Вначале не было ничего. Лишь лёгкий весенний бриз неспешно перебирал раскидистые ветви ивы посреди бескрайней пустоты. Первый Бог, всё это время сидевший под деревом, встрепенулся. От его шевелений пустота наполнилась явью. Из ниоткуда возникли три ярких всполоха, принявших вид худеньких собакообразных существ с вытянутыми мордочками. Мотыльками спланировав вниз, существа тут же принялись славить своего создателя.

Нас из мыслей воплотили,

Как же классно быть живыми!

Все три собаки выглядели одинаково, различаясь лишь цветами. Одна была золотой, другая голубой, а третья розовой. Собравшись вокруг Первого Бога, существа навострили ушки, ожидая дальнейших указаний.

– Защитите меня, – попросил Первый Бог.

Собаки тут же засуетились, метаясь туда-сюда проворными искорками. Вскоре они соткали барьер, который покрыл всё видимое пространство на манер купола, оградив всё, что было внутри, от всего, что находилось снаружи. Но барьер не позволял солнцу светить в полную силу, и ива тоскливо поникла.

– Спасибо, – поблагодарил Первый Бог. – Вы хорошие. Давайте дружить.

Собаки поочерёдно представились.

– Фаня, – задорно оскалилась золотая. – Со мной не заскучаешь!

– Виля, – шустро завиляла тоненьким хвостиком голубая. – Я тебя поддержу, что бы ты ни затеял!

– Альва, – ласково улыбнулась розовая. – Мы – духи-хранители этого мира. Мира, который ты создал.

И духи-хранители начали строить совершенную реальность под руководством Первого Бога. Никто не мог помешать им, ведь барьер надёжно защищал всю компанию от врагов извне. Но не всё было гладко. Иногда Первый Бог унывал, опасаясь, что враги пробьют барьер и уничтожат их идеальный мир. Тогда на помощь приходила Фаня. Она возвращала Первому Богу присутствие духа, и все вместе они двигались дальше.

– А может, я ошибаюсь? – со временем начал задаваться вопросами Первый Бог. – Может, с врагами можно дружить? Может, они не такие уж и плохие?

– Нет, ты во всём прав! – предостерегала Виля. – Враги плохие и не умеют дружить. А если пустить их сюда, то мы все погибнем. Никогда не сомневайся в себе и в том, что ты делаешь!

Этот ответ удовлетворил Первого Бога, потому что целиком совпадал с его мироощущением.

– Здесь никого нет, – осматривая свои владения, заметил Первый Бог. – Давайте пригласим сюда ещё друзей.

Не сразу, но гости начали появляться. Миновав барьер из стены тумана, они оказывались внутри купола и больше не хотели возвращаться к прежней жизни.

– Пусть каждый житель возьмёт себе букву, – предложила Альва, когда в мире за стеной собралось достаточно гостей. – На эту букву будет начинаться слово, а от слова будет зависеть особый талант гостя.

– Давай!

Вспорхнув высоко в небо, Альва вскинула обе передние лапы, разбрасывая буквы и позволяя жителям самим выбрать какую из букв взять себе.

– А мне тоже можно букву?

– Конечно!

Коротая деньки вместе со своими новыми друзьями, Первый Бог был счастлив. Но счастье, как известно, не длится вечно. Настало время, когда Первый Бог покинул этот мир. Впервые в жизни улыбка спала с мордочки Фани. Безмолвно горевали Виля и Альва. Однако, где увядает один цветок, там тут же вырастает другой. Место бога не осталось пустовать и вскоре из-за стены тумана явился новый глава.

Как, во имя тьмы и света?

Милый мальчик, ты ли это?

С помощью духов-хранителей новый бог восстановил израненный после потери Первого Бога мир за стеной. Новый бог не особо заботился дальнейшим улучшением своей маленькой вселенной, поэтому стал известен, как Уходящий Бог. Его век тоже не длился вечно. Однажды он просто ушёл и... не вернулся.

Сразу вслед за этим из-за стены тумана вышел Третий Бог. Он собрал оставшихся разрозненных жителей этого мира – Тильду, Цельсия, До́нзо и других – и основал город, в который пригласил всех, кто устал от гнёта врагов извне. Новую инкарнацию бога звали Цивоку́н Ста́рум. Совместно с духами-хранителями он продолжил заботиться о мире за стеной, одновременно с этим предпринимая попытки найти лидера, который объединит местных жителей и вдохновит их продолжать совершенствовать это место.

* * *

Задолго до того, как Фе́фа оказался в мире за стеной, он без приглашения заявился к покровителям врагов.

– Я пришёл освобождать мир, – сообщил Фефа, демонстрируя деревянную биту. – И вас.

Покровители врагов дружно рассмеялись. Фефа был низкорослый и нескладный: с короткими руками, выпученными глазами и растопыренными ушами. Сквозь дырку на месте одного из его передних зубов при разговоре выходил воздух, создавая неуместное посвистывание. В силу физической слабости Фефа не был способен на какие-либо серьёзные действия, и все это понимали. И даже приятели Фефы, скажи он такое при них, скорее всего тоже не смогли бы сдержать смех, настолько выскочка был нелеп.

– Нас не надо ни от кого освобождать, – отсмеявшись, сообщил один их мужчин. – Мы вполне довольны нашим положением.

– Мы счастливы, – подтвердил другой, на всякий случай встав между Фефой и врагом.

– Зато все остальные – нет, – насупился Фефа.

– Наш арсенал внушителен, – напомнил третий. – А у тебя всего лишь какая-то палка. Надеюсь, ты понимаешь, что наша сила в тысячу крат превосходит твою?

– Понимаю, – вздохнул Фефа. – Чего же тут непонятного.

– Высшее благо для человека – продолжить род. Так думаем мы, и так думают миллионы подобных нам. Пара десятков отщепенцев, которые внезапно решили иначе, не смогут изменить ничего. Поэтому, всё что ты делаешь – тщетно.

– Вынужден согласиться, – вновь вздохнул задохлик, и его плечи поникли.

