когда я узнал, что крысы и до Страны Цветущих Мхов добрались, меня точно осенило - пришло наше время!

Зайцы переглянулись.

- Ей-ей, я всегда говорю, двум смертям не бывать, одной не миновать, - беззаботно фыркнул Клэри. - Поступи мы по-другому, старина Ронблейд на нас и смотреть бы не захотел.

- Да уж, наверняка сказал бы: вы, мол, не зайцы, - усмехнулся Тим.

Рози взяла копье и принялась его чистить.

- Слышь, ребята, значит, решено. Ох, чую я, будет умора! Ухахухахахуха!


Неистовый Габул даже не стал закрывать зияющее в полу отверстие. Взглянув вниз, в темноту, где огромный черный скорпион уже взгромоздился на труп Плешебока, бывшего пирата с «Морского бродяги», он разразился безумным хохотом:

- Харахаха! Теперь у Кошкодера пропадет охота посылать ко мне гнусных шпионов. Доволен, Скраббаг, приятель?

В ответ раздался лишь злобный скрежет.

- На кой черт крысам-пиратам капитаны! У них есть Король. Знаю, знаю, весь этот сброд хочет меня погубить - барсуки, мыши, колокола, крысы! Харахаха, пусть перегрызут друг другу глотку! Габул им еще покажет!

Габул вихрем ворвался в пиршественный зал. Крысы, собравшиеся там, оторопев от удивления, наблюдали, как их король заговорил с громадным тусклым колоколом.

- Ну давай же приятель, звони! - хрипел он, уперев лапы в бока. - Звони в мою честь! Ничего, настанет день, и ты как миленький будешь трезвонить по моему приказу! По приказу великого короля Габула!

Затем он повернулся к крысам - в зале толпились пираты с двух кораблей, «Морского бродяги» и «Крысиной головы»:

- Что молчите, болваны? Или языки проглотили? Знаю, знаю, все вы проваландались зря и похвастаться вам нечем.

- В бухте затонул «Морской бродяга»!

Даже не взглянув на принесшего эту весть, Габул кинулся к окну:

- Разрази меня гром! Два корабля потопли один за другим, сперва «Темная королева», потом «Морской бродяга».

- «Темная королева», милорд? Но в бухте пошла ко дну «Крысиная голова».

Габул запустил когти в длинную спутанную бороду:

- «Темная королева», «Крысиная голова» - один черт! Со дня на день заявятся все остальные - «Стальной клинок», «Ночной разбойник», «Крабья клешня» и «Черный парус». Дайте мне знать, как только они бросят якорь в бухте.

И Габул выскочил за дверь. Встревоженный гул пронесся по залу:

- Да он совсем рехнулся!

- Держи карман шире! Морочит таких простофиль, как ты! Валяет дурака, а сам помнит наперечет все корабли, что сейчас в море.

- Выжил он из ума или нет, здесь, в форте, у него до праха всякого ценного барахла. Я точно знаю, мне капитан Флогга сказал.

- А где он сам, Флогга-то?

- И Плешебока давно не видать. Оба как сквозь землю провалились.

- Ничего, скоро все корабли вернутся. Тогда капитаны наверняка разберутся с этим придурком.

- Будем ждать, что нам остается. Корабли-то на дне. Какой-то гад расстарался, продырявил их, как решето.

- Ох, на Габула смотреть жуть берет! Глаза красные, сам весь грязный, оборванный. Носится, как угорелый таракан. Нет, такого еще не было. По правде сказать, я малость струхнул.

- Тут любой струхнет, приятель. Только, раз мы здесь застряли, ни к чему время впустую терять. Может, в кухне отыщется хоть какая-нибудь жратва?

Тарквин выполнял обязанности впередсмотрящего. Мэриел, устроившись на корме, следила, не появится ли позади корабль, а Ронблейд стоял у штурвала и держал курс, указанный маленькой ласточкой. Она покачивалась на проволочке под навесом.

Мэриел, отведя глаза от горизонта, взглянула на внушительную фигуру владыки Ронблейда. В шлеме и кольчуге он казался великаном из старинной легенды. Одной лапой он сжимал штурвал, а другой придерживал грозный меч Верминфейт; проницательные темные глаза всматривались в даль из-под мохнатых бровей, словно Ронблейд размышлял о какой-то тайне, открытой лишь барсукам. Именно для него, повелителя Саламандастрона, ее отец отлил дивный колокол и покрыл его затейливой резьбой; то было настоящее чудо, достойное благородного владельца. Где теперь Джозеф Литейшик, ее отец, жив ли он? Как велика была его любовь к дочери, как много он давал Мэриел; рядом с ним ей всегда было так спокойно. И он всегда был для Мэриел настоящим другом, а не только заботливым отцом... Неужели она не увидит больше его мудрых глаз, его приветливой улыбки?..

- Эй, старушка, ты что, уснула? Нас нагоняют корабли!

Голос Тарквина вернул Мэриел к действительности. На горизонте появились паруса сразу трех кораблей. Ронблейд немедля отдал распоряжения мышке и зайцу. Беспрекословно повинуясь приказу, Мэриел и Тарквин заняли места на палубе, а барсук укрылся на время в нижней каюте.

Три пиратских корабля, «Ночной разбойник», «Крабья клешня» и «Черный парус», возвращались на Терраморт; зная, что остров совсем близко, они понеслись наперегонки - каждому хотелось первым бросить якорь в бухте.

Смертоклык, капитан «Черного паруса», крепко сжимал штурвал; корабль несся на всех парусах, подгоняемый юго-восточным ветром, и капитан следил, чтобы судно не сбилось с курса. Вдруг он увидел, что «Ночной разбойник» капитана Кособрюха обходит их:

- Эй, Кособрюх, зря разогнался! Ставлю бочонок доброго вина, что мой «Черный парус» первым войдет в бухту!

Кособрюх презрительно взмахнул лапой:

- Эта старая лоханка? Не смеши, приятель!

Тут бесшабашный корсар Гнилозуб ловко проскользнул на своем корабле между двумя другими.

- Хо-хо, я покажу вам, как ходят под парусами настоящие пираты! Бочонок вина - ерундовая плата за такой урок!

Все три корабля рванули вперед, ветер раздувал паруса, весла дружно вздымались и опускались, ближе всего к «Стальному клинку», где на палубе стояли Мэриел и Тарквин, оказался «Ночной разбойник».

Кособрюх смахнул со лба брызги и бросил взгляд на чужой корабль. У руля стояла крыса необычно маленького роста, а впередсмотрящий, наоборот, был на редкость долговязый. Оба щеголяли в потрепанных пиратских шелках.

- Эй, на «Стальном клинке»! Откуда идете? - заорал Кособрюх.

Маленький рулевой молча указал налево. Кособрюху было этого вполне достаточно.

- Ага, с юга. Мы-то держались западнее, потому и не встретились. Хотите с нами наперегонки? Кто первым придет в Терраморт, получает бочонок вина.

Маленький рулевой покачал головой, указал на штурвал и пожал плечами. Кособрюх кивнул:

- Понятно, приятель, руль не в порядке. А где капитан Лупоглаз?

Долговязый впередсмотрящий знаками изобразил, дескать, спит: он опустил голову на лапы и потом указал вниз.

- Вот ленивый боров! - расхохотался Кособрюх. - Дрыхнет средь бела дня. Небось наклюкался?

Долговязый качнулся и схватился одной лапой за живот, другой - за голову. Кособрюх расхохотался еще пуще:

- Тысяча чертей, ну и пьянь! Когда продерет глаза, скажи ему, что он упустил случай выиграть бочонок вина!

Пираты помахали «Стальному клинку» на прощание, три корабля очертя голову понеслись к Терраморту и вскоре скрылись из виду; Кособрюх прокричал остальным капитанам, что Лупоглаз пьян в стельку, и те тоже вволю повеселились.

Из нижней каюты высунулась огромная голова Ронблейда.

- Что, пронесло?

Тарквин с облегчением вздохнул:

- Так точно, милорд. Ох, натерпелся я страху! Подойди они чуток поближе, все, конец. Верняк они разглядели бы, что мы с Мэриел вовсе не гнусные крысяки.

Мэриел вытерла лоб:

- Ух, вся мокрая! Это не брызги, это пот. Даже не знаю, сослепу, что ли, он принял нас с Тарквином за своих. Или сам глаза успел залить?

Ронблейд поднялся на палубу:

- Свернем пока паруса. Пусть крысы придут на Терраморт намного раньше. Дуй наверх, Тарквин. Я слишком тяжел, чтобы лазить по мачтам, а у Мэриел хватает дел на палубе.

Тарквин запрокинул голову, взглянул на мачты, кренящиеся под напором ветра, в ужасе прикрыл лапой глаза и пошатнулся:

- Хорошенькое дело! Мне карабкаться на высоченную жердину, да еще и сворачивать эти огромные простыни. Шутишь?

Ронблейд указал на верхушку мачты.

- Отставить разговоры! - непререкаемым тоном заявил он. - Наверх!

Тарквин поплевал на лапы. Над кораблем пролетала чайка, и заяц умоляюще закричал:

- Эй, там, в воздухе, красавица пернатенькая! Будь другом, сверни парочку парусов, тебе ж это ничего не стоит.

Но чайка не обратила на него ни малейшего внимания. Могучая лапа Ронблейда по-прежнему показывала наверх.

- Живее! Не выводи меня из терпения!

Обмирая от страха, Тарквин принялся карабкаться по шаткой мачте. При этом он ухитрялся осыпать упреками чайку, которая парила над мачтами, привлеченная необычным зрелищем.

- Слышь, старая перина, ну ты и вредная! Да ты после этого не чайка, а ворона. Ох, видела бы меня сейчас Хон Рози, ей-ей, лопнула бы со смеху!


Глава 34


Хон Рози была серьезна, как никогда в жизни. Дозорный отряд притаился в чаще около самого крысиного лагеря. Вместе с ними были белки - Раф Кисточка, Дубовый Том и очаровательная Роза. Зайцы вооружились до зубов - луки, стрелы, копья, кинжалы. Полковник Клэри давал белкам последние указания:

- Значит, ребята, все понятно? Как я крикну, летите во весь дух, хватайте пленников - и деру! Сначала бегите на север, потом сделайте петлю и жмите прямиком в аббатство. Я потолковал с этим здоровенным парнем, выдрой Флэггом, он будет ждать вас на стене. И запомните: чтобы там ни случилось, ваше дело - доставить этих бедолаг в аббатство, так вот!

Раф Кисточка похлопал Клэри по спине:

- Все ясно. Доставим в целости и сохранности. Ну а вы-то трое? Что будет с вами?

Тим проверил, прочна ли тетива лука:

- За нас не волнуйся, старина. Нас, зайцев, слышь, ни стрела, ни копье не берет.

- Ей-ей, Тим, ты прав. Так что вы, ребята, знай тащите этих, как бишь их, невольников, в аббатство. А мы здесь малость поразвлечемся! Отделаем крысяков в лучшем виде!

Клэри взглянул в ночное небо:

- Все, друзья, пора!

Раф, Том и Роза пожали на прощание зайцам лапы.

- Значит, вы прячетесь в лесу и ждете моего сигнала, - напомнил Клэри.

- Ну все, Тим, до скорого. Удачи, дружище!

- Пока, старина. Выше нос!

Роза помахала лапкой:

- До встречи, Хон Рози! Увидимся в аббатстве.

- Увидимся, красулечка! - кивнула Рози. - А теперь иди.

Когда белки скрылись из виду, полковник Клэри окинул взглядом зайцев:

- Хоть картину с вас рисуй!

Тим напоследок подкрутил усы:

- Как говорил мой старикан папаша: неряха - худой вояка.

Приготовив луки и стрелы, они направились к крысиному лагерю, тихонько переговариваясь по пути:

- Надолго они запомнят зайцев!

- Понятное дело, запомнят, Клэри. Не подведем старину Ронблейда, так вот!

- Слышь, Клэри, а как начнется потеха, посмеяться-то можно будет?

- Хохочи во всю глотку, Рози, старушка!

Крысы суетились у костров. Каждый, толкаясь и пихаясь, отвоевывал себе местечко у огня - надо было приготовить пищу. Дубовый Том не зря старался, предупреждая обитателей окрестных лесов, - крысы вернулись ни с чем. Правда, они наткнулись на рощу диких яблонь и груш и нарыли корней одуванчика. Так что и на этот раз им пришлось обойтись без мяса. Все, однако, убеждали друг друга, что завтра невесть куда пропавшие рыбы и птицы обязательно вернутся и охота будет удачнее.

Понурые, невольники сидели в огромной деревянной клетке. Сделанная из толстых сучьев, крепко-накрепко связанных веревками, она и впрямь была на редкость прочной. Пленники с тоской глядели на мучителей: они знали, что им придется утолять голод жалкими объедками, оставшимися после крыс.

Паккатуг, припав к деревянной решетке, жадно смотрел в лес, раскинувшийся вокруг. В неволе Паккатуг отощал и облез; ему пришлось привыкнуть к постоянным тычкам и грубым окрикам. Как проклинал он тот день, когда увидел «Темную королеву» и пошел за нею вслед, думая поживиться крысиным добром! Сидя в клетке, он мысленно возвращался в уютное лесное укрытие, где приветливо журчит ручей, камни покрыты мягким мхом, а сквозь зеленый лиственный купол льется приглушенный солнечный свет.

И вдруг Паккатуг увидел трех зайцев - то были его старые знакомые из дозорного отряда. Суровые, сосредоточенные, шли они через лагерь, направляясь к клетке; все трое были в полном вооружении, каждый держал наготове лук. Паккатуг заморгал, не веря своим глазам. Но нет, это действительно были зайцы - они двигались прямо к цели, словно не замечая копошившихся у костров крыс.

Пират по имени Блохолов первым поднял тревогу:

- Эээ! Что такое? Вот дают!

Не тратя лишних слов, Тим повернулся и прикончил крысу - тяжелая дубовая стрела вонзилась Блохолову в брюхо, так что он отлетел на три шага. В лагере поднялся переполох. Крысы не успели сообразить, что к чему, как еще двое упали, пронзенные стрелами Клэри и Рози. Едва пустив стрелу, зайцы уже вновь натягивали тетиву.

- Взяаать! - завопил Кривоглаз. - Что вы стоите, ублюдки! Разорвите их на куски!

Один из пиратов, по имени Криволап, стряхнул оцепенение, схватил копье и замахнулся, но Клэри опередил его - Криволап был так близко к полковнику, что стрела не только пронзила его насквозь, но и ранила пирата, стоявшего рядом. Рози выдернула копье из лап мертвеца, и зайцы, убыстряя шаг, вновь устремились к клетке.

Рози прицелилась в искаженную злобой морду Кайбо и спустила тетиву; пират захлебнулся собственным визгом.

Перекрыв вопли и стоны крыс, над лесом разнесся воинственный клич Саламандастрона, издавна наводящий ужас на врагов:

- Еууууулааалиааа!

Наконец зайцы, не прекращая посылать стрелы в гущу крысиной своры, прорвались к клетке. Паккатуг просунул сквозь решетку лапы:

- Нож! Дайте мне нож, я перережу веревки! Клэри бросил ему отточенный, как бритва, нож:

- Здорово, старина! Разделайся побыстрее с задней стеной этой корзинки!

В правую лапу Тима вонзилось копье. Заскрежетав зубами от боли, заяц вырвал копье из раны и метнул назад, во владельца; тот повалился наземь.

- Хм-м, бегун из меня сегодня, ей-ей, неважный.

- Слышь, старина, тут такое дело, что бегать, похоже, не придется, - обернулась к нему Рози, раздавая удары направо и налево. - Жаль, конечно, да что делать!

Клэри яростно дубасил крыс по головам тяжелым луком.

- Да, ребята, видно, и для нас настала последняя битва! От судьбы не уйдешь! Зададим же им жару. Еще несколько славных выстрелов, и можно давать сигнал. Луки к бою!

