Год 706 AC, конец июня.

Выдр сидел за столом, нервно постукивая когтями. Сегодняшнее утро он посвятил воспоминаниям. Записал все, какие смог вспомнить, детские считалочки, песенки и стишки, бытовавшие в его родной деревне, особенно те, что употреблялись в играх вокруг детской крепости. И сейчас вчитывался в них, разыскивая скрытые смыслы, совпадения. И находил! Деткие песенки, рассказываемые из уст в уста сказы. Про выдра-воина. Про «крепость-на-горе», про трое (всегда!) врат и их защитников. Ведь он же сам пел и пересказывал все это! Он же сам когда-то подправлял стены и ворота той самой детской Цитадели. А потом вырос и как отрезало!

Почему? Нет, почему забыл — понятно. Ритуал вхождения в число взрослых мужчин, пробуждение иных желаний, внимание девушек... да и как-то несолидно «взрослому мужику» тереться среди детишек. А потом свое хозяйство, боевая учеба, профессия... рассказчика. Да, рассказчика... ведь должен был помнить! Ну, хотя бы, когда сам становился выдрой, должен был вспомнить! Но нет, ведь действительно, как отрезало! И не вспомнил бы, не подвернись этот плоский холм, будто самой природой приспособленный для детской крепости. И камни на фермерском поле...

Орен все еще сидел глубоко задумавшись — о прошлом, об изменившем его судьбу источнике в Запретной пещере, когда в приоткрытую форточку влетел Горнул. Взволнованно размахивающий лапами дракончик с размаху плюхнулся на плечо и зашипел выдру прямо в ухо. Но выдр никак не мог понять, в чем дело... пока не получил мысленный образ дюжины гусиных перьев, движущихся в унисон.

— Вут!! Встреча гильдии Писателей! — воскликнул Орен. — Чирп! Опаздываю! Спасибо Горнул!

Дракончик вздохнул и поудобнее устроился у выдра на плечах.

— Воин должен уметь бегать. Тум-тум-тум... лесенка... Должен... должен... фух! Вут! Уф-ф-ф-ф...

— Орен! Шевели ластами! — прошипел Ачин, пес-морф, неизменный сосед выдра за столом гильдии. — Мы как раз о тебе говорили, гадали, будешь ты изменяться еще или нет.

Ачин пришел в Цитадель чуть позже самого Орена и изменился всего за несколько дней. А вот у выдра все еще не было ни единого признака каких-либо изменений.

— Пока вут... в смысле ничего, — сказал он коллегам. — Зато мне снились забавные, но интересные сны.

— К примеру?

— Ну, в одном, я снова был человеком, одевал такое вут... забавное одеяние, обтягивающее тело, как перчатка, с большой, красно-желтой руной на груди.

— Совсем обтягивающее? — хихикнула молоденькая мышка-поэтесса, обычно кропавшая простенькие, но веселые стишки.

— Вут-вут-вут! — с улыбкой погрозил пальцем выдр. — Без вут! то есть намеков! В иных местах — не вут... не совсем. Но главное не в этом. Я был у цирюльника, и он не смог обстричь мне вут... волосы. Только ломал ножницы. Наконец, решил подстричь ногти, но и там тоже, только чирп... сломал щипцы.

— Ой, да ладно!

— Забавно!

— Сон всего лишь забавен, — кивнул Орен улыбающимся коллегам, — но подсказал мне идею интересного персонажа. Супер-воин! Вут! Э... Мальчик-сирота из далеких земель, которого почти младенцем привозят в Цитадель и чирп... оставляют у ворот. Воспитанный одним из нас, он с самого детства обнаруживает силы и способности куда как вут... превышающие таковые простых смертных.

В этот момент Горнул спроецировал каждому из собравшихся вокруг выдра писателей образ низенького, полненького, лысенького человечка, обтянутого чем-то синим, и стоящего выпятив пузико на фоне величественно колыхающегося штандарта лорда Хассана.