– Ко всему прочему, мы ни за что не изменим своему образу жизни. Ты называешь их врагами, но наша связь с ними прочнее алмаза. Ведь они наполняют наши сердца счастьем, а жизнь смыслом. И плевать что там у остальных. Сколько ни старайся, тебе нас не переубедить.

– Мне жаль это слышать, – окончательно завял Фефа.

Трое покровителей возвышались над маленьким побеждённым Фефой. Они торжествовали, чувствуя за собой всю правоту мира.

– Хорошо, что мы со всем разобрались, – спокойно изрёк один из покровителей. – Ты слишком слаб, и какие бы усилия ни прилагал, мы запросто дадим тебе отпор. Физически тебе нас не победить. Количественно мы тоже многочисленны. Нас настолько много, что считай ты совсем один в этом мире. Ты ведь не надеешься в одиночку выиграть войну против всего мира? И наконец, пошатнуть наши убеждения ты тоже не сможешь. Что бы ты ни делал, как бы ни противостоял нам, шансы твои нулевые. Теперь, когда ты это окончательно уяснил, каков будет твой ответ, о великий освободитель человечества? – презрительно усмехнулся покровитель врагов.

Фефа выпрямился, расправил плечи, возвращая себе прежнее положение. Он принял удобную стойку, чуть пригибаясь и угрожающе вскидывая биту.

– А что, если...

* * *

Их было пятеро, и все они условились совместно собрать урожай яблок с пяти деревьев. Высокорослый мужчина, женщина с прищуром, молчаливая женщина, смуглый юноша и девушка с кожей белой, как молоко – объединённые общей целью, пятеро товарищей часами пропадали под палящими лучами августовского солнца.

– Я собрала все яблоки с нижних веток первого дерева, – сообщила женщина с прищуром. – Выше уже не дотянусь. Остальное за вами.

– Я собрал все яблоки с веток повыше, – через некоторое время сказал высокорослый мужчина. - До кроны уже не достану. Остальное за вами.

– Я не дотянусь до кроны дерева, даже встав на лестницу, – заключила молчаливая женщина. – Так что собрала те яблоки, что уже упали на землю. Остальное за вами.

Тем временем, юноша и девушка трудились, не покладая рук. Изобретательный юноша придумал ухват, позволяющий подтягивать к себе любую ветку, а девушка взбиралась не лестницу и собирала с этих веток плоды. Увидев, что брат с сестрой неплохо справляются, остальные трое предпочли наблюдать за сбором яблок со стороны. Поэтому юноше и девушке пришлось обчищать оставшиеся четыре дерева самостоятельно.

Когда с работой было покончено, оказалось, что с пяти деревьев удалось собрать целых шесть вёдер – даже на одно больше, чем все рассчитывали. Казалось, яблок хватит на каждого.

– Я жду прибавления, – гордо известила женщина с прищуром, поглаживая живот. – Вы ведь не откажете даме в положении? - и с этими словами она забрала себе два ведра вместо одного.

– Я отец, а отцу надо кормить семью, – отрезал высокорослый мужчина, прихватив ещё два. – Таков мой долг, и вы должны это понимать.

– Я потратила все деньги на одежду для своих малюток, – нехотя подала голос молчаливая женщина. – Поэтому дополнительная помощь мне сейчас не помешает, – и она тоже взяла два ведра.

Таким образом, смуглый юноша и девушка с молочной кожей не получили ничего. Они были слишком молоды, чтобы суметь отстоять своё, и к тому же были в меньшинстве, поэтому им пришлось отступить под натиском трёх наглых хапуг.

Взявшись за руки, брат с сестрой пошли куда глаза глядят. Они прошли сквозь стену тумана и наткнулись на заброшенную деревянную хижину, где и остановились на ночь. Им пришлось лечь спать голодными, а когда утром они проснулись, то обнаружили на столе ещё тёплый яблочный пирог. Рядом была записка.

«Лучшим двойняшкам в мире. От куратора Цивокуна.»

Брат с сестрой начали есть, и вкус этого пирога оказался самым прекрасным в мире! А оставшиеся по ту сторону стены трое грубиянов ели яблоки килограммами, но так и не смогли ими насладиться.

* * *

«Пройди любым из четырёх путей, и тоже найдёшь свой подвиг.»

Так заканчивалась книга с пересказом героических поступков жителей мира за стеной. Больше всего на свете Наоба́ко мечтал прославиться, поэтому завершающая цитата повести сильно запала ему в душу. День за днём он лелеял грёзы о том, что однажды сам станет одним из героев, увековечив своё имя в пантеоне легенд. Но он не понимал о каких четырёх путях писал автор книги. Собрав еды в дорогу, Наобако покинул деревню и направил свои стопы прямо в центр мира за стеной, в город.

– Я ищу человека, у которого есть подробная карта нашего мира, – обратился Наобако к прохожим, когда добрался до цели своего путешествия.

– В паре километров к западу отсюда находится крепость Цельсия. Он помешан на топографии. У него и найдёте все карты.

И Наобако направился к Цельсию. Он долго стучал в тяжёлую дубовую дверь, а когда ему всё же открыли, то быстро испытал разочарование.

– Понимаете, речь вовсе не о каких-то секретных дорогах, – объяснил Цельсий. – А о выборе направления в жизни. Четыре пути это не тайные тропы, разбросанные по закоулкам мира, о которых известно лишь автору. Впрочем, почему бы вам не спросить у него самого? Как, вы сказали, подписана книга?

– ЛоВ.

– Нет, такой автор мне неизвестен. Но я знаю того, кому известен. Назовите это имя куратору Цивокуну! Ведь он располагает информацией обо всех жителях нашего мира. Цивокун вам точно поможет.

И Наобако отправился к Цивокуну. Выслушав гостя из далёкой деревни, куратор города вынес своё решение.