И еще три стрелы вонзились в визжащую крысиную орду. Паккатуг тем временем перерезал веревки, скрепляющие заднюю стену клетки. Решетка развалилась. Испуганные невольники молча сбились в кучу. Паккатуг торопливо растолкал их, пробился к передней решетке, просунул сквозь нее лапу и потянул Клэри за пояс:

- Готово! Выход свободен!

- Раф, Том, Роза! Поооооораааа! - оглушительно взревел Клэри.

Раненому Тиму пришлось опуститься на колени. Обе его задние лапы были пробиты, но мужественный заяц по-прежнему посылал во врага стрелы, однако запас в его колчане уже иссякал. Бросив взгляд на клетку, Тим увидел, как белки выталкивают оттуда растерянных пленников и тащат их за собой в лес. Рози душила тетивой лука судорожно корчившегося пирата, а Клэри орудовал обеими лапами, зажав в каждой по копью.

- Все идет как по-писаному, Рози, старушка!

- Высший класс, Клэри! Ухахухуха! Кривоглаз носился за спинами крыс, подбадривая отступавших ударами меча.

- Вперед! Хватайте их, трусы, слизняки, недоноски! - исступленно надсаживался он. - Смерть зайцам! Смеееерть!

Фринк прицелился и метнул длинный кинжал:

- Есть! Угодил прямо под ребра самому здоровенному кролику!

В ту же секунду пирата пронзила стрела - торжествующая ухмылка так и не успела сползти с его губ.

Тим потянул Клэри за лапу:


- Слышь, старина, мой колчан пуст. Приподними меня и дай копье.

Подоспевший Паккатуг помог Тиму подняться. Увидев белку, Клэри грозно сверкнул глазами:

- Это что еще за новости? Почему ты не ушел с остальными? Разве не знаешь, что приказ старшего по званию - закон?

- Я останусь здесь, - непреклонно заявил Паккатуг, уже успевший вооружиться пиратской саблей и копьем. - Эти гады заплатят мне за все издевательства. Паккатуг не прощает оскорблений. Сейчас они у меня поплачут кровавыми слезами!

Рози проворно увернулась от удара мечом - тот лишь слегка оцарапал ей морду.

- Молодчага, Пак, старина! Вот это по-нашему! Задай им перцу!

Зайцы швырнули в крыс пустые колчаны и бесполезные теперь луки, а потом пустили в ход кинжалы и копья. Они врезались в самую гущу крыс.

- Чудная прохладная ночка для жаркого боя! - гремел неунывающий Клэри.

- Ей-ей, старина, ночью сражаться всегда сподручнее, - откликнулся Тим.

Рози похлопала Паккатуга по спине:

- А ну крикнем в честь Саламандастрона и славного старого аббатства! Давай, ребята!

- Еууууулаааалиааа!

Зайцы и белка вновь обрушили на врага град смертельных ударов.

Возвращения отважных освободителей ждал не только Флэгг: в эту ночь все жители аббатства собрались на северной стене, освещенной мерцающим светом факелов. Тревожная тишина висела в воздухе; все молчали, не сводя глаз с тропы, на которой играли лунные лучи. Матушка Меллус и Флэгг держали наготове луки. Слепой травник Симеон стоял рядом с аббатом и Диббунами - все были так поглощены ожиданием, что забыли отправить малышей спать.

- Видно что-нибудь, Бернар? - Симеон говорил шепотом, но слова его гулко разнеслись в тиши. - Нет, друг мой. В лесу ни одна ветка не дрогнет, и на тропе никого.

- Улл, улл, они освободили пленников? Они скоро придут?

Симеон погладил Грабба по бархатистой головке:

- Скоро. Но ты, юный крот, должен быть тише воды ниже травы.

- Я и так ниже. И рот держу на замке. Ш-шш!

- Ох, чует мое сердце, сложат они бедовые головушки, - прошептала матушка Меллус на ухо Флэггу. - Куда ж это годится, шестеро против целой шайки. А все я виновата. Пристала к полковнику, послала их на погибель.

Флэгг покачал головой:

- Не вини себя. Клэри знал, что ему и его отряду предстоит последний бой. Он показал мне свиток - там говорится об этом без обиняков. Я сжег его в кухонном очаге, так велел сам полковник. Судьбы зайцев из Саламандастрона предопределены с рождения. Они в юности приносят клятву отдать жизнь борьбе с пиратами. Таков их удел.

Минута шла за минутой, час за часом; рэдволльцы застыли в ожидании. Порой тени пробегали по тропе, и казалось, вдали слышен шорох шагов; но в следующее мгновение все понимали, что это всего лишь тени несущихся по небу туч и шелест ветра, играющего листвой.

Усталые Диббуны в конце концов улеглись прямо на стене, притулившись друг к другу, и уснули. Сестра Шалфея принесла одеяла и накрыла малышей.

Сакстус и сестра Серена притащили из кухни огромный котел с похлебкой из лука и сельдерея; вслед за ними шли брат Олдер и Коклебур, нагруженные горами пшеничных лепешек.

Гейб Дикобраз взглянул на восток - небо над верхушками деревьев уже чуть посветлело.

- Через пару часов рассветет.

Кротоначальник, громко чавкая, опустошал миску. Неожиданно на плечо ему легла лапа Симеона.

- Ш-шш! Мне кажется, я что-то слышу.

Аббат Бернар вскинул лапы, призывая всех к молчанию:

- Что? Что ты слышишь, Симеон?

Слепой травник подался вперед; усы его чуть подрагивали.

- Что? Пожалуй, лязг металла... да, да, это лязг металла. Неужели на тропе никого не видать?

- Ни души.

- Снова он, этот звук. Теперь уже на самой опушке. Лязг металла... Подожди... Это же цепи! Как я сразу не догадался!

Сакстус подпрыгнул и радостно завопил:

- Урра! Они идут! Я вижу, вижу! Вон там Раф Кисточка, а за ним невольники. Эй, Раф, привет!

- Приготовьте лук и стрелы и становитесь вот здесь, рядом со мной, - на всякий случай распорядился Флэгг. - Сакстус, Кротоначальник, Гейб, возьмите у ворот пики. Да не зевайте! Вдруг за ними гонятся крысы!

Но погони не было; вскоре последние двенадцать невольников оказались в стенах обители, в полной безопасности. Когда цепи были сняты с их исхудалых лап, аббат Бернар принялся расспрашивать трех белок, что же произошло в крысином лагере. Роза и Дубовый Том плакали навзрыд; даже невозмутимый Раф Кисточка не мог сдержать слез, вспоминая о подвиге дозорного отряда зайцев:

- Они знали, их ждет смерть. Но они шли без страха, смеялись и шутили. Я видел, крысы навалились на них со всех сторон.

- Кто мог знать, что они отважатся на такое? - Голос Дубового Тома прерывался, губы дрожали. - Погибнуть, чтобы выручить других. Сами пошли навстречу концу.

Платок Розы промок насквозь, и Кротоначальник протянул ей свой.

- Они совсем не боялись смерти. Рози улыбнулась мне на прощание и сказала: «Увидимся». О, отец Бернар, как они могли на это решиться?

Аббат Бернар задумчиво покачал головой:

- Нам не дано этого знать, дитя мое. Чужая душа потемки. К тому же мы, жители Рэдволла, сущие младенцы во всем, что касается войны. А полковник Клэри и его зайцы выросли в битвах и сражениях. Дни их сочтены с рождения, и они знают, что написано им на

роду.

Сакстус потупился:

- Да, они все знали. Знали, что им предстоит спасти Рэдволл, освободить несчастных, попавших в плен к крысам, и отдать свои жизни. Они с улыбкой отправились навстречу судьбе. А я-то считал, что зайцы легкомысленны и война для них лишь игра. Я думал, что они не знают жалости. О, как я ошибался! Буду вспоминать об этом всякий раз, прежде чем подумать о ком-то с осуждением.

Прежде чем лечь, Симеон и аббат подошли к главным воротам проверить, все ли в порядке. На небе уже вспыхивали алые отблески рассвета.

- Вот так - за одну ночь кто-то обретает свободу, а кто-то находит смерть.

Аббат оттолкнул с дороги камень:

- Ты прав, Симеон. Эй, вы, двое, что это вы здесь делаете? Ну-ка сюда, живо!

В ворота вкатились Бэгг и Ранн, оба в ночных рубашках.

- Почему вы не в кроватях, негодники? Или по грибы спозаранку собрались? Бэгг сонно потер глаза лапой:

- Да нет, мы просто помахали на прощание Флэггу и матушке Меллус.

Распахнув ворота, аббат выбежал на тропу и огляделся:

- Флэггу и матушке Меллус! Где же они? Вы что, ребята, зубы мне заговариваете?

Оба сорванца обиженно затрясли головами:

- Что ты, отец Бернар! Честное слово, мы их видели!

- Они вон куда пошли, в лес. - Ранн показал на север. - У них с собой были огроменные луки и полным-полно стрел.


Глава 35


Габул выдернул из ножен меч и подозрительно зыркнул на трех капитанов, вошедших в пиршественный зал во главе целой орды пиратов:

- Зачем явились? Что надо?

- Ты сам приказал нам явиться, Габул.

- Король Габул. Намотайте на усы - называть меня только Король. Есть новости?

- Никаких. Похоже, проклятый Кривоглаз пошел ко дну вместе с «Темной королевой».

Габул рассеянно запустил когти в спутанную бороду:

- Вот как? Так знайте, я давно уже покончил и с Кривоглазом, и с «Темной королевой». Теперь признавайтесь, паразиты, потопленные в бухте корабли - ваша работа?

- Какие корабли?

- Два корабля затонули прямо в гавани. Ладно, черт с ними. Скажите лучше, слышали колокол? А как насчет здоровенного барсука, небось перетрусили, когда его увидели?

Кособрюх ошарашено перевел взгляд с Гнилозуба на Смертоклыка. Все трое пожали плечами, удивленно вздернув брови. Габул подскочил к колоколу:

- Взгляни-ка на них, приятель! Они не слышат твоего трезвона! Почему же мне он не дает покоя?

- Он тронулся, всякому ясно, - прошептал Кособрюх Гнилозубу. - А я-то думал, брешут.

Габул тут же налетел на них:

- Ага, сговориться решили! Замышляете, как меня извести! Не сметь!

Кособрюх взял у одного из пиратов бочонок с вином. Опустив бочонок на стол, он коснулся его рукояткой меча:

- Кто посмеет замышлять против тебя, король Габул? Иди же, выпей вина! Я выиграл его в честном состязании!

Гнилозуб меж тем подошел к окну. Минуту он постоял там, потом со смехом повернулся к остальным:

- Хо-хо! В бухту входит «Стальной клинок». Тащится, как дохлая селедка. Наверняка Лупоглаз еще не проспался.

Пираты устремились к окну. Смертоклык украдкой потянул Кособрюха за рукав:

- Эй, приятель, а ты оставил на борту караульных? Кособрюх поскреб спину когтями:

- Нет, зачем? Все парни здесь, со мной. Смертоклык указал вниз:

- Тогда кто вывел все три корабля в море? Кособрюх выхватил меч и ринулся на Габула:

- Это все твои штучки! Что ты задумал, сознавайся!

Но Габул, казалось, не замечал разъяренного капитана. Взгляд его расширенных от ужаса глаз был устремлен на исполинскую фигуру, возвышавшуюся на палубе «Стального клинка». Крысиный король издалека узнал, кто это.

- Арахаха! Барсук, барсук! Он здесь!

В пиршественном зале стены тряслись от шума - перекрикивая друг друга, три капитана и их повелитель отдавали приказы:

- Живо вниз, в гавань! Они умыкнули «Черный парус»!

- Убейте барсука! Тот, кто его прикончит, будет капитаном!

- Какие-то гады захватили корабль! Убейте его!

- Что вы стоите, кретины! «Крабью клешню» уводят у нас из-под носа!

- Озолочу того, кто убьет барсука! Слово Габула!

Как только «Стальной клинок» вошел в бухту острова Терраморт, Мэриел увидела, что навстречу ей двигаются три пиратских судна. Ронблейд, осторожно лавируя, провел  корабль между ними.

- Странно, они ведь недавно прибыли. Зачем же вновь выходят в море?

Тарквин приставил лапу козырьком ко лбу и вгляделся пристальнее:

- Хорошенькое дело! На палубе-то вовсе не крысы! Что у них творится, никак не возьму в толк!

- Эй, Мэриел!

У мышки перехватило дыхание. На берегу стоял Дандин и махал ей лапой. Подпрыгнув чуть не выше головы, Мэриел замахала в ответ.

Они бросили якорь и вброд по мелководью выбрались на берег. В ту же секунду Мэриел и Тарквин оказались в объятиях Дандина. Они тоже тискали его, ощупывали, теребили за усы, дергали за лапы, словно не могли поверить, что это действительно он, живой и невредимый. Смеясь и плача от радости, Дандин принялся рассказывать о своих приключениях:

- Ох, ребята, ну до чего я рад вас видеть, я же думал, вы пошли ко дну. А мне и погоревать-то толком было некогда - в такую мы с Дарри влипли передрягу. Врагу не пожелаю служить гребцом на пиратском корабле. По сравнению с крысами сальнорыла - милейшие зверюшки.

Наконец радостная суматоха немного улеглась; Мэриел представила Дандина Ронблейду.

- А где же Дарри? - Мышка встревоженно огляделась по сторонам.

Не успела она договорить, как на тропе, ведущей в гавань, показался ежик, а с ним две землеройки. Вид у Дарри был бравый - плащ с капюшоном, широкий кожаный пояс, на котором посверкивали кинжалы.

- О Дарри, да ты настоящий головорез! - расхохоталась Мэриел.

Но ежик не был расположен шутить. Пыхтя и отдуваясь, он указал назад:

- Уф! Быстро уходим, сюда мчатся сотен пять крыс. Уж конечно, они по ваши души. Микла, Флэн, займитесь кораблем. А я провожу друзей в пещеры. Только не мешкайте, крысы уже близко!

Микла и Флэн вброд направились к «Стальному клинку» - его ждала та же участь, что и три других пиратских корабля.

Вслед за вновь обретенными друзьями Мэриел, Тарквин и Ронблейд двинулись по тропе, ведущей прочь от форта Блейдгирт, к неприступным скалам, нависающим над морем к западу от бухты.

Отряд, возглавляемый Смертоклыком и Кособрюхом, вылетел на берег; крысы остановились, тяжело переводя дух.

Кособрюх в бессильной ярости швырнул меч оземь:

- Тысяча чертей! Мы остались с носом! Корабли не догнать!

Смертоклык носился по берегу в поисках лодки, но тщетно:

- Разрази меня гром! Неужели мы будем стоять, и смотреть, как они уводят  корабли?

Предприимчивый пират по имени Когтелом, отстегнув громоздкую саблю, зажал в зубах кинжал и вошел в воду:

- Капитан Кособрюх, до «Стального клинка» лапой подать. Доберемся до него вплавь, отобьем и догоним остальные корабли.

Кособрюх поднял брошенный меч:

- Вот это другой разговор! Вперед, парни! Есть среди вас хорошие пловцы?

Семеро пиратов, тоже зажав в зубах кинжалы, устремились вслед за Когтеломом.

Смертоклык указал вверх, на каменистую тропу, петляющую между скал:

- Гляньте! Вон он, вон! Барсук!

Дандин оглянулся на крысиную орду, с визгом снующую по берегу:

- Э, да они нас заметили! Бегут вслед!

Ронблейд прислонился к скале и сжал в обеих лапах меч Верминфейт:

- Идите. Я их задержу.

Дандин подошел к барсуку. Грудь Ронблейда тяжело вздымалась, глаза, устремленные на преследователей, словно окаменели. Мышонок коснулся могучей лапы:

- Тебе ни к чему оставаться. Идем. Они нас не найдут.

Барсук замешкался, но все четверо подскочили к нему и потащили наверх; обогнув нависающий над тропой выступ скалы, они скрылись от глаз крыс. Дарри подскочил к внушительному валуну и с легкостью оттолкнул его. Перед ним открылся вход в туннель.