— Быстрее летящей стрелы! Сильнее упряжки лошадей! Способный перепрыгнуть стены Цитадели одним прыжком! Посмотри на небо! Это птица?.. Это дракон?.. Вут! То есть нет! Это супер-воин! О да! Супер-воин, удивительный странник из дальних земель, стройный, как арбуз, скромный, как токующий олень, опасный как разъяренная домохозяйка! Днем — непримечательный член Гильдии Писателей, ночью же ведет непрекращающееся сражение за...

— Самый большой пирожок!

— Самое мягкое кресло!

— Самую большую тарелку!

— Нет ложку!!

— А ну тихо! — остудил горячее обсуждение достопочтенный глава гильдии Писателей. — И ложку, и тарелку, и пирожок, и мягкое кресло, и вдохновительницу... скажем Линдси, сойдет?

— Не хотел вмешиваться в столь живое обсуждение, — покачал головой Ачин. — Но если он живет в Цитадели, то должен попасть под насоджево проклятье.

Орен примерил к образу героя внешность затянутой в черную кожу пухленькой маленькой женщины... Потом столь же низкорослого и откормленного песика... енота?.. капибару?.. нет! Бобра!

— Придется вут... поменять профессию героя, — с притворной печалью в голосе, громко вздохнул выдр. — Прощай, скромный как павлин член гильдии писателей, — шмыгнув носом, Орен громогласно высморкался и отер несуществующую слезу. — Здравствуй клетчатый как вут!.. как плед, тихий как толпа детишек, скромный как десять менестрелей и рослый как табуретка лесоруб.

— И его вдохновительница, верная как флюгер великанша Линдси! — подхватила мышка-поэтесса. — А враги?

— Темный рыцарь, — кивнул Мэтт. — Ночной рыцарь. Скажем, морф летучей мыши.

— А еще безымянный рыцарь. Но только ночью, — добавил Орен. — А днем он светлый рыцарь и лучший друг героя.

— Тогда это морф крысы, его зовут Саулиус и у него это... — пес-морф потер лоб. — Раздвоение личности, вот!

— А может паук-морф? — добавил Таллис. — Вроде как воин-арахн.

— А мне все трое нравятся, — сказал Хабаккук.

Веселая в начале, чуть позже встреча писателей превратилась в скучный и достаточно нудный разбор недописанных и недоделанных рассказов. Горнул погрузился в крепкий сон где-то в середине обсуждения, а ближе к концу Орен и сам почти поддался его примеру. Но все-таки дотерпел до финального стука молотка достопочтенной гусыни, а потом, оставив дракончика на столе, отправился за стены Цитадели — размяться.

— Не понимаю, — сказал Джесс матери, пнув очередной валун. — Зачем ты купила этот бесполезный кусок земли? Мы же не сможем ее обрабатывать. Валун на валуне!

Его мать усмехнулась:

— Прежде всего, мои попрыгунчик, это самый большой участок, из тех, что бедным людям вроде нас с тобой по карману. А валуны... скоро их тут не будет.

— Это как это?

Женщина осторожно развернула потертый и рассохшийся лист пергамента:

— Отец раскрыл мне эту тайну, когда я был еще совсем мальчишкой, так же как ему когда-то дед, а тому, в свою очередь — прадед. Сегодня я научу тебя.

— Секрет?

Еще раз пересмотрев рисованные порыжевшими от старости чернилами схемы и слова, женщина направила ладонь на камень, одновременно произнося звуковую формулу, так, что получилось некое звукодвижение:

— Ча-а-А!

На миг Джесс как будто различил тончайшую нить, соединившую ладонь матери и валун, а потом замшелый камень звучно хрустнул, громогласно затрещал, хрупнул... и с тихим шелестом осыпался кучей мельчайшего каменного крошева, да собственно песка.