– В мире за стеной нет жителя по имени Лов. Скорее всего, это просто псевдоним. Но позволь высказать своё собственное понимание фразы о четырёх путях. Помимо меня, в городе живёт ещё четыре куратора. Каждый из этих кураторов выступает примером для подражания для всех окружающих, совершая свой собственный подвиг. Ака́нэ Красный Дракон встала за защиту города от любых посягательств извне. Фефа Безрассудный обладает такой решимостью, что готов сражаться с врагом, даже если его шансы на успех составляют ноль процентов. Лололи́на Мечтательница придумала способ отправлять сообщения из нашего мира наружу, за барьер. А Рамона́к Непревзойдённый совершил невозможное – покончил с одним из врагов собственными руками. Возможно, когда автор книги писал про пути, то хотел вдохновить читателей делать так же, как эти четверо.

Ответ Цивокуна не удовлетворил Наобако, потому что в нём оставалась некоторая недосказанность. В смятении он покинул башню, поблагодарив куратора за ответ.

– Если хочешь узнать больше, спроси у Горация. Его буква И, что означает Интеллект. Он самый умный житель нашего города, – таково было последнее напутствие Цивокуна.

И Наобако отправился в научный центр Горация. К счастью, долго ждать под дверью не пришлось. Хозяин лаборатории быстро принял гостя.

– Четыре пути? – недоуменно каркнул Гораций, когда Наобако рассказал ему свою историю. – Предполагаю, что их вообще не существует. Это просто художественный вымысел автора, чтобы сделать повествование ещё насыщеннее. Уверен, если бы некие пути существовали, я бы уже давно их открыл. Конечно, можно было бы спросить самого автора... Говорите, не разыскать? Что ж, очень жаль.

Раздосадованный Наобако покинул лабораторию и сел на лавочку в ближайшем парке. Долгая дорога измотала его, а отсутствие ответов похоронило последний интерес к тайне. Откинувшись на спинку сиденья, Наобако начал жаловаться вслух.

– Ну и как мне выбрать один из четырёх путей, ведущих к подвигу, если я даже не знаю что это за пути?

Игравший неподалёку юный Тилли случайно услышал ворчание Наобако.

– Вы про север, юг, восток и запад? Ведь если выбрать любое направление и упорно идти по нему, то рано или поздно неизбежно придёшь к подвигу.

* * *

Если бы бродягу попросили рассказать о временах, когда он ещё не был бродягой, первым делом он бы вспомнил о враге, который довёл его до такой жалкой жизни. Размером враг был очень мал, но для бродяги стал самой большой из всех проблем, что когда-либо появлялись на его нелёгком пути. Бродяга, тогда ещё совсем молодой паренёк, пытался найти способ как избавиться от врага, однако, все его вычисления были тщетны.

– Не могу рассчитать алгоритм решения данной проблемы, – честно признавал он.

Шло время, враг рос. Сперва он мог только орать во всю глотку, ввергая бродягу в уныние, потом научился и ходить, разнося скверну по всему дому. Пришлось бродяге потесниться, с трудом отвоевав для себя небольшой чистый закуток.

– Нужно поскорее покончить с врагом, пока он не набрался сил и не окреп ещё больше, – размышлял бродяга, но тут же признавал. – Не могу рассчитать как.

Враг всё рос и рос, а годы бродяги, наоборот, утекали. Окружающие жертвовали ради врага всем. Вскоре он вырос до половины человеческого роста.

– Это невозможно, – отрицал реальность бродяга. – Враги никогда не достигают таких больших размеров, – но врагу было плевать на измышления бродяги и он продолжал увеличиваться.

Ещё через некоторое время враг сравнялся по размеру со взрослым человеком.

– Это какой-то сюрреализм. Я нахожусь в фантастическом фильме, – не мог поверить своим глазам бродяга. К тому времени он уже превратился в мужчину и бывший юношеский задор, вдохновляющий всех людей на великие свершения, почти целиком покинул его.

Враг не останавливался, пожирая всё на своём пути, и становясь ещё больше. Через несколько лет он был выше любого из самых высоких людей.

И тогда бродяга принял решение уйти, чтобы не стать его очередной жертвой. Тем более, ютиться во вконец отсыревшем закутке стало совсем невмоготу. Немолодому мужчине трудно было выживать на улице. Когда бродягу спрашивали как его зовут, он безразлично отмахивался.

– Я всего лишь простой бродяга, один из многих тысяч подобных мне. Можете звать меня Ровер, если хотите.

Года сменяли один другой, а душа бродяги постепенно ржавела. Чтобы пережить очередную холодную зиму, он принял решение пойти на запад. Там, согласно рассказам других бродяг, всегда было тепло и никто не голодал.

Но по ходу своего путешествия Ровер отклонился от курса и случайно оказался в мире за стеной. На новом месте было не как на западе, но всё равно сносно. Он познакомился со многими местными жителями и куратором города Цивокуном. Тогда-то Ровер и принял решение осесть в городе навсегда.

Тем не менее кое-что тяготило его. Узнав, что в озере на северо-западе мира живёт провидица по имени Исти́на, дающая ответы на терзающие людей вопросы, Ровер тут же отправился в путь.

– Печаль по утраченной юности всё никак не прекратит разъедать меня изнутри, – откровенно признался бродяга, когда Истина оранжевой змейкой воспарила над водной гладью. – В прошлом у меня не хватило мужества расправиться с врагом, чтобы отстоять свой мир. Я сбежал, потому что был слаб. А ещё, потому что боялся. Правильно ли я поступил и был ли способ покончить с врагом без вреда для себя самого?

– Если ты допустил просчёт, но не исправил его... – монотонно, но бескомпромиссно отчеканила Истина. – То это уже второй просчёт!

Мутная поверхность озера рассеялась, и в отражении Ровер увидел молодого себя, приканчивающего врага. Потом изображение сменилось множеством всполохов, криков и большим количеством людей, удерживающих несчастного руками со всех сторон.

– Значит, если бы я пошёл против врага, меня бы убили, – задумчиво заключил Ровер, досмотрев видение до конца.

– Враги и их прихвостни не знают жалости, – сообщила саму собой разумеющуюся вещь Истина. – Сначала заставили бы прозябать в клетке, медленно истощая тебя. Через год или два – покончили бы с тобой навсегда.

– Но вы сказали, что не исправлять просчёт было ошибкой! Как бы я тогда исправил эту ошибку, не отдавая взамен свою жизнь?