- Ну и ну! - выдохнул изумленный Тарквин. - Хорошенькое дело, Дарри! Туннель - это как раз то, что надо, ей-ей! Слышь, старина, как это ты ухитрился своротить такую громадную каменюку одной лапой?

Дарри гордо выпятил грудь:

- Просто я сегодня как следует позавтракал.

- Этот удалец дурит вам головы, - рассмеялся Дандин. - Камень перевалить ничего не стоит. Залезайте быстрее в туннель, сами увидите.

Они по очереди проскользнули в лаз; громадному Ронблейду пришлось согнуться в три погибели. Последним пролез Дандин. При помощи трута и кремня он запалил факел и передал его Мэриел:

- На, держи. Смотрите, что сейчас будет! - Он высунулся из лаза наружу, легонько толкнул валун и тут же отскочил. Огромный камень слегка покачнулся и скатился на прежнее место, закрыв вход в туннель. - Здорово придумано, правда? А теперь - тихо! Крысы идут.

Смертоклык и его пираты обогнули выступ скалы. Перед ними открылся новый изгиб тропы, уводящей вверх, однако там не было ни души. Напрасно крысиный капитан рыскал глазами туда-сюда.

330

- Тысяча чертей, они были здесь. Сквозь землю провалились, что ли?

- Похоже на то, капитан.

- Заткни пасть, остолоп! Наверняка они где-то поблизости.

- Знаешь, мой папаша частенько говаривал, что барсуки умеют творить чудеса. Может, они в воздухе растворились?

Смертоклык наградил догадливого пирата пинком в зад:

- Видно, у твоего папаши вместо башки был мешок с опилками, а сынок от него недалеко ушел. Хватит пороть чушь! Нутром чую, они где-то здесь.

- Капитан, может, нам стоит сдвинуть вон тот здоровенный валун - вдруг они за ним спрятались?

- Может, мне стоит расшибить об этот валун твою морду, а? Молчи лучше, чурбан, умнее казаться будешь. Давайте ищите, парни! Землю ройте носом!

И крысы принялись обшаривать каждую пядь. Один из пиратов оказался совсем близко от валуна; он принюхался и толкнул приятеля:

- Вроде дымом тянет.

- Да нет. Это мозги старины Смертоклыка дымят с перегрева - бедолаге никак не смекнуть, куда же этот чертов барсук подевался. Хи-хи-хи!

- Эй, вы, двое, хватит языками чесать. Сейчас прогуляюсь мечом по вашим спинам!

Друзья, сотрясаясь от приступов беззвучного хохота, прислушивались к перебранке незадачливых крыс. Даже Ронблейд пару раз тихонько фыркнул. Наконец Дандин взял факел и направился вперед, освещая извилистый каменистый коридор:

- Пора. Эти недоумки долго здесь будут комедию ломать.

Узкий проход постепенно спускался все ниже и ниже. Мэриел шла рядом с Дарри. В неровном свете факелов она могла разглядеть лишь шершавые темные стены.

- Дарри, куда мы идем?

- В Главную пещеру. Там уже ждут ребята из ОСГ.

- Чего-чего? Какой такой ОСГ?

- ОСГ - это Отряд Смерть Габулу, - сказал Дарри, грозно взмахнув кинжалом. - Видела бы ты командира! Наверняка он тебе понравится. Тем более он тебя давно знает.

- Откуда ему меня знать? - спросила озадаченная мышка.

Даже в темноте было видно, как Дарри до ушей расплылся в улыбке:

- Как откуда? Да ведь он твой папочка, Джозеф Литейщик.

В ту же секунду Мэриел вырвала у ежика факел и бросилась вперед. С быстротой молнии она исчезла за поворотом туннеля, оставив друзей в темноте; лишь эхо доносило до них звенящий от счастья голос мышки:

- Отец! Отеееец!

Вход в просторную пещеру зиял в скалах высоко над морем; яркие солнечные лучи проникали туда, разгоняя полумрак. Бывшие подневольные гребцы и слуги форта, а ныне бойцы ОСГ, устроившись на каменных выступах, занимались делами - кто начищал и точил оружие, готовясь к предстоящему сражению, кто возился у костра с обедом. Но когда в пещеру влетела запыхавшаяся мышка, все замерли.

Позабыв обо всем, Мэриел отшвырнула горящий факел и бросилась на шею отцу. Слезы текли из ее глаз ручьями, так что серебристая шерсть на плече Джозефа вскоре промокла насквозь.

- Отец, отец! Я знала, что найду тебя!

Наконец-то Джозеф Литейщик вновь сжимал в объятиях единственную дочь; радость захлестнула его, растопив без остатка боль и горечь минувших дней. Он улыбался, украдкой смахивая слезинки, застилавшие его сияющие счастьем глаза.

- Мэриел... милая, как ты выросла... тебя и не узнать. Я верил, что ты жива, верил. Разве моя дочка может умереть? И вот ты вернулась, моя Мэриел, моя маленькая Мэриел!

Из туннеля, спотыкаясь, вышли на свет остальные; Дарри потирал распухшую мордочку - в потемках он налетел на выступ скалы.

- Ох, Мэриел, погоди, пожалуюсь я на тебя дядюшке. Надо же, ускакала, а мы, горемыки, блуждай в кромешной тьме. И не стыдно тебе?

В эту ночь в пещере весело полыхал огонь; огромные тарелки из раковин были полны угощением - горячим ячменным хлебом, овсяными лепешками и засахаренными фруктами, взятыми на пиратских кораблях. Пиво из одуванчиков лилось рекой. Друзья собрались вокруг Джозефа, и он начал рассказ:

- Габул вытолкнул меня из окна пиршественного зала. Но мне повезло - на лету я не размозжил голову о скалы. Правда, ударившись о воду, я лишился чувств. Меня так долго держали впроголодь в сыром подземелье, что я был слаб, как муха. Будь я в полной силе, я бы с легкостью выплыл. А так меня носило по морю и, в конце концов, прибило волной к скалам в небольшой бухте. К счастью, вот этот парень нашел меня. - И Джозеф указал на одного из бойцов, полевую мышь, - тот сидел чуть поодаль и точил меч.

Услышав, что о нем говорят, он поднялся, поклонился и назвал свое имя:

- Тэн Лок.

- Тэн Лок не любит попросту тратить слов, - продолжил Джозеф. - Но на душе у него накипело много. Крысы убили всю его семью, а его сделали гребцом на пиратском судне. У парня одна мечта - повстречаться со Смертоклыком, капитаном «Черного паруса», и расквитаться с ним за все. Ну ладно, вернусь к своей истории. Тэн Лок нашел меня, а вместе и горе не беда - теперь мы помогали друг другу. Нам приходилось скрываться: попадись мы на глаза крысам, не бывать бы нам в живых. Мы держались в отдаленной части острова, лазили по скалам и холмам в поисках съедобных растений. И вот однажды мы обнаружили эту пещеру и целый лабиринт подземных ходов - завтра я проведу вас по ним, друзья мои. Выяснилось, что туннели пересекают весь остров, и мы с Тэн Локом могли теперь, ничем не рискуя, передвигаться под землей в любом направлении. По ночам мы забирались на пиратские корабли и похищали припасы, оружие - словом, все, что могло нам пригодиться. А потом к нам присоединились другие - беглые слуги из форта, ослабевшие гребцы, которых вышвырнули на берег. Тогда мы и решили основать ОСГ - Отряд Смерть Габулу. Конечно, отряд куда меньше, чем крысиные орды, а все же, думаю, недалек тот час, когда мы возьмем с боя форт Блейдгирт и освободим землю от Неистового Габула. Мы возьмем не числом, а отвагой и решимостью!

Ронблейд поднялся, сжимая обеими лапами рукоять грозного меча Верминфейт:

- Много лет назад я дал клятву убить Габула. Пусть же он достанется мне!

Джозеф коснулся длинного ножа, висевшего у него на поясе:

- Я не могу уступить тебе Габула, Ронблейд Широкая Полоса. В тот самый день, когда я узнал, что он бросил мою Мэриел в море, я поклялся покончить с этим мерзавцем.

Мэриел вскочила, размахивая Чайкобоем:

- Посмотрим, кто доберется до него первым! Я, Мэриел Чайкобой, давно задумала расправиться с Габулом. Он мой по праву.

Тарквин нагнулся к Дандину:

- Слышь, старина, а ты что скажешь?

Мышонок не спеша извлек из ножен меч:

- Вот он, беспощадный клинок Мартина Воителя. Издавна он разит зло. Он поразит и Габула.

Тарквин и Дарри торопливо перешептывались, потом вдруг оба вскочили и затараторили, перебивая друг друга:

- Не зря я ношу с собой этот кинжал, отличный острый кинжал! И хотя я молод, клянусь знаменитым октябрьским элем моего дядюшки Гейба - Габулу от меня не уйти!

- Хорошенькое дело! Старина Дарри выпотрошит негодяя кинжалом, Джозеф разделает подонка длинным ножом, Ронблейд разрубит стервеца на кусочки громадным мечом, а старушка Мэриел угостит гада промеж глаз славным Чайкобоем! Что же после этого останется честному, смелому зайцу вроде меня? Неужели мне не доведется огреть паршивца по башке верной харолиной? Хватит вам спорить. Я проверю на звучность крысиную черепушку, и дело с концом!

При виде Тарквина, воинственно выпятившего грудь и взмахнувшего харолиной, все так и покатились со смеху.

А Габулу было не до смеха. Утративший рассудок крысиный король исступленно носился по залам и покоям, проверяя замки и засовы. Порой из сумрака возникали, со всех сторон обступая Габула, призраки гигантских барсуков в латах. Тогда он, пронзительно визжа и бешено вращая налитыми кровью глазами, набрасывался на них, пытаясь порубить в клочья создания больного воображения.

- Харахаха! Я вам еще покажу! Я Великий Габул, Король крыс-пиратов, Повелитель морей!

Бонг! Бонг! Бонг!

Разъяренный Габул срывал со стен занавеси и портьеры; меч его лязгал по каменным плитам, высекая искры.

- Проклятый трезвон! Ничего, колокол, ты поплатишься за это!

Внизу, в пиршественном зале, капитаны Кособрюх, Гнилозуб и Смертоклык, осушив немало кубков с вином, веселились на славу - они кидали яблоки, целясь в огромный потускневший колокол.

- Ха-ха-ха! Эй, Твое Величество, колокол, твой приятель, решил с тобой поболтать. Хочет спросить, куда ты припрятал сокровища? Ха-ха-ха!

Пираты хохотали вместе с капитанами; яблоки градом летели в колокол.

Бонг! Бонг! Бонг!


Глава 36


Неяркое рассветное солнце безучастно наблюдало, как матушка Меллус и Флэгг рыщут по лесу в поисках крысиного лагеря.

Тщетно Флэгг, навострив уши, прислушивался к малейшему шороху.

- Так можно долго плутать, - проворчал он. - Зря мы не расспросили белок, куда идти.

Матушка Меллус опустилась на поваленное дерево и потерла усталые глаза:

- Правда твоя, Флэгг. Годы есть годы, нюх у меня уже не тот. Поищем малость здесь, а потом, делать нечего, двинем в другую сторону.

Флэгг уселся на бревно рядом с барсучихой:

- Я вот что думаю. Сейчас чуток передохнем, а потом найдем другую тропу. У меня уже лапы подгибаются от усталости. Шутка ли, всю ночь не спавши! Я и когда молоденьким был не любил по ночам колобродить. Ахаха! Садись-ка на траву, а к бревну привались спиной. Ох, хорошо!

Меллус опустила голову на поросший мягким мхом ствол. Над ними лениво жужжал толстый шмель, вдалеке дрозд приветствовал наступающий день радостной трелью, а внизу беззаботно стрекотал луговой кузнечик, незнамо как очутившийся в чаще леса. Солнце поднималось все выше, лучи его припекали все сильнее. Сон сморил утомленных друзей, глаза их сомкнулись, а луки выскользнули из лап.

Маленький паучок принялся плести паутину от лука к носу выдры. Сонный Флэгг поморщился и смахнул паутину; вдруг сквозь дрему до него донеслись хриплые голоса:

- Здесь она. Здесь. Лопни мои глаза, приятель, она рядом!

- Заткни пасть и держи копье наготове. С этими проклятыми кроликами надо поосторожнее. Разрази меня гром, мы прикончили ее раза три, как пить дать, а она все прыгает. Ну-ка тише... Глянь, это не она там?

- Где, где?

- Да вон, залегла в папоротниках или как там их. Разуй глаза, раззява!

Флэгг стряхнул с себя остатки сна; затаив дыхание, он прислушивался к крысиным голосам.

- Ну, приятель, на этот раз не уйдет. Подкрадывайся потихоньку и копьем ее, копьем - раз десять кольни, да посильнее, только ее и видели.

Флэгг понял, что медлить нельзя, и вскочил как ужаленный. Стараясь не поднимать шум, он растолкал матушку Меллус, зажав ей прежде рот. По глазам Флэгга старая барсучиха поняла, что враг близко, и не проронила ни звука. Флэгг указал вперед и прошептал одними губами:

- Крысы!

Они напролом устремились сквозь заросли, на ходу извлекая из колчанов стрелы.

Вскоре они увидели крыс: пиратов было двое, оба шарили в папоротниках копьями. Флэгг кивнул, и старая барсучиха хрипло рявкнула:

- Эй, вы!

Крысы оглянулись. В то же мгновение острые дубовые стрелы с грозным свистом рассекли воздух и пронзили шеи пиратов. Оба упали замертво.

Выдра и барсучиха бросились к папоротникам, не обращая внимания на крапиву и колючки. Окровавленная Хон Рози недвижно лежала на земле - на ней не было живого места. Оцепенев от ужаса, Меллус и Флэгг стояли над умирающей зайчихой.

Вдруг Хон Рози приподнялась на одной лапе; улыбка мелькнула на ее исполосованной ударами морде.

- Привет... Боюсь... мне крышка... так вот... - и она, вновь потеряв сознание, поникла головой.

Барсучиха опустилась рядом; не теряя времени, она разорвала одежду на лоскутки и принялась перевязывать раны Хон Рози, вытирать с ее морды кровь, растирать коченеющие лапы зайчихи.

- Нож у тебя есть? - не оборачиваясь, спросила она Флэгга.

- Да, отличный нож брата Олдера. Скажи, она... она умерла?

- Пока не совсем. Как знать, может, спасем. Иди-ка срежь пару крепких сучьев... Впрочем, здесь и луки сгодятся. Приготовь побольше лозы, вот что. Свяжем пояса и сделаем носилки, - сказала она кидая Флэггу пояс.

Сметливый Флэгг тут же развязал собственный:

- Ясно! Будет сделано, - и набросился на лозу, время от времени с тревогой оглядываясь на матушку Меллус, склоненную над Хон Рози,

- Ты слышишь меня, милая? Рози! Открой глаза! Не умирай, не смей! Ох, если ты умрешь, я тебе задам! Прости, прости меня! Но ты должна жить! Жить за Клэри и Тима. Открой глаза, слышишь!

На рассвете целый отряд, возглавляемый Рафом Кисточкой и Дубовым Томом, отправился к крысиному лагерю на подмогу матушке Меллус и Флэггу. Рэдволльцы захватили с собой все оружие, какое нашлось в аббатстве. Для быстроты они напрямик устремились через лес. Том и Роза, перелетая с вершины на вершину, указывали дорогу. Гейб Дикобраз размахивал большой деревянной скалкой:

- Ну, канальи, держитесь! Раскатаю я из вас оладьи!

- Ш-шш, Гейб! - повернулся к нему Раф. - Так они за милю услышат, что мы идем. А ты, Бурго, того и гляди, насадишь на копье кого из своих. Фу! Никак ты опять ел дикий чеснок!

- Урр, урр, ну да. У меня в каррмане завалялась одна головка, не прропадать же добрру. Запах, конечно, противный, зато вкуснотища. Уж ты потеррпи, урр, урр.