— Ух ты! — изумленно вскликнул юный кенгуру-морф. — Ты научишь меня? А почему ты мне ничего не говорил... не говорила?

— На землях леди Лориод обладать подобным умением было очень, очень опасно. На землях герцога вроде бы по-другому, но... лучше перебдеть, чем потом лежать холодным под кустом. А сейчас ты уже достаточно взрослый, чтобы промолчать там, где говорить не нужно. Значит, пора тебе узнать о семейном умении. Наша небольшая магия, передающаяся от отца к сыну. Готов?

— Готов!

Глядя в древний свиток, женщина показала сыну, как воспроизвести это звукодвижение, простенькую мелодию из трех звуков, сопровождаемую особым движением тела и мысли.

По окончании урока, уже юный кенгугру указал ладонью, одновременно произнося:

— Ча-а-А!

Снова громкий треск, хруст, пятно песка на земле. И пошатнувшийся Джесс, устоявший на ногах, лишь удержанный руками родителя.

— Устал?

— Да я... вот только голова чего-то...

— Ничего, присядь, вот так... Первые разы всегда трудно. Потом привыкнешь, будет легче. Сейчас отдохни немного и попробуй еще раз.

Спустя четверть часа юный кенгуру уже сгорал от желания разнести еще один валун. И едва только мать разрешающе кивнула, как он подскочил с земли, выдохнул-вдохнул, напряг мышцы спины и по-особому плавно проведя лапой, пропел мысленно и вслух разные мелодии — мыслью составляя заклинание, телом направляя его, словом — активируя. Его ладонь и валун соединила нить силы, проводник магической мощи...

И в этот миг из-за валуна вышел выдр-морф.

...

— Вут! То есть, это было вут!.. в смысле близко, — кисло сказал Орен, ощупывая царапину, оставленную на виске отлетевшим камешком. Совсем тонкую, острое жало просвистевшего осколка лишь чуть-чуть надрезало шкуру... но это было действительно близко.

Джесс и его мать увели побитого и порядком оглушенного выдра на выселки, к местному лекарю. Тот, даже не поднявшись из кресла, поводил лапами, фыркнул и сказал, что от пары синяков еще никто не умирал. Правда потом вгляделся, заставил Орена наклониться, провел когтем по виску и присвистнул сквозь зубы:

— Это было близко!

— Вут! — только и кивнул выдр.

— Ну, извини, — в который уже раз вздохнул Джесс. — Я же не специально... Кто ж знал, что оно так разлетится, если чуток силы добавить?

— Извинение, оно вут... то есть, хорошо разумеется, но ведь чирп бы левее...

Джесс переглянулся с матерью, и после ее едва заметного кивка, сказал:

— Знаешь, я хотел тебе кое-что рассказать. Но тут этот валун, потом... Тебя искал чужак. Южанин кажется.

— Вут?! — изумился выдр.

— Ну... — Джесс сам как будто засомневался. — Он искал выдра, ходящего на задних лапах, с палкой и в плаще с капюшоном. Появившегося в Цитадели два или три месяца назад. Подходит к тебе, а?

— Пожалуй, — кивнул Орен. — А вут... в смысле кто?

— Знаешь, такой... богатый мужик, молодой вроде, одежда вся черная, дорогая, но чуть потертая, волосы кудрявые, бородка кудрявится, но подстрижена клинышком. А взгляд холодный-холодный. Бр-р. Но богатый. Коня в поводу вел, упряжь новенькая, затянута крепко, и конь... м-м-м... — кенгуру даже глаза закатил. — Искал тебя. Я ему сказал, что не видел... только вот, он похоже, не поверил. Мне так в глаза глянул, аж к земле пригнуло. Ухмыльнулся... криво так, руку в кошель сунул, мне не глядя сыпанул и говорит: «Думаю, это сможет затуманить тебе память и компенсировать некоторые... неудобства». И дальше ушел. Я в ладонь-то глянул... Десять беленьких*! Представляешь? Десять!