– Наши судьбы это всегда череда тяжёлых решений. Мы не можем повлиять на их последствия. В нашей власти лишь принять само решение. Это и составляет подлинную сущность нашего характера.

– Но я был молод! Я боялся поступить правильно, потому что больше всего на свете я хотел жить! – в отчаянии воскликнул Ровер.

– Мой навык это провидение, а не осуждение, – сообщила Истина, медленно погружаясь обратно в воду. – Когда-нибудь ты сам найдёшь ответ для себя.

В растерянности Ровер покинул озеро, но беспокоящий его вопрос никуда не исчез. Что же лучше: отступить перед врагом и продолжать влачить жалкое существование; либо поступить правильно, но тут же расстаться со своей жизнью?

И он ищет ответ до сих пор.

* * *

Один из новоприбывших жителей города по имени Зарафо́р был преисполнен решимости построить совершенный мир. С этим желанием он пришёл к куратору Цивокуну.

– Я хочу изменить сердца гостей, обуянные сумраком. Я хочу, чтобы они перестали поклоняться этим глупым хра́фстра, которые несут лишь разрушение и погибель!

– Менять сердца людей непросто, – заметил Цивокун. – Ни один из нас ещё не сумел сделать это. Но если ты сможешь – все будут молиться на тебя. Может, стоит объединить усилия и поискать ответ вместе?

– Спе́нта! – решательно цокнул копытом Зарафор.

Но сколько бы он ни старался, сердца гостей продолжали благоволить врагам. Ничего не помогало. Спустя время, Зарафор вновь обратился к куратору. В этот раз он уже не был столь ретив.

– Задача, которую я поставил себе, слишком сложна. Переубедить всех гостей и построить совершенный мир нам не по плечу. Но я буду рад, если мы сможем помочь хотя бы одному гостю.

– Тогда продолжим поиски, – согласно кивнул Цивокун.

Спустя ещё время и некоторое количество гостей, Зарафор вернулся к Цивокуну совсем подавленным.

– Я понял, что изменить сердца приспешников врагов невозможно. Но что же теперь делать? Продолжать ломиться в закрытую дверь? Или признать поражение и опустить руки?

– Ты забываешь, что у тебя остался ты сам, – напомнил Цивокун.

И тогда Зарафор воспрял, возвращая себе прежний пыл. Его грива вздыбилась. Он не мог повлиять на заблуждающихся гостей, но по-прежнему был хозяином своего сердца, вольным самому становиться воплощением своего идеала.

– И он им стал? – спросил Рамонак, которому Цивокун рассказал эту историю.

– Нет, – покачал головой Цивокун. – В тот момент Зарафор осознал, что он и так всё это время им был, просто не замечал этого.

– Получается, каждый из нас воплощение идеала? Раз уж мы противостоим врагам. И просто существуя мы уже делаем доброе дело, воплощая качества идеала в самих себе?

Цивокун хотел было ответить, но внезапно замолчал, предоставив Рамонаку определить это самостоятельно.

* * *

Цельсий был большим любителем книг и редко выходил из своего убежища. Однажды он узнал, что в городе хранится редчайший артефакт – трансцендентная «Книга, которая не написана». Ему тут же захотелось её прочитать. Пришлось покинуть дом и совершить небольшую прогулку до города. Но в библиотеке Цельсию объяснили, что книга находится в частной коллекции.

– Вам нужен особняк Лололины Ве́нзель. Вы его сразу узнаете – может он не такой высокий, как башня Цивокуна, но точно самый внушительный среди всех зданий города.

У дверей Цельсия встретил привратник. Он долго водил умника по многочисленным просторным комнатам, а когда довёл до будуаров Лололины и представил её, то изрядно удивил книгочея – внешне девушка была его точной копией! Худощавая, целиком покрытая рыжей шерстью, с белой кисточкой на хвосте – от чудака она отличалась только ярко-красным платьем и золотистой прядью волос, ниспадающей на её правый глаз. Несмотря на величественный облик, Лололина произвела впечатление ничуть не заносчивой девушки, и с радостью согласилась продемонстрировать гостю жемчужину своей коллекции.

Не обратив внимания на обложку, Цельсий поспешно раскрыл книгу и жадно впился глазами в её содержимое. Однако, страницы книги были пусты.

– Это какая-то обманка? – удивился чудак. – Почему нет букв?

– «Книга, которая не написана» повествует о событиях, которые ещё не случились, поэтому обычный взор ничего в ней не увидит, – просветила Лололина. – Но если приглядеться...

Уставившись в книгу, Цельсий выхватил из глубин бесконечной белой пустоты светящиеся золотые буквы, которые тут же начали складываться в слова. Слово загипнотизированный, умник начал читать вслух.

«Одна девушка долго изучала искусство распознавания плохих людей. Она отточила мастерство до такой степени, что могла определять беременных по одному лишь выражению лица. И довелось ей остановиться в придорожной гостинице. Внутри девушку встретила хозяйка. С первого же взгляда она не понравилась девушке – на её лице читалась злоба и нетерпимость к тем, кто отличался от неё. Хозяйка обратилась к гостье:

– Вижу, вы устали. Прошу, отдохните у меня. Я не возьму с вас много.

Девушка мысленно обругала саму себя.

– Видимо, моё искусство совсем не искусство, раз уж я признала приспешницу врагов в обычной женщине. Да ещё и подумала про неё плохо.

Но стоило девушке сесть, как её окружили невесть откуда взявшиеся люди. Хозяйка злорадно закричала:

– Хватайте эту суку! Это абортница с дальних земель, она пришла кромсать утробы наших девчат!

Девушка заливисто засмеялась. Люди вокруг нахмурились пуще обычного.

– Что тут смешного? – спросил один из мужчин. – Тебя раскрыли. Сейчас мы исколем твоё тело ножами и бросим умирать в канаве.

– Я просто радуюсь, что моё искусство распознавания негодяев вовсе не выдумка, а реально существующее явление!»

Буквы в книге потухли, возвращая страницам первозданную белизну.

– Что это за девушка? – спросил Цельсий. – И как её звали?