- Урр, урр, на кой тебе сдалось копье, дрруг, - прошептал на ухо Бурго Кротоначальник. - Ты дыхни на кррыс хоррошенько, наверрняка с дюжину повалится замерртво, урр!

- Вон они, вон! - прокричал с вершины граба Дубовый Том. - Вижу Меллус и Флэгга! Они тащат носилки.

Рэдволльцы обступили носилки, на которых недвижно лежала Хон Рози.

- Она умерла, да?

- Ох, бедняжечка, на нее смотреть страшно!

- Как вам удалось найти ее, Флэгг?

- А Клэри, Тим, их вы не видели?

- Она выживет, есть надежда?

- Прекратите трещать! - гаркнула матушка Меллус, перекрыв хор встревоженных голосов. - Надо побыстрее доставить ее домой. Ну-ка вы, белки, мигом в аббатство. Скажите сестре Серене, Симеону, аббату и сестре Шалфее, чтобы приготовили бинты и снадобья. Живо, одна лапа здесь, другая там!

Пушистые шубки белок мелькнули в листве и скрылись из виду. Рэдволльцы подхватили носилки и рысью помчались в аббатство, стараясь не трясти Рози.

Кривоглаз, припадая на пробитую стрелой лапу, обошел лагерь. От клетки остались одни обломки, угольки ночных костров еще дымились, и повсюду, повсюду валялись трупы крыс - они покрывали землю сплошь, как сухие листья осенью. Посреди лагеря возвышалась целая куча мертвых тел. Кривоглаз поворошил ее острием меча. Где-то там, в самом низу, лежали два зайца и белка.

- Неужели какие-то зайцы и белка положили такую пропасть наших? - растерянно пробормотал крысиный капитан.

Еле ковыляя, к нему подошел Острозуб. Одной лапой он опирался на копье, а другую прижимал к тому месту, где до прошлой ночи было ухо.

- Капитан, в живых осталось восемнадцать крыс. Было ровно два десятка, да двое погнались за тем кроликом, что убег.

Кривоглаз, сморщившись, потер раненую лапу:

- Восемнадцать? Только-то? Н-да, не густо.

- Так точно, капитан! Какие будут приказания?

Кривоглаз окинул взглядом лес, обступивший их со всех сторон. Теперь Страна Цветущих Мхов внушала ему ненависть и страх; с тех пор как они оказались здесь, их преследовали неудачи и поражения. Когда он похитил «Темную королеву», с ним была сотня головорезов, сильных и крепких, а нынче он, с восемнадцатью жалкими калеками, сидел в этой проклятой чаще, вдали от моря,

- Скажи парням, пусть собираются, запасают воду и жратву. Пропади они пропадом, этот лес, это аббатство! Отыщем «Темную королеву», приведем в порядок и выйдем в море. Там-то мы будем в своей тарелке!

Грубая морда Острозуба оскалилась в довольной ухмылке.

- Рады стараться, капитан Кривоглаз! Давно бы так!

Роза мерила шагами лазаретный коридор. В дверях показался аббат Бернар с тазом и полотенцем, запятнанным кровью:

- А, Роза, ты здесь. Будь добра, голубушка, приготовь мне теплой воды и чистое полотенце.

- Как Рози, отец Бернар? - Голос белочки дрожал от волнения.

Аббат, расплывшись в улыбке, потер лапы:

- Поверишь ли, милая, мы уж думали - все, ей конец. Но похоже, она выкарабкается. Тут вы все помогли - вы вовремя нас предупредили, ребята мигом доставили ее в лазарет, а уж Симеон и сестра Шалфея пустили в ход свое искусство. Надеюсь, она проживет еще долго. Так что, дитя мое, вытри слезы и принеси мне теплой воды и полотенце.

Роза ускакала, а к аббату подошла матушка Меллус:

- Ты весь просто светишься, Бернар.

- Неужели? Да вот не нарадуюсь на Розу. Такая была капризуля. А теперь ее просто не узнать.

Барсучиха похлопала аббата по сухощавой спине:

- Не зря мы с младых когтей учим ух добру, Бернар.

- Да, Меллус, - отвесил галантный поклон аббат, - молодые растут нам на радость. И это всецело твоя заслуга.

Сакстус, окруженный Диббунами, растянулся на спине в зарослях земляники. Бэгг и Ранн шустро расправлялись со спелыми ягодами, успевая при этом болтать без умолку:

- Сакстус, а мы что, поубивали всех крысяков?

- Всех не всех, а больше их не видать.

- И что же, они уже никогда не придут?

- Надеюсь, что нет. Соскучился, что ли?

- Ох, вот обидно! Только я хотел пострелять в них из лука.

- Забудь об этом, дружище. Довольно нам стрельбы, битв и крови. Разве не лучше лежать спокойненько, греться на солнышке и набивать живот спелой земляникой?

- Да, неплохо. Только вот мне никак не достать самые спелые ягоды.

- Почему?

- Потому что ты на них разлегся! Хо-хо-хо!

Сакстус нехотя поднялся, ощущая, как холодный земляничный сок струится у него по спине.

- Спасибо, ты настоящий друг! Сказал как раз вовремя!

Ранн, наевшись, вновь принялся за байки про земляничные деревья:

- Я тут недавно опять видал, как по небу летели земляничные деревья. Бедные, ветер вырвал их с корнем...


Сестра Шалфея и Симеон на цыпочках направились к дверям. Они сделали все, что могли; сейчас Рози требовался покой и сон. Дверь тихонько скрипнула, когда сестра Шалфея открывала ее.

Рози подняла ресницы и глянула на мышей из-под бинтов:

- Слышь... я, похоже, бессмертная... так вот...

Симеон оперся на лапу сестры Шалфеи:

- Просто диву даюсь! Мне, правда, приходилось слышать, что кошки живут по семь жизней, но зайцы...

Сестра Шалфея тихонько притворила за собой дверь:

- Помнишь, полковник Клэри говаривал, мол, зайцев ни копье, ни стрела не берут.


Глава 37


- Знаете, где мы теперь?

Ронблейд и Мэриел покачали головами. Подземные проходы, пересекающие Терраморт, оказались такими запутанными, что барсук и мышка совершенно не представляли, в какой части острова находятся.

Джозеф указал вперед:

- Поднимитесь наверх. Осторожнее, выход совсем близко. Там растет пара дроковых кустов. Раздвиньте их и увидите сами, где мы.

Они так и сделали.

- Да ведь это форт Блейдгирт! - удивленно выдохнула Мэриел.

Джозеф кивнул:

- У туннеля есть еще одна ветка, по ней мы можем подойти к форту с другой стороны. А по третьей ветке - зайти с тыла. Неплохие возможности для нападения, правда?

- Одновременная атака с трех сторон!

- Ты просто читаешь мои мысли, Ронблейд. Ну что, Мэриел, продолжим прогулку?

- Да, да, отец. Отведи нас к тем, другим, выходам. Мне, кажется, тоже кое-что пришло в голову.

- Хм-м, не сомневаюсь. Ну, идите за мной.


А в Главной пещере шла оживленная беседа - Дандин, Дарри и Тарквин успели перезнакомиться с бывшими невольниками, а теперь воинами ОСГ. Те засыпали путешественников вопросами; особенно любопытным оказался один молодой боец, землеройка.

- Откуда вы, ребята?

- Из аббатства Рэдволл. Это в Стране Цветущих Мхов.

Глаза бойца сияли от восторга.

- Аббатство Рэдволл, Страна Цветущих Мхов! Как чудесно звучит! Наверное, там ужасно красиво?

Тарквин тронул струны харолины:

- Слышь, старина, как бишь тебя, мягкой периной моей бабушки клянусь, красивше этого места на свете нет, так вот! Эй, Дандин, подыграй-ка мне на дудке, ей-ей, тут не обойтись без славной песни.

Дандин вытащил старую флейту, Тарквин забренчал на харолине - и пошло веселье! Заяц пел так зажигательно, что никто не усидел на месте - все принялись дружно притоптывать и прихлопывать лапами.


На дороге с севера на юг

Это дивное место находится —

Идем же туда, мой друг,

Там славно со всяким обходятся!

Там сад-огород, где набьешь полный рот

Земляники и разных смород,

А еще - рыбный пруд и стол, полный блюд,

Которые тебе подадут,

А еще, благодать, можно сладко поспать

И в чистую лечь кровать, —

И со всеми за лапу аббат поздоровается!

На юг, мой друг, на юг

Нам надо скорее отправиться —

В Рэдволле ждут тебя лес и луг,

Тебе там очень понравится!


Когда заяц смолк, его принялись упрашивать спеть еще. Так что он дважды повторил песню. Дарри вскочил и начал лихо отплясывать, а землеройка и полевка составили ему компанию. Когда все опять уселись, расспросам не было конца. Бывшим невольникам хотелось побольше услышать о чудесном аббатстве Рэдволл - ведь многие из них не знали, что такое родной дом.

- Скажите, наверняка у вас в Рэдволле много всякой вкуснятины?

- Иголками клянусь, там не жизнь, а сплошное объедение! Всего там вдоволь - тут тебе и пудинги с кремом, и пироги, и ватрушки с ягодами, и лепешки с джемом, а сыров и не счесть. Я уж не говорю о настойках, травяных чаях и знаменитом октябрьском эле, которые мой дядюшка Гейб делает в погребе.

- Скажи-ка, Тарквин, а что, там нет ни слуг, ни невольников?

- Понятное дело, нет, старина. На кой они там сдались? Каждый там свободен, как лесной цветок, как вольный ветер и солнечный луч, так вот!

- Дандин, ты возьмешь нас с собой в Рэдволл, правда? Нам так хочется взглянуть на него хоть одним глазком!

Дандин торжественно поднял лапу:

- Клянусь, все вы отправитесь с нами в аббатство и будете жить там. Уверен, вам понравится в Рэдволле. Правда, матушка Меллус наверняка загонит вас всех в корыто и хорошенько вымоет.

Маленький ежик, разинув рот от восторга, внимал каждому слову:

- Матушка! У вас там есть матушка? А я не помню матери. Как думаешь, ваша матушка и меня возьмет в дети?

- Как тебя зовут?

- Барти. А это моя младшая сестренка, Доркас. Дарри погладил ежат по мягким иголочкам:

- Вы, малышня, будете жить со мной и с моим дядюшкой Гейбом. Вместе будем в погребе работать.

После возвращения Джозефа, Мэриел и Ронблейда отряд собрался на военный совет. В огромной пещере яблоку было некуда упасть.

Ронблейд поразился, увидев такую толпу:

- У тебя здесь целая армия, Джозеф. Откуда столько?

- Нам ведь удалось захватить три пиратских корабля, и, конечно, гребцы-невольники влились в наш отряд. - Литейщик указал на бойцов, толпившихся в пещере. - Теперь нас около сотни. Не так мало. Но крыс, конечно, во много раз больше.

- Не беда, - вступила в разговор Мэриел, стоявшая рядом с отцом. - Главное, у нас есть теперь корабли, а крысы остались ни с чем. Им некуда скрыться с этого острова, и он станет для них настоящей ловушкой. К тому же нам известна тайна подземных ходов. Пусть нас меньше, зато мы нападем внезапно и застигнем их врасплох. Ронблейд, думаю, пришло время познакомить всех с планом.

Барсук взял из потухшего костра уголек и принялся чертить на скале:

- Вот он, форт Блейдгирт. Сегодня ночью, когда крысы улягутся, начинаем атаку. Глядите, это выходы из туннелей - они находятся на холмах, по обеим сторонам форта, а также с тыла. Разделимся на три группы. Одну возглавят Мэриел, Дандин и Дарри - они зайдут слева. Отряд под командой Джозефа будет наступать справа. Возьмем крыс в клещи. А сейчас Мэриел объяснит вам, друзья мои, как надо действовать.

Мэриел выступила вперед. Она была польщена, что барсук считается с ее мнением; воинственный повелитель Саламандастрона сумел разглядеть в юной мышке душу настоящего бойца.

- Начнем обстрел из пращей и луков. Только не пытайтесь вскарабкаться на стены и проникнуть во внутренний двор форта. У нас другая задача. Займем позиции на холмах и будем посыпать крыс градом стрел и камней. И не поднимайте шума - они не должны догадаться, где мы. В потемках им трудно будет открыть ответный огонь. Когда среди крыс начнется паника, в дело вступишь ты, Тарквин. Твой отряд тараном проломит брешь в воротах форта и ворвется во внутренний двор. Так мы окружим крыс с трех сторон. Вооружитесь как следует, Тарквин, - копья, луки, пики. Все ясно?

- Ей-ей, старушка, яснее некуда. Ну а потом?

- Потом с тылу нагряну я, - пояснил Ронблейд. - Дождусь, когда крысы ринутся к воротам, которые протаранит Тарквин. На холме, около выхода из подземного хода, есть огромный валун. Я столкну его, и от задней стены форта останутся одни обломки. Джозеф, друг мой, как увидишь, что валун покатился по склону, веди отряд вниз и присоединяйся ко мне. Мэриел, твой отряд соединится с отрядом Тарквина. Когда мы ворвемся с тыла, крысам придется оставить ворота и ринуться на нас. Тарквин, если тебе до тех пор не удастся проломить тараном брешь, используй таран как лестницу. Взбирайтесь на ворота и проникайте во внутренний двор. Итак, вот он, план - сперва обстрел справа и слева, потом наступление с фронта и с тыла. И пусть право покончить с Габулом достанется тому, кто первый найдет крысиного короля.

План единодушно признан удачным.

Джозеф встал, чтобы обратиться к бойцам с последним напутствием. Седой литейщик пользовался безграничным уважением. Он заговорил, и голос его звенел от гнева, точно набат огромного колокола:

- Слушайте меня, слушайте все! Давно я ждал этого дня. Дня, когда мы освободим землю от крыс-пиратов, этих низких тварей. Когда их не станет, жизнь потечет спокойно и мирно. Если завтра победа будет за нами, сядем на корабли и оставим этот проклятый остров. Пусть он превратится в пустыню, и никогда больше живое существо не вступит в это обиталище зла и смерти.

Когда гул на кораблях стих, подали голос маленькие ежата, Барти и Доркас:

- Мы поедем на кораблях в аббатство Рэдволл?

Ронблейд нагнулся и посадил ежат на огромные лапы:

- Конечно, нет лучшего места на земле для того кто добр и честен. Мы все отправимся туда.

Приветственные возгласы гулким эхом разнеслись по пещере и подземным коридорам. Никто не знал, что принесет завтрашний день, но у всех было одно желание - победить и попасть в неведомый и прекрасный Рэдволл.


Глава 38


Кривоглаз и его шайка заблудились.

Не разбирая дороги, брели они по бескрайним чащобам Страны Цветущих Мхов. Уже давно крысам казалось, что они кружат на одном месте; наконец они остановились.

А неподалеку, в густой кроне каштана, притаился Дубовый Том. Проверив, не затупилось ли копье, он насмешливо покачал головой:

- Вот бестолочь! Любой аббатский детеныш соображает лучше.

Острозуб, чуть живой от усталости, бухнулся на землю:

- Капитан, ты уверен, что мы идем к «Темной королеве»?

Кривоглаз набросился на него с пеной у рта:

- Тысяча чертей, еще утром я отлично знал дорогу! Да вы, болваны, любого собьете с панталыку. У вас одна жратва на уме. Шастали по кустам - то туда свернете, то сюда. Все искали, что в пасть бросить. Вот и доискались! Если подохнем в этом лесу, пеняйте на себя.

Сопленос опустился на пенек:

- Что толку впустую сбивать лапы! Я, парни, больше с места не сдвинусь. Останусь здесь, пока кто-нибудь не отыщет «Темную королеву».

Кривоглаз уселся рядом.

- Да ты, я вижу, малый не промах, - ехидно сказал он. - Здорово придумал. Пожалуй, я тоже лапой не шевельну. Будем сидеть здесь, пока не околеем. А корабль пускай дураки ищут.