Орен, после осмотра усевшийся на лавку у входа в лечебницу, покачал головой:

— Хотелось бы знать, кому я вут... так понадобился?

— Угу, — кивнул Джесс. — Это ж такие деньги... мы на них-то участок и купили. Подкопленного добавили и как раз вышло.

— Вут... — выдр похоже даже и не слышал рассуждении юного кенгуру. — Джесс, а у него на груди амулет вут... э, был?

— Ага, точно! — обрадовался юноша. — Серебряный, три полоски сверху-вниз, и одна поперек. С камушками. Говорю же, богатый.

— А камни вут?

— Черные.

— Точно?! — напрягся выдр.

— Да чтоб меня темные боги сожрали!

— Вут! Чирп... А я всю жизнь думал это сказки...

— Что именно?

— Да, вут... понимаешь, наши старейшины как раз и вут... ну, носят такой знак. Только цвет камней другой. Белый, синий, вут... э, красный. Но в детстве я слышал легенду, что когда-то давным-давно наш народ разделился надвое и меньшую часть увут... увел далеко на юг старейшина, который носил амулет с вот такими, черными камнями. Вут... только получается, древняя сказка — вовсе и не сказка...

— Сказка, не сказка, — покачал головой кенгуру, пока мать выставляла на стол немудрный ужин. — А я бы встречаться с этим мужиком без пары громил не пошел бы. Очень у него взгляд такой... нехороший. Ты уж поберегись, а?

— Спасибо, что не выдал меня, — вздохнул Орен. — Ты чирп... ты верный друг.

— Я... — Джесс вздохнул. — Боюсь, этот южанин все понял и без моих слов. Он ведь деньги дал за молчание. Не за рассказ.

— Все равно вут... спасибо. О чем он там догадался, или понял еще чирп... еще неизвестно, к тому же догадки — одно, а прямые слова — совсем иное. У тебя верное сердце.

В этот момент Орен вспомнил слова старой детской песенки-считалочки:

«третий выдр — шлеп, да шлеп,

он врата свои замкнет,

враг тогда войну начнет.

Только к третьему

Двух добавьте.

Яркий цвет

И сердце верное».

Человек в черном стоял в стороне от дороги, скрытый деревьями, замерший неподвижно, как камень. Он все понял, увидев только, как этот деревенщина юлит и смотрит в сторону. Да можно было бы надавить, выжать... но зачем? Если можно просто чуть подождать и вот, пожалуйста. Выдр уже прошествовал мимо. Ближе к вечеру он пойдет обратно, и тогда...

Но планам неизвестного не суждено было сбыться в этот вечер. Тихий, едва слышный шорох позади — и южанин взлетел на ветви быстрее белки. И только сверху вгляделся в сгущающиеся сумерки.

Три зверя — волк, крупный пес и росомаха очень, очень внимательно осмотрели замершего на ветке человека. Потом без единого звука пес и росомаха буквально растворились в подлеске, а волк так и остался, отойдя чуть в сторону и не сводя глаз. Немыслимо внимательный для нормального зверя взгляд. И столь же немыслимая компания... если на миг забыть о морфах Цитадели, и ее же скаутах.

Орен отправился домой, когда небо уже начало темнеть. Через поле, мимо камней и валунов, по дороге мимо леса, мимо едва заметного в полутьме волка с знакомым запахом, внимательно уставившегося на дерево.

«Интересно, кого он там на ветку загнал?» — еще подумал выдр, но подойти и выяснить поленился. Да и поздновато уже было. Времени только чтобы перекусить в одной из едален, да перед сном подумать. О том, что в Цитадель пришел странник из дальних земель, разыскивающий его Орена.

И вот, что этому пришельцу надо?

Перевод — Redgerra, Дремлющий.

Литературная правка — Дремлющий.

* Десять серебряных лун. Т.е. серебряных монет.