Лололина пожала плечами.

– Никто не знает. Ведь этого пока не было. В будущем девушкой из рассказа может оказаться кто угодно. Даже я.

– Стоп, ты говорила, что книга повествует о событиях, которые ещё не случились. Но какова вероятность, что они действительно случатся?

Хозяйка особняка лукаво прищурилась не прикрытым чёлкой глазом.

– Всё зависит только от нашего собственного выбора.

* * *

«Добро пожаловать, дорогие гости!» – больше всего она боялась этих слов, потому что вместе с гостями приходили враги, и их визиты означали неизбежные потери.

Сперва они отбирали её игрушки, которые она пыталась спешно рассовать по тайникам, когда «гости» всё же приходили. Затем, став постарше, она начала лишаться бытовых принадлежностей.

Если взрослые решали использовать диван в качестве лежанки для врага, можно было быть уверенной, что вскоре он будет безнадёжно осквернён его выделениями. Та же участь постигла стул, шкаф и почти все кастрюли. Ей еле удалось отстоять обычную деревянную ложку для еды.

– Надо делиться, Эля, – говорили взрослые.

Всё это время она пыталась защитить себя и свои вещи. Но взрослые были слишком сильны и многочисленны, пресекая её попытки покончить с врагом. Тогда она возвращалась к себе в комнату в синяках, и бессильно плюхалась на кровать.

– Я – защитница, – повторяла Эльвира, потерпев очередную неудачу.

Но защищать можно разными способами. Со временем она научилась делать это с помощью лжи и притворства.

– Ты актриса, – беспечно смеялись взрослые, наблюдая за её неуклюжими попытками вранья.

Однажды, вернувшись домой, она увидела как взрослые помешивают варево для врага её единственной ложкой, а затем как ни в чём не бывало кладут её на привычное место. Этот случай стал для неё уроком. День за днём она оттачивала мастерство актёрской игры, превращаясь в прекрасную девушку. Вскоре у неё появился парень, но враги очень быстро завладели его сознанием. Когда он начал открыто предаваться фантазиям, связанным с врагами, Эльвира поняла, что потеряла его навсегда.

– Зачни для меня, – было его любимой фразой.

К тому времени, как она лишилась своей последней вещи – кровати – у неё не было совершенно ничего. Увидев врага на своём законном месте, она даже не стала заходить в комнату, просто развернулась и покинула дом. Впереди был сплошной туман. Миновав его, Эльвира оказалась в причудливом мире, населённом невиданными существами. Там её и нашёл Цивокун, страдающую и обессиленную.

– Какой смысл жить дальше? – вопрошала она в пустоту. – Если жизнь это сплошная череда потерь.

Но Цивокун не сдался и выходил свою подопечную. Когда она немного окрепла, он совершил с ней вылазку на север, в горы.

– Возможно, только потери способны заставить нас развиваться и идти дальше.

Там они молча тренировались, неторопливо восстанавливая душевное равновесие. Цивокун дал Эльвире глефу – палку с острым наконечником в виде кисточки.

– Кого можно защитить такой штукой? – недовольно надула воротник девушка. – Последователи врагов многочисленны – если победить одного, на его место тут же встанет другой.

– Защищать можно не только силой, – просветил Цивокун. – Защищать можно и вдохновляя.

Куратор принял стойку журавля, поджав под себя одну ногу и вытянув вперёд руку. Девушка тут же повторила позу, вытягивая в руке глефу. Цивокун продолжал говорить.

– Хочу предложить тебе путь. Жители моего города разобщены и напуганы. Они нуждаются в бесстрашном лидере, на которого смогут равняться. Ты права, что последователи врагов многочисленны и непобедимы. Но можно сдержать их, если вдохновить жителей на борьбу. Так мы защитим себя и свой мир.

– Но разве я способна на такое? – растерялась Эльвира. – Ведь по натуре я совсем не бесстрашный лидер.

– Необязательно быть таковым, – вновь просветил Цивокун. – Чтобы быть хорошим примером, достаточно лишь казаться.

Куратор был прав. Актёрского мастерства ей было не занимать. Поэтому, вернувшись в город, Цивокун и его ближайшие соратники придумали легенду о Красном Драконе, которому суждено защитить мир, а потом объявили этим драконом Эльвиру.

Девушка быстро вжилась в роль. Взяв себе псевдоним, она проводила публичные развлекательные выступления и разжигала искру в душах жителей мира за стеной. Её полюбили и приняли. Легенда о Красном Драконе, которая изначально была выдумкой, вскоре обрела воплощение благодаря появлению новой героини. С тех пор Эльвира говорила о себе так:

– Я – защитница! Оберегать город – мой долг. Я – Красный Дракон Аканэ!

* * *

Не все обитатели мира за стеной жили оседло. Некоторым больше нравилось путешествовать, быть в вечном движении. Одним из таких путешественников был Донзо – дракон, который выглядел как исполинская рептилия, склеенная из частей тела разных динозавров. Он ходил куда вздумается и подъедал всё, до чего мог дотянуться – гигантское тело требовало много пищи.

Однажды, оказавшись на особо красочном лугу, Донзо наткнулся на раскидистые кусты. Красные цветочки не особо привлекли его внимание, но вот мясистые листья выглядели аппетитно. Исполин успел умять много зелени, пока внезапно вернувшаяся хозяйка сада не подняла крик.

– О, нет! Мои каланхоэ!

Только сейчас дракон заметил яркий золотой домик, поблескивающий в глубине луга.

– Простите, я не знал, что это ваше!

Однако садовница словно не хотела слышать его оправданий. Размахивая лопаткой, она набросилась на незадачливого едока. Клюв садовницы перекосила гримасса злости, а белоснежные перья встопорщились во все стороны. Сколько бы Донзо ни пытался оттолкнуть её назад, она не сдвигалась ни на сантиметр, словно укоренившись в грунт могучим дубом. Наконец, когда хозяйка сада немного устала потчевать дракона металлическим лотком, гигант смог вставить своё слово.

– Это случайность! В прошлый раз, когда я здесь ходил, никаких жителей не было!