- Капитан, почему бы нам не разделиться на три отряда? - предложил Рыбоед. - Пойдем в разные стороны, а чтобы найти путь назад, будем оставлять на деревьях зарубки. Тот, кто найдет «Темную королеву», вернется и подождет остальных здесь.

Кривоглаз на минуту задумался и вдруг подскочил как ошпаренный.

- Рыбоед, приятель! - взревел он. - Наконец-то дельная мысль! Наконец-то голос настоящего пирата посреди этого нытья и писка! Значит, так, бери с собой пятерых и отправляйся. Острозуб, хватит валяться, бездельник! Бери еще пятерых и двигай в другую сторону. Я со своей пятеркой пойду вон туда, вперед. Не забывайте про зарубки, а то и друг друга потеряем в этом проклятущем лесу. Ну, в путь!

Дубовый Том проводил крыс глазами, а потом слетел по стволу вниз и принялся кончиком копья делать на деревьях отметины-обманки. Потом он пустился вдогонку за пятеркой Острозуба. Крысы, сами того не зная, двигались на юг, туда, откуда только что пришли. Продираясь сквозь колючие заросли и спотыкаясь о корни, они, к немалому  смущению, выбрались на ухабистую тропу, ведущую в Рэдволл.

- Эй, вы! Поверните лучше назад, идите вслед за Рыбоедом!

Толстобрюх задрал голову, вглядываясь в лиственные своды:

- Кто там наверху брешет?

Острозуб судорожно вцепился когтями в рукоять меча.

- Что тебе от нас надо? - рявкнул он.

- Я из аббатства, - вновь раздался таинственный голос. - Мы не хотим вновь увидеть под своими стенами незваных гостей. А если вы пойдете в эту сторону, опять припретесь в Рэдволл. Так что лучше повернитесь и догоняйте Рыбоеда. Он топает прямо к вашей посудине.

Однако Толстобрюх вступил на тропу, увлекая за собой остальных.

- Аррахаха, гром меня разрази, ты нас морочишь! - прорычал он, задрав голову и пытаясь разглядеть загадочного незнакомца. - Лапу даю на отсечение, мы идем правильно!

Не успел он договорить, копье, просвистев меж ветвями, вонзилось ему в грудь; Толстобрюх упал замертво.

- Эй, глупое стадо! Так будет со всеми! - угрожающе прогремел голос. - Нас здесь много. Живо топайте за Рыбоедом, если шкура дорога!

Острозуб понял, что незнакомца лучше не сердить:

- Хорошо-хорошо, мы уходим, видишь! Только не трогай нас!

- Так-то лучше! Пошевеливайтесь, недоумки! - и в ветвях зазвенел издевательский смех.

Когда крысы скрылись из виду и шаги их затихли, Дубовый Том спустился на землю и выдернул из трупа Толстобрюха копье. Он знал - еще до заката крысы нагонят Рыбоеда и вторгнутся во владения сальнорыл. Дубовый Том бросил взгляд на юг - там, в опустевшем вражеском лагере, Роза и Раф Кисточка с почестями предавали земле тела доблестных зайцев, Клэри и Тима. Грустная тень промелькнула в глазах Дубового Тома, но он встряхнулся и устремился по следам Кривоглаза и его пятерки.

Крысиный капитан сам толком не понимал, радоваться ему или злиться. Продравшись сквозь заросли, они оказались на тропе, ведущей на север, - выходило, что они зря сделали огромный крюк.

- Ладно, парни. По крайней мере теперь ясно, что к чему. Больше не будем плутать.

Грязношерст глянул вперед и заорал:

- Капитан, река! Видишь, вода блестит!

У Кривоглаза от радости подкосились лапы. Он опустился на землю; слезы застилали его единственный глаз.

- Ну, парни, если это и впрямь река, значит, мы, считай, нашли корабль. Двинем вниз по течению прямиком к «Темной королеве». Грязношерст, приятель, возьми парней, разведайте, что там за река. Старина Кривоглаз малость подустал. Посижу немного здесь, подожду вас. Погрею на солнышке старые кости.

Дубовый Том наблюдал за крысами, притаившись в ветвях густой ели.

Кривоглаз растянулся на спине, подставив морду теплым лучам солнца, и закрыл глаз. Он был на седьмом небе от радости; Теперь-то они точно найдут корабль и выйдут в море. Через несколько дней он будет стоять на капитанском мостике, дышать свежим морским воздухом. Наконец-то они унесут лапы из этой проклятой страны. Ничего, море велико, и прихвостням Габула не удастся их сцапать.

Крысиный капитан уже начал дремать, как вдруг оглушительный визг прорезал тишину. Кривоглаз вскочил и, опасливо озираясь, направился к реке. Дубовый Том следовал за ним, перелетая с ветки на ветку. Не доходя до воды, Кривоглаз притаился за деревьями, росшими у обочины.

Над поверженным Грязношерстом стоял Иркатан; со смертоносного клюва цапли капала кровь.

- Иррркатан пррррикончил кррррысу! Крррак!

А в быстром речном потоке, среди водорослей, колыхались тела еще трех крыс - они дергались и тряслись. Казалось, они живы и пытаются плыть, но на самом деле их раздирали на части челюсти щук.

Кривоглаз скрылся в зарослях прежде, чем цапля успела его заметить. Петляя между деревьями, он двинулся вдоль реки.

- Ясно как день, я найду «Темную королеву», - бормотал он себе под нос. - Что тут искать-то? Топай себе вдоль реки и, как пить дать, придешь к кораблю. Буду на палубе полеживать, поджидать, пока притащатся мои остолопы. То-то удивятся! Не такой дурак Кривоглаз, чтобы заблудиться в этом чертовом лесу. Нет уж, дудки!

Солнце припекало все сильнее; Кривоглаз подошел к самой реке и наклонился, чтобы утолить жажду. Он долго пил, фыркая и с шумом втягивая воду; прохладные струйки стекали по его подбородку. Вдруг крысиный капитан вскинул голову, шерсть у него на загривке встала дыбом. Он ощутил спиной - сзади кто-то есть. На воду легла чужая тень, неясная и расплывчатая.

Когтистая лапа Кривоглаза сжала рукоять меча.

- Кто ты? - спросил, не оборачиваясь.

- Тебе ни к чему это знать, крысиное отродье. - Голос незнакомца был тверд, как прибрежные камни, и холоден, как зимний вечер.

Кривоглаз, незаметно вытаскивая меч из ножен, попытался выиграть время:

- Что тебе надо от мирного путника? Я иду своей дорогой, никого не трогаю.

Мощный удар копьем опрокинул крысиного капитана в воду. Однако тот быстро вскочил и с глухим шипением повернулся к незнакомцу. На берегу, сжимая копье, стоял Дубовый Том.

- Настал час расплаты, крыса. Помнишь двух убитых зайцев? Твоя гнусная шкура - еще слишком малая плата за их смерть. Вижу, душа у тебя ушла в пятки. Ты ведь привык прятаться за спинами пиратов.

Кривоглаз тяжело перевел дух; злоба и страх перекосили крысиную морду.

- Прошу, отпусти меня. - собственный голос, тонкий и дребезжащий, резанул Кривоглаза по ушам. - Клянусь, я уйду навсегда и никогда больше не причиню вам зла. Я хочу лишь одного - добраться до моря.

Дубовый Том занес копье:

- Вот как? Так отправляйся в плавание! Кривоглаз к этому времени уже вытащил меч. Но взгляд Тома горел такой яростью, что крысиного капитана взяла оторопь. Изворотливость, решительность и хитрость, присущие крысам-пиратам, изменили ему. Меч выпал из ослабевших лап - и течение, подхватив безжизненное тело, повлекло его на середину реки.

Через три дня крысиный капитан, как и мечтал, оказался в море; он плыл мордой вверх, а из брюха, словно мачта без паруса, торчало копье Тома. Одним ударом Дубовый Том отомстил за смерть двух отважных зайцев и избавил Рэдволл от опасности нового вторжения.

Лишь только встало солнце, жители аббатства, покончив с завтраком, начали приводить дом в порядок. Вскоре от разрушений, причиненных огнем, не осталось и следа: пруд был очищен от снарядов, а ухоженные грядки и сад вновь радовали глаз. Над починкой Главных ворот трудилась целая команда, вооруженная плотницким инструментом; за главного у них был Сакстус.

- Брат Губерт, Коклебур, придержите балку. Нет, этот Грабб у меня сегодня дождется! Кому сказано, парень, не трожь молоток!

- Улл, улл, Сакстус, ну дай забить пару гвоздей.

- Нос у тебя не дорос гвозди забивать. Эй, Кротоначальник, пусть твои ребята отпилят вон ту доску, внизу. По-моему, она длинновата.

- Урр, урр, Буррго, Топотун, придержите-ка воррота, а я, урр, урр, буду пилить.

Сакстус взял несколько больших гвоздей:

- Что за наказание с этим Граббом! Ну-ка бросай молоток, шалопай! Ты что, оглох?

- Улл, улл, забирай свой молоток, жадина противная!

- Уууууооооуу! Ну я тебе задам, обормот несчастный!

Грабб проворно спрятался за юбку сестры Шалфеи, которая катила Хон Рози в кресле на колесах. Сакстус тем временем прыгал на одной лапе.

- Как тебе не стыдно, Грабб? Это уже не шутки! - возмутилась добрая мышка.

- Улл, улл, да он сам заладил - бросай, бросай. Вот я и бросил.

- Конечно, Сакстус велел тебе бросить молоток, это же не игрушка. Только вряд ли он просил угодить ему по лапе. Нехорошо, Грабб, очень нехорошо.

- Улл, улл, сестра Шалфея, я больше не буду. А здорово он завыл, правда?

Хон Рози подмигнула кротенку и рассмеялась:

- Вижу, ты малый боевой, за себя постоять умеешь. Ухахуха!

Грабб, не долго думая, вскарабкался на кресло и устроился на коленях у Рози.

- Улл, улл, здесь меня Сакстус не поймает!

Симеон коснулся свежей дубовой древесины и с наслаждением вдохнул ее аромат:

- Славная дверь выйдет из этого дерева, Бернар, прочная, крепкая. Жаль только, этот чудный запах так недолговечен.

Аббат отвел друга в тень крепостной стены; там они уселись на ступеньки.

- Знаешь, Симеон, мое чутье тоже кое-что говорит. Оно говорит, что напасти остались позади и в Рэдволле вновь воцарился покой.

- Молодчина, Бернар. Твое чутье с каждым днем становится острее. А знаешь, что говорит мне мое?

- Неужели еще что-то? Нет, где мне с тобой тягаться! Может, ты опять унюхал, что Бурго лакомится диким чесноком?

- Ха-ха! К счастью, нет. Я вот чую - нам надо побыстрее достраивать колокольню. Представь себе, этой ночью я видел чудесный сон.

- Ш-шш! - прервал его аббат. - Если что-нибудь про Дандина и его друзей, расскажи лучше потом. А то Меллус идет. Она сегодня в дурном расположении духа - не будем ее расстраивать. Доброе утро, Меллус! Замечательный денек сегодня, правда?

Барсучиха кивнула:

- Замечательный-то замечательный, да только эти два балбеса с утра портят мне кровь. Полюбуйтесь на них, на красавцев Бэгга и Ранна. От ушей до хвоста вымазались в зеленой краске, которой красили ворота. Уж я-то с них эту краску соскребу! Может, даже со шкурой вместе! - и барсучиха кинулась в погоню за двумя зелеными чудовищами.

- Знаешь, я думаю, старушка Меллус по-настоящему счастлива только тогда, когда загоняет чумазую детвору в лохань, - шепнул Симеон на ухо аббату.


Глава 39


Капитан Кособрюх поставил в ночной караул Когтелома и шестерых крыс, вместе с ним тщетно пытавшихся догнать вплавь «Стальной клинок». Когтелом отнюдь не пользовался среди пиратов особым уважением, и они постоянно поднимали его на смех:

- Ишь придумал, шустряк! Ох, капитан, позволь мне сплавать и притащить корабль обратно! Мне это раз плюнуть, капитан. И чего выпендривался, дурья башка? Где это видано, за кораблем вплавь гнаться!

- Кончай скалить зубы! - возмутился Когтелом. - Тоже мне умники! Да я о вас думал, олухи, ну и о себе, конечно. Догнали бы корабль - горя бы не знали. А теперь застряли на этом острове намертво.

- Нет уж, приятель, захочешь еще раз искупаться - держи пасть на замке. А то нам расхлебывай твою дурость. Пусть капитаны за нас решают - на то они и капитаны.

Вдруг в темноте раздался громкий треск - это в говорившего угодил обломок скалы. Пират упал, не успев даже взвизгнуть. Когтелом склонился над ним:

- Эй, парень, ты жив? Иааааууу! - в ухо Когтелома вонзилась стрела. Он вскочил и бросился к форту - только пятки засверкали. - Наших бьют! - вопил он на бегу.

Вскочив по тревоге, капитаны, Кособрюх, Смертоклык и Гнилозуб, расталкивали сонных пиратов. Крысы на ходу хватали оружие и выбегали на внутренний двор.

- Хватит дрыхнуть, чурбаны! Или нас возьмут тепленькими!

- Живо вс двор, все до единого! Пошевеливайтесь!

- Оружие, оружие не забудьте! Да не возитесь так со шмотками! Вам в бой идти, а не на танцульки!

Высоко в холмах Мэриел и Дандин окинули взглядом ряды воинов ОСГ. Все держали наготове луки; десятки стрел были направлены на форт Блейдгирт. Дарри взмахнул лапой:

- Пли!

Словно стая смертоносных ос, стрелы взмыли в воздух и устремились во внутренний двор форта, кишевший крысами. Толпа их была так густа, что можно было не сомневаться - все стрелы достигнут цели. Стрелки опустили луки и потянулись к колчанам; в это время вперед выступили бойцы, вооруженные пращами.

- Пли! - вновь скомандовал Дарри. Град камней полетел вниз, в серую орду.

Неистовый Габул просунул лапу в окно, сгреб проходившего мимо пирата и втащил его внутрь.

- Отвечай, что за чертовщина творится?

- Ваше Величество, на нас напали!

- Без тебя знаю, что напали, кретин! Кто напал, говори!

- Не могу знать. Нас обстреливают слева и справа.

Габул направился в пиршественный зал, волоча за собой злополучного пирата.

- Я-то отлично знаю, чьи это происки. Барсук - вот кто стреляет. Эй, ты! Будешь стоять в карауле за дверью. Как только заметишь барсука, дай мне знать. Усек?

Онемевший от ужаса пират кивнул, но стоило двери пиршественного зала захлопнуться за Габулом, часовой выскочил во двор, где увесистый камень положил конец всем его страхам.

С другой стороны форта расположились стрелки Джозефа. Новый град камней и стрел должен был ввергнуть крыс в смятение. Лишь только пираты откроют ответный огонь, их настигнет неожиданный удар. Кособрюх рвал и метал, щедро раздавая тумаки и зуботычины.

- Цельтесь влево, в холмы, вы, бездельники! - благим матом орал он. - У вас что, повылазило? Не видите, откуда летят эти чертовы стрелы и камни? Ну-ка, дубина, дай сюда лук!

Он вырвал у растерянного пирата лук и натянул тетиву, прицеливаясь в темноту, окутавшую холмы, - приглушенный крик, донесшийся сверху, доказал, что крысиный капитан не промахнулся.

- Видали? Вот так с ними надо! А вы перетрусили, паразиты! Ну-ка все к стенам! Не стреляйте куда попало, действуйте с умом! Хотя где вам! И помните, их немного, так, горстка ненормальных. Нечего пугаться пары камней и десятка стрел!

Мало-помалу капитанам все же удалось приободрить ошалевших крыс и сколотить хоть какое-то подобие боевого отряда, но все ухищрения не могли удержать нападавших.

Дандин уже давно с беспокойством поглядывал на Мэриел:

- Где же Тарквин? Что он медлит?

Словно в ответ, снизу прогремел воинственный клич:

- Еуууулааалиииааа! Бам! Пам! Трррах!

Это таран начал крушить ворота форта. Воины Тарквина рвались на приступ, сотрясая воздух боевыми криками:

- Смерть Габулууу! Еулааалиааа! Смерть Габууулууу!

Тараном служил толстый слой дерева; тупой его конец наносил по воротам удар за ударом, и каждый раз они сотрясались все сильнее.

К Кособрюху подскочил Смертоклык:

- Дело пахнет керосином, приятель! Того и гляди, они снесут ворота! Гони своих туда. Пусть костьми лягут, но не дадут им ворваться во двор. А я побегу за Гнилозубом!

Вскоре все крысы сгрудились между зданием форта и воротами.

Вскинув луки, они посылали стрелы поверх изогнутой арки. Вражеский залп стоил жизни нескольким бойцам, орудующим тараном. Тарквин отдал приказ открыть ответный огонь:

- Зададим им перцу, ребята! Пли!

Из самого большого окна пиршественного зала открывался вид лишь на море и скалы, но Габул, прильнув к узкому оконцу в противоположной стене, различил смутные тени, мечущиеся в темноте. Шум битвы ударил ему в уши. Отскочив от окна, Габул кинулся к другому, выходившему на холмы, и похолодел от ужаса. Его ночные кошмары ожили - на фоне ночного неба возвышался исполинский барсук в кольчуге и шлеме. Рядом с ним на земле лежал громадный меч.

Габул высунулся из окна, выкрикивая угрозы и проклятия, обращенные к неведомому врагу, который так долго преследовал его во сне. Но Ронблейд не видел и не слышал крысиного короля - он был слишком поглощен делом. Уперевшись обеими лапами в огромный валун, он набрал в легкие побольше воздуху, так что его мощная грудь едва не разрывала кольчугу. Всем своим весом он навалился на обломок скалы; от напряжения не только когти, но и задние лапы барсука ушли в землю. Кряхтя и постанывая, Ронблейд налегал изо всех сил; по его полосатой голове ручьями стекал пот. Наконец камень покачнулся. Чувствуя, что валун поддается, Ронблейд налег на него еще яростнее. С оглушительным ревом барсук толкал и толкал камень, его стальные мускулы вздымались горой. Наконец, качнувшись, камень покатился по склону холма, сначала медленно, потом все быстрее и быстрее. Он мчался на форт с головокружительной скоростью, огромный, неумолимый, словно кара, посланная небом. Ронблейд схватил меч, запрокинул голову, устремив взгляд к звездам и воинственный клич Саламандастрона огласил окрестности:

- Еееееууууулааалиааа!

Валун прогрохотал по склону, ломая кусты, подскакивая на ухабах и выступах; тяжелая каменная глыба сметала все на пути, а вслед за ней шел сам барсук.

С оглушительным треском валун врезался в стену. Целый фонтан камней взметнулся в воздух и градом посыпался на землю. Стена обвалилась, точно карточный домик. Крысы-караульные остолбенели, скованные ужасом. Сквозь черное облако пыли они различили гигантскую фигуру Ронблейда; за ним следовал Джозеф Литейщик и воины ОСГ.

- Смееерть Гаабуулуу! Рэдвооолл! Смееерть Габуууулуу! - гремел над фортом боевой хор.

Крысы, защищавшие ворота, позабыли про луки и стрелы. В страхе уставились они на рухнувшую заднюю стену.

Через толпу пиратов протолкался капитан Кособрюх.

- Скорее к задней стене! Пошевеливайтесь, канальи! - исступленно орал он. - Они проломили ее!

Обескураженные крысы наконец сообразили, откуда в эту минуту угрожает наибольшая опасность, и нацелили луки на бойцов отряда Джозефа. Капитаны Смертоклык и Гнилозуб носились между пиратами, подталкивая их и всячески подзадоривая:

- Выбьем их из форта, парни, или нам крышка!

- Смотрите, их раз-два и обчелся! Пощелкаем их как орешки, братва! Не дрейфь!

Отступать крысам было некуда; подстрекаемые отчаянием, они устремились на нападавших. Казалось, будто столкнулись две морские волны; воздух сотрясался от лязганья стали. Крысы, увешанные дикарскими побрякушками, одним своим видом наводили ужас. Все они были куда крупнее и сильнее бойцов ОСГ. Но юные воины не дрогнули под натиском врага. Ненависть к мучителям и убийцам придавала им сил, и они бесстрашно врезались в самую гущу крыс, рубя и кроша направо и налево. Перевес был то на одной, то на другой стороне. Однако крысы поднаторели в схватках, и к тому же на каждого воина ОСГ приходилось по два вооруженных до зубов пирата. Вскоре стало очевидно, что без подкрепления отряд Джозефа не в состоянии совладать с противником.

Ронблейд не спешил осуществить заветную цель. Кровавый Гнев вновь накатил на барсука, и он был всецело поглощен единственным желанием - проникнуть в здание форта. Позабыв обо всем, даже об опасности, угрожавшей его товарищам, он прокладывал себе дорогу. Кровавый туман застилал глаза Ронблейда, и сквозь этот туман он видел лишь крепость, где притаился его заклятый враг. Под ударами гигантского меча крысы разлетались, точно мухи.

Треск рухнувшей под напором валуна задней стены донесся до бойцов, которые осаждали ворота. Мэриел, Тарквин, Дандин и Дарри вскинули головы и прислушались. За воротами послышался удаляющийся топот множества лап, и вслед за ними - крики и визг. Судя по всему, битва кипела теперь во внутреннем дворе.

Дарри приплясывал на месте от нетерпения:

- Давайте приставим бревно к воротам и вскарабкаемся по нему! Быстрее, быстрее!

Но Мэриел видела, что треснувшие ворота вот-вот рухнут.

- Нет, Дарри, покончим с воротами. Ворвемся лучше во двор все разом. Командуй, Тарквин!

- Все к бревну! Раз, два, взяли! - зычным командирским голосом взревел заяц.

Десятки лап с готовностью подхватили увесистый ствол; в общем порыве они с легкостью подняли его над головами. Тарквин, стоя впереди, распоряжался:

- Так, ребята. Немного подались назад - еще, еще, еще! Еще самую малость. Эй, на заднем конце, Чего сбились в кучу? Возьмитесь как следует. Надо хорошенько разбежаться. Еще чуток назад, так вот. Ага, хватит. Стоп!

Мэриел, Дандин и Дарри ухватились за передний конец тарана; устремив глаза в землю, они вместе с другими пятились, чтобы взять разбег. Когда они отошли на нужное расстояние, Тарквин подставил под бревно плечо и приподнял его повыше.

- Слушай сюда, ребята! По моей команде бежим во весь дух. Все готовы? Марш!

От топота множества лап пыль вздымалась столбом. У осаждавших глаза лезли на лоб от натуги; бойцы тяжело переводили дыхание, скрипели зубами и выкрикивали леденящие кровь угрозы. И вот бревно, качавшееся над их головами, врезалось в ворота.

Трааахххбоооомммм!

Раздавшийся треск был так оглушителен, что все сразу стало ясно - воротам конец! Доски, замки, засовы и крюки бесформенной кучей валялись на земле, - казалось, ворота сокрушил удар молнии. Опьяненные удачей, воины ворвались во внутренний двор; увесистое бревно по-прежнему раскачивалось над их головами.

Дарри бежал вместе со всеми, кровь стучала у него в висках, как призывный набат.

- Еееууааалиииааааа! - истошно вопил ежик.

Удар бревном смял тылы врага; под тяжестью неумолимого тарана крысы валились, словно кегли. И тогда среди грохота битвы раздался смех - то смеялся Джозеф. Теперь он мог вздохнуть с облегчением. Подкрепление подоспело вовремя.

Кособрюх видел, что перевес на стороне нападающих. Как угорелый носился он среди крыс, пытаясь вновь собрать их в отряд, но все было тщетно - каждый из пиратов отчаянно сражался за спасение собственной шкуры. Капитан рьяно орудовал мечом, собственным примером призывал к атаке других крыс. Удары его стоили жизни двум полевкам. Вдруг на пути Кособрюха стал Дандин. Перед глазами крысы грозно сверкнул клинок Мартина Воителя. Кособрюх ловко отбил выпад и начал пятиться - он хотел скрыться за спинами дерущихся от этого мышонка с ледяным взглядом. Но ухищрения пирата были напрасны: противник наступал и наступал, с легкостью отражая все удары. В конце концов он прижал Кособрюха к стене. Пират высоко поднял меч и замахнулся. Пронзительный вопль крысы на мгновение заглушил шум схватки:

- Ты не возьмешь меня живым!

В ту же секунду удар клинка положил ему конец.

- Ты и не нужен мне живым, крысиное отродье! - усмехнулся Дандин.


Капитан Смертоклык не сомневался: сражение проиграно. Он решил улизнуть прежде, чем крысы лавиной хлынут наутек. Протолкавшись сквозь дерущихся, он добрался до обвалившейся стены. Не задумываясь об участи собратьев, Смертоклык юркнул в пролом и скрылся в холмах; с губ его сорвался довольный вздох. Вдруг крысиный капитан словно прирос к месту. Напротив него сидел на скале невозмутимый Тэн Лок, полевая мышь. Вытащив из ножен длинный меч, молчаливый воин принялся править его камнем. Наконец он взглянул на крысу и бесстрастно произнес:

- Долго же я ждал тебя, Смертоклык!


Джозефу приходилось туго. Сзади на него насел здоровенный пират, а спереди наступал Гнилозуб. Литейщик отважно отражал удары, пытаясь в то же время стряхнуть пирата, который вцепился ему в спину, как пиявка. Гнилозуб остервенело размахивал кривой саблей - он понимал, что гибель командира может переломить ход битвы. Злобная ухмылка играла на губах крысиного капитана. Он видел, что силы противника иссякают. Кривая сабля взметнулась для смертельного удара.

- Рэдвоооолл! - Мэриел, размахивая Чайкобоем, вскочила на гору крысиных трупов.

Гнилозуб обернулся, и мощный удар узловатой веревки пришелся ему промеж глаз. Крысиный капитан свалился как подкошенный. Пират, наседавший на Джозефа сзади, тоже упал замертво - Дарри прикончил его булыжником.

К ним пробился Тарквин со сломанным копьем в лапе:

- Слышь, ребята, осталась самая малость. Чуток поднажмем, и крысякам каюк.

Вдруг заяц, пораженный внезапной мыслью, подскочил как ужаленный:

- Э, а куда запропастился мой старый командир? Видел ли кто владыку Ронблейда?

- Нет. Идем скорее, отыщем его.

И Мэриел с Тарквином бросились к зданию форта; к ним присоединились Дандин и Дарри. Огибая горы трупов и расталкивая дерущихся, они прорвались ко входу.

Ступени, ведущие к тяжелой дубовой двери, были сплошь покрыты мертвыми крысиными телами, а сама дверь болталась на одной петле, разбитая чуть ли не в щепки.

Дарри указал на нее кинжалом:

- Хо! Наверняка работа Ронблейда. Кто еще мог раскрошить такую громадину?

Мэриел торопливо вбежала по ступенькам:

- Мы еще посмотрим, кому достанется Неистовый Габул!


Глава 40


Сакстус стоял на крепостной стене, устремив взгляд вдаль. Солнце светило неярко, густые тени уже спустились на тропу и на зеленые кроны деревьев. Перистые облака, подгоняемые свежим ветерком, вереницей неслись по небу. Чувствовалось, что осень уже не за горами.

К мышонку приблизился Симеон; слепой травник ощупью пробирался по стене, пока не коснулся лапы Сакстуса.

- Немного нам осталось погожих деньков, а, Сакстус?

- Брат Симеон, как ты догадался, что я как раз думал об этом?

Симеон усмехнулся и похлопал Сакстуса по спине:

- Да так, пришло на ум. Многие считают, что я обладаю каким-то неведомым даром, Сакстус, но все намного проще. Опыт и наблюдательность - вот в чем моя сила. Кстати, они подсказывают мне, ты пришел сюда вовсе не для того, чтобы размышлять о быстротечности лета. Думаю, друг мой, ты высматриваешь, не покажутся ли на дороге твои друзья. Я прав?

Сакстус пристально взглянул на слепого травника:

- Прав, брат Симеон. Догадаться об этом нетрудно. С Дандином и Дарри мы друзья с детства. И хотя Мэриел пробыла у нас совсем недолго, я успел подружиться с ней. Конечно, я по ним скучаю. И знаешь, позапрошлой ночью мне приснился удивительный сон. Я видел их, всех моих друзей. Они сражались с крысами, с полчищем крыс, таким огромным, что шайка, напавшая на аббатство, в сравнении с ним - капля в море. То была битва не на жизнь, а на смерть.

- А Мартин Воитель? Его ты видел?

- Брат Симеон, откуда ты узнал, что Мартин был там?

- Мы ведь старые приятели с духом Мартина. Частенько встречаемся в стране сновидений. И он всегда приходит неспроста, но чтобы спасти или предостеречь. Расскажи же про битву с крысами, Сакстус.

- Честно говоря, трудно было что-нибудь разобрать толком, такое творилось столпотворение. Все смешалось, и кровь лилась рекой. Вдруг я увидел старого воина, мышь. Он был сед с головы до кончика хвоста, но силен и крепок. Две крысы напали на него и начали одолевать. Я закричал, призывая на помощь Мартина. Внезапно, откуда ни возьмись, появились Мэриел и Дарри. Они убили крыс и спасли седого воина. А сражение по-прежнему кипело вовсю, со всех сторон доносился лязг клинков, и трупы покрывали землю. А потом все вдруг подернулось дымкой и исчезло. И Мартин тоже исчез.

- Ухухухахахуха! Эй, вы, двое, наверху, здорово! Слышь, спускайтесь вниз, отведайте моего кекса с тмином.

Это была Хон Рози - она махала им с кресла-каталки. Кресло толкали брат Олдер и Коклебур, на их мордах застыло выражение мученического долготерпения.

- После поговорим, - шепнул слепой травник на ухо Сакстусу и помахал в ответ Рози: - Кекс с тмином, говоришь? Когда-то я сам неплохо его пек. Что ж, с удовольствием попробую твоего. Дай-ка мне лапу, Сакстус.

Обед был накрыт в Большом Зале. Как только вошли Симеон и Сакстус, матушка Меллус тихонько толкнула Кротоначальника и пробурчала ему на ухо:

- Глянь-ка, сейчас еще двоих будут пытать тминным кексом. Ох, горемычные! Как только Рози ухитряется стряпать такую отраву, ума не приложу.

- Урр, урр, и не говорри. Я чуть зубы не обломал об этот прроклятый кекс.

Рози тем временем шарила глазами по столу:

- Где же он, мой славный кексик? Слышь, неужели вы все слопали? Сила! Ей-ей, это не беда. Завтра еще напеку.

- Э, боюсь, у нас... э... вышел весь тмин, - торопливо прервал ее брат Олдер.

Ежик Коклебур потянул его за рукав:

- Да нет, брат Олдер, тмина полно. Как раз сегодня я видел в кладовке здоровенн... Ой, ты что это?!

Брат Олдер незаметно пихнул ежика острым локтем и продолжал как ни в чем не бывало:

- Э, вот ты о чем вспомнил! Да тот тмин никуда не годится, весь подмок и начал прорастать. Я думал высыпать его птицам. Вот до чего дожили, ни в кухне, ни в кладовой ни единого тминного зернышка. Стыд, да и только!

А под столом Грабб и Бэгг строили дом, используя вместо кубиков твердокаменные кусочки кекса с тмином. Бэгг осмотрелся, не завалялся ли где еще кусок, и пробурчал:

- Ну, если мы хотим достроить аббатство, надо где-нибудь раздобыть тмина.

- Улл, улл, заикнись только про тмин, брат Олдер тебе всыплет.