– Зеленокожий увалень! Бестолковый репей! Цивокун дал нам достаточно еды, так какого чёрта шляться по миру и жрать всё подряд!

Садовница представилась Гортензией. Оказалась, она прибыла в этот мир не так давно.

– Моя буква Й, что значит Йота! И я не сдвинусь ни на йоту, защищая свой прекрасный сад от таких, как ты!

– Моя буква У, что значит Узы. Я же сказал, я не нарочно! Позволь мне исправить свою ошибку, вернув всё как было. Я даже готов даже вырастить эти цветы по новой.

– Ха! Думаешь это так просто, взял и вырастил?

Тем не менее Гортензия приняла предложение Донзо, снабдив его чёткими инструкциями.

– Сперва вскопай клумбу, Репей.

Дракон завалился на землю спиной, играючи ёрзая и разрыхляя чернозём своими костяными пластинами.

– Теперь засей её.

С этим тоже было несложно.

– А теперь?

– А теперь ждать! – отрезала хозяйка и хлопнула дверью помпезного домика.

В этот раз Донзо ночевал на улице, ведь он не прошёл бы в дверной проём, даже если Гортензия пригласила бы его внутрь. Проснувшись на следующее утро, дракон увидел, что семена давно взошли и колосятся. Однако Гортензия, казалось, была ничуть не удивлена.

– Бери корыто и поливай, Репей!

Огнедышащий Донзо очень не любил воду, но стеснялся сказать об этом Гортензии. Признаться девчонке, что от звука одного случайного всплеска кровь стынет в жилах? Что каждый дождь, который застаёт тебя в пути, обращает в неконтролируемое бегство? Ну уж нет.

– А чем поливать?

– Наберёшь из ручья в том лесочке, – указала крылом садовница.

Превозмогая страх, исполин осторожно зачерпнул воду корытом и понёс её обратно к саду. Пришлось сделать несколько таких заходов, чтобы полить всё. Ещё через день колосья распустились маленькими синими цветами. Донзо поразился ещё больше, в отличие от хозяйки, для которой такое было в порядке вещей.

– Ну вот, теперь цветы снова на своём месте. Получается, всё? Мы в расчёте и я могу идти на все четыре стороны?

Садовница фыркнула.

– Я тебя и не держала, Репей. Для меня дело сделано лишь наполовину. Надо ещё собрать лён, обмолотить его и вытянуть роговицу.

– Что? Но разве смысл был не вырастить красивые цветочки?

– Что толку в красоте, если не можешь поделиться ею с окружающими.

Вечером Донзо не спешил уходить. Хозяйка сада тоже не горела желанием возвращаться в домик.

– Эй, Репей? Ты огонь разводить умеешь?

– А то! – обрадованно пыхнул струёй пламени Донзо.

Сидя у костра, Гортензия рассказывала историю своей жизни.

– Я не особо помню что случилось до того, как мы с братом прошли через стену тумана и оказались в этом мире. Иногда мне снятся сны, где я окружена родственниками, воспринимающими меня как живой инкубатор. Но я не хочу становиться вместилищем для врага – что во сне, что наяву. В жизни столько всего интересного: садоводство, блестящие ценные вещи, посиделки с подругами. Она слишком прекрасна, чтобы растрачивать её на саморазрушение.

– Зато я прекрасно помню как сюда попал и что было «до»! Я тоже противостоял врагам и думал, что один такой в этом мире. Но потом прошёл через стену тумана, познакомился с Цивокуном и его компанией, и понял, что на самом деле нас много! Столько положительных эмоций я в жизни никогда не испытывал!

– Цивокун всегда всем помогает, – буднично заметила садовница.

– Считай, сейчас я беру с него пример, – подмигнул дракон.

На следующий день Донзо с Гортензией занялись обмолотом и вытягиванием пряжи. Когда с работой было покончено, садовница удалилась в свой домик.

– Сбор урожая подошёл к концу. Больше у тебя нет передо мной никаких обязательств. Завтра можешь продолжить своё путешествие.

Не успел рассвет высушить утреннюю росу, как Гортензия вышла из дома со свёрнутым лоскутом ткани. Развернув лоскут, она продемонстрировала недоумевающему Донзо широкое льняное полотно, скреплённое крепкими побегами бамбука.

– Твой новый зонт, – объяснила садовница. – Больше не придётся дрожать от страха, когда начнётся дождь.

– Но как ты...

– Чтобы понять, что ты боишься воды, достаточно было одного взгляда на твои походы до ручья и обратно. Трясся, как осиновый лист на ветру. Зато теперь не намокнешь.

– Гортензия... – растрогался дракон. – Значит, с этого момента мы теперь друзья?

– Ещё чего, размечтался! – усмехнулась садовница. – А теперь иди, пока я не запрягла тебя распутывать ипомеи.

Отойдя от дома на порядочное количество шагов, Донзо обернулся.

– Что толку в красоте, если не можешь поделиться ей с окружающими? – спросил он самого себя вслух.

Вдалеке махала крылом Гортензия.

– Береги себя, Репей!

Только сейчас дракон заметил хвостик шланга для полива, старательно спрятанный за складом садового инвентаря.

* * *

Когда из-за стены тумана появлялся очередной гость, местные принимали его с распростёртыми объятиями. Но если этот гость был на стороне врагов, жители города объявляли тревогу. Главный куратор города Цивокун созывал остальных кураторов, чтобы устроить совет и разработать дальнейший план. Совместными усилиями пятеро выдающихся героев решали судьбу гостя. И, так как от их решений зависело будущее всего остального мира, свою собственную судьбу.

Каждый из жителей мира за стеной обладал собственной буквой, которая определяла их природу и стремления. Кураторы города не были исключением из этого правила.

Первой обычно говорила Аканэ Красный Дракон с дарованной ей буквой А.

– Я Красный Дракон Аканэ! Оберегать город – мой долг! Поэтому я останусь здесь и сделаю всё, чтобы защитить жителей и вдохновить их на дальнейшую борьбу.

Ей возражал Фефа Безрассудный с дарованной ему буквой Б.

– Нет смысла сидеть на месте и ждать пока гость придёт сам, разрушая по пути всё вокруг. Я лучше возьму свою деревянную битву и пойду к нему навстречу. А как увижу, то быстро превращу его в пиньяту. И проблема будет решена.

Слово брала Лололина Мечтательница с дарованной ей буквой О.

– Глупыш. К чему идти в лоб на противника, который наверняка тебя сильнее. Не лучше ли будет предоставить ему тёплый приём, убаюкав его бдительность хитростью. А когда он расслабится, нанести удар со спины.

Наставала очередь Цивокуна Всесоздателя с дарованной ему буквой Р.

– Друзья, вы забываете, что наш истинный противник это враги извне, а гости – всего лишь одураченные марионетки, послушно пляшущие под дудку врагов. Почему бы не принять гостя у себя без всякой хитрости, после чего попытаться его переубедить?

С Цивокуном соглашался Рамонак Непревзойдённый с дарованной ему буквой Т.

– Если есть хоть малейший шанс это сделать, мы обязательно должны им воспользоваться! Спасение гостя важнее победы над ним!

И каждый из них раз за разом исполнял свою роль в тщательно выверенном сценарии. Аканэ стояла на страже города. Цивокун приглашал гостей в свою башню. А Фефа, Лололина и Рамонак подстраховывали главного куратора из-за кулис, взваливая на себя роль его силы, хитрости и совести.

Но каждый раз что-то обязательно шло не так. Упрямые гости никак не желали менять свои убеждения, предпочитая отчаянно цепляться за служение врагам.

– Их невозможно вразумить, – заключал Фефа. – Остаётся только выбить им все мозги моей битой.

– Нужно продолжать пытаться! – сопротивлялся Рамонак. – Если признаем поражение сейчас, то точно никого не спасём.

– Вы оба по-своему правы, – разводила руками Лололина.

А в это время Цивокун на пятом этаже башни беседовал с гостем. Куратор города считал, что если человек не сделал ничего плохого, то он заслуживает второго шанса. Если же он не хочет использовать второй шанс, его следует просветить, показав насколько мерзопакостны враги. А если он в упор не желает этого видеть, то нужно придумать способ заставить его увидеть. Если же такой способ неизвестен, то следует найти его. И если вдруг выяснится, что такого способа вообще не существует, то его следует изобрести.

Но пока что ни один гость не был спасён. И неизвестно будет ли спасён в будущем. Несмотря на это, кураторы города продолжают предпринимать свои попытки, отказываясь сдаваться окончательно. Лишь время покажет правы они были или нет.

* * *

Нкоя́н Вандерде́ктор никогда не стремился задержаться в мире за стеной надолго. Для него этого место было лишь очередным перевалочным пунктом – одной из множества точек на пути его бесконечных скитаний. Тем не менее загадочная земля будто нарочно удерживала странника, не позволяя ему вернуться обратно во внешний мир.

Сперва он повстречал Цивокуна, мечтающего объединить всех местных жителей под единым началом. Потом, поняв, что мечта куратора слишком утопична и несбыточна, покинул своих новых знакомых, выбрав для себя путь одиночки.

Одетый в чёрную накидку, почти целиком закрывающую руки, с растрёпанными тёмными волосами он напоминал призрака, бесцельно слоняющегося по всеми забытым тропам в ожидании долгожданного покоя. Но, несмотря на кажущуюся обречённость его похода, цель у Нкояна была, и он приближался к ней шаг за шагом.

На окраине мира за стеной располагалась небольшая деревенька масочников. Она называлась так, потому что все её обитатели носили маски. Гостеприимные жители оказали Нкояну тёплый приём, который, впрочем, не растопил его холодного сердца.

– В какой стороне стена тумана? – спросил он одного из масочников. – И долго ли ещё до неё идти?

– Вы следуете из города? Если да, то основную часть дороги вы уже прошли.

Взамен за сытный ужин и тёплую постель жители попросили небольшую услугу – «не подвиг», как выразился житель по имени Наобако, скрывающийся под маской сердитого барсука. Надо было немного отклониться от курса и доставить посылку отшельнику, уединившемуся в глубине кленового леса.

– Почему сами не доставите? – прямо спросил Нкоян. – Слишком опасно? Этот отшельник, он крут нравом?

– Он никогда не примет подношение от человека в маске, – объяснили жители. – А вы единственный, кто её не носит.

И Нкоян согласился свернуть в лес, сделав небольшой крюк. Но на середине пути сомнения одолели его. Стена тумана манила странника, заставляя забыть обо всём на свете. До края мира было совсем недалеко, меньше километра. Искушение бросить посылку и уйти навсегда почти пересилило Нкояна. Тогда-то он и наткнулся на незнакомку.

Девушка, чья неброская одежда была разукрашена яркими красными окружностями, вложенными одна в другую, бросалась в глаза издалека. Нкоян машинально вскинул ружье, целясь в самую приметную окружность.

– Что же я делаю? – словно очнувшись ото сна, пробормотал странник.

– Не стреляйте! – крикнула девушка, неуклюже спрыгивая с каменистой насыпи. – Я своя!

– Как вас зовут? – спросил Нкоян, когда незнакомка поравнялась с ним.

– Мишель. За мной охотились, и я сбежала. Еле ноги унесла от этих сумасшедших. Но теперь-то всё позади, да?

В уме Нкоян подметил, что с такими мишенями по всему телу она рано или поздно должна была стать чьей-либо жертвой.

– Всё в порядке. Здесь безопасно. Можете перевести дух.

– Я пнула врага ногой, когда закупалась в магазине, и на меня набросились его защитники, – сбивчиво начала рассказывать Мишель. – Я начала убегать, но они не отставали. Потом ещё прибежали другие люди, с оружием. Началась стрельба... Чудо, что мне удалось скрыться. Но уверена, они ещё идут за мной по пятам. Когда дело касается безопасности врагов, их приспешников невозможно угомонить. Послушайте. Я думаю, нам лучше вернуться под покров тумана, из которого я только что вышла. Там наверняка безопаснее, чем здесь. Никто нас не найдёт, никогда-никогда.

Отправить девушку во внешний мир, где её гарантированно прикончат? Тем более, до желанной стены рукой подать.

– Город, – перебил Нкоян, отбрасывая сомнения прочь.

– Что?

– Возвращаться обратно за стену – верная смерть. В центре этого мира есть город, где собрались такие, как мы. Там вас не найдут. И я как раз туда направляюсь. Можете пойти со мной, я покажу вам дорогу. Только по пути надо будет заскочить ещё в одно место, передать посылку.

И странник вместе с незнакомкой медленно зашагали прочь, к спасению. Нкоян знал, что в городе девушка будет в полной безопасности. Но он так же знал, что рано или поздно ему неизбежно придётся вернуться, чтобы пройти сквозь стену тумана на другую сторону. Его последнее, величайшее из всех испытание.

* * *

Тилли был любознательным малым. Едва явившись в мир за стеной, он начал задавать вопросы о его устройстве.

– Значит, у каждого местного есть собственная буква и слово, которое начинается на эту букву?

– Да. Абсолютно у каждого, – подтвердила Тильда.

– Не у каждого, – возразила Гортензия. – У моих цветов, например, нет. У птахи, прилетающей к Тильде поклевать фрукты, тоже.

Ответы подруг не совпадали, но это лишь подогревало интерес Тилли.

– Как различаются способности, которые даёт слово? Какое слово самое сильное?

– Чем ближе первая буква слова к началу алфавита, тем сильнее способность! – сходу затараторила Тильда. – Всем известно, что самый сильный житель мира за стеной это Аканэ! А у неё буква А. Значит, буквы в начале алфавита намного сильнее букв в конце, – восторженно хвалила своего кумира девушка.

Но ей вновь возразила Гортензия.

– Получается, Аканэ сильнее Цивокуна что ли? Вот уж дудки! Нет, я думаю, что чем реже буква встречается в языке, тем сильнее её владелец. Моя, например, Й. И никакие Ч или У ещё не могли заставить меня отступить ни на йоту!

Тильда робко улыбнулась. Тилли понял, что подруги не смогут дать ему точных и правдивых ответов.

– Тогда последний вопрос. Кто лучше всех знает о том, как устроен этот мир?

– Ну конечно же его бог – Цивокун Старум! – хором ответили девушки.

И Тилли пошёл в город, к куратору Цивокуну. Его вызвалась сопровождать Тильда. К счастью, бог оказался дружелюбным и легко согласился ответить на все вопросы гостя.

– Скажите, – начал Тилли. – Буквы есть у всех жителей этого мира?

– Собственная буква есть у каждого одушевлённого жителя, как бы он ни выглядел, – кивнул Цивокун.

– Даже у вашей собаки? – Тилли указал взглядом на огромного бородатого пса размером с человека, заинтересованно наблюдающего за разговором людей с лежанки в конце залы.

– Да, даже у Гриффона.

– И какая у него буква?

– Его буква Ъ.

– Но слов, начинающихся на твёрдый знак, не существует! – удивился Тилли. – Тогда какое же у него слово?

– Когда гость получает свою букву, он сам решает какое слово будет ей соответствовать. Получается, единственный способ ответить на твой вопрос, это спросить у самого Гриффона, – смущённо признал Цивокун.

Пёс вопросительно тявкнул, пытаясь вникнуть в смысл незнакомой ему человеческой речи.

– Ладно, ещё вопрос. По пути сюда я видел много местных. И их точно было больше тридцати трёх. Выходит, всё же не каждый получает свою букву? Иначе букв на всех не хватило бы.

– О, будь уверен, что каждый. Просто некоторые буквы часто повторяются. Вот например, моя буква это Р. Если выйдешь из башни и поспрашиваешь, то сможешь найти с десяток жителей с точно такой же буквой. Главное не спрашивай какое у них слово.

– Почему?

– Сходу спрашивать про слово – невежливо. Не все любят его называть. Иногда это слишком личное.

– А у вас можно спросить?

– Можно, ведь это никогда не было секретом. Моё слово на Р это Решение. И знаешь, кое-какое решение я уже принял.

Цивокун зрелищно щёлкнул пальцами и через открытое окно башни мгновенно влетели три разноцветных кометы, сразу же принявшие облик худеньких собак с вытянутыми мордочками.

– Звал, дорогуш?

– Да! У нас новый житель! И он уже готов получить свою букву!

– Я? – оторопел Тилли.

Розовая собака воспарила под своды просторной комнаты, вскидывая передние лапы в разные стороны и разбрасывая вокруг себя светящиеся символы.

– Альва, чудо-озорница, рада буквой поделиться!

Воздев ладони к потолку, Тилли коснулся одного из сверкающих знаков. В тот же самый миг он понял, что не ошибся с выбором. Вращаясь вокруг своей оси и отливая ослепительным глянцем, в руках Тилли покоилась угловатая закорючка – его собственная буква!

– Тильбюри́-Рафа́ль! – торжественно провозгласил Цивокун, а духи-хранители ему подыграли, застыв в эффектных позах. – Отныне твоя буква – П! Используй мудро, наслаждайся, в общем, живи как тебе самому захочется. Никогда не был силён в красивых речах... Ах, да, и ещё кое-что.

– Что?

Собаки выдохнули, облегчённо заваливаясь на пол. Мордочка золотистой Фани при этом приняла игриво-дурашливое выражение.

– Ещё ты можешь загадать желание, – сообщил куратор и поспешно добавил. – Да, правда, без шуток. Нет, не любое. Только чтобы сделать твоё пребывание в этом мире ещё приятнее. Каждый новоприбывший гость может пожелать какой-нибудь бонус сразу после получения буквы. Так у нас всё устроено.

Тилли растерялся. Чего же пожелать? Он уже успел заметить, что ценные вещи здесь не в ходу. Значит, не деньги и не драгоценности. Может, собственный дом? Или способность летать без крыльев, как это делают те причудливые собаки? А может... Тилли собрался с духом и решительно выпалил:

– Придумал! Хочу, чтобы каждый новый день был счастливее предыдущего!