- Это точно. Сам слыхал, он говорил аббату, мол, одна надежда, что Рози поправится прежде, чем всех уморит своим кексом.

Сакстус прохаживался по залу, где кипела работа над чудесным гобеленом. Брат Губер следил, чтобы вышивка точно соответствовала картинкам, которые он нашел в старинных книгах. Он протянул сестре Серене моток светло-коричневых ниток:

- Думаю, этот цвет как раз подойдет для головы Воителя.

Сакстус подошел к ящику с нитками, порылся и выбрал другой моток, более темного оттенка:

- Извини, брат Губерт, но мне кажется, этот цвет подойдет больше.

Губерт поднес моток к свету, придирчиво рассматривая нитки:

- Хм, Сакстус, может, ты и прав. Но откуда ты знаешь, какого цвета была шерсть Мартина?

- Ну так мне кажется...


Огромными шагами Ронблейд Широкая Полоса пересекал залы и коридоры форта Блейдгирт; исполинский меч Верминфейт, гремя по каменным плитам, высекал искры.

- Выходи, Габул, трусливая тварь! Я, Ронблейд, пришел сразиться с тобой!

Громовой рев барсука эхом прокатился по пустынным покоям; пронзительные темные глаза Ронблейда выглядывали, не покажется ли где враг. Барсук принюхался, но воздух так пропитался крысиным смрадом, что невозможно было учуять запах Габула. Раскидывая по сторонам пожитки крыс, Ронблейд мчался из зала в зал.

Габулу было наплевать на исход битвы, он дрожал лишь за собственную шкуру. Замирая от ужаса, крысиный король прислушивался к тяжеловесным шагам барсука, сотрясавшим крепость. Габул понимал, что столкновение неизбежно, и пытался собраться с духом. С кинжалом в одной лапе и мечом в другой метался он по спальне.

- Хараха, этой ночью я высплюсь на славу, - бормотал он. - Избавлюсь и от проклятого барсука, и от чертова колокола. Попомнят они Габула! Прикончу полосатую скотину, а колокол столкну в море с самой высокой скалы! И заживу в свое удовольствие, харраха! Я уже отправил в преисподнюю всех этих гадов, капитанов - Кривоглаза, Салтара, Бладрига. Трепещи, барсук! Теперь твой черед. А потом и до колокола доберусь. Тогда все увидят, что великий и свирепый повелитель острова Терраморт - я, Неистовый Габул, Король крыс-пиратов. У меня будет новый флот, непобедимый и грозный. «Темная королева» - жалкая посудина в сравнении с кораблями, которые я прикажу построить. Повсюду, на море и на суше, они будут наводить страх. Вся добыча - драгоценности, невольники, вино и шелка - достанется мне, королю. Харрахаха, Габулу ни к чему колокол, он и так прогремит на весь мир. Увидев мои корабли, бороздящие море, все будут в ужасе повторять имя Габула.

- Габул, порождение ада, выходи!

Громовые раскаты голоса Ронблейда доносились снизу, из пиршественного зала. Габул приник ухом к двери:

- Поищи, барсук, поищи. Твоя погибель от тебя не уйдет! Не тебе, полосатому псу, тягаться с Великим Габулом! С отважным, бесстрашным Габулом!

Ронблейд остановился перед гигантским колоколом. Шедевр мастера Джозефа оказался точь-в-точь таким, каким его представлял барсук. То было настоящее чудо. Огромные лапы Ронблейда бережно погладили потускневший металл; он обошел вокруг колокола, читая надписи, значение которых было открыто лишь владыкам-барсукам. Счастливая улыбка играла на его губах.

- Да, так я и думал... Пусть же свершится замысел судьбы!

Могучим ударом меча он превратил один из столов в обломки, схватил увесистую деревянную ножку и принялся бить в колокол.

Бинг-бонг-бинг-бонг-бинг-бонг!

Не прекращая бить в колокол, Ронблейд подышал на потускневшую поверхность и протер ее. Колокол гремел все громче, раскатисто и оглушительно:

Боммбонгбоммбонгбоммбонг!

Вдруг на блестящем металле мелькнуло отражение Габула - он бесшумно проскользнул в пиршественный зал и теперь подкрадывался к барсуку, держа наготове меч. Ронблейд прекратил бить в колокол и неторопливо обернулся:

- Что, крыса, нравится тебе моя музыка?

Габул кинулся на соперника, меч его сверкнул как молния. Но Ронблейд взмахнул грозным мечом, и клинок Габула отлетел в дальний угол, зазвенев по каменным плитам. Онемевшие лапы крысиного короля беспомощно повисли. Ронблейд кивнул на упавший кривой меч:

- Подними его. Я не сражаюсь с безоружными.

В эту секунду в пиршественный зал ворвались Мэриел, Тарквин, Дандин и Дарри.

- Иди сюда, тварь! Сразимся! - кричала мышка, размахивая Чайкобоем.

Габул хрипло расхохотался:

- Э, да ведь это отродье Литейщика! Убирайся прочь, паршивка! Я уже убил тебя. Значит, ты привидение!

Мэриел, раскручивая над головой Чайкобой, заскрежетала зубами:

- Как бы не так, подонок! Я не привидение, я мышь из плоти и крови. Один раз я чуть не отправила тебя в ад. Теперь доведу дело до конца!

Краешком глаза мышка увидела, что барсук занес над крысиным королем меч:

- Габул мой, Ронблейд! Отойди!

Барсук обернулся. Мгновение - и Габул вонзил ему в грудь кинжал и бросился к двери в дальней стене зала. Дверь с шумом захлопнулась за ним, а друзья столпились вокруг Ронблейда. Кинжал Габула торчал у него из груди. Прежде чем кто-либо успел открыть рот, барсук, не дрогнув, вырвал кинжал и отшвырнул его:

- Железка оцарапала мне кольчугу и чуть не попортила шкуру. Для крысиного кинжала она не так плоха.

Тарквин тем временем отчаянно дергал и толкал дверь:

- Вот шельмец! Он запер ее с той стороны!

- Отойди-ка, Тарквин. Быстрей, кому говорю!

Заяц едва успел отскочить, как сокрушительный удар меча Верминфейт расколол дверь на две половинки. Барсук отбросил их прочь с дороги.

- В следующий раз не мешай мне, юная мышь!

За дверью оказалась узкая винтовая лестница. Придерживаясь за стену, друзья ринулись вниз по крутой спирали.

Габул захлопнул за собой дверь подземной камеры и запер ее. Усмехаясь про себя, он перетащил старый ковер, свернутый в углу, на самую середину, так чтобы он закрывал зияющее отверстие. Затем крысиный король распластался на полу. Вскоре до него донесся топот преследователей. С жалобным треском дверь повисла на одной петле. В камеру, воинственно размахивая мечом, ворвался Ронблейд. Взгляд его скользнул по голым стенам.

- Вот мы и встретились. Больше не убежишь, крыса.

- Я и не собираюсь бежать. Не на того напал, - огрызнулся Габул. - Только слишком вас много на одного. И ты вооружен до зубов, а угрожаешь безоружному. А еще говорят, что барсуки смелые воины. Бросай тесак. Пусть когти и зубы решат, кто из нас сильнее. Мы, крысы-пираты, ведем бой честно. Или сдрейфил, полосатый пес?

Туман Кровавого Гнева застлал глаза владыке Ронблейду. Он отбросил меч и с ревом двинулся на Габула:

- Еууулааалиаааа!

При виде огромного барсука, готового разорвать его на куски, кровь застыла в жилах у крысиного короля. Но Ронблейд вступил на ковер и тут же почувствовал, что лапы его лишились опоры. Со сдавленным криком он провалился в дыру и оказался на дне вонючей ямы. Рядом раздавалось какое-то шебуршание.

- Прочь! - взревел Ронблейд.

Мэриел и ее друзья в растерянности замерли в дверях. У барсука перехватило дыхание, когда он разглядел в темноте гигантского черного скорпиона. Прежде чем он успел шевельнуться, скорпион оказался совсем рядом. Омерзительное насекомое поползло по кольчуге, а Ронблейд лишь смотрел на него расширенными от ужаса глазами. Смертоносное жало, грозно извиваясь, готовилось впиться в тело барсука.

Вдруг кто-то словно толкнул Ронблейда вырывая его из оцепенения. Барсук сгреб скорпиона за хвост, с воинственным кличем подпрыгнул, размахнулся и вышвырнул ядовитое чудовище из ямы. Черный скорпион взметнулся вверх, отскочил от потолка и угодил прямо на голову Габула.

Оторопевшие друзья не могли отвести глаз от жуткого зрелища: Габул метался из угла в угол, пытаясь стряхнуть злобное насекомое, но страшные лапы намертво вцепились ему в горло. Скорпион взгромоздился на морду крысиного короля, заглушив его стоны и крики; ядовитое жало на хвосте впилось в висок Габула.

Голова Ронблейда показалась над краем ямы как раз в тот миг, когда Габул рухнул на пол. Яд проник в мозг безумца, конечности его судорожно задергались. Король крыс-пиратов выгнулся дугой, судорога скрутила его в последний раз, и злобная душа рассталась с телом.

Скорпион повернулся к Ронблейду, но тут к нему подскочил Дандин. Мышонок занес над чудовищем клинок Мартина Воителя.

Раз! Два! Три!

Отвратительное насекомое, рассеченное на части, неуклюже свалилось в яму; ядовитое жало все еще извивалось.

Дрожь сотрясала Ронблейда. Он яростно отряхивался, словно хотел стереть прикосновения мерзкого скорпиона.

А Тарквин, стоя поодаль, утешал верную харолину:

- Да, славная моя бренчалка, не пришлось тебе прогуляться по крысиной башке. Спору нет, обидно для такого благородного оружия. Но ты, слышь, не горюй. Ведь никому из нас не выпало его прикончить, так вот!

Подоспевший Джозеф обнял дочь за плечи:

- Это и к лучшему, поверьте. Зло поразило зло, а добро одержало победу. Идемте же, друзья! Оставим этот проклятый остров. Битва окончена, нас ждет мирная светлая жизнь.

Мэриел, сияя от радости, бросилась отцу на шею:

- Да, да! Скорее в Рэдволл!

В бухте острова Терраморт, развернув паруса, стояли четыре корабля, готовые к отплытию. Дарри Дикобраз занял место на мостике «Стального клинка». В честь обожаемого дядюшки капитана судно получило имя «Гейб». Капитан Тарквин принял командование над «Хон Рози», в прошлом «Черным парусом». Капитан Дандин сжимал румпель бывшего «Ночного разбойника», ныне «Аббата Бернара». «Крабьей клешне» вернули ее прежнее имя, «Барвинок», - таково было желание ее капитана, Джозефа Литейщика. Он гордо стоял на палубе, рядом с Мэриел и Ронблейдом. Бойцы ОСГ, ставшие теперь матросами, укрепляли на корме колокол. В стене форта Блейдгирт, что выходила на море, зияла огромная пробоина - через нее колокол был спущен на корабль. Темный дым клубился над бывшим оплотом крыс-пиратов. Ронблейд удовлетворенно покачал головой:

- Никогда в жизни я не применял против врага огонь. Но это гнездо зла заслуживает огненной смерти. Пусть огонь очистит камни, а дождь омоет их, пусть морской ветер развеет пепел. Как бы то ни было, черная память о крысином острове, острове смерти, будет жить вечно.

Джозеф похлопал по перилам:

- Старый добрый «Барвинок»! Помнишь, Мэриел, как мы с тобой пустились на нем в плавание? Многое нам пришлось пережить, но сейчас мы можем наконец доставить колокол владыке Ронблейду, в Саламандастрон, туда, где ему и надлежит быть.

Но барсук рассудил иначе:

- Нет, Джозеф, друг мой, этот чудесный колокол отправится в аббатство Рэдволл. Я принял это решение неспроста. Когда я упал в яму и скорпион полз по мне, ужас сковал мои члены. Еще мгновение, и мне пришел бы конец. Знаешь, кто пришел мне на помощь? Мартин Воитель! Его доблестный дух вселился в меня, я встал и разделался с чудовищем. Я обязан Мартину жизнью и должен отплатить ему.

Дандин прикоснулся к эфесу меча:

- Старина Мартин никогда не бросит нас в беде! Значит, и с Габулом тоже расправился он. Или все же ты с его помощью? Или ядовитый скорпион? Поди разберись! Что ты говоришь, Мэриел?

- Говорю, доставай ласточку. Пусть указывает нам путь. И дай мне меч на пару минут. Сейчас он тебе не нужен.

Сжимая меч Мартина Воителя, Мэриел взлетела на высокий бушприт и скомандовала флоту:

- Поднять якоря! Отдать швартовы! Попутный ветер с нами. Вперед, к берегам Страны Цветущих Мхов!

Ронблейд ударил в колокол, и тот ответил низким, глубоким гулом. Звучный голос колокола разнесся над морем и берегом, сливаясь с радостными криками матросов; ветер наполнил паруса, и корабли, озаренные золотистым солнечным светом, понеслись по морю.


Глава 41


Дни шли за днями; как это водится, на смену лету пришла осень. Сакстус и слепой Симеон все чаще стояли в ожидании на крепостной стене, но о путешественниках по-прежнему не было ни слуху ни духу. Деревья в обительском саду ломились от плодов, и с утра до вечера сборщики, вооруженные лестницами и длинными шестами, наполняли корзины яблоками, грушами, сливами и всевозможными ягодами. Аббатские повара трудились без устали, заготавливая на зиму варенья и соленья. В погребе Гейба Дикобраза тоже кипела работа - в бесчисленных бочках и бочонках бродили и настаивались вина, настойки, наливки и знаменитый октябрьский эль. Темнота осенней порой сгущалась раньше, но дни стояли ясные и теплые. Мир и благоденствие вновь воцарились в Рэдволле; все его жители были довольны и счастливы. Точнее, почти все.

Трое юных шалопаев, Бэгг, Ранн и Грабб, горько сетовали на несчастную долю. Теперь, когда настала пора урожая, их по три, а то и по четыре раза на дню загоняли в лохань. Шкуры малышей то и дело меняли цвет - они синели от черники, краснели от смородины, желтели от сливы, зеленели от крыжовника; к тому же непоседливая троица то залезала в погреб, собирая на себя всю пыль, то вертелась около плиты, пачкаясь в саже, то залезала на деревья, в клочья разрывая одежду. Матушке Меллус и добрым сестрам приходилось беспрестанно соскребать с подопечных грязь.

На этом невзгоды сорванцов не кончались - в наказание за дерзость и непослушание их то и дело отправляли спать раньше времени. Решив, что они много болтаются попусту, брат Губерт начал учить их шитью, и теперь им приходилось собственными лапами штопать разорванную одежду. Более того, брат Губерт мрачно намекнул, что недолго им осталось балбесничать. Пора, мол, изучать историю Рэдволла, и скоро они отправятся к нему в сторожку и засядут за книги.

Это известие оказалось каплей, переполнившей чашу; юные оболтусы решили, что подобного издевательства терпеть нельзя. Спрятавшись под кроватью, ибо знали, что, когда откроются их последние проделки, взбучки не миновать, они поклялись друг другу, что на следующее утро покинут аббатство И пойдут по свету искать счастья, или, как выразился Грабб, то место, где бедным зверятам почем зря не дырявят шкуру мочалками.

Наступило осеннее утро, неяркое и туманное; теплые солнечные лучи, пробиваясь сквозь молочно-белую дымку, окрашивали ее в нежный золотистый цвет. Неразлучная троица проскользнула через калитку в северной стене и покатилась по тропе, весело шурша по разноцветному ковру из сухих листьев, что за ночь настлал ветер. Каждый, словно заправский путешественник, нес на длинной палке, перекинутой через плечо, узелок с едой; настроение у беглецов было превосходное.

- Представляешь, у ма Меллус, верно, глаза на лоб полезут, как увидит, что мы смылись. Ох, скажет, милые мои детки, на кого ж вы меня покинули?

- Хи-хи-хи! Некого ей теперь будет скоблить щеткой и скрести мочалкой!

- Улл, улл, пусть моет Губерта, или Гейба, или аббата! Вот будет умора!

- Ага, а мы далеко уйдем, не поймаешь!

- Улл, улл, знаете, парни, а ведь они станут плакать, слезы лить: «Где же наши малыши, где наши ненаглядные!»

- Ага. Ну ничего. Мы же вернемся, когда вырастем большими.

- И сразу их всех отшлепаем, загоним мыться и отправим спать пораньше.

- Улл, улл, мы их поучим уму-разуму!

Беглецы уютно устроились на обочине; завтрак незаметно перешел в обед, а они все мечтали, как вырастут большими, вернутся в аббатство и уж тут-то взрослые у них попляшут. Вдруг Ранн испуганно пискнул. Было от чего испугаться - из леса, окутанного туманной дымкой, вышел огромный барсук в сверкающих доспехах. Выдрята и кротенок окаменели.

В темных глазах барсука мелькнули хитрые искорки; он взмахнул мечом и спрятал его в ножны. Затем опустился на корточки, так что его большая голова оказалась вровень с перепуганными мордочками малышей. Голос барсука показался им громовым рыком, хотя он старался говорить как можно тише:

- Что это вы тут делаете? Верно, вы, разбойники, притаились в засаде, поджидаете мирных путников?

- Улл, улл, что ты, мы еще маленькие.

- Маленькие? Как бы не так! Вы большие кровожадные бандиты, вот кто вы! Неужели вы будете еще больше? Откуда же вы, головорезы?

К Бэггу вернулся дар речи:

- Из аббатства Рэдволл. Честное слово!

Ронблейд бережно поднял всех троих и усадил на огромную, покрытую боевыми рубцами лапу.

- Из аббатства Рэдволл? Я много о нем слышал. Что ж, идемте со мной. Мы вас быстро выведем на чистую воду.

Бывшие бойцы ОСГ устроили привал у края тропы. Ронблейд подошел к широкой деревянной повозке, на которой был укреплен огромный колокол. Малыши, свесив тоненькие лапки между массивными когтями барсука, поглядывали на отражение в блестящей металлической поверхности. Ронблейд, украдкой подмигнув Дандину и Дарри, опустил беглецов на землю:

- Глядите, кого я поймал! Не иначе, это три крысиных капитана. Сидели в засаде, хотели напасть на нас и похитить колокол, черти этакие!

Мышонок и ежик тут же включились в игру:

- Здорово, что ты схватил их. Сразу видно, это настоящие бестии. К ним в когти лучше не попадаться.

- Да, крысы, они все одинаковы, им бы только грабить да кровь проливать.

- Да вы что, улл, улл, сдурели? - возмущенно верещал Грабб. - Какие мы вам крысяки? Не видите, что ли, я крот, а эти двое - выдры. Думаете, мы вас не узнали? Дандин и Дарри, вот кто вы такие!

Ронблейд не выдержал и расхохотался:

- Хо-хо-хо! Вижу, ты парень боевой. Ну хорошо, вы отправитесь с нами в аббатство, там посмотрим, кто вы есть.

Бэгг приложил ко рту лапу и доверительно прошептал на ухо Ронблейду:

- На твоем месте я бы туда не ходил. Ма Меллус наверняка загонит тебя в лохань и протрет щеткой шкуру до дыр.


Рэдволльцы, работавшие в саду, уселись под деревьями, чтобы выпить холодного сидра и съесть по ломтю сливового пирога.

Встревоженная матушка Меллус рыскала по саду, раздвигая кусты:

- Никто не видал этих трех шалопаев, Бэгга, Ранна и Грабба?

Сакстус с готовностью поднялся:

- Я пойду поищу их.

Усталая барсучиха опустилась на землю рядом с Симеоном и залпом осушила стакан сидра.

- Поищи, Сакстус, будь добр. А то я все лапы сбила, за ними гоняясь. Ох, мочи нет! Загонят они меня в могилу!

Мышонок отправился на поиски, а матушка Меллус еще раз наполнила стакан.

- Что за молодец Сакстус, душа на него не нарадуется! С ним в детстве не было хлопот - такой всегда был послушный, вежливый, серьезный, просто загляденье. Не то что нынешние, глаза бы мои их не видели!

- Ох, Меллус, меня не проведешь! - улыбнулся слепой травник. - Ты бы с тоски померла, будь вся детвора серьезной да послушной. Тебя пирогами не корми, дай только пораспекать юных оболтусов!

Сакстус облазил все укромные места, какие только были в аббатстве, и напоследок решил обойти крепостную стену. Он начал с южной стороны и двинулся оттуда на восток, заглядывая во все выемки и углубления. Все здешние пряталки он знал как собственные лапы: сколько раз он сам в детстве скрывался от нагоняя, вместе с Дандином и Дарри.

Но малыши как сквозь землю провалились. Мало-помалу Сакстус начал беспокоиться. Уж и потайных мест не осталось, и Сакстус не представлял, где теперь искать исчезнувшую троицу. Стоя на западной стене, он повернулся к аббатству, оглядел сад и лужайки. Нет, здесь больше негде спрятаться. Похоже, эти трое дали деру, решил Сакстус; но говорить об этом матушке Меллус ни к чему, наверняка они где-нибудь поблизости и он их быстро поймает. Мышонок взглянул на тропу. В первый момент он не поверил своим глазам. Дрожа от волнения, он заморгал, словно проверяя, не привиделось ли? Но нет, не привиделось! Чтобы не разрыдаться от радости, Сакстусу пришлось собрать в кулак всю свою волю.

Время отдыха кончилось, и сборщики фруктов, взяв корзинки, вновь принялись за работу. Вдруг с крепостной стены донесся звонкий, чуть дрожащий от волнения голос Сакстуса:

- Отец Бернар, матушка Меллус, зовите всех! Идите сюда! Скорее!

Барсучиха и аббат, подхватив Симеона, бросились к стене, а за ними толпой устремились все остальные рэдволльцы.

- Эй, Сакстус, чего кричишь? Что стряслось?

- Нашел ребятишек, Сакстус? Мышонок крикнул вновь:

- Сюда, наверх! Вы себе не представляете! Увидите сами!

Толпа рэдволльцев все прибывала; снедаемые любопытством, они выбегали отовсюду - из сада, из кухни, из Большого Зала, из дортуаров и сторожки:

- Ох, надеюсь, это не крысы нагрянули!

- Отвались мой хвост, что ж это делается?

- Сакстус, ты зачем всех переполошил?

Матушка Меллус убыстрила шаг:

- Ох, он и в детстве был ужасным баламутом!

Наконец все жители аббатства оказались на стене; зрелище, открывшееся им оттуда, заставило их онеметь от удивления. Первым нарушил молчание Гейб Дикобраз. Он протиснулся вперед, замахал лапами и заорал:

- Они вернулись! Дарри, голубчик мой, это я, твой старый дядюшка Гейб!

И рэдволльцев словно прорвало - они завопили, перекрикивая друг друга. Казалось, стены рухнут, не выдержав такого шума. Чепцы и передники взметнулись в воздух. Никто не стоял на месте, все подпрыгивали, приплясывали и били в ладоши.

- Они вернулись! Неужели они вернулись! Урррааа!

А внизу, на тропе, бывшие воины ОСГ разом остановились по команде Ронблейда. Мэриел подошла к колоколу. Она отвязала с шеи Чайкобой и принялась раскручивать его над головой.

- Давай, старушка, вдарь как следует, у тебя это здорово получается, - подмигнул ей Тарквин.

И Мэриел, сжав тяжелую узловатую веревку, ударила в колокол.

Боооооооммм!

Глубокий мелодичный звук зазвенел в прозрачном воздухе осеннего дня, эхом разносясь над золотисто-багровыми лесами. И тут же воины ОСГ разразились боевым кличем, а рэдволльцы ответили оглушительным хором приветственных возгласов:

- Еуууулаааалиаа! Рэдвооолл! Еууулалиаа! Рэдвооолл!

Грабб, сидевший на макушке боевого шлема Ронблейда, протянул лапы Бэггу и Ранну, которые устроились на плечах у барсука. Троица малышей орала так громко, что им бы позавидовал любой бывалый вояка.

В распахнутых воротах показался аббат Бернар. Голос его дрогнул от волнения, когда он обратился к четырем путешественникам, которые вместе с владыкой Ронблейдом возглавляли отряд:

- Дорога ваша была долгой и трудной. Но вы вернулись в аббатство Рэдволл! Добро пожаловать домой!


Глава 42


Выдержка из летописи аббата Сакстуса:

Все свершается своим чередом, вслед за зимой приходит весна, лето сменяется осенью. Стены обители потемнели от времени, но они по-прежнему прочны и надежны, и я благодарен судьбе за то, что мир и процветание не оставляют возлюбленного аббатства. К великому счастью, все старики доныне с нами и находятся в добром здравии - Джозеф, Симеон, Губерт и прежний аббат, Бернар. Сегодня в послеобеденную пору мы с ними славно посидели в саду, на остатках той самой повозки, которая некогда доставила в Рэдволл дивный колокол. Погрелись на солнышке и потолковали о славных минувших временах. Бэгг, Ранн и Грабб принесли нам холодной настойки из лопуха и одуванчиков. Близнецов не узнать - настоящие красавцы выдры, воспитанные, вежливые. Что до Грабба, он все такой же мастер на шутки и проказы. Уж я-то могу это сказать с полной ответственностью, ибо сегодня он налил в мой стакан вместо настойки острого соуса из корней. Бернар и его друзья вспоминали День Воздвижения Колокола, что недавно отмечался в аббатстве. Вот был праздник так праздник! Как горд, как счастлив был отец Мэриел, когда мы решили назвать колокол в честь его создателя - колокол Джозефа; но все же он наотрез отказался занять почетное место во главе стола и сел рядом с Тарквином и его женой, Хон Рози. Яств было не счесть, у меня до сих пор слюнки текут при одном воспоминании. Дарри Дикобраз, наш винодел, и его помощник, старый Гейб, превзошли самих себя - в жизни не пробовал такого превосходного октябрьского эля! Брат Коклебур испек чудный фруктовый торт в форме колокола, причем сладкий колокол лишь чуть-чуть уступал по размерам настоящему. Брат Олдер и его ученики, бывшие воины ОСГ, тоже оказались на высоте - столы ломились от пирогов, тарталеток, бисквитов, пудингов, салатов, сыров, да все таких, что пальчики оближешь. Дубовый Том и его жена Роза сказали, что угощения, пожалуй, до зимы хватит, но выдра Флэгг, Рози, Тарквин, Меллус и Ронблейд рассудили иначе. Они так лихо расправлялись с едой, что можно было подумать - они только что прибыли с голодного острова.

Колокол занял наконец свое место на башне; конечно, это было самым главным событием праздника. Впрочем, за три дня произошло немало интересного. Ронблейд разъяснил, о чем говорят таинственные рисунки и надписи, вырезанные на колоколе, - смысл их открыт только владыкам-барсукам. В это трудно поверить, но загадочные знаки предсказали, что колокол попадет к нам, в аббатство Рэдволл. Они предсказали даже, что он получит имя Джозефа. Все-таки барсуки, правители Саламандастрона, - удивительные создания. Когда-нибудь я обязательно выберусь в гости к Ронблейду, побываю в крепости-горе, осмотрю ее залы и пещеры. Ронблейд дал Рози и Тарквину разрешение свободно перемещаться по стране, когда им заблагорассудится, и они основали Боевой Отряд Быстрая Лапа. Как я слышал, там уже двенадцать членов - все их собственные отпрыски. Да, всех удивил Раф Кисточка - на третий день праздника он схватил меч Мартина Воителя, привязал себе за спину и взобрался на крышу аббатства. На самую верхушку - все прямо рты пооткрывали. Там Раф привязал меч к флюгеру; никто так и не понял, зачем он это сделал. Правда, брат Симеон открыл мне по секрету: Раф подолгу простаивает перед гобеленом, глаз не сводя с Мартина. Я понял, что Воитель является во сне и Рафу. Кстати, Раф стал звонарем; он все так же силен и немногословен. Мы с ним друзья. На Рафа можно положиться, он всегда готов поддержать, хотя не прочь и поспорить; но споры в Рэдволле случаются нечасто. Думаю, недалек тот день, когда Грабб станет Кротоначальником. Что до его предшественника, то он проводит время попивая настойку, лакомясь пирогами и играя с аббатской детворой; малыши души не чают в добром старике. Мне очень не хватает Мэриел и Дандина, и я частенько вижу их во сне. Сейчас они далеко. Аббатская жизнь, спокойная и размеренная, не для них, неуемных искателей приключений. Однажды утром они ушли на поиски новых тревог и опасностей. Джозеф, узнав об этом, лишь улыбнулся и сказал, что в один прекрасный день они обязательно вернутся к нам. Но у матушки Меллус глаза долго были на мокром месте, она ведь так любит их обоих. Я бы очень хотел отправиться вместе с ними, но долг велит мне остаться здесь. Когда отец Бернар решил уйти на покой, все жители аббатства единодушно просили меня принять сутану настоятеля. Мне не пристало отказываться от такой чести. Но где бы ни были мои друзья Мэриел и Дандин, сердцем я всегда с ними. Да будет судьба благосклонна к ним и пусть удача сопутствует им в их добрых делах!

Я пишу все это, устроившись на ступеньках колокольни. Здесь, в тени, так прохладно и тихо. Крыша колокольни, а также все лестницы, двери и перекладины сделаны из обломков четырех пиратских кораблей - добравшись на них до реки, путешественники разобрали их на доски. Досок хватило и на то, чтобы соорудить мост через реку, так что щуки, которых там прорва, теперь никому не страшны. Стоит мне поднять голову, и я вижу колокол Джозефа. Этот колокол дивной красоты и звучности - истинная гордость обители. Что ж, каждому свое. Ронблейд правит крепостью Саламандастрон, а я должен заботиться о благе аббатства. Я люблю этот благословенный уголок всей душой и никогда не покину его. Близится вечер, и скоро мой друг Раф поднимется на колокольню, чтобы созвать всех к ужину.

Наверное, столы в Пещерном Зале уже накрыты; по обыкновению, я усядусь в глубокое кресло, окруженный друзьями; детвора, как водится, будет носиться под столами, а милые старушки, Меллус, Шалфея и Серена, примутся стращать малышей, грозя пораньше отправить их спать. С Симеоном, нашим патриархом, мы вдоволь побеседуем о переменах, которые готовит погода, о тайнах трав, деревьев и живых душ. Конечно, он скажет, что с каждым днем я становлюсь проницательнее, а чутье мое острее, и старый Бернар, услышав это, спрячет улыбку в стакане бузинного вина. Я прекрасно помню, что Симеон точно так же ободрял и его. Однако пора идти, обязанности аббата зовут меня.

Надо же, я опять не поостерегся! Опять ударился головой о толстенную узловатую веревку, которая привязана к языку колокола. Всякий раз забываю пригнуться. Порой мне кажется, я делаю это нарочно - ведь веревка напоминает мне о юной мышке по имени Буря, что погожим летним днем вошла в ворота аббатства. Вы уже догадались, что это за веревка? Как сказал бы Симеон, проницательности вам не занимать. Разумеется, это грозное оружие, именуемое Чайкобоем. Прежде чем Мэриел и Дандин оставили нас, они привязали сюда эту веревку, чтобы жители Рэдволла всегда помнили о том, как попал к ним колокол Джозефа.


Внимание: Если вы нашли в рассказе ошибку, выделите фрагмент текста и нажмите Ctrl + Enter
Похожие рассказы: Джейкс Брайан «Рэдволл-6 "Мартин воитель"», Джейкс Брайан «Рэдволл-7 "Колокол Джозефа"», Брайан Джейкс «Рэдволл-18 "Остров королевы"»
{{ comment.dateText }}
Удалить
Редактировать
Отмена Отправка...
Комментарий удален
Ошибка в тексте
Выделенный текст:
Сообщение: